Живёшь только трижды

Что будет, если в тело Мальчика, Который Выжил, поместить душу специалиста, приученного выживать в любой ситуации?

Действующие лица, введённые в канон, и люди, которых я на их месте представлял:

Джеймс Бонд — Пирс Броснан

Суперагент британской военной разведки. Владеет всеми видами оружия, водит всё, что движется. В отличие от Конана-варвара, умеет думать и иногда это делает. Характер стойкий, нордический. Вдовец.

Эм — Джуди Денч

Настоящее имя — Оливия Мэнсфилд. Глава британской службы военной разведки. Строгая, но справедливая. Стальной кулак, небрежно прикрытый дамским платочком. Из таких получаются прекрасные премьер-министры.

Билл Таннер — Рори Киннир

Секретарь Эм, по совместительству — близкий друг Джеймса Бонда. Если Бонд используется для силовых акций, то Таннер ведёт мозговой штурм из штаба. Мужчина среднего роста и возраста, блестящий лысиной аналитик.

Мисс Ева[1] Манипенни — Саманта Бонд

Секретарша Эм. Безнадёжно влюблена в Бонда, но понимает, что она для него будет просто развлечением, поэтому держит дистанцию и безумно от этого страдает. Умная девушка, но, увы, — более девушка, чем умная.

Кью — Десмонд Ллевелин

Настоящее имя и звание — майор Джеффри Бутройт. Глава службы технического обеспечения. Высокий сухопарый учёный, блистательный техник, одержимый порядком. Злится из-за того, что Бонд ещё ни разу не вернул после операции все устройства в целости и сохранности.

Используемая мной карта «Хогвартса» и окрестностей — канонiчная, нарисованная лично Дж. К. Роулингс:

* * *

Чёрный плащ существа, прохаживающегося перед строем других закутанных по самые глаза фигур, качнулся, открывая тонкие белые руки. Эти руки подошли бы пианисту, скрипачу, может быть, хирургу. К сожалению, в данном случае они готовились совершить страшный поступок. С другой стороны, отвлечённо подумал третий в ряду человек, некоторые пианисты и скрипачи причиняют намного больше страданий человечеству. Находиться рядом с эпицентром взрыва мощнейшей бомбы — это довольно гуманный способ покинуть нашу юдоль скорби. В отличие от концерта для виолончели и дисковой пилы ре-минор, который пришлось прослушать три месяца назад, и который до сих пор являлся человеку в кошмарных снах.

Достаточно большое помещение было скрыто полумраком. В той его части, где выстроился ряд закутанных фигур, горели чёрные свечи, скорее, добавляя таинственности, нежели разгоняя тьму. С фитилей в воздух поднимались тонкие струйки дыма, пахнущего какими-то благовониями. Дым не рассеивался, а, остыв, стекал вниз и скапливался у пола, покрывая его туманным одеялом, которое колыхалось при каждом движении. Запах благовоний при такой концентрации терял благородную приставку «благо» и становился просто приторной вонью, от которой ломило виски и слезились глаза. Сквозь туманное одеяло дыма проступали нарисованные на полу геометрические фигуры, испещрённые надписями на непонятных языках. В общем и в целом, не хватало только жертвенных ножей и обнажённой девственницы, чтобы воссоздать картину дьявольского жертвоприношения, причём совершаемого неопытными любителями с большой страстью к театральным эффектам.

К сожалению, ход мыслей был верным. Просто это конкретное тайное общество решило не размениваться на одну девственницу.

— Наполнены ли Чёрные Чаши? – спросило существо в чёрном плаще, неспешно дефилирующее перед рядом закутанных фигур. Полы его длинного плаща взметали в воздух струйки дыма, которые затем неспешно падали обратно.

— Наполнены до краёв, о Мудрейший, – нараспев произнёс кто-то из замершего в почтении ряда.

— Заперты ли Врата Вечной Мудрости? – продолжило интересоваться существо, дойдя до конца ряда и повернув обратно.

— Ещё как! – жизнерадостно воскликнула первая с краю фигура. Существо удивлённо застыло, поражённое очевидно несочетающимися обстановкой и тоном голоса. – Я их лично запер, ключ сломал, в замочную скважину влил расплавленный свинец, а створки заколотил гвоздями и заклеил изолентой. Никакой больше Вечной Мудрости никому не достанется!

— Придурок, – тихо произнёс кто-то из ряда. – Мог хотя бы себе набрать. Тебе бы не помешало.

— Будем считать, что Врата Мудрости заперты, – резюмировало существо, продолжив движение. — Отточены ли Клинки Благочестия и Секиры Веры?

Человек, сопоставлявший взрыв бомбы и скрипичный концерт, встрепенулся. Это была его реплика.

— Так точно, – ответил он, коротко кивнув. – Секиры Веры наточены до остроты разума. Клинки Благочестия сияют во мраке ночи.

— Эффектно, – шепнул ему сосед по ряду, – Но перебор. До остроты разума — после того, как мы заперли Врата Мудрости …

— Горят ли Свечи Безлунных Проводников? – поинтересовалось существо, добравшись до противоположного конца ряда и поворачивая в обратную сторону.

— Как и было заповедано, – коротко кивнул тот, кто указал на перебор с Секирами Веры. – Зажжены и освещают путь.

— Да будет так! – Мудрейший замер напротив центра ряда людей и распахнул свой плащ. – Мы готовы! Призовём же нашего Повелителя! Предложим же ему свежую плоть и кровь!

Он грациозно распростёрся ниц. Когда Мудрейший поднялся снова, у него в руке был вполне техногенный пульт, от которого в темноту змеился провод в металлической оплётке.

— Наш Повелитель силён и славен! – нараспев произнесли закутанные люди. – Подадим же ему то, что принадлежит ему по праву!

— О Повелитель, питающийся душами! – продолжил тягучее песнопение Мудрейший, колышась в такт. – Приди! Призри нашу жертву! Мы приготовили тебе сегодня изысканную трапезу — начальную школу святого Грогория! – Мудрейший прозаически щёлкнул тумблером, и тот осветился зелёными огоньками — очевидно, сеть подрыва зарядов находилась в полном порядке и была готова передать короткий инициирующий импульс в детонаторы.

— Начальная школа? – изумлённо спросил тот, кто запирал Врата Мудрости. – Но там же могут быть дети!

Существо с пультом в руке, не обратив внимания на эти слова, исступлённо билось в религиозном экстазе. Длинные тонкие пальцы откинули предохранительную крышку и потянулись к большой кнопке — почему-то изумрудно-зелёного цвета.

— Простите, – встрепенулся человек, ответственный за Секиры Веры. – Мне кажется, мы кое-что забыли. Это важно!

— Что там? – раздражённо обернулся Мудрейший, стискивая пульт в руке. От пальцев до кнопки было меньше сантиметра.

— Кто-нибудь запечатал Чёрную Лазейку Дурных Помыслов?

— Чёрную Лазейку Дурных Помыслов?! – Мудрейший задумался, почесал скрытый под капюшоном подбородок. – Разве её надо закрывать не в пятницу? – Он отложил пульт в сторону и присел перед чёрной свечой, пытаясь в её свете прочитать выцветшие строчки толстого фолианта, поднятого из-под слоя дыма с пола. – Кто у нас ответственный за Чёрную Лазейку?

— Брат Восьмой, о Мудрейший, но его сегодня не отпустили с работы, – послышался смиренный ответ.

— Тогда понятно! – тот, кто вспомнил о Чёрной Лазейке, вышел из строя и направился к коленопреклонной фигуре, склонившейся над фолиантом. – Лазейка Дурных Помыслов не была запечатана, и эти самые помыслы могли повлиять на нас!

— Но мы защищены Клинками Благочестия! – возразил кто-то из ряда. – И Секирами Веры!

— А Дурные Помыслы владеют кун-фу, – холодно произнёс вышедший из ряда и пнул склонившегося над фолиантом Мудрейшего в лицо. Раздался тошнотворный хруст, как будто кто-то раздавил фарфоровую миску; предводитель церемонии взмахнул руками, словно собираясь улететь, и повалился на спину. – Все назад! Первого, кто двинется, я пристрелю, как бешеную собаку. Школу они решили взорвать, придурки… – В руке вышедшего из ряда человека, словно по волшебству, появился пистолет. – Может, не надо было Врата Мудрости запирать? Глядишь, поднабрались бы умишка-то…

Человек с пистолетом холодно усмехнулся и сорвал с себя театральный плащ. Под ней оказался вполне приличный, серый с искрой костюм. Его жёсткое, волевое лицо сейчас излучало предупреждение всем, находящимся рядом. У его ног скулил Мудрейший, пытаясь остановить хлещущую из сломанного носа кровь.

— Ты не Брат Третий! – возмутился кто-то. – Ты самозванец!

— Вот мы и выясним, откуда ты знаешь Брата Третьего в лицо, – ухмыльнулся человек с пистолетом, мягко опускаясь и выключая пульт. – Насколько я помню, ни на одной встрече мы капюшоны не снимали. Стойте тихо и держите руки так, чтобы я вас видел, а то у меня приступы паранойи вызывают конвульсии в указательном пальце.

Человек схватил за шиворот Мудрейшего и отбросил его ко всем остальным. Затем он прикоснулся к собственному уху:

— Эй, там, на проводе! Ау! Где вас черти носят? Я уже закончил!

— Не богохульствуй! – робко попросил кто-то из ряда. Человек отмахнулся пистолетом.

Сумрак помещения прорезали ослепительные лучи полицейских фонарей. Дым потянуло наружу, свечи погасли. Кто-то додумался включить свет, и помещение из мрачного и донельзя готичного логова тайного общества мгновенно превратилось в обычный подвал. Где-то протекали трубы, и, судя по запаху, тёк в них отнюдь не куриный бульон с клецками. Полицейские деловито заковывали в наручники заговорщиков, фотограф щёлкал вспышкой, стараясь запечатлеть оперативную картину до того, как сержанты с лейтенантами всё затопчут.

В подвал вошла худая, невысокая женщина с морщинистым лицом. Её губы были сжаты в тонкую презрительную линию, выражая явное неодобрение штаб-квартире заговорщиков. Ну почему сатанисты обязательно должны собираться во всяких подвалах, заброшенных часовнях, старых ДОТах Атлантического вала и прочих антисанитарных местах?

Человек спрятал пистолет и подошёл к ней, молодцевато откозыряв.

— В помещении и без головного убора? – подняла бровь она. – Где ваши манеры, командор? Хотя, должна признать, Джеймс, справился ты неплохо. Немного не в твоём стиле, — ты никого не убил, ничего не взорвал и даже не потерял часы, которые дал тебе Кью, — но неплохо.

— А я удивлён, что полиции понадобилась помощь с этим делом, – пробурчал Джеймс, неодобрительно поглядывая на геометрические фигуры на полу.

— Я тоже, но ты же знаешь, каким образом мы вышли на эту секту, – Женщина презрительно огляделась. – Должна признаться, это в самом деле неожиданный ход: русские бандиты нанимают арабских нефтяных шейхов, чтобы те связались с исламскими террористами, у которых есть выход на боевые группы Ирландской Республиканской Армии, которые контактируют с баскскими националистами в Испании, чтобы те, в свою очередь, с помощью конгрегации католических священников вышли на итальянских мафиози, которые смогут организовать здесь, в Британии, сеть сатанинских сект, несущих террор и ужас простым обывателям, вносящих дестабилизацию во внутреннюю политику, и, следовательно, снижающих влияние Британии в общемировой политике, чтобы Британии пришлось отозвать свои войска из Афганистана, давая возможность тамошним наркобаронам восстановить поставки опиумного мака в Россию… Как всё запущенно! У меня возникли проблемы уже с первой связкой — как-то не верится, что у русских была возможность купить нефтяных шейхов.

— Женщины, – коротко ответил Джеймс. – У русских неисчерпаемый ресурс красивых женщин, а шейхи под слоями своих халатов всё-таки мужчины. Напомню, что всё это вскрылось только потому, что мне прислала E-mail Наталья Симонова[2], озаботившаяся судьбой дочери своей бывшей сокурсницы.

Невысокая женщина покачала головой и покровительственно потрепала Джеймса по плечу.

— Ну, теперь мы предоставим полиции и MI5 распутывать этот клубок в обратном направлении. Пойдём, Джеймс, нас ждут великие дела. Ты ещё не знаешь, но Антонио Лоретти купил билет на самолёт в Боготу. Более того, он обнаглел настолько, что расплатился кредитной карточкой на своё собственное имя!

— Что этой сволочи понадобилось в Колумбии?! – изумился Джеймс, почёсывая переносицу. – Его ведь ждёт-не дождётся ЦРУ, горящее желанием отомстить за тот инцидент в Никарагуа.

— Вот ты и выяснишь, – коротко кивнула его собеседница, направляясь к выходу из подвала. – Тебе заказан билет на другой рейс. Вылетаешь в семнадцать тридцать, летишь с пересадкой в Мадриде.

— Блин! – в сердцах ругнулся Джеймс, рассчитывавший хотя бы на день передышки между заданиями.

— Эй! Эй ты, предатель!

Джеймс и его спутница замедлили шаг. В двух метрах от них невозмутимые полицейские удерживали бьющуюся фигуру в залитой кровью одежде. Джеймс с удивлением обнаружил, что Мудрейшим, главой секты, была женщина, правда, такая худая и бледная, что могла бы служить пособием по анатомии. Другая женщина, в форме сотрудника полиции, удерживала у переносицы Мудрейшей мешочек со льдом. Кровь из сломанного носа уже не текла, и глаза предводительницы секты метали молнии.

— Предатель, скажи мне, кто ты? Как тебя зовут? Я должна знать, из-за кого пойду на электрический стул!

— У нас ввели смертную казнь?! – подняла брови спутница Джеймса. – Ну надо же, а мужики-то и не знают…

— Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд, – ответил Джеймс и шутливо отсалютовал залитой кровью сатанистке.

Её глаза полезли на лоб.

— Джеймс Бонд?! Суперагент MI6?! Но… Но его же на самом деле не существует! Это же фольклорный персонаж, придуманный Яном Флемингом!!!

Джеймс Бонд внимательно вгляделся в выпученные глаза сатанистки и дал волю своему возмущению:

— Это я-то — фольклорный персонаж? Ты меня видела дважды в неделю! Ты общалась со мной! И хотела принести детей в жертву какому-то Пожирателю Душ, про которого прочитала в старой книжке, украденной в библиотеке, в разделе фантастики. И после этого ты настаиваешь на справедливости твоего определения фольклорного персонажа?! Уведите этого филолога-недоучку…

* * *

Джеймс Бонд и Эм поднялись из подвала. Ласково пригревало летнее солнышко.

— Каковы твои дальнейшие планы, Бонд? – спросила Эм, щурясь и подставляя лицо солнечным лучам.

— Ну, раз ты послала меня в Боготу, то мне потребуется собрать вещи, – усмехнулся Джеймс, чувствуя, как расслабляются напряжённые мышцы, и как его покидает напряжение. Понятно, что уже через несколько часов ему снова придётся входить в роль, видимо, торговца оружием, но эти несколько часов он вполне мог позволить себе быть самим собой.

— Раз уж мы всё равно здесь, зайди к Кью, он хотел показать тебе какие-то новые игрушки, – предложила Эм, массируя пальцами виски. – Снарядись как следует для этой поездки в Колумбию, чует моё сердце, там будет жарко. И я отнюдь не имею в виду погоду.

— Хорошо, Эм, – покладисто ответил Джеймс, приглаживая волосы, которые трепал лёгкий тёплый ветерок. – Кью сейчас, как обычно, на своей заброшенной станции метро?

— На какой станции метро?

— Ты меня не поняла? От Пикадилли налево и…

— Нет, это ты меня не понял. На какой станции метро?

— О.

— Правильно мыслишь. Нет, сейчас Кью захватил заброшенную электроподстанцию в квартале отсюда. Вон в том направлении. Подключился к электричеству и носится со своими тазерами-леденцами, как ребёнок.

— Да, это он умеет, – кивнул Джеймс Бонд, морщась от неприятных воспоминаний. В конце концов, он ведь суперагент, и имеет право знать, чем ему придётся пользоваться в будущем. Кто же знал, что прототип наручных часов оснащён плазменной батарейкой, и разряд парализует того, кто их наденет, почти на сутки?! – Так я пойду?

— Давай, топай, – отмахнулась Эм, пропуская полицейских, выводивших под руки Мудрейшую. Мудрейшая орала, плевалась и громко, нецензурно характеризовала работу полиции, пустившей коту под хвост превосходно спланированный теракт.

С точки зрения Джеймса Бонда, теракт был спланирован из рук вон плохо, потому что ему удалось заменить Мистера Третьего в группе злоумышленников, и никто не заметил подмены. Чёрт возьми, да там все, кроме Мудрейшей, могли быть осведомителями или агентами полиции, работавшими под прикрытием, — она же после первоначального шапочного знакомства ни разу не проверила их легенды! Никакого перекрёстного наблюдения за членами секты в их «обычной» жизни, никаких глубоких исследований их прошлого, никаких очных ставок или хотя бы проверок их контактов… Ну ничего, теперь у неё будет время поднатореть в правилах организации тайных сообществ. Радует, что из тюрьмы Мудрейшая выйдет, только когда та рухнет от старости.

Бонд снова откозырял Эм, попрощался и отправился в указанную ей сторону неспешным прогулочным шагом, наслаждаясь тёплым летним вечером. Ему и в голову не пришло спросить, в какой именно подстанции организовал своё логово Кью, — какой же он агент, если не сумеет определить нужную подстанцию с первого раза?! Поэтому Бонд просто шагал в нужную сторону, машинально оглядывая окрестности в поисках явной или скрытой угрозы.

В жизни человека, поставившего свою страну на первое место в собственной жизни, приключения были обыденным явлением. Завершить очередное дело, в очередной раз спасти свою страну, миллионы человеческих жизней — и двинуться дальше, к следующему напряжению, к потокам адреналина, к горячей крови и к холодной логике в попытке переиграть врага. Иногда Бонду казалось, что он уже сам запутался между целью и средствами. Хочет ли он служить своей стране и всему миру, и поэтому борется со злом, или он хочет вновь чувствовать адреналиновую лихорадку, вновь погрузиться в игру, где ставка — смерть, а выигрыш — те самые миллионы жизней?

Приступы самокопания были естественными для агента после выполнения задания. Это обычная реакция на падение напряжения, снижение уровня опасности и тревоги. Начальство не противостояло им, наоборот, подталкивало, потому что агент, лучше понимающий мотивы собственных поступков, будет принимать более правильные решения в момент опасности.

Бонд неспешно шагал по улице, наслаждаясь тёплым солнышком и погружаясь в собственные мысли.

С другой стороны, что эта работа принесла лично ему? Кроме удовлетворения от хорошо проделанной работы и радости от расстроенных планов злодеев? Да фактически ничего. Зарплата была смешной, в сравнении с финансами, которые могли быть использованы по одному лишь его слову. Постоянное недосыпание, смертельная опасность, подстерегавшая его двадцать четыре часа в сутки, постоянное напряжение. А вдобавок ещё полный раздрай в личной жизни. Конечно, в любовницах Бонд недостатка не испытывал, но женщин, с которыми он хотел бы не только засыпать, но и просыпаться, словно преследовал какой-то злой рок. Вспомнить хотя бы Терезу ди Вицензо, Трейси, убитую прямо у него на руках в день их свадьбы[3]… Или Веспер Линд, пожертвовавшую своей жизнью ради него, умирающую прямо перед его глазами, сознательно задыхающуюся, захлёбывающуюся водой в запертом лифте[4]…

Задумавшись, Бонд поправил воротник пиджака, подняв его, и засунул руки в карманы. Внезапный порыв холодного ветра заставил его вздрогнуть и поёжиться, но Бонд прошёл ещё несколько шагов, прежде чем осторожность взяла верх. Он поднял голову и застыл, поражённый.

Всё небо скрывали тяжёлые тёмные тучи, заворачивающиеся воронкой и поглощающие свет прямо на глазах. Погода изменилась буквально за несколько минут. Ледяной ветер гнал по земле мусор, качели на детской площадке, скрипя, раскачивались под чёрными небесами. Солнце исчезло, как будто его никогда не было. Бонд покрылся гусиной кожей, в его ушах вновь звучали выстрелы, оборвавшие жизнь его жены.

Две тёмных фигуры соткались из ниоткуда, словно в них сконденсировался сам мрак. Они буквально скользили над землёй с помощью диспропорциональных, но завораживающих движений; рваные плащи развевались за их спинами под порывами липкого студёного воздуха. Застывший, будто закованный в ледяную глыбу, Бонд следил, как они оглянулись, явно поражённые его неожиданным присутствием, развернулись к нему и начали приближаться, такие неправильные, угловатые, не принадлежащие нашему миру…

Громко грянул «Вальтер ППК» – тело суперагента машинально отреагировало на угрозу. Ближайшая фигура споткнулась, приняв пулю в грудь, но быстро поднялась снова и резво сократила дистанцию. Бронежилет? Бонд поднял пистолет, ловя драный капюшон в прорезь прицела, и быстро нажал на спуск трижды. Существо было отброшено на несколько метров, но вновь встало.

Никто не может подняться с пулей в голове. Может, у этого создания под капюшоном каска? Бонд выстрелил ещё раз, прямо в середину лба, снова отбросив существо, но оно поднялось, как ни в чём ни бывало. И бронежилет, и каска? Под рваным плащом? Что-то везёт сегодня ему на тёмных фигур в плащах… Надо попробовать прострелить конечности — бронежилет там или нет, но с простреленной коленной чашечкой быстро не побегаешь. Бонд опустил пистолет и вновь застыл. У существ не было ног, они плыли в воздухе, полы плаща качались примерно в полуметре над землёй.

Существо с четырьмя дырами от пуль в капюшоне взяло пистолет из руки Бонда и отбросило его в сторону. Другой рукой – страшной, покрытой струпьями, — оно откинуло свой капюшон, со свистом втягивая в себя воздух сквозь воронку в середине головы. Никаких глаз, никакого носа, только одна жуткая воронка, кажется, покрытая какими-то отвратительными язвами… Бонд сжался и упал на землю, не видя, не ощущая, выпадая из этой реальности. Существо склонилось перед ним, перевернуло Бонда на спину и жадно присосалось к его губам.

Последняя мысль Бонда была воспоминанием о крови его жены, заливающей его.

* * *

С погодой что-то случилось. Тёмно-синее небо внезапно стало черным, как смоль, а весь свет исчез. Исчез также далекий гул автомобилей и шорох деревьев. Душистый вечер внезапно стал пронизывающе холодным. Они были окружены со всех сторон непроницаемой тихой темнотой, словно какая-то гигантская рука укутала дорожку толстым ледяным покровом, ослепляя их.

На долю секунды Гарри показалось, что он неосознанно что-то наколдовал, несмотря на то, что сопротивлялся этому изо всех сил — потом его в его эмоции вмешался рассудок: у него не хватило бы сил выключить звёзды.

Гарри завертел головой во все стороны, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но темнота покрывала глаза, как невесомый занавес.

Испуганный голос Дадли достиг ушей Гарри:

— Ч-что ты д-делаешь? П-перестань!

— Я ничего не делаю! Заткнись и не двигайся!

— Я н-не вижу! Я ос-слеп! Я…

— Я сказал — заткнись!

Гарри продолжал стоять неподвижно, поглядывая влево и вправо невидящими глазами. Холод был таким сильным, что он дрожал всем телом; руки тряслись, а на затылке волосы встали дыбом. Он открыл глаза как можно шире, озираясь вокруг, но бесполезно.

Это невозможно… Они не могут быть здесь… Только не в Литтл Уингинге… Он напрягал слух… Он должен услышать их прежде, чем увидит…

— Я ра-аскажу папе! – хныкал Дадли, – Г-где ты? Ч-что ты д-делаешь?

— Ты заткнёшься? – прошипел Гарри, – Я пытаюсь слу…

И тут он замолчал. Он услышал то, чего боялся.

На дорожке, кроме них, было нечто, издающее длинные, хриплые, шумные вздохи. Стоя в ледяном воздухе, дрожащий Гарри ощутил жуткий страх.

— Ос-станови это! Прекрати! Я теб-бя ударю, клянусь, ударю!

— Дадли, заткнись…

Массивная фигура соткалась из темноты слева от Гарри, плавным движением вырвала палочку у него из руки. Верная палочка издала беспомощный деревянный стук, катясь по выщербенному асфальту. Дадли захлебнулся собственным скулением. Дементор впечатал Гарри в стену и поднял его на высоту своей головы, крепко сжимая шею.

— Акцио палочка! – выкрикнул Гарри, тратя драгоценный воздух в отчаянной попытке получить в руки оружие. У него же получалась беспалочковая магия!

Ничего не изменилось. Палочка исчезла в темноте. Дементор, всасывая воздух сквозь изорванный капюшон, прижался к Поттеру, словно хотел раздавить его о ледяной бетон.

— Акцио палочка! – прохрипел Гарри снова. И вновь напрасно. Дементор замер прямо напротив Гарри и откинул капюшон… Отвратительная прыщавая воронка прижалась к его лицу, обдувая мальчика на выдохе потоками смрадного воздуха, тронутого запахом тления и страданий. В ушах Поттера снова раздался крик Лили, зелёное пламя Авады отнимало у него мать…

Профессор Флитвик неустанно повторял, что палочка — это всего лишь концентратор ментальной энергии мага. Настоящий волшебник способен действовать без палочки вообще и не произнося заклинания вслух. Поттер понял, что это его последний шанс. Уже теряя связь с собственным телом, Гарри представил себе, как Хагрид говорит ему, что он волшебник, и сможет уехать из дома Дурслей…

— Экспекто Патронум…

Лёгкий серебристый туман возник между Гарри и удерживающим его дементором. Дементор смял его рукой, отгоняя в сторону, как назойливую муху. Гарри осознал, что долгие четыре года побегов от Волан-де-Морта завершаются здесь и сейчас.

— Экспекто… Патронум…

Душа Гарри, безумно яркая белая точка, оторвалась от тела, удерживаемая лишь тонкой энергетической пуповиной. Дементор смаковал душу могущественного мага, как изысканный деликатес, не проглатывая её сразу, но слизывая по крошечной частице. Откуда-то появился второй дементор, его простреленный капюшон уже был откинут. Первый подвинулся в сторону, позволяя второму тоже отщепить кусочек магической души…

— Экспекто доска!!! – раздался молодецкий вопль сбоку.

Сиденье парковой скамейки — пропитанная водоотталкивающими растворами дубовая балка толщиной в два дюйма и длиной в восемьдесят, весом в добрых сто фунтов — вылетела из темноты справа от распятого на стене мальчика и со всей дури хрястнула одного из дементоров по затылку.

Раскрывшийся в ожидании лакомства дементор совершенно не ожидал подлого нападения сзади. От ощущений, диаметрально противоположных ожидаемым, его стошнило. Другая слепящая точка, но ярко-алая, вырвалась из покрытой струпьями воронки и угодила прямо в прижатое к стене тело, обрывая всякую связь этого тела с душой Поттера.

Доска появилась вновь, с молодецким уханьем вышибая из дементора остатки самообладания. Дементоры отбросили мальчика, в ярости разворачиваясь навстречу неожиданной атаке.

Дадли, сжимая в мокрых от страха руках тяжеленную дубину, с яростью встретил безглазый взгляд дементоров. О, да, он боялся. Но никто не посмеет отнимать у него его игрушку! Кого же ему тиранить, если эти извращенцы, — а столь худые и костлявые личности просто не могут не быть извращенцами, как часто говорил дядя Вернон, выкладывая себе в тарелку добавку сосисок, — заберут себе его жертву?

Дементоры презрительно двинулись на осмелившегося перечить им магла.

Доска пришла в движение, порхая в окорокоподобных руках Дадли, подобно пёрышку. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы дементоры осознали бессмысленность фронтальной атаки и решили разделиться. Понадобилось ещё несколько секунд, чтобы дементоры осознали, что излохмаченный об их головы конец доски лучше встречать в тесном строю, потому что тогда шанс попадания в каждого из них вдвое ниже.

По итогам двухминутной практической дискуссии Дадли с разгромным счётом доказал преимущество пропитанной древесины перед полуматериальными телами. Боль дементоры в запале драки не чувствовали, но ощущение близкого знакомства с деревяшкой было совершенно невыносимым.

Дементоры снова разошлись в стороны. За последнее время их облик претерпел разительные изменения. Навевающие ужас плащи теперь, скорее, интригующе окаймляли их тела, нежели загадочно скрывали. Руки одного из дементоров были сломаны в нескольких местах и беззащитно висели. Второй, под чьим капюшоном красовались четыре огнестрельных ранения, задумчиво пережёвывал одну из щепок, которыми Дадли щедро утыкал их торсы и головы. Покрывавшие тела дементоров струпья были сорваны, и в окружающий мрак из тел сочилась чернильная дымка. Ушибы, переломы, синяки и ссадины накладывались друг на друга в причудливом орнаменте, не оставлявшем сомнений в том, что следующие несколько недель эти дементоры будут крайне заняты, изучая открывающиеся им горизонты понятия «боль».

Дадли хоть и слегка запыхался, не был даже поцарапан. Он держал в каждой руке по половине доски, расколовшейся вдоль об голову одного из дементоров. Фактически, это были две увесистых палицы, которыми Дадли мог как крутить «мельницу», — что он с удовольствием и проделал, — так и наносить мощные атакующие удары, — что он тоже проделывал с не меньшим удовольствием. Дадли упивался властью над взрослыми извращенцами, которую подарила ему парковая скамейка.

— Я думал, ты высосал у него душу, – укоризненно телепатировал дементор со сломанными руками дементору с огнестрельными ранениями.

— Ты видел его душу?! – сплюнул щепку тот. – Присмотрись!

Первый дементор присмотрелся и почувствовал желание стать вегетарианцем и никогда не притрагиваться ни к чему эмоциональнее салата.

— Я его только напугал, – сипло продолжил второй. – Думал, этого хватит.

— Не хватило, – констатировал первый, пытаясь вправить себе руку.

— Сложно собирать выбитые зубы сломанными руками, – утешил его второй.

— У меня нет зубов.

— Да, и у меня теперь тоже нет.

— Что с тем мальчишкой?

— Сожрать мы его не успели, но связь души и тела нарушили, – пожал плечами второй и тут же скривился от невыносимой боли в разбитых плечах. – А ещё меня в него стошнило.

— То есть той душе вернуться некуда. Он ничего не сможет предпринять и попросту растает. Жаль, вкусная душонка, но этот щенок с палками перебил мне вместе с руками весь аппетит. А тот, кем тебя стошнило, в теле не приживётся?

— Шанс мизерный. Они разные, тот был маглом. И он был взрослый, привыкший к своему телу. Это молодняк может приспособиться, а матёрые обычно подыхают. Он мне попытался больно сделать, – пожаловался дементор. – Четыре раза прямо в нос щёлкнул, и по рёбрам ещё разок.

— Не вой, сейчас эти щелчки уже незаметны. На фоне всего остального. Будем считать, что дело сделано. Так, давай выбираться отсюда, а то этот щенок снова начинает палками махать. Давай аппарировать в Азкабан, там сегодня на ужин боль пыток, муки отчаяния, шизофреническое безумие и просмотр современного авангардного кино.

— Наконец-то нам подадут что-то по-настоящему отвратительное! – обрадовался второй дементор, и оба исчезли во мраке. Вслед за ними исчез и мрак.

* * *

Сосископодобный палец нажал на кнопку звонка. Узорчатое стекло причудливо искажало очертания тёти Петунии, распахнувшей входную дверь:

— Дидди, Дидди, пора уже было тебе, я начала вол… А с этим что?

Гарри соскользнул с плеча Дадли, мгновенно юркнувшего в сторону, и качнулся на месте. Его лицо было бледно-зелёным. Потом Гарри открыл рот, и его вырвало на коврик у двери. На заднем плане суетилась миссис Фигг, рассекая воздух кошёлками и произнося полные пафоса, но не слишком вменяемые речи.

— И вот так он уже шесть раз подряд, – пожал плечами Дадли, навевая мысли о дрейфе континентов. – Привет, папа. У нас есть что-нибудь пожрать?

— Тебя-то он не запачкал? – Петуния мазнула губами по макушке сына, протискивающегося мимо неё в дом. – А ты… Эй, ты! Немедленно убери это! – голос тёти Петунии сорвался на визг, когда она попыталась ткунть Гарри носом в безнадёжно испорченный коврик. – Вернон, иди сюда. Похоже, этот поганец чем-то отравился. Слышишь, ты? – Петуния щёлкнула пальцами у Гарри под носом. – Миссис Фигг что-то не то дала тебе к чаю?

— Прокол сухожилия под коленной чашечкой незаметен внешне, но из-за постоянной нагрузки сухожилие воспалится, и через пару дней человек потеряет способность ходить, – сообщил Гарри в пространство, глядя сквозь тётю.

