----Хотите, что бы ваш народ, был самым читающим в мире? Сделайте дефицитом туалетную бумагу! МОЁ.
*****
----А знаете, у меня в селе, самый оригинальный туалет, наверное, на всем бывшем постсоветском пространстве.
---- Почему?
---- Дочитайте, узнаете!
-----Был такой советский писака, /между прочим, член Союза писателей СССР/, фамилию его я, слава богу, уже не помню, знаю, что звали его Наумом. И вот, этот бумагомаратель, вошел в историю Советской литературы, эпическим переводом с української мови, на русский язык, юмористических рассказов Остапа Вишни. Один остроумный поэт, /фамилии которого, я тоже к сожалению уже не помню/, по этому поводу написал просто замечательное двустишие:
Не бiда, що нема у Наума ума!
А бiда, що Наум, претендує на ум!
К чему я это все написал? Пока не знаю....
А вот еще, где-то я читал, лет, наверное, двадцать назад, как один японец, будучи за рубежом, войдя в магазин грампластинок, и проходя мимо огромного количества красиво иллюстрированных конвертов, обратил внимание на один из них, на котором был изображен просто певец, каких изображено сотни, а может и все тысячи, но его внимание привлекло напряжение его голосовых связок. Все жилы и вены его горла, были так напряжены, и, казалось, что еще мгновение, и они просто должны лопнуть от такой, титанической нагрузки. Он попросил продавца поставить эту пластинку. Первая песня была /Кони привередливые/. То, что он услышал, повергло его в состояние просто восторга. Он /сами понимаете японец/, ни единого слова не понял из того о чем пел, /как вы уже наверное догадались В. С. Высоцкий/, но ему это и не нужно было, ему было достаточно слышать как он поет и плюс фотография с альбома, что бы раз и навсегда стать поклонником его таланта. Он купил пластинку, купил русско-японский, или японско-русский словарь, по приезду домой в Японию, пошел на курсы изучать русский язык. Следующие полгода или даже год, потратил, только для того что бы попытаться понять о чем так, может петь человек, не жалея ни себя, не своих нервов, не своих голосовых связок, пытаясь докричаться до слушателя, о чем-то таком, что его самого волнует и тревожит.
А это к чему я написал? Пока не знаю тоже.
А вот, самые так сказать свежие новости. Тысячи импортных, малолетних старлеток, /особенно китайских и японских/, буквально помешанных, на пении российского певца Витаса, самым старательным образом, изучают русский язык, только для того что бы понять о чем поет их кумир.
А это, нахрена я написал? Ах да! Я, кажется, вспомнил нахрена. Теперь, обо всем по-порядку. Я сколько себя помню, всегда был библиоманом, есть еще правда название библиофил, но мне почему-то все-таки больше по душе первое название. И так, для тех, кто не знает кто таки и первые, и вторые, объясняю, и те и другие, это люди, которые любят книги. Некоторые любят их просто собирать, и потом аккуратненько так их расставить в книжном шкафу, и, после этого, возможно больше к ним никогда в жизни и не прикасаться. Особенно модно и я бы даже сказал престижно, подобное, я называю его /мертвое/, коллекционирование книг было в семидесятых, восьмидесятых годах, прошлого века, когда наш народ, считался самым читающим в мире. Однажды в юмористическом журнале Крокодил, я видел даже карикатуру по этому поводу, в магазине продаются рулончики обоев, на которых, вместо рисунков и узоров нарисованы книжные полки, буквально набитые всевозможными /престижными/, и соответственно остродефицитными, и дорогими фолиантами. Так вот с подобными /любителями книг/, я не имел, не имею, и надеюсь, что и никогда не буду иметь ничего общего. Я не просто собираю книги, я их читаю, я наслаждаюсь этим процессом. Я буквально млею от запаха типографской краски, а когда в абсолютно новой книжке, мне попадаются еще склеенные страницы, и я их осторожно лезвием или тонким ножичком разрезаю, то не знаю как для кого, а для меня в этом процессе, есть даже нечто интимное, я бы даже сказал девственное. Все свои доходы, / а какие доходы могут быть у сельского кузнеца/, я тратил, трачу и буду тратить только на книги, /не в ущерб естественно семейному бюджету. Хотя и моя жена Светка, и мои сыны и дочки, все, как и я, тоже библиоманы, и бибилиовумены. Так что нет ничего удивительного что они, вот уже на протяжении многих лет, прощают мне мои маленькие слабости. И вот однажды, будучи в районе, на каком-то там совещании, заехал я в книжный магазин. Да, конечно, то что было лет двадцать назад, и то что сейчас, не поддается никакому сравнению. Тогда на полках, пылилась только макулатура, /а за настоящую макулатуру, - 15ть килограммов/, можно было получить талончик, по которому в этом же магазине, купить и ихнего Дюма, и Ж.Верна, Конан Дойла, а и нашего Ю.Семенова, или Ильфа и Петрова, не говоря уже о Булгакове. А сейчас, заходи, вынимай деньгу, и милая девочка вынесет откуда-то из склада, все те книги, о которых раньше можно было только мечтать, и обладание любой одной из них, /вы может, теперь даже и не поверите/, но делали очень многих людей, по-настоящему счастливыми. Хотя если честно, то по мне такое, изобилие, хуже того застойного дефицита. Тогда книга являлась ценностью, и для очень многих большой ценностью.
