Дмитрий вышел на крыльцо павильона покурить, ему сегодня надо было работать с 8-00 до 20-00, было ещё только 16-00, а домой хотелось нестерпимо. Дима затянулся, с грустью посмотрел на окна родной квартиры. Его новое рабочее место находилось во дворе его же дома. С одной стороны, проще, - проснулся, умылся, позавтракал, вышел на улицу, перешёл дворик и уже на месте. С другой, - тяжко, смотришь на родные окна и аж выть хочется...
На лавочке неподалёку примостились два здоровяка: Александр Бугаев и Владимир Перегудов. Первый когда-то работал на заводе, второй в ЖЭУ, но за пьянство с обоими попрощались на работе. Вот уже пару лет два здоровенных лба отирали соседние с ларьком лавочки, "принимали" ежедневно и беспрестанно клянчили деньги у всех прохожих или жителей домов своего двора. Их никогда, никто и ничто не волновало, у Бугаева - жена, у Перегудова - мать. Они про них даже и не думали, как на работу, к 8-00 оба подтягивались к ларьку, и начиналась весёлая жизнь.
Дима был продавцом сначала в продуктовом магазине, потом в большом супермаркете. Показав себя расторопным и обходительным молодым человеком, он был замечен и приглашен в другой отдел супермаркета, в котором торговали техникой, после непродолжительных курсов Дмитрий восполнил все свои пробелы в области бытовой техники и стал одним из лучших продавцов. Дима познакомился с Сашей, вмести работали, - обаятельная, интересная, спокойная... Начали жить вместе. Далее начались трудные времена, и отдел техники закрыли, Дима и Саша лишились работы, долго не могли ее найти, и Саша ушла. Как-то она сказала Диме: "Извини, я так не могу, мужчина должен обеспечивать свою женщину, и точка! Прости... Прощай...". Через две недели Дима нашёл работу в павильоне во дворе собственного дома.
Дима очнулся от своих мыслей. Что-то упорно мешало думать. Он огляделся по сторонам и понял, что ему так досаждало. Два здоровяка, Александр Бугаев и Владимир Перегудов о чём-то оживлённо спорили, в выражениях они не стеснялись, наличие маленьких детей поблизости их тоже ничуть не смущало.
"Вот два обормота, - подумал Дима, - и за что таких бабы любят? Саша от меня ушла, а от Бугаева что-то никто не уходит. Ходил два-три раза в неделю в бассейн, на выходные с Сашкой выбирались покататься на коньках и всё равно всё прахом пошло... Будь проклят этот экономический кризис! А у Бугаева всегда кризис, года два уже, это точно. Пьяный, обрюзгший, сволочь, так нет же, жена на себе такую тушу тащит. Перегудов тоже хорош, наверное, со всеми местными "алкашихами" замутил уже, да и не по одному разу, уверен... А тут: "Мужчина должен обеспечивать семью! Прости... Прощай..." Эх, женщины, крайне нелогичные вы создания всё-таки!".
В памяти у него всплыл образ Саши, такой хрупкой, тёплой и домашней, она, когда произносила эти слова, чуть не плакала. Её глодало чувство обиды на него, что он такой неудачник, на себя, что не может это терпеть. Ей было жалко себя, несчастную, несколько больше, чем его. Но он не обижался, Дима даже иногда ловил себя на мысли, что Саша права.
- Хватит уже, ослепли что ли, два придурка! Тут дети же! - рявкнул Дима не выдержав.
- Димас, ну ты чё, блин?! Ты чё? Мы тут с братаном общаемся, а ты нас оскорбляешь! Зачем? Не по понятиям!
- Тут дети, Бугаев! Их родители из кожи вон лезут, чтобы они нормальными людьми выросли. А тут вы, два орла, жаль только не летаете, мат-перемат стоит, спасу нет! Они слушают же! - гаркнул Дима.
- Да ты пойми, братан! Это не мы такие, это жизнь такая! Жизнь трудная, тяжёлая, работы нет, денег нет, а выпить ведь хочется, никак без этого, никуда! Вот ведь загвоздка какая!
- Ага, - подтвердил Перегудов.
