- Дома меня ожидает сын, к тому же необходимо подготовиться к сегодняшнему вечеру, - замечаю я, оставляя без внимания сомнительный комплимент и очевидный его подтекст.
Бернард, ведомый наитием хорошего слуги, открывает передо мной самую подходящую, по его мнению, дверь, не дожидаясь ответа или распоряжения Кароли. Выбор оказывается верен - мы выходим в холл, где ещё недавно нас встречала суетливая служанка. Маделейн следует за нами.
- Всего вам доброго, - прощаюсь я, принимая плащ, который Бернард все это время держал в руках.
- С нетерпением жду новой встречи, - любезно отзывается она.
Мы покидаем особняк и медленно движемся вдоль улицы. Бернард сохраняет вежливое молчание, уверенно маневрируя между экипажами и не позволяя мне оказаться под колесами мобиля или копытами лошади. До самого дома мы так и не произносим ни слова. Я позволяю себе погрузиться в умиротворяющее оцепенение, пытаясь нащупать нашу с Миртой связь, что становится все сильнее по мере приближения к особняку, где собака вынуждена оставаться из-за моих необъяснимых сомнений в ее преданности.
Создается впечатление, что Зоя старательно избегает моего общества: к себе я поднимаюсь, не встретив на пути ни единой души - ни живой, ни мертвой. Мирта лежит возле камина и при моем появлении лишь порывисто поднимает голову. По робкому взмаху хвоста и затравленному выражению глаз я понимаю, что собака прекрасно чувствует, что впала в немилость. Зажмуриваюсь и позволяю себе взглянуть на мир ее глазами - в сердце проникает глубокая тоска и безграничная преданность. Страх, овладевший мной в доме Марса, когда Мирта, казалось, не узнавала меня и готова была растерзать, отступает.
Я жестом прошу ее подойти. Мирта устремляет на меня все четыре глаза и робко ложится у ног, сохраняя это положение все то время, что я меняю повязки. Царапины заживают быстро: раны и их скорое заживление - свойство дара, который, как с легкостью причиняет мне вред, так и запросто избавляет от причиненного вреда.
Обернув ступни свежими бинтами, меняю платье и перекладываю книгу с заклинаниями из потайного кармана одной нижней юбки в другую - отчего-то мне меньше всего хочется расставаться со столь ценной реликвией. Молоденькая служанка, выполняющая роль одной из многочисленных нянь при Питере, приводит малыша, и, пока я играю с ребенком, проворно сооружает у меня на голове вечернюю прическу, достаточно незамысловатую, чтобы не бояться взглянуть на себя в зеркало. Завершающим аккордом в приготовлениях становится ожерелье, подаренное Густавом: камни, образующие главную прелесть украшения, вновь поражают своей глубиной, и я, даже будучи равнодушна к драгоценностям, невольно любуюсь кроваво-красными озерами, покоящимися в моих ладонях. Дополнить наряд столь эффектной деталью побуждает не только неожиданный стремление поразить светскую публику; недоверие ко всему, что меня окружает, незримое чувство опасности, преследующее последние дни, тяжелое чувство вины - словно именно я виновна в смерти мужа - отступают, подчиняясь едва уловимым чарам ожерелья.
- Вы бесконечно прекрасны! - восторженно замечает служанка, не сводя глаз с драгоценных камней, красующихся на моей шее. Обычно очень робкая с Зоей и бесконечно нежная с Питером, она впервые позволяет себе высказать собственное мнение в моем присутствии.
- Спасибо, Глория, - мне не удается сдержать улыбку. Отражение в зеркале преображается, в груди появляется давно забытое чувство осознания собственной привлекательности - прежде Карий мог одним лишь взглядом вызвать у меня искреннюю гордость за то, кто я есть, и какова я, теперь же за Густава это делает его подарок.
Закончив сборы и с искренним сожалением отослав няню и Питера в детскую, тщательно закрепляю ножны у основания корсета под широким кружевным поясом. Мирта с интересом наблюдает за перемещением кинжала - собака прекрасно чувствует его силу и мои опасения, что сегодня вечером что-то может пойти не так.
