Аннотация: Марионетки мы, а демоны - актеры. Кому подчиняются любящие?
Нас было трое. Говорят, треугольник - самая устойчивая фигура. Не верьте. Среди людей любой угол из трех стремится привести свое геометрическое существование к отрезку прямой.
И я так хочу. Я на одной стороне - на другой ты. И никого между нами...
Я - Пьеро. Глупый персонаж комедии положений, бледное меланхоличное существо не от мира сего.
Она - Коломбина. Яркая женщина рыжего цвета с нагло-синими глазами, бесстыдными грудями и бедрами. Она счастлива своей повергающей ниц красотой. Своей властью над мужчинами.
Он - Арлекин. Удачливый любовник. Всех, кого ему захочется иметь или кому он будет желанен до дрожи и истерики в мыслях и в предающем хозяина теле.
Ар, мой неизменный друг, мой покорный любовник, до тех пор, пока нам не встретилась Коломбина.
Она была моей. Нетерпеливо ерзала между простынями и моим телом, пока находила наиболее приятную для нее позу... и страстно кричала, повергая соседей в сексуальный транс.
Он был моим. Я позволял ему любить себя, не позволяя телесного контакта, и эта заледенелая остановка между нами ввергала Арлекина, вопреки жизненной правде, в ожоги ненависти, и тогда он кричал, что отомстит мне.
И он это сделал. Это счастливое своим характером и внешностью андрогинное существо влюбило в себя Коломбину.
И теперь они были вместе, и мне не было пространства между ними.
...Не было пространства между нами, людьми и демонами, как бы мы не ненавидели друг друга, будучи предопределенными Высшими друг другу. Мужчины более одержимые демонами, чем женщины. Женщины более благоговеющие перед нами.
Да, эти марионетки, управляемые демонами на этой планете, в пространстве этом - называют себя людьми и верят в свободу воли.
Да, мы, демоны, забывая о том, что управляемы Высшими, ненавидим и любим. Не только друг друга, но и этих маленьких куколок, обнимающих слабыми ручками наши пальцы, греющих наши ладони, умирающих в одиночестве в холоде Вселенной.
...Я знаю, ты любишь меня, управляющий мною, потому что я тебе приятен и интересен. Куколка, вылизывающая твою ладонь. Интересен благодаря одному странному извращению генетического кода - я знаю о твоем существовании. Я знаю о твоих... коллегах. И я, подвластная марионетка, сумею сделать с ними то, что ты делаешь со мной, мой рождественский демон. Рождество кануло в неоконченное прошлое ( я устал изобретать новые грамматические и прочие функции, я устал).
Пользуйся, не-хозяин, мною и моей сущностью, пока я верен тебе. Пока ты хочешь пользоваться моими руками, чтобы опосредовано мстить более успешным актерам. И тогда я, глупец, думаю, что в ином пространстве смогу управлять сам. И тобой, возлюбленный демон мой.
...Я долго искал на восточных базарах, в чужеземных супермаркетах, мастерских художников... Я искал мой образ. И я его нашел.
Умирающая от недостатка средств и общественного признания, преодолевшая 30-летний возраст скульпторша малых форм в одной из эмигрантских деревенек на другом берегу океана, продала мне куклу, за которую я заплатил не торгуясь.
Это был Пьеро с фарфоровым личиком, ручками и ступнями ног. Все остальное тело было мягким и податливым, одетым в традиционный черно-белый костюм.
Его лицо - с правым глазом, перечеркнутым вертикальной полосой черной краски, с желто-зелеными радужками, закаченными под верхние веки от невыносимой муки, вызванной любовью и ревностью... Это лицо было моим.
Я вытер куклу носовым платком, сохранившим запах соития нас двоих, когда Коломбина была последний раз со мной, не вынеся ожидания между прихожей и спальней. Сохранить чувственную память оказалось очень просто: провести батистовым лоскутком между ее разомкнутых в неге бедер.
И мой демоноправитель гадко захихикал, узнав то, что было ранее между нами - и только.
Она приняла куклу в подарок.
Я знал: она любила ее. Расчесывала длинные черные волосы, умывала личико ваткой, смоченной лавандовой водой, таскала в своей сумке повсюду, укладывала спать рядом с собой.
Когда приходил Арлекин, какое-то неведомое чутье подсказывало Коломбине, что куклу нужно убрать из постели. Может, она боялась, что судорожные движения двоих, управляемых похотливыми демонами, повредят фарфоровому существу?
