Аннотация: История про Красную Шляпочку, высокую кулинарию, мэри сью, Б. И. Эллиса, ММОРПГ, Х. С. Томпсона, сталкеров, нуар, семашки с жигулем, русскую классику, маньяков, охотников, Черный Вигвам и непростой отечественный гештальт.
Red Hat 3D
...так смотри, коть, что нам понадобится. Во-первых, грамм триста печенья песочного. Только свежего обязательно. Ага, берем. Сливочного масла грамм сто. Значит, творог, только нежирный, сливки. Яйца, передай мне штучки две. Смотри, теперь сахара отсыпь где-то треть стакана. Сметана, ох, густая какая - то, что надо! Две столовых ложки пудры сахарной. А фольга у нас где? Так, вижу. А лаймы? Главное же лаймы! Ага, вот они. Печенье мы крошим в блендере. Ждем... Ага, готово. Теперь это все дело сливочным маслом заправляем, и мешаем-мешаем-мешаем. Форму подай мне, плиз. Сенькью! Смотри, форму нашу оборачиваем фольгой. В несколько слоев ее, ага. Теперь эту смесь, что у нас получилась, кладем туда. Ровным слоем, ровным! Отличненько. Сливки взбила? Творог туда же, да, и сахар, и яйца туда же кладем. Мешаем-мешаем-мешаем. Смотри, берем лайм и давим его туда. Мешаем! А теперь это все в нашу смесь из печенья заливаем, вот так. На противень плесни водички. Окей! Ставим форму туда. Температуру на сто пятьдесят градусов ставим. Коть, ну все, в принципе. Смотри, минут через сорок тогда вынешь это дело, воду слить, и обратно, вот пока духовка не остынет, пусть стоит там. А ты в это время взбей сметану, с пудрой, это у нас крем будет. Ну и потом в холодильник его часов на пять. Охладится - считай, готово. Чизкейк сказочный! Это бабуля мне рецепт дала. Кстати, занесешь ей кусочек? Она чего-то температурит там. Только проверь, вот чтоб по вкусу готово было, да? Смотри, ну я на пилатес побежала, потом по магазинам, и к тете Асе зайду еще на часик. Ты мне позвони от бабули, как доберешься...
...Красная Шляпочка смело и уверенно идет через Сказочный лес, из-под дерзкой красной шляпки с фазаньим пером выбиваются непослушные светлые пряди, рассыпанные по плечам, красный плащ развевается, длинные стройные ноги обуты в высокие ботфорты на каблуках, трепетная грудь вздымается, громадные глаза в обрамлении пышных ресниц горят зеленым светом.
Шляпочка думает про себя, я красивая, дерзкая и немного взбалмошная, настоящая ведьма! Одна в этом диком Сказочном лесу, сама себе хозяйка!
Над лесом высится на скале Твердыня Мрака, сияет полная Луна и черный Ворон смотрит с ветвей злым красным глазом.
И вот Он выходит ей на встречу, порочный красавец в сером камзоле с кружевными отворотами и в серых ботфортах, его квадратные скулы бледны и непослушные темные волосы рассыпаны по плечам.
Едва увидев Шляпочку, его янтарного цвета глаза загораются огнем пылкого желания.
- Куда ты идешь, крошка? - хрипло спрашивает он мужественным тоном.
Шляпочка презрительно и дерзко улыбается в ответ.
Ей нравится играть с ним, она видит, скоро он станет в ее руках податлив, как горячий воск. Но от его бешеных янтарных глаз делается так тепло внизу живота, и хочется, чтобы он обнял ее всю своими мускулистыми руками, и взыскующий неги перед его сильного тела приник к алчущим вратам ее естества. А после он свернулся бы теплым клубочком котенка у ног госпожи, нежно мурча и отдаваясь безоглядно на ее милости. Волк смотрит на нее, влажно, как ягненок, дыхание его становится прерывистым от ее улыбки.
Шляпочка, сдув со лба непослушную белокурую прядь, закуривает от крошечной золотой зажигалки тонкую ментоловую сигаретку и говорит ему холодно, будто не замечая его жадного взгляда...
