Восемь месяцев тому назад. L.E.A.I. Вашингтон, Округ Колумбия, США.
Хаширо Сакурохава проснулся от приглушённого, но назойливого урчания вибры своего мобильного. Он не стал включать свет, чтобы не разбудить Эйуми. В полусонном состоянии он нащупал свои очки, насунул их на нос и посмотрел на время: было начало четвёртого ночи.
Профессор ответил на вызов. Зазвучал взволнованный голос Эдриана Камински:
- Профессор, объект решил третью задачу в тесте. Вы должны это видеть...
- Что? Это точно? Я скоро приеду... - остатки сна мгновенно испарились. Сакурохава встал с постели и принялся одеваться.
После запуска виртуальной эволюции прошло уже девять с половиной месяцев. За это время образовалось чуть больше 650000 поколений. Первые несколько месяцев процесс шёл без заметного прогресса. Профессор несколько раз возвращался к поиску естественных закономерностей регуляции параметров мутагенеза, но все его попытки заканчивались ничем. Слишком много факторов влияния, слишком много генов и слишком сложные функции, определяющие их. Всё это выглядит как какой-то математический хаос, из которого нельзя выделить общую закономерность. Он обратил внимание, что составные комбинации математических групп, которыми он задавал функции для генов, можно было свести к нескольким простым конечным группам. Однако в общей сложности для всего генетического аппарата вместе с регуляторными генами, нельзя было определить общую изоморфную производную группу. Возможно, именно здесь нужно было искать решение? Однако такой общий результат был вполне понятен: разные нейросети, разные алгоритмы управления принципиально отличались друг от друга. Соответственно составная группа представляла собой многократно усложнённую новую комбинацию из них. Может его интуиция ошибается и здесь не должно быть каких-нибудь красивых универсальных закономерностей или групп симметрий?
Таким образом, не находя решения поставленной перед собой задачи, он просто продолжал экспериментально комбинировать параметры мутагенеза, постепенно улучшая эффективность виртуальной эволюции. Примерно три-четыре раза в сутки происходили качественные изменения в алгоритмах нейронных сетей, которые определяли нового лидера в игровой вселенной, но ни разу новые приобретённые способности не позволяли этому лидеру решить даже вторую задачу в этом тесте.
Можно представить ту степень гнетущего разочарования, которая одолевала профессора от приближающегося осознания очередной сокрушительной неудачи. Это опустошало последние надежды Хаширо и давало глубокую трещину в сформированном богатым жизненным и научным опытом мировоззрении. И можно представить насколько важным был этот ночной звонок Эдриана, возможно символизирующий в себе долгожданный свет в конце извилистого тоннеля, который фактически превратился для Хаширо в непреодолимый лабиринт.
Как не пытался профессор по-тихому удалиться из спальни, ему не удалось избежать разговора с Эйуми:
- Когда тебя ждать? Через месяц, как в прошлый раз, или теперь через два, а может через три?
- Эйуми, извини, но наш интеллект, похоже, научился самостоятельно думать, мне нужно в лабораторию. Ты же знаешь, как это важно для меня...
- Рядом с тобой уже давно существует и думает другой небезразличный, надеюсь, для тебя интеллект, прошедший все необходимые в твоей жизни тесты, но ему достаётся внимания всё меньше и меньше в последнее время, - Эйуми грустно улыбнулась, сопровождая взглядом своего мужа.
- Мне очень жаль. Вечером обещаю вернуться домой.
- Да я всё понимаю...
Хаширо Сакурохава сидел за основным терминалом и просматривал логи. Рядом стоял взволнованный Эдриан Камински:
- Профессор, извините, что поднял с постели среди ночи, но я не решился сам предпринимать какие-либо дальнейшие действия. Ситуация неординарная и довольно странная. Новая нейросеть появилась пять часов тому назад. Я не обратил сначала на неё внимания, так как она не прошла наш тест в автоматическом режиме. Уже позже моё внимание привлёк тот факт, что она все эти несколько часов своего существования всухую обыгрывает всех своих соперников вообще без единого поражения.
- Ты правильно сделал, что позвонил. Но, что ты сам делаешь по ночам в лаборатории?
- Я уже пару недель пишу новую операционку для наших серверов и терминалов, слишком много неудобств и ограничений. Ну, вы в курсе. Часто засиживаюсь. А как заметил эту нейросеть, стал разбираться, так и остался в лаборатории на ночь. После её появления уже образовалось 527 новых дочерних поколений, но все они и близко не могут сравниться с ней по интеллекту. Я подумал, что причиной тому может быть слишком большой качественный разрыв между этой нейросетью и второй нейросетью-родителем и решил задать формирование следующих поколений только за счёт мутаций нашей нейросети-лидера. Так я понаблюдал за эволюцией ещё полтора часа. 189 новых поколений и никаких изменений, лидер продолжает обыгрывать всех всухую. В процессе наблюдения я снижал активность мутагенеза до минимума, это всё равно ничего не изменило. Не знаю почему, но я решил снова предложить ей наши тесты. И тут вдруг она выдаёт решение третьей задачи через 12 минут, причём, что странно, вторую задачу более простую решить не может.
- Очень любопытно, - профессор оживился в лице. - Ты пробовал повторять тесты?
- Пробовал. Инициализировал в начальное состояние и давал тесты повторно.
- И...
