Аннотация: Размышление у магазина после неудачного воровства в ожидании ментов
— Какого х**, Оля? Я спрашиваю: какого…
— Подожди, дай отдышаться. Чего ты мельтешишь? Какого, да какого — они все одинаковые. Дай лучше зажигалку.
— Ты убила его!
— Он ко мне приставал, домогался.
— Он охранником был в магазине. Пытался отобрать у тебя вещи, которые ты спи***ла.
— Ага, Робин Гуд хренов. «Грабь награбленное».
— Оля, ты можешь быть серьёзной?
— Нет, Игорь, ну что ты опять эту заунывную песнь завёл? Пираты Карибского моря, Анжелика маркиза ангелов…
— Тебе денег что ли не хватает?
— Ну, денег у нас пока что… есть. Любви мне не хватает.
— Что?
— Любви. Ни одна тварь, которая меня не знает, меня не любит. Ни одна тварь, которая меня знает, меня не любит тем более (ты — не в счёт). Не к кому мне подойти, положить голову на плечо, оросить слезами его Versace. Ни у кого для меня не находится той жилетки, в которую можно от души просморкаться, когда совсем уж х**во.
— А убивать-то зачем?
— Убивать? Так и меня скоро убьют. Вон, слышишь? менты уже поехали. Смерть, мой друг, это такая простая штука, вокруг которой навертели кучу шеюсворачиваемых условностей. Смерть, смерть, смерть… Жизнь, жизнь, жизнь… Загробная жизнь бла-бла-бла. Самые мерзкие, лживые, лицемерные убийцы — это священники. «Мы тебя убьём, но всё будет хорошо, ты отправишься к Богу». Там лучшая жизнь. Да дерьмо это собачье! Нет жизни лучше или худше. Тьфу ты ё... хуже. Вот она, здесь и сейчас. С монеткой за щекой или с кровью на пальцах. Ты вообще когда-нибудь задумывался: а что такое смерть? Там, за ней — Ад, Рай, Валгалла? Фигушки. Это всё книжки. Трусливых, трясущихся над своей удобно пристроенной жизнёнкой авторов. Смерть — это математический конец. Даже не ноль, где можно уйти в минус. Абсолютный ноль. Но это уже по Кельвину, не будем углубляться в физику. Эзотерически смерть — «покидание души непригодного для дальнейшего обитания бренного тела». Игорь! Это звучит также, как покидание язычка пламени спички, от которой ты прикурил и дунул на неё. Никакая энергия не существует сама по себе. Для неё необходимы две основополагающих: источник энергии и потребитель энергии. И куча производных от них, конечно. На этом, блядь ещё Ломоносов вагон екатерининской бумаги извёл.
Там, за чертой, нет ничего. Понимаешь, вообще ничего. Это как сон без сновидений. Он лишает тебя сомнительных радостей бодрствования, но также страданий, тоски и печали. Всё по честному — либо свет, либо тьма, либо белое, либо чёрное. Ты уже не проснёшься никогда и не о чем беспокоиться. Некому беспокоиться. Смерть — это вечный покой. Не его ли мы ищем в своих загнанных затюканных жизнях? Смерть — это такая невозвратная офигенно жирная точка, на которую не у всех хватает духу. У трусов хватает духу поставить эту точку в жизни другого. По этой логике — я трус. У меня там не просто точки, многоточия на многих страницах. Но ты разве не заметил, что я сама себе уже давно намазала лоб зелёнкой? Я не боюсь умереть. Боли боюсь, как и любое рефлексирующее существо. Конечно же мне бывает больно, конечно же, я отдергиваю руку от горячего чайника. Как нормальный здоровый человек, время от времени я хочу есть, пить, секса. Это естественно, это Природой (Богом, привет, православные) заложено. Но стоит ли ради только этого жить?
Вот тут мы подходим к вопросу о Неудачниках. А ради чего жить? Изменить этот мир — начни с себя. Нет! Блядь, изменить этот мир под себя. Ну, ладно, хорошо, Гитлер попробовал. Получилось, я скажу — не очень. Свастика вам в руки. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир». Мир изменяется только в технологическом плане. Насколько быстрее мы сможем его уничтожить. Люди не меняются. Не меняется их ментальность, добродетель и паскудность из поколения в поколение передаются. Это ещё Булгаков красиво нарисовал.