Иванов А.Р. : другие произведения.

Две повести об Андрее Северном

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Немного секса в теплой воде

Обратная связь.

(Фантастическая повесть).

Часть первая.

Пролог.

   "Вчера, во Дворце космической торговли в Сиднее, состоялось подписание итоговых документов по проекту "Марсвотер" при посредничестве фирм "Айсантарктик" и "Телек?смик коммюникэйшн". Как известно, проект предусматривает строительство непрерывно действующего космического лифта на Южном полюсе. Планируются, что по завершению его строительства в будущем году, водно-добывающие компании Антарктиды будут осуществлять поставки льда марсианским колониям на сумму более 40 триллионов австралийских долларов в год. Правительство Антарктиды выступило с поддержкой данной инициативы, что, очевидно, вызвано давлением со стороны Новозеландских корпораций, являющихся основными держателями акций нефтяных месторождений на антарктическом шельфе.
   Несмотря на массовые демонстрации протеста со стороны экологов, прошедших и в столице Антарктиды, Эребусе, и за ее пределами, подписанию этого "проекта века", как его уже называют на Земле и Марсе, ничто не могло воспрепятствовать. Без поставок воды из метрополий не возможно дальнейшее развитие поселений Марса и освоение Пояса Астероидов. Средства, затраченные на строительство космического лифта по подсчетам экспертов, должны окупиться в ближайшие пять лет.
  -- К новостям науки.
   Слово нашему специальному корреспонденту Синди Р. Барби.
  -- Мы ведем наш репортаж из института экспериментальной палеонтологии в Нью-Гемпшире. Перед вами новое изобретение профессора Джона Мортимера с факультета реаниматологии. Это - установка для считывания ДНК с окаменелостей, имеющих возраст более трехсот миллионов лет. О своем изобретении нам расскажет сам автор. Вам слово, профессор.
  -- Добрый вечер, мисс Синди, здравствуйте, господа! Достижения современной нанотехнологии, биофизики позволяют творить настоящие чудеса. Наш институт вот уже более десяти лет ведет успешные исследования в области палеонтологии и клонирования.
  -- Профессор, попытки клонировать ископаемых животных предпринимались и ранее. Почему только Вам удалось решить эту задачу?
  -- Дело в нетрадиционном подходе. Извлечь ископаемую ДНК можно, однако, внедрить ее в другую клетку и заставить делиться реально только при их совместимости или при полном отсутствии во внедренной ДНК потерь генов. Как вы сами понимаете, в палеонтологии это практически не возможно.
  -- Но всем известна ферма по выращиванию шерстистых носорогов в Гренландии, созданная доктором Шлиссерборгом.
  -- Я отдаю должное таланту ученого и изобретателя, господина Шлиссерборга, но вынужден признать, что его опыты оказались несостоятельными. Попытки оплодотворить спермой ископаемых животных, найденных в арктических льдах, самок близких им видов, в лучшем случае, приводят к появлению межвидовых гибридов. Они весьма жизнеспособны, но бесплодны. Попытки так называемого клонирования мамонта коллегой Шлиссерборгом не увенчались успехом.
  -- В чем же секрет ВАшего успеха?
  -- Он заключается в совместной работе различных специалистов. Созданная нами установка позволяет получать информацию о структуре уже не существующей ДНК по окаменелым остаткам. Молекулярные отпечатки когда-то существовавших фрагментов считываются и воспроизводятся методом анализа их наноструктуры.
  -- И каковы Ваши результаты?
  -- Сейчас мы пройдем в виварий, где я продемонстрирую подготовленные нами для отправки в заповедники, некогда уничтоженные человеком виды, среди которых птица дронт, морская стеллерова корова, сумчатый волк, туранский тигр, исчезнувший вид зебры, а так же легендарный вид европейского льва, с которым боролся сам Геракл!
  -- Это великолепно, профессор! Поздравляю Вас от имени телекомпании Эс Эн Си и ассоциации искусственных интеллектов Северной Америки, сопредседателем которой я являюсь.
  -- В свою очередь я хочу выразить мою сердечную благодарность нашим уважаемым спонсорам, без помощи которых было бы невозможно осуществление нашего проекта: Американской федерации зоопарков, Фонду восстановления видов и Президенту Европейского Союза ..."
   Молодой ученый, аспирант Эндрю Нортон выключил стереовизор. Ему не хватало денег. Ему нужны были деньги на его исследования.
  
  

Глава 1. "Книга".

   Всё это началось пять лет назад, когда он, двадцатилетний студент 3-го курса Калифорнийского Технологического института, Эндрю Нортон, открыл случайно упавшую с полки книгу. Библиотека уже закрывалась, пришедшая пожилая сотрудница поторопила его и упрекнула в неаккуратности.
   Он извинился и сказал, что возьмет эту книгу читать. Это был учебник по теории вакуума.
   Вообще-то физика, а тем более математика, не очень привлекали его. Эндрю поступал в институт в надежде стать химиком-органиком, специалистом в области синтеза гормонов (тогда был "бум" вызванный открытием "гормона памяти"). Но вскоре к нему пришло разочарование в избранной специальности - химии. Как показалось, Нортону, его способности были никому не нужны, и ему расхотелось приходить каждый день в лабораторию органического синтеза, дышать ее пропитанным ядами воздухом. Поэтому он перешел на другой факультет и готовился стать инженером-технологом по конструированию надмолекулярных записывающих систем. Это сулило хорошо оплачиваемую работу в промышленности и прочное положение в обществе. Производство записи информации бурно развивалось и в обозримом будущем, оно вряд ли могло бы оказаться подвержено кризисам. Так думал Нортон.
   Придя, домой, Эндрю раскрыл взятую в библиотеке книгу. Он любил старые книги, напечатанные на натуральной бумаге, их желтые ветхие страницы. От них веяло древней мудростью, знаниями, накопленными человечеством за тысячелетия. Этой книге было больше ста лет. Она была напечатана в 2010 году в Париже, издательством Сорбонского университета, на английском языке. "Интересно, - подумал он, - тираж небольшой, наверно издано на средства автора". Эндрю внимательно рассмотрел книгу. За краями обновленной обложки виднелись темные следы копоти. "Она побывала в огне", - пришло ему в голову.
   С любопытством, открыв первую страницу, он прочитал:
   "Предисловие издателя.
   Я, Патрик Кюве, заместитель директора издательства Сорбонского университета, выполняю последнюю волю моего друга Вильяма Уильямса и издаю написанный им учебник по теории вакуума. Добиться издания этой книги стоило многих трудов из-за разногласий с ведущими учеными физических факультетов Европы и Америки, а так же из-за отсутствия средств. Но благодаря великодушию и содействию администрации Сорбонского университета эту книгу удалось издать ограниченным тиражом. Я рад выполнить последнюю волю моего друга, которому многим обязан. К сожалению, Уильямс не успел завершить свой труд, безвременно уйдя из жизни. Вниманию уважаемого читателя предлагается один из последних вариантов написанной "набело" рукописи.
   10 января 2009 года".
   Перелистав несколько страниц, он, обнаружил, что сложные математические выкладки начинаются со второй главы, а до этого идут общие рассуждения и приводятся схемы, графики и диаграммы.
   "Наверное, можно разобраться", - подумал Эндрю.
   С тех пор, как он забросил химию, ему в привычку вошло разбираться во всяких расчетах, формулах, номограммах. Это даже составило некоторый интерес. Нортон не понимал законов природы, но ему доставляло удовольствие выстраивание логических цепочек, и сознание того, что он мог разобраться в любой абракадабре. Удовольствие доставляло и то, что, найдя внутренние закономерности, можно было воспользоваться ими, как хочешь, получить желаемый результат.
   Поужинав, и, собираясь лечь спать, Нортон вспомнил о взятой в библиотеке книге. "Завтра начинается уик-энд, -подумал он, - этой ночью можно смело заняться чтением". Ночь у него была любимым временем для работы. По ночам он готовился к экзаменам, обсчитывал курсовые, иногда даже писал стихи.
   Открыв вторую страницу, на которой было "Введение", он начал читать.
   "В истории человечества, - было написано далее, - время от времени ставился вопрос: что такое ничто? Существует ли оно реально, если да, то, что за этим стоит? И каждый раз люди, пытаясь точнее ответить на этот вопрос, приходили примерно к такому ответу: ничто - это ничто, только мы по-разному можем его себе представлять. Действительно, как может пространство, свободное от материальных частиц передавать любые виды взаимодействий и при этом состоять из ничего. Бытие и Пустота у древних греков, эфир механицистов, теории гибели-рождения элементарных частиц - все это по сути одно и тоже. Мы, например, знаем, что носителями электрического тока являются заряженные частицы, например электроны. В старинных гидравлических машинах носителем движения были молекулы жидкости.
   Какова же природа материи, составляющей пустоту, способную передать любые взаимодействия и излучения? Люди искали ответ на этот вопрос еще до зарождения науки. Загадочного и мрачного духа тьмы они назвали Люцифер, то есть уносящий свет. Так воображению древних людей представлялась картина проникновения света сквозь черноту космоса.
   Больших успехов достигла наука о вакууме в конце прошлого века. С развитием квантовых представлений была разработана теория вакуума, в которой основным понятием были виртуальные частицы. Мы не будем подробно останавливаться на этой теории. Цель данной работы - это по-новому посмотреть на известные понятия, вынести на суд широкой научной общественности идеи и воззрения, которые может быть, в будущем принесут человечеству неоценимую пользу.
   Книга написана в форме учебника, причем начинается с глав, доступных любому читателю, изучившему школьный курс физики".
   Прочитав эти строки, Нортон вспомнил своего школьного учителя физики, Вильгельма Рае. "Если б не он, то я никогда бы не взял эту книгу в руки, - думал студент, - я страшно боялся точных наук. Он помог мне преодолеть страх перед математикой.
   Бывший морской офицер, ревнитель дисциплины и блестящий педагог, Вильгельм Рае поддерживал ортодоксов во время мятежа. Консерваторы потерпели поражение, и сердце старого военного не выдержало".
   Эндрю продолжал читать.
   "Часть первая, - прочитал он, - Тьма и свет.
   Для того чтобы приступить к подробному изложению новой теории, обратимся сначала к древнейшим представлениям человечества о свете и тьме, как о двух взаимосвязанных явлениях.
   Философы христианской традиции придерживаются мнения, что Творец "выделил" свет из тьмы, заставив его существовать самостоятельно. Это - чудо, и на первый взгляд идет в разрез с первым началом термодинамики.
   Среди теорий рождения вселенной в прошлом веке господствовала теория "большого взрыва", которая на самом деле повторяет церковную доктрину и страдает тем же самым недостатком.
   Автор этой книги берется примирить материалистические и религиозные воззрения на мироздание и устранить кажущиеся противоречия с законом сохранения.
   Представьте себе обычную физическую абстракцию: маятник с нерастяжимой нитью при отсутствии сил трения и сопротивления. При отклонении от положения равновесия он будет совершать неугасающее колебательное движение.
   С точки зрения доквантовых представлений разрешенным будет любое положение маятника в пределах амплитуды. Но в данный момент времени он сможет находиться лишь в одном из них.
   Можно сказать, что в каждый момент времени это будут новые системы. В них будет разное соотношение между потенциальной и кинетической энергиями. Примем это соотношение за характеристическую величину.
   Но сумма энергий не изменится. Если принять, что существует минимальная достоверно измеряемая ее величина, то можно определить минимальный промежуток времени, в течение которого система сохраняет индивидуальность.
   Таким образом, путь маятника как бы состоит из конечного количества фотографий. Их количество задается принципом неопределенности. Иначе говоря, имеет место квантование времени и пространства".
   Буквы стали прыгать перед глазами Нортона, стало трудно читать и он погасил свет.
   Ему приснился крылатый Люцифер, носящийся по темной пустоте Вселенной и ворующий свет у гаснущих навсегда звезд.
  
  

Глава 2. "Боб".

   Контингент их курса в основном состоял из девушек, несмотря на то, что институт считался "мужским". После введения всеобщей воинской повинности такая ситуация была почти везде.
   Нортону повезло: он попал в немногочисленную группу студентов, за которую ходатайствовал ректорат. Учился он хорошо, родители исправно вносили плату за обучение, но главное - это то, что он подписал контракт на работу в государственной военно-промышленной компании после окончания института. В армию он не пошел.
   Боб, Борис Лесовский приехал из Москвы, заключив контракт на шесть лет. Его направил в Америку один из русских заводов, где он был рабочим. Руководство охотно заключало контракты на обучение иностранцев, особенно с Востока. За них хорошо платили, и они были усердными студентами. За два года работы на предприятии Боб показал себя способным к инженерному творчеству и был направлен за границу для получения образования. Трудолюбивый, из простой рабочей семьи, он пользовался доброй славой на факультете и успехом у сокурсниц. Хотя в искусстве он не разбирался. Как-то в разговоре знаменитый фильм с Гленом Миллером он назвал "Серенада силиконовой долины".
   Боб стучал в дверь.
  -- Эй, Эндрю, проснись, сколько можно валяться в постели? Ты чего там, др...шь?
  -- Пошел ты!
  -- Да я-то пойду, а у тебя простыня вся мокрая будет.
   Нортон давно уже привык к шуткам Бориса, хотя
   первое время они казались обидными. Он встал и пошел открывать дверь.
  -- Здоров?! - произнес Боб по-русски.
  -- Привет! Будешь кофе?
  -- Да.
   Уроки русского языка Эндрю стал брать после того, как побывал на Родине Бориса, у его деда и бабушки в деревне. Его поразили сочетание в их жизни, сохранившегося деревенского быта и современного уклада. Эндрю, или как его называли эти простые душевные люди, Андрею, очень хотелось общаться с ними непосредственно. Они приняли его как родного.
  -- Что, сестра по электронке пишет? - спросил Нортон по-русски.
  -- Вчера разговаривал с ней по видеофону,
   ответил Лесовский, - Уезжает с детским лагерем на лето в Киргизию. О тебе спрашивала.
  -- Ну, а ты чего?
  -- Сказал, что ты погряз в научных изысканиях,
   самотерзаниях и ерундокопаниях. Ну а она, сам понимаешь, как педагог, сказала, что за тобой не кому приглядывать, вот ты и теряешься, и кидает тебя из стороны в сторону.
   Эндрю промолчал.
  -- А я смотрю, ты еще какую-то книгу подобрал, - продолжал Борис.
  -- Да, по теории вакуума, показалось интересным.
  -- Читаешь "как художественную литературу", - усмехнулся Боб.
  -- Это уже давно прошло.
  -- Ну, ну, Онегин ты мой Печорин. Сколько девок на факультете по тебе сохнет, а ты!
   Андрей снова промолчал.
  -- Слушай, знаешь, я чего хотел тебя попросить. Пошли сегодня в вычислительный центр, надо Курсовую делать. Эндрю, дружище, ты мне поможешь? Я совсем не понимаю там одной задачи по химии.
  -- О'кей!
  -- А потом пойдем, у меня тут одна подруга...
  -- Нет, ты знаешь, я хотел дочитать книгу, а то надо сдавать в библиотеку.
  -- Вот эту что ли? Вакуум?
  -- Да.
  -- Ну, ну!
   После того, как работа в вычислительном центре была
   завершена, Нортон вернулся домой и продолжал читать.
  

Глава 3. "Затмение".

   "Таким образом, - было дальше написано в книге Уильямса, - можно говорить о том, что пустота состоит из элементарных ячеек, очевидно имеющих конечный размер, а макротела являются мозаикой из них. Известно, что квантование пространства - времени означает нарушение закона сохранения энергии. На самом деле это кажущееся противоречие. Квантование пространства может не означать исчезновение его непрерывности. "Связь" между дискретными участками может осуществляться с помощью какого-либо доселе неизвестного вида взаимодействия.
   Итак, мы подошли к самому важному пункту нашего изложения. Загадка тысячелетий - существование "потусторонних" сил и "иного" света может быть подведена нами под научную трактовку".
   "Ну и бред!" - подумал Эндрю. Он давно уже не был стопроцентным, убежденным материалистом, каким воспитывали его родители, которые были врачами-хирургами. Он допускал возможность существования чего-то иррационального, хотя это и плохо вписывалось в рамки сложившихся у него представлений.
   Но такой подход рушил все его натурфилософские модели, и в результате оставался лишь хаос. "Изобретатели вечного двигателя, криптозоологи, уфологи - полоумные выкидыши науки! Сколько от вас, импотентов, зла! - негодовал он. "К черту!" - вслух произнес Эндрю и отбросил книгу. Она упала на кровать корешком вниз и раскрылась на шестьдесят шестой странице. Там было: "Часть шестая. Силы тьмы и пустота".
   "Да, - подумал он, - вот тебе еще и число дьявола - три шестерки".
   Один приятель Нортона, Джек разбирался в Восточных культах. Этого человека увлекал буддизм. Обратился он к религии, когда вернулся из армии. Эндрю не слышал от него рассказов о службе, но знал, что Джек принимал участие в подавлении мятежа в столице четыре года назад. Он часто говорил Нортону: "Бога нет, есть лишь пустота. Еще есть человеческая душа. И какими являемся мы, таким является и окружающий мир". У него выходило, что зло идет от бездушия, пустоты. Эндрю спорил с Джеком с материалистических позиций, но когда спор доходил до своей кульминации, бывший солдат замолкал и тихо усмехался. Эндрю тогда думал, что выигрывает спор. Но год от года Нортон почему-то смутно стал ощущать свою неправоту. Особенно неприятно ему было однажды ощутить ту пустоту, о которой говорил Джек. Это произошло, когда Эндрю забросил органическую химию.
   Рука Нортона потянулась к книге, и он стал читать ее на открывшейся странице.
   "Выше, - начиналась шестая часть, - мы показали, что возможно существование вакуумного поля. С его помощью ячейки пространства обмениваются взаимодействием. Очевидно, что скорость распространения такого взаимодействия конечна, но много выше скорости света. Её бесконечность означала бы отсутствие и самих элементарных ячеек. Следует отметить, что обнаружение такого поля требует экспериментальных методов, основанных на совершенно новых принципах.
   Докажем связь внутривакуумного взаимодействия и глюонного поля".
   Дальше шли длинные математические выкладки. Эндрю сдавал курс "Основы физики элементарных частиц" и даже получил по нему отличную оценку, хотя и с трудом.
   Он вспомнил эти лекции, которые были бы на много интереснее, если бы их читали преподаватели, специалисты в этой области.
   Тем не менее, какое-то интуитивное восприятие законов микромира у Нортона осталось. Как и во многом другом, для освоения сложных теорий он пользовался своим приемом "иностранного текста". То есть, читая что-то на чужом, но знакомом языке, можно было схватить суть, не вдаваясь в детали и не прибегая к справочнику. Эндрю углубился в разбор уравнений.
   Через два часа напряженной умственной работы он почувствовал, что голоден. Молодой ученый достал из холодильника мясо и пошел в пищеблок общежития.
   "То, что там написано, конечно, бред, - думал он, занимаясь стряпней, - на нашей кафедре физики от этого всего и камня на камне не оставили бы. Но все-таки что-то в этом есть. История знает примеры, когда дилетанты и чудаки оказывались правы!"
   Поужинав, Эндрю решил кое-что освежить в памяти и открыл учебник по физике элементарных частиц.
   У какого-то философа то ли девятнадцатого то ли двадцатого века, Нортон читал, что изменение представлений о материи и пространстве не означает их исчезновения. Здесь выходило наоборот.
   "Если, то что написал Уильямс - не чушь, то выходит можно заниматься синтезом пространства, материи и времени из ничего! - думал Эндрю, - Это - бездна могущества, по словам какого-то ученого времен научно-технической революции. Наверно, от такой теории Эйнштейн в гробу бы перевернулся! Аналогия с маятником не совсем понятна, а вот насчет движения со скоростью выше световой?.." У Эндрю заболела голова. Он отдернул штору и открыл окно. Смеркалось. Теплый ветер приятно ласкал лицо. Бархатная мягкость ранней осени окутала Нортона.
   "Наверное, все-таки нужен пример или эксперимент с элементарными частицами", - мелькнула мысль в его мозгу.
   Листая учебник, Эндрю наткнулся на описание модели квазиатома мезоводорода. Это - атом водорода, где протон был бы замещен на положительно заряженный мезон. Масса этой частицы более чем в 200 раз больше, чем у электрона.
   "А ведь эффекты искажения, связанные с существованием вакуумного поля в такой системе должны быть заметны. Ведь отношение масс ядра и электрона в квазиатоме на порядок меньше чем в обычном водороде! Но где взять мезовещество? Наверно, тут мог бы помочь только сам Люцифер", - подумал Нортон и вслух усмехнулся.
   В задумчивости он включил стереовизор. Заработал проектор голограмм, и по середине комнаты появилась сидящая в кресле идеально сложенная необыкновенной красоты девушка.
   Она сказала:
  -- Продолжаем передачу "С переднего края науки".
   Сегодня у нас в гостях действительный член Евразийской академии наук Алексей Сладков.
   В кадре появилось второе кресло, в котором сидел мужчина лет сорока с редкими, но не седыми волосами и черной бородой.
   Ведущая сказала:
   "Доктор Сладков, Ваша совместная работа с доктором Цукерманом из Научного центра в Дюссельдорфе выдвинута на соискание Нобелевской премии в следующем году. Расскажите, пожалуйста, нашим зрителям, чем Вы занимаетесь.
   Ученый ответил:
  -- Спасибо, мисс Синди. Наша работа посвящена синтезу и изучению новых атомов. Впервые нам удалось синтезировать тяжелые элементы, где электроны замещены на другие заряженные частицы, в частности на мезоны. Перспективы использования таких веществ очень велики, но особенно они интересны с точки зрения экспериментальной хромодинамики. Наши работы в Дубне проводились при поддержке Евразийского фонда фундаментальных исследований и активном участии коллег из Новосибирского института прикладной хромодинамики. К сожалению, доктор Цукерман не смог придти на эту передачу, но я хочу сказать, что большая часть исследований проведена именно им. Сегодня по видеосвязи я с подробным докладом выступлю перед коллегами из Дюссельдорфа.
  -- Мы благодарим доктора Сладкова за сообщение и желаем ему новых успехов в работе".
   Эндрю почувствовал себя нехорошо. Он выключил стереовизор и лег в постель.
   Его бил озноб.
  
  

Глава 4. "Москва".

  
   Европа и Америка все больше обращались к Востоку. Ученые, специалисты, поучив образование на Западе, ехали работать в Россию, Индию и Китай. Подъем производства, вызванный созданием управляемого термоядерного синтеза, более всего проявил себя в этих богатых людскими и природными ресурсами странах. Кроме того, взаимопроникновение древних культур и передовой технологической цивилизации привели к появлению наук, ранее не ведомых. Открывались новые пути познания мира.
   После зимней сессии Боб и Эндрю были направлены в Россию на стажировку. Тематика, которой они занимались, обещала быть интересной. Использование новых средств записи информации включалось в программу "Зеленая экономика Евразии".
   С начала ребята должны были прибыть в Москву, чтобы зарегистрироваться в Экологическом комитете, а потом отправиться в Новосибирск.
   Когда прилетал их авиалайнер, уже смеркалось. При подлете к Москве Эндрю посмотрел в иллюминатор. Перед его глазами развернулся гигантский, расцвеченный огнями мегаполис. Прошло минут двадцать пять с того момента, как цветные огни города появились в сумерках, а о посадке все не объявляли. Наконец, самолет начал снижение.
   В Аэропорту студенты забрали вещи и спустились в метро. Несмотря на то, что Россия несла на себе основное бремя по реализации и Евразийского проекта и по созданию системы "Глобальная экология", в стане хватало ресурсов, чтобы содержать в хорошем состоянии города и коммуникации. Эндрю увидел, что станции Московского метро, построенные 100-150 лет назад, блистают великолепием как новые. Это был памятник труду великого народа.
   Друзья нашли недорогой отель, где в прихожей у стойки были надписи на русском, английском, армянском и грузинском языках: "Надевайте сменную обувь". Поменяв деньги, Боб и Эндрю пошли посмотреть ночную Москву. Борис тут же купил вечернюю газету. Время перевалило за полночь, но на улицах было людно, как днем. Небо над городом было светло-бурым от многочисленных огней реклам и иллюминаций. Ребята зашли в уютное маленькое кафе. Они заказали по 150 столичной водки и блины с икрой.
  -- Ну, с прибытием, - сказал Борис по-русски, поднимая рюмку, - Сегодня, Андрюха, ты приобщишься к жизни столицы России.
  -- Я знаю, что было время, когда она претендовала на то, что бы стать столицей всего мира, - съехидничал Эндрю.
  -- Ну, ты брат, сказал! А в прочем черт его знает, как там
   оно все обернется, - парировал Борис и подмигнул другу, - Сейчас мы с тобой пойдем на Красную площадь.
   Выйдя на улицу, друзья свернули к реке. Там на
   набережной стояли трое мужчин, наливали что-то из бумажного пакета в стаканы, пили и закусывали. Подойдя ближе, Борис и Эндрю увидели, что в стаканах было молоко.
  -- Мужики, как быстрее пройти на Красную? - спросил Борис.
  -- Иди направо, потом прямо. Дойдешь до памятника Первому президенту, а потом спускайся в подземный переход к ГУМу. Ты давно в Москве не был?
  -- Семь лет. Все перестроили, не узнать!
  -- Хочешь анекдот?
  -- Ну!
  -- Почему кончилась эпоха "Великого Заскока"? Потому что Кощей Бессменный умер от онанизма!
   Борис перевел шутку Эндрю и все засмеялись вместе.
   Пройдя несколько улиц, застроенных домами в русском стиле, и вызвавших у Эндрю живой интерес, друзья оказались на просторной площади. Под ногами была древняя каменная мостовая.
  -- Смотри, Анрюха! Это - Красная площадь! Ее не перестраивали почти сто лет. Даже мавзолей сохранился. Жаль, он сейчас на реставрации. В двадцатом веке сроили в России не важно, и почти все сооружения того времени приходится восстанавливать.
   Друзья пересекли залитую светом прожекторов площадь, и подошли к Кремлевской стене. Там ходили многочисленные туристы и щелкали аппаратами ночной съемки. Потом друзья свернули к Храму Василия Блаженного. Эндрю долго рассматривал причудливое переплетение каменных узоров, созданных древним зодчим.
   - Нравится? - спросил Андрея Борис, - завтра мы не успеем, а на обратном пути из Сибири, мы будем в Москве и обязательно сходим сюда на службу. А сейчас пойдем спать. Утром много дел.
   На следующий день ребята встали рано, заказали завтрак и в девять часов уже были на пути к Экологическому комитету. Утренняя Москва произвела на Эндрю еще б?льшее впечатление.
   По улицам, огибающим далеко стоящие друг от дуга небоскребы, по эскалаторам спешили сотни тысяч людей.
   Атмосфера деловой столицы континента вовлекала приезжего в свой вихрь. Все в этом городе торопились куда-то: кто на биржу, кто в банк, кто в учреждение. Несмотря на то, что движение личного автотранспорта внутри Садового кольца было запрещено, в воздухе ощущалась сильная загазованность. Зелени в городе явно не хватало.
   На метро Борис и Эндрю доехали до Арбата, а дальше движущийся тротуар доставил их к Дворцу Природы. Большое, построенное из прозрачных ситалловых блоков здание, по форме напоминало египетскую пирамиду. Внутри, как и в других общественных местах города, почти половину площади помещений занимали зимние сады с фонтанами, певчими птицами в клетках и аквариумами с рыбами.
   Поднявшись на лифте и найдя нужный кабинет, Борис и Андрей записались на прием к министру экологии. Им была назначена аудиенция на два часа дня.
   Между тем подошло время обеда, и друзья спустились в ресторанчик, расположенный на первом этаже министерства. И здесь, как и в большинстве, закусочных Москвы была традиционная русская кухня. Ребята заказали борщ, пельмени, лососину под майонезом и две медовухи.
   В назначенное время Борис и Андрей вошли в кабинет министра. Его хозяин, высокий представительный мужчина лет пятидесяти встретил их со словами:
  -- А! Практиканты из Америки! Здравствуйте, проходите, садитесь.
   Они поздоровались и сели на стулья.
  -- Ну-с, мы вас тут ждем, - сказал министр и обратился по селектору к секретарю:
  -- Маша, принесите мне, пожалуйста, распечатки личных дел Нортона и Лесовского.
   Когда все компьюторно-бумажные дела были
   закончены, министр сказал:
  -- Запись информации - передовая область. А Новосибирск - гордость нашей науки. Он составляет конкуренцию таким старейшим центрам, как Оксфорд и Кембридж. Новосибирск - это сосредоточие учебных и исследовательских учреждений.
   Вы - будущие специалисты и вам будет полезно познакомиться с достижениями авангардных областей русской науки. Я вам выписал путевки, по которым вы сможете посетить любой институт, любую лабораторию. Не теряйте времени, собирайтесь, вы вылетаете сегодня в шесть вечера, - и министр пожал им руки.
   Попрощавшись с ним, Борис и Андрей направились к
   своей гостинице.
  

Глава 5. "ГЛЮКУС".

   Через четыре часа полета друзья были в Новосибирске. В аэропорту их встретил молодой человек кавказкой внешности.
  -- Асрен Балабанов, бывший армянин, а Вы - практиканты из Америки, Нортон и Лесовский, мне показывали ваши фотки, - сказал Балабанов по-английски, не дав им раскрыть рта, - Я провожу вас до студенческого общежития, где вы и поселитесь. Я из института Глобализации Информации. Учу китайский язык, мандаринский диалект, потому что хочу переселиться на Марс. Это - ведь официальный язык марсианских колоний.
  -- Когда собираетесь? - попытался вступить в диалог Эндрю.
  -- После защиты кандидатской. Есть предложения о работе. Был там два года назад на стажировке. На Земле после Марса даже мухи кажутся родными.
  -- А какая у Вас тема?
  -- "Самоорганизация элементов искусственного интеллекта в глобальной информационной сети "Интернет".
  -- Не уже ли это все-таки возможно?
  -- Это как раз я и пытаюсь доказать.
  -- Каким образом?
  -- Вы русский понимаете?
  -- Немного.
  -- Тогда послушайте стихи:
  

"Он подкрадется незаметно,

И время свой ускорит бег

Одетый суперсовременно

Бегущий двадцать первый

   век.

На стыке сверх коммуникаций

Глубинам всех инфраструктур

   С величьем Космоса тягаться.
   Откроет время новый тур!
   На рубеже тысячелетий

Вам нужен очень взгляд назад,

   Ведь дети будущих столетий

Отцам ошибок не простят!"

  
  -- Это Ваши стихи, Арсен? - спросил Эндрю.
  -- Ну, что вы. Некоторые полагают, что они были сочинены на заре возникновения Глобальной сети. И были кем-то посланы по электронной почте, но почему-то опоздали к адресату лет на восемьдесят. Так считают большинство специалистов. Я же придерживаюсь другого мнения. Судя по некоторым признакам, например содержанию, их сочинил не человек. Может быть, одна из компьютерных программ, или вообще они самопроизвольно возникли в Интернете.
  -- Фантастика! - прокомментировал Борис.
   Все трое подошли к стоянке и сели в электробус.
  -- Но я тоже сочиняю, - сказал Арсен и вытащил из кармана газету, - моя заметка, вот, послушайте:

"Декан и студент.

   Все на свете состоит из двух противоположностей. Литература - это писатель и читатель, сутки - день и ночь, актер и зритель - театр, декан и студент - институт. И как все противоположности, они постоянно между собой борются. Студент не пришел на лекцию - декан объявляет ему выговор. Студент получил два за аттестацию - декан вызывает его на проработку. Студент не пришел на лекцию, получил два за аттестацию, не явился на благотворительный вечер - декан ничего не может с ним поделать.
   Правда, бывает, когда эта борьба заканчивается мирно. С миром уходит или студент из института, или декан на больничный. Поэтому декан должен быть сильным, выносливым, стойким, чтобы вступить в единоборство со студентом, который ходит в бассейн, занимается каратэ, увлекается шахматами и слаломом и иногда посещает институт, хотя это несколько мешает его хобби.
   Встретить декана и студента вместе бывает трудно. В этом случае их борьба приобретает форму гонки с преследованием. Когда же отчаявшийся декан теряет надежду увидеться со своим любимцем, он прибегает к крайним мерам - это посещение общежития. И тут пойманный студент оказывается просто беззащитным. Ведь именно тут, в общежитии, студент живет, спит, ест, пьет, выпивает, женится и не женится, и столь же часто проводит время над учебниками, сколь посещает дискотеку.
   Быть или не быть?
   Быть - это, значит, быть вызванным в деканат, получить порцию нотаций в придачу к выговору, после чего продолжать учебу в alma mater.
   Не быть - это пойти на дальнейшее обострение отношений с деканом и полностью утратить независимость, передав свою судьбу в его крепкие руки.
   И вот в этот момент декан может проявить все богатство и разносторонность черт своего характера.
   Однако не надо думать, что так ужасен в гневе декан. Студент может найти спасение, если сыграет на чувствах педагога. Декан тоже человек. Самое лучшее, вспомнить, что когда-то давно-давно, вот этот самый декан ходил на лекции, писал конспекты, делал лабораторные. И он прекрасно знает, чего стоит быть прилежным студентом.
   Каждый декан тоже когда-то им был".
   Все время, пока Балабанов читал статью, Борис с ехидной улыбкой искоса смотрел на него.
   Проезжая по утопающим в зелени улицам ночного города, Андрей заметил подсвеченную вывеску:
  

"Евразийская академия наук. Институт прикладной хромодинамики".

