Я проснулся и посмотрел на часы - три тридцать. Встал с кровати и подошел к балкону. Уже более десяти дней "блюдце" бурлило. Сильный ветер, идущий со стороны океана, поднимал волны, которые с грохотом накатывались на берег. Всю ночь от ветра дребезжала балконная дверь, а на самом балконе что-то грохотало - невозможно было уснуть. Поздно лег. По PTVI показывали сериал "Бандитский Петербург". Сюжет интересный, и как-то незаметно время подошло к полуночи. Выпив снотворное, надеялся проспать до утра, но проснулся. Звезд на небе не было, и только изредка полумесяц выглядывал из-за туч, освещая их желтизной.
- Хоть бы еще немного поспать, - подумал я, но уснуть не мог, и включил телевизор.
Показывали и комментировали визит Рансфельда в Ирак. Это был его последний визит в эту страну в качестве руководителя военного ведомства США. Создавалось такое впечатление, что он как бы оправдывался перед генералами за то, что прошло уже около четырех лет войны, а окончания ее не видно. Затем выступил Президент страны. Бледный и поседевший он делился своими впечатлениями относительно выводов комиссии, руководимой Беккером, которая призывала к выводу войск из Ирака и к началу переговоров с Ираном и Сирией - с режимами, которые убивали американцев раньше и всячески способствуют этому сейчас.
- Странно, что сделаны такие выводы, а к чему они призывают и кому они выгодны? Сколько там истинной правды, а сколько лжи...?
Ведь могло быть все иначе, если бы безумный, "ожиревший" мир поддержал идею демократии и борьбы с терроризмом не на словах, а на деле. Тогда не выступали бы так смело всякие хусейны с амадинежадами и им подобные... да и воевать с ними не нужно было бы. Уже несколько лет новый лидер Венесуэлы призывает свой народ все "забрать и поделить". Толпа кричит "виват", но это уже было... и не раз. История толпу ничему не учит, и стоит где-то появиться горластому с козлиной бородкой или без, тут же все выстраиваются пирамидой и идут на звон его колокольчика. А куда? На убой истории, где счет идет на миллионы жизней...
Борки! Они были там, в той стране, откуда мы, слава Богу, уехали. Они есть и здесь, они везде...
Я вспомнил историю, которая произошла, когда меня приняли на работу в Объединение мясной промышленности области в качестве старшего инженера. Не прошло и месяца с начала работы, как меня направили в командировку.
...От сильного толчка я проснулся - автобус медленно двигался по объездной дороге.
- Отключился все-таки, - мелькнула мысль.
Окна были открыты и пыль, вездесущая пыль, которая серым столбом тянулась за автобусом, была не только на зубах, но, казалось, проникла в каждую клеточку моего тела. Было душно... Третью неделю стояла изнурительная жара, а дождя все не было. Для этих мест - это было необычно, и вокруг выгорело все, что могло выгореть под палящим, знойным солнцем.
- Сейчас ехать в командировку на автобусе можно только по приговору суда, - возмущалась жена перед отъездом, - и она была права.
Два часа по хорошей дороге, а мы уже ехали три, и не было видно конца. Наконец, автобус остановился и водитель прохрипел:
- Кто там спрашивал? Выходи...
Выцветшая вывеска и приторно-терпкий неприятный запах указывали, что рядом мясокомбинат. Административное здание находилось на территории комбината, и я направился к входной двери.
- Проходи, проходи, - сразу обращаясь на "ты" сказал Александр Михайлович - заместитель директора. - А тебя зовут Константин Яковлевич, если память не изменяет? Звонили, садись, - и он указал на стул. - Мы тоже получили телефонограмму... да стихия. Вчера выезжал в хозяйство, здесь недалеко. У них было десять тысяч баранов... нечем кормить, все выгорело. Дорезают, - заместитель директора с иронией посмотрел на проверяющего, - кого дорезать, ведь они уже подохли. Извини, что я тебе вот так...сразу, - и он развел руки, - страшно смотреть. - Кстати, ты уже устроился на ночлег? - И, не дождавшись ответа, - да ты и голоден, небось... это мы мигом - свеженькие пирожки, колбаска. Как?
- Если это возможно, - я вспомнил, что ел утром, а сейчас уже было без малого шесть.
- Добренько, - и Александр Михайлович поднял трубку телефона.