У входа ощутимо потемнело — проход был заткнут дядей Верноном, подошедшим посмотреть на приёмного сына.

— И давно он так? – крикнул Вернон в сторону кухни, откуда доносилось шуршание обёрток.

— С самого нападения извращенцев! – жизнерадостно ответил Дадличка сквозь копчёную колбаску.

— Нападения извращенцев?! – тревога Петунии вспыхнула с новой силой, она задрожала, как осиновый лист, и всплеснула руками. – Они избили тебя? Вернон, немедленно звони в полицию! Дидди, Дидди, что они с тобой сделали? – Петуния поволокла Вернона к кухне, совершенно забыв про застывшего на пороге Гарри.

— Не со мной, с ним, – Дадли ткнул пальцем в Поттера, уминая вторую колбаску. – Два извращенца попытались сделать с ним это. Рот в рот, как всегда начинается в фильмах, которые папа смотрит по видео, когда мамы нет дома. Извращенцы, ведь видели же, что я красивее.

Вернон покраснел, но Петуния, очевидно, не обратила внимания на пояснение сына.

— А потом они сломали парковую скамейку. Ну, я им немного помог. Врезал им пару раз по-свойски, да, папа? Парковой скамейкой. Они и сбежали. А он с тех пор постоянно такой.

— Красный! Режь красный! Или зелёный? Если я ошибусь, здесь всё взорвётся! – радостно сообщил Гарри серванту. Он уже прошёл в гостиную; Петуния взвизгнула и умчалась за шваброй, — судя по следам, перед тем, как зайти, мальчик тщательно вытер ноги о хлюпающий коврик.

Дядя Вернон обошёл Поттера с выражением лица орнитолога, обнаружившего редкий экземпляр особенно отвратительного стервятника.

— А где его эта?

— Эта? Укатилась куда-то, я её не нашёл. Только я её и не искал, а если и нашёл бы, не стал бы поднимать. – Дадличка рефлекторно потёр копчик, вспоминая своё первое знакомство с волшебными палочками, смял пустую обёртку от колбасок и повысил голос: – Мам, дай пожрать!

— Сейчас, умница моя, – тётя Петуния закончила мыть пол и толкнула Вернона к Гарри: – Дорогой, загони его в спальню, пусть он там отлежится. Если к ужину не оклемается, надо будет показать его доктору, потому что вдруг он заразит Дадличку! Да, сыночек, я уже иду! Что ты будешь, овсянку с грибами или картофель с сырным соусом?

— Без говядины?! – взвился Дадли. – Я совершил подвиг! Я спас эту бестолочь от пяти извращенцев! Мне нужны белки! И углеводы!

— Ты же говорил про двоих? – поднял бровь Вернон.

— Там было пять извращенцев, два эксгибициониста и мазохист с кнутом! – твёрдо ответил Дадли, садясь на жалобно заскрипевший стул. – И я их всех победил! Я заслужил мясо!

— Конечно, дорогой, – суетилась Петуния, поспешно выгребая содержимое холодильника на стол. – Вернон, не стой столбом, отведи этого в его комнату, а то он может испортить Дидди аппетитик!

Поттер принюхался к запаху разогреваемой еды и скучающим тоном обронил Вернону:

— Коллега, вы не представляете себе, как меня достали эти попытки замаскировать мышьяк ароматом чеснока…

Дадли поперхнулся, Петуния выронила поварёшку. Вернон побагровел и схватил Гарри за грудки:

— Вот твоя благодарность, да? Безродное отродье! Мы тебя вырастили, выкормили, выпестовали, как родного сы… Племянника! Ты с нашим сыном носил одни и те же вещи!..

— …И та сорочка, которую мы ему подарили на девятилетие, уже почти начала тебе подходить, хотя бы по росту… – поддакивала Петуния, воинственно размахивая поварёшкой. На заднем плане Дадли осторожно прислушивался к событиям, не переставая есть.

— …Да! А за это ты обвиняешь нас в том, что мы тебя травим? Подлец, негодяй! Надо было выгнать тебя ещё тогда, когда ты только пошёл в эту школу, чтоб ей пусто было! Яд, да, это всё твои зелья виноваты! Совсем с ума сошёл, в котле всякую бурду варить!..

Поттер, которого немилосердно трясли во время всей тирады, безучастно изучал потолок. Потом он перевёл спокойный и безмятежный взгляд на дядю. Легко положил ладонь на одну из сжимающих его футболку рук…

…В следующую секунду Вернон корчился на полу, скуля и баюкая на глазах опухающее запястье. Гарри с абсолютно бесстрастным выражением лица смотрел на катающегося по полу пунцового Вернона, а затем перевёл ледяной взгляд изумрудных глаз на Петунию. Петуния снова выронила поварёшку.

Поттер повернулся к Дадли. Дадли скрылся за горой еды в тарелке, — благо, это было несложно. Поттер снова повернулся к Петунии.

Её лошадиное лицо вытянулось так, что казалось, будто подбородок упёрся в живот.

— Пошёл прочь из моего дома, мерзкий неблагодарный ублюдок, – твёрдо заявила Петуния, отступая в кухню.

Поттер никак не отреагировал на это заявление. Он наклонился к дяде, который, увидев склоняющегося к нему племянника, побелел от страха и попытался отползти.

— Вон из моего дома! – умоляюще проскулил Вернон, царапая паркет тапками.

— Вон из нашего дома, дорогой, – поправила Петуния, осторожно выглядывая из-за косяка двери.

— Но он ведь свидетель, который может подтвердить, что я героически победил восемь извращенцев, трёх эксгибиционистов, двух мазохистов и стриптизёршу, – вякнул Дадли, но стушевался и заткнул себе рот картофелиной: – А, ладно. По крайней мере, я смогу забрать мою спальню.

Поттер пожал плечами, направился к входной двери и распахнул её. Мимо него внутрь пролетело пушечное ядро, долбанулось о стеклянные дверцы серванта, вызвав внутри короткую лавину из памятного хрусталя, и рикошетировало на кухню под дикий визг Петунии и Дадли. Там ядро рухнуло в тарелку и взорвалось, разбрасывая во все стороны ошмётки еды и перья и превращаясь в несколько взъерошенную, но вполне приличную сову.

Визг Петунии перешёл в ультразвук. Сова, нахохлившись, отряхнулась от еды и цепанула с тарелки Дадлички кусок колбаски. Вернон вскочил и бросился на кухню, по широкой дуге обегая Поттера и срывая на ходу с ноги тапок: «Никаких сов в моём доме!» Видимо, бравый продавец свёрел спутал сову с мухой…

Красный конверт громовещателя, который сова между делом метнула в руки Петунии, задымился и взорвался. Мощный рык легко перекрыл визг Петунии, крик Вернона, вопль Дадли и клёкот совы:

— Не забывайте мой наказ, Петуния!!!

Казалось, тётя Петуния сейчас упадёт в обморок. Она опустилась на стул рядом с Дадли и закрыла лицо руками. Остатки конверта догорали в полной тишине, — только сова, ухнув, цапнула ещё одну колбаску, и Поттер тщательно вытирал ноги о коврик у открытой двери.

— Что это значит? – хрипло спросил дядя Вернон. – Что… Я не… Петуния!

Тётя Петуния молчала. Дадли пялился на мать, тупо раззявив рот. Тишина закручивалась жуткой спиралью. Гарри по-прежнему безучастно вытирал ноги о коврик.

— Петуния, солнышко, – нежно проворковал дядя Вернон, оценив размеры клюва совы и потихоньку одевая тапок.

Тётя подняла голову. Её всё ещё била дрожь. Она сглотнула.

— Мальчик… Мальчик останется у нас, Вернон, – сказала она слабым голосом.

— Чего?!

— Он остаётся, – повторила Петуния, избегая смотреть на мужа и сына и теребя оборки собственного платья.

— А давайте продадим его на органы! – предложил Дадли, собирая себе на тарелку остатки разбросанной совой еды.

— Нет, – покачала головой Петуния более твёрдым голосом. – Если мы продадим его на органы, пойдут толки среди соседей. Начнут всякие вопросы задавать, станут интересоваться, куда он делся. Поттер остаётся.

Вернон пытливо изучал лицо своей жены, пытаясь прочесть её истинные мысли.

— Хорошо, – наконец сказал он и обернулся к Гарри. – Ты! Иди наверх, сиди у себя в комнате, из дому не выходи. Иди спать!

Гарри, напоминая эмоциональностью разлаженного робота, развернулся и направился к лестнице. Петуния с затравленным выражением лица посмотрела на поднимающегося мальчика, затем перевела взгляд на остающиеся за ним следы и тяжело вздохнула.

* * *

Бонд открыл глаза и сфокусировал взгляд на часах. Моргнул и сфокусировал взгляд снова. Моргнул ещё раз и прищурился, уменьшая диафрагму и увеличивая глубину резкости. Часы показывали 8:14 утра. Явно домашние занавески легко колыхались под прохладным ветерком, и Бонд понял, что он был не в одном из шикарных отелей Боготы. «Эм меня убьёт, – привычно подумал суперагент и встал с кровати, едва не упав. – Интересно, что пошло не так? Подручные Лоретти перехватили меня в Мадриде?» Бонд сделал пару шагов к окну, забранному толстой стальной решёткой. «Солнце низковато стоит для Мадрида. И вообще похоже на то, что я всё ещё в Британии. Эм меня точно убьёт, а потом отдаст Кью для опытов. Что я вчера пил? В глазах всё расплывается. Опять денатурат с метанолом? И потом заснул в одиночестве?!»

Суперагент подошёл к двери и привычно ощупал её чувствительными пальцами. Толстая дубовая дверь, обитая железными полосами, была заперта снаружи на засов. Если с врезным замком ещё можно что-то сделать изнутри, то засов, находящийся снаружи, мог бы повергнуть в уныние даже Гудини.

Бонд размял конечности, сделал несколько приседаний и схватился за поясницу. С ним положительно было что-то не так.

Кошачий лаз в двери распахнулся. Кто-то просунул внутрь поднос с тарелкой. На тарелке лежали несколько поджаренных кусочков хлеба, яичница, маслёнка с крошечным кусочком масла, стакан апельсинового сока и чашечка кофе.

— Эй! Выпустите меня! – закричал Бонд в кошачий лаз. – Что бы вы ни думали — это всё ошибка, оговор, подстава, я этого не делал! И уж точно больше не буду!

Бесполезно. Кошачий лаз захлопнулся, агент снова остался в одиночестве. За неимением лучшего он отдал должное завтраку, после чего начал прохаживаться по комнате, считая шаги и размышляя о своём бедственном положении.

Пассив — его похитили, когда он шёл к Кью после удачно проведённой операции по нейтрализации секты оккультистов. На похитителей работали странные личности, которые имеют хорошую защиту от огнестрельного оружия и движутся очень странно, словно паря в воздухе. Возможно, против него использовали подавитель психики на основе токов высокой частоты, вызвавший депрессию, кратковременную потерю памяти, расстройство сознания. Сейчас похитители держат его взаперти. Ни их мотивы, ни их цели неизвестны. Зато они, видимо, заинтересованы в его хорошем самочувствии, раз уж яйцо, хлеб и сок были свежими. Предварительная версия — за разгромом секты оккультистов следили, и его взяли в заложники, чтобы заставить правительство спустить дело о секте на тормозах. То есть — за похищением стоят либо русская мафия, либо афганские наркобароны. Они ещё не выяснили, с кем связались, но выяснят обязательно, и тогда возьмутся за него всерьёз. Надо обязательно сбежать до того, как они перестанут считать его обычным высокопоставленным полицейским агентом внедрения.

Бонд ещё раз понюхал стакан из-под сока. Апельсиновый сок не ассоциировался у него ни с русскими, ни с афганскими мафиози.

Актив — его похищение было неподготовленным, преступники действовали по наитию. В комнате кто-то живёт, в шкафу висят вещи, рядом со шкафом стоит явно используемый сундук, угол комнаты завален сломанными игрушами, на столе стоит огромная клетка с перьями на дне. А птичка-то плотоядная, судя по кормушке. Вот и объяснение, почему решётка на окне такая крупноячеистая… На столе лежат какие-то газеты, фотоальбом с надписью «Семья Поттеров»…

Бонд открыл фотоальбом, прищурился, сосредотачиваясь на фотографиях. Моргнул, пытаясь прогнать ощущение, что люди на фотографии двигаются, закрыл фотоальбом и подошёл к окну.

Под ногой агента скрипнула половица. Бонд покачался с ноги на ногу, прислушиваясь к скрипу пола, сел, быстро вскрыл тайник и поднял наверх найденные под половицей сокровища.

— «Тысяча магических растений и грибов», автор Филлида Спор. «Тёмные силы: пособие по самозащите», Квентин Тримбл. – Бонд перевернул книгу. – Естественно, никакого ISBN. Я так и думал, это точно оккультисты, печатающие свои труды во всяких подпольных типографиях… Тираж сорок пять тысяч экземпляров? Ничего себе подпольщики. А где она печаталась? Лондон, Косой переулок, дом триста шестьдесят четыре. Эти столичные снобы совсем обалдели, проспект с тремя сотнями домов переулком обзывают… Три сикля за «Теорию магии» Адальберта Уоффлинга. Что за сикли такие? Шекели? Жидомасоны?

Суперагент снова запустил в подполье длинную руку британской разведки. Его пальцы коснулись чего-то бархатистого и тёплого, конвульсивно сжавшегося.

Бонд был во многих отношениях более развит, чем простой человек. Он быстрее двигался, быстрее и точнее анализировал ситуацию, обладал превосходной интуицией и совершенной реакцией, великолепно стрелял из всего, у чего есть ствол, и водил всё, у чего ствола нет. Но в некоторых других отношениях он остался всё тем же самым обычным человеком, который, если неожиданно дотрагивается до чего-то живого там, где ничего живого быть не должно, вздрагивает и начинает вопить дурным голосом.

Отдышавшись, Бонд предпринял вторую попытку и достал из-под половицы толстую книгу в зелёной бархатной обложке с золотыми буквами, перетянутую кожаным поясным ремнём.

— «Чудовищная книга чудовищ»? – прищурился Бонд. – Что за бред?

Ремень отлетел в сторону, суперагент открыл книгу и уставился на картинку, изображающую кислотную галлюцинацию художника-сюрреалиста, помешанного на крокодилах и носорогах. Под иллюстрацией имелась подпись тонким наклонным шрифтом. Бонд всмотрелся, пытаясь прочитать текст… Книга внезапно захлопнулась и прищемила агенту нос.

— Ой!

Книга боком поползла по полу, нацелившись во тьму под кроватью. Джеймс прихлопнул её ладонью. Вернее, попытался, — в последний момент книга увернулась и контратаковала.

— Ай! – сказал Бонд и сунул чувствительно прижатые пальцы в рот.

— Не шуми, мерзявка, – вежливо попросили из-за двери. – А то останешься без ужина.

— Сейчас же только девять утра! – возмутился Бонд, на карачках гоняясь за взбесившейся книгой.

— Заткнись, – дружелюбно порекомендовали из-за двери. – Сам помнишь, что было в прошлом году.

Бонд нейтрализовал фолиант, усевшись на него сверху, и крепко задумался.

Четырнадцать месяцев из последних полутора лет он провёл в концентрационном лагере в Северной Корее, где его подвергали жестоким пыткам, по сравнению с которыми лишение ужина выглядело невинной заботой о здоровье и рекомендацией сесть на диету. Или завуалированным обещанием серьёзных неприятностей. Но, чёрт побери, откуда сатанисты-оккультисты могли знать подробности его послужного списка? Его-то и в MI6 знали считанные единицы. Неужели паутина заговора проникла в столь высокие эшелоны власти? И как тогда объяснить, что с другой стороны баррикад столь секретные сведения известны даже тупым «торпедам», бойцам самого низкого уровня, чья задача — подпирать стенку у двери и следить, чтобы заключённый выбирался наружу только в сопровождении конвоя?

— А что было в прошлом году? – на всякий случай спросил агент, балансируя на порывающейся вырваться книге.

— Ты не помнишь, как ты питался только долькой грейпфрута? – с издёвкой осведомился собеседник.

Джеймс мысленно просмотрел концлагерное меню. Он, конечно, не всё съеденное мог идентифицировать, но был абсолютно уверен, что грейпфрутов к столу заключённых не подавали.

— Нет, – искренне ответил Бонд. – В хорошие дни я ел крыс. Их нам спихивали сквозь прутья клетки, — сами-то они к нам подходить боялись. Ещё были скорпионы и, знаешь, такие мохнатые…

Судя по звукам, охранник за дверью обладал живым воображением, но слабым желудком. Бонд удовлетворённо кивнул и продолжил изучать книги.

Громкий стук засова заставил его встрепенуться. Дверь открылась. За дверью обнаружились худая, высокая блондинка с лошадиным лицом и длинной жирафьей шеей и бледный мальчик, который своими объёмами мог посоперничать с взрослым бегемотом.

— Ты посмел огорчить Дидди! – объяснила женщина, снимая с плеча кухонное полотенце. – Он так и не успел переварить завтрак!

— Я тоже, – пожал плечами Джеймс, лихорадочно прикидывая шансы сбежать, пока дверь открыта. По всему получалось, что с женщиной он справится, но мимо мальчика просто не протиснется. – А ведь он, тем не менее, попытался испортить аппетит мне.

— О, Диддичка не станет никому портить аппетит, правда, маленький? – женщина, не оборачиваясь, взъерошила мальчику волосы на макушке, вызвав у него мгновенно подавленную гримасу отвращения. – Я уверена, он лишь хотел пожелать тебе доброго утра, хоть и знает, что с тобой нельзя разговаривать. Потому что он очень добрый. Верно, Дадли?

Бонд прищурился, по-прежнему сидя на книге. Исходя из проявляемых чувств, приходилось признать, что перед ним мать и сын — несмотря на всё несоответствие их фигур. Суперагент прикинул слоноподобность сынишки в сравнении с сухопаростью мамы и попытался представить себе отца. Получалось плохо, потому что подобные размеры переставали ассоциироваться с людьми и начинали навевать мысли о грузовиках-контейнеровозах или о десантных самолётах повышенной вместимости. Бонд тряхнул головой, прогоняя возникшие перед его мысленным взором образы: нет, это невозможно, такие размеры просто не в состоянии передаваться в генотипе. А следовательно, перед ним любимый сын, который будет для своей матери квинтэссенцией идеала, вечно маленьким, вечно голодным, вечно любимым и вечно болезненным, несмотря на то, что он здоров, как бык, злобен, как десяток кобр, и ведёт себя с тактичностью носорога в период гона.

— Дадли, да? – обратился он к мальчику с приветливой улыбкой. – Красивое имя. Хочешь, я расскажу тебе, как похрустывает хитиновый панцирь скорпиона?

Мальчик позеленел и спрятался за спину мамы:

— Вот видишь, он опять это делает!

— Прекрати немедленно, Гарри! – возмутилась кобылоподобная блондинка. – Ты ведь пугаешь маленького Дидди, у него из-за этого может пропасть аппетит! Диддичка, идём на кухню, я приготовила тебе на второй завтрак гренки в масле, и я разрешу тебе взять твоё любимое черничное варенье. Только не больше восьми штук, ты же помнишь, тебе надо соблюдать диету.

— Гренки очень похоже хрустят, – тонко улыбнулся Бонд. – Со скорпионами главный вопрос тот же, что и с гренками. Как правильно откусить хвост, не обращая внимания на лапы. Знаешь, такое поскрипывание на зубах…

Дадли за дверью позеленел выше предельной нормы и вновь не смог удержать в себе своё воображение.

— Гарри!!! – блондинка вошла в комнату, её глаза метали молнии, а руки сворачивали полотенце в плеть. – Прекрати, мерзкий, неблагодарный мальчишка! Как ты смеешь дразнить своего братика? Я тебя за это…

Бонд распрямился, словно сжатая пружина. Книга, которая пригрелась под его задом и начала ритмично посапывать, мгновенно вернулась в состояние злобной ярости. Суперагент метнул клацающую переплётом книгу в руки женщине, которая её машинально схватила, и молнией скользнул в дверь. Сзади его настиг переходящий в ультразвук визг, сопровождаемый звуковым фоном в виде утробного рычания книги и щелчков захлопывающихся страниц. Бонд пронёсся мимо склонившегося пополам подростка, не удержавшись от искушения впечатать ему ступню в то самое место, где спина теряет своё благородное название, и ринулся вниз по лестнице, надеясь застать остальных стражников врасплох.

Дом был прибран настолько идеально, что не оставалось сомнений в том, что это конспиративная квартира не слишком умелой спецслужбы. Ни одна семья не сможет содержать свой дом в таком порядке. Бонд сбежал по ступенькам, перепрыгивая их через две, и бросил мгновенный взгляд в обе стороны, ища парадный или чёрный ход. Салон был пуст, в его дальнем углу маячила дверь, явно ведущая в прихожую.

Суперагент решил не рисковать, пытаясь выбраться наружу через кухню и чёрный ход, потому что на кухне вполне могли находиться другие охранники, поглощающие второй завтрак. Джеймс пригнулся и молнией пересёк салон.

Краем глаза он засёк другого мальчишку, не замеченного ранее, который ринулся ему наперерез. Джеймс резко сменил направление движения, бросился на ковёр и выполнил кувырок, ожидая, что преследователь не успеет отреагировать и проскочит мимо, однако этого не произошло, — видимо, мальчишка-охранник был более опытным, чем хотелось бы. Агент поднялся и развернулся к противнику, вставая в стойку джиу-джитсу, и с удивлением обнаружил, что противник уже поджидает его в похожей стойке.

Это был ещё один подросток примерно такого же возраста, что и толстяк наверху, одетый в не по росту длинную и широкую футболку. Со всклокоченными чёрными волосами, худой, но жилистый; сквозь непослушную чёлку на его лбу видна какая-то царапина. Стоит в классической стойке джиу-джитсу для левшей. И не нападает. Почему?

Бонд выждал секунду, остро осознавая, что его время истекает, и сделал обманное движение, рассчитывая отвлечь противника и метнуться мимо него к двери. Противник сделал вид, что поддался на уловку, но мгновенно качнулся наперерез. Бонд вновь замер, мальчишка тоже. В его зелёных глазах полыхали упрямство и ненависть.

За спиной суперагента послышались семенящие шаги женщины и тяжёлый топот второго парнишки. С тремя противниками на открытом пространстве Бонд мог бы справиться, но это был ненужный риск по сравнению с дракой один на один, а ненужного риска следовало избегать. Со вздохом сожаления Бонд сделал два скользящих шага вперёд и рубанул ладонью по шее своего визави, собираясь сломать ему позвоночник. Однако мальчишка явно не читал сценарий; он не стал терпеливо дожидаться удара, а лёгкими шагами сорвал расстояние и попытался ударить сам. Бонд с трудом погасил импульс и отскочил назад, уходя из-под смертоносной ладони, но противник не стал добивать открывшегося агента, а с выражением испуга на лице отпрянул в прежнюю позицию.

— Мам, а почему Гарри дерётся с зеркалом?

— Потому что в его школе все сумасшедшие, Дидди.

Секунду спустя Бонд ощупывал холодную стеклянную поверхность; его противник подставлял свои руки с противоположной стороны, словно пытаясь не пустить Джеймса внутрь стекла. Но если это зеркало, то… Бонд осмотрел себя. Он был одет в неимоверно растянутую серую футболку, и, судя по ощущениям, его волосы вместо аккуратной короткой стрижки представляли собой свободную вариацию на тему причёски нерадивого электрика.

— Я… Это… Я?! – хрипло просипел Джеймс, в шоке наблюдая, как угловатый подросток по ту сторону стеклянной плоскости синхронно открывает рот.

— Ты это ты, Гарри, – ответил толстый подросток, хихикая, как девчонка. – Мама, сумасшедшие всегда такие забавные?

— Чёрт побери, да кто же вы такие?! – вскричал Бонд, разворачиваясь к родственникам на лестнице.

— Я Дадли, а это моя мама, твоя тётя, Петуния, – словоохотливо объяснил Дадли, наслаждаясь выражением замешательства на лице суперагента. – Ты, Гарри, совсем сбреднил, да? Полный псих?

— Дадли? Моя тётя? Гарри?! – тут до Бонда, наконец, дошло. – А кто я?

* * *

На улицу опускалась ночь. Поттер сидел перед своим письменным столом, смотря на погружающийся во тьму город, и думал.

Он не был секретным агентом британской внешней разведки. Он не участвовал в захватывающих приключениях, не спасал мир, не разбирал на части атомные бомбы, не топил советскую подводную лодку у берегов Турции и не рушил раз за разом планы организации «СПЕКТР». Он был простым мальчиком с неуёмной фантазией и диагностированным диссоциативным расстройством идентичности, о чём его дядя с присущим ему тактом выразился «полный придурок». И он, оказывается, учился в школе-интернате «Стоунуолл Хай», где частью обычного дневного распорядка являлись побои и унижения. И куда он, безусловно, вернётся первого сентября.

По крайней мере, так ему объяснили горячо любящие его тётя и дядя. И у них были доказательства их слов: фотографии, на которых запечатлено его тело, начиная с годовалого возраста. Очки, купленные на имя Гарри Поттера, которые исправили проблему его зрения. Миссис Фигг, которая словоохотливо подтвердила, что регулярно сидела с Гарри.

Но доказательства выглядели хлипкими, а сама эта история изобиловала белыми пятнами. Например, она не объясняла, почему он помнит, что кожа рук премьер-министра слегка суховатая. Или почему он не имеет ни малейшего представления о жизни Гарри Поттера, хотя жизнь выдуманного им Джеймса Бонда целиком состоит из ярких воспоминаний, столь похожих на подлинные. Насколько он знал, при диссоциативном расстройстве идентичности одна личность не имеет никакого представления о мыслях, переживаниях и воспоминаниях другой, живущей в этом же теле. Если бы его дядя и тётя были правы, то о деятельности Джеймса Бонда, делящего с ним тело, Гарри мог узнать разве что из газет, но он никак не мог помнить, что ТВЭЛы ядерного реактора тяжёлые и горячие.

И уж тем более рассказанная дядей и тётей история не могла объяснить, почему он только что вслепую, в темноте, разобрал на части сломанную игровую приставку и собрал из деталей кустарный радиопередатчик. Она не объясняла, зачем ему пришло в голову настроить этот передатчик на частоту, находящуюся за пределами коммерческого диапазона, о которой заключённый в тюрьме мальчик не мог знать, но о которой знал агент с лицензией на убийство. Эта история никак не могла объяснить, почему Поттер отстучал в темноту короткую радиограмму, пользуясь азбукой Морзе, с которой Поттер никогда в жизни не сталкивался, а Бонд знал. История дяди и тёти не объясняла, каким образом Поттер подписался с помощью секретного идентификатора, о котором мальчишка не мог иметь никакого представления, но который гарантированно идентифицировал Бонда, правда, только на этой неделе.

«Похищен неизвестными. Подвергнут психологической атаке с целью разрушения и замещения личности. Похитители не заинтересованы в воспоминаниях, повторяю, опасности шантажа нет, попытка абсолютного уничтожения личности. Ожидаю заключения на нынешнем месте до первого сентября, с последующей транспортировкой в частную тюрьму. Требуется срочная эвакуация. Бонд».

Кроме того, история мистера и миссис Дурсль не могла объяснить, почему спустя десять минут Поттер получил ответ, расшифровывающийся согласно той же азбуке Морзе в осмысленный текст: «Сообщение получено. Если вам не грозит непосредственная опасность, оставайтесь на связи. Мы вырабатываем предложения. MI».

Может ли быть, что он в самом деле сошёл с ума, и полученные им сигналы — лишь плод его воображения? Разумеется. Как это проверить? Если он не может доверять собственным ощущениям, то чему он да может доверять?

И как объяснить столь странную библиотеку, собранную под половицей в его комнате? Почему Вернон был столь рад обнаружению этих книг, и, раз уж он так радовался, то зачем он немедленно собрал их и сжёг на заднем дворе?

Ум заходил за разум от попыток найти логичную причину всех этих нестыковок.

Поттер лёг на постель, не раздеваясь, и зажал во влажной от пота руке оголённые провода, покалывание в которых даст ему понять, что MI6 снова вышла на связь.

* * *

— Ну, как он? – спросила Эм у привлекательного очкарика в белом халате и со стетоскопом на груди.

— Увы, – пожал плечами тот, нервно теребя мембрану стетоскопа. Стальные черты лица Эм вкупе с её требовательным взглядом заставляли нервничать и более уравновешенных людей. – Физически с ним всё в порядке. Но вот мозговая активность отсутствует полностью.

— Странно, он никогда не собирался уходить в политику. Кома?

— Скорее, смерть, – выдохнул врач. – ЭЭГ зарегистрировала лишь несколько всплесков, явно рефлекторного характера. Ничего похожего на стандартные альфа-, бета- и гамма-ритмы. Никакого характерного для комы дельта-ритма. Ощущение такое, словно его мозг просто выключен, перестал представлять собой единый орган.

— Это может быть результатом насилия?

— На его теле нет никаких следов насилия. Нет никаких свидетельств, что он…

— Простите, – перебил стоявший рядом Билл Таннер, плечистый, но начавший лысеть мужчина в костюме, – но это не совсем так. В его пистолете отсутствуют пять патронов, мы нашли пять стреляных гильз, парафиновая проба подтверждает, что стрелял Бонд. – Мужчина передал Эм листы экспертизы. – Вот результаты последних стрельбищ Бонда, – Мужчина передал Эм официального вида таблицу. – С расстояния 10 метров он выбил 572 очка из 600. Это, конечно, не олимпийские результаты, но вполне пристойно, особенно если учесть, что стрелял он после трёхмильного кросса и полосы препятствий. А в момент нападения он просто спокойно прогуливался по улице. То есть как минимум с девяностопятипроцентной вероятностью он попадает точно туда, куда целится. Бонд выстрелил пять раз, то есть его не застали врасплох, и ему удалось прицелиться. Так где труп нападавшего? Ладно, труп они унесли, но где хотя бы кровь? Почему мы не нашли ни одной пули?

— Нападавшие не могли помыть тротуар?

— Мэм, судя по состоянию асфальта, этот тротуар перестали мыть в знак траура после того, как наша колония за Атлантическим океаном объявила себя независимой.

Эм взъерошила волосы.

— У кого хватило бы наглости напасть на нашего агента прямо в Суррее?

— Из официальных инстанций на подобных нападениях специализируется Моссад, но у нас с ними вообще и у Бонда в частности не было конфликтов. И потом, они обычно похищают жертву, а тут жертва — вот она, целая и физически невредимая. Из неофициальных инстанций… На таких нападениях не специализируется разве что ассоциация любителей комнатных растений, и то лишь потому, что в силовых акциях они предпочитают действовать чужими руками.

— То есть никаких зацепок?

— Нет, мэм.

— Можно ли предположить, что это дело связано с разгромленной сетью террористов-оккультистов-сатанистов?

— Предположить можно всё, что угодно, мэм. Компьютерный анализ оценивает правдоподобность этой версии в четырнадцать процентов. Для сравнения, нападение инопланетян оценивается в девять.

Эм снова развернулась к врачу:

— У вас есть мысли о том, каким способом его могли нейтрализовать?

— Ни единой. Мы могли бы ввести его в искусственную кому, скажем, используя барбитураты, но тогда на энцефалографии была бы совсем другая картина. Замедленные реакции на болевые раздражители. А тут… Рефлексы спинного мозга в полном порядке, но вся активность головного как будто выключена. Полное впечатление, что его головной мозг превратился в овсяную кашу.

— Ну точно, политик. Есть шансы на восстановление?

— Увы, – пожал плечами врач. – Я не верю в чудеса.

— Держите его на полном жизнеобеспечении, – решила Эм. – Сейчас, может, и нет, но в будущем у нас могут появиться какие-то мысли. Приставьте к нему круглосуточную охрану, распространите слух, что он жив и поправляется, авось они полезут доделывать начатое. – Эм снова повернулась к врачу: – Если будут какие-то новости о Бонде, — да, я понимаю, что это невероятно, но он уже выбирался из невероятных переделок, — так вот, если будут какие-то новости, любые, — немедленно звоните мне.

— Да, мэм. – Билл Таннер отрешился от реальности и вдавил в ухо наушник. – Уже, мэм. Есть новости о Бонде, мэм.

Эм повернулась к неподвижно лежащему телу.

— Вот об этом Бонде?!

— Да, именно о нём, – кивнул мужчина в костюме. – Четыре минуты назад кто-то вышел на связь с нашей станцией в… – быстрый взгляд на врача — …в Южной Англии и сообщил, что его похитили и пытаются применить к нему психотехники разрушения его личности. Использование идентификатора, абсолютно правильная расстановка кодовых пауз и совпадающий с предыдущими сообщениями стиль исключают вероятность ошибки. Наши специалисты уверены: это Бонд. Их удивило только место передачи: где-то в Суррее, прямо в двух шагах от Лондона. Они ожидали получить подписанные им радиограммы из… – ещё один быстрый взгляд на врача — …из другого города, где жарко, влажно и кокаинисто.

