Лежа на привычной жёсткой кровати, старик затуманенным взглядом окинул комнату в доме престарелых, которую он так долго называл своим домом. Он давно должен был умереть. Он устал от жизни. Она стала слишком мучительной. Слишком тяжёлой обузой. Он никогда не хотел становиться обузой для своих детей. Поэтому они знали о его положении только то, что он хотел им рассказать.
Снова стало слишком жарко. Он откинул простыню, шерстяное одеяло и покрывало со своего хрупкого тела. Из-за того, что он стал тощим и худым, он даже не узнавал себя в зеркале. Поэтому он больше не смотрел на себя. Отчасти в своей слабости он сам был виноват. Ему не хотелось есть. Даже дышать было неловко.
Часы на стене громко тикали, словно в такт биению его сердца. Он постоянно заставлял себя не смотреть на время, но дни и ночи, казалось, тянулись бесконечно. В три часа ночи он должен был крепко спать. Покачав головой, он понял, что теперь почти не встаёт с постели и никогда не спит по-настоящему крепко. Эта кровать стала местом, где он умрёт. Это был лишь вопрос времени.
Возможно, его недавние поступки были не самыми благородными. Возможно, ему следовало облегчить детям и внукам возможность навещать его.
Но он больше не мог выносить выражение их лиц. Жаль. Они словно видели своё будущее в его дряхлом теле. Когда тело разрушается, то смертным грехом должно быть то же самое с разумом.
Дверь его личного кабинета открылась, и вошёл крупный мужчина, который несколько раз заходил сюда на прошлой неделе. Он оглядывал комнату, словно ожидая увидеть кого-то ещё в этот странный час. Он понятия не имел, кто этот мужчина, а его акцент мог быть любым – от немецкого до польского или русского – он не очень хорошо разбирался в акцентах. Мужчина был одет как уборщик, но, похоже, никогда ничего не убирал. И его внешний вид в этот раз…
Время было другое. У мужчины не было бровей. На голове не было волос. Вообще никаких видимых волос. Должно быть, в прошлые визиты он носил парик.
«Как дела, герр Вальтер?» — спросил мужчина едва слышным шёпотом. Он попытался улыбнуться, но это было так нетипично для него, словно он пытался вытянуть слова из немого.
«Сегодня хороший день, чтобы умереть», — произнёс старик хриплым голосом, что было обычным рефреном с тех пор, как он попал в эту комнату смерти.
Взгляд лысого мужчины метнулся к двери, а затем снова остановился на нём. «Расскажи мне о своём отце».
Он всегда говорил об отце. Каждый раз, когда они разговаривали, разговор неизменно возвращался к нему. Что было совершенно бессмысленно. Его отец умер уже несколько десятилетий назад.
«Что вы хотите знать?»
Разговор быстро перешёл от простого разговора к чему-то, близкому к допросу. Вопросы крупного мужчины казались непонятными, и у него не было ответов, которые бы удовлетворили его любопытство. И это, похоже, злило мужчину. Акцент сменился сжатыми челюстями и иностранными словами.
Устав от этих вопросов, старик перешёл на бессвязный лепет, слюни текли из уголков рта, а глаза закатились к макушке. Большинство сочло бы это знаком уйти.
Но этот лысый мужчина разозлился, и его лицо словно побагровело. Он взглянул на дверь и посмотрел на настенные часы. Затем, не раздумывая, мужчина вытащил подушку из-под головы старика и накрыл ей его лицо, погрузив его в темноту.
Часть его хотела просто позволить этому случиться. В конце концов, именно об этом он просил Бога последние несколько лет. Но не в природе человека позволять другому человеку определять свою судьбу. Поэтому он боролся настолько, насколько позволяло его хрупкое тело. И всё же он не мог сравниться с этим сильным человеком в
В расцвете сил. Он был подобен старому волку, серому на морде, сражающемуся с молодым волком за превосходство над другими. Через несколько секунд он уже не мог глотать кислород из лёгких. Впервые за много лет его разум освободился. Он был свободен. Он отпустил, высвободив остатки сил в теле, и временная тьма стала поистине чёрной.
OceanofPDF.com
1
Насколько далеко в прошлое нужно заглянуть, чтобы понять, кто они на самом деле? Можно попытаться понять своего деда, поскольку большинство людей никогда по-настоящему не знают их при жизни – дедушки прошлых лет умирают в относительно молодом возрасте, прежде чем внук успевает задать правильные вопросы, чтобы восстановить истинную картину семейной истории. Возвращение к прадеду, хотя и сложнее, кажется более внушительным начинанием, за которое стоит побороться. Многие высшие формы углерода достигают определённого возраста и испытывают желание понять, что всё это значит. Зачем они на этой планете? Кого волнует, живут они или умирают, жили или умерли? Это желание встречается только у человека. И эта жажда познания своего прошлого обычно возникает в среднем возрасте, когда собственное существование, кажется, идёт по наклонной. Никто сознательно не признаёт середину, потому что тогда пришлось бы смириться с фактической датой конца. Если бы можно было знать точную дату конца, возможно, жизнь была бы более наполненной.
Герман Вальтер, Зик для друзей, хотя их становилось всё меньше и меньше в последнее время, был помешан на преследовании. На охоте. Каким-то образом он сумел превратить этот первобытный акт необходимости в профессию, за которую ему до недавнего времени неплохо платили: путешествовать по миру и снимать на видео разных животных, чтобы среднестатистический Джо, сидя дома воскресным днём, наблюдал за ним из своей берлоги в Манси, штат Индиана, восхищался его мастерством стрельбы и каким-то образом придумывал, как уговорить жену взять вторую ипотеку на их трёхкомнатный дом, чтобы он тоже мог отправиться на Юкон и подстрелить огромного лося, чья голова и задняя часть никогда не поместятся на этих восьмифутовых стенах. Воздуходышащие существа собирали кости и рога сотни тысяч лет, как будто это могло бы увеличить их органы до лошадиных размеров и привлечь лучших представительниц прекрасного пола. Иначе почему бы человеческий пенис был настолько непропорционален размеру тела, чем у любого другого примата на Земле? Гориллы, самые крупные приматы, в среднем достигают всего пяти сантиметров в длину. Неудивительно, что они находятся на грани вымирания.
Зик начал думать об этой новой охоте с тех пор, как кабельный канал месяц назад закрыл его шоу « Зик охотится на больших парней» . Это была плохая неделя для него. В понедельник утром ему позвонил продюсер кабельного канала, Бак Хьюи (его настоящее имя, хотя официально имя было изменено незадолго до того, как он запустил собственное охотничье шоу в 1980-х, и которое Зик впоследствии решил изменить с «Б» на «Ф»), сообщил ему, что его закрывают. Впрочем, это не имело никакого отношения к рейтингам. Шоу всё ещё пользовалось большим успехом, особенно на Глубоком Юге. Нет, Зик поддался чему-то более гнусному. Кабельный канал был тайно куплен антиохотничьим благодетелем, который собирался превратить его в облагороженную коллекцию шоу о наблюдении за птицами, DIY
Японское садоводство и т. п. До тошноты.
