Весной 1942 года я был отправлен в состав геодезической экспедиции, базировавшейся на станции Иланская Красноярского края.
В Иланскую я прибыл с женой и сыном Володей. После получения производственного задания на новом объекте производства работ я с семьёй уехал в село Улюколь, которое располагалось в центральной части нового участка. Этот участок был большой по площади, поэтому рекогносцировка сети триангуляции должна была занять весь период следующего полевого сезона. Начинался он чуть западней станции Иланская и заканчивался возле Красноярских столбов.
Эта местность оказалась очень бедной водными объектами, таёжные ручьи и речки немногочисленны и спокойны в своём течении, а флора и фауна, напротив, пестрили разнообразием. В большом изобилии был травяной покров, тайга богата ягодниками наземными и кустарниковыми. Здесь росли разные породы хвойного и лиственного леса, высокого и здорового, с небольшой захламлённостью. Почти полностью отсутствовали старые и новые гари, лес был здоров и богат разным зверем, боровой птицей, поэтому трудности с добычей мяса нам не грозили. Здешняя тайга была лучше обжита человеком, чем на предыдущем дальневосточном участке. Гораздо больше имелось охотничьих троп в таёжном массиве и дорог, которые проходили вблизи железнодорожной магистрали, но населённых пунктов всё же не было.
Несколько хуже для производства работ обстояло дело с рельефом местности: отсутствовали резко выраженные высоты на общем фоне всхолмлённо-таёжного рельефа. Этот факт требовал значительно больших затрат в последующей работе по обустройству высоких сигналов.
В нашей бригаде было четыре человека: кроме меня два рабочих и проводник. Рабочие Володя и Александр - молодые парни, оба эвакуированные в начале войны с западных территорий. Проводником нашим был Михалыч, житель деревни Улюколь, лет тридцати пяти. Он успел уже повоевать, и был комиссован по ранению после лечения в госпитале.
Примерно раз в месяц в течение полевого сезона мы выезжали на базу, которой нам служило село Улюколь. Там мы немного отдыхали, брали продукты и все необходимое для продолжения работы, затем снова уходили в тайгу.
Забегая вперёд, скажу, что этот полевой сезон прошёл в целом спокойно, без трагедий и опасных приключений. Нашей бригаде удалось в срок выполнить весь объём производственного задания.
2. Медведь с капканом
Как-то ранним утром мы ехали по охотничьей тропе верхами и увидели след, резко выделявшийся на траве, метра полтора шириной. Он пересекал тропу и уходил вниз к ельнику.
Михалыч слез с лошади, осмотрел помятую траву и спросил: "Что это за след, знаете?" Мы лишь пожали плечами. Михалыч как опытный таёжник рассказал нам, что на примятой траве нет росы, это значило, что след оставлен совсем недавно, а проходил здесь медведь, попавший в капкан.
Медвежьи капканы весят около пуда и сжимают лапу медведя с большой силой. Капкан крепится за колоду из сырого листвяка в полтора-два метра длиной. Медведь идёт, волоча за собой колоду, оставляя чёткий след, пока бревно не заякорится между деревьями и не остановит зверя. Если же этого не случится, то найти зверя не составит труда, к тому же он, обременённый грузом, не представляет большой опасности.
Михалыч предложил мне пойти по следу, и я загорелся этой идеей: представился удобный случай увидеть вблизи хозяина тайги. Мы подошли к ельнику: Михалыч - впереди с берданой, я - следом за ним с карабином. Шли осторожно, не спеша, стараясь не шуметь. Возле самого ельника Михалыч знаком приказал мне стоять, а сам ушёл в чащу. Спустя несколько минут он позвал меня полным голосом. Я вышел на небольшую поляну, где в диаметре около десяти метров была вытоптана трава. В центре этой площадки лежали внутренности медведя, а в стороне - прикрытое ветками и обёрнутое шкурой зверя, прибрано разделанное мясо.
