Аннотация: Иной раз стоит все потерять, чтобы найти вновь
Скиталец
Виктор Петрович Корин был человек такого рода, какого невозможно представить душой шумного застолья. На всяких праздниках, нередко случавшихся на работе, Корин стремился пристроиться где-нибудь в уголке и оттуда наблюдал за весельем с обиженным и настороженным выражением.
Нет, нет, Виктор Петрович не был аскетом, и никогда не отказывался от выпивки, особенно за чужой счет. Но, выпивая, он лишь мрачнел, становился неряшливым в разговоре и позволял злобные насмешки над теми, с кем в обычное время спешил первым поздороваться и заискивающе улыбнуться.
Причиной такого неуютного характера служила его внешность - неопрятная и какая-то незавершенная: чуть ниже среднего роста; неаккуратная, оплывшая фигура; сырое лицо с крупными чертами, испещренное то ли конопушками, то ли оспинками, то ли еще черт знает чем; две глубокие морщины, рассекающие мясистый лоб; рыжеватые волосы выглядели несвежими и всегда лежали в беспорядке, казалось, что он то ли не успел умыться, то ли не до конца проснулся. В юности он очень переживал из-за своей неказистости. С возрастом переживания забылись, но и по сию пору в сорокалетнем Корине проглядывала злая уязвленность характера.
****
Нынче Виктор Петрович был вне себя от злости. Только что молодая девчонка из отдела персонала бесцеремонно отчитали его за конфликты с покупателями, и пригрозила оштрафовать, если подобное повторится. Надо сказать, что никакой надобности вступать в споры с покупателями у него не было, он занимал скромную должность на складе в мебельном магазине. Однако полномочия свои Корин трактовал расширительно, и его часто можно было наблюдать в торговом зале, где он выговаривал посетителям за неловкое обращение с мебелью.
Выговоры Виктор Петрович делал грубо, на него частенько жаловались, отчего имел неприятности с заведующей торговым залом Ирой Вербиной женщиной во всех отношениях чувствительной, а порой и странной с необычными тонкими, нервными чертами лица, выглядевшей заметно моложе своих лет. Она презирала Корина и не особенно скрывала свое отношение. Виктор платил ей взаимностью, но не мог позволить открыто проявлять неприязнь.
'Опять эта шлюха, Вербина нажаловалась. Думает, раз она с директором спит, ей все позволено!' - бесился он. Войдя в зал, Виктор заметил сидящего на диване кухонного гарнитура Славика, часто подрабатывающего в торговом центре. У Корина аж дух захватило от подобной наглости!
- Ты, что расселся, бомж паршивый. Пошел вон, - подлетел он к Славику.
- Я на минуточку, - искательно заулыбался тот, сердце прихватило.
- Плевать мне на твое сердце. Ты мне весь диван загадишь, паразит.
- Зачем ты обижаешь меня, - удивился Славик, - разве я сделал тебе худо?
- Еще чего не хватало. Ты мне угрожать будешь?
- Я не угрожаю тебе! Дай минутку посидеть. Только принес полки со склада, вот и защемило сердце немного - больно полки тяжелые!
- Водки жрать меньше надо, бродяга проклятый. У вас только одна забота глотку залить.
- Думаешь легко быть бродягой?
- Еще чего не хватало, думать мне о вас. Я бродягой никогда не был.
- Зря ты так, - тяжело поднялся с дивана Славик, - от тюрьмы и сумы не зарекайся.
- Давай, давай, иди отсюда, - вытолкал его из зала Корин.
В дверях он столкнулся с Вербиной, та окатила его презрительным взглядом, но смолчала. 'Вот так-то. И сказать тебе нечего' - злобно подумал Корин.
- Это ты, Витек, напрасно, - обратился к нему охранник, - Славик парень хороший. Не в себе немного. Но безобидный. И одет всегда чисто, не то, что эта пьянь. Зря ты так с ним.