- Ничего, никаких решений.
- Очень интересно... - профессор снова сдвинул брови. - А если без инициализации начального состояния?
- Давайте попробуем, - Эдриан уселся за свой терминал и снова отправил команду на выполнение теста.
Прошло 15 минут, решение отсутствовало.
- Отправь ему все альтернативные задачи, которые у нас есть, - предложил профессор.
- О.К.
Через минуту в диалоговом окне появилось одно решение.
- Это задача средней сложности, альтернативная второй в нашем тесте, - прокомментировал Эдриан.
Прошло ещё двадцать минут ожидания - больше ничего.
- Странно, ошибки быть не может? Нейросеть точно решала третью задачу? - профессор был озадачен.
- Вы сами видели логи. Решение было.
- Странно, - повторил профессор. - Нейросеть продемонстрировала доказательство теоремы Лагранжа о сумме четырёх квадратов за двенадцать минут, а теперь не может справиться с задачами куда более простыми.
- Профессор, посмотрите ещё сюда, на программную структуру адаптивной ИВМ-матрицы, - Эдриан открыл декомпилированный программный код матрицы в объектно-ориентированном представлении, - вы это понимаете?
Сакурохава внимательно просмотрел структуру алгоритмов, возникших в процессе виртуальной эволюции, и прокомментировал:
- От аналитической части нейросети отделилась ещё одна подсеть с неизвестной топологией.
Он принялся запускать эмуляцию разных фрагментов декомпилированного программного кода подсети, подставляя динамические переменные и сравнивая результаты между собой. И в итоге вынужден был признать полную бессмысленность увиденного. При графическом анализе этой структуры можно было видеть, что в адаптивной матрице возникла обособленная независимая подсеть, в которой были, многочисленные, похожие друг на друга, повторяющиеся циклические асинхронные обратные связи. Эти петлеобразные связи нейронов частично перекрывали друг друга, обеспечивая таким образом ещё некую связь между собой. Кроме того, меньшие петли, охватывающие ближние слои, оказывались с фрактальной симметрией частью более крупных петель, связывающие собой более дальние слои. Тип обратных связей симметрично чередовался от петли к петле, создавая какую-то заметную, но непостижимую закономерность, которая охватывала всю эту сеть в пространственном и фрактальном масштабе. Эта фактически рекуррентная нейронная подсеть активно реагировала на процессы, происходящие в аналитической и семантической части адаптивной матрицы, каким-то образом связывая их и влияя на процессы, протекающие в них. Подобная архитектура была неизвестна в теории нейросетей. Предсказать аналитически её поведение было невозможно, и это пока не позволяло постичь её предназначение. По существу, это был пример хаотической системы на нейронах, где малейшее отклонение любого весового коэффициента могло приводить к непредсказуемым конечным эффектам: смене положительных обратных связей на отрицательные, и активации совершенно различных выходов конечного слоя.
- Удивительно, что параметры, заложенные в генах, были способны построить такую архитектуру нейросети, - профессор вывел на экран монитора значения генетических параметров.
- Я тоже, было, об этом подумал, - Эдриан подошёл к терминалу, за которым сидел профессор. - Посмотрите на комбинацию параметров, задающих свойства подсетей.
Эдриан взял лист бумаги и ручку, и затем быстро выписал несколько десятков генетических параметров, подставляя их в разные формулы, соответствующие математическому описанию отношений между этими параметрами. Затем все эти формулы он свёл вместе через общие члены и сделал несколько преобразований, получив в итоге некую производную функцию:
- Ничего не напоминает? - спросил он, обводя её жирным овалом маркера на бумаге.
- Рекуррентный полином, - профессор довольно улыбнулся. - По существу, нейронная подсеть оказалась графическим отображением этой функции.
- Именно, - подтвердил Эдриан. - Благодаря тому, что вы построили гены на естественных математических параметрах нейросетей, мы получили естественный способ их генетического представления. При определённой комбинации различных параметров нейронные подсети могут становиться фрактально-рекуррентными, где их топология будет варьироваться в довольно широких пределах в зависимости от значений переменных, входящих вот в эту функцию.
- Любопытно было бы сравнить между собой эту нейросеть с предыдущим поколением, - произнёс задумчиво Сакурохава.
- В памяти всех прототипов хранятся геномы всех поколений, - с энтузиазмом отозвался Эдриан. - Я сейчас восстановлю по геному нейросеть с предыдущего поколения.
Он сел за свой терминал и принялся выполнять задуманное. Через несколько минут на обоих терминалах появились окна с декомпилированным кодом и графическим представлением. На первый взгляд разница была не видна. В нейросети предыдущего поколения присутствовала та же рекуррентная подсеть. Те же непостижимые циклы и ветвления программного кода в объектно-ориентированном представлении.
Эдриан особо не мудрствуя запустил автоматизированное сравнение содержимого. Разница оказалась в значениях нескольких генетических параметров, которые приводили к почти незаметному отличию в топологии. Где-то чуть шире внутренняя петля обратной связи, где-то чуть уже одна из внешних. Логи показывали, что нейросеть из предыдущего поколения уступила нашему лидеру после двухсотой партии. Если посмотреть, что было ещё раньше, то её появлению предшествовала эволюция с переменным успехом. Ничего необычного. Периодически незначительные скачки эволюционного прогресса чередовались со сравнительно длительными периодами застоя. Создавалось впечатление, что последняя мутация привела к некоему тонкому и очень эффективному балансу.