Бернард провожает меня до кареты и занимает место рядом с кучером. До начала комендантского часа остается около сорока минут - этого времени хватит, чтобы добраться до имения семейства Айков, но и только. Слугам придется дожидаться окончания праздника в специально отведенных комнатах: из-за давно устаревшего, но не утратившего силу, обычая ограничивать перемещение подданных в ночное время суток, балы и приемы всегда сопровождаются множеством лишних хлопот. Введенный рыцарями лет сто назад из-за череды волнений, охвативших большую часть страны, комендантский час повсеместно нарушается. Хотя наказание за нарушение формально сохранилось, желающие совершить ночную прогулку редко жертвовуют чем-то, кроме денег на взятку, а порой не требуется и того. Многие - например, Купер - широко пользуются своими связями для смягчения существующего режима лично для них и для людей, близких к ним.
Имение родителей Айзека заметно отличается от скромного особняка их отпрыска, затерявшегося среди старых кварталов. Взору предстает поистине огромный дом, больше похожий на горный пик, неожиданно выросший посреди улицы, нежели на жилой дом. Крыши трех этажей, словно ступени, уходят в небо, где их венчает узкая центральная башня. Здание смотрит на скопление карет и мобилей у больших кованых ворот множеством высоких окон, заключенных в массивные рамы.
Мы с Миртой, ожидая, пока наш экипаж окажется возле главного входа, подглядываем в окно кареты за суетой, царящей под темнеющим небом. Вдоль подъездной площадки и расчищенных от снега дорожек, стекающихся к мраморному крыльцу, неподвижно, словно изваяния, стоят слуги с огромными фонарями в руках - свечи в них дрожат, повинуясь движениям воздуха, задетого множеством колес и копыт. Экипажи следуют один за другим, их покидают дамы в пышных нарядах с едва прикрытыми плечами, словно холод отступает перед знатностью их обладательниц, и элегантные мужчины в строгих костюмах. Они устремляются вверх по мраморным ступеням, сопровождаемые одним из пяти распорядителей торжества, то и дело сменяющих друг друга у дверец все подъезжающих и подъезжающих карет.
Вскоре приходит и наш черед. Я делаю глубокий вдох и плотнее запахиваю плащ - тело бьет нервная дрожь.
Высокий пожилой слуга ничем не выдает своего удивления, когда мы с Миртой сходим на землю. Он церемонно кланяется и нарочито неторопливо провожает нас вверх по ступеням, будто пытается отсрочить скандал, который неминуемо случится, коль скоро в доме столь уважаемой семьи появилась особа, подобная мне.
- Дорогая! - в дверях нас встречает Кароли. Весь ее облик ясно свидетельствует о любви к балам и умении наслаждаться каждой минутой праздной жизни светской кокетки, - Я так счастлива, что вы нашли для нас время.
Ее реплика, кажущаяся вполне искренней, не является таковой: взгляд, брошенный на собаку, полон хищного блеска, выдающего девушку с головой. Я не сразу замечаю Димитрию, застывшую за спиной Маделейн, словно каменное изваяние. Молодая женщина внимательно смотрит на Мирту, и по выражению ее глаз решительно невозможно понять, какие эмоции скрываются за столь пристальным вниманием.
- Добрый вечер, - обращаюсь я к ней с неожиданным волнением в голосе, вновь поддаваясь странному магнетизму, свойственному этой внешне непривлекательной особе.
- И вам, - отзывается Димитрия несколько отрешенно, - Надеюсь, его доброта не развеется к утру, - и добавляет с куда большим интересом к беседе, - Вы не представите меня вашей чудесной собаке?
Ее просьба звучит странно, даже сопровождавший меня слуга удивленно вскидывает брови.
- Ох, Деми! - восклицает Маделейн, но Димитрия сохраняет спокойствие и выжидающе смотрит на меня.
- Мирта, - зову я, легонько подталкивая ее ладонью в бок. Димитрия наклоняется к настороженному животному и смело протягивает руку к ее морде.
- Они прекрасны, - молодая женщина нежно проводит ладонью по белым пятнышкам над глазами Мирты. Собака садится у ног Димитрии и принюхивается к ее пальцам. Их общение прерывает веселый голос Айзека.
- А вот и наша почетная гостья! - Айк целует руку всем женщинам по очереди, неловко обходя Мирту, и жестом приглашает нас в дом, - Прошу вас! Не стойте у порога, на улице лютый холод.
Мы послушно проходим внутрь, уступая место бесконечному потоку гостей.
- Какое великолепное ожерелье, - замечает Маделейн, когда один из слуг помогает мне снять плащ, - Не правда ли?
Последнюю реплику Кароли адресует Димитрии, чьим вниманием полностью завладела Мирта, неотступно следующая за нами. Молодая женщина отрывает взгляд от собаки и внимательно смотрит на украшение.
- Верно, оно производит впечатление, - соглашается она после короткой заминки.
