Раннее хмурое утро. Его глаза печальны, всё в нём указывает на его безразличие... неприятие мира. Может, он мёртв, хотя видно, что каждый миг существования даётся ему крайне непросто. Скорее он ещё не пришёл к избавлению.
Она ещё приблизилась к нему...
- Давайте посидим в том кафе? И Вы мне что-нибудь расскажете... неважно что...
- То кафе? Похоже, они просто забыли занести столики с веранды, ведь уже ноябрь. Хотя знаете, я согласен и более того, согласен посидеть именно там, под серым небом и в объятьях ветра...
- Вот и отлично, что Вам заказать?
- Я пью очень горькое или сладкое, с максимальным содержанием спирта. Возьмите абсент или шартрёз, а ещё "капитана" с ароматом вишни...и кофе, пожалуй, его аромат и дымка над столиком... больше ничего ненужно...
Через пару минут она вернулась, договорившись, что заказ им вынесут сюда.
- Я заказала нам ликёр. Они смотрели на меня, как на весьма странную особу, но мне это приятно, так я более похожу на Вас...
Они смахнули со стульчиков палую листву и уселись за стол друг напротив друга...
Странности родились вместе с Маратом. По одной из бирок, он родился в 13.00, по другой в 13.30. Это был маленький, старый роддом в небольшом провинциальном городке. В четверг 3-го марта 77 года на улице было сыро и неуютно (шёл мокрый снег вперемешку с дождём). Марат дышал с большим трудом и отказывался плакать, к тому же не мог глотать пищу. Врачи уже были в предвкушении грядущего женского дня и особых надежд на его жизнь не возлагали. Спасло лишь высокое положение его деда, который смог организовать машину и Марата отвезли в краевой центр, где долгие старания врачей увенчались успехом. Вечером того же дня он задышал и на его лице воспылал румянец. Через четыре дня его выписали, но через день, вновь положили в больницу с необъяснимым жаром. В следующие двенадцать лет он будет часто оказываться в роли пациента, с симптомами от непонятных болезней. Его отцу не нравилось такое положение вещей и когда мальчику исполнилось полтора года, отец окончательно покинул его мать и уехал в другой город. Где вновь женился по расчету, но теперь это была не красавица гречанка, а весьма неоднозначная во всех отношениях женщина с невыразительной внешностью и ребёнком от первого брака. Отец быстро продвинулся вверх по карьерной лестнице, дослужился до полковника, но в новой семье старался бывать как можно реже, а когда появлялся, то пил горькую...
Своё раннее детство Марат помнил странными обрывками, словно в сепии. Помнил силуэт отца, как они часто ругались с матерью и что выговаривали друг другу. Помнил чёрно-белый телевизор "рекорд" и что многое из того, что транслировалось тогда - пугало его. Боялся он звуков гимна, который звучал из радио каждое утро, когда он уже не спал, просыпаясь раньше всех остальных. Помнил запах канифоли, и дымок от жала паяльника в руках отца, его бобинный магнитофон и большую белую модель парусника. Он часто просился в ту комнату, где стоял этот корабль и подолгу смотрел на него в полном одиночестве, о чём-то мечтая. Марат с детства был приучен оставаться один. Мама часто уходила, заперев его одного в доме, тогда он залазил на стол у окна и часами смотрел на дождь, ветер и как искрят провода на старом деревянном столбе. Он ненавидел манеж и более ненавидел, когда его укладывали спать. Просил, чтобы ему читали книги, любил те, где герои обретали уютный, надёжный дом и только после этого засыпал. По утрам, лет, наверное, до десяти, он часто просыпался под кроватью, оттого, что во сне всегда скатывался с неё, потому кровать обставляли креслами и стульями. Марат любил строить себе тайные укрытия из диванных подушек или прятаться под большим столом, завешивая его покрывалами до пола. Он брал туда любимые книги и снова часами сидел там, в полной темноте. В доме было очень много книг и игрушек, а ещё множество сказок на грампластинках, которые он очень любил слушать и ещё диафильмы, что порой оживали красочными картинками в луче проектора, когда у мамы было время показывать их ему. В два года, Марата привели в детский сад, весь день он одиноко простоял у окна, вглядываясь в мрачные холмы на юге, и горько плакал. На удивление воспитателей, его мама пришла позже остальных мам, хотя впервые дни было принято забирать ребёнка гораздо раньше. В саду, более всего ему запомнилась огромная разноцветная лестница, ведущая на второй этаж и множество различных и присущих только детсаду запахов. А ещё деревянные ящики для одежды, с индивидуальным рисунком для каждого, а также отдельная от игрового зала спальня у старшей группы, с заправленными кроватями. Тогда как во всех остальных группах были лишь специальные помещения, где хранились мешки с бельём и раскладушки, которые в тихий час устанавливали посреди единственного зала.