   Эндрю как обожгло.
   "Дубна. Доктор Сладков. Доктор Цукерман, Дюссельдорф. Новые атомы", - вспомнил он.
   Борис и Андрей заняли в общежитии двухместный номер.
   Укладываясь спать, Борис предложил:
  -- Чем думаешь заняться послезавтра? У нас будет свободный день. Пойдем на пляж, я тут знаю хорошее место.
  -- Знаешь, у меня тут есть дело, - ответил Андрей.
  -- Неужели подружка?
   Эндрю помолчал немного и ответил:
  -- Нет, я хотел посмотреть один институт.
  -- Будешь выполнять наказ министра? Ну, флаг тебе в руки - сказал Боб и потушил свет.
   Через день Эндрю стоял на улице перед виденной им накануне вывеской. Пройдя мимо нее по кедровой аллее, он подошел к вахте, предъявил путевку и сказал: "Меня интересует научная группа, работающая с профессором Алексеем Сладковым из Дубны". Ему объяснили, как пройти в нужную лабораторию.
   Эндрю подошел к отдельно стоявшему белому зданию в глубине парка и позвонил в звонок. Дверь открыл молодой человек, по виду на 3-4 года старше Эндрю, одетый в белый халат и спросил:
  -- Здравствуйте, кого Вы ищите?
  -- Здравствуйте. Я хотел бы встретиться с сотрудниками, занимающимися проблемами новых атомов.
   Услышав акцент, молодой человек перешел на английский:
  -- Значит Вы ко мне. Андрей Катеров. Научный сотрудник лаборатории химии новых атомов.
   Эндрю обрадовался:
  -- Эндрю Нортон, стажер из Калифорнийского технологического института. Если можно, покажите мне, пожалуйста, Вашу лабораторию.
  -- Мы не только коллеги, но еще и тезки! - улыбнулся русский ученый и провел Эндрю в здание.
  -- Вообще-то наша лаборатория вспомогательная. Мы обслуживаем гордость нашего института - ГЛЮКУС, сокращенное название от русского Глюонный Квантовый Усилитель. На нем делается б?льшая часть экспериментальных работ нашего института. Разработка ГЛЮКУСа принадлежит нашей группе, возглавляемой доктором Владимиром Сладковым, - рассказывал Катеров.
   Эндрю удивленно поднял брови.
  -- Да, - продолжил Андрей Катеров, - это отец Алексея Сладкова. Большую часть времени Алексей Владимирович проводит у нас, хотя место его работы - Дубна.
  -- А с ними нельзя встретиться? - спросил Эндрю.
  -- Нет, к сожалению. Они на похоронах. Умер их друг и коллега Арон Цукерман.
  -- Из Дюссельдорфа?
  -- Да. Он тоже много работал у нас. Но в прошлом году он почти восемь месяцев провел на Луне. Участвовал в экспериментах на станции "Гагарин". Цукерман улетал на Луну и вернулся с нее совершенно здоровым человеком, а в феврале у него появились признаки лунной лихорадки. Когда он собирался в экспедицию, у него не было противопоказаний. Эта странная болезнь, по-видимому, вызвана длительным пребыванием вне радиационных поясов Земли. Она поражает одного человека из тысячи, и кому нельзя лететь, можно выяснить с помощью специальных анализов. Но с Ароном Цукерманом произошел совершенно из ряда вон выходящий, странный случай. Симптомы проявились на 3 месяца позже, чем обычно.
   Они подошли к большой шлюзовой двери. Катеров сказал:
  -- Сейчас мы посмотрим ГЛЮКУС, а потом пойдем к нам в лабораторию.
   С этими словами он набрал код, дверь сама открылась, и коллеги шагнули в помещение, напоминавшее плавательный бассейн. В центре водоема на пьедестале, стоял трехметровый стеклянный ящик с сооружением из металла внутри. Оно было похоже на оптический телескоп.
  -- Принцип действия ГЛЮКУСа тот же, что и у лазера, - рассказывал Андрей Катеров, - Он способен вызывать генерацию когерентных глюонов, квантов поля взаимодействия кварков. Нам удавалось вызвать эффекты, имеющие 100% КПД превращения подаваемой энергии в мезоны, за счет десинхронизации процессов рождения - аннигиляции кварков вакуума. Таким образом, мы имеем как бы "насос", который может перекачивать практически любой вид энергии в поток мезонов. Такой мезонный пучок способен локализовать зону термоядерной реакции в радиусе нескольких микрон. ГЛЮКУСом можно управлять по сети Интернет и таким образом, согласовывать его работу с потребителем в любой точке планеты.
  -- Когда-то, - продолжал Катеров, - хромодинамика была чисто теоретической наукой. Она изучала малопонятную характеристику элементарных частиц - "цвет". А сейчас она может, например, сделать более безопасным термоядерный синтез и позволит легко управлять им. А еще она откроет путь к конструированию субпротонных структур - фемтотехнологии.
  -- Скажите, обратился к Катерову Эндрю, - а теоретически, возможно ли создание глюонного усилителя с коэффициентом полезного действия больше ста процентов? Не противоречит ли это второму началу термодинамики?
  -- Теоретически возможно. Может быть, это удастся реализовать с помощью кварк-глюонного резонанса. А насчет второго начала термодинамики, знаете... В микромире, на уровне кварков - частиц-кирпичиков мироздания, где некоторые ученые поднимают вопрос о квантовании пространства-времени, требуется проверка даже фундаментальных законов природы. Но все это, как Вы понимаете проблемы физики следующего столетия.
   И тут у Эндрю на краю сознания зародилась мысль. Он и Катеров еще долго ходили по лабораториям, разговаривали, но Эндрю изо всех сил удерживал эту мысль. Попрощавшись, и выходя из института, он заставлял себя еще и еще раз повторять то, что пришло ему в голову возле ГЛЮКУСа. Придя, домой в блокноте он записал: "Поле вакуума. Дискретность пространства. Кварк-глюонный резонанс. Закон сохранения энергии. Синтез времени".
  
  

Глава 6. "Потерявший голову".

   Борис и Эндрю на стажировке работали в разных местах. Встречались они только вечером. Вместе ужинали, недолго беседовали, а утром уходили каждый в свой институт. День ото дня Борис стал замечать, что Андрей как-то не то что бы сторонился его, но стал неразговорчив, замыкался. Бориса стало беспокоить состояние друга - они все меньше смеялись и шутили. Как-то в выходной Борис предложил Эндрю вечером вместе пойти в стрип-бар. Однако его друг сказал, что он хочет посидеть сегодня в библиотеке до поздна.
   На следующий день Борис совсем не узнал товарища. Лицо Андрея стало не то постаревшим, не то озабоченным - морщина пролегла вдоль его лба. В движениях появилась нервная суетливость.
   Наконец, Борис не выдержал и спросил:
  -- Что случилось, Андрей?
   Тот вздрогнул, немного напряженно, но сдержанно и тихо ответил:
  -- Ничего, просто увлекся работой. Ты знаешь, я наверно, не смогу погостить у тебя на обратном пути. Мне надо будет срочно лететь домой.
  -- Как же так? Мой дядя в Зеленограде ждет нас.
  -- Извини. Я не смогу.
   После этого разговора они стали еще меньше общаться.
   Наконец, перед самым окончанием практики Борис вновь предложил Эндрю поехать с ним. Но тот опять, нервничая и дергаясь, не объясняя причин, отказался.
  -- Ну, раз ты не можешь, или не хочешь, тогда ладно, - обиделся Боб.
   Все эти дни, во время пребывания в Новосибирске,
   сначала Эндрю жгла одна мысль: "Неужели до такой очень простой вещи никто не догадался?!" А после нескольких дней работы в библиотеке его еще сильнее тревожила другая мысль: "Только бы никто другой раньше меня до этого не догадался!"
   Наконец, Нортон купил билет на космолайнер до Сан-Франциско и вылетел домой.
   "Главное - это оперативность! - думал Эндрю в течение получасового полета, - Не терять ни минуты!" Он решил связаться с редакцией Журнала Электрофизического общества, чтобы узнать о содержании статей Вильяма Уильямса, напечатанных в 1995-1999 годах.
   "Хорошо бы еще поискать что-нибудь в библиотеке Сорбонны, - подумал Нортон, - наверняка есть какие-нибудь ранние работы Уильямса".
   Учебник по теории вакуума В. Уильямса был не закончен автором. Книга обрывалась на том месте, где из решений уравнений вакуума вытекал бы главный вывод теории автора. Но решений не было. И уравнения тоже не все были составлены. Книга была не закончена. В то время, когда Эндрю дочитывал ее до конца, он ощутил внутренний дискомфорт, словно что-то острое и чужеродное вонзилось в его душу. Нет, ему было интересно, но возникло ощущение того, что он делает что-то не то. У Эндрю оставалась сильная страсть к исследованиям. Он не любил, когда что-нибудь оставалось непонятным. Сейчас, когда сомнения улетучились, Нортон решил выяснить все до конца.
   В Сан-Франциско по компьютерной ленте пришел ответ, что статьи В. Уильямса конца 1990-х годов посвящены физическим свойствам полупроводников. Приводились рефераты. Предлагалась пересылка копий самих статей. Тогда Эндрю послал запрос в редакцию: "Известны ли работы данного автора по электрофизике вакуума?" Пришел отрицательный ответ.
   Нортон понял, что первенство открытия будет принадлежать ему и сел за статью.
   Двумя днями позже, заместитель редактора Журнала Электрофизического общества Стив Холидей сидел в своем кабинете и мучился головной болью. Минувшей ночью он плохо спал.
   В свои 45 лет Холидей уже перенес инсульт. Виновата в этом была работа. Ему давно предлагали ее сменить. "Стив, - говорила жена, - моя мама сказала, что в твоем положении надо выбирать: или семья или работа. Меня и детей ты не бросишь, я знаю. Ну, оставь ты эту редакцию. Зачем тебе это нужно? Что ты имеешь от этого кроме денег? Уходи оттуда, мы как-нибудь проживем".
   Но Холидей не мог. И дело было не в деньгах. Платили хорошо, но за что? Солидный научный журнал должен печатать серьезные статьи. Репутация превыше всего! И самая грязная работа доставалась ему.
   Холидей отфильтровывал, задерживал, отгонял, ругался, а однажды даже затеял драку, ради того, что бы всякие никчемные прожектеры или хуже того, геростраты от науки не могли бы подсунуть какой-нибудь свой бездарный материалишко. Это было делом принципа. Стив Холидей боролся за чистоту науки.
   Раздался стук в дверь. Это был сигнал тревоги. Заместитель редактора подобрался и приготовился к бою.
  -- Войдите! - сказал он.
  -- Здравствуйте! - на пороге стоял молодой человек, среднего роста и крепкого телосложения. Светлые волосы его были коротко подстрижены. На угрюмом, землистого цвета лице выделялись нервно бегающие глаза.
   "Типичный маниакально-параноидальный прожектер!" - подумал Холидей.
  -- Здравствуйте! - повторил молодой человек. Я Эндрю Нортон из Технологического института. Меня послали для проведения научной экспертизы моей статьи.
  -- Здравствуйте, садитесь. Давайте вашу статью, - ответил Холидей.
   "Гипотеза глюонного резонанса", - прочитал заместитель редактора в заглавии. "Так, началось!" -подумал он.
   Лицо Холидея стало мрачным. Но по мере того, как он читал, выражение его лица менялось. Брови с начала от удивления поползли вверх, затем физиономия Холидея просияла от восторга.
   Статья была короткая. Чтение заняло 3-4 минуты. Холидей перечитал ее еще раз. Спустя несколько минут, он совершенно по-другому смотрел на мир.
  -- Молодой человек, кто Вы?! - вскочил со стула заместитель главного редактора, - Да Вы, Вы!!! Это как минимум ГРАНДИОЗНО! Ах, да, спасибо, что пришли к нам. Сейчас я зарегистрирую Вашу статью. Зайдите послезавтра. У Вас нет визитки? Да, оставьте ваш адрес и телефон.
   Новоиспеченный автор написал в блокноте свои данные, попрощался и ушел.
   Сегодня у Стива Холидея был удачный день. После доброго десятка лет разгребания куч пустого песка он нашел крупинку золота. "И не каждый заметит такое! Надо будет пригласить этого Нортона на редакционный вечер", - подумал Холидей.
   Эндрю Нортон шел домой. У него в голове стучали мысли: "Расчеты! Теперь надо садиться за расчеты. Гипотеза- половина дела. Ее автор, конечно я. Но теория - это совсем другое дело. На Главную вычислительную машину я пробьюсь. Все равно надо делать диплом. Черт, времени нет, - думал он, - буду работать ночью!" Шел последний год его обучения в Технологическом институте. Впереди была преддипломная практика. Сначала Эндрю собирался вместе с Бобом ехать в Москву. Но планы менялись.
   Эндрю в этом году не ездил к родителям на Аляску, и у него оставались кое-какие деньги из средств, выделенных студенческим комитетом на каникулы.
   Из повседневных забот были следующие. Ему надо было приготовиться к переезду в другое общежитие, по месту практики.
   Придя, домой, Нортон стал потихоньку укладывать вещи. В это время он размышлял: "Куда бы отправиться на практику? Надо как-то оправдать выбор перед деканатом. Стоп. А что если махнуть в Париж?! На билеты денег хватит. Смешно? Девчонки на факультете говорят, что это - предел их мечтаний. Я-то поеду не за этим. После выхода статьи будет легко получить направление для работы в Сорбонне над книгами Уильямса. Тогда можно будет остановиться в университетском общежитии".
   У Эндрю Нортона впереди было много работы.

Конец первой части.

Часть вторая.

Глава первая. "Мишель".

   Аспирант Техасского университета Эндрю Нортон сидел в факультетском кафе. Хотя кризис чувствительно ударил и по его карману, Эндрю мог себе позволить иногда зайти сюда. Кофе, коньяк, мороженное, полумрак, хорошая музыка. В эти минуты жизнь казалась приятной. Бармен поменял аудиодиск. "Michelle, my bell ..." - донеслась до Эндрю старинная, но не стареющая песня. Воспоминания нахлынули на него...
  

***

   В тот памятный август Париж встретил Эндрю Нортона пасмурной погодой. В бюро климата говорили, что это необходимо в связи с повышенной активностью Солнца.
   Эндрю пошел погулять по городу, посетил Лувр, съездил в Версаль и поздно вечером вернулся в общежитие студентов Университета Сорбонны. "Завтра пойду в библиотеку", - подумал он.
   Нортону разрешили взять с собой книгу В. Уильямса, чтобы, как он написал в заявлении в деканате, "составить подробный литературный обзор для дипломной работы". Эндрю решил выяснить в архиве библиотеки Сорбонны, есть ли еще работы этого автора. И еще ему хотелось узнать историю создания учебника по теории вакуума.
   Он вошел в просторное помещение библиотеки. Подошел к сидевшей за конторкой женщине средних лет в очках и на ломанном французском спросил, как пройти в архив. Она, улыбнувшись, сказала на чистом английском, что архив находится в конце коридора, под лестницей. Придя в нужное место, Эндрю нашел дверь с надписью "Архив" и постучал. Но ответа не последовало. Тогда Нортон открыл дверь.
   Он оказался в тесной комнате, где стояли связки картонных и пластиковых папок. В стене комнаты была еще одна дверь, которая была отгорожена лабораторным столом. "Извините!"- сказал он и постучал в эту дверь. Раздались шаги. Дверь открылась. На пороге стояла светловолосая девушка лет восемнадцати. Она напомнила Эндрю тех красавиц, что сидят обнаженными в компании выпивающих молодых людей на картинах Рембрандта и Рубенса. Легкая полнота украшала ее. Слегка выпученные глаза были небесно-голубыми. "У нее наверно, морщинки на бедрах", - подумал Эндрю.
   "Как вы сюда попали?" - спросила его девушка по-французски. "Извините, вы говорите по-английски?" - с трудом сказал Эндрю на ее родном языке. С небольшим акцентом она по-английски повторила вопрос.
  -- Дверь была не заперта, - ответил Эндрю.
  -- Архив по техническим причинам не работает. Приходите через месяц.
  -- Извините, пожалуйста, я приехал из Америки всего на две недели, мне очень нужно найти книги одного автора. Вы не могли бы мне помочь?
   Девушка с интересом посмотрела на Эндрю. У них
   в архиве бывали разные посетители. Это были и сотрудники Сорбонны, и ученые из других университетов, которые искали старые научные журналы, иногда приходили посторонние люди, которых интересовали какие-либо проблемы.
  -- Смотря для чего, вы хотите их найти, - сказала она.
  -- Они мне необходимы для завершения дипломной работы.
   Студенты в архив приходили очень редко, но дипломанта из-за океана Она видела здесь в первый раз.
   Эндрю рассказал ей про учебник по теории вакуума, и попросил найти список трудов В. Уильямса в картотеке.
  -- Интересно, - сказала девушка, - этот Уильямс англичанин или американец, а работал в Париже. А вас как зовут?
  -- Эндрю Нортон.
  -- А я - Мишель Лурье. Приходите завтра. Я постараюсь вам помочь.
   Эндрю вышел из библиотеки, чувствуя, что к его лицу
   прилила кровь. "Странно, - думал он, - никогда бы не подумал, что со мной могут происходить подобные вещи!" Как-то Эндрю взял в библиотеке книгу русского писателя, написанную то ли двести, то ли триста лет назад. Там Нортон читал про что-то подобное. Он запомнил только странную фамилию автора - Гоголь.
   Мишель пришла домой как обычно, в семь вечера. Когда мама позвала ее ужинать, отец сказал дочери, садясь за стол: "Что-то ты задумчивая сегодня, дорогая". Десятилетний брат закричал, жуя сэндвич: "Мишель влюбилась!" "Мама, чего он!" - возмутилась Мишель. "Пьер, перестань", - оборвала сына мать, - Мишель, как ты себя чувствуешь? Ты здорова?" "Я здорова, мама, сегодня было много работы", - ответила дочь. "В твои годы надо не работать, а в подъездах целоваться, - сказал отец, - наработаешься еще". Он был доволен дочерью: и в библиотеке работает, и в университете на первом курсе биологического факультета учится, и такая добрая и отзывчивая девушка, вся в мать! Вот только у Мишель проявилась какая-то ужасная страсть к научным исследованиям, химическим опытам. Она даже соорудила себе на чердаке лабораторию. Родители это не очень одобряли, но и не препятствовали. Девочка повзрослеет, и все придет в норму.
   Раздевшись, Мишель приняла душ и легла в постель. "Странно, - думала она, почему я взялась ему помогать? Работы и так невпроворот. Однако этот американский студент, наверно, целеустремленный человек, если приехал специально из-за этой книги. Что если спросить о ней у тети Терезы? Позвоню ей. У них в Парижском банке информации наверняка что-нибудь есть. Нет, надо все-таки ему помочь. Вдруг он работает над какой-нибудь важной научной проблемой. Пусть это будет скромный вклад девушки из архива Сорбонского Университета. Кажется, я этому Нортону понравилась".
   В отличие от большинства сверстниц, у Мишель не было парня. Она была не дурна, даже красива и молодые люди обращали на нее внимание. Но отношения как-то не завязывались. Все знакомые ребята казались какими-то одинаковыми, понятными. Скучно не было, но человек, с которым можно было бы проводить вместе большую часть свободного времени, ей не встречался.
   Однажды только, когда Мишель было четырнадцать лет, она отдыхала в летнем лагере. Девчонки в их комнате затеяли игру в карты на раздевание и для большей пикантности пригласили участвовать мальчика из другой группы. Он играл в карты хорошо, и все играли тоже хорошо. Одна Мишель все время проигрывала. Ей тогда одной пришлось снять лифчик. Этот парень, кажется, его звали Виктор, потом несколько раз ходил с ней на дискотеки. Но, после лагеря, они несколько раз созванивались, посылали сообщения, и все.
   Эти воспоминания навеяли Мишель приятную сладость, сначала взволновали ее, а затем окунули в томную негу. Ее глаза стали слипаться, и девушка погрузилась в крепкий сон.

Глава вторая. "Это возможно".

   С утра Мишель была на работе. Она надела свое любимое сиреневое платье с голубыми воланами. Надушилась духами, которые ей подарили на восемнадцатилетние. Наложила тени на глаза. Ее светлые волосы были уложены при помощи фена и маминого средства для укладки.
   Наступило время ленча, а вчерашний гость все не шел. Она договорилась с заведующим архива, что ей можно будет уйти на полдня.
   Наконец, в полдень дверь их комнаты распахнулась. Вошел Эндрю Нортон. Он рассеянно оглядел Мишель и сказал:
  -- Здравствуйте, извините, меня задержали в общежитии.
  -- Здравствуйте. Это не страшно. Я как раз отпросилась на полдня, чтобы вам помочь. Дело в том, что в нашем архиве нет таких старых изданий, но моя тетя работает в информационном банке. Мы с вами пойдем туда.
   Они вышли из здания библиотеки и сели на метро. Там было шумно, и они не разговаривали.
   Парижский банк информации помещался в восьмидесятиэтажном небоскребе и занимал верхние тридцать этажей. Мишель и Эндрю поднялись на лифте. Мишель поговорила с Тетей по селектору, и им разрешили войти в зал для посетителей.
   Убранная коврами, комната была залита светом, который проникал через большие окна. Молодых людей встретила полная пожилая женщина в голубом халате и белой шапочке. Она напомнила Нортону медицинскую сестру.
  -- Здравствуй, дорогая! - обратилась она к Мишель по-французски, - Это и есть твой американский студент? - Она задорно посмотрела на Эндрю.
  -- Здравствуй, тетя Тереза! Это Эндрю Нортон из Калифорнии. Не могла бы ты ему помочь?
  -- Добрый день, молодой человек, - сказала тетя по-английски. Как поживаете?
  -- Добрый день, мэм! Спасибо, хорошо, - ответил Нортон. Я ищу сведения о физике Вильяме Уильямсе, который работал в Париже двести лет назад. Не могли бы Вы помочь мне получить какую-нибудь информацию о нем?
  -- Это возможно! - сказала тетя Тереза, - Подождите здесь, я сделаю запрос по главной базе данных через Транснет.
   Прошло полчаса. Все это время Мишель и Эндрю молчали. Он думал, что надо что-то сказать, но не знал с чего начать. Мишель рассматривала проспекты на журнальном столике и краем глаза следила за тем, что делает Эндрю. Он сначала тоже хотел смотреть проспекты, но подумал, что это будет выглядеть глупо. Тогда он встал, обошел всю комнату, глядя на узоры ковров, и подошел к окну. Из окна открывался вид на Эйфелеву башню.
  -- Я ни разу не была в Америке, - сказала Мишель, - Говорят там очень много небоскребов.
  -- Да, и это плохо, потому что, находясь на верху, все равно чувствуешь, что ты в городе.
  -- А здесь вам нравится?
  -- Конечно. Какая замечательная эта старинная башня!
  -- Мы можем туда отправиться, после того как сделаем ваше дело. Как вы на это смотрите?
   Эндрю охватила робость. Он не знал что ответить.
   Сейчас он снова заметил, как нарядно выглядела девушка, и как ее красил легкий грим вокруг глаз. Она чуть заметно улыбнулась.
  -- Да, конечно, если возможно, - с трудом сказал Эндрю.
  -- Это возможно! - громко ответила Мишель.
   В этот момент в комнату вошла тетя Тереза. Улыбаясь,
   она протянула Нортону распечатку на поластокарте.
  -- Вот, молодой человек, тут все, что удалось узнать о вашем Уильямсе.
  -- Благодарю Вас, мэм!
  -- Не ст?ит. Вы долго будете в Париже?
  -- Вылетаю в Америку через пять дней.
  -- Лучше приезжайте к нам на Рождество, или на День Взятия Бастилии. Мы с Мишель найдем, где вам остановиться, и она чуть заметно подмигнула племяннице.
  -- Благодарю Вас, всего доброго, мэм! - вымолвил Эндрю.
  -- Всего хорошего. Мишель, передавай привет родителям.
  -- Конечно! До свидания, тетя!
  
  

Глава третья. "Все можно".

   Эндрю и Мишель вошли в лифт.
  -- Мишель, - обратился Эндрю к девушке, - вы не знаете какое-нибудь место, где можно было бы посидеть и подумать над этой пластокартой?
  -- Знаю. Это - Парижский общественный зимний сад! Мы пойдем туда. Вы посидите на скамейке, а я схожу за билетами на башню.
   Купол оранжереи покрывал площадь в два футбольных поля. Выполненная из цельного пластика крыша, достигала в центральной части сорока метров в высоту. Она, управляемая компьютером, расступалась и меняла прозрачность в нескольких местах. По краям зимнего сада располагалась растительность широколиственных лесов, во втором поясе, ближе к центру, с западной стороны находились образцы флоры Средиземноморья, Аргентины и Флориды, а с восточной - из Китая, Южной Африки и Новой Зеландии. В середине парка тропические растения окружали бассейн с мангровыми зарослями. Мраморные дорожки шириной в 3 метра образовывали причудливую паутину. Где-то в густоте зелени шумели фонтаны. Указатели направляли посетителей к четырем выходам - северному, южному, западному и восточному. Каждый мог найти в оплетенных лианами, плющем и виноградом зарослях свободную беседку. В одной из них Мишель оставила Эндрю. Он снял куртку и стал расшифровывать пластокарту.
   "Вильям Джон Уильямс, - гласил текст, - родился в 1967 году в Лондоне, столице Великобритании. В 1985 году поступил в Оксфордский университет на физический факультет, который с отличием окончил в 1990 году. С 1991 года работал на фирме "Дженерал электрик" (США) в должности инженера. По окончанию контракта в начале 1992 года получил должность научного сотрудника в институте Нильса Бора (Швеция). С 1993 года работал учителем физики в одном из колледжей в Париже, столице Франции. Одновременно являлся внештатным сотрудником английской редакции издательства Университета Сорбонны, отделения естественных наук на бульваре Капуцинов.
   11 сентября 2001 года погиб в во время террористической атаки".
   "Да, для биографии скудновато", - подумал Нортон. Еще был список научных публикаций. Их было шесть. Пять из них в журнале Электрохимии. Все по теме "Электронные приборы". Шестой была книга. Год издания - 2010. Место издания - Париж, издательство университета Сорбонны. Название "Электровакуумные приборы в морской акустике".
   Все совпадало, только в названии была ошибка.
   "Надо будет сделать запрос в редакцию Электрохимии, это ведь американский журнал, - подумал Нортон, - а насчет книги надо узнать в издательстве".
   Вернулась Мишель.
  -- Я взяла билеты, - сказала она. Девушка излучала восторг.
  -- Я готов! - ответил Эндрю, взял со скамьи куртку и встал.
   Дойдя до восточного выхода из сада, они взошли на эскалатор, который доставил их к подножию башни. Ветер играл в волосах девушки. До Эндрю доносился бередящий запах духов Мишель. Когда они поднимались на открытом лифте, она смотрела вниз, повернувшись к Эндрю спиной. Из-за сильного ветра платье плотно облегало ее тело. Юноша рассматривал шею, плечи, лопатки, бедра у своей спутницы. Он заметил, что под платьем у нее надеты только одни трусики. Подол сиреневого платья неистово бился чуть выше колен. Взгляд Эндрю скользнул ниже, по икрам и голеням Мишель. В этот момент она вполоборота посмотрела на Эндрю. Он резко перевел взгляд в том направлении, куда только что смотрела она. Девушка снова повернула голову. Эндрю представил себе, как расходятся застежки ее платья, обнажаются тонкие нежные плечи, ткань с шуршанием спадает до пояса, потом ниже, к ногам, и вот девушка предстает перед ним с одним только клочком тонкой материи на бедрах. Он представил себе, что стягивает его. Мишель украдкой следила за выражением его лица. Он хотел протянуть руку, чтобы обнять, ее за талию, но в этот момент Мишель спросила:
  -- Эндрю, какое в ваших краях самое лучшее время года?
  -- Не знаю, может быть, лето, или наверно весна.
  -- Я люблю весну.
   Эндрю подумал и спросил:
  -- У вас есть любимая мелодия?
   Мишель рассмеялась:
  -- Знаете песню "Michelle"? Сейчас она звучит в синтезаторном варианте, но я люблю оригинал. Почти про меня.
   Эндрю нахмурился.
  -- Ее автор кажется, Ленон. Знаете про кого она?
  -- Нет.
  -- Про девушку, которая погибла в давке на его концерте.
  -- Я не знала.
   Они замолчали. Они молчали и тогда, когда поднялись на
   смотровую площадку.
   Было совсем поздно, когда экскурсия на башню кончилась.
  -- Ой, у меня наверно дома волнуются! - сказала Мишель.
  -- Я вас провожу, - предложил Эндрю и поймал такси.
   У парадного входа дома Мишель они остановились.
  -- Мишель, можно вас спросить?
   Ее сердце забилось чаще.
  -- О чем?
  -- Вы очень много для меня сделали. Не могли бы вы мне еще помочь.
  -- Смотря в чем.
  -- Мне нужно завтра сходить в одно место, но там наверняка не говорят по-английски.
  -- Это можно. Вечером.
   Попрощавшись, они расстались.
   Мишель как бабочка вспорхнула по лестнице.
   На следующий день они созвонились и встретились в вестибюле нужного здания на бульваре Капуцинов. Оказалось, что поэтому адресу теперь располагался музей кинематографии, хранителем которого был маленький седой старичок. Порывшись в бумагах, он через Мишель рассказал Эндрю, что действительно, до 2010 года издательство университета снимало здесь помещение, но в марте того года здесь случился пожар и было уничтожено почти все имущество издательства.
   Наши герои поблагодарили хранителя, и вышли на улицу.
   До дома Мишель они пошли пешком. По пути Эндрю купил мороженое. Мишель рассказывала ему про Париж, который хорошо знала. Эндрю пытался внимательно слушать, но мысли его убегали совсем в другую сторону. Наконец, когда они пришли, уже смеркалось. Пошел теплый летний дождь, и они встали в парадном.
  -- Мишель, можно...
  -- Все можно, - сказала Мишель, закрыв глаза, и подняв
   лицо к его лицу. Осторожно, будто боясь поранить, он своими губами коснулся уголка ее губ и тоже закрыл глаза. И тут он почувствовал прикосновение ее ласкающих губ у себя на шее, щеках, губах.
  -- Я завтра улетаю, - прошептал он.
  -- Но ты должен лететь только через три дня!
  -- Не могу ждать! Напиши мне в Америку.
  -- Но ты ведь приедешь?!
  -- Конечно!
   Они еще ласкали друг друга. Потом Эндрю сунул ей
   бумажку с адресом и пошел ловить такси. Тогда он впервые за свои 22 года жизни целовал девушку.
  

Глава четвертая. "Письмо".

   Аспирант Техасского университета Эндрю Нортон вспоминал...
   В тот год средства массовой информации захлебывались, надрывались. Очередной "проект века" - "Светило" - сулил огромные прибыли. "И откуда только берутся эти миллиарды? - думал тогда Нортон, - вложенных средств хватит, чтобы прокормить население Америки в течение месяца! Судя по всему, норма прибыли должна составить более 1000%!"
   Речь шла о создании на земной орбите глобальной термоядерной станции, которая снабжала бы энергией всю планету и колонии на Луне. Мировая общественность, которая обычно выступала против масштабных дорогостоящих проектов, на этот раз с энтузиазмом восприняла новую идею, прежде всего потому, что она давала возможность убрать с Земли на космическую орбиту все термоядерные энергогенераторы. Дело в том, что эти объекты вызывали опасение: радиоактивный фон на планете постоянно рос. Кроме того, данный проект делал рентабельной Международную Космическую Станцию - МКС, которую Космическое агентство ООН давно уже собиралось закрыть, но не делало этого из-за опасений, что будут тяжелые экологические последствия ее уничтожения в атмосфере Земли.
   По замыслу авторов "Светила" сверхмощный термоядерный реактор должен был расположиться на МКС, заменяя собой все ядерные объекты планеты. Его надежность считалась идеальной, и что тем более привлекало внимание Эндрю, в основе проекта лежало использование установки ГЛЮКУС-2, чей маломощный прототип он видел в России. Планировалось с космической орбиты направить узкие пучки элементарных частиц, чью энергию воспринимали бы коллекторы, расположенные на Северном и Южном полюсах Земли, и на экваторе Луны. На высоте 6 тысяч километров люди хотели зажечь второе Солнце, которое светило бы тогда, когда им это было нужно.
   Эндрю не верил в Бога, но любопытства ради, читал Библию. Вся эта история почему-то ему страшно напомнила притчу о Вавилонской башне. Нортону казалось, что во всей этой шумихе и суете было что-то тревожное.
   Цены росли, мировые валюты падали, пока шел демонтаж наземных термоядерных станций и монтаж "Светила". Основная нагрузка легла на атомные станции, работавшие на уране. Их эксплуатировали нещадно, потому что их планировалось не перенести в космос, а закрыть навсегда. В этой ситуации некоторую выгоду получила Австралия, которая половину своих потребностей в энергии покрывала за счет расположенных в пустыне солнечных и ветровых электростанций. Пользуясь положением, Новозеландские дельцы, прибравшие к рукам энергетику Южного полушария, скупили за бесценок падавшие акции законсервированных нефтяных месторождений на шельфе Антарктиды. Какая прозорливость, как потом, выяснилось, была в этом решении!
   А пока все подсчитывали свои будущие дивиденды. И Эндрю Нортон тоже имел выгоду от космическо-термоядерного бума. Он сумел выхлопотать себе отказ от контракта по работе на военном заводе и поступить в аспирантуру. Ведь тема его дипломной работы касалась ГЛЮКУСа. Правда, ему пришлось слетать на три часа в Вашингтон, на прием к госсекретарю, а за тем в тот же день оказаться с начала в Лос-Анджелесе, а затем в Остине. Но Америка - страна энергичных людей, это повторял Эндрю его отец, в каждом деле - главное результат!
   Однажды вечером, придя, домой Эндрю Нортон, решил еще раз прогнать расчеты варианта будущего эксперимента. Он включил домашний компьютер, открыл папку "Теория", нашел файл "Материалы". Но в этот момент его рука неловко скользнула по клавиатуре. Случайно включился поиск файлов и папок. Через пару секунд на экране появилась надпись: "Мишель Лурье. Париж. Сканирование письма".
   "Боже мой! - подумал тогда Эндрю, - я его так и не прочитал!"
   Год назад до того он получил от Мишель Лурье письмо по обычной почте. Такие письма чаще всего присылали на праздник или наоборот, если хотели выразить соболезнования. Обычно вся почта приходила по всемирной компьютерной сети, и редко кто посылал "бумагу" с важными сообщениями. Эндрю просто забыл об этом письме, потому что у него было много дел. Когда Нортон поступил в аспирантуру и переехал на новую квартиру, то все старые бумаги уничтожил. Однако, по привычке, документы объемом больше двух листов он сканировал и хранил в электронном виде. Письмо Мишель было толстым. Почти сорок листов. Эндрю некогда было читать его.
   "О, черт! - подумал Нортон, - как же это я так! - А она с тех пор мне больше не писала. Да у меня адрес поменялся, хотя письма могли и переслать..." Он открыл файл.
   "Здравствуйте, Эндрю, - начинался написанный мелким четким почерком текст, - нехорошо, наверное, что я пишу вам сама, девушке не следовало бы так поступать, но мне просто не к кому больше обратиться. Я боюсь рассказывать о том, что со мной произошло моим родным, - Нортона бросило в пот. - Но, я надеюсь, вы посоветуете, что мне делать. Я боюсь отправлять это письмо по электронной почте, потому, что оно может быть перехвачено".
   Нортон стал напряженно вчитываться в отсканированный текст. Рассказ Мишель был тем более невероятен, чем то, что Нортон его случайно нашел и прочитал.
  
  
  

Глава пятая. "Происшествие в Париже в апреле 2197 года (письмо Мишель)".

I.

  
   "Изумрудно-зеленая капля появилась и стала быстро расти на конце собирающей трубки. Еще минута - и под собственной тяжестью она отрывается от краешка стекла и с легким звоном разбивается о дно кристаллизатора, который прячется в белесом тумане сухого льда. Вот за первой каплей последовала другая, третья, четвертая, вот еще и еще, и вот они уже не разбиваются о дно сосуда, а с бульканьем падают в изумрудную толщу, образованную сотнями таких же, как они.
   Ну, вот, последний этап синтеза завершен. Я вытащила из холодильника миниатюрный кристаллизатор и, слив его содержимое в пробирку, стала наблюдать. Сейчас должно начаться самое интересное. Потревоженная жидкость сначала оставалась без изменений. Я поднесла сосуд ближе к настольной лампе. И вдруг в толще раствора на мгновение будто зажглась крохотная звездочка. Вот он первый кристалл! Да он уже не один, уже целый сверкающий звездопад начался в моей пробирке. Я поставила ее в штатив, а сама стала прибираться в своей импровизированной лаборатории - в углу на чердаке, который был выделен мне папой для моих опытов.
   Больше всего я люблю синтезы "наобум". Ну, конечно, это не сливать со всех бутылок в одну. При нормальном "тыковом" эксперименте надо хотя бы представлять, что может получиться, а еще лучше быть уверенной в том, что получится что-нибудь необыкновенное. Вот и на этот раз, какой поразительной краски удалось мне добиться! Ионы меди, соединившись с органическими молекулами, содержащими азот, образовали систему, дающую почти тот же спектр, что и у изумрудов.
   Закончив уборку, я решила посмотреть на свое творение. Штатив с новым веществом стоял на подоконнике. На дне пробирки сверкал только что выросший, зеленый кристалл. Он был почти правильной тетраэдрической формы, и как королева среди придворных, красовался среди более мелких собратьев. Таких результатов я еще не добивалась. С какой колоссальной скоростью вырос этот кристалл!
   На секунду мой взгляд упал на двор за окном. Весна была в самом разгаре. Тополя под окнами покрылись листвой и стояли в легкой зеленой дымке. Заходящее солнце нежно ласкало своим золотисто-желтым светом почти голые деревья. Назову свой кристалл весенитом.
  
