Послесловие

Когда я закончил рукопись первого варианта этой книжки, передо мной встал обычный вопрос - что дальше? Я дал её почитать старому знакомому - опытному журналисту с сорокалетним стажем, акуле пера. Он прочитал, вопреки моим опасениям похвалил, посоветовал выкинуть слово "каратели" из начальной части текста и неожиданно предложил помощь:

- Послушай, старина, если хочешь, я могу связать тебя с русским обществом, у них есть своя газета - будут тебя печатать из номера в номер. Тебе главное сейчас - засветиться!

- Да не люблю я этих обществ, - честно признался я. - Ты же читал у меня в тексте. Не люблю.

- А зря отказываешься - сказал старый знакомый - подумай.

Напечататься очень хотелось. Я подумал и смалодушничал - решился.

С представителем русского общества мы встретились на том же моём любимом углу Чупрынки - Киевская, напротив "New-York Street Pizza" и рядом с особняком НТШ. Я вручил ему рукопись, погода была хорошей, и мы направились к ближайшей лавочке поговорить.

Через десять шагов представитель добродушно глянул на меня и удовлетворённо сказал:

- Это хорошо, что вы обратились именно в наше общество, а то в остальных сплошные жидовские морды засели, спасу нет.

Я так и знал! Так мне и надо! Захотелось сразу забрать у него из рук моё творение, но я ограничился растерянным замечанием:

- Вообще, у меня к евреям несколько иное, то есть вполне нормальное отношение...

Спутник засмеялся:

- Вы не подумайте, что я какой-нибудь антисемит! Хотя не зря их Пётр Первый выгонял, не зря!

Он с подозрением посмотрел на меня:

- Извините, вы, может, сами из этих...

Ненавидя сам себя, я заверил его, что нет. Он осклабился:

- Мы с вами вполне можем подискутировать на эту тему.

Тут я вынужден был сказать, что брезгую таких дискуссий и ещё через три минуты мы расстались. Рукопись я забрал вскоре.

Другой старый товарищ, узнав о моих проблемах, тоже предложил помощь:

- Тебе нужно издательство? У меня есть знакомый! Сейчас позвоню.

Через два часа я заходил в кабинет директора издательства. Директор выслушал меня, подержал в руках рукопись и с лёгким сочувствием уточнил:

- Ну, i ким ви бачите свого читача? Хто це буде? П'ятдесят людей з росiйського "общества"?

Опять российское общество! Я объяснил ему, что мне-то книжка кажется вполне занимательной, но свои шедевры всем авторам представляются, наверное, замечательными. Не мог ли бы кто-нибудь из его сотрудников это почитать - я готов выслушать любой приговор.

Директор заверил меня, что с этим проблемы нет - рукопись прочитает очень авторитетный специалист - и он назвал мне фамилию действительно известного в городе человека. Договорились созвониться через несколько дней.

В назначенный срок я позвонил. Голос директора был деловитым и оптимистичным:

- Ви знаєте, ваша книжка достатньо цiкава. Давайте пiслязавтра зустрiнемося разом - наш головний редактор, ви i я. Є тема для дiлової розмови.

Два дня я чувствовал себя, как на крыльях. Славик посмеивался, глядя на меня и говорил:

-Писатель! - но потом вспоминал какой-то старый советский фильм и с сомнением произносил фразу из этого фильма - "Мы не дадим ему стать кинозвездой!"

Перед назначенной встречей я ещё раз, как и было договорено, позвонил. Тональность директора издательства резко поменялась:

- Так, так, приходiть, я вам вiддам рукопис.

- Щось помiнялося? - уточнил я.

- Помiнялося. Це не по телефону. Приходiть.

Когда я пришел, директор вручил мне рукопись и объяснил,

что общественность города против издания подобной книжки.

- Какая общественность? - опешил я.

- Ну... - лицо его приняло туманное выражение, - розумiєте, ви є одiозною особою, я не можу ризикувати авторитетом видавництва. А книжку ви написали цiкаву. Видайте її за свої грошi де-небудь.

