Аннотация: Она - средневековая девушка. Они - "элита" сил Света. Двое ангелов - неудачников, посланных на Землю её охранять. Но никто не властен над судьбой и она в любой момент может повернуть в любую сторону...
Глава 1. Несостоявшаяся казнь.
Повсеместно гадят ведьмы
И колдуют колдуны
Мир обязаны беречь мы
От влиянья Сатаны
Кто там с огненной геенной
Наш костёр посмел сравнить
Можем разницу мгновенно
Вам на Вас же разъяснить...
Р. Чебыкин
Джорджина боялась. Вот уже пять дней она сидела в тесной каморке и ждала своей участи. На дворе стояла осень тысяча пятьсот пятьдесят шестого года. Через решётку, приделанную намертво к камням темницы, то и дело сыпались листья. Они ярким ковром устилали несколько сантиметров под окном. Дул холодный ветер. Джорджина дрожала и пыталась согреть хотя бы руки, дыша на них, иначе кончики пальцев давно бы потеряли всякую чувствительность. Её тонкая, порванная хламида, свисающая мелкой бахромой около колен, не была предназначена для таких испытаний.
Вчера вечером к ней приходил священник, и в который раз просил раскаяться в совершённом. А что она совершила? Помогла при родах тётке и та выжила, хотя повитуха уже сказала всей семье, что она не протянет и до следующего утра? Что такого она совершила, что причинила людям вред? Ничего. Сегодня забрали солому из темницы, а это, значит, не так долго ей осталось дрожать под этим пронизывающим ветром и совсем скоро она согреется в пламени очищающего костра. Лучше сгореть заживо, чем умирать в муках, замерзая. Совсем немного осталось - сегодня вечером её сожгут.
Неожиданно в окне, расчерченном на квадраты решёткой, она увидела серые сапоги, не совсем закрытые белоснежным плащом и...кончики белоснежных крыльев, которые не доставали до мостовой на дюйм. Джордж протёрла глаза - видение исчезло. "И, правда, - подумалось ей, - сегодня меня казнят. Сожгут, а пепел развеют по ветру. Раз я видела ангела, значит так и будет".
Джорджина была молодой девушкой шестнадцати лет от роду. Многие в её возрасте уже имели свой дом, мужа и первого ребёнка, но не она. С самого раннего детства девушка помогала матери собирать травы, которыми тайно лечилось полдеревни. Джордж могла с лёгкостью отличить зверобой от чертополоха, но не понимала, зачем выходить замуж, если ты к этому ещё не готова. Ей приносило удовольствие перебирать длинными зимними вечерами весь гербарий, собранный ею за лето. О детях пока Джорджина не думала и почти все ей пророчили будущее травницы, такой же, как и её мама. А будущее, казалось, было определено заранее. Детство, юность, траволечение, замужество, рождение детей и старость. Всё по проторённой другими дорожке. Но судьба - дама привередливая и ретивая, как необъезженный конь. Её схватили, когда она помогала матери кормить кур. Двое мужчин в чёрных одеждах с надвинутыми на глаза широкополыми шляпами ни слова не говоря, заломили руки девушке и бросили её в тюремную карету. Вскоре кони зацокали по тюремной каменной дорожке, полумрак тесной коробки сменился ярким солнечным светом, а потом сумерками камеры. Так она осталась одна, брошенная всеми, даже её собственной матерью. Хотя вряд ли матушка что-то могла сделать против градоправителя. Его слово здесь было законом.
Потом был допрос. Её спрашивали о каком -то демоне, в обличие медведя, но она лишь качала головой да затравленно смотрела на сердитого инквизитора. Потом начались пытки. Её пытали три раза: верёвкой, водой и огнём.
Первая пытка состоялась на следующий день, после того, как её бросили в эту холодную камеру. Джоржину привели в квадратную тёплую комнату, потом раздели донага, и девушка тут же замёрзла, следом положили на грубо сколоченный стол и осмотрели. Она замирала под взглядами мужчин, присутствовавших в комнате. Многие даже не стремились удержать свою похоть. Щипали, больно ударяли по животу. Джордж оставалось лишь беззвучно плакать. Все эти люди чего-то искали и всё время твердили ей, чтобы она показала свой "знак". Потом, когда поиски обернулись крахом, ей поставили в вину, что у неё одна грудь больше другой и приступили, собственно, к пытке. Ей связали за спиной руки, а потом подтянули к потолку. В руках возникла острая, но пока терпимая боль. Джорджина плакала, но ничего не говорила, где-то внутри её зрела уверенность, что невиновный не должен ничего говорить. А вины за собой она не чувствовала. Неожиданно палач отпустил веревку, и каменный пол за мгновение приблизился. По рукам прошла волна боли, адскими муками скрутила позвоночник и девушка закричала. Палач отвязал верёвку, когда её на грани потери сознания опустили на пол, и руки повисли плетьми. Они обе были вывихнуты. Врач, присутствовавший на пытке, тут же попытался вправить ей одну из рук, и от следующей волны боли девушка окончательно потеряла сознание.
