Исаев Альберт Николаевич. Эффект пророчицы: Глава 2

Тьма со страшной силой давила на глаза. Тело полностью растворилось в абсолютной темноте: глядя в эту пустоту, Анна не видела даже собственного носа, не могла понять, что происходит -- где верх, где низ и где вообще находится. Убивающая тишина закладывала ей уши. В страхе зажмурившись, девушка уже было приготовилась к худшему, когда темноту разрезала новая ослепительная вспышка.

Через долю секунды под ногами снова появилась твердь. Приземлившись, Анна тут же запуталась в ногах, кубарем полетела вниз с металлического пандуса, перелетев через голову, рухнула на спину и больно приложилась затылком об бетонный пол. В воздух немедленно взвилось облако режущей ноздри пыли, отчего Анна громко закашлялась. Волосы сразу же растрепались и сплошным слоем облепили ей лицо. Что-то очень похожее на звук турбины самолёта больно ударило по ушам. Кое-как раскрыв веки, сквозь собственную шевелюру Анна разглядела потолок -- там, где слой бетона уже начал осыпаться, торчала оранжево-жёлтая, проржавевшая насквозь арматура. Вскоре ЛПВП стих и Анна услышала чей-то молодой мужской голос, весело коверкавший приветствие стюардесс в самолёте:

-- Добро пожаловать в 16 июля 2001 года! Время 12 часов 50 минут, температура за бортом двадцать четыре градуса по Цельсию! На улицах Белгорода переменная облачность, местами порывистый ветер, без осадков. Спасибо, что выбрали РосПорталТранс!

Убрав пряди волос от лица, Анна увидела перед собой молодого человека, идеально вписывающегося в образ советского инженера: рубашка в клеточку, на голове идеальный пробор чёрных как смоль волос, светло-серые брюки на ремне с латунной бляхой и крепкие руки с красными мозолистыми ладонями, одну из которых он протягивал растянувшейся на полу незнакомке -- не хватало только карандаша за ухом. Его черты показались ей до боли знакомыми: чуть-чуть вытянутое по сравнению с будущим лицо, широкие скулы, узкий лоб, идеально прямой нос, немного впалые щёки. Сомнений нет -- это был дядя Савва, только на шестнадцать лет моложе. На вид Анна не дала бы ему больше двадцати пяти, хотя даже тут, в прошлом он был старше её на пять лет. А похудел-то как -- и не узнать! Ростом дядя тоже казался несколько выше, чем в настоящем, так что молодой Савелий Валерьевич со своей племянницей из будущего выглядели примерно одного роста.

Очнувшись от лёгкого ступора, Анна сама, не воспользовавшись предложенной рукой помощи, поднялась с пола и принялась энергично отряхивать одежду. Молодой человек иронично заметил:

-- Какой смысл, девушка -- всё равно ж переодеваться! Вы, я так понимаю, Анна?

Первое же обращение к ней заставило Анну насторожиться: откуда он знает её настоящее имя? Дядя же говорил, что в прошлом её не узнает.

-- Ээээ... Верно -- призадумавшись, ответила она.

-- А я Савелий.

-- О-очень приятно, -- не подав виду, что знает его, сказала Анна.

-- Взаимно, -- улыбнувшись, ответил дядя и деловито потирая ладони, объявил -- Ну, не буду вас задерживать -- приступим.

Комната была довольно тесная, в виде всё той же буквы "Г", но если в прошлом, московском варианте там можно было свободно разместить человек семь, а то и восемь, то здесь работнику белгородского ЛПВП пришлось протискиваться, чтобы пройти мимо гостьи из будущего. В глаза Анне сразу бросился покрывавший всё вокруг тонкий слой пыли -- очевидно, кое-кто давно здесь не убирался. Несмотря на это, мотки проводов, в настоящем разбросанные как попало, были аккуратно собраны и уложены в пучки. "Ленивый педант -- оригинально!" -- подумала его племянница. Вдоль холодных бетонных стен ближе к выходу стояли полуразвалившийся, ещё советский шкаф, покосившийся стол и сделанная из старой простыни ширма. Желтоватый свет лампочек накаливания в довершение ко всему придавал этому месту вид бункера -- холодного и безликого.

Пока Анна понемногу привыкала к окружению, молодой дядя Савелий достал из недр шкафа большую картонную коробку, на которой чёрным маркером была выведена дата её прибытия. Коробка тут же полетела на стол, подняв в воздух новые клубы пыли.

-- Простите за беспорядок! Вот ваши вещи, -- рапортовал он, -- Здесь всё, что вам здесь потребуется. Давайте проверим, чтобы не было недоразумений.

Анне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Придвинув к себе коробку, крепко запечатанную скотчем, она вскрыла её прилагавшимся канцелярским ножом.

-- Первым делом проверьте паспорт -- советовал, уже уставившись в свой монитор, Савелий, -- Предупреждаю сразу: данные отличаются от тех, к которым вы привыкли. Все эти паспорта имеются в нашей базе данных, так что потом, в случае необходимости, мы можем отследить затерявшегося свидетеля.

-- Свидетеля? -- переспросила Анна.

-- Свидетеля, гостя из будущего, прыгуна -- кто как вас только не называет! -- оторвав лицо от компьютера, объяснял ей временной проводник, -- Обычно ваши меняют имя -- так психологически достигается различие. А одинаковые фамилии легко списать на совпадение.

В этот раз Савелий ошибся: паспорт, лежавший в коробке, гласил, что его владелица -- Деникина Анна Сергеевна. Более того, в настоящем дядя поменял своей племяннице ещё и дату рождения, так что новая Анна родилась 4 августа 1974 года, а не 6 марта 1977, желай его обладательница точно передать свой возраст. Зато в этой странности была другая, намного более интригующая состыковочка -- новые данные Анны сильно совпадали с паспортными данными её мамы. "Зачем он их использовал?" -- всерьёз задумалась она. Действительно, это было бы ужасно подозрительно -- две девушки с точным совпадением по имени, отчеству и дате рождения! Хорошо ещё, что фамилии разные -- мама только после смерти отца вернула себе девичью. Заинтересовавшись, Анна хотела было спросить об этом самого Савелия, но в последний момент спохватилась: здесь он даже не знает, кто она такая! А значит, придётся нарушить обещание, данное ему в настоящем! Выбрав из двух зол меньшее, Анна уложила свой новый паспорт обратно в коробку.

-- Далее одежда -- как видите, я постарался достать вещи нужного именно вам размера, -- хвастался молодой дядя, -- Куртка, правда, будет немного широковата в плечах, но в целом должно быть как раз -- сказал он и указал Анне на импровизированную ширму, -- Переодеться можно там.

-- А поприличней никак... это нельзя было? -- косо посмотрела на простыню гостья из будущего. Краска залила смущённое девичье лицо.

-- Уж простите -- на моей памяти вы первая девушка-свидетель -- пожал плечами Савелий.

"И последняя" -- пронеслось у Анны в голове.

-- Обещаю, подглядывать не буду!

Похоже, молодой дядя находил её смущение несколько забавным. Красная как рак, с поникшей головой девица скрылась за предложенной ей ширмой. Прошло, наверное, минут десять, а то и больше, прежде чем Анна снова показалась из-за старой простыни: милый наряд школьницы сменили суровые чёрная кожаная куртка на заклёпках с длинным, почти до пола плащом и широкими карманами, скрывавшая под собой простую светло-серую рубашку, чёрные сапоги с высоким голенищем на небольшом широком каблуке, ярко-синие джинсы с символикой клуба "Chicago Bulls" на заднем левом кармане и электронные часы "Montana" на левой руке, ярко блестевшие даже в тусклом свете ламп накаливания. Стоит признать, в этом облачении Анна смотрелась крайне эффектно, чего не мог не отметить Савелий:

-- Выглядишь на пять баллов!

-- Спасибо -- немного побаиваясь, смущённо ответила ему Анна -- А вам не кажется, что в этом мне... будет жарковато?

Временной проводник Анны искренне удивился такой реакции:

-- Я-то думал, будете на старомодность намекать -- в будущем вы там у себя по-другому одевались!

-- Да нет -- скромно улыбнулась она и, элегантно взмахнув плащом, провернулась на одной ноге -- На самом деле, мне даже нравится.

-- Правда? -- улыбка Савелия сразу растянулась до ушей -- Рад слышать!

-- Савелий, можно задать вам один вопрос?

-- Пожалуйста, я ваш временной проводник, -- сказал он, лениво откинувшись на спинку стула, -- Это моя задача -- отвечать на вопросы таких, как вы.

-- А для чего мне рация? -- Анна достала из кармана огромное для её ладони устройство, лишь отдалённо напоминавшее современные телефоны.

-- Для связи -- я так понимаю, маршрут вам плохо известен, так что при необходимости я буду вас вести. Если что-то случится или заблудитесь, сразу свяжетесь со мной.

-- Хорошо -- понимающе кивнула она.

-- Так...-- Савелий засучил левый рукав, обнажив позолоченные наручные часы на своём левом запястье, -- Сверимся!

Анна посмотрела на свои часики.

-- Семнадцать минут второго.

-- Отлично! Значит, всё выставил верно -- сообщил он.

Довольный собой, проводник Анны встал со стула и как-то небрежно, кося взгляд куда-то в сторону, подошёл к ней практически вплотную. Девушка неуверенно шагнула от Савелия чуть в сторону -- чего это он?

-- Я понимаю, не положено, -- чуть слышно шептал ей дядя, -- Но по правде, как тебя зовут?

Анна уже было открыла рот, чтобы ответить, и так и застыла с отвисшей челюстью: а что, если молодой человек её просто проверяет? Что, если он просто пытается подловить её, наивную дурочку из далёкого будущего, на слове? Анна сразу вспомнила слова дяди Саввы в настоящем: ничего ему не рассказывать о своём времени.

