Хлюстов Михаил Владимирович. Авиамарш контекст 3

Икары

У поэта-пилота Василия Каменского тема Икара сквозная.

...Словом -- в слово!

Все мы -- знойны

В дни, когда куется диск --

К жизни новой,

Кумачовой,

К солнцу, к сердцу кровный риск.

Наше дело всеединое --

Все дороженьки ясны.

Будто стая лебединая

Мы из крыльев и весны.

"Солнценачи" 1918.

Здесь те же образы "знойны" ("пламенный мотор"), общность тела-стаи с крылами... Василий Каменский наиболее последовательный "икарист" из русских поэтов.

Не стоит путать поэтический "икаризм" с приверженцами "икарийских коммун" - одной из разновидностей утопического социализма 19 века. В отличие от фаланстеров, довольно быстро увядших в Европе, икарийское движение в Америке имело известный успех. Их коммуны успешно функционировали более полувека на Среднем Западе наряду с мормонскими общинами и прочим религиозным американским многообразием, и пали под репрессивными действиями властей, параллельно с запретами на патлач у индейцев и социалистически ориентированными профсоюзами.

Образ страны утопического коммунизма Икарии был предложен Этьеном Кабе в 1840-м году. В нашей теме авиации важен не его домарксистский коммунизм, а обращение к образу Икара как освободителя угнетенных - "вестника нового мира". Разумеется, Каменский следовал не икарискому учению Кабе, а поэтическому направлению, которое превратилось в собственный "икаризм" Каменского.

Миф об Икаре в кратком пересказе таков: Дедал - строитель дворца критского царя Миноса, а так же лабиринта под ним, куда был помещен сын Зевса и обратившейся коровой нимфы Минотавр. Дедал понял, что с окончанием строительства Лабиринта его как хранителя секретов ждет смерть. В иной версии Дедал ожидал наказания сводничество жены Миноса с белым быком (возможно очередной аватарой Зевса), от которого она понесла Минотавра. По третей легенде - за то, что дал Ариадне клубок ниток, с помощью которого она и победитель Минотавара Тесей смогли выбраться из Лабиринта.

Строитель тайно смастерил крылья для себя и своего сына Икара. Перед бегством отец предупредил Икара, чтобы тот держался "золотой середины": не подлетал близко к воде, иначе волны намочат крылья, и не забирался слишком высоко, иначе Солнце растопит воск, крепящий перья крыльев. Сын, разумеется, отца не послушал, сначала крылья слегка намочил, потом поднялся их сушить к солнцу - и упал в море.

Дедал благополучно долетел то ли до Сицилии, где сделал еще много удивительных изобретений, то ли до островов в последствии названных Икарийскими, поскольку там похоронил утопшего Икара. В древнегреческих источниках много вариантов мифа. В последствии самым распространенным стал вариант древнеримского поэта Овидия.

В Средневековье Икар был предан забвению. По мнению глубоко религиозных европейцев на небе место только ангелам - обличием людей, но суть - бестелесных существ с крыльями. Ангелы имели иерархию составляя воинство божье во главе с архангелами, и одновременно исполняя роль посыльных от Всевышнего к людям.

Крылатым людям в небесах делать нечего, разве что на земле в рождественских вертепах надевать ангельские крылья. Если в Древней Греции боги воспринимались подобием людей наделенных бессмертием, суперспособностями, властью над стихиями - но все же осязаемыми живыми существами, то в христианстве, несмотря на все раннебиблейские рудименты, ангелы были сущностями божественными, супернальными. Демоны с крыльями нетопыря - инфернальными. Падшими ангелами,

Крылатый человек вторгался в иную сферу, противопоставляя себя ангельской иерархии и уподобляясь бесам. Замах, попахивающий костром. В дальнейшем миф об Икаре будет испытывать сильное давление образов крылатых ангелов и демонов христианского извода.

Возрождение вновь открыло античные тексты, а вместе с ними Икара. Сначала как мечту, как первичный индивидуализм.

Абсолютизм принес свое толкование. "Водой" стал плебс, "солнцем" - монарх. Людовик 14 - "король Солнце" обожал икарийские росписи в своих дворцах. Ожидая его выхода, придворные созерцали потолки с падающим Икаром, усваивая мораль - подлетать близко к Солнцу (королю) опасно. Можно опалить крылья и низвергнуться в бездну.

Просвещение увидело в Икаре порыв к неограниченной свободе личности, особо учитывая, что Икар был сыном рабыни Дедала, а в одном из вариантов мифа стал подниматься "все выше и выше" не из банальной потребности просушить крылья, а испытывая восторг от их удивительной подъемной силы.

Эпоха романтизма... Впрочем, перечислять все можно очень долго. Каждая эпоха находила в Икаре что-то свое. Тема на отдельную книгу.

Миф об Икаре породил множество культурных артефактов, столетиями подталкивая изобретателей различных махолетов. Модель первого из них приписывают Леонарда Да Винчи. В его бумагах есть чертеж первого планера - дельтаплана. От его планеров выводят появление самолета братьев Райт.

А. Дейнека Никитка - первый русский летун. 1940 г.

Авиация "свалилась" на голову человечества неожиданно. С другой стороны совершенно ожидаемо - реализуя все тот же икарийский миф. Напомню, каковыми были пара десятилетий конца 19 - начала 20 веков.

В конце 80-х годов Европу и Америку охватывает зуд изобретательства "самобеглых" экипажей. К началу 90-х начинается выпуск первых автомобилей для продажи. В 1903 году по миру колесит 60 000 авто. Не так много по современным меркам, тем не менее.

