Аннотация: Глава, в которой на пути следствия стоит национальный вопрос, а Сашель выслушивает старую киламскую сказку
Главашестая
Оставшееся до заката время было потрачено на обход оружейных магазинов и дорогих лавок, торгующих киламскими сувенирами. Во время этого своеобразного рейда выяснилось, что зачарованными часами можно проверять подлинность модных южных безделушек. Иной пользы от похода по магазинам не было. Вернувшись домой одновременно с необычайно задумчивой Одри, Лиза самым кощунственным образом отказалась от обеда и, упав на постель не раздеваясь, мгновенно заснула.
Проснулась она с мучительной головной болью. День был такой же жаркий, как и предыдущие, в воздухе висело марево. Шеффи уже ушла на работу, на кухне обнаружилась только Одри, помешивающая ложечкой фрианкар и сосредоточенно читающая какой-то университетский справочник. Ничего необычного в прогруженной с самого утра в занятия Адриенне не было, но складка, прорезавшая ее лоб, отчего-то казалась неприятной.
- Привет, - сказала Одри, не поднимая голову. - Фрианкар горячий, Шеффи оставила нам свежие булочки, кажется, еще теплые.
Лиза медленно, стараясь не сотрясать лишний раз голову, опустилась на табурет. От запахов еды ее слегка мутило.
- Съездишь со мной в киламскую общину? Мне нужно поговорить с их священнком.
Одри посмотрела на нее наконец.
- Извини, не могу. Я... обещала кое-что отвезти мэти Линарду.
Лиза вскинула брови, и тут же пожалела об этом: новый приступ боли плеснул от виска к виску.
- Мне показалось, ему это нужно срочно, - смущенно повинилась Одри.
Она всегда была эгоистична, особенно когда дело касалось ее исторических изысканий. Лиза не могла винить подругу; сама она всегда была дурой, изыскивающей себе новые проблемы на и без того больную голову. Людей не переделаешь.
- Ладно, съезжу одна. Тут ведь недалеко.
- А почему с их общиной не общается твой начальник?
- Политика, - пожала плечами Лиза. Слово оставило неприятный привкус на губах.
- Мне он не понравился, - Одри закрыла наконец книгу. - Скользкий и холодный тип.
- Чистокровная змеюка, - хмыкнула Лиза и тотчас же схватилась за висок. - Оуч! Ладно, я пойду. Лучше все сделать сейчас и сделать быстро. Увидимся вечером.
В ближайшей аптеке Лиза купила пилюли от головной боли. Они помогли, хотя и не до конца. В затылке осталось неприятное покалывание, и то и дело что-то постреливало в виске. Единственным, хотя и весьма своеобразным плюсом, была нахлынувшая апатия: Лиза просто не в состоянии была бояться предстоящей встречи.
Для северокиламской общины были выделены несколько кварталов Монастырской Чашки* - небольшой низины, окруженной то ли холмами, то ли древними валами. Застраивать ее начали не так давно, меньше ста лет назад, и община с тех пор сильно разрослась. Здесь были в основном девяти-десятиэтажные инсулы, крашенные в рыжий и терракотовый цвета, небольшие театрики-читальни (когда-то их называли "одеонами", и до появления имажинариумов они были самым распространенным развлечением), пара национальных школ и храм. Его купол цвета песка довлел над всей Чашкой, возвышаясь над любым зданием. Он был, вероятно, даже выше Собора, но из-за того, что располагался в самой низине, не мог спорить за господство над городом.
Квартал был погружен в чисто киламский траур - яркий и крикливый. За окна вывешивались многоцветные узорчатые ковры с вытканными на них поминальными молитвами. Отовсюду слышалось наигранное истеричное рыдание. Сильно пахло пряностями и вываренными в меду орехами.
Лизе всего однажды случилось видеть киламские похороны, выглядевшие веселее свадьбы (на которой, согласно киламским традициям, невесте и ее родне полагалось рыдать), и это зрелище ошарашило ее. Чувствуя себе потерянной, она пробиралась запруженными народом улицами вниз, к храму.