Во вторник утром Зику позвонили и сообщили, что его отца перевели из дома престарелых, где он пускал слюни и, к счастью, не мог вспомнить ни своего имени, ни того, что он когда-то был членом знатной прусской семьи. Поэтому Зик неохотно отправился в больницу. Но, заводя грузовик в гараже, он услышал отвратительный, леденящий кровь визг, доносившийся из-под капота. У него было предчувствие, что он знает, что это такое, поскольку это уже случалось с ним однажды, когда ему было всего двадцать лет. Однако он не был уверен, какая из двух его кошек забралась в двигатель, чтобы согреться после короткого утреннего похода в винный магазин. Если бы он не допил весь алкоголь накануне вечером, оплакивая окончание своей удачной охотничьей карьеры, ему бы не понадобилось больше рома и шнапса, а кот его жены, Като, до сих пор изводил его и оставлял комки шерсти в мокасинах Зика.
Итак, всего за два дня он потерял работу, сбил кота жены своим грузовиком, а затем допустил смерть отца в больнице, прежде чем он успел приехать туда, чтобы его не узнали, и рассказать старику о своих истинных чувствах. Проблема была в том, что Зик не был уверен в своих чувствах. Он понимал, что должен был чувствовать нечто большее, чем чувствовал, но рассудил, что люди скорбят по-разному. На похоронах некоторые плакали и рыдали, словно потеряли частичку себя.
Нога, рука или гениталии. Судя по громкости криков, скорее всего, гениталии. Но Зик просто сидел тихо, словно оглушённый неизбежностью смерти, и изо всех сил пытался понять, кем был его отец. Возможно, Зик убил так много животных на этой планете, что даже не смог найти…
Уважение и понимание в себе, чтобы плакать на похоронах собственного отца. Его отец не был плохим человеком. Он обеспечивал свою жену, мать Зика, и троих детей: младших братьев и сестер Зика, брата Гарольда и сестру Хедду. Зик плакал, когда его мать погибла в автокатастрофе, когда он был на первом курсе колледжа – первокурсником, но уже двадцатидвухлетним, отслужив четыре года в армии, защищая страну от Советского Союза, хотя и не обеспечивая бесперебойные поставки пива по всему миру, пока служил в Германии.
Возможно, оплакивать юную смерть нужно скорее, чем старую. Его отец действительно умер два года назад, но он этого не осознавал. Но теперь это стало реальностью. Месяц назад, и это было реальностью.
В течение последнего месяца у Зика было достаточно времени, чтобы обдумать свою судьбу, больше не убивая животных ради заработка, и он не был уверен, знает ли он, где он находится во всем фронте наследия. В свои 45 лет он рассуждал, что большинство мужчин уязвимы для этих вопросов, особенно после того, как только что потеряли последнюю настоящую связь с прошлым. Его мать, происходившая из небольшой ирландской семьи, что само по себе парадокс, имела только одного брата, старшего брата, который умер десять лет назад. А у его отца, пруссака, а не немца, было два брата, оба давно умершие, один во Второй мировой войне, а другой убитый в конце 1970-х годов фал-болом в голову на стадионе Ригли Филд в Чикаго шортстопом Кабс, который не смог отбить прямой мяч, чтобы спасти свою жизнь. Так что, помимо своих братьев и сестер, Зик был последним из клана Прусских Вальтер.
Чего Зик не знал, так это того, что его отец всегда полностью осознавал окружающее, не потерял память и продержался так долго лишь потому, что не верил в самоубийство. Он просто устал.
Когда человек теряет волю к жизни, бодрствующая жизнь продолжается, словно время остановилось. Вероятно, поэтому старики так много спят…
Так время идёт гораздо быстрее, и сны, если они всё же придут, будут гораздо более молодыми. Восьмидесятилетний старик и не мечтает о том, чтобы заняться сексом с какой-нибудь горячей семидесятилетней дамой из соседнего коридора. Он представляет себя бодрым тридцатилетним с известной супермоделью.
В жизни каждого человека наступает момент, когда он пытается найти смысл своего существования. Откуда он пришёл? Как его предки…
выжить во время черной чумы, войн, голода, деспотов или религиозных преследований?
Торо писал, что большинство мужчин живут в тихом отчаянии. Возможно, это не их выбор. Герой школьного футбола часто не обретает славы после восемнадцати лет. Другие верят, что изменят мир, покинув священные залы университета, но обнаруживают, что жизнь имеет тенденцию препятствовать истинному величию. Абстрактные перемены — мимолетное понятие, свойственное невдохновленным. Истинные перемены свойственны великодушному мыслителю.
Для Зика Уолтера поиски открытий прошли через череду кризисов, за которыми последовал катализатор, подобный искре, которая разжигает гигантский пожар из утечки газа. Он достиг точки в своей жизни, когда не мог смотреть вперёд, не оглянувшись назад. То, что он сделал, было в его природе.
Он не знал, что его действия приведут его обратно во тьму, из которой, как он думал, он вырвался много лет назад. Внешние силы также сговорятся, чтобы уничтожить его.
OceanofPDF.com
2
Зик Уолтер размышлял обо всем, что произошло за последний месяц, сидя в смотровом кабинете своего врача в Портленде. Январские дожди хлестали по елям и кедрам за окном, а он чувствовал, как будто его пах вот-вот взорвется от всего, что он выпил утром, готовясь к осмотру. Проблема, которая побудила его позвонить врачу, была острая боль при мочеиспускании. По дороге утром он задумался о том, стоит ли ему обращаться к женщине-врачу – кроткой женщине, которая, казалось бы, брезгливо относится к мужским гениталиям. Он предположил одну из трех возможных причин ее сдержанности: во-первых, ее не интересовало все мужское; во-вторых, она вообще стеснялась мужчин, имея опыт жестких отношений на прошлых осмотрах; или, в-третьих, она была лесбиянкой и каждый день ругала себя за то, что не стала гинекологом.
Пока Зик ждал, он часто вставал в своем платье, расстегнутом сзади и обнажавшем его голую задницу, и поглядывал на себя в зеркало во весь рост.
В комнате было холодно, вероятно, специально, поэтому ему пришлось потянуться за своим вялым пенисом, чтобы врач не подумал, что он такой маленький, каким кажется сейчас. Эта чёртова штука пряталась на нём, предвкушая, что доктору придётся с ним сделать, чтобы проверить то, что Зик, вероятно, уже знал. Он посмотрел на свои глаза, такие же карие, как его волосы, которые не поседели, но, казалось, держались на почерневших мешках.
По бокам каждого шара расходились морщинки, похожие на вороньи лапки – крупнее и глубже, чем гусиные лапки – от слишком частой улыбки. Что было иронично, ведь в последнее время он улыбался только в лесу или с дочерьми – а это случалось в последнее время крайне редко. Вся его голова казалась пересаженной от кого-то другого, с потемневшей от постоянного воздействия ветра и солнца на высоте. Даже волосы он почти не узнавал. Зик обычно стригся коротко, почти по армейским правилам. Так было проще поддерживать форму во время охоты.
