Среди давно остепенившихся склонов умолкли звуки стали, стих и топот копыт неугомонных кочевых народов, чьи следы разбросаны по всей степи и теперь над ржавыми от осени холмами бродят ветреные бури. Летом - это огненные суховеи, несущиеся колесницами в открытой степи, а осенью - грозные и темные штормовые ветра с тяжелой и сырой погодой.
В один из таких дней, где серые облака кружили как стаи черных птиц, а штормовой ветер грозился снять стальную обшивку со стоящих на якорях судов, я вспомнил один южный город, стоящий на самом обрыве моря, а внизу у ног этих глинистых круч, тихо шумит синий ковер играя неровными линиями волн. Город сложен из старинных картин и бронзового солнца. Тогда гремели летние грозы, смешивая летнюю прозрачную духоту с мокрым и дождливым вечером. Ночью десятки дождевых струй лились на землю через дырявые водосточные трубы, в порывах ветра как огни маяков вспыхивали разные звезды, сквозь бури дышало Черное море. Теплые ветры носились над песчаным берегом, вздымая пыль и взбаламучивая прибрежную волну.
Богатство разных стран чувствовалось в каждом желтом камне этого города. Город сверкал, как надраенные бляхи на ремнях моряков. Я дарил розы первым встречным девушкам, но... они были заняты собой, им не нужны были встречи, цветы, и остывшее от жары море. Со степей мчался дикий порыв любви, смешанный с запахом полевых цветов с самых южных окраин степи. Девушек этих интересовало иное - простое, привычное и надоевшее мне понятие "социальный статус". Другие красавицы, привлекающие взгляд ярким макияжем и облегающими платьями со стройными загорелыми ногами, спешили к клиентам. Мне казалось, что той ночью меня поджидает предательство, любовь , печальный поцелуй и трагический конец, выстрел висок.
Летний ветерок вился у стройных ног южных красавиц они спешили на звуки музыки, их отражения от пылких ароматов терялись на улице, так смешивались девичьи лица. Воздух, как слабый электрический разряд, завалил грудами звезд. В ночных огнях рейда сияла стальная эскадра , бродили матросы, виднелись якоря , цепи, флаги. Все это производило в душе радостное смятение.
Дни выдались тёплыми на огненном побережье. Облака промышленного смога смешивались с листьями деревьев. Мой друг настоял чтобы я у него ночевал. В пустой квартире я был не один, каждый день меня навещал кот, он носился по двору и приходил ко мне лишь за едой . Глаза его горели зеленым огнем, днем он валялся на солнце, а вечером бродяжничал по крышам.
По настоящему , что такое знойные дни я понял здесь. Эти дни как злые стрелы кочевников, летящие жаркой пылью в бесконечном небе. Тело сгорает как сигарета, через неделю ты становишься как сухой тростник. Под ногами горит палуба, плавится воздух. Но где-то там, далеко в бухтах, валяются "романтики" в темных солнцезащитных очках. Их ум бредит от безграничного моря. Их тянет к алым парусам, к странствиям. Рядом стоят обнаженные Евы, их груди дрожат от прикосновения летнего дождя, и солнце нещадно обжигает нагие тела, они становятся такими же желтыми как и песок. Теплые женские руки и прекрасные глаза скрытые в нежных линиях лица, сдерживают "домашних романтиков" от безумных ветреных дней.
На исходе дня дико хочется пить, губы трескаются от морского ветра и загорелая кожа похожа на вязкую мазутную пленку. Столбы зерновой пыли летят в море там же свистит ветер. Хочется дернуть пятьдесят грамм крепкого виски. Мне нравится смотреть на эту играющую желтую жидкость в граненом стакане, но кроме грязного стакана, покрытого пылью в каюте, ничего нет. Ветер крепчает, судно крутится на якоре из стороны в сторону. С востока неистово летят сумерки, рыжее пламенное небо тихо умирает на западе.