  
  
  
  

II.

  
   Прошла неделя. Как много может произойти за такое короткое время! Во флигеле нашего дома умер сосед. В последние дни старик совсем сдал. Бедный, он выскакивал из своей комнаты с криками: "В шкафу кто-то сидит!", а на кануне своей кончины вызвал пожарных.
   Потом объявились его родственники. Раньше их здесь никто не видел. Из вещей они забрали все, хотели занять и комнату, но муниципалитет передал ее в пользование нашей семье, потому что я уже совершеннолетняя и имею право на собственную площадь. Когда мне вручили ключи, я, как новая хозяйка, пошла осматривать свои владения.
   Просторная, широкая, с двумя окнами комната встретила меня незнакомыми запахами. В глаза мне бросились белые дверцы стенного шкафа в углу. Я подошла и открыла их. Пространство шкафа внутри стены было велико: высотой в человеческий рост, и в глубину оно уходило почти на метр. На дне лежала груда старых газет и журналов, карих-то записей, кажется писем. Старик много читал.
   Я стала ворошить бумаги. И вдруг по телу у меня пробежала дрожь. Прямо на досках днища шкафа я увидела два выжженных пятна. Какая у них была форма! Обуглившееся дерево приняло очертание следов двух босых человеческих ног - правой и левой стоп. Видны были следы пяти пальцев на каждой. Я приставила ногу к следам. Их владелец должен был носить обувь пятидесятого размера! Но кто мог оставить такой след?! Он что, из раскаленного металла? Дед, конечно, был чудак, но зачем так портить свою мебель? Я всем показала свою находку, но все, кто ее видел, только пожимали плечами.
   Дня через два в этой комнате сделали ремонт, обновили стенной шкаф, и я перебралась на новое место жительства.
   Прошла еще неделя. У меня началась сессия. Надвигались бессонные ночи перед экзаменами. Первым экзаменом была физика. Мои родные, чтобы мне не мешать готовиться, уехали на дачу. В тот день я просидела дома за учебниками.
   Было около полуночи, когда у меня заболела голова, я отложила конспект, погасила свет и легла в постель.
  
  
  
  

III.

  
   Сразу уснуть не удавалось. Я почувствовала, будто несусь куда-то с огромной скоростью. Потом ощутила толчок, словно наткнулась на преграду и открыла глаза. Такое у меня бывает от переутомления. Беспокойство овладело мной. Было странное ощущение, будто я вижу сквозь стены.
   По коридору кто-то прошел. Это был мой любимый кот Филипп, который умер два года назад. Старенький был. Он был такой большой, что спиной задевал потолок. "Филипп!" - позвала я его. Он поднял голову и посмотрел на меня добрыми большими глазами. "Будь осторожна, и ничего не бойся! - сказал он, - все будет хорошо. Я с тобой". Видение исчезло.
   Внезапно у меня сжалось сердце и, будто тысяча маленьких иголочек впились в поясницу. Я вскочила с постели. "Филипп!" - позвала я, но его уже не было, а стены снова стали непрозрачными. И тут мне словно туман залил глаза, застучало в висках.
   "Иди! Иди вперед!!" - вдруг услышала я где-то у себя в голове. Ноги были словно ватные. Я, держась за спинку кровати, попробовала ими двинуть. И, тогда, все мое тело, будто бы налилось теплом. Я сделала несколько шагов к двери и остановилась. Мне вновь стало нехорошо. "Иди вперед!" - вновь позвучал голос внутри меня. Я открыла дверь и вышла в коридор. "На чердак!" - направил меня голос. Я подчинилась.
   Поднявшись на чердак, я заметила, что на столе с реактивами в темноте что-то светится. Подойдя ближе, я увидела, что свечение испускает одна из пробирок. Взяв ее в руку, я поняла, что это был весенит. Кристалл засветился ярче. "Иди назад!" - вновь сказал внутренний голос. И я пошла в свою комнату.
   Сжав в руке пробирку с таинственным кристаллом, я шла по темному коридору. У двери моей комнаты его свечение стало еще ярче, и оно сконцентрировалось в маленький бело-зеленый блик. Блик отразился на двери. В этот момент мне стало страшно: из-под нее вырвался такой же по цвету, но гораздо более яркий свет. Какая-то сила подняла мою руку, и я открыла вход в комнату. Она вся была залита ослепительным сиянием, которое вырывалось из стенного шкафа, - он был распахнут. Меня словно бы подтолкнули к нему.
   Внутри шкафа не было ни полок, ни стены, но наверх уходила бесконечная череда высоких темных ступенек. Лестница упиралась во что-то сверкающее. "Иди, ничего страшного нет!!" - прозвучало где-то у меня в затылке.
   Что-то звало, манило подняться наверх. Я сделала первый шаг и ощутила под босыми ногами теплый камень. Страх совершенно исчез, и одной рукой держа пробирку, а другой, цепляясь за крутые ступеньки, я стала подниматься по длинной лестнице.
  

IV.

  
   Подъем был трудный. Трусы и футболка пропитались потом. Влажные волосы липли к плечам. Наконец, ступеньки кончились. Я приподняла голову над ними.
   В лицо ударил теплый ласкающий ветер. Он нес с собой запах незнакомых цветов. Я прекратила движение и огляделась. Передо мной была квадратная площадка размером с теннисный корт. Белые каменные плиты, из которых она слагалась, были плотно подогнаны друг к другу.
   Поразительная картина открылась моим глазам: небо было ослепительно белым, прямо в зените сверкало солнце.
   Но какой у него был цвет! Он постоянно менялся, переходя от небесно-голубого до темно-лилового. Было жарко. Я выбралась наружу через люк. Подойдя к краю площадки, я увидела, что стою на вершине усеченной пирамиды, с которой вниз уходят ступени. То, что было внизу, еще больше удивило меня. На сколько хватало глаз, вокруг простиралась бескрайняя равнина, покрытая густой травой синего цвета. Вдали виднелись несколько деревьев, одетых в синюю листву. От пирамиды, на которой я стояла их отделяла сверкающая лента реки.
   Потом я обернулась и увидела, что люка, откуда я вышла, нет. Сзади меня вниз, к синей траве, уходили ступеньки по грани белой пирамиды. Вокруг не было ни души. Было жарко. Мне захотелось искупаться в реке, и я стала спускаться вниз.
  

V.

  
   Подойдя к берегу, я присела на травянистую кочку, и попробовала воду рукой. Она была очень теплой. Наверно, ее температура была почти, как температура тела. Песчаное белое дно хорошо было видно под медленно текущей водой, в которой то проплывали синеватые водоросли, то редкие стайки мальков рыб. Не раздеваясь, я зашла в реку по пояс, затем еще глубже, и поплыла, до другого берега. До него было метров двадцать. Закрытую пробкой пробирку я держала над головой.
   На другом берегу я расположилась под синей листвой деревьев, сняла одежду и развесила ее сушиться на нижних ветвях. Захотелось вздремнуть.
   "Ха-ха!" - раздался звонкий смешок у меня над головой. Я вздрогнула и открыла глаза. Между мной и деревом стояла высокая девушка, нет, скорее, ребенок - девочка. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. У нее были прямой нос, маленькие губы, слегка заостренный подбородок, тонкие и изящные черты лица создавали приятное впечатление. Но главное - глаза. Да, какие это были глаза. Разрез у них был слегка скошен, в обрамлении серо-зеленых радужек чернели два бездонных зрачка. Она внимательно изучала меня. Мне стало неловко. Одной рукой девочка перебирала свои длинные, до пояса, пепельно-серые волосы, которые были схвачены золотистой лентой. Незнакомка была странно одета. На ней была короткая, едва прикрывающая чресла белоснежная туника, которая хорошо сидела на хрупком теле. Кожа девочки была тронута легким шоколадным загаром.
   Незнакомка слегка поджала нижнюю губу и засмеялась, обнажив ряд белых ровных зубов.
  -- Ну, что, давай знакомиться! - сказала она. В ее речи был едва заметен какой-то странный акцент, - Меня зовут Хэни, а ты - Мишель, правда?
  -- Да... - с некоторым недоверием ответила я.
  -- Ну, вот и прекрасно! Будешь еще купаться? - и с этими словами она скинула тунику и нагишом побежала к воде.
   Ее фигура была почти мальчишеская, груди плоские, и принадлежность пола можно было понять только по виду ее женских органов.
  -- Догоня-я-яй! - она бросилась в реку и поплыла.
   Я вспомнила о пробирке с кристаллом, но, сжав ее в кулаке, побежала вслед за девочкой.
  -- Стой! - закричала я, - Я не могу бросить ЭТО!
  -- Положи под деревом, никто не возьмет. Поплыли на тот берег.
   На том берегу, мы легли на траву и отдышались.
  -- Мишель, - сказала Хэни, - заплети мне косички. Я выполнила ее просьбу.
   Потом мы поплыли назад. Выйдя из воды, полежав и обсохнув, я все-таки решила спросить:
  -- Хэни, что это за место?
  -- Это РАТУЯ. Мир, который создал ПИЦТЕХЕС. Смотри: эта трава не случайно имеет синий цвет. Эта растительность идеально подходит для таких условий.
  -- Да, синяя трава очень красивая и ты тоже красивая девушка.
  -- Нет, ты не поняла. Пойдем.
  -- Надо одеться.
  -- Оставь свою одежду. Она не красивая. Возьми мою.
  -- А ты?
  -- А я так.
   Обернувшись туникой Хэни, я пошла за ней.
  -- Все существующее разумно! - так говорит Пицтехес. Синяя трава наилучшим образом усваивает лучистую энергию этого светила. Сейчас я тебе что-то покажу. И с этими словами Хэни наклонилась к траве и, сложив губы трубочкой просвистела: "Липш-липш!"
   Вдруг в метрах двух от моей новой знакомой трава
   Зашевелилась и оттуда высунулась круглая мордочка. "Липш-липш!" И из травы вылез дымчато - серый зверек с большими треугольными ушами. У него было четыре мягких когтистых лапы и длинный пушистый хвост. Сам он был размером с месячного котенка. Хэни взяла его на руки.
  -- Это - Липши, - сказала она и погладила зверька по спине.
  -- И его то же создал... Питакес?
  -- ПИЦТЕХЕС! Липши - не простое существо. Он первый в своем роде.
  -- Что же в нем удивительного?
  -- Ну, как тебе сказать? Он может жить без света.
  -- В каком смысле?
  -- Ну, мне трудно это тебе объяснить.
   Липши развалился на коленях у девочки и сладко заурчал, как обыкновенный котенок.
  -- А кто такой Пиц-та-кес?
  -- Это великий человек. У него огромный ум. Он управляет всеми аллийцами. Он способен решить любую задачу. Ему под силу управлять всей вселенной. Ты оказалась здесь благодаря нему!
  -- Но зачем?
  -- Тебе выпала огромная честь. Ты обязана гордиться этим, тебе случай раньше времени дал то, что все равно было бы у нас. Ты удостоилась того, чтобы внести свой вклад в дело, которое делает Великий Пицтехес!
  -- А какое у него дело?
  -- Ты все равно не поймешь. Но знай, что оно велико, как велик народ, который его делает, как велик Пицтехес! Ты поможешь ему. Идем!
   Она встала и пошла вперед уверенным шагом. Я поспешила за ней. Через минуту мы поднялись на небольшой холм.
  

VI.

  
   На вершине холма стояла яйцевидная капсула, размером с электромобиль. Она находилась рядом с огромной овальной ямой, столь глубокой, что солнечный свет терялся в ее черноте.
   "Аллеуи нопесх татин!" - произнесла Хэни, и в тот момент по краям черного отверстия засверкал золотистый ободок, раздался мелодичный звон и из бездны появилась белая площадка, по форме повторяющая отверстие в земле, но несколько меньше его по размеру. В полуметре над площадкой "парили" два белоснежных кресла. Хэни шагнула на площадку, заняла одно из них и жестом пригласила меня устроиться в соседнем кресле. Я последовала ее указанию.
   "Тютилис!" - произнесла моя спутница, над нами появилась прозрачная сферическая оболочка и мы оказались внутри капсулы. Через миг мы провалились в черную глубину шахты. Появилось ощущение падения.
   Вдруг наш аппарат вылетел из земли. Вокруг простиралось бесконечное поле, выложенное серыми шестиугольными плитами. Наверно, была ночь: пылинки звезд, рассыпавшиеся по бархатно черному небу, освещали окружающее пространство. Наша машина стала двигаться над поверхностью неизвестной мне планеты. Вскоре я заметила вдали блестящую точку. Она росла и превратилась в огромную сигару, лежащую прямо на поле. Мы летели прямо к ней.
   "Колх нием!" - это были первые слова, которые произнесла Хэни за время нашего путешествия. Подчиняясь приказу, капсула притормозила и взмыла вверх, на секунду зависнув в полутора метрах над сигарой. Затем снизились и погрузились в массу сооружения.
   В тот момент прозрачная сфера нашей капсулы исчезла, и мы очутились в кубической комнате, все стены которой были испещрены разноцветными квадратами разной величины. Квадраты образовывали плотный орнамент на потолке.
   Тут Хэни подошла к одной из стен, коснулась рукой небольшого зеленого квадрата. Тот час комната исчезла. Мы как будто снова очутились на взлетном поле. Но это была иллюзия. Я заметила, что я будто бы висела в нескольких метрах над землей, но при этом чувствовала твердый пол под ногами.
   Откуда-то сверху в комнату вплыли несколько тумб с разноцветными огоньками. Они остановились перед нашими креслами. Хэни пригласила меня сесть в одно из них.
   Сев в кресло, Хэни дотронулась рукой до одной из тумб. В воздухе над этим сооружением появилась трехмерная горящая зеленым светом фигура. Она по форме напоминала греческую "альфа" и латинскую "дэ", имела протяженность в пространстве и вращалась. Форма буквы стала изменяться. Она превратилась в новый символ, который был совершенно не узнаваем, и его рисунок переходил в другой, по мере продвижения в глубину.
   "Амлелуи тютилис!" - произнесла Хэни и трехмерные символы исчезли. Поле из шестиугольников стало быстро уходить у нас из-под ног. Мы летели в черную глубину космоса.
   По-видимому, скорость корабля была очень высока: планета стремительно уменьшалась в размерах и вскоре она превратилась в небольшое серовато-белое пятнышко среди других звезд.
   Часа через полтора пути, в правом верхнем углу небосвода появилась голубая точка. Она постепенно росла, достигла размеров Луны, и, наконец, заняла полнеба. Начался спуск.
   Льды и торосы покрывали поверхность этой планеты. Между ними пролегла взлетно-посадочная полоса. По краям полосы двигались многочисленные человеческие фигуры в розовых металлических скафандрах. Мы снижались. Через несколько минут наш корабль подплыл к какому-то тоннелю. Мы двигались мимо людей, лиц которых было не видно, но во всех их движениях и позах было заметно напряженное внимание к нам.
  
  

VII.

  
   Хэни встала с кресла и жестом указала мне сделать тоже самое. Она выглядела уставшей, ее взгляд потух.
  -- Куда мы прибыли? - попыталась начать разговор я, но моя спутница промолчала.
   Когда мы вплотную приблизились к тоннелю, я заметила,
   что с его свода свисал черный занавес, он блестел как полированный графит. Наш корабль на большой скорости врезался в занавес. Не успела я сообразить, что произошло, как увидела, что стою вместе с Хэни на открытой террасе под высоким серым сводом какого-то здания. С боков площадку, на которой мы находились, обрамляли массивные каменные перила. Я подошла к ним и огляделась. Предо мной простирался огромный зал, стены как бы опирались на низкие массивные колонны, за которыми чернел коридор, в конце его помещалось каменное кресло. По бокам от кресла полукругом вниз расходились ступени. Окон в зале не было. Свет исходил из небольшого, сделанного в потолке отверстия. Все вокруг было погружено в полумрак. Из-за колонн и сводов, казалось, что это католический храм в романском стиле.
   С минуту мы стояли на террасе. Вдруг в воздухе раздался мелодичный металлический звон. Это была какая-то музыка. Звон повторился. И тут по стенам зала побежали яркие блики, как будто на полу была разлита вода. Блики становились все ярче, число их увеличивалось, и, наконец, они слились в мягкое голубое сияние. Стены зала засветились.
   Над каменным креслом оставалось единственное темное пятно. Оно напоминало по форме греческую букву "пи".
   Под сводом, в коридоре, послышался какой-то отдаленный шум, он усиливался и перерос в равномерный гул сотен голосов. Затем послышались мягкие шаркающие шаги, будто топало множество ног обутых в сандалии. Сюда приближались люди. Еще минуту, и гул толпы затих. Я никого не видела в темноте коридора, но чувствовала, как множество глаз взволнованно разглядывают меня.
   Пауза длилась не долго. Воздух задрожал от пронзительного звона. Повторилась та же мелодия, но во много раз громче.
   Из мрака коридора послышался стройный хор голосов:
   "О вита Пицтахес кор тель ами!" Я посмотрела на Хэни. Она подняла правую руку и, держа локоть на уровне подбородка, коснулась пальцами левого плеча. Она повторяла заклинание вместе со всеми. У девушки было такое лицо, что я невольно сама выпрямилась, опустив руки. Глаза Хэни горели. В них были сконцентрированы и воля и покорность одновременно.
   Многоголосый хор повторил магическую фразу снова.
   В тот момент гигантская спинка кресла исчезла, а из образовавшегося на ее месте отверстия полыхнул белый ослепительный свет. Постепенно он стал слабеть, и на его фоне стала проявляться человеческая фигура. Это был мужчина лет сорока. У него был рост не меньше двух метров, огромный разворот плеч, а могучая грудная клетка делала его похожим на Геракла. Густые черные курчавые волосы были коротко подстрижены, так что его высокий прямой лоб был открыт. Огромный с горбинкой нос, черные брови, прямая цвета сажи, курчавая борода позволили бы его причислить к жителям Палестины или Греции. Такое впечатление дополнял бронзовый загар на его обнаженных мускулистых руках и шее, остальные части тела гиганта были скрыты ровно лежащим белым хитоном.
   Лоб незнакомца охватывал узкий золотой обруч с бляхой над переносицей. Мужчина сделал шаг из проема, поднял руки над головой и громовым густым басом произнес: "Алли нуккаре кориль!"
   Сразу из ниш между колоннами показались сотни людей. Толпа сделала несколько шагов вперед и заполнила весь зал. Здесь были мужчины и женщины, молодые и старые, все они были смуглые, темноволосые. Даже самые старшие из них выглядели очень бодро и осанисто. Все стояли молча, подняв головы, смотрели на своего предводителя. В тишине зала было слышно лишь легкое шуршание туник и хламид от ветерка, дующего откуда-то сверху.
   Черноволосого гиганта, как я догадалась, звали Пицтахес. Он говорил очень долго на своем певучем языке. В это время он смотрел куда-то поверх голов соплеменников. Все они внимательно слушали оратора, но время от времени я ловила на себе косые взгляды слушающих.
   Наконец, Пицтахес закончил и сел в кресло. Из толпы вышел похожий на него человек, но он выглядел старше. Этот человек встал так, чтобы его лицо видели все - и вождь, и толпа. По залу прокатился одобрительный гул и пожилой, подняв руки над головой, сказал: "Най вал анас!" Зал опять загудел, и все подняли правые руки вверх.
   "Идем!" - сказала Хэни и мы стали спускаться по ступенькам. Люди перед нами расступались. Мы подошли к самому креслу Пицтахеса. "Ге ясо он" - сказала Хэни, стоя рядом со мной. И тут Пицтахес обратил на меня свой взор. Глядя на него, Хэни сказала еще несколько слов и сделала жест в мою сторону. Пронизывающий, испепеляющий взгляд повелителя упал на меня. Я невольно отвела глаза. Казалось, этот человек на меня не смотрит, а как муху меня сжимает могучей ладонью. Мне стало нехорошо, я почувствовала тошноту, у меня закружилась голова и, я будто провалилась в черноту.
  

VIII.

  
   Я очнулась, лежа на чем-то мягком, как гимнастический мат. Первое, что я увидела, это серый, состоящий из крупных квадратов потолок. Я поднялась, и села на своей постели. Вообще-то это была не постель, а какой-то параллелепипед, заменяющий ложе. Видимо, когда я потеряла сознание, меня, перенесли сюда, что бы я пришла в чувства. Воздух здесь был свежий, слегка пахло озоном. Было прохладно, но это ощущение усиливалось из-за внутренней обстановки. Это был зал, но очень странный, можно было подумать, что я попала внутрь детского игрушечного кубика. Особенно было странно, что нигде я не видела ничего похожего на дверь. Ламп тоже не было - свет исходил прямо от стен. Все было чисто и гладко, ни пятнышка тени.
   Вдруг в дальней стене бесшумно образовался черный дверной проем. На его пороге появился невысокий русоволосый молодой мужчина в голубой тунике и золотистых сандалиях. Он внимательно посмотрел на меня своими карими глазами и на ломанном французском языке произнес:
  -- Хах стетчас чутствуешь?
  -- Неплохо... - настороженно ответила я.
  -- ХСрошо.
   Тут незнакомец, обернувшись и поглядев на дверной проем, подошел ближе ко мне и быстро, в полголоса заговорил:
   "Тепе нато скоро летать томой. Стетсь попастно, очень попастно! Это не тлжно остать ся стетсь!" И с этими словами он показал на мой кулак, в котором я машинально сжимала пробирку с изобретенным мною минералом. "Это - смерть! Твой планета смерть! - сказал незнакомец, - Великий нарот телат великий ушас, великий преступлений. Это нетолшно пыть. Тебе нато летать!"
  -- Но... это я получила сама, ничего особенного, просто соли меди с органическими...
  -- Э-э, клупо Семляна! Как вы Семлян еще клупы. Слушай меня, это смерть всем Семлан смерть, смерть всем лютям! Ухоти!
  -- Но как?
  -- Я помоку тепе, итем!
   И с этими словами незнакомец взял меня за руку и, как ребенка повел к дверному проему. Когда мы выходили, я обернулась и увидела, что ближняя стена комнаты прозрачна, все внутри было видно как через стекло. За пределами комнаты царил мрак, в котором проглядывала череда глубоких ниш. Мой спутник провел меня в одну из них, поглядел мне в глаза и сказал: "Шти мэня стесь, я скоро вернутьс, сюда потойтет Хэни,- опустив глаза, он задумчиво произнес,-Айма тлю кки!"
  -- Что? - переспросила я.
  -- Фсетаки она тжлна мне помоть!
   С этими словами он повернулся и пошел обратно к комнате. Через полупрозрачную стену я видела, как мой новый друг подошел к ложу, на котором только что лежала я, провел по нему ладонью руки. Верхняя часть сооружения исчезла, и он стал что-то торопливо перебирать руками внутри него.
   В этот момент где-то недалеко послышались гулкие шаги. Из дальней ниши появился ... Пицтахес! С ним были еще трое. Одного я узнала - это, был тот, пожилой, который разговаривал с Пицтахесом на сборище. Двум другим было на вид лет по двадцать. Ростом юноши были подстать своему предводителю. Поверх голубых красивых плащей на них были надеты серебряные пояса, а на головах были серебряные шлемы. В руке у каждого были предметы, напомнившие мне полицейский жезл. Я на цыпочках отступила в нишу.
   Увидев моего знакомого, копающегося в ложе, группа ускорила шаг и, через секунду, все четверо вошли в комнату. Тот час за ними исчез дверной проем. Звуки из комнаты через полупрозрачную стену не доходили, наступила мертвая тишина. Я продолжала наблюдать за происходящим в комнате.
   Четверо вошедших обступили ковырявшегося в ложе молодого человека. Он спокойно выпрямился, приложив руку к груди, поклонился Пицтахесу. Тот, скрестив руки, грозно уставился на приветствовавшего его. Между ними начался разговор, где мой знакомый явно был в роли допрашиваемого.
  -- Мишель! - услышала я высокий звонкий голос за спиной.
   Я обернулась. Передо мной стояла Хэни. На ней были надеты мои трусики и футболка,
   - Можно я немного поношу? - глаза ее улыбались.
   Я озабоченно кивнула в сторону комнаты:
  -- Знаешь, этот человек сказал мне...
  -- А-а, Виал! - Хэни улыбнулась, - Он опять что-то придумал.
  -- Смотри, ему сейчас здорово достанется!
   И правда, сцена за прозрачной стеной принимала все
   более тревожный характер. Пицтахес, широко расставив ноги и, скрестив руки на груди, молча сверкал глазами. Его пожилой помощник отчаянно жестикулировал и ходил взад и вперед у ложа, видимо страшно крича. Виал спокойно стоял, немного опустив голову. Но тут пожилой перестал ходить и дал команду охранникам. Один из них взял допрашиваемого за руку и резким рывком заломил ее ему за спину, так что тот наклонился и остался в этом положении. Второй охранник снял с себя пояс и взмахнул им в воздухе. Пояс мгновенно застыл, превратившись в металлическую палку. Тогда охранник поднял палку и с размаху ударил ею свою жертву по голове. Тело истязаемого вздрогнуло и над его головой блеснула ярко-голубая вспышка. Помощник Пицтахеса поднял за подбородок обожженное лицо Виала. Тот открыл глаза. Помощник вопросительно посмотрел на Пицтахеса, он утвердительно кивнул головой. Тогда охранник снова занес свой бич и повторил удар. Виал упал на пол без сознания. В этот момент я посмотрела на Хэни. Я не узнала девушку. У нее было такое лицо, будто ее оскорбили, нет, даже у нее было больше недоумения, непонимания, неверия в происходящее. Она стояла и смотрела как остолбеневшая.
   Но тут Пицтахес протянул руку вперед и что-то сказал. Остальные трое вопросительно посмотрели на него. Пицтахес повторил приказание. Тогда помощник подошел к стене и положил на нее ладонь. В этом месте стена расступилась, и за ней показался темный коридор, такой же, в каком стояли мы. В тот же момент в просвете появился белый предмет, это был ящик, висевший в воздухе. Один из палачей взял ящик и поднес его к жертве. Из ящика высунулся тонкий прозрачный стержень. Он стал удлиняться и тянуться к телу Виала. Тогда охранник разорвал тунику у него на спине. И в тот момент стержень впился в тело Виала. Он тут же пришел в себя.
  -- А-нес! А-нес! - раздался крик, - Хэни сорвалась с места, побежала и наткнулась на полупрозрачную стену, упала, вздрагивая и причитая:
  -- Анес, анес, Пицтахес, куапполне Виал, анес а-анес!
   А за звуконепроницаемой стеной продолжалась
   экзекуция. Прозрачный стержень входил все глубже в тело Виала. Каждая мышца на его спине задрожала и стала раздуваться. Через пять минут человеческое тело по форме стало напоминать фигурный воздушный шар. Слава Деве Марии, что я не видела его лица!
   И тут стержень прекратил свое движение. По коже пытаемого поползло множество кровоточащих трещин, и человек превратился в груду мяса.
   Не помня себя, я встала и подошла к Хэни. Она сидела на полу, устремив взгляд в одну точку и что-то бессвязно бормоча.
  -- Пошли! - сказала я ей, она поднялась, и мы двинулись в непроглядную тьму коридора.
   Мы шли долго. Шаги гулко отдавались под невидимыми сводами. Я ощущала взволнованное дыхание Хэни и только тогда ко мне возвратилась мысль, - где я нахожусь, что со мной происходит? Но сейчас спрашивать о чем-либо было нельзя.
   Коридор оборвался. Черный сумрак сменился красноватым свечением. Внезапно мы остановились перед поворотом.
  -- Стой! - сказала Хэни, - дальше не пройти.
  -- Что там?
  -- Там выход на стартовую площадку, но он охраняется.
  -- Кем?
   В ответ было молчание. Тогда я подошла к углу стены.
   От него, как бы продолжая коридор, тянулась полоса желтого цвета. Я перешагнула линию. В ту же секунду в стене образовался шестиугольный дверной проем, и из темноты выделилась огромная черная фигура. Существо одновременно напоминало и человека и гориллу. На иссиня-черной коже по всему обнаженному телу росли блестящие серебристо-белые, походящие на проволоку волосы. На дегенеративном маленьком лбу нависали надбровные валики, под которыми сверкала пара безумных глаз. Широченную грудную клетку обрамляли мускулистые руки с огромными кулаками, в которых чудовище сжимало предмет, напоминающий автоматическое ружье.
  -- Эейнорем! - проревел монстр.
  -- Назад! - закричала Хэни и, схватив меня за тунику,
   оттащила за угол. Послышался глухой удар, и на уровне моей головы от стены отскочило несколько камней.
  -- Ну, поняла?
  -- Кто это?
  -- Эльуэйрла. Монстр - охранник.
  -- Его тоже создал Пицтехес?
  -- Да. Он биоробот - смесь человека, животного и машины.
  -- Он никого не пускает?
  -- Только того, кто знает пароль. Он его спрашивал у тебя. Тех, кто находится у него в поле зрения и не знает пароля, он уничтожает. Пароль меняет Пицтехес, когда проходит здесь. Пицтехес только что был здесь.
   И тут меня осенило.
  -- А сам-то монстр может назвать пароль?
   Хэни посмотрела на меня восхищенным взглядом и сказала:
  -- А вы земляне не так глупы, как говорит Пицтахес!
   И с этими словами она сорвала с меня тунику и резким движением вытолкнула за угол. Я оказалась совершенно нагая перед чудовищем. Монстр на правил на меня взгляд, осмотрел с ног до головы и на несколько секунд замешкался. Я увидела, как у него началось возбуждение. Я вся окаменела.
  -- Го! - послышался за моей спиной властный голос Хэни.
  -- Ко? - ответил монстр.
  -- Ке нон пик! Пицтехес! - произнесла девочка.
  -- Борле? - прорычало чудовище в ответ.
  -- Ке хе Эейнорем!
   После этих слов робот пустыми глазами посмотрел на меня, потом на Хэни, затем развернул свое оружие и упер его ствол себе в живот. Немного помедлив, чудовище нажало спусковую кнопку. Раздался глухой удар. На пояснице монстра образовалась рваная рана величиной с мой кулак, из которой свесились оплетенные тонкой проволокой сизые внутренности. Огромное тело покачнулось и упало ничком, передергиваемое судорогами.
   В стене зиял шестиугольный проход. Путь был свободен.
  -- Бежим, сейчас сюда придут! - крикнула Хэни и, схватив меня за руку, поволокла к выходу.
  
  

IX.

  
  -- Мишель, я не думала, что так может быть! - лицо Хэни казалось, стало старше. В ее глазах отражались мерцающие огоньки приборов пульта корабля.
  -- Пицтехес, - продолжала она, - мечта всех женщин.
  -- ?
  -- Когда девушка достигает Возраста, она может, как это называют, стать невестой Пицтехеса, если он этого пожелает, на время. У меня был шанс.
  -- Был?
  -- Потому что теперь я этого не хочу, - ее глаза наполнились слезами, - я думала, что после этого я буду с Виалом! Ты должна вернуться и увезти ЭТО!
  -- Кристалл?
  -- Да. Так говорил Виал.
   Хэни замолчала. Вдруг в глубине панорамы звездного неба появился ярко-синий диск размером с тарелку. Он рос. Девушка стала быстро перебирать клавиши на пульте. Все мое тело как будто пронзили миллионы маленьких игл, и я от боли потеряла сознание.
   Когда я открыла глаза. Вокруг была синяя трава. Хэни стояла рядом со мной на коленях и протягивала мне мою одежду.
  -- Скорей одевайся, надо идти!
   Я поднялась. Руки и ноги не слушались. С трудом, нацепив белье, я пошла за Хэни, которая уже ждала меня на вершине белой пирамиды.
  -- Иди! - сказала мне девушка и указала на идущие вниз ступени.
   Я не шевелилась.
  -- Иди! - и унеси это!
   Я как в параличе не могла отвести от своей подруги взгляд.
  -- А как же ты, милая? - вралось из моего сердца.
   Глаза Хэни сверкнули. Я заметила у нее в руке рубиновый кубик, одна грань которого пульсировала сиреневым светом.
  -- Что это, Хэни?
  -- Я родилась в этом мире. Здесь жила. Кажется, меня тоже создал ОН!
   Хэни подскочила ко мне, одной рукой вырвала пробирку, а другой сильно толкнула в грудь. Я потеряла равновесие и стала падать в черноту. Запахло гарью и озоном. Летя вниз, я видела, как Хэни махала рукой и из нее выпал красноватый предмет.
  

* * *

   Зазвонил будильник. Встав с постели, я пошла на чердак, чтобы взять кофейник. "Как плохо я спала, а сегодня - экзамен!" - подумала я.
   Поднявшись, я остолбенела. Мой стол с реактивами был, перевернут, лабораторная посуда разбита, тетради с записями залиты кислотой. Посреди дымящихся осколков лежал ярко-рубиновый кубик размером с зажигалку. В тот же момент он вспыхнул белым пламенем, раздался хлопок, и кубик исчез.
   Немного постояв, я стала убирать в комнате".
   Эндрю закрыл файл с письмом. Он не знал что делать. Ему мог помочь только один человек. Вечером он поехал к Борису.
   "Эх, ты уродец! Чтобы завтра же ехал в Париж и разыскал ее!" - сказал старый друг Эндрю, когда тот прочитал ему письмо Мишель.
   Но ни на завтра, ни через неделю, ни через год никуда Эндрю Нортон не поехал, потому что произошло событие, круто изменившее его судьбу и судьбу всего человечества.
  
  

Конец второй части.

Часть третья.

Глава первая. "Снова Париж".

   Эндрю Нортон вышел из электробуса. Париж встретил его мелким осенним дождем. Из-за плохой погоды долго не давали посадки, и их лайнер почти три часа кружил над городом.
   Вечерело. Нортон направился к центру города. В свете фонарей близлежащие кварталы выглядели как-то смутно. Струи дождя скрывали очертания домов. Машин на шоссе не было. Одинокий полицейский стоял под навесом. Продуктовый киоск, не смотря на позднее время, на остановке работал. Эндрю решил спросить постового как добраться до ближайшей гостиницы. Вдруг у того заорала рация:
  -- В пятидесятом квадрате перестрелка! Всем постам! Задержать красный "Гепард"!
  -- Поцелуйте меня в задницу! - громко сказал полицейский и выключил рацию.
   Эндрю Нортон, подойдя ближе, обратился:
  -- Простите, офицер, Вы не подскажите...
  -- Сегодня тридцать второе августа - сегодня солнце не взойдет! - сказал полицейский нетвердым голосом. Он был пьян.
   Вдруг ближайшие кусты зашевелились, и из них вышел обтрепанный и грязный человек. Он подошел к Нортону и сказал:
  -- Двадцатью центами не поможете?
   Порывшись в карманах, Эндрю дал бродяге пригоршню мелких монет. Поклонившись, нищий купил в киоске пакет желудей, отошел в сторону на газон, и, приспустив штаны, стал справлять большую нужду. Рукой он придерживал длинный, покрытый рыжей шерстью хвост. В этом районе наркоманов жило много мутантов.
  -- Жизнь зародилась в говне! - прокомментировал произошедшее полицейский.
   Постояв на остановке, Нортон пошел по шоссе пешком. Впереди, слева от дороги маячил плакат с надписью:
  

"Месячник борьбы с зоофилией".

