Аннотация: История, в которой тоже присутствует мой друг Славка Салеев... инженер души инженера...
ПОД ЧАЙНЫМ ДЕРЕВОМ
Эдуар Мане - это вам не Клод Моне, совершенно отчётливо помню... Но доказать не могу. А набеги затмений сознания не прекращаются.
Это началось сразу после новогодних праздников. Сначала я сильно простудился, неделю не вылезал из постели, потея и то и дело впадая в какую-то кошмарную полудрёму. Состояние моё обычными словами передать довольно сложно, поэтому попробую выразить его рифмованными строками.
Недомогание накануне Крещения
(сцены января 2005 года)
В темпере температуры
Переплетаются рецепты, гаданья, микстуры...
Вязкая горечь воска переплетается
С изнанкой коварного блюдца...
Сегодня опять нагадается.
Пожалуй, что напророчится...
А хочется обесточиться,
И видеть из воска фигуры.
И, как от поспелости, гнуться
На отзвук колоратуры...
Потусторонний корректор невыразимо хмурый...
Что может быть благородней,
Чем пламени партитура?..
Когда же она наиграется
В своей скорлупе-песочнице,
Коварная полуночница,
С иголкою вместо микстуры?
И скоро ли отольются
По стенам из воска бордюры?
А тени из коридора
По потолку крадутся.
Не действуют заговоры,
На полуслове рвутся.
А выплеск из подпространства
Сегодня особо горек,
И ёлка стоит в убранстве,
Один только я нестоек...
Настойка из облепихи,
Загадочный флёр эвкалипта...
"Лежать нужно очень тихо", -
Твердит медицинский дескриптор.
В темпере температуры
За кадром тихонько смеются.
Давление архитектуры...
И руки опять трясутся...
И стены нелепые давят,
Что даже дышать не хочется.
Сегодня ужо нагадается.
И даже почти напророчится...
Температура, слабость и всё прочее - не самое плохое, как оказалось. Дальше - хуже. Температура исчезла вместе со сном. Впрочем, это только фигура речи. На самом-то деле, температура, скажем так, пропала не вовсе. Просто опустилась ниже планки 35,7. Зато сон испарился полностью - как корова языком.
В ту самую первую ночь я открыл глаза в половине второго утра с тем, чтобы не сомкнуть их потом более ста часов. Сначала было вполне сносно. Казалось: ну, подумаешь - не посплю немного, так и ладно. Но через час начало меня преследовать необъяснимое беспокойство, дурные мысли полезли в ослабленную болезнью голову, и включилось самоедство с лёгким креном на нервные окончания, которых оказалось неожиданно много.
Из воспоминаний.
По какой-то непонятной причине вот уже долгое время не могу заснуть раньше пяти утра. А разве можно назвать сном те пять-десять минут кошмарной дрёмы под самое утро. Залез с перепугу от собственного состояния в Интернет и обнаружил там вдруг упоминание абсента. Текст на жутко-кристаллическом мониторе гласил:
"...чтобы успокоиться, читал Фаулза. Приятно читать Фаулза, потому что у него мысли - текут... Но не успокоился, а наоборот - после сцены с выдиранием гениталий у пленного греческого партизана возле виллы Кончиса захлопнул книжку и дал себе слово читать на ночь только Пристли. Потом был сон - будто мы с Аквалангом сидим в Советское Время в песочнице детского сайта и распиваем почему-то розовый абсент, а Аква читает мне наизусть Библию... Интересный сон, к чему бы это? Слушаю вперемешку Guns'n'Roses и Жасмин, размышляю о бренном..."
"Эге, - подумалось мне, - не у одного меня проблемы со сбитыми биоритмами. Попробовать, что ли, почитать этого, чёртова Пристли под горькую зелень абсента? В самом деле - не красным же суррогатом себя травить!" Но пробовать не стал. Дорого всё это, а гарантий на выздоровление никаких. Больничный? Боже, упаси. Находиться целый день дома одному с красными, как у печального кролика, глазами, а потом ещё пережидать ночные бденья с элементами клаустрофобии. Никогда! Что ж, прибегнем к другим средствам. Например, к погружению в работу.
Однако работа в мгновение ока превратилась из приятного времяпровождения в жутко скучное дело, которое, к тому же, никак не отвлекало от собственного подавленного состояния. А через "не могу"? Так получилось лучше. Рабочий день, заполненный заботами, немного отвлекал, но полностью излечить не мог.
