Петли двери были смазаны маслом, поэтому не скрипнули, когда Пётр Иванович и Артём вышли во двор.
Устроившись на лавке у стены и дождавшись, когда парень сядет рядом, Пётр Иванович достал папиросы. Предложил Артёму, взял сам. Руки, когда он чиркал спичкой, а потом подносил прикурить, еле заметно дрожали.
Сидели молча. Привыкли за последние несколько месяцев.
Щербатая луна, едва пробиваясь сквозь флёр бегущих облаков, с трудом освещала двор, поэтому яблонька, росшая за тропинкой у дальнего угла дома, создавала постоянное ощущение, что там кто-то притаился и может подслушать, о чём говорят курильщики.
От мостовой, протянувшейся вдоль набережной, послышался перестук лошадиных копыт и скрип телеги. Забрехали собаки из соседних дворов. Часовые окликнули друг друга, убедились, что все на местах.
Затушив окурок и бросив его под ноги, Пётр Иванович встал. Артём торопливо сделал то же, что и учитель и первым ступил на крыльцо.
Когда закрыли за собой дверь, парень шумно выдохнул, словно всё время, что они сидели во дворе, не дышал.
- Не спеши вниз, Артём, - сказал Пётр Иванович. - Я самовар поставлю. Попьём чай, потом уж и спустимся.
- Где уж слегка! Два часа почитай без него работаем.
- Ну, ничего, ничего. Как появится, так и наверстает.
На крепкий стол, застеленный белой полотняной скатертью, был водружён самовар, выставлены стаканы в подстаканниках. Не успели разлить чай, как в дверь поскреблись.
Пётр Иванович вышел в сени.
- Кто? - спросил шёпотом.
- Никита, - ответили с улицы тоже шёпотом.
С новым человеком в дом ворвались молодая горячность, напористость, суета.
- Пётр Иваныч, Пётр Иваныч! - быстро взволнованно заговорил Никита. - Только что ещё один поезд на Москву ушёл. А говорили, что всё!..
- Ну, ушёл, не значит, что до станции назначения дойдёт... Я тут слышал - под Красноуфимском банда казачья пошаливает. Остановят они поезд, и... - Пётр Иванович прихлопнул ладонью по столу.
Никита кинул свою фуражку на стул у двери и подсел чаёвничать.
- А ещё говорят, что чехи через день в город войдут. Максимум, через два. - Он взял свой стакан и подул на горячий чай. - Может, они успеют освободить?
- Если чехи будут рядом... Если они войдут в Екатеринбург... Боюсь, Романовых просто убьют.
В глазах у ребят плеснулся ужас.
- Как убьют? Императора?!
- Разве посмеют?!
- Другого выхода у них, судя по всему, не будет, - вздохнул учитель.
И вот это "у них" подействовало на парней очень убедительно. Оба одновременно хлебнули чай. Никита чертыхнулся - уж слишком горячо показалось.
Когда с чаепитием закончили, Пётр Иванович в центре комнаты отодвинул в сторону половик, под которым оказалась крышка в подпол.
С зажжённой керосиновой лампой в руке Никита первый спустился по приставной лестнице вниз. За ним, прихватив штыковую лопатку с короткой ручкой и пару пыльных мешков, подался Артём. Внимательно оглядев комнату - чтоб окна были зашторены и закрыты изнутри, чтоб дверь оказалась на засове, - Пётр Иванович взял со стола вторую лампу и последовал за своими воспитанниками. Крышку оставил откинутой.
Спустившись вниз, сразу шагнул к дальней стенке, где на уровне пола виднелось тёмное неровное пятно лаза, в котором уже скрылись парни.
Держа перед собой лампу, Пётр Иванович нагнулся к узкому отверстию. Каждый день по несколько раз он забирался туда и выкарабкивался наружу, и постоянно эти действия сопровождались моральными мучениями - возникали предательские мысли: "А что, если сегодня не удастся вернуться? Вдруг застряну в этой чёртовой дыре и задохнусь там насмерть?.." И вновь приходилось преодолевать страх.
Он вдвинулся в тоннельчик. Где-то впереди в дрожащем свете лампы жили своей жизнью подошвы ботинок Артёма - шевелились, дёргались, упирались в стенки - парень продвигался вслед за Никитой.
Через некоторое время впереди раздался приглушённый разговор, возможно, ребята достигли конца тоннеля. Пётр Иванович подполз ближе и расслабился, даже закрыл глаза, задремав, - теперь надо было просто ждать.
Здесь, в подземелье, время протекало по неведомым наверху, в мире людей, законам. Могло тянуться бесконечно долго, чтобы потом оказалось - прошло каких-то жалких три четверти часа. Или единым духом, когда кажется, что и десяти минут не минуло, скакнуть вперёд на два-три часа. Загадка природы!
Пётр Иванович вспомнил Крым и свои долгие ежедневные купания с изучением разнообразия морской флоры и фауны. Пока он "пропадал" в подводном мире, среди крабов, рыбёшек, медуз и косматых водорослей, время тоже меняло свои свойства. То мчалось галопом, то замедляло бешеный ход. С чем это связано?..
