-Эй ты, чурка безглазая! Куда?! Куда с телегой лезешь?! Смотри, сука! Машину чиркнешь, не расплатишься! Придётся тебя на куски порезать!
Каждое утро, каждый день одно и то же. И куда деваться бедному аравакаш.
Сладка ли жизнь у него? Да нет, конечно. Это только на родине, в далёком Узбекистане, кажется, что здесь сплошь молочные реки и кисельные берега, как в той, русской, сказке говорилось, которую учительница в первом классе читала.
И деньги здесь с неба не валятся. Деньги тяжёлым трудом добывать нужно. Не похожи они на золотые динары из сказки. Всё больше замусоленные зеленоватые десятки и полтинники, потерявшие голубизну. Реже мятые розовые сотни, сиреневые пятисотки и вовсе редко.
Шестой год Максуд при овощной базе в Хлебниково. Пять лет не был дома, в родном кишлОке.
Когда СССР разваливался, и над Узбекистаном национальный флаг взвился, он, Максуд, в школе учился. В седьмом классе.
Не в бедной семье родился. Нет, фамилия у него ни на ...беков, ни даже на ...баев не заканчивается. Обычная фамилия - Зарипов.
Отец в колхозе работал главным механиком. Уважаемый человек. После председателя и парторга третьим по важности стоял, в одном ряду, правда, с главным бухгалтером и агрономом. Оно и понятно - отвечал за все механизмы, которые имелись. А это и тракторы, и комбайны хлопкоуборочные, грузовые и легковые машины, и множество другой сельскохозяйственной техники.
Отец в своё время институт заканчивал, на механика сельхозмашин учился. У него с детства способности к механизмам.
Колхоз богатый. Миллионер. И семья у них богатая была. Дом на большом участке построен. Участок вместе с садом чуть меньше полугектара. У других по двадцать пять соток участки, отцу многие завидовали. Сначала и у Зариповых столько же было, но потом отец арык от Амударьи прорыл с помощью техники, оросил заброшенный пустырь, а уж сад всей семьёй возделывали. Теперь в саду и абрикосы, и персики, и гранаты, и виноград растёт, есть несколько груш и яблонь. На дальних бахчах у них кусочки земли, где арбузы и дыни выращивают.
Дом у семьи просторный. Построен из кирпича, обмазан глиной, побелен. В некоторых комнатах полы деревянные, в других, по старинке, глиняные. Нет, не от бедности это, глиняные полы в жару прохладу отдают.
Малика, старшая сестрёнка, красавица с миндалевидными глазами, с тринадцати лет за второго сына председателя, за Искандера Каримбаева, просватана была. Ей и семнадцати не исполнилось, когда свадьбу сыграли. Калым за неё большой заплатили. Ковров персидских, серебряной посуды и украшений, золотых старинных динаров несколько. Вместо коровы овец стадо, голов десять. Поговаривали, правда, что председатель распорядился их из колхозного стада отсчитать.
Свадьба шумная получилась. Гостей несколько сотен гуляло. А стол, стол какой был?! Тут и плов из баранины, с сухими фруктами, манты, куурдак - варёное мясо с тушёными овощами, и просто жареная баранина. А восточные сладости, вяленные и свежие фрукты? Лепёшки, самса, овощи, по-разному приготовленные. Для почтенных гостей и вино, и водка, хоть и не очень одобряется истинной верой, для правоверных в задних комнатах кальян с опием через мятную воду или кому по проще - чарс конопляный.
На свадьбе и парторг, и мулла местный гуляли. Мулла водку пил, старики осуждающе головами качали. Парторг, наоборот, почти не пил. Он больше тосты молодым говорил, жизненные напутствия.
Давно это было, пятнадцать лет назад, а кушанья свадебные перед глазами стоят, аромат от них будто вот сейчас развеялся. Максуд даже слюну сглотнул от воспоминаний.