Через двое изматывающих суток начал впадать в прострацию. Не удивительно это, если делать вечером ничего невозможно. Ни лежать, ни сидеть, ни стоять, ни читать, ни, даже, думать о чём-то позитивном. С ужасом ожидал наступления сумерек. В январе - о, ужас! - в наших северных широтах это так быстро происходит. И здесь начиналось самое страшное. Мысли были вялыми и убийственными...
...он проживал свою жизнь так, как пишут домашние сочинения. То есть, надеясь впоследствии переписать всё набело, совершенно упустив из виду, что чистой бумаги остаётся всё меньше и меньше...
И даже обычные маленькие радости перестали радовать. К примеру, когда идёшь спозаранку на трудовую вахту, заворачиваешь по дороге в "Чайник", едва успеваешь раскрыть дверь, а там продавщица уже кладёт тебе на прилавок пачку неизменного синего "Бонда". Такое милое сердцу название. "Чайник". Почему так, коли, на рекламе значится, что у магазина есть совершенно другое имя - "Встреча"?
А вот почему. Раньше, имею в виду времена советские, в этом здании располагался единственный на весь город приличный пивной бар. Потом его разжаловали в горбачёвские сезоны вырубки виноградников до звания чайной, где кроме унылого грузинского напитка, заваренного старинным зековским методом (кипячением), имелись в наличие противные "пирожки с котятами" и бутерброды со вспотевшим сыром. Ввиду неординарности приготовления чая по старинным рецептам и продуктового ассортимента, здесь постоянно наличествовал устойчивый запах использованных берёзовых веников и привокзального буфета на каком-нибудь дремучем полустанке. Позже здание взяли в аренду кооператоры из первой когорты адептов Perestrojki, организовали там магазин и, отдавая должное коммунистической старине и традициям, назвали его "Русский чай". Теперь здесь магазин "Встреча". Хозяева у него сменились, но по старой памяти лавку эту величают "Чайником".
Открываю дверь, скорее, по привычке, чем по необходимости. Раннее утро. Спешу на работу, чтобы снять с себя дурманные кошмары бессонной ночи. Продавщица натренированным жестом кладёт на прилавок неизменную пачку сигарет. Бонд. Не Джеймс, но уже вполне Бонд. Слегка облегчённый от никотина, как одноимённый Джеймс чуточку отяжелён моральными принципами, супер-агент его подери! Вальяжный охранник (магазин-то всё-таки круглосуточный, а бизнес-то вполне семейный) шутит:
- Будет весело, если наш клиент бросил курить.
Я хочу улыбнуться, но нет никаких сил. И всё-таки честно отзываюсь:
- Да, именно так. Курить я бросил... По крайней мере, сегодня. О чём и пришёл вам заявить.
Но чтобы немного поддержать растерянную женщину за прилавком, беру бутылку минеральной воды и тащусь на работу, как контуженный ослик Иа. А в голове по-прежнему роятся бестолковые глупости рокового толка. Скорей бы уже дойти-доползти. Там полегчает.
А на крыльце магазина в позе зазевавшегося при раздаче тёплой одежды эмбриона притулился мой постоянный оппонент. Сей человек - господин-товарищ-барин - считает, что я учился с ним в одной школе, да ещё и в одном классе. Пусть он воображает себе всё, что сочтёт нужным, но этим же дело не заканчивается. На правах одноклассника мой нетрезвый ночной двойник требует дать ему денег в долг. Разумеется, он вернёт с первой же зарплаты, разумеется, не забудет... Я знаю, чем заканчиваются такие обещания, но всякий раз лезу в карман за кошельком. Об одном прошу его - пусть не путает среднюю школу номер 3 со школой номер 2. Человек обещает не путать. Он всегда так делает. У нас с ним такая игра.
А сегодня мне не хочется спорить. Я просто даю ему денег и продолжаю упорно двигаться в сторону аэропорта. Вероятно, оппонент что-то почувствовал (говорят, алкоголики с похмелья обладают даром ощущать ауру собеседника, будто свою собственную), поскольку понёс мою купюру в магазин не сразу, а сначала пару минут смотрел мне вслед.
Он знает! Он знает? Что он может знать? Ха!
В этот период состояние собственной психики казалось мне таким разобранным, что хотелось просто лечь и не вставать. Никогда.