Целый веер изобретений дало прирученное электричество. Начиная от озаривших города пресловутых лампочек Эдисона, электрические чудеса техники волной накрывают обывателя: электромоторы, лифты, пылесосы, холодильники, электровентиляторы... Телефон к имеющемуся уже телеграфу. Конечно, телефон изобрели ранее, но широко внедряться стал в 80-е.

Сегодня многое из тех новинок может вызвать улыбку, но карманный электрический фонарик вместо газовой лампы тогда казался чудом. Для обывателя электробигуди куда значимей целой электростанции, а швейная машинка Зингера вызывает больший восторг, чем сложнейший промышленный механизм. Неожиданно мир "наполнился звуками": сначала из фонографов, потом из патефонов и граммофонов. Пока к электричеству звукозапись не имела отношения, но удивление публики было невероятным. "Консервированные звуки!".

В 1895-м году в Париже на бульваре Капуцинок братья Люмьер дают первый киносеанс. Вскоре фирма Люмьеров наполняют мир своими агентами - операторами и к началу века распространяет кинематограф по всему цивилизованному миру. "Мир в шоке": на экране движутся люди, поезда, автомобили. Можно увидеть "как живых" королей и президентов. В следующем году Попов и Маркони проводят сеансы радиосвязи - за несколько лет "беспроволочный телеграф" становится вполне обыденным явлением.

Браться Райт в 1903 году поднимают в воздух свой аппарат. В 1906 году первые полеты аэропланов демонстрируются в Европе.

В тот же год англичане спускают на воду "Дредноут" - первый линкор новейшего типа, упразднивший все военные флоты мира. Начинается "дредноутная гонка вооружений". Принципы строительства дредноутов мгновенно внедряются в гражданское судостроение, что позволяет строить суперлайнеры типа "Титаника". Начинается гонка за "голубой лентой Атлантики". Мировая общественность дивится плавучим городам, пересекающим океаны.

На вооружение флотов ставятся первые подводные лодки, водолаз становится обыденной профессией. Сегодня это мало кого удивит, но в те времена водолазы и подлодки означали появление нового измерения. Плоский лик Океана оказался проницаем в глубину, как за столетие до этого воздушные шары оторвали людей от плоскости Земли.

Внедрение новейших изобретений происходило параллельно, они в центре внимания прессы, будоражат людское воображение. Появляются новые отрасли промышленности, транспорта, связи. И сопутствующие им профессии: шофер, радист, авиатор, кинематографист, барышня-телефонистка. Мир меняется, чудеса техники сыпятся как из рога изобилия. Кажется, что достижениям прогресса не будет конца.

Как утверждают философы "в линейно возрастающих процессах человек предчувствует Конец Света. В ограниченных условиях что-то не может неограниченно прирастать. Рост всегда исчерпывает ресурс роста, чем быстрей это происходит, тем страшней предчувствия". "Титаник" предчувствия оправдал. Но его гибель стала лишь предвестником несравнимо большей беды - Мировой Войны.

Особенно контрастно технические чудеса выгляди в отсталых странах, в той же России, где, несмотря на все успехи промышленности, основная часть населения (3/5) неграмотна и пашет деревянной сохой. Последнее в представлении городской интеллигенции явный анахронизм, дикость, "азиатчина", пусть частично пахота сохой оправдана (на подзолистых почвах центральной полосы стальной плуг разрушал тонкий плодородный слой). Но интеллигенция подобными нюансами мало интересовалась - важен символ "деревянная соха" ставший нарицательным.

В России одним из первых противоречие "сохи и мотора" (архаики и модерна) высказал Владимир Короленко. В рассказе "Парадокс" 1894 года он дал поэтический девиз новым дерзаниям грядущего 20 века: "Человек рожден для счастья, как птица для полета". Сегодня мало кто вспомнит, что в рассказе афоризм написал ногой безрукий калека-"феномен", зарабатывающий на жизнь демонстрацией своего уродства, нищий шляхтич не лишенный понятий чести и благородства, но при этом циничный и жестокий. Столкновение с ним дает двум романтичным мальчикам первый урок жизни, меняя их представление о мире навсегда.

Короленко игрался смыслами. Ведь ему сыну полячки были известны польский и латинский вариант библейского афоризма из книги Иова: "Человек рождается для страдания (тяжкого труда), как птица для полета". В русском синодальном варианте этот контекст утрачен. В переложении урода-шляхтича в изречении сквозит не только горькая ирония, но и ересь, богоборческое неприятие юдоли страдания.

Современников Короленко "Парадокс" поразил. В контрасте бессилия, уродства и романтического призыва человечества к счастью и полету увидели глубокую метафору времени. Не случайно Горький с разных сторон обыгрывал короленковский афоризм в пьесе "На дне", в последствии ставшей своеобразной кладезью советских девизов и афоризмов о человеке и смысле жизни. До взлета аппарата братьев Райт осталось менее года.

Пораженный полетом аэроплана, Василий Каменский и в мыслях, и в поступках, и образом жизни следовал новой любви. Он дал клятву "будитлянам" - Хлебникову и Бурлюку, что ради поэтического взлета "освоит аэроплан". Поднявшись на "фармане" пассажиром пилота В. Лебедева, Каменский описывал свой опыт первого полета как "божественное ощущение", "райские галлюцинации".

Продолжая авиапоэтический вздет Каменский прошел вывозные полеты в летной школе в Париже, за несколько тысяч рублей купил подержанный аэроплан "блерио XI", и самостоятельно (!) начал осваивать полеты, пройдя лишь наземный инструктаж в Гатчинской школе. Что, конечно же, кончилось травмами и поломкой аппарата. Вылечившись и восстановив свой "блерио", Каменский продолжил полеты в родном городе Пермь. Тогда же он ввел в обиход слово "самолет".

