У Бима были большие, грустные черные глаза. Шерсть его всегда была всклокочена и грязна. Кое-где висели на ней, невесть откуда взявшиеся во дворе, колючие и цепкие бутоны репейника. Часто можно было видеть, как Бим пытается освободится от них, почесывая себя лапой. Тем же почесыванием пытался бороться Бим и со вшами, обитающими в шерсти и донимающими его и днем, и ночью. Он слегка хромал на переднюю левую лапу, от чего стоило ему учуять просочившуюся из под сарая мышь или соседскую кошку и погнаться за ней, как он неминуемо натыкался на мелкие препятствия и упускал свою добычу. Но если появлялся во дворе посторонний человек, тут уж берегись! Бим хорошо знал, что он охраняет и знал, как нужно это делать. Однажды, когда хозяева уехали погостить к родственникам в город, к ним попытался забраться воришка. Он тихо вошел внутрь через находящуюся в самом конце двора калитку, ведущую в огород, и уже намеревался высадить одно из окон дома, на котором не хватало деревянной створки, как незаметно подкравшийся Бим поднял громкий лай и бросился на него. Чужак в панике кинулся обратно в огород, и, хотя расстояние между ним и Бимом было весьма велико, а до огородной калитки было рукой подать, сторожевой пес, не смотря на хромоту, настиг чужака в несколько скачков. Вор долго боролся с псом и в конце концов сумел уйти, кое-как перемахнув через забор, но шрамы, оставленные Бимом, до конца жизни отзывались ему памятью о том дне.
Бим знал, что находится дома, знал, что там живет его семья и прекрасно знал, что он должен охранять её. В детстве, в самом ярком отрезке своей жизни, он тоже в нем жил. Он не помнил ту собаку, которая его родила, не помнил щенков, с которыми кормился её грудью. Все воспоминания его начинались именно с этого дома.
Помнил Бим каким огромным является дом изнутри, помнил, как разносились по нему вкусные запахи, тепло и человеческая ласка. В те времена Бима нежно и игриво звали Бимка и, когда он прибегал, неуклюже вскидывая задние лапки и похлопывая себя чуть отвисшими, мохнатыми ушами, его кормили с руки всяческими вкусностями. Когда же он немного подрос и окреп, его выселили в деревянную конуру, которая находилась в небольшой железной оградке около ворот, прямо напротив двери, ведущей в дом. Хозяин Бима, большую часть дня держал оградку закрытой, дабы пес не мешал ему заниматься бытовыми делами во дворе, а ближе к вечеру открывал её и давал Биму вдоволь набегаться по широкому двору, а затем заступить на ночную службу. В первые несколько лет пребывания Бима на улице, Хозяин время от времени заходил к нему в ограду, садился на широкую чурку и подзывал к себе, протягивая ему или кусочек уже засохшего, но всё ещё очень вкусного пряника, или ломтик колбаски, а Бим подбегал к нему, виляя хвостом, и с радостью съедал принесенные угощения, затем клал свою голову Хозяину на колени и долго смотрел на него своими черными, полными любви и преданности, глазами. В это время Хозяин мягко гладил его по голове и говорил: "Хороший Бим, хороший. Охраняет нас мальчик. Молодец! Умница!". Бим не понимал смысла этих слов, но чувствовал, что говорит ему Хозяин что-то хорошее и ласковое, и так светло становилось в собачьей душе, что только из-за таких моментов, готов был Бим без сна и отдыха целую вечность простоять в ночном карауле около этого дома, сторожа своего Хозяина, Хозяйку и их сына.