Ее, зачитанную до дыр, передавали из рук в руки, на ночь, на две ночи, как некую бесценную вещь, а теперь вон какую захотел, такую бери и читай, и что самое огорчительное, что очень мало берут, и еще меньше читают. Я долго бродил среди стендов с книгами, /которые как мне даже показалось, и не пахнут как раньше, а чуть ли не воняют, всей той гадостью, про которую в этих книгах написано/, мимо полок со свежайшими бестселлерами, тут и боевики, и ужастики, фантастика и фентази, а также горы воспоминаний со всевозможными откровениями, всех обо всех. В которых, каждый из авторов в погоне за тиражом и соответственно за гонораром, обгаживает максимальное количество людей, из максимального количества возможных. Нет, такое чтиво явно не для меня, и вдруг, вы даже не представляете, да если честно и сам я уже и не мог надеяться, что в таком шикарном книжном супермаркете, где-то в самом темном и редко посещаемом месте, вы не поверите, есть букинистический отдел. Я его даже не увидел, я как хорошо тренированная, легавая собака учуял этот сладкий ни с чем не сравнимый запах старых книг. Присел перед нижней полкой, и стал внимательно, не спеша, наслаждаться видом, и запахом своих старых, и как теперь оказалось никому толком и не нужных знакомый книг. Почти все из них, давно стояли у меня дома в библиотеке, я осторожно брал их с полки, перелистывал, и ставил обратно. Мне казалось, что они ужасно не хотели обратно в шкаф, туда, где к ним, возможно, после меня, никто никогда и не прикоснется руками. Будь бы моя воля, я бы забрал их всех, освободил бы из плена этого блестящего, и сверкающего огнями, но при этом остающимся холодным и мертвым супермаркета. Но, увы, и мое материальное положение, да и наличие всех этих книг у меня уже дома, не позволяло мне это сделать, но уйти, и не унести с собою хоть несколько из них, я естественно не мог. Я взял томик Пушкина, и томик Шевченко, этих двух титанов, гениев, двух наших братских народов, украинского и российского. Девушка, сидящая на кассе, с недоумением, как на какого-то убогого лоха, посмотрела на то, что я выбрал в их книжном раю, назвала совсем смешную сумму, и после того как я дал ей указанную сумму, положила их, в пакет, и протянула мне даже почему-то не сказав спасибо. Может сейчас, не круто говорить спасибо тем, которые, по своей тупости или необразованности еще продолжают читать этих двух реликтов. Я взял протянутый пакет, сказал спасибо и вышел, из этого сверкающего супер книжного рая, будучи почему-то уверенным, что больше никогда в своей жизни я не переступлю его порог. Приехав домой, я переоделся, и достав из пакета первого Тараса Григорьевича, я отправился на улицу, в туалет. Именно там, в момент абсолютной расслабухи, я хотел прикоснуться к вершинам его бессмертной поэзии. Удобно усевшись, в позе орла, я раскрыл книгу на первой попавшейся странице, и о боже, большего разочарования, я, наверное не испытывал во всей своей жизни. ----КОГДА УМРУ, ПОХОРОНИТЕ....и т.д. Сами понимаете, что ни один нормальный человек, который хоть раз в своей жизни или читал сам, или слышал его гениальный /ЗАПОВIТ /, никогда не опустится до такого унижения, что бы читать его, не на певучем языке оригинала, а пусть даже и на родном русском языке. Я захлопнул книгу, и прочел на обложке, то на что раньше не обратил внимание, это был томик стихов великого Тараса, в переводе какого то /очередного бумагомарателя/, на русский язык. Толком так и не покончив /со своим большим делом/, я вышел из туалета и отправился в коридор, где на вешалке висел пакет. Снял его и отправился обратно в туалет. Опять удобно усевшись, я достал из пакета второй томик, раскрыл его на первой попавшейся странице, и о боже, большее разочарование я испытал только несколько минут назад, когда пытался прочесть в переводе на русский язык, бессмертную гениальную поэзию Шевченко. А тут А. С. Пушкин, звучащий так ----МIЙ ДРУЖЕ, БАТЬКIВЩИНI ПОСВЯТИМО, ДУШI ПРЕКРАСНI ПОРИВАННЯ...и т.д. Большего абсурда, или большей глупости /язык так и чешется назвать дуростью/, чем читать бессмертные гениальнейшие Пушкинские строки, не на языке оригинала, а в переводе на пусть певучий и родной украинский язык, невозможно, наверное, даже себе и представить. Я захлопнул книгу и на ее обложке, прочел то, на что не обратил внимание в книжном магазине. Там было написано, что это был томик великого Александра Сергеевича, в переводе какого-то /очередного бумагомарателя/, на українську мову. Злой как черт, не насладившись и на этот раз, гениальной пушкинской поэзией, и самое главное и на этот раз не окончив свои большие дела, я выскочил из туалета, пошел в мастерскую, взял там молоток и два шиферных гвоздя. Вернувшись в туалет, я сделал то, до чего, наверное, не додумался еще не один человек на всем белом свете. Я взял эти два томика, и огромными шиферными гвоздями приколотил их стенке туалета. И с тез самих пор, /я извиняюсь за такую интимную подробность/, каждый раз посещая сие заведение по большой нужде, в качестве туалетной бумаги я и использую бессмертную пушкинскую, и гениальную шевченковскую поэзию. А что бы этим двум гениям, не было обидно, я по четным дням, рву - Пушкинские страницы, а по нечетным - Шевченковские.