- Повидать свою бабушку, - говорит она.
Волк смотрит в ее пустые глаза, нащупывая в кармане серых хлопковых брюк от Gucci моток рояльной струны Yamaha.
У нее нарочито невинное, едва тронутое косметикой лицо, которое так и просится на билборд Nivea. Плиссированное платье-юбка Vivienne Westwood, поверх него клюквенная накидка D&G, несколько претенциозные сапоги Donna Karan. Поверх распущенных платиновых волос красная шляпка с пером, явный vintage. Волк чувствует аромат Deseo Forever от J. Lo.
- Далеко тебе идти? - спрашивает он, думая совсем про другое.
Он думает про то, что в этом сезоне главный тренд, как пишет журнал "GQ", мешать французский Absente Pastis с русским Cedar Etalon в пропорции фифти-фифти, как делали это в клубе Teremok ушедшие в историю романтические битники. Еще он думает о том, что Сказочный лес прорастает ложью, деньгами и сексом, как Bleu d'Auvergne - голубой плесенью.
- Дом бабушки довольно далеко отсюда, - говорит Шляпочка, глядя на него пустыми холодными глазами. - Это закрытый таунхаус элит-класса, на той стороне леса.
Пафосный тон выдает в ней каноническую уроженку suburbia, и особенно красноречиво говорит об этом содержимое ее корзинки: лаймовый чизкейк и бутылка Божоле Нуво.
Ему кажется, что он слышит первые такты David Usher - Black Black Heart, но это всего лишь ветер шумит в ветвях.
- Я тоже хочу навестить бабушку, - говорит он, нащупывая в кармане серого шерстяного пальто Burberry японский нож для рыбы от Masahiro.
Волку хочется сказать: "Я хочу облить тебя с ног до головы ореховым маслом, вбить тебе в голову дюбель из монтажного пистолета, отпилить руки бензопилой и танцевать, размахивая ими как дискотечными светодиодами, под Cyndi Lauper - Girls just want to have fun".
Но вместо этого он говорит:
- Я пойду этой тропинкой, а ты другой. Посмотрим, кто из нас первый доберется...
...Сказав это, Волк побежал по короткой тропинке.
Побежал через Ущелье Вскрывалова, и по Мосту Жести, перекинутому через реку Лютой Кислоты. Забаффался "скороходными сапогами", по дороге заагрил на себя целую толпу слизней-глашатаев, которые жарят ментальным Критом. Добежав до Моста Жести, зафармил всю их толпу масс-эффектом. Дроп был нулевой, но его это не напрягло. У него был свой Квест, и он знал, что фармить слизней-глашатаев надо, как минимум, неделю, чтоб с них упала хотя бы одна единица Синей слизи, которой крафтят Демаскирующий Амулет Обеликса-Викиликса. Он побежал дальше, по дороге лутя допельгерцев и кровололов, и, наконец, достиг Инстанса.
Волк вспомнил, что здесь хардкорная зона, лишь когда из ближайших зарослей вышла целая пати школоты. Это были совершенно левые нубасы, и они всерьез собирались его зашакалить. Вперед выступили танк и ассасин. Волк автоматически отметил ники - demonbezdnyada1995 и _Мегапежитель_. Остальные мемберы пати робко держались за их спинами.
По-любому это были нубы, потому что танк тут же дерзко бросил в лицо Волку: "пвп или засцал?".
Волк усмехнулся, ответил коротким: "лол".
Он привычно дебаффнулся, одним движением сменил ботхантинговый шмот на красный эпик-обвес, проверил абилы.
Ему понадобилось меньше минуты, чтобы зарулить всю компанию дет-спеллами с критами по минус-двести. Нубы охренели.
"whos ur dad", спросил Волк у рассредоточенных по холмам останков школоты.
Он зашел в инстанс, без проблем миновал его, зафармив по дороге пару десятков порнозавров и троих стрекулистов, в конце пути загасил инстанс-босса Жамшутамана и поднял, наконец-то, долгожданный левел ап. Хлебнув "ред булла", посмотрел на часы (было 5 утра), прикинул - не плюнуть ли, и не пойти ли спать?