- Денег на водку нет, не пей! Денег нет,- иди работай! Жизнь та, какой мы её сами себе делаем! - Дима раскраснелся от ярости, а в голове пронеслись картины из прошлого. Когда курить в 16 лет начал, перед матерью выпендривался с этой фразочкой, мол, времена трудные пошли, - все курят. Так гордо мгновение назад рассуждал про статус работающего человека, а от самого Сашка ушла из-за отсутствия этой самой работы. Ему было больно и стыдно, - не лентяй, не лодырь, просто, так вышло... А сам грузчиком, дворником не пошёл, дождался вакансии продавца. Всю жизнь, хотя ему 28 лет только, в сфере торговли работал. Обида и злость на самого себя грызли душу, выкинул окурок в урну, развернулся и зашёл в торговый павильон. Май только начался, ещё не жарко, но иногда припекает, а тут кондёр работает, прохлада, благодать...
В этот пятничный майский вечер, часов в 7 вечера, перед павильоном собралось всё молодое общество двора, как они сами себя в шутку иногда именовали. Главным их отличием было то, что всем молодым людям ещё не было 30-и лет. Все спешили затариться прохладительными напитками, конфетами-сладостями, мясными продуктами, мороженым... Многие - сигаретами, и почти все хотели после тяжёлой рабочей недели осушить бутылочку прохладного пива. Их собралось 26 человек, разных профессий и образа жизни, разной жизненной философии, мировоззрения и привычек, даже разных национальностей.
А именно: Дмитрий, вышедший покурить для того, чтобы дотерпеть до конца рабочего дня; Артур - торговец фруктами на рынке; Георгий - чиновник; Григорий - парикмахер; Евгений - сотрудник банка; Андрей - молодой участковый; Али - дворник; Роман - рабочий завода; Сергей - инженер; Василий - озеленитель; Константин - официант в крупном кафе; Аркадий - врач; Иван - учитель; Алексей - строитель; Юрий - грузчик; Валерий - водитель; Максим - программист; Олег - преподаватель в вузе; Вячеслав - дизайнер, художник, фотограф; Кирилл - дорожный рабочий; Борис - музыкант филармонии; Павел - капитан армии; Пётр - работник почты; Станислав - фитнес-инструктор, тренер; и, конечно же, Александр Бугаев и Владимир Перегудов, подтянувшиеся в поисках жалости и, как следствие этой самой жалости, - возможности получить дармовых деньжат на пивко.
- Здорово, братаны! Как жизня? Трудимся? Ну, правильно всё! Ну, чо, может, по пивку дерябнем, а, землячки?
24 пары глаз уставились с настороженностью и неприязнью на Бугаева и Перегудова.
Георгий, Роман и Артур не выдержали первыми. При появлении кого-либо из работающих мужчин во дворе Бугаев и Перегудов начали клянчить деньги, жаловаться на жизнь, но, получая отказ, становились агрессивными и начинали угрожать, ругаться, требовали к своим персонам уважения и незамедлительной помощи.
Иногда мужики их поколачивали, слегка. Иногда за мелкое хулиганство их закрывал участковый на несколько суток, но ничего не помогало, после нескольких дней затишья всё возвращалось на круги своя. Все уже были в предвкушении того, что пятничный вечер начнётся со скандала, либо пьяного дебоша. Молодой участковый Андрей, у которого за многие месяцы пятничный вечер обещал быть свободным от работы, хотел или упасть на колени перед алкашами, расплакаться и умолять без скандалов удалиться, либо, наплевав на присягу, прибить их самолично на месте.
"Нет, - подумал Андрей, - если эти начнут буянить, то - и в отделение, и прощай футбол, ну за что мне это? Что этим идиотам спокойно не живётся? Ни себе, ни людям!"
- Вам что неймётся, неугомонные? Идите откуда пришли! Людям вечер пятницы не портите! - пробасил Роман грозным голосом.
- "Дерябнем по пивку" - это значит, что за наш счёт дерябнем, что ли, али вы угощаете, а, братья? - ехидно поинтересовался Георгий.
- Скажешь тоже, Жора, угощают, откуда у них деньги? Два здоровых лба не работают, на вас пахать можно! Стыд и позор! - бросил просителям Артур.
- Нет, ну на пиво-то у них есть, каждый день под вечер пьяные! Мужики, а угостите, после трудовой недели расслабиться охота, нас всего-то 24 человека, ну, не жильтесь, братья! - передразнил навязчивых просителей Роман.
- А что, есть что ли? Ну, скажи, если такой умный!
- Разинь глаза, Саша, 24 человека разных профессий перед тобой! Выбирай любую! - предложил Георгий.
