Абивард, сын Годарса, смотрел сквозь морской туман на восток, через пролив, называемый Переправой скота, в сторону города Видесс. Солнце отражалось от позолоченных шаров, которые видессиане установили на шпилях бесчисленных храмов, построенных ими в честь Фоса, их ложного бога. Левая рука Абиварда изогнулась в жесте, который макуранцы использовали, чтобы призвать Бога, единственного, кого они почитали.
«Нарсе, Гимиллу, леди Шивини, старейшая из всех, пусть этот город попадет в мои руки», - пробормотал он. Он потерял счет тому, сколько раз он умолял Четырех Пророков ходатайствовать перед Богом от его имени, от имени Макурана, от имени Шарбараза, Царя Царей. Пока его молитвы оставались без ответа.
Стоявшая рядом с ним Рошнани, его жена, сказала: «Это кажется достаточно близким, чтобы протянуть руку и сорвать, как спелую фигу с дерева».
«Едва ли третья часть фарсанга от одного берега этой воды до другого», - согласился он, кладя руку ей на плечо. «Будь это суша, человек мог бы пройти трижды такое расстояние за час. Будь это суша ...»
«Это не земля», - сказала Рошнани. «Нет смысла тратить время на размышления о том, что вы могли бы сделать, если бы это было так».
«Я знаю», - ответил он. Они улыбнулись друг другу. Физически они были очень разными: она невысокая, круглолицая, склонная к полноте; он худощавый и угловатый, с задумчивыми глазами под кустистыми бровями. Но они разделяли практичность здравого смысла, необычную как для их собственного народа - поскольку макуранцы были склонны к экстравагантной мелодраматике, - так и для коварных видессиан. После десяти с лишним лет брака никто не знал, что на уме у Абиварда, лучше человека Рошнани, в том числе и он сам.
Солнце палило ему в голову. Оно было далеко не таким яростным, как летнее солнце, которое палило во владениях Век Руд, где он вырос и стал мужчиной. И все же он чувствовал ее жар: у него выпали волосы на затылке. Годарс до самой смерти мог похвастаться полной головой, но мужчины из семьи его матери, Берзои, те, кто прожил достаточно долго, облысели. Он предпочел бы не идти по их стопам, но выбор, похоже, был не за ним.
«Интересно, как обстоят дела в домене в эти дни», - пробормотал он. Формально он все еще был ее дихганом - ее повелителем - но он не видел этого годами, сразу после того, как Шарбараз сверг Смердиса, который захватил трон после того, как отец Шарбараза, Пероз, царь Царей - вместе с отцом Абиварда, Годарзом, вместе с большим количеством других вельмож, почти вместе с самим Абивардом - пал в результате катастрофически неудачной атаки хаморских кочевников, которые бродили по Пардрайанской равнине к северу от Макурана.
Его младший брат, Фрада, в эти дни управлял доменом Век Руд. Шарбараз бросил Абиварда против Империи Видессос, когда видессиане свергли Ликиния, Автократора, который помог восстановить Царя Царей на его троне в Машизе. Из-за гражданской войны в Видессе победы давались легко. И вот, в эти дни все западные земли Видесса находились под контролем Макурана с помощью армий, которыми командовал Абивард. И вот-
Абивард сердито пнул ногой пляж, по которому он шел. Песок брызнул из-под подошвы его сандалии. «Там, в Машизе, кажется, легко пересечь последнюю треть фарсанга до Шарбараза. Какое крошечное расстояние, он написал мне. Пусть его дни будут долгими, а владения увеличатся, но...»
«И кто сделал больше, чем ты, чтобы увеличить его владения?"» Спросила Рошнани, затем ответила на свой собственный вопрос: «Никто, конечно. И поэтому у него нет причин жаловаться на тебя.»
«Если я не дам Царю Царей того, что он требует, у него будет повод пожаловаться на меня», - ответил Абивард. «Его величество не разбирается в море.» На протяжении долгой истории Макурана мало у кого была возможность понять море. Горстка рыбацких лодок плавала по не имеющему выхода к морю Миласскому морю, но до недавнего падения Видесса повеление Царя Царей не распространялось ни на одну землю, которая соприкасалась с широкими, взаимосвязанными водами океана. Шарбараз подумал о трети фарсанга и увидел лишь тривиальное препятствие. Абивард подумал об этой конкретной трети фарсанга и увидел-
Ритмично поднимая и опуская весла, видессианский боевой дромон-многоножка прошел по середине переправы для скота. Маленькие неспокойные волны выплескивались из позеленевшего бронзового клюва "тарана"; Абивард мог видеть установленный на его палубе дротикометатель и металлические сифоны, извергающие жидкий огонь на расстоянии половины полета стрелы. Знамя Видессоса, золотая вспышка солнца на синем фоне, развевалось на ветру на флагштоке на корме.
