Илисар пробуждался урывками. Вначале ему чудилось, что он вращается в утробе, окруженный нежной розовато-коричневатой пленкой. Наконец, он вынырнул и открыл глаза.
Он огляделся. Он лежал под одеялом на маленькой скрипучей железной кровати с панцерной сеткой с положенным поверх нее стеганным матрасом, накрытым белой простыней. Комната маленькая, узкая, наверно не более 7 кв.м. Недалеко стоит еще одна такая же кровать побольше размером, пустая. Есть еще стол, стул со спинкой на деревянных выгнутых "дугой" планках и старинный платяной шкаф.
В комнату вплывает плотная среднего роста женщина лет тридцати с черными как воронье крыло волосами.
- Илисар, вставай! В ясли пора.
Они прошли через смежную комнату в два раза большую, чем предыдущая. Женщина завела Илисара в ванную комнату, совмещенную с туалетом. Ванна справа, унитаз прямо, раковина между ними. Повернув кран смесителя направо, можно пользоваться ванной, налево - раковиной. Над раковиной прикреплены прямоугольное зеркало в деревянной раме и полочка из толстой досочки, на которой поставлены стакан с пластмассовыми зубными щетками с жесткой щетиной, полусмятый тюбик зубной пасты с бледно-голубой надписью "Жемчуг"1, круглая белая коробочка с надписью "Зубной порошок Особый" с ценой 6 коп., обмылок от хозяйственного мыла и еще что-то. Бачок унитаза расположен высоко над головой. Для смыва надо дергать за веревочку, закрепленную за рычажок, выступающий из бачка. Рядом с унитазом висит матерчатая сумка с аккуратно нарезанными газетными листами для поддирки.
Илисар вспомнил советский анекдот брежневских времен:
- Вы читали сегодняшнюю газету "Правда"?
- Нет.
- Советую. Архимягкая бумажка.
Женщина умело намылила Илисару одной рукой лицо и быстро омыла его водой. Илисар набрал в рот воды и сполоснул ротовую полость. Они зашли в крошечную кухню, где стоял маленький хрущевских времен кухонный стол 60х60 см. За ним уже сидела симпатичная одиннадцатилетняя девочка в темно-коричневой школьной форме с черным передником и красным пионерским галстуком.
- Мам, - обращается она к женщине. - У меня сегодня дополнительные занятия в музыкальной школе, я не смогу забрать Илисара из детсада вечером.
- Хорошо, - соглашается женщина, которая, делает вывод Илисар, является мамой его нынешнего.
Илисар попил черного чая с сушками. Чай вкусный ароматный, оставляющий после себя во рту приятное минеральное послевкусие. Он посмотрел на висящий на стене перекидной календарь: 7 февраля 1974 года, четверг.
Женщина сноровисто одела Илисара, натянула на него темно-коричневые теплые штаны из непонятного материала, похожего на толстый трикотаж, черные валенки, мохнатую темную шубейку, перевязав ее под воротником широким толстым шарфом и напялила на него остроконечную черную меховую шапку, чем-то похожую по форме на буденновку, взяла в одну руку маленькую ладошку Илисара, а в другую - длинные зимние санки с высокой спинкой на алюминиевых плашках и длинным для него сидением тоже на плашках, но деревянных.
Они вышли из квартиры с алюминиевыми цифрами 54 на деревянной двери на площадку, на которую выходили двери еще трех квартир с такими же деревянными дверьми, и пешком спустились с четвертого этажа во двор - лифта в доме не было. Илисар глубоко вдохнул чистый, терпкий морозный воздух и оглянулся. На дворе было еще темно. Тускло горели оранжевым светом три уличных фонаря. За его спиной остался пятиэтажный четырехподъездный хрущевский дом из панелей с выступающими из них черными и белыми камешками и ямочками там, где, по-видимому, эти камешки отвалились. Еще один такой же дом-близнец был расположен параллельно его дому. Внутридворовая дорога и пешеходные дорожки от подъездов были расчищены от снега, который был раскидан дворниками в стороны от них, образовав своеобразные брустверы, поднимающиеся на полметра и выше над уровнем нетронутого снега. Кое-где пешеходы протоптали в глубоком снегу свои узкие дорожки, сокращая путь до каких-то своих целей. Направо внутридворовая дорога выходит на узкую улицу, по которой машины проложили в рыхлом снегу неглубокие колеи. Налево она упирается в возвышенность, которая метра на полтора выше уровня двора. По периметру возвышенности дугой идет расчищенная от снега пешеходная дорожка, за которой стоит забор из железных секций с вертикальными прутьями в два метра высотой. За забором виднеются трехэтажные корпуса типовой советской школы.
К ним подошла девочка, симпатичную внешность которой, по оценке Илисара, не скрывала и зимняя одежда.
- Здравствуйте, Саша Харитоновна, - обратилась она к его матери, - а Алина скоро выйдет?
- Здравствуй, Света, - ответила его мама. - Да, она уже одевается и через несколько минут спустится.
"Ага", - подумал Илисар. - "Мою мать зовут Саша Харитоновна, а сестру - Алина".
Несмотря на непрезентабельный вид его одежки темных цветов, она была достаточно удобной и теплой, позволяющей чувствовать себя комфортно при сегодняшней морозной погоде.
Мать усадила его в санки, взялась за длинную бечевку, продетую через отверстия по бокам передней части санок, и он поехал, получая удовольствие от плавного скольжения санок по утрамбованному снегу. Мать с некоторым усилием затащила санки с ним на возвышенность, где они повернули направо и метров через 130, пройдя мимо торцов нескольких домов-близнецов их дома, вышли на улицу, разделенную на две полосы широким бульваром. "Ого", - подумал Илисар, - "да это же Альметьевск, улица Карла Маркса". Да, это был Альметьевск- так называемая нефтяная столица Татарстана, а по факту - обычный, летом пыльный советский провинциальный городок, который только к десятым годам двадцать первого века начал приобретать более-менее облагороженные виды, соответствующие его неофициальному статусу.
Улица была пустынной, движение машин по ней практически отсутствовало, изредка попадались навстречу прохожие. По тропке в глубоком снегу, проложенной наискосок через бульвар, они перешли улицу Маркса и по улице Белоглазова дошли до улицы Маяковского, где повернули налево. Эти улицы также утопали в глубоком снегу, имели малоезженую проезжую часть с рыхлым слегка порыжевшим снегом и узкие тропинки на тротуарах, пробитые в снегу большей частью самими пешеходами их ногами. Движение по улице Маяковского давалось матери Илисара непросто, поскольку приходилось подниматься вверх по довольно крутой улице по недостаточно утрамбованному снегу. Наконец они достигли оживленной центральной улицы города, стандартно названной улицей Ленина. Здесь уже наблюдалось движение транспорта, хотя и не такое плотное, как в 2000-е годы. По улице Ленина ехали как редкие легковые автомобили, так и автобусы и даже грузовики. Вскоре впрочем движение грузового транспорта по улице Ленина от перекрестка с улицей 40 лет Октября до перекрестка с улицей Западной будет запрещено. Они осторожно пересекли улицу Ленина и через два дома свернули во дворик типового двухэтажного детского садика.
По пути, вольготно развалясь в саночках и получая удовольствие от плавного скольжения по снегу, Илисар размышлял над тем, что произошло и что ему следует делать в такой ситуации. "Да ничего особенного и не надо делать", - решил он, - "судя по всему, я оказался по воле случая в недавнем прошлом и должен сыграть в нем какую-то новую роль. Как говаривал Вильям, понимаете, наш Шекспир: "Вся жизнь - театр, а люди в нем - актеры". Соответственно, каждый человек отыгрывает только ту роль, которая ему изначально от рождения предписана. Предполагаемая свобода выбора - всего лишь иллюзия. Достаточно, к примеру, вспомнить гибель человека при авиакатастрофе. Какой выбор предоставлен человеку в терпящем крушение самолете? Он даже самоубийством в этот момент не сможет покончить, поскольку пригодные для этого инструменты запрещены к проносу в салон самолета. Поэтому нужно просто понять, какова моя роль, а можно даже и не пытаться понять ее, и жить сообразно обстоятельствам. История должна быть такой, какой она и должна быть". Как утверждал еще Соломон, "мы бросаем кубики, а как они выпадут, определит Господь Бог".
Они зашли в здание детсада. Мать поздоровалась с дежурной воспитательницей и в маленьком коридорчике при входе быстро сняла с Илисара верхнюю одежду и обувь, аккуратно положив их в один из расположенных вдоль стены маленьких шкафчиков, густо покрашенных голубой эмалевой краской местами с потеками и украшенных белыми кругляшами из плотного картона с нарисованными на них зверьками типа лисиц, зайцев, медвежат и т.п. Взамен валенок она надела Илисару на ноги маленькие сандалики.
- Ладно, сынок, до вечера, - ласково попрощалась с ним мать. - Веди себя хорошо.
Воспитательница взяла его за руку и отвела в маленький зальчик, где на полу, покрытом ковром, уже копошилось несколько детей, играя с разными игрушками. Чтобы не выделяться из их компании, Илисар тоже подсел к ним и с интересом стал рассматривать достаточно большой пластмассовый грузовичок, покрашенный в красный и синий цвета.
Спустя полчаса, когда вся их группа уже была в сборе, в комнату вошла их воспитательница и, захлопав в ладоши для привлечения внимания, произнесла:
- Дети, собираемся и идем завтракать.
Она провела детей вначале в умывальню, где они помыли руки, а затем - в небольшой зальчик, где они расположились по четверо за маленькими столиками. Им принесли вкусную горячую манную кашу на молоке, которую не портили даже небольшие крупяные комочки, несколько кусочков белого батона и горячий густой малиновый кисель, также весьма приятный на вкус. "Могли советские повара делать отличные блюда чуть ли не из подножного корма", - подумал Илисар.
Еда придала ему сытости, уверенности и энергичности. Сразу захотелось подвигаться и побегать: давали о себе знать особенности нахождения в детском теле.
После завтрака полчаса детям отвели на завершение их игр, прерванных из-за завтрака, и уборку игрушек на их места. "Молодцы воспитатели", - подумал Илисар, - "сразу приучают детей к порядку и внутренней дисциплине".
После этого они оделись, частично самостоятельно, частично при помощи воспитательницы, и вышли во дворик садика. Для каждой детсадовской группы был отведен свой участок, на котором имелись что-то вроде крытой сцены с одной стенкой, детские горки, деревянные грузовички с кабиной и с кузовом, паровозики с двумя-тремя вагончиками и качели. Все дети сразу же разбрелись в разные стороны по всему участку, и началась кутерьма: кто-то как угорелый бегал, кто-то прыгал, кто-то за кем-то гонялся, кто-то как заведенный раз за разом взбирался на горку и скатывался с нее, кто-то уселся за руль грузовичка и, что-то порыкивая, крутил его, кто-то катался на качелях и т.д. Илисар не отставал от других и попробовал всех детских развлечений понемногу: и побегал, и попрыгал, и на качелях пораскачивался, и в кабине грузовичка руль покрутил, и с горки покатался.
Через час разгоряченные и пропотевшие дети вернулись в здание детсада. Ощущение было таким, как-будто бы они только что искупались в горячей купели на свежем морозном воздухе. Дышалось легко и по телу растекалось чувство эмоциональной приподнятости.
После часа игры с игрушками детей повели на обед. В этот раз им дали сладкий молочный суп с вермишелью, рисовую кашу с котлетой и компот из сухофруктов. Суп Илисару не понравился: он подумал, что это как-то противоестественно соединять вместе вермишель, которую следует варить в его понимании на мясном бульоне, и сладкое молоко, которое к тому же слегка подсолили. А вот рисовая каша и котлета ему понравились. Советские котлеты за редким исключением, когда их портили проворовавшиеся повара, были выше всяких похвал. "Демократы" то ли потеряли советский рецепт настоящих котлет, то ли считали, что котлеты должны быть безвкусными, но с каждым годом их власти котлеты, продававшиеся в столовых, кафе и ресторанах, становились всё хуже и хуже. Так что, ему было даже приятно снова искушать хорошей вкусной котлеты. Жаль, что добавка не полагалась, по-видимому, считалось, что переедание может быть вредным для здоровья детей.
После обеда полагался "тихий час", и всех детей уложили в кроватки. Лёг спать со всеми и Илисар. Молочные блюда всегда действовали на него как снотворное, вот и в этот раз он заснул почти сразу, как только его голова коснулась подушки. Примерно через час детей разбудили. Заспанные дети поднимались неохотно. Снова вначале все посетили умывальную комнату, кто-то попросился в туалет. После этого они зашли на десять минут в столовую, где попили горячего густого вишневого киселя с маленькими свежими булочками. Затем они снова зашли в игровую комнату, где девочки стали возиться с куклами, мальчики - с машинками, конструкторами и прочими игрушками.
После пяти часов вечера за детьми стали приходить их родители, и детсад начал пустеть. Примерно в 17.20. за Илисаром пришла и его мать. Когда они вышли на улицу, на ней уже вновь стояла темень, которая была бы непроглядной, если бы не уличные фонари, освещавшие своим красно-желтоватым светом небольшие пятна прилегающей к ним территории. Чем дальше от этих пятен света, тем плотнее смыкалась чернота ночи в небольшом городке, построенном посреди лесо-степной зоны, подступавшей к предгорьям Урала. Они снова проделали тот же путь, что и утром, но уже в обратную сторону и под горку, что было уже повеселее и легче. Мать уже успела что-то купить к ужину и тащила в одной руке тяжелую хозяйственную сумку.
К семи вечера дома собрались и остальные члены семьи. К старшей сестре прибавился еще и отец - плотного телосложения с брюшком, среднего роста, с большой "ленинской" лысиной на голове и короткими волосами по ее периметру подвижный мужчина по имени Еким. Не известно, как это получилось, но всем удалось уместиться за маленьким столом в крохотной хрущевской кухне. Родители сидели по центру стола, хлебая щи из общей тарелки, а Илисар с сестрой - по краям стола. Щи были сварены на густом говяжьем бульоне, приправлены сметаной и были очень вкусными. Посередине стола стояли тарелки с черным хлебом и свежесваренной нарезанной небольшими кусками говядиной. Есть щи вприкуску с мясом было в семье непринято. Поэтому вначале все поели щей и уже затем стали есть мясо.
Мясо было свежим. "Да, уж",- подумал Илисар,- "в крупных российских городах, а тем более в Москве, в мои "демократические" ельцинско-путинские времена свежего мяса было не сыскать. Оно не было тухлым, но и не было свежим. Коренному жителю крупных городов этого было не понять, потому что он с рождения питался только несвежим мясом или готовыми блюдами, приправленными специями, но житель небольших городков, куда привозили мясо из окрестных деревень родственники, знакомые или просто "неофициальные" торговцы, разницу во вкусе чувствовал остро. Что уж брать крупные российские города, если даже в один из моих последних приездов в Альметьевск уже в 2020 году я умудрился купить на рынке полутухлую курицу, а ведь раньше не то-что тухлятиной, даже несвежим мясом здесь стыдились торговать". У Екима как-раз и имелась многочисленная родня в ближних деревнях: в Булгаре, Новом Каширове и так далее, откуда и привозили свежее мясо - либо он сам, либо его родственники или их соседи.
После основной трапезы мать всем разлила уже заваренный ею черный индийский чай, который был не менее вкусным, чем утренний. Все с удовольствием попили его и отправились в зал - к телевизору.
За весь день Илисар так и не проронил ни одного слова: никто у него ничего не спрашивал, а сам он на данном этапе тоже ничем особо не интересовался.
Так потекли однообразные дни, мало чем отличавшиеся друг от друга. По субботам и воскресеньям Илисар в сопровождении сестры или реже матери выходил во двор. Сестра, как правило, не уделяла ему слишком много внимания: у нее были собственные интересы, свои подружки, с которыми было интересно поболтать и где-нибудь побегать, поэтому её сопровождение можно было игнорировать и спокойно заниматься чем-нибудь своим. Тем более, что, чем больше сестра убеждалась в отсутствии сюрпризов со стороны Илисара, тем больше она ослабляла за ним контроль.
2. Первые приятели
Вскоре Илисар познакомился с двумя пацанами одного с ним возраста, жившими в доме напротив. Одного из них звали Наиль Атыпов, а другого - Рамиль Рагимов. Они тоже посещали детсад, но в других кварталах города. Чего было не отнять у брежневских коммунистов, так это факта того, что они активно строили не только жилые дома и промышленные предприятия, но и детсады, школы и прочие объекты образования, культуры и спорта. В Альметьевске каждый микрорайон имел по одной средней школе и по нескольку детсадов. Поэтому у родителей не было проблем с устройством своих детей в ясли и в детсады города, никаких очередей при этом не было. Уже при "демократах" больше половины детсадов города были приватизированы какими-то шустрыми ребятами, устроившими в "прихваченных" детсадах офисы, лавки и прочие "плоды" демократии. В результате, устроить ребенка в детсад в постсоветское время в большинстве случаев можно было только при помощи "блата", взяток, либо лишь ближе к шестилетнему возрасту ребенка, что уже не имело большого смысла, поскольку у него уже подступало время отправки в школу.
Приятели оказались подвижными и шустрыми, периодически подкидывали разные идеи для развлечений, и вскоре все трое довольно неплохо сдружились, хотя им и нечасто удавалось выбраться из-под опеки своих старших родственников.