Зря он это сделал, ой как зря! Очень зря! Бугаев и Перегудов внимательно всмотрелись в лица 24-х человек, глядящих на них. И пошли костерить всех и каждого...
- А вы что, издеваетесь, что ли? - начал Бугаев, - я мужик! Я пришёл домой, стукнул кулаком и всё, будь по-моему, и жена щи готовит и стирает! А вы? Ну, давайте разберёмся! Вот Артур - торгует на рынке фруктами, Диман - продавец в павильоне, Гришка - парикмахер, Али - дворник, Васька - озеленитель в комбинате по благоустройству, Костик - официант в кафешке, Славка - фотограф, Борька - музыкант, Петька - работник почты, видите ли. Ну что, это мужские профессии что ли, бабские, бабские, я сказал...
Бугаев рассвирепел и брызнул слюной. Перегудов заискивающе покивал.
- Пойдём далее, - предложил Бугаев и продолжил - Жорка - бюрократ, коррупционер поди, взяточник, Андрюшка - то же самое... Женька - банкир, бумажечки с места на место перекладывает, ну что это работа, что ли? Тьфу... Да и только! Аркашка - врач и Олежка - препод, поди всех больных да студенток перетрахали... Ха... Стасик - тренер, наверное, весь свой женский клуб окучил. А Пашки - капитану и Ваньке - учителю жалко, у них малолетки, да малолетки мальчики... Ха-ха... У Макса любовь с компьютером, извращенец поганый. Серёжка - инженер, вшивый интеллигентишка! Валерка - шоферюга, поди ничего тяжелее баранки машины и в жизни никогда не держал-то. Ромка, Лёшка, Юрка и Кирюха - 4 мушкетёра, блин... Ха-ха... Гнут спину на чужого дядю. 4 идиота, как на подбор. Бог умишком обидел, весь ум в бицепсы ушёл, вон какие банки на ручищах... Нет в этой жизни места настоящему мужику, нет! - подытожил Бугаев.
- Нет! - подобострастно рявкнул Перегудов и отчаянно замахал головой в знак согласия со собутыльником.
- Молодец, Бугаев! Никого не забыл! Всем в душу плюнул! - начинал неотвратимо свирепеть молодой участковый.
- И что же ты с такой мразью, как мы, пить собрался? А, Бугаев? Самому не противно нас в братья записывать? - впервые вступил в разговор фитнес-инструктор.
Бугаев замялся, он понял, что дал промашку и денег не дождаться от обиженных мужчин.
В воздухе повисла пауза. Каждый напряжённо думал о сказанном Бугаевым. Всем было неприятно и обидно за товарищей и стыдно! Стыдно за самих себя... Ровно несколько часов назад Женя, бегая между разъярёнными клиентами банка, думал о том, какая у Ромы хорошая работа, отпахал 8 часов, - и домой, и думать вообще не надо. Рома задыхаясь в жарком цеху, думал, как же повезло по жизни Сергею, чертит себе чего-то там и пятой точки от стула не отрывает. Сергей, у которого от чертежей и компьютера слезились глаза, думал, то Жора - счастливчик, чиновников все бояться, ногой любую дверь открывают. Жора, разрываясь между заданием президента и губернаторской проверкой, подумывал, как же всё-таки повезло Кириллу, никакой тебе отчётности. Кирилл, ремонтируя асфальт под открытом небом, и дыша выхлопами проезжающих мимо машин, думал, как же хорошо жить Борису, дудит себе в саксофон и бед не знает. Борис, прогоняя с оркестром 10 раз концерт на репетиции, думал, а чем Андрей занят на работе? Андрей, пытаясь привести в чувства пьяницу-буяна, думал, а что они вообще там, в армии, делают, вот ведь Пашке подфартило. А Павел думал... И так думал каждый из них, и когда Бугаев, согласно пословице, "что у трезвого на уме, у пьяного на языке" пошёл рубить правду-матку, всем стало за самих себя стыдно. Очень стыдно!
- Бугаев, ты договоришься! А ты, Перегудов докиваешься! Мы - мужики, ни дня без работы, мы труженики разных сфер, а не вы, лодыри безработные... - и тут Георгий осёкся, мысли нахлынули на него лавиной и он замолчал.