Иногда желание упасть в том месте, где застал тебя разгар процесса стрессового самокопания и больше не подниматься, становилось навязчивым до физической боли. А пространство наваливалось на плечи, обдавая ужасом синдрома клаустрофобии. Быстрей бы всё кончилось, чёрт возьми! В любом, даже самом фатальном, смысле. Понимая, что без позитива в данной ситуации далеко не уедешь, я пытался настроить струны своей неподвластной даже Гамлету флейты на что-то смешное. Получалось глупо и отвратительно. Что-то вроде клича анархистов: "Хотите бархатные портянки с бахромой от переходящего красного знамени по краю? Мы доставим вам это удовольствие!" Удовольствие? Ниже среднего. Вот-вот стошнит.
Пришёл в РЭМ. Сижу потерянный, ни разу не спавший "ещё с той войны", как бы выразился Салеев. Себя жалею очень. И чего это мне милому и умному такие напасти? Народ непорядок в моём светлом, но побитом бессонницей, образе приметил, запереживал, сопереживая. Чаю поднесли с конфетами из сверхсекретного детского подарка к Новому году. О нём даже главный бухгалтер ничего не знал, хотя, конечно, догадывался. Но догадываться одно, а ты, попробуй, угадай, отчего в РЭМе столько бесхозных детей обитает. Но тут на арену нашей бессистемной упорядоченности выходит Его Величество Фактор Внезапного Рождения. Таким образом, каждый год главный бухгалтер перестраховывается тремя лишними подарками, в результате чего добрым людям тоже есть, чем чай поутру закушать.
Ничего себе, такой презент от предприятия оказался - толстый. На троих, в общем. В другое время и в другом состоянии я бы даже порадовался за ребят от души. За "новорожденных" в РЭМе, естественно. А тут - интересное дело - от той самой души осталась только незначительная вибрация "под ложечкой", поганенькая такая, будто кто в причинно-следственное место угодил случайно. Правда, не сильно. Если бы сильно, то я б уже и написать ничего не смог.
Итак, сижу себе в позе неразвернувшегося по причине засухи лотоса, РЭМ своим присутствием украшая. Впрочем, не очень. Скорее, объект не украшаю, а, наоборот, привожу к энтропическому упадничеству. В тёплой кожаной куртке сижу, не снимая оную, и чай хлебаю помаленьку с конфетиком подарочным.
И так мне гадко и постыло, что хочется из кружки прямо по чакрам кому-нибудь противному всю жидкость-то выпростать. Но нет никого противного, одни милые и знакомые лица кругом. А Салеев - тот и вовсе раскрылся, как бутончик розовый. Глазки горят, чубчик весёлым орликом вразлёт, на щеках румянец. Так вдруг мне захотелось ему что-то гадкое сказать, просто сил никаких не осталось. А что? Я тут муки мученические принимаю, незнамо за какие прегрешения, а ему, гаду, так вдруг хорошо. И к тому же, задарма. Несправедливо.
Собрал я все свои морально-волевые и говорю еле слышно:
- Что-то ты, Славик, после праздников, будто, похорошел с лица. Помолодел и так далее...
- Так это я каждый день на лыжах бегал, потом душик контрастный. Милое дело, - отвечает растроганный Салеев. Вот тут я ему и врезал!
- А-а-а-а, - говорю, - я то думал, что ты в бане, наконец, помылся.
Салеев не обиделся, а так только, глаз татарский хитро прищурил. С него станется - удар хорошо держать умеет, даже настолько подлый.
- Нет, - говорит, - в бане не был. Всё больше на лыжне.
Тогда я продолжил свою гадкую гадость вершить.
- Вот и то-то, я смотрю, что ты до сих пор в лыжных ботинках форс по полу пускаешь, девок с ума сводишь, - говорю.
А у самого сил нет, даже собственной пакости порадоваться. У остальных силы были. Кто посмеялся, кто просто мою закипающую желчь подарочной конфетой загасил, а сам же Славик подошёл ко мне и сказал:
- Жить будет... этот Рабинович, раз зубки показывает.
И вот именно тогда я произнёс судьбоносную фразу, которой впоследствии не мог вспомнить по причине слабости и полного безволия. Мне её уже потом озвучили. А сказанул я следующее:
- В нашем досужем и регочущем обществе, господа, находится один психически нездоровый субъект, которому по всем канонам матетерезии полагается неотложная братская помощь, сладкий чинарик на две затяжки и безразмерная любовь с индексом "XXXL". Но не могу я, братцы, всего этого от вас принять, ибо тошно мне так, что и слов не хватает. И даже вылить остатки чая в кадку с "чайным деревом" сил никаких нет!