В округе постоянно стоял пряный запах. Когда Илисар в одну из очередных встреч поинтересовался у своих новых друзей, что это за ароматы витают в воздухе, Рамиль удивился:
- Ты что не знаешь: через дорогу от нас кондитерская фабрика находится, конфеты и шоколадки производит. На другом от нас конце дворовой дороги находится мусорка, куда иногда выбрасывают бракованные обертки. Я так уже кучу красивых фантиков себе собрал. Сходим?
- Давай, - согласился Илисар. "Точно",- подумал он,- "здесь же эта известная фабрика находилась, чьи конфеты и шоколадки где только не продавали, даже в Белоруссии, а в самом Альметьевске они были дефицитом,- таковы были выверты плановой экономики. Особой популярностью пользовались вафельные шоколадки "Гулливер", которые в отличие от вафельно-шоколадных "тортов" постсоветского времени изготавливались не из пальмового масла, а из натурального сырья. Эта фабрика, по-видимому, не успела вовремя на пальмовое масло перейти, поэтому уже к концу нулевых годов на её месте появился "демократичный" торговый центр. Зато, нет дефицита, и, как говорится, в продаже всегда имеется сто сортов колбасы "из рогов и копыт"".
Трое приятелей перешли улицу Девонскую и пошли вдоль бетонного забора фабрики, вышли на внутридворовую дорогу у дома No7 по улице Маркса и зашагали по ней в сторону улицы Советской. На другом конце дороги и в самом деле обнаружилась фабричная мусорка, на которой были складированы полуоткрытые картонные коробки. Приятели раскрыли одну из них. В нее были уложены листы свежеотпечатанных оберток для конфет. Листы приятно пахли свежей типографской краской, уже пропитанной вкусными шоколадными ароматами кондитерской фабрики. Они были разноцветными и очень красочными. Скорей всего, типография допустила какую-то ошибку при выпуске тиража, может быть, к примеру, цену неправильную напечатали, поэтому эта партия листов конфетных оберток и была списана. Завороженные свежей красотой ярких картинок на этих обертках, приятели стояли и разглядывали их.
- Ну что, - наконец сказал Наиль, - наберем себе из коробок разных фантиков и по домам?
Рамиль и Илисар согласно кивнули. Вскоре обогащенные "трофеями" они разошлись. Илисар, правда, потом не понимал, зачем ему понадобились эти фантики: никакого практического смысла в обладании ими не было. По-видимому, детское тело диктовало голове свои правила, отличавшиеся от тех, которые были привычны взрослому разуму.
3. В гостях у бабушки. Площадь Ленина и рестораны Альметьевска
В субботу, 9 марта 1974 года, семья Илисара решила поехать к бабушке с материнской стороны, чтобы поздравить ее и живущих с ней сестер матери с Международным женским днем. Бабушка с отцовской стороны умерла сразу после войны. У отца была мачеха, жившая в деревне, с которой отношения почти не поддерживались. Поэтому "поздравительный выход" предполагался только один.
После завтрака 9 марта вся семья собралась, одевшись уже по-весеннему, но достаточно утепленно, поскольку мать считала, что весенняя погода всегда коварна и, несмотря на лучистое солнышко, может прихватить пронизывающим ветерком до костей так, что простуда будет хуже зимней.
Отец, посадив Илисара к себе на плечи, шел за матерью, державшей за руку Алину. Обогнув по внутридворовой дорожке, присыпанной чуть подтаивающим снегом, школу No16 слева вдоль её забора, семья перешла узкую флюорографическую улицу, прошла между хоккейным кортом и забором местного детсада и вышла к проходу между углами домов 23 и 27, спорно приписанных к улице Карла Маркса. Отсюда они вышли к скверу поэта Габдуллы Тукая, бюст которого стоял на противоположной стороне сквера лицом к улице Ленина. Они пересекли сквер наискосок и вышли к углу кинотеатра "Татарстан" с ларькем "Мороженное" рядом с ним. Дальше они прошли на троллейбусную остановку, через дорогу от которой располагался вход на городской базар. Функционировали всего лишь два маршрута троллейбуса: No1 от Нижней Мактамы до остановки "Фотосалон" на перекрестке улиц Ленина и Западной и No2 от остановки РТС до той же конечной остановки, что и для троллейбуса No1.
Семья Илисара села на первый же подошедший троллейбус, проехала остановку кинотеатр "Россия" и уже на следующей остановке "Площадь Ленина" вышла. Эта остановка находилась через дорогу от трехэтажного административного здания НГДУ "Альметьевнефть", выстроенного в помпезном стиле с колоннами перед боковым входом на углу с улицей Ленина и находившегося с восточной части площади Ленина. Посередине площади находилось огороженное низкой на уровне колен гранитной оградой прямоугольное возвышение, на котором в летний сезон высаживали аккуратную травку и красивые цветы. В центре этого возвышения на трехметровой высоты постаменте, отделанном гранитными плитами, высилась фигура Ленина в пальто с рукой, ладонью указывающей на землю. Перед скульптурой Ленина имелась небольшая трибуна, с которой вещали во время парадов партийные и советские деятели. За спиной Ленина располагалось еще более помпезное с портиком перед входом трехэтажное здание Альметьевского драматического театра, чем-то напоминающее Большой театр в Москве. С западной стороны площади находился брат-близнец здания НГДУ "Альметьевнефть", в котором располагались райком КПСС и горисполком.
Вначале семья зашла в магазин кулинарии, располагавшийся на углу улиц Ленина и Радищева неподалеку от остановки, где она вышла. Этот магазин почему-то назывался "Умырзая", что переводится с татарского на русский язык как "подснежник". Там мать купила торт, печенье и конфеты для угощения семьи своих родителей, после чего семья перешла улицу Ленина, прошла площадь Ленина наискосок и вышла к стенду с фотографиями передовиков производства, установленному между углами зданий райкома и драмтеатра. Обогнув этот стенд, семья вошла в проулок между райкомом и четырехэтажным жилым домом, выстроенным "углом", один фасад которого "смотрел" на торец райкома, а другой- на боковую сторону драмтеатра. Этот проулок вел к улице Джалиля, на углу с которой стоял "брат-близнец" уже предыдущего жилого дома. Второй дом также был выстроен углом, один фасад которого "смотрел" на проулок, а другой - на улицу Джалиля. Именно в этом доме, на первом этаже в трехкомнатной крупногабаритной квартире и проживала семья родителей матери Илисара. Квартира была предоставлена деду Харитону от управления "Татнефтегаз", где он работал инструментальщиком. Причем, ему как "ударнику производства" было предоставлено право выбора квартиры на разных этажах. Он выбрал первый этаж, поскольку рассчитывал устроить в подвальном помещении под квартирой мастерскую: если кто-то в свободное от работы время любил почитать книги или поиграть в футбол, то дед Харитон большую часть этого времени посвящал работе с металлом. В свободной продаже металла не было, поэтому он подбирал даже "железки", брошенные кем-то на улице, а затем умело вытачивал из них ножи, вилки-ложки, отвертки и так далее.
Внутрь двора, образованного указанными домами и еще двумя такими же домами-углами, стоящими на улице Тимирязева, вел проход между гаражами, примыкавшими к их торцам. К одному из гаражей примыкала еще и котельная с небольшой трубой, а также небольшой забор из бетонного основания и бетонных же ромбов с просветами поверху.
Внутренний двор был очень тихим и даже производил впечатление безжизненности. Пройдя в него мимо котельной, семья повернула по внутридворовой дороге направо и прошла мимо приподъездных аккуратных палисадников к тяжелой двери подъезда. Мать открыла ее с некоторым напряжением сил, оказывается, изнутри дверь придерживалась массивной пружиной, закрепленной на 1,4 метра выше пола. За первой дверью находился "предбанник" с двумя дверьми, правая вела в подъезд, а левая - в подвал. Внутриподъездная лестница была широкой и основательной. Внутри подъезда было также тихо как и во дворе, немного сумрачно, витал легкий запах пыли, но не такой, как на улице или во дворе, а с оттенком ее принадлежности к Вечности, с запахом граненно-каменных ступеней и покрашенных крепкой буро-мореной краской дубовых перил. На площадку первого этажа вели ступенек семь. Дверь нужной квартиры была справа. Дверь была широкой и высокой и выглядела много внушительней, чем входная дверь квартиры в хрущевке семьи Илисара. На ней висел большой зеленый почтовый ящик, в который без труда помещались во весь свой формат без сгибов несколько толстых журналов. Покрашена дверь была, также как и перила подъезда, в буро-красный цвет.
Мать позвонила в звонок, но, не ожидая ответа, толкнула дверь и прошла внутрь. Как выяснилось в будущем, ее родители по каким-то причинам никогда дверь своей квартиры не запирали, если дома присутствовал хотя бы один человек, при этом они никогда не были обворованы, либо потому что в их квартире никогда не было никаких ценностей, либо потому что народ в Альметьевске тогда жил такой в целом честный.
Прихожая-коридор была очень большой, могла одновременно вместить десяток взрослых людей и фактически представляла собой комнату у входной двери. Справа была длинная вешалка, чуть ли не на всю длину стены, за нею была дверь направо в большую спальню, наверно, не меньше 15 кв.метров. Рядом с нею была еще одна дверь, которая вела прямо в большой зал метров под 20. Окна этих комнат вели во двор, поэтому в них из-за тени, отбрасываемой большими деревьями под окнами, всегда было полусумрачно и прохладно. В простенке между дверями этих комнат стоял так называемый трильяж с тремя высокими зеркалами. Трильяж был массивным, скорей всего, 1950-х годов изготовления.
Налево вел короткий коридор. Первой дверью слева была дверь ванной комнаты с газовой колонкой слева напротив входа в нее. Справа, напротив этой двери, была дверь еще в одну спальню площадью, наверно, не менее 18 кв.м. Еще далее, слева была дверь в маленькую, узкую кабинку туалета, из которой постоянно пахло мочой, из-за того, что в квартире жило много людей, которые, соответственно, делали это помещение очень часто посещаемым. Периодически в нем курил дед, что дополнительно добавляло вонизма в этой части квартиры, поскольку запах мочи смешивался с запахом крепкого табака, как правило, "Беломорканала". Причем, неудачным было то, что непосредственно к двери туалета примыкала дверь кухни, из-за чего иногда обедать в ней было не очень-то приятно. Окна кухни и второй спальни выходили на улицу Джалиля, причем пешеходная дорожка находилась чуть-ли не под самими окнами, открыв которые можно было отчетливо слышать то, о чем говорят уличные прохожие. Потолки в квартире были высокими, под три метра.
У матери было четыре сестры и один брат. Старшей из них была Сара, которой 6 марта исполнилось 25 лет. У нее был достаточно жесткий и самолюбивый характер, не допускавший возражений, когда она считала себя правой. В школе она занималась лыжами и несколько раз занимала призовые места на школьных соревнованиях. Кроме того, она занималась бегом, метала ядро и бегала на беговых коньках, что тоже укрепило твердость и суровость ее характера. В то же время она недостаточно понимала, в чем заключается ее потенциал и куда лучше приложить свои силы. Поэтому она вначале поступила в Альметьевский филиал Московского нефтяного института имени Губкина, по окончании первого курса которого поступила на учебу в Бугульминский филиал Казанского инженерно-строительного института, в котором ей удалось отучиться целых три года, но затем забросила и его. В итоге, на текущий момент она работала рядовым техником в инженерно-технологическом центре НГДУ "Елховнефть". Но и это не устраивало ее беспокойный характер, и она подумывала о том, не поискать ли ей счастья в чужих краях, что она в дальнейшем и сделала, поступив через пару лет в нефтяной техникум в Новом Узене, Казахстан, который и окончила.
Следующей по возрасту была Аза, которой 05 февраля исполнилось 22 года. В детстве она обожала своего отца и каждое утро провожала его на работу, встав на свой любимый камень во дворе. Однажды она проспала и весь день плакала по этому поводу, приговаривая: "Не сказала папе "До свидания", встав на свой камешек". Была очень аккуратной, обязательной и участливой. Как-то раз, спрятавшись за углом, напугала свою младшую сестренку Феодору, из-за чего та заплакала. Тогда Аза дала той обещание, что больше никогда не будет ее пугать, и сдержала свое обещание. Это качество - держать свое слово - ей привил ее отец, и оно иногда приобретало гипертрофированные размеры. Так, когда ей было лишь 10 лет, у ней случился конфликт с соседской девочкой, которая дразнилась и обзывалась. Аза предупредила её, что, если та еще раз так сделает, то Аза плюнет ей в рот. Девочка не поверила и продолжила обзываться. Тогда Аза догнала ее, раздвинула ей пальцами губы и сочно харкнула той в рот. У Азы, как и у Сары, был мятущийся характер. После окончания десятилетки она проработала несколько месяцев секретарем судьи в Альметьевском нарсуде, попробовала поступить на юрфак Казанского госуниверситета, не набрала нужного количества баллов, после чего собрала небольшой чемоданчик и уехала работать на ткацкую фабрику в Иваново, где на следующий год поступила учиться на заочное отделение местного техникума легкой промышленности. В Альметьевск она приезжала после этого лишь изредка, на короткие побывки. Она всегда позиционировала себя как продвинутую интеллигентку, что, возможно, держало остальных родственников на некотором расстоянии от неё. Старшую сестру Сашу она очень уважала, и, когда была возможность, тайком от остальных делилась с нею своими горестями, в том числе в будущем и внутрисемейными.
Четвертой сестрой была Феодора, ей 16 октября прошлого года исполнилось 19 лет. По окончании десятилетки в 1972 году она год поработала пробоотборщиком в НГДУ "Елховнефть", после чего уехала в Оренбург, где стала работать шихтовщицей на местном кирпичном заводе. В том же 1973 году она вышла замуж за Королева Федора родом из марийской деревни Быргында Удмуртии, который также работал на одном из оренбургских предприятий.
Таким образом, всем этим трем младшим сестрам матери Илисара в молодости не хотелось жить в Альметьевске. Илисара еще удивлял тот факт, что, несмотря на их проживание во время своего детства и юности в одной квартире, учились сестры в разных школах: Сара - в школе No5 на перекрестке улиц Тимирязева и Севастопольская, Аза - в школе No 12 невдалеке от перекрестка улиц Белоглазова и Джалиля, а Феодора - в школе No 14 напротив перекрестка улиц Базовая и Шевченко, хотя и было добираться до всех этих школ пешим ходом от их дома на Джалиля, 10, лишь 7-10 минут. Еще раз в связи с этим думалось о том, что, несмотря на ряд существенных недостатков власти коммунистов, на социально-культурную и жилищную сферы они денег не жалели, в пешей доступности людям были доступны сразу несколько бесплатных детсадов и школ с многочисленными спортивными и культурными секциями на выбор.
Пятой сестрой была Алла или Аля, которой 27 февраля исполнилось 13 лет. Она имела живой, но немного безалаберный характер, пронеся его от детства до старости. Любила рассказывать историю, как однажды, когда ей было самой семь лет, мать Илисара попросила присмотреть ее за шестилетней Алиной, а Аля заболталась на улице с подружкой, а когда очнулась от интересного для нее разговора, то обнаружила, что Алины рядом уже нет. Кинулась вместе с подружкой искать её во дворе, там Алины не было. Пошли на площадь Ленина. Увидели кучку столпившихся людей, подошли к ней, протолкались внутрь и увидели в центре кружка толпы заплаканную Алину. "Чей ребенок?" - грозно вопрошала одна из женщин. "Мой ребенок",- смело ответила маленькая Аля, вошла в круг, взяла Алину за руку и повела её домой к бабушке. Никто из зевак не стал ей мешать: то время ещё считалось безопасным для детей.
Она училась в пятой школе и уже заглядывалась на мальчиков. Особенно её привлекал смелый хулиган из старшего класса с фамилией Сыров. Он никому не давал спуску, и все дворовые пацаны, видя его, расступались перед ним. Наверно, эта его своеобразная исключительность и привлекала Алю.
Все сестры имели черные как воронье крыло волосы, были стройны и, несмотря на свой средний рост, были достаточно симпатичными. Только Сара отличалась несколько резковатыми чертами лица, да еще Аля чем-то напоминала цыганочку, почему иногда некоторые высказывали сомнение, что она является родственницей своим старшим сестрам. Некоторые люди даже высказывали подозрение, что Алю могли подменить в роддоме, и истинная младшая сестра моей матери сейчас живет в другой семье. Но, несмотря на различия и на то, что сестры держались несколько особняком друг от друга, в целом они готовы были в трудную минуту придти друг другу на помощь. В будущем только Сара и Аля враждовали друг с другом из-за одной из ссор.
У матери были еще две сестры, умершие в раннем возрасте. Одна из них, Сара, родилась в 1940 году и прожила только шесть месяцев. Другая, Аза, родилась в 1946 году и умерла в 1949 году. Двух сестер, родившихся позже, нарекли, таким образом, именами умерших ранее двух старших сестер. Этот факт вызывал позднее возмущение Сары, родившейся в 1949 году, потому что она приписывала неизлечимые болезни, возникшие у нее и у младшей сестры Азы в зрелом возрасте, тому, что родители дали им имена умерших от болезней в раннем возрасте старших сестер.
Младшего брата звали Алик. 8 января ему исполнилось 16 лет. Учился он, также как и его сестра Феодора ранее, в школе No 14. Как когда-то князь Ярослав Мудрый, до восьми лет из-за больных ног он практически не ходил, а еле ковылял. Возможно, это привело в дальнейшем к достаточной замкнутости его характера. Основными его любимыми занятиями стали уединенное слесарничество в подвальной мастерской его отца и рыбалка. Слесарничество пробудило затем у него интерес к паянию, причем, он паял не только какие-либо радиоприборы или какие-нибудь иные технические изделия, но и выжигал паяльником на деревянных досках различные изображения. Одно такое изображение он подарил своей сестре Саше, и оно висело в ее квартире до последних дней ее жизни.