Пока дети самозабвенно катали в песочнице игрушечные грузовички и лепили формочки из песка, Марат был одержим желанием отрыть из земли хрустальный гроб с телом прекрасной, мудрой царевны. Всерьёз представлял, как оживит её поцелуем и размышлял, в какой из комнат потом спрячет её. И всё-таки он не понимал, что же будет делать с ней потом, но между тем она была нужна ему как воздух, и он вновь и вновь с двумя закадычными друзьями выкапывал весь песок из песочниц. Но когда в подготовительной группе, две любопытные девочки предложили ему и его другу, уединиться с ними в кустах, дабы продемонстрировать свои отличия, Марат отказал им, оставшись при этом в недоумении, а его друг позвал для смотрин другого мальчика. В другой раз, Марат собирал различные камни, складывал их в чёрный мешок из-под сменной обуви и устраивал показы с лекцией, для детей и воспитателей. Утверждал, что это не просто камни, а различные минералы, драгоценные и всякие другие руды, при этом пересыпал множеством научных терминов, которые сам понимал весьма своеобразно и произносил их не всегда верно, но при этом ему верили, и камни вскорости исчезали. Уже тогда он предпочитал общаться с взрослыми, часто игнорируя сверстников. По утрам, его дед, на служебном "Уазе" с водителем, подвозили Марата к входу, а вечером его забирала бабушка Тамара, учительница, школа которой, была совсем рядом. Она всегда была элегантна, молода и красива, обязательно в шляпке, а в руках изящный кожаный портфель. Каждый день Марат с огромным нетерпением ждал её, поглядывая в окно. На обратном пути они проходили через полу-заброшенный старый парк, где неизменно подходили к небольшому родничку и под его журчание и шелест листьев, бабушка рассказывала ему очередную поучительную историю. Иногда это касалось её голодного детства в посёлке Чулым, что в сотни километрах от Новосибирска или что-то из её школьных времён и оккупации здесь, на Кавказе, а порой это были романтические истории из её студенческой жизни или что-то другое, что считала нужным донести до Марата.
В три года, Марат полюбил книжки-раскраски, неожиданно в нём открылась страсть к фиолетовому цвету, причём он был уверен, что только он знает, как на самом деле выглядит этот цвет. Ему он виделся почти чёрным, с насыщенным иссиним отливом, такой оттенок, которым впоследствии оказался индиго цвет.
С каждым днём, ему хотелось слушать всё новые и новые истории и сказки и тогда, бабушка намекнула, что ему пора читать самому. Чтение давалось ему весьма не просто, часто казалось, что он вовсе не сможет читать самостоятельно, но спустя время, он вновь брался за старую огромную азбуку с множеством иллюстраций и вскорости был приятно удивлён, насколько всё оказалось просто. Марат был в восторге, словно подобрал ключ к недоступному ранее шифру. К шести годам он прочёл весь цикл книг "библиотека приключений" и пятьдесят один том БСЭ. А также множество других технических справочников, атласов и книг о различных исторических событиях по всему миру, начиная с мифов древней Греции и заканчивая подробным описанием всех сражений на восточном фронте в период второй мировой войны. Позже, когда он окончательно переехал в бабушкин дом, его жизнь несколько изменилась, наполнилась светом и многообразием. В доме всегда было много солидных и интересных гостей, при этом входная дверь была стеклянной, и ключ от её замка висел на виду, на гвоздике. Во дворе, в огромной резной беседке, звучало множество кавказских языков и наречий. Там часто отдыхали мужчины, приходившие к деду. Они собирались там, даже если деда не было дома. Стук костей при игре в нарды и беззвучие шахматных фигур, всё это обрамлял аромат дорогих сигарет и блеск перстней и золотых коронок. Марат наслаждался жизнью: гонял на велосипеде с ребятами, выносил для игры с ними, огромную коллекцию автомоделей и точных копий военной техники, своих любимых солдатиков и множество другой диковинной всячины. Пожалуй, принцип его любимой игры заключался в управлении игрушечными государствами. Во дворе или комнате, в зависимости от сезона, строилось множество замков и крепостных сооружений из разных видов конструкторов, обязательно был правитель с королевой, множество гвардейцев и иных солдат, а также военная техника. Затем разыгрывались судьбы целых государств, с их внутренней и внешней политикой, с военными компаниями, осадой крепостей и всем тем, что сопутствовало подобным ситуациям. Зимой он строил огромные снежные крепости и катался с горы на санях, соревнуясь с ребятами, а летом - шалаши в парке, и ещё лодки из камер и досок, и тогда целыми днями пропадал на речке, возвращаясь в неизменно мокрой обуви и одежде. В другое время - мастерил и запускал планеры и даже пытался строить самолёт. Но особенно Марат бредил дирижаблем собственной конструкции, ему нравилось представлять, как возможно плыть по воздуху и в тоже время управлять движением. Но затем, отчаявшись раздобыть водород и даже не помышляя об инертном гелии, он загорелся идеей о постройке автожира, а потом и космического корабля из списанной кабины вертолёта. Марат никогда ничего не рисовал, а все его многочисленные тетради и блокноты - изобиловали чертежами, расчётами и различными планами, ему очень нравились цифры. Ко всему, каждое лето они с бабушкой ездили к морю, чаще в Анапу, в другое время в Сочи. Дядя Марата, с которым у него была разница в 20 лет, во многом был ему другом и старшим наставником, но далеко не во всём. Он был политически активен, человеком в форме и с военными замашками, поборником правды и жёсткой дисциплины, потому их разговоры часто перерастали в споры и заканчивались безрезультатно. Марат был одиночкой, впечатлительным мальчиком, который с ранних лет не признавал авторитетов, имея обо всём своё отличное мнение, и мечтая лишь о царевне и надёжном доме.
