Аннотация: Описанные здесь события сегодня могут показаться совершенно невероятными. Но кто знает, что случится в недалёком будущем?
2 февраля 2033, Петербург
Раньше я не имел нужды вести дневник, но недавно ощутил такую потребность. Причина тому вовсе не в тревоге - состоянии, не свойственном мне ни сейчас, ни ранее. И не в свербящей озабоченности своей персоной; оставлю эту маленькую страсть надутым девицам из курортных блогов. На следующей неделе я вылетаю в другую страну, где займусь вероятно самым важным делом за всю мою жизнь. У меня не будет возможности рассказать о нём во всех обстоятельствах кому бы то ни было, посему придётся доверить свои мысли этой старой тетради. Быть может, через полвека её кто-нибудь и прочтёт.
Меня зовут Иван Николаевич Кузнецов, мне сейчас сорок пять, и я пишу эти строчки, сидя в своей петербургской квартире. У меня есть семья, которую я временами не вижу по несколько месяцев из-за долгих командировок. Меня отправляют в разные страны Западной Европы как одного из представителей своей компании: где-то открыть филиал, где-то закрыть; в некоторых местах останавливаюсь только для того, чтобы оценить обстоятельства и завести нужные знакомства. Моя контора - нечто вроде Amazon наоборот, занимается доставкой разных товаров из России зарубежным покупателям. Это могут быть разные безделушки, ивановский трикотаж, напитки или консервы. Не могу сказать, чтобы им там было нужно всё, что мы предлагаем; хотя на некоторые вещи есть спрос.
В этот раз мне предстоит лететь за океан, в Нью-Йорк, в котором я не был уже много лет. У меня там остались старые знакомые, и один мой товарищ, Паша, уже подобрал для меня несколько человек, с которыми мне стоило бы встретиться. Также он предупредил, чтобы я не ждал от этого города слишком многого - за последние семь лет он пополнился ещё парой миллионов искателей лучшей жизни и стал куда грязнее. Его слова были излишни: за свою жизнь я научился не верить в прогресс, особенно если о нём говорит мужчина со странной причёской, вещающий про величие страны, или лопоухий инженер с проектом городов будущего.
За последнее десятилетие техника почти не изменилась: обещали летающие автомобили, а дальше опытных образцов дело не зашло; хотели пустить на международные рейсы орбитальные самолеты, но они оказались слишком дороги; ИИ так и остался на уровне безмозглых нейросеток. Но везде, где я бывал и мог сравнивать с тем, что было раньше, поменялись люди. Они проводят больше времени дома и реже появляются на улице; общаются достаточно много, но почти всегда в переписке, даже между комнатами одного дома.
Очень многое поменялось в России; впрочем, об этом я здесь писать не буду. Припомню лишь то, что столицу перенесли из распухшей Москвы в мой хмурый Петербург.
9 февраля 2033, Нью-Йорк
Поздним утром я попивал чай на кухне у Павла. Он был нашим рекрутёром, за неимением более подходящего слова для его ремесла. Павел не был "персональщиком", он только искал для нас нужных людей, и не занимался их вознаграждением после найма. Он не был и "HR", поскольку при поиске человека не давал объявления и не писал случайным людям, обращаясь только к своим многочисленным знакомым или знакомым знакомых. Я знал Пашу ещё со старых командировок в Нью-Йорк, и он уже тогда мог найти для меня людей с самыми разными навыками. Помню, когда я попал в неприятное положение на междугородней дороге в Рождественскую ночь, он довольно быстро вызвал автомеханика с эвакуатором, вероятно единственного, кто тогда работал в тех краях.
Люди обращались к нему, когда был нужен человек с особыми качествами. Он мог найти охранника с опытом боевых действий, нелюбопытного бухгалтера или наблюдательную проститутку. Впрочем, сегодня мне были нужны контакты не столь полезных людей - малоизвестных общественных активистов со знакомствами в университетской среде. У меня были планы сделать некоторых из них знаменитыми.