На третий день, к еле живой от первой пытки девушке, вновь пришёл охранник и, грубо схватив за локоть, поволок плачущее существо опять в пыточную камеру. В этот раз ей бросили на стол задушенного Дьюка - толстенького серенького котёнка, которого она приютила месяца два назад. По непросохшим щекам вновь полились горькие слёзы, а инквизитор упорствовал вновь показать ему "знак", так как какого-то "охранника" они нашли. Мужчина потряс мёртвой тушкой котёнка у неё перед носом и она ещё горше заплакала. Ничего так и не добившись от девушки, кроме слёз, священник повелел начинать пытку. На этот раз её положили на сто, подняв связанные верёвкой ноги очень высоко, заткнули рот влажной тряпкой, концы которой падали на нос и начали лить воду. На второй минуте девушка отключилась от боли и невозможности дышать. Пришла в себя она несколькими минутами позже от пощёчин, которые ей то и дело раздавал верзила-палач. Тряпку, которой ей затыкали рот, вынули, и Джорджина с ужасом увидела, что конец, который находился у неё во рту весь в алой крови. Ей не дали опомниться, как всё повторилось снова. В этот раз она очнулась только в камере.
Следующий день ей запомнился самой нестерпимой болью, которую когда-либо она переносила. Девушку не стали спрашивать, что-то доказывать ей, а просто положили на специальную скамью, связали руки и ноги, при этом ноги свешивались и под них поставили ещё что-то, что это было, Джорджина не могла рассмотреть, из-за дикой боли в связанных руках. Её ноги намазали чем-то жирным, а потом начался ад. Ноги начали поджариваться на медленном огне жаровни. Буквально через несколько мгновений истерзанная девушка не выдержала и пала в глубокий обморок.
Следующим воспоминанием был суд, хотя скорее пародия на него. Один судья, две минуты приговора, в течение которых она хоть как-то старалась оправдаться и суровый окрик: "Сжечь ведьму!"
Джорджина больше не могла смотреть, как в луче света кружатся пылинки, поэтому закрыла глаза и быстро-быстро, еле раскрывая губы, зашептала молитву. Зубы стучали от холода, поэтому она несколько раз сбивалась и вновь начинала заново. Очень хотелось есть, а ещё больше пить. Уже три дня её не кормили и выдавали лишь маленькую плошку тухлой воды. Джордж мелко дрожала и по привычке растирала предплечья ладонями, морщась от нестерпимой боли в руках. Хотя холод и притуплял ощущения, но всё равно ей казалось, что вместо позвоночника ей вогнали в спину раскалённый прут. В зарешеченное маленькое окошко под потолком начинал просачиваться обыкновенный лондонский туман. Девушка вздохнула - ещё больше замёрзнуть уже было невозможно. Вместе с туманом в темницу проникал странный сияющий свет, который сначала растёкся по полу, а потом начал собираться в середине клетки. Вот обрисовался силуэт, следом от ног к голове побежали струйки жидкого огня, и из тумана, навстречу к замершей в уголке девушке, вышел Ангел. Наверняка тот самый мужчина, полы плаща и кончики крыльев которого Джордж видела в окошке. На вид посланнику небес было не больше сорока лет - довольно почтенный возраст, по здешним меркам. Красивое овальное лицо с небольшими светлыми усиками над верхней губой, мудрые карие глаза и волосы цвета липового мёда. За спиной у мужчины были распахнуты огромные белоснежные крылья. Что и не говори - Ангел был прекрасен.
- Ни слова, - он приложил палец к губам, и девушка кивнула. - Когда подожгут хворост, скажешь "Эфайер обливиате!", а тогда, когда огонь подберётся к ногам, громко и чётко выкрикнешь: "Аттракте финишиум". Поняла?
Странный человек заглянул ей в глаза, и она зажмурилась, словно смотрела на яркий свет. Потом медленно качнула головой, запоминая странные слова. Незнакомец продолжал
- Не бойся ничего и никого, чтобы тебе не привиделось. Ни огня, ни священника. НЕ признавай вины. Держись, - мужчина подошёл к ней и дотронулся до груди, там, где часто билось сердечко Джорджины, рукой. Словно по волшебству, по телу девушки разлилась нега, куда-то пропал страх, и она моментально согрелась. - Ничего не повторяй, чтобы тебя не просили и чем бы не угрожали. Запомни, сначала "Эфайер обливиате", а потом "Аттракте финишиум". Не перепутай. И да прибудет с тобой Господь...