Продолжил летную учебу в Варшаве. Здесь, облетывая самолет марки "таубе", получил диплом пилота международного класса. Совершил турне по Польше с показательными полетами и... снова авария, нередкая в те времена. Тяжелые ранения и слава народного героя Польши, благо фамилия и польские корни для этого подходили.

Василий Каменский на аэроплане, его "Блерио 11" и диплом авиатора.

Летная карьера Каменского оказалась яркой, но недолгой. Его, только что оправившегося от травм, "соблазнили" Бурлюк и Маяковский на всероссийское турне "кубофутуристов". Каменский читал публике свои "аэростихи".

Он оказался не чужд и аэфрофутуризму. В "Аэропророчестве" Каменский высказывал полушутя - полусерьезно, примерно те же самые идеи, что и Маяковский позже выразил в "Летающем пролетарии". Через 150 лет человечество станет летающим, что изменит весь уклад жизни людей. Через 500 лет люди переживут мутацию, у них отрастут крылья, летательные аппараты им не понадобятся.

Далее Каменский вносит долю иронического скепсиса: через 1000 лет люди станут птицами и займут нишу птиц, одновременно из обезьяны начнут появляться новые люди, а через 2000 лет высокоразвитая обезьяна в Америке изобретет новый аэроплан.

Такой вот "икаризм". Каменский прячет пафос за иронией, поскольку пафосность всегда опасна срывом в мертвое пике пошлости. Так "икарийскими играми" в цирке в те времена назвали вид акробатики, когда пружинным трамплином становятся ноги лежащего на спине партнера. Можно оттолкнуться и высоко взлететь. В самом номере нет ничего пошлого - пошлость в названии. Хотя все зависит от вкуса. Тогда в цирках боролись на потеху публики, устраивали мировые чемпионаты по борьбе. А сегодня цирк "дю Солей" разъезжает по миру с суперпопулярном шоу на сюжет полета Икара....

Каменский не изменял теме авиации всю жизнь - за его авторством в 1939-м вышел роман о его друге Валерии Чкалове. Поэт-пионер авиации успел застать полет Гагарина.

Первым в русской поэзии связал тему аэроплана и Икара Валерий Брюсов. Ему в известном смысле повезло. Волей случая Брюсов оказался на первом полете аэроплана в Европе (1906 год), потом нарочно поехал на первую авианеделю в Париж (первую в Европе - 1908 год). Оставил первое обращение "мы" в стихотворении "Кому-то", оно же первое в России посвященное авиации. "Кому-то" начинается с призыва "к Фарману иль Райту" "спешить покорять небеса". Есть в нем и это:

"...Наш век вновь в Дедала поверило,

Его суровый лик вознес

И мертвым циркулем измерил

Возможность невозможных грез.

Осуществители, мы смеем

Ловить пророчества в былом,

Мы зерна древние леем,

Мы урожай столетий жнем.

Так! мы исполняем завещание

Великих предков. Шар земной

Мы полно примем в обладанье,

Гордясь короной четверной

Пусть, торжествуя, вихрь могучий

Взрезает крылья корабля,

А там, внизу, в прорывах тучи,

Синеет и скользит земля!"

В этом первом стихотворении уже видны идеи и образы "Марша Авиаторов" - пока намеченные пунктиром. Брюсов развивает их в поэме "Дедал и Икар". Как человек глубокой культурной традиции Брюсов соревнуется ни много, ни мало с Овидием, написавшим одноименную поэму две тысячи лет назад в 8-й книге свои великих "Метаморфоз". Путешествуя по Европе, Брюсов видел и впитывал Овидиево наследие в виде множества иллюстраций. От гравюр Возрождения, от знаменитой картины Брейгеля "Падение Икара" до сотен, а то тысяч последующих картин и фресок, поэм и стихов.

Икарическая тема у Брюсова двояка: Дедал дает крылья человечеству, Икар - первая жертва подобного прогресса. Драма Дедала, трагедия Икара. Конструктора и летчика?

Тема летчика-Икара оказалась популярна. У дореволюционных поэтов она почти затаскана, поскольку один из первых культурных кодов классического европейского образования (после ангелов). Авиация восхищала поэтов, пугала, даже утомляла. Например, Александра Блока.

"В неуверенном, зыбком полете
Ты над бездной взвился и повис.
Что-то древнее есть в повороте
Мертвых крыльев, подогнутых вниз.

Как ты можешь летать и кружиться
Без любви, без души, без лица?
О, стальная, бесстрастная птица,
Чем ты можешь прославить творца?

В серых сферах летай и скитайся,
Пусть оркестр на трибуне гремит,
Но под легкую музыку вальса
Остановится сердце - и винт".

Казалось бы, вот она "стальная птица"! Блок - автор! Откуда у него образ в стихотворении 1910 года, когда и намека не было в рейках и полотне аэроплана на металл, тем более на сталь конструкции?

Блок написал стихотворение под впечатлением демонстрационных полетов на авиационной неделе в Петербурге 25 апреля - 2 мая (или несколько раньше). Неделя была еще и пасхальной, оказавшись созвучной религиозным метаниям Блока той поры.

Анонс участников весенней авиационной недели 1910 года в Петербурге.

Демонстрационные полеты проводились (факт, отмеченной и Блоком) под аккомпанемент... цыганских хоров и игры "в буфете" румынского оркестра Тассико (очевидно - вальсы). До марша авиаторов еще очень далеко.... Всего 13 лет.

