"Было что-то в этом болезненно сладкое - перебирать в руках те крохи, что остались от единственного близкого человека. Ведь еще совсем недавно он так же касался его руки, груди, перебирал пальцами волосы, неся с собой успокоение после тяжелого трудового дня. Теперь же, единственное, что осталось это воспоминания... и прах.
Ян присел на корточки и склонил голову. В нос бил тошнотворный запах гари. Задумчивый взгляд остановился на пепле. Уголки глаз неприятно закололо то ли от едкого испарения, то ли от слёз бессилия. Сглотнул подступивший к горлу комок, касаясь кончиками пальцев праха. Оторвав от своей рубашки кусок материи, он осторожно завернул чуть пепла в ткань и спрятал в карман.
"Я не откажусь от памяти, я всегда буду рядом."
Еще несколько минут Ян оставался неподвижным, глядя застывшим взглядом вниз. Но вскоре на него легла тень, а плеч коснулись руки, вынуждая встать. Повернувшись, Радек наткнулся взглядом на уже знакомое лицо, в груди заныло в предчувствии. Это была следующая ступень, через которую необходимо было переступить.
Ясные голубые глаза встретились с глубокими серыми. Сердце гулко забилось..."
Когда же это началось? Когда я перестал испытывать к своим жертвам хоть какие чувства? Думаю, случилось это как раз после смерти Торкья, который дал мне жизнь, и со встречей кардинала, который придал ей бестолковость.
Память. Мигрень. Лекарства. Пепел.
Сначала я искал покоя в объятьях шлюх, открыто пренебрегая недовольством кардинала и его приказами оставаться в доме. Шел на улицы и торговал собственным телом, дабы заглушить то неприятное чувство, рождающееся к своему палачу. Ведь неизвестно сколько времени мог бы продолжаться покой и смирение, с которым принял меня священнослужитель. Но было еще кое-что, толкающее меня на подобные поступки...
"Как же ты мне надоел, упрямый мальчишка." - слова эхом режут слух, до сих пор звучат рядом. Откинуть прошлое.
Губы кривит довольная ухмылка, едва прикрывающая идеально заточенные клыки. Мне всегда приятно доводить его до такого состояния, так он слышит и понимает, несмотря на мои стянутые ремнями запястья, несмотря на крепко сжатую в руках кардинала плеть. Продолжаю улыбаться, кусая от боли губы, сдерживая рычание сквозь плотно стиснутые зубы. Спина горит огнем и до сих пор помнит ласку пламенного языка плети..