Будто злой магией взращенный кирпичный монстр с блестящей крышей-конусом на фоне черной стены леса.
В тот год мы узнали много новых слов. Был ли хозяин "фазенды"-башенки "киллером"? Или "брокером"?
Закончив стройку, явился лишь однажды. Кавалькада иномарок - пошумели, послушали "Комбинацию". Наутро исчезли, оставив пустую фляжку "рояла" в примятой траве.
Дом не достроили. Хозяин - пал в рыночной борьбе? Удрал за рубеж?
Яма для бассейна заросла борщевиком и крапивой. Башня пялилась пыльными стеклами стрельчатых окон.
- Надо слазить, - сказал Толстой. - Вдруг там сейф с бабками? Или пистолет!
- Или призраки, - я представил скелет в истлевшем малиновом "версаче".
- Погнали на просеку, - заныли остальные. - Шалаш строить?
Но шалаш уже успел наскучить.
В гудении шмелей и звоне рельсы, извещавшей о приезде молочной цистерны, август тянулся жвачкой-смолой.
Мы миновали провисающую сетку, зашелестели крапивой. Первым отстал Тёма. Потом Митя. Глаза Толстого блеснули в сумерках: "Валим отсюда, а? Ну ее в ж..."
Я мотнул головой. Полез дальше один.
...на закате мы собирались на просеке. Пекли в золе картошку, жарили на прутиках сосиски. Рассказывали страшные истории.
Я заявился с опозданием. Отказался от литровки ядовито-оранжевого "юппи" - тряслись руки.
- Ну?! - спросил Толстой.
Остальные отводили глаза.
Я увидел их так ясно. Там. Стерев с зеркала толстый слой пыли.
Толстой, в камуфляже, лежал на припорошенных снегом камнях. Потом я увидел Тёму. Оплетенного проводами и шлангами, под ярким светом. Потом Митю. То, что осталось от его "мерседеса".
В душной тьме, пропахшей плесенью и гнилью, я слышал, как бьется мое сердце.
Потом я увидел в зеркале себя...
- Были там призраки?!
Я ответил, что не было.
Только облезшая шкура. Ободранный бильярд. И заплесневелый журнал с голыми тётками.