Паша вернулся с тонкой кипой бумаг. Это был лысеющий долговязый мужчина в очках, примерно моего возраста. У него оказались полтора десятка знакомых, которые подходили под моё описание. Подробные записи о каждом из них находились в Пашином компьютере; у него была привычка хранить их копии в папках, которыми был забит шкаф в соседней комнате.
Информация по каждому человеку была на двух-трёх листах, схваченных скрепками. На первом листе были фото и анкета, которую этот человек когда-то публиковал для поиска работы; а на следующих - то, что он предпочёл бы скрыть от возможных работодателей. Павел находил последнее вполне законными способами - люди часто сами публикуют личное в чатах и социальных сетях, думая, будто это не будет интересно никому кроме их друзей или каких-то далёких сумасшедших. Он собирал эти сведения то там, то здесь, и делал об этом человеке краткие выводы, обычно умещавшиеся на один листок.
Он положил ворох бумаг на стол и взял свою кружку.
- Вот, нашёл тебе самых подходящих. Выбирай, с которым будешь встречаться.
- Для этого дела мне нужно несколько человек. Думаю, придётся встретиться со всеми. - Ответил я.
Я принялся перебирать бумаги. На фотографиях были совершенно разные люди - мужчины и женщины в деловых костюмах, парни в растянутых футболках, истеричного вида тётки с синими или розовыми волосами, мужчины с пирсингом и татуировками. Разглядывая кандидатов с самой экзотической внешностью, я передумал общаться с каждым из предложенных людей. После отказа от совсем неприличных вариантов, у меня всё ещё оставался десяток анкет.
- Везунчики. - Меланхолично произнёс Паша.
Я поднял на него взгляд, сомневаясь, что правильно его понял.
- Я даже не сказал тебе, зачем они мне нужны.
- Речь не об этом. Обычные люди редко получают такое количество внимания, какое уделил я этим при заполнении бумажек. Так бы жили, прикидываясь нормальными, и никому их внутренний мирок не был интересен, кроме скучающего психолога-шарлатана. Если бы не мои расследования.
- Начну с этого. - Сказал я. В моих руках были бумаги с фотографией длинноволосого блондина в очках и свитере.
10 февраля 2033, там же
Блондина звали Мордехай Лихтер, и он согласился встретиться уже на следующий день после моего звонка, во время которого я рассказал о своих намерениях и сослался на Павла. Все диалоги с Лихтером я, конечно, вёл на английском, а здесь пишу в вольном изложении на родном языке.
Лихтер ждал меня в закусочной недалеко от моего отеля. Он выглядел тощим мужчиной среднего роста, возрастом чуть младше сорока. Его большая голова с длинными, отливавшими рыжим, волосами находилась на тонкой и длинной шее. На орлиный нос были одеты очки, а лицо покрыто щетиной; вероятно не из неряшливости, а для более мужественного вида. Когда мы поздоровались и заказали поесть, выяснилась причина столь быстрого согласия на этот разговор: у Мордехая не было работы, а из-за проблем с деньгами он уже несколько раз брал в долг у родственников. Я объяснил, для чего пригласил его на встречу:
- Мы открываем в этом городе отделение российской торговой компании. И сейчас ищем людей, которые могли бы организовывать поставки, заниматься рекламой, общаться с властями и выполнять другие задачи. Лично Вас я вижу тем, кто будет договариваться с местными властями. В этой стране, кажется, не запрещено лоббирование. Мне Вас рекомендовали как человека активного и поддерживающего связи со своими однокурсниками, некоторые из которых стали чиновниками и предпринимателями средней руки.
Мордехай будто слегка расстроился, но уже через мгновение этого было не видно.
- Да, многие мои друзья по университету сделали хорошую карьеру в мэрии, а некоторые даже в федеральных властях. Я и сам был занят на государственной службе, но около тридцати мне начало казаться, что я родился для чего-то более серьёзного. Тогда я уволился и начал политическую карьеру. Пытался избираться в Городской совет, потом в Президенты района, и даже выдвигался кандидатом в мэры. Но мне не везло на выборах, и в итоге пришлось наниматься в коммерческие компании.
