Аннотация: История из жизни Славки Салеева, прапорщика
ДВА-САЛЕЕВЫХ-ДВА
Обычный разговор обычным рабочим днём.
Собеседники - я и Славка.
Сегодня его смена - до самого позднего вечернего росчерка часовой стрелки на старинных часах с потешной кукушкой около арабской цифры 8. Потешная кукушка, прикольная, как сказал бы я, будь лет на сорок моложе. А Салеев назвал бы её зампотешной. Да, собственно, и назвал. Тогда - давно тому назад, лет несколько обратно. Почему настолько странная идентификация кукушки? Славка объяснил всё очень логично. По армейской традиции: зампотех - заместитель командира по технической части. А кукушка? Кукушка замешает часовщика собственно в часах с кукушкой!
Но не о кукушке из именных часов речь. О Славке - ныне сменном инженере объекта, а некогда, в эпоху господства истерического материализма, прапорщике одной секретной войсковой части, стоящей на страже... как говорят сказочники, неприступным утёсом на пути иноземных супостатов и их стратегического ракетного оружия.
Салеев сегодня на вахте. На трудовой. Мирной вахте.
Мне же по штатному расписанию положено быть с ним на объекте некоторое время, чтобы потом уйти домой, как положено техническим клеркам невеликого звена, оставив напарника дожидаться своего часа. Но пока мы ещё вместе, у нас разговор склеивается не кое-как, а совсем даже наоборот - добром. Добром можно пообедать, закусить, потрудиться, добром можно совершить кругосветное путешествие или просто перекинуться в картишки. Это по Славкиному разумению.
... и вновь...
... Салеев рассказывает...
- Заключил я срочный договор с в/ч 96876 сначала на три, мне помнится, года. Приехал в Печору, пригрел свою худую задницу вновь испечённого прапорщика по месту службы, жильё получил. А потом с согласия командира за семьёй в Димитровград смотался. Собрались, поехали. Понятное дело, через столицу.
Обосновались на Севере в год Олимпиады. Московской. Потом у нас младший родился.
И в дальнейшем мы часто проторенным маршрутом ездили. Дети ж мелкие. Куда с ними? Только к бабушкам, на Волгу. И вот как-то раз сидим в Москве на вокзале...
- На Казанском? - поинтересовался я.
- Так татары. Не на Рижском же! Из Димитровграда едем. Всей семьёй. Я, Верочка Ивановна и оба мальца моих. Старший-то уже в школе учился, а Серёжа, кажется, ещё садик посещал. Нет, постой. Или уже в школу пошёл?
Что говоришь, если из Димитровграда, то в Печору едем, а поезда к нам в Коми с Ярославского?.. Верно излагаешь, Рабинович. Но ты не забывай, что прибыли-то мы днём, а Воркутинский поезд отправляется в десятом часу вечера. Какая разница, где сидеть... На Казанском даже удобней - татары же, ёпыр май...
- Сидим, скучаем. В ларьках "Союзпечати", кроме "Советской России", где скупая на принципы Нина Андреева1 всё никак не могла ими поступиться, нет ничего вовсе. Даже говённого детектива от какой-нибудь Донцовой не сыскать, не говоря уже о чём-нибудь хужожественном.
И уж если культурно досуг украсить не удаётся, то отчего бы не украсить оный, предавшись загулу? Решили мы с Верочкой Ивановной попить пивка. Вернее, не так - я решил, а она воздержалась при проведении семейного плебисцита. Ты правильно понял, у детей ещё права голоса не было.
Сгонял я в лавку за бутылочным "жигулёвским", другие сорта тогда можно было пересчитать по пальцам однорукого инвалида с протезом вместо ноги, как у Джона Сильвера.
Пошли искать местечко уединенное. Не уединённое, именно уединенное поскольку одухотворение, наступившее после встречи с напитком, живо напоминающим о нашей малой родине, давало о себе знать в поэтическом настрое души. Жигули вы мои, Жигули! Ах ты, Волга, мутер Волга...
Укромный уголок для двух невинных (но всё же пивных) овечек нашёлся достаточно скоро. Дети тем временем были заняты своими делами. Старший играл в нечто, напоминающее "монополию" на русский лад, с каким-то пацаном и его отцом из числа транзитных пассажиров, Серёжка спал. Родители в ближайший час-полтора были явно лишними.
И вот мы в таком желанном тихом местечке. В уютном скверике, всего в паре сотен метров от столичной суеты. Сначала даже не заметили, что не одни. А потом стало весело из-за того, что открылось глазам провинциалов. Посреди скверика - нечто вроде эстакады для ремонта автомобилей. Вообще говоря, довольно странное сооружение. Но не это удивительно, главное в другом.
Сверху эстакады на возвысях лежала маловменяемая женщина в таком состоянии, будто её комкали всю предыдущую ночь, а то и все сутки. Блузка с пришитым галстуком, служащим безусловно модным декором, когда-то считалась светлой, как мысли младенца. В оригинале - белое на голубом. Белый галстук на голубой блузке. Однако ж свежий цвет невестиной невинности был обильно залит чем-то красным с безусловно закрепляющим фруктовым эффектом. Вероятней всего, судя по виду хозяйки, этим красителем был какой-нибудь дешёвый портвейн.