Волк решил продолжить путь...
...а Красная Шляпочка тем временем шла по длинной дорожке.
Напевая себе под нос то самое место из Sonny & Cher - I Got You Babe, где вот так: "ту-ту ту-ту ту-ту йа гат ю бейб", весело смеясь и размахивая корзинкой Шляпочка шла по бесконечному ромашковому полю и солнышко улыбалось ей с неба, кузнечики и полевые птички подпевали ее звонкому голоску, пестрые бабочки вились вокруг нее, а проказник-ветер играл подолом платьица, открывая круглые коленки, а порой, бесстыдник, даже показывал пленительный изгиб загорелого девичьего бедра. Сплетя цветочный венок, она надела его на шею на манер гавайских леи, и солнечные блики играли на выбившемся из расстегнутого воротника платья медальончике-пацифике.
Ее нагнал смешной глазастый автобус-фольксваген, разрисованный цветами. Она остановила его, подняв большой палец.
Внутри были двое, гитарист из Сиэттла и художница из Дакоты, звали их Джон и Йоко, и они направлялись в солнечную Калифорнию.
Автобусик ехал через цветочные луга, затерянные посреди Сказочного леса, а они смеялись, пели, передавали друг другу бонг, и кассетник повторял снова и снова лучшие места из "Jefferson airplane" и "Creedence clearwater revival".
У них в распоряжении оказалось две адидасовских сумки шалфея, семьдесят пять пакетиков зверобоя, пять флаконов финлепсина, солонка полная сушеного пустырника, и целый межгалактический парад планет всяких новопасситов, персена, глицина и ременса... а также кварта Немирова, кварта Медали, ящик Клинского, пинта клюквенной настойки и две баклажки Оболони.
Они были молоды и счастливы, а мир уже разваливался на куски, но они старались не думать о том, что все когда-нибудь кончается, и что где-то далеко-далеко, на другом краю Сказочного леса, разносится трубный глас вагнеровской валькирии, и стальные стрекозы кружат над рисовыми полями и игрушечными хижинами, заливая их огненным дождем...
Волк шел по короткой дороже. Если верить ПДА, он приближался к точке назначения. Поправив ремень винтореза, он неспешно, с чувством отлил у проржавевшего тракторного остова, стал спускаться по склону. Мелкие камешки ручейком покатились по насыпи. Кроме издаваемого ими дребезжащего звука, да поскрипывания ржавой тракторной дверцы ничто не нарушало тишины Сказочного леса.
У него еще были патроны, в рюкзаке оставалось какое-то количество водки и колбасы, и при каждом шаге кобура со стариной Макаровым бодро похлопывала его по заднице.
Места здесь были тихие, хрюкеры и контромоты сюда не совались. Изредка попадались немногочисленные группы зомби, порой - блуждающая аномалия. Но в целом - тихо. Слишком уж тихо, подумал Волк. Не к добру! Он привык доверять своим инстинктам, он был - волк.
Волк был почти уверен, что очень скоро возникнут проблемы. Дальше, на подходах к Логову Карги.
Волк сплюнул, с прищуром глядя вперед.
Он сам был не рад, что подписался на все это. Но жизнь Волка - это жизнь волка. Это волчья жизнь, и она заканчивается по-волчьи. То есть или тебя съедает костогрыз, или тебя срезает очередь из "утеса", за которым сидит лопоухий срочник, или бьет в спину свой же брат-волк, который хочет забрать твою колбасу и водку. Ты просто пропадаешь навсегда в Сказочном Лесу. Но однажды волк - это всегда волк. Это как кататься на велосипеде.
Вернее, это как кататься на велосипеде с завязанными глазами, по тросу, натянутому над пятидесятиметровым оврагом, полным жгучего пыха, в зубах у тебя подожженный бенгальский огонь, на раме бидон с керосином, в каждом кармане по ргд-5, а на багажнике сидит голодный псевдолапоть. Это было что-то вроде этого.
Волк остановился, поправил винторез, почесал в области бикини.
Впереди, из зарослей борщевика и пижмы выступали поросшие мхом бетонные надолбы. А дальше виднелся в тумане силуэт бункера.