-- А-а... в-вы ведь не имеете права этого спрашивать! -- состроив подозрительное лицо, сказала она.

-- Ах ты зараза! -- весело воскликнул парень, -- Смотри-ка -- не попалась! А то обычно новички на этом прокалываются! Уж простите, это моя обязанность -- проверять вас.

Анна сразу повеселела -- в этой раз ей удалось раскусить Савелия.

-- Ну нет -- вы меня не подловите! -- смущённо улыбаясь, заявила она.

-- Ну-ну, посмотрим-посмотрим! -- хитро покачал он пальцем и предложил, -- Слушай, раз уж мы по идее приблизительно одного возраста, может, перейдём на ты?

-- Давай! -- с радостью согласилась Анна, посчитав, что ничего предосудительного в этом нет. За каких-то двадцать минут, проведённых наедине с Савелием, девушка как-то невольно для себя отметила: в молодости дядя Савва был очень хорош собой. "Надо же: симпатичный, умный, да и с чувством юмора -- и чего он спутницу жизни себе не нашёл?" -- так по-женски призадумалась его племянница и в этот момент поймала себя на том, что смотрит прямо в его добрые карие глаза. В надежде сгладить неловкость Анна сразу отвернулась и тихо спросила:

-- А можно что-нибудь поесть?

-- Да не вопрос! -- добродушно похлопал её по плечу Савелий -- Конечно, не деликатесы вашего времени, но вполне съедобно.

-- Да не подумайте, я не привередлива... -- поторопилась сказать Анна, как её тут же одёрнул проводник.

-- Ань, ну мы же договорились: на ты!

-- Прости, -- извинилась она и снова покраснела, -- Мне просто непривычно.

-- Пошли уже, чудо в перьях!

Вволю посмеявшись над ней, Савелий наконец отворил гермодверь подвала. Тут взору Анны и открылось необычайно, даже можно сказать, неожиданно красивое здание: совсем новый, светлый паркет, гипсокартонные стены кремового оттенка, украшенные зеркалами, вместе с идеально белым потолком зрительно увеличивали и без того большое помещение. Они оказались в каком-то музее, ибо главными действующими лицами здесь были экспонаты: под стеклом на своих постаментах хранились редкие, часто антикварные вещи самых разных эпох -- от времён правления Ивана Грозного до едва увидевших свет картин проходившей здесь выставки современной живописи. Тут было много всего -- столовое серебро и фамильные реликвии, предметы быта и одежда, были даже чучела. С нескрываемым любопытством Анна тут же принялась бродить по экспозиции. Взрослая девушка радовалась как ребёнок, будто и не было шестнадцати лет, проведённых в Москве.

Неожиданно Анна остановилась. В золотоволосой голове словно из ниоткуда всплыло: она уже была здесь! Да, точно! Чучело медведя, около которого она только что прогуливалась -- она вспомнила! Окрылённая воспоминаниями детства, Анна тут же подбежала к медведю и буквально впилась в него своим взглядом: точно -- он самый! За прошедшие в её жизни много лет мишка совсем не изменился: всё та же жёсткая шерсть, что она когда-то трогала, маленькие уши, глаза-бусинки, очень шершавый нос, который так приятно было погладить. Совершенно не помня себя, Анна в безмятежной улыбке почесала его волосатую голову: в детстве она выглядела такой большой -- не то, что сейчас! Ей вспомнилось, как ещё совсем маленькой девочкой она трепала его за ухом, как сидела на руках у мамы, как она её фотографировала рядом с ним -- счастливые мгновения детства захватили Анну без остатка.

Только вот что-то не сходилось. У мамы волосы почему-то другие на ощупь, и цвета другого. Серёжки... Серёжки! Мама же их не носит! А тогда они были -- большие, золотые, с жар-птицей. Красивые такие! И почему она сейчас о них вспомнила? На этом воспоминания Анны внезапно оборвались. И в этот же момент её окликнул Савелий.

-- Эй, Аня -- пошли!

Ей ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ним. Двигаясь по длинным коридорам, временной проводник всё время подгонял гостью из будущего -- определённо, появление Анны здесь, в прошлом, было явлением, способным нарушить здешнее хрупкое равновесие, поэтому никто, кроме Савелия, не должен был её увидеть. Стоило её молодому дяде заслышать впереди чьи-то шаги, как он резко тормозил и менял направление, отчего практически бежавшая за ним Анна то и дело сталкивалась с его клетчатой рубашкой. Спустя почти пять минут беготни по коридорам, в последний момент успев разминуться с горсткой школьников на экскурсии, они быстро нырнули в подсобку рядом со служебным выходом.

-- Ух! -- выдохнул Савелий, закрыв дверь на металлическую задвижку, -- Еле прошли!

-- Скажи, пожалуйста, а что это за место? -- оглядываясь по сторонам, спросила Анна.

Комната была довольно тесной -- даже вдвоём они еле уместились внутри этой каморки. Большую часть подсобного помещения занимал грубый деревянный стол с накрытой на него ситцевой скатертью в цветочек у занавешенного ажурными занавесками оконца. На ужасно пыльном, дощатом полу стояли ящики из-под посылок, выполнявшие роль стульев -- вот и всё, что было здесь из мебели.

-- Ты, дорогая моя, внутри Белгородского историко-краеведческого музея -- так вот, -- с нескрываемой гордостью в голосе сообщил ей временной проводник и опустил в неизвестно откуда взявшуюся в руке синюю термокружку кипятильник.

Вскоре они уже сидели за столом и вдвоём уплетали ту нехитрую снедь, что приготовил к её прибытию Савелий. Попивая заваренный дядей чай вприкуску с суховатым печеньицем из упаковки, Анна заметила одну странность -- от кружки дяди почему-то отчётливо несло зверобоем. Чай Анны зверобоем не отдавал, но ей-то всё равно казалось, будто содержимое её чашки тоже пропиталось этим запахом. В будущем дядя никогда особо не злоупотреблял лечебными травами, оттого девушка про себя удивлялась, как он спокойно пьёт эту гадость.

Наконец допив свой странный чай, молодой человек спросил:

-- Ну что, пройдёмся по плану?

-- Ага.

Из заднего кармана брюк Савелий достал большую бумажную карту Белгорода и, смахнув крошки, разложил её прямо на столе.

-- Итак, -- ткнул он своим немного толстым пальцем в бумагу -- Сейчас мы вот здесь. Так как общественным транспортом по понятным причинам ты пользоваться не можешь, придётся идти пешком. Тут недалеко, всего полтора километра, если основным маршрутом, но есть проблема -- палец переместился немного вперёд, -- На этих двух перекрёстках останавливаться нельзя: на пересечении с улицей Фрунзе (ткнул он в первый перекрёсток) и Коммунистической (ткнул во второй) -- там сейчас полно людей. Если не успеешь подойти к ним на зелёный, сворачивай налево -- повёл он чуть в сторону от основного маршрута, -- Там спокойно перейдёшь -- в этом месте люди постоянно ходят через дорогу, никто не обратит внимания. Так ты легко дойдёшь до Народной улицы -- а там, я так понимаю, у тебя встреча с прошлым.

До чего же точно это прозвучало из его уст! Конечно, Савелий не знал, что произойдёт там через пару часов, иначе ни за что не отпустил бы гостью из будущего дальше выхода из музея. В ответ Анна хранила строгое молчание, в точности следуя советам своего дяди.

-- Обратно возвращаешься по тому же маршруту -- объяснял он шестнадцать лет назад, -- В идеале идти строго дворами, но боюсь, на незнакомой местности заблудишься, так что не стоит -- на этой фразе парень свернул карту и отложил её в сторону, -- Ну что, готова?

Немного ещё подумав, окончательно, в последний раз взвесив все "за" и "против" этой затеи, Анна удовлетворительно кивнула. Теперь назад пути нет -- только вперёд, на встречу с собственным прошлым. На встречу с родным отцом.

-- Я бы пошёл с тобой, но мне нельзя -- пожал Савелий плечами, всем своим видом показывая, насколько ему это не нравится -- Ну, в любом случае -- удачи тебе там!

Молодой человек весело протянул свою красную, мозолистую ладонь Анне. Заметно нервничая, та сперва поглядела на неё с некоторой опаской: вдруг дядя опять её проверяет? И вообще, можно ли так делать? А что, если из-за этого что-нибудь в прошлом пойдёт не так? Но потом Анна поняла, что это она сама себя накручивает, и уже уверенней пожала его руку. На ощупь ладонь молодого дяди Саввы была шершавая, совсем как нос того чучела, и очень тёплая, так что Анна заметно успокоилась и расслабилась: в этих руках уж ей бояться точно нечего.

Савелий достал из кармана брюк ключи и как бы намекая, что пора идти, молча открыл дверь служебного выхода. В ответ Анна резко выдохнула и молча переступила заветную черту порога -- с этого момента ей предстоит идти одной. Недолгий, но такой опасный путь ребёнка, потерявшего родного отца и желавшего всей душой хотя бы ненадолго обрести его вновь, уже ждал её, и помахав дяде на прощание, гостья из будущего выдвинулась в сторону центра города.

На улице стояла великолепная, очень солнечная, по-настоящему летняя погода. Едва заметные на фоне ослепительного полуденного солнца, в ярко-голубом небе Белгорода медленно плыли куда-то на запад перламутровые облака. Наслаждаясь свежим июльским ветром, Анна вольготно расстегнула свою кожаную куртку и смело пошла прямо по середине тротуара. Редкие прохожие на пути гостьи из будущего совсем не беспокоили её -- они просто не обращали на Анну больше внимания, чем требовалось. Двигаясь сквозь тени деревьев, перемежающиеся с крошечными пятачками солнечного света, Анна буквально летела навстречу своей судьбе. Плащ задорно развевался у неё за спиной, создавая иллюзию невиданной лёгкости. Девушка искренне радовалась, ведь это событие должно были стать самым счастливым моментом в её жизни.

