Аннотация: Пролог, часть 1, 2, 3 - дополненные. И это не конец истории... Учитывая пожелания читателей, все части дополнены и отредактированы. Чуть позже выложу анонсы продолжения. Как всегда приветствуются комментарии, предложения и пожелания.
Пролог. Дорога отступления.
Беспорядочными толпами, отдельными группами, отрядами, пытающимися сохранить строй, беглецы тянулись по лесной дороге. Извиваясь вдоль русла реки, дорога все глубже уводила их во все сужающееся ущелье, сжимаемое заросшими редким лесом крутыми скалами предгорья. В туманной дымке, далеко впереди, пока еще смутно видимые вырастали заснеженные пики гор. Над головами качались еще не брошенные знамена, щетинились копья и пики тяжелой пехоты. Серыми валунами над толпой возвышались уходящие с орками тролли. Вдоль колонн пробегали шатающиеся от усталости гонцы. Небольшими группами по обочинам шныряли наездники заморенных варгов из боковых дозоров.
Разгромленная армия, отягощенная ранеными и толпами беженцев с трудом проталкивала себя через узости дороги. Впереди ущелье, выдвинув на дорогу огромную скалу, еще больше сужаясь, оставляет проход шириной меньше, чем в полсотни шагов. Перед ним огромная толпа практически в полном молчании протискивается на другую сторону. По обеим сторонам дороги валяется брошенное, сломанное оружие и вещи донесенные сюда и в свою очередь брошенные здесь. Лежат и сидят раненые и ослабевшие. И могилы, много свежих могил
Идущий впереди группы из десятка троллей крупный самец в остатках доспеха имперского штурмовика неожиданно уронил с плеча свой огромный боевой молот, напугав и разогнав толпившихся у его ног орков. Упасть ему не дал шедший за ним молодой тролль с самодельной дубиной на плече. Подхватив его под руку, он отвел старшего в сторону от дороги и прислонил к заскрипевшему под его весом дереву. Остальные тролли подошли к ним и, окружив, молча замерли. Молодой самец, сняв с руки висевший на ремне шлем тролля-штурмовика, повернувшись, прорезал собой толпу. По дороге подхватил брошенный молот и, зайдя в текущую за дорогой быструю реку, зачерпнул шлемом воды. Вернувшись, помог напиться старшему. Оторвавшись от дерева, тот неуклюже пошарил у себя под доспехами и, вытащив свою лапу, уставился на нее. Повертев перед глазами блестевшую от крови ладонь, задумчиво понюхал ее и вздохнул. Стоявшая рядом взрослая самка, держащая в лапах детеныша, вытянув трубочкой губы, жалобно заскулила. Стоявшие молча тролли дружно отвели глаза. Вытерев об изрубленный и помятый нагрудник руку, тролль взял у молодого шлем и нахлобучил его на себя. Отведя протянутый ему молот, дружески толкнул в грудь и забрал у него дубину. Остальные тролли устало и тяжело потянулись к проходу. Проходя мимо, они касались штурмовика, прощаясь с ним. Подошедшая последней самка, ткнувшись ему в плечо лицом и замерев на минуту, не оглядываясь, пошла за остальными. Стоявший перед старшим молодой тролль, не отрываясь, смотрел ему в глаза. Подняв молот, тряхнул им. Штурмовик покачал головой, отказываясь. Притянул его лапой к себе и они глухо стукнулись лбами. Постояли мгновение, и молодой тролль ушел догонять своих.
В десятке шагов за штурмовиком дюжина самок-лучниц сноровисто обкладывала маленькую могилку зелеными ветками. Сидевшая в изголовье молодая самка, не обращая ни на кого внимания, качаясь, тихо напевала колыбельную. На попытки ее увести она только мотала косичками и продолжала подвывать. Постоявшие в молчании у нее за спиной лучницы, вздыхая стали прощаться, касаясь ее плеча. Погладив, каждая вложила по одной своей стреле в ее колчан. Оглядываясь на нее, мотая привязанными за спиной детенышами, маленькой стайкой порысили к проходу.
Толпа беженцев уважительно подалась в стороны, пропуская мерно топающий строй тяжелой пехоты. Больше двух сотен тяжеловооруженных латников-уруков, упрямо держась своего знамени тысячи имперской гвардии и сохраняя строй, дойдя до затора, по команде остановилась. В голове колонны у знамени несли своего последнего сотника, тяжело раненого и лежащего в забытьи. Очнувшись от остановки, он приподнялся. Обведя глазами вокруг, внимательно посмотрел на стоящего у дороги тролля. Еще раз оглядевшись по сторонам, довольно кивнул и отдал команду. Его спустили на землю и помогли встать.
Опираясь на плечо последнего уцелевшего полусотника, прохромал до середины строя и глухо прорычал команду. Четко развернувшись к нему, строй запыленных воинов замер в ожидании. Выслушав своего командира, из шеренг покачиваясь, хромая и спотыкаясь, начали выходить раненые. Отдавая остающимся в строю лучшую часть своего оружия и доспехов, всю еду и скудные лекарства, поддерживая друг друга, выстроились за спиной командира. Обойдя их качающуюся короткую шеренгу, он отправил обратно нескольких еще годных для боя. Идущие мимо орки, привычно скользили взглядом по этой картине. Очередной заслон оставался умирать.
Остающиеся, доковыляв до тени, повалились на землю, а разбежавшийся отряд быстро выложил камнями контур будущего укрепления, перекрывающее проход. Все это время командиры отряда яростно, молча спорили, победил старший и отряд дальше ушел без сотника.
У прохода остались стоявший неподвижно тролль и сидящий рядом на бревне сотник латной пехоты. Перед ними, с трудом передвигаясь, складывали из камней низкий вал три десятка израненных воинов. Каждый из проходивших мимо орков, молча поднимал камень и, старательно уложив его в стену, продолжал движение. Это все, что они могли сделать для них. Подходившие тролли лезли в воду реки и, выворачивая глыбы со дна, несли их на растущую стену. Уложив, касались собрата, уходя дальше. Время от времени из толпы выходили орки, присоединяясь к остающимся. Копейщики и мечники, лучники и пращники, тяжелые латники и босые ополченцы, поодиночке и малыми группами. Доковыляв до тени и отлежавшись, вставали и включались в работу. Из проходившей ватаги рабочих орков вышел старый гоблин и, поправив лопату на плече, направился к остающимся. Поругавшись и потолкавшись, остальные припустили за ним, на ходу доставая инструменты из заплечных мешков.
После наступления темноты работы продолжились при свете костров и факелов. У вала, заметно выросшего, возилось уже почти три сотни орков, теперь заваливая русло реки наскоро связанными рогатками. Рабочие орки, заметно выросшей ватагой, привычно и умело работая, заканчивали ров обсыпая вынутой землей переднюю стену заграждения. Поток идущих слабел и редел. Мерцающий свет костров освещал маленькую качающуюся фигурку у маленького холмика.
Утро.
