- В этом вопросе я вынуждена полностью довериться Зое, - признаюсь я и почти не лукавлю.
Шемор впадает в задумчивость, неторопливо выводя вилкой замысловатые узоры в густой массе овощного пюре. Официант приносит вино, разговор возобновляется: мы обсуждаем Питера, особенности адвокатской практики, самочувствие Купера-старшего - в общем, ведем умеренно приятную светскую беседу, а меня не покидает мысль о будущем сына, о колье, о книге. Мой муж никогда ничего не делал просто так: у каждого его поступка имелся смысл, и я не видела причин, по которым на этот раз что-то иначе. Я выясню, что Карий пытался донести до меня, но сделаю это сама, без чьей-либо помощи. В том, что касается неожиданного подарка от Густава, все выглядит каким-то нарочито личным.
- Каково быть такой, как вы? Обладать даром? - осторожно укладывая столовые приборы на пустую тарелку, интересуется Шемор.
- Таких, как я, презирают, наше существование не желают признавать. Нет даже слова, определяющего, кто мы.
- Но услуги людей, подобных вам, ценятся очень высоко. Те неудобства, что вы испытываете, пользуясь собственным даром, не столь велики... Мирта - неиссякаемый источник прибыли. Если учесть расценки, то, чтобы обеспечить себя и сына, вам придется общаться c духами не чаще раза в месяц, а, возможно, и того реже.
- Ваши доводы мне известны, и, допускаю, что в своих суждениях вы совершенно правы, но опасность, которой я подвергнусь, выбрав столь, казалось бы, очевидный путь обогащения, исходит не столько от неминуемого вреда от обращения к дару, сколько от людей, с которыми мне придется иметь дело.
- Поверьте, среди желающих избавиться от призраков прошлого немало персонажей состоятельных и при этом достаточно благоразумных, чтобы соблюдать условия сделки со всем возможным тщанием. Я могу свести вас с теми, кто по роду своей деятельности заинтересован в ваших услугах и готов не только платить, но и обеспечивать вашу безопасность.
- Полагаю, многие из них относятся к числу тех, по чьей вине я осталась без мужа.
- Не исключено, - соглашается Шемор, откидываясь на спинку кресла, - Но причиной исчезновения Карего в равной степени может оказаться нечто менее тривиальное, нежели разногласия с людьми, которым он оказывал определенного рода услуги. Если верить моим источникам, а причин не верить у меня нет, Карего никто и пальцем не тронул. Он слишком ценный инструмент.
- И вы полагаете, что роль инструмента - это то, чего я могла бы желать себе и своему сыну? - уточняю я, не скрывая недовольства.
К моему удивлению, Купер широко улыбается.
- Миссис Лурье, Эвелин, ну, неужели вы так наивны? Единственная на весь город, если не сказать - на этот и все окрестные города и предместья - вы всерьез полагаете остаться наедине со своей жизнью? Планируете прогуливаться с сыном и собакой по улицам города, не вызывая озабоченности властей и интереса со стороны зевак и местных воротил, задолжавших тому свету? Жандармерия не оставит вас в покое. Вы прибыли в город недавно, но уже успели продемонстрировать общественности свою собаку и стать подозреваемой в убийстве, приняв, тем самым, бремя сомнительной славы вашего мужа. Выбор невелик: вам остается либо сбежать, либо остаться здесь и принять то, кем вы отныне являетесь. Ваша безопасность - вопрос насущный. Я предлагаю выход. Неужели, одного нападения мало, чтобы убедить вас посмотреть на ситуацию здраво?
- Если бы не ваша пострадавшая в драке рука и моя необоснованная убежденность в вашей непричастности, я бы заподозрила в вас виновника ночного происшествия; с ваших слов все выглядит, как провокация, - замечаю я. Шемор перестает улыбаться.
