Толстая цепь, полностью покрытая ржавчиной, кроме мест соприкосновения звеньев, возвышалась над землей на уровне человеческого колена. Более тонкие цепи отходили по обе стороны от главной и оканчивались прочными железными кандалами. Пленники, намертво прикованные за кровоточащие запястья, медленно перебирали мозолистыми ногами, изредка погоняемые ударами палок. Тела рабов покрывала густая каша пыли, грязи и пота. Крови не было, так как цена за раба составлялась исходя из его физических данных. Калеки некому не нужны.
Караван находился в пути уже третьи сутки. До темноты оставалась меньше часа, до ближайшего крупного поселения, способного оплатить всех рабов, полтора дня пути. Торговцу сулил немалый куш, в размере полумиллиона гаек за всех рабов. Притом, что больше половины товара он приобрел за несколько тысяч гаек. Рейдеры исправно нападали на мелкие деревушки, продавая людей за бесценок торговцам.
Широкая тропа, вытоптанная через пустынные земли острова сменилась узкой, давно нехоженой тропкой. Наконец прозвучала долгожданная команда: "Привал!". Караван из двух повозок запряженных невысокими лошадьми, жирного торговца в теплой кожано - меховой куртке, пятерки охранников с оружием и двумя дюжинами грязных рабов, остановился. Место для привала представляло собой старый кирпичный остов сгоревшего здания. Повозки стали полукругом вокруг наиболее прочной стены.
Охрана занялась выполнением привычных обязанностей: двое жилистых мужчин отвязывали и кормили лошадей, пухлый надсмотрщик принялся разжигать костер и готовить пищу, двое оставшихся проверяли кандалы рабов и спорили, кто первый заступит на дежурство.
Сумерки незаметно спустились на землю. Костер разгорелся, разнося аппетитный запах дыма, мяса, картошки и разных пряностей. Рабы захлебывались слюной, но понимали, что мясо рабу никто не даст. Спустя час сытые до отвала торговец и его "свита", весело разговаривали между собой. Дозорный дожевывал свою порцию. От костра отделилась мощная фигура и неспешной походкой направилась к повозке. Достав грязный мешок из кузова, фигура сыто рыгнула и отсыпала в корзину ровно двадцать четыре сушеные рыбины.
- Встать суки, - насмешливо гаркнул "кормилец", подкрепив свои слова тычком длинной палки в грудь темноволосого раба с разбитым лицом.
- Жрать бля, - из корзины на землю высыпался покрытый слоем соли дневной рацион рабов. - Если кто хочет повтора вчерашней истории, - палка направилась к изуродованному лицу раба взявшего две рыбины на прошлой ночевке, - обращайтесь. Сплюнув прямо на рыбу, охранник медленно удалился к костру.
Вонючая масса людей, сдерживаемая короткими цепями, резко набросилась на еду. Каждый старался выбрать рыбешку побольше, однако никто не стал брать больше одной порции. Горький опыт прошлой делёжки действовал удручающе. Днем прошел короткий дождь, обеспечивший несчастных питьем.
- Как попал сюда?, - вздохнул один из пленников, - шел из своей деревушки в (некий город) с грузом хитина, думал старый чудак продам, эдак, за полсотни гаек, жену мясом побалую... Ружье взял, отбиться, если что, надеялся. Отбился твою мать... Как теперь там мои то будут?, - старик попытался спрятать стремительно влажнеющие глаза.
- А вас как угораздило?, - обратился невысокий мужчина с узкими глазами, к последнему звену цепи.
Два подростка спешно грызли свою рыбу, нервно озираясь вокруг.
- Отстань, - злобно прошипел один из них, видимо старший.
- Ты че сопляк? Давно кровью харкал?, - взревел узкоглазый.
- Успокойся, - положа руку на плечо, спокойно сказал старик, - не трогай их...
Ночь. Сладкий сон окутал разбитые, покрытые волдырями ноги, окровавленные запястья, сломанные носы, рассеченные брови. Каждый пленник во сне мечтал о доме, теплых объятиях жен и детей, работе на своем любовно вспаханном, ухоженном участке земли. Стараясь забыть свое нынешнее положение, рабы просто напросто отключались на эти 5-6 часов сна.
Охранники и торговец думали об огромных мешках гаек, сулившим за поход, грудастых шлюхах, выпивке и жирной еде.
Всех, кроме дежурного, сразило блаженное состояние, именуемое магическим и таким приятным словом: сон.
Внезапный выстрел из винтовки калибра 7.62*39 серьезно напугал рабов. Раскатистое эхо отправилось гулять по ночной степи. До пленников донеслись скулеж и рычание стаи пигбулей. Сухо щелкнула очередь из пневматического пистолета. Жалобно взвизгнул еще один пигбуль.
-Отбой, - проорал тот самый охранник раздававший рыбу, - они больше не суну...
Некий предмет со свистом пролетел в десятке метров от рабов и с неимоверной силой врезался в бедро охраннику, отбросив его на добрые полтора метра. Предмет оказался большим острым камнем. Очнувшись, несчастный заорал от дикой боли, пронзившей всю его ногу выше колена. Штанина армированных штанов неумолимо пропитывалась свежей бурой кровью. Сонные охранники не понимая что происходит, все же схватились за винтовки. Мощный дребезжащий рык, пробрал до костей весь караван. Рабы, прикованные ко второй повозке, надсадно закричали, моля о помощи. Густая тьма не давала разглядеть то, что творилось там. Охранники кинулись к товару, посчитав, что кто-то из тупорылых рабов перебил цепь камнем и пытается бежать. Свет факелов выхватил из тьмы повозку, затем толстую главную цепь, первые три звена рабов неистово пытающихся бежать и...
Огромная серая туша, увешанная ржавыми железными листами, стальными трубами и различным строительным мусором осознала, что она замечена оторопевшими людьми и с диким ревом кинулась вперед, размахивая толстыми руками с зажатыми в них здоровенными железяками. Первому из охранников, вооруженному пистолетом, туша снесла полголовы быстрым ударом наотмашь. Бездыханный труп упал набок, окропив кровью сошедших с ума рабов. Двое других, находившихся на расстоянии семи метров от чудовища, вскинули винтовки и, стреляя, начали отступать. Тяжелые пули пробили своеобразную 'броню' монстра, не нанеся ему, однако, серьезных повреждений, зато не на шутку разозлив.
Испуганные охранники бросились к костру. Торговец, стоявший до этого времени в стороне, взревел: 'Это Анкор! Цельтесь в голову!'.
Двухметровый Анкор сравнялся с последним звеном первой повозки. Короткий размах, кусок железной балки с противным лязгом опустился на ржавую цепь, метя в обреченного старика. Однако, дед, пару часов рассуждавший о грузе хитина, проявил чудеса ловкости, увернувшись от неминуемой гибели. Цепь оказалась разорванной на две части. Свободным оказалось только последнее звено...
Два мальчишки, ощутив сладкое слово 'Свобода', ринулись бежать. За спиной грохнули несколько выстрелов... Караван был обречен. Погибли все, кроме двух счастливчиков.