Он не знал, сколько таких дромонов было у Видессоса. Десятки, конечно. Вероятно, сотни. Он знал, сколькими он обладал. Нет. Без них его армия не смогла бы преодолеть последнюю треть фарсанга. Если бы он попытался переправить войска на тех немногих рыбацких лодках и торговых судах, которыми он командовал, - большинство из них бежали из западных земель, куда он не мог их преследовать, - начались бы большие пожары и резня, и зелено-голубые воды Скотоводческой переправы на некоторое время покраснели бы от крови.
И вот, как он делал почти два года, он с тоской смотрел на густой морской туман над водой в направлении города Видесс. Он изучил единственную морскую дамбу и великую двойную стену суши не только своими глазами, но и посредством подробных расспросов десятков видессиан. Если бы он только мог поставить свои осадные машины вдоль этих стен, он думал, что смог бы пробить брешь в них. Ни один чужеземный враг никогда не разграблял город Видесс. Велика была бы добыча от этого грабежа.
«Позволь мне только поставить их рядом», - пробормотал он.
«Пусть Бог дарует тебе это», - сказала Рошнани. «Пусть она дарует тебе мудрость, чтобы увидеть, как этого можно достичь».
«Да, пусть он», - сказал Абивард. Они оба улыбнулись. Бог, обладающий неограниченной изменчивостью, был женственным для женщин и мужественным для мужчин.
Но затем Абивард снова перевел взгляд на столицу Империи Видессос. Голова Рошнани тоже повернулась в ту сторону. «Я знаю, что ты ищешь», - сказала она.
«Я ожидал, что ты это сделаешь», - ответил Абивард. «Старый Таншар дал мне три пророчества. Первые два сбылись много лет назад, но мне еще предстоит найти серебряный щит, сияющий над узким морем.» Он рассмеялся. «Когда Таншар произносил эти слова, я никогда не видел никакого моря, не говоря уже об узком. Но в городе Видессосе так много блестящего, что я еще никогда не видел света, исходящего от серебряного щита. Теперь я начинаю задаваться вопросом, не была ли Переправа Скота морем, которое он имел в виду ».
«Я не могу придумать ничего другого, что могло бы быть, - сказала Рошнани, - но, с другой стороны, я тоже не знаю всего, что нужно знать о морях. Жаль, что мы не можем спросить Таншара, что он имел в виду.»
«Он даже не знал, что сказал в пророческом припадке, настолько сильно это его поразило», - сказал Абивард. «Я должен был сказать ему, как только к нему вернулись нормальные, повседневные чувства.» Он вздохнул. «Но даже если бы он знал, мы не смогли бы вернуть его с погребального костра.» Он снова пнул песок, на этот раз с отчаянием, отличным от разочарования человека, лишившегося своей добычи. «Хотел бы я уметь распознавать ответы, которые приходят из предсказания, с большей готовностью, чем обнаруживать их, когда они только что прошли. Мне придется поговорить об этом с моим нынешним волшебником».
«Который из них?"» Спросила Рошнани. «Этот новый Бозорг или видессианский маг?»
Абивард снова вздохнул. «У тебя есть способ находить важные вопросы. Мы так долго пробыли в Видессосе после падения Ликиния, что привыкли подражать многим имперским обычаям.» Он усмехнулся. «Я даже начинаю пробовать кефаль, а я не ел морской рыбы до начала этих кампаний».
«Я тоже», - сказала Рошнани. «Но это больше, чем такие вещи, как рыба...»
Словно в подтверждение ее слов, Венизелос, видессианский управляющий, который обслуживал их с тех пор, как они приблизились к столице империи, поспешил к ним по пляжу. Суетливый маленький человечек раньше управлял поместьем, принадлежащим видессианскому логофету казначейства. Он менял хозяев так же легко, как и поместье.
Если видессийцы когда-нибудь вернут себе эту землю, Абивард почти не сомневался, что Венизелос с такой же готовностью вернется обратно.
Управляющий опустился на одно колено в песок. «Достопочтенный господин, - сказал он по-видессиански, - я прошу доложить о прибытии письма, адресованного вам.»
«Я благодарю тебя», Абивард ответил на макуранском. Он, вероятно, сам использовал бы видессианский, если бы они с Рошнани не говорили об Империи и ее влиянии на их жизни. Он выучил эту речь в горьком изгнании в Серресе, после того как Смердис начисто изгнал Шарбараза из Макурана. Тогда он задавался вопросом, увидит ли он свою родину снова или будет вынужден вечно жить в Видессосе.
Он выбросил из головы прошлое и последовал за Венизелосом прочь с пляжа, обратно к ожидающему диспетчеру. Пригород Поперек, названный так из-за своего положения относительно города Видессос, в эти дни был печальным и обшарпанным городком. За последние пару лет он несколько раз курсировал туда-обратно между Макураном и Видессосом. Многие его здания представляли собой сгоревшие остовы, и многие из тех, что избежали пожаров, тем не менее, были обломками.
