Аннотация: "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло..."
Сепия
"И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло..."
Воздух сковал смог. Все вокруг походило на старую пожелтевшую фотографию. Рыжий снег, падающий крупными хлопьями с бурого неба, погнутые уличные фонари, бетонные плиты и треснувший под ними асфальт. Где-то вдалеке слышался звук развевающегося флага, выцветшего и рваного.
-Тззззссссск... тззззззсссск...
- Смотри-ка, работает! да еще и со стеклом, - разорвал тишину сдавленный высокий голос.
- Оставь ты ее, мы не за тем сюда пришли, - донесся второй, более низкий и хрипящий.
- Не за ней, но захватить-то можно... Стекло ведь!
- Сам потащишь. Гарта мы не ради нее в такую даль гнали (ГАРТ - грузовой автономный реактивный транспорт).
- Я еще не до конца уверен, что мы там что-то найдем. Возьму на всякий случай эту дверь.
- Если найдем, еще пару раз вернемся. Если нет, пойдем обратно в лагерь тем же маршрутом. Отключи и оставь ее здесь.
- Знал, что в тебе проснется здравый смысл, Гриш. Хороша ведь дверь, приводная, как-никак... Эх, раньше на каждой станции такие стояли. Вот время было, когда жизнь кипела! Утром - метро, работа; вечером - вдоль набережной домой к жене... И всюду трава, цветы, деревья, люди. А теперь, вот, погляди, - легким толчком чернеющая вдали фигура опрокинула полуразрушенную колонну, - всюду рухлядь. Все - пыль!
- Это ты верно подметил. Все - пыль.
От упавшей колонны в воздух поднялся песок. Хватаясь за падающий снег, он медленно оседал на развалившиеся по земле куски бетона.
Над фигурами пронесся сноп белого света, сделал небольшой круг по местности и, поднявшись чуть выше, завис над их головами более ярким ореолом. Теперь улицу заполнял гул крошечных винтов, поддерживающих фонарь в воздухе.
Размытые тени собрались в очертания. Это были двое мужчин в черных силиконовых скафандрах со свинцовой пленкой. В местах расположения жизненно важных органов на скафандрах горели оранжевые индикаторы данных. От ромбовидных шлемов за спину тянулись небольшие шланги, подключенные к электрическим воздушным фильтрам на лопатках.
Вытащив гарт на поверхность, мужчины медленно двинулись вперед. Огромные носилки парили в воздухе.
Каждое движение приходилось проделывать предельно аккуратно. Пробираясь через груду развалившихся стен, сердце сковывал страх повредить скафандр. По освещенной фонарем земле, шаг за шагом, мужчины медленно тянули скользящий по воздуху ящик к полуразрушенному серому зданию в центре потрескавшейся площади.
Две тени взобрались по ступеням и направились к наполовину заваленному проему.
- И все-таки самое страшное преступление человек всегда совершает против самого себя...
- А в наказание своими глазами видит последствия.
- Ты смог бы три века смотреть в одну точку?
- Нет, Дим, я бы не смог, - протянул Гриша, всматриваясь в тяжелое лицо черной скульптуры Достоевского, - человеку и три часа сложно просидеть бездействуя.
Лестница вверх оказалась разрушенной. Мужчины забрались на гарт и платформа медленно стала поднимать их вверх. По достижению четвертого этажа Дима отправил фонарь вперед, зацепив крюк за небольшую выемку на нем. На тросе фонарь дотянул гарт до дверного проема.
- Будь осторожен, здесь всюду битое стекло на полу. Ни одной целой витрины, все стенды и шкафы разрушены. В дальнюю часть зала лучше не ходить - слишком все отсырело от снега.
- Смотри-ка, пергамент, - сказал Гриша и закинул находку прямиком с пола в гарт.
Фонарь медленно планировал из конца в конец зала, освещая рабитые деревянные панели и потрескавшиеся зеленые стены. Сквозь полуразрушенный потолок с багрового неба падал снег.
Гарт был наполовину загружен. Двое мужчин аккуратно разгребали завалы из досок и битого стекла на полу. Время от времени слышалось шуршание пожелтевших старых страниц.
Внезапно послышался треск. Гриша с Димой переглянулись. Продолжать сбор дальше было слишком опасно. Погрузившись на носилки и, закрепив фонарь, мужчины стали спускаться.
На середине пути треск послышался снова. Посыпался снег. Грохот. Наступила тьма.
Гриша очнулся придавленным металлической балкой к земле. Рядом валялся разбитый гарт и где-то над ним кружил фонарь. На разбросанные по полу страницы капала кровь. Подняв глаза, он увидел на втором этаже Диму с распоротой грудью и торчащим из плеча стеклом.
В глазах начинало темнеть. Гриша понимал, что ему уже никак не выбраться - на запястье зияла глубокая рана. Герметичность скафандра была нарушена. На оранжевой улице было слишком тихо. Из бурого неба сыпался рыжий снег.
Свет фонаря падал на окровавленный листок, лежащий рядом...
"И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло..."