Особенно поразил публику аэроплан, на котором летал и потерпел аварию немецкий авиатор Винцерс (по версии репортеров) или "англичанин французской службы" Латам (по версии Блока). Блок пишет матери в письме: "Все это, однако, было очень замечательно: миллионная толпа, весенний день и изящнейшая Антуанетта". И делает примечание: "Антунетта - имя его летучки". Блок тоже искал аэроплану русское название. И вновь ошибся, как с "летуном".

Икарический полет "Антуанетты" к Солнцу. фото 1910 год.

Возможно, на Блока произвело впечатление имя самолета, напоминавшее о трагической участи Марии-Антуанетты, о "галантном веке". Согласно тогдашней моде (по аналогии с "Мерседес"), название модели аэроплана было дано в честь дочери председателя фирмы построившей аэроплан. Председателя звали Юлиус Гастамбид, фирму - "Сосьете Аноним Антуанетт".

Возможно, сыграл свою роль внешний вид аэроплана. Необычные оконцовки крыльев. Напоминающий спортивную гребную лодку сияющий лаком фюзеляж треугольного сечения. В нескольких описаниях "Антуанетты" именно с этой авианедели отмечаются обилие металлических сверкающих деталей: надраенных до блеска капота и мотора, алюминиевых труб шасси, подкрыльевых стоек, противокапотажных дуг, веера стальных проволок. Особо впечатляли блистающие никелем цепной привод и "звездочка" управления подкрылками. В сочетании с блистающим лаком деревом аэроплан привлекал, словно яркая брошь. Петербургские репортеры окрестили Аниуанетту IV "металлическим насекомым".

Антуанетта IV.

В предыдущем 1909-м Блок пережил ряд личных драм и трагедий, в том числе смерти сына и отца. В начале 1910-го написал статью обозначившую "смерть символизма" - подвел итог целому периоду своего творчества, известного всем со школы по "стихам о Прекрасной Даме". Поэт переживал период душевной пустоты, отчаянья, не ожидая ничего хорошего от будущего. В аэроплане он видел "тень люцеферова крыла над 20 веком":

"...И первый взлет аэроплана

В пустыню неизвестных сфер...

И отвращение от жизни,

И к ней безумная любовь,

И страсть и ненависть к отчизне...

И черная земная кровь

Сулит нам, раздувая вены,

Все разрушая рубежи,

Неслыханные перемены,

Невиданные мятежи".

"Икаристов" свободный полет аэроплана радует устраняющим границы преодолением пространства. Блока он пугает. По версии исследователя связей русской литературы и поэзии авиации Желтовой: в самолете Блок видит... "демонскую машину". Летательный аппарат демонически искушает иллюзией искусственного полета, подменяя им "истинный полет духа" (средневековая мечта об ангелах, а не об Икарах). Прямая противоположность икарийским взглядам Каменского.

Хотя здесь начинается декадентская игра смыслами. С одой стороны демонизм опасен как смертью тела, так и вечной погибелью души. С другой стороны эта опасность привлекает, как привлекает порок, и как привлекает смерть. Демон в конце концов должен выступить разрушителем грешного мира, то есть стать орудием Бога, а разрушение в конце концов ведет к очищению и победе сил Добра. Но строительство Нового не привлекало декадентов. Они упивались садомазохистскими чувствами сладостного разложения, упадка, падения в бездну порока и смерти.

Если вчитаться в авиастихи Блока, то можно понять и другое: в полетах аэропланов поэт (все еще связанный методами символизма) видит... знаки приближающегося Апокалипсиса. 10 мая 1910 года над землей в очередной раз прошла комета Галлея. Ее ожидали, часто с эсхатологическими предчувствиями. Вполне серьезные ученые предрекали, что если ее хвост (или хвост другой летящей следом за ней кометы) "из удушливых газов" заденет Землю - "вот и конец человечества".

Блок пишет стихи "Комета": "Ты нам грозишь последним часом/ из синей вечности звезда...", где:

"Наш мир, раскинув хвост павлиний,

Как ты, исполнен буйством грез:

Через Симплон, моря, пустыни,

Сквозь алый вихрь небесных роз,

Сквозь ночь, сквозь мглу - стремят отныне

Полет - стада стальных стрекоз"

Строфа приведена ради последней строки, тем не менее, не удержусь продолжить цитату ради красоты образов:

Грозись, грозись над головою,

Звезды ужасной красота!

Смолкай сердито за спиною,

Однообразный треск винта!

Но гибель не страшна герою,

Пока безумствует мечта!

Итак, не только крылатые птицы, но и "стада стальных стрекоз" ("антуанетт"). Это же "железная саранча" Апокалипсиса! Воинство Аваддона. Откровение Иоанна 9:7 - 11.

7 По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее -- как лица человеческие;
8 и волосы у ней -- как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов.
9 На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее -- как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну;
10 у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была -- вредить людям пять месяцев.
11 Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион.

Подтверждение своих опасений Блок ощутил, став свидетелем гибели авиатора Льва Мациевича на осенней авианеделе того же 1910 года. 7 сентября (24 сентября нового стиля) "летун" - выпускник парижской школы авиаторов - пережил невероятный триумф своих первых показательных полетов в России. Летал уверенно, по-украински деловито, демонстрируя надежность своего стиля пилотирования. Вывез пассажирами премьер-министра Столыпина, народовольца-"шлиссельбуржца" профессора химии Морозова, автора книги "Пророчество в грозе и буре" - толкования откровения Иоанна Богослова (Апокалипсиса).

Окрыленный успехом, Мациевич "пошел на рекорд" - решил взять высоту 500 метров. При подъеме его "Фарман" рассыпался. Пилот выпал и с ужасными криками с высоты 450 метров упал на землю на глазах многотысячной толпы зрителей.