Девушка вновь взглянула на пришельца. Он улыбался ей. И от этой улыбки Джордж стало так радостно, так легко, будто бы она парила в облаках. Она не задумываясь улыбнулась в ответ.
Мужчина отошёл от неё и шагнул обратно к окну.
- Вы ангел? - прошептала она, разглядывая белый плащ, струившийся по его спине.
Незнакомец не обернулся, однако чётко и достаточно громко ответил:
- Я Григорий - вестник.
И исчез. Без шума, молний, пыльных вихрей и тому подобных вещей. Просто вот он стоял - и его уже нет. Девушка не стала огорчаться, почему-то, чтобы не говорил этот человек, она ему верила.
В замке камеры скрипнул ключ, на мгновение выведя Джордж из счастливого оцепенения, и в проходе показался охранник - толстый детина с косой саженью в плечах, облачённый в холщовую рубашку, коричневые брюки и высокие кожаные сапоги. Поверх всего этого он надел на себя кольчугу и наручи. На поясе висели ножны с мечом.
- Пошли, ведьма. Для тебя уже сложили костёр.
Он подошёл к ней и грубо ухватил за предплечье, заставив подняться. Словно тряпичную куклу верзила вытащил Джорджину из каменной клетки. Девушка не сопротивлялась, вися кулем на руке охранника. Её переполняло счастье и такие мелочи, как боль в руке и предстоящий костёр её мало интересовали. Слова незнакомца отпечатались в мозгу и она раз за разом повторяла про себя две заветных фразы. Четыре слова и несколько мгновений между ними.
Девушка показалась охраннику не в себе, но мужчина только хмыкнул, мало ли какие причуды бывают у ведьм, а приказ есть приказ.
Джорджину посадили на телегу, в которую запрягли смоляную клячу. Человек в чёрной маске шёл рядом, держа животное за уздцы. Улицы Лондона были запружены народом. Каждый хотел что-то крикнуть, чем-то бросить. Голоса сливались в общий гул, напоминая девушке потревоженный пчелиный рой. "Стрелки" из толпы видимо не отличались меткостью, поэтому "снаряды" в виде тухлых овощей пролетали мимо или разбивалась о стенки или днище телеги, не задевая девушку. Чем ближе повозка подъезжала к лобному месту, тем счастливей становилась девушка. Эйфория накрыла её с головой, унося душу в заоблачные дали. Наконец, её силком стащили с телеги, возвели на эшафот, именно возвели, так как Джорджина держалась так, словно восходила на трон, а не поднималась к месту своей казни. Затем её крепко привязали к столбу, обмотав руки и талию толстой веревкой, натиравшей кожу. А потом заговорил Епископ:
- Джорджина Грин, признаёшься ли ты виновной в ведовстве?
В голове девушки яркой картинкой всплыл образ незнакомца и она мотнула головой, твёрдо ответив:
- Нет.
- Чтобы попасть в рай повторяй за мной, - давил священник, - Вэра рерум вокабула...
Девушка закусила губу, чтобы не повторять слов, сказанных священником, и глубоко задышала, выгоняя образ слов из мыслей и возвращаясь к четырём тайным словам.
- Она не признаётся в ведовстве и не произносит клятву отречения от тёмных сил, - провозгласил Епископ и огласил приговор. - Сожгите ведьму.
Палач тут же подхватил один из факелов, расставленных по периметру эшафота, и поджёг пучки хвороста. Огонь весело затрещал, пробуя на вкус осиновые ветки вперемешку с соломой. Девушке стоило огромных усилий чтобы сохранить хладнокровие и прошептать:
- Эфайер обливиате.
С огнём ничего не случилось, пламя лишь чуть дрогнуло от слов, но не остановило движения. ПО правде говоря, девушка ожидала большего. Страх было овладел её сердцем, когда огонь уже стал подбираться к её ногам. В отчаянии она всё же твердо и громко сказала:
- Аттракте финишиум!
Раздался лёгкий хлопок и вот стоявшая на помосте девушка вдруг ни с того, ни с сего осыпалась пеплом. Люди возмущённо загудели, признавая правоту Епископа и недовольные быстротой действа. Некоторые ужасались и в ужасе шарахались, когда ветер доносил до них серые хлопья. Епископ же попросту сузил глаза, запахнулся в чёрный плащ и, дав указание сжечь помост, направился к Инквизиторской карете. Его глаза горели злобой и в неистовстве, перед тем как сесть в карету, он прошипел:
- Убью.
Маленький паж, державший дверцу в суеверном ужасе отшатнулся от господина.