С тех пор многое изменилось. Давно нет ни колхоза, ни того безбедного времени.
На следующий год старший брат, Касым, женился. Отец не хотел в грязь лицом ударить. Поклялся, свадьбу для первенца устроит не хуже, чем у Малики была. Всей семьёй напрягались. Калым с трудом, но собрали за невесту брата. А невеста совсем не такая красивая оказалась, их и близко с Маликой сравнивать нельзя. Ну и что, что род Шахназаровых древний и богатый.
Достойная получилась свадьба, ничем не уступила председательской. Отец молодым отделил половину участка, фундамент под дом заложили, подарил сыну новую "Волгу".
Со свадьбы всё и началось. Может быть, председатель позавидовал подаркам или ещё кто, но слух прошёл - не по средствам живёт уважаемый Алим. Возможно, источники дохода у него имеются, которыми он со старшими начальниками не делится.
Арестовали отца, описали часть имущества. Хорошо, оставшуюся половину участка не забрали и из дома не выгнали.
После ареста отца жизнь в семье нарушилась. Много денег ушло на адвоката, пришлось отцову машину продать. И всё равно, денег не хватило - осудили отца за мелкие хищения и превышение должностных полномочий.
Дали четыре с половиной года. Но и этого оказалось много. Через год отец в заключении от сердечных переживаний умер.
Со смертью отца жизнь в семье окончательно разладилась. Второй по старшинству брат, Муса, в это время учился в университете в Ташкенте. С большим трудом ему удалось закончить учёбу, но вот на хорошее место при распределении рассчитывать не приходилось. После выпуска отправили его работать в районную многотиражку на Аральском море.
Третий брат, Мухлис, без высшего образования остался. Ему пришлось все заботы о семье на свои плечи взвалить. Пока колхоз существовал, он в нём шофёром на "Камазе" работал. Кое-как тянулись тогда.
Когда Союз развалился, в Узбекистане тоже передел власти и богатства начался. Председатель в аренду колхоз взял, а по сути - прихватизировал. В одночасье богатым человеком сделался. У него теперь и земли, и техника - всё есть, но вдруг оказалось, что хлопок, который раньше колхоз выращивал, не нужен стал. Точнее, нужен, да платить за него северному соседу нечем.
Максуд, когда школу закончил, тоже никому не нужен оказался. Учиться дальше, нет денег. Работать - нет профессии, да и где работать?
Помог дядя Хасим, брат матери. Он уже два года в России, под Москвой, деньги зарабатывал. Аравакаш - он, тележки с закупленными овощами по рынку таскал, покупателям мелкооптовым, которые в Хлебниково за овощной и фруктовой продукцией приезжают.
Забрал дядя Хасим племянника с собой, помог с работой определиться и на квартиру устроиться.
И теперь Максуд тоже тележку по рынку катает. Своя у него тележка, выкупленная. Ему не нужно каждый день за аренду её по сто рублей платить. Он на неё полтора года копил, на многом экономил. Наконец, собрал четыре тысячи, а дядя Хасим нашёл подходящий вариант для покупки.
Правда, пришлось ещё тысячу рублей вложить в покупку. Приварить новые мощные держаки для колёс, сами колёса заменить на другие, с надёжными подшипниками. Зато теперь у него одна из лучших тележек на рынке. Колёса хорошо крутятся, не заедают, на выбоинах подпрыгивают, но не ломаются.
Первый год очень тяжело приходилось. Он при дяде работал. Бегал по базе, клиентов разыскивал, помогал тележку катать. Когда дядя Хасим в чайхану заходил погреться, чаю попить или пообедать, за него работал.
Платил ему дядя десять-пятнадцать процентов от дневной выручки. Мало, очень мало, конечно. Этих денег с трудом хватало за ночлег заплатить и на еду самую скудную.