Вдруг со стороны Артёма послышалась возня, парень что-то зашептал. Пётр Иванович, не вникая в слова, посветил - вместо подошв ботинок он увидел сплошную серую массу, которая потихоньку придвигалась в его сторону, соскребая со стенок и потолка комочки сухой земли. "Ага, первый мешок уже набрали". Он нащупал горловину и, потянув ставший тяжёлым мешок за собой, начал движение по тоннелю назад.
Когда выбрался из лаза, первым делом поставил на земляной пол лампу и лишь потом отряхнул штаны и гимнастёрку. Привычно прислушался. Наверху было тихо. Опять же привычно заглянул в мешок, словно ожидая увидеть там не землю и камни, а, по крайней мере, золотой песок. Песка не оказалось, тогда Пётр Иванович достал из кармана кусок бечёвки и перевязал открытую горловину.
"Сегодня ещё три накопаем - и отпущу ребят", - подумал он.
Волоком протащил мешок по земле до лестницы, поднялся с ним в комнату, перенёс в сени, поставил у стены. Потом, когда ребята уйдут, Пётр Иванович погрузит наполненные мешки в телегу, на которой в полдень отправится в ближайший лес. В одной из неблизких балок он освободит мешки от груза и вернётся домой.
Чтобы занять себя в ожидании воспитанников, залил в самовар воды из большого ведра, с помощью куска бересты растопил угли. Достал из печи чугун с картошкой, из шкафчика - полкраюхи хлеба.
Артём выбрался из лаза как раз к закипевшему самовару. Свой мешок с землёй бодро отнёс в сени, поплескал на руки и лицо воду из умывальника, обтёрся.
- Сегодня быстро управились, - улыбнулся парень, присаживаясь за стол.
- Что-то Никита опять не торопится.
- Да, он пытался мне о чём-то сказать - я не расслышал. Всё равно ведь выберется сейчас и скажет, что хотел.
Артём достал из чугуна варёную картофелину и принялся её чистить.
В подполе послышался шум.
- Ну вот и он, - обрадовался Артём.
- Можно сказать, лёгок на помине.
Из подпола показалась голова. Взъерошенная. Глаза безумные.
- Что?! - вскочил со своего места Пётр Иванович.
- Выстрелы!
- В тебя?!
- Н-нет, - замотал головой Никита и выбрался из подпола. Он встал напротив стола растерянный, испуганный, с дрожащими руками. - Там... Я уже передал мешок Тёмке и собрался возвращаться, как оттуда... Я хорошо слышал выстрелы... Мы ведь по расчётам уже почти докопались до дома Ипатьева?
- Ну да. Почти...
- Ну вот и...
- Что?! - Артём тоже уже стоял на ногах. - Что ты имеешь в виду?
- Мне кажется... Я думаю... Царя-батюшку расстреляли... Я даже какой-то крик услышал - женский... или детский.
- Да не может быть, - попытался успокоить учеников Пётр Иванович. - Ну как они его расстреляют?
- Так вы же нам говорили! - закричал вдруг Артём. - Вы же сами!..
- Это я говорил, а это они.
Пётр Иванович шагнул к печи, развернулся, шагнул к столу. Он метался по комнате - к печи, к сеням, к столу, а ребята стояли и с надеждой смотрели на него. Если возникла сложная ситуация, нерешаемая проблема, кто как не их обожаемый учитель найдёт выход, неожиданное решение, план действий?..
- Ну вот... Ну вот что... - Пётр Иванович наконец встал перед своими учениками. - Сегодня мы всё. Расходимся. В смысле, вы идёте домой. Я тут уже сам... И узнаю, что могло случиться... Сам... А завтра поговорим. Завтра в это же время. Вы поняли?
Артём и Никита разом кивнули.
- И не ходите к дому Ипатьева. Слышите? Нельзя!
- Слышим, - кивнул Артём.
- Ага, - всхлипнул Никита.
Учитель проводил своих воспитанников до калитки и долго смотрел в темноту, в то место, где последний раз видел спины ребят. И лишь когда услышал совсем в другой стороне, в противоположной той, где скрылись Артём и Никита, собачий лай и далёкие голоса, он запер калитку и вернулся в дом.
Некоторое время он что-то бездумно делал: вытащил во двор и положил на телегу мешки с грунтом, убрал со стола, достал с полки книгу и попытался её читать.
"Нет, нет! - вдруг оттолкнув книгу, Пётр Иванович обхватил голову. - Ну что же это такое? Неужели правда?.. Но ведь не может быть, чтобы!.."
И вдруг ясно понял - может! Всё может быть... И эта ничем не подтверждённая, не доказанная, но изначально верная мысль словно успокоила учителя. Он подошёл к своей кровати и начал готовиться ко сну.
"Всё может быть, абсолютно всё... Не нам это остановить, не нам осудить..."
