Аннотация: Боги были живы - именно к ним сейчас шел ничего не подозревающий Ильягу.
С Ильягу всегда было весело и интересно. Он знал лесные тропы, умел подражать голосам птиц и зверей, показывал мне на небе звёзды и называл их по именам. У него не было отца и матери. Рассказывают, лесоруб Маттьо нашел его в лесу - агукающего младенца с седыми волосами и чёрными глазами, которого забрала к себе моя сердобольная тётка и вырастила, словно моего старшего брата. Я обожал его, смотрел на него с восторгом, с каким все дети смотрят на диковинных взрослых или мудрых волшебных зверей. Перед дорогой даже выстругал амулет Братства, чтобы всё по-настоящему, чтобы породниться можно было...
Но Ильягу всегда был сам по себе: уходил на день, два, неделю, месяц, а затем возвращался потрёпанный и с огнём в глазах, обучившийся чему-то новому и рассказывающий небывальщины. В нашем селе это было ценнее любых сокровищ: бородатые мастера не чурались спросить совета у Ильягу, а сам Маттьо теперь отваживался заходить в Пляшущие Пятна - но только с моим братом.
Пятна не сильно беспокоили наше село. Они бродили по окраинам Лазурного Леса, ползали у подножия Западного хребта; их легко было заметить: шорохи затихали, золотистые искры солнца гасли, а любое живое существо стремилось прочь. Но близко к домам и полям Пляшущие Пятна не подходили, и мы продолжали жить без страха. Да и куда бы мы ушли? Здесь была плодородная земля, щедрый лес, тёплое долгое лето и Западный хребет, оберегающий от бурь. Мы жили на окраине мира, и нас не беспокоили ни разбойники, рассказы о которых я слышал, когда ездил с тёткой и Маришкой в Лесной тупик на ярмарку, ни пираты далёких морей, ни ржавые големы, ни глазастые твари подземного мира - дед Линь рассказывал, что когда он был молодым, эти гадины уничтожили целый город, тогда-то он и прибёг сюда. Теперь Дедь Линь из села ни ногой. А меня тётка отправила на заработки: мол, не век же доброму парню в селе куковать, надо и дело познавать. Её свояк-кузнец, обустроившийся в трёх пеших днях от села, готов был принять меня в ученики.
Сейчас мы путешествовали вдвоём, и если я точно знал, что иду в Западный Клык, чтобы заработать денег, то цель Ильягу была мне неведома. Он отмалчивался, ускоряя шаг, и мне волей-неволей приходилось бежать за ним.
За этот долгий день я почти смирился с тем, что секрета названного брата так и не узнаю. Мы ушли довольно далеко от дома, одолев почти треть Лазурного леса, и, едва начало темнеть, устроили привал. Иль молча разжигал костёр, я доставал припасы: воду в кожухе, сушеные овощи и две полосы вяленого мяса. Мы оба молчали, слушая полную звуков ночь. Закончив возиться с огнём, Ильягу сел рядом со мной и вдруг произнёс:
- Я видел корабль, - поделился он, понизив голос до шепота, - огромный корабль. Длиной - где-то миля или полторы. Он был красивый, серебристо-сиреневый и немного багряный из-за заката, будто спустившаяся с неба звезда. Упавшая на землю.
Раньше Ильягу мне об этом не говорил. Ни дома, ни в пути.
- Ты хочешь найти этот корабль? - я и не думал смеяться над искренностью брата, хотя знал - корабли такими не бывают. Они не летают. Но если Иль говорит, что это корабль, значит - корабль.
Он кивнул.
- Да.
- Думаешь, он ничей?
Ильягу фыркнул:
- Думаю, что хочу в гости к тем, кто прилетел на нём.
- Зачем?
- Чтобы они забрали меня с собой.
Я не сразу понял, что он серьёзно. Стало обидно.
- А как же мы?
- Кто - мы?
- Ну, мы. Я, Маришка, тётка, дед Линь... да все мы!