- По пять капель?
- Можно, если только по пять.
Он налил себе и мне по полному стакану водки.
- Вы же сказали по пять капель? - попытался я возразить.
- Чтоб был покой и все враги подохли, - не слыша меня, сказал он и залпом выпил содержимое стакана. - А ты? - он посмотрел на меня с удивлением. - Не боись, не заложу. Пей!
- А я не боюсь, - выпив полстакана, я поперхнулся и закашлялся.
- Что, слабо? - заместитель директора усмехнулся. - Ты к нам надолго?
- На неделю, меня направили...
- Хорошо, с меня будет меньше спросу, - сказал он, и, вылив остаток водки из бутылки в свой стакан, выпил ее. - Иногда мозги прополоскать не вредно. Не будешь пить, не усидишь в этом кресле, а нужно еще немного...
Я почти не слышал его: было жарко, голова гудела. В этой обстановке странно звучали его откровения.
- Может быть, выйдем на свежий воздух? Вы говорили, пойдем туда, где принимают скот, - изнемогая, предложил я.
- Да, пора пройтись, - и мы вышли из кабинета.
Подавши свое тело вперед, Александр Михайлович ставил ноги шире обычного, как это делают моряки на море во время качки. Во всех загонах для передержки скота находились животные. И только один из них был практически пустой - в одном углу стоял огромный бык, привязанный за ноздри к металлическим стойкам, а в другом - кто-то лежал. Трудно было различить кто именно, ибо видны были только острия торчащих рогов.
- Кто это там лежит?
- Это Борка - козел наш.
- А...а...а, - протянул я, толком не понимая, почему "наш".
Когда мы приблизились к весовой базы содержания скота, то услышали голос мужчины, который не очень-то подбирал выражения.
- Что стряслось, Есып? - строго спросил Александр Михайлович, когда мы вошли.
- Это...то...его мать, конфликтуют, - увидев незнакомого, ответил мужчина, выбирая слова. Затем он встал со стула и как-то неловко просунулся к нам.
- Иосиф Степанович, - протянул он руку. От него несло перегаром самогона и курева. - Что стряслось, что стряслось? Когда порядок будет, чорты б его взялы, так и хочется материться.
- Так у тебя с этим, по-моему, проблем нет, несешь благим матом.
- Я ж ему казала, так вин що ж, - услышали мы женский голос.
В углу, рядом с вешалкой, где висели два больших грязных плаща, сидела женщина. Ее голова, обернутая косынкой непонятного цвета, была чуть наклонена вперед, жилистые черно-коричневые от загара руки, лежали на коленях ног такого же цвета.
- Марийка? Давненько, давненько не виделись. Рад...рад, - Александр Михайлович повернулся к ней.
- Прямо таки и ради, - ответила женщина.
- А почему нет? Мы всем рады.
- Знаем, знаем, як вы ради, - бросила она.
- Есып Степанович, почему держишь Марию здесь?
- Михалыч, - Мария встала и подошла к нам, - якщо не разбэрэтэсь у чому справа, пиду до прокурора. Цеж безобразие, обман, - нервничая, она вставляла русские и украинские слова.
- Какой обман, что ты несешь, Мария? - пробормотал Иосиф Степанович.
- Говори, Марийка, что стряслось? - Александр Михайлович сел на табурет.
- Позавчера мы сдавалы бычкив, 72-а бычка. Я сама их важила у хозяйстви. А туточки недостача...бильше тоны, анекдот, тай годи.
- Сама сдавала?
- Якби я, а то мий помичнык, молодый такый русявый. Та ты его
бачыв, Михалыч.
- Что? - заместитель директора повернулся к Иосифу Степановичу.
- А ничего. Он подписал накладную, - ответил тот.
- Вы проверяющий, розумиетэ у чому справа? - Мария зло посмотрела на меня.
- Понимаю. А как нужно решать эти вопросы? - спросил я.
Она ничего не ответила, а только блеснула глазами... и вышла, громко стукнув дверью. Через несколько минут ее машина проехала около окон весовой.
- Ну и Марфуша, такое мне устроила, - качая головой, оправдывался Иосиф Степанович.
- Смотри, Есып, нарвешься на рога, забодают черти, - и Александр Михайлович направился к двери.