Бабушка была худой женщиной среднего роста со строгими чертами лица, немного выпирающим животом и узловатыми перетруженными руками. Несмотря на то, что тяжелая жизнь в военное и послевоенное время наложила на ее лицо отпечаток хмурости, она была радушной хозяйкой и умелой поварихой, которая могла из одних только муки и картошки без добавления мяса испечь шедевры кулинарии, таявшие во рту. Поэтому к ней шли жители со всех окрестных домов, заказывая пироги, баурсаки, кыстыбыи и прочие печености, которые было принято ставить на стол во время различного рода больших застолий. То есть, бабушка была своеобразным предшественником будущих "пицц на заказ по телефону", правда, в данном случае без телефона.
В это время в Альметьевске работали пять ресторанов. Наиболее известным из них был ресторан "Чайка", поскольку он располагался на углу наиболее оживленных городских улиц Ленина и 40 лет Октября, рядом с автовокзалом - единственным в то время городским транспортным "окном" во внешний мир, рядом с единственным в городе рынком и рядом с самым популярным в городе кинотеатром "Татарстан". Этот ресторан был самым востребованным при проведении свадеб, хотя в доме ЗАГСа на улице Нефтяников имелся и свой банкетный зал, который также пользовался популярностью. "Чайку" также посещали случайные проезжие с большими деньгами, по каким-то причинам вышедшие на автовокзале, посетители кинотеатра "Татарстан" при деньгах, руководство расположенных по соседству Горторга и колхозного рынка.
Специфическим рестораном считался Дом татарской кухни, расположенный напротив торгового техникума на улице Клары Цеткин, в доме No 23, поскольку он в основном использовался для различных торжеств в честь передовых колхозов района и самого районного начальства.
Ресторан "Ромашка" располагался на первом этаже пятиэтажной хрущевки на улице Ленина, дом No71, рядом со зданиями центрального городского универмага и администрации ПО "Татнефть" - тогда единственной нефтедобывающей организации Татарстана. Ресторан в основном посещался "гостями" "Татнефти" из других регионов страны и иногда даже зарубежья. Периодически сюда заходили руководители соседних прокуратуры, управления МВД и нарсуда. Но жители города на этот ресторан особого внимания не обращали, поскольку в том же доме, что и ресторан, располагался один из двух книжных магазинов, пользовавшийся большей популярностью, чем соседний ресторан, несмотря на дефицит интересных книг. Причем, двери в ресторан и в книжный магазин находились чуть ли не впритык.
Еще один ресторан - "Тулпар" - располагался рядом с площадью Ленина, в доме No33 по улице Ленина. Он посещался визитерами, прибывавшими к районному партийному и комсомольскому начальству и к руководству НГДУ "Альметьевнефть", а также и самими членами этого руководства.
Своеобразным рестораном было и "кафе" "Национальные блюда", расположенное в полуподвале дома No40 по улице Чехова. Кухня этого кафе была очень хорошей, но оно пользовалось популярностью в основном тогда, когда в городе проходили какие-либо устроенные Татнефтегазпрофсоюзом спортивные соревнования, поскольку доморощенным спортсменам талоны на питание выдавались для посещения именно этого кафе. Пользовалось это кафе популярностью и у руководства расположенного по соседству управления "Строймеханизация" - самого крупного строительно-механизированного производственного объединения города.
У большей части жителей города эти рестораны особого интереса не вызывали, поскольку большинство жителей были выходцами из деревни, предпочитавшими празднества в домашней обстановке или на природе. Кроме того, цены в ресторанах были на порядок выше, чем в столовых, а большинство населения города на тот момент состояло из простых тружеников, которые в своем большинстве и к 1970-м годам еще не выбрались полностью из скудных условий существования предыдущего периода времени, и воспринимавшими поэтому посещение ресторанов как праздное "сорение деньгами", больше приставшее столичным бездельникам или каким-нибудь уголовникам, только что ограбившим кого-либо и обмывающим свой криминальный "успех". Поэтому кулинарные таланты бабушки Илисара, которая не просила много за свой труд, пользовались в то время довольно большим спросом. Рестораны стали пользоваться успехом у альметьевцев уже только после ухода от власти Ельцина, то есть с начала 2000-х годов. К тому времени успели обанкротиться "Национальные блюда", "Ромашка" и "Тулпар", и предприниматели нового поколения стали открывать в городе уже новые рестораны "с нуля".
Кроме ресторанов, в городе, правда, имелись еще несколько столовых и закусочных, среди которых следует выделить две "Блинные", одна из которых находилась на улице Маркса недалеко от колхозного рынка, а другая - на улице Ленина, напротив центрального почтамта. В обеих "Блинных" работали отличные повара, готовившие супервкусные блины с различными начинками или без них, с маслом, со сметаной или медом, а также пельмени собственной лепки. С учетом того, что в них подавали еще и отличный вкусный горячий чай (в отличие от столовых), в промозглую или стылую погоду посещение этих "Блинных" было весьма приятным мероприятием. "Рыночные" времена эти "Блинные" надолго не пережили.
Дед был ненамного выше своей жены, был смуглым и черноволосым. Во время второй мировой войны он служил зенитчиком в составе 104-го отдельного гвардейского зенитно-артиллерийского дивизиона, с которым дошел до Вены. Во время отражения одного из фашистских авиаударов деда сильно контузило, и он частично потерял слух. В начале 1970-х годов, когда он переходил дорогу в районе своего садово-огородного товарищества, его сшиб мотоциклист, что усугубило его глухоту, и впоследствии он почти полностью потерял слух и мог слышать только при помощи ушного прибора, усиливающего звук. Про войну он не любил рассказывать, отметил только как-то раз, что иногда приходилось в ненастную погоду и по пояс в воде в окопе сидеть. Спасением от болезней в тех условиях были только спирт и табак, которые выдавались каждому военнослужащему. Оба этих средства имели стимулирующие и обогревающие свойства. Тогда-то дед и пристрастился так к куреву. Дед был мастером "золотые руки" и мог смастерить из дерева и металла практически любую вещь, для чего он оснастил свою подвальную мастерскую полным комплектом слесарных станков и инструментов. Любимым хобби у него было изготовление ножей из подручного материала. Этими ножами из крепкой чистой стали с деревянными или плексигласовыми ручками он обеспечил большую часть своей родни и многих своих знакомых, а Илисару как-то сделал длинную и короткую отполированные и покрашенные указки для его школьной руководительницы класса. Глухота, злоупотребление крепким табаком и усилившееся к старости желание деда подшучивать, часто неудачное, привели в дальнейшем к возникновению трений между дедом и бабушкой, и они с середины 1980-х годов жили отчужденно и даже с налетом враждебности со стороны бабушки.
Но сейчас они жили еще достаточно дружелюбно и встретили семью Илисара приветливо. Бабушка при помощи матери Илисара быстро пожарила несколько крупных, сухих лепешек, сварила картошку и намяла из нее картофельного пюре на молоке с добавлением лука. Затем это пюре накладывали на одну половину лепешки, которую сгибали и получившийся полудиск смазывали горячим топленым маслом. Это блюдо называлось кыстыбый и в свежем, горячем виде было очень вкусным. Вскоре все сидели за столом в кухне и ели сложенные впритык друг к другу тыльными сторонами кыстыбыи, запивая их горячим крепким свежим чаем. После такого сытного обеда женщины остались в кухне, убрали и помыли посуду и стали обсуждать какие-то свои проблемы. Мужчины же переместились в зал. У стены напротив входа в него стояла стенка, в левой части которой были полки с толстыми книгами, а в правой - полки, уставленные фарфоровой посудой. Справа от входа впритык к стене стоял стол, половинки которого раздвигались с установкой посредине еще одной доски, что давало возможность при необходимости усаживать за него большее число гостей. За столом в правом углу рядом с окном стоял телевизор. Слева от входа имелся диван. Мужчины уселись на диван, старшее поколение завело неторопливый степенный разговор. У Илисара сложилось впечатление, что дед следил за губами собеседников и воспринимал сказанное не на слух, а по шевелению губ. Вечером семья Илисара собралась и отбыла восвояси.
Дальше всё потекло в прежнем русле: в будние дни - детсад, в выходные дни - копошение с пацанами в снегу.
В один из вечеров к отцу в гости зашел какой-то мужчина. Они удалились в кухню поговорить, закрыв за собой кухонную дверь, при этом визитер оставил свои кожаные перчатки на столике в зале. Обоняние в детском возрасте обостренное, и новый яркий запах настоящей качественно выделанной кожи привлек Илисара. Он с удивлением понюхал одну из перчаток. По-видимому, перчатка выделывалась на какой-то советской премиум-фабрике или была импортной, поскольку от нее шел достаточно приятный запах, а не отвратный, как часто бывает, когда процесс обработки кожи не бывает выполнен полностью. Перчатка была тяжелой, и Илисар, не удержавшись, подкинул её в воздух, чтобы понять, насколько высоко она взлетит и как быстро после достижения высшей точки подъема упадет вниз. В этот момент отец с гостем зашли обратно в зал. Гость, по-видимому, был важный, поэтому при виде подкинутой Илисаром его перчатки на лице отца появилось выражение недовольства. Он перехватил перчатку и отвесил Илисару оплеуху.
Да, познавать новое не всегда бывает безопасным. Вариант Илисара был еще достаточно безобидным, а сколько было врачей, погибших от сделанных себе прививок в попытке найти вакцину от страшных эпидемических болезней. Или вспомнить хотя бы знаменитого шведского химика Карла Шееле, погибшего накануне своей свадьбы, попробовав на вкус синильную кислоту, поскольку в его время у химиков было принято описывать и вкус полученного вещества.
4. Телевизор "Аврора". Советское телевидение, 1974
По вечерам родители Илисара включали стоявший на четырех тоненьких ножках в левом углу зала у окна телевизор "Аврора". Несмотря на то, что телевизору было не более четырех лет, показывал он плохо, с бегущими по экрану полосами, иногда изображение прерывалось сплошной рябью на экране и оставалось лишь слушать голоса, идущие из динамика телевизора, и делать попытки догадаться, что в это время происходит в демонстрируемой на ТВ программе. Иногда белый экран телевизора со многими рябящими точками на нем сопровождался лишь шипением. Всё это сильно раздражало. Отец Еким подходил к телевизору и стучал по его корпусу кулаком, что иногда помогало, но в большинстве случаев нет. Телевизор был ламповым, черно-белым. Выпускался он ленинградским радиоаппаратным заводом имени Козицкого с 1967 по 1970 год. Размер экрана составлял по диагонали 47 см. Весил телевизор 33 кг. В телевизоре было применено 20 ламп и 16 полупродниковых диодов, что ему мало помогало. Передняя панель была пластмассовой со светло-желтой рамкой вокруг экрана, а в остальном она была светло-сероватого оттенка. В правом нижнем углу размещалась ручка для переключения телепрограмм, проворачивавшаяся очень туго, скрипуче и с громкими щелчками. Ручка представляла собой тонкую черную планочку из пластмассы, которая держалась на своем держателе настолько неустойчиво, что при слишком большом усилии можно было сломать её. Корпус был сделан из полированного шпона коричневого цвета. В седьмом номере журнала "Радио" за 1967 год была сделана попытка прорекламировать телевизор, но написание статьи о нем было поручено двум инженерам то ли евреям, то ли немцам, и, несмотря на свое громкое название "Техника юбилейного года" (собирались праздновать 50-летие революции 1917 года), статья получилась очень сухой, напоминающей сборник малоговорящих даже специалистам технических характеристик. Стоило это "чудо" советской электротехники 470 рублей. До января 1970 года отец Еким работал шофером-наставником 1-го класса в автомотоклубе г.Альметьевска (ДОСААФ) с зарплатой в 80 рублей в месяц, то есть на этой работе даже при жизни в одиночку ему пришлось бы копить на этот отставший от своего века телеаппарат шесть месяцев, причем не тратя свои деньги на еду и прочие нужды.
Показывали всего лишь две телепрограммы: Первую и Четвертую. Первая программа начиналась в девять утра и завершалась в половине двенадцатого ночи (по-видимому, чтобы ночью не засиживались перед телевизором слишком долго, а утром, чтобы не отвлекались на телевизор при сборах на работу). По ней после половины восьмого вечера обычно демонстрировался какой-нибудь художественный фильм или телеспектакль, предваряемый коротким концертом, а в девять вечера транслировалась суперсухая программа "Новости", посвященная невнятным выступлениям Брежнева или "деловым" поездкам на "соцстройки" других, как правило, не более ясномыслящих "дорогих товарищей", а также рассказам о надоях и сборе зерна тружениками села или огромном числе тракторов и двигателей, собираемых на советских заводах2. В остальное время в рабочие дни показывали документальные фильмы про "стройки коммунизма" или про какие-нибудь научно-популярные вещи. Только изредка эта для подавляющего большинства обычных людей сплошная скукотища прерывалась мультфильмами и художественными фильмами, как правило, для детского просмотра. Четвертая программа за исключением времени с семи вечера до девяти вечера повторяла ранее демонстрировавшиеся передачи Первой программы, а в упомянутый вечерний временной интервал по ней транслировались новости на татарском языке и концерты татарской классической музыки, типа концертов Рустема Яхина на фортепиано с оркестром. Эта музыка была настолько скучна и тяжела, что даже несмотря на то, что иногда на этом канале демонстрировались советские художественные фильмы, переведенные какими-то оригиналами на татарский язык, который многие казанские татары того времени уже не понимали или понимали с трудом, никакого желания переключаться на Четвертую программу у людей не возникало. Во многих регионах страны Четвертую программу начинали транслировать с шести вечера, и шла она там под гордым названием "Вторая программа", начинаясь сводкой местных формализованных новостей. Поэтому в семье Илисара ручку переключения телепередач никто не мучил, и она, как правило, стояла на риске Первой программы, что значительно снижало опасность поломки этой хрупкой штучки.
К примеру, в понедельник, 29 июля 1974 года первые пять минут после 9.00. диктор монотонным голосом читал программу телепередач по Первой программе на предстоящий день3, затем следующие 25 минут шла "Гимнастика" (для кого она была нужна в этот интервал времени, если в стране с уголовным наказанием за тунеядство практически всё трудоспособное население в это время находилось на своих рабочих местах?). Следом шла получасовая программа "Умелые руки", посвященная урокам развлекательного мастерства для школьников, которые бывали разными: и скучными, и интересными4.
После неё с 10.00. целый час шла программа "В мире животных". Её, в своё время навязшая в ушах, музыкальная заставка "La Peregrinacion" аргентинского композитора Ариэля Рамиреса в исполнении оркестра французского аранжировщика Поля Мориа позволяла любому жителю СССР безошибочно определять, какую программу на ЦТ начинают транслировать. Как правило, она выходила два раза в месяц по субботним вечерам, обычно в 17.00., с последующим повторением по понедельникам. Программа была достаточно информативной и популярной, однако, ей не хватало зрелищности, динамичности и образности, из-за чего она выглядела немного постноватой5.
С 11.00. показывали литовский фильм 1961 года "Чужие" о проблемах совместного проживания в деревне вернувшегося из колонии бывшего националиста со своей юной дочерью. С 15.45. шла получасовая передача "Наш сад", рассказывавшая о растениях и способах ухода за ними, но ее ведущий Борис Попов делал это с такими учено-убаюкивающими интонациями, что смотреть ее могли только истинные фанаты-садоводы или, может быть, фанаты самого ведущего, если таковые имелись6. С 16.15. до 17.00. транслировалась телеигра "Один за всех, все за одного. Передача из Ленинграда".
Затем до 18.15. показывали 16-ю серию польского художественного фильма "Четыре танкиста и собака". Фильм был достаточно популярным у советского телезрителя, поэтому было непонятно, почему его транслировали в то время, когда большинство людей еще не успевало вернуться с работы. Тем более, что, как правило, люди после работы вначале заходили в магазины, чтобы купить продуктов, а в вечернее время там всегда были толчея и длинные очереди.
С 18.15. до 18.30. шла передача "Загадки и отгадки". Затем 45 минут шла идеологически "выверенная" программа о выполнении госплана в Марийской АССР с участием первого секретаря Марийского обкома КПСС В.Никонова, который при М.С.Горбачеве стал одним из секретарей ЦК КПСС. Людям этот В.Никонов ничем не запомнился, поэтому он был для них всего лишь одним из безликих лиц партийных функционеров на плакатах, которые нужно было носить на демонстрациях. Хотя, по воспоминаниям некоторых "партийных товарищей" однажды он сумел проявить характер и выступить на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС против горбачевской антиалкогольной кампании. В дальнейшем М.С.Горбачев даже высказал мнение, что В.Никонов еще "не созрел для демократии"7.