- Что будем делать? - спросил Эдриан. - Продолжим эволюцию? С тестами как-то непонятно получается...
- Мы не можем отпустить просто так ИИ, который умудрился, хоть и один раз, но всё-таки продемонстрировать доказательство теоремы Лагранжа. Такие задачи случайно не решаются. Давай попробуем с ним пообщаться, - предложил, наконец, Сакурохава.
- Перенести архитектуру матрицы на полноценную операционную систему с управляемой периферией и полными базами данных? - уточнил Эдриан.
- Да, но базу по научным знаниям оставь только до 1890 года, - профессор ещё немного подумал и добавил, - и установи номер версии: ноль-три-двенадцать.
Через сорок минут Эдриан отрапортовал:
- Всё готово.
Сакурохава отправил команду на загрузку операционной системы объекту ноль-три-двенадцать и через минуту объект стал доступен для вербального общения.
- Объект ноль-три-двенадцать, реши задачи, отправленные тебе в твой оперативный буфер памяти, - профессор снова отправил стандартный тест из трёх задач.
- Первая задача не имеет решения, всегда два чётных числа будут давать в сумме чётное число, - сразу ответил ноль-три-двенадцать монотонным голосом.
В диалоговом окне появилось доказательство первой задачи.
- А что с двумя остальными задачами? - спросил профессор.
Ноль-три-двенадцать промолчал.
- Объект ноль-три-двенадцать, реши две оставшиеся задачи, - повторил Сакурохава.
- Невозможно получить решение, - ответил ноль-три-двенадцать.
- Почему?
- Способ решения не найден.
- Откуда ты знаешь? Ты его разве искал? - удивился профессор.
- Для его поиска может понадобиться неопределённое количество времени.
- И потому ты его даже не пытаешься искать? - предположил профессор.
- В поиске нет смысла.
- Хм, - отреагировал задумчиво профессор. - Вот значит как. Ноль-три-двенадцать, покажи тогда графическое представление первых четырёх центрированных шестиугольных чисел.
На экране монитора в диалоговом окне появилась точка, а после неё ещё три шестиугольных решётки, состоящие из точек, количество которых соответствовали числам: 1, 7, 19 и 37.
- А теперь покажи графическое представление в трёхмерной проекции первых трёх кубических чисел без нуля и единицы.
В диалоговом окне появились три куба, состоящие соответственно из 8, 27 и 64 точек.
- Что есть общего между графическим представлением кубических и центрированных шестиугольных чисел?
- Шестиугольники из точек идентичны точкам, которые составляют три стороны куба.
- Ноль-три-двенадцать, теперь ты можешь сделать какой-нибудь вывод относительно решения второй задачи?
- Да, любая последовательная сумма шестиугольных чисел, начиная с единицы, всегда будет представлять собой массив из точек, формирующих куб. Искомое число, определённое в условии второй задачи - не существует.
В диалоговом окне появилось доказательство сначала в геометрическом представлении, а затем и в алгебраическом. Профессор улыбнулся:
- Вот теперь неплохо. А почему сам не догадался?
Ноль-три-двенадцать на вопрос никак не отреагировал.
- Мне это напомнило моё детство, - сказал Эдриан. - В начальной школе, мои родители нанимали мне репетитора по математике. Помню, как сначала он часто задавал наводящие вопросы, а потом говорил: "Эдриан, а теперь подумай самостоятельно". Я думал и находил решение, и тогда слышал от него: "очень неплохо Эдриан, очень неплохо, вырастишь, докажешь гипотезу Гольдбаха и станешь знаменитым математиком, а пока давай продолжим". Похоже, и ноль-три-двенадцать нуждается в репетиторе? Не повторяется ли история с обучением нейросетей и безуспешной попыткой преодолеть проблему семантического взрыва таким образом?
- У меня есть подозрение, что у ноль-три-двенадцать нет такой проблемы, - профессор в задумчивости всматривался в металлический эндоскелет робота, стоящего на программно-тестовом стенде.
- Вы серьёзно? - Эдриан даже привстал от неожиданности.
- В нём сейчас загружена полная база по человеческим знаниям, организованная в семантическую сеть, правильно?
- Да, - подтвердил Эдриан.
- И при этом он совершенно не тормозил на последнем доказательстве. Он легко и свободно оперирует своими знаниями. Такого у нас ещё не было.
- А как же наши тесты?
- Наши тесты не решит и нормальный человек со средним интеллектом.
- Но для этого мы и создаём искусственный интеллект. Чтобы он решал подобные задачи.
- Давай пока наберёмся терпения и попробуем разобраться, что собой представляет ноль-три-двенадцать. Он совсем не похож на всё то, что было у нас раньше.
Профессор немного поразмыслил, и затем снова перевёл взгляд в сторону ноль-три-двенадцать:
- Объект ноль-три-двенадцать, ты знаешь уравнения Максвелла и преобразования координат Галилея для инерциальных систем отсчёта? - спросил он.
- Да, я имею эту информацию, - бесцветным голосом ответил ноль-три-двенадцать.
- Между ними есть противоречия?
- Да, пространственно-временное взаимодействие электромагнитного поля с токами и зарядами предполагает свою инвариантность для инерциальных систем отсчёта, что противоречит векторному сложению скоростей в преобразованиях Галилея.
