- Кто такие будете? - сквозь сон удивился Сопиков.
- Извини, хозяин, что без стука, - успокоил чей-то голос. - Здешние мы, тутошние. Обслуживаем население. Звонок у тебя не работает. Вели починить.
Сознание Сопикова, пронзённое сном, как стрелой сердце, нехотя усваивало неожиданную новость. Звонок и впрямь молчал вторую неделю, и эта, немало усложнявшая быт подробность, как бы свидетельствовала в пользу незванных гостей.
- Не злись, хозяин, сам же и разбудился, - не меняя интонации, но как бы внося в неё личные элементы упрёка, настаивал голос. - Мы не надолго. Починим - и поминай, как звали.
"Вот он, новый человек, - сонно размышлял Сопиков, типичный продукт рыночной экономистики". Со времен социалистического реализма электрик был закодированной фигурой и подобрать к нему шифр казалось столь же невозможным, как проникнуться смыслом сегодняшней жизни. И хотя Сопиков был наслышан, что и нынешние умельцы походя сменили гордость на "горькую", чудеса сервиса, пускай и воображаемого, способны вознести душу на высоту, с которой все, происходящее выше пояса, представляется сплошной идиллией.
- Не слышу согласия, хозяин, - монотонно настаивал голос. - Будем чинить или прощай.
- Не поверю, пока не проверю, - пробормотал Сопиков, проворачиваясь на другой бок и выпуская обойму шипящих звуков.
Сомнения вернулись, опережая ночную тишину. Протёр глаза. Огляделся. Квартира казалась распахнутой, как душа гуляки-матроса. Поскрипывали на обвисших петлях створки шкафа. Остывший окурок в тапочке. Бутылка с остатками пива на полу. Ловчее всего обошлись с холодильником. На месте, ему предназначенном, загадочно мерцал тёмный квадрат следа.
Вмиг припомнились и обрели реальность ночные тени. Заманчивое обещание неведомого доброхота выглядело нестерпимой насмешкой над самым дорогим, что связывало ещё Сопикова с жизнью: надеждой на перемены к лучшему. " Попадись, гад, в мои объятия, - закипал Сопиков, - сошью саван точно по мерке".
Он нажал кнопку звонка, не веря в успех. Лёгкие, как шарики ртути, разбежались, рассыпались электрические трели. Нажимая ещё и ещё, Сопиков сгустил их до какофонии, похожей на ту, что издаёт симфонический оркестр, нервно прочищая горло перед началом концерта.
- Не обманули! Действует! - возликовал Сопиков. - Выходит, можем, когда захотим.
И захлебнулся радостью, сродни той, что испытывает тонущий, принимая дно за твёрдую землю.
МИГ УДАЧИ
- Сделаем всё, что в наших силах, - пообещал плотный, надёжно замурованный в броню непроницаемости, мужичок, напомнивший Шепетухину неочищенный от сучьев дубовый ствол. - У нас честно, как в банке.
- Какие претензии! - страстно взмолился Шепетухин, - Приходите, а уж как мы с женой обрадуемся, увидите сами. Главное - начать, а уж заканчивать будем с божьей помощью, полегоничку-потихонечку.
На следующий день маляры явились, когда хозяева ещё спали. Сонный Шепетухин не знал, куда усадить гостей. Жена, тоже сонная, тыкалась по буфетным полочкам в поисках завтрака. Когда яичница с колбасой зашипели у гостей во рту, Шепетухин спохватился:
- Чарочкой не побрезгуете?
- На службе? - сложно качнулись маляры, плотоядно облизываясь. - На службе... ни-ни!
- Редкостные вы мои! - Шепетухин был само вдохновение. - Труженики ненаглядные. Признаюсь, раньше полудня не ждал. А вы, извольте радоваться, ни свет ни заря. Притом, что за день намаетесь, рук-ног не ощущаете.
Маляры скорбно потупились.
- А сколько неблагодарных заказчиков, - пенился Шепетухин, - не мне рассказывать, не вам слушать. Обиходить, покормить - такого и в мыслях не держат. Только и понимают, что совать повсюду свой нос и недостатки выискивать. Будь моя воля, обслуживание такого населения запретил бы категорически.
Шепетухин долго ещё распространялся о нынешних сложностях, от которых голова кругом, но пуще всего о том, как намаялся с ремонтом квартиры. То обещают зимой, когда по сырым стенам хоть лозунги протеста пиши, то смету такую заломят, будто не в двух комнатушках побелить, а возвести дворец спорта. Да сжалилась, видать, судьба, подфартило...
- Вы чего, братцы? - спохватился Шепетухин, заметив, что маляры с беспокойством поглядывают на часы. - Время обедать? А я заболтался. Надюша, супчику работничкам нашим сообрази.
Отобедав, вышли на балкон покурить. Снова завязалась беседа, пока маляры не объявили дружно:
- Извини, хозяин, если чего не так, нам пора.
- Так рано?
- В другорядь дольше посидим, покалякаем. Нынче у нас халтурка наклёвывается. Явка сознательных обязательна, сам понимаешь.
- Понимаю, как не понять, - вздохнул Шепетухин и пошёл провожать.
- Кстати, хозяин, - старший из маляров вынул какую-то бумажку, - распишитесь.
- Зачем?
- Подтверждаете, что никаких к нашей работе претензий. Нынче народец шустрый. Чуть что сразу в суд тащит.
Шепетухин расписался и, заглядывая малярам в глаза, осторожно напомнил: - До завтра. Буду ждать с нетерпением.
И, оскорблённый собственной жадностью, рассовал по карманам гостей смятые купюры.