- Так Вы занимались политикой? - Я сделал удивлённое лицо. - Можете рассказать об этом подробнее?
Мордехай расплылся в улыбке:
- Да, расскажу. У меня сейчас своя политическая партия, и двое моих соратников по ней ждут меня в этой закусочной за дальним столиком. Вы не будете против, если я их позову?
- Я рад возможности с ними познакомиться.
Лихтер встал со скамьи и помахал кому-то рукой. К нам подошли и сели за стол двое. Первый оказался огромным чернокожим мужчиной, которого Мордехай представил как Кассиуса Макса. Он был одет в чёрный костюм без бабочки или галстука, с рубашкой, застёгнутой на все пуговицы. Из кармана его пиджака торчал платок оранжевого цвета.
Второго соратника я уже знал - вчера я видел его анкету у Павла, но предпочёл с этим человеком не общаться. Это был Майкл Фейрмен, бывший скинхед, который в какой-то момент решил остепениться, поступил в университет и попытался влиться в местное либеральное сообщество. Только привычки у него остались прежние, и пару раз во время дебатов в политических кружках он устраивал мордобой, чем приводил в ужас манерных социальных активистов. На его шею была приклеена пластырем широкая марлевая повязка. Заметив мой взгляд, Фейрмен объяснил:
- Под марлей лазерный ожог. Татуировку свожу.
И действительно, над повязкой была видна часть рисунка, которая вполне могла быть верхней закорючкой цифры "5".
Мордехай заявил, что разговор о политике будет долгим, а дома у него есть нечто, что он хотел бы мне показать. И пригласил нас в свою квартиру, которая, по его словам, находилась в десяти минутах пешком. Ещё раз взглянув на него, стоящего в полный рост, я понял, что имя "Мордехай" ему совершенно не подходит; и решил, что буду про себя называть его Мосей.
Мося действительно жил недалеко от места встречи. Дорогу мы провели, болтая об университетских годах моих новых знакомых. Когда мы уже подходили к дому, я спросил у Кассиуса, кто дал ему такое редкое имя.
- Имя мне придумал отец. Он любил бокс, и собирался дать мне имя в честь известного боксёра. Называть меня Мохаммедом Али он не захотел; а хотел бы, ему не позволили бы другие родственники. И назвал меня Кассиусом, по первому имени этой знаменитости.
Дом, в котором снимал квартиру Мося, вероятно, был аккуратным и симпатичным в свои лучшие годы. Но сейчас все стены его первого этажа были исписаны граффити, часть кирпичей сколота, а на фасаде были беспорядочно развешаны ржавеющие спутниковые тарелки и блоки кондиционеров. Лифт не работал, и мы поднимались на четвёртый этаж пешком. Когда мы преодолели это маленькое неудобство и подошли к двери квартиры, я заметил, что Кассиус тяжело дышит. Хотя этот человек и был на добрых пятнадцать лет младше меня.
- Вам нехорошо? - Поинтересовался я.
- Сердце шалит. Ничего, скоро пройдёт. - Сипя, произнёс Кассиус. - Это всё от занятий спортом. Я пять лет занимался со штангой, очень вырос, но сердце испортил.
- А нам твои мышцы и не нужны. В нашей партии ты интеллектуал. - Заметил Лихтер.
Как мне объяснили в пути до этого дома, Кассиус Макс несколько лет назад профессионально играл в покер, и ему даже удавалось зарабатывать этим на жизнь. Для Лихтера он стал хорошей находкой: политическая пропаганда оказалась занятием, лёгким и понятным карточному шулеру.
Мы вошли в небольшую холостяцкую квартиру Моси. Он продолжил свои пояснения:
- Сейчас он ведёт партийный видеоблог, рассказывает об истории, политике, наших идеях. Блоги имеют неудобное правило - зрителям рекомендуются только те каналы, где регулярно появляются новые видео. Кассиус зачитывал текст на камеру прямо из томика старой энциклопедии. Снимал по пятиминутному видео про историю почти каждый день; а люди смотрели и не догадывались, что текст чужой - эта энциклопедия есть только в печатном виде.