Похороны Мациевича вылись в национальный траур. На прощальную прецессию вышла стотысячная толпа петербуржцев. Это были первые лучи восхода культа новых национальных героев - авиаторов.

Фотонекролог на гибель Мациевича. 1910 год.

Блок ответил на гибель Мациевича стихотворением "Авиатор". Одним из его самых известных, вошедших во многие хрестоматии, обычно приводимых как основной поэтический памятник дореволюционной российской авиации. Исследователи видят в нем предчувствие использования аэропланов в качестве бомбовозов, прибавляя "о чем тогда не могли подумать даже военные".

Увы, здесь вынужден разочаровать сугубо литературных исследователей. Написало стихотворение под непосредственным впечатлением гибели, но выправлено и издано только в 1912 году. Год войны Италии и Османской империи из-за территорий Северной Африки - Триполитании и Киренаики пафосно названной победителями-итальянцами Ливией в честь древнеримской провинции.

В той войне итальянцы первыми в мире использовали аэроплан в военных целях. В том числе и для бомбежек. Итальянские аэропланы сбрасывали на турок начиненные динамитом стальные шары. В последствии динамит на военных самолетах не использовался. Слишком опасная, слишком чувствительная к толчкам взрывчатка. Так что Блок, скорей всего, просто подправил свой стих согласно сводкам с войны.

В "Авиаторе" образы аэроплана - апокалиптического чудовища и трагической судьбы Икара проступают явно:

Летун отпущен на свободу.

Качнув две лопасти свои,

Как чудище морское в воду,

Скользнул в воздушные струи.

Его винты поют, как струны...

Смотри: недрогнувший пилот

К слепому солнцу над трибуной

Стремит свой винтовой полет...

Уж в вышине недостижимой

Сияет двигателя медь...

Там, еле слышный и незримый,

Пропеллер продолжает петь...

...

Все ниже спуск винтообразный,

Все круче лопастей извив,

И вдруг... нелепый, безобразный

В однообразьи перерыв...

И зверь с умолкшими винтами

Повис пугающим углом...

Ищи отцветшими глазами

Опоры в воздухе... пустом!

Уж поздно: на траве равнины

Крыла измятая дуга...

В сплетеньи проволок машины

Рука - мертвее рычага...

Зачем ты в небе был, отважный,

В свой первый и последний раз?

Чтоб львице светской и продажной

Поднять к тебе фиалки глаз?

Или восторг самозабвенья

Губительный изведал ты,

Безумно возалкал паденья

И сам остановил винты?

Иль отравил твой мозг несчастный

Грядущих войн ужасный вид:

Ночной летун, во мгле ненастной

Земле несущий динамит?

Эсхатология - сквозная доминантная тема ХХ века. В его начале Апокалипсис, Армагеддон упоминаются ничуть не реже Икара. За два десятка лет до Первой Мировой напечатали более 600 получивших широкую известность книг. Все они посвящены ей - грядущей Всемирной Бойне. И многотомный бестселлер Блеоха, и даже брошюра кайзера Вильгельма.

Летом 1914-го предчувствия, предсказанья, библейские пророчества, казалось, начали сбываться. Характерный пример, как помещенная в мозг навязчивая идея начинает управлять поведением. Тоже самое происходит и с массовым сознанием.

Кайзер Вильгельм в образе Люцифера во время Страшного Суда. Плакат 1915 год.

Мысль (Страшный Суд) является ключевой в главной книге цивилизации, названной по этой книге? Цивилизации Библейской сиречь иудейской, христианской, мусульманской. Огненные грибы над Хиросимой и Нагасаки вросли из "спор", сброшенных с неба "стальными птицами" Апокалипсиса.

Плакат 1916 года приветствующий бомбежку заводов Круппа. Заводы показаны живыми существами. Представления русских художников о внешнем виде английских бомбовозов нельзя назвать даже приблизительными.

На "стальных птиц" Блока отвечает Брюсов - очевидец бомбежки немцами Варшавы в декабре 1914 года. И пишет стихи "Аэропланы над Варшавой", где называет летчиков пиратами. Следующее стихотворение и вовсе носит название "К стальным птицам":

"...Казалось: уничтожив грани

Племен, народов, государств,

Жить дружественностью начинаний

Мы будем - вне вражды и брани,

Без прежних распрей и коварств.

И что же! Меж царей лазури,

В свои владенья взявших твердь,

Опасней молний, хуже бури,

Те, что несут младенцам - смерть.

Не в честный бой под облаками

Они, спеша, стремят полет,

Но в полночь, тайными врагами,

Над женщинами, стариками

Свергают свой огонь с высот".

Небо действительно уже не пятый океан Дедала и Икара, а поле битвы между благородными рыцарями и злодеями, ангелами и демонами. Предвиденье Блока как бы сбылось, но тут возник новый герой - летчик-боец.

У Маяковского в поэме 1919-го года "150 000 000" трудовой народ Страны Советов Икар предстает как огромный технократический монстр:

Наши ноги -- поездов молниеносные проходы.
Наши руки -- пыль сдувающие веера полян.
Наши плавники - пароходы.
Наши крылья - аэроплан.

Итак! Маяковский является автором метафоры "сердца - моторы", а Каменский (или кто другой) - "руки - крылья", что тоже не ах какой новый поэтический перл, при всеобщем и частом упоминании Икара. Блок и Брюсов - образов "стальные птицы, стальные стрекозы". Подразумевается, что у стальных птиц и стрекоз крылья должны быть тоже стальными.