С 19.15. в течение двадцати пяти минут пела заслуженная артистка РСФСР из Днепропетровска и воспитанница детдома оттуда же Александра Стрельченко. Внешность она имела типично украинскую: смешанную тюркско-еврейско-польскую, в данном случае: черные волосы и брови, слегка скуластое лицо, квадратный подбородок и еврейские глаза. Несмотря на два брака, личная жизнь сложилась у ней неудачно, и детей она не имела. В 2000-е годы она отдала свою квартиру в центре Москвы своей псевдоученице по договору пожизненного содержания с иждивением, но эта ученица обманула Стрельченко, которой пришлось в течение года расторгать договор через суд, в результате чего певица в 2015 году получила инсульт. В репертуар Стрельченко входили народные русские песни: "Утушка луговая", "Кудрявая рябина", "Как летела бела утка", "Осень в окошко стучится", "Я горошек молочу" и т.п. Выступала она, как правило, в длинном сценическом платье до пят, стояла всё выступление практические неподвижно. Голос у неё был мощный и красивый, хотя иногда её пение и напоминало граммофонный звук. У людей старшего поколения её пение пользовалось большой популярностью, но молодежь такая музыка заинтересовать уже не могла. Даже родители Илисара, относившиеся к ее поколению (а отец Еким был даже одного с нею года рождения), не смотрели её выступления.
С 19.40. до 21.00. шел телеспектакль по рассказу Стефана Цвейга "Шахматная новелла". Рассказ относится к классике мировой литературы. В нем повествуется о шахматной "дуэли" между чемпионом мира и любителем, научившемся играть в шахматы в камере гестапо в Австрии. Рассказ интересен, но он нудноват, поэтому лучше было его демонстрировать в дневное время в выходные дни, когда у советского телезрителя было много свободного времени, и он был еще достаточно свеж, чтобы воспринимать повествование, более интересное для специалистов в литературе, чем для широкой публики. Единственное положительное отличие произведений Цвейга от книг Льва Толстого - это их сравнительная краткость. В рабочие же дни люди приходили домой усталыми, им хотелось бы отвлечься от серых будней и посмотреть какой-нибудь яркий, динамичный фильм, будящий в них гамму эмоций, а не пресную классику. Но выбора у них не было. Это в 2000-е годы ТВ показывало десятки и даже сотни программ, и любой человек мог подобрать что-нибудь под свой вкус.
В 9 вечера начиналась получасовая программа "Время". После нее час и 15 минут шла телепередача "А+Б", громко названная молодежной. Заключительной телепередачей, начавшейся в 22.45., был "Спортивный дневник".
В том же духе с некоторыми вариациями была составлена программа и на вторник, 30.07.1974. После гимнастики в 9.30. шла спортивная передача "Веселые старты". В 10.00. показали телеочерк "Встреча в Коломне". В 10.30. повторили телеспектакль С.Цвейга "Шахматная новелла". С 16.05. демонстрировали 20-минутный документальный фильм о Чернобыльской атомной электростанции, ничего тогда еще не предвещало будущей масштабной аварии на ней. Затем шел 40-минутный репортаж о молодых ударниках коммунистического труда. Вслед за ним была показана 17-я серия фильма "Четыре танкиста и собака". Потом был 10-минутный мультфильм "Хочу бодаться" и получасовое выступление генерала П.Батова. Затем шла стандартная 25-минутная вечерняя музыкальная программа в этот раз в виде выступления Госансамбля танца Белоруссии. В 19.45. показали фильм 1972 года выпуска "Юлька" о девушке, влюбившейся в парня, с которым вместе бросила школу и поступила в ПТУ учиться на штукатура. Однажды их вместе заперли в аудитории и затем обвинили в аморальном поведении. Вокруг этого эпизода режиссеры и раскручивают сюжет фильма. После выпуска новостей показали часовой документальный фильм про Майю Плисецкую. В завершение дня показали выпуск тиража "Спортлото".
Поинтереснее были телепередачи в выходные дни, когда по Первой программе показывали АБВГДейку (с 04.01.1975 г.), "В гостях у сказки" (до 1976 г. - "Приходи, сказка"), "Клуб кинопутешествий", "Международную панораму", а также демонстрировался более широкий спектр детских, приключенческих и научно-популярных фильмов.
Так, в субботу, 03.08.1974г. в 10.00. показывали семиминутный мультфильм "Таллинфильма" "Жар-птица". С 10.15. шла получасовая музыкальная программа "По письмам зрителей" (с 07.09.1974 г. - "Утренняя почта", ведущий до 1975г. - Ю.П.Ковеленов). С 10.45. показывался познавательный фильм о музейных ценностях Павловска Ленинградской области. С 11.05. шла получасовая передача "Для вас, родители", посвященная воспитанию детей8. После этого демонстрировался 45-минутный концерт народной музыки. Затем полчаса шел разговор о поэзии Г.Абашидзе. С 12.45. показывали фильм-сказку "Приключения желтого чемоданчика". Затем полчаса шла передача с ответами медиков на вопросы зрителей программы "Здоровье". Вслед за этим показывали обозрение концертных программ в учреждениях культуры Москвы. В 15.15. показывали передачу "Природа и человек", посвященную влиянию человека на природу9. Затем шла получасовая передача "На арене цирка". После этого шла часовая передача "Очевидное - невероятное" с ведущим С.Капицей, посвященная различным аспектам научно-технического прогресса10. С 17.30. в течение 45 минут показывали мультфильмы. Затем шла часовая телепередача о школьниках Туркмении. Затем в течение 15 минут шел обзор чемпионата СССР по конному спорту. С 19.30. демонстрировался полуторачасовой художественный фильм 1972 года производства "Карпухин" о том, как под колеса грузовика ночью бросился пьяный мужик, не переживший в итоге столкновения с машиной, и своеобразной реализации в СССР принципа "презумпции невиновности", когда водителю пришлось самому доказывать свою невиновность в ДТП. После программы "Время" шел вечерний концерт, посвященный Всесоюзному дню железнодорожника.
В воскресенье, 04.08.1974 г., после утренней гимнастики в 9.30. начиналась получасовая передача для детей "Будильник", выходившая еженедельно по воскресеньям. Передача в основном была занудной до такой степени, что иногда складывалось впечатление, что телеведущие снимали тот или иной выпуск не для детей, а для собственного развлечения или "для галочки"11. Еще большей скучной серости воскресному утру добавляла следующая часовая программа "Служу Советскому Союзу!", также выходившая еженедельно по воскресным утрам и которая, скорей всего, не была интересной даже тем, о ком она снималась12. Причем, в большинстве советских телепередач ведущие говорили похожими постно-скучными голосами так, что иногда складывалось впечатление, что все они являются однояйцовыми братьями-сестрами. Затем шла получасовая передача "Музыкальный киоск", но и она была посвящена не популярной музыке, а нудным рассказам на мало кому интересные темы, изредка перемежаемые тоскливым "пением" "классических певцов"13. В качестве "вишенки" и "завершающего аккорда" к этой "мутотени" шла не менее нудная получасовая речь министра путей сообщения СССР Б.П.Бещева.
Поэтому в советское время Илисар по воскресеньям телевизор включал очень редко. Возможно, руководство советской культурой считало, что советский человек должен в воскресенье заниматься "активным отдыхом", а не сидеть перед телевизором, из-за чего и делало воскресные телепередачи максимально занудными.
В описываемый же день "прорыв" начинался после 2 часов дня, когда вначале показывали достаточно занимательный фильм 1969 года производства "Золото" о девушке и старике - рядовых сотрудниках приграничного банка, с риском для жизни эвакуирующих из-под немцев банковские ценности. После этого шла получасовая передача "Международная панорама", которая, несмотря на идеологический флер, приоткрывала "окошко" в другие страны, перемежая иногда скучноватые комментарии достаточно интересными сюжетами кинохроники, снятыми за рубежом14.
Затем шла двухчасовая нудятина для "ответственных товарищей" из автопрома, якобы "посвящающих" в автостроители "новичков". Вновь смотреть телевизор можно было после 6 вечера, когда вначале демонстрировался мультфильм, а затем, с 18.35. в течение часа, - "Клуб кинопутешествий", который в основном был достаточно познавательным15. Вслед за тем шел с перерывом на программу "Время" фильм-спектакль по пьесе словацкого драматурга О.Заградника "Соло для часов с боем" о том, хороши ли дома для престарелых для стариков на примере конфликта вокруг квартиры деда и внука. Завершалась воскресная программа передачей со встречи сборных СССР и Румынии по регби.
Из всех телепередач Илисару в детсадовском возрасте нравилась только передача "В гостях у сказки", также ему нравились детские и взрослые приключенческие фильмы и фильмы про различные войны. В школьном возрасте постарше он стал изредка смотреть "Международную панораму", "Клуб кинопутешествий" и еще реже - "В мире животных".
Повторяемость телепередач в определенное время вырабатывала у советских телезрителей определенный условный рефлекс на них. На этот же рефлекс, по-видимому, работало и то, что программы телепередач всегда публиковали в субботних выпусках общесоюзных газет. Спрос на газеты по субботам в СССР неизменно повышался, а Илисар даже иногда с ручкой в руках изучал опубликованные в них телепрограммы, подчеркивая в них передачи, которые могли бы быть интересными для просмотра, а затем с нетерпением ожидал наступления времени показа этих телепередач, что создавало ощущение предвкушения того, что выбранная телепередача будет интересной и от ее просмотра удастся получить удовольствие.
5. Семейные радиоприемники
Таким образом, в плане интересных сюжетов советское телевидение было достаточно бедным.
Здесь ему на выручку отчасти приходило радио.
В семье Илисара имелось два радиоприемника: переносной радиоприемник 4-го класса "Альпинист" Воронежского радиозавода и ламповая сетевая радиола "Дружба" Минского завода имени Ленина.
Наибольшей популярностью у родителей Илисара пользовался "Альпинист", который они неизменно брали с собой в сад-огород и на "картошку". В сад-огороде они ставили его на железный столик рядом с садовой будкой и держали его постоянно включенным вне зависимости от того, на каком удалении от него они работали в данный конкретный момент.
Выпускался этот приемник с 1964 года по 1971 год. С 1965 года наряду с Воронежским радиозаводом его начал производить и Грозненский радиозавод. Приемник принимал передачи радиостанций, работающих на длинных и средних волнах. Из них наиболее популярными у родителей Илисара были "Маяк" и "Татарстан". Переключение между волнами производилось при помощи плоского рычажка с мелкими ребрышками поверху, расположенного по центру верхней плоскости приемника. Выбор радиостанции на одной волне производился при помощи массивного колесика, расположенного в правом конце шкалы настройки, устроенной в верхней части лицевой плоскости приемника. В левом конце этой шкалы располагался аналогичный колесик, служащий для включения приемника и настройки громкости. Шкала настройки была очень простой и представляла собой две горизонтальные линии с несколькими цифрами сверху и снизу. Прикрыта она была небольшой стеклянной панелью. Питание приемника осуществлялось при помощи двух массивных батарей КБС-Л-0,5, размещаемых в боковой нише под колесиком выбора радиостанции. Размеры приемника 21,5х14,5х6 см. Вместе с батареями он весил 1,5 кг. Стоил этот приемник без батарей 27,6 рубля, то есть его можно было купить с одной зарплаты без проблем для удовлетворения иных потребностей. Корпус приемника был пластмассовым. Передняя и задняя панели были светло-желтоватого цвета. Передняя половина боковой панели была голубовато-серого цвета. Для удобства переноски приемник был снабжен эластичной пластмассовой ручкой, крепившейся на металлических штырьках по бокам верхней части корпуса. Приемник имел штатную магнитную антенну. На задней панели имелся разъем для внешней антенны, роль которой обычно выполнял кусок медной проволоки. Звук приемник издавал нечистый: с шорохами и иногда с шипением, но для условий сад-огорода такой вариант звукового сопровождения сельхозработ казался в то время идеальным, а сопровождающие радиопередачи помехи даже придавали им какой-то дополнительной привлекательности и особенности, как своеобразной звуковой характеристики грубой сельской работы.
Радиола "Дружба" пользовалась в семье меньшим спросом, поскольку, во-первых, большую часть времени родители проводили на работе, а летом еще и в сад-огороде или на картошке, кроме того, они еще периодически ходили и в гости к своим многочисленным родственникам. Этот одиннадцатиламповый всеволновый радиоприемник скрывал под своей верхней крышкой универсальное трехскоростное электропроигрывающее устройство для воспроизведения звука, записанного на грампластинках. Поэтому основным пользователем радиолы была сестра Алина, которая на карманные деньги, выданные ей родителями, часто покупала литературно-музыкальный журнал "Кругозор", издававшийся раз в месяц с 1964 года и стоивший 1 рубль за номер. Под своими жесткими, но гладкими и яркими, страницами журнал скрывал 6 гибких двухсторонних пластинок голубого цвета с семиминутными записями популярных советских и зарубежных песен на каждой стороне. Алина аккуратно ножницами вырезала эти пластинки из журнала, несколько раз прослушивала записи на них, а поскольку не всегда успевала купить новый номер журнала вовремя, периодически менялась своими пластинками с другими своими подружками. Постепенно у неё скопился целый архив этих пластинок, которые скопом были выброшены в мусорку в середине 1990-х годов. В 1992 году какой-то шустрый чиновник споро оформил особняк редакции журнала "Кругозор" на Сивцевом вражке на свою подставную фирму и, учинив разгром в редакции, пригрозил выкинуть все материалы редакции на помойку, если ее работники не вывезут их сами16. Так закончилась история одного из самых успешных журналистских проектов СССР.
Радиола "Дружба" выпускалась с 1957 года. Шкала настройки имела горизонтальные полоски длинной, средней, трех коротких и ультракороткой волны, а также названия крупных городов мира. Корпус был выполнен из массивного дерева светло-коричневого цвета, имел чуть менее полуметра в высоту и более полуметра в длину и весил 27 кг. Под шкалой настройки располагались 8 массивных белых клавиш: шесть - для выбора волны, одна - для включения радиолы, другая - для включения громкости. Левая ручка была предназначена для выбора радиостанции на волне и регулировки громкости, а правая - для плавности настройки. По сторонам от клавиш имелись два ролика для регулировки тембра. Качество приема было неважным: слышались какие-то шорохи и шуршание, в том числе и при проигрывании пластинок. Стоило это удовольствие около 150 рублей, то есть молодая семья с двумя работающими родителями вполне могла купить эту радиолу за 3-4 месяца работы.
Наиболее интересной радиостанцией был "Маяк", поскольку там почти без перерыва "крутили" разнообразную музыку. Второй по популярности станцией было "Всесоюзное радио", которое также как и телевидение процентов на 50 состояло из скучной нудятины, но зато другая половина передач была вполне приемлема, особенно по выходным дням. Так, Илисару нравилась передача "Радионяня", выходившая утром по первым воскресеньям каждого месяца, начиная с января 1972 года. Авторы этой передачи в течение получаса в шутливой музыкальной форме помогали детям запомнить правила русского языка, объясняли законы математики, физики, биологии, правила дорожного движения, правила поведения, вежливости и т.п. Они говорили таким добродушным тоном, что создавалось такое впечатление, что они находятся в домашней, уютной обстановке17. Когда семья Илисара возилась под палящим солнцем в сухой земле огорода, слушая эту передачу по "Альпинисту", она создавала сильный контраст между реальной обстановкой и звучанием из радиоприемника, поэтому при первых зазывных звуках ее вступительной веселой песенки Илисару хотелось удалиться в тень будки и, отдыхая, спокойно прослушивать весь выпуск "от и до". Было еще удивительным и то, что, в то время как большинство других радиопередач шли с шорохами и шуршанием, "Радионяня" звучала почти чисто, даже идеально.
Второй интересной для Илисара передачей был "Театр у микрофона", выходивший по Всесоюзному радио каждое воскресенье в 10.00. Русская классика (Лев Толстой, Антон Чехов и прочие) его не привлекала, а вот периодически звучавшие детективы и приключенческие романы были ему интересны, и он иногда специально отвлекался от садово-огородных работ, чтобы их слушать, даже несмотря на недовольство из-за этого его родителей18.
Остальные радиопередачи, в том числе музыкальные, были Илисару не интересны, и он воспринимал их просто как звуковой фон во время огородных работ.
6. Сад-огород
Каждый год в мае родители Илисара начинали выезды в свой сад-огород, располагавшийся на горе напротив базы Продорса Альметьевска в районе, называемом Техснабом. В 1970-1980-е годы в продуктовых магазинах маленьких советских городов было практически невозможно легально купить качественные продукты и овощи, их можно было лишь "достать" "по блату". В этой ситуации единственным способом обеспечения своей семьи свежими фруктами и овощами для рядового советского гражданина было обзаведение собственной "бахчой". Не стала исключением и семья Илисара.
Непосредственно до садово-огородного товарищества в том районе ходили автобусы маршрутов NoNo 4а и 6а. No6а шел в нужный огород напрямую от автостанции, расположенной на улице 40 лет Октября. No4а шел кружным путем, через улицы Белоглазова, Джалиля, Базовую и далее. Можно было также доехать на автобусах NoNo 4 и 6 до поселка Техснаб, а оттуда еще полчаса добираться до ворот садового товарищества пешком через пустырь с железнодорожными путями, ведущими к базе Продорса. Эти сложности объяснялись тем, что в выходные дни автобусы шли в огороды за Продорсом набитыми по завязку, многие люди просто не могли поместиться на нужный им рейс, личного автотранспорта почти ни у кого не было, поэтому в качестве альтернативного варианта транспорта они выбирали автобусы NoNo4 и 6, как менее востребованные и поэтому менее загруженные, чем маршруты NoNo 4а и 6а.
В одно из последних майских воскресений 1974 года Илисар с матерью с утра так и поехал, а именно на автобусе No6. На маршрут вышел старый ЛАЗ 1960-х годов постройки с кузовом достаточно специфического вида, Илисар вначале даже подумал, что это какой-то импортный автобус. Уже в следующем году в Альметьевске эти старые ЛАЗы были выведены из эксплуатации.