В 84 году, Марат пошёл в первый класс. Эйфория от нового статуса быстро улетучилась. Почти не оставалось времени на приключения во время прогулок с друзьями. Дома, над письменным столом, где Марат пытался выводить буквы в прописи, стояла его строгая и деспотичная бабушка. Любая неточность в наклоне, вызывала у неё очень бурную реакцию. Марат никоим образом не должен был поставить под сомнение её непоколебимый авторитет среди учителей, качеством своих знаний. Он почти сразу возненавидел правописание, писал отвратительным почерком, вновь и вновь допуская ужасные и необъяснимые ошибки, писал именно так, как слышал слова, при этом крайне медленно. Всю жизнь он будет стесняться своего почерка. Единственный предмет, вызывавший в нём искренний интерес, это математика, причём как алгебра, так в дальнейшем и геометрия. Во многом эта заслуга авторитетного педагога, Нины Андреевны, сумевшей завоевать уважение и заинтересовать своим предметом. Ко всему, дед Марата всё чаще разыгрывал с ним шахматные партии, и это весьма и весьма помогало Марату в кратчайшие сроки отыскивать верные решения. Хотя также он с неподдельным интересом посещал уроки истории, литературы, черчения, а вот рисовать без линейки он так и не научился. Часто, по просьбам учителей, Марат проводил наглядные занятия по астрофизическим темам, демонстрировал модели различных планет, звезд и созвездий, сравнивал, рассказывал об их размерах, свойствах и характеристиках. В другой раз, он рассказывал о политической обстановке в мировых очагах эскалации и насилия, углубляясь в истории тех или иных народов или военных и политических режимов, пытаясь объяснить ребятам возможные причины возникновения конфликтов.
Ещё до школы, музыкальные преподаватели обращали внимание на превосходный музыкальный слух у Марата, он с лёгкостью улавливал нужную интонацию и был способен угадать и продолжить любую мелодию с трёх нот, при условии, что ранее, единожды слышал её. С тех пор ни одно музыкальное мероприятие или профильный кружок, не обходились без его участия, чему он был не очень рад, но к нему не прислушивались, твёрдо решив воспитать из него великого музыканта. Параллельные занятие в музыкальной школе по классу фортепиано, были невыносимо мучительны. Марат старался забывать туда приходить, но после пары дерзких пропусков, был серьёзный разговор с бабушкой. Однако по прошествии двух месяцев, на перемене, между сольфеджио и специальностью, к Марату пришел его друг Серёга Карпухин, первый задира и хулиган в их районе. И наблюдая мучения Марата, он просто избил и разогнал всех его однокурсников, тем самым сорвав учебный процесс. Был жуткий скандал, после чего, бабушка всё же позволила ему бросить учёбу. Так, огромное чёрное пианино уже в третий раз осталось без работы, снова являясь лишь подставкой для хрустальных ваз. В будущем, лишь сестра Марата освоит игру на нём, но после окончания ею школы, дальнейшего продвижения в этом направлении у неё не случилось.
Отношения с одноклассниками у Марата складывались непросто. Он привык быть первым и непререкаемым авторитетом среди мальчишек, но в класс пришло много ребята из других районов, потому авторитет приходилось приобретать заново. Его стычки с одним мальчиком и его компанией, были неизбежны и длились с переменным успехом до 5 класса. Перейдя в пятый, на первом же уроке физкультуры, Марат неожиданно для всех и самого себя, легко подтянулся 12 раз (всё лето он проводил на деревьях, спускаясь и поднимаясь десятки раз на дню), тогда как другие ребята не смогли преодолеть перекладину ни разу. Только после этого случая его статус больше не поддавался сомнению и тот парень, стал его закадычным товарищем.