Тут искушенный читатель должен вздохнуть и с мнимой мудростью Ахматовой выдать: "Когда бы знали вы, из какого сора/ растут стихи - не ведая стыда...". Я - не скажу, не очень доверяя здесь Ахматовой. "Когда бы знали вы, из какого сыра пекут сырки, не ведая стыда...", поскольку не считаю "сором" исходный материал поэзии. Как видно из предыдущих рассмотрений, растут стихи и из прекрасных мифов, из библейских пророчеств, и из человеческих трагедий. Разве что у Ахматовой они растут из лопухов под забором да плесени на стене. Ей видней. Субъективно видней... Частный случай.

Чтобы отлиться в окончательные поэтические образы, метафоры должны были получить законченную развернутую форму: "стальные руки-крылья", "сердце - пламенный мотор", т.е. быть подчеркнуты, усиленны прилагательными, превратившись в единые понятия-образы.

Эти образы начнут влиять на сознание, формируя представление о новом летающем человеке. Они прорвутся в обиходную речь "пламенными призывами", или впоследствии ставшей настолько расхожей метафорой, что на всякую жалобу "мотор барахлит", будет следовать ответ: "к кардиологу обратись". Примечательно, что в 1928 году Маяковский в стихотворении "Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви" обыгрывает антитезой уже Германовский вариант: "... опять в работу пущен сердца выстывший мотор".

Возможно, нас ждет разочарование с образом "сердце - мотор", как результатом манипуляций переводчиков. В 1912 году в Германии была поставлена оперетта немца с французскими именем-фамилией Жана Жильбера "Autoliebhen". Сегодня ее перевели бы как "Автомобильная любовь" или "Автомобиль любви". Тогда автомобиль чаще назвали "авто" или "мотор". Последняя словоформа сохранялась довольно долго и даже употребляется до сих пор в слове "таксомоторный парк" от "таксомотор" - "такси". Тогда название перевели как "Мотор любви" имея в виду транспорт. Разумеется, в те времена "мотор" подразумевал и собственно двигатель. Оперетта "Мотор любви" стала весьма популярна из-за мелодии "Это девушки все обожают..." сильно напоминающей ... куплеты Паганеля из фильма "Дети капитана Гранта". Оперетту ставили в России, где выпустили нотный альбом со шлягерами из нее.

Неизвестно слушал ли Маяковский эту оперетту. Павел Герман - наверняка, поскольку она попадала в сферу его профессиональных интересов. Так или иначе, но в дальнейшем недруги Германа припомнили ему именно эту оперетту за "пламенный мотор".

Собственный индивидуалистский взлет в небеса Маяковский изобразил еще в 1916 году в поэме "Человек". По другой версии, Маяковский написал ее в 17-м, но сознательно поменял датировку, чтобы не вызывать нежелательных ассоциаций с Революцией.

В ней висящий в небе поэт изумляет и пугает обывателя. Герой Маяковского более походит на образ с картин Шагала, чем на Икара.

Марк Шагал. Художник, парящий над местечком. 10-е годы ХХ века.

Герой поэмы это (пока еще) взлетевший над обыденностью тот же обыватель. Но обыватель-хулиган больше эпатирующий публику, чем строящий будущее согласно термину "футурист". Ничего, дайте строк - Маяковский его еще построит! Хотя бы в своих стихах.

Начатую Маяковским тему летающего в своем теле человека "закрыл" Александр Грин в "Блистающем мире", описав все нюансы противостояния расчетливо-обывательского общества и таланта-одиночки. Метафора станет фантастикой, и вскоре опошлится чередой американских летающих супергероев комиксов типа Супермена и сотен его подобий.

Позже в массовом сознании летательному аппарату предстоит "превратиться" в плод деятельности конструктора и инженера. Недаром со временем безликие советские индексы И, ТБ, СБ, Р (истребитель, тяжелый бомбардировщик, скоростной бомбардировщий, разведчик) сменились аббревиатурами фамилий авиаконструкторов: Ту, Ил, Як, МиГ, Ла - Туполев, Илюшин, Яковлев, Микоян и Гуревич, Лавочкин. Туполев задал тон с самого начала своих "стальных крыльев" - с АНТ-1 (Алексей Николаевич Туполев). При капитализме именами конструкторов самолеты начали называть сразу - они превратились в торговые марки фирм.

Самолетами, их рекордными возможностями будут гордиться как зримым воплощением мечты, как результатом затраченных средств и усилий.

Пройдет немного времени, как на передний план общественного внимания выйдут пилоты. Мифу требуются как свершения - "подвиги", так и их "совершители" - "герои". В советском пантеоне ими стали сначала краслеты гражданской. Затем советские "пионеры неба" - "одиночки", как бесстрашный исследователь Арктики Борис Чухновский. Вслед за ним "летчик Бабушкин" известный сегодня по району Москвы улиц в городах России, десятка мысов и островов в Арктике. Михаил Бабушкин - соратник Чухновского по спасению экспедиции Нобиле, позже участвовал в челюскинской эпопее, потом в спасении парохода "Садко", поиске пропавшего самолета Леваневского.

Полярный летчик Михаил Бабушкин. Фото 20-х годов.

В биографии Чухновского есть интересный случай. В 1932-м году авиатор заинтересовался аппаратом "летатлин" и захотел его испытать, несмотря на то, что расчеты показывали невозможность подобного. Но для опытного летчика преград нет. Чухновский решил использовать летатлин как планер, стартовав с башни Новодевичьего монастыря (в закрытом тогда монастыре располагалась квартира-мастерская Татлина). При подъеме на башню летатлин повредили. Испытание сорвалось. Но порыв летчика показателен.

Полярный летчик Борис Григорьевич Чухновский. Фото конца 20-х годов.

