Аннотация: Порой бывает очень трудно остановиться и разглядеть кусочек сказки серди торопящихся дней и дел. Но ведь можно попытаться...
Надо же, за, столько лет, она так и не запомнила, как называется этот мостик...
Ну, вы его знаете, он находится как раз там, где Итальянская выходит на канал Грибоедова. Такой маленький мостик с "петербургскими" фонарям и кованными решетками. А впрочем, какая разница. Это мог быть любой другой мостик. Во всяком случае, теперь она в этом уверена...
Юля стояла, чуть облокотившись на перила, и думала, глядя на воду. О чем думала? Теперь уж и не упомнить. Да и тогда, наверное, не смогла бы точно ответить на этот вопрос. Думала обо всем и ни о чем одновременно. Вам должно быть знакомо такое чувство.
- Извините, прОшу, - раздался над плечом мужской голос. Юля посмотрела на говорившего. Молодой человек, со светло-русыми" волосами, симпатичный. Но симпатичней не шаблонной красотой, а своей открытостью и улыбчивостью. На шее - смешной бело-бежевый шарф, раз семь обмотанный вокруг горла.
"Типичный англичанин", - решила, про себя Юля. Почему, с чего она пришла
к такому выводу совершенно непонятно, но к делу, это, в общем-то, не относится.
- Слушаю вас, - ответила Юля, вопросительно глядя на шарф. Чем-то он еей определенно нравился.
- Э-э-эээ... - протянул молодой человек, исчерпав, видимо, весь запас русских слов. - Нью Холланд, - наконец решился он и для убедительности потряс картой.
- Да, - признался молодой человек, - но только совсем немного.
- Так вы не англичанин? - второй рад удивилась Юля. Обычно ей хватало одного-двух взглядов, чтобы почти все узнать о человеке. Но этот оказался крепким орешком.
- Нет, что вы, - вновь улыбнулся он, - я француз, из Парижа. Parisman, -пошутил он в конце спича.
Париж, город мечты... Для очень, очень многих. И Юля тут не была
исключением.
Она мечтательно вздохнула, и сказала:
- При всем желании вы не сможете попасть на Новую Голландию. Это закрытый объект, - она совсем не была уверена, что говорит правильно, но парижанин, казалось, ее понял и опечалился.
- А зачем вам на Новую Голландию? - заинтересовалась Юля.
Положительно, он был совершенно не похож на всех виденных ею иностранцев. Никто из них, во всяком случае, не интересовался Новой Голландией.
- 0! - обрадовался он вопросу и снова схватился за карту, - у этого острова очень интересная форма. Треугольник, - объяснял он, уверенным да движением ткнув в точку на карте, - он "Fait par les mains" понимаете? А я - лампадный архитектор, 'ше его интересно.
- "Fait par les mains", - переспросила Юля, - ааа... в смысле "hand made"... Ну да. Знаете, что, сходите лучше в Летний Сад, вам там должно понравиться.
- Summer Garden? Но уже осень, - удивленно спросил он.
- Все ясно, -вздохнула Юля, разворачиваясь лицом к Итальянской, -пойдемте, я вас провожу...
- Не стоит, это совершенно не нужно, уменя же есть карта... - начал сопротивляться он.
А кто, столь же хорошо воспитанный, не стал бы?
- Мне за вас будет намного спокойнее, - отметя все возражения, ответила Юля, - и потом, добавила она, - это гораздо лучше, чем проводить вечер в одиночестве. Пусть и в любимом городе.
Ильяс, как звали молодого человека, оказался ребенком объединенной
Европы. Он был сыном француженки, родители которой приехали из
Польши, и латыша, учившегося в Париже. Ильяс говорил на трех языках, знал даже несколько слов по-русски, но по-английски говорил совсем не здорово. Юля, которая по заложенной еще в Университете, привычке, пыталась строить правильные предложения, быстро махнула на это рукой. И начала говорить так, как это делают люди во всем мире - не очень сложно, стараясь поменьше уделять внимания грамматике. Главное, чтобы Ильяспонимал. И он понимал.