На площади перед ним накрывали столы, а из маленькой огрузлой пристройки, необычайно, пугающе белой среди этого буйства красок, доносился звон тимпанов и гудение рогов, тянуло натром и бальзамами. Там происходило мумифицирование, процедура, лежащая далеко за пределами Лизиного понимания. В низком дверном проеме стоял смуглый мужчина в траурной белой хламиде, расшитой пересекающимися треугольниками и спиралями самых пронзительных цветов, и вполне успешно руководил сразу двумя процессами: мумификацией и устроением поминок. Лиза подошла к нему.
- Отец Шадель?
Священник посмотрел на нее сверху вниз, окинул взглядом светлый костюм и неодобрительно, почти брезгливо поморщился. Лиза вытащила свое удостоверение.
- Лиза Уатамер, Полицейское Управление Рюнцэ.
- Вы выбрали не лучшее время, тиё, - хмуро сказал священник. - У нас похороны.
Строго говоря, похороны должны были состояться только через полтора месяца, а сейчас начинался процесс мумификации, на протяжении всех сорока дней сопровождаемый застольями, плясками и песнопениями, но Лиза не стала углубляться в теологические споры, тем более, что никогда не была в них сильна. Она напомнила себе, что является официальным сотрудником Управления, а значит - представителем Виттанийского правительства. И это, как не крути, виттанийская земля.
- Подходящее время не наступит, - жестко сказала Лиза, - если члены вашей общины будут стоять под окнами Управления, мешая нам работать. Я пришла, чтобы поговорить с вами и секретарем Салером. Я уважаю вашу скорбь и ваши религиозные чувства, но также я уважаю справедливость и правосудие.
Священник наградил ее долгим испытующим взглядом.
- Секретарь Салер с супругой в храме. Найктос проводит вас. Я же не могу отлучиться.
- Мы поговорим позднее, - кивнула Лиза, окончательно вошедшая в роль полицейского следователя, и поспешила за молодым служкой.
В храме было душно и дымно от тысяч лампад и свечей, горящих повсюду. Все мерцало и переливалось до рези в глазах. Лизе пришлось приложить немалые усилия, чтобы разглядеть возле статуи киламского божества, хранителя детей Телуги две тонкие фигурки в траурных бело-алых покрывалах. Служка представил ее и исчез. Две пары черных глаз уставились на Лизу враждебно, не мигая.
- Я понимаю, что время неподходящее... - промямлила девушка, теряя всю свою уверенность.
- А почему киламцы стали язычниками? - с порога спросила Одри.
Линард, склонившийся над жаровней, выпрямился и посмотрел на нее. От углей потянуло жареным мясом.
- Ваш бог обещал своим последователям спасение от рабства и благоденствие в лучшем из миров. Боги Килама обещали богатство и счастье здесь и сейчас. Вашему богу нужно послушание, их богам - скромная, хотя подчас и кровавая жертва. Мариус и его потомки пошли по простому пути.
- А как же философская сторона? - спросила Одри, аккуратно огибая стол и подходя к очагу. Мясом пахло нестерпимо вкусно.
- Пф-ф! не смешите меня, моя дорогая. Вы тоже идете по простому пути. Проголодались?
Одри присела на край кресла и выложила свои университетские тетради на стол. Она хотела отказаться от еды, но перед ней уже появилась тарелка с полосками жареного мяса, тонкими румяными лепешками и ярко-оранжевым соусом на краешке. Линард по пояс скрылся в старомодном серванте и вытащил из него расписную керамическую бутыль.
- Пряна с корицей. Я подумал, самое время для дня киламской кухни. Вот это кладется сюда, сверху это и получается очень вкусно, - Линард с улыбкой ловко свернул из лепешки с мясом аккуратный рулет.