Ветер, мотающий над землей дым от почти погасших костров, лежащие вповалку тела. Из низины поднимается к проходу густой туман. Тролль и сотник. Перед ними, показывая на столбы пыли за спиной, кривоногий гоблин в порванной кольчуге. Рядом лежит, вывалив язык прямо в пыль, загнанный до торчащих из-под шкуры ребер варг. Выслушав разведчика, сотник мотает головой, отпуская его. Пятерка всадников варгов из последнего дозора, с трудом подняв своих зверей, не садясь на них, уходит по дороге. Сотник с трудом поднимается, едва не падает, в последний момент пойманный широкой лапой тролля. Коротко кивнув, командует. Приведенный уже ночью какими-то отставшими рабочими гоблинами барабанщик глухо бьет тревогу. Он слеп, удар клинком прошелся по его лицу, выбив глаза. Голова замотана окровавленными тряпками. Шипя, рыча, стоная и ругаясь, вся площадка за валом оживает. Орки встают, берут оружие и выстраиваются за стеной. Помогая друг другу, надевают доспехи, у кого они есть. Мимо сотника проходит молодая лучница с черным, высохшим лицом и, расталкивая стоящих, ныряет в неровный строй.
Закончив приготовления, все замирают, просто слушая шум за валом. Там вдалеке пока еще плохо слышен мерный топот идущей пехоты, команды и звяканье железа.
Пройдя вдоль всего строя, задумчиво посмотрев на реку, сотник вздохнул и проковылял в середину.
- Вы все знаете, это наш последний бой. Раз вы здесь, то мне не надо повторять вам о наказании за трусость. Трусов здесь нет. Но я вижу что кое-кто из вас, не воин, - он ткнул пальцем в строй, - иди ко мне.
Из строя вышел старый гоблин и замер перед ним.
- Рабочий, назови себя.
- Я Дан, командир, Старший первой сотни землекопов, удел Утумна. Со мной здесь больше сорока рабочих разных сотен и уделов. Правом последней воли, я прошу за себя и своих гоблинов, позволь нам остаться здесь, мы ждем твоего решения.
- Похвально, рабочий, подойди ближе, - взяв из его рук лопату, осмотрел ее и спросил у старика. - Не хочешь ее поменять?
- Нет, командир, я с ней всю жизнь не разлучался.
Сотник кивнул в ответ и черкнув лезвием лопаты по своей руке, мазнул своей кровью, посеревшего от волнения гоблина по лицу.
- Хорошо, прими ее как оружие, мой брат по строю, - вручив ее хозяину, едва стоящему от волнения на ногах, рыкнул в толпу. - Среди вас еще есть не принятые братья, кто за них поручится своей кровью перед Темным? Я сотник гвардии Темного, по полевому праву разрешаю взять на поруки новых братьев по строю.
Ему в ответ взревел весь строй. Стоящих в строю взволнованных гоблинов и орков рабочих каст тянули в разные стороны будущие братья. Короткая суета посвящения, и все снова замерли.
- Иди в стой, Дан, ты теперь полусотник. И встреть достойно свою смерть. Мы все сегодня встанем в строй Темного, и я знаю, что мне не будет стыдно за тех, кто придет со мной. Дааа!!!!
- Даааа!!! - слаженный рык сотен глоток, сверкают глаза, забыв о ранах и боли, вздымая оружие, орки орут провожая своего командира пока он ковыляет вдоль строя за уступ скалы и поворачиваются лицом к врагам.
Кажущееся нескончаемым ожидание, все стоят, прислушиваясь. Ниже по дороге, в клубах тумана редеющего под утренним еще неярким солнцем перебегают первые смутные силуэты головных дозоров врага.
Подойдя ближе, вражеская разведка обменялась несколькими впустую выпущенными стрелами с наблюдателями на валу. Еще через час топот многих ног оповестил о прибытии остальных. Из тумана вышли цепью лучники и очень быстро согнали наблюдателей с вала.
Вслед за лучниками неторопливо выползла змея латной пехоты, ненадолго остановилась и, дождавшись рева горна в глубине строя, качнувшись, пошла к валу. Впереди нее так же неторопливо, густой цепью двинулись лучники. Первые стрелы, гудя, стали прилетать в строй орочьей пехоты, замершей у стены вала. Выше головы самого рослого орка, он пока еще надежно прикрывал стоящих в молчании воинов.
Стоящий у самого вала со своей неразлучной лопатой старый гоблин, дребезжащим голосом неожиданно начинает петь. На него удивленно оглядываются, прислушиваются.
Старый, невероятно старый мотив, даже смысл таких древних слов уже смутно понятен. Песня воинов, идущих умирать.
Победы не будет, но врагов мы прихватим с собой.
Столько, сколько сможем. Во славу Темного.
Наше место в строю нас уже заждалось.
Нам осталось последнее дело в этой жизни.
Наши предки, отцы и матери.
Вам не будет за нас стыдно. Верьте.
Припев.
Ждите нас, мы идем. Ждите нас, уже скоро.
И моя мать услышит мой голос. Мы идем. (приблизительный перевод)
- Рабочий гоблин знает такую песню? - сотник удивленно, снизу вверх посмотрел на тролля. Тот, глядя перед собой, беззвучно повторял слова песни. Заметил взгляд, едва заметно кивнул, пристукнув дубиной. Сотник почувствовал, он сам уже тоже поет.
Боль уходит. Они - воины, и впереди битва. Новые голоса присоединяются к хору хриплых глоток. Волна дикой, темной ярости поднимается из глубины темной души. Барабан отбивает ритм песни. Руки крепче сжимают оружие. Древки копий бьют в землю, рукояти клинков в щиты. Забыв о ранах, воины начинают притопывать. Сбиваются плотнее, касаясь плечами своих соседей, чувствуя как они становятся одним большим и могучим зверем, что готов и ждет схватки. Качаясь все вместе из стороны в сторону, на одной низкой ноте рычат, слушая слова, что высокими, резкими голосами выпевают немногие самки, стоящие в строю. И взрываются слаженным ревом припева, громыхая оружием.
С той стороны раздается ответный рев, враги услышали. Память, память их рода, бросает их в боевое безумие. Рой беспорядочно пущенных стрел в разных местах вырывает из строя убитых и тяжело раненых. Остальные орки, не прекращая петь, смыкают строй, поддерживая плечами еще стоящих на ногах. Враги не выдерживают. Тысячи лет войн, память о тысячах утрат, жестокостей и боли. Не слушая команд, да и не кому теперь командовать, ломают строй и отбрасывая луки, выхватив мечи и уставив копья, бегут убить эту проклятую песню. Обгоняя друг друга, воя, рыча и ругаясь, волной накатывают на короткий вал. Дорога сужается, в реку летят, размахивая оружием, не поместившиеся неудачники, остальные сбиваются плотнее. Сотник, хромая вдоль строя, за шиворот вытаскивает стрелков, взбодрив оплеухами, заставляет стрелять через верх вала. Редкая стрела или камень пращи не находит в этой воющей толпе жертву. Затаптывая упавших, она сваливается в ров и, мгновенно наполнив его, выплескивается на вал. Сотник пропел команду и над строем поднялись сотни копий вставая непроходимой щетиной перед карабкающимся на гребень стены врагами. Их головы показались над валом, орки восторженно заорали, принимая на копья и пики самых быстроногих .