В третьем классе, ему неожиданно понравилась девочка на год младше, всё лето он ездил на велосипеде к ней во двор и проводил время в её компании. Иногда они вместе ходили в кинотеатр или на цирковые представления. По пути ели мороженое, а иногда от летнего зноя спускались в прохладу подвальчика, где на розлив продавали любые марки советского лимонада. От их волшебных вкусов кружилась голова, ничего вкуснее Марат впоследствии никогда не пил. А порой он приходил с другом и ради хвастовства они вместе курили напоказ сигареты, купленные в магазине у молоденькой продавщицы, с легендой, как будто бы сигареты для старого дедушки, которому нездоровилось, и потому ему было крайне трудно преодолевать такой неблизкий путь до магазина.
С одноклассницами у Марата были неоднозначные отношения. Две первые девочки класса, были тайно влюблены в него, одна из них, дарила ему дорогие подарки, чем вызывала шёпот среди учителей, но Марат не знал, как ему нужно было реагировать на такого рода ухаживания, и предпочитал просто игнорировать их, делая вид, будто ничего не происходит. Оттого у одноклассников, наблюдающих за такими хитросплетениями, к Марату тоже отношение складывалось неоднозначное, ведь он, по сути, отворачивался от того, о чём другие не смели и мечтать. А вот девочки постарше, очень нравились ему. Чаще это были стройные длинноногие брюнетки, с поволокой во взгляде и весьма дерзкого поведения. Но ему они были не по карману, потому он лишь спокойно наблюдал за этими яркими стервочками, ещё не понимая тогда, что внутри у них зачастую пустота и неуверенность, к тому же в будущем, женщину с длинными конечностями, было бы крайне сложно удовлетворить.
В конце 80-х, появилось много переселенцев из закавказских регионов. И без того переполненные классы, становились ещё многолюднее, более 40 учеников в каждом. Образование стало 11 летним, вместо привычного - 10-ти, от того все странным образом теряли класс, у Марата не было шестого класса. У деда начались проблемы на работе, его стремились сместить с должности любой ценой. В дальнейшем, все его сбережения обесценились. Порой бабушка сушила сухарики в духовке и складывала в наволочки. Тогда Марат постоянно чувствовал голод и с грустью вспоминал, как изводил родных своими капризами в раннем детстве, отказываясь от разных вкусностей. Теперь же он перечитывал Марка Твена, тот эпизод, где Гек, вылавливал из реки белый хлеб, вытаскивал изнутри ртутные шарики и с аппетитом уплетал его за обе щеки...
Марат остался без нового мотоцикла, без поездок на побережье и без какой либо новой одежды. Приходилось носить, чешскую и восточногерманскую, старую и с чужого плеча, тогда как уже замелькали вещи из капстран. Постепенно, ребята, когда-то завидовавшие Марату, перешли в разряд "золотой молодёжи" и, стесняясь его, перестали приглашать в свои компании. Страну лихорадило, начинали пропадать болгарские сигареты, в школьных туалетах курили одну сигарету без фильтра и без маркировки, на семь-восемь человек. В буфете случались драки за непропеченные булочки, которые продавали не более одной в руки. Пионерские галстуки теперь носились в карманах, а проверяющих на входе, избивали керзачами. Наступало время игнорирования школьной формы. Учителя теряли контроль над учениками, ещё недавнее уважительное отношение к нацменам, перерастало в ненависть, шла охота на каждого темноволосого. По улицам все перемещались только группами, не мене десяти человек, у каждого нож или кастет, бита или поджиг. Малочисленная в то время милиция, никуда не ввязывалась и просто наблюдала со стороны. В драках Марат вёл себя неразумно, когда его товарищи, завидев превосходящую силу, пускались наутёк, Марат никуда не бежал, считая бегство недостойным поступком. Оттого сам, часто становился фигурой для битья, правда, на набегающую толпу неприятеля, одинокий Марат, наводил ни то чтобы чувство страха, но порой недоумение, а зачастую и уважение к его стойкости. В те годы многие учителя досрочно уходили на пенсии или попадали в больницы с нервными срывами.