Большинство людей на улицах были макуранскими солдатами, некоторые верхом, некоторые пешком. Они приветствовали Абиварда, прижав сжатые кулаки к сердцу; многие из них опустили глаза в землю, когда Рошнани проходила мимо. Отчасти это была вежливость, отчасти отказ признать ее существование. По древнему обычаю макуранские аристократки проводили свою жизнь в уединении в женских покоях сначала домов своих отцов, затем мужей. Даже после стольких лет нарушения этого обычая до предела, Рошнани все еще оставалась объектом скандала.
На всаднике-отправителе был белый хлопчатобумажный плащ с вышитым на нем красным львом Макурана. На его выбеленном круглом щите также был изображен красный лев. Приветствуя Абиварда, он воскликнул: «Я приветствую тебя от имени Шарбараза, царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство!»
«В вашем лице я в свою очередь приветствую его Величество», - ответил Абивард, когда всадник снял со своего пояса кожаную трубку для сообщений. Там тоже был выбит лев Макурана. «Я рад, что мне дарована возможность общения из-под его плавного и прославленного пера».
Не важно, насколько хорошо макуранский язык подходил для цветистых излияний энтузиазма, Абивард был бы еще больше рад, если бы Шарбараз оставил его в покое и позволил ему продолжить дело укрепления своих завоеваний в западных землях Видессоса. Машиз лежал далеко отсюда; почему Царь Царей думал, что сможет вести подробности войны на таком расстоянии, было за пределами понимания Абиварда.
«Почему?» Сказала однажды Рошнани, когда он пожаловался на это. «Потому что он Царь Царей, вот почему. Кто в Машизе осмелится сказать Царю Царей, что он не может поступать так, как желает?»
«Динак могла бы», - проворчал Абивард. Его сестра была главной женой Шарбараза. Без Динак Шарбараз навсегда остался бы замурованным в крепости Налгис Крэг. Он по-прежнему уважал ее за то, что она сделала для него, но за годы их брака она родила ему только дочерей. Это уменьшило ее влияние на него, чем могло бы быть.
Но Шарбараз вполне мог бы не прислушаться к ней, если бы она родила ему сыновей. Даже в те дни, когда он все еще сражался со Смердисом узурпатором, он больше всего полагался на собственное суждение, которое, Абивард должен был признать, часто было верным. Теперь, после более чем десятилетнего пребывания на троне, Шарбараз поступал исключительно так, как диктовала его воля - и так, неизбежно, поступали остальные в Макуране.
Абивард открыл конверт с посланием и вытащил лежавший внутри свернутый пергамент. Он был запечатан красным воском, на котором, как и на тубусе, плаще и щите посланника, был изображен лев Макурана. Абивард сломал печать и развернул пергамент. Его губы шевелились, когда он читал: «Шарбараз, царь царей, которого Богу угодно почитать, добрый, миролюбивый, милосердный, нашему слуге Абиварду, который выполняет наши приказы во всем: Приветствую. Знайте, что мы не вполне довольны ведением войны, которую вы ведете против Видессоса. Знайте также, что, подчинив западные земли нашей власти, вы не упускаете возможности распространение войны на самое сердце Империи Видессос, то есть на город Видессос. И знайте также, что мы ожидаем движения против вышеупомянутого города, когда должна представиться мгновенная возможность, и что такую возможность следует искать с жадностью влюбленного, преследующего свою возлюбленную. И последнее, знайте также, что наше терпение в этом отношении, несмотря на кажущееся обратное, может быть исчерпано. Корона остро нуждается в последней драгоценности, оставшейся у поверженной Империи Видессос. Да дарует вам Бог усердие. Я заканчиваю ».
Рошнани стояла рядом с ним, тоже читая. Она была менее искусна в этом искусстве, чем он, поэтому он держал пергамент, пока она не дочитала. Когда это было так, она возмущенно фыркнула. Взгляд Абиварда предупредил ее, чтобы она ничего не говорила там, где ее мог услышать гонец-диспетчер. Он был уверен, что у нее не получилось бы эвена без этого взгляда, но некоторые вещи делаешь не подумав.
«Господин, есть ли ответ?» - спросил гонец-диспетчер.
«Не тот, который должен немедленно возвращаться», - ответил Абивард. «Проведи ночь здесь. Отдохни сам; дай отдых своему коню. Когда наступит утро, я объясню Царю Царей, как я должен повиноваться его приказам ».
«Пусть будет так, как ты говоришь, господин», - покорно ответил гонец-диспетчер.
Для посланника Абивард был лордом, и притом великим лордом: шурин Царя Царей, завоеватель западных земель Видесса, возможно, менее возвышенный по крови, чем высшая знать Семи Кланов, но более могущественный и престижный. Для каждого жителя Макурана, кроме одного, он был тем, с кем приходилось считаться. Для Шарбараза, царя Царей, он был слугой точно в том же смысле, в каком был слугой подметальщик в царском дворце в Машизе. Он мог сделать для Шарбараза больше, чем подметальщик, но это была разница в степени, а не в виде. Иногда он принимал свой статус как должное. Иногда, как сейчас, это раздражало.