"Чайным деревом" в РЭМе называют нагловатое растение из семейства теплолюбивых - размером с небольшую пальму. Уж, не знаю, как его величают по латинскому, но любит оно, когда его поливают кипятком, особенно вместе со спитой заваркой. Причём абсолютно не важно, какой был чай - чёрный, зелёный, мате, каркаде или - пуще того - оолунг. Со временем культурный слой в безразмерной кадке с экзотическим растением стал напоминать перегнивший чайный лист с редкими вкраплениями земли. Уборщица, тётя Дуся (по научному - Евдокия Ивановна) однажды даже хотела отсадить себе домой такой милый образчик зарвавшейся флоры. Но не прижилось. Видать, этому растению нужен не только спитой чай, а ещё и крепкая мужская компания.
Однако разговор совсем не об этом. Я Салееву заявляю со всей прямотой, на каковую сейчас - в своём депрессивном состоянии - могу сподобиться:
- Знаю я одного человека, который меня вылечить способен. Знаю и методу его кардинальную и общечеловеческую - говорят, следует залудить стакан полынного абсента, и мир снова обретёт краски. Но не поможет это сейчас, дорогой мой Слава... Меня алкоголь в такой угол загоняет, что страшно становится...
Тут и Салеев свою ответную речь мне навстречу выдвинул.
- И я тоже, - сказал Славик, - готов поклясться, что знаю такого человека. И зовут его Ислям Хуснуттдиновичем уже более полусотни годочков. И спиртовая твоя проблема мне тоже знакома до боли в щиколотках и... немного "под ложечкой". Вот остался я здесь в РЭМе за главного. Всё мне отдали отцы-командиры вплоть до ключа от склада. Но вот спирт где-то заперт. Так что я его, родимого, ни списать, ни выпить не могу. А начальство, между прочим, давит мне на нежность собственной диафрагмы, всё пытает, где отчёт, где отчёт...
Салеев горько прискорбел в свежий носовой платочек, взглянул на меня глазами отзывчивого тюленя и угостил ещё одной конфетой из заветного РЭМ-овского ящика. Чайное дерево расправляло листокрылые руки-ветви, предчувствуя скорую подпитку чайным листом своего нижнего бюста. Мне оставалось только принять это как неизбежную данность, предоставленную мне в моих галлюцинациях. И то!
Полагаю, однако, одна конфета от Славки да слово его доброе - куда как более сильнодействующее средство, нежели запрещённый в некоторых странах Еврозоны зелёный, будто "Шипр", абсент. И точно - полегчало. Не обманул меня Салеев, не обманул. Теперь можно возвращаться к себе на объект.
Вот и здание аэровокзала. Поднимаюсь на второй этаж. В открытой двери АДП (аэродромный диспетчерский пункт, прим. автора) торчит демоническая личность явно не с "нашего курятника".
- В чём дело, почему не летим? - возмущался импозантный заказчик в золотых фиксах, в ареале синюшных заколок по понятиям, сразу видать - большой знаток в геологии.
- Так погоды нет... - ответил диспетчер АДП.
- Безобразие, в натуре! По Интернету, сам с утра смотрел, облачность высокая, и снега нет...
- Так летаем же не по Интернету, а по небу - там своя реальность, не виртуальная. Небось, стёкла в машине чересчур тонированные, если обильного снегопада не заметили.
- И здесь нахамить норовят, - наколотый господин пытается найти поддержку в моём лице. - Думал, хоть в авиации без обмана...
- Вас обманули? В чём? Не организовали хорошей погоды? Так жалуйтесь в небесную канцелярию.
- И вы туда же! А с виду приличный человек!
В дискуссию я не вступаю, иду к себе. Начинаю оживать. Это радует.
Кстати, забыл сказать, мне сегодня готовить массу документов. В связи со своей депрессией затянул дела, пустив на самотёк. А без давления извне, ничего само собой не рассасывается: ожидать этого - напрасный труд. Как-никак обязательная сертификация подоспела. И как мы без этой бюрократической операции раньше-то жили, просто ума не приложу!
Сертификация объектов - чистой воды мазохизм. Предприятие платит в Москву серьёзные деньги, чтобы некие господа приехали в отдалённые палестины заброшенные и сделали заказчику больно из лучших государственных побуждений за его же "бабки".
Этой предстоящей встрече с чудесами в образе вреднючего столичного старикашки, который, начитавшись в голубом детстве маркиза де Сада, нынче претворяет в жизнь свои эротические фантазии, был посвящен один из последних разборов - так в авиации называют планёрки.