Одри замялась, не зная, что для нее более неловко: согласиться, или же отказаться от угощения. Она сменила тему на по сути более неловкую:
- Вы уже смогли прочитать что-то? Ну, в том ниччаге?
- Даже не пытался.
- Почему?
Линард пожал плечами.
- Когда-то давно я дал человеку, очень важному человеку, обещание, что не буду это читать. Только в самом крайнем случае. Он пока не наступил. Это легенды?
Одри пролистала тетради.
- Я нашла пару сказко. Одна называется "Миткаш и жадный дэв".
- Дэв? - Линард сел напротив и с интересом посмотрел на нее.
- В Южном Киламе так называют духов пустыни и огня, а в Северном Киламе - южных соседей.
- И что за сказка? - Линард завернул мясо в лепешку, положил в рот и принялся медленно пережевывать, не сводя глаз с Одри. От этого становилось еще больше не по себе.
Одри откашлялась и сделала глоток из кружки. Напиток оказался пряным, сладким и пугающе-дурманным.
- В общем...
- Расскажи своими словами, - посоветовал Линард. - Так старинные легенды становятся проще.
Одри вздохнула.
- В общем, жил на свете паренек по имени Миткаш. И однажды во сне - в Киламе придают большое значение снам - увидел он дочь пещерного дэва, девушку неописуемой красоты. Миткаш трудился целый год и собрал богатый выкуп. Он отправился к дэву и попросил руку красавицы. Дэв посмотрел на золото и самоцветы, собранные юношей, и отправил его восвояси. Однако, любовь Миткаша была сильна, да и девушке он приглянулся. Ночь он встал под окнами башни красавицы, и она спустилась на связанных шарфах. Влюбленные бежали через пустыню в дом Миткаша. Вараны-сторожевые тотчас доложили дэву о бегстве дочери, и он бросился в погоню. Он настиг влюбленных возле оазиса, однако у Миткаша был при себе платок наговоренный матушкой. Он превратился в каменную стену и задержал дэва. Разозленный дэв достал нож из складок своего одеяния, разрезал горло черному козлу и вымазал лезвие кровью. Затем он воткнул нож в стену, она исчезла, и дэв продолжил преследование.
- Что-что, прости? Повтори пожалуйста, - оживился Линард. - В чем он там вымочил нож?
- В крови черного козла.
Линард плеснул себе и Одри еще пряны, внимательно изучил содержимое своей кружки и нахмурился.
- Нож, вернее кинжал - боевое орудие, по-киламски "дамм", а черный козел - "пардак", в виде козлятины - "пар".
- А разве "пардак" не козел вообще?
- Там не бывает животных другой масти, - пожал плечами Линард. - Извини, так чем закончилась сказка?
- Дэв снова настиг их, на ходу ощипывая белую голубку. Он бросил ее перья в воздух, затем пронзил птицу кинжалом и нарисовал его острием волшебный знак, разбрызгивая кровь.
- Что за знак?
Одри недоумевающе пожала плечами.
- Не говорится. Дальше продолжать? Поднялся ветер, но Миткаш заговоренным поясом своей матушки привязал к себе красавица, а сам нарисовал в воздухе волшебный знак - не спрашивайте, какой! - черенком своей трубки, и ветер вернулся и порвал дэва в клочья. И влюбленные счастливо вернулись домой. Все.
- Ага, - сказал Линард, положил себе в рот еще лепешку с мясом и начал медленно жевать.
- Почему это так вас заинтересовало?
Линард надолго замолчал, погруженный то ли в свои мысли, то ли в содержимое тарелки. Одри наконец попробовала предложенное ей мясо со садко-пряным медовым соусом, непостижимым образом все еще горячее.
- Маленький фокус, - Линард кивнул на тарелку, - как не дать ему остыть. Что касается моего интереса... Буря, накрывшая Рюнцэ пару дней назад, имела необычное происхождение.