— Похитили.

— Да, мэм.

— Вот именно вот этого вот Бонда. Который лежит перед нами.

— Так точно, мэм.

— Офигеть.

— Согласен, мэм.

* * *

Задремавшего Поттера разбудило хлопанье крыльев. Мгновенно проснувшись, мальчик бросил беглый взгляд на самодельную радиостанцию. В темноте успокаивающе светился диод питания, но соседний диод не горел, — значит, сообщений за время его сна получено не было, и он ничего не упустил.

«Поддерживать связь дальше не имею возможности, боюсь обнаружения. Если будет возможность, выйду на связь завтра. Подтвердите получение. Бонд».

На сей раз ответ был получен почти сразу. Одновременно с ощущением кислого покалывания в пальцах зажёгся второй светодиод, предоставляя хоть какое-то доказательство мыслям Гарри.

«Подтверждаем, сообщение получено. Выработка рекомендаций затруднена в связи с абсолютной невероятностью ситуации. Аналитический отдел в полном составе сходит с ума. Держитесь, Бонд. Постарайтесь выйти на связь завтра. Вас будет ждать психолог для попытки нейтрализации эффекта психоломки. Выясните место заключения. Похоже, вы наступили на хвост не одному тигру, а целой стае. Удачи».

На секунду Поттер застыл, боясь поверить услышанному. Затем снова схватил ключ.

«Бонд – Центру. Принял, понял, приступаю к действию. Мой личный поклон Эм и привет мисс Манипенни. Конец связи».

— Это точно его стиль. Он или в самом деле наш Бонд, или гениальный злодей, – резюмировала Эм, стоя на возвышении посередине огромного, заполненного компьютерами и работающими на них людьми зала. Эм нервно схватилась за цепочку своего ожерелья. – В обоих случаях, он по уши в очень серьёзных неприятностях. Таннер, есть подтверждение авторства сообщения?

Билл Таннер отвернулся от своего дисплея:

— Девяносто три процента, что это Бонд, страдающий из-за какой-то физической травмы. Восемьдесят один процент, что это Бонд в добром здравии и твёрдой памяти. Двадцать семь процентов, что это кто-то подделывается под стиль Бонда. Если добавить и в этот раз абсолютно точно выполненную расстановку кодовых пауз, вероятность уменьшается до четырнадцати процентов.

Ещё один мужчина выполнил аккорд на клавиатуре и громко зачитал результаты:

— Анализ стиля речи: девяносто шесть процентов в пользу Бонда. Анализ используемых слов: 92% совпадения с его радиограммами из Манилы, из Мексики и из Китая. Напомню, что вероятность знакомства несанкционированного лица с текстом этих радиограмм составляет всего полтора процента. Вероятность случайного совпадения в выборе лексем: двенадцать процентов…

— Хватит! – оборвала дискуссии Эм. – Ну, светлые умы, кто это скажет?

Мужчины, сидящие за первым рядом компьютеров вокруг возвышения, переглянулись.

— Это Бонд, – наконец, сказал Билл Таннер. – Я в это не верю, но не могу предложить ничего другого.

Эм рванула цепочку, чуть не порвав ожерелье, и наклонилась к микрофону:

— Медцентр! Бонд у вас?

— Минуту назад был здесь, – послышалось из динамика громкой связи. – Точно, тут. Да и куда он уйдёт, без мозгов-то?

— Даже в этом состоянии он умнее многих экономистов, – отреагировала мисс Манипенни.

— Если отбросить невозможное, оставшееся окажется истиной, – Эм отключила связь по-английски, не прощаясь. – Он что, раздвоился?

— Очевидно, раздвоился, – хмуро ответил аналитик. – Непонятно, каким образом. Тушка одного из них лежит в реанимации. Второй шлёт нам аутентичные радиограммы и, судя по всему, чувствует себя неплохо, раз сумел просидеть рядом с работающим передатчиком три часа, и его не накрыли.

— А можно их не собирать обратно? – робко попросила мисс Манипенни. – А лучше ещё и этих двоих расщепить! Четыре Бонда ведь лучше, чем один? Может, тогда и мне перепадёт…

— Самый странный случай раздвоения личности в моей карьере, – прошипела Эм, нервно вышагивая по возвышению. – Группа радиоперехвата, вы засекли источник?

— Нет, мэм, – покачал головой бородач из третьего ряда компьютеров. – Сумели только выяснить, что передача ведётся откуда-то из северного Суррея. Под подозрение попадает вся территория от Стейнца-над-Темзой до Айвера в Букингемшире.

— Вы же хвалились, что засечёте любого воробья и пересчитаете ему все перья!

— Как только вы докажете мне, что радиограмма — это воробей…

— Так. Чтобы завтра по всей этой местности было не продохнуть от наших людей. Но тихо и незаметно. С пеленгаторами, и пусть они скоординированно прочёсывают эфир. Когда Бонд выйдет на связь, я хочу знать номер дома, номер квартиры, количество находящихся в ней людей и цвет их носков быстрее, чем он закончит передачу первого слова, ясно?

— Если, мэм, – рискнул поправить бородач.

— Когда! – строго возразила Эм. – В конце концов, это же наш Бонд, а не какой-то там мальчишка. Я не удивлюсь, если завтра он сам заявится сюда, восседая у похитителей на плечах.

В это время Бонд, обесточив передатчик, несколькими умелыми взмахами руки вновь придав ему вид разломанной игровой приставки и спрятав псевдо-приставку в груде сломанных игрушек в углу комнаты, вернулся к разбудившему его объекту.

Большая снежно-белая полярная сова настороженно смотрела на него, сидя на собственной клетке и вцепившись в крышу внушающими уважение когтями.

— Ух ты, птичка! – потрясённо пробормотал Поттер, прикидывая, чем можно будет сшибить сову, если ей вдруг вздумается полакомиться его глазами.

— Ух, – покладисто согласилась с этим определением сова, переступая с ноги на ногу. Огромные чёрные когти играючи сминали прутья клетки.

До сих пор всё знакомство Бонда с птицами сводилось к поглощению последних первым на всевозможных вечеринках коллективного сцеживания яда, на великосветском языке именующихся «раутами», «приёмами» и «банкетами». К своему стыду он был вынужден признать, что сожрал не один десяток пернатых, но сов среди них, вроде бы, не было. И потом, совы ведь не мстительны, правда? С другой стороны, птица, доведённая до готовности и сервированная умелым шеф-поваром, мало чем отличается по внешнему виду от другой птицы в аналогичном состоянии, поэтому наверняка утверждать об отсутствии сов в его рационе Бонд не мог. Но ведь совы, правда, не мстительны! Или?..

Если Поттер и был знаком с какими-либо совами, включая эту конкретную, сейчас он об этом не знал.

— Хорошая птичка, – пробормотал Поттер, затаив дыхание.

Сова снова тихонько ухнула и вытянула к Гарри свою шею. Гарри, зажав костяшку указательного пальца зубами, протянул вторую руку сове. Сова строго посмотрела на вытянутые к ней пальцы и с видимым удовольствием почесала об них шею.

Гарри ощутил странное чувство, словно он погрузил кончики пальцев внутрь мягкой тёплой перьевой подушки. Осмелев, он начал почёсывать сову и поглаживать её снежно-белые перья, которые словно светились в темноте.

— Хорошая птичка! – решил Гарри, наслаждаясь общением с совой. – Ты домашняя, да?

Сова укоризненно посмотрела сначала на него, потом на клетку.

— Да, сам вижу, конечно, домашняя. – Гарри с интересом наблюдал, как сова умело забирается в клетку. – Интересно, какому придурку пришла в голову мысль держать дома сову?

Сова уставилась на Гарри большими круглыми глазами.

— Вот как? Да, это на меня похоже. Знаешь, я ведь совсем ничего не помню. Полная, тотальная амнезия. Как будто до сегодняшнего утра я жил другой жизнью. Я даже тебя не помню[5].

Сова нахохлилась, переваривая эти сведения, а затем просияла и потёрлась клювом о кормушку.

— Нет, то, что совы плотоядные и предпочитают кормиться сами, я как раз помню, – улыбнулся Гарри. – А ещё я не вижу здесь никакой еды для тебя, уж извини. Меня и самого-то сегодня оставили без ужина за то, что я утром напугал эту прямоходящую свинью, моего кузена. И где здесь справедливость, я тебя спрашиваю, — напугал утром, а оставили меня без вечерней еды. Как тебя зовут, совушка?

Птица постучала клювом по табличке на клетке и почесалась, разом потеряв свой высокомудрый вид.

— «Хедвига[6]», – прочитал Гарри. – Красивое имя. Так значит, ты — моя сова, да?

Сова нахохлилась, презрительно давая понять, что это Гарри — её человек, и закрыла большие глаза.

— Может, тебе… Того? Клетку почистить, песочек поменять? – предложил Гарри, отчаянно стремясь сохранить общение хоть с кем-то, кто знал его до инцидента с потерей памяти. Пусть даже с совой. Его дражайшие родственники, вывалив на него историю его жизни, поспешили снова запереть его в маленькой спальне на втором этаже, очевидно, опасаясь, что он начнёт задавать слишком умные вопросы относительно нестыковок, которые торчали из этой истории во всех направлениях.

Сова не отреагировала. Она деловито завернулась сама в себя и явно пыталась заснуть.

— Вот так всегда, – Гарри подошёл к окну, намереваясь задёрнуть шторы. – Стоит найти умного человека, как он тут же оказывается совой и собирается задрыхнуть на ночь глядя. Это только мне так повезло — стать обладателем единственной в мире совы, которая спит по ночам?

Лёгкий свист приближающегося массивного тела заставил Гарри окинуть небо взором, но эта ночь, как на грех, выдалась безоблачной, и небо над крышами домов было чёрным. Гарри знал, что, находясь в неосвещённой комнате, он незаметен снаружи, но странный свист приближался, и Гарри счёл за лучшее отойти от окна, так и не тронув штору.

Внезапно пушечное ядро ворвалось в открытое окно и начало носиться по комнате, натыкаясь на стены и пронзительно свистя. Гарри, опешив, протянул руку и схватил его. Это оказалась ещё одна сова, точнее, маленький серый совёнок, который выглядел очень гордым и довольным собой. К его лапке был привязан свёрнутый в трубочку листок плотной бумаги.

Гарри внимательно рассмотрел не перестающего свистеть совёнка и бумагу. Во-первых, за сегодняшний вечер он столкнулся с большим числом сов, чем за всю свою предыдущую жизнь. Во-вторых, на бумаге зелёными чернилами было выведено его имя.

«Гарри Поттеру, Привет Драйв 4, Литтл Уининг».

Гарри отнёс совёнка в клетку к сонной Хедвиге, наполнил ему поилку из стоящей на столе бутылки, включил настольную лампу и сел за стол, положив перед собой бумажную трубочку с его именем. Или с именем, похожим на его имя, — тут никогда нельзя быть уверенным.

По крайней мере, теперь он знает адрес, по которому проживает. Или по которому проживает его тёзка. Но использовать сов в качестве голубиной почты? – Это ли не абсурд?

Поттер одел на нос очки, к которым до сих пор не привык, хотя носил их очень естественно, и с помощью двух карандашей аккуратно развернул тугой бумажный рулон. Бисерный почерк покрывал внутреннюю сторону рулона густой, но слегка корявой вязью:

«Гарри! Мы с ума сходим от беспокойства. Миссис Фигг сказала, что ты полностью потерял память из-за нападения дементоров. Дамблдор в ярости, ведь нападение дементоров — это доказательство, что они выходят из повиновения, потому что Сам-Знаешь-Кто вернулся, но в Министерстве и слушать его не стали: свидетелей нет, а миссис Фигг — сквиб, а дементоров только ощущала, но не видела, потому что успела к шапочному разбору. Чувства, вызываемые дементорами, к протоколу не приложишь. Гермиона перерывает библиотеку, надеясь узнать что-нибудь о последствиях атак дементоров, но шансов мало: большинство подвергшихся нападению остались живыми трупами, без души. Держи волшебную палочку при себе, но не колдуй, если только на тебя снова не нападут: Гермиона говорит, что в законе о разумном ограничении колдовства есть пункт о применении магии в целях самозащиты. Но, по-моему, у Гермионы самой пунктик относительно пунктов закона о разумном ограничении колдовства… Ни в коем случае не давай повода лишить тебя палочки и не отдавай свою волшебную палочку никому, даже представителям Министерства! Мы попробуем вытащить тебя к нам через несколько дней».

Внизу стояла подпись: «Рон». На полях, другим, намного более аккуратным почерком, была сделана приписка: «Рон опять всё переврал, но в целом он прав. Беспокоимся о тебе. Гермиона».

Гарри Поттер отпустил края плотной бумаги, и она снова свернулась в тугой рулон.

В тексте упоминалась миссис Фигг, которую он видел сегодня вечером, когда дядя Вернон рассказывал ему историю его жизни. Она подтвердила, что он и правда рос в этом доме на протяжении последних четырнадцати лет, и что он часто оставался с ней, если его дражайшие родственники куда-то уезжали. Это снимало главный вопрос: письмо в самом деле адресовано ему. Либо так, либо количество тёзок в этом городе просто зашкаливает.

Но всё остальное письмо представляло собой одну большую чёрную дыру. Кто такие Рон и Гермиона? Кто такой Дамблдор? Кто такие дементоры? Откуда вернулся Известно-Кто, зачем, и кто это такой, чёрт его побери? При чём здесь волшебные палочки, и какая связь между эзотерикой и министерством с законами? Или слово ministry использовалось здесь в другом смысле — «пастырство», «духовенство», «наставничество»? Очень может быть…

Неужели он сам был вовлечён в группу оккультистов, которая собиралась взорвать школу, и которую помог раскрыть и арестовать Джеймс Бонд? Неужели его воспоминания на тему мрачного подземелья, внезапно наполнившегося полицейскими, — не плод его воображения, только он не предотвращал теракт, а стоял в ряду закутанных фигур и был одним из тех, кто собирался его совершить?

Об этом надо было серьёзно подумать, но, в отсутствие сведений, прежде всего надо было накопить эти самые сведения. Амнезия представляла собой идеальное прикрытие для выяснения всего того, что, по мнению окружающих, он уже должен был знать.

Поэтому Гарри Поттер, подумав, достал чистый лист обычной писчей бумаги, нашёл в сваленном в углу барахле шариковую ручку и быстренько написал следующий текст:

«Рон, мне приятно ваше беспокойство, но я правда потерял память. Я не помню ничего, что происходило до вчерашнего вечера, а то, что помню, судя по всему, не имеет отношения к реальности. Тебе придётся набраться терпения — я не помню ни тебя, ни Гермионы, ни даже Сам-Знаешь-Кого, уже не говоря о столь значительных фигурах, как Дамблдор или миссис Фигг, которая получила почётное звание Сквиба. Кстати, я сегодня увидел её впервые в жизни. Мне требуется помощь! Гарри.

PS: Оказывается, у меня есть крутая сова! Её зовут Хедвига. Зато я понятия не имею, где моя волшебная палочка, если даже предположить, что она у меня была».

Затем Гарри тщательно свернул бумажку, достал из клетки слегка отдохнувшего и напившегося совёнка, привязал бумажку к его ноге и спросил:

— Ты сумеешь вернуться к отправителю?

Совёнок утвердительно ухнул и расправил крылья, намереваясь отправиться в полёт немедленно.

— Передай это письмо Рону, хорошо? Кто бы он ни был.

Совёнок снова ухнул и выпорхнул за окно.

Гарри подождал минуту, затем плотно занавесил шторы и выключил настольную лампу. В воцарившейся темноте, невидимый никем, кроме, разве что, Хедвиги, он сноровисто собрал радиостанцию, отстучал короткую радиограмму, затем вернул её на своё место, разделся, лёг на кровать и быстро, но чутко заснул.

Тем временем сонная Эм, растрёпанный Билл Таннер и бородатый шеф группы радиоперехвата танцевали безудержную джигу, празднуя получение неожиданной радиограммы от раздвоившегося агента: «Адрес: Привет Драйв 4, Литтл Уининг. Имя: Гарри Поттер. Бонд».

* * *

Бодрый Поттер, сделав двадцать отжиманий, умял завтрак, который, как и вчера, был просунут в кошачий лаз в двери, и с комфортом устроился за письменным столом. Клетку с совой он спустил на пол, давая возможность птице поспать в относительной темноте, и заодно обеспечив себе лучший обзор улицы сквозь тонкие занавески. Сейчас он мелкими глотками отхлёбывал апельсиновый сок, уже час наблюдая за улицей и удовлетворённо улыбаясь краешком губ.

У столба на противоположной стороне улицы был припаркован передвижной ремонтный фургон телефонной компании, и двое дюжих молодцев, поднявшись на платформе лебёдки к верхушке столба, оживлённо спорили, тыча пальцем в трансформатор. Гарри подозревал, что они спорят о том, имеет ли смысл его чинить или нет. Неизвестно, что бы думал по этому поводу пятнадцатилетний школьник, но тридцатишестилетний Бонд[7] определённо сказал бы, что ремонтникам-телефонистам трансформатор электрической компании чинить не просто не нужно, но даже и воспрещается. Удивительно, почему у ремонтников ушёл уже час на выяснение этого обстоятельства. Впрочем, возможно, дело в том, что в любой момент времени хотя бы один из них стоял лицом к дому Дурслей, явно упуская трансформатор из виду.

У поворота на перпендикулярную улицу припарковался видавший виды грузовичок с рекламой фирмы, осуществляющей доставку хлебобулочных изделий. Нагружен он был так, что колёса практически скрылись в колёсных арках. Либо со вчерашнего дня хлеб начали выпекать из чугуна, либо внутри обливались потом два десятка бойцов группы захвата, либо — что ещё более вероятно — вместо огромных стеллажей с буханками внутри грузовичка располагалась сверхсовременная система дистанционного наблюдения.

Каждые несколько минут по Привет Драйв проезжали автомобили. Это не было чем-то неожиданным, — в конце концов, недавно начался новый рабочий день, и представители среднего класса покидают свои гнёздышки, устремляясь в душные офисы в Сити, — но машины, курсирующие по улице, повторялись. За время наблюдения Гарри насчитал десяток автомобилей, которые кружились по кварталу, судя по всему, бесцельно, но обязательно проезжали под окнами дома Дурслей. Ни в одном из них не было меньше двух человек.

Словно всего этого было мало, над районом стрекотал вертолёт, на котором очень большими буквами было написано, что он принадлежит службе новостей. Но в кабине вертолёта сидели три человека, и их длинноствольные винтовки с оптическими прицелами совсем не походили на телекамеры.

Гарри вздохнул и отхлебнул ещё глоток сока. В ближайшие несколько часов всё решится. Либо выяснится, что все его находки и наблюдения — плод шизофрении, либо бравые ребята из MI5, MI6 и полиции ворвутся в этот особняк, и тогда надо будет думать о том, каким образом его, спецагента, сумели замаскировать под школьника, и, главное, как его вернуть обратно.

Дадли примерно полчаса назад ушёл с друзьями третировать малышей, Вернон был на работе. Насколько было известно Гарри, кроме него, в доме остался только один человек. Петуния надраивала до блеска подоконник в гостиной на первом этаже. Если что-то и произойдёт, то это должно произойти сейчас.

* * *

Эм ходила кругами по возвышению в тактическом оперативном центре.

— Что это значит — вы не можете найти Гарри Поттера?

— То и значит, – пожал плечами Билл Таннер. Ему так и не удалось поспать или хотя бы освежиться этой ночью, поэтому он имел крайне помятый вид; под глазами темнели круги. Эм тоже не спала, но не позволяла себе поддаться усталости. Стальной блеск её глаз, казалось, отрицал саму необходимость терять время на отдых, когда коварные террористы посмели нанести удар и похитить человека в самой Британии.

— Нет такого человека в наших базах данных, – продолжил аналитик. – Самый подходящий Гарри Поттер, которого мы нашли, родился в Бирмингеме, вступил в британскую армию, получив личный номер 5251351, и воевал с бандитами до самой своей смерти.

— Прямо Джеймс Бонд! – всплеснула руками мисс Манипенни. Ей, в отличие от остальных, удалось поспать пару часов на диванчике в комнате отдыха, и сейчас она блистала, выгодно выделяясь на фоне запавших глаз, всклокоченных причёсок и сонных лиц.

— Которую он принял в возрасте 19 лет и 10 месяцев в самый жаркий день лета, 22 июля 1939 года, в бою с террористами в городе Хевроне, – продолжил аналитик. – Сейчас это Палестинская автономия. Похоронен на британском военном кладбище в городе Рамле[8].

Эм на секунду остановилась, что-то обдумывая.

— Это практически наверняка не наш Поттер, – решила она, – но зачем-то же Бонд его указал. Копайте дальше. Помимо информации о других Поттерах, разрабатывайте этого. Кто его родственники? Кто была его любимая девушка? Оставил ли он после себя наследника, который сейчас, полвека спустя[9], может захотеть отомстить короне за смерть предка? Какая связь между Бирмингемом и Литтл Уинингом? Может быть, дело в палестинцах? Может, так Бонд намекает на людей, которые его похитили? В прошлом году были подписаны соглашения Осло, — может, это было спусковым крючком? Выясните, кто убил Гарри Поттера, проследите наследников убийцы, наройте, был ли неожиданные денежные вливания в их семьи, получали ли они дорогие подарки, имели ли влиятельных покровителей. Достаньте мне информацию!!!

Аналитик издал зубовный скрежет, отчётливо слышимый даже на расстоянии шести метров, но кивнул и снова склонился к своей клавиатуре, вполголоса раздавая указания подчинённым.

— Группа наружного наблюдения! – рявкнула Эм, продолжая своё противосолнечное движение. – Что у вас там?

— Привет-Драйв, четыре, – рядом с Эм материализовалась худощавая женщина, выглядящая так, как будто она лично только что приползла из Литтл Уининга в тактический центр по-пластунски. – Это дом типовой застройки этого района. Построен в 1977 году, приобретён неким Верноном Дурсли, который с тех пор в нём и проживает вместе с семьёй.

— Это я и без вас знаю! – огрызнулась Эм. – Дальше!

— Дом типовой, но одна из комнат на втором этаже усилена, – продолжила женщина. – Вообще-то, это дома каркасно-щитовой застройки, так называемой «канадской»; внутренние стены из гипсокартона на каркасе из плетёнки. Облегчает перепланировку, понимаете? Но примерно в начале 1992-го года Вернон оплатил усиление внутренних стен, сделав все стены одной из спален на втором этаже постоянными. Это потребовало возведения несущих стен и на первом этаже тоже, потому что изменился распределяемый по перекрытиям вес, но основной целью была именно спальня на втором этаже.

— Откуда сведения?

— Инженер-строитель, нанятый для проведения этой работы, отказался возводить стены на втором этаже без усиления первого. В его архивах сохранились расчёты. В результате все стены вот этой спальни представляют собой армированный тремя независимыми каркасами из строительной стали железобетон толщиной восемь дюймов.

Эм развела руки на восемь дюймов и уважительно присвистнула:

— Это же настоящий ДОТ.

— Затем Дурсли восстановили оригинальную обстановку комнаты, чтобы постоялец не заметил изменений, – добавил бородач от одного из компьютеров первого ряда.

— Да, и это очень странно, – подтвердила худощавая женщина. – Вы только подумайте — добавить стены, усилить перекрытия и потолок, оштукатурить всё это внутри и снаружи, навесить дубовую дверь с кошачьим лазом и со стальным листом внутри, — вот копия счёта-фактуры, — поставить на окна решётки из легированной стали в палец толщиной, — а потом занести внутрь кучу хлама и мусора, разложив всё так, словно никто ничего не трогал!

— Кто постоялец?

— А это самая странная деталь во всей истории, – усмехнулась женщина. – Известно, что у Дурслей был только один ребёнок, Дадли Дурсль, родившийся 23 июня 1980 года. Роды зарегистрированы в больнице, никаких проблем с этим ребёнком нет, за исключением наблюдения у районного диетолога и двенадцати приводов в полицию за разбойные нападения, вымогательство, хулиганство, нанесение телесных повреждений и порчу общественного имущества.

— Милый мальчик, – заметила Эм.

— Не то слово. Наши агенты наружного наблюдения уже сейчас, спустя два часа после начала операции, разыгрывают в кости очередь, по которой будут драть ему уши.

— Так кто постоялец?

— Примерно с ноября 1981 года в семье Дурслей появился ещё один ребёнок. Возраста примерно Дадли, но совершенно точно он у них не рождался, а появился уже годовалым или около того. Где он жил до 1991 года, неизвестно, но в августе 1991 года он переселился в эту спальню, и с тех пор занимает её во время летних каникул.

— Имя?

— Неизвестно. Официального запроса на усыновление или на опекунство не подавалось. Мы предполагаем, что он ходил в начальную школу святого Грогория вместе с Дадли, но её архивы сгорели во время позавчерашней операции по разминированию. Приказа разрабатывать учителей пока не было. На почтовом ящике его имени нет, почтальон корреспонденцию ему не доставляет. Мальчик-загадка, мальчик-невидимка. Прямо какое-то несуществующее существо.

— Хмм… Он занимает спальню во время летних каникул. А где он находится во время учебного года?

— Неизвестно.

— Имени нет. Местонахождение в течение десяти месяцев в году неизвестно. Что вы вообще про него знаете?

— Он был замешан в инциденте в Лондонском зоопарке. Дадли Дурсль оказался внутри террариума, а боа-констриктор снаружи. При этом стекло было целым. Мальчишка стоял рядом и смеялся, как сумасшедший. Именно поэтому его и запомнил смотритель. А ещё возведение капитальных стен вокруг его спальни показывает, что, начиная с 1992 года, Дурсли его боятся до дрожи в коленках.

— Всё страньше и страньше. Так где же Бонд?

— А это самое странное, мэм. По данным наблюдателей, сейчас в доме только два человека: Петуния Дурсль и этот мальчик. Мальчик сидит в своей спальне и уже час наблюдает за нашими наблюдателями. Судя по движениям его головы и губ, он вычислил ремонтников напротив его окна, хлебовозку на углу, вертолёт и полдюжины машин. А вот любителей бега трусцой с пулемётами Гатлинга в поясных сумках, велосипедистов, развозящих самонаводящиеся газеты, двух снайперов-шахматистов с фигурами увеличенного радиуса поражения за столиком в соседнем сквере и девочку, выгуливающую нашего сотрудника под видом болонки-мутанта, он не заметил.

— Хорошо. Группе захвата приготовиться. Возьмём их тёпленькими и устроим радушную встречу товарищам Вернону и Дадли.

Бородач из первого ряда взмахнул рукой:

— Мэм, вам лучше подойти сюда! Там происходит что-то невероятное!

* * *

— Вот же придумают, маглы грязнокровные… Бомбарда максима!

Петуния обернулась, услышав взрыв позади себя, и обомлела. Обломки стены усеивали гостиную, в воздухе столбом стояла строительная пыль.

— Опять? – тяжело вздохнула Петуния и, взяв тряпку наперевес, двинулась в эпицентр.

— Отойдите-ка, – потребовала высокая худая брюнетка в изумрудно-зелёном платье, выступая из развороченного камина. Брюнетка вышла в центр комнаты, поправила очки, достала палочку, вывела ей сложную фигуру в воздухе и произнесла «Репаро!» Обломки собрались обратно, заделывая старый камин. Лежащий рядом со стеной электрический камин поднялся вертикально, паутина трещин на его лицевой панели разгладилась сама собой. Воздух очистился от пыли, словно по волшебству.

— Вы из этих, да? – с подозрением спросила Петуния, занимая позицию между женщиной и лестницей на второй этаж.

Брюнетка удивлённо оглянулась вокруг, демонстрируя тугой узелок волос на затылке, затем устремила на Петунию тяжёлый взгляд поверх квадратных очков.

— Миссис Дурсль, я с самого начала выступала против идеи Альбуса передать Гарри Поттера под вашу опёку, – поджала губы брюнетка. – Ваше замечание только усилило мою антипатию к вам. На ваших глазах я появилась из замурованного камина, — очень качественно замурованного камина, должна признаться, мистер Уизли поработал на совесть, — а затем одним взмахом волшебной палочки починила развороченную стену. Из кого я могу быть, если не из этих? Из тех? Меня зовут Минерва МакГонагалл, и я декан его факультета. Отойдите в сторону.

— Я не пущу вас к нему, – прошептала Петуния, поднимая тряпку в угрожающем жесте. – Мы весь день вчера потратили, восстанавливая ему память. Правильную память. У него же сейчас есть шанс стать нормальным, вы понимаете? Не уродом, как вы. Он не вернётся в эту вашу дебильную школу для уродов! Я не пущу!

— Так он и правда потерял память? – Минерва бросила обеспокоенный взгляд наверх. – Я думала, Рон опять что-то напутал. Его надо отвезти в больницу. Может быть, наши колдомедики смогут ему помочь. Как он потерял память?

— Я не пущу, – твёрдо повторила Петуния, машинально скручивая тряпку в хлыст.

Минерва снова посмотрела на Петунию. Напряжение было столь велико, что между ними могли проскочить искры.

— Судьба. Всего. Колдовского. Мира. Зависит. От этого. Мальчика, – проговорила Минерва, тяжело роняя слова, словно каменные плиты. – Вы понимаете, что он единственный, кто может остановить нового диктатора? У него это уже получилось однажды. Он — избранный. Он — последняя надежда всего нашего мира.

— Вашего мира, не нашего, – возразила Петуния. – В нашем мире он — всего лишь маленький мальчик, которого вы собираетесь использовать. Постыдились бы, великие и могучие маги. Уроды.

— Если он не остановит этого диктатора, то ваш мир придёт к концу, – Минерва хлопнула по открытой левой ладони своей волшебной палочкой. – Судьба обоих миров сейчас висит на волоске. И по сравнению со спасением миллионов жизней не имеет никакого значения судьба одного мальчика… И уж тем более никакого значения не имеет судьба одной старой глупой тощей коровы. А теперь либо вы сделаете шаг в сторону, либо мне придётся применить силу.

Петуния задрожала, но сделала последнюю попытку:

— Вам нельзя применять колдовство в присутствии нормальных людей.

— По-моему, я только что доказала обратное, – подняла бровь Минерва, указывая палочкой на гостиную, вновь вернувшуюся к состоянию идеального порядка. – Это несовершеннолетним нельзя. До семнадцатилетнего возраста. Я бы с удовольствием приняла вашу уверенность в моём несовершеннолетии как комплимент, но меня не радуют комплименты из ваших уст, даже такие изощрённые. А теперь — в сторону.

Петуния бросила беглый взгляд на каминную полку, где стояла оправленная в серебро фотография обнимающихся Вернона и Дадли, и отошла, вздрагивая от сдерживаемых рыданий. Минерва грациозно проследовала на верхний этаж, не удостоив хозяйку дома даже взгляда.

— Алохомора!

Замок на двери, щёлкнув, открылся. Дверь беззвучно распахнулась.

— Здравствуй, Гарри.

Эм, подслушивающая разговор с помощью трансляции узконаправленного микрофона, ахнула.

— Здравствуйте, мэм.

Минерва вошла в комнату, взмахом руки заставила дверь закрыться.

— Ты правда потерял память?

— Я не знаю, мэм. Не помню.

Минерва вздохнула.

— Что произошло?

Гарри лихорадочно соображал. Нет, это явно не агент MI6. В случае полномасштабного штурма жертв и разрушений было бы больше. Разумнее всего будет придерживаться версии, изложенной вчера Дурслями, и «включить дурачка».

— Мэм, на меня с моим кузеном напали позавчера ночью. Кузен спас нас обоих, отбившись, по его словам, от двадцати восьми извращенцев, семнадцати эксгибиционистов, десяти мазохистов, четырёх стриптизёрш и одного пассивного транссексуала. Но я этого не помню. Мои сознательные воспоминания начинаются со вчерашнего утра. Всё, что происходило со мной до этого момента, я знаю исключительно со слов дяди, тёти и брата.

Минерва МакГонагалл тяжело вздохнула, сжав пальцами переносицу.

— Понятно. Гарри, мне потребуется, чтобы ты сидел неподвижно и не обращал внимания на мои действия в следующие несколько минут. Обещаю, что как только я закончу, я обязательно всё тебе объясню, хорошо?

Гарри сжал под столом рукоять заточки, сделанной из игрушечного кинжала, найденного среди барахла в углу комнаты.

— Действуйте, – разрешил он.

Минерва достала волшебную палочку и сделала несколько пассов над головой Гарри. Тяжело вздохнув, она извлекла из кармана своего платья хрустальный шар, заполненный белым дымом, и попросила мальчика взять его в руку, — дым в шаре мгновенно стал бордово-красным. Затем пришла очередь какого-то странного волчка, который сам собой начал жужжать и вращаться; зеркала, в котором не отражалась окружающая обстановка, и верёвки, которая, как живая, начала кружиться вокруг Гарри, измеряя различные параметры его тела, пока не устала и не свернулась колечком на столе. Последним женщина достала из кармана крошечный золотой мячик, который развернул паутинно-тонкие крылышки и начал кружить по комнате. Минерва внимательно наблюдала за Гарри, безучастно следящим глазами за мячиком.