На этот раз Ильягу не стал отвечать, лишь долго смотрел на меня угольно-чёрными глазами, а потом отвернулся от костра, встал и подошел к своим вещам. Через некоторое время он, завернувшись в куртку, уснул. Я спать не мог - после того, как узнал об этой тайне, о дурацком корабле, из-за которого Иль был готов бросить нас всех. Понятно, что для него никогда не было никаких "мы".
Ночь была тепла и хороша. Лишь один раз я очнулся от размеренных тяжелых шагов. Скрежет и треск ломаемых ветвей, притихший кругом лес - я знал, что это. Механический голем. Их уже не так много осталось: когда-то, задолго до нас, Боги вдохнули в них жизнь, надеясь, что металл подарит вечное процветание. Но големы не оправдали надежд Богов, и тогда были созданы люди, а механические создания бродили по нашему миру, ржавея и разваливаясь.
Я приподнялся, пытаясь рассмотреть, но меня тут же прижали к земле.
- Тише, - ладонь Ильягу давила на моё плечо. - Не шевелись. Тогда он тебя не заметит.
Грохочущий ржавый гигант прошагал мимо нас. Я разглядел немногое: громадную фигуру ростом в два моих, два горящих болотными огоньками глаза, потрескивание, словно от натёртой шерсти. Я различил сквозь потрескивание какие-то слова:
- ...нот. Эррор... глобал... - снова треск. - ...стем...
Голем прошёл мимо, ломая кусты - я слышал, искра жизни в них угасла настолько, что разум исчез, лишь воля Богов осталась. Вернулись шелест, шорохи и крики ночных птиц - опасность миновала. Я хотел спросить Ильягу о големе, видел ли он их раньше, но задремал прежде, чем произнёс хоть слово.
Утром я проснулся позже Ильягу: когда я только открыл глаза, он уже сидел у костра, поджаривая кусочки хлебных лепёшек. Я подошел к нему, зевая, и Иль молча протянул мне половину. Горячий хлеб с хрустящей коркой был восхитительно вкусным, и я готов был почти простить Иля за сказанные накануне глупости, но тот, откусив от своего куска, вдруг уставился на небо с таким мечтательным видом, что меня охватила злость.
- Его там нет, - заявил я.
- Кого? - Ильягу перевёл удивленный взгляд на меня.
- Твоего корабля там нет!
Иль моргнул, взмахнув белесыми ресницами.
- Конечно, нет, - подтвердил он. - Мой корабль упал вон там, далеко, - Ильягу махнул рукой в ту сторону, куда мы направлялись.
"Мой". Он сказал "мой корабль"!
- Он сломался, - продолжал напирать я. - И никуда больше не полетит. Никогда! Он старый и сломанный, потому и упал.
Вместо того чтобы обидеться, Иль задумчиво вгляделся в марево над горизонтом. Там плавились краски восхода, чуть выше бледнела одна из лун, мерцая синеватыми очертаниями.
- Я думал об этом. Я учился у кузнеца, когда проходил через Железные Кольца, а потом работал подмастерьем в лавке часовщика на Завитушке. Я починю его, если он сломан, а потом попрошу тех, кто в нём, забрать меня с собой.
- А если они умерли? - мне уже было стыдно, но я не мог остановиться, предлагая всё худшие варианты.
- Они не умерли, - уверенно ответил Ильягу.
- Откуда знаешь?
Иль посмотрел на меня. Он молчал, а в его птичьих глазах, совершенно неподходящих облачно-белым кудрям, было что-то похожее на тоску. Я уж думал, он снова закончит разговор тишиной, но вдруг Ильягу разлепил губы:
- Они зовут меня. Они поют мне песни по ночам, чтобы я не сбился с пути.
Это уже было непохоже на обычные выдумки или фантазии. Скорее, сумасшествие. Но в глазах, смотревших на меня так строго, была спокойная уверенность.
- К-какие песни? - я перешёл на шепот.
Ильягу глубоко вздохнул, потом, как мастерски передразнивал разных животных, умело воспроизвёл чьи-то чужие слова:
- Эс-о-эс, слышите? Эс-о-эс! Крушение, планета земного типа, шлюз заблокирован! Спасательная операция провалена! База, это двадцать пятый разведывательный, эс-о-эс! Авария во вспомогательном блоке реактора, утечка радиации остановлена, но мы закрыты! Эс-о-эс!
Пока Иль говорил, подражая чужому голосу, я пытался понять назначение чужих слов, а когда он закочнил, неуверенно спросил:
- Что такое "эс-о-эс"?
- Не знаю, - пожал плечами тот. - Думаю, имя их друзей. Они всё время кричат это, будто зовут. Но я знаю, что кроме меня их никто не услышит. Поэтому им помогу я.
- Но все эти... радиация, креатор...
- Реактор, - поправил меня Ильягу.
- Неважно, - отмахнулся я, - ведь ты понятия не имеешь, что это! А вдруг это какие-то заклинания, или имена демонов?
- Реактор - это сердце корабля, - мягко поправил Иль. - А радиация - это ядовитая аура смерти. Они победили радиацию, но у них сломано слишком многое. И они не могут покинуть корабль, потому что он заперт.
Я не нашел, что сказать. Мне не нравился ни план Ильягу, ни странные названия незнакомых вещей, ни тот голос, который я услышал через моего друга.
Когда мы отправлялись, Солнце почти закрыло собой первую луну, а сбоку от них начала появляться вторая, с огромными полосами и пятнами, следами от Битвы Богов...
На корабле тоже могли быть Боги - плохие или хорошие! Эта мысль заставила меня замереть, потом пристально вглядеться в шагающего чуть впереди Ильягу. Он не замечал ничего, лишь внимательно смотрел на тропу, по которой мы шли. Бедный, бедный Ильягу! Боги выбрали его своим пророком, и теперь ему нужно освободить их, иначе он станет одним из тех безумных, одержимых. Если Боги дают тебе задание, ты должен его сделать, иначе сойдешь с ума от голоса Богов, это все знают. Дядька Сун как-то увидел сон, где должен был подняться на гору и зачем-то притащить туда копьё, найденное накануне в шахте. Копье из странной голубоватой стали, чистоте которой долго дивился кузнец, с тупым концом и обломанное внизу. Конечно же, дядька пожадничал и оставил копье себе, собравшись наточить его и ходить на зверя, но уже через два дня старик Сун видел в пустоте светящихся демонов, кричал чужими голосами и не узнавал никого из деревни. Он так и оставался полоумным, пока кузнец не отнёс проклятое копьё на гору и не воткнул там в землю. Тогда-то бредни дядьки Суна и прекратились.
А теперь Ильягу идёт к кораблю вместо загадочных "Эс-о-эс", чтобы помочь Богам.
Следы Битвы Богов остались не только на одной из лун: мы с Ильягу переходили через Пыльную Долину: пустошь, где нет ничего, кроме пыли. Пыль настолько мелкая, что проникает даже через плотную ткань, серо-бурая, мельчайшими песчинками устилает дорогу. Под тонким слоем - голая бесплодная земля. Здесь, если верить тётке, была битва хороших Богов с одним из плохих, Воду Родящей Бомбой. Ни капли воды здесь не было, да и ни одна хлопушка, даже пушечный залп или пороховые склады не оставят такого следа, поэтому я считал это сказками для глупой мелкой Маришки. Но сейчас, когда я шел за уверенно шагающим Ильягу, мне вдруг стало казаться, что сказки не врут.
В Богов я верил. Никогда не поклонялся, но все знают, что Боги давно ушли. Иногда приходится выполнять их поручения, они строго карают за ослушание, но сами Боги уже давно не появлялись. Дед Линь вздыхал и говорил, что наши Боги умерли в Битве, тётка шипела на него, словно разъяренная кошка, и требовала не говорить такого при детях.
Боги были живы - именно к ним сейчас шел ничего не подозревающий Ильягу.
Я пытался отговорить его. Много раз. Я напоминал о свежести Лазурного леса, говорил о том, что тётка не переживёт его ухода, сулил счастливую и богатую жизнь в Западном Клыке... Ильягу не слушал. Боги звали его, и я видел, что он уже не здесь - его мысли где-то далеко, рядом с этим проклятым кораблём. Неправильным кораблём. Корабли должны ходить по воде, а не падать с небес, но если там сами Боги...
- Иль...
Мы стояли на обочине одного из крупнейших трактов, ведущего в Западный Клык.
- Прощай, - коротко бросил он. - Ты был хорошим братом.
"Был".
- Иль...
Я всё ещё не мог поверить, что это всё. Даже когда Ильягу развернулся и направился в туманную долину, за которой виднелись расплывчатые изжаренные пики Бункера. Чужое название, мерзкое и колкое, и я ненавидел сейчас это место, как ненавидел проклятый корабль и Богов, что заставляли Ильягу уйти.
- Иль! - закричал я ему вслед. - Иль! Подожди!
Я догнал его, и, запыхавшийся, вручил амулет Братства, точнее, одну из половинок.
- Возьми, - я не просил - требовал. - Возьми, Иль!
Ильягу осторожно взял из моих пальцев выструганное из дубового корня небольшое крыло, с пол-ладони длиной. Второе крыло было у меня в сумке.
- Он тебе поможет, Иль, - убеждал я. - Держи амулет при себе, и всё будет хорошо. Наши души будут скреплены вместе.
Я думал, он откажется. Но Ильягу долго смотрел на подарок, затем улыбнулся.
- Ты хороший брат.
Западный Клык был намного громче и многолюднее, чем прилежащий к нашему селу городок. Повсюду дымили угловатые трубы, дома возвышались так, словно норовили поймать тебя, едва ты перешагивал порог. Крыши были обиты железом - на соседнем горном пике завелись мелкие гарпии, злобные порождения Муу-Тации, одной из плохих Богов, породивших нечисть. Я быстро нашёл свояка тётки, обещавшего взять меня к себе в подмастерья, и тот, покряхтев, показал мне небольшую, но добротную кузницу.
Я быстро учился. Не так, как учился бы Ильягу, но я был неплох. Кузнец нахваливая, потихоньку перекладывал на меня часть работы: сперва мелочи какие, потом уже поточнее да поювелирнее труд, а я рад был стараться.
А затем мне приснился сон.
Я видел Ильягу, словно наяву. Он говорил с огромным металлическим яйцом, сияющим серебром в лучах полудня, наполовину погружённым в горячие пески и обломки скалы. Солнце металось по небосводу, отмеривая дни, а Ильягу освобождал свою звезду, свой корабль, следуя зову Богов.
Затем скорлупа небесного корабля треснула.
Я проснулся в холодном поту, судорожно сжимая край покрывала. Долго прислушивался к стрекотанию сверчка, сидящего в специальной коробочке-обереге. Темнота, лишь шум мельницы рядом да храп кузнеца.
На небе, видном в слюдяные оконца, мелькнула ослепительная вспышка - то колесница Богов продолжила путь вместе с новым пророком - Ильягу. Искра становилась всё меньше, превращаясь из красного огонька в жёлтую звёздочку, отчётливо видную в безлунную ночь.
Я вернулся к постели, вытащив из-под набитой пухом подушки амулет. От дубового крыла, треснувшего у основания, исходил тихий шум, какой бывает слышен, если приложить ухо к морской раковине - то шепчут духи моря. Я прижался ухом к дереву и услышал:
"Радиоактивное поле слишком сильное, капитан. Абориген? Да, он один из наших. Передайте, что мы нашли следы разбившейся экспедиции Горланова. Говорит, он пытался искать родителей, но в той стороне, где его нашли местные, аура смерти... Похоже, он о радиации, капитан. Удивительно, что он сам здоров. Магия какая-то..."
Я не понял больше половины слов, но уяснил главное. Ильягу с ними, и с ним всё в порядке. И это вовсе не "какая-то магия".
Боги создали наш мир таким, каков он есть, а мы научились использовать его магию, творить заклинания и находить магические артефакты - или делать их сами. Ильягу жив и здоров, потому что его оберегало такое же деревянное крыло.
С тех пор я часто смотрел на небо по ночам. Когда не спалось, достаточно было посмотреть на новую звезду - и все тяжкие думы улетучивались.