Утром капитан частенько любил стоять на крыле мостика. Внизу лежало море с играющими гребнями, погода стояла как нежные руки женщин. Капитан был худ , голубые глаза сливались с худым небритым лицом. Он смотрел как сыпется в трюма "золотой дождь" из пшеницы. Желтая пыль стояла облаком над трюмами, долетая до иллюминаторов рулевой рубки, от чего иллюминаторы покрывались пылью, напоминая легкий утренний туман. Матросы убирались каждое утро, нередко пыль попадала им в глаза, от чего глаза становились красными.
Одним утром капитан сказал: "Было бы неплохо иметь скромное грузовое судно, возить пшеницу или сдавать в чартер, и спокойно непринужденно жить на берегу моря".
Мне показалось, что капитан мечтатель. Я редко встречал таких. Те, с кем я обычно работал, были никудышные капитаны, злые, как цепные псы. Они гоняли матросов, от чего матросы становились угрюмыми и усталыми, они проклинали море и капитана, все это разрушало мое представление о морской жизни. Мне пришлось огорчить капитана. Я сказал: "Мы простые люди. У нас нет денег, чтобы приобрести даже самый захудалый баркас, не то что бы думать о грузовом судне, и нет знакомств, чтобы иметь грузы". Капитан досадно улыбнулся..
Формула в морском бизнесе довольно проста. Есть груз-ты король! Нет груза-нет заработка, нет денег, нечем платить кредит за судно, значит - банкрот. Морской бизнес довольно сложный организм с разными морскими организациями, сообществами людей, профсоюзами и жесткой конкуренцией, причем во всех сферах этой отрасли.
Утром я любил сидеть на борту, вдыхал запах моря, шедший волнами с востока и сознание полной свободы наполняло меня, в обрывках утреннего солнца виднелся берег Киммерии, одинокие маяки на песчаном побережье, а дальше, на турецкой стороне, были красивые порты, иностранные флаги, цветущие лица женщин и пассажирские суда.
-Кидай якорь!-закричал капитан.
Шумно полетел якорь на ржавой цепи, белый флаг замотался на барабане брашпиля.
В синем небе горели линии солнца. Быстро бежали баржи, хлопая изорванными выгоревшими флагами на ветру. Вечером наползали тучи. Медленно сверкали звезды, мы не останавливались, краны работали и люди, сломленные работой, тянулись в каюты.
Бумажные карты все еще на борту , можно достать из пыльного ящика и долго рассматривать , косые изгибы берега, линии глубин, бухты, маяки , лоцманские станции. Раньше на картах карандашом могли записывать наблюдения за огнями маяков и приметами на берегах. За иллюминатором ничего нет, кроме огней стоящих во тьме на якорях судов, встревоженная вода от проходящих судов, жаркая летняя ночь, хриплые разговоры по радиостанции и искры от сигарет курящих на палубе матросов прорезают плотную темноту.
Многие матросы сбежали на рейд от катящегося кризиса, безработицы и городской духоты. Кто-то из них с тоской вспоминал жаркие дни, волокущие безработицей дни.
Было в этом матросе что-то странное. Внешность его никак не соответствовала спокойному характеру. Это был молодой человек с лицом актера и руками вышибалы, он был крепок и мал. Носил красную тельняшку, имел веселый и бравый нрав, исправно выполнял свои обязанности, не унывал и любил рассказывать за Парану. Говорил он быстро со множеством интонаций. В юности он отправился в рыбачью артель. Плавал в Атлантике , ловил макрель, жарился на солнце возле берегов Мавритании. После девяти месяцев, проведенных в море, он сошел на берег.
-Что вы знаете за Бразилию или Парану?- спросил как-то странно матрос.
Я ответил что ничего не знаю , так как никогда не был в тех краях.
-Мне выпало несколько месяцев работать на той линии. Переходы между портами короткие. Я не высыпался , чертовски болела спина от утомительных ходовых вахт. Течение на Паране, сильное . Один раз капитан не учел течение и мы развалили причал. Да ну ее, эту Парану, вспоминать не хочется.
Осень пришла сырая и теплая. Туманы ложились на рыжих холмах пролива. Странно играло днем солнце, а ночью приходилось одевать теплую одежду
Утро было, как валящий серый дым из старых пароходных труб. На всех румбах лежала пасмурная погода. Глаза искали в ней хотя бы проблеск огней, стоящих на якорях судов. Гудела турбина, пел черной копотью ветер в широкой трубе. На баке зябла команда, поэтому матросы видели одно и тоже: сырое небо, угрюмое море и слабые линии судна в порывах утреннего тумана.
Шквал не останавливался, ветер дул с такой силой, будто хотел унести на север все судовое железо . Временами порывы шквала были так неистовы, что казалось, ветер вот-вот выдует всю воду, останется хлипкое соленое болото в седой мгле смутно виднелась рыжая громада судов.
На буксире штурман успел сделал запись в судовом журнале: "Ветер Норд-Ост двадцать-двадцать два метра в секунду. Шквал надвигается с севера, капитан проинформирован". Штурман схватил радиостанцию и крепко сказал: "Якорь выбрать не можем, нас накренило, вот-вот вода захлестнёт борт. Судно терпит бедствие, нужна помощь". Ветер рвался сквозь иллюминаторы, ливень белой непроглядной стеной ложился над всей акваторией пролива. Капитан поднялся на мостик, его тяжелое дыхание было таким же, как море.
-Выбираем якорь, малый вперед,- скомандовал капитан. Буксир накренился, цепь тревожно зазвенела, из трубы темной стеной валил черный угольный дым. К рассвету, когда стена тумана скрыла весь горизонт, капитан понял, что выбрать якорь он не сможет, буксиру не хватает мощности. Дело казалось проигрышным, ветер сорвал буксир с якоря и медленно тащит на скалы.
Капитан обдумал все варианты, сделал несколько попыток изменить свой курс на восток, но старый буксир дымил, как прачечная. Палубу заливало утренней свежей волной. Капитан не стал ждать и несколько раз вышел в эфир, тревожно докладывая, что не в силах предотвратить дрейф буксира к берегу, дистанция быстро сокращается буксиру и команде грозит опасность и он вынужден с командой покинут буксир. К терпящему бедствие буксиру вышел другой буксир. Шквал не дал возможности вахтенному на буксире быстро обнаружить терпящее бедствие судно и быстро подойти к нему. Ветер швырял буксир как поплавок . Спустя час наступила пауза, туман лег влагой на судовое железо и осеннюю траву. Прояснилось. Было серо как в дождливом ноябре .
-Не хватает листопада,- закашлял капитан и я бы сказал: "Чёрт его знает эту погоду... С какой цепи сорвались эти дикие собаки? Так ветер еще не свирепствовал в этих местах". Капитан кашлял, серость утра и тревожные мысли не покидали мостик. Вахтенный смотрел на обрывистый берег у подножья. На грунте, завалившись на борт, лежал буксир. Волна хлопала угасающей силой по лееру. Открытая дверь на мостике качалась на ветру. На борту не было ни одного человека, только мрачное чувство одиночества и суровой силы моря. Каждый год в проливе гибнет судно и каждый год гибнут моряки.
-Видно они успели покинуть борт, после того как их выбросило на берег,- сказал вахтенный .
-Смотри по сторонам, они где-то рядом, плотика нет, значит они спаслись, будем искать.
Капитан добавил ход и заложил руль на борт буксир развернулся по ветру и он лег на нужный курс.
Капитан рассчитал правильное направление и спустя тридцать минут , среди слабо играющих волн, показался оранжевый силуэт плота. Капитан подал гудок протяжный звук рассыпался в сыром и тяжелом воздухе. Из плота показалась голова и черные слипшиеся волосы ,затем размашисто замахала рука. Капитан улыбнулся, снова закашлял и сказал : "Чёрт его знает эту погоду"!