От Канала Грибоедова до Летнего Сада совсем не далеко, вы же знаете. Особенно, если идти напрямую. Но за эти несколько минут, Юля успела провести небольшую обзорную экскурсию на смеси русского, английского и языка жестов, когда слов в двух языках оказывалось недостаточно. Должно быть, они представляли собой весьма колоритную пару.
Но будь вы на их месте, вас бы это тоже совершенно не волновало, ведь правда?
- Ты посмотри! - восхитилась Юля, едва они вошли в калитку Летнего. - Это же настоящий листопад!
И она с неподдельным восторгом подделала ногами ближайшую кучу золотых и красных листьев.
- Что ты делаешь? - удивился молодой человек.
- Это называется шуршать листьями, - пояснила Юля, потом повторила, "шур-шать" .Понимаешь? Неужели ты так никогда не далал?
- Мне не приходило такое в голову... "шур...-щат"? Правильно?
- Почти, - рассмеялась Юля, - глядя ,как Йльяс осторожно повторяет ее движения.
- А это даже приятно, - с довольной улыбкой признался он наконец, - эти листья - словно тысячи оберток от шоколадных конфет... И это было так же весело, как если бы мне в детстве разрешили бы съесть их все сразу...
Ильяс нахмурился, запутавшись со временам и махнул рукой:
- Это твое " "шур-щат", - словно предчувствие чего-то хорошего:
Юля только кивнула, подумав, как точно Ильяс смог выразить ее собственные мысли.
А понимание того, что кто-то еще думает точно так же, как и ты,
всегда вселяет уверенность, что ты еще не сошел с ума, не такли?
Тем временем, Ильяс достал из рюкзака фотоаппарат и стал долго что-то
там накручивать и выставлять.
- Почему ты не купишь себе цифровую камеру? - спросила удивленная Юля.
- это же гораздо удобнее.
- Пленка, - это жизнь, - наводя на Юлю объектив, просто ответил Ильяс, - a цифра убивает жизнь. И нажал на кнопку.
Почему-то мне кажется, что это был самый лучший Юлин снимок...
Потом они еще долго гуляли по Летнему саду, разглядывая каждую скульптуру: Сквозь закрывающуюся решетку в последний момент выбежали на набережную и бродили по берегам Невы, вдыхая влажный осенний воздух, который в ту минуту был самым вкусным воздухом на всей Земле.
Потом, кажется, даже целовались, спустившись к самой воде.
Туда, где никому до них не было дела.
Впрочем, этот город обладает особенностью обосабливать тебя именно тогда, когда это тебе более всего необходимо. Или вам двоим...
Она проводам его до гостиницы. Звучит слегка "неправильно", но кому какое дело до правил.
Ильяс улетал назавтра, и казался совершенно растроенным. Он притянул Юлю к себе и долго целовал.
Пошла бы она с ним в номер, если бы позвал? Еще днем она бы возмущенно фыркнула в ответ на такой вопрос, да и потом предпочитала отрицать даже для себя. Но в тот момент пошла бы не задумываясь, потому что была влюблена.
Влюблена в него, в город, в ночь, в осень, в себя такую, какой она была сегодня, рядом с Ильясом...
Но он не позвал.
Юля оставила ему своё электронный адрес. Без особой надежды, но он так просил, что невозможно было отказать.
В их прощании не было ничего необычного, просто расставание двух людей, которые не умеют прощаться.
А в метро всю дорогу она улыбалась. Всем и каждому.
Что дальше? Сложно сказать, но несложно вообразить. Будь Юля особо романтичной девушкой, она бы каждый день с замиранием сердца проверяла ящик в тщетной надежде. Если бы она была "знающим жизнь" циником, то лишь бы усмехнулась утраченным возможностям.
Но Юля была другой. Обычной. Слегка наивной, слегка циничной. Умной.
Не жалей, что все закончилось, улыбнись, потому что это было.
Вот и все.
Открывая почту, не ждать чудес. И лишь где-то там, на периферии подсознания, мелькнет неосознанное "а вдруг", да сердце ускорит бег. На секундочку.
Сказка, скажите вы, и будете, конечно, правы. Но сказки встречаются и по сей день, и в нашей сумасшедшей жизни. Просто бывает очень трудно остановиться и разглядеть сказку среда торопящихся дней и дел.