Я посмотрел на него, он отвёл глаза в сторону, потом опять повернулся:

- Ну, як людину, ви мене розумiєте? Розумiєте?

- Розумiю - уныло ответил я.

Сын неуёмно веселился:

- Что такое одиозная личность?

- Омерзительная и скандально известная - объяснил я ему. Моё объяснение рассмешило его ещё больше.

- Вот уж не знал, что ты известная личность! Но - мы не дадим ему стать кинозвездой - я тебя предупреждал.

Несколько дней я ходил, как в воду опущенный, потом успокоился. Дал почитать рукопись ещё нескольким людям. Один из читателей, национально сознательный, с улыбочкой сказал, возвращая рукопись:

- Я розумiю, для чого ви ховаєте окремих людей за псевдoнiми. Щоби легше було, ну...- он на мгновение задумался, подыскивая подходящее слово - ну, оббрiхувати людей, просто кажучи.

А после этого, ссылаясь на очевидца, начал объяснять, что никаких потёков мочи на памятнике Ленину не было. Я уклонился от высоконаучной дискуссии, был ли обоссан "вождь" или нет, перед тем, как его развалили.

Другой, более интеллигентный добровольный рецензент, сделал мне замечание:

- Олександр Васильович, не можна писати, що весь старий Львiв збудований поляками. Старий Львiв будували поляки, нiмцi, австрiйцi, iталiйцi i навiть трохи угорцi.

Я заверил его, что обязательно это выправлю.

- Окрiм того, - продолжил собеседник, - якщо ви вже даєте цифри по нацiональному складу мiста перед вiйною, то цi цифри повиннi бути коректними. Вашi думки - то одна справа, а цифра має бути точною. До речi, цi показники в мене є.

Мы тут же сверили цифры. Они оказались практически идентичными. Мне сделали ещё несколько довольно мелких замечаний. Я поблагодарил.

Спустя месяц или два, возвращаясь к тексту, я увидел все его слабости и понял, что их заметил, не мог не заметить интеллигентный читатель, но не стал на этом акцентировать внимание. Я ему признателен за это. Когда от замечаний воздерживаются читатели, несомненно имеющие на это право - это заставляет задуматься.

Ещё один мой старый товарищ, чей образ фигурирует на страницах этой книги, после прочтения её грустно сказал:

- Я вижу, ты окончательно завернулся на национальном вопросе.

- Да, - честно признался я. - А что, это плохо?

- Нормальные люди не могут интересоваться национальным вопросом. Национальный вопрос волнует ненормальных людей, неужели ты этого не понимаешь?

Я знаком с ним более тридцати лет. Конечно, он всегда был выше этого. Уровень культуры ему это позволял. Мой, к сожалению, пониже - меня это волнует.

Прошел год. Рукопись была мной тщательно доработана. Я познакомился с известным украинским интеллектуалом профессором истории Ярославом Грыцаком и показал книжку ему. Пан Ярослав одобрил рукопись и пообещал помочь. Он рекомендовал текст нескольким львовским издательствам и даже возил его в Киев. Я очень признателен ему за помощь и участие, но... В издательствах мне по разным причинам отказывали и я понял, что Львов, конечно, очень "продвинутый" в Украине город, однако автор я самодеятельный, да и сама тема волнует в нашей стране разве что несколько десятков людей, пищущих время от времени руководителям державы прочувствованные письма. На кой черт такую книжку издавать себе в убыток?

Ну да ладно, мы все-таки в ХХI веке живем, как-то выкрутимся...

И в завершение.Несколько разных людей - русские и украинцы - разными словами высказывали одну и ту же мысль - нельзя, дескать, болтаться, как нечто в проруби, пора определяться. Ты с кем? - ставили они вопрос ребром.

Я слушал их и думал, что вполне определившихся в нашей стране и так навалом - миллионы донеччан, миллионы галичан. А граждан Украины, подобных мне - явное меньшинство. Может, в этом и есть наша беда? И разве обязательно примыкать к нашим или вашим, разве недостаточно просто чувствовать себя человеком и гражданином этой по любым меркам огромной страны - Украины?

Львов 2002 - 2005