- Да, ладно, Колян, подумаешь бродяга какой-то. Ты хоть не доставай. И так, из-за этой стервы настроение с утра испорчено.
- Вон оно как, - понимающе кивнул охранник, - зря ты с ними воюешь. Все равно толку не будет. Ты по любому виноват останешься. Сколько раз тебе говорил!
- Ладно, не бурчи. Давай лучше сегодня пивка выпьем после работы. Расслабимся. А то от этой жары сдохнуть можно.
- Это точно! Такой жары, кажется, с семьдесят второго года не было, когда леса горели. Я мальчишкой в пионерлагере отдыхал, нас из-за пожаров раньше срока домой забрали.
- Вспомнил! Это почти двадцать лет назад было. Салага! Я тогда на овощной базе на автопогрузчике работал. Ладно, через час заканчиваем, встречаемся на улице.
Сидя после работы в пивном баре, расположенном в двух шагах от магазина, захмелевший Корин впал в угрюмое молчание и вполуха слушал бахвальство охранника об успехах у женщин. Неожиданно Виктор почувствовал тошноту, выступил липкий, холодный пот, тело сделалось ватным и непослушным.
- Говорил тебе, не ешь жирные беляши в такую жару, - успел различить голос охранника и провалился куду-то в черноту.
***
- Как он? - услышал Виктор голос врача.
- Всю ночь под капельницей. Пока в себя не приходил, - ответила дежурная медсестра.
- Странно, все в норме, - врач бегло просмотрел показания прикроватного монитора, - если состояние не изменится, закажите в неврологии электроэнцефалограмму.
'Кто он? О ком это?' - вяло зашевелились мысли. В абсолютной тишине голоса звучали гулко, отражались от стен, перекатывались многократным эхом и вновь возвращались, но уже со спутанными и перекрученными словами. Корин припомнил, что вроде вчера выпивал с Колькой... или не вчера?
От голосов осталось шепчущее эхо, оно настойчиво лезло в уши, путало мысли, не давало сосредоточиться. 'Что за хрень такая?' - с раздражением подумал Виктор и сразу все округ, аккомпанируя его недовольству, полыхнуло багровым цветом. Да так полыхнуло, что даже с закрытыми глазами отчетливо различались яркие вспышки. 'Вроде выпили немного. Неужели галлюцинации?' - ожил детский страх.
На всю жизнь запомнил Корин как увозили из дома отца допившегося до белой горячки, а он, семилетний пацан, прятался от санитаров, боясь, что и его заберут с собой. Отец из больницы не вернулся - с дружками раздобыли какую-то химическую дрянь, разведенную на метиловом спирте. 'Смотри, допьешься до галлюцинаций как твой отец' - не раз повторяла мать малолетнему Витьке, стремясь добиться от него послушания.
Но против обычного, когда состояние после выпивки было отвратительным, и злоба заливала до краев, чувствовал он себя замечательно хорошо, как уже давно не случалось. Ничего не болело, хотелось вскочить и бежать от избытка сил. Открыл глаза, повсюду разливался подслеповатый свет, какой бывает осенью недолгое время, когда день уже закончился, но вечерние сумерки еще не наступили.
'А вдруг галлюцинации?' - засомневался Корин, но необычайная ясность мыслей противоречила опасениям. Он принялся оглядываться по сторонам, пытаясь разъяснить необыкновенность ситуации, показалось, что вдали клубится чуть темное пятно. Виктор пристально вгляделся в него, и пятно преобразилось в отчетливую картину: в небольшой комнате на кровати лежал человек опутанный проводами и трубками
'А это еще кто?' - успел удивиться Виктор и тут же узнал себя. От неожиданности он отпрянул, картинка стремительно уменьшилась, а вскоре совсем скрылась. Повсюду куда хватало, глаз стелился грязно серый туман, иногда в него вгрызались черные пятна. Виктор увяз в тумане, навалилось оцепенение. Попытался высвободиться, но ничего не вышло. Туман сделался вязким и тягучим. Время остановилось.
