Аннотация: В бункере на руинах старого мира два заклятых врага - бюрократ и циник - ведут свою вечную войну. Но что произойдет, когда реальная катастрофа заставит их посмотреть друг на друга без масок? И на самих себя.
В те дни, когда последние алгоритмы социальной гармонии выдавали ошибки с частотой пульса умирающего, я стал свидетелем одной из тех микродрам, в которых кишит вся энтропия нашего времени. Происходило это в пространстве коллективного делания - термин, который мы употребляли с той же механической безучастностью, с какой наши предки произносили "офис", не задумываясь о значении слова.
После Великой Миграции Смыслов - когда старые храмы опустели, превратившись в коворкинги, а новые не научились удерживать купола от обрушения - подобные пространства расплодились как грибы. Наше располагалось в бывшем бункере на третьем подуровне, между паркингом для беспилотников и крематорием для устаревших нейросетей.
Двое. Одного я называл про себя Стражем - в каждом его жесте читалась ностальгия по временам, когда формуляры значили больше людей. Другого - Алхимиком, хотя его лаборатория существовала между синапсами, а философский камень был выточен из презрения к человеческой слабости.
Страж входил каждое утро одинаково. 17 шагов от двери до рабочего места. Если возникало препятствие, он обходил его так, чтобы получилось 17 шагов.
Его лицо - палимпсест: поверх юношеских черт мечтателя были начертаны морщины среднего менеджмента, а поверх них - печать разочарования. В руках - планшет с треснувшим экраном, трещина проходила по центру, разделяя дисплей надвое. На экране мерцали остатки регламента.
- Пункт 7, подпункт 3, абзац 2, - бормотал он. Это была мантра против хаоса. В его интонациях - надрыв человека, который подозревает, что молится несуществующему богу, но продолжает, потому что альтернатива невыносима.
Однажды, когда я задержался допоздна, случайно увидел, как он сидит в пустом офисе и методично переставляет предметы на столе. Карандаши параллельно друг другу. Ручки перпендикулярно карандашам. Снова и снова. Руки дрожали. Я понял: это не ритуал власти. Это судорога беспомощности.
Его кабинет - музей умершей цивилизации квартальных отчётов. На стенах - пожелтевшие сертификаты: "Эффективный тайм-менеджмент в условиях неопределённости", "Синергия как драйвер роста". Университеты, выдавшие их, давно стали парковками. Рядом - фотография с корпоратива. 23 человека улыбаются, но если присмотреться: улыбаются только рты.
На столе - кружка "Босс No1" (единица отвалилась), стопка протоколов, настольный календарь, остановившийся на значимой дате. Мотивационный постер: орёл над горными вершинами. Что-то произошло с печатью, и орёл выглядел не парящим, а падающим.
Под столом я однажды заметил детский рисунок - небрежно сложенный, засунутый между папками. Домик, солнце, две фигурки. Внизу кривым почерком: "Папе от Маши". Он никогда о дочери не говорил.
Алхимик обитал в ином измерении того же пространства. Аскетизм его рабочего места граничил с агрессией: стол из углеволокна, все углы рассчитаны по золотому сечению, искажённому через неевклидову геометрию. Кресло спроектировано алгоритмом, изучившим 10000 поз человеческого отчаяния.
На стене - единственное украшение: формула, доказывающая математическую невозможность альтруизма. Под ней - список из 73 исторических примеров.
Его одежда была манифестом: чёрная водолазка из органического хлопка, собранного слепыми монахами. Брюки из генномодифицированных водорослей. На запястье - браслет, считывающий нейромедиаторы. "Стресс - для слабых," - повторял он, игнорируя красное мигание датчика кортизола.
Но я видел, как он иногда замирал посреди работы и долго смотрел в никуда. Видел, как дёргается желвак на скуле. Видел пустые блистеры от снотворного в мусорной корзине. Под презрением к человеческой слабости пряталась паника перед собственной.
Их стычки начинались с точностью атомных часов. Каждое утро в 09:17 Страж начинал обход.
Ритуал: проверить температуру воздуха, затем влажность, протереть экран планшета - 33 круговых движения. Только после этого - коммуникация.
- Протокол взаимодействия No 73 требует вашего присутствия на утренней синхронизации, - его голос звучал как объявление о поезде, который никогда не придёт.
Воздух между ними менял свойства. Температура локально падала. Синтетические растения поворачивали листья прочь.