Он повернулся к Венизелосу. «Проследи, чтобы потребности этого парня были удовлетворены, затем присоединяйся к нам в нашем доме».
«Конечно, достопочтенный сэр», - сказал Венизелос по-видессиански, прежде чем перейти на макуранский язык, чтобы обратиться к диспетчеру. В эти дни Абивард настолько привык к шепелявому видессианскому акценту, что едва замечал его.
Дом, где остановились он и Рошнани, стоял рядом с руинами дворца гипастея, губернатора города. Рошнани все еще яростно брызгала слюной, когда они с Абивардом вернулись к этому. «Что он хочет, чтобы ты сделал?» - требовательно спросила она. «Устроить великое колдовство, чтобы у всех твоих людей внезапно выросли крылья и они перелетели через Переправу для скота и спустились в город Видесс?»
«Я уверен, что Царь Царей был бы рад, если бы я нашел волшебника, который мог бы сотворить такое заклинание», - ответил Абивард. «Теперь, когда я думаю об этом, я бы сам был рад. Это сделало бы мою жизнь намного проще ».
Он тоже был зол на Шарбараза, но был полон решимости не показывать этого. Царь Царей и раньше посылал ему раздражающие послания, но не смог их выполнить. Пока он оставался в Машизе, реальный контроль над войной против Видессоса оставался в руках Абиварда. Абивард не думал, что его повелитель пришлет нового командира на смену ему. Шарбараз, вне всякого сомнения, знал, что он лоялен и надежен. О ком еще Царь Царей мог сказать это?
Затем он перестал беспокоиться о том, что думает Шарбараз, если вообще что-нибудь думает. Дверь, которая, за исключением пары узких окон со ставнями, была единственным просветом на равнине, не говоря уже о грязном и закопченном побеленном фасаде дома, распахнулась, и его дети выбежали ему навстречу.
Вараз был старшим, названным в честь брата Абиварда, который пал в Пардрайанской степи вместе с Годарзом и многими другими. Теперь он был старше его на десять лет и выглядел как маленькая, гладколицая, без подкладок копия Абиварда. Случайно даже на его хлопчатобумажном кафтане были такие же коричневые, бордовые и темно-синие полосы, как у его отца. «Что ты мне принес?» он завизжал, как будто Абивард только что вернулся из долгого путешествия.
«Моя ладонь на твоей заднице за то, что ты такая жадная?» Предположил Абивард и отвел руку назад, как будто собираясь выполнить это предложение.
Вараз положил руку на рукоять маленького меча - не игрушечного, а уменьшенной версии мужского клинка, - который висел у него на поясе. Второй живой сын Абиварда схватил его за руку, чтобы тот не отшлепал Вараза. Шахин был на три года младше своего брата; между ними лежал еще один ребенок, тоже мальчик, который умер от флюса до того, как его отняли от груди.
Зармидух схватила Абиварда за левую руку на случай, если ему придет в голову использовать ее против Вараза. В отличие от Шахин, которая, как обычно, была смертельно серьезна, она смеялась над своим отцом. За все свои пять лет она нашла мало вещей, которые не смогли бы ее позабавить.
Не желая отставать, Гульшар проковыляла к Варазу и схватила его за руку. Он стряхнул ее, но мягко. Незадолго до этого у нее был сильный флюс, и она все еще была худой и бледной, несмотря на свою смуглость. Когда она снова обняла брата, он пожал плечами и позволил ей держаться.
«Наша собственная маленькая армия», - нежно сказал Абивард. Как раз в этот момент Ливания, видессианская экономка, вышла посмотреть, чем занимаются дети. Кивнув ей, Абивард добавил: «И главный квартирмейстер».
Он говорил на макуранском языке. Она ответила по-видессиански: «Насколько я понимаю, ужин почти готов.» Она не понимала макуранского языка, когда всадники Абиварда изгнали видессийцев с Того света, но теперь она говорила довольно свободно.
«Это тушеный осьминог», - сказал Вараз. Название основного ингредиента появилось на видессианском; поскольку Макуран был страной, почти не имеющей выхода к морю, на его языке не было названия для морских существ с множеством щупалец. Во всяком случае, все дети Абиварда использовали видессианский так же охотно, как свой собственный язык. А почему бы и нет? Все они, кроме Вараза, родились на бывшей территории Видессии, и все они провели там гораздо больше времени, чем в Макуране.
Абивард и Рошнани переглянулись. Им обоим было легко контролировать свой энтузиазм по поводу octopus. Что касается Абиварда, то у животных была текстура кожи с очень слабым смягчающим вкусом. Он бы предпочел баранину, козлятину или говядину. Однако видессиане ели меньше красного мяса, чем макуранцы когда-либо, а годы войны уменьшили и рассеяли их стада. Если выбор лежал между поеданием странных тварей, которые ползали в приливных заводях, и голоданием, он был готов проявить гибкость.