Но с тех пор, как он потерял работу, он позволил этой проблеме отрасти, и теперь она торчала в разных местах, а коричневая кожа была испещрена серыми пятнами. По крайней мере, его мышечный тонус оставался относительно крепким, лишь с небольшой дряблостью – результат высокобелковой диеты и постоянных походов в горы. Он предположил, что, возможно,
станет таким же вялым, как его пенис, в течение следующих нескольких месяцев, если он не начнет заниматься спортом.
Когда врач наконец вернулся в смотровой кабинет, у неё были взгляд и характер, которых Зик в ней не замечал. Хотя она была примерно его возраста, в этот момент она казалась лет на двадцать моложе.
«У меня для него есть хорошие и плохие новости», — наконец сказала она ему, бросив взгляд на его карту, хотя и знала, что в ней написано.
«Отлично, — подумал он. — Он умрёт, но смерть будет быстрой».
Но нет. Каким-то образом он заразился венерическим заболеванием. Хорошая новость? Его легко вылечить антибиотиками. Ах, январь в Портленде.
Он теряет работу, убивает кошку своей жены, его отец умирает, а теперь он заболевает ЗППП.
от жены.
«Это невозможно», — сказал Зик. «Я был только с женой». Он произнес это и тут же осознал глупость собственных слов, словно они отскочили назад и ударили его под дых. В глубине души он понимал, что склонность Джейн к любовникам, помимо него, так же вероятна, как трагическая смерть её кошки от поворота ключа Зика.
Его врач тоже знал его жену. Она была пациенткой. Её карие глаза покорно устремились в неопределённую точку на потолке, тонкие губы пытались подобрать нужные слова. «Простите», — неуверенно пробормотала она.
Она сообщила хорошие и плохие новости, и Зик не был уверен, что ещё она от него скрывает. «Надеюсь, это плохие новости», — сказал Зик.
Она опустила взгляд на таблицу в руке. «Боюсь, что нет. Боль при мочеиспускании связана с ЗППП. Однако вы также говорили, что в последние несколько месяцев у вас были проблемы с мочеиспусканием: слабый напор и учащённое мочеиспускание. Поэтому я назначила анализ крови на ПСА (простат-специфический антиген)». Она продолжала мучительно подробно объяснять этот метод скрининга рака простаты, сказав, что уровень ПСА у него был выше нормы.
«Так что ты имеешь в виду?» — спросил Зик. «У меня рак простаты?»
«Мы точно не знаем», — серьёзно сказала она. «Нам придётся назначить биопсию и УЗИ».
"Большой!"
«Перед уходом можешь договориться с моей медсестрой». Она похлопала его по ноге. «О, ты всё ещё принимаешь лекарства?»
Он мог бы спросить, о каком лекарстве она говорит, но по тону её голоса понял, что она имела в виду антидепрессант, который прописала ему больше пяти лет назад после того, как он упомянул, что плохо себя чувствовал во время последних охотничьих вылазок. Его всё чаще посещали мысли о том, чтобы вообще не спускаться с горы. Зик много раз пытался отказаться от лекарств, но его разум был полон непреодолимой тревоги и страха, которые он считал нормальными для всех людей. Лекарства уравняли его, сведя взлёты и падения в его жизни к посредственному серединному уровню.
Теперь он никогда не был ни безгранично счастлив, ни фаталистически несчастен. В этом-то и была проблема. Он чувствовал себя оцепеневшим. Если бы ему стало немного лучше, он был бы идеален; если бы ему стало немного хуже, он бы набрался смелости засунуть пистолет себе в рот и испытать баллистику одного из своих новых ручных патронов. Единственное, что спасало его до наркотиков, — это мысль о том, что его дочерям придётся жить, имея в распоряжении только мать, — мысль, которая была более чем пугающей.
«Да», — наконец сказал Зик. «И я в порядке».
«Смерть вашего отца, — сказал врач, — стала для вас серьёзным стрессом. Вам необходимо продолжать принимать лекарства».
Это было не таким уж стрессовым фактором, как хотелось бы признаться Зику. Но он просто кивнул в знак согласия. Он не особо верил в лекарства, какими бы они ни были. Если у него болела голова, он старался понять причину, а не просто глотал аспирин горстями. Конечно, лекарства нужны по многим причинам. Но мир полон врачей, раздающих чушь, словно они держатели привилегированных акций всех фармацевтических компаний на рынке.
Пока Зик ехал обратно к своему дому на юго-западе Портленда, в голове у него роились нелепые мысли. Он не хотел верить, что жена заразила его венерическим заболеванием, но его разум был предельно логичен. Если он шёл по оленьим следам в снегу, то не ожидал встретить на другом конце горного льва. Возможно, ему стоило зайти к стойке регистрации в кабинете врача и записаться на обследование простаты. Но это могло подождать. Его больше интересовало, как поговорить с Джейн о той чудесной болезни, которую она ему передала.
Он взглянул на белый бумажный пакет на пассажирском сиденье своего грузовика – пакет из аптеки с антибиотиками. Перед тем, как выйти из кабинета врача, ему сделали болезненный укол в правую ягодицу – комплимент от симпатичной блондинки-медсестры лет двадцати с осуждающим взглядом. Унизительно! Для них обоих, подумал Зик. Следующие таблетки проглотить будет легче. Но его мысли были не столько о недавнем откровении врача, сколько о том, как он сам вляпался в эту ситуацию. Подозревал ли он, что его жена Джейн ему изменяет? Возможно. Она была корпоративным юристом и работала в центре города, в одном из тех уродливых новых зданий с зеркалами вместо окон, словно для того, чтобы скрыть или замаскировать эти чудовища от взгляда среднестатистического беспечного гражданина. Разве юристы не обманывают всех? Возможно, метафорически, подумал он со смехом. И когда они в последний раз были вместе? Посмотрим. Неделю назад Джейн приехала домой пьяная на такси после тусовки с кучей подружек с работы и ей очень захотелось с ним переспать. Ну, она, наверное, занималась этим с ним, думая об одном из тех мужиков, которые разделись до стрингов в том баре в «Перл». Все парни, наверное, геи. У натуралов тела не такие упругие. Итак, неделю назад. Как раз достаточно, чтобы завести нездоровый колосс бактерий в паху. Потрясающе. А до этого? Он чуть не врезался в машину перед собой, решая это уравнение.
Не то чтобы они оба хорошо ладили в последние несколько лет.
В течение последнего месяца после смерти отца жизнь стала невыносимой. Джейн словно терпела эти отношения из уважения к отцу. Что само по себе было странно, ведь она никогда не любила его отца. Она считала, что он был слишком резок в своей критике, слишком резок в своих высказываниях о ней. Например, после рождения их последней дочери…
Джейн потребовалось время, чтобы сбросить вес, а отец Зика всё время спрашивал, не залетела ли она снова. Что, оглядываясь назад, казалось абсурдом. У Джейн всегда была отличная фигура, отточенная персональными тренировками в местном спортзале. Джейн его обманывала? Ни за что. Этот парень был похож на пылающего Морковку, если это не было слишком излишним.