Что бы там ни говорил ей Савелий, а всё-таки Анна немного выделялась из толпы. Хотя бы одеждой: вещи были явно подобраны не по погоде, и уже вскоре она начала ощущать на себе все прелести июльской жары -- потная футболка так и липла к её телу. Пройдя через садик при драмтеатре, минуя площадь Революции, Анна свернула с улицы Попова направо, на проспект Ленина. Деревья здесь стояли уже не так плотно, зато тени зданий по правую сторону улицы полностью загораживали солнце. Число случайных прохожих чуть выросло и Анне пришлось уйти с середины тротуара, чтобы никого случайно не задеть. Пока всё шло просто идеально, чему она была несказанно рада.

Дойдя до следующего перекрёстка, Анна повернула налево -- на сдвоенную улицу, носившую имя Николая Чумичова. Урождённой белгородчанке показалось, что когда-то она уже слышала это название и даже смеялась над ним, называя глупым -- быть может, ведь она здесь родилась. Мимо всё чаще и чаще мелькали автомобили, подавляющее большинство из которых, как и следовало ожидать, были с белгородскими номерами. Внимание Анны сразу привлёк чёрный, с выделявшимся из общей серой массы московским номерным знаком припаркованный на обочине внедорожник. Подойдя к нему поближе, девушка внимательно осмотрела себя в зеркало заднего вида. Что ни говори, а дядя постарался: хоть одета она и не по погоде, сидела одежда ну просто идеально и поправив свою немного растрепавшуюся причёску, Анна уже не спеша полетела дальше.

Приближался первый потенциально опасный перекрёсток -- пересечение с улицей Фрунзе. Прищурившись, Анна посмотрела на видневшийся вдали светофор -- зелёный! Ура! И быстрым шагом прошла первый отрезок без потерь времени. Посмотрела на часы -- время 13:51. "Успеваю!" -- обрадовалась она и чуть прибавила шагу. Уворачиваясь от встречного потока людей, гостья из будущего твёрдо шла к своей цели. Вдалеке Анна уже видела второй опасный переход, однако тут ей повезло меньше: на пересечении с Коммунистической люди стояли уже в три ряда и ждали, когда их наконец пропустит поток -- светофор попросту не работал. На таком загруженной улице стоять было нельзя и едва завидев неисправность на пути, Анна на полном ходу свернула налево. Пройдя метров сто, если не двести, она скоро увидела впереди человека, спешно перебегавшего дорогу. Подождав, когда проедет автобус, гостья из будущего быстро шмыгнула там же, где только что перебежал белгородец, и сразу свернула во дворы.

Томная прохлада заставила её вздохнуть с облечением -- тенистый, чётко очерченный со всех сторон домами советской застройки белгородский дворик выглядел лениво, слегка неказисто, но очень уютно. Минуя дом за домом, Анна становилась всё ближе к Народной улице и одновременно с каждым шагом всё больше одолевала себя саму страхом. Казалось, ещё недавно она готова была отдать всё за возможность снова встретиться с папой, а теперь ей становилось не по себе от одной мысли о том, что ей ещё предстоит лицезреть его смерть собственными глазами. Однако страх больше никогда в жизни не увидеть родного отца оказался сильнее и, дабы не поддаться панике, она снова ускорила свою походку.

Сделав над собой последнее усилие, Анна вышла на финишную прямую -- ноги сами собой завернули её на Народную улицу. Согласно вырезке из теперь уже завтрашней газеты, всё произошло недалеко от пересечения с улицей Воровского. Взбудораженной дочери человека, судьба которого должна была вот-вот свершиться, оставалось идти не больше полукилометра. Людей почти не было и разнервничавшись, Анна перешла на бег. С каждым пройденным метром девушка всё больше боялась, сердце уже колотилось как ненормальное. Расстояние до цели стремительно сокращалось: "Осталось сто пятьдесят метров.... Сто... Пятьдесят..."

Наконец она пришла -- именно здесь, где-то возле поворота во двор, шестнадцать лет назад убили её папу. За что, как, при каких обстоятельствах, Анну уже не волновало: в конце концов, изменить прошлое она не могла -- не имела на то никаких полномочий. Всё, что двигало ей в тот момент -- это желание в последний раз увидеть родителя. А потом уйти, вернувшись в своё настоящее. Часы показывали 14:01 -- Вячеславу Козельскому оставалось жить меньше тридцати минут. Оглядевшись по сторонам, убедившись, что никто её не видит, его взрослая дочь присела на зелёный газончик рядом с поворотом во двор. Идеальное место для ожидания: от потенциальных любопытных глаз Анну хорошо закрывали густые, вовсю зеленевшие кусты, но этих самых глаз не было и в помине -- бояться нечего. Ей оставалось только ждать.

Скрестив под собой сапоги, Анна в первый раз с тех пор, как отправилась в прошлое, всерьёз задумалась: а что ей сказать папе? До последнего момента у неё даже в мыслях не было, что когда-нибудь она будет разговаривать с отцом на смертном одре. Благо, тут Анна была свободна в действиях -- даже если бы ей захотелось нарушить регламент перемещения во времени и пространстве, спасти папу после расстрела было уже нельзя. К сожалению для его дочери.

"Конечно, он не будет знать, что я его дочь" -- так рассуждала она, -- "Надо будет вызвать "скорую". Конечно, это не поможет, но всё равно... Только как -- мобильников ж здесь нету. И таксофонов чё-т не видно..."

Внезапно её размышления прервал крик, донёсшийся из рации.

-- Приём-приём!

Вздрогнув от испуга, Анна быстро перевела рацию в режим передачи сигнала.

-- Да?! -- испуганно спросила она.

-- Это Савелий! Ты меня слышишь? -- спросил голос из рации.

-- Да, слышу тебя -- раздражённо фыркнув, ответила Анна.

-- Ты уже дошла?

-- Типа того.

-- Отлично! Сверим часы.

Анна посмотрела на свои.

-- Десять минут третьего.

-- Аналогично.

-- Не пугай меня так больше! -- возмутилась она -- Всего двадцать минут же осталось.

-- Ладно, прости, не буду мешать. До связи!

-- До свя-зи.... -- сглотнув, проглотила Анна последнее слово.

Из рации послышались помехи. Отключив своё средство связи с дядей, золотоволосую голову её снова наполнили сбивчивые рассуждения:

"Так... Скорую не вызвать -- нет мобильника. Тогда как мы её вызовем? Шут знает. Но вызвать надо.... Так а что сказать-то? Думай, Аня, думай!" -- изо всех сил терла она свои уже покрасневшие от напряжения виски, -- "Может, что-то типа: папа! Послушай внимательно, у меня мало времени... Он ответит: папа? А я: Да, ты мой папа. Я твоя дочь Аня, из будущего. Послушай меня: ты не выживешь, но мне позволили в будущем тебя увидеть... Нет уж, про скорую смерть не надо, ещё разнервничается -- не надо его мучить. Тогда так: послушай, пап. Я просто хочу сказать, что ужасно тебя люблю. Да, точно! А-а-а, что я несу-у-у!"

Волнение зашкаливало: слова путались, не лезли с языка и Анна усиленно шептала их себе под нос, пытаясь хоть как-то успокоиться перед этой встречей. И так пришла на полчаса раньше, а тут ещё и часы как назло замедлили ход вдвое -- казалось, прошла целая вечность, прежде чем на их электронном циферблате загорелось сначала 14:09, затем 14:19, а потом и 14:29. В напряжении потирая ладони, изведённая ожиданием Анна уставилась в одну точку, с нетерпением взирая, когда оттуда появится старенький "Москвич-2141".

Наконец часы на запястье Анны отсчитали 14:30 -- ровно, в точности до секунды. Однако отцовский "Москвич" на дороге так и не появился. Отсутствие машины на горизонте разволновало девушку ещё больше -- когда её дядя говорил "где-то в 14:30", он почти всегда имел в виду "ровно в 14:30" и ничто иное. Она ничего не могла изменить настолько серьёзно! Да и если бы изменила, её бы здесь уже не было -- вся идея её путешествия во времени была бы под вопросом. Подминая под собой траву, Анне оставалось только надеяться, что дядя просто сообщил ей не столь точное время.

Минуты тянулись, как улитки, а отца всё не было и не было. Заведённая, Анна начала грызть свои покрытые прозрачным лаком ногти: три минуты -- это уже серьёзное опоздание для её ужасно педантичного дяди. "Где же ты? Почему тебя до сих пор нет? Почему ты всё ещё живой?" -- думала она, суетливо крутя головой в поисках того, что могло её успокоить. В этот момент серо-голубые глаза скользнули на ослепительно белые, едва заметно отливавшие сиреневым в клумбе по другую сторону дороги петунии. В этом лихорадочном состоянии Анне пришла в голову странная идея -- украсить свою причёску. "Один ничего не изменит -- куст простоит до осени. Если я и могла случайно изменить будущее, я бы сделала это уже давно" -- рассуждала она, -- "Пусть уж хоть папа порадуется... Если это можно так назвать". Гостья из будущего осторожно высунулась из кустов -- на улице ни души. Мёртвая тишина, почти что затишье перед бурей: собравшись с духом, Анна решилась на минутку выйти из укрытия -- перемахнув через кусты, даже не оглядевшись по сторонам, она буквально на лету побежала через узкую проезжую часть...