Ночлег дорого стоит, сто пятьдесят рублей за ночь. Жил и живёт он в двухкомнатной квартире, на четвёртом этаже панельной пятиэтажки. Обычно, вечером человек восемнадцать - двадцать собирается. В обеих комнатах двухэтажные нары построены, проходы узкие, к утру, когда надышат, жарко становится, и от запахов и человеческих испарений дышать нечем. Двое человек, которые на выносных топчанах на кухне спят, в гораздо лучших условиях оказываются. Но им в другом хуже. До поздней ночи и с самого раннего утра народ ходит, еду готовит или разогревает.
На еду денег гораздо меньше тратится. С утра булочку с чаем, в обед шаурма, чурек, опять же с чаем. А вот вечером уже от пуза. Обычно из дармовых несколько противней тушёных овощей наделают, из свеклы, моркови, капусты салатиков со специями приготовят. И много, и вкусно. И, самое главное, почти всё это даром.
Трудно в таком муравейнике жить. Утром или вечером в туалет по большой нужде с трудом попадаешь, иногда для этого приходится ночью вставать.
Помыться, постирать одежду - тоже проблема. И всё же, это гораздо лучше, чем в холодном бараке жить, где ни отопления городского, ни канализации нет, а туалет на улице.
Спасибо дяде Хасиму, в хорошее место жить пристроил. И, вообще, спасибо ему. По жизни учит идти.
Жадный, скажете вы. Что ж... может быть и так. Максуд тоже так первое время думал. Через полгода, когда дядя стал ему тележку в аренду сдавать, оказалось, что на жильё траты и не самые большие.
За тележку нужно было тогда по сто рублей ежедневно платить, но, самое главное, с колёс старейшинам каждый день по триста рублей отчислять. И это независимо от того, заработал что-то за день или нет.
Каждый день по десять долларов отдавать очень жалко. Но дядя Хасим объяснил племяннику, для чего сдают эти деньги.
Из этих денег начальству базы платят, за то, что разрешало узбекам и таджикам на рынке работать. Ещё властям, которые глаза закрывают на гастарбайтеров незарегистрированных. Платят и милиции, чтобы беспричинно не дёргала проверками документов и не задерживала вблизи от базы. Им же известно, большинство здесь живёт без регистрации и российских документов.
Тысячи людей при базе и около базы кормятся. Тысячи людей от её щедрот своё благополучие строят.
Дядя Хасим сейчас в круг избранных входит. Старейшиной является. Непросто ему было в старейшины пробиться. Тут главную роль сыграло то, что сын его средний, Алишер, на русской женился. Нет, неправильно. На самом деле не русская она - татарка. Но местная, а потому русская считается.
Её Зуля зовут. А по нашему если - Зульфия. Можно сказать - правоверная она. По настоящим, исламским, обычаям живёт, канонов веры старается придерживаться. Нет, конечно же чадру не носит. Не принято здесь так жить. И потому всякий неверный лицо её видеть может. Не хорошо это, но что поделаешь, если все так живут.
Зульфия шибко грамотная. Она на базе в большой фирме бухгалтером работает. И очень красивая.
До Алишера она уже была замужем, за неверным, за русским, да только он водку сильно пил. Выгнала она его. Аллах им болалар, деток, не дал, правильно рассудив, зачем такой женщине детки от неверного.
Зульфия такая, такая она, что её даже дядя Хасим побаивается. Она сама в мужья Алишера выбрала. Посмотрела - парень красивый, высокий, жизнью не испорчен - и женила на себе.
Она очень много денег зарабатывает, столько, что и дядя Хасим завидует. Иногда он и рад бы сказать ей: "Женщина, знай своё место", - но боится. Крутой у Зульфии нрав, скажи что-нибудь против, враз из квартиры вылетишь. Вылетать, безусловно, не хочется. У неё квартира трёхкомнатная, с хорошим европейским ремонтом, с современной бытовой техникой.