— Ты, случайно, не знаешь антоним к слову «эврика»? – спросила, наконец, она, завершив все эти странные манипуляции и присаживаясь на кровать.

— Увы, мэм, – пожал плечами Гарри, наблюдая за маленьким золотым мячиком.

Женщина устало провела рукой по волосам.

— Хорошо. Пойдём трудным путём. Меня зовут мисс Минерва МакГонагал, и я декан твоего факультета в школе.

— О, так вы из «Стоунуолл Хай»?!

— Нет, Гарри, я из «Хогвартса».

— Я почему-то так и думал, что мои дядя и тётя вешали мне лапшу на уши.

— Совершенно верно, Гарри. – Минерва внезапно сняла свои очки и начала их протирать, хотя стёкла не нуждались в чистке. – Мне довольно тяжело рассказывать это юноше, но твой случай, должна признать, исключительный… Ладно, давай сразу к делу. Ты — волшебник, Гарри.

— Я кто?! – Гарри почувствовал, что у него отпадает нижняя челюсть.

— Ты волшебник, – твёрдо повторила Минерва, – и довольно неплохой, а будешь ещё лучше, когда подучишься немного. Кем ты ещё мог стать, с такими-то родителями?

— Мои родители погибли в автокатастрофе, – сообщил Гарри легенду, рассказанную ему дядей Верноном.

— Ты сам-то в это веришь? – тяжело улыбнулась Минерва. – Никакая автокатастрофа не могла погубить Лили и Джеймса… – Гарри вздрогнул, услышав это имя, – …Лили и Джеймса Поттеров. Прости, Гарри, мне удивительно, что ты снова ничего про себя не знаешь.

Эм, вслушивающаяся в каждое слово, щёлкнула пальцами.

— Лили и Джеймс Поттеры. У кого-то из них есть сестра Петуния. Возможно, по официальной версии, они погибли в автокатастрофе, возможно, в 1981 году. Всю информацию по ним — мне в руки, сейчас же!

— Снова?

— Ты поступил в школу чародейства и волшебства «Хогвартс» в 1991 году. Это лучшая школа начинающих волшебников в Британии, а, возможно, и во всём мире, — по крайней мере, в прошлом году ты это успешно доказал, победив в Турнире Трёх Волшебников представителей «Дурмштранга» и «Шармбатона». До того, как твои родственники отпустили тебя учиться, нам пришлось прислать к тебе представителя преподавательского состава, чтобы убедить их. Ну, строго говоря, тогда он ещё не был представителем преподавательского состава…

— Начните с самого начала, – посоветовал Гарри, буквально ощущая напряжённое внимание Эм. – Считайте, что я нахожусь на уровне развития обычного пятнадцатилетнего подростка, не знакомого с «Хогвартсом», и развивайте мысль оттуда.

— Хорошо. – Минерва поджала губы, собираясь с мыслями. – Обычно люди не могут влиять на материальные предметы силой своей мысли. Но тела некоторых людей, вследствие генетических мутаций, представляют собой замечательную питательную среду для миниатюрных существ, которых мы, за отсутствием официального термина, вот уже двадцать лет называем мидихлорианами[10]. Они необнаружимы даже в самый сильный микроскоп, потому что состоят по большей части из завихрений электромагнитного поля. Именно поэтому волшебный мир плохо совместим с современной техникой… Достоверно неизвестно, что именно привлекает их в одних людях и отталкивает в других, но известно, что мидихлориане, выполняя свою часть симбиотических отношений, дают возможность их носителю сознательно влиять на материальный мир, не применяя прямой контакт. В человеческих легендах носителей мидихлориан называют магами, волшебниками, колдунами, ведьмами. В волшебном мире людей, не отмеченных присутствием мидихлориан, называют маглами.

Гарри внимательно слушал.

— Мидихлориане могут откликнуться на инстинктивное желание, что часто и происходит с детьми, – Минерва протянула руку и провела сухой ладонью по растрёпанным волосам Гарри, – вот ты, например, ненавидел стричься и причёсываться, поэтому волосы на твоей голове всегда остаются длинными, лохматыми и растрёпанными, отрастая за ночь. А в десятилетнем возрасте ты испарил, а затем восстановил стекло в террариуме зоопарка, отчаянно желая освободить удава и проучить твоего кузена Дадли. Но, развив в себе способность концентрироваться на своих желаниях, мидихлориан можно заставить выполнять точно то, что нужно тебе, а не им. Это первое правило успешного волшебства: концентрация, жест, слово. В принципе, имеет значение только концентрация, поэтому, достигнув определённого уровня развития, маг может обойтись без заклинаний вообще, ведь заклинания — это лишь способ достичь нужной концентрации. А можно колдовать, произнося заклинания про себя и не делая жестов. Но большинство магов и по окончании обучения предпочитают произносить заклинания вслух, используя жесты и концентраторы магии, – Минерва подняла свою волшебную палочку, – потому что это отнимает куда меньше сил.

— И вы говорите, что я — маг?

— Совершенно верно, причём очень сильный, – кивнула Минерва. – У тебя очень высокая концентрация мидихлориан. К сожалению, это компенсируется врождённым пренебрежением к правилам и органическим отвращением к интенсивному обучению.

— И что маги могут сделать?

— По большому счёту, всё, – Минерва прыгнула, обратившись в кошку, затем превратилась обратно в женщину, пустила из палочки сноп разноцветных искр, наполнила стакан Поттера с остатками апельсинового сока чистой водой, а затем превратила его в забавного хомячка и пустила его летать по комнате. Хомячок пискнул, Хедвига мгновенно открыла глаза. – Пределом являются только твоё воображение, способность к концентрации и количество мидихлориан, которое, повторюсь, у тебя выше, чем у меня.

Гарри Поттер, широко открыв глаза, вытер вспотевшие ладони о футболку.

— И я умел всё это делать?

— Нет, – Минерва покачала головой, стёкла её очков блеснули. – Ты достиг впечатляющих успехов в защите от тёмных искусств, в чарах, в трансфигурации и в гербологии, но постоянно получал оценки ниже среднего по зельеделию, астрономии, истории магии и прорицанию.

— Я ничего этого не помню. – Гарри посмотрел в глаза Минерве. – Я не вижу смысла возвращаться в… «Хогвартс», да?.. Потому что я не помню ни единого заклинания. У меня даже этого концентратора сознания нет.

Минерва всполошилась:

— Ты потерял свою волшебную палочку? Или у тебя её украли?

— Я не помню!

— Понятно… Ладно, значит, надо будет купить тебе новую.

— Их продают?!

— Конечно, в Косом Переулке есть магазин мастера Олливандера… А, я вижу, тебе знаком Косой Переулок?

— Я видел это название в выходных данных одного из учебников.

— Да, там расположено несколько магографий. Что касается заклинаний… Несмотря на потерю памяти, мидихлориане в клетках твоего тела остались. И они по-прежнему готовы исполнять твои желания. Но без обучения ты будешь опасен для себя и для окружающих, а мы не можем рисковать обнаружением волшебного сообщества. Все маги проходят обучение, дома, у частного учителя, или в одной из школ… Либо устраняются. К сожалению, твои родственники-маглы не в состоянии обучить тебя волшебству, – Минерва грустно улыбнулась, – поэтому, по большому счёту, выбора у тебя нет. Первого сентября ты вернёшься в «Хогвартс».

— Вы упоминали ещё несколько школ, – мягко сказал Гарри, переваривая тот факт, что выбора у него нет, и что ему прямо пригрозили устранением.

— «Дурмштранг» и «Шармбатон» — из тех, с которыми ты уже сталкивался, – пожала плечами Минерва. – Их местонахождение держится в секрете, как и местонахождение «Хогвартса», и по той же причине: маглы не должны иметь доступ в волшебный мир. «Дурмштранг» находится где-то на севере, кажется, на Шпицбергене. «Шармбатон» расположен во Франции, недалеко от Канн. Есть ещё «Махаутокоро» в Японии, Салемский институт в США, университет магии в Бразилии, и несколько других школ. Теоретически, ты можешь выбрать любую из них, но есть причина, по которой тебе жизненно необходимо остаться в «Хогвартсе», и причина эта — твоя жизнь.

Гарри Поттер вновь полностью обратился в слух, — его странная гостья умела привлекать внимание к нужным вещам. Минерва снова сделала паузу, раздумывая, как подойти к следующей теме.

— В волшебном мире, как и в магловском, есть разные люди, – наконец, начала она. – Некоторые считают, что волшебники должны править обоими мирами, потому что они могут управлять материей с помощью силы своего сознания, что, по их мнению, автоматически ставит их выше маглов. Их не заботит тот факт, что их силу обеспечивает третья сторона, мидихлориане, без которой самые могущественные волшебники такие же люди, как и все остальные. Вдобавок, они считают, что настоящий волшебник может быть рождён только от волшебника и колдуньи, — что совершенно не соответствует действительности; наследственность играет весьма малую роль в симбиозе с мидихлорианами. У магов может родиться ребёнок, не способный к этому симбиозу, так называемый сквиб.

— Миссис Фигг, – заметил Гарри. – Которая получила высокое звание Сквиба.

— Совершенно верно, мы хохотали до упаду, – кивнула МакГонагалл с кислой миной на лице. – Я вижу, потеря памяти благотворно повлияла на твою способность запоминать новую информацию. Очевидно, освободилось место… Так вот, существуют волшебники, которые ставят чистоту крови превыше всего. Самым сильным и могущественным из таких волшебников в последние годы был Том Марволо Реддл, обучавшийся в «Хогвартсе» с 1938 по 1945 года. Он втемяшил себе в голову, что обязан править миром магии, перекраивая его на свой лад. Поскольку маглов и маглорожденных волшебников он ни в грош не ставит, его главной задачей было обеспечить доступ к знаниям только для волшебников из древних и могущественных семей, с тем, чтобы искусственно разделить волшебное сообщество на тех, кто правит, и тех, кто подчиняется. Особо замечу, что Реддл собирался править только миром магии, но мир маглов, в его планах, полностью подчинён миру магии, поэтому он фактически собирался стать ультимативным диктатором планеты.

— Разумеется, он нашёл много сторонников, – скривил губы Гарри, вспоминая историю человечества, в которой идеи типа «мы будем править, а вы —подчиняться» витали с тех самых пор, как первая обезьяна взяла в руки палку и стукнула вторую.

— О, да. Кроме того, он объявил, что некоторые изначально волшебные существа стоят выше маглов, потому что способность к магии, по его мнению, является единственным критерием. Кто-то согласился с этим утверждением, — тролли и кобольды, — кто-то нет, — домовые эльфы и фениксы, — кто-то решил просто отсидеться в стороне, — гоблины и кентавры. В конечном итоге Тому Реддлю, принявшему имя, – Минерву передёрнуло, – лорда Волан-де-Морта, удалось сколотить армию сторонников, и с начала 1970-х он начал активные боевые действия. Затем последовало десять лет жесточайшего террора, войны всех против всех.

Глаза Минервы затуманились, — она вспоминала жестокие битвы двадцатилетней давности.

— Террор был повсеместным и настолько жестоким, что само имя Лорда Волан-де-Морта стало запретным для магов. Мы называем его Сам-Знаешь-Кто или другими подобными эвфемизмами, а упоминание имени Волан-де-Морта может привести кого-нибудь впечатлительного к обмороку. Однако почти никто не знает, что когда-то Великий Тёмный Сит… Лорд был обычным мальчиком Томом Марволо Реддлом, поэтому имя Тома никого не всполошит… И никому ничего не скажет.

— Том был помешан на традициях и хотел быть аристократом, поэтому присвоил себе титул Лорда. Но, кроме презрения к другим людям, Реддл был одним из величайших магов современности, поэтому никто не мог выступить против него в открытую. Кроме директора школы «Хогвартс» Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора, который был слабее Волан-де-Морта в чисто силовом противостоянии, но намного более опытным в боях. Таким образом, установился некий паритет: противодействующие Реддлю бойцы могли наносить удары по кому угодно, но не по самому вождю; Реддль и его Пожиратели Смерти могли наносить удары туда, где они не рисковали схватиться с Дамблдором, а Дамблдор просто не мог всюду успеть. Это было страшное время. Пожиратели Смерти — так называли себя приверженцы Реддля — не гнушались самых страшных заклинаний, непростительных, в том числе позволяющих полностью контролировать разум и тело других людей. Никому нельзя было доверять, потому что любой мог оказаться под контролем противника.

— Противостояла Реддлю группа магов, называющих себя Орден Феникса, под руководством Альбуса Дамблдора. Они не единственные, — был ещё аврорат при Министерстве магии и отдел обеспечения магического правопорядка в целом, — но реальный ущебр Волан-де-Морту наносил только Орден Феникса.

— Видимо, удачно внедрили тайного агента, – заметил Гарри. Минерва поперхнулась, но сделала вид, что ничего не произошло.

— Твои родители, Джеймс и Лили Поттер, тоже были членами Ордена Феникса. Но их предали, — один из лучших друзей Джеймса оказался шпионом Волан-де-Морта. Когда тебе было чуть больше года, первого ноября 1981 года, Волан-де-Морт прорвался в дом, где скрывались твои родители. Он убил твоих родителей и попытался убить тебя, но твоя мать, пожертвовав своей жизнью, снабдила тебя мощнейшим защитным заклинанием. В результате заклинание Волан-де-Морта срикошетило в него же, оставив тебе на лбу вот этот шрам. Волан-де-Морт должен был быть убит, но каким-то образом зацепился за жизнь, и в конце прошлого года вернул себе тело и снова сколотил себе армию сторонников. И сейчас те годы террора начинаются вновь. Мы подозреваем, что его агенты уже проникли в Министерство Магии, и Дамблдор воссоздал Орден Феникса, чтобы бороться с ним.

Вся сущность Джеймса Бонда восстала против такой вселенской несправедливости:

— Но так не бывает! Если человека убивают — он остаётся мёртвым! Откуда у вас сведения о его воскрешении? Есть свидетели?

Минерва МакГонагалл несколько секунд молчала.

— Есть. Ты. Единственный, кто не является Пожирателем Смерти, и кто видел, что Тёмный Лорд воскрес, — это ты, Гарри. И потом, маг — не совсем человек. Но огромное количество людей в Британии не хотят верить, что Тёмный Лорд вернулся, и ставят твоё свидетельство под сомнение, считая, что ты убил Седдрика Диггори и выдумал эту историю, чтобы оправдать убийство. Если хочешь знать, теперь, когда ты потерял память, ты дал им неоценимый аргумент в пользу их точки зрения.

— А я правда убил Седдрика Диггори?

— Я так не думаю, – мягко ответила профессор МакГонагалл, – но единственный, кого можно об этом спросить, это ты.

Гарри в отчаянии взлохматил свою шевелюру.

— И как история с Реддлем относится ко мне?

— Единственный человек, у которого есть шанс победить Тома Реддля в прямом противостоянии, — это ты, Гарри. Концентрация мидихлориан в твоих клетках даже выше, чем в его. Поэтому Тёмный Лорд ни перед чем не остановится, лишь бы тебя убить до того, как ты завершишь обучение и станешь опасен для него. В этом здании ты в безопасности, из-за заклинания твоей матери. Но единственное другое место на земле, где ты можешь быть в относительной безопасности, кроме этого дома, — это «Хогвартс». Ты уже встречался с Волан-де-Мортом несколько раз в бою, и каждый раз тебя спасал счастливый случай, что не может повторяться вечно.

— А Волан-де-Морт боится Альбуса Дамблдора, – сообразил Поттер.

— Нет, не боится, но не хочет рисковать и встречаться в открытом бою с Дамблдором, – поправила Минерва. – А ещё «Хогвартс» защищён заклинаниями более могущественных волшебников, чем Лорд Волан-де-Морт. И вдобавок в школе полным-полно преподавателей, ежедневно репетирующих заклинания, о которых Пожиратели Смерти уже давно позабыли. В одном из случаев, когда ты дрался с Волан-де-Мортом, ты применил против него обезоруживающее заклятие, которого он не ожидал и против которого не подумал выставить защиту.

— То есть единственный шанс для меня выжить — это вернуться в школу, потому что на домашнем обучении я не получу достаточно знаний, чтобы остановить Волан-де-Морта.

— Именно это я уже сказала, – кивнула Минерва МакГонагалл. – Тем более что ты уже проучился там четыре года, на моём факультете, на «Гриффиндоре», обзавёлся приятелями и друзьями…

— Рон и Гермиона?

— Совершенно верно. Ты их тоже не помнишь?

— Увы, мэм, ни единой ассоциации.

— Ничего, вспомнишь, семейство Уизли забыть невозможно. И ещё ты обзавёлся врагами, но их тебе имеет смысл обнаружить самостоятельно.

— Вы упомянули про Министерство магии, – забросил ещё один крючок Гарри. Эм снова обратилась во слух. – У вас есть какой-то регулирующий орган?

— У нас, Поттер, – строго поправила его декан. – Да, есть. В каждой магической общине свой; наши страны не совсем совпадают с магловскими, поэтому, скажем, Министерство магии Ирландии контролирует и Северную Ирландию тоже. Понимаешь, ведь маглы ни в коем случае не должны знать о нашем существовании. Как только они узнают, что волшебство и магия существуют, они либо устроят очередную охоту на ведьм, либо потребуют, чтобы мы решили их проблемы волшебными методами. Поэтому есть Министерство магии, которое пытается скрыть следы существования волшебного мира прямо под носом у маглов. Конечно, глава правительства Великобритании о магии знает, но кроме него практически никто в правительстве и не подозревает о том, что всё не такое, каким кажется.

У Эм, внимательно слушавшей разговор, губы растянулись в улыбке против её воли:

— Я знала, что всё не такое, каким кажется! Вот ещё одно доказательство, что наши политики неспособны найти свою голову двумя руками, потому что они думают тем местом, на котором сидят!

— То есть у премьер-министра…

— Есть прямой контакт с министром магии Корнелиусом Фаджем, да, – подтвердила МакГонагалл.

— Хорошо. Но я всё равно не убеждён. Мне не верится, что я волшебник.

Минерва заставила его взять её палочку.

— Взмахни ей и скажи «Вингардиум Левиоса», – попросила она. – Это заклинание работало у тебя довольно неплохо.

— Вингардиум Левиоса! – сказал мальчик, и хомяк, сделанный из стакана, пискнув, опять поплыл по комнате.

— Хорошо, мы убедились, что твоё тело помнит основные жесты, – улыбнулась Минерва, отбирая палочку и превращая хомяка обратно в стакан. – Будем надеяться, память тоже вернётся. У тебя сохранились книги за предыдущие года, чтобы ты мог наверстать забытое?

— Нет, дядя Вернон всё сжёг, а пепел развеял.

— Хорошо, что я принесла запасные экземпляры с собой, – Минерва развернула носовой платочек и начала выкладывать из-под него на стол огромные фолианты, идентичные тем, которые были сожжены вчера. – Проштудируй «Чары» и «Защиту от тёмных искусств». Можешь тренироваться, — палочки у тебя нет, поэтому возьми вилку или карандаш, и отрабатывай движения. Сейчас ты останешься тут, этот дом для тебя безопасен, но в самом ближайшем будущем мы попытаемся перенести тебя в другое место, не менее защищённое, но ближе к больнице святого Мунго, где тебе попробуют вернуть память.

Гарри Поттер остолбенело смотрел на высоченную стопку книг.

— Ладно, мэм, – выдавил, наконец, он. – Э-э-э, мэм…

— Да?

— Тот грохот внизу…

— А-а, это я воспользовалась вашим камином. В принципе, это делать опасно, ведь сеть летучего пороха контролируется Министерством, а там могут быть агенты Того-Кого-Не-Имеет-Смысла-Называть, но у Уизли есть приятель… Неважно. В общем, надо потихоньку приучать ваших родственников к мысли, что камин должен быть открыт.

— И вы собираетесь снова взрывать стенку, чтобы уйти?

— Нет, конечно. Я просто аппарирую отсюда. Исчезну тут и появлюсь там. А что?

— Мэм, а почему вы не могли сделать это изначально, чтобы не пришлось взрывать стенку камина и привлекать внимание потенциально наблюдающих за домом агентов Того-Кто-Меня-Уже-Достал?

— Превосходно, Поттер, вы начинаете думать! Вот вам задание: до первого сентября проштудируйте «Историю магии» и напишите сочинение на четыре свитка, подробно описывающее возможные проблемы при аппарации в неизвестное место. Опишите опасности при внезапном появлении в крытом помещении с неизвестно как расположенными несущими структурами и преимущества использования летучего пороха по сравнению с аппарацией, когда речь идёт о первом посещении нового адреса.

* * *

Эм снова мерила шагами возвышение в тактическом центре.

— Итак, у нас есть целая международная сеть экстрасенсов, которые, судя по данным телеметрии, не все шарлатаны. Телекинез, убийство с помощью мысли, контроль тела на расстоянии, и всё это без помощи технических средств. Потрясающе. Мисс Манипенни, напишите проект представления Бонда к очередному ордену, а потом дайте его мне и я его отклоню, потому что он должен был вывести нас на эту организацию годы и годы назад!!! Почему эти супермены ещё не служат у нас в штате?! Билл, немедленно обратитесь к премьер-министру за разъяснениями об этом Корнелиусе Фадже. – Аналитик откозырял и поднял трубку телефона. – Где начальница службы наружного наблюдения?

— Я тут, мэм.

— Куда девалась эта старушка в зелёной ливрее?

— Не выходила, мэм. Но лазеры, освещавшие оконные стёкла, засекли мгновенное изменение давления, соответствующее заполнению воздухом пустого пространства в объёме, соответствующем объёму её тела.

— Итак, сколько человек сейчас в здании?

— По-прежнему двое, мэм. Мальчик сидит в своей комнате, читает книгу и дирижирует с помощью карандаша. Женщина, хозяйка дома, на первом этаже, плачет в гостиной.

— Великолепно. Ну, умники, а теперь вам задачка на сообразительность: в доме нет подвала, скрытых помещений, тайников, подземных ходов и колодцев. Есть два человека, но это женщина и мальчик. Вопрос: где прячется здоровенный тридцатишестилетний Бонд?

* * *

Невысокий сухопарый лохматый подросток в растянутой футболке, видавших виды джинсах, круглых очках и истрёпанных кроссовках встал в очередь к автоматическим кассам. Смиренно ожидая своей очереди, он переступал с ноги на ногу и разминал икры, на полшага выдвинувшись из линии спокойно стоящих людей… И тут же сшиб хулиганского вида юношу в испещрённой «молниями» кожанке и на роликовых коньках.

— Вы не ушиблись? – подросток попытался помочь юноше встать.

— Гляди, куда прёшь, сволочь, – огрызнулся юноша, отбрасывая от себя руки пытающегося отряхнуть его подростка.

Подросток, бормоча извинения, смущённо опустил глаза долу. Юноша, осыпая его грубыми проклятиями, уехал и вскоре скрылся за спинами людей. Очередь сделала вид, что ничего не заметила; подросток стоически вынес проклятия, всячески демонстрируя своё раскаяние, но, когда парень на роликах исчез из поля зрения, на секунду тонко улыбнулся.

У кассы подросток купил один билет до Лондона, изъяв деньги из бумажника, который очутился у него в руке, словно по волшебству. Внимательный наблюдатель мог бы заключить, что этот бумажник выглядит слишком толстым и дорогим для подростка, который, судя по внешнему виду, никак не может претендовать на принадлежность к высшему обществу. Отсюда можно было бы сделать вывод, что подросток позаимствовал этот бумажник у юноши, которого сбил. И это было бы правдой. С другой стороны, юноша на роликовых коньках тоже не был законным обладателем этого бумажника, как и десятка других, которые были при нём в данный момент; он вообще предпочитал выходить на дело без идентифицирующих документов.

В бумажнике оказалось больше двухсот фунтов наличными и полное отделение кредитных карточек весьма известных фирм. Но Поттер — или Бонд — не знал их пин-кодов, поэтому он расплатился за билет двумя десятифунтовыми банкнотами, аккуратно собрав сдачу и квитанцию.

Прибыв в Лоднон спустя полчаса, Гарри ужом проскользнул сквозь никогда не затихающую вокзальную толчею, проворно юркнул в метро и спустя десять минут без приключений вышел на станции Воксхолл[11].

Огромное величественное бело-зелёное здание осталось с левой стороны. Поттер прошёл мимо него, не замедляя шаг, дошёл до следующего здания, в котором располагался благотворительный фонд для больных раком, и завернул в притулившуюся перед ним старую телефонную будку. Снял трубку, послушал гудок на протяжении десяти секунд, затем быстро набрал двенадцатизначный номер, дождался двойного сигнала, повесил трубку и вернулся к бело-зелёному зданию. Прямо перед выкрашенными в зелёный цвет воротами Гарри притормозил и свернул в услужливо открывшуюся перед ним калитку.

Калитка металлически чавкнула за спиной, отрезая путь к отступлению. Гарри смотрел в рябое от частого использования дуло девятимиллиметрового пистолета. По другую сторону мушки располагалось лицо, не вызывающее к долгим задушевным разговорам. Скорее, ему хотелось придать отсутствующую симметрию с помощью табуретки и пары кирпичей.

— Ты кто такой? – поинтересовался охранник, демонстрируя недюжинный для обладателя такого лица интеллектуальный уровень.

— Это неважно, – сказал Бонд, пытаясь пройти мимо. Двое других охранников мгновенно взяли его за локти.

Щелчок взводимого курка уведомил Бонда, что это всё-таки важно.

— У тебя пять секунд на то, чтобы рассказать мне, откуда ты узнал код доступа, и три из них только что прошли[12], – уведомил его начальник караула, не отводя пистолет.

Бонд легко повёл плечами.

Охранники были очень, очень хорошо тренированы. Они тренировались по пять раз в неделю, иногда — по семь, а спаррингам уделяли больше времени, чем многие другие люди — просмотру видеофильмов, игре в компьютерные игры и ремонту квартиры вместе взятым. Именно на это Бонд и рассчитывал. Тренировались-то они друг на друге, а Гарри Поттер был на шестьдесят фунтов легче любого из них. Почувствовав движение Поттера, они сдвинулись к нему, взяв его за плечи и прижимая мальчишку к земле, но, из-за привычки к противодействию куда более массивных соперников, охранники качнулись в сторону, на миг потеряв равновесие. Именно этого и добивался Бонд — он сделал ещё одно движение, и охранники со звучным шлепком вмазались головами в толстую металлическую калитку.

Рявкнул пистолет, но Бонда уже не было перед стволом. Легко упав на землю, — такую одежду незачем было беречь, — Бонд метко пнул охранника с пистолетом каблуками в точки чуть ниже колен. Рефлексы охранника не нуждались в проверке, в том числе и коленный рефлекс. Потерявший контроль над ногами охранник пропустил элементарную подсечку и кулем рухнул на посыпанную гравием дорожку.

Бонд встал, подобрал пистолет, щёлкнул магазином, проверяя количество патронов. Обернулся к единственному оставшемуся в сознании охраннику, погрозил ему пальцем: «Плохо же вы встречаете гостей!» — и прошёл к высоким дверям из пуленепробиваемого стекла, по пути помахав рукой обомлевшему снайперу на крыше.

Под раздражающий аккомпанемент звонка громкого боя Эм прошла в свой кабинет через приёмную, сопровождаемая мисс Манипенни и двумя агентами в штатском и с пистолетами в руках.

— Прорыв периметра, вашу королеву-мать и принца Уэльского им в глотку, – когда припирала нужда, Эм ругалась не хуже премьер-министра. – Какой ещё прорыв периметра? Мы в центре Лондона или на планете Пирр? Чем там занимаются наши охранники?

— Ловят нарушителя, мэм, – ответил один из агентов, быстро осматривая тёмные места в кабинете.

— Спасибо, капитан Очевидность, и как я сама не догадалась! Нет, раньше, когда охрана была из наших людей, нам было намного спокойнее, – бушевала Эм. – Этот аутсорсинг, найм частного охранного агентства в попытках сэкономить деньги, дорого нам встанет. Да, наши профессионалы стоят дорого, но они того стоят! Джон, что там вообще происходит?

— Я Джим, мэм, – поправил парень, держащий на мушке дверь.

— Я Джон, Джим, – ответил Капитан Очевидность, подходя к окну и осторожно выглядывая наружу. – Говорят, какой-то одиночка вломился через запасной вход, нейтрализовал шестнадцать человек и скрылся в здании.

— Шестнадцать человек?! – Эм уселась в кресло за своим письменным столом. – Вот когда я была молодой и глу… И начинающей агентессой, никто не мог нейтрализовать шестнадцать человек из охраны, потому что всего охранников в здании было десять. А сейчас тут почти тысяча человек народу, и ещё сотня политиков, и два десятка агентов, и репортёров светской хроники ещё несчитано. Неудивительно, что агенты иностранных разведок ходят по коридорам, даже не пытаясь говорить с британским акцентом, только успевай пароли на компьютерах менять.

— Мэм, тот агент китайской разведки, которого вы засунули головой в унитаз и дважды спустили воду, в самом деле оказался военным атташе, – предостерёг Джим, по-прежнему целясь в дверь из пистолета и вжимая наушник в ухо.

— Это не моя проблема, – с поразительным хладнокровием ответила Эм, поднимая пачку бумаг со стола и рассеянно их просматривая. – Да, я забыла, что его должны были отозвать в Китай, лишить всех наград и званий, судить и расстрелять только на следующей неделе. Но если мои мальчики передают мне информацию быстрее, чем китайское политбюро — китайскому же министерству обороны, то я в этом не виновата. Если китайцам это не нравится, они могут записаться на ежегодный курс повышения эффективности, проводимый нашим менеджментом, при условии, что там ещё остались места после ребят из Лэнгли. Чёрт побери, да замолчит эта сирена когда-нибудь?

Внезапно тревожный звонок затих. Наступившая тишина показалась всем ещё более подозрительной, чем колокола громкого боя.

— Джим, а передавали особые приметы нарушителя? Кого вообще ищут?

— Полагаю, что меня, – послышался новый голос из угла кабинета. Мисс Манипенни ахнула. Вылетевший из-за шкафа раритетный дырокол звучно отскочил от черепа Джона, а пистолет неожиданного гостя оказался приставлен к затылку Джима быстрее, чем тот успел развернуться.

— Это был мой любимый антикварный канцелярский инструмент, – хладнокровно заметила Эм. – Сейчас таких больше не делают. Основание из чугуна три дюйма толщиной для лучшей стабильности, поворотные верньеры для обеспечения горизонтальности и вырезатели дырочек из легированной нержавеющей стали с допуском три тысячных дюйма. – Она бросила бумаги обратно на стол, опёрла локти на столешницу, сложила ладони домиком и посмотрела на непрошенного визитёра поверх них. – Похоже, вы нашли нас быстрее, чем мы вас. Чем обязаны, сэр? Или месье? Или адони? Или хомбре? Или йо, мэн? Или…

— «Сэр» вполне подойдёт, – ответил гость. Он уже забрал пистолет у Джима, заодно профессионально его обыскав. – Во-первых, хочу предупредить: я никому не собираюсь вредить. На пути сюда я никого не убил и даже не слишком сильно покалечил. Во-вторых, мне не нужна информация о вас. Мне нужна информация о себе. Разрешите представиться…

Нападающий вышел из полумрака на свет, явив зрителям угловатую фигурку подростка. Мисс Манипенни снова ахнула.

— …Бонд. Джеймс Бонд, – представился подросток. – И он же — Гарри Поттер. Теперь я хочу, чтобы вы либо подтвердили мои подозрения, что меня, агента 007, каким-то образом впихнули в это тело, либо опровергли их, и тогда я сам с радостью пойду сдаваться психиатрам.

На полу застонал Джон. Мисс Манипенни закрыла рот ладонью, во все глаза разглядывая худенького подростка в круглых очках.

За следующие пятнадцать минут Поттер отбарабанил краткую биографию Бонда, включая эпизоды, закрытые столь страшным грифом секретности, что само существование этого грифа было скрыто под грифом секретности. Эм выслушала детали главных инцидентов в карьере Бонда, включая предварительный обзор, сбор разведданных, анализ, разработку и планирование, проведение и разбор по окончании операции. А после того, как Поттер рассказал детали задания по выявлению секты сатанистов, собиравшихся взорвать школу, и сделал паузу, чтобы выпить воды, Эм была убеждена в одном из двух:

— Либо вы очень, очень ловкий мистификатор, дословно выучивший биографию моего подчинённого, либо вы и в самом деле он, хоть я и не понимаю, каким именно образом. – Эм щёлкнула пальцами: – Джон, дуй к шефу службы охраны, сообщи ему, что проверка работоспособности его отдела показала полную неготовность к вторжению извне. Караулу у запасного входа — выговор, начальнику службы охраны — строгий выговор с занесением в грудную клетку и рапорт о неполном служебном соответствии. Тревогу «код красный» отменить, всем вернуться к работе по стандартному расписанию.