В восьмом классе, посреди всего этого хауса, у них появилась новая классная руководительница. Красавица немка, Ирина Вальдемаровна, козерожка, стройная, белокожая, с точёной фигуркой и выразительным лицом. У неё были длинные чёрные вьющиеся волосы, чёрные блестящие глазки и маленький изящный носик. Несмотря на молодость, она была умна и мудра, преподавала иностранные языки, как и бабушка Марата. Выглядела всегда шикарно. Одевалась с иголочки: строгие элегантные костюмы из дорогой ткани, обязательно белоснежный воротничок вокруг шейки, изысканные украшения на теле. Она была требовательной, в любой ситуации держалась с достоинством, но в тоже время была достаточно демократичной и к каждому мгновенно находила индивидуальный подход. Складывалось впечатление, что эта шикарная женщина, словно сошедшая с обложки зарубежного журнала, одна из нас. Но её демократичность быстро развратила класс, к тому же все поголовно были влюблены в неё и единственное желание мальчишек с придыханием наблюдавших за ней, было залить всё её тело своим семенем. Впрочем, Марат, как всегда был отстранён от коллективных порывов, к тому же, отсутствие эмоций позволяло верно, оценить пропасть между ними. Он её уважал, но не позволял себе даже намёка на что-то большее. Может от того, в общение с ним, она всячески выделяла его, что не могло не нравиться Марату. Ученики неоднократно избивали её мужа, из зависти. Она была из тех женщин, которые сводили с ума контрастом между безумной неприступностью и такой же безумной покорностью при сближении, словно недосягаемая королева неожиданно опадает к вашим ногам и любит вас так, что трудно не рехнуться...
Но совсем скоро, не дожидаясь окончания учебного года, она уехала на историческую родину. Тогда множество любимых Маратом интеллигентных преподавателей поступали подобным образом, воспользовавшись открытием границ, покидали родные места в надежде, на что-то лучшее. Они могли себе это позволить, потому как, обычно были весьма обеспеченными и уважаемыми людьми.
Пройдут годы, в середине 90-х она ненадолго вернется, и они столкнутся с Маратом в толпе людей, на городском рынке. Она первая узнает его... возьмёт за руку... Хрупкая, подойдёт вплотную дрожа всем телом и сияя от счастья... признается, что ни помнит никого из того класса, и только отрешённый Марат был в ней все эти годы. Между ними ничего не случится, подойдет её муж, она растеряется, покраснеет, простится скомкано, после чего сядет в серебристый Мерседес и они больше никогда не увидятся...
II. Часть.
Чудесный город Сочи, где поистине волшебные закаты, а рассветы остаются тайной, и лишь поднявшись на вершины гор, можно наблюдать диск утреннего солнца. Жители интеллигентны и не имеют национальностей, есть только Сочинцы и отдыхающие. С мая по октябрь, местные зарабатывают приличные деньги, покупают на них автомобили и строят всё новые домики для отдыхающих. Жители напоминают одесситов, но кавказских. Это, пожалуй, самый неспешный город, местность гористая и машины движутся медленно-медленно. Особое удовольствие - гулять пешком, не спеша разглядывать всё это великолепие, шагая по тенистым тротуарам. Там так чудесны ароматы, что чувство влюблённости никогда не покидает, люди счастливы, и цветёт что-нибудь, даже зимой. Что же говорить, если кто-то живёт там с любимым человеком. Целуясь поутру, под дивное пение птиц, можно совсем потерять голову и уже никуда не выходить до вечера, а если вновь поцеловаться, то уже до следующего утра никак нельзя было бы расстаться. Город смотрит на юго-запад, в сторону моря.
В августе 88-го, Марат с бабушкой прибыли в Сочи поездом. Никто из них ещё не знал, что это их последняя совместная поездка к морю, в череде таких же ежегодных вояжей. Здесь, в санаторном комплексе "Ставрополье", их уже две недели дожидался дед, уехавший по путёвке раньше. Ждал, это конечно фигурально, ведь их приезд означал конец его весьма фривольного отдыха, с женщинами и преферансом. На территории комплекса, было подобие пришкольного лагеря для детей отдыхающих, куда Марат совсем не стремился попасть, но оказалось, что пребывание в нём весьма формально, но вместе с тем обязательно. Потому разобрав свои вещи в номере, Марат пошёл знакомиться с ребятами, причём очень удачно, и уже через полчаса, все они, открыв рты, слушали его увлекательные рассказы. Про страны и города, в которых он никогда не бывал, но мог в словах перенести туда кого угодно и как никто иной. Марат сразу оказался в поле зрения 14-ти летней девочки, с солнцем в рыбах, приехавшей из столицы. Её звали Ольга. Смуглая, тонкая брюнетка, с округлившимися бёдрами, хриплым голосом, светлыми глазами и вызывающе короткой стрижкой под мальчика. Она явно доминировала над остальными ребятами и даже более взрослая вожатая потакала её капризам. Раскрепощённая москвичка была дерзка в общение, и все её желания беспрекословно выполнялись детьми и только с Маратом, она менялась, из своенравной фурии, вдруг становилась нежной и тактичной. Она так трогательно ухаживала за ним, водила его, по тайным местам держа за руку, а вечером даже принесла ему торт в картонной коробке. На территории комплекса было множество цветников, причём буйная растительность в них, часто превышала человеческий рост, и сквозь эти заросли, было протоптано множество тайных ходов, напоминавших один замысловатый лабиринт, в центре которого и было их укромное место. Они часами просиживали там, курили "Стерву", а иногда сбегали в город, гуляли по улицам и дворам, при этом Олька хулиганила, спуская спичкой шины у стоящих автомобилей, и оттого им неоднократно приходилось поспешно ретироваться, теряясь во множестве кривых переулочков. В другой раз они без спроса убегали на пляж, где задорно плескались в море или пускали по воде плоские булыжники. Затем подолгу сидели на перилах моста через реку Псахе, недалеко от санатория. За такое своевольство, Марата потом не выпускали из номера, наказывая, таким образом, и тогда Олька собирала ребят под лоджией Марата и была с ним всё это время. Марат с помощью катушки с нитками спускал ей записки с пятого этажа, втягивая наверх её ответные послания написанные жёлтым фломастером.