Алишер сейчас тоже хорошо устроен. Он начальником смены в охране у въездных ворот работает. У него и паспорт российский есть и работа официальная. Форма у него чёрная, с большими жёлтыми буквами "ОХРАНА" на спине. Есть у него резиновая дубинка, такая же как у милиционеров.
Он и с милиционерами за ручку здоровается и ничуть их не боится. На равных с ними разговаривает.
Когда прошлым летом милиционеры Максуда в Лобне задержали, он сам за ним приехал, дал им денег и выручил джияна, двоюродного братишку, из милицейского плена. Молодец, Алишер, поступил по-родственному. Максуд эту помощь ему всегда помнить будет.
А ещё Зульфия дом на окраине Лобни строит. Конечно, не сама строит - деньгами стройку обеспечивает. А строит бригада таджиков. Алишер в свободное от дежурств время стройкой командует, за строительными материалами ездит.
Дом они строят большой, трёхэтажный, из кирпича. Таких домов и на родине, в Узбекистане, очень мало, только у сильно богатых и уважаемых людей. А вот участок при доме маленький, всего-то десять соток. В кишлОке такие участки у самых бедных людей, а здесь земля дорогая, и их участок даже большим считается.
Зульфия очень красивая ханум. В этом году Аллах им с Алишером бола, ребёночка, послать должен. Они говорят, непременно ворис, наследник, будет.
Алишер очень этим гордится. Вот только Зульфию он не любит. Отчего? - Неизвестно. Может быть, простить ей не может, что женщина им командует, а ему, молодому, сильному мужчине, подчиняться приходится. Гордость его постоянно ущемлена, и хоть об этом ущемлении кроме отца и братишки двоюродного никто больше не знает, всё же ему обидно.
Кого на самом деле любит Алишер, Максуд тоже знает. Это девочка почти, стройная и юная. Зовут её Зайнаб.
Их семья из Нукуса приехала. Совсем бедная семья. Им дома, в Нукусе, вовсе нечего кушать было. Участочек при доме такой крошечный, что прокормиться с него невозможно. Отец Зайнаб семью бросил, в другой живёт. Не по правоверному поступает, не помогает им.
Мать намучилась такой жизнью, дом бросила и сюда приехала. Вместе с детьми. У Зайнаб младшая сестрёнка есть и совсем маленький братик.
Пока мать на работу не устроилась, им очень тяжело было. Максуд много раз видел, как Зайнаб в контейнерах с отбросами копается, объедки подбирает. Гнилые овощи и фрукты, те, что получше, выбирает из помоев.
Алишер однажды её увидел, пожалел. Попросил знакомых, чтобы мать её переборщицей и фасовщицей овощей приняли работать, и даже помог поселиться в барачный сарай, а позднее и место в съёмной квартире подыскал.
Мать девочки на Алишера молится. Хотела она продать ему свою дочку. Совсем недорого. Только Алишер оказался против. Не в той он силе, чтобы двух жён содержать. Но, наверное, и не это главное. Главное, жена настоящая, Зульфия, совсем против этому будет.
Когда Зульфия будущего ребёночка оберегать стала, в любви Алишеру отказывать, пришёл он к матери Зайнаб, заплатил ей денег и сорвал у девочки цветок целомудрия.
А потом мать и вовсе продала её старейшинам в наложницы, чтобы похоть свою могли они удовлетворять с этим юным созданием.
Так уж получилось, что и Максуд и другие его товарищи не раз пользовались этой девочкой. Были и иные женщины для этих целей, но только Максуд ни к кому больше ходить не хотел, да и знать не хотел тех женщин.
Его, Максуда, очень даже понять можно. Несколько лет изо дня в день одна и та же работа, одна и та же тележка. И почти никаких радостей в жизни. Только и всего - насвай пожевать, водки в конце недели с товарищами выпить, пусть и не для правоверных это, да раз в месяц к Зайнаб сходить. И всё. Большего позволить нельзя, денег на большее нельзя тратить.