Тушеное мясо было вкусным, с морковью, пастернаком и капустными листьями, приправленное чесноком и луком. Абивард, его семья, Ливания и Венизелос ели в центральном дворе дома. Там бил фонтан; это показалось Абиварду, выросшему в засушливой стране, чрезмерной роскошью.
С другой стороны, во дворе не цвели яркие цветы, как в любом макуранском доме по эту сторону лачуги. Ливания разбила сад с травами. Большинство растений, которые росли в нем, были неописуемы на глаз, но их пряные ароматы пробивались сквозь городскую и лагерную вонь дыма, людей, животных, мусора и нечистот.
Абивард щелкнул пальцами. «Нужно найти ремесленников, чтобы починить эту сломанную канализационную магистраль, иначе запах усилится, и люди начнут болеть целыми компаниями. Нам повезло, что у нас не было особых поездок по ним, потому что мы долгое время оставались на одном месте ».
«Это правда, самый выдающийся сэр», - серьезно сказал Венизелос. «Если однажды несколько человек заболеют болезнью, она может распространиться по всему войску подобно огню».
«Пусть это не сбудется.» Абивард повернул левую руку в знаке, призванном предотвратить любое дурное предзнаменование.
«Когда мы снова сможем сражаться с видессианцами, отец?» - Спросил Вараз, снова кладя руку на рукоять меча.
«Это зависит от Маниакеса Автократора больше, чем от меня», - ответил Абивард. «Мы не можем добраться до его солдат прямо сейчас ...» Как бы сильно Шарбаразу не нравилась эта идея, добавил он про себя. "... и он не придет к нам. Что это оставляет?»
Вараз нахмурился, серьезно обдумывая вопрос. За последние пару лет Абивард стал задавать ему все больше и больше вопросов подобного рода, чтобы он привык мыслить как офицер. Некоторые из его ответов были очень хорошими. Раз или два Абивард подумал, что они, вероятно, лучше тех, которые придумал офицер, столкнувшийся с реальной ситуацией.
Теперь Вараз сказал: «Если мы не сможем пройти через переправу для скота и Маниакес не перейдет сюда, чтобы сразиться с нами, мы должны найти какой-то другой способ добраться до его армии и разбить ее».
«Желание чего-то, чего ты не можешь достичь, не заставляет это упасть тебе на колени», - ответил Абивард, вспомнив, что его старший сын, в конце концов, все еще мальчик. «У нас есть другой способ добраться до города Видессос, но мы не можем воспользоваться им. Это означало бы провести армию через Пардрайанскую степь, вдоль всего Видессианского моря, а затем спуститься в Видессос с севера. Как бы мы защитились от кочевников, если бы попытались это сделать, или обеспечили армию продовольствием в долгом путешествии, которое ей придется предпринять?»
«Мы снабжаем наши армии здесь, в Видессосе», - сказал Вараз, не желая отказываться от своей идеи.
«Да, но здесь, в Видессосе, выращивают все, что угодно», - терпеливо сказал Абивард. «Я думаю, что эта прибрежная низменность так же богата, как почва Тысячи городов между Тутубом и Тибом. И здесь у них есть города с ремесленниками, которые делают все, что нужно армии. В степи все по-другому».
«На что это похоже?» Спросил Шахин. Он знал Видессос и мало что еще.
«Это... обширно», - сказал Абивард. «Я был там только однажды, в кампании Пероза, царя Царей, той, которая потерпела неудачу. Ничего, кроме фарсанга за фарсангом холмистых лугов, не очень богатых, но их так много, что кочевники могут пасти там большие стада. Но там нет ни пахотных земель, ни городов, ни ремесленников, за исключением немногих среди хаморцев - и все, что они знают, так или иначе связано со стадами.»
«Если страна настолько плоха, зачем она была нужна Перозу, царю Царей?» - Спросил Вараз.
«Почему?» На протяжении десятилетия и более в голосе Абиварда тлел гнев, который он помнил. «Я скажу тебе почему, Сынок. Потому что видессиане распределяют золото среди хаморских кланов, подкупая их, чтобы они переправились через реку Дегирд в Макуран. Вы никогда не можете быть полностью уверены в видессианцах.»
«Ну! Мне это нравится», - возмущенно сказала Ливания.
Абивард улыбнулся ей. «Я не имел в виду таких людей, как ты и Венизелос. Я имел в виду людей во дворцах.» Он махнул рукой на восток, в сторону императорской резиденции в городе Видессос. «Они коварны, они действуют коварно, они обманут вас тремя разными способами за минуту, если увидят шанс - и они обычно его видят».
«Но разве Маниакес Автократор не помог вернуть на трон Шарбараза, царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство?» Вараз упорствовал.
«Да, он это сделал», - сказал Абивард. «Но это была идея твоей матери».