Я сделал догадку:
- Стало быть, он участвует в дебатах и выступлениях перед публикой?
- Нет, спорить с живыми людьми у него пока не получается. Перед публикой выступаю я, а на все дебаты ходит Майкл.
Мося бросил взгляд на своих друзей и произнёс:
- Вот Вы с обоими соратниками и познакомились. Пора бы мне рассказать про нашу политическую программу. Прошу, присаживайтесь, здесь для этого полно места.
Хозяин квартиры достал из шкафа бутылку и принялся разливать её содержимое в бокалы. Его друзья сели на старый диван прямо напротив стола, у которого он стоял. А мне, дорогому гостю, досталось кожаное кресло, куда я и уселся, потягивая полученный напиток. Мордехай начал свою речь:
- Мои сограждане слышат от каждого политика, что он только и думает о благе этой страны, а его программа пойдёт всем на пользу. Это говорят правые, когда протаскивают новый закон для "закручивания гаек", а в итоге отнимают у нас какое-то право. Когда левые вводят квоты на цветных персон в университетах или чиновничьем аппарате, они утверждают, что хотят равенства, а добиваются в итоге совсем противоположного. Я в своей студенческой юности был лево-либералом и сам верил в эти сказки. Но теперь я понимаю, что государство не может хотеть блага для общества ... Секунду, горло пересохло.
Мося поднял со стола бокал и сделал из него большой глоток:
- Государство вообще своей воли не имеет и состоит из великого множества людей, у каждого из которых есть свой интерес. Причём большинство из них, что справа, что слева - это богатые белые мужчины. И они не допустят, чтобы сенаторами стали простой рабочий или бедная куртизанка, а потому сам Сенат никогда не будет представлять интересы широких народных масс. Но всё обстоит немного по-другому на уровне местной власти, туда часто попадают люди из народа. Мы предложим этой нации новую социальную политику, при которой власти каждого отдельного города или штата смогут принимать любые законы, какие посчитают нужными, но только в пределах своей юрисдикции. Хотя даже город это слишком крупная единица, чтобы диктовать всем жителям одни и те же правила. Мы позволим людям делиться на общины любого размера и вести там свою жизнь так, как они хотят.
Щёки рассказчика порозовели. Он остановился и попросил:
- Кассиус, ты не мог бы убрать со стола всё лишнее?
- Мне жаль, но не могу, мои выходные начинаются пятничным вечером. - Ответил тот.
Фэйрмен принялся сгребать всё барахло с низенького столика в центре комнаты. Мося обернулся и достал с полки за собой небольшой красный свёрток.
- Мы с друзьями основали Центристскую Партию, которая объединит многострадальный американский народ и наконец прекратит эти склоки между левыми и правыми. Первым делом мы сделали для неё Устав и придумали флаг. Сейчас я Вам покажу.
Он наконец развернул и расправил ткань в своих руках. То был флаг красного цвета, в центре которого был вышит пылающий чёрным пламенем крест. Я на пару секунд замялся, не догадавшись как понимать такое изображение и спросил у него:
- Что же этот рисунок означает?
Мося бережно положил флаг на освобождённый стол. Он выглядел довольным собой:
- Я долго думал, какой символ устроит всех избирателей. И нашёл простое решение: подойдёт вообще любой, если каждой из сторон он будет объяснён по-разному. Для левых красный цвет нашего флага будет значить приверженность идеям социализма, а горящий крест - светский характер нашей партии. В то же время, консерваторы будут понимать красный цвет как дань уважения к знамени конфедератов времён Гражданской войны; горящий крест для них будет значить память о старых добрых традициях американского Юга. Под этим флагом и с лозунгом "Вся власть общинам!" наша партия будет управлять Америкой.