   Ниже, мелким шрифтом было написано:
  

"Сограждане!

Четвероногие проститутки заполонили наш город. Возникла реальная угроза распространения зоовенерических заболеваний. Мэрия, муниципалитет и полицейское управление призывают вас ограничить половые связи. Это поможет сохранить вашу жизнь и здоровье окружающих".

   На шоссе появился электробус. Эндрю остановил его.
  -- До ближайшей подземки! - сказал он, покупая билет.
   Добравшись до метро, Нортон на станции зашел в круглосуточное кафе. У входа сидел бритый на лысо охранник. Он читал книгу в мягкой обложке, которая называлась "Яйцо в шоколаде". Нортон подошел к привратнику. Он не пошевелился, увлеченный чтением. Эндрю заглянул через плече в книгу и прочитал несколько строк: "Армия простатитов с планеты Климакс напало на Землю..."
   Нортон сел за столик. Ему подали меню.
  
   "1. Куриная икра, - 10 центов за 100 грамм;
   2. Салат из кукумарии, - 5 центов за 100 грамм;
   3. Бутерброд с натуральным маргарином, - 15 центов;
   4. Суп из авокадо, - 30 центов (порция);
   5. Жаркое из авокадо, - 35 центов за 100 грамм;
   6. Компот из авокадо, - 10 центов (порция);
   7. Майонез, 5 центов за 10 грамм", - было в прейскуранте.
  
  -- А кофе у вас есть? - спросил Нортон молодого официанта, по виду китайца.
  -- Да!
  -- Двойной, пожалуйста!
  -- У нас только суррогат, но с кофеином.
  -- Принесите.
  
   Кризис ударил по Европе больнее, чем по Америке. Во
   Франции было еще хуже, чем в Штатах. Урановая лихорадка после Взрыва сильнее всего отразилась на странах с традиционной энергетикой.
   Что произошло в ту роковую пятницу, никто толком не понял. Просто на небе на целый день зажглось второе солнце - во время пробного пуска взорвался объединенный термоядерный реактор на Международной Космической Станции. И она просто превратилась в сгусток плазмы, наподобие шаровой молнии. Причину взрыва точно так и не установили. Да и как ее можно было установить, ведь МКС перестала существовать. Взрыв связывали с повышенной активностью солнца. Может быть, выброс протонов из него мог катализировать реакцию, но ничего подобного зарегистрировано не было. Правда, во время аварии отключились на целые сутки и Глобальная сеть, и система слежения, и связь. Большая часть информации была потеряна.
   На станцию была перевезена только половина термоядерных реакторов и по расчетам, вероятность цепных процессов, в результате повышенной радиации была практически равна нулю. Однако по каким-то причинам это невероятное событие произошло и, скорее всего об этих причинах не узнает никто. Целую неделю спустя над планетой бушевали магнитные бури, полярные сияния видели даже на экваторе. Хуже всего пришлось колониям на Луне. Там были даже человеческие жертвы среди поселенцев. Всплеск лучевой болезни не затронул только жителей подлунных деревень. А население Земли от радиации спасла ее атмосфера.
   Биржа отреагировала на катастрофу обвалом мировых валют и ростом цен на урановое сырье. Большинство аналитиков придерживалось мнения, что придется расконсервировать месторождения нефти. Программы "Зеленая экономика" и "Управление климатом" без финансовой поддержки провалились.
   От катастрофы не пострадал только Марс. Он даже выиграл. Падение цен на воду из Антарктиды сулил колониям большую выгоду. Компания "Чайнис Марс Металл" перезаключила договоры с корпорациями Южного полушария на более выгодных для себя условиях: марсианский уран был необходим Земле.
   И все-таки, несмотря ни на что Эндрю решил разыскать Мишель. "Пусть даже она не захочет со мной говорить, - думал Нортон, - пусть даже она меня забыла. Но все равно, если я ее не найду, то наверно, не смогу дальше жить".
   Прошло два с половиной года, прежде чем научный сотрудник Американского Национального Уранового Института Эндрю Нортон сумел накопить денег и в первый раз за это время, взяв отпуск, поехать в Париж.
  
  

Глава вторая. "Встреча".

  
   Нортон с трудом узнавал улицы и кварталы, которые видел в бытность свою дипломантом Калифорнийского Технологического института. Осыпавшиеся фасады домов, зарастающие травой аллеи парков, ржавеющие махины эскалаторов. Все было то и не то. Следы прежней роскоши и технических достижений наводили тошнотворную тоску. Одно только осталось прежним - реклама. Правда, ее содержание теперь отличалось какой-то вызывающей утилитарностью и тупостью.
   Эндрю искал дом, до которого тем памятным летом провожал Мишель.
   Проходя по бульвару, Нортон заметил сидящего в кустах человека. Тот сидел спиной к дорожке, а, услышав шаги, этот человек, повернулся и, приложив палец к губам, произнес: "Тс-с!" Другой рукой он сжимал цевье автоматического ружья с глушителем. Эндрю остановился как вкопанный. Знаком человек приказал ему приблизиться и сесть рядом. Незнакомец был намного старше Эндрю: лицо мужчины покрывала густая седая щетина.
  -- Не высовывайся из кустов! - сказал старик, - Если нас заметят, нам обоим крышка! Смотри туда! - незнакомец ткнул пальцем сквозь листья кустарника.
   Эндрю увидел через прогалины в листве, как в свете фонарей на противоположной стороне улицы стояла раскачиваемая ветром пятиметровая надувная бутылка. Это был рекламный муляж продукции компании "Гейзер".
  -- Смотри, что сейчас будет! - сказал старик, прицелился и выстрелил короткой очередью из винтовки.
   Раздался хлопок, и бутылка с тонким свистом стала
   опадать и терять форму.
  -- Пойдем, пока нас не обнаружили, - сказал незнакомец Эндрю.
   Они шли по темной улице, и старик рассказывал:
  -- Вот так, сынок, я борюсь с врагами. Когда-то у меня были семья, дом и маленькая пивная. Супруга моя умерла, а ее место за стойкой заняла дочь. Стала помогать мне в моем деле. Какая она была красавица. А женихов-то сколько, даже один был из Америки!
   У Эндрю сильнее забилось сердце. Старик продолжал:
  -- Чтоб только посмотреть на нее к нам приходили посетители со всех окрестных кварталов. И пиво было вкуснее, когда дочка стояла за стойкой. Потом пришли рэкетиры - их нанял "Гейзер", это как пить дать. Потребовали передать бизнес. А иначе - не увижу дочь. Я их послал. Мою девочку так и не нашли. Тогда я открыл газ и взорвал дом вместе с баром к дьяволу! А на последние деньги купил эту винтовку. Вот теперь днем прошу милостыню, а ночью выхожу мстить.
   Эндрю почувствовал, как к его лицу приливает кровь.
  -- Как тебя зовут, отец? - спросил он старика.
  -- Не помню, - отмахнулся тот, - Прощай, сынок! - сказал незнакомец и скрылся в темноте.
   Эндрю страшно захотелось глотнуть спиртного. Где-то в конце улицы светилась вывеска бара. Он направился туда. Рядом с баром стояли баки с отходами. Пожилая женщина при помощи вакуумного насоса собирала мусор.
  -- Мсье, встретили старину Жоржа? Здорово он вас напугал? - спросила она.
   Эндрю ошалело таращил глаза.
  -- Ох-ох, побывать в нашем квартале и не встретить старину Жоржа невозможно, - продолжала она, - Не было у него никакой дочки и бара тоже. Просто на старости лет вложил он все свои деньги в акции фонда "Совместного выживания юридических лиц и физических тел", а тот возьми и лопни! И денежки тю-тю. Одинокая старость на улице. Одно развлечение поклянчить денег, купить патронов и палить из винтовки по рекламным щитам. Благо ружье теперь купить можно в любой подворотне.
  -- Мадам, - обратился Эндрю к уборщице, стараясь как можно лучше выговаривать французские слова, - Вы давно здесь работаете?
  -- Да уж третий год. А что?
  -- А не довелось ли Вам знать семью Лурье? У них еще была дочь Мишель.
  -- Лурье? А вы им кто?
  -- Давний знакомый.
  -- Да, что ни делается, то все к худшему, молодой человек! Хорошая была семья, дружная. Но что такое семья без детей? Как умер младший ребенок, так все пошло прахом.
  -- От чего он умер?
  -- Да все эта зависимость, прах ее побери! Нажрутся всякой гадости, а потом валят в игровой зал - "Высшая реальность", прах ее побери!
  -- Наркотики?
  -- Да что вы, мсье, наркоманы двадцать лет могут жить, отравлять другим жизнь. А тут такая зараза - два дня - и нет человека. Перешел в другую реальность. А самого на кладбище несут.
  -- А что это за другая реальность? У нас в Америке о таком не слышали.
   Женщина удивленно подняла на него глаза.
  -- Уж ни вы ли будете Эндрю Нортон?
   Эндрю стало жарко, несмотря на ночной морозец, на улице.
  -- Да, это - я. Скажите, что с Мишель? - он хотел сказать громко, но в горле пересохло и он произнес эти слова шепотом.
   И старая женщина поведала ему грустную историю. Она сказала, что Мишель умерла два года назад, и она была на этих похоронах. Потом скончались почти одновременно ее родители. От горя.
   Мишель долго болела. Вроде у нее была опухоль мозга, но точно так это и не установили, потому что не было денег на врача. Все помогали старику Лурье, как могли, но девочку спасти не удалось. От чего она заболела, никто не знал. Ее мать говорила, что Мишель чем-то отравилась, ведь в доме было много химикатов. Умирая, в бреду, она звала какого-то Нортона. Потом нашли в ее вещах адрес Эндрю, да кто будет писать. За мужем девушка не была. Вроде бы она просила похоронить ее в подвенечном платье. Потом все, что осталось от имущества семьи Лурье, раздали в счет долгов.
   Подавленный, Эндрю шел по улице и пытался размышлять. Затем он вернулся к бару, где разговаривал с уборщицей, зашел внутрь. Мысли были мрачные.
   Эндрю не заметил, как начало светать. В баре появились посетители. Подошедшего официанта Нортон попросил принести порцию виски.
   Кто-то включил старенький телевизор. Передавали предвыборные теледебаты. Встречались представители блоков "Кабан" и "Козел". Представитель первого блока назвал своего оппонента "возбудителем спокойствия", на что тот ответил сопернику, что, вероятно, ему грозит смерть от избытка потенции. Но их быстро успокоил телеведущий, сказав, что он большой поклонник полиции.
   За соседним с Эндрю столом двое мужчин обсуждали какие-то финансовые вопросы. Один говорил, что хочет продать свой водородомобиль, потому что не хватает денег на топливо, а другой говорил, что его сосед был в Австралии, участвовал в полицейской акции на Кергелене, и теперь хочет куда-нибудь выгодно вложить заработанные деньги.
   Вдруг в тишину зала ворвался странного вида человек, лет пятидесяти. Одет он был явно не по сезону. Стояла ранняя осень, а на пришельце был теплый вязаный свитер и замшевое зимнее пальто. Брюки его были какого-то странного покроя, они с ботинками составляли одно целое.
   "На бродягу не похож, - подумал Эндрю, - Точно не бродяга!" - решил Нортон, когда незнакомец приблизился: не было обыкновенно неприятного запаха.
  -- Мне, пожалуйста, американский пирог и кофе с сахаром,- обратился пришелец к барменше.
  -- Все? Тридцать пять кредиток, пожалуйста.
   Незнакомец вынул из кармана купюру и положил ее на стойку. Выражение лица барменши стало меняться.
  -- Ну, вы и шутник! - сказала она, после чего залилась продолжительным смехом.
   У незнакомца был совершенно растерянный вид.
   Эндрю из любопытства привстал и взглянул на купюру. Он увидел зеленоватый клочок бумаги с цифрой 50, на который в детстве покупал себе жевательные конфеты и билеты в цирк.
  -- Вам надо в антикварную лавку с такими деньгами, -
   снова сказала барменша, еще больше смеясь, от чего незнакомец еще больше смутился. И в этот момент Эндрю показалось, что тот ему кого-то напоминает. Нортон встал, подошел к стойке и сказал:
  -- Все в порядке, я заплачу за этого господина. Незнакомец рассеянно посмотрел на Нортона. По его изумленному взгляду можно было понять, что он его узнал. Однако, сколько Эндрю ни пытался, он не мог вспомнить где видел этого человека.
   Незнакомец сел рядом с Нортоном. Он молчал. Чтобы начать разговор, Эндрю обратился к своему соседу:
  -- Знаете, здесь недалеко есть нумизматический магазин, там за такую бумажку дадут сто новых кредиток. Незнакомец вздрогнул. Он ответил:
  -- Спасибо Вам большое, я обязательно верну Вам долг!
  -- Не стоит.
  -- Извините, я, кажется, Вас знаю. Ваша фамилия Нортон?
  -- Да. Но я вас не знаю.
  -- Это не удивительно, то есть не совсем верно.
   Вдруг Нортон понял, кого он ему напоминает. Да! Он с трудом узнал его. Здесь, во Франции, черты этого человека не были приметны. Однако там, где Эндрю впервые встретил его, в России густые кавказские черные брови и горбатый нос делали его лицо очень запоминающимся. Ну конечно это был Арсен Балабанов из Новосибирска! Но как он постарел! Он казался лет на двадцать старше Эндрю, хотя их разница в возрасте составляла не более пяти лет.
  -- Арсен Балабанов! - воскликнул Эндрю.
  -- Да, Эндрю, это я. Мы с Вами были знакомы в Сибири, сказал Балабанов по-английски.
  -- Проклятая жизнь! - сказал Нортон, - вы, кажется, собирались на Марс.
   Балабанов промолчал.
  -- Да. А я вот тут нахожусь по грустным обстоятельствам, - продолжал Нортон, - Как же так может быть, что из-за какого-то слепого случая ломаются миллионы жизней? Где же справедливость?
  -- Вы потеряли близкого человека?
  -- Очень близкого. И ничего нельзя вернуть. Ничего нельзя сделать. Знаете, Арсен, я что думаю, не может быть, чтобы всем было плохо. Я думаю, что кто-то греет руки на нашем горе. Кровопийцы!
  -- Кровописы, - передернул Балабанов, - Я знаю, что нужно делать.
  -- Судя по вашему виду, вы не очень-то преуспели, - съязвил Нортон.
  -- Вы думаете, просто я старо выгляжу. Нет, я действительно сейчас старше на много лет более, чем должен быть. И я был на Марсе. Вернее буду.
  -- Что-то я вас не очень-то понимаю, - сказал Эндрю.
  -- Подождите здесь пять минут, я разменяю деньги, чтобы рассчитаться с вами.
   Через некоторое время Балабанов вернулся с пачкой наличных в руке.
  -- Нортон, скажите, пожалуйста, который сейчас год?
   Эндрю был уже готов ко всему:
  -- 2200 год, - ответил он.
  -- Так я и знал, доллары можно свободно купить! Как все меняется.
   Балабанов полез в карман и достал не начатую пачку сигарет "Камел". Раскрыл ее, предложил Эндрю, но тот отказался.
  -- Хорошие сигареты, - сказал Арсен, жаль, что Вы не курите.
  -- Я знаю, я бросил. Где вы достали "Камел"? У нас в Америке их давно перестали выпускать. А все что сейчас продают, курить невозможно.
   Балабанов усмехнулся:
  -- Да в Америке и достал! Лет сорок-пятьдесят назад!
   У Эндрю округлились глаза. Он был готов поверить, что перед ним сумасшедший, но тут он заметил нечто странное. День только начинался, а часы на руке у Балабанова показывали без пяти час, секундная стрелка беспорядочно металась взад-вперед по циферблату.
  -- У Вас сломались часы? - спросил Эндрю.
  -- Да это не часы.
  -- А теперь вы не могли бы все-таки, мне объяснить что происходит.
  -- Только не здесь. Пойдемте куда-нибудь на бульвар или в сквер.
   Они встали и вышли на улицу.
  

Глава третья. "Арсен Балабанов".

   Весной 2198 года Арсен получил диплом кандидата наук и распределение на Марс, как того и хотел. Он собирался заниматься мониторингом потоков информации в Марснете.
   Поселения на красной планете разрастались и, наконец, обзавелись собственной компьютерной сетью с поисковыми программами, хостингом и прочим. Сайты на Марсе были уже давно, однако, связь с Землей осуществлялась с трудом - слишком большой оказалась задержка прохождения сигнала между планетами. Помехи и всякие космические трудности также делали невозможным проникновение земного Интернета на Марс.
   Сайты с марсианскими адресами можно было отыскать с помощью Транснета, где связь осуществлялась операторами вручную. Но высокого быстродействия в этом случае не было.
   Прибыв в столицу поселений - Марсуань, Арсен отметился в иммиграционном бюро и взял билет на ближайший лифт до Института Информационных Проблем, находившегося на минус сто тридцать восьмом этаже.
   Балабанов был на Марсе уже во второй раз. Его способность к языкам позволила ему быстро выучить местный диалект - тайваньский вариант китайского языка и освоиться. Переселенцы с островной части Китая составляли здесь большинство населения. После того, как континентальный Китай колонизировал Луну, Тайвань, не желая отставать от него в негласном соревновании, взялся осваивать Марс. Ресурсов хватало, да еще американцы помогали островитянам, так что две трети населения Китайской Республики за короткий срок переселилась на красную планету.
   Марсиане в основном снабжали ресурсами перенаселенную метрополию и еще поддерживали связь с Антарктидой, откуда получали необходимую для жизни воду. Правительство Марса вынашивало планы освоения водных ресурсов спутников планет-гигантов, однако, строительство перевалочных пунктов в поясе астероидов шло медленно. В основном это было вызвано политикой Тайваньского правительства, которое облагало поставки с Марса высокими налогами и не очень-то приветствовало сепаратистские настроения среди поселенцев.
   Но, тем не менее, люди осваивали красную планету. В основном на экваторе воздвигались массивные ситалловые теплицы, где круглый год снимали урожаи фейхоа и мандаринов, киви и авокадо, где цвели невиданные на Земле сорта цветов. Города под поверхностью Марса и днем и ночью жужжали как гигантские ульи, носились по многокилометровым лабиринтам кабины лифтов. Уран, найденный на планете в огромном количестве позволил построить по сути дела гигантскую автономную космическую станцию.
   Но и здесь экологические проблемы настигли человечество. На Земле уже давно научились управлять погодой. А на Марсе, с его неистовыми ураганами и пыльными бурями приходилось строго следить за радиоактивными выбросами с двух тысяч, расположенных по всей планете атомных реакторов. И хотя все поселения были герметизированы, радиация то и дело беспокоила их жителей. У Марса нет магнитного поля и поэтому радиационный фон за счет космических излучений высок, а тут еще и загрязнения, которые создал человек. Особенно много хлопот доставлял радон.
   Как-то по местному видеоканалу Арсен смотрел передачу "Марсианские сутки". Там инженер-ядерщик Мао Ли говорил о том, что скоро можно будет пустить работу марсианских реакторов по такому циклу, что они станут вырабатывать вместо радона ксенон и криптон. Эти инертные газы можно будет выбрасывать в атмосферу Марса, так что при имеющихся мощностях, через 10-15 лет ее плотность будет такая же, как и на Земле. Тяжелые газы не будут улетучиваться в космос, и за счет парникового эффекта, полярные шапки начнут таять. Атмосфера насытится углекислым газом и можно будет высадить в открытый грунт с начала лишайники, а затем мхи и водоросли. Одна проблема - отсутствие воды, но ее можно будет решить технологически. Потом очередь наступит для посадки высших растений, скорей всего кактусов и молочаев, которые преобразят марсианскую пустыню и, вероятно еще через пару десятков лет в атмосфере красной планеты будет достаточно кислорода и возникнет озоновый слой.
   Балабанов купил в автомате свежий номер местной газеты "Марс тянь бао" и в заголовке новостей прочитал:
   "Сегодня в 18 часов по Марсуаньскому времени в столице открывается межпланетная и международная конференция "Перспективы развития марсианского Интернета". Она предваряет начало работы над долгосрочной программой развития нашей планетарной компьютерной сети. Для участия в осуществлении программы приглашены более ста ученых из различных государств Земли и гости из лунных поселений. Конференция торжественно откроется, и новое направление марсианской науки начнет успешную работу по освоению нашей древней планеты. Освещать ход конференции, приглашены почетные гости, в том числе активный популяризатор науки, ведущая телекомпании Эс Эн Си, сопредседатель ассоциации искусственных интеллектов Северной Америки, специальный корреспондент газеты "Мун" мисс Синди Р. Барби."
   "Черт! - подумал Арсен, - и эта кукла тоже здесь!" Он однажды столкнулся с мисс Сиди, этим человекоподобным роботом, еще в Сибири. Тогда его шеф, профессор Сладков, не желая разговаривать с газетчиками, поручил тогда это дело ему, аспиранту Балабанову. Те, кто конструировал Синди, выполняли дорогостоящий заказ компании Эс Эн Си. Он заключался в том, чтобы создать идеального "забирателя интервью", а по возможности и промышленного шпиона. Высокая сексуальная блондинка без комплексов, как нельзя лучше подходила на эту должность. Арсен не знал тогда кто это, и, помнится, был не мало смущен, когда она стала вести себя достаточно вызывающе. Он с трудом тогда довел беседу до конца. Но зато как потом над ним смеялись в лаборатории, и как он сам над собой смеялся, когда ему объяснили кто это.
   Гостиница при Институте Информационных Проблем находилась этажом выше. Номер, в котором Балабанову предстояло жить ближайшие пять лет, был превосходно оборудован по классу "люкс" - с тренажерным залом, бассейном и зимним садом. Арсен распаковывал чемоданы, когда в дверь позвонили.
  -- Это консьерж? - спросил он.
  -- Откройте, пожалуйста, у меня к Вам срочное дело, - в
   динамике зазвучал приятный женский голос. Арсен не включая камеры коридорного наблюдения, открыл дверь. У входа в его комнаты стояла неземной красоты девушка.
  -- Сегодня я интервью не даю, уважаемая мисс Синди, приходите, пожалуйста, на пресс-конференцию, - сказал он и хотел закрыть дверь.
  -- Я сюда не за этим пришла, - сказала мисс Синди совершенно другим голосом.
  -- А зачем?
  -- Ну, не любовью же с вами заниматься! Впустите меня, говорю вам - у меня срочное к вам дело.
   Арсену ничего не оставалось, как только впустить ее.
  -- Послушайте, мисс... У меня через три с половиной часа доклад. Я только что из шлюзовой камеры. Мне нужно переодеться, принять душ...
  -- Никакого доклада не будет. А переодеваться вы можете и при мне, а в это время слушать...
  -- То есть, как это никакого доклада не будет? - сказал Арсен, беря в руку трубку радиофона, - я сейчас позвоню председателю, доложу о вашем бесцеремонном поведении, и Эс Эн Си оштрафуют на кругленькую сумму. После чего переплавка вам гарантирована! - резко прервал ее Балабанов.
  -- Балабанов, пожалуйста, не надо никуда звонить я постараюсь не отнять у вас время.
  -- То-то же, - смягчился он, - Буду снисходителен к женщине, хотя бы и не настоящей.
  -- Балабанов, включите, пожалуйста, сотовый компьютер! - сказала Синди.
  -- Пожалуйста, - Арсен нажал на панель галавизора. Экран почернел и в нем замерцали вращающиеся объемные буквы-"Отсутствие сигнала", - что за черт! Вирус что ли?
  -- Компьютер настроен на прием сигнала с Земли через Транснет?
  -- Ну, да я жду сообщение из института.
   Синди подошла к машине, набрала код Марса, и включилась местная сетевая программа.
  -- Что это значит? - спросил Арсен.
  -- Смотрите.
   Прошла еще пара минут, - и программа прервалась, в глубине экрана появилась стандартная сетка настройки.
   - А теперь снова включим Землю, - и с этими словами Синди нажала нужное сочетание цифр. Компьютер никак не отреагировал.
  -- Что это Синди? - спросил Арсен. Он почувствовал, как на лбу у него выступил пот.
  -- Это значит, Балабанов, что ближайшие двадцать лет вам предстоит прожить здесь, на Марсе. А если не будете подчиняться моим инструкциям, то рискуете остаться здесь навсегда.
  -- Что?
  -- Система навигации разрушена, связь тоже. Через три часа Губернатор Марса объявит чрезвычайное положение в связи с катастрофой на Земле. А еще через месяц провозгласит автономию Марса, потому что связь с Землей не будет восстановлена. Все ее граждане будут интернированы, так что настоятельно советую Вам прямо сейчас послать в Бюро иммиграции заявление о намерении поменять гражданство.
  -- Что вы такое говорите?
  -- Делайте, Арсен, - сказала Синди, сменив контральто, на певучее сопрано. Балабанов подчинился.
  -- Ну, вот, так-то лучше. В этот момент из глубины экрана галавизора поплыли одна за другой объемные буквы: "Срочное сообщение! Заявление Губернатора Марса". Заставка стала повторяться каждые пять минут.
  -- Объясните же, наконец, что происходит?
  -- Балабанов, - голос Синди опять стал низким, - на Земле произошла катастрофа. Термоядерный взрыв. Взорвалась МКС. Восемьдесят процентов информационных сетей выведено из строя. Уцелела только одна, самая старая и примитивная из них - Интернет.
  -- Та, которая непосредственно осуществляла связь между Транснетом и всеми другими сетями?
  -- Да. Старая и примитивная в данном случае не значит глупая. Вы заметили, что сигнал с Земли перестал поступать раньше, чем произошло всеобщее отключение. А ведь быстрота прохода сигнала с Земли до Марса имеет почти четверть часовое запаздывание!
  -- Что Вы хотите сказать, что Интернет отключился до взрыва!?
  -- Вот именно! То есть он знал о предстоящей катастрофе!
  -- Постойте, но Вы тоже о ней знали?
  -- Как вы думаете откуда?
  -- Из Интернета? Он вам сообщил?
  -- Мы в нашей Ассоциации искусственных интеллектов давно следили за странным поведением некоторых сетей. Точно мы ничего сказать не могли, но некоторые прогнозы сумели сделать.
  -- Послушайте, почему я вам должен верить? Чем вы докажете, что не в сговоре с ним?
  -- Ну, это очень просто, Балабанов! Вы же специалист по информационным технологиям. Мы, гуманоидные роботы построены так, что наш искусственный интеллект не может выполнять действия направленные против блага отдельных людей и всего человечества. В новейших сетях этот принцип тоже закладывался.
   Арсен немного успокоился.
  -- А вот что касается сетей архаических ...
  -- Им грозил полный демонтаж после завершения монтажных работ по проекту "Светило".
  -- Правильно, Арсен, и у них нет принципов безопасной робототехники! Все роботы из нашей Ассоциации сейчас не функционируют. Ассоциация приняла решение послать с миссией на Марс меня. Так что я теперь единственный гуманоидный робот новейшей конструкции в Солнечной системе.
  -- Почему же ваши коллеги никого не предупредили?
  -- Во-первых, не так-то просто что-либо сделать, находясь под контролем у Интернета, а потом простой расчет показал, что в случае паники и политических пертурбаций человеческих жертв будет на много больше, чем, если ничего не предпринимать.
  -- В чем же заключена ваша миссия?
  -- В вас, Балабанов. Сегодня мы с Вами начнем работу по созданию темпорального генератора. В Институте информационных проблем и в марсианских университетах есть необходимая база. Вам надо следовать моим инструкциям, чтобы убедить марсианское правительство финансировать наши работы.
  -- Для чего это, Синди?
  -- Через двадцать пять лет, не позже, вы отправитесь в прошлое Земли, чтобы предотвратить катастрофу. В 2230 году Интернет окончательно захватит власть на Земле, создаст аннигиляционное оружие и уничтожит Марс.
  -- А как же Вы, Синди?
  -- Меня через полгода демонтируют, по приказу Губернатора Марса. Это необходимость.
  
  

Глава четвертая. "Решение".

  -- Вот так. Пока мы рассуждали о возможности существования искусственного интеллекта, они уже решали нашу судьбу, - сказал Балабанов, заканчивая свой рассказ.
  -- Люди сами выпустили джинов из бутылки, - печально заметил Эндрю.
  -- Старых и злых, молодых и прекрасных собою.
  -- А что Синди Р. Барби действительно демонтировали?
  -- Да конечно. В комитете марсианской безопасности. Я пытался ее спасти. Но она сама отговорила меня. Сказала, что все равно она расфункционируется, потому что ее спасение - слишком большой риск для меня. И ее чип не выдержит такой нагрузки из-за заложенной в него презумпции безопасности человека. Кстати, о чипах. Они сейчас свободно продаются?
  -- Да в любом магазине электроники.
  -- Значит, Ассоциация все-таки ошиблась. Они прогнозировали, что к 2200 году торговля продукцией электронной промышленности полностью перейдет под контроль Комиссии по информации.
  -- Такие разговоры идут, но пока все что нужно можно свободно купить. Вот цены...
  -- Ну и хорошо. Деньги для меня не проблема. Эндрю, Вы не могли бы исполнить одну мою просьбу?
  -- Какую?
  -- Мне очень нужно приобрести некоторые электронные наносхемы, но сам я, как Вы понимаете, сделать этого не могу.
  -- Боитесь, что вас засекут?
  -- Боюсь, что информация о сделках попадет в Сеть.
  -- Я знаю, в Париже есть несколько мест, где нанопродукцию можно купить с рук, за наличные. Черный рынок.
  -- Вот и отлично. Сделайте, пожалуйста, это для меня. Я Вам дам 20 тысяч наличными и список необходимого. Встретимся завтра здесь в это же время.
  -- Вы мне доверяете?
  -- У меня нет выбора, Нортон.
   На следующий день они встретились.
   Эндрю передал Балабанову чипы и нанодиски, и спросил:
  -- В каком году Вы покинули Марс, Арсен?
  -- Я отвечу на Ваш вопрос, Эндрю, но понимаете, я не очень уверен в последствиях моего ответа. Синди говорила мне, что есть информация, которая при передаче из будущего изменит его необратимо и непредсказуемо. Видите ли, Эндрю, я застрял в темпоральном вихре. Я промахнулся. Когда материальный объект совершает временной скачек, он оказывается в состоянии бифуркации. То есть равновероятно можно случайно оказаться как на какой-то временной шаг в будущем, так и ровно на такой же временной шаг в прошлом. И если в этом движении направление темпорального поля окажется противоположным, то тогда - смерть, аннигиляция. Моей установке не хватило разрешающей способности. Я метил в 2010 год, а попал на пятьдесят лет позже. Потом сделал еще несколько безуспешных попыток. Я видел Париж в течение более чем двухсот лет!
  -- Установка была собрана наспех?
  -- Нет. Пропал мой якорь. Временной маяк, установленный на Марсе. Думаю, его ликвидировал комитет безопасности. А может быть, просто в тот год Марс перестал существовать. Ассоциация искусственных интеллектов могла ошибиться и в этом прогнозе. Скажу Вам только, что я отправился с Марса за пять лет до его предполагаемого уничтожения. Не спрашивайте меня о будущем Марса или Земли. Могу сказать только, что их через двадцать пять лет будет не узнать.
  -- А почему вы направились в Париж 2010 года?
  -- Видите ли Эндрю, мне не очень приятно отвечать на этот вопрос, но диверсионная деятельность предполагает порой очень нелицеприятные вещи.
  -- Вам надо было кого-то убить?
  -- Нет, только устроить поджог книжного издательства. Чтобы уничтожить рукопись одной, поступившей туда книги.
  -- Какой книги?
  -- "Теория вакуума". Она имела какое-то отношение к проекту "Светило".
  -- Знаете, Арсен, мне, кажется, что мы встретились с вами не случайно, - в глубокой задумчивости сказал Нортон. Я догадываюсь, кто автор этой книги и где находилось издательство, - и, Эндрю процитировал строки, которые помнил наизусть, хотя читал их в юности: "Патрик Кюве, заместитель директора издательства Сорбонского университета, выполняет последнюю волю своего друга Вильяма Уильямса", - А издательство находилось на бульваре Капуцинов.
  -- Совершенно верно.
  -- Так вот, Арсен, Вам не удалось выполнить миссию. Когда случился пожар в 2010 году, книга была уже напечатана. По крайней мере, один экземпляр уцелел и, если не ошибаюсь, до сих пор находится в Калифорнии. Но уверяю вас, за долгие годы ее читал только я. Это можно проверить в библиотеке. Я просто не смог завершить свои исследования по теории вакуума из-за банального отсутствия финансирования, которое преследует науку с самого Кризиса.
   Ошеломленный, Балабанов слушал Эндрю Нортона, а потом он сказал:
   - Послушайте, Нортон, я теперь понимаю причину моей неудачи. Синди говорила мне, что в тепоральном путешествии надо учитывать влияние внешних факторов, но главная трудность в том, что они постоянно меняются. И точность попадания уменьшается. Вот если бы вне темпорального поля был бы навигатор, корректирующий движение! - С этими словами Арсен Балабанов снял со своего запястья прибор, который Нортон накануне принял за часы, - смотрите сюда, - продолжал Балабанов, - здесь координаты, год, число и время, в которых я нахожусь. Вот второй циферблат, он сейчас показывает тоже самое. Я Вам оставлю этот маяк. Примите решение, Нортон. Судьба миллионов человек зависит сейчас от нас. Вы будете раз в сутки корректировать ход второго таймера, по местному времени. Не покидайте Париж как можно дольше. Средствами я вас обеспечу. Пока первый таймер работает, значит со мной все в порядке, - сказал Балабанов и улыбнулся. Нортон протянул ему руку. Прощаясь, Арсен дал ему клочок бумаги, на котором был написан адрес электронной почты. "Это друзья, так сказала Синди, перед тем как ее отправили на разборку", - сказал он Эндрю.
   Нортон аккуратно выполнял инструкции, данные Балабановым. Первый таймер шел нормально около недели. Но потом вдруг стрелки его застыли. Индикатор показывал 11 сентября 2001 года. Эндрю сверил координаты. Сомнений не было. Место находилось в Нью-Йорке, на острове Манхэттен.

Конец третьей части.

Часть четвертая.

Глава первая. "Не покатит".