***
- Будем выписывать, - заведующий отделением, пролистал историю болезни Корина.
- Но он еще не полностью восстановился. Да, и с психикой у него... не очень, - возразил лечащий врач.
- Уже неделю в клинике, а у нас на каждую койку очередь. Восстановление психики может идти месяцами. В любом случае это уже не наш пациент. Выписываем! - окончательно решил заведующий.
Утром следующего дня Виктор Петрович был дома. Жара за неделю сменилась дождливой прохладой, но в квартире было душно и затхло - окна закрыты, остатки пищи в невымытой посуде прокисли. Корин беспомощно бродил по квартире, натыкаясь на мебель - ранее слабое зрение теперь испортилось окончательно - и пытался понять, что надо делать. Мысли тяжело пробивались сквозь вату, наполнявшую голову и глушившую звуки - слышал он тоже неважно.
Действие транквилизаторов, которыми его накачивали в больнице, закончилось. При выписке дали новые рецепты, но пойти в аптеку даже в голову не пришло. Внутри засела нервная тоска, гнавшая из дому, и он вышел на улицу. Двигался Виктор как сомнамбула, поминутно останавливался, вспоминая дорогу и, наконец, через полчаса добрел до своего магазина.
В дверях, покуривая, стоял охранник.
- Привет, Витек. Наконец появился! Я тебя уже заждался. Неделю пропадал. Даже пивка не с кем выпить, - обрадовался он приятелю и протянул руку, здороваясь.
Корин прищурившись, вгляделся в охранника, пытаясь понять, чего хочет от него этот человек.
- Здорово, Колян, - наконец узнал Корин приятеля, - как тут без меня?
- Нормально. Как сам, как здоровье?
Буркнув, что-то неопределенное Корин пошел к себе на склад, но и там не сиделось, вышел в торговый зал и в двух шагах от себя увидел ребенка лет восьми, развалившегося в кресле. Его родители рассматривали стенку, не обращая внимания на свое чадо. Виктор спотыкаясь, задевая за стулья, поспешил навести порядок.
- А ну давай отсюда. Слазь с кресла, - набросился он на мальчишку и грубо схватил его за руку.
Тот упал и от страха заплакал.
- Отпустите его, - закричала мать мальчика.
На выручку подоспел отец - толстый неповоротливый мужчина - наверное, последний раз дрался в детском саду. Он оттолкнул Виктора от мальчика, Корин рассвирепел и набросился на обидчика. Они неуклюже сцепились и покатились по полу, задевая столы и опрокидывая стулья. Корин вырвался, и стал избивать отца парня. Женщина испуганно визжала, на ее крик уже бежали продавцы. Они схватили Виктора, а подоспевший охранник отволок его в служебные помещения.
Вербина вызвала директора, и тот увел пострадавших в свой кабинет, где врач торгового комплекса замазала разбитое лицо отца мальчика. Наконец, пообещав значительную скидку на мебель, скандал удалось замять.
Взбешенный директор вбежал в отдел персонала, где Корин безразлично выслушивал выговоры.
- Сейчас же... заявление... по собственному желанию, - задыхался от злости директор, или пойдешь под суд. За драку, за поломанную мебель.
Корин, плохо понимая, что от него хотят, покорно под диктовку написал заявление об уходе и уже через десять минут был на улице.
- Чтобы духа его тут не было, - приказал директор охраннику, - увижу его в магазине, ты тоже без работы останешься!
- Ну и натворил ты дел! У тебя, что совсем крыша поехала? К магазину не подходи. Мне из-за тебя работу терять неохота. Давай, давай, двигай отсюда.
- Ты чего, Колян!? - удивился Виктор.
- Я тебе последний раз по-человечески говорю: иди отсюда, - и охранник положил руку на дубинку.
