Аннотация: Каждый из нас кем-то хотел стать.А я хотела...
Однажды в детском саду воспитательница спросила, кем бы мы хотели стать. Все девчонки хотели сниматься в кино, делать прически, лечить да учить.
Я же мечтала о пистолете и погонах. Летать и плавать я жутко боялась, поэтому выбирать особенно не пришлось. Желанием стать пехотинцем я сразила всех наповал.
Не совсем уж странная мечта, ведь я выросла среди военных. За нашим маленьким поселком располагались части ПВО. Одна совсем близко, другая подальше - в тайге. Мы их так и звали: 'Ближняя' - 'Дальняя'.
Бравые вояки прекрасно вписывались в незатейливый северный пейзаж. Они попадались на каждом шагу, даже на пляже, где по чистому ленскому песку с ревом носились их водовозки. Ни одна демонстрация, ни один школьный смотр 'Песни и строя' не обходились без строгих подтянутых офицеров. Готовясь к дурацким смотрам, мы научились тянуть ножку не хуже солдат у мавзолея.
Почти все новенькие в школе были детьми военных. Места, из которых материлизовывались новички, назывались красиво и загадочно. Только вслушайтесь: Гусь Хрустальный! Для нас, аборигенов, это звучало как Монако или Париж.
Веселые независимые развитые не по годам офицерские отпрыски сразу становились лидерами класса. Дружить с ними хотели все. К сожалению, они редко задерживались у нас больше двух - трех лет. Неумолимый приказ гнал их родителей на новое место службы.
Особую зависть у нас вызывала машина: огромный крытый брезентом 'Урал', в котором этих детей возили на уроки. Боже, как мечталось хоть раз прокатиться на армейском вездеходе!
Подрастая, мы стали замечать, как стремительно менялась атмосфера в магазинах или на почте, стоило появиться там мужчинам в защитной форме. Женщины всех возрастов, томившиеся в непременной унылой очереди, разом выпрямляли спины, втягивали животики и кокетливо поправляли прически. Молодежь беззастенчиво пялилась, и неприлично громко хихикала. Глядя на этих встрепенувшихся курочек, мужчины гражданских профессий неопределенно хмыкали и многозначно хмурились. Вояки ухмылялись.
Романы с военными вспыхивали словно лесной пожар. Будоража поселковых дам, они обрастали тьмой диких сплетен и, как выяснилось позже, по накалу страстей не уступали бразильским сериалам.
Мы взрослели, а наши мамы жили в режиме 'Повышенная боевая готовность'. Деликатно покашливая и мучительно краснея, они всячески пытались объяснить нам позорность таких связей. Впрочем, дальше угрозы: 'Поматросит и бросит', - они старались не углубляться. Отцы же не миндальничали. Хрястнув по столу кулачищем, они обещали, как минимум, выдернуть ноги или вовсе - прибить. Родительские проповеди имели прямо противоположный эффект: жгучий интерес к пикантной теме становился только острее. Запретный плод...
В те времена существовала традиция: к большим праздникам школа готовила для жителей райцентра концерт. Надвигалось двадцать третье февраля и тут наша англичанка, прозванная за пронзительный гнусавый голос и вызывающе пестрые, с претензией на последний писк моды наряды Клизмой, предложила выступить и в военных частях. Так сказать, перед непосредственными виновниками торжества.
После того, как сенсационная весть разнеслась по школе, в девичьих рядах старшеклассников случился жуткий переполох, сравнимый разве что с битвой за дефицитные джинсы у прилавка универмага.
Уроки задвинулись в дальний угол сознания. Народ думал лишь о том, что надеть и каких бы накрутить на голове вавилонов, дабы поразить как можно больше единиц условного противника.
Зловещее ' поматросит' мамы забубнили с утроенной силой. Самые ретивые кинулись на амбразуры, то бишь, на Клизму. Прикрываясь мужем - инструктором райкома - Клизма успешно отбила все атаки, чем лишний раз подтвердила свое гнусное прозвище.
Английские песни и стихи стали гвоздем концертной программы. Боже, никогда мы не зубрили заморские слова с таким бешенным энтузиазмом! От желающих танцевать разве что не отстреливались, хотя многие претендентки спотыкались и падали даже в хороводах.
Сроки поджимали. Репетициям и фантазиям посвятилось все свободное время. Фантазиям положил конец завуч школы: никаких вавилонов, максимум - банты. Одежда хоть и парадная, но школьная. 'В чем ехать на охоту!?' - взвыли мы.