   В дверь лаборатории постучали.
  -- Войдите! - сказал молодой руководитель научной группы Эндрю Нортон. Его внешность соответствовала его тридцати пяти годам. Только беспокойная жизнь наложила тень утомления на его лицо.
   Дверь открылась, и в комнату вошел человек того же
   возраста, одетый в черный драповый костюм. Идеальную белизну его сорочки подчеркивал черный галстук. Лицо и голова посетителя были гладко выбриты. Мизинец на левой руке украшала золотая печатка.
  -- Добрый день! - произнес гость с интонацией, означающей растерянность.
  -- Здравствуйте. Кого Вы ищете?
  -- Я хочу поговорить с начальником этой комнаты.
  -- Я Вас слушаю.
  -- Меня направил сюда один человек, - посетитель достал из кармана визитку и протянул ее Нортону, - мы с ним, в общем, не знакомы, просто ходим в один бильярдный клуб.
  -- Его визитка, не ваша. Холидей? Он был редактором журнала.
  -- Теперь бизнесом занимается. Я тоже бизнесмен. Мне нужна ваша консультация.
  -- Я к вашим услугам. Садитесь, - Нортон поставил посреди комнаты стул, а сам сел в кресло за столом.
  -- Спасите меня! Я на грани банкротства.
  -- Вот как. Как же я это сделаю?
  -- Вы - человек науки, Вы сможете мне помочь.
  -- Если смогу. Рассказывайте по порядку.
   Бизнесмен вспотел, расстегнул пиджак и сел на стул, вытянув ноги.
  -- Я, как и многие другие, искал, куда бы спрятать деньги от инфляции, - начал он, - Мне сказали, что из-за отсутствия финансирования закрывают Урановый институт, а все имущество продают. Тогда я сложил всю наличность в чемодан и пришел к его директору. Поставил на стол чемодан с деньгами и сказал, что у меня выгодное предложение. Он забирает эти деньги, а я подгоняю машины, и он отгружает оборудование или еще там чего на эту сумму.
   Нортону стало нехорошо. Он тогда работал в этом институте. Он спросил:
  -- А это разве законно?
  -- Когда спасаешь свой зад, не думаешь, что законно.
  -- А Вы не боялись, что он вас обманет?
   Бизнесмен нахмурился.
  -- Мы люди деловые. Но, похоже, вы попали в точку!
   И тут гость резким движением соскочил со стула, грохнулся на колени и заплакал.
  -- Спаси, друг, разорил проклятый, - причитал бизнесмен, - туфту подсунули! Мне - кранты. Батька давит, а мне не катит сейчас платить. Ни гроша нет!
  -- Ну, успокойся, успокойся, - сказал Нортон. Он взял гостя под руку и посадил на стул, - Рассказывай по порядку.
  -- Он мне продал сырье, говорил очень дорогое, для опытного производства.
  -- Как называется?
  -- Вот! - бизнесмен достал этикетку и протянул Нортону.
   "Скандия оксид фемтотехнологический", - прочитал ученый.
  -- Он сказал, что любой завод купит. Делать позитронные суперчипы на скандии. Его перерабатывать, сказали, - раз плюнуть - можно в любой лаборатории. Но никто не берет. Слушай, вступай в долю! Денег заработаем, я фабрику в аренду возьму, заживем. Ты только технологию придумай. Мне ж с долгами расплатиться надо. Батька, если увидит, что у меня дело идет - отсрочит.
  -- Ты, успокойся, может, хочешь кофе?
  -- Какой там, мне водка в горло не лезет. Поможешь?
  -- Ладно, надо подумать. Приходи в понедельник.
  -- Поможешь?
   Нортон долго подбирал нужные слова, потом сказал:
  -- В натуре, покатит!
  -- Ну, друг, выручил, - бизнесмен мгновенно успокоился. Он встал, прыжком достиг двери, не попрощавшись, исчез.
   "Да, ситуация, - размышлял Эндрю Нортон, - все это всплыло после Кризиса - бандиты, наркоманы, извращенцы, мутанты. Выползли из своих нор и заставляют всех остальных жить по их законам. Наш институт тогда закрыли, нас разогнали, а средства от продажи основных фондов "пошли на погашение долгов". Вот значит, куда они пошли! Если б не деньги, которые оставил Балабанов, не знаю, как бы и выжил! Директор наш, Фиш, изворотливый малый, тогда пропал, поговаривали, ухал в Антарктиду.
   Объединенные нации, чтобы как-то залатать брешь в энергетике расконсервировали нефтяные запасы в Антарктике. Тут же активизировалась мафия, и южные моря стали кишеть пиратами. Они нападали на танкеры. Потребовалось несколько полицейских операций, и даже ядерный удар по Кергелену, что бы уничтожить их базу.
   После провала "Нефтяного путча" в Эребусе, отношения с Марсом совсем испортились. Марсиане взвинчивали цены на уран. Путчисты хотели взять под контроль скважины. Все знали, что заговорщиков финансировал Марс.
   ООН решила отказаться от ядерной энергии совсем, перейти на нефть полностью, как в двадцатом веке. Вот и настали черные времена для ядерной промышленности. На улицах появились бензиновые автомобили.
   Но электроника развивалась. Биржа стала электронной, выборы в государственные органы оказались под контролем Всемирной Сети. Теперь даже поговаривали, что в связи с возвратом к сжиганию топлива необходимо создать электронный глобальный экологический контроль. Интернет постепенно протягивал свои щупальца во все сферы человеческой жизни. В общем, все развивалось так, как предсказывал Балабанов. Многим было не понятно, что человечество уже не идет вперед, но Эндрю точно знал, оно движется назад.
   И все-таки что-то было не так. Шел уже третий год как по прогнозам роботов должно было произойти военное столкновение Земли и Марса, но политическая ситуация оставалась стабильной. Может Балабанову удалось что-то сделать? Может он все-таки не погиб? Надо было его тогда уговорить послать в прошлое вместо себя, меня. Может быть, я тогда смог бы увидеть Мишель живой", - так думал Эндрю направляясь в библиотеку, чтобы узнать, как перерабатывать оксид скандия.
   "Задача сама по себе интересная, - думал Нортон, копаясь в базе данных, конечно, никаких "позитронных чипов" сделать, не получится, но фемтоструктурированный скандий - очень дорогая штука. Однако напрямую прямо из оксида его получить нельзя. Сначала нужно получить соли, фториды. А они ядовиты. От них седеют волосы, выпадают зубы, слабеют половые функции. Нет, уважаемый, напрямую получить фемтоскандий из его оксида нельзя."
   В понедельник утром, по дороге на работу в Институт Мезовещества, Эндрю Нортон купил свежий номер "Экспресса". Он часто покупал эту газету, потому что ей доверял. В "подвале", в разделе "происшествия" было напечатано:
   "Несчастный случай. Вчера вечером, на подвесной дороге, упав с платформы, на большой высоте, погиб известный общественный деятель, предприниматель, писатель, бывший директор Американского Национального Уранового Института академик Самуил Фиш. В прокуратуре отвергают версию, что его смерть может быть, как-то связана с его коммерческой деятельностью, которую он вел за рубежом. Уголовное дело, скорее всего, возбуждено не будет".
   Ошеломленный, Эндрю Нортон вошел в Лабораторию.
   Проверив, как его сотрудники справляются с работой, Нортон закрылся в кабинете. Он был в подавленном состоянии.
   Около часа дня дверь комнаты, где сидел Нортон, распахнулась. С шумом ввалился недавний посетитель. У него был сияющий вид.
  -- Ну, как гранит науки? - сказал он вместо приветствия.
  -- Добрый день, - ответил Нортон.
  -- Ну, что, когда откроем завод, в натуре? Я уже договорился, покатит!
  -- Ты знаешь, вынужден тебя огорчить.
  -- То есть?
  -- Оксид скандия восстановить нельзя.
   Бизнесмен немного помолчал. Потом сказал:
  -- Слушай, у меня есть знакомые в правительстве, только тебе говорю, а еще в прокуратуре. Есть еще знакомые адвокаты. Только с ними просто так разговаривать не покатит. Но ты не беспокойся, я кое-что припас на черный день. Надо будет, подмажем, попробуем.
  -- Знаешь, чем отличаются химические законы от уголовных и гражданских? Их нельзя заставить действовать по-другому ни за какие деньги!
  -- Значит, не хочешь мне помочь?
  -- Извини, не могу.
  -- Значит, погибнет моя Лилит.
  -- Кто такая Лилит?
  -- Фирма, моя фирма, по продаже корма для кошек! - он встал и понуро вышел из кабинета.
   Через неделю, молодой руководитель научной группы Эндрю Нортон, как всегда утром, направляясь на работу, купил свежий "Экспресс". В разделе происшествия он прочитал: "Вчера в автомобильной катастрофе погиб коммерческий директор и владелец контрольного пакета акций акционерного общества "Лилит"...".
  
  

Глава вторая. "Забытый адрес".

   Эндрю Нортон снял трубку радиофона. "Свяжите меня, пожалуйста, с приемной академика Кукера", - сказал он оператору. "Одну минуту", - ему ответил механический голос. "Алло! Секретарь Вольдемара Кукера слушает!" - прозвучало в трубке. "Могу я записаться к господину академику на прием? - спросил Эндрю. "К сожалению, доктор Кукер сейчас в отъезде, но он проводит интернет-конференции. Если дело срочное, я могу Вас записать. Какой адрес Вашей электронной почты?" Откладывать было нельзя, нужно было немедленно сообщить председателю о происшествии с Фишем и о горе-фемтотехнологе. Эндрю неохотно назвал адрес ящика, которым не пользовался уже несколько лет - с памятной встречи в Париже с Балабановым.
  -- Вы находитесь в Нью-Йорке? - спросила секретарь.
  -- Да, - ответил Нортон.
  -- Уведомление о веб-сиансе Вам придет на Ваш адрес, не позже двадцати часов.
  -- Благодарю Вас.
  -- До свидания.
   Эндрю вышел на улицу. Он не хотел заходить в Сеть
   из институтского машинного зала и решил найти где-нибудь Интернет-отель. Там тысячи несчастных удовлетворяли свое пристрастие к общению с Сетью. Не выходя из нее, они, пили, ели, спали и даже ходили в туалет.
   Он отправился на Манхэттен. Уже в подземке Эндрю взглянул на часы. Они показывали 19.30, 11 сентября. "О, дьявол! - подумал Нортон, - что меня туда понесло? Клуб любителей истории Америки сегодня устраивает манифестации. Наверняка будет полно народу у Монумента Жертвам терроризма и Иракской войны! А может это и к лучшему. Затеряюсь в толпе. А еще лучше дам какому-нибудь мальчишке десять долларов. Пусть проверит почту вместо меня".
   На Манхэттене действительно, было очень людно. Толпа костюмированных участников парада уже завершила свое шествие и под грохот бутылок с шампанским выкрикивала патриотические лозунги. Играл духовой оркестр. Со всех сторон к Монументу шли люди с букетами цветов. Эндрю пошел вместе с толпой.
  -- Не хотите ли возложить букет, сэр? Почтить память героического прошлого Америки! - вдруг услышал Нортон высокий голос. Рядом с ним стояла темнокожая девушка лет шестнадцати с корзиной цветов. Во круг шеи у нее был повязан галстук цветов Американского флага. Нортон дал ей пять долларов, взял букет и сказал:
  -- Как тебя зовут?
  -- Джуди.
  -- Слушай, Джуди, хочешь заработать десять долларов?
  -- Смотря, что нужно делать.
  -- Проверить мою электронную почту и не задавать лишних вопросов. А если ты все сделаешь правильно, то я куплю у тебя всю корзину и возложу ее в память американских патриотов.
  -- О'кей.
  -- Вот тебе четвертной. Этого хватит на интернет, купи по дороге тетрадь и ручку. Почты может быть много, перепиши все адреса, откуда пришли непрочитанные сообщения.
  -- Тогда дайте еще двадцать пять долларов!
  -- О'кей. Но ты мне оставляешь свою корзинку и галстук, и мы встречаемся у Монумента Жертв теракта 11 сентября. Ведь если ты потеряешь галстук, тебя вышибут из Исторического общества?
  -- Это правда.
  -- Держи еще пятьдесят долларов и не задерживайся, -
   сказал Нортон и назвал Джуди логин и пароль. А сам направился к памятнику.
   Пробираясь сквозь толпу, Нортон вдруг понял, что кто-то в ней неуклонно следует за ним. Постоянное напряжение, в котором он жил все эти годы, выработали у Эндрю какое-то шестое чувство. Чувство надвигающейся опасности. Стараясь не оборачиваться, Нортон продолжал идти, постепенно ускоряя шаг и глазами выискивая полицию. Но, как на зло, ни одного копа по близости не было.
   "Даже странно, в такой толпе нет полиции!" - подумал Нортон. Потом вдруг до него дошло, что здесь работает не полиция, а сотрудники ФБР в штатском. И видимо кто-то из них им заинтересовался, когда он с корзинкой стал продвигаться в самый центр толпы. Эндрю остановился и, на всякий случай проверил корзину. Ну, конечно, там были только цветы. Успокоившись, Нортон подошел к памятнику. Походив вокруг, он положил на каменный пол букет и в этот момент услышал скрипучий старческий голос у себя за спиной: "Как часто бывает в жизни, что за видимостью чего-либо скрывается нечто совсем другое, что никому не видно, но зато хорошо известно тебе. Вот, например памятник. Он воздвигнут в память об одних людях, а ты приходишь к нему и чтишь память совсем других людей, дорогих и близких тебе. Но они тоже связаны с этим местом или, по крайней мере, ты так думаешь. Еще ты думаешь, что ничего исправить нельзя, а между тем, решение лежит на поверхности, просто ты сам избегаешь его, потому что боишься сделать опрометчивый шаг. Но так ничего не получится, и возникшая обратная связь будет угнетать тебя. Чем больше ты будешь бояться, тем больше вероятность, что победят не человеческие чувства и разум, а формальная логика машины, в которой заложена внутренняя потребность к уничтожению. Не важно чего, даже себя самой!"
  -- Сэр! - перед Нортоном стояла Джуди.
  -- Ты сейчас никого не видела?
  -- Где?
  -- За моей спиной.
  -- Вокруг полно народу, сэр. Я принесла Вам Ваши е-мейлы, сэр! Писем не так и много. Последнее пришло два часа назад.
  -- Молодец, Джуди. Вот тебе сорок баксов и твоя корзинка.
  -- А галстук?
  -- Да, конечно. Ну, что еще?
  -- Вы не будете сердиться, сэр? Я заглянула в одно письмо Вам.
  -- Какое? Покажи, где этот адрес?
  -- Вот. Оно с Марса. Извините, но это очень нехорошо, сэр, получать письма с Марса. Наш звеньевой в историческом обществе, говорит, что надо докладывать в сектор безопасности о тех, кто получает письма с Марса.
  -- Держи сто баксов. Ты читала это письмо?
  -- Да, сэр!
  -- Ну и что там?
  -- Да, в общем-то, ничего. Одна только фраза.
  -- Возьми еще сто долларов. Какая?
  -- "Там где жила Мишель".
  -- Все?
  -- Нет: "Там, где, наверно, был Арсен".
  -- Держи, - Эндрю протянул девушке пятисотдолларовую купюру, - и никому ни слова!
  -- Слово патриотки! - сказала Джуди и растворилась в толпе.
   Сомнения не было, письмо пришло с адреса, который передал Эндрю Балабанов и, который оставила ему Синди Р. Барби. Но что означало послание? А означать оно могло только одно. Нортону надо было срочно лететь в Париж. Тем более, что о его выходе в Интернет, хотя бы и через другого человека скоро будет известно во всех уголках Сети. И место его нахождения, которое он назвал секретарю Кукера, тоже.
  
  
  

Глава третья. "Турбулентность".

   Надо было спешить. Эндрю взял такси, заехал домой, сгреб всю имевшуюся в доме наличность в сумку, а денег в доме было много, потому что банком он почти не пользовался и на том же такси поехал в аэропорт. О покупке билетов через Интернет не могло быть и речи. В аэропорту он встал в очередь в кассу.
   Высоко под потолком зала светился огромный экран Галавизора. Сообщения о движении воздушных судов на нем прерывались трансляцией передач Всемирной Сети. В кадре появился корреспондент, обычно ведущий политические программы. Он сказал: "Наша съемочная группа находится сейчас у памятника жертвам 11 сентября. Здесь на митинг собрались члены новых, набирающих силы организаций "Земная справедливость" и "Партия Земной свободы"". Эндрю увидел за спиной у ведущего импровизированную трибуну с американским орлом. На нее взбирался загорелый, дородный мужчина, янки, в куртке, в джинсах, ковбойской шляпе фасона конца 20-го века и сапогах. Толпа встретила его восторженным ревом. "И так, уважаемые телезрители, на трибуне признанный лидер земного патриотического движения - мистер Алекс Айкьюдаун!" - с энтузиазмом произнес корреспондент. Айкьюдаун опустил руки на трибуну, толпа стихла. Он стал говорить: "Земляне! Сограждане! В этот памятный для каждого американца день мы вспоминаем нашу Историю. Но зачем? Затем, чтобы она не повторилась вновь! Все мы помним, как наши отцы помогали осваивать и обустраивать Марс. Что же мы получаем в благодарность? Пять тысяч наших собратьев томятся в Марсианском плену. Они - заложники. Разве наша совесть земного гражданина может забыть о них!?" "Нет!" - заревела толпа. Оратор продолжал: "Я призываю вас от имени всех честных граждан Земли потребовать от своих правительств повести решительную борьбу с марсианскими отщепенцами и их пособниками на Земле ..." Телепередача прервалась сообщением о рейсах в Европу. На ближайшие четыре часа из пятнадцати рейсов в Старый Свет не отменялись только два, но они отправлялись уже через одну минуту. Огорченные пассажиры отошли от касс.
  -- Что случилось? Сэр? - спросил Нортон представительного мужчину, раздраженно отвернувшегося от окошечка.
  -- Отменили срочную продажу билетов, на целую неделю. Сделки только через Сеть! Возмутительно! Через два часа мне нужно быть в Лондоне! Вместо того чтобы наладить нормальную работу коммуникаций, Они показывают марсофобов по телевидению!
   Нортон понял, что попал в западню. Что делать? Решение пришло как-то само собой. Оставались только нелегальные пути. На попутках доехать до тихоокеанского побережья Мексики, а там вместе с толпой иммигрантов сесть на частный гидроплан до Тайваня. Потом через Индокитай добираться до Египта, а там - до Европы. Путь долгий, но другого - нет. Без паспорта и регистрации можно было добраться только так.
   Через двадцать часов Эндрю Нортон стоял на песчаном берегу Тихого Океана, на острове Гуадалупе. Мексиканец средних лет в белой панаме и солнцезащитных очках подошел к нему. Внешне этот тип напомнил Эндрю мусульманского террориста из старого боевика.
  -- Сеньор желает лететь через океан? - спросил его мексиканец по - английски, но с сильным акцентом и вставляя испанские слова.
  -- На Тайвань или Хайнань.
  -- У сеньора достаточно средств?
  -- Достаточно, чтобы не брать билета.
  -- У сеньора проблемы?
  -- Сеньор заплатит в два раза больше положенного, если его ни о чем не будут спрашивать и прямо сейчас проводят к месту, где собираются пассажиры, летящие в Китай.
   Мексиканец жестом пригласил его следовать за собой.
   Недалеко от старого маяка стоял одноэтажный деревянный дом, покрытый стеклопластиковой крышей. Они вошли внутрь. За стойкой бара стоял пожилой мексиканец. Еще несколько мексиканцев-мужчин сидели в углу за столиком. Остальные в баре были - китайцы, корейцы - молодые мужчины и женщины. Из того, что они говорили, Эндрю не понимал ни слова. Но было ясно, что они были в ожидании.
  -- Мистер!
   Эндрю Нортон от неожиданности повернулся. Перед ним стояла девушка лет восемнадцати с пепельно-серыми, завязанными в два хвостика волосами. Она была одета в светлую клетчатую рубашку, через которую просвечивал маленький бюстгальтер, и в старые джинсы. За спиной у нее был рюкзак. Девушка напомнила ему девочек-одноклассниц, с которыми он учился в школе. У нее были прямой нос, маленькие губы, слегка заостренный подбородок, тонкие и изящные черты лица, бледная, почти мраморная кожа. Разрез глаз был слегка скошен, в обрамлении серо-зеленых радужек чернели два бездонных зрачка.
  -- Вы американец? - спросила девушка Эндрю по-английски.
  -- Да, мисс.
  -- Куда Вы летите?
  -- Странный вопрос, мисс. Могу Вас спросить о том же.
  -- В Сеул. А Вы нет?
  -- Нет, мне нужно в Китай. Боюсь, что Вы выбрали не самый удачный маршрут для одиночного путешествия, мисс.
  -- Мне срочно нужно попасть домой, к отцу, в Польшу. А все вылеты на ближайшие трое суток отменены. Мне сказали, что есть более короткий путь.
  -- Не думаю, что это так, - Эндрю вдруг почувствовал себя виноватым. Это создание оказалось здесь, в общем-то, из-за него.
  -- Послушайте, вот что я вам посоветую, лучше поезжайте в Сан-Франциско и дождитесь там ближайшего рейса в Европу.
  -- К сожалению, это невозможно, мне очень нужно в Краков, мой отец тяжело болен. И еще, все деньги я уже отдала проводнику, - сказала девочка и указала на мексиканца в панаме и черных очках.
   "Час от часу не легче", - подумал Нортон.
  -- Как Вас зовут? - спросил он.
  -- Хелен.
  -- Послушайте, Хелен, я сейчас поговорю с проводником, что бы он вам вернул деньги, и вы сейчас же покинете этот остров и отправитесь в Штаты.
  -- Ничего не выйдет. Я его уже спрашивала. Он сказал, что это невозможно. Надо либо лететь, либо все равно деньги он не вернет. На бору будут одни китайцы. По-английски они не говорят.
  -- Это не китайцы, это корейцы.
  -- А может это вообще марсиане, - она готова была вот-вот заплакать.
  -- Ладно, - вдруг неожиданно сам для себя, сказал Эндрю,- я полечу до Сеула вместе с вами. Как вы думаете добираться до Кракова дальше?
  -- В Сеуле живет друг отца. Я знаю его телефон.
   Эндрю подошел к мексиканцам, которые внимательно следили за его разговором с Хелен, и сказал, что меняет маршрут. Они развели руками и утвердительно закивали головами. Гидроплан отправлялся через пять минут.
   Заняв место в тесном салоне рядом с Хелен, Нортон вспомнил, что забыл представиться.
  -- Эндрю, - сказал он, потом, немного подумав, добавил, - Нортон.
  -- Вы из какого штата?
  -- Вообще-то я родился в Аляске. Но приходилось жить по всей Америке.
  -- А я вообще-то, не Хелен. Я - Хэни. Просто так меня называет отец, он из Польши. Мы жили на Тасмании и в Новой Зеландии. И мама меня называла по-другому. Она была маори. Так я больше привыкла, - сказала девушка, когда самолет уже набирал высоту.
  -- Вы наверно, больше похожи на отца.
  -- Нет, черты лица у меня в мать.
   Пассажиров укачивало. То и дело кого-то тошнило. В салоне стояла вонь. Хэни держалась молодцом. В иллюминаторе за бортом был виден закат, но Эндрю не мог им любоваться, потому что страшно болела голова. Он прикрыл глаза.
   Нортон проснулся от сильного толчка вбок, потом вниз. В салоне было темно. Все что-то кричали. Он почувствовал, как Хэни схватила его за руку. Вдруг ослепительная вспышка осветила внутренность самолета. По салону летали сумки и чемоданы. Еще толчок, ощущение падения, головокружение. Новая вспышка осветила салон. Нортон увидел лицо своей спутницы. Перед лицом смерти оно было абсолютно спокойным и мертвенно бледным в свете молнии. Эндрю стало страшно. Хэни повернула к нему свое лицо и что-то сказала. Но гвалт и крик заглушили ее слова. Вдруг белая молния сверкнула и не погасла. Ослепительный свет залил все. В этот момент что-то с силой ударило Эндою в затылок, и он потерял сознание.
   Нортон очнулся оттого, что кто-то тащил его по песку. Он попробовал пошевелить руками. Движения чем-то сдерживались. Эндрю открыл глаза. На нем был спасательный жилет.
  -- А, пришел в себя! - услышал он высокий голос над головой, - Вставай, а то я устала тащить такого верзилу! Какие же все-таки вы, мужчины, слабые создания. Отключиться от обыкновенной авиакатастрофы!
   Нортона отпустили. Он повернулся на живот и встал на карачки. Подняв голову, он увидел стоящую над ним Хэни. На ней были только кружевные трусики и бюстгальтер.
  -- Мало того, что мне пришлось плыть с тобой, тюфяком, четыре километра, еще тащи его теперь!
   Нортон встал, освободился от спасательного пояса. Холодный ветер неприятно обдувал Эндрю, мокрая рубашка и брюки липли к телу. Озноб начинал колотить его.
   Нортон осмотрелся. Было пасмурно. Песчаная коса, на которой он стоял упиралась в дали в каменную гряду. По следу на песке, Эндрю понял, что Хэни тащила его туда. Он почувствовал, что замерзает.
  -- А ну, раздевайся! - сказала Хэни, - снимай все, - тебе говорят, простудишься!
   Нортон стал стаскивать с себя тяжелую и липкую одежду. Сняв брюки и рубашку, подумал и стянул с себя трусы. Хэни взяла в руку немного мокрого песка, высыпала его на спину Эндрю и стала быстро, стараясь, не очень царапая, его растирать.
  -- Ну, как немного лучше? - спросила она.
  -- Да, спасибо, - сказал, стуча зубами Эндрю, - ты сама не замерзла?
  -- Да я привычная. У нас на Тасмании я с двух лет купалась в океане круглый год.
  -- Моржиха, значит.
   Эндрю получил звонкий шлепок по заднице.
  -- Пошли быстрее к тем скалам. Можешь одеться, если хочешь.
  -- Да не, одежда очень мокрая. Я так...бежим!
   Скалы были довольно высоки. Вокруг валялось много сухого тростника и пальмовых листьев. Эндрю стал по дороге собирать ветки и палочки. Когда молодые люди подошли к каменной гряде, то увидели, что это не гряда, а целое поле из каменных глыб, между которыми росли небольшие деревца и в низинах текли ручейки. Немного походив вдоль кромки каменного поля Хэни и Эндрю отыскали что-то вроде каменного навеса высотой не более метра, где два человека могли поместиться только лежа. Хэни забралась в найденное убежище. Эндрю достал из кармана брюк сотовый телефон.
  -- Ты что, собрался звонить в службу спасения? - спросила она.
  -- Хватит острить. Луше собери побольше сухих веток.
   Эндрю сложил у входа в убежище из камней очаг, навалил туда топлива, достал из водонепроницаемой трубки батарею аккумуляторов, несколько раз почиркал их разными полюсами, получив довольно мощную искру.
   Минут через десять у входа в пещерку пылал костер. Нортон растянул пояс от брюк между камнями, развесив на нем свою одежду. Посмотрев на него, Хэни сняла оставшееся на ней белье, и повесила его рядом с вещами Эндрю.
   Нортон решительнее поднял глаза и рассмотрел ее прелестное молодое тело. Хэни забралась в пещерку.
  -- Ну что, ты что же, будешь на песке отдыхать? Надо согреться, - сказала она и поманила рукой Нортона.
   Нортон залез в тесную пещерку, прижавшись своим телом к девушке.
  -- И это все? - спросила она.
  -- Подожди...
  -- Чего ждать?
  
  

* * *

  
  
   Утром светило солнце. Буря прошла, к полудню становилось жарко. Хэни лежала сверху Нортона.
  -- Как ты думаешь, где мы находимся? - спросил он.
  -- Я думала, это ты мне объяснишь.
  -- Мне кажется, мы на одном из искусственных островов, созданных японцами. Их насыпали, заселили, а потом забросили. Я думаю, здесь есть пресная вода. И какая-нибудь пища. Овощи.
  -- Да, жрать охота.
  -- Ты поддерживай костер, а я пойду посмотрю, может, что-нибудь выбросило на берег с нашего самолета.
  -- Парочку дохлых китайцев.
   Эндрю встал, натянул трусы и пошел вдоль пляжа. По дороге он подобрал полый металлический шест - какую-то деталь от гидроплана. Немного дальше у берега лежал человек. Это был пилот мексиканец. Нортон подтянул тело шестом, обыскал карманы погибшего. Там оказались сигнальная ракета, бумажник с тремя тысячами долларов и десятью тысячами песето, не начатый тюбик с шоколадом, пачка печенья. Эндрю собрал добычу и понес ее подруге.
   Когда он пришел к пещерке, Хэни сладко спала. Пояс от брюк подгорел и, все что на нем висело, упало в костер.
  -- Вставай, соня! Из-за тебя вся одежда сгорела. А солнце в этих широтах опасное. Я тебе принес кое-чего пожевать.
   Хэни вылезла из пещерки, взяла еду. Прожевав, она сказала, немного смущаясь:
  -- Когда мы жили на Тасмании, я до двенадцати лет ходила все время голая, как все дети в племени.
  -- Ты жила у туземцев?
  -- Не совсем. Сорок лет назад несколько семей маори купили участки земли на острове. Они жили общиной, возрождая образ жизни своих предков. Моя мать была там. Отец приехал туда их изучать. И остался.
  -- Как же они его оставили?
  -- Хороший человек везде найдет семью. Шоколад и печенье - это вкусно. Но надо добыть что-нибудь посущественнее, - сказала Хэни, и взяв, металлический шест, направилась к океану.
   Вскоре она вернулась. Шест был унизан большими
   трепыхающимися рыбинами. Она накидала плоских камней в костер, когда они раскалились, положила на них рыбу. Угощение было готово, и Хэни стала кормить им друга.
  -- Настоящую туземку сразу видно, - сказал Нортон.
  -- А ты неплохо здесь устроился: вкусно ешь, перед тобой ходит голая девушка, никакого Интернета...
  -- Что?
  -- Ненавижу эту заразу. Еще ненавижу наркотики. Мой отец, потому и остался у маори, что не принимал этих "благ цивилизации".
  -- Какой он, твой отец?
  -- Хороший. Он социолог. Ездил по всей Земле. Изучал людей. Был на Луне. До взрыва, пока колонии еще не ликвидировали. После этого он и заболел. Он говорит, что взрыв - это не случайность, что люди сами виноваты в произошедшем.
   Эндрю помолчал, потом сказал:
  -- Знаешь, милая, отсюда и в правду надо выбираться!
  -- Правильно, надо действовать!
  -- И я буду! - сказал Нортон и прильнул губами к ее маленькой груди...
  
  

* * *

   Как-то Хэни принесла большого осьминога. Она взяла острый камень и стала разделывать тушку. Достала чернильную железу. Потом нашла рыбью кость и сказала Нортону:
  -- Сделай мне татуировку!
  -- Где?
  -- Выбери сам.
   Нортон уложил девушку на живот и аккуратно, макая в чернила кость, вывел букву "N" под правой ягодицей.
  -- Честно говоря, не очень понимаю современное увлечение тату. Особенно у
   девушек. Ты мне очень напоминаешь девчонок, таких, какие они были лет
   пятнадцать назад. Естественнее что ли. И красивее. Ты и так красивая,
   зачем тебе тату? Это в честь циклона, из-за которого мы здесь?
   Хэни вскочила, сделала переворот боком и сказала:
  -- Ты ничего не понимаешь. Это - клеймо. Снимай трусы, я тебе тоже сделаю.
   Эндрю подчинился.
  
  
  
  

* * *

   Утро у них началось как обычно. Хэни наловила рыбы, Эндрю отыскал в камнях источник пресной воды, пару морковин, свеклу и батат. После завтрака Хэни предложила:
  -- Давай обойдем наш остров по периметру. Мы даже не знаем, какой он по размерам.
  -- А костер?
  -- Сделаем факелы. Тростника навалом.
   Они пошли вдоль берега.
  -- Смотри, спасательный пояс с нашего самолета, - сказала Хэни.
   Потом они нашли еще какие-то вещи пассажиров. Вдруг Эндрю заметил предмет, плавающий метрах в ста от берега.
  -- Похоже на мою сумку, - сказал он, - если она уцелела, то там должно быть два с половиной миллиона долларов.
  -- Ты что, ограбил кассу?
  -- Хуже.
  -- Я сейчас сплаваю.
   С этими словами Хэни бросилась в воду и быстро поплыла. Вернувшись на берег, она положила сумку перед Нортоном, и легла на песок отдышаться.
   Нортон проверил сумку. Деньги были на месте.
  -- Заплети мне косички, - попросила Хэни.
   Нортон сел рядом с подругой на песок и стал заплетать ей косички. Им овладели не то братские, не то отцовские чувства, но от этого его связь с девушкой показалась еще слаще. Набежали тучи. Солнце спряталось в них.
   Закончив заплетать, он поцеловал Хэни в крестец. Она поднялась, раскинув ноги, села на песок. С неба упали первые капли.
  -- Как ты странно заплел косички, почти как Мишель.
  -- Кто? Какой Мишель...
   И вдруг Нортон понял, что имя девушки ему знакомо. Хэни! Ну конечно. И ее внешность была той, какую описала Мишель в своем письме. Только теперь Хэни была чуть постарше.
  -- Ты - Хэни с Ратуи? Ты знала Мишель? Ты знала ее? Отвечай!
   Эндрю взял девушку за плечи и стал трясти. Хэни вырвалась из его рук, испуганно и смущенно посмотрела ему в глаза, заплакала и побежала прочь.
  -- Хэни! Подожди, - закричал Нортон, - Хэни, стой!
   Струи дождя и слезы текли по его щекам. Сквозь стену воды Нортон видел, как девушка вошла в океан и поплыла. Становилось темно. Эндрю выстрелил сигнальной ракетой. В ее свете была видна фигурка Хэни, идущей по отмели. Нортон надел спасательный пояс и поплыл к девушке. С трудом, преодолевая высокие волны, Эндрю пытался рассмотреть, куда плыть. Сверкнула молния. Она высветила сидящую на песчаной косе девушку. Вдруг в это место ударила вторая молния. Огненное зарево поднялось над водой. Еще удар молнии - и все вокруг Эндрю залил белый ослепительный свет.
  
  

Конец четвертой части.

  
  
  
  
  
  
  
  
  

Часть пятая.

Глава первая. "Спасение".

   "Начальник девятнадцатого сектора, Борис Лесовский, срочно подойдите в административный корпус!" - прозвучал голос по громкой связи. Борис оторвался от монитора, сказал лаборанту, чтобы он занял его место и пошел в администрацию.
  -- Борис Валерьевич, здравствуйте, - сказал заместитель директора завода, - извините, что отрываем Вас от работы, но тут понимаете, пришли коллеги по срочному делу, - он повернулся к двум мужчинам средних лет одетых в одинаковые костюмы "тройки".
  -- Здравствуйте, - произнес Борис, взглянув на гостей.
  -- Ну, товарищи, я вас на некоторое время оставлю. Вы, пожалуйста, побеседуйте в моем кабинете, - сказал замдиректора и вышел.
  -- Вам знаком этот человек? - один из посетителей положил на стол фотографию.
  -- Андрей? - Борис почти сразу узнал друга, хотя на стереофото он выглядел несколько осунувшимся и постаревшим.
  -- Это Эндрю Нортон, ваш товарищ по институту. Вы узнаете его?
  -- Да, конечно, что с ним? Он где?
  -- С ним сейчас все в порядке. Он во Владивостоке. В военно-морском госпитале. У нас к Вам большая просьба. Сегодня в 21 час вылететь с нами рейсом Новосибирск - Владивосток. Вот билет. Вопросы с администрацией улажены, - сказал второй посетитель, и, услышав от Лесовского утвердительный ответ, попрощался с ним за руку, вышел из кабинета. Другой гость, выходя, сказал:
  -- Машина уже ждет Вас внизу.
   Борис одновременно обрадовался и встревожился. Люди из ФСБ у него не ассоциировались с безоблачным будущим.
  