Вслед за Чухновским на советском небе взойдет плеяда спасителей челюскинцев: Ляпидевский, Леваневский, Водопьянов, Каманин, Молоков, Слепнёв, Доронин закономерно ставшими первыми Героями Советского Союза.

Плакат, приветствующий спасение челюскинцев. 1933 год.

В "мужской клуб" летчиков отважно входят героини: Гризодубова, Осипенко, Раскова. Понятие "человек летающий" теперь обретает свою полноту.

Над когортами героев неба ярко засияет звезда "бога пилотов" - Валерия Чкалова. К середине 30-х культ пилотов затмит культ самолетов, которых появится буквально армады.

Массовый экстаз, культ авиации в 20-е исповедовало не только население "шестой части суши". "Весь цивилизованный мир" буквально заразился небом. Неистовые восторг вокруг Чарльза Линдберга назовут особым термином "линдбергомания" (позже по аналогии с ним появится термин "битломания", описывающий похожее поведение поклонников). Самого пилота публика любовно-свойски называла Линди.

Словно серии в телесериале нанизывались триумфы десятков авиагероев того времени. Рекордные перелеты, гонки гидропланов, битва за высоту.... Каждая страна хотела иметь своего героя-авиатора. Даже маленькая Латвия. И они появлялись.

Экзюпери начинает свою поэму в прозе "Южный почтовый". Он и еще многие авторы воспевают взлет человеческого духа в авиации. Сложно (даже невозможно) свести их к "потребностям военных в новом виде вооружения", к доктрине Дуэ, к "коммерческому освоению авиатехнологий" и прочей "прозе жизни". Несмотря на то, что все это имело место, сплавляясь в понятие "золотой век авиации". Даже так: "Золотой Век Авиации"

Герои эпохи - покорители Атлантики Чарлз Линдберг и Амалия Эрхард. Руки - пропеллеры, звезды цилиндров авиадвигателей - нимбы святых.

"Наш ответ..."

Приобретенный в ходе кампании "наш ответ Керзону" опыт пропаганды успешно применялся позже, когда история повторилась. 23 февраля 1927 года премьер-министр Англии Невил Чемберлен выдвинул СССР очередной ультиматум: ограничить советское проникновение в Китай и прекратить помощь тамошним революционерам. В некотором роде дежа-вю четырехлетней давности.

27 февраля в "Правде " вышла статья под названием "Наш ответ на английскую ноту", а 2 марта там же - заметка, озаглавленная "Привет Кантону! Вот наш ответ Чемберлену!". 9 июня Осоавиахим организовал под этим лозунгом фонд для сбора средств на оборону СССР и строительство воздушного флота. Пропагандисткой "новинкой" кампании стало добавление к теме укрепления авиации сбор средств для строительства танков. "Ответом Чемберлену" были названы одна из построенных тогда эскадрилий Р-1.

...и танковая колонна. Правда, подобных танков в СССР не строили. Это английские Мк 4 "самец" - трофеи Гражданской войны.

На вспыхнувших митингах советские рабочие вновь вынесли изображение самолета с кукишем. "Ответ Чемберлену" советского правительства на этот раз оказался категоричным и жестким. Советская власть окрепла, укрепила РККА и КВФ - ультиматум резко отвергли. По стране вновь прокатилась кампания напоминавшая "наш ответ Керзону". Чемберлен пошел даже на разрыв дипломатических отношений с СССР.

Возросла организованность кампании. Если "Ответ Керзону" в значительной мере был низовой инициативой, а так же обращался напрямую к сознательным гражданам через прессу, покупку акций и прочей литературы, то на этот раз тон сразу задавали партийные органы и комсомольские организации трудовых коллективов. Сложилась схема: "митинг - голосование - отчисление части зарплат работников в целевые фонды укрепления обороны". Все соглашались добровольно, но уже коллективно. Как позже говорили "добровольно-принудительно".

Плакат конца 20-х годов.

К 27-му году словосочетание "ответ Керзону" превратилось в избитый штамп. Недаром над ним подшучивали Ильф и Петров в "Золотом Теленке":

"Человеку с неотягченной совестью приятно в такое утро выйти из дому, помедлить минуту у ворот, вынуть из кармана коробочку спичек, на которой изображен самолет с кукишем вместо пропеллера и надписью "Ответ Керзону", полюбоваться на свежую пачку папирос и закурить, спугнув кадильным дымом пчелу с золотыми позументами на брюшке"

И еще:

"Деревня встретила головную машину приветливо. Но обычное гостеприимство носило довольно странный характер. Видимо, деревенская общественность известие о том, что кто-то проедет, получила, но кто проедет и с какой целью - не знала. Поэтому, на всякий случай, были извлечены все изречения и девизы, изготовленные за последние несколько лет. Вдоль улицы стояли школьники с разнокалиберными старомодными плакатами: "Привет Лиге Времени и ее основателю дорогому товарищу Керженцеву", "Не боимся буржуазного звона, ответим на ультиматум Керзона", "Разоблачим генуэзских миротворцев", "Мочалки и мыло - крестьянину милы".

Там же (действие происходит в 1930-м году) вышучивается уже и "ответ Чемберлену" в размышлениях о "маленьких людях":

"На пузыре "Уйди-уйди" изображается Чемберлен, очень похожий на того, каким его рисуют в "Известиях".

Плакат. Конец 20-х годов.

Любопытно, как в "12 стульях" совмещен "ответ Чемберлену" с "ответом Керзону":

"Лежа в теплой до вонючести дворницкой, Остап Бендер отшлифовывал в мыслях два возможных варианта своей карьеры.

Можно было сделаться многоженцем и спокойно переезжать из города в город, таская за собой новый чемодан с захваченными у дежурной жены ценными вещами.