- Последний подарок мужа, - повинуясь желанию уколоть Маделейн и всецело отдавая себе в этом отчет, поясняю я. Намек Кароли на близкое знакомство с Карим, какими бы в действительности ни были их отношения, задел меня сильнее, чем я предполагала. Мой удар достигает цели, заставляя Маделейн растерять высокомерный лоск светской дамы. Пусть всего на мгновение, но нашему с Димитрией взгляду предстает настоящее лицо Кароли - лицо, искаженное завистью и обидой.
- Щедрый жест, - беря себя в руки, замечает она с улыбкой.
Айзек не замечает произошедшего, переговариваясь с кем-то из новоприбывших гостей. Когда мы вновь удостаиваемся его внимания, Кароли всем своим видом выражает доброжелательность.
- Позволите? - Айзек уверенно протягивает мне руку.
Я не скрываю, что злюсь на Айка за вынужденный выход в свет, где меня неминуемо сопровождают неприязненные и боязливые шепотки высокородных господ и дам, ясно выражающие общее мнение относительно появления в приличном обществе вдовы бандита и ее "черного чудовища". Моя репутация, но ещё больше репутация Карего, неминуемо порождают страх. Не осознавая его, люди невольно превращают собственное волнение в агрессию - я иду по залу, а чувство ненависти, порожденное страхом, все усиливается, вынуждая Мирту жаться к моим ногам. Айзек же ведет себя так, будто и вовсе не заметил недовольства, с которым я приняла его руку - широкий жест нового покровителя - и согласилась, таким образом, на предложение составить ему компанию.
Айк - ухоженный и одетый с тщательностью, присущей скорее девушке на выданье, нежели молодому мужчине, передвигается по залу с непревзойденной самоуверенностью человека, знающего, кто есть кто, и как здесь все устроено. Впрочем, он ничего не делает нарочито, все его существо, словно впитавшее торжественный дух этого места, выражает удовлетворение и незамутненное счастье быть и получать от жизни все. Склонный к светскому лоску Айк, однако, не растерял своей мужественности. Как и при первой нашей встрече, его красота, заключенная во врожденном обаянии, изменчива и зависит от того, в каком он настроении, к кому и с чем обращается. Наблюдать за его обращением с гостями оказывается занятием по-своему интересным.
Газовое освещение остается редкостью даже в богатых домах, потому все залы украшены массивными люстрами в сотни свечей. Я зачарованно озираюсь по сторонам, машинально касаясь пальцами свободной руки жесткой шерсти на спине идущей рядом Мирты. При приближении нашей маленькой процессии - Кароли и Димитрия следуют за нами на расстоянии нескольких шагов - почти каждый, с кем меня знакомит Айк, вздрагивает и округляет глаза, стоит ему обнаружить Мирту в столь опасной близости от собственных ботинок или туфель.
- Позволь познакомить тебя с моим давним деловым партнером, а теперь уже и близким другом, Даниэлем и его прекрасной супругой Софи, - объявляет Айзек. Наши новые собеседники, кажется, не испытывают ничего, кроме искреннего нетерпения и любопытства. Мирта, льнущая к моей юбке, удостаивается лишь беглого взгляда и короткой улыбки со стороны обоих.
София с чувством пожимает мою руку своими тонкими ладошками, мужчина церемонно кланяется в знак приветствия.
- Они прибыли издалека, - продолжает Айк, - София в наших краях впервые.
Я невольно обращаю внимание на живот чужестранки, внушительный размер которого не скрывают даже пышные юбки платья. София замечает мой взгляд, ее лицо покрывается легким румянцев, а ладони инстинктивно ложатся на выдающуюся округлость. Я тепло улыбаюсь ей, вспоминая, как страшно и радостно было мне самой в период беременности.
- Мы счастливы знакомству, - Даниэль говорит с заметным акцентом, - Моя супруга не знает языка, поэтому не может выразить вам свое почтение.
- О, этого и не требуется. Передайте ей, что она волшебно выглядит, и что я тоже очень рада познакомиться. Мои вам искренние поздравления со скорым прибавлением в семье, - с неожиданным чувством отвечаю я. Айзек адресует мне удивленно-насмешливый взгляд - до сих пор никто из гостей не вызвал у меня даже намека на интерес или симпатию.
Когда с любезностями покончено, мы продолжаем неспешно прогуливаться по многочисленным парадным залам. Димитрия, в конечном счете, предпочитает остаться в гостиной среди других дам, а Кароли - напротив - с радостью избавляется от нашего общества, примкнув к группе высокородных юношей, бросающих на нее недвусмысленные взгляды.