- Вы можете не разделять моего отношения, но самое важное из того, что вы унаследовали от мужа - это его связи и собака. Карий не был мелким жуликом или карточным шулером, он занимал определенное место в преступном сообществе и обществе в целом. Я не предлагаю следовать его примеру, я лишь советую правильно распорядиться тем, что вы имеете.
- Миртой и даром.
- Именно.
- И, по-вашему, то, что я жена Карего, не навлечет на меня беды?
- Если заручиться поддержкой влиятельного покровителя, риск минимален. В вашем случае покровителей может быть несколько, - голос Шемора приобретает деловой тон. В мужчине говорит адвокат и делец, - Научитесь воспринимать свой дар, как нечто драгоценное; сколь бы затруднительным ни становилось ваше положение, за Мирту и ее "вторые глаза" город готов заплатить, в этом не сомневайтесь. Другая фамилия не гарантирует вам спокойную жизнь. Чтобы раскусить вас, мне потребовалось не больше часа. Мой вам совет - устраивайте дела здесь, расплатитесь с долгами, купите небольшой особняк недалеко от центра и ждите благодарных клиентов.
Идиллическая картина, нарисованная Шемором, вызывает у меня легкую тревогу. Собственный дом, независимость и возможность самой заниматься воспитанием сына - именно то, к чему мы с Карим стремились всю нашу короткую совместную жизнь, вот только риск, сопровождающий его ремесло, все ещё нависает надо мной, и, если я останусь, ничего так никогда и не изменится.
- Подумайте об этом, - призывает Шемор, - От себя вам все равно не убежать.
- А как же ваша теория о том, что все, кто, так или иначе, связан с наследством Карего, рискуют жизнью? - интересуюсь я.
- Я все ещё полагаю, что к происходящему не стоит относиться без должного внимания, но также не исключаю случайного стечения обстоятельств. Женаль мог поплатиться за аферы, которые проворачивал вместе с вашим мужем, Карл, при его характере, мог насолить, кому не следует, а ночное нападение... можно объяснить попыткой воровства или же попыткой запугать по-настоящему особого человека. Так или иначе, я не оставляю идеи разобраться, что к чему. Как и обещал.
Я все больше убеждаюсь в том, что стремление к поиску истины развито в Шеморе до той степени, когда любопытство, смешиваясь, по воле случая, с внутренним протестом, неминуемо перерастает в дело чести.
- Мне нравится, что вы не забыли нашей беседы о вреде всякой недосказанности, - удовлетворенно замечаю я, чем заставляю мужчину смутиться, - Спасибо за честность.
Купер кивает с серьезным видом, словно любая, даже незначительная слабость, проявленная им в столь ответственный момент, может заставить меня подвергнуть сомнению каждое сказанное им слово.
Ресторан покидаем в начале второго. Распорядитель провожает нас с тем же любезно-равнодушным видом, с которым встречал. Мирта, терпеливо ожидавшая нас возле пуфа (забраться на него ей, вероятно, не позволило глубоко запрятанное чувство пренебрежения ко всему чужому), вышагивает слева от меня. Черная шерсть быстро покрывается снежным крошевом, позволяя собаке слиться с окружающей белизной. Наши с Шемором плащи надежно укрывают от стихии, пока мы неторопливо прогуливаемся в сторону особняка покойного Уилсона - мобиль, по обоюдному согласию, решаем не нанимать.
Купер довольно охотно вспоминает студенческие годы (видимо, невзирая на возникшую неловкость, встреча с приятелем не прошла для него бесследно), и в порыве откровенности делится парой неприглядных историй, в которых, впрочем, выступает в роли героя или единственного более-менее разумного участника происходящего. Я проявляю в ответ умеренный интерес, дабы поощрить доверие и не допустить при этом ничего лишнего. Мои мысли то и дело возвращаются к покойному Карлу Марсу и тайнам Густава, которые он, должно быть, так и унес с собой в могилу. Мысль о том, что признание Карего пропавшим несет в себе более глубокий смысл - его вероятную гибель, дается мне с трудом. Кажется, будто все, случившееся со мной в связи с наследством, это отчаянные попытки мужа сообщить что-то жизненно важное, что-то, что ускользает от меня среди безумия, в которое постепенно превращается наша с Миртой жизнь.