- Да, вы и я поступили бы так, - кивнул Линард. - Хотя, нет. Вы нет, ваша основная стихия - вода. А вот я вызвал бы ветер, согнал тучи и пролил дождь над городом. Но эта буря... она была создана целиком, с нуля, так сказать.
- Как это?
- Хм-м-м... - Линард прикусил губу, задумавшись. - Магия, которой вы пользуетесь, принесена нами. Моя весьма одаренная внучка называла это "договором" между магом и его предками. Но ведь вы не думаете, что до нашего прихода два тысячелетия назад здесь не было культуры и магии? "Ритуал" - говорила моя жена. Его забыли везде, следы можно найти только в самых заброшенных уголках, вроде Ниддинга или Килама.
- И вы думаете, что давешняя буря...
Линард пожал плечами.
- Очень похоже на то. В любом случае, твориться что-то странное. Извините меня, Одри, что вмешиваю в это вас. Не берите в голову.
- Вы думаете, даммары действительно могут отбирать магическую силу? - спросила Одри.
Линард помрачнел.
- Пожалуйста, Адриенна, дорогая моя, забудь об этом.
- Но...
- Забудь! - резко оборвал ее аспид. - Пока не залезла слишком сильно. И продолжим увлекательную беседу об истории Северного Килама.
Разговор с секретарем Салером и его истеричной, непрестанно и немного неестественно рыдающей женой ничего не дал. Их сын был, конечно, чудесным ребенком и, как он мог оказаться в Гетто, никто не знал. Лиза всеми силами пыталась убедить их, что расследование будет объективным и беспристрастным, в конце концов, именно это было главной целю ее похода в Чашку. Но непохоже, чтобы ее словам поверили. Священник так и не пожелал разговаривать, сославшись на занятость.
Чтобы хоть как-то оправдать свое поездку в Чашку, Лиза заглянула в школу, где учился убитый мальчик. У входа ее встретила улыбающаяся фотография в окружении цветов и запах сладостей, от которых уже мутило. Лиза ненавидела похороны, хотя единственные в ее жизни совершенно не помнила.
Школа казалась вымершей. Пройдя по этажам, Лиза нашла нескольких учителей курительной комнате, в чаду и дыму. Немного разогнав висящее в воздухе облако и откашлявшись, она поинтересовалась:
- Я ищу учителей Микаэля Салера. Они здесь?
Сухая, смуглая, напоминающая мумию женщина поднялась с кресла и подошла. Она по меньшей мере на голову возвышалась над Лизой и источала назойливый запах табака с ванилью и розовым маслом.
- Что вам нужно?
- Лиза Уатамер, Полицейское Управление.
- Марагда Фошер, учитель виттанийского и александрийского, куратор классов мальчиков. О чем вы хотели поговорить?
-Как Микаэль оказался в Гетто? Ваши дети часто туда ходят?
- Наши дети, - холодно ответила "мумия", - никогда не ходят в Гетто. И мы следим, чтобы никто из этих тварей не приближался к школе.
- Но как тогда мальчик оказался на другом берегу реки?
- Мне это неизвестно.
Лиза задала еще несколько вопросов - с тем же результатом. Разочарованная, она вышла в коридор. Казалось, все ее тело, волосы, одежда пропахли дымом. Лиза содрогалась от омерзения.
У лестницы ее нагнала девочка лет тринадцати, смуглая, как все обитатели Чашки, с двумя тонкими длинными косичками и в круглых очках в тонкой опарве. Судя по фартуку, надетому поверх школьной формы, она была дежурной.
- Простите, вы из полиции?
Лиза кивнула. Девочка закусила кончик косицы, словно боролась с собой, а потом выпалила:
- Тиё Фошер говорит, что Мика с нами не было, что он оставался в школе, но он был с нами. Мы часто ходили в Гетто за конфетами, и... ой!