Вот тут мы вместе с супругой одновременно запели из раннего "Бахыт-компота": "Пьяная, помятая, пионервожатая... с кем гуляешь ты теперь, дура конопатая?"
И знаешь, что было дальше? Нет, никто за барышню не вступился. Она сама открыла мутный глаз недостреленной лошади... кто-то загнал, видать. Так вот, глаза открыла - сначала один, потом второй, по очереди, потом оба вместе - и спросила:
- И где вас черти носят?! Наливайте уже...
- Да отъезжали... на три недели... в Димитровград...
- А-а-а... На Троицу, что ли?
И, как думаешь, после подобной невозмутимости мог я оставить даму без сладкого? И главное - на "вожатую" не обиделась! Дорогого стоит. Широчайших демократических воззрений дама, хоть и запойная.
Вернулись мы с супругой на Казанский, детей обнаружили. Накормили их, да и сами перекусили. И тут по вокзальной трансляции слышим объявление:
"Носильщик Салеев, подойдите к справочному бюро вас ожидает... какой-то странный гражданин в кепке и очках..."
Пацаны мои смеются, дескать, папа у нас насильником работает. Верочка Ивановна, конечное дело, свою ложку мёду стремится вбросить. Говорит, правда, тихонько, чтобы дети не услышали:
- Этому проходимцу и к насилию прибегать не нужно, бабы сами на него вешаются... дряни такие. А ведь смотреть не на что - ни рожи, ни кожи, один разговор только.
Тут я и подумал, что неплохо было бы глянуть одним глазком на тёзку. Попёрся к справочному бюро, будто это меня туда вызывали.
Смотрю, точно - торчит какой-то парень у киоска служебного, будто штакетина из забора вынутая. На киоск локотком облокотился, жетоном носильщика поигрывая. Даже тележка неподалёку на дыбы встаёт от нетерпения. Но нигде нет того гражданина, который... ну да, в кепке и очках... Ха, так я же тоже в очках и кепарике типа "гнидничек". Сейчас таких у одного известного опального мэра, как у дурака махорки, а в те времена прекрасного брежневского застолья - без закуси - только у меня была да ещё пары сотен тысяч клиентов подпольной фабрики "Masis2" от Сурена Неизвестного ( Սուրեն Անհայտ, если по-армянски).
Без закуси? Что-то я соврамши нонче...
Эге! Получается, что статья Нины Андреевой в "Советской России" ещё и не вышла? Но уже созревала в издательстве. Ага! Тогда что же выходит, времена были не брежневского, не андроповского, не черненковского, а горбачёвского застолья. Но не совсем пока бедного. В Москве тогда ещё можно было купить кое-что особенное... ну, да, из колбасы и прочего удовольствия. Ну точно - близ "Фрунзенской", в Микояновских кущах2...
Если быть кратким, времена такие, что ПОКА ещё ничего нельзя, но ВСЕ УЖЕ ДЕЛАЮТ. Верно-верно, Михаил Перестройкин на лихом Рыжковом скакуне уже плотно застолбил местечко у руля. Спиртное - вот-вот начнут по талонам отпускать, хотя всё ещё "каждому по труду".
Постой, что ты спросил, не понял, не расслышал? Я тут возраст пацанов своих с возрастом перестройки соотносил, чтоб не соврать чего-нибудь лишнего. Так что спросил-то? Чем вшивогон отключается от гнидничка? Вшивогон - расчёска, а гнидничек - неказистый головной убор, размером с уменьшенную модель кавказского "аэродрома". Это тебе так, к сведению, а то, смотрю, глаза наизнанку от удивления выкатил. Нельзя же так отвратительно не интересоваться народным фольклором. Ай-ай-ай, батенька.
Но вернёмся на Казанский вокзал.
И вот, только я осознаю, что похож, как три недопитые капли из гранёного стакана, на человека из объявления, тут и подъезжает ко мне багажная тележка вместе со своим властелином. И обращается сей господин очень культурно, без ебуков и прочей нецензурщины. Столица, однако! Не нам чета... И такой у нас происходит диалог со служителем багажно-вокзального культа, что сюрреализм отдыхает, поскольку там всё выдумка, а у меня натурально произошло.
- Паспорта нет? Да покажи, не съем. Ах, у тебя на бляхе фамилия? Ага, Салеев... Носильщик? Очень хорошо... И я Салеев, вот смотри - видишь мой анфас на фото? Так свой-то не покажешь?
- Есть, есть у меня прописка.
- Я же не тот... Не бзди, не из органов... Просто однофамильца встретил. Вот убедиться хотел...
- Знаем ваших... Вы кто такой?
- Человек...
- И где же вы тогда служите?
- На "горке" служу...
- Ой, в Кремле...
- Не стремайся... На северной горке, "Дарьял" называется...
- А-а-а... Так я пойду?
- А подходил тогда чего?
- Звали же ж...
- Ты носильщик или где?
- Или... не знаю... Мы уже на "ты"?