Купер провожает меня до дверей. Мы оба пребываем в странном напряжении. Кажется, будто ночное нападение связало нас тем особенным образом, который скорее разводить людей, нежели сближает. И то обстоятельство, что мы вновь на том самом месте, где все произошло, лишь усиливает впечатление - мы словно дети, чьи родители так и не сумели поладить.
- Спасибо вам за все, - благодарю я, пожимая протянутую Купером ладонь.
- А вам за отца. Не удивлюсь, если вы в буквальном смысле спасли ему жизнь, - серьезно замечает Шемор, потрепав за ухом Мирту, притаившуюся у наших ног. Собака отвечает степенным молчанием, - Всерьез надеюсь, что это не последняя наша встреча.
- Мне сложно желать того же, если учесть дело, связавшее нас, и характер поддержки, которую вы настойчиво предлагаете, но раз уж условились мыслить иначе: до скорой встречи.
Мы обмениваемся сдержанными улыбками, подразумевающими невозможность сердечного прощания без нарушения условностей. Я терпеливо дожидаюсь, пока силуэт Купера-младшего скроется в глубине улицы; Мирта сидит у моих ног, серой кляксой застыв на идеальной белизне пустой дороги.
Дверь мне открывает Бернадр - добродушный неразговорчивый юноша, состоящий на службе меньше недели и бывший свидетелем нашего с Купером ночного приключения у самых дверей особняка. В доме тепло и очень тихо. Послеобеденное время для большей части немногочисленной прислуги повод выполнить поручения, относящиеся к делам в городе.
Мирта направляется прямиком на кухню, где ее наверняка ожидает какое-нибудь лакомство. Я же, передав плащ Бернарду, поднимаюсь наверх и с особой осторожностью захожу в комнату к сыну. Ребенок спит, и я ловлю себя на мысли, что последние дни все реже застаю его бодрствующим. На долю секунды щемящее чувство вины перед Питером застит все прочие чувства. С грустью понимаю, что ещё не раз испытаю нечто подобное, что по мере того, как мальчик растет, возрастает и чувство вины, порожденное, в первую очередь, тем обстоятельством, что Питер вынужден расти без отца, и тем, что взрослеть ему придется в атмосфере враждебности, неминуемо настигающей каждого, кому не повезло родиться не таким, как все, или в семье со сложной историей. Возможно, Шемор прав, и у меня нет особого выбора в вопросах, касающихся источника дохода, но Карий уже пал жертвой своего призвания и преступных связей, пойти тем же путем, значило бы рискнуть собственной жизнью и будущим нашего с ним сына. В праве ли я поступать подобным образом, осознавая, насколько рискую? Зоя не бросит нас, не оставит моего мальчика без образования, а меня без крыши над головой, но гордость и воспитание не дают мне и дальше злоупотреблять добротой и без того превосходящей долг дружбы.
Насладившись коротким визитом к Питеру, омраченным лишь невеселыми мыслями о будущем, ещё раз вдыхаю тепло маленького спящего человека и прохожу дальше по коридору в сторону собственной спальни. Последние дни я с трудом разбираю, где заканчивается физическая усталость и начинается эмоциональное недомогание, преследующее меня с тех самых пор, как на крыльце нашего с Карим дома я получила злополучное прощальное письмо.
Дверь в комнату приоткрыта. В образовавшуюся щель я отчетливо вижу, что портрет неизвестной дородной дамы из рода Уилсонов снят и отставлен в сторону, обнажая неглубокую нишу в стене слева от двери. Крышка тайника распахнута настежь, и даже с такого расстояния очевидно, что моя маленькая сокровищница пуста.