Вараз слышал эту историю раньше. Он выглядел гордым, а не удивленным. Абивард подумал, что Шахин тоже это слышал, но, должно быть, он не понял, что это означало, потому что вместе со своими младшими сестрами уставился на Рошнани огромными глазами. «Твоя идея, мама?»
«Люди Смердиса победили нас», - сказала она. «Они прогнали нас из Машиза и через Тысячу городов на край бесплодных земель, которые простираются между ними и границей видессианских западных земель. Мы были бы обречены, если бы остались там, где были, поэтому я подумал, что мы не могли бы поступить хуже и могли бы поступить лучше, если бы нашли убежище у видессиан.»
«И посмотри, что с этим стало», Добавил Абивард, доводя урок до конца. «Многие люди - в основном мужчины, но на удивление много и женщин - думают, что женщины глупы только потому, что они женщины. Они ошибаются, все они. Если бы Шарбараз не последовал совету твоей матери, он, вероятно, не был бы сегодня Царем Царей.»
Вараз обдумывал это с тем же пристальным вниманием, с каким он отнесся к вопросу Абиварда о стратегии. Шахин просто кивнул и принял это; он все еще был в том возрасте, когда слова его родителей имели авторитет Четырех Пророков. Может быть, если бы он слышал подобные вещи достаточно часто, когда был маленьким, он уделил бы больше внимания своей главной жене, когда вырос бы мужчиной.
Если повезет, у него будет главная жена, достойная внимания. Абивард с любовью взглянул на Рошнани.
Сумерки сгустились до темноты. Слуги зажгли факелы. Они привлекли мотыльков, чтобы присоединиться к тучам москитов, которые жужжали во дворе. Поскольку прибрежные низменности были такими теплыми и влажными, жужжащие вредители процветали там стаями, неизвестными ранее во владениях Век Руд. Время от времени козодой или летучая мышь выныривали из ночи, хватали жука и снова исчезали. Однако жуков было больше, чем существ, способных их сожрать.
Ливания уложила Зармидуха и Гульшар спать, затем вернулась за Шахином, который, как обычно, протестовал против того, чтобы идти спать, но в конце концов сдался. Вараз, серьезно относившийся к ответственности за приближающуюся взрослую жизнь, ушел без шума, когда примерно через полчаса подошла его собственная очередь. Рошнани тихонько хихикнула. Абивард понимал почему: через пару недель - или пару дней, если уж на то пошло - Вараз мог забыть о своем достоинстве и вернуться к воплям.
«Будет ли что-нибудь еще, достопочтенный сэр? - Спросил Венизелос.
«Иди спать», - сказал ему Абивард. «Мы с Рошнани сами не будем долго бодрствовать.» Рошнани кивнула, соглашаясь с этим. Когда они вдвоем встали и направились в свою спальню, факелы, которые были зажжены, погасли. Вонь горячего жира заполнила двор. Слуги оставили горящий факел у входа в дом. Абивард остановился там, чтобы зажечь глиняную лампу, наполненную оливковым маслом.
Рошнани сказала: «Я бы скорее поджарила это блюдо, чем готовила с ним или макала в него хлеб, как это делают видессиане».
«Мне это тоже не нравится», - ответил Абивард. «Но ты заметишь, что это нравится всем детям.» Он закатил глаза. «Они должны, видя, как Ливания пичкает их этим при каждом удобном случае. Я думаю, она пытается превратить их в видессиан с ног до головы».
«Интересно, не является ли это разновидностью магии, которой не знают наши волшебники.» Рошнани рассмеялась, но пальцы ее левой руки изогнулись в знаке, отгоняющем дурную идею.
Они с Абивардом прошли по коридору в свою спальню. Он поставил лампу на маленький столик со своей стороны кровати. У кровати был металлический каркас, обтянутый тонкой сеткой. Внутри сетки обычно было меньше москитов, чем снаружи. Абивард решил, что это того стоит. Он снял кафтан и лег на кровать. Сладко пахнущая солома зашуршала под ним; кожаные ремни, поддерживающие матрас, слегка поскрипывали.
После того, как Рошнани легла рядом с ним, он задул лампу через сетку. Комната погрузилась в темноту. Он положил руку ей на бедро. Она повернулась к нему. Если бы она отвернулась или лежала неподвижно, он бы перевернулся на другой бок и уснул, не беспокоясь об этом. Как бы то ни было, они занимались любовью - по-товарищески, почти лениво, - а затем, разделившись, чтобы не прилипнуть друг к другу, когда закончат, уснули вместе.
Видессианин в синей мантии с золотым кругом на левой стороне груди опустился на одно колено перед Абивардом. «Господом с великим и благим умом, достопочтенный сэр, я умоляю вас пересмотреть этот суровый и бесчеловечный указ», - сказал он. Раннее утреннее солнце отражалось от его выбритой макушки, как будто это был позолоченный купол, венчающий один из храмов фальшивого Фоса.