На лице Корина медленно проявилось понимание. Он поник, отвернулся и деревянными шагами заковылял прочь. Отойдя подальше, сел на лавочку, не зная, что делать. Минут через сорок к нему подсел какой-то парень, лицо было смутно знакомо, но Виктор не смог его вспомнить.
- Видел я, как тебя выгнали, - посочувствовал парень, - что ж теперь делать будешь?
- Не знаю, - промямлил Виктор.
- Пойдем со мной. В нашу общагу, - предложил незнакомец.
Идти было недалеко и минут через десять они уже входили в полузаброшенный заводской цех. В одном его конце еще слабо теплилась жизнь, и даже работал станок, а другой был занят под общагу - наспех сколоченные из старых деревянных ящиков лежанки, какое-то подобие стола. Около года назад в заводском общежитии прорвало трубу, и сюда временно переселили несколько холостых рабочих, денег на починку трубы не нашлось, и временное общежитие превратилось постоянное. Затем появились здесь и бродяги, они нанимались за копейки вывезти мусор, подрабатывали разнорабочими, и администрация завода смотрела сквозь пальцы на их общагу в цеху.
- Слава, ты кого привел? Это же самый гад! Забыл, как он нас гонял? - навстречу поднялся потрепанный парень и угрожающе направился к Корину.
- Не шуми, Володя, - Славик оттолкнул парня от Корина, - видишь, человек в беду попал.
- Сволочь он, а не человек, - поддержала Володю обтрепанная фигура в углу, - меня со склада выгнал. Не дал даже дождь переждать.
- Садись, Витя. Не бойся. Они на самом деле ребята добрые. Пошуметь только любят.
Виктор присел в угол и настороженно замолчал. Он совершенно потерялся в многочисленных перипетиях бесконечного дня. После больницы в голове у него нарушилось какие-то связи, и он плохо понимал происходящее. Бродяги, обитающие в подвале, нещадно материли его, припоминая ему все прегрешения. Но, выплеснув обиды, подобрели - покормили и угостили пивом.
Ночью, первый раз за долгое время, был сон: в нескольких сотнях метров перед ним, насколько хватало глаз, закрывая горизонт, простирался темный туман, тянущийся к небу и сливающийся с мутными облаками. На своем протяжении туман перебирал все оттенки серого цвета, кое-где в него опухолью вгрызались иссиня черные пятна. Иногда по завесе тумана пробегали волны, следом тусклое небо отвечало беззвучной истерикой молний.
Корин стоял и смотрел не в силах отвести глаз, а из тумана ловил тяжелый, тоскливый ответный взгляд. Взгляд звал и просил придти. Он пытался, но как только ступал на растрескавшуюся от жара, безнадежного, ржавого цвета землю, отделяющую его от тумана, в уши ударял низкий гул, земля под ногами покрывалась мелкой рябью, и Виктор начинал тонуть в ней. Он бросался обратно и вновь стоял, уставившись в туман, не в силах уйти.
- Слышь, мужик. Вставай, - кто-то немилосердно тряс его за плечо, - вставай. Помер, что ли?
- Ты чего? Ты кто? - растерялся Корин.
- Я - Серега. Вставай на работу пора.
- Какую работу?
- Такую! Жрать зарабатывать. С нами пойдешь на толкучку. Слава сказал тебя взять, да, вставай же ты!
К рынку подошли затемно - не было и шести часов, но на небольшой площадке уже появились первые машины под разгрузку. Сергей куда-то исчез и через пять минут вновь объявился.
- Наши два правых коридора. До девяти надо все закончить. Увижу, кто водку жрет, удавлю. Ты со мной в паре, от меня ни на шаг, - добавил он Корину.
Работы и впрямь было полно. Три часа кряду без перерыва таскали ящики, мешки, коробки. Виктор как привязанный ходил за Сергеем, механически выполняя его команды. После толкучки был магазин, а позднее пивной бар, с тяжеленными пивными бочками, от которых отваливались руки. Наконец к часу дня добрались домой. Уставший, не чующий под собой ног Корин, уселся на свой матрац и впал в оцепенение.