Гостиница мясокомбината находилась рядом с базой приема скота. Одноэтажное здание неказистое снаружи и неуютное внутри, было без элементарных условий проживания. Несколько раз от духоты я просыпался, ходил к рукомойнику, чтобы ополоснуться, засыпал и опять просыпался от укуса комаров... Около 6-ти утра начали подъезжать машины с живностью: хорошо было слышно их мычание и хрюканье. И, выйдя во двор, я пошел в сторону весовой.
- Мы принимаем только по графику... ни тонны больше. Вот представитель из области, обращайтесь к нему, - Иосиф Степанович, продолжая ранее начатый разговор, показал на меня. Все, кто был в весовой, повернулись.
- А что мне делать, везти обратно? Председатель выгонит в шею. Я же говорил, - продолжал зоотехник, - прорвало дамбу с навозной жижей и затопило свинарник, еле спасли... Всех и привез, а куда их? - он говорил громко и нервно, явно не понимая, как это люди не входят в его положение.
- Не могу и все тут. У меня график, - заключил заведующий базой.
Перепалка еще долго продолжалась, а я отошел в сторону.
- Мое присутствие здесь... А чем и кому я могу помочь? Понятны были доводы сдатчика, и в то же время можно было понять работников комбината. У них ограничено и место содержания животных, и количество корма для них.
- О чем думаешь?
Вопрос Иосифа Степановича вернул меня в реальное бытие.
- О приемке.
- Это полезно... Ты не голоден, небось, не завтракал?
- Нет. И купить негде... Когда открывается столовая?
- Столовая? Во время обеденного перерыва, а пока возьми вон там, - он показал на плиту, - на сковородке яешня с колбасой, сало и хлеб, - он сделал паузу и добавил шепотом, - налей там себе, если хочешь...самогончик, но хороший.
- Что вы, я с утра не пью.
Не мог же я сказать, что вообще не пьет. Не поверит.
- Он не такой уж черствый, как кажется. Не забыл про меня, - подумал я, изредка поглядывая на хозяина весовой.
А он продолжал разбираться с графиком приема скота и окружающими его людьми. Это были зоотехники, которые обязаны были в это сложное время быть в хозяйстве. Но, видимо, лично присутствовать при сдаче откормленного скота на мясокомбинат, для них было важнее, так как легко можно бы потерять то, что с таким трудом получено. Неожиданно зазвонил телефон.
- Вас уже разыскивают, - Иосиф Степанович опять перешел на "вы", поднимая очки на лоб, - просили передать, что в двенадцать будет совещание у директора.
...Я медленно шел к административному зданию. Впереди несколько человек сопровождали партию баранов к убойному цеху. Животные выстроились пирамидой, на вершине которой шел козел. Он шел медленно, несколько раз оборачиваясь, как будто следя, послушно ли ему стадо. А бараны шли за ним чинно и уверенно - вожак как-никак, и они не отставали.
- Странно, догадываются ли они, ну, хоть немного, куда он ведет их, - подумал я, смотря на это мирное шествие.
- Говорят, упрямый как баран. Смотри, как они смирненько идут за ним, - поделился я с рабочим.
- Так они и есть бараны, молча идут за вожаком - за Боркой.
- За кем? - не понял я.
- За Боркой, вот тот первый и ведет их, - показывая рукой, поясни он мне.
- А...а, видимо, это тот козел, что лежал в загоне, - вспомнил я.
В кабинете директора было уже много людей.
- Люся, все пришли? - спросил директор по селектору.
- Нет Веры Георгиевны, - ответила та.
- Йидийеты, - вдруг дверь открылась и в кабинет с шумом вошла женщина.
- Ждем вас, Вера Георгиевна... что случилось? Присаживайтесь, - директор указал рукой на свободный стул.
- Извините, пока вырвешься, - она поправила юбку, натягивая ее ближе к коленям.
- Откуда она? Из бухгалтерии или планового отдела? - подумал я, смотря на эту симпатичную женщину. Ее черные волосы были аккуратно уложены, и вся комбинация заканчивалась красной лентой, вплетенной в волосы, что придавало ее голове привлекательный вид. Приталенный костюм из легкого цветастого материала подчеркивал ее фигуру, а туфли на небольшом каблуке - красивые ноги.
- Вы знаете, что засуха, которая продолжается уже достаточно длительное время, привела к траге..., ну, если не к трагедии, то явно к неудовлетворительному положению в сельском хозяйстве области, - начал совещание директор, - нам нужно решить, как мы можем увеличить переработку... - директор еще долго говорил, а потом заключил:
- Первое слово, как обычно, начальнику убойного цеха. Вера Георгиевна, пожалуйста.
Со стула встала, держа в руке блокнот, эта привлекательная женщина.
- Так это начальник, где убивают животных? - я был поражен, как все обманчиво в этом мире.
Совещание продолжалось долго, иногда доходило до бурных пререканий и личных обид, но директор умело руководил этим процессом. В конце концов, каждому было расписано, что делать, но все понимали, что это очередной "выпуск пара", а само совещание - для галочки, для проверяющего.
- Ха, так что получается, ведь проверяющий - это я, - наконец дошло до меня.
- А зачем это нужно мне?
- Перехотелось кушать, - ответил я Иосифу Степановичу на его вопрос: - " Был ли я в столовой?"
- Ну и ладненько, я тут супчик сварил с хвостов и рубца. Ты когда нибудь ел такое?
- Нет, не ел.
- О... это деликатес, - и он впервые за все время улыбнулся.
Мы ели наваристый суп. Было вкусно и сытно, а на закуску - арбуз, удивительный на вид и вкус.
- Хорош? - услышав мое оханье, спросил он.
- А какой это сорт? - в свою очередь спросил я.
- А хрен его знает какой, важно, что вкусный. Возьмешь себе пару штук, вон в углу.
- Куда мне с ними?
- Куда, куда... в гостиницу, вместо воды, - уточнил он.
Удивительно, но долгое время в весовую никто не заходил.
- Сегодня уже привоза не будет? - спросил я.
- Машины в дороге, скоро приедут, - и тут же. - Ты женат? Большая семья? - спросил Иосиф Степанович.
- Жена, двое детей. А у Вас?
- Жена, как водится, двое сыновей и дочка. Сыновья уже не живут с нами, поженились, а дочь на выданье. Она из поздних. Уже в летах старая захотела завести дитя...
Слово, за слово и он рассказал вкратце свою жизнь. Полковник в отставке. Уволили при Хрущеве, когда было общее сокращение. Гражданской специальности не было, долго искал работу... Молодежь ехала на целину, и он с семьей поехал туда же.
- "Осваивайтесь, вгрызайтесь... что нужно, поможем", - сказали начальники и... уехали, - он посмотрел на меня с какой-то жалобной тоской. - Жили в палатках, продукты и воду привозили один раз в неделю. Рядом с нами разместились четыре семьи украинцев - эмигрантов из Аргентины. Там в Аргентине, в Советском посольстве им рассказывали, какая прекрасная жизнь на Украине. Журналы, газеты, фильмы... города - все выглядело очень привлекательно и заманчиво. Ведь велика тяга нормального человека на Родину, сколько бы времени ни прошло. И продали они все свои бизнесы, дома и отправились в далекий путь. В Одесском порту недосчитали несколько контейнеров с вещами. Куда они должны ехать, никто из встречающих не знал, хотя в посольстве все было расписано по дням. Больше всего их уговаривали поехать на целину - они потомственные хлеборобы и именно там они могут стать зажиточными людьми. Их было четыре семьи аргентинцев, - кисло усмехнулся Иосиф Степанович и замолчал. Он долго молчал, пытаясь что-то делать...
- А как Вы здесь оказались? - рискнул я нарушить молчание.
- Это было уже потом, а сначала чуть там не подохли. Спасибо им - аргентинцам, - он посмотрел на меня, - я вижу, тебя заинтересовала эта история. Да?
- Да, - кивнул я.
И он продолжил.
- Проблемы начались с наступлением холодов. Дожди, бездорожье...продукты завозили все реже и реже. Выпал первый снег. Что делать? Начальники, как обычно, плели нам разное: запоздали с материалами, финские домики на подходе, скоро все будет... Мы-то знаем цену этому вранью, а у аргентинцев терпение быстро лопнуло, и в Москву уехал один из них. Звали его Жоржи. Долго он "бродил" по московским инстанциям, а помогли ему журналисты из Аргентины - они опубликовали статью об их "приключениях". Через полтора месяца по метровому снегу за ними приехали два тягача с прицепами. Моя жена, узнав, что они будут уезжать, начала "пилить" меня, чтобы и мы уехали с ними. Аргентинцы, спасибо им, потеснились, и мы тоже уехали, - заключил он.
- А что было потом? - спросил я, боясь, что вот-вот кто-то зайдет.
- Что было потом? - повторил он. - Нас привезли сюда, на юг Украины. Аргентинцам предложили работу на пищевых предприятиях.
- Почему? - спросили они. - Мы же не специалисты.
- Что-то заработаете, что-то сами возьмете. Здесь Вам не капитализм, здесь - социализм, - объяснили им.
Долго они добивались разрешения на выезд обратно в Аргентину, Наконец, им разрешили и два дня они праздновали. Не прижились они здесь, не понравилась им наша жизнь, они уже знали другую, совершенно иную жизнь, - Иосиф Степанович встал, подошел к плите, достал бутылку с самогоном и из горлышка выпил несколько глотков.
- А как Вы здесь оказались? - показывая на стол, спросил я.
- Я? Совершенно случайно. Им нужен был заведующий базой, прежний спился. А у меня-то и выбора не было - семью кормить нужно, вот и сижу здесь который год, - опять наступила пауза.
Мне захотелось побыть одному, и я вышел во двор. Назойливые зеленые мухи роем носились около кучи навоза рядом с весовой, и хорошо было слышно их несмолкаемое жужжание. Была вторая половина знойного дня и... ни ветерка. Сухие желтые листья небольшого деревца висели на последней ниточке, и, казалось, они вот-вот расстанутся с матерью-кормилицей, такой же засушенной.
- Почему никто не польет? Зачем посадили его люди, чтобы мучилось?
На базе было тихо. Животные в загонах лежали кто где, лишь бы подальше от палящего солнца, и только в одном - молодой бычок прыгал сзади коровы, а та - то лягнет его ногой, то повернется и рога наставит. Дикий инстинкт, ведь через пару часов его полутуши будут перегонять в холодильник на заморозку. Никто под Богом не знает, что с ним будет в следующее мгновение - и в этом есть еще одна премудрость жизни. Вдали послышался звук подъезжающих машин...
Следующее утро началось с сильного стука в дверь.
- Кто там? - спросил я, натягивая брюки.
- Видчинить, - ответили мне из-за двери, - мы прывэзлы мясо, срочно треба його прыйняты, сказалы що до вас...
Я открыл дверь. Передо мной стоял молодой человек с бумагами в руке. Растрепанные волосы, потное лицо, недомытые остатки крови на руках, наспех заправленная в брюки рубашка указывали, что прошедшая ночь была для него не из легких.
- Какое мясо вы привезли? - спросил я.
- Усю ничь ризалы оцых баранив, бо воны дохлы, сто двадцать голив.
- Где оно?
- Як где? - удивился он. - На машинах.
- Рефрижераторы?
- Якэ там, бортови, брезентом укуталы.
Около двери гостиницы стояли машины с длинными кузовами. Я приоткрыл край брезента. В нос ударил терпкий, гнилостный запах крови.
- Мясо хранили в холодильнике?
- Сюды клали, - и он показал на борт машины.
Я хорошо видел его выражение лица: - "Мы всю ночь работали, ты спал, а сейчас спросонья непонятно чего спрашиваешь".
- И оно с вечера лежит здесь? Вы чувствуете запах?
- Якщо мы будымо туточки стояты и балачкы балакать, то воно, правда, пропадэ... воно так. Дыректору сказалы: - "Визить, воны ковбасу зроблять", - настойчиво твердил парень.
Телефон Александра Михайловича не отвечал, и я набрал номер телефона директора.
- Что случилось, пожар? - спросила женщина, видимо, жена, - даже ночью вы не даете человеку отдохнуть. Я попытался объяснить, в чем дело.
- Что там у вас? - услышал я сонный голос директора.
Я кратко рассказал ему...
- Разве больше некому звонить? Позвони начальнику ветеринарной службы, - сказал он и положил трубку.
- Опять гнилье привезли? - не здороваясь, зло спросила женщина, которая приехала через час. Все молчали. - В восемь придет лаборант, возьмет пробу на анализ, потом решим, - она повернулась и пошла.
- Минуточку, - я попытался остановить ее. - Мясо уже, - я посмотрел на часы, - около двенадцати часов лежит в кузове машины, может быть можно ускорить прием.
- Можно, если прямо в утиль... Вы подпишите документ? - она смерила меня взглядом. Я молчал.
Какая во всем неразбериха, неувязка, незаинтересованность... Кто же повинен в гибели животных? Кто несет за все это ответственность? Я шел в сторону административного здания и мысли не покидали меня.
Очередную партию животных работники подгоняли к прогону убойного цеха.... Впереди, как полагалось, шел Борка с колокольчиком на шее, а за ним все стадо баранов. На этот раз он не оглядывался, а шел медленно и чинно, видимо зная, что послушные бараны идут следом, доверяя ему, старому козлу, свою жизнь. Звон колокольчика, как горн, призывал стадо идти вперед. Узкий, шириной в три метра, прогон вел к накопителю, откуда животных малыми партиями должны выгонять в убойный бокс. Стадо медленно шло по прогону и, когда последний баран зашел в накопитель, рабочий закрыл ворота и пошел обратно на базу. А бараны, прижатые друг к другу и огороженные со всех сторон забором из металлических прутьев, остались одни, не ведая, что обратной дороги к жизни у них нет...
Через несколько минут из убойного цеха вышел долговязый парень с хлыстом в руке. На его голове было какое-то подобие чепчика, а худое тело прикрывал весь в кровяных пятнах халат. Парень был без брюк и голые ноги, как ходули, торчали из-под халата, а на животе висел брезентовый пояс с деревянным ящиком, из которого торчали рукоятки ножей и мусата.
- Ага, вы вже тута. Молодец, Борка, - он посмотрел на козла. А тот, подняв морду, и показывая где он, начал продвигаться вправо к выходу. Он хорошо знал, куда двигаться. Парень подошел к нему ближе, открыл калитку и выпустил козла в пустой прогон, и Борка побежал по прогону в сторону базы, так и не обернувшись на покинутое им стадо. А парень, вынув крюк из скобы другой, широкой калитки, открыл ее.
- Уперед, барашки-букашки, - крикнул он, одновременно ударяя хлыстом первого попавшегося барана.
Он ритмично поднимал и опускал хлыст на спины баранов, улыбаясь и приговаривая нецензурщину. А они, стараясь уйти от ударов хлыста, убегали в убойный бокс. А дальше - был конвейер обескровливания. Я видел это "зрелище" впервые, и был настолько поражен, что остановился... Как это похоже на нашу жизнь. Ведь и мы часто доверчиво идем по зову чьего-то колокольчика, как будто бы вперед, с надеждой на хорошее будущее, а попадаем...
- Где ты пропадаешь? - спросил Иосиф Степанович, когда на следующий день я вошел в весовую. - Нужно было бы посоветоваться, - продолжил он.
Видимо, увидев удивление на моем лице, он добавил:
- Вот сегодня, например, приехал пацан. Помнишь Марию?
Конечно, я помнил и давно хотел спросить, чем закончилась та история.
- Где он? - я не понимал свое участие в этом деле.
- Пошел к директору, а потом, сказал, пойдет в прокуратуру.
- А Мария не приехала? Кстати, как ее отчество?
- Мария Захаровна. Все зовут ее - Мария, а Александр Михайлович - Марийка.
- Теплее?
- Может, и теплее, - бросил Иосиф Степанович, - у него есть на то основания.
- Какие основания?
- Ну, это не важно, это личное.
Я, естественно, не настаивал и на этом наш разговор закончился. Он возобновился через час, когда Александр Михайлович сказал, что по этому поводу звонили из прокуратуры и могут быть неприятности.
- Мария капнула? - спросил Иосиф Степанович.
- Думаю, ее директор. Решай Есып... - ответил заместитель директора.
- Да...дела, - заключил заведующий базой. - Что тут делать? Если пацану дописать, то у другого нужно украсть. - Наступила пауза. - Вы уже обедали? - неожиданно спросил он.
- Нет, - ответил я.
- Тогда пошли в столовую.
- Это, конечно, личное, но расскажу вам, - начал он, как только мы вышли.
Я шел молча, ни да, ни нет...
- Приехала к нам сдавать скот молодая дивчина, только после института. Сельская красавица - кровь с молоком. Александр Михайлович ее тут же заприметил. И как только она приезжала, он тут как тут. Решал все ее вопросы, проблемы. Бывало, она привезет скотину вне графика, команда срочно принять. В любых спорах, ее сторона всегда брала. Никакие мои доводы в расчет не брались. Обычно говорил: - "Степаныч, ты же мужик, должен понимать. Пусть она не права, сделай как надо, а с другими отрегулируй. Что, тебя учить нужно?" Он водил ее по ресторанам, заказывал гостиницы, уезжал с ней в другие города. Короче, гулял на широкую, пока не узнала жена. Директор у нас крутой, не разобравшись толком, обозвал ее проституткой. Поднялся скандал. Потом все как-то затихло, и они продолжали встречаться. Был он с ней и у меня... Поздно ночью постучался, был какой-то праздник, мест в гостинице не было. Жена моя тогда "загудела": - "Что, у нас уже устроили дом терпимости?"
Мария забеременела, он обещал жениться... и тянул, тянул, пока она не сказала: - "Или мы идем в ЗАГС, или я тебя больше не знаю". Мне, кажется, он тогда обрадовался, а она сделала аборт. С тех пор живет одна с матерью. Многие хотели бы с ней, но она кремень. Судьба покореженная, вся в работе. И не делая паузы, Иосиф Степанович неожиданно спросил:
- Вы уже написали акт проверки?
- Нет, еще не написал, - удивленно ответил я.
- Пожалуйста, не пишите о случае с пацаном. Ладно? Мы сами все утрясем.
Не думал я об акте, как-то не в голове все это было... Сейчас понятно стало, почему он рассказал мне о Марии. Хотел задобрить. На следующий день, когда я начал писать акт, раздался телефонный звонок, и по обрывочным фразам заведующего базой я понял, что произошло что-то чрезвычайное.
- Что случилось? - спросил я, когда он закончил говорить.
- Звонила Вера Георгиевна, возмущалась, "йидийеты" - передразнил он ее, - бараны не идут.
- Почему не идут?
- Не идут и все тут... не идут, - повторил он.
- А Борка?
- Нет Борки. Забили Борку.
- Почему забили?
- Почему, почему... Этот Колька - пьянчуга несчастный, всегда пьяный. По пьяни ударил Борку хлыстом. Хотел барана, а попал в Борку, тот и задрыгал ногами... пришлось дорезать. Придурок. Где мы сейчас такого найдем?
- Ударом хлыста и убил? - не поверил я.
- Так он у него с металлическим наконечником, - Иосиф Степанович пожал плечами.
- Возьмите другого козла, - продолжал я невозмутимо.
- Другого? А где ты его возьмешь?
- Что же делать в этом случае?
- Что делать? Люди нужны... А где ты их сейчас Вот мы с вами и пойдем помогать, - и он встал со стула, громко ругаясь матом.
Двое мужчин и женщина выгоняли баранов из загонов. Людей явно не хватало, потому что бараны расходились в разные стороны. Одних подгоняли, другие уходили в сторону или опять в загон. С большим трудом, с криками и улюлюканьем, мы загнали баранов в проход.
- Нужен козел...да, да провокатор, - громко кричал завбазой в телефонную трубку. - Обзвонил уже шесть хозяйств, нигде нет - пожаловался он мне, - беда просто, мы же замучаемся, - продолжал он.
- Найдете, - сказал я.
Лучше б не говорил.
- Конечно, Вы завтра того, тю-тю, а мы остаемся... нам работать.
- Понимаю. Без провокатора даже баранов тяжело загнать на бойню, - сказал я и вышел.
Автобус приближался к городу. Командировка моя заканчивалась.
- Кому там я нужен был? Никому... Для видимости, что проделана работа, для проверяющего, который приедет проверять? Будут же когда-то искать козла... козла отпущения за эти безобразия, - думал я и ошибался. По большему счету это никому не нужно было.
В автобусе началась предостановочная суета. Кто-то встал, выпрямляя затекшие ноги, кто-то начал доставать с полки свои вещи и все вместе - суетиться, подготавливаясь к выходу.
...Суета людская. Как хорошо, что она есть. Люди копошатся, суетятся, что-то делают, отвлекаясь от мыслей не столь приятных, а главное часто неразрешимых для них, простых смертных, и надеются, что
кто-то решит за них эти главные вопросы. Тот, который поумнее, поопытней, который с колокольчиком.
Где-то рождаются, а где-то ищут провокатора для бойни... Если ищут, то найдут. Всегда находили!