— И не забудьте вызвать в приёмную усиленное отделение охраны, – добавил Бонд. – Вы же сами слышали порядок слов: «тревогу отменить», а не «отменить тревогу». И без лишнего шума, потому что «по стандартному расписанию», а не «по штатному», верно, Эм? Это, как я полагаю, ради меня, любимого. Вы не можете быть уверены в моей личности, поэтому решили подстраховаться.

— Совершенно верно, – оскалилась Эм. – Вижу, вы не только биографию Бонда изучили, молодой человек, но и некоторые наши правила. Что делает вас ещё опаснее. Джон, позовите сюда Кью, может, у него появятся какие-нибудь идеи.

— Я только хотел сам это предложить!.. – сказал Бонд, впрочем, без лишнего воодушевления.

— Мэм, это Бонд, – убеждённо сказала мисс Манипенни. – Я узнаю его стиль речи, его лексикон, его личный шарм, если хотите. Если закрыть глаза и отрешиться от голоса, можно буквально ощутить его в этом кабинете.

— Мисс Манипенни, – холодно сказала Эм, вставая с кресла и разминая затёкшие ноги, – вы неоднократно указывали мне на изображение Бонда в облаках, в скалах, в тени от фикуса в коридоре и в пятнах кофе, остающихся на стенках кухни после того, как кофейный автомат в очередной раз вообразит себя брандспойтом. Я вполне допускаю, что вы сможете ощутить Бонда даже в космическом вакууме, однако мне нужны доказательства, убедительные доказательства, иначе я просто не смогу отпустить этого юношу, — он слишком много знает.

Секретарша Эм скорчила гримасу, достала пилочку и принялась подравнивать ногти. Поттер уже успел выложить оба своих пистолета на стол и сейчас изучал найденные в изъятом у воришки бумажнике документы, коротая время до прихода Кью.

— Кстати, а где моё тело? – встрепенулся Поттер, разглядывая кредитные карточки.

— В отделении интенсивной терапии на минус шестом этаже, – ответила мисс Манипенни, заработав ещё один сумрачный взгляд Эм. – Физиологически всё в норме, но головной мозг превратился в кашу. Парафиновая проба дала положительный результат. Ты стрелял?

— Да, я помню нападение, – подтвердил Поттер. – Нападали двое, я стрелял в одного из них. Сделал пять выстрелов, один в грудь и четыре в голову. Но это не помогло, нападающий просто поднялся, как ни в чём ни бывало. Думаю, это были какие-то особенные бронежилет и каска. Ах да, была ещё какая-то неправильность, атаковавшие двигались очень странно, как-то неестественно, но я сейчас не могу вспомнить, как.

В кабинет вошёл суховатый Кью, сопровождаемый Джоном.

— Мэм, вы хотели меня видеть?

— Этот молодой человек утверждает, что он Бонд, – ткнула пальцем Эм, откидываясь на кресле и приготовившись наслаждаться зрелищем. – Подтвердите или опровергните. У вас десять минут, время пошло.

— Привет, Кью, – сказал мальчик, с размаху хлопая старичка по плечу. – Как твоя нога?

— А что с моей ногой? – вскинулся Кью, сверля мальчика взглядом.

— Я на неё наступил, когда твоё экспериментальное устройство для глубинного вырезания нехороших слов на панелях из инструментальной стали взорвалось, и алмазный резец в три фунта весом взлохматил мне волосы перед тем, как уйти на два фута в бетонную стену. Ты ещё тогда сказал…

— А не надо было трогать кнопку самоуничтожения! – завопил Кью.

— Это была самая большая кнопка на пульте, она была красного цвета, снабжена предохранительным колпачком и надписью «не нажимать», – пожал плечами Поттер.

— Это Бонд, – кивнул Кью в сторону Эм. – Я могу идти?

— Это — Бонд?! – Эм была слегка поражена скоростью расследования.

— Бонд, – подтвердил свой вывод Кью. – У меня нет никаких сомнений. Так что, тело из реанимационного отделения можно уничтожать? Или как?

— Моё тело? – встрепенулся Бонд. – Не надо его уничтожать, оно мне дорого как память!

Эм снова встала со своего кресла:

— Поттер, Кью, Манипенни, идём в палату интенсивной терапии. Там мы посмотрим на тело Бонда, и у тебя, Поттер, будет ещё одна возможность доказать, что ты тот, за кого себя выдаёшь.

В приёмной слонялось около десятка боевиков в кевларовых бронекостюмах и с пистолет-пулемётами, усиленно делая вид, что они попали сюда случайно. Поскольку размеры приёмной не были рассчитаны на десяток увешанных оружием здоровяков, получалось у них неубедительно; Поттеру и его сопровождающим пришлось буквально протискиваться между мускулистых тел. Удовольствие этот процесс доставил только мисс Манипенни.

В отделении интенсивной терапии Поттер обошёл вокруг кровати с телом Бонда, приподнял простыню и радостно ткнул пальцем в собственную тушку:

— Вот этот шрам на правом боку я получил, когда гонялся за Скарамангой, — помните, Эм, мы с вами ещё думали, что это он прислал мне золотую пулю[13]? А вот тут мне вырвало клок волос, когда на меня взъелся Блофельд, «номер первый» из «СПЕКТРа», за то, что я слегка испортил его парк развлечений[14]. Я тогда ещё на год потерял память, даже ездил лечиться в Ленинград. А вот этот засос… – Поттер показал, но почувствовал, что ему в ухо дышит мисс Манипенни, которую тоже заинтересовала физиология суперагента, замолчал и густо покраснел.

Эм и Кью многозначительно переглянулись.

— Должна признать, история невероятная, но у меня нет выбора, поэтому я верю, – наконец, приняла решение Эм. – Поздравляю, Бонд, вы снова на службе. Мисс Манипенни, займитесь его бумагами. Удостоверение, разрешение на ношение и применение оружия, водительские права, что там ещё может понадобиться… Кстати, Бонд, твоё переселение в тело пятнадцатилетнего мальчика является замечательным прикрытием. Никто даже не подумает, что ты опасен. И у тебя впереди ещё шестьдесят лет работы на благо своей страны.

Бонд испытал ни с чем не сравнимое облегчение от того факта, что по крайней мере его идентификация была выяснена.

— Ещё шестьдесят лет горбатиться за жалкие семьдесят пять тысяч фунтов стерлингов в год[15]?! Эм, я надеялся через пятнадцать лет выйти на пенсию! Давайте обсудим условия контракта. И нам придётся пересмотреть мой modus operandi, – ответил он, заботливо укрывая своё бывшее тело простынёй. – Пятнадцатилетних не пускают в бары и в казино. И если со «смертью на завтрак» у меня и в этом теле нет никаких проблем, по крайней мере, когда я немного восстановлю физическую форму, то с «сексом на ужин» загвоздка. Абсолютное большинство девушек, которых мне жизненно необходимо соблазнять, — по долгу службы, мисс Манипенни, исключительно по долгу службы! — и не посмотрят на нескладного пятнадцатилетнего подростка.

— И это хорошо, – мстительно процедила пунцовая мисс Манипенни. – Может, тогда и приличным девушкам что-то перепадёт!

— Джеймс, Ева, прекратите, – отмахнулась Эм. – Ева, разумеется, по документам его надо сделать восемнадцатилетним. Тогда не будет ни проблем с официальным трудоустройством, ни с разрешением на оружие…

— Ни с покупкой выпивки… – ввернул Бонд.

— …Ни с клёвыми тёлками, – добавил Джон, решив поучаствовать в разговоре. Мисс Манипенни немедленно снова покраснела. – А что? Что я не так сказал?

— Возвращаемся в мой офис! – решила Эм. – Кью, спасибо за помощь, вы можете возвращаться в свою лабораторию. Джон, отпустите отделение охраны. Если этот парнишка — и правда Бонд, то оно нам просто не нужно. В смысле, бесполезно. Никто не сможет справиться с Бондом, если он сам того не захочет, или если его не предадут, верно, Бонд?

— Как скажете, тётенька, – писклявым голосом ответил Поттер, вызвав взрыв смеха. Даже Эм улыбнулась, представив себе этого худого нескладного парня в поношенной одежде, выступающего против десятка тяжеловооружённых и прекрасно подготовленных бойцов. Потом она вспомнила, что не далее как час назад этот самый парень играючи прошёл с улицы в самый хорошо охраняемый кабинет в здании, и её улыбка увяла.

Внутри кабинета Эм снова устроилась в своём кресле. Бонд сел напротив, мисс Манипенни с блокнотом устроилась у стены.

— А теперь, Бонд, давайте обсудим нашу нынешнюю ситуацию, – сказала Эм и нажала кнопку селектора: – Билл, возьмите всю информацию по делу Гарри Поттера и зайдите ко мне.

Спустя полминуты Билл Таннер, ведущий расследование по переданной Бондом информации, протиснулся в дверь кабинета, обеими руками сжимая довольно пухлую папку.

— Разрешите представить вас. Гарри Поттер — это Билл Таннер, мой секретарь, глава аналитической группы, работавшей над похищением Бонда. Билл — это Гарри Поттер.

— Очень, очень рад, – жизнерадостно воскликнул аналитик, высвободив одну руку, чтобы поздороваться с Гарри, и немедленно уронив папку. – Вы уже знаете, что вас не существует?

— Разумеется, знаю, – не повёл бровью Бонд. – Я к этому привык. За последние пятнадцать лет я существовал только тогда, когда вон в том кресле принималось соответствующее решение.

— Нет, я не в этом смысле, – аналитик высыпал содержимое папки на стол Эм. – Гарри Поттера не существует.

— Поясните, Билл, – предложила Эм, снова сложив руки домиком.

— Мы зарылись в прошлое Петунии Дурсль, – объяснил Билл, выхватывая из вороха бумаг копию свидетельства о рождении, – и выяснили, что её девичья фамилия была Эванс. Эванс, понимаете? Её родители поженились в конце пятидесятых в городке Кокуорт, – глазам присутствующих был продемонстрирован ещё один лист, копия свидетельства о браке, – и родили двух дочерей. Не одну, двух! Петуния — старшая, а Лили Эванс — младшая. Вплоть до десяти лет обе дочери воспитывались самым обычным способом, ходили в начальную школу в этом самом Кокуорте, перенесли ветрянку, – ещё два листа, заполненных убористым врачебным почерком, были изъяты из груды бумаг, – участвовали во всевозможных конкурсах. При этом у Петунии были явные задатки к приготовлению еды, а у Лили — ярко выраженная творческая жилка. Вы следите за моей мыслью?

— У Эвансов было две дочери, – согласилась Эм. – С родителями такое иногда случается. Дальше.

— В десятилетнем возрасте Лили должна была продолжить обучение в средней школе, но никаких следов о её дальнейшей судьбе не нашлось, – закруглился Билл. – Это самое начало семидесятых, за детьми ещё не было такой слежки, как сейчас. Родители сказали, что она посещает частный интернат, и инспектор даже не стал просить соответствующее свидетельство. Но с 1970 по 1990 года министерство образования не выдавало аттестата зрелости на имя Лили Эванс. Человек исчез, как будто его и не было.

— Может быть, она не закончила обучение? – спросила мисс Манипенни.

— Возможно, – согласился Билл, – но тогда непонятно, где она живёт и чем зарабатывает на жизнь. В файлах налогового управления такой женщины нет, и никогда не было, — мы перерыли архивы. Загранпаспорт она не получала, права на гражданство другой страны у неё нет, так что покинуть государство легальным путём она не могла. Ну, есть шанс, конечно, что она купила себе гражданство какой-нибудь менее щепетильной страны или сделала фальшивые документы и уехала под чужим именем, но мои ребята считают это маловероятным: Эвансы были хорошей семьёй, Лили приезжала к родителям на каникулы, да и потом не забывала их. А ещё, начиная с 1970 года, она перестала болеть. На её имя не выписано ни одного рецепта. И это не потому, что она сменила врача: старшие Эвансы и Петуния продолжали посещать того же лечащего врача, который раньше осматривал и Лили. Если бы врач повёл себя неправильно по отношению к девочке, родители, даже если бы не хотели поднимать шум, не пустили бы вторую свою дочь к этому же врачу, верно?

— К чему вы клоните, Билл?

— Я имею в виду, что у нас на руках есть пропавший человек, – аналитик взлохматил себе волосы. – Человек с прошлым, обрывающимся в возрасте десяти лет. Мы ничего не знаем о её жизни после десятилетнего возраста, кроме того, что она продолжала навещать родителей до самой их смерти. Я могу только предположить, что она где-то встретила парня по имени Джеймс Поттер и родила вот этого молодого человека, – Билл указал на юношу, – но никаких доказательств у меня нет: ни бракосочетание, ни рождение этого ребёнка нигде не зафиксированы.

— И что дальше?..

— А дальше… Я решил, что, если порыться в архивах, можно будет найти аналогичные ситуации. Когда ребёнок в возрасте десяти лет растворяется в воздухе, причём родители не заявляют о похищении. И что бы вы думали, мы их всё-таки нашли! Таких случаев происходит порядка десяти в год. Правда, это количество статистически недостоверно, так что нельзя утверждать наверняка, что все они схожи, и попутно мы раскрыли три убийства и одно ограбление… Но вот, например, семья Грейнджеров из Ньюкастла. Оба — зубные врачи, то есть зарабатывают достаточно, чтобы послать свою единственную дочь в частный интернат. Что, по их словам, и произошло в 1990-м году. Однако нюанс в том, что ни один частный интернат Гермиону Грейнджер не принимал, а министерство образования не получает её аттестатов.

— Гермиона? – воскликнул Бонд. – Рон упоминал её в своём письме, и мисс МакГонагалл говорила, что она моя подруга.

— Не слишком распространённое имя, да и возраст совпадает, – задумчиво произнесла Эм, теребя пальцем нижнюю губу.

— В этом году, по словам родителей, часть лета она провела в Болгарии, – добавил Билл. – У неё есть заграничный паспорт, но служба паспортного контроля не зафиксировала пересечения границы обладателем этого паспорта. Не были приобретены билеты на её имя ни на один вид транспорта, покидающий наш благословленный остров. Более того, по сведениям болгар, она не обращалась за въездной визой и не въезжала в их страну. Но у нас нет оснований не доверять родителям, потому что наш агент, посетивший их семью, видел фотографии девочки, внешне похожей на Гермиону, на фоне Перперикона, в Албатинском скальном монастыре и в Каменном Лесу. Возникает вопрос: как она попала отсюда — туда, а потом оттуда — обратно[16], умудрившись не пересечь ни одной границы по пути и не воспользовавшись морским или воздушным транспортом?

— Аппарация, – прошептал Бонд.

— Что?

— Аппарация, или трансгрессия, – уже увереннее сказал он. – Мгновенное перемещение из одной точки в другую, не проходя через точки по пути.

— Это соответствует впечатлению группы наружного наблюдения о том, как появилась и как покинула дом Дурслеев женщина в зелёном платье, – напомнила мисс Манипенни.

— То есть можно мгновенно проникнуть куда угодно, – потеребила нижнюю губу Эм. – Поттер, давайте ваше компетентное мнение: вся та чушь, о которой твердила мисс… МакГонагалл, да? Колдовство и управление материальным миром с помощью мидихлориан. Это реально?

Бонд поёрзал на стуле, подбирая слова.

— В принципе, это не противоречит моим знаниям о современной науке, – сказал он. – Но убедило меня не это. Я не знаю, как мисс МакГонагалл это сделала, но она превратила стакан в хомяка. Это был самый настоящий, живой хомяк, он бегал, шевелил носиком и пищал. Он даже пах, как хомяк, понимаете? А когда увидел сову, начал пахнуть ещё сильнее. Невозможно навести столь сложную галлюцинацию за столь короткий срок. Даже если бы меня удалось загипнотизировать и убедить, что я видел летающего по комнате хомяка, — ваши псевдоремонтники на столбе напротив ведь тоже его видели.

— Видели, – задумчиво кивнула Эм. – И снайперы с чердака дома напротив тоже видели. А когерентная подсветка окон зафиксировала попискивание. Людей можно оболванить каким-нибудь газом, но как заставить галлюцинировать проверенную временем технику, я решительно не понимаю. Кью тоже, – упредила она вопрос Поттера.

— Поэтому мы исходим из предположения, что стакан был, затем он превратился в хомяка и отправился летать по комнате, пока его не вернули обратно на стол и не превратили снова в стакан, – добавил Билл.

— То есть волшебство существует, – полуутвердительно прошептал Бонд. – Магия. Не вписывающееся в современные представления физическое воздействие на материальные предметы. Кстати, в книге «Фантастические звери и где их найти» Ньюта Скамандера, которая является официальным учебником для первого курса, рассказывается про драконов, виверн и грифонов.

— Мы можем в него не верить, – задумчиво потёр подбородок Билл, – но Дурсли, какими бы скрягами они ни были, всё-таки решили укрепить стены и дверь твоей комнаты, Поттер. А, ты же этого не знаешь; в тот год, когда ты поступил в среднюю школу, они усилили стены до восьми дюймов армированного железобетона. И что-то мне сомнительно, что они заботились о твоей безопасности. Скорее, они беспокоились о своей. Каким образом десятилетний мальчик, который проводит пять шестых года вне дома, может стать настолько опасным для своей приёмной родни, что они захотят отгородиться от него толстыми стенами и дверью со стальным листом, если не принимать в расчёт огнестрельное оружие и магию?

— Это целый мир, – восхищённо пропищала мисс Манипенни. – Огромный мир, существующий параллельно нашему и не пересекающийся с ним. Мир добрых волшебников, могучих колдунов, великих воинов, прекрасных принцесс и сказочных единорогов.

— Если… Я повторяю, Поттер, если это всё правда, то это ваше волшебство являет собой невообразимую угрозу для нашего мира, – поджала губы Эм, с неприязнью смотря на грезящую о принцах и единорогах секретаршу. – Я не представляю себе, что можно противопоставить человеку, владеющему способностью мгновенно перемещаться по миру, контролировать тело и разум других людей на расстоянии, захватывать любые секреты и любые знания. Тем более если бредни об этом Лорде Волан-де-Морте не выдумка. Мисс Манипенни, прекратите пускать слюни, в конце концов! Билл, дайте ей салфетку. Поттер, вы со мной согласны?

— Так точно, мэм, – кивнул мальчик.

— К счастью, у нас есть вы, – Эм оценила его взглядом. – Парнишка-волшебник, которого настойчиво зовут в центр обучения волшебству. Вот вам ваше задание, Поттер: отправляйтесь в эту школу, станьте там своим, оцените уровень магической угрозы нашему немагическому миру, представьте мне ваш отчёт, — компетентный отчёт, Поттер, свободный от ваших личных рассуждений и предубеждений! — и разработайте план возможного противостояния магам вообще и Лорду Волан-де-Морту в частности. Не забудьте про этого… Дамблдора. Не верю я в могучих людей, добровольно отказывающихся от власти. Поттер, у вас амнезия, это замечательная легенда, не поддающаяся никакой проверке, но наши легендарные специалисты ещё пройдутся с вами по деталям.

— Задание получено, – пятнадцатилетний командор второго ранга встал и молодцевато откозырял. – Я должен вернуться к Дурслям, пока они меня не хватились. Ева, мои документы уже готовы?

— Да, техники должны были оставить их в приёмной, – кивнула мисс Манипенни.

— Гарри Поттер, мы будем поддерживать связь по коду шесть-альфа, – попрощалась Эм. – Идите. Постойте. Как вы вырвались от Дурслей? Ваша спальня выдержит прямое попадание танкового снаряда, а дверь запирается на засов.

— Совершенно верно, – кивнул Бонд. – По счастью, среди старых игрушек моего кузена оказался набор химических реактивов, и я на досуге сварганил окислитель, который проел прутья решётки на окне. Благо, у меня вообще ничего, кроме досуга, сейчас нет… А уж спуститься со второго этажа по стене я мог даже ребёнком.

— И вы это снова убедительно доказали! – не удержалась Эм. – Хорошо, Поттер. Детали, бюджет и технические подробности обговорим позже. Возвращайтесь в Литтл Уининг и приступайте к выполнению задания.

* * *

Джеймс Бонд лениво потянулся на кровати. Он весь день читал книги и тренировался с карандашом, и чувствовал, что может выполнить любой жест из учебников чароплетения за первые два года обучения. Благодаря выученной ещё в разведшколе методике улучшения памяти, Бонд досконально запоминал каждую прочитанную страницу. А ещё у суперагента было стойкое ощущение, будто бы его тело не учило новые жесты, но вспоминало уже изученные, что соответствовало уже принятой им за основу теории переселения душ.

Его приёмные родственники уехали на шоу «лучший газон года», где им, судя по всему, выпала незавидная доля стать главным посмешищем. Бонд не высказал ни единой нотки сожаления, когда дядя Вернон решил его запереть: он уже уяснил, что Дурсли до полусмерти его боятся. Это, в свою очередь, подтверждало существование магии и служило косвенным доказательством правоты мисс МакГонагалл. Запертой двери Бонд не боялся: во-первых, решётки на окне комнаты теперь крепились к стене пластилином; а во-вторых, в тайнике под половицей лежало несколько устройств, которые помогли бы ему открыть любую дверь с любой стороны. Правда, некоторые из этих устройств можно было применить только один раз, потому что в процессе использования устройство необратимо повреждалось, разнося шрапнелью всё вокруг. А некоторые другие из этих устройств тоже можно было бы применить только один раз, но по совершенно другой причине: в процессе их использования необратимо повреждалась дверь.

За окном становилось всё темней и темней. Бонд лежал на кровати, подбрасывая и ловя карандаш. В пустом доме изредка потрескивало. Булькали трубы. Вдруг он совершенно отчётливо услышал, как в кухне что-то разбилось.

Суперагент, испытывая лёгкую заинтересованность, сунул руку под матрац, нащупал рукоять «Микро Узи», достал пару запасных обойм и с лёгким щелчком снял пистолет-пулемёт с предохранителя. Карандаш беззвучно лёг на шаткий стол. Бонд сел на кровати, удерживая пистолет-пулемёт у уха, и весь превратился в слух.

Несколько секунд стояла полная тишина, потом послышались голоса.

«Взломщики», – подумал Бонд с облегчением. Их он мог просто испепелить своим арсеналом. Было бы хуже, если бы в дом ворвались приспешники Волан-де-Морта; агент не был уверен, что современная техника превосходит по убойной силе современную магию, и не горел желанием проверять это в близком бою.

Нет, рассуждая теоретически, пуля калибра .50 BMG, выпущенная из винтовки «Barrett M90» с расстояния в восемьсот метров, при попадании в череп быстро убеждает клиента пораскинуть мозгами, даже если у него были другие планы на ближайшее будущее. И, если тот заранее не наложил на себя какое-нибудь очень специфичное заклинание, вариантов у него не остаётся. Кусок свинца в медной оболочке весом почти пятьдесят грамм пролетает восемьсот метров за секунду, вдвое быстрее скорости звука; ствол снайперской винтовки оснащён пламегасителем, и у клиента просто нет ни времени отреагировать, ни даже причины это делать.

Кроме того, судя по прочитанным книгам, маги существовали в собственной реальности, с современным миром пересекавшейся лишь эпизодически. Красной нитью сквозь все тексты проходило отношение к маглам — примерно такое же, как к неграм в середине 1930-х в южных штатах. Вроде бы, у них есть все гарантированные законом права, но они всё равно принадлежат ко второму сорту. Ни в одном учебнике не были упомянуты реактивные самолёты, межконтинентальные ракеты или ядерные двигатели. В качестве верха прогресса упоминались дирижабли и пароходы. Возможно, курс магловедения предоставлял более адекватные сведения, но этого учебника у Бонда не было. Поэтому представить себе, что маглы в состоянии изобрести что-нибудь опасное для магов… Исходя из сведений Бонда, для этого маг должен быть очень незаурядным, а такой маг не будет заниматься квартирными кражами.

Но всегда следует предполагать худшее. Как говорил преподаватель в разведшколе, «Постоянная бдительность!» Поэтому Бонд спрятал под поясом «Вальтер ППК», заправил в носок нож, поудобнее взялся за «Микро Узи» и стал ждать развития событий.

Голоса послышались на лестнице, затем замки на двери в спальню громко щёлкнули. Дверь распахнулась. Бонд скользнул в сторону, направив ствол пистолет-пулемёта в тёмный проём.

— Опусти палочку, дружище, а то глаз кому-нибудь выколешь, – произнёс низкий ворчливый голос.

Сердце Бонда застучало как бешеное. Из двух вариантов — взломщики или маги — палочку могли упоминать только вторые.

— Кто вы? – спросил он; ломающийся голос пустил петуха, выдав охватившее Джеймса волнение.

— Я Аластор Грюм, – ответил тот же голос. – Меня ещё называют «Грозный Глаз», уж не знаю, почему.

— И почему я должен вам верить? – поинтересовался Джеймс, не опуская ствол.

— Моя школа! – восхитился Грюм. – Хорошо, я скажу что-нибудь, что гарантированно убедит тебя в моей личности. В конце прошлого ты вместе с Дамблдором нашёл меня в моём сундуке, помнишь?

— Нет, – признался суперагент. – Не помню. А сколько вы выпили и зачем залезли в сундук?

Эта реплика посеяла замешательство среди фигур, столпившихся по ту сторону двери.

— Может, ты вспомнишь меня? – вперёд протолкнулся другой человек. – Я Римус Люпин, учил тебя защите от тёмных искусств весь третий год!

— Простите, сэр, я вас тоже не помню, – с сожалением ответил Джеймс. – Все мои воспоминания начинаются неделю назад.

— И долго мы ещё тут будем стоять, во мраке? – раздался третий голос, женский и совсем незнакомый. – Люмос!

Вспыхнул кончик волшебной палочки, и комната озарилась магическим светом. Бонд в последний момент сообразил опустить «Узи» на кровать и прикрыть его одеялом.

Ближе всех к Джеймсу стоял потрёпанный мужчина в длинном плаще, выглядящий седым, усталым, измождённым и даже больным. Он сердечно улыбался Бонду, и тот из вежливости попытался улыбнуться в ответ.

— О-о-о, да он в точности такой, как я думала! – воскликнула чародейка, которая держала в поднятой руке светящуюся волшебную палочку. Судя по всему, она была самой молодой из всей группы. Бледное, сужающееся книзу лицо, тёмные мерцающие глаза, короткий ёжик волос неистово-фиолетового цвета. – Здорово, Гарри!

— Добрый вечер, – вежливо поздоровался суперагент, маскируя звонким юношеским голосом щелчок предохранителя. – Мы знакомы?

— Пока ещё нет, – задорно подмигнула ему волшебница. – Ты был прав, Римус, он именно такой, каким ты его описывал.

— Он копия Джеймса, – сказал лысый чернокожий колдун, стоявший дальше всех. Говорил он врастяжку, густым басом, и в одном ухе у него была золотая серьга в форме кольца.

— Кроме глаз, – сипло поправил его другой маг из задних рядов. – Глаза как у Лили.

— Я не понял, – поинтересовался Бонд, вынимая руку из-под одеяла, – вы явились сюда, судя по всему, во всеоружии и готовые к схватке с каким-то противником, и даже не потрудились изучить мои фотографии? Вы же основываетесь только на словесном описании моей внешности! А если бы здесь шёл бой, и вы бы захотели меня защитить, вы что — останавливали бы каждого сражающегося и просили его минутку постоять спокойно, чтобы убедиться, что у него овал лица как у Джеймса, а глаза — как у Лили? И что, если нет, вы бы вежливо извинялись и приподнимали шляпу в просьбе простить за потерю времени?

Грозный Глаз Грюм с его длинной пепельной гривой и сильно пострадавшим в предыдущих схватках носом подозрительно оценил Джеймса колючими взглядами своих глаз. Один, маленький и тёмный, походил на бусину. Второй, круглый, большой и ярко-голубой, был закреплён в специальном устройстве поверх глазницы и двигался независимо от первого.

— Люпин, ты уверен, что это он? – пророкотал Аластер Грюм. – Тот, вроде, поглупее был. Очень некстати будет, если мы доставим вместо Поттера какого-нибудь Пожирателя смерти. Надо спросить его о чём-нибудь таком, что знает только настоящий Поттер.

— Алло, гараж! – возмутился Бонд. – Я потерял память! Я не знаю ничего из того, что знает настоящий Поттер!

— Или кто-нибудь прихватил с собой сыворотку правды? – упавшим голосом продолжил Грюм.

— Гарри, какой вид принимает твой Патронус? – спросил Люпин.

— А что такое Патронус? – ответил Бонд.

Воцарилось тягостное молчание.

— Мы не можем тащить его к нам без проверки, – пробормотал Грюм, сжимая свою палочку так, что она захрустела. – А если мы долбанём его Круциатусом, а? Тихонечко. У меня каждый Пожиратель на сороковой минуте сознавался.

— Да, у тебя все сознавались, – почесал в затылке Люпин. – Помнишь тех сантехников? «Конечно, разумеется, мы Пожиратели смерти, только прекрати нас мучить и скажи, наконец, что это такое»…

— Никогда нельзя перебдеть, – потупил один из глаз Грюм, не выглядя, впрочем, слишком виноватым.

— И что мы будем теперь делать? – Волшебница присела на единственный стул, рассматривая клетку совы, которая, как назло, улетела поохотиться. – Вы пока думайте, а я займусь своим внешним видом. Фиолетовый — не мой цвет. Мне кажется, он придаёт мне некоторую болезненность. – Волосы волшебницы мгновенно выпрямились, отросли до плеч и стали розовыми, как жевательная резинка.

— Вау! – восхитился Бонд. – Это как же вам удаётся?

— Я метаморфиня, – отмахнулась та, достала из кармашка зеркальце и начала придирчиво изучать своё изображение. – Это значит, что я могу менять свою внешность так, как мне захочется, – добавила она, увидев в зеркальце озадаченное лицо Джеймса. – Такая вот уродилась. Когда меня готовили на мракоборца, получила высшие баллы по скрытности и маскировке без всякой зубрёжки. Это было замечательно!

Джеймс восхищённо тряхнул головой, с усилием отгоняя мысли о возможном применении сознательного мгновенного изменения внешности в разведывательном деле, и окончательно убрал руку от «Узи»:

— А если бы на моём месте был метаморф? – поинтересовался он у Грюма. – Вы хоть представляете себе, кого вы могли бы тут встретить? Да любой метаморф, который видел бы меня одним глазом, — простите, Аластор, я не ваш глаз имею в виду, — мог бы меня скопировать и поджидать вас, расслабившихся и беззащитных! А всё, чем вы располагаете, чтобы отличить настоящего Гарри Поттера от поддельного, — словесное описание. Вы вообще планировали операцию перед тем, как явиться в этот дом?

— Планировали, – угрюмо ответил Люпин. – Вот она, – кивок в сторону волшебницы, – сварганила фальшивое приглашение на финал конкурса «Лучшая трава Голландии», чтобы выманить твоих родственников из дома.

— «Британии», – беззлобно поправила волшебница, рассматривая собственный локон. – «Лучшая трава Британии».

— Да хоть «Лучший синтетический мескалин с добавкой псилобицина»! – взорвался темнокожий маг из задних рядов. – Мне сказали, что это будет простая конвойная операция! Я оставил защиту магловского премьер-министра на курсанта-второгодника, который не отличает Адское Пламя от Огненного Меча, и оба этих заклинания пытается отразить собственным лбом, как наиболее прочным предметом из имеющихся под рукой! А вместо быстрой и ненапряжной прогулки перед ужином я вынужден торчать в какой-то дыре в Суррее и выслушивать морализаторства пацанёнка, у которого всех достоинств — только шрам на лбу!

— Это Кингсли Брустер, – шепнул Люпин Бонду. – Ты его не слушай, он вообще-то добрый, когда поест. Он у нас самый толковый по части охраны. – Суперагент мысленно закрыл своё лицо ладонью. Если это — самый толковый, то какие все остальные? – На стуле Нимфадора Тонкс, и она требует, чтобы её называли только по фамилии. Вон тот — Дедалус Дингл, это Элфиас Дож, за дверью Стерджис Подмор, а вон та, в зелёной накидке, — Эммелина Вэнс.

— Очень приятно, господа и дамы, – вежливо кивнул каждому суперагент. – Чем обязан вашему визиту?

Маги вытаращились на него.

— Мы должны препроводить тебя в защищённое место, – наконец, сказал Грюм.

— Не далее как четвёртого дня меня посетила Минерва МакГонагалл, – маги синхронно кивнули, – и сказала мне, что в этом здании я в безопасности, из-за жертвы моей матери. Если это действительно так, то зачем меня куда бы то ни было перевозить? Разве может быть более безопасное место?

Маги переглянулись столь же синхронно, как и кивали.