- Ничего. Привыкнешь, - подсел к нему Слава, - Сергей хвалил тебя. Завтра здесь останешься. По хозяйству поможешь. В магазин сходить, приготовить, ну и вообще...
Дни тянулись однообразно: с утра тяжелая работа, после обеда многие разбредались, кто куда, возвращаясь уже вечером. Часто напивались и ссорились и, если в общаге не было Славы, нередко доходило до драк, но, стоило ему появиться и тихим голосом бросить несколько слов, как все моментально успокаивались. Невысокий, худощавый, отнюдь не выделяющийся физической силой, он имел над ними буквально мистическую власть.
Прошло несколько месяцев. Корин привык к своему новому положению, усталость уже не давила на него. Улучшились зрение, слух, да, и соображать стал лучше. Все чаще повторялся сон, который он видел в первую ночь в общаге, - тоскливый, тяжелый взгляд из тумана, просящий о помощи.
В конце осени состоялся разговор со Славой.
- Вить, может тебе в свою квартиру вернуться? - начал он, - Ну, что ты тут с нами. Здесь все бездомные. А тебе зачем? Зимой трудно будет, многие уедут. Да, и не дело всю жизнь коробки на рынке таскать.
- Как же я один, без вас? - растерялся Витя, - а работать где? У меня же работы нет.
- Я помогу. В городском 'Водоканале' рабочие нужны в ремонтную бригаду. Надо с техникой уметь обращаться. Ты - мужик грамотный, научишься.
- Я же один останусь, - испугался Корин, - я не смогу!
- Сможешь. Ты еще много чего сможешь.
***
Когда Виктор вернулся к себе в квартиру выздоровление пошло быстрее: восстановились многие житейские навыки, уже легко ориентировался в городе, почти вернулась память - вспомнилось все, что было до больницы, но вот дальнейшее не припоминалось. События недельной давности еще сохранялись в памяти, а далее все сливалось в неразличимый фон. В Викторе будто что-то разладилось.
Даже не шестым, а каким-то звериным чувством Корин ощущал, что лишился чего-то очень важного. Он не умел понять потерю, но ощущал огромную пустоту внутри. Из него что-то вынули - он жил, но как-то по инерции и более походил на механизм, нежели на человека.
Спустя несколько месяцев в квартире появилась женщина. Виктор не помнил, как и когда она пришла, часто забывал ее имя - Надя, и называл Ниной. Он даже не сразу запомнил, как она выглядит, и несколько раз не узнал на улице. Надя была и вправду неярка: средних лет; невысокая; очень худая, словно обтянутая кожей; мелкие черта лица, на котором выделялись подвижные глаза; еще порывистые, суетливые движения и коротко стриженные темные волосы.
Говорила она много и в основном о магазинах - что, где и почем купила, сколько сэкономила. Виктор не всегда понимал о чем речь, не отличающийся быстротой ума в прежние годы, сейчас он попросту был не в состоянии поспеть за ее скороговоркой.
По вечерам они усаживались у телевизора. Корин не успевал следить за происходящим и переспрашивал, а Надя с удовольствием разъясняла и добавляла свои комментарии к характерам героев. Потом они иногда занимались любовью - Надя затихала, делалась робкой и стеснительной, а Виктор был исступленно механистичен, словно пытался избавиться от чего-то или забыть. Он и пытался - серый с черными пятнами безнадежный туман и тоскливый, желающий сказать, предупредить о чем-то взгляд, не дававший ему покоя ночью, уже иногда преследовал его и днем.
Шли месяцы. Годы. Время текло, не задевая Корина, как будто он и вовсе не существовал. Жизнь тянулась по колее. В доме был относительный достаток и однажды Надя захотела сменить кухонную мебель. В магазине около часа выбирали подходящий гарнитур, и почти все время за Кориным внимательно наблюдала стройная женщина лет шестидесяти с красивым нервным лицом. Несколько раз она порывалась подойти, но каждый раз ее отвлекали покупатели. Наконец, улучив момент, она приблизилась к ним.
