Когда я был молодым и красивым, женщины любили меня больше мужей, а некоторые вешались на шею со словами благодарности, хотя ничего особенного для них не совершил, кроме того немногого, что, на моём месте, сделал бы любой и каждый. Но они, повидимому, считали меня особенным, таким образом, выходило, что моя особенность заключается в моей особенности, проявившейся особенно в том, что я произвожу на женщин особенное впечатление.
Но долго так продолжаться не могло. Быть в глазах женщин особенным, не особенная радость, особенно, когда ждут от меня особенного размаха, а откуда ему взяться, если учесть, что моя зарплата, не особенно большая, уходит, в основном, на алименты, особенно тем детям, которые родились вне брака.
Такой уж я особенный человек, что мне особенно жаль тех, кто не в ладах с законом, тем паче, что рождённые "вне", уже никогда не будут в "нём", но как раз это меня не особенно огорчает. Следует учесть, что я юрист, и как человек имеющий с законом особенные отношения, нахожу особенное удовольствие в том, чтобы его нарушать, наперёд зная, что ничего особенного за это не предвидится.
ТАЙНА ЖЕНСТВЕННОСТИ
Сначала разделась, потом оделась, разделась снова и заявила, что, если пойдёт так и дальше, останется в чём мать родила на нашей свадьбе, чтобы любой, кто пожелает, смог убедиться, в её нравственном совершенстве, вопреки логике, здравому смыслу и общественному мнению. Неужели он / то есть я / хочет, чтобы она превратилась в хозяйку дома, не испытав искушений, предшествующих покаянию?
Её настойчивость показалась мне неуместной. Куда торопиться? Ещё несколько дней и то, что считается позорным прелюбодеянием, превратиться в освящённый законом акт, и тогда... Но как объяснить ей, что будет "тогда", когда сейчас она не желает ничего слушать и слышать, и я, почувствовав себя уязвлённым в своём мужском самолюбии, устроил грандиозный семейный скандал, и это, заметьте, задолго до того, как получил на это официально утверждённое право.
Отнеслась молча. Оделась. И с тех пор / а мы женаты вот уже два десятилетия / не видел её обнажённой. А моё любопытство парируется во всех отношениях безупречной фразой: "Ради сохранения семьи, желаю оставаться для тебя тайной за семью печатями".
Кто их поймёт, этих женщин, когда сами себя не понимают?
ТОТ САМЫЙ ПОНЬКИН
Вернувшись со службы, обнаружил записку от жены: "Ужин в духовке. А меня не жди даже к завтраку".
Это не стало для меня новостью. Что-то подобное я ожидал, но не от неё, а от... себя.
Выходит, опередила. До чего наши женщины расторопны. Мужчина только проворачивает идею, а она - раз и в дамках.
Возлежу на диване, гляжу в одну точку, именуемую телевизором, и размышляю. Прикинув всё врозь и вкось, решил, что ушла к мужчине, хотя совершенно исключать любовь однополую не стал бы.
А на телеэкране бушевали страсти, могущие свести с ума нормального зрителя, если, прежде того, не превратится в ненормального. Две любовные пары перепутались до такой степени, что без режиссерской подсказки не разобраться не только зрителям, но и персонажам.
Такая путаница интерес к происходящему только прибавляет, и я, увлёкшись, почувствовал себя внутри этой сумятицы, полтора часа спасавшей меня от одиночества, и, заменив чувствительность на чувство, стал прикидывать, кто мог пригреть мою беглянку?
Проблема отчасти теоретическая, но и практическую сторону не следовало оставлять без внимания. Ведь всё, что, сознательно или без, совершается каждым из нас, непременно к собственной выгоде. Но какая, спрашиваю себя, выгода ожидает её, у Гуридова? Сей накопитель сексуальной энергии дрожит при виде пустой юбки, а уж если в ней тело... И хотя мелок и, кроме секса и Рекса / швейцарской овчарки / ни одной достойной мысли, но то, чего у него не отнимешь, делает его опаснее Цицерона. Зато у Афонькина мыслей навалом, но ни одной, способной уложить женщину наповал. А когда всё же случается, вопреки его ожиданиям, той, что влипла, не позавидуешь. Утверждаю не наобум, а со слов жены. Бедняжка среди ночи добиралась домой методом автостопа. Хоть с этим ей повезло.
Остаются двое: Пенкин и Понькин. Первый, скорее, кандидат в депутаты, чем в любовники. Зато у Понькина денег, хоть банк открывай. Женщины деньги любят. Иногда больше того, кто им даёт. Понькин правильно рассчитал: нет крепче верёвок. Но неприлично скуп. Его легче лишить жизни, чем гривенника. Помнится случай, когда жена на коленях умоляла его выделить несколько сот долларов на подарок ко дню рождения. Думаете, растрогала или поколебала? Ошибаетесь! Без подарка страдалица не осталась, но Понькин здесь не причём. Просто мир не без добрых мужчин. Так что ничего лучшего, чем записка от жены, не заслужил. Впрочем, сомнительно, что этот прискорбный случай его чему-нибудь научит. Уж, кому-кому, а мне это известно, лучше, чем кому бы то ни было. Ибо я и есть тот самый Понькин.