Внезапно раздался громкий визг тормозов. Удар! Выскочив из ниоткуда, Анну резко бьёт по ногам бампер тяжеленного автомобиля. Хрупкую девушку с силой бросает головой на его капот, после чего словно тряпичную куклу отбрасывает вперёд. Анна кубарем летит на жёсткий асфальт, перекатившись два раза и остановившись животом вниз. Повезло, водитель успевает затормозить прежде, чем сбитая оказалась под колёсами его ласточки.

Придя в себя от шока, Анна медленно пошевелила всеми конечностями. Голова сильно кружилась от удара о капот, ноги сильно саднило в области коленей, а из разбитого носа по каплям сочилась кровь, но судя по ощущениям, ничего не сломала. В это же мгновение Анну окатила волна страха -- она только что изменила прошлое! Всё, ради чего так старался дядя тут и в настоящем, оказалось напрасным -- она всё испортила! Это просто катастрофа! Но через пару секунд она поняла, насколько сильно ошиблась-- попытавшись встать, гостья из будущего нос к носу столкнулась с радиатором бордового "Москвича".

Из салона автомобиля послышались женские крики, а затем раздался мужской бас:

-- Девушка, вы там в порядке?

Опасаясь самого худшего, Анна чуть привстала и застыла: из-за треснувшего от удара точно пополам лобового стекла на неё смотрел отец. Со времени службы в армии папа слегка поправился -- худые черты лица стали чуть более округлыми, волосы немного отросли, но в целом -- точь-в-точь как на фото: точно он! Рядом с ним на переднем сиденье сидела, в ужасе прикрывая ладонью рот, какая-то женщина. Присутствие посторонней в машине ошеломило Анну: кто это такая? Чуть ниже папы, с рыжими, забранными в сложную причёску волосами, скулами, точь-в-точь повторявшими форму её скул, такими же тонкими, худыми плечами... В ушах женщины внезапно блеснули серёжки -- золотые, с жар-птицей! Те самые! Сомнения отпали -- справа от отца сидела её мама. Просто она была так не похожа на будущую себя, что узри её Анна ещё вчера, ни за что бы не поверила, что перед ней родная мать.

Анне хватило секунды, чтобы понять, что только что натворила, но было уже поздно. Осознав, что произошло, гостья из будущего в страхе бросилась наутёк во дворы, но убегая, оглянувшись назад, вдруг увидела, как к месту аварии издали стремительно приближается чёрный внедорожник. В этот момент её озарила жуткая мысль: мама -- с отцом в машине! Она всё-таки что-то изменила в своём прошлом! Из всего этого следовал вывод, заставивший Анну споткнуться на месте, подкосив ей ноги: их сейчас обоих убьют! Убьют у неё на глазах!

Вдарив по газам, противно завизжав передними колёсами, сбивший Анну "Москвич" пулей промчался мимо поворота во двор, внедорожник рванул вслед за ним. Всё нутро гостьи из будущего тут же смёрзлось в один сплошной ком -- с этого мгновения Анна больше не владела собой. В панике судорожно вжимаясь в стену дома, сердце её бешено колотилось, пальцы лихорадочно задрожали, а из носа с удвоенной скоростью потекла кровь. Где-то вдалеке снова раздался визг тормозов. В жарком воздухе Белгорода прогремели выстрелы.

Анна медленно сползала по стене дома и рыдала, закрывая лицо окровавленной рукой. Тщетно повторяла она одними губами "Нет, пожалуйста, нет!" в отчаянной надежде, что это всего лишь жуткий сон: оказавшись в собственном прошлом, она самым коренным образом изменила собственное будущее -- одним неверным движением уничтожила всё, что было ей дорого. Слишком большую, непомерную цену она заплатила за свидание с погибшим отцом. Как это произошло? Как она могла поменять прошлое так, что мама оказалась вместе с папой в машине? Не выскочи она на дорогу, родители могли заметить преследователей и скрыться! Анна не могла в это поверить -- из-за одного цветка потеряла родную маму! Как она могла допустить такую оплошность? Зачем она вообще пошла за той петунией? За что так жестоко с ней прошлое?

Не помня себя от страха, зарёванная дочь тихо выглянула из-за угла дома и увидела, как закрылись тонированные окна внедорожника. Сорвавшись с места, тот стремительно начал уезжать. Будучи абсолютно уверенной, что терять ей уже нечего, Анна со всех ног бросилась к неподвижно стоявшему "Москвичу". Стремглав ломанувшись к ним, Аня просто молилась, чтобы хоть кто-нибудь из родителей выжил: она же так чётко помнила, как там, в настоящем, прощалась с мамочкой! Она же не может умереть вот так, здесь и сейчас!

Но подбежав к машине поближе, сквозь слёзы Анна разглядела страшную картину: тела водителя и пассажира были все изуродованы, истерзаны пулями. Надежда на спасение в один миг рухнула: пуля прошила маме голову точно посередине лба -- женщина была уже мертва. По отцу выпустили минимум десять, а то и двенадцать пуль. Повсюду лежало битое стекло. От ужаса у бедной девушки отнялся язык и единственное, что она сумела с огромным трудом произнести рыдающим надрывным полушёпотом, было:

-- Папа... Мама...!

Из серо-голубых глаз снова полились слёзы. Анну всю колотило от ужаса. Несчастная уже с трудом держалась на ногах, когда вдруг ей послышался слабый звон осколков. Анна испуганно посмотрела в сторону сидения водителя и обомлела: несмотря на ранения, папа ещё шевелился -- медленно повернув голову, мужчина хрипло, едва слышно произнёс:

-- А-ня...

Анна тут же перестала плакать, хотя её всё равно ещё жутко трясло. Вот-вот готовясь зарыдать снова, с бледным как смерть лицом она осторожно приблизилась к отцу. Кажется, он всё понял: не важно как, главное -- понял, что перед ним его собственная дочь! Медленно, превозмогая страшную боль, папа Анны повернул простреленную руку и тихо ей прошептал:

-- Т-т-туда...

Внезапно воздух огласил оглушающий визг тормозов -- метрах в ста от расстрелянной машины внедорожник резко остановился. Сердце гостьи из будущего чуть не выпрыгнуло из груди - её заметили. Счёт шёл уже на секунды. Палец умирающего показал назад, в сторону прохода между домами и бросив туда свой взгляд, Анна увидела скрывшуюся за поворотом маленькую девочку. Гостья из другого времени тут же всё поняла: вот он -- её последний шанс на спасение. И стоило ей только подумать об этом, как рука отца безжизненно повисла, а его серые глаза навсегда закатились.

Со всех своих ног Анна бросилась в погоню за своим прошлым. На этом заплаканном, грязном, окровавленном, полном страха и отчаяния лице застыла лишь одна мысль: "Только бы успеть, только бы успеть!". Больше всего она сейчас боялась потерять здешнюю себя из виду, ибо так ребёнок будет обречён на верную смерть. Звуки двигателя позади доносились всё отчётливее, и Анна рвала себе жилы, изо всех сил стараясь бежать ещё быстрее. Удирая от преследования, плащ за спиной девушки так и норовил взмыть в воздух, и пробежав двор насквозь, забегая под арку, уши её услышала, как позади грянул выстрел -- к счастью, мимо.

Завернув налево, она сразу увидела себя: маленькая Анна в своём ярком джинсовом комбинезоне и миленьких белых кроссовках со всех ног убегала от места аварии. Взрослая Анна стремглав устремилась за ней. Обернувшись на секунду, гостья из будущего видела, как внедорожник вывернул из-под арки. Из тонированного окна высунулась рука с револьвером, дуло которого было нацелено на девушку -- нет, только не это!

Миновав дом, юная она свернула за угол. Разрыв между двумя Аннами сокращался, но внедорожник нагонял их обеих. По взрослой Анне вновь открыли стрельбу на поражение -- первая пуля прошла чуть-чуть выше головы, и прежде чем её настигла вторая, она успела на полной скорости скрыться за поворотом. Быстро настигнув саму себя из прошлого, девушка на бегу схватила её под руки, шустро юркнула в уже закрывающуюся дверь подъезда и сразу её захлопнула. Зажав рот девочке, Анна как можно крепче прижала её к груди. Очутившись в цепких лапах незнакомки, ребёнок сразу принялся вырываться.

-- Тише! - прошипела Анна будущая, -- Если не прекратишь дёргаться, нас обеих убьют!

Подстёгнутая страхом, маленькая она с новой силой принялась отбиваться: как могла, пыталась закричать, пнуть, укусить взрослую себя за руку, но тщетно -- кожаные вещи были непробиваемы для восьмилетней девочки. Тогда Аня с силой заехала будущей себе пяткой по ноге, но стиснув от боли зубы, Анна удержала себя маленькую. Сейчас им обеим оставалось только надеяться, что преследователи не заметили, как они забежали в укрытие. В ожидании худшего, Анна приготовилась закрыть собою ребёнка.

Однако медленно нарастая сперва, рокот двигателя за дверью вскоре затих в отдалении: повезло -- прокатило. Вскоре обессилев, восьмилетняя Анна прекратила своё сопротивление, безвольно повиснув на руках. Увидев это, Анна взрослая как можно спокойнее шепнула ей:

-- Успокойся -- я тебя не обижу. Не дёргайся -- и я тебя отпущу. Хорошо?

Юная она испуганно кивнула и осторожно, стараясь не испугать себя ещё больше, Анна отпустила ребёнка. В подъезде было очень темно, так что разглядеть друг друга как следует они не могли, но и без того девушка прямо-таки чувствовала, как эту малышку всю трясёт от ужаса. Девочка часто дышала, словно готовилась вот-вот заплакать. Звуки её отрывистого, частого дыхания в темноте смешались с глубокими, судорожными вздохами Анны, вызывая у той странное сочетание эмоций.