Сидящие на диване Фейрмен и Макс принялись хлопать в ладоши, и я был вынужден к ним присоединиться.
- И сколько человек сейчас числится в вашей партии? - Спросил я, когда утихли аплодисменты.
Мося смущённо ответил:
- Пока трое, и все они находятся в этой комнате. Но мы полны решимости пополнить ряды партии сотнями людей. Мы ведём страницы во всех крупных социальных сетях, публикуем статьи о своих идеях и взглядах на проблемы этого общества везде, где только можно. Я пробовал даже выступать на улице перед скоплениями людей в праздничные дни. Но пока мы находимся там, где и были в начале - собираемся втроём в этой квартире. Известность, знаете ли, стоит денег. Даже чтобы стать заметным в соц. сетях, нужно купить тысячу-другую ботов.
Я сделал такое серьёзное лицо, какое только мог, встал с кресла, подошёл и молча протянул ему свою пятерню. Выдержав паузу, я заговорил:
- Мордехай, в наше время очень трудно найти людей, которые также искренне и самоотверженно борются за свои идеалы, как это делаете Вы. От чистого сердца жму Вашу руку.
Настало и моё время для того, чтобы рассказать о намерениях:
- Я представитель компании, которая только входит в американский рынок. У нас сейчас много дел: нужно зарегистрировать предприятие, нанять людей, арендовать помещения и наладить поставки. Но нас уже беспокоит проблема социальной ответственности, мы очень хотим понравиться вашим людям. Я искал человека, которому могу поручить вести благотворительность от лица нашей компании. Честнейшего человека, который будет заниматься этим делом правильно и по совести. И мне кажется, я его только что нашёл.
Мося выглядел озадаченным, и ответил только через несколько мгновений:
- Благотворительность? Но это совсем не то, на что я рассчитывал.
- Работать простым лоббистом на коммерческую компанию, как я Вам предлагал - это не Ваш уровень. Вы могли бы открыть благотворительный фонд, в который наша компания будет отправлять деньги, поначалу очень скромные. Когда суммы станут повыше, привлечете в него своих друзей. А финансировать вы будете какое-нибудь полезное дело. Например, помогать сиротским приютам. Это даст Вам хороший капитал ... политический капитал.
- Помогать сироткам? Школьницам? Это дело благородное, я на такое согласен. - Через стёкла Мосиных очков я увидел как загорелись его глаза. Я понял, что наш общий знакомый дал ему вполне точную характеристику, когда писал об его увлечениях.
- В таком случае, по рукам. Завтра мы с Вами поговорим и обсудим детали.
Я сказал ему, что мне уже пора идти. Его друзья тоже засобирались, и мы разошлись: кто домой к семье, а кто в отель - писать заметки в потрёпанную тетрадь.
11 февраля 2033, Нью-Йорк
Следующая наша встреча началась там же, поздним утром. На неё пришли только двое моих новых знакомых, Кассиус Макс отсутствовал. Как объяснил Мося, тот никогда не занимается делами по субботам, предпочитая проводить этот день дома.
Я рассказал им, что нужно будет создать сам фонд и открыть для него счёт в каком-нибудь небольшом банке. Деньги, которые мы будем переводить, они смогут снимать прямо в наличных. Единственным нашим условием была их обязанность изредка отчитываться перед нами о потраченных средствах.
После обсуждения некоторых других деталей, довольный открывшимися перспективами Мося поменял тему разговора:
- Кажется, для популярности мне не хватает какой-нибудь яркой детали, по которой меня бы запомнили. И совсем недавно я её нашёл. Взгляните, как Вам?
Мося вытащил из шкафа плоскую кепку вроде тех, что носили британские бандиты в начале XX века, и одел её на голову. Его длинные волосы свисали по бокам, делая его похожим на персонажа из какого-то мультфильма.
- Ну, теперь Вы действительно похожи на вождя. - Ответил я. - Но Вам от неё придётся отказаться, она Вас старит. И волосы Вам лучше подстричь, чтобы выглядеть солиднее.