Михалыч сказал, что примерно в трёх километрах от этого места находится охотничье зимовье. Он предположил, что охотники, убившие медведя, уже варят мясо в своей избушке. "Пойдём к ним завтракать медвежатиной", - предложил Михалыч. Я согласился, и скоро мы были в гостях у новых знакомых.
Нас приветливо встретили. Мы рассказали о своей работе, о том, что случайно увидели след колоды, потом обнаружили место забоя медведя и догадались, где следует искать удачливых охотников. Мясо, как и предположил наш проводник, уже кипело в ведре.
Это был первый случай, когда я попробовал медвежатину. Володя и Саша тоже впервые пробовали это мясо. Вкус его нам не очень понравился, но в целом есть его было можно, хоть и без особой страсти. Охотники посмеивались над нами и ели медвежатину с большим аппетитом.
До этого случая мне не приходилось слышать о том, что медведя можно добывать с помощью капканов, о чём я сказал за столом. Мне рассказали, что кроме капканов ставят ловушки на этого зверя. Такая ловушка представляет собой бревно, через которое необходимо медведю переступить к приманке. Выше устанавливается на взводе вторая колода, оснащённая длинными ножами, которые делают, как правило, из двуручной пилы. После того, как зверем задевается спуск, колода падает, врезается в тело и придавливает жертву. Позднее Михалыч показывал нам такую ловушку возле звериной тропы.
В заключение необычного завтрака нас снабдили медвежьим мясом, сырым и варёным, которое мы, конечно, съели за несколько дней.
3. Труп в тайге
В этот год нам приходилось часто передвигаться по охотничьим тропам, которых в Красноярской тайге было много. Тропы эти постоянные, пользуются ими круглый год. Зимой их называют путиками, вдоль которых расставляют ловушки на пушного зверя. Проверять ловушки необходимо как можно чаще, чтобы шкурку попавшегося зверька не испортили лисы, птицы и другие обитатели тайги. Летом, понятное дело, добывают другого зверя, и тропы не остаются без внимания.
Так, верхами двигаясь по тропе в сторону очередного пункта рекогносцировки, мы почувствовали резкий запах пропастины. Смрад мертвечины - верный признак опасности. Большая вероятность того, что медведь устроил где-то поблизости схрон и тушит добытое мясо. Разумеется, свою добычу он охраняет и всегда готов явиться к непрошеным гостям.
Михалыч, как обычно, следовал первым. Почувствовав запах, он спешился и пошёл в чащу. Осмотревшись, позвал нас. Мы подъехали и увидели труп человека: он лежал на спине в середине небольшого кострища. Лицо человека было покрыто окладистой рыжей бородой, на голове была меховая шапка-ушанка, одет он был в чёрную телогрейку, ватные брюки, на ногах - сибирские ичиги из юфтевой кожи. Шея перевязана шерстяным, домашней вязки, белым шарфом, из голенищ ичигов были видны такой же вязки чулки. В целом одежда покойника тёплая и лёгкая - вполне удобная как для охоты, так и для перехода по тайге зимой. Ноги покойника были круто поставлены коленями вверх, грудная клетка прострелена пулей. Вокруг тела были разбросаны вещи: котелок, мешочки из-под крупы, уже изъеденные мышами, небольшой топорик в чехле и ружьё - одноствольная курковая переломка двадцатого калибра.
Осмотрев место, мы отошли в сторону. Михалыч закурил, немного подумал и сделал заключение: "Слышал я, что в конце зимы в тайге пропал охотник. Видимо, это он и есть. Только это не добытчик, а таёжный вор. Он забирал в балаганах и зимовьях добытые шкурки белки и соболя, пока охотники ходили по тайге. Здесь вора догнали, убили и бросили на его же костер. Охотники забрали у него свою пушнину вместе с рюкзаком, которого здесь нет, а ружьё, топор и всё остальное брать не стали, тем самым доказывая, что сами они не воры и пришли только за своим". Мы с большим вниманием выслушали нашего проводника. Всё сказанное очень походило на правду.