Внезапно пролётом выше с грохотом открылся лифт. Обе Анны испуганно обернулись на новый звук. Из лифта медленно вышла бабушка в синем в белый цветок халате и сильно стоптанных тапочках. Старенькая женщина подошла чуть поближе, но у самой лестницы остановилась -- кажется, она кого-то из них заметила и пыталась их разглядеть. Взрослая Анна испугалась, что сейчас мелкая попросту даст дёру, но маленькая она была слишком напугана, чтобы убежать -- появление ещё одной посторонней тоже застало её врасплох. Стараясь держать себя в руках, Анна неуверенно заговорила из темноты:

-- Уходите.

Но женщина продолжала стоять перед первой ступенькой, не зная, что ответить голосу из темноты. Сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, Анна чуть громче повторила:

-- Прошу вас, уйдите!

Неуверенно попятившись, бабуля развернулась назад. Женщина снова нажала кнопку вызова лифта и куда-то уехала. Лицо женщины было полно не ужаса -- удивления.

Убедившись, что больше здесь никого нет, Анна вместе с бывшей собой поднялись по лестнице на первый этаж. Выйдя на свет, гостья из будущего вовсю принялась разглядывать юную себя. До чего же это было странно и непривычно: как будто смотришь через зеркало -- уж очень эта малышка была на неё похожа. Те же очень светлые волосы, пока ещё собранные в простенькую шапочку, тот же острый носик со следами грязи на нём -- видимо, остались, когда она не давала ей закричать. Острое сейчас, тогда личико Анны имело приятную в столь нежном возрасте детскую округлость. Маленькая Аня была сильно перепугана -- воздух со свистом вырывался у неё изо рта, из которого торчали уже сменившиеся и теперь казавшиеся неестественно большими верхние резцы.

Что удивительно: у ребёнка не было даже намёка на плач, что, по правде говоря, было бы сейчас очень некстати -- девочка просто стояла рядом и постоянно отворачивала взгляд, очевидно, побаиваясь грязного, окровавленного лица незнакомки. Так или иначе, Аню надо было отвести домой -- скорее всего, в прошлом это сделала мама, но теперь это обязана была сделать она сама. Опустившись рядом с ней на одно колено, Анна спросила юную себя:

-- Где ты живёшь?

-- Тут, не... недалеко... -- негромко ответила восьмилетняя она. В этом звонком детском голоске Анна невольно узнала свой собственный.

-- Знаешь дорогу? Я тебя доведу.

-- Да я... с-сама могу дойти -- еле слышно заблеяла девочка.

-- Одну я тебя не отпущу, -- настаивала Анна, понимая, что угроза жизни ещё не спала -- Есть кто-нибудь из родных дома? Ну или просто в городе?

-- Дядя есть, -- ответила ей она сама, -- Только я не знаю, где его искать.

-- Понятно, -- для Анны такой ответ был вполне ожидаем. Оглядевшись по сторонам, она аккуратно повернула к себе за подбородок Анино лицо -- Не бойся меня, хорошо?

Слова незнакомки прозвучали неубедительно -- маленькая ощутимо её боялась.

-- Послушай, -- сказала тогда Анна, -- Я не желаю тебе зла: иначе стала бы я тебя спасать?

-- З-зачем вам... идти?

Безрезультатно -- постоянно кося взгляд, малышка избегала встречи взглядом. Тогда гостья из будущего пустила в ход свой последний, самый глупый и даже абсурдный довод:

-- Можно, я у тебя умоюсь?

Как ни странно, именно просьба подействовала на неё лучше всего -- маленькая Анна немного успокоилась и впервые повернула свои ярко-синие глазёнки к незнакомой девушке. Видя это, Анна взрослая доверительно протянула ей свою грязную, запылённую, но хотя бы не окровавленную правую руку и восьмилетняя она медленно, нерешительно протянула в ответ свою маленькую ладошку. Ладони медленно соприкоснулись. Держать за руку саму себя из прошлого показалось для Анны ещё более странным и необычным, чем взгляд со стороны -- каждое её прикосновение к этой девочке сразу же отзывалось всплывавшими в голове воспоминаниями из детства. Аккуратно обняв пальцами эту детскую ладошку, встав с колена, она с Аней спустилась по лестнице и, осторожно прислушиваясь, приоткрыла дверь подъезда. Выстрелов не последовало. Оглядевшись ещё с целью убедиться, что нападавшие действительно скрылись, обе Анны наконец вышли на улицу.

В Белгороде образца 16 июля 2001 года по-прежнему было солнечно, но теперь ясную, безветренную погоду сменил холодный ветер и мрачные серые тучи, набежавшие с востока. Теперь пройти незамеченной для гостьи из будущего просто не представлялось возможным: завидев в толпе девушку с перемазанном в грязи и крови лицом, разбитым носом и следами слёз на бледных как смерть щеках, люди сразу оборачивались, испуганно глядя ей вслед. Но даже на этом беды, постигшие Анну, не закончились: всё-таки столкновение с той машиной не прошло бесследно -- начала болеть нога. С каждым шагом левое колено её всё сильнее ныло и опухало. Анна начала прихрамывать: идти быстрее она уже не могла, так что младшая Аня вполне могла вырваться и убежать, но девочка словно понимала, что сейчас незнакомке действительно больно, и никуда не торопилась. Сейчас Анна полностью зависела от той, кем была шестнадцать лет назад -- за годы, проведённые в Москве, Анина гостья совсем забыла дорогу к бывшему дому.

Неизвестно, сколько они так шли -- от усталости и изнеможения Анна уже совершенно потеряла счёт времени, а рука с часами держала Аню и ей не хотелось случайно её спугнуть. Наконец они пришли к девятиэтажному дому на пересечении улиц Октябрьской и Нагорной. "Какая ирония -- две улицы как станции метро" -- промелькнуло в голове у москвички. Приглядевшись, Анна увидела, что здание под номером 25 не сплошное, а составлено из нескольких впритык подогнанных друг к другу блоков-подъездов. Войдя в один из них, Аня повела себя из будущего по лестнице, но уже на третьей ступеньке Анна остановилась: боль в ноге стала невыносимой -- дальше подниматься она уже не могла.

-- Вам... вам больно? -- невинно поинтересовалась Аня.

-- Да, -- поморщившись, ответила ей она сама.

-- Может, тогда на лифте?

-- Пожалуй.

Поразительно, и в то же время жутковато: всё это время Аня была абсолютно спокойна. Анна никак не могла понять, что с ребёнком: её собственное лицо совершенно не выражало эмоций. Возможно, девочка ещё не поняла, что только что осталась сиротой, но как бы то ни было, такого у детей Анна никогда в жизни не видела. Поднявшись на четвёртый этаж, Аня достала из кармана своей курточки связку ключей и самостоятельно открыла дверь. Анну из будущего поначалу насторожило, что она в свои восемь лет вот так спокойно открыла дверь незнакомой особе, но потом смекнула, что сейчас этот факт ей даже на руку, и без разговоров вошла внутрь.

Квартира, в которой Анна провела свои первые восемь лет жизни, была обставлена по меркам современности бедно: тусклый клетчатый пол, синие и зелёные клетки которого то и дело съезжали относительно друг друга, старые обои кремового оттенка с потускневшим от времени тонким узорчатым рисунком, небольшая полочка для обуви, стоявшая здесь, судя по кольцам пыли вокруг резных ножек, уже очень давно, встроенный в стену шкаф и антресоли, на которых издавна водилось всякое барахло, составляли узкую прихожую. Напротив шкафа висело высокое зеркало в красивой, покрытой тёмным лаком резной оправе. Пока маленькая Анна неуклюже пыталась снять свои кроссовки, её гостья медленно подошла к нему.

Анна и так знала, что выглядит не очень, и всё равно, увидев в отражении собственное лицо, ужаснулась: пыльное, грязное, со следами запёкшейся крови возле ноздрей, вдоль щёк тянулись две дорожки от слёз -- всё это напоминало картинку из неплохого фильма ужасов. В волосах, ещё недавно идеально гладких и чистых, спутались комки пыли. На левом виске рос здоровенный синячина. Одежда тоже была не в лучшем состоянии: после столкновения с "Москвичом" на куртке появились затёртости, а у самого края плаща -- два мелких надрыва.

-- Ванная там -- пискнула восьмилетняя Анна и показала пальцем на деревянную дверь слева от входной.

-- Спасибо -- тихо прошептала её гостья и сняв свои сапоги, скрывшись за дверью, сразу закрылась на задвижку.

Ванная была обставлена не менее аскетично: оцинкованная ванна занимала большую часть и без того малого пространства. Матовая коричневая плитка на полу холодила ноги, с потолка грустно свисал на одних проводах одинокий патрон с ярко горящей лампочкой. На недавно белёном потолке уже виднелись следы от сырости. Справа от входа прямо из стены выпирали покрытый мыльными разводами кран и керамическая раковина.

Дрожащими пальцами Анна вытащила из мыльницы белое детское мыло и принялась умываться -- её уже тошнило от всего, что произошло. Оказаться на её месте не пожелаешь никому: подумать только -- одним шагом перечеркнула собственное прошлое! Вина в смерти собственных родителей непосильным грузом рухнула на хрупкие девичьи плечи. Перед серо-голубыми глазами вновь и вновь мелькали лица её отца и матери. Анна снова и снова видела умирающего папу, показывающего пальцем в проём между домами. Она добилась своего, увидела его -- но какой ценой! А ведь отправляясь сюда, не могла даже представить, что цена будет столь велика. Что за ужас?