Впервые я увидел на его лице выражение недовольства.
29 августа 2033, Петербург
Вот, спустя полгода разъездов по другим странам, я снова у себя дома в Петербурге. Естественно, я не был в США всё это время; улетел оттуда буквально через два месяца после знакомства с Лихтером. Как мне говорили, он не теряет зря ни времени, ни денег, и уже получил некоторую известность. Признаюсь, я сам несколько раз смотрел вырезки из его выступлений, которые сейчас публикуются уже не только на его канале, но и ещё парой десятков почитателей.
Из последних видео я понял, что уже на следующих выборах он собирается выдвигать своих со-партийцев в мэры, губернаторы и сенаторы. Едва ли Мосе повезёт протолкнуть туда хотя бы одного из них, даже со всей своей прытью. Надеюсь, что провал не сильно огорчит нашего молодого политика, и мне не придётся искать человека ему на замену.
<Несколько страниц вырваны>
14 марта 2036, Филадельфия
Вчера я прилетел в Филадельфию по приглашению своего приятеля Лихтера. Поездка прошла не без приключений; мне стоило усилий найти билеты, а самый подходящий отель со свободными местами был очень далёк от центра города. Да, теперь это Лихтер приглашает меня туда, где находится, а не я его: наш Мося стал кандидатом в президенты. И не в президенты какого-нибудь фонда или студенческой организации, а в президенты своей страны. К моему удивлению, два года назад пятеро его соратников были избраны мэрами городов, а ещё пара стала сенаторами.
Не стану скрывать, я очень доволен своим протеже. Но сейчас он занимается бессмысленной борьбой за третье место там, где может быть только один победитель. Двое его более удачливых соперников вцепились друг в друга мёртвой хваткой, словно бульдоги, собираясь бороться на уничтожение. Два матёрых сенатора, на чьей стороне самые влиятельные партии страны, самые богатые спонсоры и многолетняя популярность, имеют примерно равные шансы. А потому каждый из них нашёл все старые промахи, слабости и грешки своего противника и дал о них знать общественности. Мосе следовало радоваться тому, что его никто не считает серьёзным соперником, а потому и не интересуется его биографией.
15 марта 2036, там же
Я ждал конца его выступления в одной из комнат здания, арендованного его командой, коротая время за поеданием печёной снеди, которую держат в подобных местах для своих людей.
- Иван, добрый вечер. Жаль, что Вам пришлось меня ждать. - Мордехай вошёл в комнату и протянул мне руку.
Пожимая его ладонь, я взглянул на своего старого знакомого. Он был одет в тёмный костюм и пострижен, по всей видимости, вняв моему совету. Единственной деталью, выдававшей в нём эксцентричного человека, с которым я познакомился годы назад, были носки ярких цветов, мелькавшие над его ботинками. Налив чаю и мне, и себе, он предложил устроиться в креслах у стены.
- Мордехай, Вы добились удивительных успехов в американской политике. Знайте, что я никогда в Вас не сомневался. Когда я услышал Вашу короткую речь про партию в той квартире, то сразу понял: этот мужчина далеко пойдёт; что я сейчас и вижу.
Заулыбавшийся Мося ответил:
- Ну, полно Вам такое хвалить. С того момента мы многое обдумали и поменяли, и в идеях, и в образе нашей партии. Мы сделали её по-настоящему народной, и всё ещё дополняем программу по заявкам от наших друзей в разных штатах. Например, мы собираемся полностью отменить некоторые налоги на бизнес, чтобы ему было немножко легче жить.
- Владелец моей фирмы был бы очень доволен, если бы Вы отменили пошлины на ввоз недорогих товаров.- Заметил я.
- Это даже не самые смелые вещи, которые мы планируем сделать. В нашей стране большие проблемы с полицейским насилием. Люди не понимают, почему человека, который украл у кого-нибудь деньги, вырвал сумку или разбил витрину, нужно задерживать, заковывать в наручники и насильно доставлять в полицейский участок. Он не представляет физической опасности для окружающих, а с ним поступают столь непочтительным образом. В этой стране такое является привычной вещью, но для нас, центристов, это самое настоящее "неправомерное насилие". Мы введём это понятие в право, и прекратим в этой стране полицейский произвол.