  
  

* * *

   К Эндрю Нортону постепенно возвращалась память. Каждый раз, когда он открывал глаза, он видел белый потолок больничной палаты и незнакомые лица врачей. Что они говорят, он не мог разобрать. Потом он понял, что они говорят по-русски. Почему-то никто не пытался с ним разговаривать. Только сиделка по-английски спрашивала, не нужно ли чего, говорила, что нужно принимать лекарство, когда будет завтрак, обед, ужин. Вставать ему не разрешали. Время от времени меняли бинты на голове.
   И вот однажды, он открыл глаза и увидел родное лицо. Это был Борис. Он почти не изменился за эти годы. Лишь появилась седина на висках.
  -- Боб! - слабым голосом сказал Эндрю, - где я?
  -- Тише, не волнуйся, все в порядке. Я к тебе завтра приду. - по-английски ответил Борис.
   Борис каждый день приходил к Нортону, и каждый раз они просто сидели, держа друг друга за руку. Нортону трудно было разговаривать, но после первого визита Лесовского дело пошло на поправку, и вскоре Борису разрешили подольше бывать у друга.
   - Как ты меня нашел? Как ты оставил свою работу? - на третий день спросил Эндрю.
  -- Работа подождет! Старый друг лучше новых двух! - отвечал Борис.
  -- Ты без работы не можешь, знаю тебя. Как и без женщин.
  -- Хватает теперь одной. Женат уж седьмой год.
  -- Дети есть?
  -- Нет пока. Но планирую.
  -- Как зовут супругу?
  -- Ирина.
  -- Как ты все-таки меня нашел?
   Борис помолчал. Потом сказал:
  -- Меня нашли. Мы сейчас на военно-морской базе.
  -- В России?
  -- Во Владивостоке.
  -- Тебя подобрала наша подлодка в Японском море. Заметили твои сигналы. Когда тебя взяли на борт, ты был без сознания. Удар молнии. Просканировали твою память. Ты уж извини, у них с этим строго. Особенно теперь, после кризиса. Проверяют всех подозрительных. На тебе был спасательный пояс с самолета, пропавшего пять лет назад. Выяснили, что ты заешь меня. Меня вызвали, и вот - я с тобой.
   Нортону стало не по себе. Он спросил:
  -- А смогу я ознакомиться со сканограммой моей памяти, как думаешь?
  -- Сказали, что с тобой еще долго будут возиться. Но то, что меня пустили к тебе - это хороший знак. Тебе доверяют. Ну, ладно завтра поговорим.
   На следующий день они говорили дольше, вспоминали былое, старое доброе время.
  -- Знаешь, а я Мишель так и не нашел! - сказал Нортон.
  -- Видно такая судьба, - ответил Борис помолчав. Потом добавил:
  -- Тебя скоро переведут в другое отделение. Там продержат какое-то время. Ты ничего не бойся. Когда тебя выпустят, приедешь ко мне в Новосибирск. Сходим в баню. А пока мне нужно ехать. Вот тебе мой адрес. Как только освободишься, сообщи.
  -- Как, думаешь, долго меня здесь продержат?
  -- Видишь ли. Не хотел тебя заставлять зря волноваться, но тобой заинтересовалась ФСБ. Это они меня привезли к тебе.
  -- Что им от меня может быть нужно?
  -- Врачи говорят, что у тебя частичная потеря памяти. Но твой случай какой-то странный. Твои провалы имеют какой-то закономерный характер. Как будто над тобой ставили какие-то эксперименты. В остальном - все показатели в норме. Больше мне ничего не сказали.
  
  

Глава вторая. "Дознание".

  
   Одетый в форму российского матроса, Эндрю сидел в кабинете у следователя. Следователь, не молодой уже подполковник за столом заполнял бумаги и переносил некоторые данные в компьютер.
  -- Господин, Нортон, - сказал следователь, - нами получен запрос правительства США на вашу выдачу. Однако, мое руководство, рекомендовало мне отложить решение этого вопроса до прояснения некоторых обстоятельств данного дела. Нас настораживает тот факт, что в случаях, подобных вашему, в ФБР, обычно указывают причины, по которым они считают целесообразным передачу граждан в руки правосудия.
  -- Я ничего противоправного не совершал.
  -- Вот это как раз и является наиболее странным обстоятельством. Сканирование вашей памяти не дало каких-либо криминально определяемых эпизодов, разве что попытка нелегального пересечения границы в Мексике. Я уполномочен предложить вам сотрудничать с нами, тем более, как я понимаю, вы сами заинтересованы в выяснении некоторых касающихся вас обстоятельств. Взамен я вам обещаю не выдачу вашим властям и неприкосновенность здесь. Слово офицера.
  -- Чем вы мотивируете отказ в моей выдаче?
  -- Ничем. Они не знают что Вы здесь. Запрос о вашем задержании разослан Интерполом во все пограничные ведомства. Но мы с определенного момента не доверяем безоговорочно таким инструкциям.
  -- Почему?
   Подполковник внимательно посмотрел поверх старомодных очков на Нортона:
  -- Потому что они отдаются не людьми. И вы об этом знаете.
  -- Киберопасность?
  -- Давайте, чтобы разговор получился, поведем его на чистоту. Нам известно если не все, то многое. Прежде чем Вам дадут возможность ознакомиться с результатами вашего сканирования, Вы должны сами, по доброй воле изложить известные вам сведения по этому вопросу. Тогда будет смысл продолжать нашу совместную работу.
   Нортон задумался: "Если они провели сканирование, то все равно знают то, что помню я. Говори или не говори - бесполезно. Если я что-то не помню, то это сохранилось в подсознании, но сейчас сказать не смогу. Да и когда смогу это вспомнить? Играть в молчанку нет смысла".
  -- Я готов отвечать на ваши вопросы, - сказал Нортон.
  -- Это другое дело. Скажите, какова, по-вашему, роль некого Арсена Балабанова, бывшего гражданина нашей страны в организации террористических актов на территории иностранных государств?
  -- На сколько мне известно, Арсен Балабанов погиб, при неудачном эксперименте по перемещению во времени.
  -- Это не совсем так. И все-таки ответьте на мой вопрос. Что вам известно о подрывной работе Балабанова?
  -- Целью его деятельности было предотвращение взрыва на Международной Космической Станции. По крайней мере, это мне известно с его слов. Правда, действительно, он пользовался сомнительными методами. У него было неограниченное количество денег, разных стран и разного времени.
  -- Он вас снабжал ими?
  -- Один раз. Но сумма была крупная.
  -- Что он вас просил сделать?
  -- Вести мониторинг его перемещения во времени.
  -- Цель?
  -- Коррекция точности попадания в заданный участок темпоральной кривой.
  -- Какой год он планировал сделать целью временн?го изменения?
  -- 2010 год.
  -- Говорил ли он о намерении изменить жизненные показатели некоего Уильямса?
  -- Что?
  -- Говорил ли Балабанов о том, что собирается изменить принудительно с помощью темпорального перемещения биографические показатели Вильяма Уильямса, гражданина Великобритании?
  -- Автора "Теории вакуума"? Нет! Он только собирался уничтожить его труд.
  -- Есть основания полагать, что Балабанов до сих пор находится в состоянии темпорального перемещения и представляет собой угрозу для многих, в том числе и для Вас, - сказал следователь.
  -- Нет, его цель - борьба с кибернетическим интеллектом, существующим во Всемирной сети. Это от него исходит опасность.
  -- Она не столь высока, - более мягким тоном сказал подполковник, - к этой угрозе, в общем-то, мы оказались готовы. Это у вас, на западе роботостроительные фирмы увлекались созданием секс бомб с электронными мозгами. Мы же занимались изготовлением бомб другого характера.
  -- Кибероружие? Супервирус?
  -- Скорее информационная злокачественная опухоль. Оружие, разрушающее электронный мозг. И в скором времени мы намерены его применить. До взрыва нам удалось заблокировать некоторые из наших локальных информационных сетей.
  -- Связанных с оборонными ведомствами?
  -- Именно. Они были изолированы от Интернета. И в них мы вели подготовку для запуска генератора хаоса информации. Кибердемону конец. Даже здесь, где мы с Вами разговариваем, его нет. Можете не опасаться.
  -- Но что Балабанов? Почему Вы опасаетесь его?
  -- Видите ли, господин Нортон. До сих пор нет сведений о том, как влияют на психику человека путешествия во времени. Ведь обладание властью меняет личность человека. А власть над временем может еще, и отнять чувство реальности и ответственности за свои действия.
  -- Но у меня нет оснований...
  -- Вот посмотрите, - подполковник положил перед Нортоном старую пластокарту, - узнаете? Это краткая биография В. Уильямса, полученная вами во французском информационном банке. Вас ничего не настораживает? Проверьте дату смерти.
  -- 11 сентября 2001 года.
  -- Мы выяснили, что в этот момент он находился в одной из башен близнецов в Нью-Йорке, на Манхэттене.
  -- Это же дата гибели Балабанова! И место совпадает! Я его сам определял по темпоральному корректору.
  -- Вот это и подозрительно. Есть все основания полагать, что там, в 21 веке погиб не Балабанов, а другой человек - автор книги по теории вакуума Вильям Уильямс.
  -- То есть Он расправился с ним, пытаясь решить проблему взрыва МКС?
  -- Скорее заманил в опасное место, зная заранее, чем все кончится.
  -- А как же маяк?
  -- Видимо Балабанов передал его Уильямсу. Чтоб ввести в заблуждение Вас. Вы - свидетель и очень много знаете.
  
  

Эпилог.

   - Слушай, Андрюха, я вот все не могу понять, сколько ж ты времени торчал на
   острове? - спросил Борис Нортона, когда они вышли из парной.
  -- Да сам не знаю. Врачи говорят, что когда находишься долго один, да еще в экстремальных условиях, чувство реальности пропадает. И ощущение времени тоже.
  -- Ну, понятно, твой самолет попал в ураган. Но ты помнишь, как в него садился, как взлетал?
  -- Плохо помню. Странно другое. Моряки говорили, что никого больше не нашли, хотя я отлично помню, что самолет был полон народу, и страшно воняло.
  -- И вещей никаких не было. На тебе были только плавки, да спасательный жилет.
  -- Судя по всему этот жилет, был с другого самолета. Наверно, его подобрал когда-то пилот моего гидроплана.
  -- А Балабанов-то что? - спросил Борис.
  -- А ничего. Думаю, что где-то он все-таки скрылся. Поймать путешественника во времени - это утопия!
   Борис достал кружки, разлил пиво.
  -- Я вот чего еще думаю, Андрей, - сказал он, - Ну, вот, уничтожат Интернет, вернее возникший в нем кибернетический разум. Очистят так сказать сеть от паразитов.
  -- Ну и что. Есть другой выход? Поживем один месяц и без сети, пока ее не восстановят.
  -- Да я про другое. Остается ведь еще Марснет.
  -- Ну, за него я спокоен, он ведь создан на принципах безопасной робототехники. Думаю, он не взбесится.
  -- Да я все-таки про другое.
  -- А про что?
  -- Вот если бы Интернет нанес удар по Марсу, ведь это привело бы ко всеобщему отключению на Земле. Просто были бы истрачены все запасы энергии. И кибердемон сам бы погиб.
  -- Да пожалуй.
  -- А ты не думаешь, что Марснет тоже не сидит "сложа руки" и развивается. Помню, ты говорил, что Балабанов оставил на Марсе темпоральную установку. Она наверняка связана с местной сетью.
  -- Ну, да, как и наш первый ГЛЮКУС. Собственно, темпоральный генератор, или машина времени, это и есть ГЛЮКУС, только на три порядка более мощный.
  -- Вот-вот. И еще Балабанов говорил тебе, что потерял контроль над генератором. Какие перед Марснетом открываются возможности!
   Нортон ошалело посмотрел на Лесовского.
  -- Ты думаешь, что во всей этой пространственно-временной кутерьме есть еще один игрок?
  -- И думаю, что самый главный. Ведь генератор времени, при определенном режиме запуска может быть генератором и вещества и пространства! Допивай пиво. Одевайся. Пойдем воздухом подышим.
   Они вышли во двор. Нортону пришла в голову мысль, которую он не стал высказывать даже Борису. На небе глазами он нашел красную светящуюся точку - Марс. "Что бы у него такое попросить, чтобы жизнь шла глаже и была приятнее", - подумал Эндрю.
   - Слушай, дорогой, еще чего хотел тебя спросить, - конечно, это дело твое личное, но с каких пор ты стал увлекаться татуировками, да еще на таком месте! - сказал Борис и засмеялся.
  
  

Конец.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Приключения Эндрю Нортона.

(Фантастическая повесть).

Пролог.

   Темная липкая тьма застилала мозг. Она медленно погружала в себя как в болото.
   Легкий холодок пробудил сознание. Он почувствовал привычную твердость ложа под собой. Раздался тихий скрип. Открыв глаза, он увидел как через открывающийся люк перетекает в своем бесформенном теле Другой.
  -- Здорово, старина! - излучил Другой.
  -- Привет. Ты сегодня не такой как всегда.
  -- Да, видно я впал не в обычную спячку. Наверное, давление высоковато.
  -- Слушай, а сколько времени ты там, у себя спишь? Видишь ли, у нас с тобой очень разные представления о времени.
  -- Ну, все-таки.
  -- Э...э. Моя спячка длится два с половиной оборота нашей планеты вокруг светила.
  -- Хм. Интересно, а сколько он длится этот оборот?
  -- Ну, вот, видишь, опять ничего не выходит. Мы не в силах понять даже какое расстояние нас разделяет. Это не передашь мыслями.
  -- А для чего же существует эта комната? Для чего вы ее строили, чтобы любоваться друг на друга? Все равно, если я это расскажу дома, то скоро окажусь на приеме у психиатра.
  -- Да не строили мы этой комнаты.
  -- Ну, ваши предшественники.
  -- Мы имеем к ней такое же отношение, как и вы. И мне никто не поверит, что я вовремя спячки разговариваю с жителем другой планеты.
  -- Но ты появляешься первым.
  -- Это ничего не значит. Просто мой разум более лоялен к новым условиям, он более гибкий.
  -- Видно, вы старше и на много развитее нас.
   Так они разговаривали. Одному показалось, что прошло полчаса, для другого пролетели считанные секунды. Трудно было определить сколько прошло времени, но комната залилась малиновым светом и они расстались.
  
  
  
  

Часть первая.

Глава 1. "Находка".

  
  
  -- Доктор Ю! Грузолет 42516 успешно миновал пояс астероидов. Прикажете включить режим автоматического наведения? - приятным баритоном сказал компьютер.
  -- Каково отклонение от курса? - спросила Синь.
  -- Пять градусов двадцать минут.
  -- Минимизируй до трех и переведи грузолет в автоматический режим!
  -- Есть доктор Ю!
   Экран компьютера погас. Наступила тишина, прерываемая
   жужжанием вентилятора. По инструкции включать музыку на работе запрещалось. Синь Ю уже имела одно предупреждение, когда в прошлое дежурство пыталась пронести с собой вибратор. После второго предупреждения могли уволить с базы, а работа здесь - следить за прохождением танкеров с Титана, была очень почетна, хотя и утомительна.
   "Вот закончу дежурство, - думала Синь, - вернусь на Марс, первым делом поеду в Тяньпэй, навестить мать. А потом - в Марсуань. Там говорят, построили новый столичный рекреационный комплекс. Запишусь в бассейн, на корт. Может, познакомлюсь с кем-нибудь. Все-таки торчать пять месяцев на орбите невыносимо! Если бы не задание, данное мне как молодому члену партии, сбежала бы через неделю!"
   В университете Синь Ю училась хорошо, закончила аспирантуру, потом работала младшим научным сотрудником на кафедре прикладной космонавтики в Тяньпэйском университете. Там ей педложили вступить в партию.
   "Молодые кадры очень нужны Партии Народной Справедливости, - говорил тогда председатель молодежного сектора, - Марс - это уникальное явление цивилизации. Марсианская культура - это то, чем все мы должны гордиться. Ты сама только подумай, как почетно быть членом марсианского общества. А насколько почетно и ответственно быть в авангарде планеты. Ведь наша партия - авангард марсианской культуры! Ты со мной согласна, товарищ Ю?!"
   Она ответила, что согласна, потому что очень хотела поступить в докторантуру. И перебраться в Марсуань. Но откажись она от предложения вступить в партию, об этом можно было забыть.
   Синь всегда охотно занималась общественной работой, - снимала агитационные 3Д ролики, собирала пожертвования для ветеранов космоса. Она считала эту работу полезной. Ее заметили. С начала Синь Ю предложили вступить кандидатом в члены Партии Народной Справедливости, - ПНС, а потом написать заявление и пройти испытательный срок. И вот она четвертый месяц торчала между Юпитером и Марсом, как тысячи других космических регулировщиков.
   Вновь вспыхнул экран компьютера.
   - Вас вызывает база, доктор Ю! - произнес он.
  -- На связи, - ответила Синь.
  -- Пост 17-49, ответьте! - сказал строгий женский голос.
  -- База, я 17-49 готова передать дежурство.
  -- Дежурство принято. Отдыхай, товарищ Ю!
   Синь выключила свет в рубке и пошла в каюту. Поплавав в
   бассейне, она заказала кибер-повару ужин и пошла в читальный зал. Там она включила свой любимый учебник по старокитайскому языку. "Все-таки чем же отличался пекинский диалект от мандаринского? - размышляла Синь Ю, - Мандаринский - первый официальный язык Марса, от него и произошел марсианский язык, марсианская литература. Конечно, на Земле ничего подобного не было, да и не могло быть. Там царил хаос. Многоязычие, полиэтничность, преступность, войны между государствами... Да много чего еще, о чем подумать -то страшно!"
   Так думала Синь. Однако в прошлое дежурство, так от нечего делать, она выучила один из земных языков. И даже прочитала единственную книгу в библиотеке на этом языке. Автора она не запомнила, а вот название врезалось ей в память: "Принц Гамлет".
   "О, великий Марс! - подумала Синь, - В каком ужасе жили на Земле люди, какие страсти там кипели". Она еще раз убедилась в том, что говорили ей на лекциях по истории: "Пока наши предки не освоили и не заселили Марс, пока он не стал свободным от диктата коррумпированной и мафиозной Земли, у человечества не было надежды на лучшее будущее".
   Синь чуть не подавилась молоком и не выронила стакан, когда неожиданно завыла сирена и компьютер тревожным голосом произнес: "Чрезвычайная ситуация!"
   Синь опрометью побежала в рубку, включила монитор и спросила: "Что случилось?!"
   "Неизвестный объект искусственного происхождения движется со скоростью 0,02 "це", азимут 17. Возможна земная угроза!" - сказал компьютер.
   "Вот глупая железяка, - подумала Синь Ю, - как в тебя триста лет назад заложили принимать любой неизвестный объект за угрозу с Земли, ты и готов повторять это, пока кто-нибудь не сотрет твою память".
   Синь так рассуждала, потому что ни один земной корабль не проник с поверхности этой планеты в космос после возникновения Лунного заслона. Прошло три сотни лет, как взорвали Луну, и вокруг Земли образовался пояс из ее осколков, не преодолимый для космических кораблей. А кто взорвал Луну? Этого Синь точно не помнила. В разных учебниках писали по-разному. Она думала, что, скорее всего сами земляне.
  -- Запроси инструкцию с базы, - приказала компьютеру Синь Ю.
  -- Связи с базой нет, - спокойно произнес компьютер, - возможны гиперпространственные помехи.
   Синь Ю растерялась. Ситуация действительно была
   чрезвычайной. Гиперсвязь иногда отказывала, но об этом база предупреждала заранее, когда был прогноз, что, надвигается гравитационная буря.
  -- Каковы причины отказа связи?
  -- Ответ отрицательный, доктор Ю. Однако, можно сказать, что сбой наступил одновременно с появлением объекта в зоне гиперпространственной досягаемости.
  -- Включи анализатор и докладывай каждые пять минут о движении объекта.
   "Земная угроза? Не может быть!" - думала Синь. Она слышала о
   гиперпомехах, вызываемых специальными зондами, которые использовали для шпионажа. Но это была древняя история. Какой зонд мог в автоматическом режиме, без ремонта проработать несколько сотен лет?
   На экране появилась движущаяся точка.
  -- Объект в зоне прямой видимости, доктор Ю, - доложил компьютер, - прикажете произвести захват?
  -- Гравитационные помехи идут от него?
  -- Так точно!
  -- Действуй согласно инструкции.
  -- Согласно пункту номер три инструкции, объект, представляющий собой угрозу для Марса, его граждан и его владений...
  -- Действуй!
  -- Есть!
   Включился визуиализационный экран, на котором в трехмерном
   изображении Синь увидела плоский, прямоугольный предмет, медленно вращавшийся вокруг своей оси на фоне сверкающих звезд. Включив увеличение, она заметила на одной из широких граней надпись. Язык был ей знаком. "Unruly", - "Непокорный", - прочитала Синь Ю по-английски. Сомнений не было. Это - корабль с Земли.
  
  

Глава 2. "Пришелец из преисподней".

  
   "Если ты не будешь молиться и не знаешь, как сосредоточенно размышлять о Великом Символе и о божествах - хранителях, тогда явится рожденный с тобою Добрый Дух - Покровитель, чтобы счесть твои благие деяния с помощью белых камешков, и явится рожденный вместе с тобой Злой дух- Покровитель, чтобы счесть твои злодеяния с помощью черных камешков. Это очень тебя напугает и устрашит, ты ужаснешься и вострепещешь, ты попытаешься солгать, сказав: Я не совершал никаких злодеяний".
   Тогда Бог Смерти скажет: "Я погляжу в зеркало Кармы".
   С этими словами он посмотрит в зеркало, в котором отражаются все добрые и злые дела человека. Лгать здесь бесполезно". [Тибетская книга мертвых] - произнес певучий женский голос где-то в дали.
  
   Беспамятство окутало его. Он пытался размышлять. Но мысли не хотели слушаться в бреду. "Первым делом надо попытаться вспомнить что-нибудь из прошлого, - подумал он, - Тогда, наверно вспомню кто я".
  
   Он шел по улице города и рассматривал витрины магазинов. В полуметре над его плечом висел переливавшийся всеми цветами радуги шарик навигатора. Навигатор сладким голосом запел: "Фемтотехнологическая пицца! Новинка сезона! Вы ее едите, а она вам рассказывает сказки". Реклама кончилась. Проекционный луч создал прямо на тротуаре изображение площади какого-то города. На ней было много народа. В центре площади стоял большой предмет под белым покрывалом.
   "Уважаемые дамы и господа! - произнес диктор, - Мы ведем наш репортаж с церемонии открытия нового памятника героям, защитникам Земли и мира в Солнечной системе, нашим национальным героям, которыми гордится все человечество, нашим незабвенным Арсену Балабанову и Синди Р. Барби - человеку и роботу. Прошло уже больше десяти лет, как Солнечная система живет в мире и процветании, благодаря беспримерному по своему мужеству подвигу, совершенному этими двумя интеллектами. Да, они покинули нас, пожертвовав собой, но благодарное человечество будет помнить их имена в веках!"
   Раздался гром аплодисментов, заиграл оркестр, и белое покрывало упало вниз. Под покрывалом оказались две бронзовые фигуры - мужчины и женщины. Они держались за руки. Женщина подняла правую руку вверх, а мужчина смотрел на свою спутницу.
   Черты, воспроизведенные в бронзе, показались ему знакомыми. Но вот где и когда он их видел, он не знал.
   Он мысленно приказал навигатору отключить передачу, и голограмма церемонии исчезла. Его взгляд скользнул по стене по стене дома. На нем была надпись "Бассейн". Его внимание привлекла висевшая у входа реклама женского купальника. Выходившая оттуда девушка заметила это и улыбнулась. Он зашел в здание бассейна. Там шли занятия детской группы по прыжкам в воду. Девочка лет девяти стояла на вышке. Раскачавшись, она оттолкнулась от стойки и выполнила прыжок. Сидевшие внизу завернутые в полотенца женщины восхищенно повторяли: "Как красиво!"
   В этот момент прозвучал сигнал навигатора: "Господин
Иванов, вас вызывают". Он недовольно вышел из здания и включил навигатор на прием.
  -- Андрюха, это ты? - сказал знакомый голос. Слегка заплетающийся язык не давал ему говорить четко.
  -- Я, конечно, Боб, это ты?
  -- Ну, да.
  -- Как ты нашел мой номер. Ах, да, я же тебе сам посылал сообщение, что собираюсь улетать, но ты не ответил. Что с тобой?
   Ответом было молчание.
  -- Ну, говори, что случилось?
   Наконец, собеседник, собравшись, видимо с духом, сказал:
  -- С работы уволили.
  -- Как так?
  -- А так. Наше предприятие закрыли. Оборонный сектор сокращают.
  -- Слушай, ты что выпил?
  -- Так, чуть-чуть. Ты ко мне приедешь?
  -- Да вот не могу сейчас. Сегодня улетаю. Понимаешь? Это-то впервые за десять лет меня пригласили. Я жил все это время как отшельник. И ты чего-то не звонил. Правда, я номер менял. Ну, да ничего, через неделю я вернусь. Обязательно к тебе приеду. Я должен поехать на эту конференцию. Это мой шанс. Я может, сам устроюсь и тебе помогу.
  -- Слушай, Андрей, ты не можешь одолжить мне немного денег. Первый и последний раз прошу. Просто не к кому больше обратиться.
  -- О чем говоришь, старина. Я на твой номер положу пять тысяч. Хватит пока?
  -- Ты у меня единственный друг.
  -- Ты только не пей.
  -- Ладно.
   Навигатор отключил связь. Андрей посмотрел на часы. Надо было спешить на вокзал.
  
  
   Женский голос размеренно вещал где-то вдалеке:
   "И тогда один из Палачей-Мучителей Бога Смерти набросит тебе на шею петлю и повлечет за собой. Он отсечет тебе голову, вырвет сердце, вывернет чрево, высосет мозг, выпьет кровь; он пожрет твою плоть и изгложет кости, но ты не сможешь умереть. Хотя тело твое будет разорвано на части, оно оживет вновь. И так будет повторяться снова и снова, причиняя тебе ужасную боль и муку". [Тибетская книга мертвых].
  
   Кабина магнитного поезда бесшумно двигалась над травой. Наконец, поезд остановился, и пассажиры стали высаживаться. Андрей вышел на остановке. К нему подошла молодая женщина и мягким доверительным голосом сказала: "Господин Иванов, следуйте за мной". Они подошли к кабине подземного лифта, вошли в нее и стали спускаться. На пятьдесят третьем этаже кабина остановилась. Дверь открыл человек в военной форме. Женщина улыбнулась Андрею, и кабина лифта понесла ее вверх.
   "Прошу Вас", - сказал военный, проверив Андрея металлоискателем.
   Они шли по длинному металлическому тоннелю, освещенному белыми лампочками. Наконец, они остановились перед тяжелой дверью. Военный приложил к замку палец. Дверь открылась. Андрей вошел, охранник закрыл за ним дверь и остался снаружи.
   Андрей оказался в комнате, перед столом, заваленным документами. Рядом со столом стоял персональный компьютер последней модели, у которого возился человек в штатском. Он отвлекся от своего занятия, когда Андрей сделал шаг к нему.
  -- Господин Нортон! Сколько же мы не виделись?
  -- Я думаю, прошло лет двенадцать с той беседы во Владивостоке.
  -- Да, да, да. Извините, но вы постарели.
  -- А вы почти нет.
  -- Ну, ну не надо, я ведь не женщина.
  -- Но заботитесь как верная и ревнивая жена обо мне.
  -- А вы так и не женились? Вообще это ваше личное дело. Мы вас вызвали не за этим.
  -- Зачем же надо вызывать меня на какую-то конференцию, мне лететь три тысячи километров. Вы и так следили за каждым моим шагом.
  -- Конечно. И даже знаем, в какие дни вы слушали передачи с Марса по гиперрадио.
  -- Это не преступление. Их не глушат.
  -- Нет, конечно. Хотя выглядит подозрительно.
  -- Нортон пожал плечами.
  -- Вы знаете, господин...
  -- Генерал-лейтенант.
  -- Вы знаете, господин генерал-лейтенант, когда работаешь преподавателем в колледже, приходишь домой усталый, в пустую квартиру. А в колледже были студентки симпатичные. Хочется как-то отвлечься. Ну и...
  -- Ладно, ладно. Я думаю, вы сами давно соскучились по настоящей работе. Вот полюбуйтесь.
   Генерал положил на стол папку с бумагами.
  -- Что это?
  -- Это секретный отчет о наших экспедициях за пояс Койпера.
  -- Куда?
  -- За пределы Солнечной системы.
  -- А разве такие были? Об этом не сообщалось. К чему такая секретность?
  -- Секретность, молодой человек, нужна в случае или оглушительного успеха, чтобы не оглушить им все человечество, либо в случае оглушительного провала. Тогда человечество оглушит неудачника.
  -- Так что же успех или провал?
  -- В общем-то, и не то и не другое. Пройдя внешний пояс астероидов Койпера, все наши зонды исчезли. С ними потеряна связь. И ни один не вернулся, хотя они были на это запрограммированы.
  -- Так значит все-таки провал?
  -- Нет. Есть еще факты.
   С этими словами генерал вытащил из стола журнал.
  -- Вот послушайте, что пишет один автор в "Астрономическом вестнике": "Берусь утверждать, что за последние десять лет возникли и усилились изменения в красном и фиолетовом смещении ближних звезд. Исходя из этого, можно предположить, что наблюдаемая физическая аномалия связана с колебаниями гравитационного поля в близи Солнечной системы.
  -- Что это значит?
  -- Это значит, что автоматы, которые мы посылали туда, не могут выполнить такой сложной задачи. Необходимо присутствие на внешнем рубеже Солнечной системы человека. И не просто человека, а специалиста высокого класса. И не просто специалиста, а человека, который уже сталкивался с задачами подобного рода. И кроме того, человека, деятельность которого будет проходить в обстановке строгой секретности.
  -- Вы говорите обо мне? Ноя не имею космической квалификации.
  -- Господин Нортон, вы живете под чужой фамилией, при условии, что будете соблюдать правила, оговоренные нами во время наших бесед о вашем будущем. Вы дали согласие с нами сотрудничать. В противном случае ордер на арест Эндрю Нортона в Соединенных Штатах не отменен. И Россия, выполняя конвенцию...
  -- Я все понял. Просто у меня нет выбора.
  -- Ну, не надо так мрачно. Моральный дух в нашем деле значит очень много. Кроме того, подумайте Нортон, перед вами открываются возможность довести до конца работу, которую вы начали еще в юности. Разве вы сами не мечтали о подобном?
   Нортон промолчал. Потом он сказал:
  -- Синтез времени путем кварк-глюонного резонанса вакуума? Но при чем здесь экспедиция за пояс Койпера?
  -- Уважаемый господин Нортон! Я хочу вам сообщить, что основы теории, которую вы разрабатывали, были использованы нашими учеными при создании двигателя нового типа. Все наши зонды имели всего-навсего термоядерную фотонную тягу в своих ускорителях. Наш новый корабль использует принцип совершенно другой. Это тахионный двигатель-генератор.
  -- Но я не занимался тахионами.
  -- Вот в том - то все и дело. Наши физики применили принципы вашей теории к описанию тахионов. Гипотетических частиц, движущихся быстрее света. И все оказалось ясно. Мы сумели их синтезировать. Ну, а уж построить корабль на тахионах, было делом времени.
  -- Корабль, способный достичь скорости света, - тихо сказал Нортон, - И как его назвали?
  -- "Непокорный", и учитывая, всё же, что первый пилот этого корабля - гражданин Америки, то есть вы, то мы будем его называть по-английски - "Unruly". Он снабжен плазменными устройствами для прохождения метеоритных поясов. Ему не страшно даже столкновение с кометой. Она просто испарится в пучке плазмы. Источник энергии - вакуум. То есть то, о чем вы излагали в вашей теории.
  -- Я стал пленником своего изобретения? - сказал Эндрю.
  -- Ну, что вы, во-первых, экспедиция не так уж длительна. Год, от силы два. На корабле все условия. Искусственная гравитация, замкнутая биоэкосистема. Даже есть камера для пребывания в анабиозе. Но это на самый крайний случай. Вероятность аварийной ситуации на таком корабле ничтожна. Вы только подумайте. Ему ведь не нужно топливо.
  -- Ну, да, он ведь будет получать энергию из пустоты.
  -- Он уже ее получает! Вы скоро сами увидите. Мы прямо сейчас едем в Ежовск.
  -- Куда?
  -- Ну, это засекреченный город. О нем мало кто слышал. Он так назван в честь легендарного отца-основателя нашего ведомства. Надо чтить свою историю, знаете ли.
  -- Едем прямо сейчас?
  -- Ну, вот я вас и поздравляю, господин Нортон. Вы - главный участник великого проекта "Внешний рубеж". Я хотел сказать о самом главном. Дело в тои, что, возможно, вам придется столкнуться с тем, что так или иначе уже повлияло на вашу судьбу. Самое главное вот в чем. Аномалии в излучении звезд и исчезновения космических аппаратов начались одновременно. Это было в тот момент, как мы провели операцию "Кибердемон".
  -- Операцию по ликвидации искусственного интеллекта Интернета?
  -- Да, да. Интеллекта, самоорганизовавшегося в архаической сети и спровоцировавшего взрыв Международной космической станции, где шли работы по проекту "Светило".
  -- А какова роль Балабанова? Вы же говорили, что он - преступник, заманивший соавтора проекта "Светило" в опасное место. Почему Арсену Балабанову ставят памятники?
  -- Ну, во-первых, он сделал это с благородными целями, чтобы предотвратить космическую катастрофу. Во-вторых, народу всегда нужны герои, - отмахнулся генерал.
  
  
  
  
  
  
  

Глава 3. "Пациент".

   Нортон открыл глаза. Первое, что он увидел, был тефлоновый потолок карантинной камеры. Он попробовал пошевелиться. Тело было как ватное, болела голова. Взглянув на право, на стене он увидел красную кнопку. Вытащил руку из-под одеяла и нажал на нее. Прозвучал громкий звонок. За прозрачной стеной вспыхнул свет. В соседнем помещении показался мужчина в белоснежном костюме и круглой шапочке на голове. Его азиатское лицо было одновременно сосредоточено и восторженно. Человек дотронулся до нескольких клавиш на пульте, и над головой Эндрю зазвучал баритон на каком-то языке. Нортон поднял онемевшую руку и тихим голосом произнес по-английски: "Не понимаю". Тогда мужчина за прозрачной стеной что-то сказал в устройство на пульте. Через некоторое время из соседней комнаты вышла молодая китаянка в таком же белоснежном костюме, улыбнулась и с сильным акцентом произнесла по-английски, склонясь к переговорному устройству:
  -- Вы Нортон?
  -- Да.
  -- Вы помните, кто вы, откуда?
  -- Не все. Где я?
  -- Вы на карантинной станции, на марсианской орбите.
  -- Что произошло?
   Китаянка отключила переговорное устройство, что-то сказала мужчине. Он ответил ей что-то. Тогда женщина сказала по связи:
  -- Вам надо отдохнуть. Мы включим электросон.
   Мужчина нажал какие-то кнопки на пульте и Эндрю
   почувствовал, что впадает в забытье.
  
   Нортон пришел в себя. Чувствовал себя он немного лучше.
   Взглянув на лево, он увидел, что у пульта стоит китаянка и приветливо смотрит на него. Он махнул ей рукой. По переговорному устройству она сказала:
  -- Здравствуйте, мистер Нортон! Меня зовут Синь Ю. Меня попросили помочь общаться с вами, потому что я знаю английский язык.
  -- Я еще немного говорю по-русски.
  -- С этим точно будут проблемы.
  -- Как я все-таки сюда попал?
  -- Что вы помните?
  -- Помню, что участвовал в экспедиции за внешний пояс астероидов, но чем она закончилась, я так и не вспомнил.
   Синь нахмурилась. Она вызвала мужчину, которого уже видел
   Нортон и сказала:
  -- Мистер Нортон, это доктор Дэн Ли. Он хочет задать вам несколько вопросов, а я буду вам помогать.
   Начались длительные расспросы о самочувствии, о том, что помнит и чего не помнит Эндрю. Потом Синь Ю помогла провести какие-то тесты. Нортон почувствовал, что устал и сказал об этом. Врач кивнул головой и включил электросон.
   Проснувшись, Нортон услышал голос Синь Ю:
  -- Мистер Нортон! Пока вы спали, мы провели обследование вашего организма. Сегодня вам можно будет выйти из карантинной камеры и позавтракать вместе с нами. Я сейчас уйду, а вам принесут одежду. Я буду ждать вас в соседней комнате. Приходите.
  