Но однажды произошло событие, ставшее в Биминой жизни вторым по яркости. Скончалась от сердечного приступа его Хозяйка. Весь день просидел он тогда за оградкой, первое время лая на всё прибывавших в хозяйский дом мрачных и плачущих людей, а затем просто наблюдая за ними. Не понимал он ни зачем прибывают все эти люди, не понимал почему плачут, и почему, когда из дома выходили покурить несколько мужчин, внутри были слышны крики, перемешанные с рыданиями. Когда же на следующий день из дома вынесли странный ящик и Бим учуял в нем Хозяйку, то всё понял и долго выл в ту ночь от горя, чувствуя вину за то, что пропустил мимо себя смерть и не смог уберечь члена своей семьи. До тех пор выл, пока не гаркнул на него через окно пытавшийся уснуть Хозяин.
С тех пор всё реже стали появляться за железной оградкой люди, всё позже отпускал Бима Хозяин на двор и рацион его тоже стал скуднее, превратившись из специально варимых каш, перемешанных с домовыми объедками, в воду и обыкновенный хлеб, да и то не всегда ел Бим, так как часто забывал покормить его Хозяин.
Не смотря на всё это, если бы Биму предложили вернуться в его детство и снова жить в доме, он бы отказался от этого, так как помнил заботу и ласку его семьи и хотел отплатить им тем же. Он считал жизнь на улице и охрану дома необходимостью, так как думал, что только он способен обеспечивать уют и безопасность внутри, ограждая дом от плохих людей.
Сына хозяина звали Иван.
В детстве глаза он имел необычайной голубизны, и глядя в них, можно было только удивится тому, что такие яркие и светлые глаза вообще настоящие, а не сделанные искусными мастерами-стеклодувами из редких пород стекла. Волосы его имели нежно каштановый цвет и обыкновенно были вымыты и приглажены. Когда было ему весело, то смеялся он очень звонко и искренне, и не было ни одного человека, который, глянув на него в тот момент, не улыбнулся бы. Но пуще остальных улыбались родители Ванюшки (так звала его в детстве мама), глядя на радостного сына. С детства они не чаяли в нем души и поэтому часто баловали, стремясь показать свою любовь. Каждый раз возвращаясь из города, папа привозил Ване какую-нибудь игрушку или пакетик со сладостями. Очень нравилось это Ване, но если же не обнаруживал он в отцовой сумке гостинец, то тот час пускался в плач. Тут же начинали суетится вокруг него родители, пытаясь угодить чем-нибудь другим, однако ничто не способно было затмить Ванино разочарование и приходилось отцу ехать обратно в город, что бы купить для Вани подарок. Когда Ваня подрос, то пошел в школу и, хотя мальчик он был не глупый, учился скверно из-за частых пропусков. Он считал, что не нуждается в учебе, так как не видел ей практического применения. Он больше предпочитал с друзьями, бегать купаться на речку, играть в войнушку да разорять муравейники, невысокими бугорками разбросанные по лесу в окрестностях деревни. Ваня, когда выростет, хотел Ваня стать судьей, так как однажды видел по телевизору, как этот властный человек решал судьбу другого человека. Узнав о том, что профессия судьи является очень прибыльной и требует по большей части лишь хорошего знания дисциплин правоведения и юриспруденции, на которых, как он говорил, нужно больше "чесать языком", Иван твердо наметил себе путь к этому делу. Сразу после окончания школы он сообщил о своем намерении родителям и сказал, чтобы они дали ему денег на обучение и проживание в городе. Родители несказанно обрадовались такой целеустремленности сына и, продав часть своего хозяйства, вручили ему крупную сумму для его переезда в город, однако через два месяца он вернулся обратно без денег и без образования. Как оказалось, совершенно не способен он был учиться и, соблазненный прелестями города, а так же тем, что не было над ним надлежащего контроля, за два месяца посетил университет всего пять раз. Всё же остальное время он провел в походах по ресторанам, кинотеатрам и всевозможным клубам. К тому времени, когда ему сообщили, что он отчислен из университета, в его кармане не осталось ни гроша. Для того чтобы вернуться домой, он вновь вынужден был просить денег у родителей.