Тут Анна подумала о той восьмилетней себе, что сейчас с совершенно остекленевшим взглядом уставилась на закрытую дверь ванной. Бедная девочка -- что теперь с нею будет?!Мамы, которая воспитывала взрослую Анну, больше нет -- ребёнку в прямом смысле некуда податься. Существовал лишь один человек, который мог её приютить -- это дядя Савелий, но гостья из будущего боялась даже думать, как скажет ему, что его младшего брата и невестки больше нет в живых. Пройди всё гладко, она бы успела смыться из этого времени, а теперь... "Что теперь со мной будет? Нарушила все обязательства, которые дала! За это ведь следует какое-то наказание -- убитая чувством вины, Анна была готова на всё, даже на смерть: "И ведь ему даже нельзя сказать, кто я такая -- он же меня убьёт на месте! Ох, сколько всего я изменила... Мама же... Стоп!"

И тут в голове промелькнула мысль, казалось бы, абсолютно невозможная: она до сих пор её помнит! Анна до сих пор продолжала вспоминать, как мама провожала её к дяде Савве -- буквально вчера! Но как? Это... это же невозможно! Теперь, после всего произошедшего, мама должна была исчезнуть из её жизни -- "эффект бабочки" должен был стереть ей память, заменив старые воспоминания о ней новыми, изменёнными! И маму, и всё, что произошло до этого дня, она должна была уже забыть, так что сейчас Анна не могла даже прознать, что её воспитывала родная мама. И тем не менее, она это знала. Так почему этого не произошло? На долю секунды в голове девушки мелькнула мысль -- а что, если то, что она ничего не забыла, значит, что мама всё ещё жива? Правда, идея была настолько бредовой, что Анна хотела было снова разреветься, но глаза уже выплакали все имевшиеся слёзы. Тяжёлые всхлипы гостьи из будущего выдавали подступавшее к горлу отчаяние. "Почему я всё это помню? За что мне это?" -- клянила она себя, уставившись в серый от стекавшей с лица грязи слив раковины.

С огромным трудом взяв себя в руки, Анна прямо таки заставила себя выпрямиться. И тут же едва не упала: адская боль пронзила левое колено. Сосчитав мушки в глазах, девушка аккуратно присела на бортик ванны и, превозмогая боль, очень осторожно засучила левую штанину. Так и думала: коленная чашечка распухла так, что было больно даже сгибать ногу. Ситуация становилась всё хуже: если это и правда перелом, ей ни за что не дойти обратно до ЛПВП. Но если подумать, в остальном ей очень и очень повезло -- папа, сам того не зная, уберёг свою дочку от более серьёзных травм. Уберёг -- ценой своей жизни.

Наскоро протерев испачканную одежду влажной губкой, расчесав волосы, вытащив из шевелюры более-менее заметные комки пыли,уже заметно хромая, взрослая Анна вышла из ванной. Маленькая она тем временем куда-то отошла.

-- Приём! Приём!

В этот момент тишину, наступившую в квартире, буквально разорвал голос Савелия. Анна от неожиданности аж подпрыгнула: она-то уже и забыла про рацию! Каким-то чудом хрупкий прибор не разбился при столкновении с "Москвичом" и не выпал на бегу. В ту же секунду ледяная волна окатила племянницу Савелия с головой: он же ещё не знает, что она наделала! Немного помедлив, Анна дрожащим голосом ответила:

-- Да... Я тебя слышу.

-- Ань, ну ты куда пропала? -- деланно возмущённо спросил её молодой дядя -- Уже 15:21! Тебе скоро обратно, забыла?!

Анна немедленно бросила взгляд на свои часы -- "Montana" то же самое время. Гостья из будущего сначала изрядно запаниковала, но вскоре поняла, что спешить уже бесполезно, да и бессмысленно -- она далеко от музея и с хромой ногой никак не успеет вернуться вовремя. К быстро пересыхающему горлу начал подступать колючий ком.

-- Аня? Ты меня слышишь? -- Савелия насторожило её молчание.

-- Да, я тебя слышу -- испуганно повторила Анна.

-- Что с тобой? Что с твоим голосом? -- немного беспокойно, но по-прежнему весело звучал голос в рации.

-- Послушай меня, Са... Савелий... -- хотела было начать она, но запнулась: ну нет -- сообщать по рации такую новость будет просто кощунством.

-- Да. Я... Я тебя слушаю -- веселье в интонации Савелия постепенно исчезло.

-- Пожалуйста, выслушай: добраться вовремя я не успею. Я слишком далеко от тебя и я.... В общем, мне трудно ходить -- с трудом, буквально выдавливая из себя нужные слова, говорила Анна -- Пожалуйста, приходи на Нагорную, 25 и помоги мне дойти.

-- Аня, что такое? Что произошло? -- голос на той стороне стал обеспокоенным.

-- Некогда объяснять. Пожалуйста, выручай!

-- Ань, ну как я, по-твоему, приду? -- недоумевал дядя Анны -- Мне за машиной следить надо! Это моя работа -- следить за временем, сама же знаешь.

-- Пойми, сейчас важнее этого ничего нет и не будет. Поэтому я и прошу тебя! -- чуть не плача, шептала Анна, -- Пожалуйста, умоляю...

-- Ну хорошо, хорошо -- приду, только не плачь: не люблю я этого.

Девушка с облегчением вздохнула: он придёт.

-- Надеюсь, ты знаешь, о чём просишь, потому что иначе тебе конец, да и мне тоже -- внезапно добавил от себя Савелий.

От этих слов Анну буквально передёрнуло.

-- Так куда идти-то?

-- Нагорная, дом 25. Квартира 17. Четвёртый этаж.

В ответ Анна услышала лишь тишину -- никаких сомнений, дядя узнал адрес своего младшего брата, просто умолчал об этом от неё.

-- Ладно. До связи...

Глубоко вздыхая, она уложила рацию в карман, как через секунду из-за угла показалась её собственная голова: всё это время Аня никуда не уходила -- ребёнок просто подглядывал за гостьей из укромного места.

-- С кем ты разговаривала? -- осторожно спросила Аня.

-- Да так, с другом -- ответила она самой себе.

-- В ванной? -- слегка удивилась девочка.

-- По рации, -- объяснила гостья и продемонстрировала устройство ребёнку.

-- А-а-а -- понятно...

Ярко-синие глазёнки не сводили своего стеклянного взгляда с пустоты. Восьмилетняя Анна всё ещё пребывала в состоянии шока -- невинный детский мозг отказывался верить в то, что казалось ей самой спустя шестнадцать лет очевидным. В доме постепенно нарастало напряжение, которое нужно было срочно снять. Осторожно приблизившись к самой себе из прошлого, Анна взрослая спросила:

-- Скажи -- дома есть бинты?

-- Должны быть... -- всё так же уставившись в никуда, отвечала ей Аня -- А зачем вам?

-- Ногу перевязать -- ударилась сильно, -- поморщилась она.

Маленькая Анна тихо побрела в соседнюю комнату. Через минуту девочка вернулась оттуда с эластичным бинтом и белым тюбиком какого--то геля.

-- Вот -- возьмите это -- сказала она и протянула тюбик будущей себе.

-- Спасибо.

Присев на полку для обуви, Анна задрала штанину. Немного опасаясь, девушка всё же решилась смазать больное колено. Светло-синий по цвету, очень густой гель сильно холодил кожу, притупляя боль, но ничего более пострадавшая не почувствовала. Перебинтовав свою ногу эластичным бинтом, она внезапно сообразила: девочка даже не знает её имени.

-- Как тебя зовут? -- спросила Анна тогда.

-- Аня.

Ярко-синие глазки угрожающе заблестели - до Ани начинало доходить, что произошло что-то плохое, что её маму и папу уже не вернуть. Сейчас эта малышка была подобна бомбе с часовым механизмом, которая вот-вот рванёт. По щекам ребёнка быстро прокатились первые робкие слёзы, и вот, спустя почти час шокового состояния, восьмилетняя Анна расплакалась. Девочка просто стояла возле самой себя и тихо, горько плакала: крохотные солёные капельки медленно стекали по её белым щечкам на подбородок, а потом, падая уже оттуда, еле слышно разбивались о холодный пол. Чуть горбясь в спине, плечи бедняжки содрогались всхлипами. И каждый такой всхлип, каждая слезинка отзывались ей спустя годы где-то глубоко внутри.

Стиснув зубы, Анна просто не могла смотреть на то, как она роняет слёзы -- от такого жестокого зрелища сердце просто обливалось кровью. Малышке обязательно нужно было выплакаться и почти наверняка ей в этом помогла её мама. Но теперь, когда матери с Аней больше нет, Анне было просто необходимо стать ей жилеткой -- присев, девушка посадила восьмилетнюю себя на колени и аккуратно обняла её своими бледными руками. Маленькая Анна судорожно вцепилась в себя из будущего и заревела с новой силой. Гостья тихо гладила Аню по голове, надеясь успокоить, а сама украдкой вытерла подступившую к глазам солёную влагу: сейчас им обеим было очень больно, но только так и можно было притупить эту боль.

Просидев несколько минут на коленях, прижавшись к Анне, маленькая она потихоньку перестала плакать и теперь лишь судорожно всхлипывала в кожаную куртку. Тогда взрослая Анна тихонько шепнула ей на ухо:

-- Меня тоже Аней зовут.

Девочка подняла своё лицо от куртки Анны и посмотрела ей в глаза. Гостья из будущего немедленно ощутила: Аней стало легче. С добротой во взгляде девушка наблюдала за ней, и незаметно вглядываясь в черты прошлой себя, поражалась: до чего же они похожи, и в то же время разные! По-детски округлое личико, коротенькие по сравнению с сегодняшним днём, идеально расчёсанные светлые волосы, такие же худенькие плечики, маленькие тоненькие пальцы, эти серёжки в ушах -- диву даёшься, как она так сильно изменилась за шестнадцать лет. Выдержав паузу, гостья аккуратно пригладила волосы юной себя и сказала:

-- Сходи, умойся -- я пока сделаю чай.