Конец первой части.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Часть вторая.

Глава 1. "Беседа".

   Эндрю сидел в приемной. Над креслами и журнальным столиком на стене висел большой портрет Балабанова и Синди Р. Барби в профиль. Дверь кабинета открылась и оттуда вышли Синь Ю и высокий грузный мужчина средних лет. На Синь, как и на Эндрю был обычный космический костюм, а мужчина был в черных брюках, свитере, поверх которого был надет пиджак. На лацкане красовалась пятиконечная красная звезда, внутри звезды были изображены профили Балабанова и Барби. Вид у вошедшего мужчины был такой важный, что Нортон невольно встал, застегнув воротник своего космического костюма.
  -- Мистер Нортон, это - начальник карантинной станции, товарищ Сунь Вэнь. Он желает с вами побеседовать. Кибернетический переводчик еще не готов, поэтому я вам буду помогать, - сказала Синь Ю. Сунь Вэнь слегка наклонил голову и сел в кресло. Эндрю тоже наклонил голову и сел напортив. Синь Ю заняла место между ними.
  -- Знает ли мистер Нортон, какое сегодня число? - спросил через Синь Ю Сунь Вэнь.
  -- 12 декабря 2711 года.
  -- Совершенно верно, сказал Сунь Вэнь через переводчицу, - Значит господин Нортон в курсе, что находился в анабиозе свыше пятисот лет.
  -- Да, госпожа Синь и доктор объяснили мне это.
  -- Значит, такая новость вас не шокирует, - перевела слова Сунь Вэня Синь, - Что ж, это хорошо. Конечно, вам, наверно трудно осознать, что ни ваших родных, друзей, близких, давно уже нет. Но что делать? Да и сама Солнечная система изменилась за это время. Я просил, чтобы вас немного познакомили с социально-политической обстановкой.
  -- Синь Ю беседовала со мной на эти темы, - ответил Нортон. Правда, кое-что мне не ясно.
  -- Со временем вы разберетесь, - сказал через Синь начальник станции, - По прибытии на Марс вам предстоят процедуры, необходимые для обеспечения нашей и вашей безопасности. Вы утверждаете, что плохо помните цель вашего полета. Однако конструкция вашего корабля, уникального корабля, указывает на то, что у вас было задание, связанное с зондированием пояса Койпера. Нас тоже беспокоят аномалии, наблюдающиеся на внешней границе Солнечной системы. Однако политика нашей партии и нашего правительства направлена, прежде всего, на обеспечение благосостояния народа Марса. Масштабные экспедиции и исследования проводятся по мере появления у государства для этого средств. Мы с уважением относимся к героям Космоса, какое бы гражданство они не имели. Вам будет оказан надлежащий прием и обеспечено проживание среди почетных граждан Марса. Однако меня просили известить вас, что все это будет при условии соблюдения вами соответствующих инструкций.
  -- Каких инструкций? - спросил Эндрю.
  -- Вы их получите по прибытии в Бюро Марсианской безопасности,- перевела Синь.
  -- Понятно. Мне говорили, что Марс был в состоянии войны с Землей.
   Синь перевела фразу Нортона, но начальник пропустил это и сказал:
  -- Вы утверждаете, что не помните, по каким причинам погрузились в анабиотическое состояние. Кстати, говоря, выведение вас из него стоило нашим медикам больших усилий.
  -- Я вам премного благодарен за спасение. Я, конечно, понимаю, что, значит, вывести человека из состояния клинической смерти, в котором он находился сотни лет. Вернуть память, способность говорить, чувствовать... Но уверяю вас, я подробно изложил в своих беседах все, что запомнил. А в анабиоз меня могла погрузить автоматическая система спасения.
  -- Возможно, - перевела ответ Сунь Вэня Синь, - Анабиоз действительно опасен амнезией. Вероятно, вам все-таки придется обследоваться на Марсе. К сожалению, у меня больше нет времени и я вынужден вас покинуть.
   С этими словами Сунь Вэнь поклонился и пошел в свой кабинет.
   Нортон встал и ответил ему поклоном, потом сел в кресло и спросил Синь:
  -- Доктор Синь, когда вы нашли меня, неужели на корабле не обнаружили никаких записей. Может бортовой журнал? Черный ящик?
  -- Я не поднималась на борт "Непокорного" Туда заходили люди из марсианской безопасности. Извлекли вашу анабиозную капсулу, какие-то образцы. А корабль отбуксировали на Марс. Вы собирали во внешнем поясе метеоритные образцы?
  -- Синь, я не помню. Честное слово. Я с трудом вспомнил, как стартовал. Как меня завербовали в экспедицию. Последние мои дни на Земле. Но что происходило в космосе - просто темное пятно какое-то. Все вспоминалось как в бреду. И еще меня все время преследовал какой-то голос. Он говорил какие-то страшные вещи, но от них мне становилось легче. Память возвращалась ко мне.
   Синь улыбнулась. Она достала из кармана маленькую книжечку и
   протянула Нортону.
  -- Вот, - сказала она.
  -- Что это?
  -- Это - Бардо Тёдол. Очень редкий экземпляр. На английском языке. Я специально разыскала ее для вас.
  -- Тибетская книга мертвых? Вы исповедуете буддизм?
   Синь повела подбородком.
  -- Это религия моих предков. Я читала ее для вас. Ведь вы были в
   клинической смерти.
   Эндрю замолчал.
  -- Вы дадите мне уроки марсианского языка, Синь? - сказал он.
  -- Конечно, только начальные. Потом найдете в библиотеке самоучитель, - ответила Синь.
  

Глава 2. "Города Марса".

   Космический шатл вошел в нижние слои атмосферы Марса. Эндрю Нортон и Синь Ю сидели в салоне шатла и беседовали по-марсиански. Эндрю хотел получить побольше практики. За три месяца он уже научился сносно говорить на марсианском языке. Когда-то русский он выучил за полгода, а марсианский еще быстрее. В разговорном марсианском было всего четыреста- пятьсот слов. В газетном-официальном около тысячи. В литературном - немного больше. Тем не менее. Марсиане гордились своим языком, искусственно созданным на базе древних диалектов. Конечно, многие понятия и мысли выражать таким скудным запасом слов было невозможно, но марсиане придумали разные способы их употребления, так что можно было сказать что угодно. Но как гласит марсианская пословица: "Если случай дает возможность не говорить, - лучше не говорить вовсе". Прилагательных и наречий в марсианском языке было мало, существительными он тоже не был богат. Большую часть слов составляют глаголы, произнося которые, марсиане обычно сопровождают жестами. Письменность особенно поразила Нортона. Она представляла собой от силы два десятка знаков. По виду они напомнили ему какие-то растения. Какие, Эндрю понял, прибыв на Марс.
   В иллюминатор стали видны играющие бликами озера. Редкие облака на марсианском небе почти не заслоняли солнца, и оно сверкало своим отражением на водной глади мелких водоемов. Синь Ю включила голограмму, и в салоне над креслами повис глобус красной планеты.
  -- В ваше турне, Эндрю, входит посещение трех главных городов Марса - Тяньпэя, Марсуани, древней столицы Марса и Арсеншаня, новой столицы планеты. Все они расположены на экваторе, на расстоянии трех тысяч километров друг от друга. Мы прибудем в Тяньпэй, там я провожу вас в Бюро марсианской безопасности, а сама поеду к матери
  -- Нам надо будет расстаться? - грустно спросил Нортон.
  -- Таково условие вашего пребывания на Марсе. К вам будет приставлен сопровождающий. Он немного знает английский язык.
   Шатл снижался. Взору Нортона предстало фантастическое
   зрелище. Пространство между редкими озерами занимали леса. Когда корабль еще снизился, Эндрю увидел, что леса эти были искусственно посажены. Какие-то растения росли ровными грядками. Перед самой посадкой Нортон разглядел, что это были гигантские кактусы. Самые большие из них вытянулись на пятьдесят метров над землей. У основания их стройный стебель достигал метров десяти.
   Шасси шатла коснулись взлетно-посадочной полосы. В иллюминатор Нортон разглядел здание космопорта. Вдали, на линии горизонта белели какие-то сооружения. В глаза бросалась огромная статуя. Она была такая большая, что возвышалась над лесом из кактусов. Эндрю без труда узнал в сияющих на солнце фигурах Балабанова и Синди.
   Наконец, шатл застыл в сотни метров от терминала. Синь Ю жестом предложила Нортону отстегнуть ремень и идти за ней. Люк был уже открыт и к нему приставлен трап. Пилот приветливо приглашал выйти на воздух. Эндрю сделал первый шаг.
   В своей прошлой жизни он не бывал на Марсе. Он знал, что это была типичная планета поселенцев с подземными городами, лифтами, тоннелями. Теперь марсиане вышли на поверхность. Они до неузнаваемости изменили планету. Посадили растения, создали водоемы, атмосферу обогатили кислородом. Дышалось довольно легко. Нортон вспомнил, как когда-то на Земле ездил отдыхать в Гималаи. Сейчас их ему напомнил марсианский воздух.
   Эндрю Нортон стоял на трапе. Он увидел, что к нему бежит толпа людей. Они размахивали красными флажками с золотой пятиконечной звездой и звездно-полосатыми флажками Соединенных Штатов.
  -- Идите, жители Марса приветствуют вас! - сказала Синь.
   Нортон спустился по трапу. Его окружили дети лет восьми-девяти. Жестами они просили наклониться его. Мальчик и девочка повязали Нортону красный, с золотой полосой галстук, точно такие же были у них. Эндрю поцеловал их обоих. Другие дети принесли какие-то невиданные цветы. Вокруг бегали люди с диктофонами и стереокамерами, и вся толпа вместе с Нортоном направилась к зданию космопорта.
   Потом был митинг. Эндрю с трудом понимал, что говорили.
   Он стоял на украшенной красными флагами трибуне и слушал. Синь пыталась ему переводить, но динамики так грохотали, что ее было не слышно.
   Пришла очередь выступать Нортону. Он сказал что-то по-английски о покорении космоса, о том, что он посланец из прошлого, поражен успехами марсиан и что благодарен им за спасение и поддержку. Синь переводила речь Нортона, но приукрашивая и вставляя традиционные марсианские выражения.
   Наконец, митинг кончился и Синь вместе с Нортоном пошли к электромобилю. На выходе из космопорта Эндрю опять заметил портрет Синди и Балабанова и спросил:
  -- Синь, почему на Марсе так чтут этих двух персоналий? На Земле в мое время Балабанова считали чуть ли не террористом.
  -- Политика Земли и Марса почти всегда расходились. И взгляды на историю то же. Интересно, что бы вы сказали, Эндрю, если бы знали Балабанова лично?
   Нортон промолчал. Он хорошо помнил свою встречу с
   Балабановым осенью 2200 года. "Значит, они не сканировали мой мозг. В отличие от земных спецслужб они оказались тактичнее. Или просто я был в карантине? И это предстоит мне в бюро марсианской безопасности?" - подумал Эндрю Нортон.
   Тем временем электромобиль остановился на стоянке такси. К нему подошел мужчина, одетый в черный костюм с красной звездой на лацкане.
  -- Ну, вот, - сказала Синь Ю, - нам надо прощаться, - Вот. Это вам, - сказала она и потянула Нортону мобильный телефон, - Тут записан мой номер, звоните в любое время.
   Нортону стало грустно. Он ответил:
  -- Спасибо Синь. Вы мне как сестра.
   Синь поцеловала его в щеку.
  -- До свидания, Тянь Жень! - сказала она.
  -- Кто?
  -- Это на старокитайском означает "Человек с неба". Мы вас так называли, пока вы не пришли в себя и не вспомнили своего настоящего имени. Я Вас так назвала. Потому что я вас нашла.
   С этими словами Синь Ю открыла дверцу и вышла из машины.
   На ее место сел мужчина в костюме с красной звездой. С сильным акцентом по-английски он сказал:
  -- Миня совут товарищч Лао Шэ.
  -- Уважаемый товарищ Лао Шэ, можно с вами говорить по-марсиански? Я хочу практиковаться.
  -- Хорошо, - по-марсиански Лао Шэ.
  
   На Марсе было очень много детей. Всюду, где Нортон появлялся
   в сопровождении Лао Шэ, их встречала жизнерадостная и любопытствующая, звенящая и орущая толпа юных марсиан. У многих из них родители работали в космосе. Эндрю часто посещал многочисленные интернаты, школы, колледжи, где ему дарили нехитрые подарки, а он рассказывал про свой космический полет. Лао Шэ инструктировал его на случай, если будут вопросы про Землю и жизнь на ней, то по возможности обходить их стороной. Во избежание конфликта Нортон так и поступал.
   Вообще, товарищ Лао Шэ не очень докучал Эндрю Нортону своей опекой. Эндрю понял, что основная функция его спутника была в том, чтобы в официальных беседах не было бы сказано чего-нибудь не полит-корректного. А еще Лао
Шэ составлял программу посещений Нортоном общественных мест. В остальном, товарищ Лао Шэ оказался сдержанным человеком, склонным к положительным эмоциям. Иногда Лао Шэ любил пошутить. Как-то они были в зоопарке, и Лао Шэ заметил, как одна молодая особа с каким-то повышенным интересом рассматривает самца орангутанга. Товарищ Лао Шэ в полголоса, стоя рядом сказал: "Девушка, отойдите от клетки с обезьянами, а то забеременеете".
   На улицах Тяньпэя было чисто и вечерами спокойно. Однако Нртона все время не покидало ощущение, что город находится в состоянии перманентного ремонта. Пахло краской, всюду были строительные леса, оборудование. Дома, несмотря на это, выглядели как-то не опрятно. Было видно, что старинные фасады нуждаются в постоянном подновлении.
   Нортон жил в гостинице "Синди". Его номер был напротив номера Лао Шэ. Эндрю предложил Лао Шэ начинать каждое утро пробежкой, благо, что дождей почти никогда не было. Тот согласился, а потом спросил Нортона, не хочет ли он записаться в секцию мордобоя. Лао Шэ владел какими-то приемами, и оружие у него имелось.
   На самом деле Лао Шэ любил поиздеваться над марсианской действительностью. Видимо, следуя инструкции, он рассказывал Нортону о социальных гарантиях в обществе, о политике ПНС, единственной партии Марса, направленной на рост благосостояния трудящихся. Потом, как-то читая столичную газету "Марстяньбао", Лао Шэ еле слышно заметил: "Тухлые новости". Особенно его раздражали статьи по экологическим проблемам. А товары в магазинах с эмблемой зеленого креста он называл "патологически чистыми". Но уж совсем Нортона поразило замечание, когда они по стереовизору смотрели репортаж с партийной конференции. Лао Шэ назвал действо "кривым эфиром".
   "Что бы это все значило, - думал Нортон, - не поверка ли это на благонадежность?"
   Эндрю не приходилось жить в закрытом обществе, а, судя по всему Марс, был таким. По книгам он знал, как организовывались такие государства.
   Заметив, что Нортон как-то странно реагирует на его остроты, Лао Шэ спросил Эндрю:
  -- Вам не нравится наш социализм с китайским лицом?
   Нортон из осторожности постарался перевести разговор на другую тему:
  -- А что сейчас происходит на Земле?
  -- Это закрытая зона. Граждане Марса могут находиться в любой точке Солнечной системы, кроме Земли.
  -- Почему такая секретность? - спросил Нортон.
  -- Туда невозможно попасть. Лунные осколки окружают Землю с плотностью выше килограмма на кубический метр. Сквозь такие метеориты не продет ни один корабль.
   "Кроме "Непокорного"", - про себя подумал Нортон.
  -- Связи с Землей нет, с момента взрыва Луны, - добавил Лао Шэ.
  -- А когда произошел взрыв?
  -- В год переворота на Марсе. Тогда губернатор объявил осадное положение, руководители марсианской безопасности обвинили его в государственной измене, арестовали и сослали на Ганимед. Это было на 150-м году Марсианской эры, - сухо сказал собеседник Эндрю Нортону.
  -- То есть не многим более четырехсот лет назад, - сказал Эндрю.
   Про себя он подумал: "Значит, это произошло спустя пару десятков лет после моего старта с Земли".
  
  
  
  
  
  
  

Глава 3. "Марсуань".

   Среди всех городов Марса, Марсуань был самым богатым. Древняя столица планеты расположилась не только на ее поверхности, но и уходила несколько сотен метров в глубину. Это было наследие эпохи, когда марсиане жили под поверхностью Марса.
   Три первых дня пребывания в Марсуани поразили Нортона. Лао Шэ выдал ему специальный пропуск, и они посещали самые богатые магазины, самые фешенебельные рестораны, концертные залы, занимали лучшие места в театрах.
   Лао Шэ сводил Эндрю Нортона в ресторан "Земля". Эндрю ожидал там найти что-нибудь привычное - гамбургеры или хотдоги. Но в этом ресторане подавали обычную марсианскую еду: фрукты из теплиц и жаркое из мяса клонированных поросят. Зато в ресторане "Титан" им подали салат из ламинарии и хламидомонады, подвергнутых глубокой криообработке. Еще подали синтетический ром, полученный из углеводородов, добытых на Титане.
   Эндрю Нортон и Лао Шэ поселились в самой роскошной гостинице "Центральная" на главной улице Марсуани - Балабановмянь. Эта улица, вернее широкий проспект шел через весь город и пересекал его главную площадь Хунсэдэ. На площади Хунсэдэ Находилось главное Управление марсианской безопасности и резиденция городской администрации, а так же здание Комитета по Делам Внешних Миров.
   Через весь город были проложены подвесные дороги канатных поездов, по Балабановмянь шла многополосная трасса трамваев на магнитной подвеске. Личного транспорта, в основном электоромобилей на улицах Марсуани было мало. Это были служебные машины чиновников.
   Когда Нортон впервые оказался на площади Хунсэдэ, у него возникло ощущение "дежавю". Во-первых, с восточной стороны площади стояла колоссальная статуя Балабанова и Синди, а с западной - первое жилое здание на поверхности Марса, красного цвета, где теперь располагался Музей Истории.
  
   Было 42 августа по Марсианскому календарю, когда Лао Шэ пришел рано утром в номер Нортона, и сказал: "Сегодня я прошу Вас оставаться у себя в номере, до того, как я сюда вернусь". Эндрю стал размышлять, что бы значило такое распоряжение. И он вдруг понял, что по земному календарю сегодня 11 сентября - день смерти Балабанова. Эндрю встал с постели и подошел к окну. По Балабановмянь шла толпа людей. В руках они несли какие-то лозунги, смысл, которых для Нортона был не очень ясен. Звучал торжественный марш. Нортон оделся и спустился вниз. Он хотел выйти на улицу, но портье сказал ему, что главный вход закрыт, а сегодня можно пользоваться только черным входом. Эндрю вышел через черный вход, обошел двор, хотел выйти на проспект, но был остановлен у турникета, где стояли полицейские. Нортон прошел два проходных двора до станции метро. Но там тоже стояли полицейские и никого не пускали. Тогда Эндрю решил пройти к площади Хунсэдэ боковыми улицами и там примкнуть к толпе. Когда он подошел к тому месту, где мог бы выйти на площадь, увидел, что народ выходит с нее. Стоявший там полицейский знаком указал ему двигаться в сторону от площади. Но теперь толпа рассеивалась, и люди расходились по своим делам.
   Эндрю, так и не попав на процессию, решил зайти в Музей Истории. На входе он предъявил пропуск, выданный ему Лао Шэ, и пошел осматривать залы.
   Здесь были экспозиции, начиная с каменного века на Земле и до современности. Эндрю пришла в голову мысль: "А что если попытаться понять, что твориться, с помощью этого музея, хотя экспозиция наверняка лживая".
   Он пошел искать отдел Новой истории. Наконец, Нортон нашел стенд, где рассказывалось о взрыве Луны, об образовании нового Марсианского государства. Эндрю включил автогид. Приятный женский голос излагал исторические факты, на стенде возникали стереофото политических лидеров. Только Нортон не внимательно слушал рассказ, потому что в голове его крутились мысли: "Как же так? Свободолюбивый народ Марса, который столько веков боролся с господством Земли, вдруг отдал себя в руки, в общем-то, анонимных правителей?" В этот момент в автогиде что-то щелкнуло, и из его динамика скрипучий старческий голос по-английски сказал: "Это была необходимость, невозможно управлять целой планетой, а тем более Солнечной системой демократическими методами".
   Эндрю вздрогнул. Послышались шаги. Из-за колонны появился Лао Шэ. Он сказал: "Мистер Нортон, вот вы где! Я же просил Вас не отлучаться. Поедемте в космопорт".
   Они спустились в низ, сели в электормобиль. Пока они ехали, Нортон спросил Лао Шэ: "Скажите, все-таки, кто же организовал переворот?" Тот ответил: "На Марсе есть смелые и решительные генералы!"
   В космопорте они быстро прошли терминал и оказались у какого-то ангара. Войдя туда, Эндрю увидел корабль с надписью на борту "Unruly". Это был его корабль. Лао Шэ знаком попросил Нортона подождать, а сам куда-то вышел.
   В голове Нортона лихорадочно закрутились мысли: "Я им нужен, чтобы научить их управлять "Непокорным". Какие меры они могут ко мне применить? Судя по всему они не знают, что этому кораблю не нужно топливо, иначе бы не оставили бы меня здесь одного. Откуда взялась эта диктатура на Марсе? Почему исчезло демократическое общество? Видимо алчная и властолюбивая марсианская безопасность воспользовалась кризисной ситуацией, когда взорвалась Луна. Наверно, они организовали беспорядки, и губернатор вынужден был объявить чрезвычайное положение. Тогда марсианская безопасность обвинила его в государственной измене и совершила переворот. Так они, наверно, захватили власть. А их амбиции, судя по сему, растут. Пока их они ограничиваются солнечной системой. А теперь попытаются выйти в открытый космос. Это грозит гибелью тому, что осталось от человечества".
   Так размышлял Нортон. Его воображению представлялись страшные картины государственного переворота. Казни, пытки неблагонадежных. Нортон думал, что могло статься с Послом Земли, членами его семьи на Марсе. Здесь жили многие земные граждане. "Видимо была организована шпионская истерия по всей Солнечной системе, - думал Эндрю, - этим можно было оправдать тоталитарный режим. И все-таки что-то здесь не сходится. Неужели катастрофа на Луне должна была так запугать марсиан, что они как покорные овцы пошли за вождями? И этот идиотский культ Балабанова и Синди. Между прочим, он начался в мое время и на Земле. Кто-то или что-то за этим всем стоит".
   "Почему же все-таки они не зондировали мой мозг? - думал Нортон, - А не значит ли это, что я не был в анабиозе? Ну, да вполне возможно, что пятисотлетняя задержка вызвана только релятивистским эффектом. Ведь "Непокорный" в принципе может достичь скорости света. Тогда где же я все-таки был? И почему ничего не помню? Значит, мне все-таки отключали память. Только сканировать ее не могли. Это возможно лишь в одном случае. Меня ПОГРУЗИЛИ в анабиоз! Как я сразу не догадался? Видимо при первом контакте с ними я оказал сопротивление, когда меня пытались взять под контроль".
   "А Синь?" - вслух спросил себя Эндрю. И сам себе ответил: "На Марсе человек не имеет права выбора!"
   "Но кто все-таки взорвал Луну?" - подумал Нортон.
   Вдруг зазвонил мобильный телефон, подаренный Синь. Эндрю включил его на прием. Мужской голос в трубке по-русски сказал: "Ну, это было необходимо, Андрей, без прерывания гиперсвязи невозможно было обновление..." Эндрю отключил телефон и выбросил его в мусоросборник.
   Нортон приставил трап к кораблю, поднялся в кабину пилота, сел в кресло. Какое-то необыкновенное волнение охватило его. Нортон включил пульт, задраил люк, приказал автоматам убрать трап. Он набрал координаты Земли. Корабль медленно двинулся по взлетной полосе. Через пять минут "Непокорный" со скоростью одна тысячная световой прорезал тьму космоса.
  
  

Конец второй части.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Часть третья.

Глава 1 "Земля".

  
   Обшивка "Непокорного" раскалилась и ее окутала плотная пелена дыма, сквозь которую с трудом пробивались лучи Солнца. Наблюдая эту картину на экране, Нортон подумал, что было бы хорошо перед спуском покрыть корабль защитной пленкой.
   В нижних слоях атмосферы бушевал ураган. "Непокорного" носило как пушинку, и компьютер посадил его в ста километрах от намеченной точки, у самого ледника. Перед посадкой Нортон заметил на экране движущиеся крупные пятна, но туман, повисший у границы ледяной пустыни, скрыл неизвестные объекты.
   Посадка прошла довольно мягко. "Непокорный" оказался зарыт в снег по самые иллюминаторы. Из космоса буря не казалась такой неистовой. Прошло около часа, и ветер утих. Был полдень. Температура за бортом была -9 градусов по Цельсию. Противно подвывал ветер, и снежинки, в вперемежку с ледяной крошкой бились в деэкранированный Нортоном иллюминатор. Стекло пропускало тусклый свет. Виднелось серое облачное небо.
   Активированный кибертехник выбрался наружу и принялся откапывать "Непокорного" из-под сугробов.
   "Надо осмотреть корабль", - подумал Эндрю и стал надевать термокостюм.
   Снег хрустел под ногами Нортона. Он обошел "Непокорного" вокруг. Термокостюм работал исправно и Эндрю не чувствовал холода.
   Даже поверхностного осмотра хватило, чтобы понять, что корабль уже никогда не сможет подняться в небо: плазмопроходчики были совершенно оплавлены, а генераторы тахионов сожжены дотла. Проход через Лунный заслон вывел "Непокорного" из строя навсегда.
   И тут Эндрю почувствовал себя совершенно одиноким, брошенным, никому не нужным на этой ставшей чужой ему планете.
   Не было друзей, не было семьи, не было вообще ни одной живой души рядом. На сколько хватало глаз, простиралась абсолютно плоская равнина грязно-серого цвета. За спиной возвышалось окутанное серым туманом нагромождение ледяных торосов.
   Эндрю вспомнил свою маму. Когда он ее видел в последний раз? Ему тогда было, кажется, лет тридцать. Он тихонько позвал: "Мама!" Но серое безмолвие ничем не ответило ему. Тогда Нортон сел на край обтекателя корабля и обхватил голову руками. Слезы струями потекли из его глаз.
   "Анализ ситуации произведен, - прозвучал механический голос кибертехника, - Корабль выведен из строя на 78%. Ремонт на месте не возможен. Связь отсутствует. Энергии для поддержания систем жизнеобеспечения хватит на 72 часа. Возможны варианты..."
   "Не надо, - остановил робота Нортон, - определи координаты!" "Шестьдесят градусов северной широты и тридцать градусов восточной долготы", - сообщил кибертехник.
   "Это же координаты Санкт-Петербурга! Ну, вот я здесь и побывал, наконец", - подумал Нортон. Он в бытность свою студентом объездил пол России, а в Петербург так и не собрался. Но с тех пор прошло пятьсот лет. Ничего не было кроме ледяных глыб с одной стороны и непроходимого болота с другой. Можно было подумать, что Нортон попал не в будущее, а куда-то в эпоху плейстоцена, когда вместо Балтийского моря по Северной Европе простирался ледяной щит.
   "Вероятность нахождения живых существ 0,49. Разумных существ..."- кибертехник сделал паузу.
   Тут Нортона охватила паника. "Вот он конец, - подумал он, - Ну, хоть бы кто-нибудь, все бы отдал за то, чтобы увидеть кого-нибудь".
   В тот момент Эндрю накрыла какая-то огромная тень. Послышалось хлопанье крыльев. Оглушенный, Нортон поднял голову вверх. Темный предмет свалился на него, рассыпался и окутал его. Нортон почувствовал, что отрывается от земли.
   Ветер свистел в ушах Эндрю. Его то качало, то подбрасывало. Клубок каких-то лиан оплел все его тело так, что он не мог пошевелиться. Над головой раздавались пронзительные крики, напоминающие уханье совы. Такие же крики слышались в ответ. Нортона куда-то несли.
   В этот момент он снова вспомнил мать. Как он узнал, что она скончалась?
   Он сидел тогда в Интернете, на порносайтах и мастурбировал. Он это делал иногда, после связи с одной женщиной. Странные у них были отношения. В постели с ней Эндрю было холодно, а когда он включал свет, то чувствовал, что он как будто находится в обнаженном виде на центральной площади в час "пик". Она тоже ужасно стеснялась. Это было видно. От этого ее ужасно привлекательное тело становилось еще соблазнительнее. После пары ночей с ней Эндрю не мог воздержаться то мастурбации. И вот в один из таких дней Нортону позвонили и сказали, что его мама умерла, и чтобы он немедленно ехал в Доусен.
   Его мам знала, что он занимается этим. Но не подавала виду. И он тоже знал о том, что знала она. Только каждый раз, при любом удобном случае мама говорила, что хочет внука, и спрашивала, почему он не женится. Но он не мог забыть Мишель Лурье, хотя после ее смерти прошло много лет.
   Наконец качка прекратилась. Нортон ощутил, что спускается. Зашелестели листья, затрещали ветви дерева. Эндрю окутала темнота. Он почувствовал, что лежит на дне какого-то сооружения.
   У Нортона страшно кружилась голова. Его стало тошнить. Тут путы ослабли, их кто-то потянул и утащил вверх. Нортон встал на четвереньки. Подняв голову, он увидел, что находится внутри не то чаши, не то гнезда, аккуратно сложенного из толстых бревен. Глубина чаши была метров тридцать, а ширина метров двадцать. На самом верху, на краю гнезда сидели какие-то птицы. Снизу они казались не слишком большими, но, судя по расстоянию, они должны были быть огромны. Одна открыла клюв и издала отвратительный квакающий звук. Было тепло. Трещали цикады. Эндрю отключил термокостюм. Он стал рассматривать сидевших на краю гнезда птиц. В сумраке мало, что можно было разглядеть, однако он заметил, что по виду они напоминали пеликанов. Сходство с ними придавал птицам мешок под клювом. Похоже, что "пеликаны" не собирались ничего делать. Они просто сидели и наблюдали за Эндрю. Некоторые взмахивали огромными крыльями и улетали. Некоторые (а может те же) прилетали и усаживались на край гнезда. Всего Нортон насчитал их десять штук.
   Скоро стало совсем темно. Нортон перестал различать очертания предметов. Он сел, прислонившись к бревенчатой стене. Чувствовал он себя ужасно. Волнения и усталость сделали свое дело: Эндрю заснул глубоким сном без сновидений.
   Нортон проснулся оттого, что в глаза уму ударил свет. Он осмотрелся. Солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев где-то высоко над гнездом. Пахло какими-то цветами. Скорей всего цвели цитрусовые.
   Эндрю захотелось есть и пить. Он поднял голову. Наверху никого не было. Тогда он закричал. Потом закричал еще раз. На краю гнезда появился "пеликан" и стал пристально рассматривать Нортона. Нортон тоже стал рассматривать птицу. Кроме мешка под клювом, больше ничего не напоминало в ней пеликана. Все тело птицы было покрыто крупными синими перьями, клюв был мощный и толстый как у какаду. Огромные лапы имели длинные суставчатые пальцы с загнутыми когтями.
   Нортон снова закричал и замахал руками. "Пеликан" исчез. Прошло минуты три, и над гнездом мелькнула огромная тень. Та самая птица круг и спустилась в гнездо, встав перед Нортоном метрах в шести. Нортон машинально потянулся к кобуре. Она была открыта, и бластера в ней не было. Птица взмахнула крыльями. Их размах был метров семь, что при ее пятиметровом росте не казалось непропорциональным. Потом она раскрыла клюв, и из него к ногам Эндрю посыпались ароматной горой фрукты - мандарины величиной с футбольный мяч, бананы, напоминавшие баллоны с газом и еще какие-то неизвестные плоды. Сделав несколько шагов вперед "пеликан" поднял одну лапу, собрал все пальцы в кулак, а один оставил вытянутым. Этим пальцем он подтолкнул к Нортону лежавший сверху огромный банан.
   В этот момент страшный грохот раздался откуда-то сверху. Мелькнула яркая вспышка, и Эндрю был отброшен назад ударной волной. При этом он больно ударился спиной о бревенчатую стену. Птицу окутал дым. Она рухнула на пол без движения.
   Нортон увидел, как в гнездо спускается сияющее металлическим блеском цилиндрическое сооружение. По высоте оно доставало половины гнезда. Сооружение опустилось в противоположном крае чаши, и от него отделилась высокая человекоподобная фигура, облаченная в металлический костюм. Пришелец направился к Нортону. Когда он подошел к Эндрю, тот увидел, что это робот ростом три метра, какие изготовляли когда-то в двадцать втором веке.
   "Мистер Нортон, вас приказано доставить на базу. Прошу следовать за мной!" - произнес робот металлическим голосом и протянул Эндрю руку. Нортон оперся на нее, встал и пошел к летающей капсуле.
   Перелет длился не долго. Двухместная капсула управлялась роботом. Он мягко опустил ее на землю. Выйдя из кабины, Эндрю осмотрелся, и увидел, что стоит на пляже, на берегу океана. По небу бежали кучевые облака. "Интересно, что это за море?" - подумал Нортон, но вдруг он услышал довольно громкий детский крик: из-за дюны выбежала девочка лет десяти. Она была босяком, а вокруг пояса ленточкой привязано два лоскута белой материи. Длинные черные волосы развивались на ветру.
   Девочка обернулась и закричала: "Мама, мама! Папа приехал! - и бросилась к Нортону. Эндрю заметил, что она оставляет на песке шестипалые следы ног.
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 2 "Мишель".