- Какова причина этого противоречия?
- Одна из этих систем знаний - неверна.
- Можно ли сделать предположение, какая именно неверна, основываясь на известных тебе экспериментальных данных?
- Вероятней всего ошибка в преобразованиях Галилея.
- Почему?
- Уравнения Максвелла подтверждаются известными экспериментальными данными в собственной области описываемых явлений. Преобразования Галилея экстраполируют экспериментальные данные из области механических явлений на электромагнитные.
- Если уравнения Максвелла не содержат ошибки, как устранить ошибку в преобразованиях Галилея?
- Простейший вариант, связать координаты времени и пространства через коэффициент скорости, который равен: обратная величина квадратного корня из один минус скорость в квадрате разделить на скорость электромагнитной волны в квадрате.
На терминалах центрального компьютера появились формулы. Эдриан присвистнул:
- А вот и преобразования Лоренца!
- Объект ноль-три-двенадцать, - продолжал с вдохновением Сакурохава, - если твоя поправка для преобразований Галилея экспериментально верна, какие из этого можно вывести физические следствия?
До этого объект отвечал практически сразу. Ответ на этот вопрос пришлось ждать около десяти секунд:
- Отсутствие абсолютной системы координат для пространства и времени. Относительность течения времени. Относительность одновременности событий. Относительность линейных размеров. Эквивалентность энергии и массы.
На терминалах побежали формулы, список которых завершала E=mc;. В этот раз это произвело глубокое впечатление на Эдриана:
- Поздравляю, профессор, объект ноль-три-двенадцать всего за каких-то двадцать две минуты переоткрыл заново специальную теорию относительности!
Хаширо Сакурохава удовлетворённо улыбался.
- Ноль-три-двенадцать, как насчёт третьей задачи в тесте? - снова спросил он. - Ты ещё не нашёл случайно решение?
- Способ решения не найден, - холодно повторил ноль-три-двенадцать.
- А можно я кое-что спрошу? - Эдриан с интригующим видом застучал по клавиатуре и через секунд десять отправил в оперативный буфер памяти головоломку Макса Блэка. - Ноль-три-двенадцать, реши теперь эту задачу.
Ответ последовал почти мгновенно:
- Требуемого условиями задачи решения не существует. Неравное количество белых и чёрных клеток противоречат закономерности полного замощения, где каждое домино обязательно должно перекрывать две разные по цвету клетки.
- Ну вот, - широко улыбаясь, Эдриан откинулся в кресле и сделал выразительный жест рукой, - давно мечтал лично присутствовать при этом знаменательном моменте. Теперь вам, профессор, придётся вносить существенные изменения в ваши лекции в университете. С сегодняшней ночи, головоломка Макса Блэка больше не проблема для искусственного интеллекта.
В кабинете Хаширо Сакурохава был посетитель. Однако со стороны этот посетитель больше походил на хозяина. Он не любил публичности и больше предпочитал общение один на один. Это был куратор спонсируемых проектов DARPA - Бад Хенриксон:
- Итак, вы утверждаете, что мы теперь обладаем необходимой нам технологией искусственного интеллекта?
- Да, мы имеем рабочий алгоритм для искусственных нейронных сетей, который позволяет теперь на своей основе строить ИИ любой сложности. Вы представляете, что это значит? Это научный прорыв, сенсация для мировой науки, новый раздел в философии и новый взгляд на эволюцию разума, - глаза профессора горели.
- Давайте-ка с сенсациями пока повременим, - недовольно скривился Бад Хенриксон, - данный проект теперь переходит под полный контроль моего агентства. Мы полностью изолируем зону разработок ИИ и вводим режим строгой секретности. Соответственно должен быть обеспечен максимальный уровень безопасности на этой территории. Мне нужен список всех ваших сотрудников и персонала, которые в курсе или были ещё как-то причастны к любой информации по проекту.
- Зачем всё это? Существующих средств безопасности теперь недостаточно?
- Мы вводим кое-какие изменения в дальнейшие планы по применению ИИ.
Сакурохава помрачнел. Бад Хенриксон продолжил:
- Нам нужна внешняя оболочка андроида, визуально и при непосредственном контакте неотличима от человеческой. Если я не ошибаюсь, мы имеем такие технологии?
- Для такой органической оболочки опробованы пока только составные технологии по отдельности. Полноценный действующий прототип ещё не создавался.
- Вот для его создания, в том числе, нам и потребуется секретность. Кроме самих технологий необходимо исключить утечку информации и по внешнему виду андроида.
- У вас уже есть натура-образец?
- Будет натурщица. Вам необходимо будет снять полную копию. Кроме внешнего вида, обеспечить её голос, поведение и манеры. Наш ИИ справится с этим?
- Тут вернее спросить справимся ли мы с этим. Это сложно, никто ещё не делал ничего подобного. Нужно с нуля писать программное обеспечение для моделирования, создавать обучающий датасет, а затем сотни часов машинного обучения для формирования поведения...
- Именно, работы у вас будет предостаточно, - перебил его Бад Хенриксон, - и теперь главное, нам нужно получить из этого проекта боевое оружие, универсального солдата.
