Хуторная Елена : другие произведения.

Храню тебя на память

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    У всех нас остаются сожаления о том, что мы упустили какие-то возможности в юности, потому что не обладали достаточными опытом и смелостью, чтобы воспользоваться ими, и мы сожалеем об этом до тех пор, пока не начинаем понимать, что вся прелесть этих воспоминаний именно в их нереализованности.
  
Храни меня на память
  
   Храни меня на память в нафталине.
  Люби меня заочно по открыткам.
  Найди предлог и спутай моё имя.
  Порви мои признанья на обрывки.
  
  Прочти мои стихи и не узнай их.
  Уйми своё дыхание - так проще.
  Любовь про нас давно уже всё знает,
  Но узел разрубить никак не хочет.
  
  И третий ни к чему, он просто лишний
  Среди никем не принятых 'а если...'.
  Но наше уравнение, так вышло,
  Решилось и без прочих неизвестных.
  
  
  Фаттахов С.
   
   
   
  Мне было шестнадцать, а Ване семнадцать. Но выглядел он на все двадцать, а все наверняка помнят, какими в том возрасте двадцатилетние 'дяди' казались взрослыми. И был он ослепителен практически в буквальном смысле слова, потому что смотреть на него действительно было невыносимо - до того он был хорош собой. Классический красавец: высокий, широкие плечи, узкие бедра, плоский живот в кубиках мышц, соломенная челка падает на голубые глаза и ямочки на щеках - такие не по-мужски обаятельные, но казалось, полмира можно было отдать за эти ямочки! Обо всех своих достоинствах Ваня прекрасно знал и не то что не скрывал их, а с удовольствием и без лишней скромности демонстрировал, правда, самодовольство его было таким щенячьим, совсем еще мальчишеским и оно было настолько лишено какого-либо высокомерия, что совсем не вызывало раздражения, а даже напротив казалось в высшей степени умилительным.
  Девочки говорили о нем с придыханием, краснели от его заигрываний, фотографировались с ним как с местной достопримечательностью, даже пионервожатые и те пребывали под впечатлением от его обаяния, да и как иначе! Мужского в Ване, несмотря на его несерьезные ямочки, было через край, и если даже я, все еще пребывающая в состоянии глубокого сна Спящая красавица, не смогла не заметить этого, то что говорить обо всех остальных, кто давно уже обладал гораздо более обширным опытом общения с мужчинами.
  Правда, надо заметить, что несмотря на всю свою неопытность, я тоже по мере сил принимала участие в любовных играх, однако все они сводились к безмолвным переглядываниям с Эдиком из другого отряда, который так и не осмелился даже пригласить меня танцевать, да одностороннему диалогу с еще одним персонажем, который на всем протяжении поездки изводил меня тем, что когда я проходила мимо, обзывал меня каким-нибудь длинноногим или длинношеим животным. Это сейчас я понимаю, что так он скорее всего выражал свою глубокую симпатию ко мне, но тогда злилась из-за этого безмерно, считая, что ничем не заслужила такого отношения.
  Однако вернемся к нашим красавцам. Была у нас в отряде девочка, на мой взгляд, просто идеально хорошенькая, я заглядывалась на нее так же, как на Ваню, разве что робела перед ней гораздо меньше. Вот такой, думала я тогда, и должна быть женщина: невысокого роста, с длинными белокуро-вьющимися волосами, голубыми глазами и очаровательной улыбкой. Присутствовали, конечно, в ее характере некоторые недостатки в виде мелкой стервозности и лицемерия, но они казались мне гораздо меньшим злом, чем мои сто семьдесят с лишним сантиметров роста, абсолютно прямые русые волосы и неспособность общаться с лицами противоположного пола. А как Оля прильнула к Ване, когда фотографировалась с ним на ярком черноморском пляже! Ну что могло быть прекраснее, чем эти двое, совпавшие всеми идеальными частями своих практически обнаженных тел - одинаково привлекательные, обаятельные и желанные для всех! Мне было очень удивительно, что у них не зашло дальше этого совместного позирования, причем случилось это вовсе не из-за Оли, которая ради Вани готова была на все, а из-за Вани, который сделал своей избранницей совсем другую девушку.