Конечно, всё это воспринималось им как обычная игра, но только с девочкой. Между тем он чувствовал некую недоговорённость с её стороны и робкие Олькины попытки целовать Марата в губы, несколько настораживали его, но вместе с тем необъяснимо волновали.
Он никогда не забудет то ласковое утро, когда мама и бабушка Оли, ушли купаться к морю, и она ещё до завтрака притянула его в свой номер на 4-ом этаже. В комнате уже привычная прохлада и полумрак. Сквозь распахнутые окна морской ветерок колыхал задёрнутые тёмные шторы, и они словно маятник, отсчитывали плавно замедлившееся время. Повсюду были разбросаны: белый ватман с какими-то чертежами, тетради и тубусы. Её мама являлась работником какого-то столичного НИИ, и даже на столь редком в то время отдыхе, продолжала работать. Заперев изнутри дверь, Оля прошла к холодильнику и достала пепси. Марат уже знал о её способностях удивлять и теперь вновь ожидал чего-нибудь этакое. Но она только разводила руками и с важным видом рассказывала о своей семье. Марат слышал, как лопаются пузырьки, поднимаясь со дна стакана. Всё было диковинно, и какое-то неизведанное ощущение зарождалось в нём. Пузырьки газа, запах, и вкус напитка кружили голову. Оля вдруг приблизилась к нему вплотную и стала целовать в губы, пытаясь просунуть свой язык в его неподатливый рот. Марат растерялся, но постепенно это чувство сменилось на нечто другое, что волновало его всё, ускоряя пульс. Оля отпрянула на мгновение, опустила ресницы и одним движением сняла свой сарафан через голову, небрежно бросив его на кресло. Оставаясь в белых маленьких трусиках, она разговаривала, стараясь показать, словно ничего не случилось. Марат не разбирал её слов, в оцепенении не отводил взгляда от торчащих, ярких бутонов на её груди, ещё не совсем понимая, что происходит и к чему всё это приведёт в дальнейшем.
В следующую минуту, Оля уже стояла на коленках и стягивала с Марата душившие его желание шорты вместе с плавками. Желанный миг свободы, первый миг под взглядом женщины. Её игривый взгляд снизу вверх, прямо в глаза, а потом её губы. Это нельзя было описать словами, как и реакцию на увиденные потом волосы на её лобке, когда сняв свои трусики, она улеглась на софу прямо поверх чертежей с множеством цифр. Олька отвела ногу и уже без капли смущения постанывала, трогая себя пальцами: "Чего же ты ждёшь!? Иди, ляг со мной...!" Тогда, он, наверное, спрыгнул бы с четвёртого этажа её лоджии, если бы она так захотела. Олька ловко направила его своей рукой, и Марат ощутил этот восхитительный миг проникновения в женщину. Когда он немножко пришёл в себя, то быстро почувствовал, чего же она ждёт от него. Последовав природному инстинкту, Марат начал двигаться в ней. Оля обнимала его за шею и дрожащим голосом шептала его имя. Когда Марат больше не мог сдерживать себя, он остановился. Оля всё поняла и предупредила, что при желании он может испачкать ей живот, но никак иначе. Это произошло с ним почти сразу. После бури эмоций, Марат почувствовал неловкость, что сделал это на обнаженную девочку. Он, было, потянулся за платком, но Олька крепко прижала его к себе. И вновь её поцелуи разжигали непреодолимое желание быть в ней. Марата так это поглотило, что Ольке пришлось напомнить о скором приходе её родителей. Вечером того же дня, в цветнике, под звук цикад и летучих мышей, она снова ласкала его своими сочными поцелуями, а Марат смотрел в южное небо, где мерцали мириады звёзд и уже без стеснения покрывал её смуглую кожу своими горячими каплями.