Когда Зик подъехал к подъездной дорожке своего прекрасного двухэтажного современного дома с ухоженным двором, он заметил одну неладную вещь. Вернее, две.
Сначала не работала кнопка открывания гаражных ворот. Затем, блокируя левую сторону гаража, его сторону, один из тех огромных металлических контейнеров для передвижных дверей. Из любопытства он припарковался перед этим чудовищем и вышел в тёмную морось. Он подошёл к входной двери и попробовал ключ, но тот даже не входил в щель. Он проверил номер на стене дома, на всякий случай, если у него вздутие живота, и он пошёл не на ту улицу. Нет, это был его дом. Он постучал в дверь и подождал. Ничего. Был четверг, и Джейн взяла отгул на работе. Сказала, что плохо себя чувствует. Но она никогда так не делала. Она работала вплоть до дня, когда родила обеих дочерей, и у неё отошли воды, когда она говорила в конференц-зале об их последней дочери. Наверное, поэтому она больше не хотела. Зик слишком часто видел, как она уезжала на работу с трёхзначной температурой, чтобы сосчитать. Эта женщина была настоящим трудоголиком. Но Зик понимал эту трудовую этику лучше, чем любую другую черту характера своей жены. За всё время работы, включая армию, он ни разу не брал больничный.
Он покачал головой и выглянул на улицу. Только что подъехала машина, из неё вышли двое крепких мужчин и направились к нему. Что теперь?
Двое мужчин остановились в нескольких шагах от него. Тот, что покрупнее и постарше, спросил: «Господин Герман Вальтер?»
«Друзья называют меня Зик».
Без всякого выражения на лице мужчина продолжил: «Вы господин Герман Вальтер?»
"Да."
Мужчина сунул руку в карман своей объёмной куртки Columbia, достал конверт и сунул его Зику в руку. «Вам вручили».
Запертая дверь. Движущийся контейнер. Наконец, его мозг осознал ситуацию. Зик поднял руку в знак протеста. «Подождите-ка. Я имею право войти в свой дом».
Двое мужчин одновременно пожали плечами и побрели обратно к своей машине.
Внезапно его мобильный телефон зазвонил – рычание большой кошки. Пумы. Звонок жены. «Что, чёрт возьми, происходит?» – закричал он.
«Ты довольно умное млекопитающее, — сказала она. — Разберись сам».
Зик этого не знал, но его жена Джейн стояла меньше чем в трёх футах от него, по другую сторону двери, расчёсывая свои светлые крашеные волосы перед большим зеркалом, разглядывая увеличивающиеся морщинки в уголках зелёных глаз и подумывая заполнить их, растянуть или ввести смертельно токсичный яд. Он бы знал её местонахождение, даже если бы обладал хотя бы половиной обоняния большинства животных, которых он выслеживал и убивал.
«Вы не можете просто так вышвырнуть меня на улицу», — запротестовал он.
«Вообще-то, могу», — сказала она, опуская щётку и приподнимая грудь, как в её двадцать с небольшим. Она была достаточно большой, но ей явно не помешали бы какие-то улучшения.
«Это не законно», — тихо крикнул Зик.
«Я думал, что я адвокат».
Он выглянул из-за двери, решив, что она зовёт изнутри дома. «Зачем ты это делаешь?»
«Мне следовало сделать это много лет назад», — заявила она.
«Ты заразил меня ЗППП», — сказал он, стараясь, чтобы его голос не донесся до дома соседей.
«Нет, это ты мне его дал», — объяснила она. «На прошлой неделе я была у врача, и он подтвердил это. Я была очень расстроена. Врачу пришлось утешать меня пятнадцать минут». Она улыбнулась своему отражению в зеркале.
Зик попытался подсчитать. Она знала, что у неё ЗППП, ещё до того, как они переспали на прошлой неделе. «Ты меня подставил! Нарочно дал мне это. Я отец твоих детей. Как ты могла так со мной поступить?»
«Это ты оскорблял меня последние полгода», — объяснила она, повернувшись так, чтобы увидеть свои подтянутые ягодицы в серых брюках без карманов. Затем она шлепнула себя по правой щеке.
«О чём ты говоришь? Я никогда тебя не трогал». Но сейчас он обдумывал эту перспективу.
«А как же сломанная рука?» Она потерла предплечье, словно оно все еще болело.
«Ты сказал мне, что поскользнулся в ванной».
«Да, я тоже так говорил врачу, до недавнего времени. Не забывайте про синяк под глазом. Вот тогда мои коллеги и начали серьёзно беспокоиться о моей безопасности».
«Я охотился в Монтане, когда ты это узнал. Ты сказал, что встал, чтобы пойти в туалет, и врезался в дверь».
«Разве не так говорят все жёны, подвергшиеся насилию? И я пришла с этим работать в тот день, когда ты уехал в Монтану». Она действительно врезалась в дверь, но это так хорошо вписывалось в её историю, что ей просто пришлось бежать.
Он не мог поверить её словам. Последние полгода она планировала этот разрыв. А он совершенно не замечал её манипуляций. Знал ли он когда-нибудь эту женщину по-настоящему?
Этот вопрос задавал себе каждый мыслитель с тех пор, как Homo Sapiens впервые начал обманывать других пещерных людей и завидовать их более внушительным дубинкам.
«Что в контейнере?» — наконец торжественно спросил он.
«Если вы спрашиваете о своем драгоценном оружии, — сказала она, — то оно там.
Всё твоё охотничье снаряжение. Твоя одежда. Всё твоё имущество в красивой, аккуратной упаковке. Включая коробки, которые сегодня утром принёс адвокат твоего отца. Ты можешь повесить на него замок и перевезти. Или я попрошу компанию отправить его твоему брату в Вайоминг или твоей сестре в Монтану. Я подумал, что тебе стоит достать немного одежды, пока сегодня не пришёл грузовик.
«Ты бессердечный...»
«Нет причин, по которым мы не можем вести себя вежливо». Она приподняла рубашку и втянула уже сжатый живот. Каким-то чудом ей удалось избежать растяжек после двух беременностей. Слава богу, что у нас маленькие девочки.
«Гражданский?» Она просто вырвала ему сердце. Намеренно заразила его венерическим заболеванием.
Выбросил его вещи на улицу. Были ли эти металлические контейнеры водонепроницаемыми?
Он захлопнул телефон и засунул его глубоко в передний карман брюк.
Прогуливаясь под лёгким дождём, он заглянул в заднюю часть контейнера. Первое, что он увидел, — переплетение рогов оленей, лосей и лосей.
Все его трофеи. Ну, большинство из тех, что были ему дороги. Другие были отданы в охотничьи магазины или отправлены с организаторами на выставки. Он догадывался, что шкуры его животных тоже где-то там. Но прямо перед ними стояла пара коробок, которых он никогда раньше не видел. От адвоката отца, предположил Зик. До недавнего времени он вообще забыл, что у отца есть вещи на складе.