Я вернулся к трупу, поднял топор и спросил Михалыча, могу ли я его взять с собой. Он ответил, что теперь можно брать всё что угодно, но по выходу из тайги необходимо сообщить в милицию о нашей находке. Мне осталось согласиться с доводами нашего проводника. Я предложил остановиться где-нибудь поблизости, чтобы начертить абрис, а заодно немного передохнуть.
Мои спутники развели костёр, вскипятили воду для чая, пока я чертил абрис. Находясь под впечатлением от увиденного, Володя и Александр принялись рассуждать о том, правильно ли поступили охотники, убив человека. Михалыч слушал их, усмехаясь себе в бороду, потом объяснил нам поведение таёжников.
Неписаные законы тайги должен соблюдать любой человек. Тот же, кто их нарушил, заслуживает одного наказания - смерти. Вот эти законы: не брать чужое, никого не обманывать, оказывать помощь всем, кто попал в беду, не бросать товарища в трудный час, не хитрить, когда работаешь артельно, зверя каждого бить по сезону. Простые, очевидные правила всегда выполняются честным и сильным человеком, но нарушаются каждым алчным шаромыжником. Сейчас война, трудное время, многие голодают, но это не даёт никому права воровать и на войну списывать свою подлую сущность. Примерно так рассуждал Михалыч, похлёбывая чай.
А я, кстати, вспомнил и рассказал случай, который описал мой товарищ Александр Городович.
Саша, работая в дальневосточной тайге, наткнулся сразу на три трупа со следами пулевых ранений. Два тела лежали прямо на тропе в пяти метрах друг от друга, а третий труп находился чуть поодаль. После осмотра тел стало понятно, что все убитые были китайцы. Шли они на юг, в сторону советско-китайской границы, и кто-то стрелял им в спину. Рабочие в бригаде Городовича долго гадали, кто и за что мог их убить, а главное, зачем пришли китайцы на территорию СССР. Если это диверсанты и их уничтожили пограничники, то тела не оставили бы на месте, а обязательно забрали бы для дальнейших следственных мероприятий. Заблудиться китайцы не могли, так как для пересечения границы необходимо переплывать реку. В общем, никакие, даже самые фантастические, предположения не могли рационально объяснить факт возникновения трупов на охотничьей тропе. Городович отметил на карте это место, а после окончания полевых работ обратился в следственные органы. Его рассказом заинтересовались. Каждого из бригады несколько раз вызывали на допрос и очень подробно расспрашивали об увиденном, записывая и сопоставляя показания.
Спустя два месяца в управление нашей геодезической экспедиции пришло письмо из отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности, где была выражена благодарность бригаде Городовича за оказанную помощь в деле разоблачения опасного преступника. Выяснилось, что найденные в тайге китайцы до своей смерти занимались незаконным промыслом - мыли золото на таёжных ручьях. Житель посёлка Усть-Карск оказывал старателям содействие: снабжал провизией и необходимым инструментом, давал советы, добывал мясо. После завершения работы китайцы рассчитались с ним золотым песком. Но жадность не знает границ: злодей направил ватагу на тропу, где сам же их и застрелил, забрав всё, что они сумели добыть. При попытке незаконной реализации золотого песка преступника задержали, но не могли понять, где он взял столько ценного металла: намыть почти три килограмма в одиночку дело нелёгкое, к тому же свой посёлок любитель лёгкой наживы надолго не покидал. Благодаря заявлению Городовича многое в этом деле прояснилось.
Закончив свой рассказ, я предложил своим спутникам продолжить путь. Все встали, а я уложил в поклажу понравившийся мне топор. Им я пользовался несколько лет.
Подробное описание найденного в тайге трупа в дальнейшем я передал участковому. Больше никто никогда не спрашивал нас о зловещей находке, и я об этом больше ничего не слышал.