- Здравствуйте. Я вижу, вы никак не можете выбрать. Меня зовут Ирина. Я - консультант. Может быть нужна моя помощь?
- Нет, спасибо, - засмущалась Надя, мы сами.
- Простите, мне лицо ваше очень знакомо, - обратилась Ирина к Корину, - у вас нет старшего брата? Возможно, мы с ним вместе работали когда-то.
Виктор растерялся и не знал, что ответить.
- Нет у него никакого брата, - бросилась на помощь Надя, - спасибо, мы сами выберем.
- Кто это? Чего это она к тебе пристала? - смешно заревновала Надя, когда Ира, извинилась и ушла.
- Не знаю. Я здесь работал когда-то. Давно. Не помню уже. Я тебе рассказывал, наверное? - неуверенно спросил Корин.
- Вить, сколько тебе лет? - вдруг спросила Надя.
Они стояли перед витриной с зеркалами, и Надя по извечной женской привычке оглядывала себя и что-то поправляла.
- Не помню, - смутился Виктор.
- Посмотри в зеркало. Ты рядом со мной как младший братик. Раньше я моложе тебя выглядела - обиделась она.
Происшествие в магазине вскоре забылось, и все в их жизни вернулось на круги своя. В ремонтной бригаде, люди менялись часто, и никто не обращал внимания на возраст Корина. Правда, однажды в отделе кадров, куда его вызвали подписать какое-то распоряжение, бдительный кадровик, листая трудовую книжку Виктора, с подозрением подумал - не подделал ли тот себе возраст, чтобы пораньше получит пенсию, и решил непременно разобраться, да, дела закрутили, и он позабыл о своем решении.
Возраст Корина однажды даже стал темой разговора соседей. Они частенько собирались около подъезда и судачили обо всем на свете. Сегодня обсуждали недавнюю передачу по телевизору о необычных явлениях - привидениях и домовых.
- Какие домовые! - горячилась соседка Корина из квартиры напротив, - вы на Витьку Корина посмотрите. Ему уже под шестьдесят должно быть, а на вид и сорока не дашь. Вот вам и приведения! Я сколько говорю, а мне никто не верит.
Увидев, идущего с работы Корина, она неловко затихли.
- Что-то отца вашего давно не видно, - обратилась к нему самая любопытная соседка, - здоров ли?
Виктор попытался сообразить, о чем речь, но ничего не понял.
- Спасибо, - на всякий случай буркнул он и вошел в подъезд.
- Говорю вам - не может быть, чтобы это он был. Ему не больше сорока, а тому уже под шестьдесят должно быть! - настаивала бдительная соседка.
- Ну, может сын или племянник. Нам то, что?
- Как, что!? Самого-то не видно! Может, он убил его! Надо в милицию заявить.
- Ну, выдумаешь - убил! Прямо уж убил, - посмеялись соседки, - и в землю закопал. Мне муж рассказывал, что Витька в ремонтной бригаде работает. Целый день на воздухе. Вот и выглядит молодо.
На том и закончились обсуждение необычных явлений в их доме.
Ночью случился обычный сон, но на этот раз в нем был еще кто-то очень большой, сильный и очень добрый. Он смотрел с сочувствием, любовью и все понимал. Корин растерялся. Сделалось как-то... пронзительно радостно, и он заплакал от облегчения.
- Помоги мне, помоги мне, помоги мне, - молил Виктор, - помоги мне вспомнить, - продолжал шептать просыпаясь.
Весь день было приподнятое настроение, и он даже, что-то напевал себе под нос. Теперь каждую ночь в привычный сон приходил этот большой и очень добрый. Он ласково смотрел на Виктора, а тот плакал от облегчения и радости. Даже днем Виктор иной раз чувствовал на себе любящий взгляд. 'Помоги мне, помоги мне...' - шептал мантру Корин. Он жил как во сне, плохо замечая происходящее вокруг и механически выполняя привычную работу в своей бригаде.