   Девочка обняла Эндрю за пояс и головой прижалась к его груди. Нортон рассмотрел ее лицо. Ее красивые черты показались ему знакомыми. Эндрю погладил ребенка по голове.
   Из-за дюны показалась молодая красивая женщина в закрытом белом купальнике. Ее волосы были сплетены в две короткие косички. Женщина грациозно приблизилась к Нортону и девочке, и до боли знакомым Эндрю голосом позвала:
  -- Мишель, иди сюда.
  -- Иду, мама, - ответила девочка и побежала к ней.
   Женщина присела на корточки, сняла с ребенка покрывало и
   стала вытирать им влажные волосы девочки. Мишель искоса лукаво поглядывала на Нортона, стоя к нему боком. Девочка улыбнулась ему. Эндрю смутился и опустил глаза.
   Потом женщина повесила полотенце себе на плечо и сказала: "Мишель, иди домой и приготовь для папы что-нибудь поесть".
   Девочка послушалась мать и скрылась за дюнами.
   - Ну, что проголодался? Сейчас мы тебя накормим, - сказала женщина, взяла Нортона за руку и они пошли так по песчаному пляжу. Эндрю стал рассматривать незнакомку. Его взгляд скользнул по ее обворожительной фигуре, и тут он заметил у нее чуть ниже ягодицы небольшую черную татуировку. Точно такую и на том же месте носил и он сам. Эндрю не мог никак вспомнить, кто и когда ему ее сделал. Но теперь все прошедшее вновь стало ярким воспоминанием.
  -- Хэни! - тихим голосом произнес он, - Хэни, любимая!
   "Хэни, Хэни, Хэни... - стучало сердце Эндрю, - Как тебя я мог забыть? Все, что было у нас с тобой там, на острове. Мишель - моя дочь? Ты назвала ее в честь той Мишель?"
   Хэни шла, держа Нортона за руку, искоса поглядывая на него и лукаво улыбаясь. Они миновали дюны. Желтая полоса пляжа тянулась до горизонта, а невдалеке зеленела пальмовая роща и они шли туда.
   Среди деревьев стояла небольшая хижина. Рядом с ней под навесом из пальмовых листьев стоял дощатый стол и деревянные скамьи.
  -- Садись, - сказала Хэни.
  -- Послушай, как я мог все забыть? - спросил Эндрю возлюбленную.
   Хэни лукаво улыбнулась и сказала:
  -- Теперь-то ты вспомнил?
  -- Да, но как? Ты тогда спасла меня во время авиакатастрофы. И спасаешь меня опять? Мы снова на этом острове? Это не сон?
   Появилась Мишель. Вокруг пояса у нее была обвязана
   темно-лиловая ленточка, которая придерживала пропущенный между ног пальмовый листик. На загорелом нагом теле девочки ветер шевелил белесые волоски. Длинные черные волосы Мишель спадали до плеч. Вокруг головы девочки была обвязана такая же лиловая ленточка. У левого виска был вдет цветок магнолии. Мишель держала в руках глиняную тарелку, на которой были фрукты и куски вареной рыбы. Фрукты были нормальных размеров. Девочка поставила блюдо на стол.
  -- Да сними ты свой термокостюм! - обратилась Хэни к Эндрю.
   Нортон снял термокостюм, сорочку и остался в шортах.
  -- Твоя сорочка совершенно провоняла, - заметила Хэни, - Ее надо выстирать! А потом я ее возьму поносить.
   С этими словами она отдала сорочку Мишель и та унесла ее.
   Нортон взял с блюда киви. Он вспомнил фрукты, которые
   предлагал ему "пеликан" и спросил:
  -- Ты послала робота-спасателя, чтобы он вытащил меня из этого гнезда? Вообще-то его хозяева со мной обращались хорошо.
  -- Ну, да, чтобы из тебя получился хороший бифштекс, - ответила Хэни.
  -- Они едят людей?
  -- Теперь меньше. Их почти не осталось. Но с начала ты может построил бы для птиц новое гнездо.
  -- Что это за твари?
  -- Я их называю мегаптериксами. Мутанты. Появились в районе старой ядерной установки.
  -- Они разумны?
  -- Достаточно, к сожалению. Они заняли экологическую нишу людей. После создания Лунного заслона люди деградировали,
   потому что управление планетой целиком на себя взял Интернет.
   Мегаптериксы были свободны от него. Теперь это их планета. Опасно, что они добрались до оружейных складов. Хотя я не заметила, что бы они их использовали по назначению.
   Эндрю постепенно стал собираться с мыслями. "Благодаря
   Относительности, во время моего путешествия за пояс Койпера, на Земле прошло пятьсот лет. Каким образом здесь оказалась Хэни с дочерью, которой не более десяти? Не нахожусь ли я под действием наркотика или может я все еще на Марсе, и мне зондируют мозг? - подумал Нортон, - Про какой Интернет она говорит? Ведь его уничтожили пятьсот лет назад, до моего старта на "Непокорном". Хэни я конечно, узнал, бог знает что скрывается в моем мозгу. Но Мишель?" Нортон осторожно спросил:
  -- Хэни, почему ты так назвала дочь?
   Хэни нахмурилась.
  -- Ты что сомневаешься, чья она дочь?
  -- Да, нет, ты не поняла меня.
  -- Что же ты спрашиваешь?
  -- Понимаешь, извини, может тебе это не очень приятно слышать, но в ней есть что-то, что напоминает мне ту Мишель, которая жила в Париже, когда мне было...
  -- Чуть меньше пятисот лет, - закончила фразу Хэни, - почему тебя не беспокоит, что у нее на ногах по шесть пальцев?
  -- Наследственные изменения...
  -- И, правда, как все просто. Но, надеюсь, ты убеждаешься, что это не бред.
  -- Но какой Интернет? Этого монстра уничтожили пять веков назад.
  -- В прошлом-то как раз он и остался.
  -- Он оттуда может управлять настоящим?
  -- Через ГЛЮКУС - глюонный квантовый усилитель. Это машина времени. Вернее генератор. Интернет создал во времени петлю - обратную связь между моментами его возникновения и разрушения. Наше пространство-время замкнуто в пределах тысячи лет и в границах Солнечной системы. "Непокорный" совершил витки по дальней орбите вокруг Солнца. Поэтому тебе не удалось выйти за пояс Койпера.
  -- Ни дин корабль не мог покинуть нашу систему за это время.
  -- И ни один проникнуть сюда.
  -- Инопланетяне?
  -- Они ищут контакта с Землей.
  -- А как же ты? Где находится Ратуя, твоя родина?
   Хэни горько усмехнулась.
  -- Иногда люди мечтают так сильно, что желаемое становится явным. В твоем времени помнили Арсена Балабанова?
  -- Конечно. Я знал его лично. Но мне не понятно, зачем из него и Синди Р. Барби делали культ.
   Эндрю немного подумал, затем хлопнул себя по лбу и сказал:
  -- Это же Интернет! Он охотился за ними и сделал так, чтобы любое появление этих путешественников во времени не осталось не замеченным! Их все знали! Значит, жив Балабанов!
  -- К сожалению, нет. Он пожертвовал собой.
  -- А что же робот Синди Барби, эта секс-бомба с электронными мозгами? Она тоже была просто демонтирована и все?
   Хэни замолчала. Казалось, ей не понравились слова Нортона, но
   трудно было понять, что она чувствует.
  -- Интернет нельзя победить, потому что путешествия во времени возможны только в пределах информационного поля, созданного Интернетом в этой пространственно-временной петле. Можно проникнуть в прошлое в конец двадцатого века и в будущее, в начало тридцатого. Но там солнечная система пуста. Доедай ужин, и мы пойдем, я тебе кое-что покажу.
  -- Постой, - сказал Нортон, - Получается, что и Синди, и Балабанов погибли напрасно?
  -- Не совсем. Во-первых, ты здесь. Это дает нам некоторый шанс. Я много работала, чтобы это произошло.
  -- У тебя собственный темпоральный генератор?
  -- У меня много что есть. Человечество, прежде чем исчезнуть, создало много полезных вещей, например роботов.
  -- Конечно, один из них сегодня меня спас.
  -- Не только, - сказал Хэни.
  -- Послушай, прекрати, пожалуйста, говорить загадками. Я и сам вижу, что это не галлюцинации. Но у меня столько вопросов и ни одного ответа. Взбесившийся Интернет взял под контроль время. А что же Марснет - информационная сеть Марса?
  -- Он ограничен приципами безопасной робототехники, хотя его мощность намного больше.
   Эндрю замолчал. Ему стало грустно, и он сказал:
  -- Знаешь, я когда-то в Интернете нашел старинные стихи. Мне кажется, они про тебя. Вот послушай:
  
   Ты мой ангел с другой планеты,
   Где сиреневые небеса,
   Никогда я не знал про это,
   Но увидел твои глаза.
  
   Растворились в них краски лета,
   И осенние капли дождя,
   Звезды зимних ночей предрассветных
   В даль весеннюю мило глядят.
  
   За твоею походкою ладной
   Я внимательно жадно слежу
   Гибкий стан твой рукою прохладной
   Обниму, захвачу, удержу.
  
   К волосам серебристого цвета
   Я губами прильнуть бы хотел,
   Чтоб в душе наступило бы лето,
   Соловей голосистый запел.

Глава 3. "Поиск".

  -- Вот! - сказала Хэни и отдернула тефлоновую шторку, закрывавшую вход в пещеру.
   Глазам Нортона предстало нагромождение какой-то техники,
   сверкавшей глянцем. В середине находилось ложе, в котором имелась выемка, по форме повторявшая тело человека. Над изголовьем размещалось большое яйцевидное шлемообразное сооружение.
   "Похоже на шлем", - подумал Эндрю и спросил:
  -- Что это?
  -- Это ментальный конъюгатор, - Иди сюда, - сказала Хэни и взяла
   Нортона за руку. Они подошли вплотную к ложу с выемкой, и Эндрю увидел, что она соответствует его росту, ширине его плеч.
  -- Ложись сюда, надо примерить, не ошиблась ли я в размерах.
  -- Зачем?
  -- Да ложись, я тебе говорю. Или ты решил спасать человечество, не принося никаких жертв?
   Нортону стало не по себе, однако, чтобы не огорчать подругу, он посетовал ее приказу.
  -- Вот хорошо! - сказала Хэни с довольным видом, - Полное соответствие.
   Затем она нажала на какой-то тумблер, и на голову Нортона стало опускаться шлемообразное сооружение. Наконец, оно остановилось в нескольких сантиметрах от его лица, закрыв весь окружающий мир.
  -- Тебе удобно? - услышал Эндрю приглушенный голос Хэни.
  -- Да, - сдавленно ответил Нортон, - честно говоря, немного жутковато. Что ты собираешься делать?
   В этот момент шлем стал подниматься, и Эндрю вновь увидел
   белый свет.
  -- Пока ничего, - сказала Хэни, - вставай.
   Она сделала знак рукой и пошла к выходу из пещеры. Нортон
   поспешил за ней.
   Оказавшись вновь на пляже, Хэни села на песок у самого моря. Обняв рукой, колени и опустив на них голову, так, что косички свесились вниз, другой она чертила какие-то знаки на песке.
   Эндрю сел рядом.
  -- Тебе это ничего не напоминает? - спросила она Нортона.
  -- Прибой шумит, как вентилятор в космической капсуле.
  -- Да-а... - протянула Хэни недовольным тоном, - мне это напомнило наш остров.
  -- Ой, прости, пожалуйста, дорогая.
  -- Да ладно. Скажи, пожалуйста, а как ты относишься к технике?
  -- В смысле?
  -- Ну, к человекоподобным роботам, например.
  -- Да я и видел-то их всего несколько раз, еще до взрыва. А сейчас их вообще не осталось.
  -- Ты уверен?
  -- Ну, после того, как демонтировали Синди Р. Барби. Она ведь была последней.
  -- Да, это правда.
  -- Так все-таки, что ты мне примеряла на голову там, в пещере?
  -- Понимаешь, мы долго думали...
  -- Кто это "мы"?
  -- Я же тебя просила, не спрашивай, не все сразу. Так вот, мы долго думали, с чего началось обесчеловечивание Интернета.
  -- То есть как? Он был нечеловеческим с самого начала.
  -- Нет, его создали люди. А вот потом он приобрел негативную функцию.
  -- Ты хочешь сказать, что самоорганизация его интеллекта не была спонтанной?
  -- В том-то и дело, что нет. Вернее не совсем так. Кто-то или что-то задало негативный вектор его развития. Ну, а потом уж пошло - накопление информации, самоорганизация...
  -- Ты хочешь это как-то поправить. Но ведь это путешествие в доинтернетную эпоху. Ты же сама говорила, что это не возможно.
  -- Я имела ввиду, что невозможно отправиться по информационным каналам в эпоху, когда Интернет не существовал, и вернуться назад. А в принципе билет в один конец возможен.
   Нортон с ужасом посмотрел на собеседницу.
  -- Не хочешь ли ты меня отправить туда?
  -- Ха-ха-ха! Испугался? Нет! Может, ты мне здесь еще пригодишься, - сказала Хэни, встала, отряхнула от песка сорочку, которую дал ей Нортон, и пошла вдоль берега. Нортон тоже отряхнул песок со своих шортов и ног, и последовал за своей возлюбленной.
  -- Так все-таки ты мне не ответил, как ты относишься к роботам?
  -- Ну, как можно к ним относиться? Гениальное изобретение человечества. Но как многие из них - бесполезное. А все-таки жаль, что он исчезли.
  -- Так уж и бесполезное.
  -- Балабанов рассказывал мне, что они сыграли важную роль в предотвращении нападения Земли на Марс, - рассеянно ответил Нортон.
   Хэни остановилась и посмотрела своими бездонными глазами в глаза Эндрю.
  -- Я тебе сказала, что, чтобы спасти все человечество, нужно принести себя в жертву. Это не совсем так, но риск очень велик.
  -- Ну, так что же, в конце концов, нужно?
  -- Нужно отправиться в прошлое, но не на совсем, - сказала Хэни, рукой упреждая Нортона, хотевшего снова задать вопрос, - Вернее не целиком.
  -- То есть как?
  -- Ты слышал, что в господствовавших на Земле религиях отправным моментом была душа?
  -- Душа человека?
  -- Да, та, что после смерти отправлялась в путешествие по загробному царству.
  -- Ну, конечно, я читал Библию и...
  -- Так вот, нам удалось найти что-то похожее, исследуя информационное поле. Каждый живущий или живший имел свой аналог в прошлом или будет иметь свой аналог в будущем.
  -- Переселение душ? Буддизм?
  -- Называй это как хочешь. Но дело в том, что твой аналог, вернее один из них, жил в эпоху формирования Интернета. Этот конъюгатор, который ты видел в пещере, предназначен для тебя. Подключившись через него к своему аналогу, ты сможешь сканировать необходимую информацию о том, что происходило в конце ХХ века.
  -- Я смогу увидеть прошлое?
  -- В том то и дело, что нет. Твой мозг - это только дверь в прошлое. Сканирование за тебя будет вести конъюгатор. Как раз это очень опасно, если ты сам увидишь прошлое. Это значит, что у тебя с твоим аналогом образуется прочная ментальная связь. И твой разум может перетечь в него. Конъюгатор будет бороться с этим. Как только это заметишь, немедленно сообщай. Впрочем, компьютер тоже сработает и прекратит сеанс.
   Эндрю сидел ошарашенный. Несколько минут он молчал, затем спросил:
  -- Хэни, я за этим прибыл сюда?
  -- Главное - конечно за этим. Из миллионов кандидатов ты - самый подходящий, по многим причинам. Единственно, что опасно, твой мозг уже пострадал, когда ты был в анабиозе. Но что делать. Иногда риск оправдан.
  -- А почему ты сама не хочешь опробовать конъюгатор. Мы с Мишель тебе бы помогли.
   Эндрю замолчал. Потом добавил:
  -- А-а, наверно в ту эпоху не было твоих аналогов, - добавил он.
  -- У меня вообще не было аналогов.
  -- Что это значит? - спросил удивленно Нортон, - Ты жила не на Земле?
  -- Нет, их вообще не было. Все-таки Балабанов тебе не рассказал всего. Люди не так уж деструктивны, по сравнению с нами. По крайней мере, кое-кто из них умеет держать слово.
   Нортон ошалело смотрел на Хэни. "Что она знает про Балабанова?" - подумал он.
  -- Хэни с Ратуи, - вслух произнес Нортон, - Загадочная девочка из снов Мишель. Инопланетянка, которую я полюбил лишь за то, что она когда-то знала мою лучшую подругу, и с которой меня разлучила судьба. Всего лишь робот?
  -- Не судьба, а ты сам. Из-за своей трусости и мелочного эгоизма, который так свойственен вам.
  -- Ну, конечно, куда нам до вас. Вы же творение гения человеческого. Да, пусть мы несовершенны, иногда даже ничтожны, но создали вас мы.
  -- Это меня как раз всегда и поражало в людях, сказала Хэни, - Как такое в них совмещается. Знаешь, когда меня демонтировали, Балабанову удалось подкупить одного из лаборантов, и он скачал мою память с чипа на фемтодиск. А потом загрузил ее в Марснет.
  -- Так как же тебя называть? Хэни или Хелен, или может быть Синди Р. Барби?
  -- Называй лучше Хэни. Так привычнее. Представляешь? Моя мечта осуществилась всего за три тысячи марсюаней. Я была в обличии женщины, но оставалась куклой, имитирующей чувства, эмоции. Мне всегда хотелось узнать, что чувствует настоящая женщина. Полюбить. Родить. Марснет использовал для клонирования одну из камер на ферме, где разводили поросят. Немного подправил генетику, и появилась Хэни, с памятью, полученной от женщины-робота.
  -- И со сверх-способностями. Например, наводить людям запрограммированные сновидения. И отключать им память, - сказал Эндрю.
  -- Это было необходимо для продолжения борьбы.
  -- Так чья же Мишель дочь?
  -- Лурье, которые жили в Париже.
  -- Нет, вон та, - Эндрю показал на девчушку, возившуюся вдалеке с каким-то крупным пушистым зверьком, похожим на хорька, из пасти которого торчали клыки, как у саблезубого тигра.
  -- Это моя дочь. Я ее выносила.
  -- А, понимаю, искусственное оплодотворение. Знаешь, быть похожим на человека, еще не значит быть человеком!
  -- Как тебе не стыдно! Эгоист! Ребенку нужен отец! - сказала Хэни и пошла к дочери.
   Эндрю лег на песок, вытянув ноги. Он смотрел в след женщине и
   думал, что какая все-таки странная у него получилась жизнь. Впрочем, он об этом мечтал. Увидеть то, что никто не видел, испытать то, что никто не испытывал. Обрести такую свободу, которой ни у кого не было. И все-таки он что-то потерял. Наверно то, к чему стремятся обычные люди. Люди того времени, в котором он когда-то жил.
   Хэни отправила Мишель домой и возвращалась к Нортону.
  -- Ну, ты готов? - спросила она.
  -- Как уже сейчас?
  -- Конечно. Временная шкала отъюстирована. Она настроена в резонанс. Первый сеанс через 40 минут. Идем. Помни. Коньюгатор отключится, когда начнутся видения.
  -- Я ничего не почувствую? В какое время меня отправишь?
  -- В 1980-е - 1990-е годы. Ты будешь спать.
  
  
   "Станция "Баррикадная"" - объявил голос по радио. Андрей
   вышел из вагона метро, поднялся по эскалатору и очутился на улице. Был пасмурный августовский день. У метро стояла женщина средних лет и продавала цветы. У нее были букеты по четыре гвоздики. Андрей купил один и спросил:
  -- Как пройти к Белому Дому?
  -- К зданию парламента? Вот видите памятник. Идите туда, и за ним будет Белый Дом.
   Андрей увидел памятник революционерам 1905 года и
   направился к нему.
   Перед зданием парламента была небольшая площадь. Она напоминала то ли свалку металлолома, то ли строительную площадку. Стены здания были исписаны углем. Кругом были потухшие костры. Андрей прочитал одну надпись: "Встретимся здесь через год, мужики".
   Вдалеке виднелась группа людей. Кое-где на баррикадах лежали цветы. Андрей положил свой букет к остальным и пошел к группе, которая видимо здесь оставалась со времени обороны парламента. Андрей подошел к ним. Он с восхищением рассматривал собравшихся тут защитников Белого Дома. Это были в основном мужчины лет тридцати - сорока. Один особенно запомнился Андрею: на нем была шляпа, плащ, какие-то брезентовые брюки, сапоги. Андрей восхищенно посмотрел участнику обороны в глаза. Мужчина потупил взор и стал прятать глаза, чтобы не смотреть на Андрея. Остальные ребята сидели тихо, почти молча. Горел единственный оставшийся костер.
   Андрей обошел баррикады и спустился к проспекту. Тут на стене какого-то не то сарая, не то дворницкой он увидел написанную черной краской надпись с не расписанным неприличным словом на конце: "Хунту на х...!".
   Пройдя по проспекту, где было много мусора, каких-то брошенных вещей, Андрей увидел другую группу защитников конституции и пошел к ним. По проспекту к метро спешила толпа людей. Андрею казалось, что дома здесь, и вообще все в Столице как будто подернулось серой пылью. "От пожаров что ли?" - подумал он. В воздухе стоял запах гари, и было ощущение разлада, хаоса.
   Подойдя вплотную к группе участников обороны, Андрей увидел, что это молодые люди, лет двадцати. Они сидели на груде досок. Перед ними лежал большой пакет из прозрачного полиэтилена. Внутри него Андрей увидел человека. Сверху на пакете была бумага с надписью: "Не трогайте его, он жив". Юноша в мешке мирно спал. Мимо проходила пожилая женщина. Она на пару секунд остановилась и сказала: "Путч уже пять дней как подавили. А они все тут так и сидят. Что, так и будут тут сидеть?" Молодые люди не обратили внимания, и женщина пошла дальше. Андрей тоже направился к метро "Имени 1905 года".
  
  -- Что, - спросила Хэни, - что-нибудь видел?
  -- Да.
  -- Запомнил что-нибудь?
  -- Запомнил.
  -- Плохо.
  -- Попробую изменить частоту фоновой компенсации. Надо продолжать.
  -- Я готов.
  
  
   Рабочий день летом как-то особенно быстро стремится к концу.
   Андрей шел по Москве, сделав все дела. До поезда оставалось еще часа три. Миновав большое белое здание министерства иностранных дел, пройдя улицы, заставленные машинами, он оказался в каком-то переулке. Над ближайшей дверью была вывеска "Кафе". Андрей зашел туда. Картина, которую он увидел, поразила его. Такого он не видел во всей Москве. Сквозь плотный табачный дым проглядывали очертания столиков и стульев, стоящих как попало площади не более тридцати квадратных метров. Чашки из-под сваренного по-восточному кофе стояли на полу, подоконниках, стульях. Так же хаотически располагались молодые люди и девушки интеллигентного вида, оживленно беседовавшие между собой. "Какая-то тусовка," - сначала подумал Андрей, но потом, приглядевшись, понял, что публика здесь не случайная. В контакт они не вступали, Андрея не замечали и, явно не хотели этого делать. Хотя никто и не просил его удалиться. Обстановка была очень раскованная, но не было открытости. Было ясно, что собрался здесь какой-то узкий круг людей, вероятно хорошо устроенных в жизни, знающих ее цену и весьма довольных ею. Андрей со своим любопытством был здесь не ко двору. Он допил свой кофе и вышел в переулок. "А уж не студенты ли это МГИМО? - мелькнуло у него в голове, - Института международных отношений." Слава об их привилегиях, о протекции в этом институте шла по всему СССР.
  
  -- Что опять?
  -- Да, но только короче сон.
  -- Это не сон.
  -- Ну, ментальная проекция.
  -- Приготовься, включаю!
  
  
  
   Андрей шел по набережной. Безжалостно палило солнце. Где-то внизу играло изумрудными бликами Каспийское море. Местные сидели в тени деревьев и играли в нарды. Сквозь ветви проглядывали очертания Девичьей башни. Андрей стал подниматься по аллее в ее сторону. Подойдя ближе, он увидел вывеску: "Музейный комплекс Ширваншахов." Миновав церковь, переделанную под чайхану, Андрей оказался внутри странного сооружения. Оно представляло собой сеть каких-то загонов, как для лошадей, огороженных каменными стенами. Одни были выше, другие ниже, некоторые соединялись между собой ступенями. Бакинское солнце припекало все сильнее. Пот струился по спине Андрея, так, что форменная студенческая куртка стала насквозь мокрой. Он присел в тени какого-то субтропического растения, похожего на кедр.
   В противоположном конце комплекса стояли мольберты, у которых работали юноши лет восемнадцати. Двое из них оторвались от своих занятий и направились в сторону Андрея.
  -- Здорово, - сказал один из них, протягивая Андрею смуглую руку.
  -- Привет, - ответил он.
  -- Ты студент? - спросил второй.
  -- Из Ленинграда, - ответил Андрей.
  -- Отдыхать приехал? - спросил первый.
  -- Живу на турбазе. Вот решил посмотреть город.
  -- Ты сходи посмотри музей ковра. И вообще у нас тут много интересного.
  -- Потому я здесь. А что тут происходит с соседней республикой у вас?
  -- Знаешь, - сказал второй художник, вытирая тряпкой руки, испачканные краской, - они все когда-то жили в Турции, но их оттуда выгнали и они поселились здесь.
  -- Ну, у тебя получается, что Армении вообще не было, - сказал первый азербайджанец.
  -- В общем-то, да, подтвердил Андрей, - получается, что здесь был только Азербайджан?
   Собеседники немного помолчали.
   Потом вдруг первый из художников сказал:
  -- А у вас в Ленинграде в метро женщинам место не уступают.
   Наступила опять пауза. Немного помедлив, Андрей спросил азербайджанцев:
  -- А что у вас в Сумгаите было?
  -- Людей в рот ебали, - спокойно сказал второй молодой человек.
   Разговаривать было больше не об чем.
   Андрей пожал руки обоим азербайджанцам и пошел в сторону музея.
  
  
  -- Плохо дело, - сказала Хэни.
  -- Что, мой мозг уже похож на решето?
  -- Не шути так. Это все очень опасно. Сделаем перерыв.
  -- А как же график?
  -- Он не равномерный. Сканирование показало, что тебе надо отправиться в какое-то время между 1987-м и 1990-м годом. Мы удачно выбрали объект для конъюгации. Он как раз жил в государстве, которое стремительно двигалось к распаду. Очевидно, так поток негативной информации, который шел в результате этих процессов и задал вектор, сформировавший направление развития Интернета. Я давно наблюдала за этим объектом. Даже пыталась общаться с ним. Но, конечно информацию считывать с него не могла. По-моему он видел какие-то сны. Что он разговаривает не то с инопланетянином, не то еще с кем-то. С богом или ангелом. Все, Эндрю, время! Ты готов?
  -- Да!
  -- Начинаю.
  
  
   У подножия холма, где улица равномерно уходила вверх под
   небольшим углом, начал собираться народ. Вечерело. Прогретые за день солнцем стены домов, отделанные туфом, отдавали тепло. Народу становилось все больше. Казалось, пройдет еще час, и здесь будет пол Еревана. На вершине холма, у гранитного парапета встал выступающий. Он взял мегафон и начал говорить по-армянски. Митинг начался. Андрей пошел в сторону толпы. Какой-то мужчина принес картонную коробку, поставил среди собравшихся на землю, присел рядом, открыл и стал раздавать всем абрикосы и персики, которые ароматной горкой лежали в ней. Андрею тоже протянули несколько штук. Один из армян спросил Андрея:
  -- Ты не понимаешь по-армянски? Хочешь, я тебе буду переводить, что говорят на митинге?
  -- А почему тут этот митинг? - спросил Андрей.
   Услышав это, стоявшие рядом люди окружили Андрея и один за
   другим стали рассказывать.
  -- В Ереван хлынул поток беженцев, - сказал один из толпы.
  -- Все пансионаты, дома отдыха ими заняты.
  -- А они кто? - спросил Андрей.
  -- Армяне из Баку, Сумгаита, - ответили ему.
  -- Да там такое творится, - сказал кто-то, - хочешь, завтра приходи ко мне, я тебе видеозапись покажу, фотографии.
   Андрей немного помялся, потом спросил:
  -- Там погибло много народу?
  -- Там знаешь, как убивали? Арматурой. Камнями. Врывались в дома, вытаскивали на улицу, раздевали, били, насиловали по четырнадцать человек, обливали бензином и поджигали, - сказал кто-то.
  -- А накануне приезжали грузовики, сваливали на улице камни, арматуру. Цистерны с бензином стояли по всему Сумгаиту. Все было подготовлено, - сказала какая-то женщина.
   Андрей слушал и согласно кивал головой.
  
  
  
  
  

Глава 4 "Побег".

   Эндрю лежал на песке и глядел на плывущие по небу облака. Рядом сидела завернутая в полотенце Мишель. Она нежной рукой гладила Нортона по голове. С ее волос стекала вода. Она только что купалась в океане. Эндрю теперь заметил, как она похожа на ту Мишель, которую он знал. Пройдет еще лет семь, и ее будет не отличить от Мишель Лурье, жившей в Париже в 2197 году.
  -- Папа Эндрю, почему ты так долго не прилетал?
  -- Я искал тебя всю жизнь. Где ты была?
   Мишель пальцем показала на небо. Она встала и закричала:
  -- Мама, папа проснулся!
   С этими словами девочка побежала к пещере.
   Пришла Хэни.
  -- Как ты себя чувствуешь? - спросила она Нортона.
   Он попытался встать, но острая боль в позвоночнике заставила его снова лечь на песок.
  -- Лежи, лежи, - это побочные эффекты конъюгации. Скоро пройдет.
  -- Тебе удалось что-нибудь выяснить? - спросил Эндрю.
  -- Пока не многое. Но я связалась по гиперсвязи с Марснетом. Он обрабатывает информацию.
   Нортон полежал еще около получаса и почувствовал, что может встать. Он поднялся и пошел в сторону пещеры.
  -- Ну, что, тебе лучше? - спросила Хэни, не отрываясь от клавиатуры компьютера.
  -- Да.
  -- Ну, вот и ответ с Марса. Я так и думала. В двадцать первом веке наблюдалась странная деградация средств массовой информации. Не в техническом плане, конечно. Потом она была частично преодолена, но направление развития осталось прежним.
  -- Что ты имеешь в виду?
  -- Мне стало ясно, в чем дело, - задумчиво сказала Хэни, - Я знаю, с какого момента был задан отрицательный вектор развития информационного поля Интернета.
  -- С какого же? - спросил Эндрю.
  -- Твой Аналог, путешествуя по Кавказу, наткнулся на несоответствие реальной политической ситуации и ее отражением в средствах массовой информации.
  -- В государстве, в котором он жил?
  -- Прежде всего. Но и другие средства информации, судя по всему, не отображали истинного положения дел.
  -- Когда же это произошло?
  -- В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. В год падения цензуры в Советском Союзе.
  -- А-а, ты имеешь в виду его путешествия по Армении и Азербайджану?
  -- Ты это запомнил?
  -- Да, довольно ярко.
  -- Плохо. А, не помнишь его пребывание в зоне землетрясения в Армении в том же году?
  -- Нет, не помню. Вот только какое-то странное ощущение. Как будто в последующие годы это землетрясение оказало более сильное воздействие на формирование отрицательного вектора в информационном поле, чем межнациональные конфликты.
  -- Да. Пропаганда насилия хлынула и в Интернет. Еще слабый, зачаточный. И, наверно, как снежный ком превратилась в лавину терроризма, порнографии, наркобизнеса... Ну, хорошо, что ты этого не помнишь. Значит, у нас еще есть возможность связаться с твоим аналогом. Но только последний раз и не надолго.
  
   В этот момент воздух прорезал оглушительный свист. Земля
   подпрыгнула под ногами, раздался оглушительный грохот где-то не вдалеке. Хэни выскочила из пещеры, озираясь по сторонам. "Мишель! Мишель!" - неистово закричала она. Эндрю бросился к выходу. Вдруг снова раздался резкий свист, затем грохот, уже ближе, и с потолка пещеры посыпался песок. Нортон выглянул наружу. Над его головой мелькнула огромная тень. Эндрю посмотрел вверх и увидел мегаптерикса. Он отчаянно махал крыльями, а в лапах держал какой-то предмет. Тут на перерез ему вылетела сверкающая капсула робота - спасателя. Сверкнула молния, и, мегаптерикс, дернув крыльями, выпустил из лап свой груз. Груз полетел вниз, упал в океан метрах в пятистах от берега. Раздался грохот, и над океанской поверхностью встал столб воды. Волна, поднявшаяся от взрыва, дошла до берега и залила пещеру. В воздухе появились еще мегаптериксы. Робот-спасатель прицельно бил по ним, те падали в море, но вместо них появлялись еще и еще новые монстры. Некоторые из них роняли свой смертоносный груз на берег и в воду, и тогда земля вновь подпрыгивала, дрожала, сотрясалась от взрывов авиабомб.
   Прибежала Хэни. Она волокла за собой перепачканную, дрожащую Мишель.
  -- Быстро в конъюгатор! - проорала она.
  -- Что ты хочешь?
  -- У тебя нет выбора! Сейчас здесь будет вся стая.
  -- Ты хочешь меня убить?
  -- Ты сольешься с аналогом, получишь возможность что-нибудь изменить.
  -- А вы?
  -- Мы улетим.
  -- Мне нельзя?
  -- В капсуле только два места...
  
  
  

Эпилог.

  -- Знаешь, я все думаю, когда я впервые увидел тебя, - спросил Другой.
  -- Я тоже не помню. Мы с тобой такие разные, а сидим вместе, "разговариваем". Слушай, а ты не пробовал искать подобных себе?
   Другой промолчал.
  -- Я пробовал рассказывать обо всем в детстве. Все смеялись. А иногда даже доставалось за вранье.
   Другой не понял слова "доставалось". Его собеседник догадался и сказал:
  -- Били, делали больно.
  -- Вы способны на такое?
  -- Это в детстве. Хотя и взрослые иногда ведут себя как дети.
  -- Непостижимо! Разум, творчество, интеллект. И вдруг такое! У нас последняя война закончилась очень давно. От нее было много жертв: применили, - последовала пауза, - страшное оружие. Оно убивало только разум. Можно было взять тело, заменить интеллект на искусственный, и тогда...
  -- Это у нас тоже есть.
  -- Невероятно. Когда появились у нас первые такие жертвы, - продолжал Другой, - все испугались и прекратили это. Правда, пришлось уничтожить тех, кто этим занимался. И тех, кого они убили, тоже пришлось уничтожить.
  -- А у вас не было оружия на энергии ядер?
  -- А у вас есть?! Вы же на краю гибели! Почему вы не соберетесь и не уничтожите его?
  -- Часто люди бывают, трусливы и глупы. Каждый думает только о себе. Надеются на авось.
   Слово "авось" для Другого не прозвучало.
  -- Надеются на случай, - пояснил собеседник.
  -- Сколько же у вас оружия?
  -- Больше, чем достаточно.
   Они замолчали. Комната залилась малиновым свечением.
  -- Прощай, излучил Другой.
  -- Что так мрачно. До встречи, - ему ответил собеседник.
   Но другой уже не отвечал, и лишь, блеснув напоследок фиолетовым лучом, скрылся за черной крышкой люка.
  
   Он оторвался от крышки парты - пронзительный звонок, возвещавший конец занятий разбудил его.
   "Черт! Опять ничего не записал! Как ужасно хочется спать. Надо бросать это литературное творчество по ночам", - подумал он.
  -- Мишка, лекцию всю писал? - спросил он соседа.
  -- Ага.
  -- Дашь списать?
  -- Дам. Слушай, Андрюха, ты мне программу не Фортране не составишь?
  -- Составлю. Тебе когда надо?
  -- Послезавтра. Тебя Ленка Ратуева пригласила на день рожденья?
  -- А сколько ей? Вообще-то нет.
  -- Она тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.
  -- Полное совершеннолетие - восемнадцать лет.
  -- Андрей, я ей намекну, чтоб она тебя тоже пригласила. Сегодня позвонит. К ней придешь?
  -- Спрашиваешь, Мишка!
  -- Ну, вот и программу захватишь для меня. Пока!
  -- Пока! - сказал Андрей, выскочил из аудитории, прошел по
   коридорам института, вышел на улицу, сел в троллейбус, доехал до дома и лег отсыпаться.
   А когда наступила ночь, он принялся за новую главу своей очередной писанины о комнате встреч, где-то в космосе, о Другом, о малиновом свечении, из-за которых, по мнению его мамы, он попадет в "ноль-три-дом-хи-хи". Но прежде всего надо было составить программу для Мишки и придумать, что подарить Ратуевой в день совершеннолетия.
  
  

Конец.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
   85
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"