Георгию было 14 лет. Он с папой - Леонидом Константиновичем и дядей Робертом Константиновичем шёл по парку. И отец, и дядя были потомственными госслужащими. Ранняя осень, безумно красиво, листья жёлтые, красные, зелёные... Листопад... Лёгкий ветерок гонял эти самые листья, переплетая затейливым узором, и это всё напоминало картинки из детства, когда папа подарил на 5-летие маленькому Жоре калейдоскоп. Жора смотрел в него и видел причудливые узоры, боже, как он был счастлив! По дороге шёл сгорбленный, полноватый, неуклюжий человек в несвежей, потрёпанной временем одежде. Он остановился напротив Жоры, его отца и дяди. Одутловатое и некрасивое лицо было заплаканным. Оно было искажено болью и страданиями, возраст стёрся и был трудноопределим, но Жора не дал бы больше 35-и лет. Мужчина протянул дрожащую руку к отцу и жалобным, срывающимся на плач голосом, попросил: "Подайте, пожалуйста, копеечку на пропитание, Леонид Константинович!"
Дядя Георгия Роберт Константинович был поджарым, сухим, ярким и неимоверно сильным человеком. Он стремглав выскочил перед братом и так пихнул несчастного попрошайку, что тот рухнул на пыльную дорогу, застонав от боли.
Грузный мужчина попытался встать, но не смог, носом пошла кровь, он заплакал, окутываемый облаками пыли, и остался лежать на земле, нервно подёргиваясь.
Жорик узнал его. Папа рассказывал о нём Георгию. Это был Митя Чайкин, мама у него работала киоскёром, и Митя, когда был ещё ребёнком, помогал ей. Митя начал работать с 16 лет, слабый здоровьем, полный и одутловатый мальчик, просто расцвёл на глазах от осознания своей важности и нужности. Митя был золотым сыном, всегда помогал маме, ходил за продуктами, никогда не тратил время и деньги на сигареты и алкоголь. Но, наступили тяжёлые времена, и Митя потерял работу, и мама его - тоже, она была уже пожилой женщиной, у неё была пенсия, на которую они вдвоём с сыном и жили вот уже долгое время. Митя так привык быть киоскёром, что ему было трудно представить себя где-нибудь в другом месте. Он боялся, очень боялся быть кем-нибудь другим, уйти из привычного своего мирка, нервы и безденежье делали своё дело, он опускался, часто плакал, мама болела, он сам себя презирал и боялся, очень боялся... Митя ближайший год побирался... Теперь он лежал в пыли со слезами на глазах и хлеставшей носом кровью, силился подняться и не мог.
- Получил, ничтожество? Будешь знать, как попрошайничать! Иди работай! Член из-за пуза не видишь, дерьма кусок! - Роберт Константинович не скрывал своего презрения и глумился вовсю.
Жорик не понял, откуда раздался рык, звериный рык, он огляделся по сторонам... Он никогда до и никогда после не видел своего отца в таком состоянии. Двухметровый гигант, сотканный из больших стальных мышц, никогда не нервничал. Идя на штурм ущелья под шквальным огнём моджахедов в далёком Афганистане двадцатилетним мальчишкой, он и бровью не повёл. Не моргнул глазом и когда нанятый боец налетел на неподкупного чиновника с охотничьим ножом, за пять минут лицо братка превратилось в кровавое месиво. Не дёрнулся ни одни мускул на его спокойном и мужественном лице, когда в кабинете у одного влиятельного человека ему угрожали и требовали поставить подпись там, где не должно! Казалось, он никогда не нервничал. Но, сейчас... Георгий не узнал отца, из ушей шёл дым, из ноздрей пар, желваки ходили ходуном. Он вмиг преодолел расстояние от места, где стоял сам до места, где над лежащим в пыли Чайкиным грозно нависал его родной брат.
- Мррразь! - голос дрожал, "р" раскатывалось.
Дядя обернулся и вздрогнул от ужаса и неожиданности. Леонид Константинович Арцебашев схватил его и метнул, словно тряпичную куклу, через всю алею парка, дядя кувыркался в клубах пыли. Отец Георгия шёл тараном на брата.
- Да где бы ты был без денег и влияния бати, сильный и холёный такой, дрянь такая!? - орал Леонид Константинович.
- Лёньчик, ты что? - дядя, наконец, поднялся на ноги и смотрел на брата дикими от ужаса глазами.
- Тварь! - и кулак величиной с кувалду отправил дядю кувыркаться в клубах пыли дальше.
Георгий испугался не на шутку. Он думал, что батя порешит дядю на месте. Отец всегда запрещал Георгию ругаться. Сын даже часто думал, что отец не человек, а механизм, правильный, выдержанный, безэмоциональный.