«Встань, святой господин», - ответил Абивард по-видессиански, и иерарх Поперек, пухлый священнослужитель средних лет по имени Артанас, крякнул и поднялся на ноги. Абивард устремил на него, как он надеялся, злобный взгляд. «Теперь посмотри сюда, святой отец. Вы должны быть рады, что вам вообще разрешено каким-либо образом исповедовать свою религию, а не приходить ко мне с жалобами на это. Вы будете подчиняться указу Шарбараза, царя Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, или вам не будет разрешено поклоняться и вы будете подвергнуты наказаниям, предусмотренным указом. Он положил руку на рукоять своего меча, чтобы убедиться, что Артанас уловил идею.
«Но, самый выдающийся сэр», - причитал Артанас, - «принуждение нас соблюдать еретические ритуалы, несомненно, обрекает нас на вечные льды Фоса. И обычаи васпураканских еретиков особенно отвратительны для нас ».
Абивард пожал плечами. «Если ты ослушаешься, ты и все, кто поклоняется вместе с тобой, пострадаете.» Абстрактно говоря, Шарбараз поступил умно, заставив видессианские храмы в западных землях соответствовать обычаям васпураканцев, если они хотели оставаться открытыми: это отделило их от центральной церковной власти Империи Видесс. Что касается самих васпураканцев - «Как я уже сказал, святой отец, считайте, что вам повезло. В земле Васпуракан мы требуем поклонения Богу, а не вашим ложным духам добра и зла».
«Это воздает васпураканцам должное за их давнее предательство истинной веры», - сказал Артанас, который не возражал, когда макуранцы вмешивались в чужую веру, только когда они вмешивались в его собственную.
Со своей стороны, Абивард не был уверен, что Царь Царей действовал правильно, насаждая культ Бога в Васпуракане. Он ни на мгновение не усомнился в том, что вера в Бога была единственным гарантом счастливой загробной жизни, но у него также не было причин сомневаться в фанатизме васпураканцев в отношении их собственной веры: все последователи Фоса поразили его тем, что были страстно преданы своей собственной версии заблуждения, какой бы она ни была. Если затолкнуть их слишком далеко, они могли лопнуть.
Та же мысль относилась и к Артанасу, хотя Абивард не хотел признаваться в этом самому себе. Шарбаразу, возможно, было бы лучше не вмешиваться ни в какие вопросы религии до тех пор, пока война с Видессосом не будет выиграна. Но если Абивард не будет проводить политику, изложенную Царем Царей, весть о его провале вскоре достигнет Машиза - после чего, скорее всего, он тоже окажется в немилости.
Он сказал: «Мы будем внимательно следить за тем, что ты проповедуешь, святой отец. Я не обучен твоим ложным верованиям, но у нас есть люди, которые таковыми являются. Неважно, что вы говорите и где вы это говорите, некоторые из них услышат вас. Если вы не будете проповедовать учение, которое вам приказано проповедовать, вы будете страдать от последствий. Возможно, я пошлю в Машиз за особым убеждающим ».
Кожа Артанаса, уже на пару оттенков бледнее, чем у Абиварда, стала почти белой, как рыбье брюхо. На его бритом черепе блестел пот. Макуранские палачи и их мастерство в истязании были легендарны в Видессосе. Абивард нашел это забавным, поскольку видессианские палачи пользовались похожей репутацией в Макуране. Он не сказал этого видессианскому иерарху.
«Вы просите меня проповедовать то, что я считаю ложным», - сказал Артанас. «Как я могу с чистой совестью это делать?»
«Твоя совесть меня не касается», - ответил Абивард. «Твои поступки. Если ты не будешь проповедовать о Васпуре Перворожденном и месте васпураканцев как его главных потомков, ты будешь отвечать передо мной ».
Артанас попробовал другой ход: «Здешние люди, зная заявления васпураканцев о том, что они невежественны, пусты, неблагородны и нечестивые, не прислушаются к этой проповеди и могут восстать не только против меня, но и против вас.»
«Это мое дело, не твое», - сказал Абивард. «Если армии Видесса вот уже много лет не могут противостоять храбрым воинам Макурана, почему мы должны бояться сброда крестьян и ремесленников?»
Местный прелат свирепо посмотрел на него, затем сказал: «Видессианские войска одержали великую победу над варварами Кубрата в начале этого года, по крайней мере, я так слышал».
Абивард тоже это слышал, и ему было все равно, он знал больше, чем когда-либо хотел узнать о всадниках-кочевниках, хлынувших с севера. После того, как хаморы уничтожили армию цветка Пероза, Царя Царей в степи, они совершили набег через Дегирд в Макуран. Стада и поля его собственных владений подверглись нападению. Поскольку вмешательство видессиан в степи привело в движение кланы, он был чем угодно, но только не сожалением видеть, что у Империи свои проблемы с кочевниками, и чем угодно, но только не радостью видеть, что эти проблемы преодолены.