Айк, не придавая значения внезапным потерям, выглядит донельзя довольным.
- Чета сэу'Верли, к сведению, довольно влиятельные люди, - сообщает он, дружески похлопывая меня по руке, лежащей на сгибе его локтя, и добавляет, не скрывая доброй усмешки,- Даниэль, как и всякий в моем окружении, проделывает свои дела умело и тихо. Он из тех, кого новые грехи освобождают от угрызений совести за старые. Впрочем, Дан помешан на своей жене. Это должно оправдать его в твоих глазах.
- Они кажутся приятными людьми, - искренне признаюсь я, не обращая внимания на неожиданную фамильярность.
- Так и есть, - удовлетворенно кивает Айзек, - В их стране ничего не знают о паровом двигателе и газовом освещении, и вообще - тамошние нравы отличаются некоторыми странностями, но в торговых делах и политике таким, как Даниэль, нет равных. Талантливый лицемер с широкой душой.
Мужчина сопровождает свое высказывание горькой улыбкой, словно припоминая что-то печальное и одновременно прекрасное и известное лишь ему одному.
Спустя четверть часа, на протяжении которых Айзек упрямо представляет меня гостям, череда имен начинает казаться бесконечной. Чувствуя мое раздражение или же утомившись от однообразной обязанности, Айзек доходит до огромной столовой, где вскоре запланирован ужин, и предоставляет меня самой себе.
Устав от бесконечных приветствий и расшаркиваний, сопровождающихся неприкрытой неприязнью, решаю хорошо провести этот вечер, что бы там ни было.
Первым делом мы с Миртой отыскиваем среди разодетой в шелка и бархат толпы так приглянувшуюся нам парочку иностранных гостей. Заприметив Даниэля, я не сразу замечаю, что жены рядом с ним нет. Он ловит мой взгляд и улыбается, направляясь в нашу сторону.
- Я чужд всяким теологическим изысканиям, но, будучи человеком любознательным, невольно увлекся культурой и особенностями вашей страны... - сообщает Даниэль, будто продолжая прерванную беседу, и легким уверенным движением подзывает Мирту к себе. Собака медленно, ничем не выражая готовности подчиняться, но и не скрывая определенного интереса, подходит к мужчине и увлеченно обнюхивает протянутую к ней ладонь. Даниэль терпеливо дожидается, пока собака утолит любопытство, - Ничто не отражает национальные нравы так, как запреты, налагаемые верой, и то, как к ним относятся в высшем обществе, - потрепав Мирту за ухом, добавляет мужчина.
- Вы, выходит, заметили мои социальные затруднения, - заключаю я в ответ, не до конца понимая, к чему он ведет.
- Подданные моего царя люди религиозные, - делится Даниэль, кивая, - Существование вас и подобных вам не противоречит нашему представлению о мироустройстве, но и не поддается объяснению. При этом понятие о духах является основой тех порядков и того устройства мира, которое проповедуют ваши соотечественники.
Он ненадолго замолкает, что-то обдумывая.
- Самая большая трудность, на мой взгляд, заключается в том, чтобы заставить кого-то поверить в реальность и силу вашего дара, но, что странно, здесь в вас искренне верят, однако отказываются принимать. Вы стали своего рода изгоем, хотя разумнее было сделать из подобных вам символ веры, посредника между людьми и духами. Это странность, причины которой мне не ясны. В моей стране вам бы поклонялись.
- Быть может, одаренные сами виноваты в своих несчастьях? Духи нечасто проявляют агрессию к людям, но общее мнение с этой правдой не уживается. Нас считают адептами зла, способными безнаказанно использовать неуспокоенные души в своих обязательно нечистых и корыстных делах. Подобная репутация не возникает на пустом месте.
- Ваша правда, - с неожиданной досадой в голосе соглашается Даниэль, - Мне знакомы нравы многих народов, в их основе всегда лежит нечто первобытное, что-то инстинктивное и, порой, до крайности неприглядное в своей простоте.
- Восторжествует ли когда-нибудь справедливость?
- Что ж, на моей памяти немногие дождались ее торжества. Да и есть ли в том радость или польза лично для вас? Дар в любом случае делает вас своей заложницей, вопрос лишь в наличии или отсутствии общественного порицания.
- Репутация многое определяет.
- Но ведь именно плохая репутация привела вас в этот дом, не так ли? - с улыбкой замечает Даниэль.