Сейчас же он мечтал, чтобы отец снова стал тем же спокойным и уравновешенным механизмом, которого он всегда знал. Леонид Константинович Арцебашев был соткан из достоинств, и ни одного порока, Георгий всегда стремился к тому, чтобы походить на отца, всегда думал, что не дотягивает, переживал и иногда тихо злился на батю. "Как можно быть таким идеальным? - думал Георгий, - не человек, а совершенство! Прямо Мерри Поппинс в брюках!". Но сейчас только Жора понял отца, в порыве гнева он показал на самом эмоциональном уровне все свои плюсы: не надменность, а уважение к слабому, готовность заступиться за того, кого обижают, отсутствие страха перед сильным... Только сейчас, видя порыв папиного гнева, Георгий понял, как отцу было трудно всегда себя сдерживать и, как он шёл по этой тяжёлой дороге ежедневного самосовершенствования...
Успокоившись, отец помог подняться Мите Чайкину на ноги. Проводил до дома и дал денег. На следующий день отец договорился на работе о месте курьера для Мити. Их курьер переезжал в другой город, и появлялось вакантное место. Митя производил впечатление опустившегося человека. Но Леонид Константинович сказал, что берет его на поруки, и Чайкина взяли. Теперь у Мити всё хорошо, теперь вместе с ним и мамой ещё живут жена и маленькая дочка. "Да, батя - человек с большой буквы, даже Человечище! - подумал Георгий, - надо в гости к ним с мамой съездить, завтра же и поеду! Точно!".
В атмосфере повисла немая напряжённая пауза. Думали все...
Павел думал о том, как его отцу, потомственному офицеру в 90-е не платили зарплату, а он из армии не уходил, верен делу был. И жили они на зарплату матери. Все на отца кивали, что ничтожество, семью обеспечить не может, почему она от него не уходит? А мама всё терпела, и всё наладилось!
Андрей вспоминал усталого отца, приходившего поздно ночью с работы, у милиционеров зарплаты маленькие были... Мама пилила его, что живут на ее зарплату, что мужик денег в дом не приносит, но не ушла, и всё наладилось...
Потомственные врач, инженер и учитель вспоминали, как родители крохи приносили и перебивались с хлеба на воду, выжили, благодаря крепости семей.
Рома вспоминал, как завод, где работал отец в цеху, был на гране банкротства. А отец привык считать себя мужиком и деньги в дом приносить, а всё наперекосяк вышло. Работы нет, денег тоже, отец с горя попивал, но не опускался...А мать терпела, и всё наладилось...
Вспоминали 90-е годы все, эти проклятые годы безденежья и безработицы, но в тоже время и благословенные годы: детство, юность, свобода...
У всех отцы многое потеряли, в том числе и самоуважение, если бы не матери, то неизвестно, что бы было...
Но отцы не опускались, как Бугаев и Перегудов. Их благословенные Мамы терпели, терпела и жена Бугаева, и мать Перегудова. И все отказывали им в уме, а теперь выходило, что у них самих всё также было... Хотя, нет, вовсе не так! Отцы - не пьяницы, а просто оказались не в то время не в том месте, но всё перетерпели.
Дима вспоминал, как курить начал, хотя денег не хватало, знал ведь, стервец несчастный, ещё перед матерью понты крутил, бестолочь... Ой, как стыдно и вспомнить-то теперь!!!...
Молчали все, понимая, что жизнь - не такая простая штука, как кажется с первого взгляда, что не всё чёрное да белое, куча полутонов и оттенков ещё есть..
Молчали все...
Не знали, что сказать...
А Дима снова вспоминал Сашу. Сашка очень коньки любила, хорошо каталась, это единственное из активного отдыха, что Саша любила. Такая тихая, спокойная, домашняя и неспортивная...
Плакала, сидела на постели и плакала. Дима - не мужик, обеспечить любимую девушку не может, и ушла, не смогла терпеть и не стала, не в пример матерям всех собравшихся, женщинам - героиням...
Но Дима не обижался, на себя зол был...
Он вошёл в павильон и через минуту вышел с пачкой сока, протянул Бугаеву.
- На, Бугаев! Выпей за наше здоровье! Лёгкий сок, опохмела не будет, бесплатно, контора платит! - улыбнулся.
Все рассмеялись, а два алкаша обматерили его, злобно сверкая лихорадочными глазами, и ушли...
Все начали расходиться по домам... Да и Диме пора собираться, 20-00 уже скоро...