Придав своему голосу твердость, он сказал: «Мы сильнее варваров, точно так же, как мы сильнее вас, видессийцев. Прислушивайтесь к тому, что я говорю, святой отец, в ваших служениях и проповедях, или вы узнаете из первых рук, насколько мы сильны. Вы понимаете меня?» Когда Артанас не сказал "нет", Абивард сделал резкий жест увольнения. «Убирайся».
Артанас ушел. Абивард знал, что иерарх оставался непокорным. Этот указ Шарбараза, устанавливающий васпураканские обычаи в западных землях Видессии, уже вызвал беспорядки в паре городов. Люди Абиварда уничтожили их, это верно, но он хотел бы, чтобы в этом не было необходимости.
Поскольку Шарбараз был Царем Царей, предполагалось, что Бог благословил его сверхъестественной мудростью и дальновидностью. Если Бог и сделал это, результаты было умеренно трудно заметить. И вот взошло солнце, не пройдя и трети пути по небосводу от восхода, и Абиварду уже захотелось выпить кружку вина, а может, и две.
Надеясь спастись от более назойливых видессийцев, он отправился в лагерь своих собственных войск, недалеко от полевых укреплений, к которым подбежал Маниакес в тщетной попытке сдержать всадников в доспехах. Видессианские сооружения были не такими мощными, какими могли бы быть; Маниакес, осознав, что их слишком мало, слишком поздно, не завершил их и не защитил то, что построили его инженеры. Абивард был благодарен за потраченные впустую усилия.
Вернувшись к макуранцам, Абивард почувствовал себя как дома настолько близко, насколько это было возможно в пределах видимости города Видесс. Худощавые, смуглые мужчины в кафтанах, которые ухаживали за лошадьми или играли в кости, где только могли найти тень, были из его племени. Его собственный язык наполнял его уши. Многие воины армии, которую они с Шарбаразом так старательно восстановили, говорили с северо-западным акцентом, похожим на его собственный. Когда Шарбараз был мятежником, Северо-Запад первым сплотился вокруг него.
Но даже в лагере не все было так, как могло бы быть возле домена Век-Руд, или около Машиза, или между Тибом и Тутубом. Многие слуги и большинство женщин в лагере были видессианками, которых подобрали, когда его армия путешествовала взад и вперед по западным землям. У некоторых из этих женщин были дети семи, восьми и девяти лет. Дети использовали свой собственный странный жаргон, состоящий в основном из видессианских слов, но по грамматике более близкий к языку макуранер. Только они могли понять большую часть этого.
И вот появился человек, которого Абивард, возможно, меньше всего хотел видеть, когда был сыт по горло всем видессианским. Он даже не мог показать этого, как мог с Артанасом. «Я приветствую тебя, выдающийся Зикас», - сказал он и подставил свою щеку для поцелуя видессианскому офицеру в знак того, что он считал ранг Зикаса лишь немногим ниже своего собственного.
«Я приветствую тебя, Абивард, сын Годарса, шурин Шарбараза, царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство», - ответил Тикас на макуранском, который был беглым и лишь слегка шепелявил. Он поцеловал Абиварда в щеку, как мог бы сделать мелкий дворянин из Машиза, хотя видессиане не придерживались такой практики между собой.
«Узнал ли ты что-нибудь новое и интересное с другой стороны, достопочтенный сэр?» Спросил Абивард, указывая подбородком на восток, за Переправу для скота, в сторону города Видесс.
Тзикас покачал головой. Это был крепко сложенный мужчина средних лет с густой шевелюрой седеющих волос и аккуратно подстриженной седой бородой. Он казался вполне заурядным, пока не посмотришь в его глаза. Когда кто-то это делал, он обнаруживал, что они уже просмотрели один, взвесили чью-то душу, измерили ее и поместили в соответствующую ячейку в файле документов его разума. Видессианин-перебежчик был, как неохотно вынужден был заключить Абивард, почти таким же умным, каким он себя считал, - оценка не из скупых.
«Очень жаль», - сказал Абивард. «Поможет все, что я смогу узнать о планах Маниакеса на это лето. Я видел его в действии. Если за его спиной будут надежные войска, с ним будет трудно »
«Этот щенок?» Тзикас сделал пренебрежительный жест, который вызвал раздражение Абиварда, который был недалеко ушел от возраста Маниакеса. «У него есть привычка наносить удар слишком рано и думать, что он сильнее, чем есть на самом деле.»Его лицо омрачилось. «Это дорого нам обошлось в долине Арандос вскоре после того, как он принял корону».
Абивард кивнул, хотя Тзикас переписывал кое-что в его памяти. В течение многих лет гарнизон, которым Тзикас командовал в Аморионе, на западной оконечности долины, сдерживал силы Абиварда: Абивард проникся здоровым уважением к мастерству видессианского полководца. Но в конце концов Аморион пал - прежде чем армия Маниакеса, продвигавшаяся на запад вдоль линии Арандос, смогла усилить ее, люди Абиварда после этого разбили Маниакеса, но Автократор не был виноват в том, что Аморион наконец был взят.