- Стой! Я ведь тоже Салеев...
- Мой родственник?
- А другие у тебя были?
- Немного...
- А поедем? Со мной поедем?
- Куда?
- С Казанского на Ярославский...
- По два рубля за место... Для вас... по рублю... если так совпало...
- Поехали! А чего по радио вызывал? Ты что, меня знаешь?
- В первый раз вижу... И не вызывал... Честное слово. Просто сам объявление услышал, вот и подошёл. Там носильщика Салеева приглашали, помнится, а не человека с "горки". Потому и шёл - думал, знакомый.
- В очках и кепке?
- Вот ведь - дались вам эти очки и кепка. Сами-то, небось, спецом так оделись?
- Я всегда в этом хожу... в данное время суток...
- Где ваши шмотки, показывайте уже. Поезд-то когда отправляется?
И ведь, понимаешь, Дим, на самом деле там поблизости никого не оказалось, кто бы носильщика Салеева ждал. Кроме меня.
Я тут же у дежурной по вокзалу поинтересовался, кто объявление давал. Она плечами пожала и записку в окошечко протянула. Текст соответствовал. И почерк, вроде бы, мой... Не уверен, однако. Но меня же там не было, когда просили сделать объявление!
Такое впечатление, будто сама Судьба настолько удачно растасовала колоду, чтобы двух Салеевых столкнуть лбами. До сих пор - мураши по коже, когда вспоминаю своё тогдашнее состояние. Мистика просто! Вот ей-Богу не вру...
На полпути, ещё в подземном переходе, я предложил своему тёзке:
- Может выпьем? У меня с собой есть. Без очереди.
- Прямо здесь? И кто... и почему вдруг с тобой?
- Во-первых, не здесь, а, во-вторых, мы же оба Салеевы...
- Так что с того?
- Нас Салеевых совсем немного... осталось, что впору уже в Красную книгу заносить. Почему бы за это не поднять тост?
- А закуска есть?
- Только сало и колбаса... со свининой...
- Ты точно Салеев? Татарин?
- Точно, вот паспорт... Ты же видел...
- С Волги?
- Из Симбирской губернии... А ты откуда?
- Из Мещоры.
- Тоже на Волге, вроде.
- Нет, на Оке.
- Так приток же, мил человек!
- Земеля... Наливай! Нарезай! Не смотри так. Нам Салеевым можно всем закусывать! Сам же знаешь.
- Якши!
- Якшицизм - заебатецка вещь!
Вмазали по целому стакану. Потом завалились на тележку моего однофамильца-носильщика и запели татарскую песню. Я, вообще говоря, всего одну и знаю. "В моём саду зацвела смородина". Шомордынем чачак ата.
Вся подземная часть Комсомольской площади слышала...
- Перевёз этот "даже не родственник" Салеев все шмотки с Казанского на Ярославский. Обнялись мы, попрощались.
- И денег не взял?
- Взял, но очень уж очень символической оказалась оплата... по столичным меркам. Сказал, что нельзя совсем бесплатно: клятву носильщика вроде бы давал. Что-то вроде клятвы Гиппократа у врачей. Профессиональная этика. У каждого ремесла свои черви в перегное специальных знаний и навыков.
На этом бы месте в самую пору закончить повествование, но продолжу, ибо не все события к тому моменту произошли. Мы с однофамильцем, когда в любви-то друг другу изливались, обменялись сувенирами в процессе. Он мне свою бляху носильщика, я ему - связку волжской синтёпки... в лице (а точнее - в виде) вяленой воблы. А мой футляр с очками остался лежать на тележке.
Только через полчаса я пропажи хватился. Вспомнил, что у носильщика с Казанского вокзала мои бесстыжие очи остались, жопу в горсть и - прямиком по подземному переходу рванул.
А как его искать, почти... как его... тёзку, что ли?.. если я даже номера бляхи не запомнил. А-а-а... Чего её запоминать-то... Вот она, у меня в кармане лежит... И ещё же! Тёзка не тёзка, а... Да! Зато я точно знаю фамилию. И скоро уже по Казанскому вокзалу эхо разносило объявление:
"Носильщик Салеев, подойдите к справочному бюро вас там ожидает... гражданин Салеев - в кепке, но без очков".
С чего началась история, тем она и завершилась. Что говоришь, а пришёл ли носильщик ко мне на свидание? А сам как думаешь? Мы же Салеевы, а это к чему-то обязывает, ёлки-иголки. Нам бы в цирке выступать на пару с воздушно-багажным эквилибром "Два - Салеевых - два" - отбоя б от зрителей не было!
1 - Автор полагает, что Салеев ошибся, поскольку речь, по-видимому, идёт о 1985-ом годе, а в это время о Нине Андреевой ещё никто из порядочных коммунистов ничего не слышал, принципы были незыблемы в тот судьбоносный период невероятных консенсусов;
2 - под Микояновскими кущами Салеев понимает мясокомбинат имени наркома продовольствия Анастаса Ивановича Микояна, расположенный неподалёку от станции метро "Фрунзенская" в столице нашей Родины, городе-герое Москве.