В конце коридора показался кто-то из учителей, и девочка исчезла. Лиза спустилась на первый этаж и, после секундного раздумья, подошла к доске объявлений. Если школьники ездили куда-то, там наверняка должны была остаться записка. В лизиной школе даже прошлогодние расписание исчезало со стены не раньше октября.
Записка действительно нашлась: объявление двухдневной давности об экскурсии в Королевский парк. Наверняка, когда их допрашивали уголовные следователи и местные полицейские, Фошер сказала, что Микаэль Салер ни на какую экскурсию не ходил и был все время в школе. Это было уже хоть что-то. Если бы нашлись доказательства того, что дети общины часто бегали в Гетто и ничего с ними не случалось... Киламцы сказали бы, что их просто заманивали в ловушку. Лиза имела дело с политикой второй день, но уже люто ее ненавидела.
Она вернулась в управление и незамедлительно поднялась на чердак. Тричент лежал на диване, прикрыв глаза, и только пальцы, выстукивающие на груди мотив "У Энси был ягненок", выдавали, что он не спит.
- Ты просидела все время в кондитерской лавке? - спросил змей.
- Киламские поминки, - Лиза опустилась в кресло. - Микаэль был чудесным послушным мальчиком и даже не заговаривал в незнакомцами. Никто из киламских детей, конечно, не приближается к Гетто. И - они бегают туда за сладостями.
- Кхм, - только и сказал Тричент.
- В тот день они были на экскурсии в Королевском парке. Надзирающая мумия Фошер говорит, что Салер оставался в школе, но на самом деле он был со всеми. Скорее всего, улучил момент и отправился за сладостями.
- Один? - лениво поинтересовался аспид.
- Попробую выяснить, но даже со мной разговаривают крайне неохотно. Мы не можем нанять парочку киламцев?
- Можем, - кивнул аспид. - Но тогда я уволюсь.
Он сел и до хруста потянулся.
- Я побеседовал с доктором Бри и вытянул из него отчет. Во всех четырех лучаях было использовано одно и то же оружие и, с вероятностью девяносто пять процентов, это дампар.
Лиза посмотрела на доску, густо покрытую разноцветными бумажками.
- И это единственная имеющаяся у нас связь, верно?
- У меня дурное чувство, - Тричент поднялся, черкнул несколько слов на кусочке розовой бумаги и пришпилил его на доску. - Все это только тонкий верхний слой, за которым кроется много большее. Мне звонил Сашель и полчаса рассказывал какую-то старую киламскую сказку, и он встревожен. А если дядя встревожен, это дурной знак. Что мы знаем о дампарах?
Лиза пожала плечами.
- Церемониальное оружие Южного Килама. Прежде использовалось, чтобы добивать поверженных врагов.
- Что за церемонии?
- Я не знаю. Схожу завтра в Университетскую Библиотеку, там было несколько хороших книг и по Киламу, и по оружию.
- Лучше я, - покачал головой Тричент. - А ты найди друзей мальчика.
- Нет, - с неожиданной для себя самой резкостью ответила Лиза. - Вам нельзя в библиотеку. Это место может еще вытягивать магию. У меня она и так на нуле.
Тричент наградил ее странноватым взглядом.
- Хорошо, но только завтра. А сегодня отправляйся домой и отоспись.
Посетители в таверне дяди бывали только тогда, когда ему самому этого хотелось. В иные дни здесь яблоку некуда было упасть, а иногда Сашель отводил прохожим глаза, и все они шли мимо, не замечая солидную, потемневшую от времени вывеску. Сегодня был один из таких дней. Сашель сидел в любимом кресле у камни и читал какую-то массивную книгу в тисненом переплете. На столике лежала стопка тонко выделанных листков коля, испещренных значками, которые Арвиджен уже тысячу лет не виел.
- О, тебя ждет наверху гостья. Вся сплошь - медь и бронза.
- Я думал, ты не собирался больше прикасаться к этим записям, - Арвиджен кивнул на стопку коля.