Она не знала, что я вижу ее сквозь куклу. Чувствую прикосновения ее рук к своему фарфоровому лицу, ласковые тонкие пальцы, оглаживающие темные кудри после расчесывания, заботливые движения, укладывающие Пьеро на подушку возле ароматных волос, укрывающие кружевным батистовым носовым платком для уюта...
Вижу, как она медленными от усталости движениями снимает изысканное белье, посадив куклу на стеклянную полочку в ванной, опускается в ароматную розовую пену, закрывает глаза...
Вижу, как она, таская меня повсюду, на несколько минут оставляет на тумбочке в прихожей, бросаясь на шею нашему Арлекину, раздирая на нем куртку и шепча безумные слова...
И, прихватив бессознательно куклу, как часть собственного тела, но уронив меня напротив постели, отдается Арлекину со всей страстью женщины, изголодавшейся за часы, превратившиеся в столетия...
Я сидел там, где меня врасплох заставал этот с ума сводящий коктейль чувств, зажимая лицо кулаками, кусая губы, изгрызая запястья...когда они там.. вдвоем..
Много дней ... Пока не заметил скучающего лица моего Арлекина. Он сказал изнывающей после безудержной гонки страсти Коломбине:
- Давай позовем Пьеро. Без его вселенской тоски даже похоть кажется пресной... Я хочу его. И ты его хочешь: недаром таскаешь его куклу всегда и везде.
- Ты сошел с ума. Это всего лишь кукла. Не он! Это невозможно!
Арлекин набирал телефонный номер.
- Пьеро! Мы с Коломбиной тебя любим и желаем. Ждем сейчас же!
Она с яростью бросает куклу о стену. Фарфоровая голова раскалывается...
... Короткие гудки...
...Смех демонов.
И
*Зеркало воды
Говорят, что тебя и не было никогда.
Любовь моя, ты не будила меня по утрам настойчивым поцелуем, торопясь напомнить, что ты здесь, ты проснулся, а без моих открытых глаз нет ни тебя, ни нашего прошлого, ни будущего.
Нет воспоминаний, и ты боишься, если я не проснусь - не будет и тебя.
Ты боишься умываться, потому что опасаешься стереть свое лицо - без моих терпеливых ладоней, дающих воду твоему существованию.
Ты отчаянно крепко держишься за мою руку, когда мы выходим на улицу, полную движения и звуков. Тогда я запускаю пальцы в чуть влажные от волнения волосы, распрямляю их волны на всю длину и прижимаю твою голову к своему плечу, преодолевая слабое сопротивление знакомого до последней впадинки затылка.
Я говорю, что это просто город, это просто мир, которому нет никакого дела до нас. Ты веришь мне, потому что в который раз, прислонившись к моему плечу, засыпаешь хотя бы под утро и забываешь, что ты демон, ведущий меня по жизни, управляющий моей судьбой, а я уже в который раз не осмеливаюсь признаться тебе.
И веду тебя к озеру. В очередной раз. Каждое утро. Это помогает нам продержаться еще один день. Ты склоняешься к зеркалу воды, удерживаемый мною за плечи, и засматриваешься на наши отражения.
Мы так контрастны. У тебя темные длинные волосы и очи, в омут которых можно нырнуть и никогда не подняться на поверхность. У меня короткий светлый ежик и глаза, отталкивающие от себя. Каждый раз, когда тебе хочется дать хотя бы какое-то определение, чтобы запомнить меня не только в телесных прикосновениях, ты присваиваешь моим радужкам другой цвет. Я так и не знаю, какого цвета у меня глаза. Ни в зеркале рукотворном, ни в природном я так и не увидел этого.
Может, и меня тоже нет? Нет без тебя?
...Ты успокаиваешься, идешь в дом ждать меня до вечера, а я еду на службу, понимая, что еще один тусклый рабочий день придется неоднократно накручивать диск и спрашивать, не ушел ли ты.
Жива ли ты, любовь моя?
Ты отвечаешь на звонки наигранно бодрым тоном и уверяешь, что поел, читаешь, смотришь фильм, слушаешь музыку, не скучаешь, ждешь.
И я с ужасом понимаю, что я придумал тебя, тебя просто нет, ты в компьютере, ты в моей голове, ты в возбужденных рассказах моих подружек...Экран монитора становится зеркалом воды.
Теряя на пол ключи, с трудом нахожу замочную скважину.