Всего через пять минут Анны вместе сидели на кухне и молча пили крепко заваренный ею чёрный чай. Отзывавшиеся в опустевшей квартире эхом всхлипы были единственным, что нарушало тишину. Девочке понемногу становилось всё лучше и юная Анна уже почти совсем спокойно пила свой разбавленный парой ложей сахара чаёк из украшенной перламутровым узором кружки. Анна с некоторой неохотой просто составляла ребёнку компанию -- сейчас ей просто нужно было дождаться своего проводника, а там -- будь что будет.

Дабы как-то нарушить молчание, она спросила у Ани:

-- Сколько тебе лет?

-- Восемь, -- ответила грустным голоском Аня и отхлебнув ещё чаю, поставила кружку на цветастую клеёную скатерть на столе, -- А вам?

-- Два... двадцать шесть, -- помявшись, соврала Анна самой себе.

Завязавшийся было разговор продолжения не имел -- обе Анны снова притихли. В раздумьях очень медленно покачивая головкой, юная Анна тихо сказала:

-- Спасибо.

Взрослой ей даже сперва не нашлось, что ответить, столь необычно это было -- знать, что это ты благодаришь саму себя. Выдержав неловкую паузу, Анна так же тихо выговорила:

-- Н-н-не за что...

На кухне вновь воцарилась тишина. Спустя где-то минуту Аня задалась вопросом:

-- А где вы живёте?

Анна задумалась: любопытство девочки начало превышать предел того, что можно было ей рассказать.

-- Не здесь -- попыталась выкрутиться гостья из будущего.

Но на этом восьмилетняя она не успокоилась.

-- А где?

Похоже, ребёнок не отвяжется, пока не услышит правду. "Неужели я была такой занозой?" -- взбрело в голову Анне.

-- В Москве живу -- созналась она.

-- Правда? -- удивлённо спросила Аня.

-- Ага, -- сказала взрослая она, покачала свою чашку и залпом выпила остатки чая.

-- А зачем приехали сюда?

Маленькая Анна никак не унималась. Благо, от очередного ответа гостью в этом мире спасло дребезжание дверного звонка.

-- Я открою.

Прихрамывая, девушка направилась к двери -- на пороге квартиры стоял бледный как смерть Савелий, всем своим видом похожий скорее на привидение, чем на живого человека.

-- Что случилось? -- с порога спросил он.

-- Нога -- поморщившись, сообщила Анна кивнула ему своё опухшее колено.

Закрыв дверь прихожей, он тут же потребовал:

-- Дай посмотрю.

Закатав штанину и быстро осмотрев перебинтованную ногу племянницы, молодой дядя Анны заключил:

-- Растяжение сильное, не более -- был бы перелом, ты бы даже стоять не могла.

У Анны немного отлегло от сердца, чего не скажешь о Савелии.

-- Где ты так приложилась? -- спросил он, опустив штанину -- И вообще -- что ты здесь делаешь?

Гостья из будущего сообразила: от серьёзного разговора ей было уже не отвертеться. В мыслях у бледневшей на глазах девушки из Москвы пронеслось: "Ну всё, мне конец!" Но и тут её выручили -- где-то в квартире внезапно раздался звонок телефона. Бегом, даже не заметив свою племянницу на кухне, Савелий кинулся внутрь, схватил трубку и заговорил:

-- Алло... Да, я его брат... Да...

Неожиданно он закричал:

-- Когда?

Услышав крик дяди, его восьмилетняя племянница тут же притихла. Взрослая Анна всё мгновенно поняла: звонок из дежурной части -- Савелии только что сообщили о убийстве её папы. "Теперь мне точно хана" -- подумала она и медленно начала оседать на пол.

Услышав страшную новость, Савелий продолжал отвечать на звонок:

-- Я вас понял.... Завтра возможно? Хорошо... До свидания.

И медленно положил трубку. Из прихожей послышались очень быстрые шаги. Анна из будущего затряслась от страха. С искажённым от ярости лицом Савелий схватил её за плечи, с силой прижал к холодной стене и злобным шёпотом рявкнул:

-- Рассказывай немедленно, что ты натворила?

Испуганная Анна старалась даже не смотреть на своего дядю -- уж очень озлобленным он сейчас выглядел. Казалось, Савелий был готов задушить Анну прямо на месте и отчасти она этого сама хотела -- не могла себе простить смерти родителей.

-- Я... Я вышла... Случайно вышла на дорогу... -- неуверенно, невнятно проговорила до смерти перепуганная девушка, -- И они... Меня... Меня сбили.

-- Продолжай -- всё ещё сверлил он Анну взглядом.

-- Я убежала... А сзади за ними кто-то гнался... Они их... Их...

Голос Анны страшно дрожал -- натерпевшаяся страху, дальше говорить она просто не могла. Но это было и не нужно -- закричав в яростном исступлении, Савелий с силой ударил кулаком по стене совсем рядом с её лицом, заставив гостью из будущего всю сжаться от не выговариваемого никакими словами ужаса. Савелий в бешенстве заорал:

-- Ты идиотка, ты это понимаешь? Их убили, сволочь -- и всё из-за тебя!...

Из-за двери слышны какие-то крики. Она движется в сторону прихожей, чтобы узнать, что там случилось. Подойдя к открытой двери квартиры, она осторожно заглянула за неё и увидела, как её дядя злобно кричит на какую-то женщину. Она даже не знает, кто это, но эта женщина очень похожа на её маму. Бедная вся сжалась от страха, боится сказать даже слово, а дядя её не видит и продолжает кричать. Внезапно незнакомка тоже начинает кричать. Лицо тёти страшно размывается -- кажется, она вот-вот заплачет...

На этом моменте Анну снова выносит обратно в реальность. Она снова взрослая, снова в прошлом, и сейчас прямо перед ней застыло разъярённое лицо молодого дяди Савелия. Его крепкий кулак застыл всего в сантиметре от её беззащитного лба. Робко попытавшись убрать его от себя, Анна еле решается заговорить:

-- Я.. понимаю, что это в-в-ряд ли возможно... Но умоляю, прости -- я... я не знала, что делать...

Говорит девушка еле слышно, что ещё больше злит Савелия, а услышав её просьбу, тот и вовсе обезумел.

-- Простить? И ты рассчитываешь, что я тебя прощу? Ты почти что убила моего брата! -- гневно заорал он.

-- Послушай...

-- Нет, это ты меня послушай! -- резко перебил её временной проводник -- Если ты хоть раз, прежде чем соваться сюда, открывала законы, то должна знать, что подобное карается, и очень строго!

-- Как? -- судорожно сглотнув, Анна была готова уже ко всему, лишь бы он перестал её так терзать.

-- Согласно нашему внутреннему кодексу, -- словно уже зачитывая приговор убийце, докладывал Савелий -- в случае совершения преступления лицом, пребывающем не в своём времени, назначается наказание -- депортация во времени, плюс уголовная ответственность. А на твоём счету уже как минимум двойное -- показал он на пальцах, -- Двойное убийство!

Анна так и осела: она ждала, что Савелий будет зол, но не предполагала, что настолько. Она и без того наказала себя -- так зачем ещё добавлять страданий? За что он с ней так -- за что с ней прошлое так жестоко?

-- Ладно брат, ладно невестка, они взрослые, уже успели пожить -- никак не унимался молодой человек -- Там, в машине, была их дочь -- моя племянница! Она была с ними -- и пропала! Ты это хоть понимаешь?

В этот момент у Анны в голове будто щёлкнул переключатель -- девушка выпрямилась и прямо в лицо этому идиоту громко закричала.

-- Она жива!

Савелий несколько изменился в лице. Молодой человек перестал злиться так сильно, но всё ещё продолжал кричать:

-- Откуда ты знаешь?

-- Да здесь она! -- продолжала на нервах вопить Анна.

-- И где она? -- бесился Савелий.

-- На кухне сидит! Идём, увидишь!

Но едва его выросшая племянница прекратила вопить во всё горло, они оба услышали рядом с собой тихий детский плач -- маленькая Анна стояла совсем рядом с ними и плакала. Гостья из будущего спохватилась: видение! Она всё это видела! Анна хотела было броситься утешать девочку, но Савелий с силой оттолкнул её и сам взял Аню на руки, чтобы успокоить.

Оскорблённая, Анна снова вспылила:

-- Я жизнью рисковала, чтобы спасти её! У меня просто не было выбора, ведь я -- это...

-- Заткнись! -- рявкнул на неё Савелий.

Стенания эхом пронеслись по всей квартире -- юная Анна уже рыдала навзрыд. Тут-то взрослая она и спохватилась, что случайно произнесла имя Ани, и чуть не проболталась, что перед дядей Саввой сейчас две племянницы. К счастью, в бешенстве он этого не заметил.

Скрипя зубами, Савелий вновь заговорил:

-- Слушай меня внимательно -- ты больше сюда не вернёшься и не пересечёшь порог этого дома: я не позволю, чтобы ты своим вмешательством убила ещё и Аню! Мне плевать, как ты вернёшься обратно -- видеть тебя больше не хочу.

Услышав такое, Анна буквально оцепенела. У испуганной гостьи из будущего времени отнялся язык. Что он имел в виду: выходит, назад, в своё настоящее... она уже не вернётся?

-- Пошла вон! -- рявкнул Савелий на застывшую истуканом девушку.