Он добрался до места назначения. Это было Логово Карги...
Она была стара, чертовски стара. И с этим ничего не поделаешь.
Досадливо смяв газету с результатами утреннего заезда (гребаная Тинки-Винки сделала Мери Джейн на полкорпуса) Бабушка затянулась дешевой сигарой, отложила ее в пепельницу. Плеснув в низкий стакан на три пальца "Джека Дениелса", подошла к окну, раздвинув жалюзи, поглядела на мутную хмарь, озаряемую неоновыми всполохами стоящей на крыше рекламы.
Гребаный дождь меня доконает, подумала Бабушка, прихлебывая из стакана.
Сколько гребаных лет я живу в этом Сказочном лесу, и не помню, чтобы хоть раз тут была нормальная погода. Летом это всегда духота и пыль, зимой сплошные дожди. Весны и осени здесь вообще не бывает.
Ненавижу это гребаное место, подумала она. С потолка капало в таз у стены. Она продрогла до костей, "Джек Дениелс" не справлялся, пришлось напялить макинтош, видавший лучшие времена.
В двери постучали.
- Иду-иду, - сказала Бабушка, вынимая из ящика стола "глок-17".
Скорее всего, это были очередные разносчики Благой вести или толстый хренакер Догерти, которому она задолжала квартплату за четыре месяца. Но в ее бизнесе никогда не помешает подстраховаться.
- Кто там? - спросила Бабушка.
- Это я, Красная Шляпочка, - сказали из-за двери голосом Красной шляпочки. - Я принесла тебе корзинку лаймовых чизкейков и бутылку Божоле нуво.
Я слишком стара для этих гребаных игр, подумала Бабушка. Иногда так хочется простого человеческого доверия, мать его.
- Открой дверь и войди, - сказала она, снимая "глок" с предохранителя.
Дверь скрипнула петлями...
...Кароче, волчара красиво так заруливает к этой бабке на хату, такой опа-на, мое почтение, мадам. Пальцы веером, хвост пистолетом.
Такой: чо-чо? Не ожидала? Ну-ка, на-ка, четыре с боку, ваших нет!
Бабуся ему такая: Слы, серо-буро-малиновый, поглянь-ка сюды.
Нормалец на аргументах - кажет ему волыну.
Ну, волк пацан жесткий, ты понял, рассупонивает свою хлеборезку, а у него там зубов, как у Соловья-Разбойника на спине куполов. Понял, не? Га-а-а.
Короче, старулька - женщина старой формации, еще Усатого помнит и строительство Беломоро-Балтийского канала. Берет, садит по нему с волыны - бздан! бздан! бздан!
Он туда-сюда, туда-сюда, так и финтит перед ней, кандибоберы выводит, понял?
Не попала бабка ни разу, короче, глазомер уже не тот.
Всю обойму высадила, да кули там.
Осерчала малехо - берет, и плеткой, как кастетом, в торец ему - на, цука, угостись!
Волк, ясный красный, орет: мол, ты чо, края попутала, старая?! Я к те по-хорошему пришел побазарить, а ты меня на стволах встречаешь? Да еще в рожу мне граблями тычешь? Это беспредел, мадам. Уважаю ваш возраст и социальный статус, но у нас в Сказочном лесу так дела не делаются. Вы меня немного огорчили.
Берет, такой, пробивает с ноги, выбивает волыну у нее.
Она такая:
- Валигамно! - ему шпарит в щщи с разворота чешкой.
Волчара такой:
- А-а-а! мой нос ты старая калоша, кули ты делаешь?!
Такой жесткий махач начинается, ты понял.
Короче он берет, и раз, такой, ее жбаном прямец в дверной косяк припечатал. Приколи, тема? Реально берега потерял. Га-а-а!
Ну и все, реально алес-капут. Бабка в отключке, Волк в возмущении. Займи до получки, Не курим в помещении. Гы-ы-ы.
Взял, короче, и захавал ее...
...А Красная Шляпочка тем временем приближалась к резиденции Бабушки по длинной дороге.