Ты моментально оборачиваешься, заглушенный наушниками с музыкой...
Я ошибся. Ты здесь. Ты со мной.
...А твои враги, демоны, которые помогли мне снять тебя с небес, смеются. Подглядывают, ожидая, когда же ты по-настоящему проснешься.
И я со страхом вхожу в твои сны, расплескивая руками озеро наших темных сновидений. Я подслушиваю прошлое.
И слышу сам себя
*Разговор отражений
- Зеркала - магический предмет. Глаза - как зеркало - тоже...
- Любая отражающая поверхность - зеркало.
- До чего же ты любишь все обобщать! Обобщи меня.
- Я не могу. Ты не относишься ни к какой главе жизни. Ты не человек...
- Безусловно... Выйди из дома!
Экран монитора покрывается рябью, как вода под ладонью ветра.
Выскакиваю во двор, в спешке накинув куртку. У калитки - мечта с желтой шипастой розой в тонких пальцах.
Моя мечта. Лицо, прорвавшее всемирную паутину.
Тянусь всей душой навстречу - прикоснуться - но он исчезает. На крепком шипе розы, оставшейся в руке - большая капля крови. Моя или его? Две капли ползут по стеблю навстречу. Сливаются. Зализываю ранку, по-детски слюнявя палец.
Мать спрашивает, откуда взялась роза среди зимы, ставит цветок в вазу. Вода розовеет от нашей крови.
- Ты поранился, сынок?
Да, поранился. Об ирреальность.
Возвращаюсь к компьютеру с розой в воде, напитанной кровью.
Беседа отражений? Разговор двух экранов?
...
Попытка не удалась. Невысказанные слова, не в силах удержаться внутри, испуганными стрекозами с острыми слюдяными крыльями больно, но бескровно разрывают кончики пальцев и уносятся вглубь экрана.
Нереализованные эпизоды наших встреч неуклюже отпихивают друг друга, трамбуются в уголках ноющего сердца. В зеркале экрана отражаются глаза загнанного своими желаниями волка. Наше время кончается... Его и не было никогда.
А он не слышит и не видит. Отражения отказались отражать.
...Милое существо неизвестного возраста и пола, уложив острый локоть на моем колене и равнодушно глядя на экран, опускается на пол рядом.
- Ты кто? Откуда?
- Если не помнишь, нечего было впускать в дом.
Мое удивление глубоко, как обморок. Возмущение гостя искренне, как чувства щенка, лишенного заслуженной косточки.
Я действительно не помню. Последние два часа неотрывно смотрел, как он молча сидит спиной ко мне, глядя на желтую розу.
Я выбирал ее долго - из миллионов цветов. Я выбирал его долго - из миллионов людей. Но не это причина грянувшего молчания.
Я слишком долго выбирал. И когда выбрал, испугался.
Теперь он ждет меня. Только меня. И не желает обернуться.
- Окликни его.
Сквозь хрупкую слюду беспамятства, фарфоровую маску на моем лице толчками пульса - догадка. Непрошеный советчик - это Арлекин, мой Ар. Это его демоноправитель, направляющий его руки.
Гость легко встает и, оказавшись за спиной, накрывает мое лицо мягкими ладонями, пахнущими мятой и колодезной водой. Сквозь эти ароматные пальцы с усилием просачивается мой мучительный зов.
Мой желанный оборачивается.
...Лицом к лицу часы долгих, заполненных словами и паузами разговоров. Отражение к отражению. Каскад. Анфилада отражений, уходящая в бесконечность. Кто из нас демон и кто человек?
Желание прикоснуться. Нестерпимая, почти смертельная боль. Прошу судьбу соединить две половинки разрезанного яблока.
Сидящая на окне, болтая босыми ногами под широкой юбкой, нежно улыбается Коломбина, сшивает портновской иглой брызжущий соком зеленый плод.
Кулаком бью в экран. Он, окрашиваясь моей кровью, рассыпается на множество осколков, в каждом из которых - ты. Из сквозной дыры доносится взволнованное дыхание, щекочет мои губы, произносит смятенные слова.
И перед рассветом... Боюсь обернуться. А вдруг он не такой? ...Или я не такой? Оборачиваюсь. Возлюбленное отражение - темные вьющиеся волосы и растерянные глаза подраненной косули.
Мы преодолели расстояние и время. Он стал живым для меня? А я - для него?..
Тихие шаги...Изображения наслаиваются одно на другое...