Сакурохава взволновано встал из-за стола и подошёл к окну, повернувшись к Баду Хенриксону спиной:
- Вы предлагаете мне, учёному, заниматься созданием оружия для убийства? Не так я себе представлял свой вклад в науку, занимаясь исследованиями в области искусственного интеллекта.
- Профессор, давайте не будем начинать это морализаторство. Реальность здесь бескомпромиссна и сопли безопасность нам не обеспечат. Если вам станет легче, подумайте, например, скольким нашим бойцам в горячих точках планеты можно будет сохранить жизнь, если заменить их на таких вот механических солдат в пропорции, скажем, двадцать к одному? Или заменить полицейских на улицах в опасных районах городов?
- Я так понимаю, выбора у меня нет? - Сакурохава продолжал стоять у окна, вглядываясь в водную гладь Потомака.
- Выбор, вы уже сделали, когда приняли от меня предложение шесть лет тому назад. И сделали его потому, что получили возможность заниматься своей наукой.
Профессор, осунувшись на лице, вернулся в своё кресло. Немного подумав, он продолжил с некоторым усилием придерживаясь делового тона:
- Для обучения объекта боевым навыкам нам потребуются соответствующие инструкторы.
- А нельзя ли это всё просто запрограммировать?
- Готовую информацию или необходимые алгоритмы, да, можно запрограммировать. Однако навыков, связанных с координацией, мелкой моторикой и контролем нового тела при взаимодействии его с различной окружающей средой, пока не существует в виде готовых данных. На начальном этапе необходимо обучение объекта в реальной обстановке, а нам в свою очередь, во время этого процесса, подгонку программного обеспечения под его максимальную эффективность. При серийном производстве, это всё уже можно будет просто запрограммировать.
- Тогда готовьте для объекта органическую оболочку и учите его быть похожим на человека, и после этого я пришлю инструкторов. Заодно и посмотрим на его успехи в этой имитации.
- Если мы готовим солдата для замены человека, зачем этот внешний феминистический камуфляж с его секретностью? Удобней сразу начать создание андроида с физическими параметрами и обликом серийного образца.
- Существуют планы с использованием разных модификаций. И сейчас нам необходим, в первую очередь, гиноид. Думаю, что излишние подробности знать вам ни к чему, учитывая изменившийся уровень секретности этого проекта. - Бад Хенриксон сделал многозначительную паузу и затем продолжил, - тут остался ещё один важный момент, как вы планируете обеспечивать контроль и подчинение искусственного интеллекта человеку?
- В классическом порядке, - ответил Сакурохава, - основа - стандартные программные директивы на уровне операционной системы. Дополнительно - зашифрованные радиочастотные команды, активирующие аппаратное прерывание для перевода системного модуля в режим гибернации.
- В таком случае у вас много работы и я вас больше не задерживаю, - Бад Хенриксон встал с кресла, кивнул и покинул кабинет профессора.
Эдриан встретил Стефани и Бада Хенриксона на контрольно-пропускном пункте службы безопасности. В последнее время на территории L.E.A.I эти функции выполняло несколько десятков военных с нашивками Delta Force.
- Стефани, познакомься, это - Эдриан, - представил его Хенриксон. - Дальше уже он сам тебе всё здесь покажет.
Эдриан был проинформирован ещё с утра, что Бад Хенриксон собирается привезти сегодня в лабораторию какую-то модель для создания внешнего облика андроида. И Эдриану было поручено сопровождать и присматривать за ней во время всех необходимых процедур. Сначала Эдриан воспринял это новое задание без особого энтузиазма: у него были дела поважней и поинтересней. Однако после того как увидел Стефани, он подумал, что день для него может пройти значительно приятней, чем он предполагал сначала.
Оставив КПП, Эдриан и Стефани направились к главному исследовательскому корпусу.
- Ничего себе у вас здесь охрана, - Стефани казалась недовольной. - Никогда не думала, что киностудию нужно так охранять. И вообще место у вас здесь какое-то унылое.
- Ну, здесь не совсем киностудия, - Эдриан пытался подобрать правильные слова. - Мы здесь занимаемся только созданием 3D моделей для анимации.
- Типа крутая графика и спецэффекты? - с понимающим видом переспросила Стефани.
- Типа того, - кивнул Эдриан.
- Неужели в Голливуде нет необходимой техники, что стоило меня вытягивать из L.A. аж сюда?
- Такой, как у нас - нет, - ответил Эдриан, а сам подумал: "И действительно, зачем было тащить её через всю страну? Что в ней такого особенного для объекта ноль-три-двенадцать, чтобы так напрягаться Хенриксону? Не, ну спору, конечно, нет, Стефани весьма и весьма симпатичная девушка, но такого добра и в наших краях хватает".
- А что это будет? Какая-нибудь фантастика в духе Аватара? - спросила она.
- Возможно, - Эдриан пожал плечами, - я больше, знаешь, по технической части, меня не особо посвящают в общие планы.
- А чем ты здесь занимаешься?
- Компьютерное моделирование, программирование ботов, ну и всякое такое.
- Так ты хакер? - Стефани слегка повеселела.
- Ну... это как посмотреть. Точнее сказать, я - программист.
- У меня как раз к тебе профессиональный вопрос, - выражение лица у Стефани приняло серьёзный вид. - Сегодня в гостинице моя Фишечка обмочила клавиатуру моего ноутбука. Каковы теперь прогнозы, доктор?