- Ваши протоколы, - Алхимик не отрывался от экрана, где строилась модель социальной энтропии, - это археология. Вы применяете ньютоновскую механику к квантовой реальности.
Лицо Стража превращалось в поле битвы: лоб покрывался испариной, щеки багровели, подбородок бледнел. Пальцы стискивали планшет до скрипа биопластика.
- Без структуры... без иерархии... - каждая пауза как удушье, - мы превратимся в... творческий коллектив!
При слове "творческий" его передёрнуло.
Но однажды я услышал, как он тихо сказал - почти про себя, думая, что никого нет: "Я просто не знаю, как иначе." В этом признании было больше правды, чем во всех его регламентах.
- Мы уже хаос, - отвечал Алхимик. - Ваша структура - танец теней на стене пещеры.
Он встал и подошёл к окну. За окном - бетонная стена, но он смотрел так, словно видел что-то важное.
- Вы путаете карту с территорией. Территория изменилась. А вы всё ещё навигируете по карте плоской земли.
Я заметил: когда Алхимик говорил особенно холодно, его правая рука непроизвольно сжималась в кулак. Так сжимают кулак, сдерживая желание ударить. Или обнять.
А потом случился потоп.
Не метафорический - настоящий. Труба системы терморегуляции не выдержала скачка давления.
Вода - тёплая, пахнущая ржавчиной и разочарованием - хлынула с энтузиазмом стихии, дорвавшейся до свободы.
Я помню этот момент с кинематографической чёткостью:
Струя, вырывающаяся из потолка. Идеальная парабола.
Страж посреди комнаты с папкой в руках. "Протокол заседания комиссии по предотвращению чрезвычайных ситуаций" превращается в папье-маше. Буквы расплываются. Его лицо - маска из греческой трагедии.
Алхимик, чей ноутбук за цену годового бюджета африканского государства погружается в мутную воду. Медленно. С достоинством "Титаника".
Я сам, по щиколотку в этом супе, думаю: это самая честная метафора нашего предприятия.
Стол всплыл и поплыл, как плот Медузы. Отломанная ножка указывала на потолок - обвиняющий перст, направленный неведомо куда.
- Это вы! - Страж первым очнулся. Палец, дрожащий от гнева и начинающейся гипотермии, направлен на Алхимика. - Это ваше пренебрежение регламентом! Если бы вы подписали форму ТО-17, если бы...
Он захлебнулся собственной яростью.
- Форма ТО-17? - Алхимик засмеялся. Смех человека, который всю жизнь предсказывал конец света и наконец дожил. - Вы думаете, что бумажка могла предотвратить энтропию?
Вода поднималась. По колено. В ней плавали обломки: размокшие дипломы, книги по саморазвитию ("7 навыков высокоэффективных людей"), чья-то кружка "Лучший сотрудник месяца".
Проплыл ежедневник. На развороте: "Понедельник. 9:00 - планёрка. 10:00 - работа над отчётом." Дальше чернила расплылись.
Страж поднял промокший ежедневник. Посмотрел на расплывшиеся строчки. И вдруг тихо, почти беззвучно: "Маша ждёт меня к семи. Обещал помочь с уроками."
Алхимик замер. Впервые за всё время - замер.
Катастрофа обнажает истинную природу. Срывает маски. И наши маски начали растворяться.
Страж, загнанный в угол, полез в тот чулан души, куда мы складываем самое стыдное.
- Вы... - он задохнулся. - Вы всегда были чужеродным элементом! Вирусом!
Метафоры болезни полились потоком. Но это была только прелюдия.
- С вашими теориями... с вашим отказом от традиций... с вашим... - он нашёл слово, и ужаснулся, и всё равно произнёс: - космополитизмом!
Слово повисло в воздухе как дурной запах. Мы знали, откуда оно, из какого словаря. Но он не мог остановиться.
- Вы все... ваш народ... всегда разрушали порядок!
Я увидел его настоящего - не функционера, а испуганного примата, цепляющегося за обломки. Его ксенофобия была не идеологией. Это был бункер от сложности мира.
Алхимик наблюдал с выражением энтомолога. Без удивления (он вычислил вероятность - 73.6%), без гнева, без презрения.
- Предсказуемо, - он доставал из кармана водонепроницаемый кейс, складывал туда флешку. - Паттерн No 17: регрессия под воздействием стресса. Царапните цивилизованного человека - найдёте варвара.