- Обстоятельства. Ты заметил, обстоятельства всегда против нас? Так ты идешь к своей зазнобе? - спросил Сашель, не поднимая голову от книги.
- Она принцесса, - напомнил Арвиджен. - Наследная.
- Но не моя, - покачал головой Сашель. - И, если так прикинуть, не твоя тоже. Как продвигается расследование?
- Туго и медленно, - Арвиджен покачал головой. - Убийство этого киламского мальчонки спутало все карты. Уатамер ездила в Чашку, говорила с родителями и учителями. И все врут.
- Что нормально. Люди всегда врут, - Сашель захлопнул книгу и поднялся с кресла. - Прогуляюсь, проветрю голову, и не буду мешать молодежи.
Иногда Арвиджен ненавидел своего дядю - за эти насмешки, за тот особенный тон, которым он порой пользовался. В нем просто сквозило неодобрение, причем заслуживал его всегда один только Арвиджен, и никогда - Бенедикт.
Поднявшись наверх, Арвиджен на секунду замер, коснувшись рукой дверной ручки. На это мгновение у него безо всякой причины закружиась голова. Он шагнул в комнату, освещенную Чудесным фонарем, носящим теперь причудливое имя "Иллюзориум". По стенам скользили разноцветные тени птиц и пышных цветов: роз, пионов, орхидей. Аделаида - медь, и бронза, и пряность - лежала на застеленной лиловым шелком кровати и курила киламский дым*, пуская в потолок колечки.
У поцелуя был вкус корицы и имбиря - вкус воды, через которую проходил дым. Принцесса опрокинула аспида на себя, нежные руки огладили спину, скользнули под рубашку.
- Как успехи, любовь моя? Как продвигается расследование?
Аделаида обожала в постели говорить о делах. Это ее, кажется, возбуждало.
- Не настолько хорошо и быстро, как хотелось бы. Убийство ребенка все запутало. К тому же, у нас небольшие проблемы с твоими соотечественниками.
Аделаида игриво провела пальцами по его груди и сказала совершенно серьезно.
- Они недолюбливают людей твоего рода. Но я уверена, ты что-нибудь придумаешь.
- Я послал к ним Уатамер, и ей уже удалось кое-что раскопать.
- Умно, - кивнула принцесса. - Что же именно?
Арвиджен сел, потому что отчитываться о ходе ведения расследования, лежа на принцессе крови, казалось ему несколько неуместным. Аделаида откинулась на подушки, не сводя взгляда с лица аспида и лениво поглаживая свои груди. Арвиджен, которого это сбивало, отвел взгляд и принялся пересказывать полученные сведения.
- Школа и родители будут держаться за свои слова, - сказала принцесса, выслушав его. - Они скажут тебе, что мальчик похищен прямо из Чашки и убит змеями, даже если ты представишь убедительные доказательства того, что это был чистокровный человек. Это безнадежно. Отец Шадель - умный и сильный человек, что также не является плюсом в сложившейся ситуации. И, увы, ни я, ни брат не можем оказать на них влияние. Это вопрос традиций. Вы уже нашли орудие убийства?
Арвиджен поморщился.
- Это еще больше усложняет ситуацию. Это был дампар.
Принцесса вскинула брови.
- Уатамер завтра отправится в библиотеку и отыщет всю информацию о кинжалах.
Аделаида приподнялась и поцеловала его в губы.
- Довольно о деле. Почему ты все еще одет? Я желаю видеть тебя обнаженным! Немедленно, слышишь! Мне нужно отправить письмо. Чтобы к моему возвращению ты избавился от всего этого тряпья, - принцесса выскользнула из постели и направилась к секретеру. - Спасибо за коробку, это было так мило с твоей стороны.
- Ты любишь перекладывать сложные решения на других, дедушка, - сказала Джинджер.
Сашель опустился на кошму, скрестил ноги и накрыл их одеялом. Кругом была холодная зимняя ночь, но от костра исходило приятное тепло. Его внучка сидела напротив, помешивая в котелке длинной ложкой. Издалека, из-за полога темноты и холода доносилась песня.