Мося отхлебнул чая из кружки. В его глазах я заметил какой-то маниакальный блеск.
- Месяц назад я был в штате Мериленд, и, пообщавшись с местными политиками, получил от них предложение декриминализовать некоторые уголовные статьи. Они пожаловались, что уж очень много хороших молодых людей из их штата попадает в тюрьмы за сущую мелочь. И захотели, чтобы я использовал нужные административные рычаги и позволил бы им заменить тюремное наказание за некоторые вещи на мелкие штрафы. Чтобы можно было не лишать свободы за кражи, грабежи и побои, если последние не привели к смерти потерпевшего в течение двух суток.
- Занятное предложение. - Ответил я. - Но в моей стране люди его бы не поддержали.
- Когда я приезжал в Орегон, у меня просили ещё более радикальные вещи. Сказали, что у них в городах высокая уличная преступность, и люди не всегда успевают воспользоваться огнестрельным оружием при атаке грабителей. И потому попросили права стрелять на упреждение в любого подозрительно выглядящего человека, которого видят на улице.
- Вы же не собираетесь приводить в жизнь эти просьбы? - Удивился я.
- Конечно, собираюсь. Рано или поздно кому-то придётся взять на себя за такую ответственность, и пусть это буду я. Если я стану президентом, то меня запомнят как великого реформатора.
Собеседник, похоже, вспомнил о причине моего приглашения в этот город:
- Но я хотел поговорить о более близких планах. Предвыборная гонка идёт наилучшим для меня образом, и я скоро опережу своих соперников. Есть только одна проблема: нам не хватает денег на её продолжение.
Мося взял листочек бумаги и написал на нём нужную сумму, показав её мне. Я догадывался, зачем он меня приглашает, и потому мой шеф заранее одобрил передачу денег. Хотя я и считал бесперспективной саму идею участия Моси в этих выборах.
- Мы можем передать такие деньги в Ваши фонды. - Заметил я. - Переводить эту сумму напрямую со счетов компании будет опасно, поэтому попросим связанные с нами фирмы перевести их Вам небольшими долями.
- Рад это слышать. А мы подумаем об отмене пошлин на ваши товары.- Произнёс Мордехай.
- Вот и договорились. Только налоги для американских компаний сразу не снижайте. Будет разумно не рубить с плеча и подождать пару лет.
Обменявшись дежурными любезностями, мы с Мосей попрощались.
17 ноября 2036, Вашингтон
Сегодня днём я стоял у монумента Вашингтону, слушая победную речь Лихтера. На газоне собралось достаточно много людей, но не настолько, чтобы заполнить всё пространство и устроить давку. Двое соперников Моси прямо перед днём выборов пошли ради победы на крайние меры и рассказали друг о друге самые нелицеприятные вещи, которые только знали. Прозвучали обвинения в воровстве, была упомянута давно забытая фамилия Эпштейн, опубликованы нехорошие фотографии, и двоим старикам не осталось ничего другого, кроме как пригрозить друг другу исками в суд. А возмущённой общественности - проголосовать за кандидата, занимавшего во всех рейтингах третье место.
Лихтер понимал своё положение выскочки, и потому устроил свою победную речь в столице страны. Когда я без особых усилий подошёл почти вплотную к его трибуне, то увидел его светящееся от воодушевления лицо. Он раздавал толпе нелепые обещания, мало отличавшиеся от тех, что говорили его предшественники во время таких выступлений. Толпа ликовала. Эти несчастные не понимали, что он действительно собирается сделать обещанное, и сделать буквально так, как это описывает.
22 сентября 2037, Петербург
Шеф позволил мне провести несколько месяцев в родном Петербурге, не выезжая в срочные зарубежные командировки, хотя у конторы и была потребность в своих людях за океаном. Недавно наше американское представительство начали эвакуировать, вести там торговлю стало небезопасно.