Скорый отъезд Ольки стал неожиданностью для Марата. Сказка закончилась. Он стоял перед ней с непроницаемыми глазами и молчал. Она пахла ночными фиалками... желанием... и была в тот момент настолько близкой, родной. Марат чувствовал, что если не коснётся её губами, то голова разлетится от напряжения, но он сдержал себя. Ольга, тоже, как-то странно отстранилась, её взгляд... она виновато смотрела прощаясь. Позвала его к морю в последний раз, но Марат отказал ей и укрылся в номере. Её руки, глаза - навсегда остались в памяти Марата. С кем бы он ни был, он незримо сравнивал их с первой девочкой. В Сочи пошли дожди. Марат оставшиеся дни грустил и смотрел, как капли стекают по стеклу и оказываются у него на щеках...
III. Часть.
До их близости с Олей, Марат никогда не видел обнаженной женщины, не считая иллюстраций в энциклопедиях, в виде средневековых гравюр, оттуда же он знал схематику женщины, абсолютно не представляя всё это в реальности. Первые порно фотографии, одноклассница Марата принесла в класс через полгода после его связи с реальной женщиной. Нужно признать, что карточки те, были весьма откровенны и очень приличного качества. Но Марата даже не пустили в запертый изнутри класс, где находилась хозяйка фот, Ксюша и четверо мальчишек, считавшие себя на тот момент самыми зрелыми в классе (все четверо собирались у одного из них дома и ласкали себя сидя по кругу). Тогда Марат не выказал своей заинтересованности, а на следующий день он уже был собственником тех снимков, сменяв их у Ксюши на решение нескольких уравнений в её тетради.
До всех означенных событий, лет с девяти, наверное, да, это был именно чернобыльский год. Год тигра с его разрушительной энергией. Тем летом эрекция совсем замучила Марата, он стеснялся, всячески стараясь скрыть это одеждой. А вечерами, ложась в постель, ласкал себя руками или медленно водил шёлковым платком, пока не приходило это безумное ощущение. Затем, пару месяцев спустя, осенью, из него вырвалась белая жидкость и забрызгала ему живот. Некоторое время он не знал что это, но страха не было, а ощущение стало ещё приятней, словно раньше ему не хватало именно этого, правда теперь он оставлял следы, и ему приходилось бороться с этим. Порой, когда дома никого не было, он ласкал себя сидя в кресле, напротив зеркала, наблюдая за собой. Потом среди ребят одноклассников, узнал о жидкости, понял, что он второй мальчик в классе, который повзрослел столь рано, а тот первый, походил на мужичка, был самым крупным и у него был огромный член. На переменах он ласкал себя в туалете перед мальчишками, кончал и был очень горд этим, а все пацаны завидовали ему. Как-то в компании, в беседе, он сказал, обращаясь к Марату, что ему и всем остальным, далеко до его полового созревания и что все мы ещё дети, тогда Марат не стал переубеждать его и совсем никому и ничего не говорил...
Марат видел отца однажды, в 89-м, вместе с его новой женой и детьми. Отец отводил глаза, говорил о посторонних вещах, скрывая волнение, и ждал, когда эти часы истекут. Марату только исполнилось 12-ть, и он бредил мотоциклом, отец сразу пообещал купить, но потом по мере разговора и выпитых рюмок, стал отговаривать, ссылаясь, что будет лучше, если несколько позже, он сразу купит ему автомобиль. А потом он уехал и больше они не встречались... только в 96-м он видел отца издали, тот проехал в шикарном авто со своим пасынком.
