Аннотация: Новое начинание или же просто бред, всплывший в измученном сессией и недосыпом сознании... Как-то так?
Пролог
- Будь ты проклят!! Будь ты проклят!
- Ваше Величество, успокойтесь пожалуйста. Это все-таки ваш батюшка. - испуганно причитали служанки беспомощно сжимая в руках полотенца и склянки с зельями. Ничего уже не помогало.
- Будь проклят этот ублюдок! - истошно кричала тонкая хрупкая фигура, бьющаяся на постели от приступов боли, который день мучавших маленькую принцессу.
- Принцесса, придите в себя! - обливаясь слезами, кричала старая няня принцесса не в силах смотреть на муки любимой воспитанницы, только понимала, что не слышит её истерзанное и обезумевшее от непрекращающейся боли существо.
- Сначала ты убил мать, братьев, теперь я, да?! Ответь мне! Трус, ублюдок, приди хоть раз посмотреть на э... Ааа... - недоговорив принцесса зашлась в очередном приступе боли, истошно заверещав.
Стражники даже на самых дальних от замка защитных стенах города испуганно перекрестились. Крики маленькой принцессы раздавались практически каждые несколько часов. Как бы не молились священники и простой люд, боги оставались безразличны к мучениям ребёнка. Торговые караваны давно перестали ходить в этот некогда самый богатый и красивый город мира, барды и художники так любимые принцессой уже не появляются в тавернах и постоялых дворах. Да и простые горожане поспешно собирали свои вещи и уезжали в другие города или ближайшие деревни.
В самой высокой башне замка горел свет. Мужчина за столом вновь вздрогнул от крика своей дочери. Как ему найти лекарство и снять проклятье? За что Боги так возненавидели его малышки, почему она так мучается?
Король давно отправил указ во все части света с надеждой, что найдётся хоть один умелый маг или лекарь, который вылечит его дочь, и даже королевство за это не жаль уже отдать, лишь бы она не мучилась. Но никто не мог помочь. Иногда в его измученном мозгу проскальзывала мысль самому помочь... самому облегчить её муки, но он тут же напоминал себе - не поможет.
- Я заберу у тебя самое дорогое, что у тебя есть, за то, что ты сделал, Рагнир! - кричала ведьма, прижимая к груди окровавленное тело своего сына.
- И что ты мне сделаешь, Лиричиа? Все твои последователи мертвы, - он обвёл откровавленным мечом пространство вокруг себя, где на залятых камнях лежали бездвижные тела, - даже твой сын, - меч остановился на мальчишке в руках женщины.
- Никто больше не попытается убить тебя. Ты и все твои потомки умрут в мучениях и боли, но не от чужой руки. Ты сам пожелаешь себе смерти.
Мужчина побледнел, в его глазах отразился огонь полыхающий вокруг.
- Не смей...
- Поздно. Твоя ненависть к магам свела тебя с ума, Рагнир. Ты убил даже собственного сына, - горько засмеялась ведьма.
- Что?
- Рагнир Риннаскис, своей кровью и кровью нашего сына я проклинаю тебя и весь твой род. Чтобы все твои предки и ты сам сдохли не от чужой руки, а от проклятья. Да будет так.
Вспыхнувший столб света мгновенно поглотил фигуры женщины с ребёнком на руках и опал, оставив лишь пятна крови и пепел, который тут же был развеян ветром.
Задремавший от воспоминаний мужчина, вздрогнув проснулся от очередного вопля своей дочери.
- Лиричио, прости меня, прости, но не мучай мою дочь, - умоляюще прошептал мужчина.
- Поздно.
Ласковый голос из ниоткуда начал преследовать его после смерти любимой жены, которая стала первой жертвой проклятья. Если поначалу король считал чуть хрипловатый женский голос лишь разыгравшимся воображение, то теперь он знал, что это безумие. Одна из пыток оставленных в подарок ведьмой своему бывшему любовнику.
Смотреть на то как в муках в постели бьётся любимая жена и мать его детей было невыносимо. Но Неридда в отличие от своей дочери не проклинала своего мужа, а только кричала. А когда боли немного уходили звала единственную дочь или сыновей долго говорила с ними. О чём? Даже старая Мария, воспитанница его дочери и любимая тётя королевы, не знала. А после снова срывалась на крик. Но за это время она так и ни разу не заговорила с ним, Рагниром.
Он не винил её за это, как и не винил свою дочь за проклятья, которые раздавались из покоев умирающих сыновей, а теперь и дочери. Все они, начиная со старшего сына, медленно чахли, а после мучительно умирали. А теперь его дочь, единственный оставшийся ребенок умирает, а он снова не может помочь.
Крик раздался вновь.
- Ваше Величество! Ваше Величество! - сотрясающаяся от ударов дверь распахнулась явив запыхавшихся стражников во главе с придворным лекарем.
- Что случилось? Нашли, кто-то приехал?! - с надеждой воскликнул Рагнир, вскакивая из-за стола.
Старый лекарь покачал головой.
- Началось.
- Началось... - повторил король, прислушиваясь к тишине, опустившейся на замок.
- Идите к ней, Ваше Величество... Она же умирает, - промолвил старик.
Из-за спин многочисленных стражников и служанок показалось заплаканное лицо Марии.
- Ваше Величество, она зовёт. Пожалуйста, Ваше Величество, дайте её увидеть вас на последок! - горько заплакала женщина.
- Собирайте вещи, все. Я приказываю, чтобы все до последнего старика или ребёнка покинули город, - отдал последний приказ мужчина.
И не оглядываясь побрёл в сторону покоев дочери. Как на казнь, так по сути оно и было. Он умирал вместе со своей женой, умирал с сыновьями, а теперь будет умирать вместе со своей дочери. Он так и не смог свыкнуться с этим, всё казалось ужасным, навеянным недоброжелателями, сном. Но когда рука чувствует гладкий камень надгробной плиты очередного своего сына, он понимает, что это не сон.
На секунду задержавшись у двери в спальню дочери, он стараясь быть как можно тише, скользнул внутрь. Если раньше в комнате дочери всегда сверкало солнце, было светло и пахло цветами, то теперь окна были занавешены, цветы в вазах давно засохли.
- Символично, неправда л? Не смотри так на них, отец, - хриплый слабый шепот никак не мог принадлежать его малышке, которая так любит петь.
Он молча опустился в стоящее возле кровати постели кресло.
- Посмотри на меня. Я такая же, - попросила девочка, - Ну посмотри на меня. Папа,
Вздрогнув, он всё-таки нашёл силы поднять глаза.
Некогда платиновые волосы его семнадцатилетней дочери, гордость её и её матери, слипшимися от пота паклями лежали на мокрых простынях. Фиалковые будто аметисты глаза, которые радостно горели, теперь стёклами выделялись на бледном и осунувшемся лице. Смерть никого не красит, так кажется говорят.
- Я не хочу умирать, папа. Правда не хочу, - худые плечи с резко выпирающими костями задрожали.nbsp;- Началось... - повторил король, прислушиваясь к тишине, опустившейся на замок.