Когда Илисар с матерью выходил из автобуса на конечной остановке, шофер окликнул его мать. Оказывается, это был старый приятель его отца, которого звали Саматом. Самат был компанейским человеком, очень доброжелательным, но он оказался подвержен общей болезни водителей, работавших в Альметьевском производственном объединении пассажирского автотранспорта - пьянству. Он умер, не дожив и до 50 лет. Такую его раннюю смерть объясняли тем, что пьянство резко отрицательно сказалось на его организме, и он заболел раком. Правда, Альметьевск и Нижнекамск всегда были лидерами Татарстана по проценту страдающих онкологией, сердечно-сосудистыми заболеваниями и перенесших инсульт, и это объяснялось, в первую очередь, плохой экологической обстановкой из-за несоблюдения норм охраны окружающей среды при разработке нефтяных месторождений и при эксплуатации нефтехимических производств.
Путь через пустырь, отделявший Техснаб от так называемой миннибаевской дороги, выше которой находилось садовое товарищество с участком семьи Илисара, оказался достаточно утомительным. Дополнительное неудобство вызвало пересечение железнодорожных путей, перешагивание рельсов и шпал. Илисар притомился уже к тому моменту, когда они достигли центральных ворот своего садового товарищества. Но еще более утомительным оказался дальнейший путь: грунтовка через товарищество вела на достаточно крутой холм, и пока Илисар и его мать достигли ответвления к своему огороду, он уже находился на пределе своих сил, к тому же еще стало припекать и солнце.
Наконец-то, они свернули на свою дорожку, которая была уже центральной дороги товарищества раза в два. Она поросла густой травой и шла под уклон, с обеих своих сторон эта дорожка была обсажена малиной, смородиной, яблонями и другими плодоносящими деревьями и кустарниками, отбрасывавшими на нее живительную тень. Запах раскаленной солнцем земли смешивался с влажным, густым и пряным ароматом растений. Еще минут через пять после поворота на эту дорожку путники достигли деревянной будки своего огорода, находившегося по левую сторону от дороги. Будка была маленькой, не более 9 кв.м. общей площадью, и состояла из веранды с большим деревянным коробом под инструменты и небольшой комнаты отдыха, в которой стояли стол, два деревянных стула и железная кровать с "панцирной" сеткой. Над кроватью на стене висело цветное матерчатое изображение "русской тройки" с ямщиком. Крыша будки была двухскатной. Непонятно, за счет чего это достигалось, но и в палящий зной в будке было прохладно и сыро.
Мать быстро переоделась и занялась вскапыванием грядок и посадкой каких-то семян, Илисар же был предоставлен сам себе и занялся поэтому изучением сад-огорода и прилегающих участков. Садовое товарищество имело несколько основных широких дорог, тянущихся вглубь товарищества от ворот, выходящих на миннибаевскую трассу. Перпендикулярно им шли вспомогательные дорожки, вдоль которых и располагались по обе стороны от них садово-огородные участки. Соответственно, вспомогательные дорожки отделялись друг от друга двумя рядами садовых участков, имевших выходы в противоположные стороны, каждый участок на свою дорожку. Все участки почему-то в основном засаживались однотипно: вдоль границы с участком противоположного ряда сажалась в несколько линий малина, на границах с участками своего ряда высаживались кусты других плодоносящих растений. На участке семьи Илисара на границе слева были высажены кусты смородины, а на границе справа - кусты крыжовника. Сам участок был разбит на четыре примерно равных квадрата, каждый из которых имел по 2-4 яблони. На квадрате рядом с будкой росли деревья с маленькими яблочками-ранетками и яблоками башкирской красавицы. Спелые ранетки были вкусными, но они были слишком маленькими, и Илисару не нравилось то, что после трех-четырех укусов приходилось уже выбрасывать огрызок яблока с его семечной сердцевиной. Больше всего ему нравилась башкирская красавица. Когда ее яблоки поспевали, они имели приятный нежно-розовый или красный окрас и сочный, насыщенный сладкий вкус. Минусом этого сорта было то, что эти яблоки быстро портились и уже через неделю имели подгнившие места. Еще быстрее они портились, если падали на землю или даже просто слегка за что-либо задевали. Родители Илисара пытались заворачивать эти яблоки в куски газеты, но и эта мера давала лишь временный эффект.
Верхнюю половину участка частично занимали ряды клубники, а частично - картофель. Нижнюю половину участка, примыкающую к общесадовой дорожке, засаживали помидорами, огурцами, луком, чесноком, редиской, морковью. Напротив будки были посажены два куста сливы. Рядом с ними стояла маленькая железная печка с короткой трубой и пузатым основанием под дрова и кастрюли. Дрова закладывались в печку с ее торца, прикрываемую дверцей с щеколдой, а кастрюли ставились на плоскую поверхность корпуса печки. В центре участка стояли две круглые бочки из толстого железа, одна большая и высокая, другая маленькая. От будки по участку шли дорожки, выложенные парными досками.
Илисар прошел дальше по межучастковой дорожке, спускавшейся вниз под средним уклоном. На всех участках кто-нибудь да копошился. Все участки были аккуратно вскопаны и засажены. Кое-где курились едкие дымки костров, на которых сжигали прошлогоднюю ботву. По-видимому, из-за активной посещаемости сад-огородов случаев воровства на них в брежневское время было очень мало. Ситуация с обворовыванием сад-огородов начала приходить "в разнос" при Горбачеве.
Внизу Илисар повернул направо по одной из основных дорог и метров через 30 вышел на перекресток с широкой посыпанной щебенкой дорогой, по обе стороны от которой было пустое пространство, которое, по-видимому, объяснялось тем, что здесь была проложена линия высоковольтной электропередачи. В этом месте находились еще одни большие ворота, выходившие на асфальтированную дорогу, которая изогнутой линией выходила обратно на миннибаевскую трассу почти напротив въезда на территорию базы Продорса. Здесь же неподалеку находилась площадка с контейнерами под мусор, и с противоположной стороны от ворот имелась водозаборная качалка, представлявшая собой кран на длинной толстой ножке с длинным рычагом. Повиснув на этом рычаге, можно было опустить его вниз, затем поднять его, затем вновь опустить, и так повторять несколько раз, пока из крана не польется сильной струей ледяная вода. Люди приходили к этой качалке за питьевой водой с ведрами, которые подвешивались к рожку на кране.
Ранним вечером на белом пазике с красными продольными полосами приехал отец Илисара, который в течение дня занимался вахтовыми перевозками. Еще около двух часов родители Илисара поработали на участке вместе, после чего они собрались и, прихватив своих соседей с противоположного участка, поехали в город. Все остановки у садовых товариществ на миннибаевской трассе были переполнены народом, возвращающимся с огородов: стариками, женщинами, детьми, мужчинами. Естественно, маршрутные автобусы, курсировавшие со своими обычными паузами, не могли вместить всех желающих вернуться в город. Отец Илисара никогда не жалел места в своем пазике и, выехав со своего садового товарищества, сразу с первой же остановки начинал собирать людей в свой автобус, пока он не набивался "под завязку". Денег за "подброску" незапланированных пассажиров он не просил, но, если кто-нибудь ложил на капот мелочевку, то он от нее и не отказывался.
7. Лето 1974 года. Поездка на Заинское водохранилище
В стране и в мире всё время происходили какие-то события: 27 апреля 1974 г. из Москвы на строительство БАМа отправился 1-й Всесоюзный ударный комсомольский отряд имени 17 съезда ВЛКСМ, 15 мая 1974 г. умер известный советский кинорежиссер Борис Волчек, 26 июня 1974 г. Минску было присвоено звание города-героя, 30 июня 1974 года балетный танцовщик М.Барышников остался в Канаде, 25 апреля 1974 г. произошел левый переворот в Португалии, 16 мая 1974 г. федеральным канцлером ФРГ был избран Гельмут Шмидт.
Но все эти примечательные события проходили мимо семьи Илисара незамеченными ею: родители ходили на работу, сестра - в школу, Илисар - в детсад. Вероятно, и подавляющее большинство советских людей жили точно также спокойно и размеренно, редко выбираясь за пределы сложившейся у них колеи жизни и монотонно повторяя выработанный годами их мирной жизни порядок действий. По выходным семья Илисара ездила в сад-огород, иногда она выезжала с родителями матери Илисара и некоторыми ее родственниками на общественные поля, выделенные какими-то колхозами подразделениям ПО "Татнефть" и ПО "АПОПАТ" для посадки картофеля их работниками для личных нужд. В сад-огороде вначале копали, сажали, поливали, а затем и начинали собирать первые урожаи: редиски, клубники, ранеток и прочего. На картофельном поле основные усилия были направлены на окучивание картофеля и сбор колорадского жука. Раз в 3-4 недели эти занятия прерывались полутора-двухнедельными запоями отца Илисара, из которых его с большим трудом выводила мать Саша.
Июль 1974 года выдался достаточно жарким, и отец Илисара Еким решил устроить выезд на Заинское водохранилище вблизи города Заинска, в 50 км. от Альметьевска. Поскольку он был очень коммуникабельным человеком и предпочитал выезды в больших компаниях, то и в этот раз он пригласил присоединиться к выезду семью соседа из второго подъезда своего дома - офицера из городского военкомата. Офицер был строгим мужчиной средних лет спортивного телосложения. С собой он взял жену и двух своих дочерей. Ранним солнечным утром все погрузились в ведомственный ПАЗик Екима и выехали в дорогу. С Девонской Еким вырулил на улицу Карла Маркса, по которой спустился на улицу Советскую и повернул налево. Справа промелькнули мастерские и гаражи филиала АПОПАТ, частные гаражи и Бигашевское кладбище на берегу реки Зай, слева - тополиный Комсомольский парк и двух-пятиэтажный микрорайон вокруг улицы Чернышевского, путники проехали и перекресток с улицей Чехова, на которой стояла бронзовая скульптурная композиция из стоящей впереди работницы и двух рабочих позади, держащих на поднятых руках земной шар с надписью "Миру мир" на ленте, идущей по его ободу. Автором этого творения был скульптор Савицкий. Илисар заинтересованно глазел по сторонам. За Бигашевским кладбищем дорога делала небольшой изгиб и входила в саму деревню Бигаш, представлявшую собой скопление достаточно большого числа одноэтажных деревянных жилых домов с приусадебными участками и хозпостройками при них. Деревня тянулась до строящихся корпусов оборонного радиолампового завода, который начал свою деятельность в городе еще в 1968 году в качестве филиала Казанского радиолампового завода. Двухполосная (по одной полосе в каждую сторону) дорога шла до Альметьевской станции очистки сточных вод у небольшой речки Мурат, затем, сделав небольшой поворот, она пересекалась с таинственной асфальтированной дорогой, идущей под углом куда-то в сторону то ли западных окраин Альметьевска, то ли в сторону каких-то неведомых для Илисара сел (как он выяснил много позже, эта дорога, огибая Альметьевск с запада и юга и проходя на заключительном своем отрезке невдалеке от станции Миннибаево, выходила на Старо-Суркинскую дорогу, которая примерно через 8 километров на север от этого места продолжалась Шоссейной улицей в городском микрорайоне ДСРК). От перекрестка с этой дорогой загороднего продолжения Советской улицы начиналось Заинское шоссе, которое имело по две полосы в обе стороны с очень качественным и хорошо уложенным асфальтом. Это Илисара немного удивило: в Альметьевске дорожное движение было достаточно интенсивным, но улицы, кроме улиц Ленина и Чехова, были узкими и с плохим, пыльным и щербатым асфальтом, а Заинское шоссе было почти пустынным, но качественным. Здесь Еким набрал скорость, и в открытые окна автомашины стал быстро втекать приятный запах трав с полей, простиравшихся по сторонам от шоссе.
Уже через полчаса путники достигли окраины Заинска. Водохранилище начиналось за огородами горожан уже у въезда в город, и с этой стороны, по левому берегу реки Зай и, соответственно, водохранилища, вход в воду был пологим, а береговая полоса была песчаной и удобной для приема "солнечных ванн". Однако, старшие почему-то в этот раз решили направиться на противоположный крутой берег, скорей всего из-за его малой посещаемости. Для этого пришлось проехать через город до дороги через плотину гидроэлектростанции, благодаря которой и образовалось Заинское водохранилище. На другом конце плотины основная дорога поворачивала налево и уходила в сторону Набережных Челнов, Еким же повернул направо и вскоре остановил свой автобус у относительно удобного спуска к воде. Относительно, потому что берег здесь почти повсюду являлся кручей, снабженной к тому же зарослями и кочками.
Женщины расстелили простыни и одеяла, а мужская половина не стала мешкать и стала по очереди заходить в воду. Не стал исключением и Илисар. Плавок у него не было, а были черные так называемые "семейные" трусы. Входил он в воду осторожно, но это его не спасло: дно уходило вниз под очень крутым углом, на нем и просто стоя было трудно удержаться на ногах, а он еще и внезапно ухнул вниз из-за того, что кривизна дна неожиданно стала еще более крутой. Илисар не успел набрать воздуха, не успел крикнуть, не успел даже взмахнуть руками, а просто пошел камнем ко дну, и вскоре его сознание потухло, его накрыла чернота. Никакого светлого пятна выхода из темного туннеля он не видел, по крайней мере, ничего такого он не запомнил. Внезапно он очнулся, кто-то активно жал ему обеими руками на грудь, из его рта потоком выходила вода. Оказывается, их сосед-офицер успел заметить, что Илисар внезапно скрылся под водой, и сразу же, не раздумывая, нырнул вслед за ним. Он и оказался спасителем Илисара.
Больше в этот день Илисар в воду не заходил. Вскоре собрались и взрослые, и вся кампания двинулась в обратный путь.
8. Великий Октябрь или Великий Ноябрь?
В сентябре- начале октября родичи Илисара собрали урожай в сад-огороде и картофель на выделенных участках в колхозных полях. Картофель заложили в подвал под квартирой родителей матери Илисара, из ягод и фруктов наварили варенья и компотов, разлив их в банки, огурцы и помидоры засолили и тоже закрутили их в банки.
7 ноября родители Илисара собрались на демонстрацию в честь Великой Октябрьской социалистической революции, участие в которой для всех работающих и учащихся было обязательным. Каждое предприятие, учреждение и учебное заведение выстраивалось в свои собственные колонны и шествовало от улицы Карла Маркса или кинотеатра "Россия" по улице Ленина до улицы Мусы Джалиля мимо площади Ленина с установленными на ней трибунами для руководителей города, которые приветственно махали демонстрантам.
Илисара приодели: надели теплую матроску и буденновку, в одну руку дали красный флажок с белыми выпуклыми словами "Миру-мир", а в другую - красный флажок без надписи.
С утра прошел дождичек вперемешку со снегом и асфальт внутридворовой дороги был мокрым. Люди выходили для участия в демонстрации и с других квартир, знакомые здоровались с родителями Илисара. Один из соседей посмотрел на Илисара и сказал:
- Во как на отца похож, маленький Екимчик подрастает!
Несмотря на холодную, промозглую погоду и добровольно-принудительное участие в официозном мероприятии, настроение у людей было приподнятым, они шутили и смеялись. Участие пусть и в официальном, но общем для всех людей и для всей страны мероприятии создавало у людей ощущение их общности и единства, кроме того, как правило, после демонстрации намечались застолья с участием большого числа родственников и друзей с выпивкой и обильными закусками, что рождало у большинства людей предвкушение приятных встреч и хорошего времяпрепровождения. Несмотря на дефицит, недавнее снятие урожая обеспечивало довольно неплохое разнообразие стола: готовили и салаты, и супы, и блюда традиционной кухни, включая пироги с картошкой и мясом, с капустой, с яйцом и луком и так далее.
- Почему праздник Октябрьской революции, а отмечаем его в ноябре? - поинтересовался Илисар у матери.
- Каждый четвертый год сейчас является високосным и имеет на один день больше, чем обычные года, но в царское время в России в отличие от других стран не учитывались високосные года, и к моменту революции 1917 года оказалось, что Россия отставала от других стран уже на 13 дней: во всем мире уже наступило 7 ноября, а в России было еще лишь 25 октября, - пояснила мать.
- То есть, по дореволюционному сегодня 25 октября, а 7 ноября по старому стилю наступит только через 13 дней? - уточнил Илисар.
- Да, ты всё правильно понял, - согласилась мать и уточнила.- Хотя в 1918 году страна перешла на общий с другими странами календарь, революция считается Октябрьской, поскольку в 1917 году она свершилась в октябре по старому календарю.
Илисар прошел в колонне НГДУ "Альметьевнефть" вместе со своей матерью. Дошли они до улицы Мусы Джалиля, где их колонна сразу рассосалась, а Илисар с матерью отправился в гости к бабушке, у которой вечером состоялось многолюдное застолье с участием как близких родственников, так и значительной части двоюродных сестер-братьев бабушки-дедушки с их детьми. Такие застолья имели не только праздничную функцию, но еще и служили целям поддержания хороших родственных отношений и знакомства подрастающих поколений с другими их родственниками.
После праздника отец Илисара ушел в запой, и дни напролет лежал, "не просыхая", на диване в зале, периодически покидая квартиру только за новой порцией алкоголя. В один из дней у него закончились деньги, а соседи, уже зная, на что он одалживает деньги, ему в долг больше не ссужали. Илисар был как раз дома, а отец Еким, страдая от тяжелейшего похмелья, взяв его с собой, пошел искать варианты опохмелки. Он дошел до кинотеатра "Татарстан", но так ничего "найти" не смог. У пятиэтажки с обувным магазином напротив ресторана "Чайка" стояло несколько телефонных кабинок с круглыми циферблатами, куда он и направился мимо бюста татарского поэта Габдуллы Тукая на фоне раскрытой книги. Илисар покосился на этот бюст, почему-то он произвел на него негативное впечатление: у него появилось ощущение, как будто-бы человеку обрубили нижнюю часть туловища ниже груди, а верхнюю часть тела выставили на всеобщее обозрение на высокой подставке. Это создавало для него гнетущий эффект присутствия на площади Смерти.
Еким зашел в телефонную будку и прохрипел Илисару:
- Умираю, сынок, не поминай меня лихом.
После этих слов он стал с трудом набирать какой-то телефонный номер.
Почему-то эти его слова Илисара проняли, и он слезливо попросил Екима:
- Отец, отец, не умирай!
Еким не умер, через неделю всё же смог выйти из запоя и снова пошел как ни в чем не бывало работать водителем. В будущем Илисар постоянно удивлялся тому, что его отца не увольняли за прогулы и за пьянство.
9. Поездка в Узбекистан, лето 1975 года
Зимой 1974 года- весной 1975 года в семье Илисара всё шло как обычно: работа у родителей, учеба у сестры, детсад у Илисара. В мире же постоянно происходили какие-то события, которые их нисколько не интересовали, поскольку, в частности, отец Еким в перерывах между запоями работал до полного изнеможения, выходя на работу к пяти утра, а уходя с работы только после восьми вечера, а такая работа, требовавшая при вождении концентрации внимания и усидчивости, а при уходе за машиной- затрат физических сил, отбивала у него всякое желание умничать, во время же запоев его интересовало только количество наличного алкоголя.
Единственное, на что Еким позволял себе отвлекаться, - это на встречи с "нужными людьми", которые могли решать какие-то вопросы или нуждались в их решении. Он выполнял роль посредника между ними, например, судье "доставал" финский унитаз, как потом шутили в горбачевские времена, фирмы "Акала-Какала", продавцу этой сантехники доставал чешский гарнитур, а продавцу гарнитура помогал смягчить в городском суде приговор для его сына, совершившего хулиганство. В отсутствие в маленьком городке развитой телефонной сети такого рода деятельность требовала высокой мобильности, которая обеспечивалась наличием у Екима служебного пазика, а также коммуникабельности самого посредника, позволяющей находить общий язык с людьми с разными характерами и профессиями. Подобная ситуация была обыграна в советском фильме "Ты- мне, я- тебе", в котором роль посредника в обмене дефицитными товарами- услугами между "нужными людьми" играл московский банщик. Но зачастую "связка" между руководителями партийных и государственных органов и работниками торговой сети устанавливалась непосредственно, чему является примером директор московского гастронома No1 Юрий Соколов. Такого рода "связи" порождали у некоторых "участников блатной сети" чувство вседозволенности, в качестве примера чего можно привести случай с бывшим директором Шиловского мясокомбината Николаем Школой, который изрубил топориком из чувства мести дочерей начальника ГАИ и военкома поселка Шилово Рязанской области. Этот уровень коррупции был достаточно примитивным: как вспоминали в будущем некоторые бывшие советские "толкачи" (работники, решавшие для своих предприятий те или иные, как правило, снабженческие, вопросы с использованием нелегальных методов), даже в союзных министерствах для "пробивания" того или иного вопроса было достаточно вручения "нужному человеку" пары бутылок армянского коньяка, в то время как в ельцинско-путинские времена "госуслуги" чиновника "из-под полы" стоили уже не одного миллиона рублей. Зато, не удивительно, что так быстро расцвела "махровым цветом" мощная коррупция в "демократические времена" - благодатная база для этого была заложена еще в советское время тотального дефицита.
Что касается отца Илисара, то складывалось впечатление, что он подвизался в этой сфере, как говорится "просто ради искусства", потому что лично для себя он никакого реального профита не получал: не было у него ни роскошной квартиры, ни шикарной дачи, не было личного автомобиля, тайников с огромными деньгами или элитными драгоценностями, не ломились у него холодильники от изобилия разных деликатесов, жил он вначале в барачной коммуналке, затем около 20 лет- в хрущобах, вначале- однушке, потом- двушке, а в пожилом возрасте- в трехкомнатной "брежневке" площадью 60 кв.м., то есть с комнатами относительно небольшого метража (и то полученной не им, а его женой от предприятия, где она работала слесарем), пользовался маленьким железным холодильником и плохеньким телевизором с полосами на экране. Даже мясо он покупал не у своих знакомых торговцев, а у своих родственников, живших в деревне. Точно также как и прочие простые советские люди, родители Илисара подолгу не расставались со старыми вещами, складывая их на балконе, потому что боялись, что они пригодятся в любой момент, как в силу ограниченности денежных ресурсов, так и в силу повсеместного дефицита.
Но события 1974-1975 годов катились своим чередом. 18 июля 1974 года в польском селе Константинов было сооружено самое высокое в мире сооружение - мачта Варшавского радио высотой 646,38 м. (она рухнула 10 августа 1991 года), 20 июля 1974 года на Северный Кипр были введены турецкие войска, 24 июля 1974 года в Греции была свергнута диктатура черных полковников, 26 июля 1974 года Франция провела ядерные испытания на атолле Муруроа, 09 августа 1974 года ушел в отставку американский президент Никсон, 17 августа 1974 года в Гаване был открыт первый чемпионат мира по боксу среди любителей, 19 сентября 1974 года в Буэнос-Айресе были захвачены совладельцы группы компаний "Бунхэ и Борн", за которых был выплачен выкуп в 64 млн. долларов США - самый крупный выкуп в мире того времени. 19 сентября 1974 года умер московский актер Сергей Гурзо (1926 г.р.)- один из главных героев фильма 1948 года "Молодая гвардия", 14 октября 1974 года открылся Дом кино в Киеве, 23 октября 1974 года в Вене 75-я сессия МОК приняла решение о проведении 22-х Олимпийских игр в Москве, 24 октября 1974 г. умерли скрипач одесского происхождения Давид Ойстрах и министр культуры Екатерина Фурцева, 28 октября 1974 г. стартовал носитель с автоматической космической станцией "Луна-23", 05 мая 1975 г. с конвейера сошел первый 300-сильный трактор К-701,
У отца матери Илисара - деда Харитона- было несколько сестер, перебравшихся во время войны в более хлебный в то время Узбекистан, избрав для своего места жительства Бухару. Весной 1975 года бабушка Бадрия предложила съездить туда, чтобы навестить сестер своего мужа.
В июле 1975 года в Бухару поехали впятером: бабушка с племянницей Казимирой от ее сводного брата, Илисар и его родители.
Вначале они приехали в Бугульму, где женщины с Илисаром остались ждать на привокзальной площади Екима, который пошел в железнодорожные кассы, узнать, как лучше добраться до Бухары, и есть ли билеты на нужное направление.
Пока ждали, мимо них прошла группа цыганок в пестрых одеждах. Бадрия предупредила Илисара, чтобы он никуда не отлучался, потому что цыганки часто воруют детей и либо включают их в свой табор и заставляют попрошайничать, либо продают их другим людям. Это предупреждение запечатлелось у Илисара в памяти, и в дальнейшем он вне зависимости от возраста всегда обходил цыган десятой дорогой.
Еким с билетами вернулся быстро. Поскольку наступило время обеда, они зашли в кафе на первом этаже вокзала, где достаточно недорого и вкусно поели.
Вскоре они выехали в сторону Ташкента. Билеты были в плацкартный вагон, но когда достигли казахских степей, почему-то вагон был почти пустым. Поездка была не особо примечательной, если не считать изредка попадавшихся на глаза на удалении от железной дороги уже в азиатской степи верблюдов.
В Ташкент они прибыли посреди ночи. В Бухару поезд отправлялся утром, поэтому путники вышли в город и немного прогулялись невдалеке от вокзала. Было холодновато и свежо, Илисар даже слегка продрог. Ночные улицы Ташкента были пустыми, не было на дорогах даже автомобилей, правда, путники далеко от вокзала не отходили. У Илисара сложилось впечатление, что ташкентские улицы были широкими, чистыми и хорошо ухоженными.
Бухара располагается на юго-запад от Ташкента за Самаркандом. Илисар был уже достаточно утомлен дорогой, поэтому большую часть времени до Бухары он проспал и даже не обратил внимания на то, как они добрались до дома своих родичей.
Их родственники проживали в пятиэтажной хрущевке на улице Пабло Неруды на южной окраине Бухары. В 1990-е годы улица была переименована в улицу Пири Дастгир (некоторые таджики утверждают, что в переводе с их языка новое название улицы означает "помогающий старейшина", возможно, в честь исламского богослова Абдул-Кадира Гилани (Джилани)). Путникам отвели отдельную комнату, где они спали на матрацах, застеленных простынями, на полу. Было тепло и достаточно комфортно, по крайней мере, Илисар так ощущал обстановку после долгой дороги в плацкарте.
На следующий день после прибытия в Бухару путники познакомились с тремя сестрами деда и с некоторыми их детьми. В квартире на Пабло Неруды жил с родителями двоюродный дядя Илисара, которому в то время было, по его оценке, около 20 лет. Он занимался боксом в местной спортивной секции, показал Илисару свои боксерские печатки и продемонстрировал ему несколько приемов в "бое с тенью": хлесткие удары "двоечкой" и "троечкой", боковые удары, удары снизу вверх, уклоны и передвижение "челноком". В его комнате на всю ширину стены висела большая карта Советского Союза, и дядя поводил по ней указкой, показывая, какой путь проделала семья Илисара до Бухары.
Посетила семья Илисара и центр города. Шли они пешком по одной из широких радиальных улиц. В одном месте на обочине имелся широкий и очень глубокий котлован, который можно было обойти только по узким деревянным подмосткам, проложенным по его краю. Илисар не понял, для чего городские власти устроили этот "аттракцион", но он полагал, что даже взрослому человеку было достаточно страшновато "огибать" этот котлован по тому шаткому мостику над "пропастью" глубиной, наверно, не менее 6 метров. Отец Еким крепко взял его за руку и предупредил, чтобы он не смотрел вниз, а смотрел только вперед. Хотя поджилки у Илисара тряслись, всё же он смог себя перебороть и преодолел этот путь, как ему тогда казалось, "над бездной".
Несмотря на прохладные ночи, днем было довольно жарко, поэтому не доходя до центра города, путники зашли в кафе-чайхону, где заказали чай и местные лепешки к нему. Чай был крепким, душистым и очень вкусным. Лепешки на вкус Илисара были жестковатыми и пресными, но с чаем были вполне съедобными. Он обратил внимание на то, что посетители чайхоны- люди в основном за 30- иногда как-бы невзначай косились на них: по-видимому, они чем-то выделялись и своей непохожестью на местных жителей привлекали к себе их интерес.
В центре города путники посетили резиденцию бывшего эмира. Илисар с интересом смотрел на красочные минареты, сводчатые высокие входы в мечети и в здания дворца. Им показали и зиндан- старинный тюремный карцер в виде глубокого сухого колодца, в который заключенного опускали на веревке, а затем также поднимали наверх, иного выхода из него не было. Были здесь неподалеку и обычные тюремные камеры - сводчатые помещения, отгороженные от широкого внутреннего прохода решеткой из толстых железных прутьев. Помещение камеры хорошо просматривалось насквозь, и Илисар вначале подумал, что в ней до сих пор кто-то сидит, но затем ему объяснили, что фигуры внутри - простые манекены, изображающие провинившихся сановников эмира. Илисаром эта экспозиция воспринималась как нечто жутковатое: как-будто бы древних мертвецов оживили и усадили в камерах на потеху публике.
Многочисленные бухарские родственники деда Харитона были очень гостеприимными и дружелюбными, и путники почти каждый вечер ходили к кому-нибудь из них в гости. В очередные выходные они поехали в близлежащий аул, где жили родственники мужа одной из сестер деда Харитона. Строения аула Илисара удивили: они были глинобитными с плоскими крышами, с небольшим числом маленьких окошек, причем 2-3 стены у всех построек были глухими. Но и здесь люди были добродушными, с открытыми лицами. Никакой отчужденности из-за "инаковости" гостей, иной их национальности или происхождения из другого региона в общении с жителями Бухары Илисар не чувствовал, с ними разговаривали как со своими людьми, пусть и приехавшими на короткую побывку в гости издалека. Ему потом, уже в 2000-е годы старшие люди рассказывали, что ксенофобия в советское время была присуща только прибалтам и западным украинцам, всем остальным советским народам ее начали прививать искусственно при Горбачеве и его преемниках, и, исходя из своего дальнейшего опыта, он не находил опровержения этим утверждениям. Не исключено, что "демократы" умело стравливали советских людей по межнациональному признаку, пользуясь какими-то продуманными методичками западных спецслужб. В целом, поездив в дальнейшем по разным советским городам, Илисар пришел в будущем к выводу, что большинство советских людей 1970-х- начала 1980-х годов, несмотря на какие-то бытовые и товаро-закупочные трудности, были очень добрыми, хотя и немного наивными людьми. Эта их доброта, открытость, готовность бескорыстно помогать другим людям "с горочкой" перекрывала те недостатки, которые имелись в советской жизни той поры (не сравнить со злобой, рвачеством, повальной коррупцией, охватившими бывшие советские республики в конце 1980-х-2000- годах). Да, удалось в "демократические времена" решить проблему тотального дефицита, какие-то иные вопросы, но, оказывается, что теплые отношения между людьми тоже имеют свою цену и довольно высокую. Как говорится, "то, что имеем, не ценим, а потерявши, плачем".
В огромном открытом казане специально для семьи Илисара хозяева дома, где путники остановились на побывку в ауле, приготовили узбекский плов. Всего вместе с путниками на обед собралось человек двадцать. Во дворе постелили циновки, коврики и покрывала, и люди ели и пили, сидя или полулежа на них. Плов был очень вкусным, рассыпчатым, жирным, тающим во рту. Но для Илисара имелся очень большой минус: ложек-вилок им не дали, все ели плов руками, что лично для него было очень неудобным.
На следующий день он с местными ребятишками отправился купаться. Он был немного удивлен местом купания: в основном, в Бухаре и в ауле, куда они приехали, с растительностью было бедновато, а здесь, где протекала небольшая, но глубокая для детворы речка, росло много деревьев, имевших богатую, плотную листву, дававшую густую тень. Вода в речке была чистая и теплая, она ласково обволакивала тело, над речной гладью склонялись ветви деревьев, прикрывая детей от жгучего южного солнца, над рекой распространялся приятный слегка влажный аромат местных растений. Народа на речке было не очень много, было не тесно. Купающейся детворе было от 5 до 15 лет. Старшие присматривали во время купания за младшими. Наверно, должны были бы иметь место какие-то детские драчки и склоки, но ничего такого не было: всё было довольно тихо и спокойно. Илисар получил огромное удовольствие от купания, такого идеального места для этого занятия он больше никогда не встречал, даже на Черном море.
В один из следующих дней по возвращению в Бухару Илисару захотелось еще раз искупаться, как в том ауле, который семья Илисара недавно посетила, но единственное, что Еким смог ему предложить - это купание в арыке, проходившем с противоположной стороны улицы Пабло Неруды. Арык оказался неглубоким, вода была Илисару чуть выше колен, она была мутной, и никакого удовольствия от купания в этом арыке он не получил. По возвращению в квартиру их родичей ему пришлось еще и помыться в ванной, чтобы очиститься от последствий этого "купания".
Семья Илисара пробыла в Бухаре около двух недель, после чего загоревшие, отдохнувшие и набравшиеся местных впечатлений, путники отправились в обратную дорогу.
10. Детские игры
В детских игрушках родители Илисару не отказывали, и у него имелись деревянный автоматик, железный зилок с пластмассовой кабиной и железный же автобус с цветными изображениями пассажиров в окнах.
В один из августовских дней 1975 года Илисар и его приятели Наиль и Рамиль решили изобразить перестрелку с "условным противником". Они перешли улицу 40 лет Октября на противоположную от их микрорайона сторону. Эта улица была хороша для их целей тем, что именно с противоположной ее стороны были устроены канавы для стока дождевых вод. Они были выложены бетонными плитами и снизу, и по бокам. Приятелям они были по шею, взрослому человеку по пояс. Засев в этой канаве, ребята чувствовали себя бойцами, окопавшимися в траншее "полного профиля". Периодически высовывая голову из "траншеи", они изображали стрельбу по злобным фашистам, поскольку среди демонстрировавшихся в то время фильмов самыми интересными были фильмы про Великую Отечественную войну. Затем они шли в контратаку, выскакивали из траншеи и бежали в сторону забора соседнего военкомата, благо расстояние до него от улицы было порядочным. Несмотря на то, что канава была неглубокой, а ее откосы были сделаны под 45 градусов, чтобы вылезти из нее, детям требовалось приложить определенные усилия.
По завершении игры, подойдя к двери своей квартиры, Илисар обнаружил, что при нем нет ключей, наверно, они выпали при многочисленных рывках из траншеи и обратно. Хорошо, что дома была его мать, которая и открыла ему дверь. Он думал, что она сильно отругает его за потерю ключей, но удивительным образом она отнеслась к этому спокойно, вскоре сходила в службу быта и заказала там дубликаты ключей и без всяких нареканий вручила их Илисару.
Другим развлечением приятелей была игра с дворовыми кошками. Однажды Наиль забежал во двор и возбужденно крикнул нам с Рамилем:
- Пошли быстрее, одну из кошек, с которыми мы играли, убили!
Илисар поражено спросил у него:
- Как убили, за что?
- Не знаю, наверно, машина сшибла, я ее увидел сейчас только на обочине улицы 40 лет Октября!
Приятели вместе сходили туда, где лежала мертвая кошка. Она была в сплющенном состоянии, ее мех свалялся от запекшейся крови, а глаза были остекленевшими. Было ясно, что ее сбила машина, когда она перебегала улицу. Илисар вглядывался в глаза кошки с ушедшей из них жизнью и пытался понять, как только что резво бегающее существо вдруг превратилось в неподвижный комок мертвечины, ему казалось, что он вот-вот прикоснется к какой-то космической тайне, скрывающей в себе объяснение того, как происходит переход живого в неживое, и того, что находится по ту сторону грани, разделяющей бытие людей и всего живого и то странное и неведомое, что может их ожидать или не ожидать после их смерти.
В один из дней, когда приятели сидели втроем на лавочке у подъезда, Рамиль внес предложение:
- Что мы всё время здесь сидим во дворе и на 40 лет Октября бегаем. Я нашел выход на Зай с улицы Советской. Давайте перейдем Зай и посмотрим, что есть интересного по ту его сторону.
- А что, давайте сходим, - поддержал его и Илисар.
Они спустились по улице 40 лет Октября на Советскую улицу. С перекрестка этих улиц в самом деле в сторону реки Зай вел узкий переулок. Приятели спустились по нему к поросшей густым камышом пойме реки. Повсюду раздавался хор квакающих лягушек, которые нисколько не боялись маленьких человеческих детенышей, неосмотрительно забредших на их территорию. Через высокий для приятелей камыш шла узкая тропинка, выложенная местами досками, местами - сучьями, камышом и еще чем-то. Когда они шли по ней, доски и прочее, что устилало тропинку, с хлюпаньем вдавливались во влажную грязь и лужи, покрывавшие здесь всю долину реки. Идти приходилось осторожно и медленно, чтобы не свалиться в эту грязь. Впереди шел Рамиль, за ним Илисар, а следом - Наиль. Наконец, минут через десять пути они вышли к берегу и самой реки. Через реку кто-то бросил бревно, по следам на котором можно было уверенно сказать, что имелись смельчаки, которые по этому бревну перебирались на другую сторону Зая. Приятели же, посовещавшись, решили проявить разумную осторожность, не продолжать путь по ненадежному бревну и повернули обратно.
Этот поход приятели продолжили в воскресенье на следующей неделе. В этот раз они пошли не напрямую, а дошли до деревни Бигаш в западном конце улицы Советской и перешли реку Зай по имевшемуся здесь автомобильному мосту. На противоположном берегу реки Зай у подножия высокого холма имелся перекресток, на котором налево уходила дорога к базе "Снежинка", селу Красноармейка и пионерлагерю "Юность", а направо дорога вела к роднику в долинке между двумя соседними холмами и по крутому зигзагообразному подъему к трассе Урсала-Бухарай. Приятели решили никуда не сворачивать, а тут же с перекрестка предпринять восхождение к вершине холма над ним. Подъем был крутым, приятелям пришлось ползти по нему на карачках, порой приникая к почве лицом, опасаясь своего опрокидывания назад. Уже на середине подъема они выбились из сил, но продолжали упорно ползти вверх, цепляясь за корни редких растений и изредка прерываясь на короткий отдых. В конечно итоге, приятелям "на последнем исдыхании" всё же удалось добраться до вершины холма, где они упали в изнеможении в траву и минут пятнадцать лежали, отдыхая. После отдыха они стали осматриваться. Узкая тропинка вела от края холма куда-то дальше к видневшемуся поодаль сосновому леску. С высоты же холма при взгляде назад открывался прекрасный вид на город, раскинувшийся внизу вдоль противоположного берега Зая. Хорошо были видны его радиальные улицы, административное здание Татнефти, Дом техники, кинотеатры "Россия" и "Татарстан" и прочие городские объекты.
С трудом спустившись с холма, приятели после перехода через мост решили дальше возвращаться не пешком, а в деревне Бигаш сели на автобус- "двойку" и доехали до улицы 40 лет Октября, с облегчением откинувшись на спинки сидений.
В один из дней Рамиль вышел во двор с фонариком и стал демонстрировать его Наилю и Илисару. Фонарик был прямоугольной формы, пластмассовый. Задняя крышка фонарика снималась, и в открывшийся отсек вставлялась большая тяжелая квадратная батарея с двумя длинными отгибающимися тонкими металлическими пластинками для крепления к полюсам. После осмотра этого "чуда советской техники" Наиль предложил спуститься в подвал дома Илисара, на что приятели с разной степенью энтузиазма и согласились.
Дверь в подвал не была заперта. Рамиль с трудом открыл её. Снизу пахнуло темной, холодной сыростью. Вниз вела бетонная лестница. Зияющая внизу чернота и идущий оттуда слегка спертый влажный воздух пугали.
Первым снова пошел Рамиль, за ним шел Наиль. У Илисара всё же сказывалась нулевая сила духа, и он пошел только третьим. Ступали осторожно, чтобы не оступиться при неверном освещении пути слабым фонариком, узкий лучик которого охватывал только небольшое пространство перед ними, всё остальное скрывалось в непроглядной пугающей тьме. Пол подвала был земляным и был неплохо утрамбован, хотя и встречались небольшие неровности. Подвал был разделен бетонными плитами на отсеки-комнатки без дверей. Через несколько минут боязливого продвижения вперед приятели вышли, по-видимому, к следующему подъезду дома, поскольку в этом месте имелась еще одна бетонная лестница, ведшая, как казалось Илисару в тот момент, в спасительный, светлый и, оказывается, добрый и цивилизованный мир, резко контрастирующий с ужасающим мраком, сыростью и безжизненностью подвала, в котором приятели бродили, боясь заблудиться и остаться в нем навсегда.
Рамиль согласился, что приятели получили достаточное впечатление от подвала и могут выбираться из него. Поэтому они не стали мешкать и вышли наружу. Выйдя из подъезда на улицу, Илисар с облегчением полной грудью вдохнул теплый воздух наполненного солнцем живого мира. Как, оказывается, хорошо жить под ярким, теплым солнцем!
Рядом с кондитерской фабрикой, но с выходом на улицу 40 лет Октября, находилась макаронная фабрика. В период "демократии" "эффективные манагеры" обанкротили и ее, построив на ее месте автозаправку, а в советское время эта фабрика снабжала макаронами и вермишелью и город, и весь Альметьевский район. Напротив этой фабрики с противоположной стороны Девонской улицы в то время находился одноэтажный барак станции скорой помощи. После того как в начале 2000-х годов станцию перевели на улицу Аминова в новое здание, барак передали юридической фирме "Консул", возглавляемой Гатиным, которая отремонтировала барак, обшив его снаружи сайдингом, а затем продала его Корпорации "Центр", занимавшейся торговлей электротехникой, которая построила на месте барака двухэтажный торговый центр. В дальнейшем в нем разместились сетевые универсамы ("Магнит", "ФиксПрайс" и другие).
В целом местность вокруг здания скорой помощи была пустынной, машины здесь проезжали редко, поэтому приятели нередко играли здесь в догонялки: кто-кого догонит и коснется ладонью или пальцами. Но однажды сюда вышла стая бродячих собак. Наиль и Рамиль успели убежать, а Илисара одна из собак укусила, в итоге, пришлось воспользоваться услугами станции скорой помощи по прямому назначению: дежурный врач осмотрел его, прописал какие-то лекарства, а медсестра сделала ему болезненные уколы от бешенства и столбняка огромным цилиндрическим стеклянным шприцем с большим железным наконечником. С тех пор Илисар старался не приближаться к собакам и обходил их стороной.
11. Тимур и его команда
В целом, к шести годам Илисар уже относительно неплохо разговаривал, но имелась одна проблема: он плохо выговаривал букву "р", а до школы ему оставалось всего лишь года два, поэтому его мать решила не пускать дело на самотек. Она поводила его по детским врачам, в конечном итоге, ей выписали направление в детский сад в первом микрорайоне, где имелась отдельная логопедическая группа, которую вела опытный и грамотный логопед.
До нового детсада приходилось добираться около сорока минут, что для маленького провинциального городка считалось большим временем. Тем не менее, Илисар стал обживаться на новом месте. Воспитатели детсада приняли его приветливо, были они тактичными и заботливыми. Дети в группе тоже имели различные проблемы с речью, поэтому "белой вороной" в ней Илисар не был.
Было уже зимнее время, поэтому дети выходили на игровые площадки при детсаде очень утеплившись. Вот здесь детей из группы Илисара и ждали проблемы: на соседней игровой площадке среди детей "нормальной" группы заправлял шестилетний мальчик Тимур, который, несмотря на малолетство, обладал некоторыми лидерскими качествами, а также некоторыми первоначальными методами манипулирования людьми. Он сумел обыграть свое имя и популярный детский фильм того времени "Тимур и его команда", внушив детям своей группы, что они должны подчиняться ему, поскольку он - Тимур, а они, оказавшись в его группе, автоматически стали его командой. Однако, в отличие от персонажа гайдаровской книги, этот Тимур был заносчив и высокомерен, он постоянно задирал детей группы Илисара, обзывал их немыми, заиками и так далее. Дети его группы стояли за его спиной и поддерживали его.
В конечном итоге, детям из группы Илисара это надоело, и в один из дней Илисар предложил им закидать группу Тимура снежками. Как всегда, когда воспитатели, выждав некоторое время, когда дети увлекутся своими играми, ушли, к границе с участком группы Илисара вышел Тимур со своей командой и начал оскорблять детей этой группы. К этому времени те уже успели незаметно для воспитателей слепить некоторое количество снежков, поэтому, когда Илисар крикнул своим ребятам: "Начали!", они стали практически безостановочно забрасывать Тимура и его команду снежками. "Тимуровцы" вначале пытались отвечать своими снежками, но поскольку интервал в забрасывании снежками у них был больше, они всё-же не выдержали и начали отступать к своим горкам и деревянным машинкам, пытаясь укрыться за ними. Однако, это не очень сильно им помогло, дети из группы Илисара, увлекшись и разгорячившись, заскочили на их участок, лепили снежки уже на чужом участке и сразу же пускали их в ход. Первым, плача, побежал Тимур, вслед за ним побежали и посрамленные участники его команды. Дети из группы Илисара остановились и, потрясая поднятыми руками, все вместе закричали: "Ура-а-а! Победа!". На улицу выскочили воспитатели и с растерянным видом начали загонять всех детей внутрь детсада.
Несколько следующих дней группа Тимура на свой участок не выходила. Тимур случайно повстречался Илисару со своей матерью на третий день, когда Тимур с грустным видом покидал территорию детсада, а его мать говорила сопровождающей их женщине, что они решили перевестись в другой детсад.
12. Застройка Альметьевска в 1970-1980-х годах
В первой половине 1970-х годов частный сектор из деревенских домов в городской черте вплотную подходил к улице 40 лет Октября (Р.Фахретдина) со стороны Старого Альметьева и к улице Западной (пр.Строителей) с нечетной стороны улицы Советской в деревне Бигаш. Квартал 40 лет Октября - улица Сулеймановой был очень уютным - тихим, зеленым и с почти отсутствующим движением транспорта. Он был застроен обычными деревенскими домами, только вдоль улицы 40 лет Октября с "сельской" стороны стояли двухэтажные щитовые бараки. Проезжая часть улицы Сулеймановой была разделена аллеей и была широкой. Недалеко от перекрестка улиц Тельмана-Сулеймановой находился сельский продуктовый магазин, куда как-то отец Илисара заехал на ПАЗике, зайдя в магазин вместе с сыном, и купил для него шоколадно-вафельную конфету "Гулливер" производства местной кондитерской фабрики. Пальмового масла тогда еще в конфеты не добавляли, и конфета была очень вкусной. К середине 1980-х годов значительная часть этого района Старого Альметьева вплоть до улицы Тагирова была снесена и застроена многоэтажными домами. Остались лишь одноэтажное здание бывшего военкомата, где еще ранее, в 1950-х годах, находилась первая городская баня, и небольшой кинотеатр "Дружба", куда периодически ходили на киносеансы родители Илисара и сам Илисар, когда они жили на улице Девонской. В этом кинотеатре Илисар впервые посмотрел фильм "Человек-амфибия", произведший на него тогда большое впечатление. Квартал многоэтажных домов вдоль ул.Герцена был построен вплоть до ул.Заводской. Также был снесен квартал частных домов в микрорайне 3Б в западной части деревни Бигаш, который тоже был застроен многоэтажными домами.
Город в советское время быстро застраивался, прирастая целыми микрорайонами, так в 1970-е годы появились микрорайоны 1, 2 и 3 с восточной стороны проспекта Строителей (тогда - ул.Западная, а после смерти Л.И.Брежнева - ул.Брежнева), а в 1980-е годы - микрорайоны 4, 4а с западной стороны той же улицы. На некоторых зданиях висели коммунистические лозунги. Так, например, на двухэтажном Доме быта на перекрестке улицы Белоглазова и улицы, ведущей от ул.Нефтяников на возвышенность, на которой находился этот Дом быта, на крыше размещалась надпись "Партия - ум, честь и совесть эпохи", на перекрестке улиц Чехова и Советской со стороны, противоположной городу, размещался плакат, призывавший к досрочному выполнению очередной пятилетки.
Особенностью застройки в брежневские времена было то, что в каждом новом микрорайоне обязательно строилась школа, а в каждом квартале - детсад. К середине 1980-х годов на 120 тысяч жителей Альметьевска приходились 5 техникумов (физкультурный, торговый, сельскохозяйственный, нефтяной и строительно-механический), два ПТУ, медицинское училище, филиал Московского нефтяного института, 20 средних школ, вечерняя школа, школа-интернат, школа ДОСААФ, школа буровых кадров, музыкальная школа, 3 больницы (Старо-Альметьевская, ЦРБ и Медсанчать ПО "Татнефть"), роддом, детская поликлиника (вначале располагалась в одноэтажном бараке напротив автовокзала, затем - в бывшем роддоме на ул.Чехова, а позднее- в современном здании на ул.Тельмана), станция скорой помощи, флюорографическая станция, кожно-венерологический диспансер, психо-неврологический диспансер, наркодиспансер со стационаром, Дом техники (драмтеатр), Дворец спорта, Плавательный бассейн, Дворец культуры, Дворец пионеров, шахматный клуб, сеть библиотек, три кинотеатра. Имелось множество спортивных секций (бокса, борьбы, хоккея, футбола, баскетбола и т.д.) при школах, ПТУ, Дворце спорта и Доме техники, два спортивных клуба- футбольный и хоккейный. Всё это было бесплатным или полубесплатным.
13. АПОПАТ
В 1960-е годы руководство СССР решило, что дополнительная централизация в управлении экономикой не помешает, и начало объединять ранее мелкие предприятия в сфере услуг в большие конгломераты, типа комбинатов бытовых услуг и т.п. Не обошло это мероприятие стороной и транспортные предприятия. Так, к примеру, в Москве возникли Главмосавтотранс, объединивший в себе большинство грузотранспортных предприятий столицы, и Главмосгортранс, объединивший в себе большинство автопассажирских предприятий Москвы. В 1990-2000-е годы многие предприятия из состава этих транспортных "монстров" были выведены и приватизированы, при этом Главмосгортранс смог всё же выжить, превратившись в сильно "съёжившийся" ГУП "Мосгортранс", а Главмосавтотранс, пережив ряд трансформаций, в конечном итоге, окончательно "почил в бозе" в 2013 году, хотя некоторые его "осколки" в том или ином виде и продолжают существовать (к примеру, АО "Первый автокомбинат" имени Геннадия Краузе).
В Альметьевске пассажирские перевозки были сконцентрированы в Альметьевском производственном объединении пассажирского автотранспорта (АПОПАТ), куда в 1969 году пришел на работу отец Илисара Еким. К этому времени он успел пройти довольно извилистый жизненный путь. Будучи внуком одного из основателей села Булгар-2 Альметьевского района, он до окончания 7-летней школы и проживал в этом же селе. Затем он поступил в Бугульминскую школу механизации, по окончании которой уехал по комсомольскому направлению осваивать целину на севере Казахстана. Там с ним произошел неприятный казус: пара его вороватых коллег по работе украла домкрат и еще несколько инструментов. В принципе, воры были известны, но следователь почему-то прицепился к Екиму, желая, чтобы тот дал показания против настоящих воров, угрожая в противном случае выдвинуть обвинение против него самого. Еким показания не дал, в итоге, ему дали два года реального лишения свободы. Тогда среди рабочей и уличной молодежи действовал странный "кодекс чести", когда "настоящий пацан" не должен был быть "стукачом" и в крайнем случае сесть за решетку сам, даже не будучи виновным, но зато проявить при этом своеобразное "геройство", не выдав истинных преступников. Скорей всего, этот "кодекс" являлся одним из последствий сталинского террора, когда массовыми были, как раз напротив, в значительной степени ложные показания против многих невинных людей. В постсталинское время этот момент уродливо трансформировался уже в пользу настоящих преступников, когда среди определенной прослойки советской молодежи стало считаться непорядочным давать показания даже против матерых бандитов, совершавших зачастую довольно мерзкие преступления против обычных людей. Одной из причин массового разгула бандитизма в 1990-е годы был и этот преступный "кодекс чести", когда зачастую против рэкетиров, мошенников, насильников и убийц не давали показания не из страха перед ними, а для того, чтобы не стать "стукачами". Кроме того, в сталинское время тюрьмы забили в том числе и беззащитными интеллигентами, в большинстве случаев не способными дать достойный отпор уголовникам, благодаря чему последние набили руку в издевательствах над обычными людьми, а этот свой "опыт" затем передавали следующим поколениям "урок". Таким образом, сталинский режим еще раз ударил по россиянам своим преступным "эхом" спустя сорок лет после смерти своего "вождя".