Он договорился с адвокатом, что эти вещи прибудут сегодня утром, но из-за боли в паху он совсем забыл об этом. Он взял только одну коробку и запер контейнер.
Вернувшись в свой грузовик, с отцовским ящиком на сиденье рядом, он взглянул на дом, который называл своим домом последние десять лет. Несмотря на её манипуляции, он знал, что половина прибыли от продажи дома достанется ему. Но также предполагал, что она добралась до банковских счетов и опустошила все деньги. Единственное, до чего она не могла добраться, – это его текущий счёт и пенсионные накопления. Выезжая со своего старого подъезда, он больше всего беспокоился, помимо того, что его пенис вот-вот отвалится, о том, куда он денется. Его братья и сёстры больше не жили в Портленде. Обе его дочери учились в колледже, одна из которых была…
В общежитии Университета штата Орегон он учился на подготовительном юридическом факультете, а его другая дочь, единственная взрослая в семье, жила в однокомнатной квартире в квартале от кампуса Стэнфорда. Она шла в гору, и её отец-неудачник не собирался ей мешать.
Конечно, у него были старые друзья, но он не чувствовал, что может позвонить кому-то и попросить посидеть у них на диване, пока не найдёт новое жильё. К тому же, у него, конечно же, не было работы. Кто вообще станет сдавать квартиру человеку без дохода?
Зик застрял и знал это. Ни работы, ни дома, ни отца, ни кота, ни венерического заболевания, ни какого-либо направления.
Он зашёл в ресторан «Шари» и начал пить плохой кофе, а стопка писем из отцовского ящика ждала его прочтения. Он нашёл самый старый почтовый штемпель, который смог найти, датированный 1918 годом, – письмо от гауптмана Франца Вальтера, его деда, оберсту Герману Вальтеру. Это, должно быть, был его прадед – его тёзка. Он знал, что дед был капитаном прусской армии во время Первой мировой войны, но понятия не имел, что тот писал какие-то письма. На самом деле, Зик почти ничего не знал об этом человеке. Он почти ничего не знал о своём собственном отце.
Открыв первое письмо, он обнаружил старый листок бумаги с красивым, плавным почерком на немецком языке. Вместе с этим письмом он подсунул ещё один, более новый, но всё ещё пожелтевший, листок, на котором, судя по всему, был черновой перевод письма. Оно было от деда прадеду. Внезапно его пробрал холодок.
Письмо из Пруссии
От капитана Франца Вальтера
полковнику Герману Вальтеру
Война длилась вечно. По крайней мере, так казалось Францу. Уолтер, которому пришлось отбывать наказание всего за шесть недель.
Он работал в банке в Лондоне, когда пришло сообщение от Прусская армия была доставлена ему лично на работу, изменив его судьбу. и доведя его до этой точки жизни или смерти в том, что когда-то было тихая сельская местность на востоке Франции недалеко от деревни Верден.
Франц не мог подсчитать, сколько раз артиллерийские снаряды не попали в цель. Французы, британцы, а теперь и американцы проталкивали его. офицер, он стоял гордо против каждого нападения, не показывая внутреннего страх и презрение, которые он понял за последние несколько лет окопная война.
Но хуже всего был газ. Против него невозможно было устоять. Такое оружие. Оружие, которое просочилось в окопы, как дыхание самого Сатаны, либо мгновенно убивающее его людей, либо превращающее с ними бесполезно сражаться, желая, чтобы они умерли.
Прусская армия проигрывала эту войну теперь, когда американцы... В него. Ещё не закалённый в боях, он с большим восхищением наблюдал и отвращение к стремлению американского солдата умереть, когда они бросились вперед головой вперед под постоянный шквал пуль из его машины артиллеристы — их стволы были красными и горячими почти до точки плавления, когда солдаты, казалось бы, бесконечный запас молодого человечества, бросились себя к прусские позиции.
Франц сидел теперь в мокром, грязном углу траншеи, с сигаретой в руке. в углу его рта, а его грязная левая рука на затылке Шеппард. Собака, его единственный настоящий друг, пережила все артиллерия также, хотя Франц был уверен, что слух у собаки был пострадал так же, как и он сам.
Что же выйдет из его жизни после этой войны? Будет ли что-нибудь покинул родину? Сможет ли он вернуться в свой Магдебург, Найти хорошую женщину и создать семью? Зачем ему заводить детей? в мир, стремящийся уничтожить себя? Эти те же мысли пробежали через его мозг, пока он лежал на больничной койке в течение семи месяцев, не зная, будет ли он жить или умрёт, тайно надеясь, что война закончится прежде чем он пришел в себя и открыто закричал, что ему нужно выбраться оттуда, обратно в свою часть. К своим людям, которые в нём нуждались. И когда он наконец вернулся в строй, он почти не узнавал своих людей.
Лишь немногие из тех, кто был с ним с самого начала, Остались. Остальные были пополняющими солдатами — молодыми людьми и стариками. мужчины — ни один из них не хочет быть там, но и не хочет разочаровывать Германской империи. Некоторые из этих замен даже не были
Прусские. Они приехали из Баварии, Бадена или Саксонии, все они были частью объединённой Германской империи. Но Франц доверял и рассчитывал только на свою Прусские солдаты.
Он считал одного из своих начальников, он даже не может вспомнить, кого именно. сейчас, придя в его больничную палату и вручив ему Железный крест.
Но какой толк от медалей, если он умрёт? что-нибудь из этого будет в конце?
Внизу перевода более грубым курсивом были нацарапаны слова: «Это всего лишь приблизительный перевод слов твоего отца. Ты Нужно, чтобы носитель языка справился лучше. Если вы хотите, чтобы остальные в переводе я мог бы порекомендовать кого-то из университета.
Теперь он был ещё больше сбит с толку. Почему отец скрывал это от него?
Хотя он никогда не был особенно любознательным сыном в вопросах происхождения своей семьи, он задавал много вопросов и почти не получал ответов. Но он знал носителя немецкого языка. Заговорит ли она с ним сейчас? Ему придётся подумать об этом какое-то время. Но сначала ему нужно поговорить с братьями и сёстрами.
●
Сидя возле ресторана во взятом напрокат Ford Taurus, мужчина без волос затянулся дымом от последней сигареты, а затем выбросил окурок в окно, изо всех сил стараясь не допустить попадания струй дождя в машину.
Взглянув на себя в зеркало заднего вида, он заметил, что одна из его накладных бровей немного кривовата. Он поправил её и подумал о том, как рос без волос, как много проблем доставляли ему дети из-за отсутствия волос, особенно когда у других они начали расти в паху. Дети не переставали донимать его, пока он не вырос выше их и не перестал бояться бить их по лицу. Только в армии он получил прозвище Хаариг – немецкое слово, обозначающее волосатого мужчину.
Иронично, но это мешало большинству вспомнить его настоящее имя, и это хорошо.