А можно было еще завтра же пойти в Стардеткомиссию и предложить им взять на себя распространение еще не написанной, но гениально задуманной картины "Большевики пишут письмо Чемберлену^*", по популярной картине художника Репина - "Запорожцы пишут письмо султану"^*. В случав удачи этот вариант мог бы принести рублей четыреста.

Оба варианта были задуманы Остапом во время его последнего пребывания в Москве. Вариант с многоженством родился под влиянием вычитанного в вечерней газете судебного отчета, где ясно указывалось, что некий многоженец получил всего два года без строгой изоляции^. Вариант 2 родился в голове Бендера, когда он по контрамарке обозревал выставку АХРР.

Однако оба варианта имели свои недостатки. Начать карьеру многоженца без дивного, серого в яблоках, костюма было невозможно. К тому же нужно было иметь хотя бы десять рублей для представительства и обольщения. Можно было, конечно, жениться и в походном зеленом костюме^*, потому что мужская сила и красота Бендера были совершенно неотразимы для провинциальных Маргарит на выданье, но это было бы, как говорил Остап: "Низкий сорт. Не чистая работа". С картиной тоже не все обстояло гладко. Могли встретиться чисто технические затруднения. Удобно ли будет рисовать т. Калинина в папахе и белой бурке, а т. Чичерина^* - голым по пояс. В случае чего можно, конечно, нарисовать всех персонажей картины в обычных костюмах, но это уже не то.

- Не будет того эффекта! - произнес Остап вслух."

Подобная "картина" в виде карикатуры действительно существовала. Опубликована в журнале "Красный перец" N 6 за 1923 год.

На ней изображены: Буденный, Рыков, С. Каменев, Калинин, Радек, Красин, Бухарин, Л. Каменев, Чичерин, Троцкий, Раковский, Д. Бедный, Литвинов, Сталин, Зиновьев. "Большевики - запорожцы" писали "ответ Керзону". Действие же "12 стульев" начинается весной 27-го - через пару месяцев после ультиматума Чемберлена.

Тема "ответов" отразилась в экранизациях: "в "Золотом теленке" режиссера Швейцера Шура Балаганов в речи над могилой Паниковского начинает свой панегирик в стиле тогдашних общественных панихид: "Товарищи... Наш ответ Чемберлену..." (в тексте романа этой речи нет). В "12 стульях" Гайдая Киса Воробьянинов возвращается из грез о Париже к реальности... целуя кукиш "антикерзоновского" аэроплана на плакате.

"Неполадки в пробирной палатке" оборонной мощи СССР имелись. Сегодня этот факт муссируется "историками" под названием "военная тревога 1927 года". По обычаю теперешних времен из всего сделать сенсацию, стремясь рассказать публике "как оно было на самом деле", краски сильно сгущаются. Из сгущения выводится якобы испуг руководства СССР перед новой интервенцией, из чего делаются далеко идущие выводы об ускорении темпов индустриализации ради создания сильной современной армии. Ради нее - "уничтожения деревни", за счет которой проводилась индустриализация, усиление репрессий. Перебрасывается мостик к 1937 году и далее, далее...

Диалектики новое поколение "историков" не изучало, равно истмата с историей КПСС. А напрасно... несмотря на все их недостатки и фигуры умолчания последней. "Историкам" невдомек, что "триединый план" (индустриализация, коллективизация, культурная революция) имеет авторство Ленина, а отнюдь не Сталина - деятельного проводника триединого плана в жизнь. Что индустриализация требовалась и вынашивались с самого начала Революции. Что коллективизация была необходима не только для увеличения товарности и производительности сельского хозяйства как базы индустриализации, но и для подрыва основы возрождения капитализма - мелкого собственника - землевладельца, плодившего классового врага - кулака. И так далее.

В рассуждениях о "тревоге 27-го года" приводятся цифры: сколько лимитрофы могли выставить войск. Прежде всего, Польша и Румыния. И, дескать, сколько мог противопоставить им СССР. "Эти цифры вызвали панику в руководстве РККА, а потом и ВКП(б)". А собирались ли лимитрофы вообще воевать с СССР из-за конфликта в Китае "Совдепии и британского льва"? Напряженность, даже балансирование на грани войны имело место, но, судя по жесткому ответу СССР Чемберлену, сведения о панике в советском руководстве "сильно преувеличены". Известные опасения были, недаром началась новая пропагандистская кампания, сборы средств и прочие знакомые уже меры по наращиванью потенциала.

Тем не менее, Чемберлен с его ультиматумом был послан Сталиным подальше. Войны с Англией не получилось, несмотря на все попытки последней обострить ситуацию. У англичан не принято начинать войну с сильным противником в одиночку. В английской традиции обычно натравливают на врага клевретов.

Раскачать китайских милитаристов и столкнуть их с СССР удалось только через 2 в конфликте на КВЖД. И китайские генералы ощутили возросшую мощь советской авиации. Их сокрушительный разгром вернул Советский Союз в разряд полноценных мировых держав. Полпреды теперь говорили за границей уже по иному. Что позволило совершать невероятно выгодные сделки в разгар Мирового Кризиса и Великой Депрессии: закупать целые заводы, которым предстоит сыграть ключевую роль в модернизации 30-х и в Великой Отечественной Войне.

Продолжение: http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam4.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam5.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam6.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam7.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam8.shtml

Оставить комментарий © Copyright Хлюстов Михаил Владимирович (TGurgurov@yandex.ru) Размещен: 22/04/2018, изменен: 22/04/2018. 51k. Статистика. Статья: История Иллюстрации/приложения: 19 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:

Хлюстов Михаил Владимирович : другие произведения.

Авиамарш контекст 3