Чрез густые чащобы и малинники, чрез крутые буераки и долы, идет-бредет девица-краса, Красная Шляпочка. Ликом румяна, сарафаном лепа, а телом бела, алой парчи плащ за еловые лапы цепляется, долго закат сбирается, да не быстро дальний путь стелется.
Ох, же ты гой еси, Шляпочка! Красная Шляпочка, кто тебя выдумал?
Знать, средь бойкого народа ты могла только родиться, того, что не любит шутить, а бел-снегом усыпал полсвета, да и ступай считать его, переписчик, пока не зарябит тебе в очи.
И не хитрая, кажись, девица, не оксфордширскими профессорами, а наскоро живьем образованная расторопной советской учительницей. Не жеманность штатовских лолит, но изумрудные очи и русы кудри, свистнула, да притопнула, да затянула песню - только шишки, сыплясь с крон, звенят, только разбегаются лесные твари, только вьется пыль под сапогами, да ломит-ломит, ломит вперед!...
Не ты ли это, Русь моя, шляпочкой бредешь через дебри вековые? Валежником трещит под тобой тропа, шелестит хвойный ковер, все остается позади.
Увидит призрачный созерцатель, остановиться, пораженный божьим чудом. Что значит это наводящее ужас движение? Что за неведомая сила влечет ее?
Русь, куда ж бредешь ты? дай ответ. Не дает ответа. Плещутся под сапогами бочаги и рытвины, струятся крутые откосы - Майна! Виру! И гремит свежий ветер, и заливается за чащобами одинокая гармонь, и летят мимо всякие земли, и, кося недобрым оком, сторонятся, давая дорогу, прочие народы и государства.
Быстро ли, коротко ли, приходит Шляпочка на широкий двор, где палаты стоят белокаменны, да хоромы расписные, да над ними купола пряничные.
Трижды стучит в двери высокие, ответа ждет.
- Кто там? - с той стороны спрашивают голосом добрым, бабушкиным.
- Исполать тебе, боярыня, я это, внучка твоя, Шляпочка. Корзину тебе принесла, да в той корзине лаймовы чизкейки и бутылка Божоле нуво.
- Открой дверь и войди...
...Она вошла. Впереди был длинный коридор, выкрашенный зеленой масляной краской, освещенный несколькими тусклыми электрическими лампами. Одна из ламп неприятно потрескивала, искрила.
Коридор был пуст.
- Бабушка?
Никто не ответил. Шляпочка медленно пошла вперед, чувствуя холодок, исходящий от бетонных стен.
В конце коридора открывалось широкое помещение, погруженное во тьму. Дверной проем были прикрыт тюлевой занавесью.
За ней Шляпочка с трудом различила в полумраке темный силуэт в кресле-качалке. Кресло, едва слышно поскрипывая, раскачивалось.
- Узнаю-узнаю свою девочку, - донеслось из-за зыбкой тюлевой преграды. - Все те же дешевые туфли, все та же строгая накидка... Как поживают ягнята, Шляпочка? По-прежнему тревожат твой сон?
Красная Шляпочка подошла поближе.
Она сказала:
- Бабушка, вы должно быть, всерьез простудились, если судить по вашему голосу. Не отведать ли вам чизкейка и некоторое количество Божоле Нуво?
- Поставь свою корзинку, моя девочка. Подойди поближе.
Кресло прекратило раскачиваться. Шляпочка услышала шелест ткани, темная фигура вытянулась в рост. Из полумрака потянулась рука, затянутая в черную кожаную перчатку. Кончики пальцев легко коснулись занавески.
- У вас длинные руки, бабушка, - отметила Шляпочка.
- Это чтобы крепче обнимать тебя, дитя.
- И уши. Они какой-то странной формы, по-моему.
- У нас в роду были вулканцы.
- И ваши глаза бабушка, они... фосфоресцируют...
- Много фосфора, рыбная диета. Полезно для костей, а я, знаешь ли, уже не молода...
- Бабушка, но скажите без утайки, для чего вам такие длинные и острые зубы?