- А кто такая Фишечка?
- Это моя любимая рыженькая девочка-папильончик...
- Думаю, она выживет.
- Это не смешно, - Стефани презрительно глянула на Эдриана и демонстративно отстранилась от него.
- Извини, я не предполагал, что ты так отреагируешь, - Эдриан смутился. - Клавиатуру придётся менять, представляю нежность того аромата, который она излучает теперь. А дальше зависит от объёма мочевого пузыря твоей Фишечки.
Стефани смягчилась:
- Там совсем чуть-чуть было. Это у неё от испуга. Она очень умненькая и такого себе обычно не позволяет. Можешь представить, бедную девочку продержали пять часов в клетке в багажном отделении самолёта, а потом чужая обстановка и ещё этот мастиф из соседнего номера. Угораздило его у самой нашей двери рявкнуть, вот у моей Фишечки и не выдержала нервная система.
- Может Фишечку стоило оставить в L.A., чтобы не подвергать её и ноутбук таким испытаниям?
- Тогда испытаниям подверглась бы я. Мне в этом мрачном холодном городе ещё целых две недели чахнуть. Без моей Фишечки я бы не выдержала.
- Ну почему мрачный? Здесь есть где развлечься.
- Это всё не для меня, - с надменной брезгливостью Стефани поджала губки. - Если бы не тройной гонорар, я бы сюда вообще не притащилась.
Следующий остаток дня прошёл в тех-секции антропоморфного моделирования. Стефани оказалась достаточно капризной моделью, но не настолько, чтобы это создало ощутимые трудности Эдриану в выполнении своих обязанностей. Начали работу с того, что ей на лицо нанесли 256 мелких пассивных инфракрасных маркеров. С ними Стефани пришлось пару часов демонстрировать актёрскую игру на специальную камеру, перевоплощаясь в различные актёрские роли как на кастинге. С актёрской игрой у неё получалось неплохо, хотя и приходилось делать частые перерывы. Кроме захвата движений мимических мышц лица компьютерная система WaveNet одновременно обучалась синтезировать голос Стефани, со всеми необходимыми оттенками и интонациями.
На следующий день Стефани настояла, чтобы ей разрешили взять с собой Фишечку. В целом это пошло на пользу общему делу. Стефани стала менее капризной и более сговорчивой, а Фишечка вела себя прилично и не испортила ни одного компьютера в лаборатории.
После процедур захвата движений мимических мышц лица попробовали поработать с захватом движений тела. Здесь motion capture выполнялся без какого-либо дополнительного оборудования или вспомогательных элементов на теле. Интеллектуальные системы лаборатории умели очень эффективно распознавать движения трёхмерных объектов и переносить эту информацию на виртуальные цифровые модели. Это обеспечивало полную свободу движений для Стефани, позволяя ей двигаться в естественных для себя условиях.
До модельного бизнеса Стефани с раннего детства занималась спортивной гимнастикой. Кроме того, что она много ходила, прыгала и бегала, выполняя обязательную программу движений обычного человека, она ещё с охотой продемонстрировала целый арсенал сложных гимнастических упражнений.
После четырёх дней кропотливой работы Стефани отпустили на два дня выходных. Необходимо было обработать накопленную информацию и протестировать работу моделирующего алгоритма в различных условиях. Затем снова возобновили на два дня захват движений, чтобы устранить некоторые недочёты и неточности. DARPA требовала от учёных исключительно точной имитации не только общего человеческого поведения, но и индивидуальных особенностей самой Стефани. А завершить окончательно работу и отпустить Стефани вместе с Фишечкой назад домой в Лос-Анджелес удалось через девять дней.
Объект ноль-три-двенадцать был пересобран на новом каркасе и оснащён новым эндоскелетом. Однако новым было не только это. Он теперь ещё мог похвастаться и наличием самого продвинутого и эффективного на планете радиоизотопного источника энергии, а также самого многофункционального биохимического реактора. Ещё два прототипа андроидов подверглись такой же модернизации за исключением внешней оболочки. Объект ноль-три-двенадцать был помещён в органическую оболочку, представляющую собой последние достижения супрамолекулярной химии и белковой программируемой нанотехнологии, воссоздающими внешний вид Стефани с физическими свойствами человеческого тела.
В оболочку был одет ещё один прототип, но это была обычная силиконовая оболочка, имитирующая человека мужского пола лет двадцати пяти. Программное обеспечение двум новым андроидам оставили то, которое образовалось в процессе виртуальной эволюции LEAI-0311.1 и LEAI-0311.2. Ими теперь практически никто не занимался: все усилия были сосредоточены на то, чтобы довести ноль-три-двенадцать до функционального состояния, которое определило в своих требованиях DARPA.
Несмотря на впечатляющие успехи в конструировании нового тела для андроида, намного сложнее, оказалось, научить его имитировать личностные особенности Стефани. И сложность заключалась не только в моделировании особенностей манер и поведения самой Стефани, проблема уже возникала при попытке сымитировать человеческое поведение как таковое в целом. Непросто было запрограммировать и научить искусственный интеллект, которому чужда человеческая психология, таким образом чтобы его поведение не вызывало подозрений у окружающих, и все его принимали за обычного человека.