Возвратившись из города, изменился Иван до неузнаваемости. Глаза его потускнели, а цвет их стал серым и теперь, глядя на них, не возникало мыслей, о существовании каких-то кудесников стеклоделов, а думалось только о противной пасмурной погоде и серых облаках. Аккуратная стрижка исчезла, уступив место бесформенной и грязной волосяной массе. Под глазом у Ивана красовался большущий синяк с меленькими кровавыми бороздками капилляров, а на подбородке пробилась щетина, придающая лицу безобразный вид. Некогда аккуратный и чистый пиджак, который подарил Ивану его отец по поводу начала самостоятельной жизни, был помят и испачкан. Несмотря на всё это, встретили его мама с папой радушно, как должно встречать родителям после долгой разлуки своего ребенка. После встречи отец все же обругал его, попытавшись устыдить, но не было стыдно Ивану, ни за то, что он не учился, ни за то, что испортил отцов подарок и даже ни за то, что просадил родительские деньги в бесполезных развлечениях, жалел он лишь об одном, что этих самых денег и времени в городе было слишком мало. С тех пор забыл Иван о своей мечте и жил в деревне с родителями, перебиваясь, из-за их упреков в безделье, случайными заработками.
Однажды принес отец Ивана в дом щенка, что бы вырастить из него нового сторожевого пса, по тому как прежний, был уже совсем стар и не мог хорошо нести службу. Щенка назвали Бимка и всем нравилась эта собачонка, эта неиссякаемая энергия, облаченная в маленькую звериную оболочку, его игривость и жизнерадостность. Каждый, кто бывал в доме, норовил погладить Бимку и почесать его нежное, не успевшее обрасти шерстью брюшко. Искоса наблюдал за тем, как ласкают щенка Иван, уже немолодой, не имевший за плечами ни семьи, ни образования, ни особого положения в обществе, и зависть брала его, что он, сын своих родителей, вынужден гнуть спину на трех работах и только за это получать хоть какое-то поощрение, а это щенка любят просто так, безо всяких заслуг. Многое бы он отдал, дабы поменяться местами с этим псом...
Однажды подозвал он Бимку к себе и сказал, протягивая ему руку: "А ну, дай лапу!". Но щенок лишь обнюхал обращенную к нему ладонь своим мокрым носом, ожидая учуять на что-то вкусное, а после, не обнаружив ничего, облизал её и сел, удивленно уставившись на Ивана своими глазами-бусинками. Тогда настойчивее повторил хозяйский сын: "Я кому сказал?! А ну, дай мне лапу!". Но и после этого не исполнил Бимка того, что от него просят, а лишь вновь обнюхал руку и, задумчиво наклонив голову, вновь уставил свой взгляд на одного из членов семьи. И не выдержав тогда неповиновения и собачьей глупости, схватил Иван бимкину лапку и, сильно сдавливая её, прикрикнул: " Вот так, понял?! Вот как надо подавать лапу, когда тебя просят! Понял, а?!". Испугавшись крика и почувствовав жуткую боль в лапе, завизжал, заскулил и задергался Бимка, тщетно пытаясь вырваться из крепкой человеческой хватки. На громкий собачий визг прибежал с улицы отец Ивана.
-Ты по что животину мучаешь? - спросил он у сына хриплым голосом, слегка задыхаясь.
-Нам учитель в университете говорил, что животное то, по закону вещью является. Так тебе что ли вещи жалко?- отпуская Бимку, язвительно ответил тогда Иван отцу и стал после этого случая ещё хуже относиться к сторожевой собаке. То он держал камень над душистым съестным ароматом, а затем протягивал этот камень Бимке и тот доверчиво бежал к нему, искренне надеясь получить еду, которая так вкусно пахнет, но получал камень; то Иван, когда просил его отец угомонить Бимку, разлаявшегося на пришедших гостей, бросал щенку в глаза песок, то откалывал ещё что-нибудь в подобном духе. Искренне удивлялся он, что после всего этого сторожевой пес редко отзывался ему, а если и отзывался, то шел с неохотой, опустив голову и прижав хвост.