Реакция не заставила себя долго ждать -- испугавшись, Анна бросилась бежать отсюда подальше Спотыкаясь, спускаясь вниз по лестнице, сердце её выпрыгивало из груди, а плащ предательски мельтешил сзади, ещё больше пугая несуществующей, придуманной в голове погоней. Она была ужасно напугана -- так не бывает! Это не может быть правдой! Неужели она никогда больше не вернётся назад? Он же не может! Невозможно... В считанные секунды спустившись с четвёртого этажа на первый, в эту золотоволосую голову вдруг стукнула идея: может, она всё это придумала? Может, это всего лишь сон? И сейчас, вот-вот она проснётся -- у себя, в Москве, в 2017 году, где мама всё ещё жива, где её никогда не сбивал папа и она не встречала эту восьмилетнюю себя! Отчаянная мысль обнадёжила было Анну, но как она ни жмурилась, как сильно ни щипала саму себя за руки, мир вокруг неё никак не исчезал -- реальность оставалась реальностью, суровой и беспощадной.

Отбросив бессмысленные попытки проснуться, Анна уже неспешно вышла из подъезда и села на подогретое солнцем крыльцо. Ужасно хотелось плакать. Лето ничуть не радовало её своими красками: теперь, оказавшись его невольным заложником, Анне было уже всё равно, что будет -- всё кончено. Обратно она не вернётся.

-- Ну и что теперь? -- заговорила тогда она сама с собой -- Дядя тебя выгнал, вернуться в будущее ты не сможешь, а в этой установке только он один разберётся. Добраться до другой? Без денег... Ха! -- нервно хихикнула Анна, -- На своих двоих, до Москвы шлёпать? Не вариант -- да и как это там объяснить? А по прибытию этот псих всё равно тебя ещё раз пропесочит. Если вообще вспомнит о тебе... И зачем вообще сюда сунулась? -- задалась она вопросом -- Да приключений на пятую точку захотелось! Напрашивается вывод: Аня, ты дура! -- схватила она себя за голову, -- Ду-у-у-ра-дура-дура-дура... Правильно он тебя выгнал -- сама же себя и наказала.

На улице вечерело и закатное солнце медленно скрыло свой оранжевый образ за напротив стоящими многоэтажными домами. Лёгкий ветерок слегка всколыхнул причёску Анны и в этом воздухе она почувствовала запах самого настоящего лета -- того самого, что предвкушала до того, как явилась сюда. В этом маленьком, по-своему уютном белгородском дворике царила своя, неповторимая атмосфера: вокруг на все лады пели птицы, стая голубей у дома напротив, прежде дружно клевавших своё зерно, ежедневно высыпаемое заботливыми бабушками в один и тот же уголок, вдруг сорвалась с насиженного места и куда-то полетела. На замшелом козырьке соседнего подъезда радостно во все лады защебетали воробьи. Мимо девушки из ниоткуда пробежал маленький рыженький котёнок с большими ушами, прибежал к последнему лучу заходящего солнца и, довольный, улёгся в нём греться -- жизнь этого мира текла своим чередом. Никто не замечал, что тут есть ещё один человек.

Анна обратила свой полный печали взгляд на детскую площадку. Ей сразу невольно вспомнилось, как она в детстве качалась на тех качелях -- пусть они немного покосились, но на них можно было так здорово подлетать, когда раскачаешься. В песочнице, в которой было больше грязи, чем песка, резвились дети. Подумать только -- тогда она была им ровесница! Дети бегали, прыгали, играли друг с другом, и им было весело. Лишь Анне на этом островке вечереющего лета было совсем не до веселья. Опечаленную, её с головой накрыло отчаянье. Девушке стало так грустно и тоскливо, что она просто уткнула нос в колени и не шевелилась. Ей не было места в этом мире, не было места в этом времени.

За сумерками последовала тихая, безлунная, ещё совсем короткая летняя ночь. Все уже давно разошлись по своим домам и лишь одна Анна, так и сидевшая на крыльце без единого движения, нарушала пустынность этого места. Вокруг тонких рук её, сложенных на коленях, стаями вились назойливые комары, но Анне было абсолютно всё равно, чем кровопийцы с успехом и пользовались: ей некуда было пойти. Оставалось только ждать, когда наступит рассвет и она придумает, что с собой делать. Жить больше не хотелось.

В этот момент дверь подъезда медленно приоткрылась и из тёмного подъезда вышел Савелий -- бледный, он выглядел напуганным, но уже гораздо более спокойным. Заметив свою гостью из будущего, как бы невзначай сев совсем рядом, молодой дядя спросил Анну:

-- Как нога?

Ответа на его вопрос не последовало -- девушка даже не шевельнулась в ответ на его голос. Проводник попробовал заговорить ещё раз:

-- Ань... Я, понимаю, я... Наговорил лишнего... Насчёт уголовной ответственности и много чего ещё... Да и вообще -- запрещено приплетать в нашем деле личные интересы.

"Это он сейчас так говорит" -- подумала Анна, но промолчала.

-- Если всё было, как ты говоришь, их бы всё равно убили. А так ты... мою племянницу спасла, сама при этом рискуя. Конечно, внесла свою лепту в прошлое, но с другой стороны, я тоже хорош -- наорал на тебя, Аню расстроил. А ей и так сейчас плохо...

Молодой дядя Савелий заметно нервничал -- то ли совесть замучила, то ли что-то ещё. Тяжело вздохнув, парень снова заговорил:

-- Давай сочтёмся на том, что мы друг друга стоим и не будем держать за сегодняшнее обид. Договорились?

Тут Анна оторвала голову от коленей. Стайка комаров сразу взвилась в воздух.

-- Эх... Думаешь, мне это было в кайф? -- принялась она изливать своему дяде душу, -- Знаешь, как я перепугалась? А тут ещё Аня твоя... Ладно, договорились.

И протянула ему руку дружбы. Недолго думая, Савелий пожал её и, ухватив покрепче, помог Анне встать. Приготовившись к боли, она зажмурилась, но тут же осознала: боль в колене заметно ослабела. Нога ещё немного побаливала, но в целом Анна могла ходить и даже бегать.

-- Кстати, откуда ты знаешь, как её зовут? -- поинтересовался он.

-- У нас было время узнать имена -- без намёка на ложь поведала Анна своему дяде, -- Добрая она у тебя -- какой-то гель мне подсунула, мне уже полегче стало.

-- Аня у меня вообще добрая душа, -- слегка сдержанно улыбнулся Савелий, и добавил-- Вечером намажешь ещё раз и будешь как новенькая.

В ответ Анна скованно улыбнулась. В разговоре наступила неловкая тишина.

-- Спасибо, что успокоила её -- неуверенно добавил дядя Ани -- Она о тебе... Много хорошего наговорила.

"Хоть кто-то мне рад" -- подумала Анна.

-- У тебя здесь кто-нибудь есть знакомый? -- спросил Савелий.

-- Если бы... -- пожала плечами девушка.

-- А, точно -- ты ж из будущего -- спохватился он, и немного подумав, сказал -- Ладно, у нас тогда переночуешь. Ты спать небось хочешь?

-- Очень -- ответила Анна и тут же зевнула во весь рот. Только сейчас она поняла, что жутко устала. После тяжёлых двух дней ей теперь хотелось только одного -- хорошенько выспаться.

Поднявшись обратно в квартиру, Савелий провёл Анну в ту комнату, где раньше жили её родители. Довольно просторная, в отличие от кухни или прихожей, она занимала где-то чуть больше трети площади квартиры. Двуспальная, заметно промятая пружинная кровать занимала почти всю правую стену. Прямо над ней висел немного выцветший, с виду очень пушистый ковёр. С потолка свисал ажурный, с головы до ног усыпанный хрустальными подвесками светильник с одной-единственной лампочкой. На улицу открывалось скрытое полупрозрачными занавесками, большое, заклеенное малярным скотчем окно. На открытой нараспашку форточке висела москитная сетка, так что эти назойливые насекомые никого бы не побеспокоили. У левой стены стоял шкаф с вещами мамы и папы Ани. Что интересно -- то ли это было нормой, то ли это Савелий перед приходом гостьи постарался, но ни одной фотографии родителей в комнате не было.

-- А где Аня? -- спросила Анна.

-- Она у себя, уже спит -- объяснил Савелий и боком попятился к выходу.

-- А ты куда?

-- А я пойду, наверное -- нам троим никак тут не разместиться. Ты ведь последишь за Аней до утра?

Анна немного неохотно кивнула.

-- Хорошо. Думаю, она обрадуется, что ты вернулась -- задумчиво произнёс он.

-- Это точно...

-- Если хочешь, можешь переодеться, в шкафу есть ночная рубашка, на тебя должна подойти.

Похоже, Савелий всё ещё чувствовал себя виноватым перед Анной, но убеждать дядю в том, что он прощён, она уже не могла: слишком устала, да и сама чувствовала свою вину не меньше его. Смазав колено второй раз и умывшись, Анна попрощалась с Савелием. Закрыв дверь, Анна переоделась в красивую синюю ночную рубашку, когда-то принадлежавшую её маме. В другой ситуации ей было бы страшно надеть её на себя, но сейчас все эмоции Анны контролировались лишь желанием спать. Она уже хотела расстелить постель, но вместо этого просто повалилась на кровать и почти мгновенно отключилась. Это была её первая ночь в другом времени, и на всём её протяжении Анне снились кошмары, где её сбивает машина, а потом водитель добивает её из револьвера.

Исаев Альберт Николаевич : другие произведения.

Эффект пророчицы: Глава 2 - Срезанные корни

Оставить комментарий © Copyright Исаев Альберт Николаевич (schtirlitzisaevich@mail.ru) Размещен: 02/02/2016, изменен: 02/02/2016. 75k. Статистика. Глава: Фантастика, Любовный роман Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Предсказание: Взмах крыльев бабочки в Бразилии вызовет торнадо в штате Техас. Эдвард Лоренц, 1972