- По правде сказать, малышка, - Волк приблизился вплотную, так что тюль маской облепил его лицо, ласкающим движением провел по занавеси затянутой в перчаточную кожу рукой. - Я не твоя бабушка... И сейчас я всерьез подумываю о том, чтобы побаловать себя. Мозговыми медальонами со взбитым сыром. И запить их Божоле Нуво...
Волк громко и длинно завыл своим жутким волчьим воем.
Так, что взлетели с верхушек деревьев в Сказочном лесу стаи перепуганных ворон, сорвались к земле, тоскливо кружась, сухие листья и даже далеко-далеко на краю леса стальные стрекозы уткнулись тупыми рылами в рисовые поля.
В главе ее был князь Н., лицо которого пылало хищным азартом, в американской трапперской шапке с развевающимся енотовым хвостом и отороченной мехом черной венгерке с серебряными шнурами, верхом на антрацитовом аргамаке.
Рядом скакал одетый в алую черкеску поручик Серпинский на жеребце в яблоках, любимец петербургских салонов. Это был тот самый блистательный молодой человек, про которого говорили, что и на склонах Парнаса, и на полях брани, и на влажных от росы бунинских сеновалах - везде он неоднократно просыпался пьяным, и каждый раз искал ключей от своего поместья и пива.
- Не отставай, выжлятники! - зычно кричал князь Н., давая аргамаку стремян. - Злыми ногами спевай к зверю! Но-о, мертвый!
- Разреши тебя спросить, моншер, - на ходу обратился к нему поручик, тоже переводя жеребца в галоп.
- Изволь, мой хороший.
- Как человек сведущий в литературе и жизни, рассуди! Минувшей ночью мне было поистине пиитическое озарение, которым мне не терпится поделиться с тобой.
- Любопытно послушать, - сказал князь Н., привставая в стременах, добавил, оборачиваясь к своим людям. - Труби на драку! Приспевай!
Рожок трубача разметал над лесом переливчатые пронзительные такты. А Серпинский, звеня поводом и рубя воздух перчаткою, стал читать:
Корзинкой кейков бременим,
По лесу мрачному влачился.
И мрачный волк Таурендил
На перепутье мне явился!
- Хм, - сказал князь, отправляя аргамака прыжком через высокую корягу. - Почему имя такое странное?
- Это по-эльфийски, - охотно пояснил Серпинский, когда его жеребец, преодолев преграду, догнал княжеского. - Таурендил означает "друг леса".
- Знаешь, Алекс, - серьезно сказал князь, оборачивая к другу свое красивое бледное лицо. - Завязывал бы ты с синим!
- Позволь, моншер! - стал горячиться поручик. - Но ведь это актуально, ведь это глубоко. В конце концов... Это ведь, помилуй Бог, как хорошо!
Князь Н. сдержанно пожал плечами, освобождая из седельной сумки штуцер. Впереди чаща расступалась, открывая подходы к неким мрачным замшелым строениям, наводящим на мысли о старообрядческом ските.
- Ведь здесь тема специализированной узости, ограниченности архетипического нарратива, - горячо продолжал поручик, не замечая, что друг не слушает, - дается как бы через призму различных семантических систем, создавая выпуклый, практически трехмерный эффект! Ведь это тонко! Ты не согласен? Я, признаться...
- Приехали, кажись! - азартно оборвал князь Н., вскидывая ладонь.
Он поворотился в седле, к пышной свите, что едва-едва поспешала следом:
- Трубач, аппель! Эскадрон - к пешему строю! Шашки в ножны, пики в ру-КУ! СЛЕЗАЙ!
...Шляпочка стоит посреди просторного помещения, стены и потолок которого теряются в мглистой тени, пол выложен фиолетовой плиткой. Перед ней низкие ярко-оранжевые диваны. За ними стоит статуя Венеры Милосской.
Интерьер странным образом напоминает ей железнодорожный зал ожидания. Доносящиеся будто сквозь вязкую преграду протяжные звуки, похожие паровозные гудки, подкрепляют это впечатление.
На оранжевом диване сидит маленький человечек в алом костюме и черном галстуке.
Она понимает, о чем спрашивает маленький человечек, кивает.