В 89-ом, поздней осенью, уже лежал снег, и Марат каждую перемену бегал к магазину "Техника", который располагался в непосредственной близости от школы. Туда на днях завезли партию мопедов и мотоциклов, теперь он наблюдал, как только что купленные тёмно сини "Мински", касаются чёрными шинами снега. Ему дико хотелось стать одним из обладателей такого мотоцикла, запах нового, краски и резины, кружат голову, но 400 рублей, неподъёмная для него цена. Он лихорадочно перебирает в голове, что и за сколько он мог бы продать, в надежде собрать означенную сумму. Все старания тщетны и он погружается в журналы, где можно прочесть о самодельном транспорте, попутно скупая всякую рухлядь за 20-30 рублей. Ещё в первом классе, Марат сошелся с таким же одиночкой и любителем техники по имени Шурка. Сначала они вместе бредили различными приборами и лабораториями, проводили опыты и изготовляли яды и взрывчатые вещества. Тогда блокнот Марата был переполнен формулами тринитротолуола, тетрила и бризантного гексогена, а любимыми литературными произведениями были, роман А. Толстого "Гиперболоид инженера Гарина" и рассказы Артура Конан Дойла, про неподражаемого Холмса. К этим произведениям Марат впоследствии возвращался ещё не раз, в течение жизни, перечитывая снова и снова, находя спокойствие и уют в тех мирах. Хотя сам Марат часто повторял, что книги нужно читать лишь для познания, и потому они актуальны лишь в детском возрасте. Наверное, оттого впоследствии читал он очень редко и то больше специальную техническую литературу или справочники с цифровыми данными. Кроме выше означенных двух произведений, он порой любил возвращаться к произведениям Гёте, Гоголя и Булгакова. Но теперь все их мысли были о скорости и рёве моторов, одежда пахла бензином, а руки были измазаны моторным маслом. В блокноте Марата, размеры регулировочных шайб для "КП", диаметры жиклёров и диффузоров для различных моделей карбюраторов. Они безвылазно, в любую погоду проводят всё свободное время в гараже у Шурки.
В том году завершился его первый жизненный цикл "большой круг" - ровно 12 лет от рождения, вновь наступил год змеи. Столь рано вкусив женщину и вновь оказавшись в мире детства и запретов, после столь непродолжительного глотка свободы, Марат лез на стены, изнывая от желания. Когда-то ему нравилось познавать новое, учиться, но теперь он был разочарован и учёба заброшена. К тому же его любимые учителя вышли на пенсию и к ним на смену пришли молодые, безвкусные и совершенно бездарные студентки, неспособные объяснить и увлечь, они лишь поглядывают на часы, в надежде улизнут поскорее в свою личную жизнь. Теперь он спасался в различных гаражах, будь то его, Шурки или гараж секции мотокросса. К слову, Марату так никогда и не пришлось стать обладателем нового мотоцикла. Но это не помешало ему собрать множество, своими руками, некоторые, из которых были легендарны и долгое время переходили из рук в руки, даруя множество незабываемых эмоций своим владельцам. Как не было в его жизни ни одной девственной девушки, словно ему всегда приходилось исправлять чьи-то чужие ошибки и недочёты, выпуская в мир совершенство.
Весной, в 90-ом, он впервые столкнулся с нестерпимой головной болью, до тошноты, до желания вырвать что-то из себя. Периоды боли могли длиться от нескольких дней, до нескольких недель, тогда он избегал света и любого звука, любое движение его глаз, любой кивок или поворот головы, вызывали болезненную пульсацию, шедшую через всё тело и бешеными ударами отдававшуюся в голову. Хотелось раздавить голову, вдавливать глаза. Приходилось напрягать мышцы лица и глаз, кривиться изо всех сил, чтобы хоть как-то перетерпеть, уравновесить и снизить пульсацию. Никакие лекарства не помогали, влажное холодное полотенце давало облегчение лишь в момент касания к голове, и следом вновь следовали удары. Иногда возникали ощущения похожие на мгновенные вспышки, словно разряд молнии в голове, так неожиданно, резко и пронзительно, что порой возникало желание ухватиться за что-нибудь руками, чтобы устоять на ногах, а порой на мгновения пропадал слух. И так он засыпал, чувствовал боль во сне и просыпался с ней снова и так день ото дня, прятаться от света и лежать неподвижно с ужасной гримасой на лице. Когда боль стихала, Марат выходил на улицу и вдыхал ароматы жизни до головокружения и слёз.
Был вечер, последние числа апреля, всюду витали запахи цветущих абрикос, и слышалось жужжание пчёл, множество влюблённых пар и множество стремительно проезжающих мотоциклов. Марат спускался вниз по улице, здесь, совсем недалеко от его дома, жил его самый близкий друг, Шурка. Они были одноклассниками, но Шурка несколько старше, был рождён в белую семёрку, под созвездием весы, 2-го октября, жил также без отца, с древней прабабушкой, читающей заупокойные молитвы умершим, и мамой работавшей в библиотеке. В его гараже всегда было многолюдно и часто ребята не расходились до утра. Марат не жаловал гостей, не любил, когда бесцеремонные руки вторгались в царство его чистоты и симметрии, будь то комната или гараж, и там и там, всегда царил идеальный порядок. Шурка смотрел на это проще, потому, наверное, у него каждый день что-нибудь, да и пропадало из гаража или частенько после сборки мотора - песок оказывался на зеркале...
Они были очень дружны, называли себя братьями и начинали вкушать взрослую жизнь вместе, вместе мечтали о будущем. Чёрное и белое, вода и ветер, жаворонок и сова, такие разные ребята, но жаждущие от жизни одного.