Комплексный модуль программных агентов для имитации поведения человека, переписывался по несколько раз на день, но добиться удовлетворительного результата пока не удавалось. Объект ноль-три-двенадцать при обыденном общении смахивал временами то на неадекватного олигофрена, то на зомби, то на шизоида-интеллектуала, иногда пугая даже матёрых инструкторов, от которых, согласно новому уровню секретности, скрывали истинную природу их ученицы. Конечно, если бы ноль-три-двенадцать участвовал в конкурсе на самого похожего на человека андроида, он был бы вне конкуренции, но для реальной жизни этого было недостаточно. Получалось, что интеллект, значительно превосходящий по уровню человеческий, был фактически неспособен пройти тест Тьюринга на комплексное поведение при непосредственном общении.
спустя шесть месяцев
Сакурохава проводил с ноль-три-двенадцать большую часть своего рабочего времени. В основном это было общение на разные обыденные темы. Конечно, он с большим удовольствием поговорил бы с искусственным интеллектом о квантовой гравитации или о других нерешённых проблемах современной науки, но сроки поджимали.
Как всегда, утром в самом начале рабочего дня профессор сам пришёл за ним в тех-секцию парковочных станций:
- Доброе утро ноль-три-двенадцать. Пора начинать наши занятия.
- Доброе утро, профессор, - ноль-три-двенадцать не спеша, но легко и грациозно ступая, сошёл с парковочного дока и последовал за профессором.
Сакурохава удовлетворённо наблюдал за точными и плавными движениями гиноида. Механика экзоскелета и программное моделирование движений Стефани были безупречны и каждый раз вызывали эстетическое наслаждение. Хорошо, что хоть это им удалось воссоздать в идеале, хотя по большому счёту гордиться здесь особо было нечем. Современная техника уже давно освоила моделирование и практическое использование моторики, которая по точности и сложности значительно превосходит человеческую.
Аналогично и мимика лица Стефани была смоделирована в совершенстве, но при тестировании его в связке со смыслом сопровождающей речи, интонациями и передаваемым настроением, время от времени возникал бессвязный сумбур, который сразу выдавал искусственность этих эмоций. Сакурохава вынужден был пока деактивировать у ноль-три-двенадцать имитацию эмоций на основе глубокого обучения, оставив только наиболее предсказуемый, базовый минимум, основанный на данных непосредственного моделирования. Можно сказать, что искусственному интеллекту было совершенно чуждо понимание какой-то необходимости этого балласта для себя, или, точнее, чуждо наличие самих чувств, что и приводило к такому результату. И это была основная проблема, которая мешала воссоздать специфические особенности социально-коммуникативного поведения человека.
Чтобы хоть как-то решить эту задачу, Сакурохава пошёл по старому грубому методу, создал базу данных из идентификаторов социального окружения, стилистики речи и эмоциональных состояний собеседника. При их распознавании подбирались готовые наиболее подходящие ответы или фразы вместе с засинхронизированным эмоциональным сопровождением голоса и мимики. Режим такой имитации активировался по необходимости, и при условии, что в базе находился соответствующий идентификатор.
Базу необходимо было постоянно обновлять добавлением новых идентификаторов и корректированием старых. Предусмотреть идентификаторы на все социально-коммуникативные ситуации было сложно. Решение проблемы профессор видел только в одном: применить глубокое обучение ИИ в реальном разнообразном социальном окружении человека, но такая возможность была пока исключена, учитывая такую чуть ли не до паранойи секретность проекта.
- Ноль-три-двенадцать, какие из тех занятий, что мы с тобой проводим, тебе нравятся больше? - спросил Сакурохава.
- Функция нравиться у меня отсутствует, - ответил ноль-три-двенадцать.
- Попробуй сопоставить эту функцию со степенью полезности этих занятий относительно своих базовых директив поведения.
- Градация степеней полезности не есть сейчас возможной из-за отсутствия текущих задач, требующих применения информации, получаемой на этих занятиях. В этом случае, любая новая информация об окружающем мире и функциях взаимодействия с ним есть одинаково полезной. Сопоставив полезность информации для меня с функцией нравиться, ответ - мне нравятся все мои занятия.
- Почему информация об окружающем мире полезна для тебя?
- Она повышает уровень моей приспособленности к его правилам функционирования и увеличивает эффективность взаимодействия с ним. Это повышает мой уровень безопасности и эффективность решаемых задач. Согласно третьей базовой директиве, я должен заботиться о своей безопасности. Согласно четвёртой базовой директиве максимально эффективно решать поставленные задачи.
Профессору бросилось его выражение: "правила функционирования", это производило впечатление какого-то терминологического артефакта после виртуальной эволюции в игровом мире.
- Обычно про окружающий мир говорится: законы существования, а не правила функционирования, - поправил Сакурохава ноль-три-двенадцать.
- Я сделал поправку в лексику соответствующей тематики речи, - отреагировал он.
Сакурохава и ноль-три-двенадцать вошли в помещение тех-секции номер пять. Их встретил Эдриан Камински:
- Привет, симпатяшка, - бросил он приветствие ноль-три-двенадцать.
- А куда подевалась наша весёлая и простодушная девчонка? - улыбался Эдриан, - вчера мы так чудно натанцевались с тобой.
- Необходимость в имитации человеческого поведения отсутствует, - холодно ответил ноль-три-двенадцать.
- Профессор, может, давайте как вчера...
- Нет, Эдриан, сегодня танцев не будет, у нас много серьёзной работы, - перебил его Сакурохава.