4. Охота на изюбря
К середине полевого сезона наш проводник сильно сдал, его тревожили фронтовые раны. Ежедневные многочасовые переходы, интенсивная работа в течение трёх месяцев сильно утомили Михалыча, ему трудно было ходить. Только просьба самого Михалыча не отстранять его от дальнейшей работы остановила меня от этого шага.
К этому времени как раз возникла необходимость добыть мясо для нашего отряда. С этой задачей нам предстояло справиться самостоятельно, без участия проводника. Володя и Александр восприняли эту идею с энтузиазмом, но я понимал, что их юношеский задор - плохой помощник в этом серьёзном деле. Тратить время специально на охоту, преследуя или загоняя зверя, у нас не было возможности, поэтому мы решили испытать счастье на каком-нибудь солонце, которых здесь было достаточно.
Большинство солонцов имеют искусственное происхождение, их специально готовят промысловые охотники в местах, где удобно оборудовать засаду. Они пробивают в земле между корней деревьев отверстия и засыпают туда крупную соль. При такой закладке соли хватает надолго из-за трудного к ней доступа, поэтому солонцом можно пользоваться длительное время.
Спускаясь с горы от одного из пунктов и следуя по распадку, мы увидели часто посещаемый изюбрями солонец. Вокруг мощной сосны было много следов зверя рядом с местом закладки соли. Однако место для засады здесь было неудобно: оно находилось на косогоре, прикрытием ему служили плотные заросли кустарника.
Мы уехали дальше и затаборились на ночлег. Я взял с собой "фроловку", а Володя - мелкокалиберную винтовку. Выслушав советы Михалыча, мы, как заправские добытчики, отправились на охоту. Прибыв на место засветло, когда солнце находилось ещё высоко, мы устроились за кустами: я лёг на спину, а Володя расположился на боку, поглядывая сквозь ветки. Мы тихо беседовали, рассудив, что зверь раньше сумерек не подойдёт.
В какой-то момент Володя застыл, буквально перестал дышать и мимикой стал мне показывать в направлении солонца. Я осторожно перевернулся, подтянул винтовку и сквозь кусты увидел молодого самца изюбря - он находился в пяти метрах от нас. Подняв высоко голову и широко раздув ноздри, олень нюхал воздух, внимательно слушал и осматривался вокруг. Он никуда не спешил, желая наверняка убедиться в собственной безопасности.
Успокоившись, изюбрь подошёл ещё ближе к нам. Наклонил к земле голову - и сразу стремительным броском отскочил в сторону за сосну. Я видел тень животного, стоящего за деревом. Олень вновь поднял голову и изучал окружающую обстановку.
Я готов был стрелять, но дерево целиком скрывало зверя. При полном отсутствии ветра запах от нас стелился по земле. Поэтому когда зверь стоял с высоко поднятой головой, он нас не слышал, а опустив голову, поймал наш дух и отпрянул за укрытие, где встал, оставаясь в сомнении.
Длительное ожидание становилось тяжёлым от напряжения. Я показал Володе, чтобы он сделал манёвр в сторону укрытия изюбря, надеясь на то, что зверь отскочит от сосны и даст мне шанс на прицельный выстрел. Как только Володя сделал движение, зверь молнией развернулся за спасительной сосной и стремглав умчался в чащу. Я наудачу выстрелил вслед, впрочем, без всякой надежды на успех. Изюбрь ответил мне протяжным рёвом, предупреждая своих собратьев об опасности.
Оставалось досадовать только на себя. Мы оказались не готовы к появлению зверя, который позировал перед нами в нескольких метрах. Надежды на то, что в ближайшее время к нашей засаде придёт ещё какое-нибудь животное, не было, поэтому мы с Володей, перекурив, отправились к табору.
Михалыч, выслушав наш подробный рассказ, сказал, что не стоит слишком уж казнить себя за проявленную оплошность. Он знал наверняка, что километрах в двадцати по пути нашего следования был обустроен хороший солонец с удобной засадой.