— Заклинание твоей матери защищает тебя от Сам-Знаешь-Кого и от его приспешников, отмеченных Чёрной Меткой, – наконец, высказался Грюм, – но оно бесполезно против обычных людей без Чёрной Метки, поражённых заклятием Империо и находящихся под полным ментальным контролем. А ещё Сам-Знаешь-Кому может прийти в голову мудрая идея поднять в воздух каменюку весом в полтысячи тонн и шлёпнуть её на этот домик. От стихийных бедствий заклинание твоей матушки не защищает.

— Верно, – задумчиво потёр подбородок Бонд, – ведь мои родственники же как-то входят внутрь…

— Это он, Грозный Глаз, – сказал Люпин. – Для Поттера Дурслеи всегда были стихийным бедствием.

— Хорошо, – кивнул Аластер, удовлетворившись экспертным суждением человека, в последний раз разговаривавшего с подростком больше года назад, из-за чего скатился ещё на несколько ступеней в табели о рангах Джеймса Бонда. – Малец, собирай вещи. Нам пора отправляться. Где твоя волшебная палочка?

— Понятия не имею, – честно ответил Бонд. – Я только четыре дня назад узнал, что у меня вообще может быть волшебная палочка.

Грозный Глаз приложился к набедренной фляге. Его волшебный глаз сначала уставился на Бонда, внимательно рассматривая мальчика, а затем зрачок поднялся вверх и ушёл куда-то в сторону затылка. Джеймса слегка затошнило.

— Хорошо, палочки у тебя нет, – наконец, решился Кингсли Брустер, нервно теребя серьгу в ухе, – так как же ты собираешься сам себя защищать?

— У нас, мальчиков, есть свои маленькие тайны, – подмигнул в ответ Джеймс. Кингсли побагровел, предоставляя Бонду редкую возможность понаблюдать за багровеющим негром, и вышел из комнаты.

— Хорош языки чесать, – пробурчал Аластер, опуская флягу и тоже направляясь к двери. – Нам пора двигаться. Малец, пакуй сундук. Вот-вот будет сигнал к отправлению.

Бонд достал свой сундук и начал складывать в него одежду и книги. Между книгами уместился корпус сломанной приставки и несколько коробочек. Затем Бонд вскрыл свой тайник под половицей и начал торопливо перекладывать его содержимое в сундук, благо, откинутая крышка надёжно скрывала процесс от любопытных глаз магов. Тонкс какое-то время смотрела на его согнутую спину с состраданием во взоре, затем взмахнула своей палочкой. Содержимое шкафа с грохотом свалилось внутрь сундука, и тот жадно чавкнул крышкой.

— Особой аккуратности, конечно, нет, – виновато пожала плечами Нимфадора, – но зато быстро. Вот моя матушка умела заставлять даже носки складываться попарно!

— А это тоже возможно?! – восхитился Бонд, мгновенно помещая упомянутое заклинание в список «Выучить в первую очередь».

— А то как же! Правда, цвета носки различать не умеют, у них же глаз нет. Складываются по типу ткани, а не по цвету. И иногда некоторые носки решали, что им приятнее свернуться вон с тем женским подследничком, а не с таким же грубым мужским носком. Такие сцены ревности бывали, когда носок заставал подследничек, с которым сворачивался последние несколько раз, в компании носка с бо́льшим размером… А ещё весной, когда у гольфиков начинался период гона, нужно было разделять самцов, иначе они просто на клочки друг друга рвали.

Бонда передёрнуло, и он мысленно вычеркнул заклинание из списка.

— Спасибо, я уж лучше по старинке…

— Нет проблем, – дипломатично согласилась Тонкс, – зато мой способ быстрее. – Она направила палочку на клетку Хедвиги: – Экскуро! – Помёт и несколько пёрышек исчезли.

— Ну, малец, ты готов? – поинтересовался Грюм, возвращаясь с кухни.

— Вроде бы как да… – ответил Бонд, мучительно пытаясь представить себе, каким будет влияние заклинания «Экскуро» на его рабочий стол. – Котёл где-то в сундуке. Наверное.

— Локомотор, сундук! – сказала между тем Тонкс, и здоровенное дорожное чудовище с окованными медью уголками повисло в воздухе. – Готовы к отправлению. Командуй, шеф!

— А как мы будем перемещаться? – поинтересовался Бонд. – Куда — не спрашиваю, понимаю, секретность. Но можно мне хотя бы узнать, как? А то аппарировать я пока не умею.

— И не надо! – отрезал Грюм, выходя из комнаты. – За мной, команда!

Вся группа тесной компанией направилась на задний двор дома Дурслей.

— Мы подозреваем, – наклонился Римус к уху Бонда, – что агенты Сам-Знаешь-Кого проникли в Министерство. Там всё ещё работает много народу, которые в прошлом симпатизировали Сам-Знаешь-Кому. Некоторые даже на высоких должностях — Макнейр и Малфой, хотя бы… Поэтому мы вынуждены исходить из предположения, что сеть летучего пороха под наблюдением. Аппарацию можно будет отследить, — она создаёт значительные возмущения в ткани реальности. Мы, конечно, могли бы соорудить портключ, но это будет даже хуже, чем с аппарацией, — нас почти наверняка засекут и будут ждать прямо на месте прибытия. Поэтому остаётся только одно.

Джеймс Бонд, упираясь плечом в сундук, лихорадочно заносил новые слова в объёмистую картотеку своей памяти. Сундук, конечно, парил в воздухе, потеряв вес, но масса — а следовательно, и инерция — его никуда не делись, и он норовил ткнуться и раздавить каждую хрупкую вещь, мимо которой пролетал. Бонду приходилось проявлять чудеса ловкости, направляя тяжеленный дорожный аксессуар в обход дорогих Петунии вещиц.

— И что же нам остаётся? – поинтересовался Бонд, выбравшись на заасфальтированную площадку позади дома, отпуская ручку сундука и вытирая пот.

— Давай сюда свою метлу! – рявкнул Аластор Грюм.

— Минутку, – Бонд бросился обратно в дом и спустя короткое время вернулся, бережно держа метлу обеими руками.

— Ух ты, какая шикарная модель! – всплеснула руками Тонкс. – А я всё ещё на «Комете-260», представляешь? Можно посмотреть?

— Конечно, – расплылся в улыбке Бонд и протянул метлу девушке. – Красивая, правда? Тётя Петуния купила её в супермаркете за целых восемь фунтов!

Над задним двором повисло гнетущее молчание.

— Где твоя метла? – прошипел Грюм, делая упор на местоимении принадлежности.

— Вот, – кивнул Джеймс Бонд. – Всё честно, тётя Петуния позволяет мне ей пользоваться. Фактически, даже настаивает. А что, она недостаточно чисто метёт?

— Метёт?! – взорвался Кингсли. – Поттер, клянусь бородой Мерлина, всё, о чём писали про тебя в «Ежедневном Пророке» — чистая правда! Метёт! Метёт она, может, и замечательно, а вот летает, как кирпич! Как ты собираешься лететь на ней до Лондона?!

Суперагент обвёл столпившихся вокруг магов открытым, простодушным взглядом человека, которому нечего скрывать.

— Я думаю, у нас возникло некоторое недопонимание. Вы что, и правда летаете на мётлах?

Грозный Глаз Грюм открыл рот. Грозный Глаз Грюм закрыл рот. Слова, которые лучше всего характеризовали данную ситуацию, никак не могли сойти с языка в присутствии двух дам.

— Гарри, но ты же ловец в гриффиндорской квиддичной команде! – воскликнул Люпин, в ужасе прижимая ладонь ко рту.

— Я кто где в чём? – поинтересовался Джеймс Бонд, забирая метлу из безвольных рук Нимфадоры. – Ничего не помню.

Аластор Грюм и Кингсли Брустер переглянулись.

— Нам срочно нужно что-нибудь придумать! – посетовал Подмор. – Группа обеспечения даст сигнал… Есть!

Небо над головой вспыхнуло и рассыпалось облаком ярко-красных искр.

— Вы ведь планировали скрытную операцию? – подёргал Грюма за рукав Поттер. – И ради скрытности заставили небо над густонаселённой местностью сиять так, словно вот-вот начнётся вторжение инопланетян?

— Уйди, чудовище, и без тебя тошно, – посетовал престарелый аврор. – Аппарировать нельзя. Портключ использовать нельзя. Сеть летучего пороха под наблюдением. Через три минуты начнётся двадцатисекундная проблема с хрустальным шаром в системе диспетчерской службы магического небесного сопровождения, к которой, как мы полагаем, у Сам-Знаешь-Кого есть доступ. Нам надо было использовать эти двадцать секунд, чтобы подняться выше полутора миль, на высоту, которую система наблюдения уже не охватывает. Четыре аврора рискуют своей карьерой и, я не побоюсь сказать, квартальной премией ради того, чтобы навести краткосрочную порчу на хрустальный шар. Если в эти двадцать секунд какой-нибудь ковёр-самолёт решит рухнуть, служба спасения об этом даже не узнает. И тут выясняется, что ты не умеешь летать. Как нам теперь перебросить тебя на площадь Гриммо?

Бонд вздохнул. Вечер предстоял долгий.

* * *

Большой чёрный автомобиль остановился в проулке. Груды мусора, лежащие на тротуаре, давали понять, что этот район не считается чересчур шикарным. В поле зрения не было ни одного человека, пока у машины не открылась задняя дверь, и из неё не выпрыгнул юноша со шрамом на лбу.

— Огромное спасибо, сэр! – поблагодарил юноша, помогая выйти пожилому человеку с длинными, пепельно-серыми волосами и в закрывающих пол-лица солнцезащитных очках.

— Сто сорок четыре фунта и восемьдесят два пенса, – ответил ему из машины высокий голос с ярко выраженным индийским акцентом.

— Аластор, заплатите ему, – посоветовал юноша. С другой строны машины уже вышел высокий негр с серьгой в ухе.

— Какой у нас сегодня курс галеона к фунту? – поинтересовался измождённый худой мужчина, выглядящий лет на сорок, тоже выбираясь из машины.

По автомобилю промелькнула тонкая юркая тень. Вслед за ней промелькнула более массивная тень. Послышался отдалённый грохот, на лакированный чёрный капот упало несколько хлопьев побелки.

— Мерлинова борода! – выругался темнокожий, стряхивая с лысины кусок штукатурки в ладонь размером. – Нимфадору положительно надо лишить прав на грузовую метлу. Эдак она все крыши расколошматит!

— Интересно, как там мой сундук, – обеспокоенно пробормотал юноша, глядя в небо.

— Сейчас-то какой смысл волноваться? – философски хлопнул его по плечу измождённый мужчина. – После той арки, и после моста, и — помнишь, там ещё колокольня была?

— Помню. Была, – с тоской в голосе ответил юноша.

— Сто сорок четыре фунта и восемьдесят два пенса, – дрожащим голосом повторил водитель-индус. – Можно без чаевых.

— Сейчас, сейчас, у меня были где-то магловские деньги, – похлопал по карманам темнокожий.

— Обливиейт! – выкрикнул пожилой человек с длинными пепельно-серыми волосами, ткнув палочкой внутрь машины.

— За что ты его так, Аластор? – в ужасе прикрыл рот Римус Люпин.

— Да вот Кингсли произнёс слово «магл» при магле, а это нарушает статут серкетности.

— Сто сорок четыре фунта и восемьдесят пенсов! – раздалось из машины. – А что такое «магл»?

— Обливиейт!

— Аластор, прекрати мучить магла!

— А что такое «магл»?

— Обливиейт!

— Аластор!!!

— Заткнитесь вы все!!!

— Сто сорок четыре фунта! Можно без пенсов.

— У кого есть деньги?

— Такие, чтоб прямо так выложить и заплатить? Вы с ума сошли? Эта операция должна была пройти без сучка, без задоринки и без дополнительных расходов. Дамблдор не передавал мне ни пенса из казны на непредвиденные обстоятельства!

— А кто такой Дамблдор?

— Обливиейт!

— АЛАСТОР!!!

— А я что, я ничего. Вы правда хотите этому маглу объяснять, кто такой Дамблдор?

— А кто такой магл?

— Обливиейт!

— ХВАТИТ!!! Так, у кого есть две сотни фунтов наличными?

Смущённое молчание заставило Бонда снова мысленно шлёпнуть по лицу ладонью.

— Кредитные карточки? Чеки? Вексели? Облигации? Акции «Газпрома», тьфу, «British Petroleum»? Ну хоть какие-то деньги у вас должны быть, вы же не в лесу живёте!

Люпин вывернул карманы и показал Бонду дырки в подкладке. Кингсли ковырял в ухе кончиком волшебной палочки. Грюм снова ткнул палочкой внутрь машины:

— Обливиейт!

— Сейчас-то за что?

— Пусть уезжает. Нет у меня денег, и платить я не собираюсь!

— С вас сто сорок четыре фунта стерлингов и восемьдесят два пенса!

— Обливиейт!

— С вас сто сорок четыре фунта стерлингов и восемьдесят два пенса!

— Обливиейт!

— С вас сто сорок четыре фунта стерлингов и восемьдесят два пенса!

— Почему на него не действует мой обливиейт?! А-а-а, я знаю, это подстава! В смысле, засада! Он замаскированный Пожиратель смерти, и его сообщники сейчас нападут на нас со всех сторон и изничтожат! – Аластор пригнулся, спрятавшись за машиной, и начал швырять во все стороны искры из своей палочки. – Ступефай! Ступефай! И ты тоже ступефай! Петрификус тоталус!

Парализованный удачным попаданием сундук грохнулся оземь, оставив в асфальте маленький кратер. Сверху послышался удивлённый визг волшебницы, заглушённый шумом, вызванным поведением метлы с внезапно нарушенным балансом. Машину снова осыпало побелкой.

— Пожалуйста, сэр, остановиться! – раздался истошный вопль из машины. – Вы разбрасываете искры на все сторона! Вы можете случайно тут всё поджечь! Или даже повредить краску моя автомобиль, и тогда её владельца будет очень-очень сердит на маленького Сарихруманджита Примбрахматиату!

Бонд осторожно взял взбеленившегося мага за локоть.

— Аластор! Аластор! Успокойтесь, сэр. У него в машине стоит счётчик.

— Эти выкормыши Сам-Знаешь-Кого поставили нас на счётчик?! Ступефай!!!

— Нет, сэр. К колёсам автомобиля подключён счётчик пройденного пути. Пока мы не заплатим, на экране будет гореть эта сумма.

— А-а-а. Фините инкантатем. – Аластор поднялся с асфальта, поправил волосы и наклонился ко всё ещё открытой двери. – Но ты уверен, что он не Пожиратель смерти? Он выглядит каким-то тёмным.

— Кхм! – напомнил о себе Кингсли.

— Хотя, да, не таким тёмным, как ты, – миролюбиво согласился Аластор.

— Заплатите ему уже кто-нибудь, и пойдём отсюда, – устало предложил Бонд.

Кингсли с выражением крайнего отвращения на лице достал свой бумажник и вытащил оттуда две купюры по сто фунтов. Аластор взял их и протянул руку внутрь машины, пристально вглядываясь в лицо водителя:

— Вот ваши деньги. И давайте забудем этот маленький инцидент.

— Конечно! – покладисто согласился миниатюрный индус, распечатывая квитанцию.

— Это не предложение, – заметил Аластор, – а приказ. Обливиейт. – Аластор забрал чек, сдачу и отдал их Кингсли, попутно заметив поднятые к небу глаза Бонда. – Ну а сейчас-то что не так?!

— Давайте уже закончим эту увлекательную эпопею, – со вздохом предложил Джеймс.

Рассовав по карманам сдачу и проводив взглядом удаляющееся такси, Кингсли поднял палочку и выстрелил вверх зелёными искрами. Меньше чем через минуту остальные члены защитного отряда выстроились рядом с Римусом, Аластором, Кингсли и Джеймсом. Нимфадора была припорошена побелкой и выглядела так, как будто её сознание пребывало где-то неподалёку, но не в её теле.

— Итак, мы прибыли, – уточнил Бонд. – По тому самому адресу, который вы мне назвали. Лондон, площадь Гриммо, 13.

— Всё верно, – кивнул Римус, сияя так, словно это была его идея. – Видишь, это дом номер 13, а вон там — дом номер 11. Как по-твоему, где находится дом номер 12?

— Нигде, – твёрдо ответил Джеймс. – Это же Лондон, город, в котором изобрели нумерацию домов. Поэтому, на правах изобретателей, муниципалитет Лондона соблюдает стандарты нумерации избирательно и весьма произвольно. Может быть, здесь когда-то был дом номер 12, но его снесли, чтобы построить вот эту многоэтажку. Но его могло и не быть совсем. Просто, когда нумеровали дома, похмельный инспектор пропустил число-другое.

Римус и Аластор переглянулись. Аластор протянул Джеймсу туго свёрнутую бумажку.

— «Штаб-квартира Ордена Феникса находится по адресу: Лондон, площадь Гриммо, 12».

— Запомнил?

— Дык!

— Повтори мысленно.

Бонд подчинился, и, как только он добрался до слов «площадь Гриммо, 12», между домами 11 и 13, откуда ни возьмись, появилась видавшая виды дверь, а следом — грязные стены и закопчённые окна. Добавочный дом словно бы возбух у него на глазах, раздвинув соседние. Стереосистема, звуки которой доносились из дома 11, продолжала звучать, как ни в чём ни бывало. Живущие там маглы явно ничего не почувствовали.

— Давай же, скорей! – проворчал Грюм, подталкивая Джеймса в спину.

Джеймс поднялся на крыльцо по истёртым каменным ступеням, не отрывая глаз от возникшей из небытия двери. Чёрная краска на ней потрескалась и местами осыпалась. Дверной молоток, когда-то выглядевший почти как серебряный, был сделан в виде извивающейся змеи. Ни замочной скважины, ни ящика для писем не было.

Люпин стукнул в дверь палочкой один раз. Джеймс услышал много металлических щелчков и звяканье цепочки. Дверь, скрипя, отворилась.

— Входи, Гарри, только не уходи далеко и ничего не трогай! – прошептал Римус.

— Я, конечно, потерял память, но ещё не настолько сошёл с ума, чтобы без спросу хватать всякие странные вещи, наверняка до отказа набитые опасной магией! – горячо ответил ему Джеймс в ответ.

Приглушённые голоса звучали тревожно, рождая у Джеймса смутные предчувствия. Бонд словно бы вошёл в дом, где лежит умирающий, который ещё не знает, что скоро умрёт, и поэтому не позаботился о телохранителе и даже не проверяет пищу на наличие яда.

Раздалось тихое шипение, и на стенах ожили древние газовые рожки.

— Печально, – вполголоса прокомментировал Джеймс. – Вы, устраивая штаб-квартиру в этом особняке, осознавали, что стоит злоумышленнику открыть вентиль, не зажигая газ, как весь дом превратится в топливно-воздушную бомбу, которая при взрыве разнесёт весь квартал?

— Чего? – шмыгнул носом Грюм, тщательно запирая дверь и просматривая площадь — сквозь глазок обычным глазом, сквозь дверь — волшебным.

Джеймс ткнул пальцем в газовый рожок:

— Это, по-вашему, что?

— Это какие-то магловские штучки-дрючки, которыми они заменяют простой честный люмос, – проворчал Грюм.

Бонд подошёл к шипящему газовому рожку, открыл дверцу стеклянного фонаря, подобрал лучину и поджёг её от фонаря, после чего задул пламя, не закрывая вентиль, и закрыл створку.

— И чё? – поинтересовался Грюм.

— Терпение, мой юный друг, – ответил Бонд, выжидая.

— Твой юный друг?! – вскипел Грюм. – Да я тебя, поганца…

Что именно он собирался сделать с Бондом, тот не узнал, потому что именно в этот момент Джеймс приоткрыл дверцу фонаря и просунул внутрь горящую лучину.

С громким хлопком горючий газ, наполнивший фонарь, взорвался, выжигая внутри кислород. Давление воздуха снаружи продавило стеклянные стенки фонаря, и те с ужасающим грохотом лопнули, рассыпая во все стороны искры бритвенно-острых осколков. Общий эффект был сравним со взрывом петарды, окружённой рубашкой из рубленых гвоздей для создания комического эффекта. Правда, тому, кто должен будет убирать тысячи крошечных осколков, смеяться не придётся…

— И то же самое можно сделать со всем домом, было бы желание, – сказал Бонд, закрывая вентиль. В момент взрыва он спрятался прямо под рожок, поэтому остался цел и невредим, чего нельзя было сказать о Грюме — из десятка крошечных порезов у него сочилась кровь.

Поражённый аврор подошёл к взорванному фонарю. Осколки стекла хрустели у него под ногами.

— А можно сделать такую же штуку для ручного применения?

— Гранаты-то? Можно. Но зачем их делать, если их можно просто купить?

— Купить? Ты имеешь в виду, за деньги? Это как во фразе «за свой счёт»? Нет, ты расскажешь мне, как их делают!

Из ведущих внутрь дома дверей появился ушедший ранее вперёд Люпин:

— Вы с ума сошли так шуметь?! А если вы разбудите…

— Кого?

Но конец фразы потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге.

Траченные молью бархатные портьеры, мимо которых Джеймс прошёл минутой раньше, раздвинулись сами собой. На долю секунды Бонду показалось, что он смотрит в окно, за которым стоит и кричит, кричит, кричит, точно её пытают, старуха в чёрном чепце. Потом, однако, он понял, что это портрет женщины, но выполненный в натуральную величину, и изображение на котором жило. Старуха на портрете заламывала руки и билась в истерике, пуская изо рта пену:

— Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды, маглорожденные! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков!..

У Джеймса Бонда был плохой день. Сначала ему пришлось напрягать мозги в попытках выучить за считанные дни четырёхлетнюю учебную программу магической школы. Потом он буквально на себе вытаскивал спецоперацию Ордена Феникса, которая была спланирована так, что в MI6 её поместили бы в учебники, в раздел «как не надо делать». Потом ему довелось выдержать целую битву с Грюмом, который во что бы то ни стало решил стереть память таксиста. Потом оказалось, что у магов нет никаких, даже отдалённых идей о противопожарной безопасности, а ведь он ещё не рассказал им об угарном газе, неизбежном спутнике газового освещения в закрытых пространствах. И теперь ещё визжащая картина.

— С кем имею честь беседовать? – холодно поинтересовался Бонд, встав прямо перед старухой и уперев кулаки в бока.

— Я — Вальпурга[17] Блэк! – вскинула голову старуха. У Бонда в голове зазвенел тревожный колокольчик. – Представительница долгого и славного волшебного рода, ведущего свой род от самого Салазара Слизерина[18]! А ты — позор всех волшебников, маглолюб, ублюдок Гарри Поттер! Подумать только, тот, кто погубил Тёмного Лорда, — в моём доме! Ох, видела бы это моя матушка…

— Ошибка, – покачал головой Бонд. – Ты изображение Вальпурги Блэк. Не имеющее никакой юридической, физической или магической силы, иначе ты бы уже давно навела здесь свои порядки. Картина, оживлённая магическим воздействием, примерно настолько же могущественная, как прошлогодний прогноз погоды. Лишь слой горючей краски и лака на холсте. На таком тонком, таком непрочном холсте. – Словно по волшебству, в его руке появилась зажигалка. Вальпурга расширенными от ужаса глазами следила за крошечным колеблющимся огоньком.

— Ты не посмеешь! – прошипела она, отодвигаясь от язычка пламени.

— На что спорим? – второй рукой Бонд достал остро отточенный нож и ковырнул краску. Вальпурга взвизгнула, прячась за край портрета.

— Ты знакома с методикой бинарного поиска? Она ещё называется «деление пополам». За каждую твою попытку пошуметь я буду отрезать половину твоего холста и уничтожать её. По моим оценкам, уже после второй жалобы тебе придётся стоять согнувшись. – Бонд осмотрел раму; судя по всему, холст был намертво приклеен к стене. – Я вижу, ты позаботилась о том, чтобы нельзя было отодрать холст от стены. Ну и ладно, тебе же хуже. Будем уничтожать изображение прямо на месте, так сказать, не отходя от кассы. Я ещё не видел масляной краски, которая смогла бы устоять против бензина и скипидара. И если капли попадут на твою половину, я их вытирать не буду. А ещё они огнеопасны. Мы друг друга поняли?

— Ты не посмеешь! – повторила Вальпурга из-за рамы.

Бонд молча провёл ножом длинный вертикальный разрез. Холст даже не дрогнул, несмотря на отчётливый звук разрезаемых нитей, но краска и лак вдоль разреза начали осыпаться мелкой крошкой.

— Мы друг друга поняли? – ещё раз совершенно спокойно спросил Бонд.

— Да, да, будь ты проклят, да, сволочь, сын маглокровки, нехорошая личность… Ай! Я же сказала, что мы друг друга поняли!

— И чтобы никаких выпадов в сторону меня, моих родителей или друзей, – попросил Бонд, завершая второй разрез. – Ни единого худого слова. Иначе уничтожу. Не такое уж ты и произведение искусства, чтобы меня потом терзала совесть.

— Это я-то — не произведение искусства?! – Вальпурга от возмущения даже высунулась из-за рамы. – Да чтоб ты знал, этот портрет считается лучшей работой нарисовавшего его художника!

— Видать, бездарненький был дядечка, – философски заметил Бонд, пряча зажигалку. – Когда мне потребуется твоё экспертное мнение, я к тебе обращусь. До тех пор — нишкни, даже если тут начнётся светопреставление. Услышу от тебя хоть звук без спроса — урою. Вопросы есть?

— Никак нет, ублю… Гхм, никак нет, Гарри Поттер, – по-военному чётко ответила Вальпурга, осторожно возвращаясь на холст.

— Вольно! Разрешаю спать. – Джеймс Бонд спрятал нож, задёрнул тяжёлые бархатные портьеры, развернулся и обомлел. Не далее как в трёх метрах от него строем стояли члены защитного отряда и несколько незнакомых ему людей разного возраста. Открытые рты и выпученные глаза напоминали Бонду рыбу, выброшенную на берег.

— Что, я с ней слишком круто обошёлся? – Джеймс обернулся на задёрнутые занавески и впервые обратил внимание, что другие портреты в комнате тоже смотрят на него. В прихожей стояла гробовая тишина. – Этот портрет и правда представляет историческую ценность? Я знаю нескольких хороших реставраторов…

Из-за спин безмолвно стоящих людей раздались жидкие хлопки, переросшие в настоящую овацию. Люди бросились к нему, обнимали, кто-то кричал «гип-гип, ура!», все хлопали в ладоши, дружески шлёпали Джеймса по плечам и по ладоням и даже попробовали поднять его на руки. Краем глаза тот заметил, что бархатные портьеры снова раздвинулись, но исходящая желчью старуха предпочла переживать своё унижение и страдать молча. Даже среди портретов на стенах были такие, которые выражали собственную радость с той или иной степенью экспрессивности: «Наконец-то нашлась управа и на Вальпургу! Уж на что вредная была, вся в дедушку!» — «Да, вся в меня! Но зато теперь она не будет нас будить!»

— Гарри, мы даже не предполагали, что ты способен её утихомирить, – произнёс утирающий слёзы радости Люпин, когда общий шум стих настолько, чтобы можно было различать отдельные слова. – Ты молодец, Гарри! Ты совершил настоящий подвиг! Иди поздоровайся со своим крёстным!

— Мой крёстный?! – Бонд насупился. В известной ему истории Гарри Поттера ни о каком крёстном не упоминалось.

Высокий худощавый мужчинка с длинными чёрными волосами распахнул объятия и широко улыбнулся:

— Ну конечно, Гарри, неужели ты не хочешь поприветствовать дядюшку Сириуса?

Части мозаики со щелчком встали на место. Имя крёстного в сочетании с названной портретом фамилией и лицом, знакомым ему по наводнившим Британию полицейским ориентировкам, заставили Джеймса вздрогнуть.

— Сириус Блэк! Какая встреча! Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь!

— Не ожидал увидеть меня в моём родном доме?! Да брось ты, крестничек!

— Так вот как выглядит твоя берлога? Готичненько. Дизайн на твоей совести?

— Да нет, это предки постарались. Они ведь все слизеринцы, один я — гриффиндорец, белая ворона. А они просто помешаны на чистоте крови, на истории, на магии рода и прочих бреднях. С мамашей моей ты уже познакомился. Круто ты её отделал!

Джеймс не без содрогания протянул руку сбежавшему из тюрьмы террористу и убийце, устроившему в людном месте взрыв, стоивший жизни более чем дюжине человек. Впрочем, суперагенту не привыкать, — Бонд вспомнил, как совсем недавно прикидывался Скарамангой, убийцей с золотым пистолетом. Для этого даже пришлось приклеивать себе третий сосок. Тогда приходилось пожимать руки и улыбаться намного менее приятным личностям. Сириус Блэк, хоть и маньяк, убийца и террорист, был симпатичнее, потому что убивал из-за душевного нездоровья, а не потому, что ему хотелось просто уничтожать людей.

Впрочем, человек, находящийся на втором конце пожимаемой руки, вовсе не выглядел нездоровым. Расстроенным — да. Бледным — безусловно. Усталым? Возможно. Но не душевнобольным.

— Сириус, а тебе не страшно скрываться от полиции в самом центре Лондона? Тут же констебли на каждом углу.

— Ещё как страшно, Гарри. Констеблей я не боюсь, — в случае чего всегда могу обратиться в собаку и сбежать. А вот лазутчики Сам-Знаешь-Кого не дремлют. Они уже знают, что я анимаг…

— Что ты кто?!

— Анимаг. Я умею превращаться в собаку. В большого такого чёрного пса, — ну, ты же меня видел, когда вы с Гермионой спасали Снэйпа, а я дрался с волком, в которого превратился Римус… Да ладно, Римус, не красней, как будто нам было впервой покувыркаться вдвоём… Гарри, ты что, правда ничего не помнишь?!

— Все мои воспоминания начинаются неделю назад, – взмахнул рукой Джеймс Бонд, отрабатывая свою «легенду».

— Но ты же узнал меня!

— Конечно, ведь твоя физиономия красуется на самом верху списка «их разыскивает полиция». Ни один выпуск новостей не обходится без картинки «если вы видели этого человека, позвоните 112». И они каждый месяц добавляют ещё один нолик к обещанной за тебя награде. Что ты такого сотворил? Устроил геноцид в какой-нибудь стране из тех, что поменьше? В одиночку обрушил лондонскую биржу вместе со зданием? Обыграл в шахматы премьер-министра?

Сириус Блэк потрясённо смотрел на своего крестника, только что походя протоптавшегося по всем его мозолям.

— Поднимайся в свою комнату, Гарри, мы завтра всё с тобой обсудим. А сейчас нам надо вернуться к совещанию.

— А-а, у вас совещание Ордена Феникса? А Дамблдор присутствует?

— Нет, – сказала невысокая полная женщина со взбитыми рыжими волосами, тоже со следами усталости на лице. Бонд стрельнул глазами по сторонам, — все присутствующие взрослые выглядели не лучшим образом. Они явно работали на износ, вот только над чем? – Дамблдор занят некими важными делами, поэтому не будет присутствовать сегодня на совещании.

— То есть глава единственного достойного упоминания центра сопротивления Волан-де… Сами-Знаете-Кому игнорирует совещания собственного штаба? А какой тогда смысл совещаться, если принятые решения не будут немедленно утверждены верховным руководителем?

Присутствующие дружно отвели глаза.

— Ты хочешь сказать, что мы действуем неправильно?

— Я хочу сказать, что вы страдаете фиг… Хм… В общем, что вам нужно полностью реорганизовать свою работу. Совещание без руководителя не имеет смысла, потому что принятые решения некому утверждать и некому брать на себя ответственность за их принятие и за распределение обязанностей. Вместо того, чтобы собираться всей толпой и привлекать внимание, рискуя раскрыть конспиративную квартиру, можно было бы обсудить проблемы по телефону, или по телеграфу, или переслать друг другу записки. Решения, принятые на совещании, должны записываться, должен назначаться ответственный за их выполнение, и должны определяться пути развития ситуации в соответствии с принятыми решениями. Количество человек на совещании должно быть минимальным, чтобы участвовали только те, кто на этом совещании жизненно необходим, а остальные не должны отрываться от своей работы. А вы, дайте догадаюсь, собрали тут весь Орден, пока начальник отсутствует, как дети малые, решившие поиграть в заговорщиков! У нас такие совещания тоже проводятся время от времени, но называются, как им и следует, «пьянкой».

В запале Бонд сообразил, что проговорился, только после того, как слова вылетели у него изо рта. По счастью, взрослые, медленно приходящие в ярость из-за поучений сопливого подростка, ничего не заметили.

— Вот когда нам потребуется твоя консультация, мы за ней обязательно обратимся! – сказала пошедшая багровыми пятнами низенькая женщина. – А пока поднимайся к себе в комнату, поболтай с Роном и Гермионой, заодно и познакомитесь по второму кругу.