Человечек кажется удивленным.
- Отч ыт ьседз ьшеалед?
Шляпочка сама не знает ответа, говорит первое, что приходит в голову:
- Клов...
Вспорхнув крыльями, из мглистой дымки стен бесшумно появляется черный ворон. Он садится на белое плечо Венеры и начинает клювом искаться под крылом.
- Еовт ямерв ен олширп, - качает головой маленький человек.
Он сползает с дивана, прихлопывает в ладоши, прищелкивает пальцами. Двигаясь в густом, материальном воздухе, который дрожит, как знойное марево, пританцовывает под звуки джазовой мелодии. Приглушенные звуки паровозных гудков гобоями и кларнетами вплетаются в мотив.
Мир затягивает туманная дымка, мглистые стены подступают, охватывая Красную Шляпочку, она летит куда-то сквозь пустоту, через тьму - на свет, навстречу искаженным голосам...
...И едва только товарищ Волк, закаленный в боях и бескомпромиссной борьбе, Волк-гегемон, Волк-пролетарий, низверг буржуазных эксплуататоров и угнетателей народных масс, стал обживаться в их золоченых дворцах, есть с их золоченых тарелок, пить с их золоченых стаканов...
Только, показалось, товарищи, что забрезжил над Сказочным лесом революционный рассвет, что расправила плечи трудовая рать!
Как пришла беда, откуда не ждали. Пришли классово враждебные элементы, вооруженные ружьями подлой Антанты, науськиваемые жирными дельцами Уолл-стрита, что смолят своими сигарами в небоскребах и лимузинах. Хищными акулами олигархии, что шныряют в водах Темзы, утаскивая в омут детей и рабочих. Жирными баями и усатыми панами, продажными депутатами и недобитой контрой. Пришли, чтобы отнять так долго чаемую свободу. И вышел на бой товарищ Волк, опоясанный пулеметными лентами, как ремнями, с кумачовым знаменем в одной руке, с маузером в другой.
- Не погасить вам пламени комсомольского сердца, - сказал он белогвардейцам. - Нечего мне терять, кроме моих цепей. Держите меня семеро, сей же час всех убью!
И грянул гром, и ударили молнии, и сошлись Волк с охотниками, как лед и пламень, как товарищ Годзила с капиталистической мехагодзилой, как товарищ Конг с американской авиацией.
Был Волк один, а их были сотни и сотни и тыщи.
И вовсе не пламенное сердце подвело героя, но желудок. Так долго голодал товарищ Волк, угнетаемый и притесняемый, что поспешил, съев за раз и бабку, и внучку. Ведь как говорил великий академик, товарищ Павлов, "нормальная и полезная еда есть еда с аппетитом, еда с испытываемым наслаждением". К чему было спешить, товарищ Волк?
Не пошла на пользу товарищу Волку мелкобуржуазная закуска, растряс он в бою с контрреволюционерами свое брюхо, покачнулся, оступился, помрачнел лицом. Да и вырвало его прямо на выщербленные интервентскими пулями ступени крыльца.
Освободились Шляпочка и ее Бабушка, радуются, что избежали гибели от угнетаемого класса. Ликуют охотники, вооруженные капиталистическими стервятниками. Побежал прочь Волк, отмахиваясь от жужжащих осами пуль, укрылся в густом Сказочном лесу - надежно спрячет революционера лес, не выдаст большевика врагу.
Сели интервенты с буржуазией есть остатки лаймовых чизкейков и пить молодой божоле, долго гуляли и праздновали. А вскоре ночь пришла, уснул Сказочный лес.
Дрыхнут псевдолапти и костогрызы, храпит домовладелец Догерти, чутко дремлют порнозавры и стрекулисты, спят в палаточном городке пикетчиков Джон и Йоко. Все спят.
Только не спят наши враги - акулы Темзы и дельцы Уолл-стрита.
Но и Волк не спит, следит фосфоресцирующими во тьме глазами за желтыми огоньками окон, говорящими про чужую уютную жизнь.
Остерегайся Волка, не корми конфетами рыб, не стой под стрелой, веди себя хорошо!