На другой день мы поднялись раньше обычного и работали с удвоенной энергией, чтобы успеть засветло на солонец, про который упоминал Михалыч. Мы закончили работу и, не тратя времени для устройства ночлега, на этот раз всё же с Михалычем, отправились "за мясом". Володя и Александр остались на новом таборе с заданием раздобыть воды, приготовить ужин, выставить палатку, наготовить дров и ждать нас с добычей.
Мы шли ускоренным шагом по удобной тропе, но прибыли с опозданием, уже после захода солнца, о чём сожалели, но напрасно. Солонец оказался негоден для охоты. Кто-то его испортил по неопытности или попросту пренебрёг правилами охотника. В тридцати метрах от солонца были оставлены вынутые внутренности убитого зверя, которые источали сильное зловоние. Понятно, что такой запах привлекает только медведя, который уже порядком наследил вокруг своего продовольственного склада.
В подобной обстановке вероятность нападения хозяина тайги увеличивается, и мы быстро ретировались в полной боевой готовности, со взведёнными курками и поднятым оружием. Михалыч был очень возмущён и расстроен таким безответственным поведением предыдущих посетителей солонца. Он вновь вспоминал о таёжных законах и сетовал, что нынче в тайгу ходят зачем ни попадя и кто попало.
Когда мы вернулись, Володя и Саша с сожалением выслушали наш рассказ. Хорошо, что в течение дня нам удалось настрелять рябчиков, которых ребята уже сварили. Поужинав, мы легли спать, не мечтая уже об удачной охоте.
Спустя два дня, двигаясь с работой, мы вновь обнаружили солонец. Засада здесь была очень удобная. Она представляла из себя три жерди, прибитые между веток сосны, где должен располагаться охотник. Укрытием стрелка служила густая хвоя дерева. Было понятно, что солонец давно никто не посещал, так как одна из жердей уже успела прогнить. Зверь же, напротив, истоптал всё вокруг, словно на пастбище.
Я забрался на лабаз, где поменял прогнившую жердь, и сел на него, чтобы проверить крепость конструкции и оглядеться. Отличный обзор места, куда должен был выйти зверь. Небольшое, а значит, убойное расстояние до солонца. Была возможность упереться спиной о дерево, что давало возможность лучше целиться - всё это вселяло уверенность в успешной охоте в случае появления зверя.
Я объявил своим спутникам, что остаюсь здесь, а им следует двигаться по маршруту и затабориться в трёх километрах от этого места, поблизости с тропой.
Было бы логичней, конечно, оставить здесь Михалыча как опытного охотника, но мне захотелось побыть наедине. Последнее время я очень переживал о судьбе своего родного брата Иннокентия, от которого наша семья не получала никаких известий уже более года. Поверить в то, что он погиб, я отказывался. При появлении такого настроения мне всегда была необходима встряска.
Просидев на лабазе с мрачными мыслями около двух часов, я увидел, что сгущаются сумерки. Пока ещё было светло, я несколько раз имитировал свой выстрел по зверю: поднимал ружьё и направлял в те места, откуда можно было ожидать появления животного. Наконец, наступила почти полная темнота. Солонец слабо освещали звёзды и неполная луна. Вокруг стояла тишина. Её изредка нарушали еле слышные шорохи и негромкие звуки, значения которых я понять не умел.
Я не услышал, как подошёл к солонцу изюбрь. Зрение, впрочем, не подвело, и мне удалось разглядеть силуэт зверя. Затем мой слух уловил, как он чавкает, пережёвывая солёную землю. Изюбрь стоял боком к моей засаде. Медлить было нельзя, зверь мог развернуться и встать вдоль линии огня или отойти в сторону. Я поднял винтовку и нажал курок. Резкий звук выстрела эхом прошёлся по тайге. Мгновение - и глухой звук упавшего животного дал мне повод ликовать.
