Больше всего на свете мне хотелось оказаться дома, воссоединиться с семьей, почувствовать тепло и уют домашнего очага. Но здесь возникала проблема. Война кончилась, когда стрелять уже было не по чему. Уничтожили все транспортные узлы - водные, воздушные, наземные. Везде уровень радиации почти смертельный. И этого они, бля, хотели. Что ж, пускай теперь пожинают плоды трудов, а я бы с радостью остался в стороне, но нет - я и сам втянут в войну, и если не разрушен, то высосан до дна.
С некоторых пор я стал разговаривать с Аллахом. Я не знал, что это было за наитие: я произносил про себя вопрос и тут же сам, про себя на него отвечал. Но ответы от самого себя были неожиданны. Я проверился на шизофрению, но все было в норме. Значит, со мной заговорила Дейсфера - решил я.
- Я хочу сделать что-то, что облегчит мое существование хоть ненадолго, - сказал я в себя.
Я обращался к психиатрам и философам. Последние сказали мне, будто в каждом из нас сидит Аллах, Будда, Христос (неважно кто), где-то между мозгом и душой, и к нему всегда можно обратиться за советом.
Поэтому я взял обломок кирпича и кинул в угол витрины - иначе разобьется не вся витрина. Дождь осколков посыпался на выставленные напоказ осетра в салате, новый ноутбук и гламурный пиджак. Во время войны все ненужное можно было найти в одном месте.
Тут же выбежал охранник и началась драка. Мы дрались до тех пор, пока не приехала полиция и не разняла нас.
Мы отправились в ГПУ -Главное Полицейское Управление.
Там составили протокол, но вскоре нас отпустили - чай, и посерьезней мелкого хулиганства происшествия есть, обезьянников на всех не хватит.
И я понял, что убью в себе Аллаха, если не повторю содеянного. Но вот внутренний голос успокаивал: "Расслабься, все зависящее от тебя ты уже сделал, теперь плоды трудов дадут о себе знать".
И с тех пор я больше не слышал этот голос, но и в правду все устаканилось. Дейсфера оставила меня в покое.
Я шел по улице, и хотел уж было свернуть за угол, как из-за него на меня с диким воплем накинулась какая-то девица.
- Смерть мудакам с яйцами! - заверещала девка и попыталась пырнуть меня ножом.
Я выбил ногой нож у нее из рук, но она схватилась за дубинку Мне пришлось заломить ей руку, но тут же я увидел других амазонок, спешащих на выручку подруге.
Я отпустил девку и побежал.
За спиной я услышал лязг затвора и вокруг моих ног взбурлили фонтанчики пыли под аккомпанемент стрекота автомата.
Я нырнул в первый попавшийся подъезд и перевел дух.
Видимо, идиотки потеряли меня из виду, подумал я спустя десять минут. Я смотрел на колеблющуюся стрелку часов и чувствовал бешено стучащее сердце.
Да, и это то, к чему мы пришли. Но этого мы не хотели, а хотели чего-то совершенно иного.
Теперь у нас есть три плоскости дискриминации: расовая, классовая и сексистская .
"Рассвет" этих идеологий приходится на первую половину двадцатого века. А у нас сейчас "послецветие".
Я подошел к терминалу и, чуток поколдовав с панелью, вышел в сеть.
Оттуда я выудил весьма ценные сведения.
Напавшая на меня особа принадлежала к анархо-феминистскому течению, знаком которого был черно-фиолетовый флаг.
Теперь нужно боятся и дурных баб - подумал я.
И тут автомат включил музыку по теме. Я прислушался:
Бритоголовые москвички,
Забрили головы в косички,
Вместо туфлей у нас ботинки,
А чтоб чертей мочить - дубинки!
Знают нас все подонки -
Бритоголовые девчонки.
В банду вступайте к нам, сестрички,
Бритоголовые москвички.
Я выключил автомат и отошел. Было над чем подумать.
О, Иблис, как мы можем жить в этой стране, где женщинам дано так много власти и где автоматы поют фашистские песни?
Из-за угла вынырнул мой приятель - Мустафа.
- Здорово! Давай, что ли, сходим на концерт, развеемся. Рок и все такое?
- Дваай. А кто выступает?
- "Шмели".
Меня как обожгло. Ведь терминал включил мне песню этой группы. И я отправился с приятелем на концерт в Липки.
White power (неразборчиво)
На улицах мы мочим (неразборчиво)
Догоним, выследим, убьем
И по асфальту разотрем!
Знают нас все подонки -
Бритоголовые девчонки.
В банду вступайте к нам, сестрички,
Бритоголовые москвички.
Бей заразу, бей заразу,
Бей заразу наповал сразу!
Женская ненависть, белая кровь,
Ну а в душе у нее лишь любовь.
Во всех боях прошла со мной,
За честь, за кровь, за дом родной!
- Лучше бы нам убраться отсюда подобру-поздорову, пока нимфы не разбухались и не озверели - шепнул я Мустафе.
И мы слиняли.
Но, казалось, феминистки захватили весь город. Я уж было хотел наведаться на проспект Бакунина, как дорогу мне преградила еще одна девка с пистолетом.
Она была совсем еще девочка - косичка, веснушки и глубокие, чуть обиженные голубые глаза.
Я подскочил к ней в плотную и поцеловал взасос.
От неожиданности девчонка выронила оружие.
Я пошел дальше.
В идеале, США должны были превратить Россию до Уральского хребта в колонию, где смешаются все расы и социум без менталитета будет готов к анархии.
На деле же США хочет понастроить на каждом углу "Макдональдсы" и ввести доллар как официальную валюту и нагрузить гражданские суды исками.
У нас общество и так было развращено америкой - дебильные голливудские фильмы, холестериновые бляшки и групповухи. Сейчас же США еще дальше хочет протянуть свои щупальца, теперь уже мирным путем.
Я посмотрел на небо в облаках. Там не пролетит ни одного самолета. А мне так хотелось домой.
Я ненавижу зиму,
Меня от нее блюет!
Под хмурым ирландским небом
Я убегаю в самолет!
Вспомнились строчки русской панковской группы.
Тут же защемило сердце - ведь Майрам должна была родить.
Попытаться позвонить? Бессмысленно. Все виду коммуникаций надежно стережет анархо-феминистское движение.
Я шагал по проспекту Бакунина - полевой лагерь уже свернули, и почти никого не было в этот ранний час, только шуршали метлами дворники в передниках.
Видимо, город ожил после войны. Скоро рваные крыши и раздолбанные фасады починят. Потом туда заселят людей. И все будет как раньше.
Правда, есть одно НО: радиация.
Может быть, мы выродимся в мутантов, и нам уже не понадобятся респираторы. Возможно, женщины затарятся в банках спермы или вовсе возьмут детей из детских домов.