Он взял свой мобильный телефон и набрал длинную серию цифр.
Ожидая телефонного звонка по ту сторону Атлантики, он не сводил глаз со своей цели, сидевшей в кабинке у окна.
«Да», — ответил мужчина на другом конце провода. Они говорили на смеси немецкого и английского, двух общих языков. «Что вы нашли?»
«Сегодня жена выгнала Уолтера из дома».
Пауза на другом конце провода. «Это важно?»
«Скажи мне». Он сунул в рот еще одну сигарету, но не закурил.
«И его отец ничего вам не сказал перед смертью?»
«Как я уже говорил, к тому времени, как я добрался до его отца, он был полным идиотом. Он не предоставил мне никакой ценной информации». Он ненавидел работать с людьми, которые задавали одни и те же вопросы, каждый раз ожидая нового ответа. «Что вы хотите, чтобы я сделал?»
Мужчина на другом конце провода прочистил горло, явно глубоко задумавшись.
Наконец он сказал: «Продолжай следить за ним. Посмотри, куда он ходит и с кем разговаривает».
В чём был смысл? Вопрос, на который ему редко требовался ответ. Пока деньги поступали на его банковский счёт, он мог следить за этим американцем неделями. «Хотите, я свяжусь с ним напрямую?»
"Нет!"
«Но мы сделали это с его отцом».
«Его отец умирал. Нам нужно было узнать, что он знал, прежде чем он умрёт».
Это не очень хорошо сработало. «Это был тупик». Он улыбнулся собственной шутке и поймал выпавшую изо рта незажжённую сигарету. «Что ты ищешь? Если бы ты мне сказал, найти было бы гораздо легче».
«Я не говорил, что мы что-то ищем», — сказал его начальник.
Это правда, но теперь он знал, что дело не только в нём. Благодаря тренировкам он научился находить информацию, не прилагая особых усилий.
Возможно, ему стоило провести тщательную проверку своего работодателя. Но этот человек не был слишком навязчивым на их первой встрече несколько месяцев назад.
Тем не менее, люди могут вас обмануть.
«Просто следуй за Уолтером и держи меня в курсе».
Линия оборвалась, и мужчина сел в машину, где дождь барабанил по крыше. Возможно, он поторопился месяц назад. Гораздо проще было следить за стариком в доме престарелых. Никаких холодных машин.
Покачав головой, он закурил сигарету и продолжил наблюдать за американцем.
OceanofPDF.com
3
Зик провел первый день своей неохотной свободы в сетевом ресторане и спал в кузове пикапа, к счастью, укрывшись тентом от дождя, единственным утешением для него был надувной матрас, который он использовал во время многих своих охотничьих поездок. Так как был январь, и он только что закончил большую часть охотничьего сезона, у него все еще был с собой спальный мешок и другое снаряжение для кемпинга. В обычный год, когда его охотничье шоу было в полном разгаре, он отправился бы в январе на охоту на оленей в Мексику, а затем в Южную Америку, Новую Зеландию и Африку, прежде чем вернуться в Северную Америку на весеннюю охоту на медведя. Размышляя над этим графиком, он задавался вопросом, как его брак продержался так долго. Тем не менее, когда он был дома, он был весь там, особенно со своими девочками. Его будущая бывшая жена Джейн всегда была рядом и в тысячах миль от него эмоционально.
Вчера днём он позвонил в складскую компанию, попросил их забрать контейнер перед его старым домом и отправить его на свой склад в Хиллсборо, убедившись, что его жена больше не сможет им управлять, хотя изначально она организовала доставку контейнера и наняла двух мужчин, которые должны были занести в него всё, что она укажет. Он также убедился, что она полностью обнулила свои расчётные и сберегательные счета. Она не могла официально закрыть ни один из них без него, но с нулевым балансом это не имело значения.
Он оценил свой бизнес-счет, который теперь наверняка сократится без постоянных вливаний от кабельной компании, и понял, что у него достаточно наличных, чтобы прожить несколько месяцев. И он всегда мог снять деньги со своего индивидуального пенсионного счета (IRA) со штрафом в десять процентов. Но это был последний источник. Его больше всего волновало, что теперь делать с доходом. У него было много контактов в «убийственной игре». Вернувшись к своим корням, он мог стать частным гидом для богатых и влиятельных людей. Он часто охотился с гонщиками NASCAR и звездами кантри-музыки, многие из которых звонили ему, узнав о коварном захвате его кабельного канала и закрытии его шоу. Некоторые из них даже поговаривали, что объединятся, чтобы основать новый канал, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся с изменением формата канала.
Проснувшись на следующее утро в кузове своего грузовика в жилом районе недалеко от аэропорта Портленда, он знал, что ему нужно делать. Прежде чем отправиться на охоту на новый вид животного, он неделями изучал его повадки и среду обитания. Затем он собирал информацию у тех, кто всю жизнь охотился на этих животных. К тому времени, как он ступил на землю, он уже чувствовал, что знает этот вид и знает, где найти подходящий экземпляр.
Но, возможно, всё было иначе. Теперь он пытался найти себя. Историю своей семьи. Кем он был на самом деле? Кем был его отец? Кем был его дед? А как же его прадед? Эти вопросы терзали его душу десятилетиями. Сам того не зная, отец сделал ему величайший подарок – указал направление в его жизни в самое трудное время. У него были десятки писем из Пруссии, которые нужно было перевести с немецкого. Накануне вечером в кузове грузовика он увидел письма, адресованные прадеду и бабушке, бабушке до их свадьбы и другим неизвестным людям.
Зик знал только одну женщину, свободно говорившую по-немецки, поскольку она была носителем языка. Но он не видел её больше десяти лет и не был уверен, захочет ли она вообще с ним разговаривать. Они расстались немного неуверенно.
Сначала он купил кофе и выпечку на стоянке для грузовиков у обочины шоссе – завтрак охотника на вынос – а затем направился прямиком в копировальный центр, где отсканировал все письма от отца вместе с конвертами. Он загрузил эти изображения в купленный там флеш-накопитель. День уже клонился к вечеру, и ему нужно было найти место получше для ночлега. Перед этим он заехал в камеру хранения, чтобы проверить свои вещи. Вернул туда письма вместе со снаряжением из кузова грузовика, а затем нашёл достаточно одежды, чтобы хватило на пару недель в дороге, запихнув её в одну из своих сумок на колёсах с лямками, которые он использовал для заграничной охоты. Затем он нашёл кофейню с высокоскоростным Wi-Fi. Его смартфон мог подключиться к интернету где угодно, но ему также нужна была порция кофе. Оттуда он разыскал свою старую подругу. Насколько он мог судить, она всё ещё жила там же. Интересно, сохранила ли она тот же номер мобильного.
Зик познакомился с Юте Кляйн, когда она работала переводчицей в Южной Африке. Она сопровождала группу немецких охотников на сафари, и, если…
Он правильно помнил, что все они были членами немецкого охотничьего клуба недалеко от Берлина. Юта много лет проработала в армии и ВВС США в Берлине, проводя языковые курсы. Она была худощавой женщиной с волосами, ниспадавшими почти до ягодиц, и постоянной улыбкой, несмотря на неровные зубы.