Назло всем врагам, подолы платьев взлетели на максимальную высоту. Особо пронырливые, раздобыв в нашей дыре гипюр, мастерили воздушные фартуки. Воротнички и манжеты гляделись не менее пышно. Банты же размерами подозрительно смахивали на фату.
Если вспомнить, что в ту пуританскую эпоху школьниц с накрашенными ресницами без жалости волокли к умывальнику, то можно представить себе наши страдания и старания выглядеть настоящими дивами.
А старались мы не зря. Легенды о красавицах аборигенках, увезенных дембелями в лазурные дали, жили в веках. Высший пилотаж - окольцевать офицера - удавался одной из ста, но надежда, как известно, умирает последней.
Наступил час Х. Просторы заснеженной тайги огласились радостными воплями жаждущих любви и приключений девиц! Доехали быстро. Скинули шапки, шубки, пальто, подхватили костюмы и - за кулисы.
Потянулась предконцертная суета: расстановка скамеек, настраивание фортепьяно. Первый номер программы, как водится, хор.
За стеной алого бархата гудел переполненный зал. Наконец, занавес, дрогнув, поплыл.
От сотен плотоядных глаз, у нас как у ворон - в зобу дыханье сперло. Они обжигали, они ласкали, они раздевали - эти голодные мужские глаза. Коленки наши затряслись, скамейки зашатались. Близкие к обмороку, мы проклинали свои короткие платья и мечтали оказаться в самой глухой парандже. Больше всех растерялись девчонки, напросившиеся в танцовщицы. Жажда любви захлебнулась в море стыда.
Панику подавила Клизма. Экстравагантная любительница эпатажа чувствовала себя как рыба в воде. Источая сладострастные улыбочки в зал и грозные междометия в нашу сторону, она объявила о начале концерта.
Хор, декламирование патриотических поэм, песни про летчиков и танкистов...Наконец, дошла очередь и до английского репертуара. Вновь вытолкать нас на сцену Клизме удалось не сразу. 'Рол э лон...' - довольно бодренько затянул девичий ансамбль. Симпатичный солдатик в первом ряду скривился и что-то зашептал соседу, после чего оба пакостно заржали. Поняв, что смеются над нами, мы мгновенно поперепутали, позабыли слова и, нечленораздельно довыв песню, ломанулись в спасительные кулисы.
Плясуньи выглядели не лучше. Деревенея от ужаса, они из последних сил изображали зажигательный цыганский танец. Увы! Больше всего это походило на предсмертные конвульсии марионеток. Тем не менее, им дружно хлопали и даже вызывали на бис.
И уж совсем бурный восторг вызвал акробатический этюд. Бедные юные спортсменки предпочли бы оказаться голыми посреди Красной площади, чем в купальниках на этой сцене!
От праздничного кошмара мы очнулись лишь после объявления о дискотеке. Очнулись, чтобы снова впасть в ступор: мы, танцевать с ними? Только не это, уж лучше в клетку к тиграм!
Описывать тот день можно бесконечно. Поэтому сразу скажу, что для некоторых из нас он имел ожидаемое продолжение. Хотя до увоза в заманчивое тридевятое далеко не дошло ни у кого. Гораздо ближе оказалось отцовские ' ноги выдерну' и мамины 'поматросит', смысл которого узнали самые любопытные.
Я давно не живу в тех местах. Давно поняла, как трудно было детям военных привыкать к новым домам, новым школам, новым лицам. Теперь для меня не секрет, что вожделенные лазурные берега чаще всего оказывались еще худшей дырой и крошечным военным городком у черта на рогах.
Уже со смехом вспоминая злополучный праздничный концерт, внезапно догадываюсь, что смеялись те солдатики не над нашими нелепыми потугами выглядеть сногсшибательно, а над ужасным произношением английских слов.
В памяти упрямо всплывает сиротская убогость казармы, по которой нас водили на экскурсию: старые двухъярусные койки, невзрачные тумбочки, скрипучий облупленный пол. И пронзительный запах ряпушки, жареной к обеду...
Я не стала пехотинцем. Все прелести службы познал мой брат. Видать, романтика военных погон и его не обошла стороной. К слову, романтика коварно растворилась в суровых буднях офицера пограничных войск. Его жена похоронила в глухом углу и талант, и профессию, и лучшие годы... Растут дети. В школу их возят на армейской машине. Завидует ли им кто-нибудь?
Время бежит. Сменился век, изменилась страна, но все так же тысячи мальчишек хотят стать военными. Кто знает, может, где-то живет и девчонка, мечтающая стать пехотинцем?