Для любого образованного человека эти слова говорят сами за себя.
Нам, живущим в XXII веке, не дано сполна вкусить тех запахов и нот, которыми жило поколение шестидесятых.
Нам остались лишь тексты, лишь буквы, лишь яркие образы творцов эпохи. Таких, как Себастьян Дундо-Бельджаменов.
Потомственный интеллигент, в чьих жилах смешалась кровь ордынцев, марксистов и детей фестивалей. Рослый курчавый богатырь с русой бородой, подкрученными усами, негритянскими губами и васильковыми глазами... Поэт. Шоумен. Филантроп. Попекарь.
В ранних работах, как и многие писатели той эпохи, он был не чужд гостмодернизма и кибергиньоля, любил экспериментировать. Но возвращение к истокам агромакабра, его искреннее восхищение романами F. Андропоff про мортельщиков и зомби-колдырей рифмуется с всплеском всемирной популярности жанра.
Не только на земном шаре - но и за пределами его, в колониях. В последствии, и у дружественных нашим внеземных цивилизаций.
Дундо-Бельджаменов - олицетворение евразийской геополитики, олицетворение самой России.
Подобно атланту, подпер покачнувшийся было Парнас отечественной литературы, крепко расставив ноги в валенках - по обе стороны матушки-Волги, по колено в снегу, в извечном напряжении творческих сил.
Но, увы, не всякому виндингу-рефну под силу найти своего гослинга, не всякому леонардо под силу найти свою лизу, не всякому дали - найти свою галу...
Буквализированный "человек-ракета" из винтажного трека сэра-рыцаря Элтона, подобно ему никогда не скрывавший своей ориентации, Дундо-Бельджаменов был женат шесть раз, и всякий раз счастливо, но так и не обрел своей музы.
В переломном не только для творчества писателя, но для всей нашей культуры романе "Тот, кто ждет меня за сараем", который по главам издавал "МФ", автор рифмует сиамских близнецов Полишей с линчевскими сикоморами и совами, ежевичное вино с вином из одуванчиков, дионисийское смешивает с апполоническим - вот где воплощенный плюрализм мышления 60-х!
Тут и массовое, и элитарное. Тут и сверхэрудированность, и перформансы фрик-шоу.
Интертекстуальность, переосмысление человеческой культуры и ризоматика тут совмещаются с внецентричностью и растворением автора в его же дискурсах. Это коллаж, монтаж и пастиш, и жонглирование головами карликов и баклажанов-мутантов. Это мерцающие коды и размытые смыслы, за которыми выступает клоунская ухмылка фигура автора, что равнодушно сообщает нам: "Я хочу сыграть в маленькую игру..."
А уж соглашаться или нет - личное дело каждого.