— Это со мной, значит, – вперёд протиснулся худощавый голубоглазый парень с огненно-рыжей шевелюрой, явный родственник побагровевшей женщины, костлявый, нескладный и покрытый веснушками. – Пойдём, Гарри.

— Привет, Гермиона, – пожал ему руку Джеймс. – А кто такой Рон?

— Это я — Рон, – насупился парень. – Ты что, совсем-совсем ничего не помнишь?!

— Ну, я помню, как дышать, как ходить, как разговаривать, как думать и как вести организационную работу, – дипломатично ответил Джеймс, наблюдая, как взрослые уходят в столовую и запирают за собой дверь. – Но большую часть своей истории я позабыл.

Рон взял Джеймса за руку и потащил вверх по лестнице.

— Круто! Вот это приключение! Прикольно, наверное, узнавать всё по второму разу?

— Да нет, не особенно… А где Гермиона?

— Гермиона? А-а, она наверху, всё носится со своим ГАВНЭ.

— А мне обязательно с ней знакомиться, пока она это делает?

— Ты что, забыл? Она этим весь прошлый год занималась! Нас ещё всё время тошнило от этого её занятия, особенно когда Почти Безголовый Ник специально для очередной годовщины своей смерти попросил эльфов испортить плесенью несколько подносов с блюдами[19]…

— Разумеется, забыл… Испорченная еда вместе с девочкой, которая увлечённо занимается такой странной вещью, как ГАВНЭ… Неудивительно, что нас тошнило.

— Скажи, ненормальная? – Рон постучал в дверь и сразу распахнул её. – Гермиона, мы пришли.

— Привет, Рон, – поздоровалась девочка с пышными каштановыми волосами. – Ой, Гарри, ты цел и жив! Гарри, мы так за тебя беспокоились! Особенно после того, как выяснилось, что ты ничего-ничегошеньки не помнишь! Рон аж испереживался весь, когда понял, что он не должен отдавать тебе десять галеонов за омнинокль.

Девочка распахнула объятия, чтобы поприветствовать старого друга.

Перед ней стояло тело подростка Гарри Поттера, но в этом теле жила душа тридцатишестилетнего Джеймса Бонда, закоренелого интригана, спецагента, прожжёного сердцееда и тонкого ценителя женского пола. Чисто автоматически Бонд распахнул встречные объятия, машинально рассчитал движение, наклонил голову и сложил губы.

Уста Гарри и Гермионы слились. Время остановилось.

— Кэ-гхм!!! – возмущённо откашлялся кто-то поблизости.

Очевидно, время остановилось не для всех. Джеймс Бонд с трудом оторвался от губ пятнадцатилетней нимфетки, смущённо ощущая, что тело подростка имеет свои особенности в сравнении с телом взрослого, сильно потрёпанного жизнью мужчины. С некоторым усилием он заставил себя перестать думать о юной девушке, которая всё ещё пыталась прийти в себя в его крепких объятиях.

— Гермиона, я тоже очень рад тебя видеть! – с чувством произнёс Джеймс.

— Я заметила, – сказала она, пряча смущение за попыткой привести в порядок непослушные каштановые волосы.

— А ты рада меня видеть? – продолжил допрос Бонд, начиная осознавать, что выглядит несколько глупо.

— О, очень, – Гермиона, заливаясь краской, продолжила поправлять волосы.

— И, наверное, Рон рад меня видеть… – запутался Джеймс.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, – дипломатично ответила девушка.

— А вот он уже сомневается, – буркнул багровый Рон, набычившись в дверях.

— Я так рад, что вы все рады меня видеть…

Никогда ещё Бонд не был так близко к провалу. Гормоны пятнадцатилетнего подростка, помноженные на почти двадцатилетний опыт, устроили такую атаку, что только невероятная, легендарная самодисциплина позволила агенту устоять. Ну, или, если вспомнить, что самодисциплиной Бонд никогда не отличался, то придётся признать, что он попросту растерялся.

— Может быть, теперь, когда мы все выяснили, насколько мы счастливы от воссоединения, ты меня отпустишь? – робко попросила Гермиона, продолжая теребить свои локоны.

— Да, конечно, – ответил Джеймс, радуясь, что наконец-то может разрешить неловкую ситуацию. – Рон, ты не представишь нас?

— А надо?! Вы, по-моему, и так уже замечательно познакомились! – прорычал Рон, тем не менее, потихоньку теряя свой багровый цвет.

Внезапно раздавшиеся хлопки вернули Джеймса на землю. Он отпрыгнул от девушки и схватился за рукоять спрятанного на пояснице пистолета, прежде чем сообразил, что в комнате теперь на двух людей больше. Ещё доля секунды ушла на то, чтобы оценить цветовую гамму волос этих людей, сравнить с цветом волос Рона и женщины внизу и понять, что убивать их не следует. По крайней мере, пока.

— Фред! Джордж! Да перестаньте же наконец! – возвела глаза горе Гермиона.

— Привет, Гарри! – сияя, воскликнул один из близнецов. – Ах, как ты обошёлся с Вальпургой! Высший класс!

— Это мои старшие братья, Фред и Джордж, – показал Рон.

— Нет, это я — Фред, а вот он — Джордж.

— Ты с ума сошёл? Мы же договорились, что на этой неделе Фред — я!

Джеймс окинул братьев профессиональным взглядом. Они были чуть выше Рона, старше его на пару лет, выглядели более коренастыми и плотными, и были идентичными настолько, что с первого взгляда их невозможно было различить. Впрочем, у одного из них была крошечная родинка на виске, а у второго почти незаметно косил один глаз. Оба брата производили впечатление самодельных бомб с детонатором на основе нитроглицерина, готовых взорваться по поводу и без повода. Джеймс готов был побиться об заклад, что в кабинете школьного завуча[20] для отчётов о проделках каждого из братьев выделен отдельный шкаф.

— С тех пор, как они сдали экзамен на аппарацию, они отказываются сделать даже шаг, если могут аппарировать, – пожаловалась Гермиона Джеймсу. – От их хлопков уже голова болит.

— Спуститься по лестнице было бы дольше на целых тридцать секунд, – заметил один из близнецов.

— А секунды — это сикли, галеоны и кнаты, – добавил второй.

— Ой, что я говорю, ты же потерял память и не знаешь, что такое аппарация, – схватилась за голову Гермиона.

— Ну почему же, знаю, – ответил Джеймс. Перед его мысленным взором открылся учебник чароделия. – Аппарация, она же трансгрессия, — мгновенное перемещение субъекта в другое место. Субъектом аппарации обязательно должно быть мыслящее существо; корректный перенос тела этого существа зависит от сонаправленности векторов направления, устанавливаемых для каждой части тела; корректный перенос предметов, с которыми соприкасается субъект, — от его магической силы. Не существует предела по дальности переноса. Пределы по грузоподъёмности рассчитываются по формуле M равно K×H×Q, умноженных на сумму по i от нуля до k_i×λ²_i, делённых на корень кубический из суммы μ_i и σ_i, где K — магический опыт субъекта, H — количество мидихлориан на одну клетку его тела, в среднем, для тканей центральной нервной системы, λ — магическая восприимчивость материала вещи, μ — её масса,..

Завороженные подростки уставились на безмятежно декламирующего Джеймса, словно на обезьянку, которая заявилась на собрание клуба любителей поэзии со стихами собственного сочинения и затмила там всех, включая специально приглашённых литераторов.

— Ты что, прочитал весь учебник? – почти благоговейно произнёс Рон, в чьей голове такое действие не укладывалось органически.

— Нет, там ещё страниц сорок осталось, – скромно ответил Джеймс, ковыряя носком ботинка пол.

— Ты. Сам. Без принуждения. Прочитал почти весь учебник?! – Рон переглянулся с Гермионой. – Гермиона, он не только память потерял! Кто ты такой и что ты сделал с нашим Гарри?

— Ребята, – попытался замять тему Бонд, – я совсем-совсем ничего не помню. Нельзя обвинять меня в том, что я пытаюсь восстановить знания, которыми до инцидента, судя по всему, я обладал.

— Да не обладал ты никакими знаниями, – проворчал Рон. – Ты всегда считал, что учиться скучно, предпочитал участвовать во всяких приключениях, испытывать удачу. А домашки списывал вот у неё. Она ещё постоянно ворчала по этому поводу, что никто не будет воспринимать Человека-Со-Шрамом всерьёз, если выяснится, что он не сам писал свои сочинения.

Джеймс переварил эту информацию. Он мало что знал о личности Гарри Поттера, но чем больше он о ней узнавал, тем меньше она ему нравилась. Ведь может же черепно-мозговая травма взболтать мозги настолько, что их обладатель наконец-то за них возьмётся, правда?

Тем временем Фред и Джордж сноровисто разматывали нечто, похожее на длинные розовые спагетти. Кто-то из близнецов заметил удивлённый взгляд Джеймса и снизошёл до объяснений:

— Удлиннитель ушей. Мы пытаемся узнать, о чём они совещаются там, внизу.

— Это что-то типа подслушивающего устройства? – Джеймс протянул руку и потрогал розовый шнурок. Он был тёплым и наощупь казался живым.

— Подслушивающее устройство, точно, – хохотнул Фред. – Более точного названия для нашего Удлинителя ушей ещё никто не предлагал!

— Вы только поаккуратнее, – посоветовал Рон, глядя на Удлинитель. – Если мама опять увидит…

— У них большое собрание, стоит рискнуть, – пожал плечами Джордж, аккуратно направляя сброшенные в лестничный колодец кончики Удлинителя в сторону двери. – Блин, никак не дотягивается…

— И не дотянется, – сказала девочка, возникшая из-за открывшейся двери. Классическая огненная грива, вздёрнутый носик, карие глаза и разительно контрастирующая с этой характеристикой общая несимпатичность однозначно определяли в ней младшую сестрёнку Фреда, Джорджа и Рона. – Ой, Гарри, здравствуй. Мне сказали, что ты схлопотал по кумполу, и не помнишь, что мы с тобой… – Она покраснела и отвернулась к старшим братьям. – А с Удлинителями ушей ничего не получится, мама наложила на дверь Заклятие недосягаемости.

— А ты откуда знаешь, Джинни? – спросил Джордж, сразу упав духом.

— Мне Тонкс рассказала, как это выяснить, – ответила Джинни. – Ты просто кидаешь в дверь чем попало, и если не долетает, — всё, значит, недосягаемая. Я бросала с лестницы навозные бомбы, — ты, Гарри, не знаешь, это такая бомба, которая при взрыве…

— Я догадался, – поспешно сказал Джеймс. – Слушай, э-э-э… Мы правда с тобой?..

— Ну вот, я бросала навозные бомбы с лестницы, так они отплывают от двери, и только, – громко продолжила медленно краснеющая Джинни. – Можете не рассчитывать, что просунете под неё Удлинитель ушей.

Фред глубоко вздохнул.

— Жалко. Я так хотел узнать, что поделывает старина Снегг.

— Снегг здесь?! – воскликнул Рон.

— Ага, – ответил Джордж. Он уже смотал Удлинители ушей, тщательно закрыл дверь и сел на одну из кроватей. – Сейчас отчитывается. Секретность — ух!

Джеймс Бонд наконец-то сложил два и два.

— Джинни, ты бросала бомбы, расшвыривающие навоз, в замкнутом помещении, в котором живёшь, целясь в дверь, за которой проводится крайне секретное заседание единственной организации, способное противостоять Сама-Знаешь-Кому?!

— А что тут такого? – захлопала глазами девочка. – Может, ты ещё вспомнишь, кто купил мне эти навозные бомбы? А кто меня учил их метать? «Замахивайся сильно, но не сжимай её плотно, а то она у тебя в руке взорвётся…» И кто тренировал меня на двери в кабинет завуча?

Суперагент схватился за голову.

— Ничего! С этого момента всё пойдёт совершенно по-другому!!!

* * *

— Значит, вы говорите, что в волшебном мире из меня сделали клоуна и придурка?

Суперагент деловито мерил шагами комнату. Одной кровати сидели близнецы и Рон, на другой — тесно прижались друг к другу девчонки. Все пятеро, не отрываясь, следили за размеренно движущимся Джеймсом, качая головами в такт его шагам.

— Значит, Сами-Знаете-Кто возродился, но я единственный свидетель, а мне никто не верит?

— Министерство думает, что ты агент Дамблдора, – ещё раз объяснила Гермиона. – Что ты по его наущению плетёшь всякую ерунду, чтобы напугать народ. Все знают, что единственный, кого Сам-Знаешь-Кто боится, — это Дамблдор. Маги захотят, чтобы Альбус стал новым министром магии, и Корнелиус Фадж потеряет власть.

— Гениально. Вместо того, чтобы использовать свою силу и опыт в непосредственной борьбе против Тёмного Лорда, маги захотят, чтобы единственный, кто может ему противостоять, утонул в кабинетной работе. – Джеймс Бонд органически ненавидел штабную работу. С его точки зрения, назначение человека министерским чиновником в обязательном порядке сопровождается ампутацией логики, самостоятельности и качеств бойца. – Просто сногсшибательная логика. И это они смеют называть меня придурком?

— Они называли меня сумасшедшим!.. – тоненько хихикнула Гермиона. Джеймс повернулся к ней, но она смущённо прикрыла ладошкой рот. – Нет-нет, ничего. Продолжай. Там дальше по сценарию молнии, так что можешь не сдерживаться.

— То есть магическое сообщество Британии разделилось сейчас на два лагеря, – продолжил Джеймс, оставив без внимания намёки Гермионы. – Часть считает, что Все-Знают-Кто был достаточно злобной моськой, чтобы воскреснуть, и сообщённые мной слова их не удивили. Они просто угрюмо кивнули, засучили рукава и пошли месить Пожирателей Смерти снова. Но большинство… Большинство боится Того-Кого-Надо до усра… – Бонд бросил короткий взгляд на девчонок, зачарованно ловящих каждое его слово – до непроизвольного опорожнения кишечника в неподходящий момент и в неподходящем направлении. Одно упоминание имени Волан-де-Морта способно повергнуть их в ужас. Фред, откачай Рона. И они скорее согласятся съесть свои мантии и закусить собственными палочками, нежели признают, что Тот-Кому-Незачем-Это-Делать воскрес. Я правильно обрисовываю ситуацию?

— Страусиная политика, – кивнула Гермиона. – Если ты чего-то не замечаешь, его не существует.

— Это ужасно.

— Но это работает. Они не заметят Волан-де-Морта, пока он не постучится к ним в дверь. А до тех пор будут уверены, что его не существует.

— Абстрагирование от проблем. Если верить, что волшебства не существует, оно не сможет тебе повредить.

— Что, правда?! – заинтересовался Рон.

— Нет, конечно. Неверие в способность чего-то причинить тебе зло ведёт к отсутствию адекватной защиты. Если ты не веришь в то, что снайперы существуют, это ещё не значит, что один из них прямо сейчас не берёт тебя на мушку.

— А кто такие снайперы? Это такой подвид упырей? И зачем они используют членистоногих? – поинтересовался Рон, страдающий арахнофобией[21].

Джеймс Бонд опять схватился за голову. Он только сейчас начал осознавать, насколько далёк мир вечно инфантильных магов от мира нормальных людей.

— И, конечно, в «Ежедневном пророке» не было ни слова о том, что на тебя напали дементоры, – продолжала Гермиона. – А ведь это была бы настоящая сенсация! Дементоры, которые раньше сражались на стороне Сам-Знаешь-Кого, вышедшие из повиновения! Поневоле начнёшь задумываться, стоит ли доверять им охранять Азкабан!

— Да кто такие эти дементоры, чёрт бы их побрал? Уже который раз про них слышу. И что такое Азкабан? Могущественный артефакт?

— Дементоры — это магические существа, питающиеся эмоциями. В основном светлыми, но могут какое-то время сидеть и на диете из тёмных эмоций. В присутствии дементора человек вспоминает всё самое плохое, что происходило с ним в жизни, и чувствует пронзительный холод. А ещё дементоры высасывают души через поцелуй. Их потому и заставили охранять Азкабан, — колдовскую тюрьму особо строгого режима, — что одно их присутствие лишает заключённых воли к борьбе и защищает от побега. В прошлой войне Сам-Знаешь-Кто хотел отдать дементорам маглов, поэтому они с удовольствием сражались за него.

Джеймс живо вспомнил обстоятельства, предшествующие его переселению в тело Гарри Поттера. Пронзительный холод, мгновенно ставшее свинцовым небо, пули, рвущие тело Терезы, захлёбывающаяся Веспер… Двух существ, парящих над землёй в изодранных плащах, словно насмехающихся над девятимиллиметровыми пулями. Дементоры.

— И эти самоходные транквилизаторы охраняют тюрьму строгого режима? Ещё раз: тюрьма, битком набитая осуждёнными сторонниками Сами-Знаете-Кого, находится под полным контролем бывших сторонников Сами-Снаете-Кого? Ребята, успокойте меня, скажите, что этот бред вы сейчас сами выдумали.

По лицам близнецов, Рона и девчонок было понятно, что они впервые сами задумались об этой неувязке. Джеймс снова схватился за голову.

— Но ведь дементоры очень плохо видят и плохо различают людей, – сказал один из близнецов. – Поэтому им, в принципе, всё равно, кого прессовать. Лишь бы прессовать. Хоть своих сторонников, хоть чужих.

— А откуда известно, что дементоры плохо видят? – круто развернулся к нему Джеймс. – Это они сами тебе сказали? Гос-по-ди, ну за что мне это. Вы что, не понимаете, что даже если они и правда плохо видят, это тем более страшно? Охранники тюрьмы, держащие под стражей самых опасных преступников современности, сами всей душой на стороне этих преступников и вдобавок ещё слепые, как котята. Поймите, они ведь будут сверять список заключённых только по количеству душ! В такой обстановке сбежать — плёвое дело! Приволок какого-нибудь несчастного к этому Азкабану, поменялся с ним местами, он остаётся внутри, горя праведным гневом, из-за чего питающаяся эмоциями охрана только радуется, а ты спокойно уходишь на свободу. И проверка чётности количества заключённых сходится.

— Ну да, Барти Крауч-старший именно так своего сына и вытащил, – кивнула Гермиона.

— Вот! – Джеймс ударил кулаком по ладони; Джинни вздрогнула. – Кем бы ни был этот Барти Крауч… Если Волан-де-Морт и правда возродился, — Фред, откачай Рона, — а дементоры ему сочувствуют, то для него вытащить всех своих активистов, искренне преданных, надёжных, — только вопрос времени.

Повисла тяжёлая пауза. Наконец, один из близнецов рискнул задать волнующий всех вопрос:

— М-м-м… Гарри?

— Что?

— А как ты нас различаешь?

* * *

Следующие несколько дней Джеймс Бонд провёл, адаптируясь к жизни в магическом мире. Он учил заклинания, читал школьные учебники. Его натаскивали по школьной программе все члены Ордена Феникса. Попутно Джеймс выяснил, что Сириуса Блэка попросту подставил некто Питер Петтигрю, тайный сторонник Волан-де-Морта, — по крайней мере, так утверждали сам Сириус Блэк и Римус Люпин. Особой веры ни тому, ни другому у Джеймса не было, но рассказанное ими звучало логично: бездарный прихвостень, предавший заводилу собственной компании ради более высокого поста в другой компании — это так по-человечески, что Джеймс Бонд удивился бы, если подобного не произошло.

Попутно Бонд подолгу беседовал с неистощимым источником школьных знаний — Гермионой. Оба ни разу не упомянули конфуз, случившийся во время знакомства, но Рон и Джинни во время этих бесед ни на секунду не покидали комнату.

Блэк, Люпин и мистер Уизли сломили сопротивление Молли Уизли и рассказали Джеймсу Бонду и другим детям о современном положении дел в волшебном мире. Бонд, в свою очередь, не стал делиться со взрослыми своими идеями насчёт побега из Азкабана, сочтя, что ему следует сначала вжиться в этот мир, а уж потом пытаться его исправить. Вместо этого он употребил все свои силы на попытку как можно быстрее контролировать мидихлориан своего тела — закоренелый прагматик, Бонд не мог приучить себя оперировать терминами «волшебство» и «магия».

Кроме учёбы, Джеймс участвовал в избавлении штор от мелких ядовитых докси, познакомился с грифоном Клювокрылом, выучил всё о боггартах и был готов сразиться с тем, который обитал в тумбе письменного стола.

Вообще дом семьи Блэков, предоставленный Сириусом в качестве офиса Ордену Феникса, интересовал суперагента намного больше, чем было бы прилично интересоваться пятнадцатилетнему подростку. Здесь были целые комнаты запылённых шкафов, содержащих концентрированный бред прошлого, выраженный в форме предметов с полузабытыми свойствами, способных оторвать голову любопытствующему. В общем, Джеймс Бонд чувствовал себя как в лаборатории Кью, и был абсолютно счастлив.

К сожалению, выяснилось, что Минерва МакГонагалл не обманула его: электронные приборы в присутствии такого большого количества зачарованных объектов просто отказывались работать. Связь с MI6 пришлось держать буквально дедовскими методами.

* * *

— А-а-а-а!

— Ева, вы опять зашли в рабочее время на тот сайт с мальчиками в военной форме?

— Нет, мэм. Тут, в окне…

— Что? Мальчики в военной форме? Военная форма, часом, не северокорейская? Если нет — продолжайте работать.

— Мэм, оставьте уже свои шуточки! Какие мальчики в военной форме в окне, мы на высоте восьмого этажа! Не травите душу пустыми мечтами. Тут в окно долбится птица!

— Наши окна защищены лазерной системой защиты с автоматическим наведением. Нас теперь нельзя даже ракетой достать. А вы говорите мне про птиц? Пусть себе долбится.

— Мэм, у неё на лапе какая-то бумажка, и на ней написано ваше имя!

— Моё что?!?!?!

— Да, так и написано: «Лично в руки миссис Оливии Мэнсфилд».

Эм выскочила из-за стола и с неприличной поспешностью высунулась в приёмную. На первый взгляд, приёмная была пуста. Более пристальный осмотр выделил два заслуживающих внимания объекта: большую белую сову за окном и мисс Манипенни на стуле в углу.

Глава разведслужбы убедилась, что птица сидит спокойно и улетать не собирается, и перевела взгляд на свою секретаршу.

— Ева, что вы там делаете?

— Я м-м-мышей боюсь.

— Мисс Манипенни, откуда в нашем офисе мыши? Разве что компьютерные. И Кью, вроде бы, экспериментировал с самонаводящимся биологическим оружием, вызывающим деморализацию противника путём тотального уничтожения его запасов сыра. Только всё равно ничего не получилось; его биологические агенты влияния отказались жрать то, что в мусульманских странах Ближнего Востока считается сыром. Так, о чём это я… Ева, слазьте немедленно, здесь нет мышей.

— А вон там кто?

Эм оглянулась и внимательно рассмотрела указанный объект.

— Это сова. Bubo scandiacus, если я не ошибаюсь. Длина тела навскидку 28 дюймов, масса — порядка шести фунтов[22]. Основа питания — мелкие грызуны, которых это прекрасное создание способно сожрать до полутора тысяч в год.

— Вот! Мыши у неё в животе! – Мисс Манипенни патетически вскрикнула и попыталась подняться ещё выше, не двигаясь с места.

— Подумать только, какие эмоции, – Эм подошла к окну, изучая привязанную к ноге совы бумажку. – Ева, запишитесь к нашему придворному мозгоправу, я не могу позволить себе секретаршу с фобиями. А сейчас слезайте со стула и помогите мне распахнуть окно. Я не допущу, чтобы по улицам моталась пташка с моим именем на ноге. Не бойтесь вы её, она вас не съест. Ну, по крайней мере, не за один раз. Дёргайте раму! Раз, два, взяли… Эх, дубинушка, ухнем!

Окна в приёмной Эм были многослойными, из волнистого стекла, чтобы нельзя было узнать, что говорится внутри, анализируя дрожание стёкол с помощью лазера. Сова со стоическим смирением ждала, пока люди пробьются к ней сквозь возведённые ими же преграды. Окно, скрипя сочленениями, распахнулось[23].

Эм неуклюже освободила птицу от записки и развернула пергамент.

— «Эм — от Гарри Поттера». Ох уж этот Бонд, ох, затейник… Значит, на внешней стороне он пишет моё настоящее имя, а внутри использует кодовое. «Внедрение прошло успешно. Явочная квартира находится рядом с площадью Гриммо, 11». Рада слышать. «Негативное влияние т. н. мидихлориан на электроприборы подтверждается — не работают даже кварцевые часы. Требуется надёжное средство связи, не подверженное влиянию этих мелких пакостников». Это к Кью… «В течение трёх дней отправляемся в больницу святого Мунго на обследование и в Лондон за волшебной палочкой». Я понимаю, в Лондоне многое можно купить, но волшебные палочки?.. Да-а, не прижали мы ещё чёрный рынок как следует. «Поскольку сову могут перехватить, буду ждать ответа по протоколу А-6». Мо-ло-дец, просто нет слов! Сову, значит, могут перехватить, а он тут открытым текстом моё имя называет. «Сообщите о методе дальнейших действий. Искренне ваш, с наилучшими пожеланиями, Гарри Поттер».

— А мне он поцелуй не передал? – пропищала Ева, заглядывая Эм через плечо.

— «Постскриптум: поцелуйте за меня мисс Манипенни. Долг потом верну», – прочитала Эм последнюю фразу послания.

— Ах, Бонд, он всегда был так галантен! – вздохнула мисс Манипенни, прижав руки к груди и закатив глаза к потолку.

— Ты имеешь в виду того пятнадцатилетнего сопляка, в которого он превратился? – мстительно ухмыльнулась Эм, перегнулась через стол и нажала кнопку на селекторе:

— Кью! Можешь зайти на полторы минуты?

Селектор что-то неразборчиво прорычал. Эм отпустила кнопку и обратила своё внимание на нахохлившуюся сову:

— Теперь ты, голубушка. В смысле, совушка. Ты, я вижу, птица умная?

Хедвига открыла жёлтые блестящие глаза и вытаращилась на одно из самых влиятельных лиц государства — в этом списке Эм находилась сразу после жены премьер-министра, таким образом, находясь значительно выше самого премьер-министра.

— Ты и правда понимаешь английский?

Сова нахмурилась и презрительно откинула голову назад, давая понять, что она считает ниже своего достоинства обсуждать свои языковые способности с двуногими, лишёнными перьев. В конце концов, английскому можно обучить даже потомка обезьяны.

— И тебя в самом деле могут перехватить?

Птица почесала лапой клюв и глубоко задумалась. За четыре года таскания хозяину периодики и общения с другими совами на школьной совятне она поднаторела в анализе политических новостей в стране и в мире. С точки зрения способности вырабатывать судьбоносные решения, которые позволят справиться со всеми государственными проблемами скопом, единственное отличие сов от таксистов заключается в отсутствии у первых такси. Хедвига, разумеется, знала о возрождении Тёмного Лорда, и она хорошо изучила Первую Магическую Войну по репортажам в «Ежедневном Пророке», который имела обыкновение пролистывать, ожидая разрешения на взлёт в киоске магической литературы. Будучи умной птицей, Хедвига прекрасно осознавала способности тёмных магов. Честность для неё была превыше гордости, поэтому Хедвига скорбно признала: да, её могут перехватить.

Обеспокоенная Эм переглянулась с мисс Манипенни. Та уже забыла, что сова питается мелкими грызунами, и восхищённо гладила её блестящие белоснежные перья.

— Какая она красивая! А пух у неё такой мягкий-мягкий! Интересно, а если этот пух выщипать и в подушку набить — она обидится?

— Ева, оставьте птичку. Нам надо решить, что с ней делать. Она слишком много знает; если её сейчас перехватят, вся легенда Бонда как потерявшего память Поттера окажется под угрозой. Возможно, сову придётся того… Ликвидировать.

— Чур, пух мне!!!

Хедвига, очевидно, не задумывалась о такой перспективе. В жёлтых глазах полыхнул ужас, сверхсекретные документы взлетели со стола и закружились по приёмной. Эм высунулась в открытое окно, наблюдая за стремительно удаляющейся белой точкой:

— Низковато пошла, к дождю. А я ведь говорила, что важнее всего правильно замотивировать агента. На такой скорости её фиг перехватишь.

— Вы хотели меня видеть, мэм? – в приёмную вошёл Кью. Чопорный англичанин не подал виду, что его взгляду предстало что-то необычное. Хотя его бровь немного дёрнулась, когда он осознал, что под подошвами безукоризненных туфель со встроенными ракетомётами хрустят документы, за один взгляд на которые представители дюжины других разведок готовы были бы отдать правые руки глав своих государств.

Эм и мисс Манипенни, пыхтя, задраивали окно. Как истинный джентльмен, Кью сделал морду кирпичом, демонстративно не замечая, что застал дам за занятием, не подобающим особам их положения. К сожалению для собственно дам, это означало также, что Кью не стал помогать им закупоривать окно.

— Уф-ф-ф… Ева, запишите: обязательно заставить хоть кого-нибудь смазать эти чёртовы петли. Чтобы окно открывалось быстро и бесшумно, как дверь в хранилище Форт Нокса.

— Мэм, позвольте заметить, двери в Форт Ноксе открываются медленно и задумчиво, словно врата Рая перед адвокатом. Там две дверцы, они весят по двадцать две тонны каждая и изготовлены из легированной оружейным чугунием стали в 21 дюйм толщиной. Игрушки, выданные мне Кью, её даже поцарапать не смогли; пришлось открывать дверку другими средствами, – возмутилась мисс Манипенни[24].

— Но-но! – возмутился Кью. – Прогресс не стоит на месте! Игрушки, которые я бы дал вам сейчас, смогли бы её поцарапать!

— Вы поняли, Ева. – Эм устало поправила волосы и начала подбирать разлетевшиеся по кабинету документы. – Кью, у меня к вам одно… Чёрт побери, ну и угораздило же меня так вляпаться! Два технических задания. Предупреждаю, они сложные.

— Я весь внимание. Вы же знаете, я люблю вызов.

— Нужно надёжное, маленькое, портативное средство связи с радиусом миль в сто, работающее в любых экстремальных условиях, сквозь камень, почву и металл, предоставляющее возможность определения местоположения источника связи и абсолютно не зависящее от электричества.

— Это как?!

— Вот так. Оно будет эксплуатироваться в обстановке, где электричество не действует.

— М-м-м… Ну, если применить темпоральный модулятор с обратновывернутым потенциалом потока…

— Я знаю, что вы справитесь, – Эм хлопнула Кью по плечу, провела ладонью по его плечам. — Теперь, что касается второго задания… Это менее срочно, но не менее важно.

— Но если потенциал потока будет выше порогового значения, передатчик начнёт транслировать обратно во времени… Придётся строить станции слежения и пеленгации на прошлой неделе. Не-е-ет, тут и за весь прошедший месяц не управиться, а ещё Форт Нокс…

— Ау! – Эм похлопала уставившегося в стену Кью по спине. – Земля в иллюминаторе?

— Видна, – вернулся в настоящее шеф технического департамента. – Так какое второе задание?

— Придумать, синтезировать и испытать состав, бесследно отчищающий совиный помёт, – улыбнулась Эм. – У нас тут утром был небольшой инцидент. Птичка испугалась… Испытать можете на своём пиджаке, – милостиво указала директриса, пряча правую руку за спину.

— Господи ты боже мой! – изумился Кью, пытаясь оглядеть свою спину. – Это как же она так?!

— Да уж сумела, – вздёрнула бровь Эм, по-прежнему пряча руку за спину. – У меня всё, позвольте мне больше вас не задерживать. Ева, когда у меня беседа с премьер-министром?

— Через десять…

— Через десять чего? – Эм бросила быстрый взгляд в сторону закрывающейся двери, из-за которой доносились приглушённые проклятия, сопровождаемые треском ткани, и оттёрла остатки помёта с секретного документа другим секретным документом.

— Шесть, пять, четыре, три, две.

В кабинете Эм зазвонил телефон.

— Пунктуален, как всегда, – вздохнула директриса, критически осматривая оттёртую руку. – Ох уж эти мне британцы. Да слышу я, слышу, хватит трезвонить! Уже иду. Алё, Джонни, как дела[25]?

— Моя Оливка! – промурлыкала телефонная трубка голосом премьер-министра. – Как я рад тебя слышать!

— Так, Джон, прекрати. Это сверхсекретная линия, защищённая от прослушивания с помощью самых новейших технологий. Это означает, что её прослушивают всего лишь три-четыре десятка работников службы новостей, жаждущих перехватить горячий факт. Прослушиваете ведь, окоянные?

— Дык, – весело хмыкнуло в трубке.

— Ребята, будьте джентльменами, отключитесь. Дайте старым ловеласам спокойно вспомнить прошлое. Сами, небось, не лучше себя вели, в студенческие-то годы.

Раздались щелчки — те корреспонденты, которые считали себя джентльменами, отключались от разговора.

— Джонни, ты тут?

— Разумеется. Ты же просила положить трубку только джентльменов, а я политик.