На следующее утро за Петром Ивановичем пришли. Человек в линялой гимнастёрке и синих с лампасами галифе долго, заикаясь, представлялся, потом показал какую-то бумажку. Не дав её рассмотреть, тут же сообщил, что учитель горного института Арцыбашев Пётр Иванович именем революции арестован. Два солдата с винтовками и примкнутыми к ним штыками сурово смотрели на хозяина дома.
Вернувшись в дом, учитель под надзором военных наскоро собрал в узел пару нижнего белья, носки, кое-какие мелочи и круг хлеба. Оглядел в последний раз комнату и вышел вслед за командиром конвоя.
Он не узнал заведение, в которое его доставили. Там было шумно, ходили люди с оружием, раздавались зычные команды. Но испугался по-настоящему Пётр Иванович лишь тогда, когда его завели в комнату и оставили одного, закрыв дверь снаружи. В помещении было темно - через узкое зарешечённое окно едва пробивался дневной свет. Стояли стол и две лавки. И в одном углу на полу - тёмная неопределённого происхождения лужица. Тут же вспомнилось предположение Никиты, что царя расстреляли, мелькнула мысль, что убийство могло произойти именно в этой комнате. И сразу липкий невозможный страх охватил учителя.
- Боже мой!..
Слова метнулись по комнате, рождая в углах эхо. Ой!.. ой!.. ой!..
Пётр Иванович опустился на лавку и обхватил голову руками. "Что же происходит?! Зачем они пришли ко мне... за мной?! Что с ребятами?! Не дай бог, они добрались до моих мальчиков!.. Лишь бы царь остался жив..."
Дверь с шумом распахнулась, в комнату стремительно вошёл человек. Невысокий, с порывистыми движениями. "Зачем он в помещении в фуражке?" - привычно удивился про себя Пётр Иванович. Он никак не мог привыкнуть к новым порядкам, когда мужчина, заходя в здание, даже и не думал снимать шапку, фуражку или что там ещё имелось на его голове.
Решительно обойдя стол, человек сел на лавку и шлёпнул на столешницу кожаную папку.
- Закройте двери! - высоким, почти визгливым голосом велел он кому-то, поглядев строго в коридор.
Дождавшись выполнения команды, обратился к учителю, который внутренне подобрался и выпрямился на своей лавке как-то неестественно:
- Куда вы копали? Зачем? - Строгий взгляд, сурово сдвинутые брови.
- Что копали?
Человек ещё более нахмурился, побарабанил пальцами по столу.
- Кто помогал вам?
- Никто! - сразу откликнулся учитель. - Я один!
- Не хотите сознаваться... Хорошо, тогда скажите, зачем вы копали своё это?.. - Человек неопределённо покрутил в воздухе пальцами руки. - С какой целью?
- Я слышал, раньше здесь мыли золото.
- И что, много золота нашли?
Учитель не ответил, лишь помотал головой.
- Понятно. Отвечать отказываетесь.
Петра Ивановича вдруг охватило ощущение потери. "Вот так и проходит жизнь... А успел ли ты что-то сделать? Что-то значительное..." Мгновенно вспомнилось всё, что могло вспомниться. Детство, мужская гимназия в далёком Енисейске, университетские годы, работа в Казани и Екатеринбурге, мальчишки... Эти мальчишки, которым он давал знания по истории, были его силой и его слабостью. Он видел, как они растут и меняются, как становятся взрослыми, как начинают понимать мир, в котором живут. И он был от этого счастливым... А кое-кто из мальчишек менялся не в лучшую сторону. И тогда он мучился, виня в этом именно себя... Но, как видно, всё это закончилось. Здесь. Сейчас. После страшной европейской войны, после падения российского фронта, после вооружённого захвата власти большевиками... Рушился мир, рушились судьбы. И ничего нельзя было изменить. Даже царя спасти из плена, прорыв подземный ход в дом, где его вместе с семьёй прятали от людей... Страшное время. Самое подходящее, чтобы умереть...
Пётр Иванович вдруг услышал визгливый голос. Оказывается, его всё ещё допрашивал этот высокопоставленный "прыщ". Ну-ну!
- Кто тебе сказал, что ты сможешь это сделать? Кто?!!
"Интересно, когда это он перешёл со мной на "ты"?.."
- Я сам. Сам принял решение. Сам копал, сам хотел спасти.
- Бред! Тебе подсказали! Кто?! С кем ты готовил этот побег?!
- Я отказываюсь с вами говорить. Вы не уважаете...
- Это ты мне?! - вдруг взревел собеседник. - Охрана!..
Вбежавшим в комнату солдатам было велено вывести учителя во двор и расстрелять.
- Немедленно! Именем революции!..
"Земную жизнь пройдя... до половины... Да нет, чего уж там, понятно, что не до половины, а полной мерой исчерпал её..."
Учителю вдруг стало покойно и легко. Он в последний раз взглянул на своего бесноватого визави и широко улыбнулся.