  Что он в ней нашел? - не давал мне покоя вопрос. Маленькая - еще ниже Оли, с простым веснушчатым лицом и косой до попы, тихая, почти незаметная. Правда, после общения с ней сразу становилось ясно, что она далеко не так покорна и бесхарактерна, как казалось на первый взгляд, но все равно: Ваня мог выбрать любую - любую! - красавицу в нашем пионерлагере, но почему-то остановил свой выбор именно на Кристине. Только имя и было у нее красивое, хотя опять же совершенно не шло ей.
  Примерно в середине смены все старшие отряды собрали и отправили в поход на Солнечную поляну, где в свое время вроде бы снимали какой-то очень известный советский фильм типа 'Бриллиантовой руки'. Шли мы несколько часов по жаре: по лесу, по устью пересохшей реки, по засыпанной камнями равнине - испытание оказалось нелегким для всех нас, городских жителей, прямо скажем, не привыкшим к таким длительным, изнуряющим переходам. Однако и когда мы оказались на месте, испытания не закончились: как и следовало ожидать, возникла грызня из-за распределения мест в палатках. Одну девочку девчонки довели до слез, открыто заявив ей, что не желают жить с ней под одной палаточной крышей.
  Правда, Настя и в самом деле была какая-то странная: не по годам развитая, но при этом отталкивающая в своем высокомерии, причем это и без того неприятное чувство многократно усиливалось впечатлением от ее некрасивой внешности и совершенного отсутствия вкуса во всем. И как еще к ней можно было относиться, если одновременно с этим она была уверена, что совершенно неотразима и что все должны буквально поклоняться ее красоте и уму? В общем, не так что бы совсем уж незаслуженно ее обидели, но все-таки ей тогда пришлось несладко. Сдается мне, то пребывание в пионерлагере вообще много на что открыло глаза всем нам.
  Когда вопрос с расселением все-таки утрясся - к моему большому тайному облегчению Настю все-таки разместили не в нашей палатке, - оказалось, что к нам подселили Ваню с его верным другом, которого тоже звали Ваней. Был этот второй Ваня так же высок, как первый, но при этом худ, черноволос и молчалив - одним словом, практически полная противоположность своему другу. Видимо, именно поэтому из них двоих и получились такие отличные друзья и компаньоны.
  Мне до сих пор непонятно, как Ваням разрешили ночевать вместе с нами, девочками - это же все равно что пустить пару козлов сами знаете куда! И тем не менее. Вероятно, пионервожатые понадеялись на свою бдительность.
  Вечером долго жгли огромный костер и пели песни под гитару, но я не дождалась завершения посиделок и чуть ли не раньше всех ушла спать.
  Ночью проснулась, потому что жутко хотелось в кустики. Было тихо и, хоть глаз вырви, темно: не имело никакого значения, были глаза закрыты или открыты, результат один и тот же - не видно ни зги. Я лежала в дальнем углу довольно обширной палатки и не испытывала никакого желания пробираться к выходу на ощупь между спящими телами, однако поворочавшись какое-то время, поняла, что если я хочу снова уснуть, то преодолеть этот путь мне все-таки придется. В этот же момент вдруг раздался шепот пионервожатой, призывающей всех желающих воспользоваться открытым выходом на природу, и я наконец решилась.
  Метра полтора мне удалось преодолеть никого не задев, и я уже было обрадовалась тому, что цель близка, как вдруг почувствовала, что переступив через что-то, я оказалась сидящей на чем-то, причем несмотря на полное отсутствие какого-либо опыта, было ясно как день, что это что-то является мужским телом. И у меня не было никаких сомнений, что оно принадлежит именно Ване - тому самому, у которого широкие плечи и несерьезные ямочки, причем к моему ужасу я вдруг поняла, что он тоже проснулся и, легко пробежавшись по мне пальцами, быстро нашел мою ладонь, как будто мог по ней определить, с кем свела его судьба в этой кромешной темноте. Когда он взял мою руку в свою, я замерла. Его рука была прохладной, и мне не хотелось убирать из нее свои горячие пальцы, а когда он провел по ним легко и ласково, будто обнял, и вовсе захотелось окунуться в это ощущение и оставаться в нем, будто в прохладной воде жарким днем.
  - Кто еще пойдет на улицу? - прошептала пионервожатая, и я тут же очнулась, заспешила, устремилась к выходу. Ваня, не отпуская меня, скользил по моим пальцам до самых кончиков, но прохлада стекла с них до последней капли, и я наконец оказалась в темных предрассветных сумерках.
  На обратном пути обошлось без приключений, а когда я проснулась, Вань в палатке уже не было. Сходила умылась, пришла к нашей походной кухне, где пионервожатые уже варили кашу на завтрак. В кипящую воду выливали сгущенку из жестяных банок - не дай бог увидеть такое зрелище тем, кто ел ее только по большим праздникам да и то не вдоволь, а лишь чудом урвав пару ложек манны небесной перед тем, как всю ее отправляли на производство крема для торта. Сейчас смешно вспомнить, но тогда, на Солнечной поляне, провожали каждую ее каплю со вселенской тоской во взоре.
  Тем не менее, я тут же забыла про сгущенку, когда в поле видимости вдруг появился Ваня и непринужденно, будто делал это каждое утро, сел рядом со мной на бревно, коснувшись меня бедром.
  - Привет, - улыбнулся он мне своими ямочками.
  - Привет, - ответила я ошарашено, хотя и сделала вид, что не происходит ровным счетом ничего необычного.
  - Как дела? - продолжал он лукаво коситься на меня.
  - Нормально, - посмотрела я перед собой, потому что смотреть на него, сидящего так близко, не было никаких сил.
  Он помолчал какое-то время, глядя как пионервожатая мешает в котле черпаком. Боку было тепло от его тепла.
  - Ты же тоже ночевала в крайней палатке? - спросил он меня.
  - Да, - ответила я, снова отводя взгляд.
  - Давайте, я помогу, - вдруг сказал он и встал с бревна.
  Бок провалился в пустоту.
  Ваня забрал у пионервожатой черпак и стал мешать им, пока та сыпала в котел крупу.
  Когда вернулись обратно в лагерь, у Вани появилось новое увлечение - брать девочек за руки, говоря, что это поможет определить таинственную незнакомку, которая явилась к нему ночью на Солнечной поляне. Конечно, девочки были только рады поучаствовать в конкурсе на Золушку, поэтому охотно вручали ему свои ладошки, причем часто не по одному разу, против чего сам Ваня, конечно, нисколько не возражал.
  Однажды я в ожидании, пока отряд соберется после завтрака, чтобы идти на пляж, стояла на террасе перед столовой, а Ваня в это время о чем-то говорил со вторым Ваней на дорожке, проходящей под террасой. Вдруг он поднял голову и увидел меня. Улыбнулся пронзительно своими ямочками, так что сердце свело судорогой, но взгляда я на этот раз почему-то не отвела. Он вскинул вверх руку:
  - Дай мне свою руку, - сказал он.
  - Зачем? - спросила я.
  - Дай, - требовательно повторил он.
  - Зачем? - снова спросила я.
  - Ты чего такая дерзкая, а? - тряхнул он головой, отбрасывая сползшую на глаза челку и продолжая сиять ямочками. - Дай, сказал!
  Не знаю, что за ступор на меня нашел, может, я растерялась от неожиданности, а может, помешало воспоминание о том, скольких девочек он уже вот так перетрогал. Хотя, наверное, еще чуть-чуть, и я тоже протянула бы ему руку, но тут его окликнул второй Ваня и настойчиво потянул за собой, когда тот попробовал проигнорировать его призывы. В конце концов Ваня все-таки последовал за другом и своим отрядом, который пионервожатые наконец повели на пляж, но в последнюю секунду он обернулся ко мне и крикнул:
  - Все равно найду тебя - так и знай!
  Мне тоже пора было идти. Отходя от заграждения террасы, я поймала на себе быстрый и как всегда неопределенный взгляд Эдика. А когда проходила мимо второго моего 'поклонника', тот как всегда зло и презрительно прошипел мне почти в самое ухо:
  - Страус.
  Своего обещания Ваня не сдержал.
  Дни пролетали, до конца смены оставалось все меньше и меньше времени, пока наконец не наступил последний вечер перед отъездом. Устроили большой праздник на прощание, Ваня и наша руководительница кружка танцев танцевали румбу. Как они двигались! Казалось, все в душе, а местами даже в теле двигается вслед за ними. Мне тут же захотелось вернувшись домой тоже обязательно научиться танцевать так же, а пока я сидела и глаз не могла отвести от Вани, одетого во все черное, с расстегнутой до самого пояса рубашкой.
  Следующим утром их отряд уехал одним из первых, а нас повезли на вокзал только спустя два часа. Моему удивлению и отчасти радости не было предела, когда оказалось, что Ваня со своим отрядом и сопровождающими до сих пор ждут своего задерживающегося поезда. Правда, рассчитывать на какое-либо внимание с его стороны по-прежнему не приходилось, поэтому я вместе с девчонками прошлась по киоскам, покупая в дорогу лимонад и пирожки, а потом устроилась на каменном возвышении, на котором стояло здание вокзала, ожидая, пока соберутся все остальные.
  Сюда же начал стекаться и Ванин отряд - вроде бы наконец объявили посадку на их рейс. Ваня стоял совсем недалеко от меня, как всегда дурачился, откидывая назад падающую на глаза челку и сияя своими ямочками направо и налево, и я от нечего делать наблюдала за ним, стараясь однако не слишком афишировать свой интерес.
  - Лена! - вдруг услышала я оклик нашей сопровождающей.
  Видимо, она звала меня не в первый раз, но я была настолько поглощена подглядываниями за Ваней, что не слышала ее, пока она не крикнула так громко, что на нас все обернулись.
  Я вздрогнула, посмотрев на нее, и собралась было подскочить на ноги, чтобы пройти к лестнице и по ней спуститься с возвышения, на котором сидела, но вдруг увидела под собой Ваню, протягивающего мне руку. Оперлась на нее и спрыгнула на асфальт. Уже собралась поблагодарить его и отнять руку, как вдруг поняла, что он не отпускает ее. Я посмотрела на него, и в душе снова все схлестнулось: в его ямочках все еще таились остатки смеха, но в глазах плескалось удивление, а на его волнах раскачивался большой, все заслоняющий собой знак вопроса. И рука у него снова была прохладной, и он мимолетным узнавающим движением скользнул по моим горячим пальцам уже на пути к расставанию, потому что я выскальзывала, пока прохлада снова не стекла с них до последней капли.
  Я зашла в вагон, не обернулась. Поезд тронулся.
  Ну почему я не сделала этого? - много раз бился во мне вопрос.
  Но не сделала чего? Не призналась ему, что я была той самой Золушкой? Не попыталась целенаправленно обратить на себя его внимание? А зачем? - снова спрашивала я себя, как когда-то спросила Ваню. Той мне, шестнадцатилетней, неопытной, неискушенной, это ничего не дало бы. Всегда понимала это и все равно жалела непонятно о чем.
  А теперь, тринадцать лет спустя, смотрела на его фотографию, на которую наткнулась в анкете у одного из своих друзей на одноклассниках. Я уже не неопытная и неискушенная девчонка, и теперь так просто сделать все то, что не было сделано тринадцать лет назад на берегу Черного моря. Открыть окно сообщения, написать: привет, Ваня. Он, конечно же, ответит мне, потому что увидит мои фотографии, которые наверняка ему понравятся, потому что они всем нравятся. И будет так просто говорить с ним о чем угодно, флиртовать и вести его в нужном направлении. Владеть его ямочками, голубыми глазами и непослушной челкой. И даже то, что он живет в другом городе, в общем-то, не является большой проблемой.
  Но тут я снова вспомнила ночь в палатке и то, как он обнял своей рукой мою руку. Разве это сравнится со всеми теми отношениями, которые были после? Сложно оставаться настолько же невинным и неискушенным, каким ты был в свои шестнадцать лет, а потому и отношения навсегда утрачивают ту безусловную бескорыстность, которой отличались в юности. Но разве не от нее так светло, даже спустя многие годы? Я закрыла окно сообщения, вышла с сайта. Оказывается, некоторые моменты в жизни совсем не нуждаются в том, чтобы их исправляли.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"