Забравшиеся первыми, толкаемые в спину остальной толпой, они гибли десятками на остриях копий и только через несколько тягучих мгновений, наполненных смертью, смогли отчаянным усилием отбросить орочий строй от вала на несколько шагов. С обеих сторон замелькали и заблестели сотни клинков, песня умерла в реве и грохоте битвы. Попятившийся строй орков уперся и замер, выгибаясь и тая. Сотник, прикрытый спереди скалой прохода, рукой придерживал глухо рычащего тролля, со скрипом тискавшего свою дубину. Обернувшись к двум тройкам своих самых здоровых и боеспособных воинов, повторил.
- Берегите его ноги. Умрите, но защитите ноги.
Рычащие орки, глядя мимо него на схватку, потрясли головами. Стоящие в десятке шагов за строем стрелки, визжа от восторга, посылали стрелы и камни в упор в толпу врагов, топчущуюся на вершине вала. Видя под собой озеро блещущей стали, они не видели, куда спрыгнуть. Тающий строй пехоты стал шаг за шагом подаваться назад, все теряя и теряя бойцов. Видя просветы под ногами, к врагам спрыгивали подкрепления, усиливая нажим. Оттесняя орков все дальше, они все громче и увереннее ревели, чувствуя приближение победы.
Увидев, что на вал сквозь толпу проталкиваются опомнившиеся лучники, подобравшие свое оружие, сотник рявкнул команду и повалился на руки своих воинов после прилетевшего ему сзади удара по голове. Опустив на звук удара глаза, тролль понятливо хмыкнул и шагнул из-за скалы.
За ночь на него привязали и примотали множество собранных на дороге частей доспехов и просто металлических предметов, компенсируя прорехи доспеха. Грохоча и звеня, он вывалился из-за скалы, первым же взмахом дубины очистив часть вала.
Ворча какой-то свой напев, он пошел вдоль вала, раздаривая дубиной тяжеловесные плюхи направо и налево, пиная и топча неудачников, попавших под ноги. И прикрывая лицо левой лапой от града стрел, посыпавшийся на него. После каждого удара во все стороны летели тела и части доспехов и оружия. В ногах, прикрывая его, метались орущие от восторга орки-мечники. Противник взвыл от ужаса и шарахнулся от вала. Оказавшиеся в западне заметались, радостно и мстительно завопившие орки дружно навалились на них. Тролль продолжал ходить вдоль вала, все гуще покрываясь стрелами, отгоняя пытающихся помочь своим товарищам. Окруженные попытались прорваться, но были быстро добиты совместной атакой защитников. Беспорядочная толпа на валу, повинуясь командам опомнившихся начальников, отхлынула от вала и рыча начала откатываться назад в туман низины. Град стрел напоследок засыпал укрепление, заставив выживших в бою шарахнуться в укрытие. Тяжело дышавший тролль ушел за скалу и тяжело шлепнулся на задницу рядом с лежащим сотником. Очнувшийся от локального землетрясения сотник, с трудом встал на колени и, сняв шлем, помотал головой. Посмотрев мутными глазами на тролля и трех израненных воинов, он спросил.
- Кто из вас ударил меня?!?
Переглянувшись, орки одновременно пожали плечами и показали на растущую кучу убитых воинов, что уцелевшие начали стаскивать к скале.
- Ну да.
Поднявшись на ноги, он пошел к мертвым. Рядом с ними уже рыл яму старый гоблин, первым запевший. Подойдя ближе, сотник сказал.
- Уводи своих. Вы сделали все, что могли, я отпускаю вас.
Тяжело выпрямившись, гоблин посмотрел на него слезящимися глазами, помедлив ответил.
- Некого уводить. Все здесь.
И кивнул на кучу тел. Повернувшись, продолжил копать. Сотник обернулся на негодующий рык тролля. Вжавшись в стену, он не вставая, отмахивался окровавленной и измочаленной дубиной от лезущих к нему со всех сторон лучников. Увидев взгляд сотника, еще громче заревел. Подковыляв к ним ближе сотник, громко рыкнул, привлекая внимание. Галдящие лучники, меньше двух десятков, перемотанные и окровавленные, замолчали и повернулись к нему. На удивленно поднятую бровь из толпы вышла молодая самка и протянув к нему полупустой колчан, прошипела охрипшим голосом.
- Стрел. Нет, - ткнула пальцем в притихшего тролля - Стрел. Много. Хорошие стрелы,- и повернувшись к нему ехидно прошипела. - Боится!!!
Стоявшие рядом лучники и лучницы, как и подошедшие на шум орки загыгыкали. Смотревший с надеждой на сотника тролль, потемнел лицом и, положив на землю дубину замер в неподвижности, скорчив невозмутимую морду. Радостно загалдевшие лучники полезли на него, бесцеремонно дергая из него стрелы, разглядывая и обсуждая их, не обращая внимание на его тихое подвывание. Повернувшись к ним спиной сотник шагнул и опустил глаза, под его ногой хрустнул пробитый чужим копьем знакомый ему барабан. Мотнув головой, он переступил через него и пошел дальше.
Дойдя до вала, сотник привалился к стена. Посмотрев на солнце задумался.
- Осталось на ногах немного больше сотни бойцов. Второй раз Длинноухие так не подставятся. Атаковали нас только частью сил, в основном легкая пехота, латников было мало. Да и нет у Длинноухих хороших латников. Но и до вечера не полезут, солнце им в глаза бить будет. Так что поживем еще сколько-нибудь.
Его кто-то тронул за плечо. Рядом стоял низкорослый пращник и протягивал ему большой кусок кровавой печени.
- Еще теплая, сотник, при ранении самое то.
Он довольно оскалился окровавленной мордой.
- Умрем сытые.
Кивнув ему в ответ, сотник вцепился зубами в теплое мясо. Поев, он привалился к стене и задремал. Сколько он пробыл в забытьи он не понял, его разбудил один из уцелевших уруков его отряда.
- Идут.
Рывком поднявшись, он тихо зашипел от боли. Залез на приставленный пенек и заглянул за вал. На дороге ушастые сбивали плотнее строй запыленной пехоты. Теперь уже латники шли не только в первых рядах. Лучники большими группами перебегали вперед, ближе к валу, готовясь атаковать. С этой стороны вдоль вала деловито перебегали орки, занимая места.
- Там.
Латник показал перемотанной окровавленной тряпкой лапой на другой берег реки. Взглянув туда, сотник яростно зашипел. В редком подлеске на том берегу к реке осторожно спускались по крутому склону около полусотни лучников врага.
- Даже пехоте атаковать не надо, эти нас перестреляют.
Обернувшись назад, он поискал глазами тролля. Приподнял удивленно брови. Тот лежал у скалы, тяжело дыша. По его телу ползали лучники отряда, поправляя его доспехи и замазывая раны смолой. У его морды стояла та самая говорливая лучница и поила его из кожаного мешка, что-то приговаривая. Поймав взгляд сотника, он вздохнул и взмахом лапы согнал с себя орков. С трудом поднявшись, взял стоящий у скалы огромный щит и прикрываясь им, тяжело топая, пошел к речному краю вала. Подхватившие оружие лучники, галдя, догнали его, и, пристроившись внизу, пошли дальше, готовясь к перестрелке.
Первые стрелы запели в воздухе, с громким стуком втыкаясь в бревенчатый щит, за ночь связанный собранными у беженцев веревками. Азартно визжа, им стали отвечать орки, понимая, что это их последний бой и жалеть стрелы уже не стоит. Вдоль вала к ним стали перебегать и уцелевшие пращники. Остальные просто ждали.
Стоя под прикрытием двух щитоносцев, сотник внимательно наблюдал за завязкой боя. Дождавшись, когда прозвучит команда и глухим гулом отзовется земля под мерным шагом тронувшейся пехоты, махнул рукой.
Стоявшая под прикрытием скалы, толпа орков, загомонив, поволокла к ограде длинные бревна с примотанным к ним грузом. Втыкая их в заранее откопанные во время перерыва между схватками ямы, дружно рыкнув, поднимали их. Вдоль вала, одна за другой поднимались длинные жерди с привязанными к ним еще живыми пленными. Большая часть из них только обессилено мотала головами, и только двое или трое пронзительно кричали и выли, пытаясь вырваться из пут.
Мерный и ровный шаг идущей в атаку пехоты сбился и окончательно затих. Со стороны противника раздались сначала отдельные крики, перешедшие в общий горестный вой.
Прекратившие стрельбу лучники, сбившись у самой воды на противоположном берегу реки, не обращая внимание на редкие стрелы орков, горестно выли, заламывая и протягивая руки.
Наблюдавший за ними сотник, бросив взгляд на гребень склона у них за спиной, удивленно приподнял бровь.
- А это уже интересно.
Через гребень молча и одновременно перевалилось и рванулось вниз два-три десятка варгов с сидящими у них на спине всадниками. Вслед за ними выскочили и запрыгали по крутому склону приземистые фигуры орков, закутанных в плащи.
Откинувшись на спины варгов, их всадники отчаянно цеплялись за сбрую, стараясь не слететь с рвущихся по осыпавшемуся склону тихо хрипящих от напряжения огромных животных.
Раздавшиеся со стороны противника отдельные крики переросли в общий вой. Лучники у реки, заорав от ужаса, дружно начали стрелять в летящую на них лавину. В ответ завыли всадники и дружно взревели сами варги. Стрелы выбили нескольких всадников и пару варгов. Еще одного сбили в прыжке уже совсем близко от визжащих лучников. Заревев, он рухнул и кувыркаясь влетел прямо в толпу, снеся почти десяток в реку.
Дорвавшиеся до врага варги порвали лучников буквально за мгновения, почти не останавливаясь, плюхнулись в реку и под радостный вой орков на этом берегу, поплыли на другой берег.
Мимо орущего от восторга сотника под укрытие скалы все та же лучница провела, держа за лапу, тролля. Тяжело дыша, сгорбившись и загребая лапами, он с трудом прошел и лег у стены. Вслед за ним, гомоня и ругаясь, общими усилиями лучников и пращников протащили его щит.
Посмотрев за вал, сотник внимательно вгляделся в тот беспорядок, что воцарился у врагов. Поняв, что в ближайшее время атаки не будет, пошел к выходившим из воды варгам.
Встряхиваясь и разбрасывая во все стороны фонтаны брызг, грозные животные по команде своих всадников шли под укрытие скалы. Только сейчас он понял, как плохо выглядели обычно ухоженные звери. Сильно исхудавшие, взлохмаченные и покрытые нашлепками лечебной смолы в местах незаживших ран они, тяжело поводя боками, проходили мимо него. Идущие рядом с ними всадники, кто как мог поддерживали своих любимцев. Из проходящей толпы вывалился тот же кривоногий гоблин и, звякнув себя кулаком в грудь, обтянутую все той же рваной кольчугой, рыкнул.
- Соскучились тут без нас? - его морщинистую морду пересекал кровоточащий след от стрелы. Но не обращая на это внимание, он буквально светился от еще не прошедшего азарта боя.
- Ну да, ночь не спали, все вздыхали. Где же наши варги? А вообще спасибо тебе, Гурмуд, вы нас выручили.
- И я рад тебя видеть Ураак, - похлопав по загривку сунувшемуся к нему варга, гоблин огляделся и добавил - вы я вижу, не скучали без нас.
- Есть такое. Можешь подкормить свою стаю, мы теперь богатые на мясо.
- А вот за это спасибо, в самый раз будет, - запрокинув голову, гоблин пропел команду, ему в ответ радостно рявкнули всадники, и завыли варги. Толкнув вслед за остальными, рванувшими к куче мертвецов-длинноухих, своего варга, до этого тыкавшегося своей мордой ему в плечо, повернулся к сотнику и, понизив голос, произнес.
- Пойдем поговорим, сотник.
Проходя вдоль вала, он покосился на висевших на столбах пленных и одобрительно кивнул. У самой скалы они обошли лежащего на земле варга и его всадника, держащего огромную голову своего зверя у себя на коленях.
- Как она? - остановившийся Гурмуд, толкнул ногою своего товарища.
Поднявший голову молодой гоблин только горестно покачал головой. Выдохнув, хрипло произнес.
- Совсем плохая, приняла копье в грудь. Переплыла и легла.
Покивав в ответ, гоблин пошел дальше. Присев под вал, оба воина помолчали.
- Гурмуд, ты же не сам сюда пришел?
- Да, не сам, приказ, - хмыкнув на встрепенувшегося сотника, продолжил, - Уроонг ожил. Отложил встречу с Темным, он теперь Старший.
- Хорошая весть. Он знает про нас?
- Да, потому я и здесь. И не один, мы привезли больше семи десятков лучниц Рваного кряжа, с запасом стрел. За ту сторону теперь можешь не бояться, злые они. Пока везли, столько о себе и варгах узнал от них. И не только, о гномах, людях и эльфах.
- Еще бы. Ведьмам Рваного Кряжа есть за что их ненавидеть. Что мне передал Старший?
- Тебе держать этот проход до утра.
- А в чем смысл? Я его возможно и удержу. Нас атаковали только Длинноухие. Они самые быстроногие. Остальные отстали. Ночью подойдет пехота людей и коротышек, и порубят нас.
- Дальше по дороге, как мне сказали, твои латники с остатками мечников Бураша и собранных из разных отрядов лучницами и пращниками заканчивают ров и вал. До них почти день пути. Кроме них сейчас там работают еще больше пяти сотен гоблинов. Дальше за спиной приводят в порядок сборные отряды. В строй ставят всех, нас еще много. Старший собирается встретить погоню в теснинах. Тут их лучникам не развернуться. А с пехотой людей мы можем резаться на равных. Хорошо, что коротышек с ними мало. Вал-то ты хитро поставил, это их лучникам здесь ничего не светит.
- Почему мы встали?
- Я там не был. Но знаю, что передовые отряды застряли у болота. Очень большого. Тролли работают днем и ночью, строя переправу. Ушедшие за болото разведчики нашли входы в подземелья, и там живут орки.
- Что за рода?
- Не понятно, Думающие и Помнящие говорят, что это видимо дезертиры из прошлых войн.
- Уцелели Думающие и Помнящие? Я думал, что их всех потеряли при переправе через Руз. Ты там был, помнишь, как это было.
- Да, проклятые кочевники бросили нас, и длинноухие прошли слева через ополчение рабочих гоблинов и подловили свиту Старших, пока вы в центре резались с людьми, но оказалось, что сотня Гатто, перед тем как умереть, успела переправить часть свиты на тот берег.
- Хороший воин был Гатто, и сотня у него была лихая. Не знал, меня как раз тогда приложил молотом по шлему рыжий гном. Гномы нам и проломили строй. От тысячи только половина осталась, я только через три дня смог сам идти. Напомни мне, старый проныра, Гатто и его сотня чьи?
- Остатки рода Багровых. Это был их последний бой. И пусть их поставит на достойное место в строй Темнейший. А кочевники с той поры так и висели у нас на боках. Мы тогда им отплатили, три сотни варгов прошли по их кочевьям. У нас тогда еще были сотни варгов. Но хватит воспоминаний. У меня задание от Старшего. Я должен наловить как можно больше языков, живых и разных. На том берегу мы взяли троих. Все самки, шумные. И у тебя на столбах возьмем всех, кто выдержит дорогу.
- Бери, но зачем они Старшему? За нами идут только сопляки Длинноухих, они почти ничего не знают, хотят перед тем как нас добьют, себе в счет орков записать. Будут потом веками об этом песни петь.
- Мы давно знаем друг друга. И это наша последняя встреча. К Уроонгу пришли Воины-Тени.
Охнувший сотник встал и, нависнув над гоблином, посмотрел ему в глаза, выдержав его взгляд, тот кивнул ему в ответ.
- Клянусь своим местом в строю Темного, это они - говоривший почти шепотом гоблин все время оглядывался - живые Тени, двое.
- Ясно. Бери всех, кто тебе будет нужен.
К ним подошел один из дозорных.
- На той стороне машут зеленой ветвью
Командиры переглянулись.
- Ты когда что-нибудь такое слышал?
- Нет, но лучше нам быть готовыми ко всему. К Бою!!!
Через минут десять к ним подвели троих длинноухих.
Двое молодых на вид десятников и высокий даже для них, уже взрослый воин. Понять возраст у них было всегда трудно. У высокого возраст выдавали глаза, тусклые, уставшие глаза старика. Одеты они были только в подоспешники и без какого-либо оружия.
Их окружали ощетинившиеся орки, едва сдерживающиеся от желания порвать пришельцев. Парламентеры старались сделать вид, что это их совсем не волнует, но по настоящему это получалось только у длинного. Их поставили на колени перед стоящими командирами.
- Зачем вы пришли? - с трудом выговаривая слова, пророкотал сотник.
Оба десятника одновременно скорчили гримасы, выражавшие брезгливость.
- Орк, мне больно слышать слова моего языка из твоей пасти. Лучше я сам скажу тебе, что нам от вас нужно. У вас три пленницы, мы пришли заменить их. Мы все более сильные и знатные воины, чем эти лучницы. Для вас великая честь и удача, взять нас в плен.
- Не вижу смысла, вас менять. Вы пришли сами, у нас на три пленника больше. Гурмуд, они твои.
Один из десятников, побагровев, взорвался и заорал.
- Я, десятник Лаз..
Гурмуд прервал его звонкой плюхой по лицу.
- Мне все равно, как тебя зовут, ты для меня просто мясо. Пока живое. Тащите и пакуйте их.
- Оставь этого мне, на время. Хочу поговорить.
Гурмуд кивнул и ушел за своими орками, тащившими ругающихся пленных.
Сотник, кряхтя, сел на землю перед Длинным. Несколько мгновений они рассматривали друг друга.
- Ты старше этих, намного. И не меньше, чем сотник. Зачем вы пришли, мне непонятно, знали ведь, что мы вас не поменяем. Если только это не какая-то ваша клятва. Но мне это и неинтересно. Почему вы так упорно идете за нами? Вы разгромили нас, когда с нами был Темный. Мы ушли от вас на месяцы пути. Мы посылали к вам послов с предложением мира. На любых условиях. Никто не вернулся. Через пять лет пришли вы и начали убивать.
- Глупо напоминать тебе орк, что у нас с вами давние счеты? Тысячи лет вы служили Темному. Моря крови между нами, вы убивали и убивали. Мы не остановимся, пока не сотрем вас с лица земли. Я живу уже больше четырех сотен лет, все это время я сражаюсь с вами. Сотни моих соратников умерли у меня на глазах от ваших рук. Это наш последний поход перед тем, как мы уйдем отсюда. И ты прав, я поклялся сберечь одну из ваших пленниц или разделить с ней ее судьбу. Глупая девчонка перебралась на ту сторону реки, пока я наводил порядок после первой попытки. С песней ты, конечно, нас подловил, отдаю должное твоей хитрости орк. В нашем войске оказалось слишком мало бывалых воинов, а молодежь взбесилась, услышав вас.
Хмыкнув, сотник почесал себе голову и иронично посмотрел на собеседника.
- Мне четыре десятка сезонов, кажется так. И у меня тоже есть, что сказать по поводу вашей злобы. У нас к вам счет не меньше. Я и сам чудом уцелел, когда вы выжгли нашу Яму, живьем сожгли всех. Просто не нашли меня, еще щенка, забившегося в щель скалы. Но мне война надоела еще сезонов двадцать назад. Вы - Длинноухие или очень долго взрослеете или просто сами по себе глупые. Четыре сотни сезонов воевать, я бы умер от скуки. Тебе не обидно, что столько лет ты потерял? Заберите его, мне не о чем говорить с ним.
- Постой, орк. Ответь мне, вы сильно поменялись. Мы это только недавно стали понимать. Что с вами произошло? - эльф, пытаясь вырываться из тянущих его рук, почти кричал.
К сотнику, знаком остановившему тянущих эльфа орков, подошел коренастый, невысокий всадник варгов. Поклонившись, прохрипел.
- Правом последней воли прошу у вас места в вашем отряде.
Вглядевшись, сотник узнал того всадника, что сидел у раненого варга.
- Умерла? - орк кивнул - Вожак стаи тебя отпустил?- еще один кивок, - найди себе место для смерти, воин.
Вновь повернулся к эльфу. С трудом подбирая слова проскрипел.
- Поменялись? Да, мы поменялись. Когда пал Темный, мы едва не умерли все. Многие и умерли. Многие умерли позже. Многие обезумели, и мы убили их сами. Только самые сильные смогли победить отчаяние и слабость. И мы ушли искать место для себя. Нашлись Старшие похода. Смогли сбить опять отряды. Мы стали жить. Да, жить. Многое поменялось. Самка, стоящая рядом в строю, не только еще один меч, но и тепло здесь, - он стукнул себя по груди, - и мне хочется видеть наших с ней щенков. МОИХ щенков. Когда голод, я не рву еду из рук рядом стоящего, а делюсь с ним. Все поменялось. И за это я умру здесь. Иди, Длинноухий, найди и встреть достойно свою судьбу.
