Гулял я тут намедни по народной тропе... записи из дневников Ювачёва (в народе - Хармса) обнаружил. В скрижальном варианте. Не знаковые заповеди Господни, конечно, но, думаю, к 220-ой годовщине со дня рождения Александра Сергеевича можно предать их гласности.
I.
Приехал как-то Александр Сергеевич в Михайловское, на променад вышел. А навстречу ему Николашка Язы'ков - за фалды фрака хватает и дразнится нехорошими иноземными словами:
- Дили-дили дилер! Риали риэлтер!
Осерчал Пушкин и - тресь! - Языкову в табло. А на табло информация для болельщиков высветилась: "Bingo! Strike!" Светлая память Языкову, как говорится.
II.
Пушкин, Александр Сергеевич, потерял однажды рукопись пятой главы энциклопедии русской жизни. Искал-искал - нет нигде. Наталью Николаевну спросил - не видала ли, дескать. Та - в отказ. Да в истерику впала незамедлительно.
- Погубитель мой! - кричит. - Сам третьего дня в картишки её проиграл Кюхле носатому, а меня к ответу тянет!
Еле её в чувство привели приживалки да калики перехожие, что возле дома по известному адресу на Фонтанке прогуливались, будто тут им мёдом намазано.
Рассердился Александр Сергеевич, велел за братом послать - тот наизусть все энциклопедии помнит.
Отправили Лёвушку с самого Эривана багажным дилижансом EMS первого класса. А Пушкин сидит, будто сыч, ни с кем не разговаривает. Только в программу отслеживания по трек-коду в сети таращится. Так и уснул.
III.
Синопсис пьесы "Актированный день".
Акт первый: Александр Пушкин и Елизавета Воронцова.
Акт второй: Те же и А.П. Керн.
Акт третий: Те же и Волконская Мэри.
Акт четвёртый: Содержание скрыто цензурой.
Акт пятый: Те же, а Пушкин ушёл в салон Фикельмон бить морду Дантесу за неправомерные действия в четвёртом акте.
IV.
Была у Александра Сергеевича Пушкина большая кружка. Как только он принимался пить из неё бордо или иной какой французский напиток, обыкновенно случались с ним всякие нехорошести, а возлияния непременно заканчивались в присутственном месте, где подгулявших поэтов и писателей приводил в чувство Самуил Яковлевич Бенкендорф младший, матёрый человечище и непревзойдённый критик.
Зная эту особенность посудины, Пушкин в шутку называл кружку именем собственным - "Горе" (не путать с Федориным горем!) и однажды даже написал: "... выпьем с "Горя", где же кружка..."
И тут Гавриила Романович Державин передумал сходить в гроб, восстал из него и воскликнул:
- Сколько раз я тебя учил, Сашка-неслух - не с "Горя", а из "Горя"! Драть стервеца розгами!
Только Пушкина и видели.
V.
Подъезжал как-то Пушкин под Ижору. Вокруг темень, хоть глаз выколи. Лишь в поле хищно сверкают какие-то зелёные огоньки.
- Что сие, Савелий? - спросил Александр Сергеевич ямщика. - Неужто волки?
Возница со всей присущей ему правдивостью и прямотой заявил, мол, это одичавшие козлы, которые отбились от стада, угнанного отступающими частями Наполеона, ещё осенью 1812-го. Их в округе никто не боится. И в лес ходить тоже не страшно: раз козлы свободно в дебрях разгуливают, то волков, похоже, там нет совсем - извела хищников озверевшая с голодухи скотина.
Пушкина осенило, и он написал: "Подъезжая под Ижоры, я взглянул на небеса и воспомнил ваши взоры, ваши синие глаза"... Вот так великий поэт и классик снова покривил душой, расстроив всё ещё не вошедшего в гроб Гавриилу Романовича: во-первых, Ижора - река, въехать под неё без тоннеля практически невозможно; во-вторых, глаза были совершенным образом не синие, а зелёные. Впрочем, для человека, никогда не видавшего светофора, и неудивительно.
VI.
Один раз великий поэт Александр Сергеевич Пушкин проснулся среди ночи, рукой вокруг пошерудил - нет Натальи Николаевны. Да, собственно, и Анны Петровны тоже нет, и Елизаветы Воронцовой, и Екатерины Раевской... В общем, никого! Совсем один Пушкин. Удивился Александр Сергеевич, огорчился, а потом заплакал, ногами засучил. Пришлось звать кормилицу Ульяну Яковлеву да няньку Арину Родионовну. Намаялись бедные, покуда Пушкин снова ни заснул.