В одной отдалённой деревне, на самом её краю, в давно заброшенном срубе поселился художник.
Никто не знал откуда он пришёл и какой была его прошлая жизнь. Картины художника были великолепны. В них отражалось всё: и ясное небо, и сверканье белоснежных облаков, и дуновенье весеннего ветра, и таянье отогретых солнцем крыш, и пение весенних птиц и многое, многое другое! В них были и далёкие сияющие звёзды, и лежащий на полях и горах лунный свет, и встающий над ними предутренний туман, и несущиеся по сырой траве кони! Всё было в картинах художника: и неувядающие вечные ценности, и истинные, самоотверженные герои, и увлекающая за собой прекрасная неизвестность! Но вот беда, сам он являлся человеком странным и вскоре сложил о себе очень разноречивое мнение. Некоторым людям казалось, что художник угрюм и даже зол, другие видели в нём гордость и даже надменность, а третьи, наоборот, считали его весьма самоотверженным и сердечным. Одни говорили о нём плохо, другие хорошо, но вот чего не было - так это равнодушия. Всех художник беспокоил, каждого по-своему. Но сказать о нём что-либо более определённое никто не мог. Никто не мог даже точно определить, сколько лет было этому странному человеку. Одним казалось, что ему лет около пятидесяти, а другие говорили, что ему уже далеко за семьдесят. Уж очень своеобразной была его внешность. С одной стороны, седые волосы и изборождённый морщинами лоб, а с другой - живые, подвижные глаза и ясный ум.
С самого начала в деревне к пришельцу отнеслись доброжелательно, но с течением времени отношение к нему несколько изменилось. Дело в том, что он, несмотря на свою любовь к окружающим, был человеком замкнутым, никогда не ходил по гостям и сам тоже не любил гостей. Бывало придёт к нему кто-либо поглазеть на картины, он, конечно, позволит на них посмотреть, но потом вдруг станет как бы чем-то недовольным и постарается побыстрее избавиться от непрошеного гостя. И уходит такой вот посетитель, укрепляясь в распространившемся уже по деревне мнении о нелюдимости пришельца. Так и текло время. Художник жил в уединении и творил, а жители деревни, напротив, старались быть заодно и боялись одиночества, если кому-либо из них по какой-либо причине приходилось оставаться одному.
Лишь один человек, казалось, понимал художника. Это был юноша, любящий рисовать и интересующийся живописью. Можно было сказать, что юноша являлся учеником художника и по мере общения с ним узнавал о многих тайнах его мастерства. А у художника было чему учиться. Он был настоящим большим мастером, хотя почти и неизвестным.
Прежде юноша полностью разделял мысли и взгляды своего учителя, но вскоре его отношение к художнику стало меняться, ибо, как уже говорилось, художник своей неординарной личностью вызывал в людях весьма противоречивые чувства. К тому же он не стеснялся высказывать довольно резкие суждения о некоторых людях, за что и попадал им в немилость. Не был исключением и юноша. Он довольно часто получал от учителя порицания и в конце концов ему даже стало казаться, что учитель его в большинстве случаев не прав. И как только это произошло, юноше явилась мысль, что и картины художника вовсе не так уж совершенны, как казалось раньше. То на одной из них юноша стал замечать будто бы слишком гордо поднятую голову всадника, то на другой будто бы слишком занесённый над врагом булат. А на третьей ему вообще показалось не нужным расположенное над лесом солнце.
И вскоре уже мнение юноши о художнике ничем не отличалось от общепринятого, полного какими-либо беспочвенными придирками. Но такова природа человека: каждый судит по своему уму и часто такие суждения являются не иначе как надуманными. В темноте, в стоящем у опушки леса столбе, преступник видит притаившегося стража порядка, а влюблённый свою возлюбленную.
Когда же у кого-либо из деревенских жителей поднимался вопрос: а чем, собственно, художник нам не угодил, выяснялось, что никто, ни в чём конкретном обвинить его не мог. Но так и должно было быть, ведь на самом деле ничего предосудительного художник себе и не позволял. И всё-таки большинство считало, что он живёт как-то неправильно и даже в некоторой степени безумен. И если бы некто сказал таким людям, что в деревне от художника одна только польза, они, мягко говоря, с таким человеком не согласились бы.
Вряд ли кто из жителей деревни мог признаться в том, что именно благодаря художнику каждый из них сделался чуточку возвышеннее, чуточку тоньше и стал задумываться о вещах, которые раньше и в голову не приходили. А иначе и быть не могло: ведь прекрасные картины мастера не могли не оставить в сердцах людей своих благотворных семян. Много содержали картины здоровых, способных к росту, семян. Они заключали в себе и благо, и улыбку, и радость, и покой, и крепость, и смелость, и знание! В них были и вехи, указывающие путь, дабы помочь человеку узреть свет знания и таинственные знаки, рассказывающие о смысле жизни, и глубочайшие символы, повествующие о происхождении Вселенной!.. Такие вот были картины у пришельца! Но кто мог осознать это, особенно из тех, кто жил своей убогой жизнью и кому и дела не было до каких-то там возвышающих сознание картин? Часто у таких людей низшая природа брала верх над разумом, и художник подвергался несправедливым нападкам, полным недоброжелательности и злобы. Да и как могла реагировать обыкновенная людская серость, лишённая самодисциплины, на нечто более высокое? А уж тем более, когда её обвиняли в чём-либо недостойном, к чему художник иногда прибегал, желая показать, что, воистину, является добром, а что - злом. Но даже такая серость не могла не согласиться в глубинах своих сердец с красотой полотен, рождённой вдохновенной кистью мастера. В любом, даже самом заскорузлом человеческом сердце все же живёт божественная искра.
Однажды юноша собрался к своему учителю с твёрдым решением высказать очередное своё мнение по поводу неверного на его взгляд сюжета одной из картин. Конечно, неверным юноше сюжет только казался. На самом же деле всё в картине находилось на своих местах и её вообще можно было считать шедевром. Но юноша так впал в самомнение, что уже не мог отличить истину от лжи. Он вышел из дому и твёрдой уверенной походкой направился к стоящему на краю деревни срубу. Когда же он приблизился к двери, в которую не однажды входил, то обнаружил на ней замок. 'Видно художник куда-то ушёл', - подумал юноша и решил зайти вечером. Но вечером он столкнутся всё с той же закрытой дверью и с тем же холодным на ней замком. И только на следующий день, когда юноша заглянул в окно и не увидел на стенах комнат привычно висящих картин, он понял: художник ушёл! Не сразу осознал он, чего лишился и что значил для него учитель. Только долгое время спустя, когда потерянная возможность общения с учителем стала перед юношей во весь свой зловещий рост, понял он, как много не доспросил он у старшего друга, и как неверно сложилось мнение о нём под влиянием окружающих и собственного незнания.
Где он теперь - этот художник? Какой идёт дорогой? Мокнет ли под дождём, печётся ли на солнце или остановился в какой-либо ещё деревне, и, стоя у мольберта с кистью в одной руке и палитрой в другой, творит ещё один прекрасный образ?!