КРС среднего технического звена, как обычно не только мычал, но и телился. А что толку? Если сказано идти под нож новомодной "девке капитализма" - сертификации, мычи, не мычи - всё одно, завалят. Особенно сетовал ведущий инженер РЭМа. В прошлый приезд проверяющих на него возложили почётную обязанность "шестёрки" при московских гостях. Он для них вордячил акты упущений на себя и сослуживцев, парил в бане столично-административные мощи (это его сильно подкосило, поскольку председатель комиссии - "дедушка русской авиации" - знал толк в настоящем многочасовом махании веником), улыбался в ответ на звериный оскал, а потом шёл на релаксацию в санчасть. Производственная жизнь в режиме унтер-офицерской вдовы примета времени, и она мне не по душе.
А выливается всякая проверка в нашей епархии в какой-нибудь акт, безжалостно вскрывающий недостатки, не стоящие в сущности выеденного яйца. И потом несколько месяцев кряду этим актом будут потрясать с высоких трибун и требовать крови недостойных смердов, не сумевших угодить "его преосвященству", более святому, нежели сам Папа Римский.
Вот, скажем, выдержка из подобного акта.
Замечание дословно следующее: "Две выколотки выколоты с наклёпом в торцевой части" Что сие означает, я бы никогда не догадался. Хорошо, Слава Салеев подсказал: выколотки - это специальный инструмент автомобилиста, на котором КАТЕГОРИЧЕСКИ нельзя производить выколотых наклёпов, а также наветов и других нехороших процедур.
Или возьмите ещё один перл из того же акта: "Гаечный ключ с острыми краями". И больше никаких комментариев. Не иначе, кто-то из комиссии колбасу на закуску резал этим ключом и себя по пальцу нечаянно. Обидно же, вот в акт и включили. На большее у меня просто фантазии не хватает.
Хотелось бы на минутку вернуться на тот самый разбор, который был помянут выше. Главный инженер огласил плановое распределение финансов на текущее содержание аппаратуры по объектам. Особенно он выделил передающий радиоцентр, поскольку туда наконец-то, после недолгих двухгодичных баталий с вышестоящими клерками, была выделена некоторая сумма денег.
- Это вам на текущее содержание ТОГО, о чём вы просили. Выбили таки! - лицо главного было озарено торжествующей улыбкой.
Ведущий инженер ПРЦ с тем же радостным выражением держал ответное слово:
- Спасибо, конечно. Но ТАМ теперь уже текущесодержать нечего. Пришло в полную негодность... покуда изыскивали средства.
Деньги с радостью поделили остальные участники сходки, в один миг обратившиеся в финансовых хищников.
И мне тоже перепало. А разбор покатился дальше.
*
Суета всё никак не желала отпускать из своих липких лап. Неожиданно Сингапурские (Сингапуром у нас в шутку называют столицу республики - Сыктывкар, прим. автора) финансисты спустили деньги на обновление компьютерного парка. После продолжительных дебатов с директором, мы пришли к неизбежному консенсусу, и через полчаса Салеев и я уже изволили припожаловать в фирму "North Computers". Время нельзя было терять абсолютно. Сами знаете, как поступают с неосвоенными целевыми деньгами в конце отчётного периода. Сразу прошли к директору фирмы, нашему хорошему знакомому Саше.
Санёк сидел увешанный соплями, в связи с простудой, и клиентами, по долгу службы. Оформлялась покупка в кредит. Мы со Славкой люди вежливые, сняли головные уборы и челом били, как того этикет требует.
- Привет, ребята! С чем пришли? - спросил озабоченный Саша.
- Заказ сделать.
- Хороший заказ?
- Крутой! А чего не спросишь, кого заказываем?
- Кого? - Глаза Саши стали напоминать баскетбольные мячи и цветом, и размером.
- Кого скажем, того и закажем! - сообщил Салеев не совсем вразумительно и добавил. - Фото у нас с собой...
Саша включился в игру и почти незаметно (но так, чтобы клиент видел совершенно отчётливо) кивнул в его сторону. После чего произнёс зловещим шёпотом:
- Вы что-то, ребята, того... совсем уже... при посторонних...не нужно бы так... шли бы на кухню пока, кофе попить.
Что подумал Сашин клиент, я так и не узнал. Он ко мне затылком сидел и выражал отношение к происходящему только трепетным пряданьем испуганных ушей. Но, думаю, Саше стоило потом большого труда привести его в состояние тихой эйфории по поводу удачного оформления кредита.
Мы пили крепкий ароматный кофе, сваренный по всем традициям Блистательной Порты, а тень души "чайного дерева" развеивала остатки моей депрессии по заулкам простуженной Вселенной. Славка сопел рядом, и его присутствие было залогом того, что теперь-то всё будет хорошо. Или даже лучше.