Дома Наде приходилось несколько раз окликать его, прежде чем Виктор выплывал из своего полусна.
- Ты, наверное, на работе устаешь? - сочувствовала она.
- Устал. Очень устал, - обычно отвечал Корин.
И все же, несмотря на усталость, выглядел Виктор неплохо, казалось время не властно над ним. И однажды Надя не выдержала.
- Вить, а ты какие витамины пьешь? Я тоже хочу, - смущенно улыбнулась она.
- Какие витамины!?
- Ну, ты такой красивый. Молодой. А я совсем старая стала.
Первый раз за все время Виктор по-настоящему увидел Надю: очень худая, преждевременно состарившаяся от тяжелой работы - Корин все время забывал, где она работает, - иссеченное морщинами некрасивое лицо, синие вены на руках и ногах. Довершал картину неловко наложенный дешевый макияж. Последние несколько лет Надя чувствовала себя неловко рядом с ним - они выглядели как мать и сын, а ведь ей только недавно исполнилось пятьдесят, и с помощью косметики она неумело пыталась возрастом сравняться с Кориным.
- Ну, что ты Наденька. Ты такая красивая.
Надя опешила - впервые, сколько она могла припомнить, Виктор назвал ее так ласково, а красивой ее, не называли ни разу в жизни, чтобы скрыть слезы радости, она поспешила уйти на кухню.
Ночью был тот же сон. А потом кто-то прошел мимо Виктора и ступил на тропинку, отделяющую его от туманной завесы. Пройдя несколько шагов, человек оглянулся и Корин узнал Славу, тот улыбался, а затем поманил Виктора за собой и отвернулся, чтобы идти дальше.
- Подожди, - испугался Виктор, - я не могу идти. Я тону там. Подожди, не уходи, без меня!
- Не бойся. Просто иди.
И Виктор пошел. Он шел и, не отрываясь, смотрел на Славу, а потом они пошли рядом. Туман съеживался и разрывался в клочья. Тоскливый взгляд из тумана прояснялся, оживал. Наконец туман окончательно развалился, из него порхнула какая-то тень, устремилась к Корину и слилась с ним.
Заполнилась пустота, зияющая все годы после больницы, и мгновенно пришло понимание. Корин ужаснулся себе прошлому, отвращение переполнило его, и он боялся взглянуть на Славу, а когда все же посмотрел, то увидел лишь мудрую, добрую улыбку. 'Прощен. Я прощен' - понял Корин.
***
Надя долго не могла заснуть, она все вспоминала, как Витя назвал ее Наденькой и сказал, что она красивая. Ей очень хотелось сделать что-нибудь приятное в ответ, и она решила побаловать его оладьями со сметаной. Утром встала пораньше и принялась за дело - был выходной, на работу не идти. Бросив на сковороду последнюю партию оладий, она пошла будить Витю.
- Вставай, лежебока - прокричала она с порога комнаты, - слышишь запах какой, а ты спишь!
Витя не просыпался. Тогда она подошла поближе, его лицо выглядело необычайно спокойным, умиротворенным, вялость, какая обычно читалась в чертах, исчезла.
- Вставай, - чувствуя неладное, но, еще не веря, потянулась она будить его, вста..., - начал было она, и захлебнулась ужасом, почувствовав ледяной холод тела.
С кухни донесся запах горелых оладий. Надя рыдала, со слезами уходило горе, оладьи горели на плите.
'Все совсем не так плохо' - пытался сказать ей Виктор, но она не слышала его. Корину захотелось как-то утешить ее. 'Ты очень красивая, Наденька' - прокричал он.
Надя плакала, потом вспомнила, как он вчера назвал ее Наденькой и красивой, улыбнулась сквозь слезы, и пошла выключать плиту.