Он берет мою кисть и приникает губами к окровавленным пальцам...
Демоны просчитались.
Мы не марионетки.
*
Игры рождественских демонов
Хорошо забытое старое
Сегодня безумно яркое, какое-то вневременное солнце. Для зимы - много, для лета - мало, для осени и весны вообще ненормально. Такого - не бывает.
Сегодня странное, синее в куполе и белесое, почти белое ниже к многоэтажным башням небо.
Время, которое никак не может решить, чем ему стать. Перепутавшее времена года и наши чувства, забывшее наши имена и лица, заменившее меня тобой.
Ведь это ТЫ с нетерпением ждал нашей встречи и ногой захлопывал за собой дверь, врываясь с охапкой желтых роз, засыпая меня колючими стеблями и поцелуями. Ведь это ты был старше, опытнее, умнее, в конце концов. Ты объяснил мне, что такое любовь, какой она может быть разнообразной. Ты научил меня чувственному удовлетворению вначале от обычного прикосновения к шершавой коре дерева...до любимых ладоней, умывающих лицо...
Потом...
От прямого взгляда в глаза, взгляда на пальцы, поглаживающие стакан с джином...
Которые сейчас прикоснутся ко мне...
Иссушающего сотрясения чувств от взгляда на наши любимые желтые и оранжевые цветы...
Я знаю, сегодня должен быть снег. Но ты его не любишь - и его нет.
В ночном небе парят любимые тобою демонические существа, застилая кожистыми крыльями побледневшую луну и беременное тучами небо.
Время, неподвластное никому время, превратило тебя в нежное теплолюбивое существо, которое каждую ночь я закутываю в отдельное, самое теплое одеяло и, прижав всей тяжестью тела твои хрупкие косточки к постели, нежными поцелуями согреваю холодный кончик носа, перламутровые раковины ушей, ресницы, дрожащие от слез после жестокого акта любви ...
Потом выхожу полуодетый на балкон, плотно закрыв за собою двери, чтобы ты не замерз. Опираясь на перила, смотрю на черный без малейшего признака зимы город.
Господи, ни одной снежинки! Ни проблеска светлого в первозданной тьме, в которую сегодня нас забросило вневременье.
Мертвенные огни реклам не охлаждают меня. Желтые призраки фонарей, как состарившиеся проститутки, умирают от гепатита.
Почему ты не любишь снег? Ведь только он может охладить мою бешеную страсть, которую тебе так трудно переносить.
Каждое утро ты криво улыбаешься от сдерживаемой боли, выбираясь из теплого кокона, сооруженного мной для тебя, чтобы закрыть от мира. Каждое утро я надеюсь, что из этого кокона выскользнет теплая бабочка любви.
Но в очередной раз застаю тебя за компьютером при наборе такого знакомого нам обоим адреса. Имени твоей прошедшей любви.
Ты смотришь виновато и даже не пытаешься ни продолжить, ни придумать хоть какое-то оправдание.
О-правда-ни-е. В чем наша правда? Я ее знаю. Я уверен. Ты любишь меня.
Просто так давно не было снега. Просто кто-то поменял нас местами.
Теперь ты знаешь, каково быть любимым.
Я знаю, каково быть любящим.
Мы оба знаем, как плохо в бесснежную зиму. Без покрова леденеет черная земля, леденеют и чернеют сердца.
Я готов принести любую жертву, чтобы мы поняли друг друга. Но не готов отнять жизнь ни у тебя, ни у себя. Как же мы будем - отдельно? Смерть - это ведь отдельно для каждого...
Я не умею молиться. Я готов просто - попросить. У кого угодно. И я прошу.
Развернутые в просторе неба черные крылья демонов беззвучно разрываются, темнота лохмотьев падает вниз, на лету измельчаясь, преображаясь, меняя цвет. Демонам не страшно, они играют с болью от бессмертной скуки. И уступают мне.
На мою развернутую к небу ладонь падает первая лохматая снежинка.
Открывается балконная дверь, и ты оборачиваешь меня общим на двоих пледом. Мы молча глотаем громадные снежинки и слезы, тесно прижавшись друг к другу...
Наконец-то моя рука сливается с твоими плечами, твоя - на моей талии, становится частью моей спины, наши лица становятся одним обличием, глаза из голубых и карих, вопреки всем физическим законам, приобретают серо-зелено-желтый цвет...Мы становимся одним целым, одним существом, как и было задумано незримыми, но могущественными существами.