Со временем Бима выселили на улицу, а Иван переехал жить к своей невесте, женился с которой по долгу чести, из-за нежелательного ребенка, и стал часто выпивать, пытаясь найти утешение в жизни на дне бутылки.
Но наступил день похорон. Умерла из-за скандала с Иваном его мать. Слишком много всего накопилось в ней со временем, и решила она высказать это сыну, так как имела на это право, но не выдержала она его криков и угроз; криков и угроз того, которого так любила и за которого готова была отдать всё. В день похорон больше обычного напился Иван, с головой окунувшись в алкоголь. Плача, выбежал он в тот день из родительского дома, в котором поминали, уснул в сарае на старом, гниющем сене и так крепко спал, что не слышал, как ночью проносился по двору, по всей деревне, и, казалось, по всему миру, пронзительный и жалостливый собачий вой. Редко видели Ивана с тех пор трезвым, да и дома его почти не было, а если он и появлялся там, так только за тем, что бы взять деньги, снова просадить их на поиски собственного счастья, а за тем забыться под ближайшим забором. Любил он свою мать, только вот не показывал ей этого при жизни, потому как не умел.
И вот однажды, спустя два года, заявился Иван к своему отцу с обвинениями и требованиями. Он говорил, что это они с матерью виноваты в том, что он не достиг своей мечты, что они не дали ему должного воспитания и не достаточно обеспечивали, и что из-за всего этого он стал таким пьяницей и неудачником. И настойчиво, заплетающимся от алкоголя языком, требовал Иван от отца денег, как будто для жены и ребенка. Видя, в каком он состоянии, выпихнул его отец во двор и сказал, что бы духу его больше там не было. Тогда Иван рассвирепел и стал кричать на отца, как когда-то кричал на мать. Услышав это, вылез из своей конуры Бим и с интересом приблизился к крыльцу дома, на котором всё происходило. Он слышал, как громко кричит, вторя своему сыну, Хозяин, и как часто хлопает входная дверь. Неспокойно и страшно стало Биму, и он начал лаять и скулить, пытаясь привлечь внимание своей семьи, дабы они перестали ругаться, но они его не слышали - их повышенные голоса перекрыли какие-либо другие звуки.
Но внезапно оборвался голос Хозяина, а сам он упал на крыльцо, прикрывая рукой кровоточащий нос, и Иван тоже замолк, так как считал, что не о чем больше ему говорить, когда можно объяснить всё силой. Бим испугался за Хозяина, и быстро взбежав по ступенькам, ухватил его сына за штанину, стараясь не задеть ногу, по тому как не собирался его ранить, а лишь хотел оттащить. Замахнулся Иван во второй раз, но почувствовал, что теряет равновесие, от того, что кто-то с силой тянет его вниз за штаны, и, посмотрев назад, увидел там Бима. Тогда, оперевшись на стену, рявкнул он на сторожевого пса: "А ну пошла прочь, псина!". И с силой пнул его по морде сапогом, отчего тот взвизгнул и соскочил с крыльца, однако через мгновение вновь вцепился в обидчика и с удвоенной силой стал тянуть его вниз. Ярость, подпитанная пьяным угаром и буйным нравом, застлала Ивну глаза и он схватил с перегородки крыльца нож, которым чистил его отец привезенную с рыбалки рыбу и со всей силы всадил его в мохнатую шею Биму. Пес до конца не размыкал своих челюстей и не переставал тянуть Ивана на себя, а когда почувствовал, что не может дышать и вот-вот захлебнется кровью, то вложил все оставшиеся силы в последний интенсивный рывок и опрокинул Ивана, кубарем полетевшего вместе с ним с крыльца.
И долго сидел на коленях перед Бимом его Хозяин, и долго текли по его седой бороде горькие слезы, и долго смотрел он в большие, черные, полные любви и преданности, собачьи глаза. А со спины доносился ему голос Ивана, который говорил: "Я в учебнике читал, псину за вещь считать надо! А тебе че, бать, вещи жалко?".