Моя дочь родилась в Израиле. Помню, я пришёл в больницу узнать, как идут дела. Зашёл в палату, где лежала моя жена, а мне в руки подают дочь: маленький комочек, смуглянку с темными, слипшимися волосиками. Я держал её теплое тельце на ладонях, боясь уронить.
И вдруг произошло чудо: она открыла глаза! Огромные карие глазищи глянули мне в лицо. Я был первым, кого она увидела в этом мире. И - всё! Мы стали одним существом - я и моя дочь.
Прошло года три, наверное. Машок (мы назвали её Марией) росла. Над верхней губкой, слева, проявилась чудная маленькая родинка.
В её глазах сразу поселились искринки. Они всегда встречали меня, когда я приезжал домой после долгого дня работы в Тель-Авиве. Эти искринки были для меня как прохладный, освежающий поток.
Я наслаждался лепетом её голоска. Она рассказывала о чём-то своём, пока непонятном. Не важно, о чём! Важно, что она рассказывала это мне - своему папке.
Я надевал ролики, сажал её на плечи и, несмотря на увещевания жены, катал свою малышку по дорожкам среди апельсиновых рощ. Моя девочка хватала меня крутых виражах за волосы, за уши, смеялась звонко-звонко и просила: "Ещё! Папка, хочу ещё! Быстрее! Кататься!"
Потом я лежал в душистой траве, а она, обезьяныш маленький, влезала на одно из ближайших апельсиновых деревьев и высматривала свою ворону.
Сказку я для неё такую придумал, про ворону, которая каждое утро приносит на крышу нашего дома сладкий коржик, обсыпанный крупинками сахара. И кладёт его возле водосточной трубы. Прилетит, положит, каркнет - и улетит. А я по этой самой водосточной трубе вскарабкиваюсь на крышу, забираю коржик и отношу его моей дочке. Вороний гостинчик... Вкусный завтрак! С соком. Интересно, о чём думал продавец булочной, глядя мне вслед, когда я уходил в предзакатный день с коржиками, сложенными в бумажный пакет?
Израиль... Здесь есть всё. Нет только одного - зимней ёлки. Такой, какая была у меня в Москве, посреди маленькой комнаты в коммуналке, недалеко от Солянки. На той, моей елке, висели игрушки в виде конькобежцев, лыжников: на проволоке накручена вата, все это обтянуто цветной папиросной бумагой и покрыто блестящим лаком. А вместо мишуры - длинные стеклянные бусы...
Я пытался рассказать дочери, что это такое - новогодняя ёлка. Она внимательно слушала, поглаживая пальчиком мою руку. А во взгляде читалась снисходительность взрослой женщины, которой ЕЁ ребёнок рассказывает очередную небылицу: "Снег? Разве такое бывает?" Моя дочь не знала, что это: ёлка в заснеженном, искрящемся мареве мороза. В Израиле не бывает такой зимы.
Прошёл ещё год. Мы переехали в Штаты. Чего стоил переезд в Сан-Франциско: упаковочно-распоковочная суета, боязнь неадаптации к новому окружению!
Себя я обретал только рядом со своей малышкой, когда вечерами опускался в большое покойное кресло возле её кроватки и начинал вслух читать сказки. Подперев кулачком щёку, лёжа на боку, она внимательно и даже строго смотрела на меня карими глазищами, почти не мигая. А в какой-то момент, взглянув на неё, я впонимал, что она уже спит.
Мой Машок... Мария... Детёныш мой...
Она удивительно легко восприняла переезд с одной половины планеты на другую. Жизнь для неё - вереница чудес!
Приближался Новый год. Первый наш - в Сан-Франциско. Город готовился к католическому Рождеству. Таких ёлочных базаров я не видел никогда! Умопомрачительной красоты сияющие стеклянные шары, игрушки! Живые ёлки всевозможных оттенков зелёного!
Крепко держась за мой палец, дочь тянула меня от одной сверкающей витрины к другой. А иногда останавливалась и любовалась причудливыми завихрениями пара, который она выпускала из своих губ в морозный воздух вечернего Сан-Франциско: " Папка, смотри, я дышу!"
И мы накупили с ней... Нет, не гору, а маленькую горку блестящих ёлочных шаров. А ещё - большую серебряную звезду. И ещё: голубую, в золотистых искорках, ель. Ростом в "три Машка". Мы привезли эти чудесные вещи в наш новый дом, внесли в гостиную и разложил на жёлтых паркетинах пола.
- Папка, - теребила меня за рукав дочь, - ну давай посмотрим, что там, в коробках! - Машок, ты же сама всё это выбирала! - А я уже забыла, что я выбирала! Быстрее, ну, пап!.. Дочура разрывает бумажные глянцевые банты, разворачивая нетерпеливыми пальчиками шуршащие разноцветной яркой упаковкой коробки, напевая и мурлыча что-то...
...Я ведь ещё не сказал, что петь Машок любит больше, чем говорить? Часто, сидя на заднем кресле машины и глядя в окошко, она начинала петь. Как птичка. И мы замолкали, слушая её песенку-рассказ. Рассказ о сиюминутном, увиденном... Вот и сейчас.
- Машок, о чём ты поёшь? - Папка, я не пою! Я рассказываю игрушкам о том, какую красивую ёлочку мы с тобой купили для них! И как им весело будет на её зелёных веточках! - Дочка, а давай, ты пойдёшь гулять. А когда вернёшься, то все игрушки будут на ёлке! - Нет уж! Ты ведь не знаешь, какой шарик на какой ветке захочет жить. А я знаю! Они мне всё-всё рассказали!
М-да-а...
И вот я держу дочь на руках, приподнимая повыше. А она осторожно, пытаясь не уколоться, вешивает серебряные нити сверкающих шаров на лохматые колючие ветки ёлки. Одна - другая -...- седьмая игрушка.
- Папка, ты мне всё платье измял! - Ох, прости, дорогая, я не хотел! - Вот теперь сам развешивай игрушки! А я посижу и книжку посмотрю новую, хорошо? - Конечно, малыш!
Из-за дивана достаётся огромная книга сказок в розовом бархатном переплёте. Что?! Это же "сюрпризный" подарок ей к Рождеству! Как нашла?!
Дочь усаживается на жёлтый пол, аккуратно подбирая под подол нарядного синего платьица ножки в красных башмачках. Рукой нетерпеливо поправляет ободок, с трудом сдерживающий тяжесть её каштановых локонов. Раскрывает на коленях большие листы книги и, немного погодя, опять начинает петь.
Но я уже не спрашиваю - о чём... К чему? Пусть поёт! Вся её жизнь сейчас - как эта чудесная книжка сказок. И эта ёлка, на верхушку которой я пытаюсь водрузить серебряную звезду - тоже часть её сказки...
- Папка, ты криво звезду надел! Давай, я поправлю!
И вот уже ручонки уцепились за мою шею. А на моей щеке - тепло её дыхания. Не удержавшись, зарываюсь лицом в пряди волос, прижимаюсь губами к нежной коже щеки.
- Папка, пусти! Не мешай! И, через пару секунд: "Ну, как?" - Чудесно! Если бы не ты, стоять ёлке с кривой звездой! А теперь пойди и позови маму, пусть полюбуется на нашу ёлку!
И вот... Выключены все лампы. Только мягкое мерцание свечей и стеклянных шаров освещает комнату. Все вместе, втроём, обнявшись, мы стоим возле окна, за которым, в свете уличных фонарей, со звёздной темноты неба медленно падают огромные снежинки. Новогодний снег...