Подход к раненному зверю в темноте весьма опасен. Я приготовил винтовку к повторному выстрелу и стал вглядываться в темноту. Тело поверженного зверя мне с трудом удалось увидеть - оно белело на общем фоне. Немного выждав, я спустился и осторожно подошёл к изюбрю. Молодой самец был мёртв, лежал на боку с запрокинутой назад головой. Он был убит на месте выстрелом в сердце и избавлен от предсмертной агонии. Проткнув ножом брюшину, чтобы исключить вздутие, я, немного покурив, с чувством победителя зашагал по тропе к нашему табору.
На другой день я удостоился похвалы Михалыча и в какой-то степени реабилитировался за предыдущий свой неудачный поход на солонец.
5. Завершение полевого сезона
В конце сентября осталось отработать на последнем участке, который находился в тридцати шести километрах от посёлка Улюколь.
Отряд наш к тому времени сильно поредел: Михалыч чувствовал недомогание, и Александр был слишком утомлён постоянными переходами. Поэтому вдвоём с Володей мы решили ехать налегке, не обременяя себя лишним скарбом, надеясь быстро закончить работу, а затем успешно поохотиться, чтобы обеспечить свои семьи диким мясом.
Выехав верхом ранним утром из посёлка, к вечеру следующего дня мы закончили всю работу. На ночлег остановились возле зимовья, которое было очень сырое. Пришлось рядом поставить палатку. В зимовье мы сложили продукты и полупальто из комплекта спецодежды, на большой валежник уложили сёдла, лошадей спутали, надели на них ботало и отпустили пастись.
Утром, наскоро позавтракав, налегке, без лошадей, мы с Володей отправились на охоту. Днём хотелось настрелять побольше боровой птицы, а вечером сходить на солонец.
Охота оказалась удачной: мы набили достаточно рябчиков, а также удалось добыть несколько глухарей. Вернувшись к зимовью, мы насторожились. Утром я оставил примету: воткнул в землю невысокую ветку возле входа в избушку, которая была опрокинута после нашего возвращения. Стало ясно, что в наше отсутствие здесь кто-то был. Держа оружие на изготовке, мы обошли наш лагерь, но не увидели ничего подозрительного. Лошади паслись рядом, сёдла лежали на месте. Заглянули в палатку: там тоже был порядок.
Мы развели костёр, чтобы приготовить ужин, и обнаружили, что все продукты, которые были оставлены в зимовье, кто-то забрал. Кто мог быть вором? Кто мог быть в тайге в эту пору? Никаких работ в это время никто не производит. Это мне было достоверно известно.
Быть может, это был дезертир, который укрывался от призыва на фронт, или сбежавший из лагеря заключённый? Следы таких вынужденных таёжников мы встречали неоднократно, они, конечно, всегда представляли для нас потенциальную опасность. Но почему человек, оказавшийся в отчаянном положении, пренебрёг палаткой, тёплыми вещами, запасом пороха и патронов, лошадьми, наконец? Так или иначе, мы с Володей не рискнули покидать наш лагерь и перед наступлением темноты идти на охоту.
Рассуждая за ужином о случившемся, мы пришли к выводу, что человек, который украл наши продукты, следил за нами, быть может, от самого посёлка, зная наверняка, что у нас есть сухари, соль, крупа, чай и консервированное мясо. Дождавшись, когда мы уйдём, он осуществил свой план. Скорее всего, взятые продукты предназначались для какой-нибудь семьи, испытывающей постоянное недоедание, если не голод. Взятый продуктовый запас выгодно можно было обменять, к примеру, на муку. Наши геодезические отряды получали всегда неплохое продуктовое и денежное довольствие, о чём, конечно, многие знали.
Мы с Володей нисколько не сожалели об утраченной провизии, но испытывали досаду от того, что многие люди вынуждены идти на крайние меры во время тяжёлых испытаний, связанных с войной.
Одновременно крепла уверенность в общей победе советского народа над фашистскими стервятниками, поскольку даже в такой трудный час не были свёрнуты работы по картографированию нашего государства, по изучению его недр и ресурсов. Это значило, что народ созидателей, а не фашистские варвары останутся полноправными хозяевами советской Родины - страны Великого Октября.