Деньги тяжело достаются. Сначала он по пять долларов в день откладывал, потом по десять, теперь по пятнадцать. Раз в три месяца дядя Хасим их на родину со знакомыми переправляет. Там, на родине, она, мама его, в шкатулку деньги прячет, на калым, на невесту ему копит.
Мама со знакомыми письма ему передаёт. Пишет, сейчас хорошая невеста пять тысяч долларов стоит. Это такая, которая не только красивая, но и ещё ковры ткать умеет. Такое умение важным считается.
Пишет ома, нашла ему невесту. Такая же красивая, как старшая сестрёнка Малика, такая же умелая мастерица, как средняя сестрёнка Гюльнара. И денег на калым достаточно, деньги на обустройство жизни тоже какие-то остаются. Конечно, ещё бы тысяч пять не помешало.
Вот только что-то совсем не хочется Максуду домой возвращаться. Привык он здесь. Да и потом, если уедет, то уже никогда с Зайнаб не встретится. А ему с каждым днём всё очевидней становится, что не забыть ему ни стройного стана юной девушки, ни луноокого лица, ни тех радостей, которые доставляет её тело.
Очень страшится Максуд того момента, когда на родину возвращаться придётся. Пусть он здесь почти никто, одам, человек второго, даже третьего сорта.
Зато здесь есть работа, здесь каждый день пятнадцать долларов заработать можно, здесь уважение товарищей, а самое главное - Зайнаб.
А что ожидает дома? Жизнь с молодой, пусть и красивой женой? Но тогда может получиться совсем как у Зульфии с Алишером. К тому же, он и землю обрабатывать не умеет. Всего и умеет лишь тележку с грузом виртуозно таскать, по узким проходам протискиваясь.
Иногда снится ему во сне, выкупает он Зайнаб у старейшин. Вместе они возвращаются на родину, и дом вместе строят, а потом детки у них рождаются, поочерёдно - мальчик и девочка, мальчик и девочка.
Проснётся, вспомнит сон, расплачется как маленький. От бессилия, от понимания - так быть не может.
Там, дома, по правоверным законам живут. И эти законы день ото дня жёстче и жёстче становятся, и изгоем там становиться нельзя.
Дома правоверные мусульмане по пять раз в день намаз совершают, перед Аллахом ниц падают. Это не здесь, где про себя молитву сотворить достаточно, где сквозь пальцы смотрят на соблюдение мусульманских законов.
А Зайнаб? Что с ней там будет? Там любой правоверный обязан бросить в блудницу камень, любая женщина должна в неё плюнуть! Её позор уже никак не скроешь. Сколько ни скрывай, ни прячься, правда о блуде её всё равно всплывёт. И как тогда жить?
Никак! Не будет для неё жизни там, а значит и для Максуда не будет! Не будет для них обоих жизни на родине.
Сколько ему здесь жить осталось? Может быть год, может быть, чуть больше. И совсем, совсем неясно, что ждёт его в будущем?
В конце этой весны младший брат Фарид сюда приехал.
Повзрослел Фарид, возмужал. Из подростка, каким его Максуд, уезжая, оставил, превратился в настоящего йигита, молодого, интересного мужчину. Только пока в кости жидковат, и мяса на нём маловато.
Да что мясо? За год такой работы нарастёт на нём мясо, силёнок накопит. Главное, не на пустое место приехал. Ему намного легче будет привыкнуть под опекой старшего брата. А через год унаследует его, Максуда, тележку и начнёт своё собственное благополучие строить.
Теперь он бежит впереди тележки, кричит: "Хоп, хоп! Дай дорогу"! - И радуется, что и у него скоро будет работа, будут деньги на калым за невесту и на семью. Потом начнётся жизнь, которая приведёт его к почтенной старости. А что ещё даровано Аллахом правоверному мусульманину, как не в почтении встретить старость?
А пока? Что пока. Пока любой неверный наорать может: