Аннотация: У него меч вместо руки, у нее - волшебные глаза. Их путь - пустыня, и одна надежда на двоих - маленький домик, в котором живет Алиса.
Дом изменился.
Джек понял это сразу, как только осмотрел местность. Нет, внешне все было в порядке: те же квадраты терракотовых стен с белыми окнами и темная черепичная крыша. Когда Джек увидел дом впервые, то подумал, что сбрендил: что посреди пустыни делает уменьшенная версия американской мечты семидесятых годов? Позже Алиса объяснила, что ей так нравится, и у нее было почти пять лет, чтобы сделать все как надо.
- Ты сама строила? - спросил он тогда.
- А что тут строить-то? Фундамент был: остался то ли от поселения Элгиров, то ли от ваших дачей. Остальное - дело плевое. Бросил гипсокартонный квадрат - вот тебе пол. Прилепил к нему еще четыре - стены.
- А крыша?
- Тут было трудно. Но я молодец. Вот что значит обладать волшебными глазами.
- Они и такое умеют?
- Неа, - Алиса засмеялась, - они умеют лечить людей, а те, в свою очередь, бывают очень благодарными. Думаешь, я на божьи подачки еду и одежду покупаю? Нет, мир не без добрых людей - вот во что я верю.
Он хотел сказать "И поэтому живешь одна в пустыне?", но посчитал, что это грубо.
Теперь дом изменился. Сложно было объяснить, что именно не так. Терракотовая краска местами облезла, и окна уже не выглядели такими белоснежными, и все же дом напоминал кусок сказки посреди фильма ужасов. Розовые кусты все так же цвели, и он знал, что почувствует запах, если подойдет поближе.
Не было сомнений, что место не заброшено и что здесь живет та самая Алиса, которую Джек встретил четыре года назад. Дыхание мужчины перехватило от такой мысли.
- Это он? - спросила Натта.
Джек кивнул.
- Он самый.
Они подошли уже достаточно близко, чтобы разглядеть занавески на окнах (синие в белый горошек) и стоящие на подоконнике цветы (тоже розы). Джек не знал, как встретит его Алиса: вспомнит ли, и, если вспомнит, не захочет ли напичкать его дробью за невыполненное обещание? Дом говорил о том, что его хозяйка жива. Значит, каким-то образом ей удалось добыть сахар (или она врала, что умрет без него). Но, может быть, на совсем крошечную долю секунды, столь неуловимую, что даже сознание не могло ее зафиксировать, Джек пожалел, что его спасительница выжила. Причина для этого была настолько человеческой и банальной, что пугала до чертиков: ему было стыдно и не хотелось встречаться с собственными страхами.
Теперь Алиса представилась в сознании мужчины строгой учительницей: странно, учитывая, что он никогда не ходил в школу. Она должна была встретить его на пороге непременно с линейкой:
- Ах, вы опоздали, мистер Смит - Смит, потому что Джек не знал своей фамилии, а эта была классикой, - на четыре года, между прочим. Каково ваше оправдание? Автобус не ходил?
- На меня напали дачи, мэм, - последнее слово в его воображении произносилось пристыженно и после паузы. При этом он непременно должен был смотреть на нее снизу вверх и опустив перед собой руки.
- Ах, дачи. А вот ни черта это не оправдание, Смит. Ты хоть знаешь, что несешь ответственность? Знаешь, что твоя любимая учительница могла умереть без наркотика, который ты, неспособный ученик, не можешь доставить?
И тут она непременно должна была разразиться лекцией о вопросах морали и долга. Джек уже начал представлять, как она бьет его по пальцам линейкой, утверждая, что это меньшее из всех наказаний, и ("как же, черт возьми, разыгралось воображение") он стоит не в силах сказать ни слова.
Когда он был уже на моменте отправки в угол, мысли Джека прервал звук выстрела, и он увидел падающую на землю Натту.
***
Натта не упала. Натта бросилась на песок, зажимая голову руками. Первая мысль Джека - о том, что его спутницу застрелили, - не оправдалась, и он, выдохнув, последовал ее примеру.
Чуть позже оба осознали, что стреляли в воздух.
- Кто здесь? - Джек вздрогнул от этого голоса. Удивительным было то, что он, казалось, ни капли не изменился: все такой же глубокий и урчащий, как у кота.
Он поднялся на ноги, положив за спину руки.
- Не стреляйте.
В ту же секунду из двери показалась женщина, одетая в длинную бежевую юбку и безразмерную рубаху, перетянутую цветной тесьмой. Ее иссиня-черные волосы были собраны в неопрятную шишку над головой, а голубые глаза смотрели точно вперед. На фоне сказочного домика она напоминала фею, но за одним исключением: в руках была зажата большая и старая как мир двустволка.
Лицо женщины изменилось, когда она изучила гостей. Джек стоял далеко, чтобы наверняка разглядеть ее лицо, но, как ему показалось, оно не выражало желания убить. А это уже было хорошим признаком.
- Ах, это ты! - Алиса опустила двустволку и оперлась на нее, всей своей позой выражая разгульность и самоуверенность. - А я-то думала, когда придешь.
Джек опустил руки и сказал Натте подниматься.
- Рад тебя видеть, - сказал мужчина, делая шаг вперед.
"Рад тебя видеть, - подумал он гневно, - серьезно? Это то, что ты собирался сказать после того, как свалил? Ну, ладно, малыш Джекки, стоит признать, что в этом деле ты далеко не профи".
Алиса, казалось, не заметила неуклюжего приветствия.
- Дай угадаю, - она приложила ружье к стене дома и, отряхнув по-хозяйски юбку, двинулась к гостям, - рука начала загнивать, и ты поспешил обратиться за помощью. А я ведь чуть не умерла из-за тебя, - продолжила она, приближаясь. С ужасом Джек осознал, что в этих словах нет ни гнева, ни обиды. Черт, да она будто рассказывала о вчерашнем дне: "Эй, я чуть не сдохла по твоей вине. А ты как, порядок?", - уж не знаю, какое чудо меня тогда спасло, что старый друг решил заехать. Но было трудновато, знаешь.
- Прости, - Джек мог только качать головой и виновато смотреть на нее. Но это все равно не получалось так, как он хотел. Если и есть вещь страшнее обиженной женщины, то это женщина, которая не обиделась, когда ты виноват, - я не собирался тебя бросать. Но там были дачи, и они устроили самую настоящую облаву.
Алиса снисходительно выдохнула и протянула в приветственном жесте руку.
- Вот поэтому больше никогда не буду работать в долг, - сказала она, - надеюсь, ты принес сахар, потому что иначе помощи не дождешься.
- Мы принесли. Большой мешок, - ответил Джек, указывая на стоящего позади мула. - Кстати, это Натта, - и он чуть толкнул вперед девочку, которая до этого глупо разглядывала хозяйку дома.
***
Натта любила представлять маму. Как и большинство детей, выросших в детском доме, она видела ее во снах: высокую и красивую, вроде греческих богинь, которые были выгравированы на стенах коридора по пути в столовую. Ее мама всегда была аккуратной, вылизанной до невозможного, с изящными локонами, собранными в высокую прическу, в длинном струящимся платье и иногда с диадемой на голове.
Позже образ изменился. Может, оттого, что Натта выросла и полюбила детективы, где такие дамы воплощали собой зло, может, поняла, что в жизни таких не бывает, а если бы и были, не бросили бы ребенка. Она стала представлять маму другой: несчастной. Хозяйственной, добродушной (может, даже слишком), полной и с неприкрашенными волосами. Лицо было все так же красиво и сохраняло античные черты, но округлилось и украсилось здоровым ярким румянцем. Мать, думала Натта, бросила ее, потому что была обманута отцом и, оставшись одна, не могла содержать ребенка, работая в прачке (почему это должна была быть именно прачка, девочка не знала).
А потом Натта пережила половое созревание и ее глаза изменились. После этого она уже знала наверняка: кем бы ни была мама, ее история отличается от прочих.
Теперь Алиса стояла перед ней. Не похожая ни на один из представленных образов. Не было в ней античной красоты: лицо простое, немного детское, с лопоухими ушами и большими глазами (очень похожее на лицо самой Натты). Платье не струящееся, но и не дешевый фартук прачки. Алиса выглядела довольно опрятно, но жизнь в пустыне брала свое, и песок украшал ее волосы и плечи.
Девочка потерялась, пока хозяйка дома говорила с Джеком, но теперь, когда он толкнул ее вперед, дар речи вернулся. А вместе с ним пробудилась и старая обида.
- Приятно познакомиться, - протянула Натта, протягивая новой знакомой руку.
Та нахмурилась прежде, чем ответить.
- У тебя тоже? - спросила она, не продолжая. Продолжать не была нужды. Все знали, о чем идет речь. - Где ты только нас находишь? - улыбнувшись, спросила женщина у Джека.
- Я твоя дочь, - ответила Натта без колебаний. - Думаю, что дочь, - добавила она.
Алиса смутилась и покраснела.
- С чего ты взяла такое?
- Я знаю, что волшебные глаза передаются только по наследству, - сказала Натта, не стесняясь, - я знаю, что меня отдали в детский дом Сити, и в нем я прожила четырнадцать лет, прежде чем меня купила семья из Кхалгиса. Когда я вернулась и начала расспрашивать, мне сказали, что есть только один человек с волшебными глазами поблизости. Я рада, что наконец нашла тебя. Хоть и обижена, что ты меня бросила.
Алиса стояла, не зная, что ответить. Ее лицо налилось румянцем, так что теперь она почти сливалась со своим терракотовым домом (это было, конечно, преувеличение, но Джеку оно понравилось). Наконец, женщине удалось взять себя в руки.
- Давайте войдем, - сказала она, - я вычищу руку Джека (смотрю, она у тебя уже не в порядке) и мы все обсудим за чаем. Хорошо?
***
- Ты умеешь пользоваться волшебными глазами? - Алиса положила ружье под кровать и жестом указала гостям присаживаться за маленький кухонный стол.
- Нет, - ответила Натта, - мне не у кого было учиться.
- Ты не знаешь, как управлять жидкостью?
- Жидкостью? - повторила девочка. - Джек сказал, что они могут лечить.
- Джек дурак, - беззлобно ответила Алиса, - и ничерта в наших секретах не понимает. Волшебные глаза управляют жидкостью. А лечить могут, потом что с их помощью удается чистить кровь от заразы.
- Вот как, - протянула Натта задумчиво. - А, кроме чистки крови, что можно делать?
- Да много всего. Тут главное - понять принцип и научиться чувствовать.
- И долго это, учиться?
- Зависит от желания. И от наставника. Со мной будет быстро. Вот гляди, - и Алиса поставила на столешницу стакан, - сможешь воду из него поднять?
Натта пожала плечами.
- Никогда не пробовала.
- Тогда сейчас самое время. Если хочешь вылечить Джека, мне понадобится твоя помощь.
- Серьезно?
- Серьезно. У него там уже все загнило. Придется делать разрез и выводить гной, одновременно удерживая кровь, чтобы он не умер от потери. В прошлый раз мне это удалось, но тогда гноя было меньше.
- Черт! - Натта ударила по столу ладонью. - И за сколько мне нужно это освоить?
- Ну, тебе понадобятся базовые навыки: ты будешь удерживать кровь (это проще), а я выводить гной. Если постараешься, справишься за неделю. Может, даже меньше. А я пока прослежу, чтобы заражение не распространялось. Вот, - она еще раз ткнула на стакан, - пробуй. А ты иди сюда, - Алиса взяла Джека за руку и отвела за письменный стол. Стопку рукописей, небрежно раскиданных по столешнице, она убрала в ящик.
- Буду делать тебе надрез и выводить часть гноя, - сказала она, глядя собеседнику в глаза, - будет больно. Может даже, очень больно. Но процедуру придется повторять. Это вообще чудо, что у тебя еще ничего не отнялось. Ну, то есть, это мои антибиотики постарались. Но даже они не всевластны. Сиди.
Алиса прошла к кухне и взяла со столешницы нож.
- Ну, как успехи? - обратилась она к Натте.
- Ничерта не понимаю, как это делать, - заявила девочка, - мне бы хоть принцип знать.
- А нет никакого принципа. Смотри на воду, да думай, как ее из стакана поднимаешь. Готовьтесь, пациент, сейчас будет больно.
В ту же секунду Джек ощутил боль. Не там, где Алиса разрезала кожу: там он уже практически ничего не чувствовал - но где-то глубже. Боль была сильной, но терпимой для человека, который три дня провисел на кресте, а потом пережил ампутацию.
Хуже стало потом. Джек понятия не имел, как способности Алисы действуют технически. Но ему казалось, будто она достает каждую каплю гноя острым пинцетом, который, не стесняясь, режет точно по нервам. Боль была сильная и во многих местах сразу, так что мужчина больше всего на свете захотел кричать. Алисе, наверное, было не впервой, но он боялся испугать Натту, и поэтому сдержался. Но на его глазах выступили совсем не мужские скупые слезы.
Алиса прекратила процедуру всего через полминуты после начала. За это время она выдавила много гноя, и он теперь, помимо специально заготовленной тарелки (она взяла ее из-под стола), запачкал ее руки, рубаху и столешницу.
- Вот так, - прошептала женщина тихо. Силы оставили ее, и она рухнула на стул, - вот так. Хорошо.
Голос при этом обрел старческие ноты и лицо стало бледнее.
- Нет сил, - продолжала Алиса, задыхаясь, - зажми рану. Быстрее! Пока кровь не начала течь. Иди на кухню и возьми бинт. Перетяни крепко. Натта, помоги ему! А потом принесите мне сахар. Он наверху в банке.
Джек уже принялся выполнять указания. Зажать порез оказалось сложнее, чем мужчина думал. Болело страшно и непроизвольно хотелось ослабить давление. Но он знал, что должен держаться. Уверенными шагами Джек дошел до кухни, где Натта уже поджидала его с бинтом. Она оказалась хороша в перевязке. Чертовски хороша, и сквозь боль мужчина отметил, что это еще одна крупица в ее неизвестной биографии.
Когда все закончилось, и Алиса получила свою порцию сахара, все смогли выдохнуть спокойно.
- Сигаретку бы, - протянула женщина, облокотившись на стенку.
- С вами всегда так? - спросила Натта. - Это из-за глаз?
- В точку, малышка.
- И сахар тоже поэтому?
- Да.
- Значит, мне придется стать наркоманкой, чтобы использовать эту силу?
Алиса стала необычайно серьезной. Она перекинулась через стол так, чтобы смотреть точно на собеседницу.
- Слушай, - сказала она, потом закашляла, - нет, я так не могу. Джек, будь другом, принеси сигареты. Они на кухне на самой нижней полке.
- Хорошо.
Он выполнил указания: достал тряпичный сверток, в котором лежали зажигалка и пять самокруток и принес его на стол.
Алиса взяла одну.
- Будете?
- Не люблю, - ответил Джек, возвращаясь на кровать. Натта молча взяла предложенный подарок.
Алиса зажгла сначала Наттину сигарету, потом свою. Только после этого смогла продолжить:
- Слушай, девочка. Слушай внимательно, потому что я скажу тебе это только один раз. То, что сахар - наркотик - самая настоящая брехня. Он разве что фигуру портит, но только в больших количествах. Это миф, который придумали, чтобы снизить потребление. Бабка рассказывала, что в конце двухсотых годов планета страдала страшным ожирением и все страны запретили практически любое производство сахара. Даже разработали сыворотку, которая уничтожила девяносто процентов урожая сахарной свеклы и тростника. А потом начали активную пропаганду, будто сахар - это наркотик. Пропагандировать они умеют, конечно, а люди настолько отупели, что начали вторить: от него, мол, слепнешь, болеешь, СПИД, геморрой, и сам дьявол по твою душу приходит. Брех-ня. Вот что я скажу тебе. Брехня. Сахар - классная штука, если его ограничить. А для нас - жизненно необходимая. Ну и представь: вот радость-то мне страдать и дохнуть от того, что сто лет назад люди, видишь ли, не умели жрать ровно столько, сколько надо. Простите, это я так от нервов.
Джек понимающе кивнул. Они все были на нервах, так что его не удивила бы даже Алиса, ругающаяся как сапожник.
- Тогда я хочу попробовать, - решительно сказала Натта, - если это не вредно, то я обязана.
- А вот ничерта. Мне этот сахар на вес жизни. Я даже ложку не стану тратить на то, чтобы ты попробовала. Вот когда попользуешься глазами, тогда и дам. Хотите чай?
Все кивнули.
Алиса встала - она уже выглядела намного лучше - и двинулась в сторону кухни.
- Ну, Джек, как провел эти три года?
- Четыре вообще-то, - он встал, собираясь помочь, но она жестом указала садиться.
- Даже так. Здорово. Антибиотики лучше, чем я думала. В общем, рада, что дачи тебя не поймали. Жалко было бы понапрасну растрачивать столько сил.
- Я не собирался сбегать.
- Знаешь, а я недооценила их ненависть к тебе. Думала, они будут рады, что власть наконец сменилась. Но та ненормальная, кажется, поставила на уши весь город. И даже больше.
- Они ходили к тебе?
- Ага. Было дело.
- И что ты им сказала?
Алиса пожала плечами.
- Правду. Что нашла и выходила тебя, истратив последний сахар. А ты сбежал.
- Они ничего тебе не сделали?
Алиса презрительно фыркнула.
- Милый, - сказала она, - я не такая слабачка, как ты думаешь. Кроме того, все боятся волшебных глаз. И никому не выгодно причинять вред человеку, который может выходить полуразложившегося трупа с отрезанной рукой. Нет, они решили, что я им скорее полезна, чем вредна.
- И ты их лечила, да?
- А почему бы и нет? Они все люди, плохие или хорошие. Я же лечила тебя, хотя ты был дачом. Слышал о врачебной клятве? Мы всегда ставим жизни пациентов превыше принципов.
- Удивительно, что они не взяли тебя в заложники.
- Они не такие дураки, чтобы привозить кого-то с волшебными глазами, хотя были близки к этому, - Алиса засмеялась, - я ответила, что хожу во сне и делаю разные магические штуки, поэтому и живу одна. Они поверили.
- А это правда? - спросила Натта.
- Нет, - почти хором ответили Алиса и Джек. Потом женщина продолжила:
- Так что они оставили меня в покое и только иногда заезжают, когда у них кто-то ранен.
- Они убийцы, - процедил Джек, - и ты спасаешь их.
- Верно, - Алиса поставила чашки на стол и хмуро поглядела на собеседника. - Ты правильно сказал, что это они убийцы. А я нет. Я никогда не брошу раненого. И тебе лучше усвоить это, пока ты остаешься в моем доме.
Джек хмыкнул, выражая недовольство, но ничего не ответил. В конце концов, Алиса была права, и он не имел права приходить в этот дом и диктовать свои условия.
- Я бы не стала им помогать, - ответила Натта. - Дело даже не в том, что они убийцы. А в том, что ты сама навлекаешь на себя неприятности. Это как приручать дикого волка. Он приходит к тебе, и ты даешь ему еду. Он приходит снова. И ты даешь ему еду. Он приходит и приходит, а ты даешь и даешь. Но однажды твоя еда кончится и вместо благодарности он съест тебя.
- А в другое время он будет отпугивать прочее зверье, потому что никто не рискнет соваться туда, где бродит волк.
- Значит, они защищают тебя в обмен на помощь? - спросила Натта. Джек нахмурился еще больше.
- Не совсем. Я им помогаю. И они в благодарность (и ради собственной выгоды) никого ко мне подпускают.
- Это сделка с дьяволом, - заключил Джек.
- Может, ты не заметил, но я прячусь в пустыне. Сделка с дьяволом - это как раз для меня.
- Есть ли риск, что они придут, пока мы будем здесь?
- Риск всегда есть. Но я никому не позволю использовать оружие на моей земле. Кроме меня, конечно, - Алиса добродушно рассмеялась.
Они говорили еще некоторое время, растягивая горький и приятный на вкус напиток. Джек рассказал, что пытался найти врача, который мог вылечить его руку, но таких не оказалось. Были те, кто предлагали отрезать клинок и заменить его имплантом. Такие приводили тысячи аргументов в пользу последнего. Один врач - его звали Джек Томпсон и он руководил госпиталем в Ихнорте - предлагал даже компьютерную руку, способную совершать около сотни механических действий. Все это было хорошо, конечно, но никто не мог понять одного: что значил этот клинок для Джека.
Ослэйн сказал, что это символ верности и обезличивания своего владельца. "Это значит, что ты лишь инструмент моей воли", - говорил он. Но для Джека меч стал совершенно иным символом. Это было напоминанием о том, что за свою свободу надо бороться и убивать. Что насилие - неотъемлемая часть его жизнь. Что он - оружие, но не чьей-то чужой, а собственной воли. Ставь перед собой цели и добивайся.
На самом деле, было бы неправильно говорить, что Джек действительно следовал собственному принципу. Все, что он делал в последние четыре года - мотался как неприкаянный по свету, выполняя задания богатых политиков, наркоторговцев и продавцов оружия (они иногда совмещали виды деятельности). Трижды он был телохранителем. Два раза наемным убийцей. Остальное время Джек выполнял мелкие поручения вроде налетов и сопровождений перевозок, а также искал подходящего доктора. В итоге все говорили, что, если меч отторгается организмом, ничего не поделать. Один особо разозливший Джека доктор - его звали Сонни Блайк, и он был маленьким, пухлым, как глиняный кувшин и вечно хохочущим - сказал примерно следующее: "Раз уж ваш организм отторгает меч, вы тем более должны его отторгнуть". Джек в итоге отказался платить за консультацию. Когда свинка Сонни попытался остановить обнаглевшего клиента, тот прижал его к стене и ответил, что отторгнутый его организмом меч вполне может найти приют в другом теле. Скандал был исчерпан.
В итоге, осознав, что Алиса - его последняя надежда, и поняв, что скучает по ней (хотя об этом Джек не сказал вслух), мужчина решил вернуться в Сити. К тому времени он имел уже связи с информаторами и, отвалив им немалую сумму, получил отчет о состоянии дел в самом северном городе Африки.
Когда Алиса спросила, как эти двое нашли друг друга, Джек пояснил, что не собирался брать с собой попутчика. Он купил у ростовщика мула (машина могла привлечь внимание) и думал отправиться поле первого дождя, когда станет прохладнее. Вечером, когда он как обычно сидел в баре, к нему подошла девочка - Натта. Так и началось их знакомство.
***
- Я ищу гида, - сказал звонкий девчачий голос.
Джек, который до этого смотрел только в свою кружку, поднял глаза. Перед ним стояла девочка в коротком белом платье. Отчасти из-за него, отчасти из-за своего возраста, она резко контрастировала с мрачной атмосферой бара. Тот был деревянным и слабо освещался разложенными вдоль стен автомобильными фарами. Из колонок звучала старая музыка, то и дело прерывающаяся на хрипы. "Аудиосистема словно отхаркивает" - говорил один из клиентов. Официанток не было. Люди сами забирали напитки у стойки и рассаживались вокруг круглых, деревянных и часто с занозами столов. Довольно часто находились девушки, желающие привлечь к себе внимание и потанцевать на единственном шесте между третьим и четвертым столиками. Но постоянных развлечений не было. Как не было и приличных клиентов вроде бизнесменов или хоть сколько-нибудь добропорядочных рабочих. Нет, бар находился в гетто и единственным прилично одетым клиентом в нем был толстяк Скубби - крупнейший после Мак-Джона торговец оружием.
Вокруг царила грязь (бар не убирался неделями) и та же грязь отражалась на одежде и прическах клиентов. Поэтому увидеть здесь девочку в белом хоть и не очень чистом платье стало для Джека настоящим сюрпризом.
"А не белая ли у меня горячка?" - подумал он, вглядываясь в решительное, но слегка испуганное лицо.
- Мне нужен гид, - повторила она, - и мне сказали, что ты сможешь доставить меня в нужное место.
- Я этим не занимаюсь, девочка, - сказал он, - не сейчас, по крайней мере.
- Я заплачу.
- Есть вещи поважнее денег, - он невольно встряхнул правой рукой, но Натта не обратила на это внимания.
- Ты - бандит, - сказала она, - для тебя деньги - самое важное.
- Слушай, не решай за меня, а? Я сказал тебе проваливать.
- Ты идешь в пустыню? Тогда нам по пути.
Она присела за стол, и он невольно подобрал пиво ближе к себе. Все в баре уже начали на них поглядывать, и Джеку это не нравилось. Парень с мечом вместо руки, конечно, привлекает внимание, но оно даже близко не стоит с вниманием к опрятной и богатой на вид девочке.
- Я не буду мешаться, честно, - сказала она, - я сильная и выносливая. Я буду идти столько, сколько ты скажешь. И не буду жаловаться. Я буду молчать. Могу готовить еду и сторожить ночью. И заплачу. Мне очень нужно попасть к женщине с волшебными глазами.
Джек напрягся. Он подумал, что дела идут по-настоящему дерьмово, если совершенно незнакомая девочка знает, куда он направляется и может найти его в баре. "К черту дождь, - решил он, - выдвигаться придется завтра на рассвете".
Он схватил Натту за руку и вывел на улицу, надеясь, что остались еще те, кто их не заметил.
- Откуда ты знаешь, куда я иду? - Джек прижал Натту к стене и приложил клинок к ее шее. Девочка начала сбивчиво дышать, но не заплакала.
- Мне сказали, - проговорила она медленно.
- Кто?
- В баре! В этом баре! Я пришла сюда, чтобы найти гида, и мужчина сказал: идти к тебе. Сказал, нам по пути.
- Как он выглядел?
- Он был в тюрбане. Со шрамом у глаза.
- Я его знаю, - сказал Джек, отпуская Натту, - продал мне мула. Вопрос в том, какого черта он сказал тебе об этом? Он всерьез думает, что я собираюсь брать с собой девку?
- Я показала ему кое-что.
- Что, черт возьми? Деньги?
- Нет. Я показала ему, что у меня есть.
И с этими словами Натта сняла с глаз линзы. Джек непроизвольно отпрянул.
- У тебя тоже они, - произнес он, хмурясь. - Ты поэтому ищешь Алису?
- Алиса? Красивое имя, - улыбнулась девочка. - Она моя мама. Я должна найти ее. Прошу, возьми меня с собой. Или, клянусь, я пойду одна.
Джек обреченно выдохнул.
- Сколько у тебя денег? - спросил он.
- Две тысячи.
- Тебе этого даже на гида по городу не хватит.
- Я могу заработать еще.
- Как?
- Я могу танцевать. Или работать официанткой. Отведи меня к Алисе, и я все отдам тебе, клянусь.
- Ладно, - он протянул руку, - давай сюда свои деньги. Завтра, у главных ворот, в шесть тридцать утра. Если опоздаешь хоть на минуту, я не буду тебя ждать.
- Ты точно меня не кинешь?
- Если бы я хотел тебя кинуть, я бы убил тебя. Давай деньги. И оденься во что-то, что покроет твое тело. Не хватало еще слушать твое нытье о сгоревшей коже.
И на следующий день они вместе отправились в путь.
***
- Вот как, - протянула Алиса, дослушав рассказ. - Здорово. Это действительно здорово. И удивительно, что ты сумела его уговорить. Джек не похож на типа, который любит компании.
- Он пообещал, что бросит меня, если я буду его задерживать.
- О, он очевидно очень добр.
- Я сказал это, чтобы она не расслаблялась, - ответил мужчина, ощутив, как к щекам приливает румянец. - Я же не думал об этом всерьез.
- Ага, - выдохнула Алиса, и почти в тот же момент Натта сказала:
- Ну да, точно.
Чай к тому времени был допит, и они сидели за пустыми чашками, увлекшиеся беседой. Но в один момент Алиса встала.
- Нет, ты пробуй поднять воду. Это гораздо важнее.
Алиса взяла две чаши, Джек - одну, и они вышли на улицу к оазису.
- Я рад видеть тебя, - сказал он зачем-то, - по-настоящему рад.
- Еще бы ты был не рад. С такой рукой ты должен Бога благодарить за то, что вообще ее видишь. Болит?
- Нет.
- Не ври мне. Это грех - врать своему врачу.
Джек усмехнулся уголком губ.
- Чертовски больно, - признал он. - Ощущение, что в мозгу что-то разрывается. Но только когда давишь на руку. А когда она в покое, то нормально.
- Ясно, - выдохнула девушка. Они к тому моменту уже подошли к пруду, - придется потерпеть. Не хочу тебя обманывать. Без помощи Натты шансов почти нет.
Чашка опустилась в воду, выпуская пузырь воздуха. Тот поднялся на поверхность с ярым булькающим звуком, словно сообщая о полученной свободе.
- Она молодец, - сказал Джек. - Натта очень способная. Уверен, что она справится.
- Хорошо бы так. Слушай, я хочу поговорить о ней. Она говорит, я ее мама.
- Вы очень похожи, не говоря об одинаковых глазах. Нет? - он уловил осуждающий взгляд собеседницы. - Я не прав?
- Я никогда в жизни не была беременна, Джек, - сказала Алиса, разделяя каждое слово, - она не может быть моим ребенком.
- Черт.
- Да уж. Не знаю, как ей об этом сказать. Ее заявления кажутся безапелляционными. И внешние сходства только добавляют трагизма. Боюсь, она просто мне не поверит. Или возненавидит. Или, на крайний случай, очень огорчится. Меня это не должно волновать, но, черт, волнует. А тебя?
- Меня тоже, - ответил нахмуренно Джек.
- Я не хочу ей врать и не хочу говорить правду. Как думаешь, сколько удастся избегать этой темы?
- Она начнет задавать вопросы. И, скорее всего, рано.
- Тогда я расскажу ей. Боже, она возненавидит меня!
- Давай я это сделаю. Мы общались дольше.
- На пару дней. А я, все-таки, почти мама. Нет, это нужно делать самой. И как можно быстрее, - она обреченно выдохнула. - Все, иду говорить.
Но Джек схватил Алису за руку.
- Давай все-таки я. Она... немного злится на свою маму. И, думаю, разозлится еще больше на не-маму.
- Ох уж эти дети, - сказала она. - Никогда не умела общаться с детьми. И в больнице никогда их не любила лечить. Я их совсем не понимаю.
- Я тоже, - ответил Джек, поднимаясь, - но я знаю, что значит злиться на бросивших родителей. Надеюсь, у меня получится все ей объяснить.
- Удачи, - сказала Алиса, сгребая чашки, - а я пока посижу здесь. В конце концов, это ты ее сюда притащил.
***
- Ну как? - Джек вошел в дом и сел напротив Натты. Та сосредоточенно глядела на стакан, но вода в нем не поддавалась.
- Может у меня какие-то другие волшебные глаза? - проговорила она медленно, не отрываясь от занятия. - Может, они контролируют огонь или что-то типа того?
- Наверное, тогда они были бы красными.
- Ну и дурак же ты. Это все глупые предрассудки. Нет, теперь я совершенно точно уверена, что могу контролировать огонь.
Джек выдохнул. Натта шла сюда только для того, чтобы встретиться с мамой - с единственным человеком, которому она должна была быть родной. Мужчина не знал биографию девочки, но понимал, что та отдала ему последние деньги и что ночевать ей пришлось на улице: увидел это по грязной боковине ее одежды. Он знал по обрывкам их разговора, что Натта приехала сюда одна, что она не хочет говорить о своем прошлом (и это было удивительно, учитывая ее болтливость), а значит, оборвала все связи. Даже для Джека она была совершенно чужой, и их пути должны были разойтись, как только он вылечит руку. Натта поставила все на встречу с мамой, но ошиблась. И как шестнадцатилетняя девчонка должна была принять это?
- Ну, - протянул Джек, - итак, ты встретилась с Алисой.
- Ага, - кивнула Натта. По всему было видно, что она боится обсуждать эту тему, - наверное, надо сказать, что с водой не получается.
Девочка попыталась встать, но Джек потянул ее за запястье вниз. Теперь она уже не смотрела в стакан, а устремила глаза точно на собеседника.
- Я ей не нужна, да?
- С чего ты взяла такое?
- Думаешь, я дура - верить, что ей вдруг понадобилась помощь безрукого для мытья трех сраных чашек? - ее голос был тихим, но сочился желчью. - Она попросила избавиться от меня, так?
- Не говори ерунды, - сказал Джек грубо, - она бы так не поступила. Ты должна была это понять.
- Она уже избавилась от меня однажды, что мешает ей сделать это еще раз? - девочка собиралась сказать еще что-то, но вовремя отступилась. Прежняя ярость оставила ее, и теперь Натта вновь смотрела на товарища ясным взглядом. - Тогда что вы обсуждали?
- Это как раз то, что я хотел сказать тебе, - Джек старался сохранить спокойствие. - Алиса не может бросить тебя повторно, потому что не делала это в первый раз.
- То есть?
- Она не твоя мама, Натта, она никогда не была беременна. У нее никогда не было детей.
Натта аккуратно достала руку из ладони Джека и расправила спину. Ее следующие слова произносились очень медленно и очень рассудительно. В них не проскользнуло ни эмоции. Только здравый расчет, от которого мужчина ощутил бегущие по спине мурашки.