У Дмитрия был сегодня выходной, и он прогуливался по улице, глазел на витрины магазинов, зачем-то дошёл до супермаркета, в котором когда-то работал. Здесь он был счастлив, здесь была Саша, с детскими румяными щёчками, высокая, узкоплечая. Дима обожал её детские щёчки, голубые глаза, русые волосы. Здесь были деньги и самоуважение, здесь была Сашка, Саша, Сашенька, Сашуля...
А потом был кризис, отдел закрыли, и Сашка ушла. "Мужчина должен обеспечивать свою женщину!". Неприятные воспоминания нахлынули могучей лавиной, и Дима разозлился на самого себя, что пришёл глазеть на бывшее место работы.
Что-то заставило его посмотреть в сторону, и он неожиданно увидел Сашу. Она исхудала, лицо осунулось, под глазами появились синяки, на лице отпечатком страданий и бессонных ночей лежали переживания и эмоции. Глаза были затравленными, она шла медленно - медленно, еле переставляя ноги.
- Саша! Саша, здравствуй! - Дима подбежал к ней, он сам не представлял, что так соскучился и так рад её видеть.
- Привет. - затравленные глаза смотрели с укором. За то, что напомнил о собственной меркантильности, слабости и трусости, разбередил муки, эти ночные метания и рефлексии.
"Нет! Так нельзя!", - подумала Саша и вымученно улыбнулась. Ей вспомнилось, как она кружилось по льду на коньках, такая по-детски счастливая, беззаботная и беспечная, а Дима сидел за столиком кафе, выходящего на каток, попивал сок, и не мог от неё оторваться. Её мужчина, которого она бросила, испугавшись сложностей. Эмоции нахлынули, стыдно, больно, а главное, страшно. Такая нежная и домашняя, так привыкшая к опеке, любви и заботе, спасовала перед первыми трудностями и оставила в беде любимого человека. Нет! Мама этому не учила, она учила совсем другому... Слёзы потекли по впалым щекам. "Опять, страдания, боль, стыд... Страх! Мама! Ну, когда же это всё кончится? Мама, защити!..", - подумала Саша и пошла прочь, спотыкаясь от волнения и плохого самочувствия. Расшатанные нервы, мигрени, походы к врачам, осознание собственной ненужности и бесперспективности, слёзы мамы от того, что любимая дочка страдает! Ей стало настолько плохо, что она рухнула на ближайшую лавочку, пройдя всего несколько метров, и разрыдалась.
- Саша! - голос Димы приближался. Он так боялся за неё, такую нежную и слабую. Она заходила в комнату, и помещение наполнялось уютом, хотя бы просто от её улыбки, такой тихой и спокойной, уютной и домашней. - Саша, что с тобой?
Дима подбежал и сел рядом, она просто уткнулась в его плечо и разрыдалась...
Саша сидела на диване в Диминой квартире, поджав тонкие губы, лицо скуксилось, а по осунувшимся щекам тихо текли слёзы.
Дима поднёс чашечку ароматного кофе и печеньки с топлёным молоком на тарелочке, Саша всегда их так любила, так любила... Она поблагодарила, отхлебнула глоток кофе, силы начали возвращаться, печенье вызвало аппетит.
- Дима, извини, пожалуйста, я так давно не кушала! - она смотрела на него сконфуженно и жалобно, в животе урчало, голова болела, плохое самочувствие нарушило не только сон, но и аппетит, а сейчас зверски хотелось есть.
- Котлетки есть, салатик, пюре, я сейчас сготовлю, Саша! - и он направился к кухне.
- Дима, прости! - ей стало страшно, и рука судорожно уцепилась за спинку дивана.
- Оставайся у меня, Саша! Я буду этому очень рад!
- До вечера? А ты меня домой проводишь? Очень страшно, я всего в последнее время боюсь и так плохо себя чувствую... Потеряю сознание в дороге, а никто на помощь и не придёт!
- Оставайся навсегда, Саша! Я так соскучился!- он улыбнулся, - без тебя здесь плохо, грустно и одиноко... Неуютно, не по-домашнему!
- Я останусь! - Саша кивнула головой и довольно улыбнулась.
- Маме не забудь позвонить, она будет волноваться!
- Конечно!
Саша сидела на кухне и уплетала вкусные котлетки за обе щеки. Дима смотрел на неё, гладил по шелковистым волосам и был абсолютно счастлив.