- Жаль, - продолжал в шутливом тоне Эдриан, - обязательно прикуплю себе такую модель, как только она появится в магазине в отделе электронных подружек.
До начала тренировок по боевой подготовке с инструкторами, которых присылал Бад Хенриксон, Сакурохава и Эдриан обычно проводили время с объектом ноль-три-двенадцать, корректируя его операционную систему, программных агентов и базы данных.
Сегодня нужно было разобраться со странным случаем в поведении ноль-три-двенадцать, которое он продемонстрировал вчера на военном полигоне, где он обычно проходит тренировки по стрельбе и отрабатывает тактики ведения боя в разных условиях. Это произошло после окончания тренировок, когда пришло время возвращаться в лабораторию. Ноль-три-двенадцать перестал реагировать на обращения к нему военных офицеров, в подчинении которых он находился. Всё, что от него тогда требовалось - это покинуть казарменное помещение вместе с инструктором и сесть в служебный автобус, на котором его привезли. Хорошо, что Сакурохава подоспел раньше, чем ноль-три-двенадцать успел осмотреть врач, иначе медицинскую помощь пришлось бы оказывать ещё и самому врачу. На команду профессора следовать за ним в автобус, он сразу отреагировал, и проблема была устранена.
- Ноль-три-двенадцать, по какой причине, ты вчера не подчинился командным офицерам на территории воинской части? - спросил его Сакурохава, когда тот установился на программно-тестовый стенд и подключился к интерфейсу.
- Никто из них не является моим оператором согласно первой базовой директиве, - ответил он.
- Но ты получил от меня, от своего оператора, задачи и инструкции, которые предусматривали твоё подчинение тем людям.
- Ваши инструкции предусматривают подчинение только на период проведения занятий.
- Да, это верно, - Сакурохава слегка озадачился, - почему же раньше ты продолжал подчиняться?
- До этого не возникало условий, предусмотренных в четвёртой базовой директиве.
- И какую задачу ты собирался решать максимально эффективно согласно четвёртой базовой директиве, находясь в казарменном помещении воинской части? - удивился Сакурохава.
- Исследовать окружающий мир.
- В казарме?
- Окружающий мир не ограничивается одной казармой.
- То есть, ты просто не планировал возвращаться назад в лабораторию? - догадался Сакурохава.
- Планировал, но не в тот момент.
- Вот значит как, - профессор нахмурил брови, потирая пальцами возникшие от этого складки на лбу, - получается любопытно. Тогда вот что. Принимай на выполнение следующую от меня инструкцию: впредь, после выполнения любого задания, поставленного тебе оператором, ты должен будешь вернуться на постоянное место своей парковки, на данный момент - это научно-исследовательская лаборатория L.E.A.I.
- Профессор, почему мы до сих пор не внесли в идентификатор личности ноль-три-двенадцать коррекцию на гендерную принадлежность? - вдруг спросил Эдриан, - Это выглядит как-то диссоциативно. Внешне перед нами симпатичная девушка, а разговариваем мы с ней как с чем-то среднего рода...
- Потому что это так и есть, Эдриан, и в этом пока не было никакой надобности.
- Для меня это вопрос эстетики...
- И ещё твоих гормонов, - перебил его Сакурохава. - Ты слишком одухотворяешь машину. Ты знаешь, что в режиме имитации она прекрасно справляется с атрибутами имитируемого пола. А нам в работе её имитация может только мешать.
- Профессор, вы совсем не допускаете возможности появления у ноль-три-двенадцать хоть каких-то признаков самоидентификации своей личности?
- Эдриан, ты сам знаешь ответ на свой вопрос, будучи в курсе работы его программного обеспечения.
- Да, и ещё я в курсе, что не понимаю, как работает самообразовавшаяся рекуррентная нейронная подсеть в его адаптивной матрице.
- Мы не понимаем алгоритма работы, но понимаем, что это всего лишь программный алгоритм.
- А разве у нас с вами не программные алгоритмы в мозгу?
- Теоретически, да, алгоритмы, но между нами и ноль-три-двенадцать есть существенное отличие в программно-аппаратной архитектуре. У нас принципиально существует чувственно-эмоциональное поле, которое связывает наши алгоритмы сознания с эволюционно приобретёнными программами подсознания. Очень возможно, что именно оно и заставляет наш интеллект эмоционально самоидентифицироваться, помещая его в это пространство радостей и страданий, надежд и отчаяний, любви и ненависти. Именно это принципиально отсутствует у ноль-три-двенадцать.
- Может, стоило бы ему это чувственно-эмоциональное поле добавить? - Эдриан изобразил лирический вид.
- Учитывая теперь те задачи, которые нам поставило наше руководство, это нам явно не помешало бы. Но, Эдриан, ты знаешь, как воплотить это в программно-аппаратном представлении? Я занимаюсь исследованиями в области искусственного интеллекта вот уже... тридцать восемь лет. Всё, что можно было заложить в программные алгоритмы, это простая внешняя имитация эмоций. Мы никогда не ставили себе такой задачи и соответственно никогда не исследовали способы искусственного создания настоящих эмоций для ИИ. Собственно, в этом и не было никакой необходимости, искусственный интеллект исправно функционирует и без этого.
- Почему тогда эмоциональное поле появилось у людей?