"Когда нисходит золотой туман
На город мой,
В пустыню вновь уходит караван..."
Головни в костре с треском рассыпались искрами.
- Я очень многое решал с других в иные годы, - задумчиво проговорил Сашель. - Ничего хорошего не получалось.
- И сейчас ты хочешь, чтобы я тебе сказала, читать записи Седой Келы, или не читать? - Джинджер хмыкнула. - Ты жульничаешь, как всегда. Ты прекрасно знаешь мой ответ: конечно, читай. В этих рукописях великие тайны. Они могут погубить нас, верно. Но могут ведь и спасти.
Сашель взлохматил волосы, запустил в них пальцы.
- Есть кое-что еще, дедушка, - сказала Джинджер. - Очень скоро за бумагами Седой Келы начнется охота. Как ты тогда будешь ставить вопрос?
"Я дверь запираю на засов,
О, город мой!
Прекрасных сладких снов".
Дома, что довольно неожиданно в свете последних дней, оказались и Лиза, и Шеффи. Сидя на кухне, они уплетали обсыпанные сахарной пудрой пончики, накалывая их на зубочистки, и увлеченно играли в карты. Лиза, похоже, выигрывала. Одри опустилась на свободный стул.
- Как прошел день? - поинтересовалась Лиза. - Поболтала с Линардом?
- О? - Шеффи особенным образом округлила рот, это был дурной знак. - И о чем же вы двое болтали?
- Думаю... у меня козырь! Думаю, - хмыкнула Лиза, - они обсуждали унылые, давно сгинувшие времена.
- А-а, историю.
- Вы двое на что-то намекаете? - хмуро спросила Одри.
- Он симпатичный? - живо уточнила Шеффи.
- Вот к чему вы клоните? - Одри пожала плечами. - Он интересный.
- Просто интересный, - тотчас же откликнулась Саффрон, - или очень интересный?
- Если я вас обыграю два раза из трех, оставите меня в покое?
Шеффи хмыкнула что-то неясное и протянула колоду. Остаток вечера они играли в карты, и, хотя Одри удалось одержать всего одну победу, подруги в самом деле оставили ее в покое, по крайней мере на сегодня.
Одри переоделась в пижаму, забралась на постель и раскрыла справочник по ниччагу. Конечно, ей не занимать было упорства, но в то, что удастся прочитать загадочный текст, верилось с трудом. Пока получилось лишь разобрать полдюжины знаков.
Почему Одри не отдала эти бумаги в библиотеку Университета или Линарду? Для нее самой это оставалось загадкой. Но раз за разом что-то останавливало ее. Словно бы бумага сама хотела быть прочитанной, причем именно Адриенной Льюис. Нелепая, абсурдная мысль.
Одри взяла первый лист - они были пронумерованы, и, собственно, этот был сорок восьмым. Перелистав справочник, она сумела-таки разобрать первое предложение по своеобразным правилам древней ниддингской письменности ограниченное квадратной скобкой.*
"Чтобы поднять мертвого, нужно взять корень сельдерея и пять горстей золотоносного песка и вымочить в уксусе из яблок или винограда с маслом ореха добек".
Что такое орех "добек" Одри не знала, а вот все остальное было предельно ясно.
* Свое название район Монастырской Чашки получил за чашеобразную форму, а также из-за того, что до 2 века здесь располагались два монастыря, разрушенных во время антизмеиных восстаний. Долгое время здесь был пустырь и стихийное поселение бедноты, а в 460-е годы Рюнцэ стал разрастаться, и Чашка была отдана Киламской диаспоре и застроена
* Киламский дым - аналог кальяна
* В ниччаге нет знаков препинания. Предложения отделяются друг от друга подобными квадратными скобками; также есть отдельные знаки, служащие вопросительным и восклицательным