Он препарировал психику оппонента словами-скальпелями:
- Ваш фюрер был такой же неудачник. Художник-недоучка с комплексом неполноценности. Вы компенсируете личную импотенцию мелочным террором. Вы даже не оригинальны в своём падении.
Пауза. Вода капает.
- Знаете, что самое печальное? Вы даже не верите в то, что говорите. Это не убеждения - это судороги умирающего сознания.
Но его голос дрогнул. Едва заметно. Он говорил о другом, но думал о себе.
Страж вдруг выпрямился. Посмотрел Алхимику в глаза. И сказал тихо, отчётливо:
- У вас нет никого, верно? Вы идёте домой - и там пусто. Поэтому вы здесь до 11. Поэтому эти формулы, это презрение. Потому что если признать, что люди не функции... придётся признать, что вы тоже человек. А вы не можете. Слишком больно.
Алхимик побледнел. Впервые за всё время - побледнел.
По пояс в воде, два взрослых человека продолжали выяснять, кто посвящён в тайны мироздания.
Страж извлёк из кармана ламинированную карточку. Ламинация пузырилась. "Сертификат 3-ей степени посвящения в Ордене Хранителей Традиционных Ценностей."
- Третья степень! Я прошёл все испытания!
Алхимик закатал рукав. На предплечье - геометрическая татуировка.
- Это дано мне Архитектором Пустоты. 72 часа в сенсорной депривации. Мне открылась истина: все иерархии - иллюзия.
- Ложь! Ваших степеней не существует!
- А ваш орден - косплей-клуб для ностальгирующих.
Они стояли друг напротив друга. Два жреца несуществующих богов. Вода плескалась между ними, равнодушная.
И вдруг Страж засмеялся. Настоящим смехом, не истерическим.
- Мы идиоты.
Алхимик моргнул. Потом - очень медленно - тоже улыбнулся. Кривая, болезненная улыбка.
- Да. Видимо, да.
Они стояли в грязной воде. Два умных, образованных, глубоко несчастных человека. И впервые увидели друг друга.
Момент длился секунды. Потом Страж спохватился, вспомнил про регламент. Алхимик закрылся. Но что-то изменилось.
Вода ушла через три дня. Остался запах плесени, ржавчины и разбитых надежд.
Страж подал заявление о переводе в Департамент Контроля за Процедурами Контроля. По слухам, он внедряет новый регламент из 473 пунктов. Говорят, он счастлив.
Но я знаю: раз в неделю он уходит ровно в шесть. Никаких совещаний. Никаких задержек. В семь он помогает Маше с уроками.
Алхимик остался в герметично изолированном боксе, который сам спроектировал. Идеальный куб. На двери: "Не беспокоить. Идёт великое делание."
Но теперь на его столе стоит фотография. Он никогда не говорит, кто на ней. Просто иногда смотрит. Долго.
Я остался свидетелем. Иногда, проходя мимо того места, вижу пятно на полу - след от воды. Под одним углом оно напоминает крылья, под другим - труп бабочки, под третьим - карту несуществующей страны.
Великое Делание не состоялось. Свинец остался свинцом. Мы не построили храм. Мы даже не построили сарай. Мы просто долго стояли в луже, споря о молотке, которого не было.
Но в тот момент, когда вода доходила до пояса, когда рушились маски, когда Страж сказал про пустоту, а Алхимик вдруг увидел себя со стороны - что-то произошло. Трансмутация? Нет. Просто две монады на секунду признали существование друг друга.
Это немного. Почти ничего.
Но это было.
Последние новости:
Страж начал писать мемуары. 700 страниц. Продано 3 экземпляра. Но в черновиках, которые он никому не показывает, есть глава "О том, что я понял слишком поздно". Он не знает, включать ли её.
Алхимик опубликовал статью в журнале "Прикладная мизантропия". Читателей - 7. В статье есть сноска: "Благодарю анонимного оппонента за стимулирующую дискуссию. Даже если он этого не поймёт."
Они продолжают спор в параллельных текстах, которые никто не читает.
А где-то в подвале, на уровне минус четыре, до сих пор капает вода.
Кап. Кап. Кап.
Никто не спешит её чинить. В мире, где энтропия победила, течь - не баг, а фича.
Но иногда - редко, очень редко - двое людей встречаются в луже посреди катастрофы. И на секунду, всего на секунду, перестают быть функциями.
Этого мало, чтобы спасти мир.
Но, возможно, достаточно, чтобы остаться людьми.