Ее стройную фигуру подчеркивала грудь, которая, казалось, поднималась вверх, как лыжные трамплины, что было более, чем необходимо для женщины ее размеров.
Само собой разумеется, они подружились за две недели, проводя дни в поле, а тёплые вечера – у костра с бокалами вина. За двадцать пять лет брака он ни разу не отступил от привычной траектории. Ему тогда было тридцать пять, а Юте – всего двадцать пять.
И ему хотелось бы верить, что эти две недели были кульминацией их отношений, но это было не так. После охоты Зик вернулся в Германию с Ютой и провёл ещё две недели в её родном Берлине, сказав жене, что охотится на баранов Марко Поло в Киргизии. Поскольку жена никогда не смотрела его передачи, она никак не могла узнать правду. К тому же, у него была запасная версия. Он не смог подстрелить барана, поэтому им пришлось отменить передачу и вернуться позже, чтобы снять кадр с охоты.
Они некоторое время поддерживали связь, но больше никогда не виделись. Насколько он слышал, теперь она преподаёт в Берлинском университете имени Гумбольдта на кафедре англиканских и американистических исследований. Она прошла путь от преподавания немецкого языка американцам до преподавания английского языка немцам.
Он мог бы просто позвонить Юте и попросить её о помощи, но за свою короткую военную карьеру он усвоил важный урок. Лучше просить прощения, чем разрешения. Поэтому он пойдёт к ней. Но не сейчас.
Вечером Зик выпивал в баре, когда ему позвонил адвокат его отца, Блейк Шипли.
«Чем я могу вам помочь?» — спросил Зик мужчину. Ещё месяц назад он понятия не имел, что у его отца вообще есть адвокат. Именно этот адвокат доставлял письма отца к нему домой в то утро, когда его будущая бывшая жена свалила все его вещи в контейнер для хранения и сменила замки. Шипли был достаточно приличным парнем для адвоката, и Зик действительно…
не хотел слишком сильно злить парня, так как тот мог понадобиться ему для решения предстоящего развода.
«Вы успели просмотреть письма, которые вам оставил отец?» — спросил адвокат. Мужчина говорил, как и любой другой адвокат, которого знал Зик, сдержанно, словно на них подадут в суд за то, что они сказали что-то не то.
«Они на немецком», — сказал Зик. Он взглянул на мужчину рядом с собой за барной стойкой и покачал головой.
Адвокат рассмеялся. «Так же сказал и ваш отец. Я много раз пытался уговорить его перевести их, но он отказывался. Он сказал, что хочет, чтобы это сделали вы».
«Ну, он уже давно не мог ясно мыслить», — напомнил мужчине Зик.
Пауза в трубке, а затем он прочистил горло. «Мистер Уолтер, он сказал мне это всего за день до своей смерти».
«Что? У него была какая-то деменция. Последние полгода он вообще ничего не соображал».
«Он принимал много лекарств от боли», — сказал адвокат. «Большинство провалов в памяти были просто из-за усталости и приёма большого количества лекарств».
«Почему я узнаю об этом только сейчас?»
«Простите. Он запретил мне рассказывать вам и вашим братьям и сёстрам. Он даже персонал дома престарелых обманул».
Зик не мог этого осознать. Если бы он знал, возможно, проводил бы больше времени с отцом. «Зачем ты рассказываешь мне это сейчас?»
«Твой отец сказал мне подождать месяц, передать тебе письма, а потом через пару дней позвонить и узнать, что ты собираешься делать. Ну… каков твой план?»
Был ли он обязан что-либо рассказывать этому человеку? Особенно после того, как тот скрыл от него такой большой секрет. «У меня есть подруга в Германии, которая мне их переведёт». По крайней мере, он на это надеялся.
«Это замечательно», — сказал адвокат с явным облегчением. «Он просил меня передать вам, что вы должны поехать в Германию. На родину его предков. Он был очень конкретен в этом вопросе. Он не хотел, чтобы вы просто пошли в местный колледж и нашли профессора. Понимаете?»
«Да, конечно. Что в этом особенного?»
Мужчина помедлил и тяжело вздохнул. «Честно говоря, не знаю. Но он повторил мне это как минимум раз десять на нашей последней встрече».
"Все в порядке."
«Сейчас же», — взмолился адвокат. «Я так понимаю, ваше шоу отменили, так что у вас будет достаточно времени».
Ладно. Спасибо, что поднял эту тему, придурок. Он сказал, что приедет, что было ложью, и повесил трубку. Сначала ему нужно было немного прокатиться.
Зик заметил, что мужчина рядом с ним пристально смотрит на него, но старается не привлекать к себе внимания.
«Извините, если я был слишком громким. Адвокаты меня бесят».
Мужчина пожал плечами. «Понимаю».
Не дожидаясь лишних вопросов, Зик объяснил, что его отец недавно умер, и он всё ещё решает вопросы с наследством. Они разговорились за кружкой пива.
Ну, в основном говорил Зик. А вот другой парень был хорошим слушателем.
Возможно, именно это сейчас больше всего и требовалось Зику — кто-то, кто его выслушает. С будущей бывшей женой он никогда не мог поговорить, по крайней мере, последние лет десять. А дочери уехали учиться в колледж. Ему очень нужно было быть в охотничьем лагере с единомышленниками.
●
Когда на город опустилась темнота, по крыше автомобиля мужчины стучал дождь.
Он сидел там уже несколько часов, ожидая в изолированном жилом районе.
к югу от города, на склоне холма, где дома были разделены густым тропическим лесом. Его объект вернулся домой несколько часов назад. Он взглянул на часы и увидел, что уже почти полночь — его любимое время. Объект выключил свет полчаса назад, а значит, теперь можно будет спокойно поспать. Пора двигаться.
Он вышел из машины – развалюхи «Форда», которую «приобрёл» всего несколько часов назад на парковке торгового центра – и спокойно направился к дому. Американцы были такими лёгкими мишенями. Ему оставалось лишь наблюдать, как женщина припарковала свою машину на огромной парковке среди сотен других машин, а затем направилась к огромному торговому центру.
Любой бы знал, что она не вернётся как минимум через час, так что у него будет предостаточно времени, чтобы угнать машину. Оставалось лишь найти почти такую же машину, той же марки и цвета, и поменять номера. К тому времени, как полиция заявит об угоне, и полиция начнёт искать эту марку и модель, он переключится на другую. И так далее. Если полиция всё же проверит его номера, пока угнанный автомобиль всё ещё у него, он обнаружит, что это чей-то другой. И никто никогда не проверял свои номера. Большинство людей даже не помнят свой номер. Некоторые вещи универсальны для всего мира.
Обойдя дом сбоку, он обнаружил раздвижную заднюю дверь. У жертвы не было даже деревянной палки, чтобы помешать ему взломать дверь. Ему потребовалось всего тридцать секунд, чтобы взломать дверь и войти.