Еким отсидел в колонии один год и был освобожден досрочно за добросовестный труд на тюремном производстве. После отсидки он не стал возвращаться на целину, а вернулся в Альметьевск, но долго не мог найти себе работу, поскольку мешало клеймо бывшего зэка. В конечном итоге, он пришел на прием к первому секретарю Альметьевского горкома КПСС Кашаеву Аббясу Сулеймановичу и изложил ему свою историю. Естественно, Еким ничего не знал о Кашаеве и пришел к нему просто как в инстанцию последней надежды. Между тем, Аббяс Кашаев в предыдущие годы сам нередко стоял перед угрозой ареста. В 1938 году был расстрелян его учитель по комсомольской работе в Оренбургской области Аркадий Ростовщиков, был арестован его начальник по работе в Мензелинском районе Камал Сагдеев, были репрессированы многие другие товарищи Кашаева по комсомольской, партийной и советской работе. Как сообщил Кашаеву в одной из бесед его бывший начальник Камал Сагдеев после освобождения, в ходе допросов сотрудники НКВД выбивали показания и на Кашаева. Кашаеву тогда повезло - то ли он был не очень интересен НКВД, то ли его товарищи оказались твердыми и не дали на него никаких компрометирующих показаний, но ему удалось избежать репрессий. Еще раз ему повезло в 1943 году, когда после его выступления в качестве первого секретаря Бавлинского райкома партии на одном из совещаний хозяйственно-партийного актива Татарстана, его хотел арестовать нарком внутренних дел Татарстана Габитов, про которого рассказывали, что он зачастую арестовывал людей по примеру Ежова и Берии просто из личной прихоти или ради забавы. Тогда за Кашаева заступился председатель Совнаркома Татарстана Гафиатуллин, и "пуля палача" снова пролетела мимо (подробнее о Кашаеве А.С. можно прочитать в книге Н.С.Смолькина "Ступени" 2003г.изд.). Поэтому неудивительно, что Кашаев отнесся с сочувствием к истории Екима.
Кашаев задал Екиму несколько уточняющих вопросов, затем поднял телефонную трубку, позвонил начальнику грузового АТХ Альметьевска и дал тому указание принять Екима на работу. Екима приняли на работу водителем грузового ГАЗика, причем грузовик "дышал на ладан". Пришлось его разбирать чуть ли не "по винтику" и собирать заново, но Еким любил технику, у него были хорошие учителя в Бугульминской школе механизации и была хорошая практика на целине, да и на "зоне" ему не раз доверяли ремонт различной техники, поэтому ему удалось отремонтировать выделенный ему грузовичок так, что, как вспоминали потом его коллеги по работе, этот старый грузовичок работал лучше, чем многие новые машины АТХ. Поэтому, несмотря на то, что отец Илисара любил выпить, он всегда умудрялся перевыполнять производственные планы, из-за чего он быстро встал в разряд лучших шоферов АТХ. В дальнейшем, даже в пьяном угаре, он неоднократно вспоминал добрым словом Кашаева и говорил, что "путевку в жизнь" ему дал секретарь горкома.
Когда в Альметьевске стали формировать автошколу ДОСААФ, в грузовое АТХ пришла из горкома партии разнарядка на выделение в ДОСААФ лучшего водителя для работы мастером-наставником по вождению грузового автотранспорта. После совещания руководства АТХ было решено направить на эту работу Екима. Такого рода решения в то время было непринято оспаривать, и так Еким неожиданно для себя после семи лет работы на грузовом газике внезапно оказался на преподавательской работе примерно на следующие лет пять, пришедшиеся на первые годы правления Леонида Брежнева. К тому времени он уже успел жениться и у него родилась дочка Алина.
В Альметьевском ДОСААФ обучались не только молодые ребята по направлению горвоенкомата, но и обычные граждане, не имевшие отношения ни к военной службе, ни к военкомату. Как раз на первые годы правления Брежнева пришлось время, когда люди, имевшие доступ к власти и к распределению материальных ресурсов в Альметьевске, начали обзаводиться дополнительными жизненными благами, среди которых были и личные автомобили. Соответственно, возникала у этих людей и необходимость в обучении вождению и в получении водительских прав. Часть из них попадала в учебные группы, в которых мастером-наставником был Еким. Так он обзавелся первыми знакомыми среди "нужных людей", а в дальнейшем благодаря своей коммуникабельности и компанейскому характеру он эти знакомства умело поддерживал и расширял.
Однако, как было упомянуто выше, сам он особого профита от этих знакомств не получал: то ли он не видел необходимости в личном обогащении за этот счет, то ли были для этого какие-то иные причины. Поэтому, когда у него родился второй ребенок - Илисар, Еким и его жена решили, что зарплата Екима в ДОСААФ слишком маленькая и не позволяет их увеличившейся семье обеспечивать себя даже на минимальном уровне. В качестве нового места работы Еким выбрал для себя АПОПАТ, куда как раз в конце 1960-х годов шел набор водителей на пассажирские автобусы. Он был принят на работу в 4-ю автоколонну вновь водителем ГАЗика, но в этот раз на его пассажирскую модификацию в виде автобуса ГЗА-651. Если 1-я и 2-я автоколонны АПОПАТ обеспечивали автобусами внутригородские и междугородние регулярные маршруты, то 3-я и 4-я автоколонны направляли автобусы для перевозки вахт рабочего персонала по заказам предприятий и учреждений. Такой вариант работы вполне устраивал Екима, поскольку, как правило, конкретный автобус закреплялся за тем или иным предприятием на целый день, а иногда и на более длительные отрезки времени, а между развозом работников этих предприятий зачастую имелись большие интервалы, которые по согласованию с работником предприятия, отвечающим за работу заказного транспорта, можно было использовать на личные нужды (съездить на обед домой, отвезти "нужного человека" или его груз из точки А в точку Б и т.д.). В середине 1970-х годов Екиму выделили автобус ПАЗ-672, а уже в ельцинское время он ездил на КАВЗ.
АПОПАТ находился на углу улиц Герцена и Заводской, представлял собой огороженную бетонными заборами территорию с довольно прочным и аккуратным асфальтом. На территории располагались несколько кирпичных зданий с авторемонтными цехами, диспетчерской, администрацией со столовой, сварочной, кузнечной, мойкой. Посередине территории тянулись паропроводы с патрубками для подсоединения автобусов. Зимой в сильные холода передняя решетка капота автомобиля накрывалась кожухом из плотной твердой ткани, который с другой стороны подсоединялся к патрубку паропровода. Шофер открывал краник патрубка, и поступающий пар обогревал капот двигателя, не давая ему ночью замерзнуть. Это позволяло шоферу утром заводить двигатель без труда. Поздним вечером вся территория заполнялась стройными рядами КАвЗ, ПАЗов и ЛиАЗов, выстраивавшимися впритык к паропроводам с нанесенными на них номерами автобусов, чтобы между шоферами не возникало спора о месте парковки. Вся территория гаража содержалась в строгом порядке, летом ежедневно подметалась, а в необходимых случаях поливалась из шлангов. В каждом цехе стояли автоматы с бесплатной газированной соленой водой. АПОПАТ имел также внутригородской филиал, располагавшийся у реки Зай с заездом со стороны перекрестка улиц Маркса (Тукая) и Советской. Обустройство территории филиала было примерно таким же, что и у основного предприятия на Заводской улице.
В лучшие времена число только водителей АПОПАТ превышало полторы тысячи человек, а общая численность сотрудников достигала двух с половиной тысяч человек. При таком большой численности рабочего коллектива внутри него поддерживалась в целом дружелюбная атмосфера, большинство сотрудников были знакомы друг с другом и готовы были при необходимости оказать своему коллеге поддержку, при следовании по своему маршруту водители АПОПАТ при встрече снимали правую руку с руля и поднимали ее в приветствии. Хотя, конечно же, иногда не обходилось и без стычек. Была в АПОПАТ и своя "белая ворона": практически все водители злоупотребляли алкоголем, многие из них периодически уходили в многодневные запои, поэтому единственный водитель-трезвенник вызывал у них насмешки. К тому же этот водитель всегда ходил в идеально чистой и выутюженной одежде и с надетой форменной фуражкой АПОПАТ, что делало его больше похожим на строгого прокурорского работника, чем на шофера. Выделялся он и своей походкой: этот водитель всегда ходил с прямой спиной, четким, ровным шагом, с невозмутимым лицом дореволюционного аристократа. Илисар наблюдал его в течение нескольких лет, но какова была дальнейшая судьба этого водителя, он не знал.
Большая часть работников АПОПАТ была родом из села, прошла обучение в советской системе фабрично-заводского обучения, но сохранила свою крестьянскую простоватую практичность и сметку. С одной стороны, это было большим плюсом, поскольку эти люди, пройдя в детстве и юности трудную школу крестьянской жизни, когда приходилось тяжело работать с раннего утра до позднего вечера как у себя на приусадебном участке, как правило, размером не менее 30 соток, и нередко без помощи лошадей и технических приспособлений, еще и обихаживая домашнюю скотину и птицу, так и на колхозных фермах и полях, были привычны к каждодневному изнурительному труду, были выносливыми, терпеливыми, работящими, не боящимися никакой работы. Поэтому в подавляющем своем большинстве они становились профессионалами своего дела в любой рабочей квалификации. Не была исключением и работа в АПОПАТ, и бывшие сельчане, как правило, достаточно быстро становились высококвалифицированными водителями или автослесарями.
С другой стороны, из-за своей иногда наивной простоты эти люди могли легко попадать в неудобные ситуации. Про один такой случай со смешком любил рассказывать Еким. У первичных организаций КПСС имелись неофициальные нормативы по числу членов КПСС различного социального статуса, поэтому парторги предприятий были вынуждены заниматься агитацией среди своих работников, предлагая наиболее достойным из них вступать в члены КПСС. Однажды одному из таких сагитированных на партсобрании, где обсуждался вопрос о его приеме в члены КПСС, предложили объяснить причины, по которым он хочет вступить в компартию. "Ну, как же",- немного помявшись, сказал тот, - "если я вступлю в партию, то мне скоро дадут новый автобус, а еще, может быть, мне и квартиру на семью побыстрее выделят". Понятно, что ему отказали в приеме в КПСС, а его парторгу еще и объявили неофициальный выговор, хотя большинство людей и ходило, посмеиваясь над словами того простачка.
Большой проблемой предприятия было то, что больше половины водителей были склонны к злоупотреблению алкоголем, причем, многие из них были запойными пьяницами. Администрация, профком и партком предприятия пытались бороться с этим злом, но с переменным успехом. Наиболее эффективным средством был перевод провинившегося водителя на определенное время в слесаря. Поскольку эта мера вела к резкому падению доходов работника, то она была достаточно действенной, и в течение некоторого времени человек вел себя довольно дисциплинировано. Вне контроля руководства предприятия человек зачастую очень быстро спивался. Так, трагический случай произошел с одним из приятелей и земляков Екима уже в "горбачевское время". После того, как его в очередной раз отстранили от работы из-за пьянства, он уехал в свою деревню, поселившись в доме своих родителей. Их уже не было в живых, с женой он развелся, поэтому он жил один. Водка и другое спиртное были в дефиците, поэтому он закупал в аптеке литровыми бутылками настойку боярышника. Спустя время его обнаружили мертвым с кучей пустых бутылок из-под настойки боярышника под кроватью. Как объяснили медики, злоупотребление этой настойкой привело в определенный момент к резкому падению у него кровяного давления и остановке сердца.
АПОПАТ имело собственную хорошо оснащенную ремонтную базу со штатом высококвалифицированных автослесарей, автоэлектриков и сварщиков. Несмотря на это, шофера также следили за надлежащим состоянием своих автобусов, поскольку их зарплата была больше зарплаты автослесарей, а в случае выхода автобуса из строя шофера на все время ремонта переводили в автослесари. Отец Илисара содержал свой автобус в идеальном порядке, сам разбирал и собирал многие узлы автомобиля, добиваясь за счет этого и значительной экономии в расходе бензина и масла. Поэтому почти всегда он пах бензином и машинным маслом. Как правило, выезд на линию осуществлялся в 6 утра, когда автобусы один за другим подъезжали к диспетчерской у больших раздвижных металлических ворот. Здесь водители резко тормозили, чтобы воротный механик могу убедиться в исправности тормозов, включали и выключали передние и задние габаритные огни, затем, отведя автобус в сторону, быстро забегали в диспетчерскую, оформляли путевку на день и выезжали в город. В городе были только 4 АЗС и по утрам-вечерам там скапливалось большое количество заправлявшейся техники (в городе было много промышленных предприятий), иногда по 7-10 и более автомобилей в очереди. Основная масса автобусов возвращалась в гараж около 7 часов вечера, проходила у диспетчерской короткий внешний осмотр у воротного механика на наличие внешних повреждений, водители сдавали свои путевые листы, кто-то заезжал в огромный бокс мойки, где большие щетки на двигающихся толстых железных стержнях от пола до потолка, омываемые под напором водой, поступавшей в железные трубы от пола до потолка, и брызгавшей через дыры в них, двигались с шумом вдоль кузова автобуса, очищая его от дневной пыли и грязи. На выезде из мойки можно было при помощи длинных резиновых шлангов промыть водой и внутреннюю часть автобуса. После этого автобус пах свежестью и в нем было легко дышать, что поднимало настроение и самому водителю, и его пассажирам.
После развала СССР очереди на АЗС, число которых увеличилось, сократились, но резко уменьшился и автобусный парк; гаражи, как и сам АПОПАТ в целом, пришли в упадок и запустение. Практически все строительные и механизированные предприятия города советского времени обанкротились, их территории продали под склады, офисы и магазины, торговые предприятия были разукрупнены и распроданы в основном "нужным" людям, была даже приватизирована то ли треть, то ли половина детсадов. Сократились заказы на автобусы и со стороны предприятий "Татнефти". Всё это привело к тому, что деятельность АПОПАТ свелась в основном к обслуживанию автобусами городских и междугородних пассажирских маршрутов и стала убыточной. Кроме того, по-видимому, и само руководство организации не смогло своевременно перестроиться на работу в рыночных условиях, продолжало жить по-старинке и "плыло по течению", вместо того, чтобы, имея огромные фонды недвижимости, в первую очередь, акцентировать внимание на их эффективное использование. Предприятие на начало 1990-х годов имело самую лучшую в городе ремонтно-техническую базу и самых квалифицированных автослесарей-ремонтников и с учетом роста числа личных автомобилей могло также избрать в качестве одного из главных видов своей деятельности ремонт и обслуживание частного автотранспорта. Имелись и иные возможности более эффективного использования имеющихся ресурсов и возможностей предприятия. Вместо этого руководство предприятия по факту занималось "проеданием" "советского наследства", одним из финальных "писков" чего явилось лишение предприятия его автовокзала (попытка вернуть его оказалась провальной- решение Арбитражного суда Республики Татарстан от 18.11.2019г. по делу No А65-19392/2019). В оправдание руководства предприятия можно отметить следующее: АПОПАТ было приватизировано достаточно поздно- только в 1996 году, при этом довольно долго значительное число акций сохранялось в руках государства, то есть, государственных чиновников, что сильно ограничивало возможности для самостоятельного принятия решений менеджерами предприятия; предприятие также как и подавляющее большинство других крупных и средних предприятий Татарстана несло не только официальные обязанности по уплате налогов и сборов и т.п., но и должно было выделять бесплатно транспорт на республиканские и городские нужды, на обслуживание городских чиновников и даже их родни, без компенсации расходов на ГСМ, амортизацию и техобслуживание транспорта, должно было вносить "благотворительные" взносы на "общегородские" нужды и на нужды чиновников разных уровней; любая неправильно поставленная "запятая" в бухгалтерской, налоговой и иной отчетности влекла за собой наложение "драконовских" штрафов, а оформление разрешительной документации на ведение даже основных видов деятельности сопровождалось взиманием чиновниками и созданными ими фирмами-"прокладками" дополнительных огромных поборов и т.д. и т.п. Если нефтяные предприятия, организации, аффилированные с влиятельными чиновниками, и предприниматели, переведшие часть своего бизнеса в "серую зону", могли выдержать эти "допнагрузки", то рядовое транспортное предприятие, по-видимому, должно было неизбежно разориться.
В начале 2000-х гг. значительная часть территории АПОПАТ была распродана или сдана в аренду, предприятие сократилось до уровня небольшого транспортного цеха, остатки городских автобусов были переданы Альметьевскому троллейбусному управлению, которое сохраняло каким-то чудом статус муниципального предприятия.
Город, в котором в советское время промышленная жизнь била ключом, по которому и в окрестностях которого ездило множество автобусов, развозивших людей по множеству больших и малых предприятий, на промыслы и т.п., множество грузового транспорта, груженного грузами различного назначения, начал жить только за счет нефтедобычи, место автобусов с рабочими вахтами и грузовых автомобилей с промышленными грузами и товарами народного потребления заняли личные легковые автомобили в основном иностранного производства. Закрылись также консервный завод, глиннопорошковый завод, завод крупно-панельного домостроения; 4/5 промзоны, ранее занятых в основном промышленными предприятиями, заняли склады торговых посредников. Ушли из жизни постепенно и люди советского поколения, трудившиеся на этих советских предприятиях.