- И ты прощай, орк. Может, нам и стоило выслушать ваших послов.
Еще через час он провожал варгов Гурмуда и его самого. Отвязав со столбов четырех наиболее живучих пленника и увязав их вместе с остальными на спины варгов, отряд стоял в готовности.
- До встречи у Темного, я знаю, что ты будешь стоять со мной рядом, сотник.
- До встречи, Вожак Стаи, надеюсь, что твой варг, там будет не такой заморенный.
За валом загудели горны идущей в атаку пехоты врага. Тронувшиеся в путь варги и их всадники дружно заревели в ответ, прощаясь с остающимися воинами.
Рассветает.
В углу у скалы, где она прилегает к валу, привалившись к ней спиной, сидит утыканный стрелами и обломанными копьями мертвый тролль. Рядом лежит переломанная дубина. Ему на ногу откинулся сотник, так и не выпустивший из руки клинок. У самого вала свернулся клубком старый гоблин, не выпустив из лап свою окровавленную лопату. У вала все еще продолжаются схватки в которых немногие еще живые орки стараются подороже продать свою жизнь Вся остальная площадка за скалой и валом завалена неподвижными телами. На нее шатаясь, выходит орк-пращник. Не обращая внимания на хлещущую из отрубленной левой руки кровь, другой рукой из сумки на поясе достает камень. Сунув его в рот, зубами заряжает пращу, размотав ее, посылает снаряд в сторону продолжающейся схватки. Радостно скалится и стекленея глазами, валится лицом вперед. Мимо его падающего тела, истошно вопя пробегает эльф-лучник, у него на спине сидит, вцепившись в него руками и ногами, орочья лучница и, рыча, рвет ему зубами горло. Эльф валится, крик переходит в хрип и бульканье, дернув ногами, он затихает. Лучница рвет с его пояса кинжал, в ее спину входят две стрелы. Выгибаясь и шипя, она пытается встать и валится на свою жертву. У вала остервеневшие от ярости латники эльфов и людей опускают окровавленные клинки, последние защитники вала пали.
И только у самого берега реки, где на другой стороне, были еще слышны боевые кличи Ведьм с Рваного кряжа, крутился с двумя ятаганами, плюясь кровью на врагов, молодой всадник варгов.
Древние горы, древние, как сам этот мир. Стена серого базальта, вершиной скрывающаяся в облаках, настолько крепкого, что время почти не оставило своих следов на нем. Предгорья, глубокими ущельями спускающиеся к равнине, заросшие лесом или абсолютно голые. Реки, вырывающиеся из разломов стены и несущие свои воды к подножью. Вырываясь из ущелий предгорья, они разливались, образовав огромное болото. Вытекавшая из болота река называлась жителями равнин Чернавкой за темный цвет ее воды.
Огромные подземелья, бывшие шахтами и мастерскими, вырытыми тысячи лет назад волей владык и их народов канувших во тьму веков. И тысячи лет назад брошенные. Только невероятной ценностью добываемого в этих горах можно оправдать такие траты и усилия. Редкие в этих краях гномы удивленно крякали и чесали затылки, рассматривая огромные отвалы каменной крошки из серого базальта. Признавая, после большого количества так ими любимого пива, что они не знают, как и чем неведомые мастера былых времен сделали такую работу. Входы в копи тянулись вдоль отрогов хребта на два дня пути двуконного гонца. И это только копи и шахты что своими размерами могли удивить и гномов. Еще в два раза больше было небольших шахт, пещер и разведывательных шурфов, стоявших в тишине, заселенных животными, что уже забыли свет. Сотни мрачных пещер и сырых зал, тысячи галерей и переходов. Провалы подъемников, подземные дороги с продавленными колеями колес выходили на поверхность и по ущельям предгорий вели к горам отвалов. Множество покоев украшенные в прошлом лепниной и резьбой по камню, пчелиные соты подземных казарм, вентиляционные шахты и дополнительные выходы. Все это стояло в тишине прерываемые капелью и журчанием воды, шумом осыпей и редкой тихой возней живых слепых существ.
Все это стояло и молчало, и ждало, медленно разрушаясь и осыпаясь. Корежилось от землетрясений. Вода, вечный архитектор, то затапливала это царство, вычищая его от всего живого, то снова отступала, оставляя следы своего временное владычества.
И лишь мгновение назад по меркам памяти подземного царства в нем обосновались пришельцы. Больше четырех сотен лет они осваивали малую часть лабиринта. Они были немногочисленны и осторожны, их почти не было видно и слышно. Жили в страхе, ожидая опасности, от которой они бежали. Не выходили на свет внешнего мира.
Жизнь в подземелье заставила их искать возможность выжить. Небольшие анклавы жили по берегам подземных рек, именно там они создали свой путь, свой мир. И были довольны им, не понимая как он убог и тяжел. И они по прежнему, очень неохотно шли вглубь пещер.
А потом две сотни лет назад волна новых пришельцев затопила предгорье. И снова это были беглецы, они бежали, спасаясь от врага. Враг был страшный, исконный. С ним нельзя было заключить мир, нельзя было вымолить пощады. Ее и не просили. Они бежали, бежали, бросая раненых, слабых и больных. Оставляя заслоны, что умирали, выгадывая остальным дни и часы жизни. Выживали самые выносливые и стойкие. Пока они не уперлись в гранитные стены. Проходы через подземное царство были неизвестны, даже племенам, что обжили их раньше. Общий язык и происхождение не сделало их союзниками. И свой мир подземные племена защищали отчаянно. В предгорьях загорелись костры преследователей. Бегство закончилось, пришло время смерти.
Предгорья вскипели кровавыми схватками пришельцев и преследователей. К врагам подходили и походили все новые подкрепления. Защитники цеплялись за каждый куст и камень, медленно откатываясь к входам в подземное царство. Гибли в боях, от голода, от схваток с жителями пещер, что били их в спину. Раненые убивали себя сами, женщины и дети бросались со скал, не желая попасть в плен. Несколько недель они продержались в предгорьях, но разбитые и сломленные, остатки их орд ушли в темноту. В последний момент их вождям удалось заключить договор с жителями подземного царства. Договор неравный и тяжелый.
Волны беглецов наполнили подземелья, сильно отодвинув жизнь вглубь пещерного царства. Но бедный мир подземных рек не мог прокормить столько неумелых ртов. Голод на долгие десятилетия поселился в племенах и анклавах. Заключенный рабский договор вызывал восстания и голодные бунты, и снова черная кровь заливала залы и переходы. Проигравшие бежали от мести победителей. Бежавших вглубь гор больше никто не видел. Бежавших к свету ждала другая участь. А ослабевший анклав рвали на части соседи.
Бежавшие в предгорья влачили жалкое существование, ожидая мести бывших соплеменников. Но был и другой страх. Враг никуда не ушел. После захвата предгорий, потеряв много воинов в попытках добить оставшихся в пещерах, они отступили на равнину. Заставы, оставленные в укрепленных острогах, зорко стерегли предгорья. Карательные отряды регулярно зачищали ущелья от изгоев подземного царства, не раз доходя до самих нор. Воины, вышедшие на покой, оставались жить на равнине. Заставы превращались в поселки и городки. Поселки и фермы подбирались к самим предгорьям удерживаемые только огромным болотом с его сыростью и болезнями.
А под землей кипел котел. Но все тише и тише. Зоны обитания опять сжимались. Жителей становилось все меньше. Лишние умерли или были съедены. Храбрые бежали или погибли в бою. Умные приспособились. Остальные покорились.
Так начинается новая история древнего народа. В большей части известных земель они известны под именем ОРКИ.
Часть 1. Отступая от края.
Далекий, еще тихий, дребезжащий звук горна, усиливаясь, сливаясь с отражающимся от переходов и нор эхом, накатывался на эту часть города. Достигнув, он заметался по переходам, настырно проникая в норы казарм, отражаясь и возвращаясь. Ему в ответ раздался долгий, многоголосый, горестный стон.
Уш вздрогнул вместе со всеми лежащими рядом с ним на полу пещеры почти сотней орков. Темная масса спавших вповалку рабочих встретила звук горна слитным стоном. Голод проснулся еще раньше, чем они открыли глаза. Тусклый свет единственного шара со светляками, висевшего над выходом из норы, ярко вспыхнул, когда один из полусотников, спавших у входа в выдолбленных в стене нишах, не вставая пнул его ногой. Испуганные встряской, уснувшие на ночь светляки заметались в своем доме, все ярче разгораясь. Новый день!!!
Во все еще гудящее эхо горна резко врезался звук костяного свистка сотника. Спавший у самого входа на специальной высокой лежанке, даже застеленной циновкой, сплетенной из старых корзин, он сейчас стоял в полный рост, раскручивая над головой длинный, кожаный бич.
- Встать, слизни ленивые!!
Взвыли полусотники, одновременно начав колотить в висевшие у них на перевязи небольшие барабаны, обтянутые кожей. Их глухой звук подбросил вверх всю до этого бесформенную темную массу лежавших на голом полу орков. Слитно качнувшись, она все ускоряясь, рванула на выход. Вырываясь из плотной толпы на выходе, орки быстро разбегались, становясь на расчерченные и процарапанные на полу галереи перед их казармой квадраты, замирая во все увеличивающемся строю.
Уш, выскочив одним из первых, почувствовал толчок в плечо. Стоявший рядом с ним, как и все тощий орк с перебитым носом, опасливо проводил взглядом пробежавшего в голову строя полусотника, кивнул ему. Получив ответный кивок, он не поднимая руки, показал жестом.
- Есть хочу.
Усмехнувшись, Уш ответил также знаком.
- И что?
Дернув плечом, орк отвернулся. Каким-то образом он всегда оказывался рядом с Ушем, и их этот утренний разговор стал уже ритуалом. Его звали Хр. Сломанный нос не позволял ему внятно говорить, да и все рабочие орки почти не разговаривали. Ежедневная носка намордника научила общаться жестами. Каждый рабочий нес на своем теле из одежды только набедренную повязку из кожи. В правое проколотое ухо вставлялась бирка со знаком сотни. Всклоченные грязные волосы затягивались на затылке в пучок и завязывались кожаным ремешком. Обувь выдавалась только на время проведения работ на отдельных участках. Уш, крупный, угловатый и широкоплечий подросток, старался больше горбиться, не выделяясь своим высоким ростом. Он и Хр, вместе с почти сотней подростков-орков были второй сотней щенков, правой руки, рабочей касты Бооргуз Тайн.
Бооргуз Тайн. Клановый домен семьи Хар-Учан.
На дальнем, северном краю Дымных гор, вдали от великих болот в сплошной стене Великого хребта есть разлом. Никто уже и не скажет, почему и когда стена дала трещину. Но ущелье Костяное - единственная брешь в ней. Вход в него большую часть года всегда закрыт из-за высоты входа, и только в редкие, снежные и холодные зимы, туда можно подняться. Все остальное время вход перекрыт водостоком одноименной с ущельем рекой Костянкой, водопадом срывающейся с высоты.
Эта зима была очень снежной и, хотя предгорий и болот снег и не коснулся, Костяное было завалено надежно и основательно. Белый склон нанесенного снега и льда скрыл под собой и водопад и русло реки. Он спускался почти до границ редколесья. Обмелевшая Костянка лениво текла из-под белого щита.
Бураны Костяного ущелья были известны и овеяны легендами и преданиями. Достаточно мягкий и теплый климат не давал других примеров, настолько трудного и жестокого отношения ко всему живому.
Этот буран тянулся уже вторую неделю. Каменные стены привычно и невозмутимо принимали удары снежных вихрей, и также привычно ожесточенно бил в них ветер. Спор длящийся уже вечность, и какое дело спорящим до мимолетной возни живых существ у них под ногами.
Из-за каменного уступа, пробив собой кутерьму снежных вихрей, в затишье каменного кармана ввалилась облепленная снегом фигура. Устало опершись на длинный посох, постояла. Из-под низко надвинутого капюшона вырывалось тяжелое, усталое дыхание, сразу превращающееся в облако пара. Постояв несколько мгновений, путник всем телом встряхнувшись, сбил с себя большую часть снега. Длинный, темный плащ, на спине плетеный из прутьев высокий короб, несколько сумок на широком поясе и посох в руке.
- Пожалуй, мне надо поспать.
Невнятно проворчал путник на общем языке и, еще раз встряхнувшись, неторопливо тронулся вдоль каменного гребня.
- Интересно, здесь всегда так холодно?
Обходя очередной обломок, он замер, мягким движением перехватив посох другой рукой и направив его вперед. Под нависавшим каменным козырьком, в выемке стены сидели, плотно прижавшись друг к другу, несколько фигур.
Путник, замерев на несколько секунд, медленно повел головой. Опустив посох к ноге, выпрямился и, потянувшись рукой, стянул повязку закрывавшую его лицо. Принюхавшись, он уже неторопливо стянул с головы капюшон.
- Мертвые, орки.
Сказавший это был и сам орком, или по крайней мере он себя им считал. Молодой воин, невысокого по человеческим меркам роста. Тяжелая, теплая одежда скрывала его фигуру. Лицо его не несло на себе клановых татуировок или шрамов, да и принадлежность к этому племени была не очень явна и заметна. Вытянутое лицо, прямые губы, почти незаметные верхние клыки, кожа странного, сероватого оттенка. В отличие от обычных орков нос не был приплюснут и широк, а был прямым. Длинные, темные, прямые волосы, стянутые на затылке в хвост. Остроконечные уши. Немного раскосые глаза, их цвет было трудно понять. От правой стороны рта и почти до уха по щеке тянулся большой рваный шрам.
Несколько мелких шрамов в разных местах пересекали его лицо. Рука с хорошо развитыми когтями, крепко и привычно сжимала почти двухметровый посох.
- Мертвые, потому и не почуял.
Незнакомец привычно общался сам с собой, спрашивая и отвечая. Подойдя ближе, он присел напротив крайнего мертвеца и внимательно его осмотрел.
Невысокий, обычный рабочий орк, почти голый. Вся одежда из набедренной повязки и короткого жилета, сплетенного из растительных волокон. При жизни он попытался закутаться в тростниковый плащ. Его широко открытые глаза невидяще смотрели на путника, на лице застыло выражение отчаянья и злобы. Рядом с ним сидело еще пятеро других орков, тоже, видимо, пытавшихся сохранить тепло вместе.
- Что ж вы такие тощие-то? И как вас сюда вынесло таких раздетых?
Потянувшись рукой, он дотронулся до щеки мертвеца.
- При таком холоде, дня два как мертвы. Странно все. Но потом, все потом.
Со стоном выпрямившись, он отошел на пару шагов дальше и огляделся. Рядом с крайним от него покойником валялось несколько веревок и стояли прислоненные к стене сани. Подойдя, он внимательно и с интересом их осмотрел. Два изогнутых сука сосны вместо полозьев и сплетенный из ивы кузов. Сделано без гвоздей.
- Почему не сожгли? Где еда, вода, оружие? Непонятно.
Стянув со спины короб, поставил его на камень. Открыв, стал копаться в нем.
- Я думаю, что вы не против, если я тут у вас остановлюсь?
Отвязав от короба свернутую циновку, постелил ее у стены, поставил короб к стене, вытащил из него узелок. Рядом у стены поставил посох. Из-под плаща вытащил из ножен немного изогнутый клинок из темной стали в два локтя длиной и сел на циновку, опираясь на короб спиной. Положив клинок на колени, развязал узелок.
- Пара горстей сушеного мяса. Но на сегодня хватит.
Расстегнув плащ на груди, достал кожаную фляжку, потряс ее, прислушиваясь. Одна треть. И это на сегодня. Разгрызая твердое мясо и, запивая из фляжки травяным настоем, еще раз покосился на соседей.
- Угораздило вас. Раздетыми и без огня. А я как? Я на сегодня сыт, проснусь, будем думать.
Закинув в рот последний кусочек, засунув обратно фляжку, устроился поудобнее. Потрогал посох. Накинул капюшон и, уложив поудобнее клинок на коленях, опустил голову.
- Вы тоже поспите.
Сырые, темные коридоры подземелья, в стенах по обе стороны провалы пещер, закрытые решетками. Звуки и запахи большого количества спящих существ. Выкрики, стоны, невнятное бормотание, гулкое эхо разносит их по подземелью, искажая, усиливая и возвращая эхом. Он осторожно крадется вдоль стены. Громадная фигура стража, закрывающая почти весь проход. Смутная череда лиц, знакомых и уже забытых. И огромные черные глаза на белом, вытянутом лице, грива грязных, спутанных, когда-то белых волос. Голос зовущий, он не в силах ему противостоять. Белые, огромные руки, смыкающиеся на его горле и тянущие к этим бездонным черным провалам безумных глаз. Он извивается, пытаясь вырваться, пробует разомкнуть пальцы, сжимающие его горло, все тщетно. Его тянут к этим глазам, в глазах темнеет, он задыхается. Они все ближе и ближе. И голос.
- Умри.
Все опрокидывается, он падает в пустоту.
Дернувшись, открыл глаза. Сон, опять этот сон.
Пошевелив руками, понял, как он замерз. Стиснув зубы, заставил себя встать. За грядой все также выл ветер, также стояла непроглядная мгла. С трудом засунув окоченевшими руками в ножны свой клинок, взял посох. Утренняя разминка начиналась трудно. Шипя и порыкивая, с трудом стал отрабатывать свой ежедневный комплекс упражнений. Постепенно разогреваясь и, чем дальше, тем больше показывая свою сноровку. Зрителями были все так же неподвижно сидевшие мертвецы. Он совсем перестал на них обращать внимание, увлеченно ведя бой с тенью. Более заинтересованный, а главное живой зритель, мог бы заметить, что учили его на совесть, и навыки у него достаточно высокие. Закончив занятие и наконец согревшись, повернулся к своей ноше.
- Посмотрим, что у нас есть.
Старательно перекопав свой короб, на самом дне нашел завалявшуюся вяленую рыбку размером с его ладонь и в мешочках из-под крупы собрал горсть разномастной смеси.
- Мог и ничего не найти.
Пожав плечами, осмотрелся.
- Огонь, нужен огонь.
Осмотрев сани, решил их оставить. Покрутил веревки и тоже бросил. Вздохнув, подошел к оркам.
Растащив их окоченевшие тела, внимательно осмотрел каждого. Все найденное собрал на одну циновку, искусно сплетенную из тростника. Все остальные и накидки также собрал в кучу. Сел перед кучкой вещей и задумчиво начал копаться в них, отбрасывая ненужное и откладывая интересное. Разбор трофеев закончился быстро за малым количеством оных.
Ничего похожего на еду не нашел, не очень-то этому и удивившись. А вот найденные ножи его заинтересовали. Сначала количеством, их было всего три. Затем материалом, два костяных и один каменный. Все они были грубо выполнены и сильно поношены. Кроме них все остальное были хламом и мусором. Одна костяная иголка и моток грубых ниток, несколько палочек для розжига, немного тряпок из травы и обрывков веревок и все.
Задумчиво похмыкав, он выбрал из циновок самые рваные и, достав огниво, разжег огонь. Подтащил сани и прикрыл ими огонь от редко, но залетающих порывов ветра. Достав из короба небольшую треногу и котелок, набив его снегом, подвесил над огнем.
Посидел несколько минут, задумчиво подкладывая в огонь щепки. Поднявшись, направился к лежащим телам. Подтянув ближе, на свет, начал внимательно осматривать тела. С большим трудом разгибал закоченевшие руки и ладони, открывал и заглядывал в рот. Осматривал тело, давил на живот. Подкидывая обрывки в костер, попутно засыпал в котел крупу. Подтащил одно тело ближе к костру. Дождавшись, пока оно немного оттает, провел еще один осмотр. Задумчиво постоял над телом, достал нож и, еще раз подумав, оттащил мертвого обратно.
Сев с котелком, достав металлическую ложку, стал есть.
- Орки, несомненно орки. Обычные рабочие. Но... мелкие какие. Даже на рабочего орка не тянут ни по росту, ни тем более по весу. И главное, не дефект, просто недокормленные. Судя по всему с сосунка. Да и потом питались плохо, всякой дрянью. Зубы почти стерты. Хотя по возрасту только один зрелый, еще пара молодые самцы. И щенки. Этих-то куда потащили? По лапам не понять, чем они занимались. Боевых ранений на телах нет, но били их часто. Просто били.
Ткань на них какое-то корье. Или трава. Ни кусочка металла. Совсем. Куда же вы шли? Если мне навстречу, то с таким снаряжением ни одного шанса у вас не было. Оружие?
- Да, это оружием и назвать-то нельзя.
Покрутив в руках ножи, сунул их в короб.
- А главное, замерзали, но никому и в голову не пришло сжечь что. Глупость или бережливость. Непонятно с ними все.
Набив еще раз котелок снегом, повесил его над огнем.
- Пойти посмотреть по сторонам?
Подкинув в огонь еще кусок циновки, взяв посох, пошел вдоль гряды.
- А это у нас что?
Из-за камня торчали несколько тонких жердин, каждая толщиной с руку и длинной локтей пять.