Он скинул мокрые туфли и позволил глазам привыкнуть к комнате. Кухня и столовая, а рядом с ними гостиная.
Руками в перчатках он вытащил большой нож из деревянного бруска и направился к ночнику в коридоре. Он знал, что собаки нет. Детей нет. Жены нет. Его объект был один. Он изучал его и наблюдал за его передвижениями последние пару дней. У этого человека не было жизни.
Он прошёл из этого дома в свой скромный офис и вернулся домой. Даже не пообедал в ресторане. Неудачник.
Спальня хозяев, в которой свет погас последней, находилась в конце коридора слева.
Убедившись, что не издал ни звука, он просто проскользнул в спальню мужчины и бросил взгляд на тяжелое дыхание в постели. Лишь тусклый ночник из соседней ванной комнаты освещал кровать.
Он нашёл стул и сел у изголовья кровати. Потом какое-то время просто наблюдал. Как он хотел подойти к этому человеку? Он был уверен, что что-то знает. Он должен был это сделать.
Время для шоу.
Он включил маленькую лампу и одновременно с этим ткнул ножом в шею мужчины, когда тот резко приподнялся на кровати.
«Кто ты, черт возьми?» — закричал мужчина в кровати, и его голос дрожал от страха.
«Это может произойти только в одном случае, мой друг. Ты скажешь мне то, что я хочу знать, и ты будешь жить. Ты солжёшь и умрёшь. Понимаешь?» Он помедлил, ожидая знака понимания. «Простого кивка головы будет достаточно».
Мужчина на кровати едва мог пошевелить головой, опасаясь, что нож перережет ему горло.
«Хорошо. А теперь расскажите мне о вашем клиенте, герр Вальтер».
Мужчина был явно растерян. «Он мёртв».
«О, я знаю. Я видел, как он умер».
«Тогда чего же ты хочешь?»
«Расскажите мне о его поместье».
«Я был всего лишь его адвокатом», — оправдывался мужчина, пожимая плечами.
«Всё досталось его детям». Это было констатацией факта. Он уже знал, что у него трое детей, и, как все хорошие пруссаки, предполагал,
что большая часть досталась бы старшему сыну.
«Да», — слово повисло в воздухе, пока адвокат сглатывал.
«Какому ребенку?»
Адвокат обвел взглядом комнату, словно ища путь к отступлению. Но бежать было некуда. Мужчина с ножом был гораздо моложе и крупнее.
Наконец адвокат сказал: «Старший сын».
Мужчина с ножом улыбнулся: «Хорошо. Теперь мы продвигаемся».
Что вы можете рассказать мне о личном имуществе герра Вальтера?
«Что вы имеете в виду? Много лет назад этот мужчина переехал из собственного дома в квартиру. А недавно он переехал в дом престарелых».
Он сильнее прижал нож к горлу адвоката. «И?»
«Я не понимаю, — отчаянно сказал адвокат. — Пожалуйста, я не знаю, чего вы от меня хотите».
Мужчина с ножом покачал головой. «А как же все его личные вещи? Те, что были ему дороже всего из прошлого?»
«По сути, ничего не было. В конце концов, он взял несколько коробок со склада».
«А где они?»
Адвокат колебался ровно столько, сколько требовалось, чтобы почувствовать, как нож вонзается глубже, открывая рану. «Они пошли к его сыну, Херрманну».
Вздохнув, человек с ножом слегка ослабил хватку, обдумывая варианты. Возможно, ему не стоило возвращаться в Германию сразу после «смерти» старика. Но он выполнил приказ. Всегда выполнял приказы. Теперь он задумался, что делать с этим человеком. Сейчас он не мог просто так уйти. Адвокат видел его лицо и слышал его речь. Этого не будет.
Такому человеку, человеку закона, было трудно вспомнить его описание. Нет, у него не было выбора. Он задал ещё несколько вопросов, но не получил удовлетворительных ответов. Насколько знал адвокат, старик не представлял для него никакой ценности. В конце концов, он просто вонзил нож прямо в сердце адвоката, и на удивлённом лице того отразилось потрясение.
Затем, словно только что совершив воскресную прогулку, мужчина ополоснул нож, вернул его на место в деревянной колодке на кухне и ушёл тем же путём, каким пришёл. Он узнал только одно, и это должно было дать ему направление. Что бы он ни искал, оно должно было быть где-то в доме Уолтера. Но сначала ему нужно было получить указания от своего начальника.
Ему нужно было узнать, что он ищет. Как он мог рассчитывать найти что-то, если не знал, что именно ищет?
OceanofPDF.com
4
На следующее утро Зик проснулся раньше птиц, когда темнота и унылый моросящий дождь полностью окутали весь Роуз-Сити, и поехал на восток по межштатной автомагистрали 84. Ему нужна была хоть какая-то семейная перспектива. По крайней мере, так он твердил себе, пока роскошный тропический лес сменялся высокогорной пустыней, которая, в свою очередь, превращалась в высокие горы в Айдахо, между Орофино и Миссулой, штат Монтана.
К вечеру он уже начал думать, что делать. Он терпеть не мог появляться в доме своей сестры Хедды в Миссуле без предупреждения. Хотя они виделись всего месяц назад на похоронах отца в Портленде, это был короткий визит, без особой радости и разговоров. Семья относилась к смерти серьёзно, а не как к неизбежности. Его попытки быть легкомысленным в основном проваливались, превращаясь в бессердечные отвлекающие маневры. Может быть, это потому, что муж Хедды был законченным мудаком. Адвокатом! И не уважаемым прокурором, сажающим мерзавцев за решётку, а адвокатом, гоняющимся за скорой помощью, представляющим интересы всех отбросов округа Кларк, штат Монтана, которые выпили столько пива, что убили лошадь, а потом въехали на своём пикапе в кювет или, ещё хуже, в какого-нибудь невинного водителя, возвращавшегося с ночной смены из «Макдоналдса». Конечно, Зик понимал, что каждый заслуживает энергичной защиты, но этому самодовольному ублюдку это не обязательно должно было нравиться. Или выставлять напоказ все крутые штучки, которые он мог купить на свои грязные доходы.
Хедда была на десять лет младше Зика, самой младшей из клана Уолтеров, и в свои тридцать пять лет у неё не было детей. Более того, у неё никогда не было детей с Патриком Джеймсом, эсквайром. Его сестра проговорилась после похорон отца, похвалив его третьим бокалом мерло, что её муж стреляет холостыми. Честно говоря, Зик всегда считал, что этот женоподобный хам живёт во лжи и хотел от Хедды только её навыки помощника юриста и идеальную фигуру, отточенную ежедневными катаниями на горном велосипеде и бегом. Она была зверем, и это было хорошо. По крайней мере, Зик знал, что муж её не бьёт. Скорее наоборот.
Солнце уже скрылось за горами, когда Зик подъехал к богатому району на холме к югу от Миссулы. Перед ним открылся обширный вид на огни города в нескольких милях от него и дым, поднимающийся из дровяных печей.