Лихтер разрешил штатам наказывать за грабежи, увечья и побои смехотворными по величине штрафами, и городские улицы были захвачены бандами. Кражи и грабежи совершались публично и без малейшей опаски; лишённые почти всех полномочий полицейские увольнялись с работы и уезжали в американскую глубинку. В попытке защититься, граждане ставили блокпосты у своих деревень, городков или кварталов, и палили в каждого внушающего подозрения человека, подошедшего на расстояние ружейного выстрела. Убийства в этих обстоятельствах не наказывались по закону.
Мося не собирался отменять ни одной проведённой им реформы; он назначил Макса вице-президентом, а Фейрмена начальником своей охраны, и теперь появлялся на публике только в сопровождении десятка вооружённых винтовками охранников. И ему было чего опасаться: пару месяцев назад были новости о попытке мятежа в армии, который успели вовремя подавить. Теперь все силы ФБР были брошены на поиск мятежников в армии и полиции. Была и попытка Сената отстранить Мосю от власти. Впрочем, сенаторы быстро передумали, когда толпа Мосиных сторонников, по старой американской традиции, вломилась в Капитолий и опротестовала такое намерение.
У нас остались связи с Лихтером, сейчас уже почти бесполезные - он больше не нуждается в наших деньгах. Через них стало известно, что Мося разочарован своими неудачами и всё больше времени проводит в особняке, который купил три года назад. Он решил снова заняться благотворительностью, продолжив свою помощь сиротам. В какой-то момент этот святой человек решил, что в его особняке достаточно свободного места, и переселил туда женскую половину ближайшего приюта. С его слов, девочки больше страдают от жизни в детдомовских условиях, а потому к нему домой должны быть переселены именно они. После их новоселья Мося переименовал свой особняк в "Sisters house".
5 ноября 2037, Петербург
Читая новости из-за океана, я понял, что в их стране наконец наступил "центризм", о котором мечтал Лихтер. Люди организовались в самоуправляемые общины; общинами там теперь назывались как объединения соседей для самообороны, так и многотысячные банды, этих соседей грабившие. Власти Канады и Мексики перекрыли границы со страной, опасаясь пускать к себе толпы беженцев.
Такое положение могло сохраняться сколь угодно долго, если бы не один нюанс: неделю назад банда "Los Caballeros" захватила военную базу в Техасе, на которой хранилось ядерное оружие. Не знаю, для чего этим господам понадобились боеголовки; на их месте я мог бы придумать с десяток разных применений, включая продажу, шантаж или войну. Как только ему стало известно о происшествии, Лихтер привлёк ФБР к решению самой важной задачи - не допустить распространения новостей об этой оплошности. Скрыть происходящее у него не вышло, и уже через двое суток он был вынужден транслировать свое выступление по поводу возникшей проблемы.
- Мы не станем решать эту задачу силовым путём, поскольку государственное насилие над таким количеством людей противоречит нашим убеждениям, и к тому же несёт большие риски, связанные с возможным применением ядерного оружия. Возникшее недоразумение будет разрешено путём мирных переговоров, не смотря на то, что "Los Caballeros" ещё не выдвинули никаких требований... - На этих словах я выключил видео с выступлением Моси, сказанного было достаточно для понимания.
7 ноября 2037, Петербург
Сегодня утром я проснулся и по привычке зашёл на новостную страницу. Первым заголовком было объявление о вводе мексиканских войск на территорию Техаса. Мексиканские власти объяснили это намерениями предотвратить ядерную войну, которая может быть развязана распустившимися бандитами. Мося в ответ назвал вторжение "возмутительным актом агрессии", "преступлением мексиканской военщины" и "мексиканскими имперскими амбициями". На том он успокоился и больше ничего по этому поводу не предпринимал.
Я закрыл эту вкладку и увидел под вторым номером на главной странице заголовок: