То, что он мне нес, было похоже на разводку. У меня пару раз отжимали телефон, и выглядело так же: знаешь, что тебя разводят, понимаешь, что всё это липа, но всё равно делаешь, как говорят. Ну, вот и он -- тоже говорил, выспрашивал, подначивал, а я мог лишь смеяться в ответ и соглашался. Возможно, всё дело было в том, как мы встретились.
Я шел по улице вдоль здания, в котором когда-то учился. Справа были окна седьмой аудитории -- единственной на первом этаже и самой большой в здании. Я посмотрел на окна и на лепнину под крышей, и тут он неожиданно перегородил мне дорогу. Двадцать лет назад, когда я был студентом, этот маневр ему бы удался, но теперь я сделал быстрый шаг влево и пошел дальше, не давая заливать мне в уши всякое дерьмо. С возрастом умнеешь.
Тогда он окликнул меня по имени. Тоже дурацкий трюк -- у меня очень распространенное имя для тех, кто родился в начале 80-х. Угадать несложно. Секунду я помедлил, но двинулся дальше.
- Я -- Болдырев!.. История науки, первый курс!..
Я остановился. Действительно он. Мой бывший препод, Семен Викторович, кажется... Или Виктор Семенович... Крупный и вроде бы хромает. Старые джинсы мешком и свитер в заплатках. Пыхающий после каждой фразы. Одышка у него, в смысле.
Я подошел, поздоровался и... Хотел бы я написать "мы поговорили", но поговорил-то он:
- Торопитесь?.. Надо обсудить!.. Давайте поднимемся ко мне!.. Но сначала сюда -- в седьмую!.. Я вас пропущу... Здесь никого... Свет можно зажечь...
Свет зажигается яркий, и мы одни в седьмой. Сидим на стульях подальше от окна. На разных рядах, но близко друг к другу. Наверно напоминаем "Ночных ястребов" или как они там называются в своем кафе...
"...У вас есть деньги?.. В смысле, с собой?.. Можно снять... Банкомат еще работает... Тот, в котором стипендию получали... Вам не платили?.. Не имеет значения... Вы же знаете, где это!.. Да, в стене за поворотом!.. Секонд-хэнд там же... Только надо поторопиться!..
А то закроется!.. Уже почти семь..."
И вот мы идем по сэконду, покупая одежду из 70-80-х. Ладно, думаю я, ладно -- мне все равно нужны новые шмотки. Даже старые новые... Мои уже по швам расползаются, так что эти брюки... И пиджак в клетку...
Но мой бывший препод протягивает мне серый. Тоже ничего. Препод говорит, что я не должен выделяться из толпы.
- И надо будет вам еще побриться!.. Тогда так не ходили!..
- А волосы не длинноваты? А то я прям как хиппи, - пытаюсь пошутить я.
- У меня были почти такие же... Но на месте подстригитесь... на всякий случай... Я дам вам адрес очень хорошего парикмахера. Он сделает так, чтобы было и модно, и чтоб всякие колхозники не придирались...
Колхозники?... Он немного смущается, и я думаю, что в молодости он, наверно. был совсем не такой, каким я знал его. Может, даже Ален Делон... Так вроде говорили в то время?
- Ботинки, конечно... Сразу выдают... Я отдам вам свои!..
В этом я не уверен. У него слишком большой размер.
- Да, да!.. Что же делать?! Мы не сможем... купить такие ботинки, как нужно... сегодня... прямо сейчас...
- Можно попробовать кеды. Но стоит дорого. Если вы заплатите...
- Кеды... да, да...
В конце концов, мы решаем, что с ботинками я тоже разберусь на месте. По прибытию, так сказать. Конечно, дефицит, могут быть проблемы, но другого нам не остается. Поэтому мы возвращаемся в институт, где мой бывший препод опять проводит меня через охрану и я бреюсь в мужском туалете. Его электробритвой. Параллельно он инструктирует меня: где я буду жить, на какие лекции ходить, с кем общаться... На всякий случай сует в карманы моих новых шмоток чьи-то черно-белые фотки и записочки с адресами и именами. Затем - протягивает мне деньги.Целую пачку!300 рублей!.. Старые, еще советские... Все мелкими купюрами -- трешки, пятерки, рубли... Есть две по 25 и четыре десятки... Червонцы, красненькие... Все это напоминает мне "Менеджер" или "Монополию": набираем деньги из банка перед началом игры...
Также он отсыпает мне кучу мелочи: двушки для таксофонов, десятки, пятнашки и двадцатки для размена в метро. Есть даже несколько по одной копейке -- воду из автоматов пить.
Когда я заканчиваю с бритьем и подсчетом денег (Болдырев убедился, что я спрятал их надежно), мы поднимаемся на кафедру. Маленький кабинет почти на чердаке, в который никто не заходил уже лет десять. Он включает свет, и я вижу то, о чем он рассказывал мне раньше... Машина времени! По версии профессора Болдырева!.. Очень внушительная конструкция!..
Я все еще был уверен, что мой бывший препод меня разводит, но выглядела эта машина действительно потрясающе! Настоящий иконостас из фотографий и артефактов прошлого!.. Проездные билеты, пачки сигарет, предметы одежды, обрывки газет... Макеты зданий... Авангардные картины советского андеграунда... Лозунги на транспарантах... Коленвал от Жигулей... Чья-то расческа... Даже туалетная бумага... И все это собрано так, что с первого взгляда понятно, какая эпоха перед тобой. Сомнений не было -- Брежневская! Застой! Конец правления бровастого генсека... Конечно, Болдырев мне говорил, но это -- не главное! Все было ясно и без разговоров... Исторический гиперреализм... Как на полотнах Ральфа Гоинга... Ни в одном музее я не видел более живой экспозиции!.. VR и Грандмакет -- просто детский лепет.
- Я собирал ее 20 лет... - говорит Болдырев, - Да, всю жизнь наверно... С тех пор... как это случилось...
Я киваю.
- Тут все дело в концентрации, - продолжает он. - 33568 объектов из прошлого... Не считая фотографий... С тем, что на вас... и у вас, будет еще больше... И все - на пяти квадратных метрах!.. Как сверхконцентрированный раствор!.. Осталось пропустить ток... создать магнитное поле... Давайте, проверим!..
Он щелкает выключателем, за стенкой что-то начинает гудеть, и Болдырев мне говорит:
- Вроде, работает...
Я думал, он попросит меня сунуть руку в этот суп из артефактов или сунет свою, но он достает из заднего кармана небольшую книжечку и протягивает мне. Паспорт! Разумеется, советский.
- Раскройте!..
Я выполняю приказание и на втором развороте вижу фотографию... Крупная! Присмотревшись, я понимаю, что это -- почти вылитый я! Только помоложе...
- Он не фальшивый... - говорит Болдырев, - Мы с вами очень похожи... Когда я вас впервые увидел... на лекции... даже не поверил... Если бы машина была готова тогда... Но... вы тоже были не готовы... Вы были очень... несерьезным!..
Это немного обидно, и я пытаюсь придумать, что сказать в ответ, но он не дает мне времени:
- Где ваш настоящий паспорт?
- Кажется, в рюкзаке...
- Хорошо!.. Других документов при вас... быть не должно... Телефона тоже... Иначе могут быть... серьезные проблемы!..
Я покорно отдаю ему телефон.
- Часы?!
- Что?
- У вас есть... часы?.. Современные... Фитнес-трекер?.. Что-то в этом роде?..
- Нет...
- Хорошо, - говорит он. Потом секунда нерешительности, и он неожиданно толкает меня в машину времени. Почему-то мне кажется, что в этот последний момент я должен оказать сопротивление, и я упираюсь изо всех сил ... Но он уже опередил меня: импульс, энергия, инерция -- законы физики... Я влетаю в иконостас... какие-то фотографии падают... Я делаю шаг назад, но Болдырев удерживает меня руками на месте... Потом еще раз толкает, и я вижу яркую вспышку... Все, Болдырева уже нет... Я понимаю -- началось!.. Я лечу в Брежневскую эпоху... в эпоху Застоя!.. Номенклатура, разрядка, диссиденты, карательная психиатрия, гребаный пломбир... Или я просто помер?.. Напоследок я вспоминаю, что читал про Брежнева: "на войне был политработником... пулеметный расчет растерялся... Брежнев физически воздействовал на пулеметчиков и заставил открыть огонь..." Очень напоминает действия Болдырева... Кстати, а он сказал, как вернет меня обратно?..
На что похоже путешествие во времени?.. На рождение. Или смерть - когда боль уже позади... Может быть, сон... Или как будто тебя и все вокруг засыпает снегом, а потом... р-р-раз! Свет, звуки, запахи!.. Тянет блевать... Так, по крайней мере, работала машина Болдырева. Его иконостас времени.
Вот с какой целью я туда отправился.
Болдырев был молодец. Занимался альпинизмом, несмотря на хромоту. В учебе особенно звезд с неба не хватал, но был оставлен на кафедре, а потом неожиданно раскрылся: написал очень дельную книгу по истории архивов. Книга сразу вошла в список обязательной литературы, и даже я, когда сам учился, должен был, по идее, с ней ознакомиться. Но несмотря на нашу внешнюю схожесть -- у меня даже хромота есть (правда, на другую ногу) -- я всегда был очень плохим студентом, его сочинение не прочел, и, конечно, так и не раскрылся... Черты лица у нас обоих были крупные, рост -- чуть выше среднего, волосы -- прямые, густые и светлые. И если это имеет какое-то значение, он -- еврей, а я нет.
В декабре 1981 года Болдырев работал в архиве над новой книгой. Дела и микрофильмы приносила тихая девушка в большущих очках -- разумеется, выпускница нашего института. Вскоре Болдырев узнал, что ее зовут Лера и что она из провинции. После работы она играла в любительском театре. В феврале и марте он провожал ее из театра до общаги на Янгеля, а в апреле она переехала в его комнату на Цветном бульваре. Здесь они провели остаток весны, все лето и сентябрь. В октябре он сорвался в горы. Были последние хорошие дни для похода, и она не стала его удерживать. Прощаясь с ним на вокзале, она едва могла стоять, а голова, казалось, сейчас разорвется. Болдырев был благодарен ей, но всю дорогу не находил себе места. Во Владикавказе он по ошибке сел на другой автобус и оказался в какой-то маленькой деревне. Внезапно повалил снег, и Болдырев застрял там на две недели. Вернувшись в город, он получил телеграмму, что Лера умерла в больнице.
Свою поездку в горы он теперь считал предательством. А я, по его мнению, должен был отправиться в прошлое, пробраться в больницу и провести с Лерой ее последние дни, уверяя ее в своей, то есть, на самом деле, его, любви. В ее состоянии она вряд ли бы заметила разницу между нами.
- А как же эффект бабочки? - спросил я Болдырева, когда мы еще сидели с ним в аудитории точно полуночники с картины. Я был немного ошарашен его рассказом -- довольно слезливым, честно говоря.
- Что? - переспросил Болдырев и хлюпнул носом.
- Ну, бабочки... меняешь одно -- меняется другое... Рэй Бредбери еще... с раздавленным насекомым - помните?
Он замялся, но потом был вынужден сказать:
- Насколько я понял врача... Лера бы... все равно... умерла.
Я стоял около своего института и едва не блевал. Рукой я опирался о стену. Вокруг сновали люди и пердели машины. Я даже понятия не имел, что машины так могут пердеть! Очень тяжелый запах!.. И люди... они тоже воняли будь здоров!
- Будь здоров, Сенька! - хлопнул меня по плечу высокий парень, - Ба-а-атюшки!.. Ну, ты и наклюкался вчера!.. А всего-то -- день студента!..
Я посмотрел на него... Господи Исусе! Это был мой ректор! Только моложе... Те же уши и манера морщить нос! Он почти не изменился со временем...
Потом меня осенило: Время?!... Время?!... Ах, мать твою!.. Значит, и вправду... Значит, я тут... Значит, он думает, что я -- это он!.. Что я -- это Болдырев...
- Ну, и рожа у тебя, Шарапов! - снова обратился ко мне ректор (хотя он ведь еще не ректор?! Кто он сейчас вообще? Препод... Чего?), - Но ты хотя бы побрился -- это хорошо!
Он сморщил нос, и на секунду я подумал, что он тоже из будущего и чувствует эту вонь вокруг. Но он, кажется, ничего не чувствовал. Он посмеивался. Солнце светило на него ярко.
Я попытался взять себя в руки. Промычал что-то, и мы вошли внутрь института. Здесь воздух был чуть лучше -- старое здание хранило запахи столетий и это немного успокаивало.
- Может, воды выпьешь? - спросил "ректор", - или...- он хитро подмигнул мне, - покрепче?
Я снова попытался спрятаться за мычанием, но тут мне в голову пришла идея получше, и я почти прокричал ему:
- Партия сказала: "надо"! Комсомол ответил: "есть"!
С этими словами я быстро сжал ему локоть и, шатаясь, рванул вверх по лестнице. С высоты я видел, что он покачал головой. А еще через несколько ступенек я понял, что лопухнулся -- мой голос выдавал меня!
Я спрятался в туалете... Господи!.. Никогда не забуду этот запах... Он не такой, как сейчас, не такой, к которому мы привыкли. Конечно, дерьмо всегда остается дерьмом, но нюансы присутствуют...
Меня выворачивало в кабинке, однако пойти мне больше было некуда. Мне надо было подумать, собраться с мыслями...
Прежде всего, решил я, надо убираться из универа. Здесь меня могут еще раз узнать. И о чем-нибудь спросить... Но вот что еще хуже... здесь может быть настоящий Болдырев!.. А не его двойник-засланец из будущего!.. Что будет, если мы встретимся?.. Два таких похожих?.. Я бы на его месте проигнорировал бы меня...
Кстати... насчет будущего... Как мне туда вернуться?!... Я пытался вспомнить, говорил мне что-либо по этому поводу Болдырев: наверно... может быть... да, нет же!.. Нет! Ни черта он не сказал!.. Это открытие заставило меня снова стравить.
Потом я услышал шаги и голоса, и дверь в туалет открылась. Опять "ректор" и кто-то с ним еще... Я узнал голос Болдырева:
- Серег, ты пургу мелешь! Я почти не пил вчера.
Я вжался в стенку.
- Ага! - ответил ректор, - Из мелкой посуды ты не пил! Алкаш!
Пот лился с меня ручьями. Я закрыл глаза. Старался не дышать. Не знаю, почему их появление меня так напугало.
Но они просто сделали свои дела и ушли. Я подождал минуту и только потом позволил себе думать.
Ладно... Ладно... Прежде всего!.. Какой сейчас год?! "Ректор" выглядел молодым... Лет 25-30... хотя внешность обманчива. Ну, допустим... Итак, ректору, когда он действительно им стал, было 55. В конце нулевых... Это я помню -- отмечался юбилей... Таким образом, сейчас наверно 80-е... 78-й или 79-й максимум... Ну, а число? Он что-то говорил про день студента... но сейчас не январь!.. На улице вроде тепло... Люди в пиджаках и платьях... Ну, да!.. наверно, он имел в виду день посвящения в студенты!.. Это где-то в начале сентября... У меня у самого был... Я тогда еще нажрался какой-то паленой водки -- аж самолеты нацистские видел над Москвой!.. Люфтваффе... И наши ИЛы за ними... В общем, я всегда был склонен к смешению эпох.
От этой мысли я повеселел: может, я опять надрался?.. Я с надеждой посмотрел на свои руки, потом спустил воду, открыл дверь кабинки и сделал несколько шагов по туалету... Не-а! Слишком прямо... Тут за стеной прозвенел звонок. Я догадался, что это -- на занятия, быстро шагнул обратно в кабинку, заперся, простоял там еще минут пять, чтобы все разошлись по аудиториям, и выбежал из универа. К счастью, тогда никаких турникетов на входе еще не придумали. Не было даже охраны!
Свет на улице был еще очень резким, как и звуки, но к запахам я уже немного попривык. Я шел довольно уверенно -- сначала повернул налево, к Лубянке, но скоро допер, что туда мне никак нельзя. По крайне мере, сейчас! Это ж -- Площадь Дзержинского!.. КГБ! СССР! А дальше?... Старая площадь!.. Куча высокопоставленных бюрократов в шляпах и лейтенантиков на ведомственных авто... Волги... ЗИЛы... Все-таки знание истории помогает.
Я ломанулся обратно - на Театральную. Или как тогда она называлась?.. Пофиг, решил я, -- сейчас узнаем!..
Тут я заметил, что люди на меня удивленно поглядывали... Некоторые вообще пялились во все глаза! В одежде я вроде бы ничем особенным не отличался от них... Прикид мы с Болдыревым выбрали очень точно... Я, конечно, выглядел как модник, но таких было немало на улице... Ботинки?... Их почти полностью накрывает клеш, как вот у того парня... Или у того...
Может, прическа?.. Ну, наверно... Хотя вряд ли моя бесформенная шевелюра так уж бросается в глаза. Сразу видно, что это природное.
Постепенно я понял, что по-любому иду не как все. Не в ногу...
Ну, во-первых, трусы. Так далеко в корректировке моего имиджа мы с Болдыревым не зашли... Мои труселя из конца 2010-х явно иначе сидят на мне (иначе давят, иначе трут), чем те, что на большинстве мужиков сейчас, какой бы год тут ни был.
Опять-таки... Обувь! Здесь все понятно: другие материалы, другой фасон, другая походка.
Ну, и наконец... Прошло около 40 лет: Перестройка, революция, интернет!.. А сколько фильмов, рекламы, музыки, клипов, журналов!... Горец, например, или Техасский рейнджер!.. Английский Шерлок... Страх и ненависть в Лас-Вегасе... Мы просто должны были двигаться по-другому! И говорить тоже!.. И да... Да, да, да! По-другому выглядеть! Я имею в виду выражение лица... Наверно, все думают, что я иностранец!
Забытое ощущение: в метро, вставляешь блестящую монетку в прорезь, нажимаешь на металлическую кнопку -- медяки падают вниз и звук гораздо громче, чем ты ожидал.
Еще кое-что из забытого: бросаешь пятак в турникет, и слева загорается матовый прямоугольник.
Я проделал все это на Площади Свердлова, а после турникетов повернул налево к эскалаторам. Двигался я не очень уверенно, как настоящий иностранец, если меня за такого и принимали.
В вагоне я ожидал увидеть облицовку из толстого пластика -- желтого, зеленого или синего. Такие воспоминания остались из детства. Вроде был еще белый, так ведь?.. Но приехал желтый. Самый распространенный. Я зашел внутрь, потрогал выпуклый узор на облицовке, прослушал объявление и укатил прочь в туннель, не ощущая по сути ничего необычного. Вероятно, метро у москвичей в крови -- что бы ни случилось, всегда буду чувствовать себя здесь уверенно.
Я был на Белорусской, радиальная, когда меня стало накрывать. На платформе я увидел пожилую даму, похожую на мою покойную бабушку, и мысль "а что если" было не остановить...
А что если... А что если... А что если я уже изменил все в своем времени?!... Я ведь тут порядком натоптал!.. У Бредбери потребовался всего один мотылек, чтобы сдвинуть ход истории, а пару-тройку жуков я уже как пить дать прикончил... А не жуков? Всяких тварей поменьше?!... Клопы, бактерии, вирусы... Мать честная!.. ВИ-РУ-СЫ! У нас же КОВИД, и я им болел! Конечно, не в тот момент, когда встретился с Болдыревым и он втолкнул меня в свою машину времени из фотографий и обрывков прошлого... Пораньше... Но вдруг что осталось?! На коже, в волосах, в легких...
Я почувствовал себя убийцей: как будто сломал мир... Так бывает во сне... Но я-то, судя по всему, не спал. По крайне мере, проснуться не мог.
Стараясь не дышать и никого не задеть, я вышел из вагона. Потом -- на улицу... Я думал о том, что натворил... мог натворить!... Каждый мой шаг... Несет смерть? Развязывает войны? Меняет ход событий? К власти приходят еще более безумные политики? А люди празднуют это в кровавых оргиях на площадях перед зоопарками и ТЦ?.. Постепенно я накрутил себя так, что боялся наступить на землю. Лучше всего было бы полететь... Я уже хотел подпрыгнуть... Ситуация казалась безвыходной.
Громадным усилием воли я заставил себя наступать на ногу как следует и поверить, что миру и без меня хана, а раз я еще не дематериализовался, значит, апокалипсис в будущем пока не наступил. Не очень убедительная мысль, но утопающий хватается за соломинку, творит себе собственные мифы. Они примирят его с действительностью, дадут шанс. Религия, как известно... опиум народа!.. Очень уместная шутка в СССР периода Застоя...
Для большего успокоения я подошел к киоску с надписью "ТАБАК" и купил сигареты. "Новость". Если останусь в живых, обязательно попробую и другие... Зажигалок не было, и я также купил спички.
Затем я решил, что должен отправиться в какой-нибудь парк, побродить в тишине, вдали от людей и все обдумать. Часы напротив показывали 12:25. Рядом была остановка трамвая.
Я закурил. Это была моя первая сигарета в прошлом, но я не мог распробовать ее вкус -- все еще был слишком на взводе. Тут прозвенел трамвай. Я помедлил, думая о вирусах и всем прочем, но решился. Если трамваи ходят, как у нас, доберусь до Сокольников.
До Сокольников я добрался. По пути пришлось сделать пересадку, и я немного заплутал.
Также я узнал время. Я имею в виду год, месяц, число. Вот как это получилось.
Сначала кто-то зашел в трамвай, крикнул "Единый!" и помахал проездным. Я стоял рядом и успел прочитать: "Сентябрь 1982". Потом я заметил у этого мужика в кармане газету. Трамвай трясло, он ее не доставал, но до меня наконец дошло, что можно посмотреть дату там - в газете. Не знаю, как я раньше не догадался. В прошлом люди все время читали газеты! В СССР -- и не только -- газеты были даже на уличных стендах!.. Примета времени...
(Кстати, в трамвае я купил себе билет в прозрачной кассе прямо в салоне. Помните такие? Бросаешь монетку, крутишь ручку - вылезает билетик... Еще одна примета времени).
На остановке у Сокольников я заспешил к газетным стендам. "Правда", конечно. Хотя я помнил из детства, расклеивали еще "Труд" и наверняка "Известия"... Так или иначе, на стендах был выпуск от 6 сентября. Чтобы убедиться, я попросил свежий номер в киоске -- то же самое. Парк был прямо по курсу, и я отправился туда по центральной дороге.
Итак, 6 сентября 1982 года. Пара месяцев до моего рождения, пара месяцев до смерти Брежнева и где-то месяц до того, как случится вся эта неприятная история с девушкой Болдырева. Как ее звали?.. Кажется, Лера.
Вообще, здесь что-то не сходилось. Болдырев так ее любил, что не мог простить свое отсутствие, пока она умирала в больнице. Он свихнулся на этом и стал конструировать машину времени... Ну, ок. В смысле, - ладно, бывает... Чокнутый профессор. Старая тема... Но почему он едва ли не насильно втравил в эту аферу меня? Я ведь просто мужик, который похож на него... Ну, да -- еще когда-то был его студентом, учился так себе... Только из-за этого?!... По идее, именно он, такой добрый и так сильно чувствующий, не должен бы этого делать. А он даже не сказал, как достанет меня отсюда...
Действительно, все это напоминало какую-то гигантскую разводку! Я это сразу заметил... Ну, а раз так плевать я хотел на него, Болдырева, и на его... Леру?.. Ага, Леру!.. Конечно, ее жалко, но все-таки... Тысячи людей умирают оставленные и забытые, миллионы голодают... А бангладешцы, живущие на железных дорогах? Мы все братья, но я не собираюсь спасать мир ради них...
Кстати, а как там бангладешцы? В начале 80-х? Что у них там было? И что есть у меня -- здесь, в начале 80-х, в СССР?..
Я обошел центральный круг в парке и купил цветок в киоске. Мне показалось, так будет естественнее -- как будто у меня свидание. Паранойя, что все на меня пялятся, принимают за чужака, иностранца, может быть -- шпиона, опять напомнила о себя. Поэтому я принял меры предосторожности и, вероятно, привлек еще больше внимания.
Наконец, я нашел уголок побезлюднее и попытался представить, как мне вернуться назад -- в свое время. Решения, конечно, не было...
Болдырев сделал свою машину, как некий иконостас: нагромождение фотографий, обломков и артефактов прошлого. Мне взять фотки и предметы из будущего просто негде. Может, есть иной способ путешествовать во времени? Может. Но я совсем не разбираюсь в физике. И химии. И математике... Теорема Пифагора? О чем она?
Внезапно я захотел есть. Смешно -- хотеть есть еще до своего рождения. И хотеть спать. Ходить, дышать, почесываться, бояться...
Я закурил. Которая подряд?... На вкус? Нормально.
А если представить время нелинейно?.. Как существующее всегда... Вероятно, оно правильно, но только мне от этого толку было мало.
На минуту я подумал распустить слюни, заплакать, прикинуться сумасшедшим, сдаться властям и провести следующие несколько лет в дурдоме. Я мог бы рассказывать им про ковид и пророчить пришествие черного президента в Америке, нести ахинею о буйствах ТикТока и оплате покупок с помощью радиотелефона. Моей специализацией стало бы будущее... Разумеется, паспорт Болдырева, который он мне дал, придется выкинуть. Ботинки, носки и трусы -- тоже на хрен. Они ведь у меня "из будущего". Деньги?.. Часть выбросить или раздать. Слишком много для шизика...
Но я предвидел и кучу осложнений... Например -- как избавиться от всего этого барахла, чтоб его не нашли?.. Еще вопросы от милиции, КГБ, ГРУ... Да и советская психиатрия -- не толстая добрая мамочка с распахнутыми объятиями, на огромных сиськах которой я мог бы выплакаться. В общем, играть в сумасшедшего -- крайний вариант... Надо косить под нормального и как-то жить дальше. Вдруг, за это время у Болдырева проснется совесть и он придумает, как вытащить меня отсюда. Или я сам додумаюсь. Или самоубьюсь. Самоубийство до рождения -- это что-то новенькое... Ну, а я пока жив, и мне надо мимикрировать под окружающую среду, позаботиться о себе, сделать все так, как у остальных...
Стараясь не особо палиться, я достал записки, которые Болдырев дал мне вместе с паспортом. Там было сразу четыре адреса, где я мог остановиться. Я выбрал квартиру в Красногорске. Болдырев пометил на бумажке, что хозяин до ноября будет в экспедиции. Дом находится в новом квартале. Ключик под ковриком.
Я погулял по парку еще довольно долго, а потом обнаружил, что забрел в Лосиный остров -- это тоже парк. Там я выбросил розу и пошел обратно. Мои мысли бродили по кругу: зачем, как, что делать дальше...
Когда я вышел из Сокольников, было уже без двадцати пять. Скоро начнется час пик. Я купил еще одну пачку сигарет -- "Новости" (с остальными потом разберемся) - и зашагал к Рижской. Мне надо было на вокзал. Метро и прочий транспорт я решил пока избегать. К тому же, я хотел устать. Очень сильно. Чтобы прекратить эту круговерть с навязчивыми мыслями. По дороге я встретил пионеров. В детстве я очень хотел быть пионером, но потом понял, что руки у меня растут не оттуда и галстук я так и не научусь повязывать как следует. Это меня напугало, и я с ужасом ждал приближения третьего класса. И был счастлив, когда СССР рухнул, а я остался октябренком. Сейчас пионеры лишний раз напомнили мне, что я не сплю и все вокруг вполне реально. Или нереально... Как посмотреть, конечно.
В Красногорск я добрался без приключений. Обычная мрачная советская электричка, отправившаяся немного позже основного часа пик. Народу много, скамейки из дерева, в тамбурах курят... Я почти забыл, как это. За последнее время мы у себя отвыкли курить в тамбурах, да и на электричках я ежу так редко, что можно и потерпеть.
Нужный мне дом стоял в районе новостроек и найти его было бы сложно, но Болдырев дал точные указания. Так что я справился. Любопытная деталь -- дом был настолько новым, что, когда я подходил к нему, в вечерних сумерках горело только три окна. В остальных квартирах еще просто никто не жил!
В магазин по пути я заходить не стал, понадеявшись, что там, куда я шел, остались хоть какие-нибудь макароны или, на худой конец, просто чай. Есть мне хотелось, однако голод был несильным и я решил не придавать этому значения.
Лифт в доме работал. На восьмом этаже я подергал ручку общей двери, и почти сломал замок. Но он таки поддался, и я попал к квартирам. Все двери здесь были деревянные и открывались вовнутрь. А ключ и впрямь оказался под резиновым ковриком.
В квартире я нашел чай и растворимый кофе. Макароны -- темные, длинные, с полукруглой перемычкой, - мне не попались. Зато была тушенка. Я съел тушенку, сделал себе кофе и стал пить чашку за чашкой, пока не обнаружил себя заснувшим за кухонным столом с сигаретой в руке. Я потушил сигарету, перебрался на диванчик и тут же вырубился.
На удивление, я проспал довольно долго. Уже рассвело, когда я проснулся. На улице редкие прохожие шли к станции. Две или три машины проехали... Наверно, было около семи. Большой будильник на кухне остановился, и точное время узнать я не мог.
Я огляделся. Эти обои, и стол, и плита, и шкаф-колонка, и пара табуреток с голубыми сидениями и лакированными ножками чуть под углом... Все было очень привычным. Я жил в такой же квартире до 18 лет, а потом -- еще в нескольких других, очень похожих, в начале 2000-х, когда снимал жилье подешевле. К тому времени вся эта мебель уже разваливалась... Считалась нестильной, смешной, дурацкой... Но сейчас-то она была новой! Только с завода!.. Или из магазина -- по блату?...
Какое-то время я думал, знали бы люди сейчас, что за 18 лет их ждут впереди. Пока их мебель будет ветшать, выходить из моды... Я думал об этом, ощущая величественную поступь истории... Им ведь конец. Их миру, их уверенности, привычкам... Наверху уже в курсе. Но даже там не понимают, насколько все серьезно. Андропов со своим "Мы не знаем нашей страны"... оказался почти битником! Камо грядеши, Советский Союз, в переполненном троллейбусе в предрассветных сумерках?!...
Потом мне это надоело, и я сделал круг по квартире. Две комнаты. Мебели еще почти нет. Балкон. В комнате с балконом на стене висел индейский убор из перьев. Красивая штука и, судя по всему, настоящая. Поэтому примерять я не стал -- побоялся сломать.
Также в комнате были книги. Лежали прямо на полу в несколько столбиков. Я взял одну сверху -- что-то по этнографии Севера - и пошел с ней в туалет.
На самом деле, мне в этой квартире нравилось. Мало вещей, много света. Ближайшие соседи только через три этажа, а это значит -- минимум встреч в лифте или около подъезда и никаких криков за стеной... К тому же, люди они, с большой вероятностью, интеллигентные (почему-то мне так казалось), так что лишние вопросы и неожиданные визиты (выпить с новоселом, посмотреть, какой я мужик) тоже исключались. В общем, хорошее место, чтобы спрятаться. Сколько, Болдырев написал, хозяин будет в отъезде?
Пока от меня требовалось только одно - вести обычный образ жизни. Уходить утром "на работу", возвращаться вечером. Наверняка я очень скоро смогу полностью адаптироваться, освоюсь, перестану выделяться... Вы ведь тоже замечали это? В нашу эпоху начала 2020-х люди на старых фотографиях уже не кажутся какими-то неестественными, какими-то не такими. Мы так много впитали из других времен, в нас так много намешано -- всех этих субкультур, стилей... Мы словно универсальный реципиент. В плане культуры и истории. 60-е, 70-е, 1920-е -- нам все подходит. Возможно, я просто постарел, взгляд у меня замылился, и я уже ничему не удивляюсь, но, мне кажется, прежде мы реагировали на прошлое гораздо острее.
Там -- в будущем -- у нас есть мода из 80-х, есть дискотеки 80-х и 90-х, есть голубые огоньки, где умершие звезды соседствуют с теми, кто еще жив, будто боги на Олимпе... Само собой такое способствует... Некоторому разжижению... Границ и мозгов...
С другой стороны, до ковида у нас были бесконечные каверы, ремейки голливудских хитов, фильмы о советском прошлом. Прибавьте к этому тему попаданцев, столь популярную уже лет десять назад... Короче, мы хорошо подготовились к путешествиям во времени. Видимо, поэтому я и здесь.
Честно говоря, к своему путешествию я-то подготовился лучше всех. Деньги, документы, одежда, вписки... Даже цель у меня была... Я чувствовал себя диверсантом. Сильнее всего я почувствовал это, когда отправился в магазин, перетрогал хлеб привязанной к шкафу ложкой, отстоял очередь в мясной отдел и за конфетами и на кой-то черт купил сразу две пачки маргарина. Вероятно потому, что это был почти единственный товар, которого в красногорском гастрономе было много... Эпоха дефицита! А я, возможно, захапал себе чью-то порцию и повлиял на ход истории... Не говоря уже о раздавленных по пути насекомых и привнесенных мною вирусах!.. Говорю же - настоящий диверсант! Потрудился на славу!
Я вернулся в квартиру, поставил вариться жилистый кусок мяса и снова попытался читать. Ту книгу по этнографии северных народов. Меня все эти виды домотканых рубашек, полосок на штанах, узоров на горшках и заунывных песен никогда особо не интересовали. Но теперь я был в той же ситуации, что и автор книги. Я столкнулся с иной культурой, и на меня ворохом сыпались ее артефакты: талончики, чеки, деньги, сигареты, фразы... Наверно, неплохо бы в этом разобраться и увидеть за артефактами настоящую жизнь. Но я не был уверен, что способен на это. Я оказался диверсантом-этнографом без должной подготовки. Все что мне оставалось -- ждать.
Я прожил в этой квартире две недели, добросовестно соблюдая режим. В восемь утра уезжал в Москву на переполненной электричке и возвращался около восьми-девяти вечера, пропустив основной час пик. Все как у людей... Почти.
За это время я подстригся в парикмахерской, которую посоветовал мне Болдырев, и купил туфли. Советские. Дорогие и неудобные. Также я купил зонт, и с этим проблем, несмотря на дефицит, почему-то не возникло.
Питался я в бутербродных и бесчисленных пельменных: на Никольской (25 Октября), на Китай-городе, на Цветном, у рынков... Я везде побывал. С покупками в универсамах я завязал -- все казалось, что забираю чужую пайку.
Целыми днями я разъезжал по городу: гулял в парках, заходил в музеи. В музеях я иногда доставал блокнот и ручку и делал вид, что пишу -- ну, как будто я ученый, проводящий какое-то исследование и фиксирующий гениальные наблюдения.
Однажды в Тропининском музее я осмелел и обратился за разъяснением к экскурсоводу. Вроде мне надо уточнить пару нюансов относительно портрета той девушки... Да, той самой... Для небольшой научной статьи...
Мы мило побеседовали. Я кивал и соглашался. Задавал уточняющие вопросы... В конце извинился, что украл у собеседницы двадцать минут от перерыва на обед, и ушел сам не свой от возбуждения. Все-таки я впервые поговорил с кем-то с тех пор, как попал сюда! Если не считать моего будущего ректора... Правда, на сей раз я немного схитрил -- в будущем я работаю в этом музее. А экскурсовод, с которой я так мило беседовал о творчестве Тропинина, - моя непосредственная начальница. Жуткая грымза, если что... Но тогда, в восьмидесятых, она ничем не уступала девушке на портрете. Такая же свежая, простая, открытая, веселая, озорная... Ах, эти чертовы прилагательные!... Сама молодость, короче... И еще -- этот легкий запах цветов...
В своих разъездах и прогулках я очень быстро понял, что Болдырев серьезно лопухнулся, снабдив меня для путешествия в прошлое только одним комплектом одежды и белья. Трусы и носки (единственные!) мне приходилось стирать и сушить каждый день, да и костюм... То в нем жарко, то холодно, и он точно чище не становится. Я попробовал было сунуться в магазин одежды, но понял, что хоть денег у меня по советским меркам много, но это только, что называется, на жизнь. Что-то серьезное я себе мог позволить раз или два. К тому же, надвигались холода, и мне вероятно понадобится пальто... А еще альпинизмом занимался!.. Болдырев, в смысле. Мог бы предусмотреть!
Как-то я очередной раз стирал носки и рубашку (руками, конечно же), и тут меня накрыло. Я почувствовал, что больше не могу. Что все это -- путешествие, отсутствие нормальной одежды, очереди в пельменных, необходимость ныкаться и шататься по улицам -- все это слишком. Напряжение было невыносимо. Я заплакал. Диверсант-этнограф сдался... Я ведь даже ни разу толком не подрочил за то время, пока я здесь. Не крутил ленту в "контакте" или "инсте", не смотрел фильмов, не слушал музыки, не читал книг, которые читаю обычно. Воннегут, Сэлинджер, Буковски, Селин -- где они?.. И главное -- никакой гарантии, что я смогу отсюда выбраться, что все это закончится... Наверно, я -- плохой исследователь, хоть и работаю в музее. Что бы сделали на моем месте Эйнштейн, Вернадский, Ролан Барт, Ломоносов?.. Набросились бы на новую реальность, как на горячий мясной пирог с голодухи... Ну, может, только Барт обождал бы... А я?..Твою ж мать, как я вляпался!..
Я шлепнул мокрым носком о раковину и скрючился на полу в ванной. Меня трясло, слезы текли без остановки. Я всхлипывал, стонал и наконец завыл в голос.
Когда я успокоился, то решил устроить себе праздник. Прибрался немного в ванной, вышел на улицу и поехал в Москву. У меня на примете была кафешка -- стоячка, но не обыкновенная рюмочная, классом чуть повыше -- и там наливали хорошее пиво, а народу было немного. Отсюда я и начал вечер. Еды почти не заказывал, перешел на водку и опьянел довольно быстро. Становилось веселее, легче. Машинально я начал отстукивать Rain Doigs. Компания длинноволосых за соседним стоиком оживилась, но, к счастью, мне в детстве медведь на ухо наступил - столь свежие в музыкальную культуру СССР я подбрасывать не планировал. Поэтому быстро допил очередную стопку и свалил на улицу.
Ночь была теплой. Видимо, начиналось бабье лето. Фонарей и тем более вывесок намного меньше, чем сегодня, но все равно светло. А тут еще деревья шумят, никого вокруг, дома старинные... Приятная ночь по-любому. Тем более, если ты пьян.
Я вывернул из переулка на проспект. Там было большое кафе. Ярко-освещенное. Внутри -- посетители за круглыми столиками, и многие из посетителей -- в пиджаках. Даже швейцар имелся. Цивильное, в общем, место.
Я зашел внутрь. Швейцар поздоровался, но остался стоять на месте, загораживая мне путь. Я не знал, что он хочет.
- Мне нужен столик на одного, - сообщил ему я.
Он пробурчал что-то, чего я не смог разобрать.
- Есть места?
Швейцар глянул на меня вопросительно -- как будто сам задал этот вопрос.
Я попытался протиснуться мимо него, и тогда он наконец-то соизволил:
- Вход -- 50 копеек.
Вообще, никогда не понимал, как можно заплатить за вход в кафе или ресторан, отстоять очередь в клуб и все в таком роде, и никогда не делал этого. Я имею в виду в нашем времени. Но сейчас почему-то решился. Сунул руку в карман и протянул швейцару рубль. Он сдержано улыбнулся, подвинулся и жестом пригласил войти. Рубль исчез у него в кармане, и я понял, что сдачи не будет.
Я занял столик недалеко от окна, у колонны. В меню было много коктейлей с романтическими названиями: "Белое танго", "Морской", "Янтарный город". Я вдарил по ним. Цены не кусались. Официантка была вежлива. Я разглядывал посетителей, слушал зарубежную попсу и советскую попсу, иногда -- что-то джазовое. Я пил свои коктейли и курил до закрытия, а это случилось около часу.
Конечно, я сильно нажрался. Ко мне стали приходить разные бредовые идеи. Снять проститутку, например. Поехать в Питер... Про проститутку я скоро забыл, а насчет Питера я знал, что не вариант. Где я там остановлюсь? В советских фильмах, в советских книгах... "Метранпаж", "Мимино"... всегда стебались над тем, что в гостиницах мест попросту нет. Поэтому я решил рвануть в Крым или на Кавказ, а там поселиться в частном секторе. Буду лазить по горам, вдыхать запах моря. В Абхазии еще очень тепло...
Я поймал такси и сказал "На вокзал". Бог его знает как, но таксист понял, что из девяти вокзалов Москвы мне нужен именно Курский. Возможно, он задавал уточняющие вопросы. Я их не помнил... Так или иначе, я оказался у входа, а потом -- у касс, где обнаружил, что просто так уехать из Москвы, вот прямо сейчас или хотя бы завтра, или через день, или через два не получится. Дефицит: не только мест в гостиницах, но и билетов. Я немного попрепирался, но меня выгнали из очереди два кавказца, которым тоже надо было на Юга и тоже как можно быстрее. Я подсмотрел, как они с этим справляются, но показался мент, и я предпочел слинять. На выходе меня поймал другой хачик и попытался втюхать билет с рук. Начал с сотни, сбросил до 75-ти, потом еще уступил десятку... Однако я уже потерял интерес к дальним поездкам. Вместо этого я пошел на стоянку такси, откуда меня за грабительские 25 повез домой еще один выходец с Кавказа.
По дороге я попытался завести с ним разговор в стиле Холдена Колфилда. Типа, вот Лосиный остров... парк... и там действительно лоси живут?.. А олени? Волки?.. Там можно охотиться?.. Мой отец был хорошим охотником... Я из Таганрога, мать твою!.. Я серьезно!..У нас на полу лежала шкура медведя... А лоси из Лосиного острова могут дойти до Тверской?.. то есть... тьфу!.. До Горьковской?... Тьфу... до Горького...
К счастью, таксист был молодец. Он молчал, по большей мере, а когда привез домой, взял только червонец и мою трешку сверху.
Я вышел из машины и сначала не поверил своим глазам. Но быстро уразумел, что произошло. На вокзале, пьяный и возбужденный от общения с кассиром и барыгой, я сказал свой ОБЫЧНЫЙ домашний адрес. Не квартиры в Красногорске, которую посоветовал мне Болдырев, а Московский! Там, где я родился и вырос, где жил еще до путешествия во времени... Единственное -- таксист перепутал дома. Но догадаться, где я, было несложно. Метров двести по прямой и потом направо -- все, пришли...
Я стоял у знакомого магазина, где столько раз покупал продукты и в советское время, еще ребенком, и потом. Я стоял на тротуаре, который не увеличился с тех пор ни на метр. Я не мог понять, что мне делать дальше. Может, заявиться к родителям?.. Подъезды-то открыты. Никаких кодовых замков и домофонов. Прийти и сразу звонить в дверь. В три ночи или сколько сейчас... "Здравствуйте! Я ваш дальний родственник... Из Зажопинска... Не успел послать телеграмму". Прям, Вампилов какой-то!..
Неожиданно для себя я зашагал к ближайшему дому, вошел в первый по ходу подъезд и стал подниматься наверх, на самый последний этаж, а затем -- на крышу. Вылез туда. Ощущение было странное. Вот мой район... Новый, на окраине Москвы... До метро далеко, до всего далеко, но видно Останкинскую телебашню... А вот мой дом... наши окна на первом этаже... Детский сад, еще один... Я ходил в оба, и в первом над детьми издевалась жутко мерзкая воспитательница, зато во втором было почти замечательно... А вот там -- поликлиника... А там школа... здесь было хуже всего... Чуть не убили... Дом пионеров за дорогой... Как будто все это приготовили специально для меня. Построили дома, посадили деревья вдоль бульвара, протянули провода и трубы. И только, чтоб я тут родился и прошел через все это... Как новый отель, который ждет туристов... Скоро все начнется. Каких-то полтора месяца осталось.
Я протрезвел, как мне казалось. Было холодно. Было очень грустно. Пока живешь тут, не замечаешь...
Я спустился на чердак и просидел там, пытаясь согреться, еще часа два, пока не расцвело и не начался рабочий день. Затем вышел и вместе с другими прохожими зашагал к автобусной остановке. Только там не остановился. Пошел дальше. И еще дальше, и еще... В конце концов, я дошел до самого конца Москвы, до какой-то промзоны и гаражей, до выезда на МКАД. Там я поймал частника и поехал в Красногорск. Еще пятерка, но мне надо было выспаться.
Наши люди в булочную на такси не ездят.
Я вспоминал эту фразу прошлой ночью, пока разъезжал на таксо, как загулявший обыватель из советской комедии.
Теперь я -- небритый, растрепанный, потерянный, красноглазый и наверняка с жутким перегаром -- вылезал из машины перед домом в Красногорске в начале рабочего дня. И как жопой почувствовал, что сейчас это произойдет -- из подъезда вышел мент. То есть, участковый, но все-таки мент. Пришлось объяснить, куда я, кто я и почему здесь и сейчас и в таком виде. Оказалось, что я расхожусь с гражданской женой, а все бабы -- суки.
Женщины, женщины... Вечно мы на вас отыгрываемся.
Моя отмазка со скрипом, но прокатила. Мы поговорили, он посмотрел мой паспорт (Болдырева, на самом деле), и отпустил меня. Я поднялся в квартиру. Чутье диверсанта подсказывало, что больше я здесь не живу. А жаль. Мне нравилось. Я уже говорил об этом.
Я собрал свои вещи. Успел-таки разжиться за две недели, хоть и явился в одном костюме! Зубная щетка, новые ботинки, зонт, блокнот, пара карадашей, раздвижной стакан-шайба с эмблемой Тропининского музея на память...
Теперь надо это куда-то упаковать. На автомате я подумал про пакет, но его просто не было. Не завезли еще... Зато лет через десять будет шик! С надписью Marlboro или этой девушкой в профиль... Марианной, кажется... С Marlboro круче, конечно.
В итоге, я не придумал ничего лучше, как просто сложить вещи в коробку из-под обуви. Кое-как перевязал веревкой. Никогда не получалось с этими завязочками... Даже с пионерским галстуком, будь он неладен!..
Настало время подсчитать деньги и подумать, куда отправиться дальше. Я разложил записочки Болдырева с адресами возможных вписок. Он мне устроил настоящий Airbnb: здесь была комната в цирковой общаге и инструкция, как туда попасть, квартира на Соколе - что-то вроде богемного сквота, дача в Подмосковье, где можно жить даже зимой... Этакий Rural house...Cozy?..
Я решил сначала попробовать сквот на Соколе. Денег у меня оставалось, несмотря на все траты, больше двухсот рублей.
На станцию я пришел в длинный перерыв между электричками. Подремал немного на скамейке. И подремал в электричке. И в метро. Потом чуть не отключился в пельменной и чуть не отключился в кафе.
Наконец, настал вечер. Я купил бутылку крепленого вина, показавшегося мне более-менее приличным, и отправился на квартиру-сквот. Бутылка в одной руке, коробка из-под обуви под мышкой... Силы понемногу возвращались ко мне. Я решил, что буду играть роль ученого со странностями. Такой -- молчаливый, себе на уме. Может, когда-нибудь совершит революцию в науке.
Дверь мне открыла девушка лет двадцати.
- Я -- Болдырев. От К-кого... Только что из Баку. Он сказал, здесь можно остаться на ночь, -такова была моя легенда. Она сработала.
- Оксана, - сказала девушка и проводила меня в большую комнату. Там сидело уже пять человек. Все -- парни. По виду -- молодые ученые, тихие, себе на уме. Может, когда-нибудь... Все сербали чай из больших кружек. Мы поздоровались. Затем Оксана уселась на пол и занялась вязанием.
Вязанием?!...
Все это было очень странно. Я ожидал шумную компанию поэтов, музыкантов, неформалов... Дым клубами, все пьяные, музыка играет, "Пролетая над гнездом" по видаку крутят, советские скрепы скрипят... Я надеялся там затеряться. Однако все было наоборот. Мы чинно сидели и ничего не происходило. Может, это какая-нибудь секта? Траур? Перформанс? Я терялся в догадках. Изредка кто-нибудь покашливал, подливал себе чай или закуривал. Перебрасывались ничего не значащими словами. Прошел час. Я стал отрубаться. Неожиданно один из парней сказал:
- Ну, мне пора.
Потом так сказал другой. Потом третий... В конце концов, нас осталось трое: невысокий чуть лысеющий парень с бородкой, Оксана и я. Парень, казалось, спал. Я не помнил его имени. Вдруг он очнулся и заговорил -- о политике. Общинный социализм!.. Свободные коммуны!... Я расслабился. Хоть что-то похожее на то, как я себе представлял, должны были проходить богемные собрания в начале 1980-х.
Парень говорил долго. Ссылался на Кропоткина и Ленина. Рассказывал про май 68-го. Я слушал. Оксана слушала. Из-за двери появился кот -- он тоже стал слушать. Было и впрямь интересно. Пока парень говорил, мне казалось, что я его знаю. Характерная манера щурить глаза и посмеиваться на тем, что рассказывает. Наверно, тоже стал преподом и вел у нас в институте что-нибудь, подумал я, но никого похожего вспомнить не мог.
Около двенадцати парень умолк. Я хотел было возразить ему кое в чем, поскольку знал, как повернется ситуация в будущем, но этого делать было нельзя. По крайней мере, мне так казалось. Поэтому мы просто молчали. Снова. Выкурили по сигарете. Затем они с Оксаной встали и ушли к себе. Не предложили ни где-нибудь лечь, ни перекусить, ничего. Странно.
Я остался один в большой комнате. Почему-то проревновал Оксану. Выглянул в окно - там виднелась небольшая пристройка - вроде магазина. Над входом горели неоновые буквы: "Театр-студия "На Соколе"". Это напомнило мне о Лере, ради которой Болдырев и отправил меня сюда. Было бы странным совпадением, если они оба вышли бы сейчас из этой студии. Но, видимо, бог или кто там, решил, что странностей на этот день с меня хватит: неоновая вывеска потухла, из студии вышел какой-то старик, по-видимому завхоз, запер входную дверь и захромал в сторону метро.
Я сходил проссаться, вернулся в большую комнату и заснул на кресле, прикрывшись собственным пиджаком.
Путешествовать во времени -- все равно что прожить еще одну жизнь. Другие люди, другие возможности -- начинай сначала!
Ну, а Болдырев?.. Он должен чувствовать себя кем-то вроде бога по отношению ко мне... Он ведь мне это все устроил... Как там французы говорили? Верховное существо, высший разум... Нечестно, но тот, кто умнее, отыгрывается на тех, у кого мозгов не хватило. Тот же Гитлер - как всех ловко одурачил. Или Пол Пот... Им всем не достает ответственности. Сочувствия к другим. Впрочем, это нормально. У кого-то кулаки, у кого-то мозги... Система такая -- каждый выкручивается, как умеет. Или как лампочка... Что?!
Что-то я стал рассуждать на общественные темы. Видимо, вчерашняя лекция подействовала. Кстати, лектора я действительно знаю. Он выступал у нас в музее. На многих произвел впечатление, даже моя грымза-начальница спустилась послушать... Нубин, кажется, его фамилия.
Наверно, и он, и Оксана, и все, кто был вчера в квартире, подумали, что я из ГБ - типа, сексот. Поэтому и замолчали, когда я так нежданно явился со своей коробкой из-под обуви и бутылкой вина. Хорошее ведь прикрытие?.. В коробке можно спрятать микрофон, прямо с пленкой, такими большими бобинами. А вино -- чтобы развязать языки...
Я ушел из квартиры на Соколе очень рано. Услышал, как кто-то зашербуршился с утра у туалета, быстро попрощался и был таков. Теперь я ехал на электричке в свой Rural house - на дачу в Подмосковье, куда-то за Сергеев Посад... Простите -- Загорск.
Вообще, не складывалось у меня со столицей в этой моей новой жизни в прошлом. Москва меня не принимала, не верила, требовала доказательств, действий... Хоть каких-то. А я чувствовал, что неспособен на это. Кишка тонка. У себя в будущем я всегда плыл по течению -- в потоке. Вместе со всеми. Что бы я там о себе ни воображал... Одиночка, крутой парень, понял, как все устроено, какие ответы правильные... Теперь потока не было, и моя крутость перестала что-то значить даже для меня самого. Я знал, что держусь только пока у меня есть деньги Болдырева, а когда они закончатся, мне хана. Ни подходящей профессии, ни желания... прогибать жизнь под себя... Да, и поздновато, - утешал я себя, - возраст... Хм, возраст... Возраст!.. Мне было почти сорок лет, а я еще не родился!
Поезд с Яровславского вокзала идет очень долго, и я продолжал размышлять о неминуемой катастрофе. Я представлял себя на самых дерьмовых работах, живущим в богом забытых поселках городского типа, среди алкашей и конченных нариков. Словно шатающийся зуб языком трогаешь -- невозможно удержаться.
Ну, хорошо... Допустим!... Я из будущего, видел то, что им и не снилось: собачий корм, например, падение СССР, новую технику. Но воспользоваться своим знанием я не мог. Смартфон или планшет я был способен, максимум, нарисовать. Да и то не очень похоже...
Предпринимательской жилки у меня тоже нет. Так что вариант подождать несколько лет и торгануть первыми мобилами, жевкой, видеокассетами, или скупить по дешевке металл на разваливающемся заводе отпадал. На это найдутся ребята покрепче и побойчее. С хорошими связями... Они ведь уже здесь. Разочарованные комсомольцы, проженные директора, скучающие инженеры, гопота всех мастей... Со всем их отчаянием и всей невозможностью... Места забронированы... Отель построен...
Это было грустно. Я решил сменить тему. Подумал напоследок, что было бы со мной, если бы в рюмочных, между третьей и четвертой, я бы регулярно называл своим соседям по столу такие имена, как Лебедь... Или Дудаев... Или вот Путин...
От этой мысли я даже рассмеялся немного, а потом стал смотреть в окно. Наши подмосковные пейзажи все-таки очень красивы. Когда выглядывают из-за гаражей... И улицы в старинных городках... И обветшалые церкви... лучше не реставрировать... Вся романтика потеряется!
Снаружи дача -- этот Rural House из Болдыревского Airbnb - почти не отличалась от тысяч других где-нибудь под Москвой, Питером или на Урале. Хотя Болдырев и писал, что здесь можно было жить даже зимой. Конечно, он альпинист, закаленный товарищ, ему видней... Я же пока видел только дощатый дом, розовый. Еще видел кусты смородины, крыжовник, пару старых ванн рядом с дорожкой из серых плиток и сдутый резиновый мяч, темно-красный, на дорожке. Значит, сюда приезжают, подумал я, причем, с детьми. Это было плохо. Еще сентябрь -- в выходные могут и нагрянуть.
Я потянул калитку. Она открылась. Я понял, что дома уже кто-то есть, развернулся и зашагал обратно к станции. Расстроился... Я ведь уже представлял себя в роли старика-цветовода из Вампиловского "Прощания": безумца и циника, с презрением поглядывающего на мир из-за дачного забора. Знает, как жизнь устроена, любит орхидеи... Мне нравилась эта мысль. Наверно, мне нравилось и вот так мотаться хрен знает где, в одиночку, прячась от всех... Но нет. Придется поселиться в общежитии... А куда... потом?
Из дома вышла женщина. Я остановился. Еще молодая, примерно моего возраста, насколько я мог видеть с дороги. Джинсы и свитер.
- Что вы хотели? - спросила она.
К этому моменту я уже хотел просто уйти, но потом подумал "Какого черта?!" и сказал ей правду:
- Мне негде жить.
Она помедлила немного. Вряд ли я мог ее сильно напугать. В пиджаке, с коробкой от обуви, на зека не похож, выбрал именно ее дом, когда все остальные в поселке свободны.
- Заходите, - сказала она.
Я вернулся к калитке, отворил ее и пошел к розовому дому по дорожке из серых плиток. Мимо красного мячика и старых ванн.
Это случилось вечером. А днем я ел из тарелки, у которой на дне была нарисована веселая собачка, и пил кофе из чашки с большим синим штурвалом на одном боку и парусником на другом. И спал один на выпирающем бугром матрасе под двумя ватными одеялами. И, конечно, беседовал с Таней. Так ее звали. Когда она вставала, чтобы принести что-нибудь из кухни или поставить чайник, я замечал, что она хромает. Как и я.
На самом деле, травм у нее хватало. Она рассказала мне, что была гимнасткой. Профессиональной спортсменкой. А в таком случае травмы неизбежны. Вывихи, растяжения, даже сотрясения мозга... Хотя карьера у нее не сложилась: была в сборной, ездила на пару международных соревнований... не самых важных... В 25 про нее уже забыли. Она вернулась в Красноярск. Ей там дали квартиру и работу в местной школе олимпийского резерва. Делать было особенно нечего, и она бухала -- понемногу, но всегда под градусом. Так семь лет прошло. Однажды она очнулась, собрала манатки и сбежала в Москву. Жила у одних родственников, других... В конечном итоге поселилась здесь -- на даче троюродной тетки. Пока держится. В августе исполнилось 33.
Я слушал и думал, почему она так откровенна со мной. Конечно, может, она всегда такая -- душа нараспашку. Или я первый за много лет, кому она может все рассказать?
- А мужчины? - спросил я за ужином. Это был очень нескромный вопрос, но я все равно его задал.
- Сейчас никого.
Она посмотрела на меня. Что она там увидела? Я рассказал ей о себе: под 40, есть высшее образование, сейчас на перепутье. Был женат -- очень давно: студенческая влюбленность...
Когда это произошло, то было хорошо и почти не странно, несмотря на путешествие во времени и все такое.
После она повернулась ко мне спиной, а я прижался к ней сзади.
Мы пролежали так очень долго. Потом выкурили по беломорине -- других у нее не было -- и выбросили окурки в печку-буржуйку. Вернулись в постель. Матрас был продавлен, а подушки и одеяло -- очень мягкие. Мне было уютно. Одним боком я прижимался к Тане. Ее кожа казалась прохладной. Свет мы оставили включенным.
Я прожил на даче пару дней. Таня немного рисовала -- в терапевтических целях. В основном, пейзажи вокруг. Я видел, что это ее успокаивает.
Еще мы занялись хозяйством. Руки у меня из жопы растут, но если это не работа, я вполне могу и кран починить, и дверь подправить.
Вечером мы гуляли до поворота на шоссе и обратно, а потом занимались любовью в жарко натопленной комнате. Ей нравилось, чтобы было тепло.
- А то про Красноярск напоминает, - говорила она. Сама-то она оттуда, но холод никогда не любила. Прям как я, хоть я и всего-навсего москвич.
Моя манера трахаться ее удивляла. Казалось бы, что тут может быть нового или странного -- с начала времен уже вроде все опробовали? И вот -- на тебе! Мне это льстило, конечно.
- Ты странный, - сказала она ночью, - Как будто не отсюда. И песни напеваешь, когда что-нибудь делаешь -- я таких не слышала. А белье у тебя... В тебе точно есть тайна!
- Я из будущего, - я постарался, чтобы это прозвучало как шутка, хотя подумал и о том, что когда-нибудь мне, может, придется все рассказать.
Она рассмеялась.
- Кстати, а ты знаешь, что мы с тобой, вполне возможно, родственники? О-о-очень дальние...