— Кто-нибудь ещё на линии остался?

Повисла пауза. Мисс Манипенни, глядя на экран своего компьютера, кивнула: всё чисто.

— Отлично, – сменила фривольный тон на деловой железная леди. – Джон, что это за бред с министерством магии? Почему я ничего не знаю?

Трубка передала тяжёлый вздох.

— Оливия, ты даже не представляешь себе, в какой ситуации я сейчас нахожусь.

— И не представлю, пока ты не расскажешь мне всё. Помни: боль можно унять, выложив следователю правду.

— В общем, после моего избрания ко мне обратился один из портретов на стене.

— С тобой заговорила картина?

— Да, только выглядела она не как картина, а как рисованный мультфильм. Изображение сообщило мне, что со мной сейчас будет общаться министр магии. Министр магии прибыл через несколько минут, просто возникнув у меня в кабинете.

— Та-а-ак… Интересно. Продолжай.

— В общем, министр магии уведомил меня, что в стране существует целая параллельная цивилизация магов, людей, внешне неотличимых от нас, но владеющих паранормальными способностями. Он неустанно твердил, что мы вряд ли ещё раз увидимся, потому что главной обязанностью его министерства является предотвращение контактов между магическим миром и обычным. Затем последовала краткая лекция по политическому миру магической Великобритании, — оказывается, волшебная Северная Ирландия в волшебную Великобританию не входит, — и краткий список того, что маги могут сделать для нас, если у нас возникнет такая нужда.

— Это ещё более интересно! И что же маги могут сделать?

Даже сквозь трубку было слышно, как Джон Мейджор мучительно краснел.

— В основном — помощь в решении проблем изначально магического характера, – наконец, признал он. – Ну сложно мне было поверить в его серьёзность, когда он объясняет, что отдел обеспечения магического правопорядка готов оказать нам содействие в обращении с лихачами на мётлах, с массовыми зачаровываниями исчезающих ключей и с прорывами драконов на поля Уэльса!

— Прорывы драконов. На поля Уэльса, – задумчиво потеребила нижнюю губу Эм, прикидывая, насколько сильно отличаются тактико-технические характеристики тех драконов, которые известны ей, от тех, которые могут прорваться на поля Уэльса. Проблема заключалась в том, что единственные знакомые Эм драконы упоминались в сказках, которые она читала своим детям. Судя по сказкам, это были бронированные летающие ящерицы с патологической страстью к драгоценным металлам, со встроенным ранцевым огнемётом и с гастрономическим интересом к девственницам. Нельзя ли применить драконов в подразделениях штурмовой авиации? А как их мотивировать? В сказках ничего не говорилось о подверженности драконов пропаганде. И откуда найти в современной Великобритании достаточно половозрелых девственниц для прокорма целого дракона? Но чем-то же они питаются даже сейчас. Или сведения о гастрономическом интересе к девственницам относятся к единорогам?..

— А про единорогов он упоминал? – вскинула бровь Эм, привыкшая немедленно получать ответы на свои вопросы. В конце концов, у неё для этого было всё MI6.

— Кажется, да, про несколько стад в Шотландии… – обескураженно произнёс премьер-министр.

— И что, они соответствуют тому, что рассказывается про них в сказках? – живо поинтересовалась Эм.

— Абсолютно точно — да, – кивнул премьер-министр. – У них и в самом деле один рог.

— Проехали, – вздохнула директриса. – Излагай дальше.

— Ну вот… Какое-то время я о министре магии в самом деле не слышал, хотя портрет время от времени двигался. А два года назад он снова потребовал у меня аудиенции. Оказывается, из колдовской тюрьмы в Северном море сбежал опасный террорист.

— Сириус Блэк? – Эм поудобнее зажала трубку плечом и щёлкнула пальцами. Мисс Манипенни сноровисто подала ей тонкую папку. – Родился в Лондоне в 1959-м, воспитывался в частном интернате… Ты уже слышал, кстати, что Билл Таннер обнаружил целую толпу детей, воспитывавшихся в частных интернатах, названия которых никто никогда не слышал, и существование которых ничем не доказано?.. В 1978 году окончил этот самый интернат — опять же, никаких следов аттестата зрелости согласно утверждённой Министерством Образования программе — и остался без средств к существованию, но на бирже труда не регистрировался. Следующее упоминание о нём — в 1981-м, когда он неизвестно почему устроил теракт рядом с Бараками Челси[26], который стоил жизни дюжине человек, почти сорок раненых. Мы ещё решили, что взрыв был устроен ИРА, хотя ответственность на себя никто не взял. Кто его задержал, на каком основании и каковы были обстоятельства задержания — не указано. Дальше в его деле написано, что он помещён в тюрьму особо строгого режима, но вместо названия тюрьмы на листе пятно.

— Какое ещё пятно?!

— По-моему, шоколадное, – сказала Эм, принюхавшись к папке. – Интересно, что он был обвинён в теракте, но суд над ним так и не состоялся. Номера дела тоже нет. Никаких запросов о продлении предварительного заключения не было. Перед судьёй он не представал ни разу. И — никаких отчётов тюремного психолога или социального работника.

— То есть у нас двенадцать лет в тюрьме содержался человек, чью вину ещё надо доказать, – внезапно осипшим голосом пробормотал премьер-министр. – Ох, как неудобно получается. Ты хоть представляешь себе, какой размер компенсации ему положен? Снова придётся налоги поднимать. А мы только-только начали выкарабкиваться из рецессии. Ты уверена, что журналисты отключились?

Мисс Манипенни кивнула, потом пожала плечами и снова кивнула.

— Отключились, – уверенно сказала Эм. – Кажется.

— Дальнейшее расскажу я. В 1993-м году он сбежал из тюрьмы, и я получил ориентировку к розыску от министра магии. Правда, в ориентировке не говорилось, что он маг. Просто «вооружённый и особо опасный обвиняемый в терроризме убийца, злостный хулиган и нарушитель общественного порядка». Министр магии явно едва сдерживался, чтобы не добавить «заговорщик против короны».

— Всё ещё «обвиняемый», – подчеркнула Эм, – после двенадцати лет заключения. Тебе не кажется, Джонни, что за такое время даже наши государственные прокуроры способны состряпать обвинительное заключение и передать дело в суд?

— Не сыпь мне соль на сахар, – скривился Джон. – Самому кисло.

— И правильно, – с удовлетворением откинулась на спинку кресла Эм. – Так и должно быть. У тебя в стране творится маг знает что, а ты ни сном, ни духом об этом не знаешь. Ничего, зато у тебя есть добрая волшебница Эм, которая вытащит твою попочку из тех неприятностей, в которые ты с таким наслаждением влез.

— Влазил не я, а ещё Маргаритка[27], – возмутился премьер-министр. – И кстати, по-моему, у меня в телохранителях маг.

— С чего ты взял?!

— Не знаю, ощущение такое. Навязчивое. Может, потому, что он чернокожий, выглядит, как нелегальный иммигрант, без паспорта, без удостоверения телохранителя и без лицензии на ношение оружия. А может, потому, что он носит значок, на котором написано «Хочешь превратиться в жабу? Спроси меня, как!»

— Мне удалось внедрить агента в магическое сообщество, – сообщила Эм.

— Вообще-то, защита граждан Великобритании от врагов, находящихся на её территории,— прерогатива MI5, – покачал головой премер-министр.

— Формально — да, но агента внедрить сумела всё-таки MI6, – с нескрываемым удовольствием парировала Эм. – Вы же сами понимаете, что магическое сообщество для нас — всё равно, что неизвестное государство, пусть даже мы и живём с ними на одной территории. В чём я, кстати, не уверена.

— Да, притянуть за уши можно, – почесал подбородок премьер-министр. – А от меня-то что требуется?

— Мне нужно формальное разрешение на проведение операции и утверждение высшей инстанцией поставленных мной целей.

— С каких пор? – изумился премьер-министр. – До сих пор вы в MI6 как-то не утруждали себя соблюдением протокола. Вот и с китайским дипломатом неудобно вышло…

— Это совсем другое дело, – с нажимом сказала Эм, резко уводя разговор от темы китайского дипломата и перекладывая нагревшуюся трубку на другое ухо. – Во-первых, мы впервые входим в контакт с совершенно незнакомой нам цивилизацией. Не по моему шестку принимать решение, дружественным будет этот контакт или силовым. Во-вторых, мне потребуется финансирование. У магов не работают электрические устройства, соответственно, моему агенту понадобится качественно новое оборудование. Тут Кью брызжет идеями насчёт торсионных полей, генетической памяти молекул воды и электромагниторезонанснонезависимого корпускулярного дезинтегратора. И даже не спрашивай меня, что это такое, я одно только название училась выговаривать два дня.

— То есть вам нужны деньги, – кивнул премьер-министр. В отличие от магии, это было для него простым и понятным.

— Да, и много. Но не только. Мне всё ещё нужно разрешение на операцию.

— Хорошо, для протокола — да, я согласен. Нам нужно узнать о магах как можно больше. Кто знает, как мы сможем изменить мир, объединяя технологию и магию. Если вы обнаружите какие-нибудь интересные идеи, которые можно запатентовать, держите меня в доле; через пару лет я выйду в отставку, и мы сможем на законных основаниях организовать крошечную мануфактурку, которая быстренько разрастётся в мегакорпорацию.

— Ну, как минимум одна интересная идея у меня уже есть. Вы говорили про картину, изображение на которой может общаться человеческим голосом?

— Да.

— А это изображение только говорит, или ещё и слушает?

— И говорит, и слушает. Когда министр магии просит аудиенции, я должен выразить своё согласие.

— То есть у магов есть возможность связаться с изображением на портрете и узнать, что было сказано, верно? Как насчёт идеи подарить несколько внезапно найденных, но крайне ценных полотен послам других государств? Пусть они проверят их всеми возможными электронными методами, ничего не найдут, повесят их в кабинетах послов, а мы будем раз в день магическим образом связываться с изображениями и получать секретнейшие сведения прямо из первых уст! Как вам идея?

— Идея? Прямо скажу, гениальная, – слабым голосом проговорил премьер-министр, поднял глаза и уставился на висящий прямо над его рабочим столом портрет. Портрет заметил его внимание, убрал ладонь от уха и виновато улыбнулся.

* * *

— Ну что, пацан, наверное, жаждешь пробежаться по магазинам? – Аластор Грюм ласково поддел подростка локтем, от чего тот чуть не покатился по лестнице кубарем.

— Аластор, уймите свою буйную жизнерадостность! – попросила Минерва МакГонагалл. Она явно волновалась из-за предстоящего похода: часто снимала и протирала очки, комкала в руках платочек, проверяла, как быстро она сможет выхватить волшебную палочку.

— Не волнуйтесь, Минерва, вашего драгоценного мальчика будут прикрывать пять самых крутых магов, не считая вас, – улыбнулся Римус Люпин, вытирая со лба пот. – Что-то жарковато сегодня, вам не кажется?

В центре формации из чёртовой дюжины человек смущённо переступал с ноги на ногу Гарри Поттер. Внутри его тела Джеймс Бонд был хладнокровен и собран, как замечательно уравновешенная машина. Сегодня он, наконец, вырвется из особняка на площади Гриммо, 12, и отправится с визитом в магический Лондон.

Сопровождать его в походе за товарами будут Аластор Грюм, Кингсли Брустер, Римус Люпин, Нимфадора Тонкс, Дедалус Дингл и Стерджис Подмор. Вдобавок к ним присоединятся Минерва МакГонагалл, на правах декана факультета и личного Вергилия юноши в магическом мире, Рон с Гермионой на правах друзей и миссис Уизли, Джинни и Фред с Джорджем — на правах родственников одного из друзей. В целом компания получилась внушительной; Пожирателей Смерти, буде таковые сунутся, можно будет просто затоптать. Суперагент не привык перемещаться в составе столь крупных соединений; всех своих сопровождающих было нелегко даже просто запомнить. Джеймсу очень хотелось попросить членов семьи Уизли встать по краям формации, чтобы их ярко-рыжие головы исполняли роль ограничительных буйков, внутри которых позволено находиться только вышеперечисленным лицам, но он мужественно поборол в себе это желание.

— Ну что, отправляемся? – спросил Аластор Грюм, оглядев стоящих на крыльце волшебников и колдуний колким взглядом своего волшебного глаза прямо сквозь череп.

— Да пора уже, – вздохнула Минерва, в тысячный раз поправляя очки.

— Как мы будем перемещаться? – поинтересовался Джеймс. – Раз аппарация исключена, сеть летучего пороха под наблюдением, а метлой я так и не овладел…

— …Зато она овладела тобой, дважды, – мстительно шепнул Рон, всё ещё не смирившийся с мыслью, что его лучший друг, три года игравший в сборной факультета по квиддичу, в мгновение ока превратился в сущего бездаря на метле.

— …Мне что, снова вызывать такси? – с олимпийским самообладанием закончил Джеймс.

— Никаких полётов в городской черте в середине дня! – мгновенно посуровел Аластор. – Эти маглы постоянно пялятся в небо. Хорошо ещё, что сегодня понедельник. Если магл в десять утра не на работе, то он, скорее всего, сочтёт зрелище летящего на метле волшебника последствиями вчерашнего возлияния. Но рассчитывать на это нельзя. Нет, нет и нет, никаких полётов!

— А как тогда?!

— Мы пойдём пешком!

— Пешком? По историческому центру Лондона, в разгар туристического сезона?!

— Да ладно вам, здесь всего полмили. За десять минут дойдём. Ну, за пятнадцать, – Аластор озабоченно взглянул на плотную толпу, двигающуюся мимо крыльца. – Ну, за двадцать пять. За полчаса-то уж точно будем на месте. Или хотя бы поблизости.

— Ты бы хоть заклинание какое-нибудь сотворил, чтобы люди нас пропускали, – предложила Минерва, сжимая свою палочку.

— А это идея! – Аластор развернулся и ткнул в ближайшего к нему подростка волшебной палочкой. Джеймс сноровисто ускользнул от тычка, спрятавшись за Рона. Послышалось лёгкое шкворчание, и все мгновенно сморщились:

— Это ещё что такое?!

— Это моё самостоятельно изобретённое заклинание! – гордо произнёс Аластор, спускаясь к тротуару. – Позволяет быстро и без затей раздвинуть любую толпу. Называется «Вонизмус тоталус максимус», испускает в воздух концентрат тиолов, создаёт эффект постоянно обновляемой вони скунса.

— Мы заметили!!! А устранить или приглушить его действие никак нельзя?

— Не пристало аврору пользоваться заклинаниями, которые неспособны убить противника! – вскинул подбородок Аластор. – Что до устранения, то, конечно, можно применить «Фините Инкантатем». Но одежду придётся устранять физически. То есть сжечь.

— Аластор!!! Это был его лучший выходной костюм!

— Это — лучший выходной костюм?! Молли, вы в позапрошлом году устроили шикарный семейный тур в Египет! Артур ещё хвалился, что вы проиграли в казино в Шарм-эль-Шейхе мою годовую пенсию!

Молли покраснела:

— Ну так проиграли же, не выиграли!

— Ладно, отчистим, – без особого энтузиазма проворчал Аластор. – Фините Инкантатем. Рон, иди в дом, смени одежду, только побыстрее.

Рон, надувшись и стараясь не дышать, бегом ринулся вверх по ступеням. Вернулся он уже через четыре минуты, заново расчесавшийся и благоухающий одеколоном так, что у тех, кто стоял с подветренной стороны от него, на глаза навернулись слёзы.

— А вообще-то, и так неплохо получилось, – одобрительно принюхался Аластор. – Ну что, потопали?

— У меня есть идея получше! – впервые за утро подал голос Римус. Он ровно на один шаг сошёл с крыльца, встал лицом вправо и вертикально поднял сжатую в кулаке левой руки волшебную палочку на уровень глаз.

— Что он делает?! – спросил Джеймс Бонд шёпотом у Гермионы.

— Ловит автобус, – ответила мгновенно вклинившаяся между ними Джинни.

В представлении Бонда, ловить можно такси, попутку или маршрутку, но автоб…

Ба-бах!!!

У крыльца застыл заиндевевший трёхэтажный автобус вырвиглазно-фиолетового цвета, идеально гармонирующего с цветом волос Нимфадоры. По лобовому стеклу тянулась длинная золотая надпись: «Ночной рыцарь». Дверь автобуса распахнулась, и кондуктор, нескладный прыщавый юноша лет двадцати, запакованный в слегка большую для него кроваво-красную униформу, пафосно объявил:

— Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Мы домчим вас куда угодно, вы даже оглянуться не успеете! Я, Стэн Шанпайк, ваш кондук… О, привет, Гарри.

— Привет, – поздоровался Джеймс Бонд, подходя поближе. – Мы знакомы?

— Заходим внутрь, ребята! – предложил Римус и подал пример, запрыгивая прямо в салон.

Только тут Джеймс обратил внимание, что плотная толпа пешеходов совершенно не обращала внимания на ярко-фиолетовый трёхэтажный автобус, заехавший одним из передних колёс на тротуар. Люди обходили здоровенную махину, как будто она была привычным элементом пейзажа. Ну подумаешь, эка невидаль, фиолетовый автобус с не умеющим водить шофёром; у нас в Лондоне такие идут по три пучка за десятипенсовик.

— А чего это вас никто не замечает? – поинтересовался суперагент у кондуктора, пока все остальные сопровождающие протискивались между пешеходов к открытой двери.

— Кто не замечает? – не понял тот. — А, маглы-то? Да они ничего не слышат и не видят! Они вообще тупицы.

— Гарри, заходи скорей! – потребовал Дедалус Диггл, подталкивая его в спину. Джеймс Бонд бросил взгляд назад — штаб-квартира Ордена Феникса уже затерялась между домами 11 и 13. Но на крыльце дома номер 11 увлечённо читал газету высокий человек в лёгком твидовом плаще с приколотым на груди значком, изображавшим стоящих на задних лапах льва и единорога, удерживающих между собой коронованную розетку с гербом.[28] Бонд едва заметно улыбнулся; человек бросил на него беглый взгляд и перелистнул страницу, взяв её большим и указательным пальцами и выпрямив все остальные. Джеймс Бонд повернулся к своим спутникам, убедился, что они не заметили этот мимолётный жест «о'кей».

Пневматические двери с шипением закрылись, автобус тронулся. Впрочем, это слово не совсем точно отражает действие, которое совершило это транспортное средство. Автобус прыгнул вперёд и немного вбок. Водитель привычно завопил «Бабка, бабка, брысь из-под колёс, дура!»; Бонд схватился за поручень и в ужасе уставился вперёд. Автобус мотало по проезжей части, как пьяного сайгака по бездорожью; фонарные столбы, урны, магловские автомобили и даже дома в последний момент отпрыгивали из-под колёс. Бонд зажмурился, с секунды на секунду ожидая неминуемого столкновения…

Раздался грохот, но, против всех ожиданий, ужасная машина не замедлила ход. Бонд рискнул приоткрыть глаза и удивлённо распахнул их во всю ширь. Пейзаж за окном сменился на сельскую местность, солнце было почти в зените.

— Это мы где?! – пискнул он.

— Эт' Индия, – лениво отмахнулся Стэн[29]. – Раджипута Мхабагади здесь сходит.

Мимо Джеймса Бонда протиснулся маленький суховатый старичок, замотанный в традиционную оранжевую простыню буддийского монаха. Автобус, скрипя всеми сочленениями, затормозил; монаха бросило в Бонда, и тот его вежливо поддержал, стиснув зубы: вопреки первому впечатлению, монах оказался вовсе не невесомым.

— Счастливо оставаться! – оскалился Стэн Шанпайк, открыл дверь, выпихнул монаха и метко метнул ему в голову увесистый чемодан. – Поехали, Эрни!

— Обслуживание здесь на уровне лучших транспортных компаний мньямской глубинки, – пробормотал Бонд, наблюдая, как оставшийся сзади старичок барахтается среди рассыпавшихся вещей.

— А то! – весело кивнул Стэн. – За доплату в три сикля получишь чашку горячего шоколада, а за четыре — клизму, которую я поставлю немедленно, и зубную щётку какого хошь цвета. Ночью мы предоставляем грелки, но сейчас же день.

В подтверждение своей сентенции он ткнул корявым пальцем за окно, где с ушераздирающим грохотом индийский полдень сменился предрассветным мраком. На заднем плане опускалась к горизонту почти полная Луна.

— Перу, город Чачапояс, – объявил Эрни. – Сходит Алонсо де Альварадо Монтайя.

К двери подошёл высокий осанистый волшебник с седой бородкой клинышком, одетый в потёртую коричневую мантию. Автобус резко затормозил, и волшебник впечатался острым локтём прямо в солнечное сплетение Джеймса Бонда.

— Ваша остановка, мучачо, – весело объявил Стэн, открывая двери и помогая пожилому волшебнику покинуть автобус путём сноровистого применения волшебного пенделя в пятую точку. – Адьёс, жаболов! Это Алонсо, – объяснил он слегка ошалевшему и задыхающемуся Бонду. – Он каждую неделю ездит в Париж сцеживать яд перуанских грязножабиков. Таскает их туда с собой за пазухой, его они не грызут, потому что он уже провонял их ядом, они теперь его тоже грязножабиком считают. Между прочим, неплохие деньги получает, но всё равно ездит на общественном транспорте. У нас уже целый угол на третьем этаже исписан матерными стишками на испанском, а он думает, я не знаю! – улыбнулся Стэн, демонстрируя кривые зубы. – Отошёл бы ты отсюда, Гарри, майн херр, а то у самого выхода место повышенной травматичности. Не веришь — могу продемонстрировать.

— Верю, верю, – просипел суперагент, пытаясь рассортировать впечатления. – А когда наша остановка?

— «Дырявый котёл»-то? Сейчас ссадим ещё одного пассажора, и заскочим к «Котлу». Почему «пассажор»? Ну, он ведь заказал шоколад, – Стэн наполнил большую пивную кружку из чана с краником, расположенного рядом с водительской кабинкой, и вознёсся по узкой лестнице на второй этаж.

Джеймс Бонд осторожно прошёл к видавшим виды лавочкам, на которых чинно расселись сопровождающие его волшебники.

— Он всегда такой?

— Сегодня у него ещё хороший день, – ухмыльнулся Грюм. – Тебе надо было бы посмотреть на него во время осеннего обострения.

Автобус дёрнулся, перескакивая из перуанской ночи в солнечное английское утро. Лавочки со скрипом мотнулись по салону. Со второго этажа кубарем скатился юноша с огромным коричневым пятном на груди.

— …Нет, нет и нет, никакой компенсации, – бубнил Стэн, спускаясь по лестнице с саквояжем в руке. – Вы заказали шоколад, вы получили шоколад, а про возможность его выпить в контракте ничего не сказано. И радуйтесь, что я вам в качестве компенсации клизму не поставил. О, кстати, хотите?..

Автобус снова затормозил. Стэн вышвырнул из автобуса шоколадного юношу и запустил в него саквояжем.

— Что-то народ сегодня какой-то нервный, – сказал он, походя вытирая запачканные руки о мантию Рона. – Возможно, это на них шоколад так действует. Там много ал-ка-лоидов, я об этом сам читал в воскресном сканворде. Ну чё, ваша остановка, господа хорошие. Давайте, давайте, неча вам тут рассиживаться, у нас ещё дел по горло.

Автобус остановился в очередной раз. Стэн приготовился помогать, но Аластор наставил на него свою волшебную палочку, и кондуктор предпочёл отступить, подняв руки.

Вся компания выгрузилась из остановившегося прямо между двух столбов автобуса и обнаружила себя перед невзрачной дверью в бар, притулившейся между магазином компакт-дисков и книжным магазином. Вывески над баром не было.

— Вот мы и в «Залатанном барабане», Гарри! – счастливо пискнул Фред, оглядываясь вокруг в поисках приключений.

— Это «Дырявый котёл», дурья твоя башка, – поправил его Джордж. – Известное местечко.

Для известного местечка бар был слишком тёмным и обшарпанным. В углу сидели несколько пожилых женщин и пили вино из маленьких стаканчиков, одна из них курила длинную трубку. Маленький человек в цилиндре по-прежнему разговаривал со старым барменом, чья изборождённая морщинами лысина напоминала грецкий орех. Когда плотная группа из четырнадцати человек ввалилась в бар, негромкие разговоры сразу смолкли.

— Боже милостивый, – произнёс бармен, присматриваясь к Джеймсу Бонду. – Это… Неужели это…

В «Дырявом котле» воцарилась полная тишина.

— Гарри Поттер! Неужели это опять он? Вы привели этого сумасшедшего сюда?

— Не стоит верить всему тому, что пишут в «Ежедневном пророке», – ядовито отбрила бармена Минерва МакГонагалл. – Мы вообще тут мимоходом. Задний двор ещё не снесли?

— Его снесёшь, – вздохнул бармен, стараясь, тем не менее, держаться подальше от Гарри Поттера. – Я уже столько раз просил разрешение на достройку, но нет, говорят, историческая ценность, самый удобный проход из центра Лондона… Тьфу.

Компания вышла из бара на маленький задний двор, со всех сторон окружённый стенами. Во дворике не было ничего, кроме нескольких сорняков, мусорной урны и — в противоположном углу — кучи дурно пахнущих отходов.

— Три вверх… Два в сторону… – считала Минерва, постукивая по кирпичам кончиком волшебной палочки. – …Так, Гарри, отойди. Аластор, Кингсли, прикрывайте проход. Если нас с той стороны встречают агенты Сами-Знаете-Кого, вы должны парализовать их первыми. Дедалус, Римус, прикрывайте тыл. Остальные, приготовьтесь хоть к чему-нибудь. Ну, вперёд!

Декан факультета трижды стукнула по стене. Киприч, по которому она стучала, исчез. Образовавшаяся дырка росла, пока в стене не возникла обрамлённая кирпичом арка, сквозь которую мог бы пройти даже слон. За аркой начиналась мощёная булыжником извилистая улица.

Кингсли и Аластор прыгнули сквозь проход, держа палочки у груди. Кончики палочек потрескивали от готовых сорваться с них заклинаний.

— Всё чисто!

— Петрификус Тоталус!

— Аластор, этот фонарный столб нам совсем не угрожал!

— Теперь я в этом убеждён! Постоянная бдительность!!!

— Всё чисто! Проходите.

Джеймс Бонд сделал первый шаг в магический Лондон.

Поначалу он не заметил особой разницы, разве что арка позади мгновенно снова стала кирпичной стеной. Это была стандартная туристическая улочка на задворках крупного европейского города. По обе стороны тянулись нескончаемые ряды магазинов, по улице чинно гуляли люди.

Впрочем, стоило лишь немного приглядеться, чтобы понять: эта улица крайне далека от стандартов, по любым стандартам.

Люди, гулявшие по улицам, в большинстве своём носили мантии и плащи, или были одеты по моде начала XVIII века. Над витриной с котлами красовалась табличка: «Котлы. Все размеры. Медь, бронза, олово, серебро. Самопомешивающиеся, разборные». Джеймс Бонд попытался представить себе разборный котёл и понял, что он сейчас самопомешается не хуже самопомешивающегося котла. Кто-то громко жаловался на непомерную цену на драконью печень. Из мрачного магазина несло зоопарком, вывеска над ним гласила «Совариум Илопса. Неясыти обыкновенные, ушастые, сипухи, полярные совы». Чуть дальше группа подростков рассматривала выставленную в витрине метлу с настолько кривой ручкой, что тётя Петуния отказалась бы взять её и забесплатно.

Здесь были магазины, которые торговали мантиями, магазины, которые торговали телескопами и вредноскопами, магазины, торговавшие селезёнкой летучих мышей, глазами угрей, бородавками жаб, бутылками с разноцветными жидкостями внутри, глобусами Луны и Марса…

— Сначала надо запастись деньгами, – сказала Минерва, указывая рукой. – «Гринготтс», магический банк.

— У меня в нём расчётный счёт? – поинтересовался Джеймс, которого волокли мимо всего этого буйства товаров, как прицеп.

— Что такое расчётный счёт? – пожал плечами Грюм.

— Так маглы называют запись на бумажке, которая говорит, что у них есть какое-то количество денег, – объяснил Кингсли.

— А сами деньги они как называют?

— Никак. Они ими не пользуются. Вместо денег у них бумажки.

— Предпочитают бумажки старому доброму золоту?! Ну и тупые. Нет, малец, у тебя в нём сейф с золотом.

Джеймс Бонд моргнул. У отполированных до блеска дверей стояло существо на две головы ниже Джеймса, со смуглым лицом, острой бородкой и очень длинными пальцами.

— Это гоблин, – прошептал Римус. – Они очень умные, и экономика волшебного мира держится в их руках.

— Мы можем привлечь их на свою сторону в войне против Вол… Сам-Знаешь-Кого? – так же, шёпотом, спросил Джеймс.

— Нет, они всегда соблюдают нейтралитет, это часть мирного договора с магами после гоблинских войн, – ответил Римус. – И хорошо, что они свято держатся своего слова, потому что у чистокровных семейств больше шансов привлечь их на свою сторону. Гоблины падки на драгоценности и на шедевры ювелирного искусства, а старые семьи скопили целые горы этого добра. Нет худа без добра; по крайней мере, внутри помещения банка мы можем не опасаться нападения Пожирателей Смерти, это нейтральная территория.

Компания миновала двух гоблинов в тамбуре банка и прошла в центральный зал. Там сидела добрая сотня гоблинов — они записывали что-то в огромные гроссбухи, взвешивали на весах монеты, осматривали драгоценные камни. Минерва МакГонагалл направилась к свободному гоблину:

— Мистер Гарриот Джеймс Поттер хочет взять деньги из своего сейфа, – объявила Минерва МакГонагалл.

— А я хочу? – осведомился Джеймс.

— Хочешь, хочешь, – кивнула Минерва. – Вот ключ.

Декан Гриффиндора передала гоблину крошечный золотой ключик с бороздками вычурной формы. Гоблин внимательно осмотрел ключ:

— Выглядит подлинным, – кивнул он и обратился к своему помощнику, значительно повысив голос: – Гриштык, отведи мистера Поттера с сопровождающим к его сейфу!

В банковском зале воцарилась тишина. Джеймс Бонд кожей ощутил десятки ощупывающих его взглядов. Если до сих пор кто-то и не знал, где находится Гарри Поттер, теперь сомнений ни у кого не осталось.

— Ты абсолютно уверен, что гоблины сохраняют нейтралитет? – шепнул Джеймс Римусу.

Гриштык провёл всю компанию в коридор, по полу которого были проложены рельсы. В ответ на звуковой сигнал по рельсам подкатилась тележка. В транспортном средстве гоблинов было только четыре места, поэтому вместе с Бондом и Гриштыком отправились Минерва МакГонагалл и Аластор Грюм.

Колея петляла и кружила; самоходная дрезина прошла через несколько стрелок и замедлила ход только минут через пятнадцать. По прикидкам Джеймса, за это время они проехали не меньше пяти километров, но он и представления не имел, в каком направлении.

Дрезина замерла напротив крошечной дверцы в стене. Гриштык, за всё время поездки не проронивший ни слова, отпер её взятым у Минервы ключом. Изнутри вырвалось облачко зелёного дыма.

— Что это за дымок? – поинтересовался суперагент у гоблина.

— Это остатки нервно-паралитического газа, – ответил тот. – Пока сейфы заперты, в них искусственно поддерживается непригодный для дыхания воздух. Бороздки на ключе запускают механизм очистки атмосферы. Если вор попытается взломать сейф, он не успеет завершить своё противоправное действие. Это один из простых сейфов, более серьёзные, на нижних уровнях, проверяют ещё, кто находится по ту сторону двери, и, если им не нравится посетитель, они засасывают его внутрь сквозь дверь. Не сменив атмосферу, понятно.

— Поразительное человеколюбие, – восхитился Бонд.

— Мы здесь не в бирюльки играем, – поджал губы гоблин. – Зато весь мир знает, что нас нельзя обокрасть.

— Не весь. Маглы о вашем банке даже не осведомлены.

— Маглы? Да кого они интересуют, эти тупицы. Вы же сами слышали, они придумали пользоваться бумажками и даже пластмассовыми карточками вместо полновесных монет. У них, небось, и хранить-то в банках нечего!

Бонд промолчал, но дал себе зарок при случае подумать, так ли уж сильно различаются точки зрения Волан-де-Морта и противостоящего ему мира в отношении маглов.

Тем временем гоблин закончил возиться с дверью и отворил её. Внутри сам собой вспыхнул факел, озаряя груду золота.

— И это всё моё?! – изумился Бонд.

— Твои родители оставили это тебе.

— Сколько же здесь?

Гриштык окинул рассеянным взглядом столбики монет.

— Два миллиона восемьсот тридцать четыре тысячи шестьсот семьдесят один галеон, три миллиона четыреста семнадцать тысяч триста одиннадцать сиклей и шесть миллионов девятьсот пятьдесят две тысячи четыреста сорок два кната.

— Вау! И всё это заработали честным трудом два молодых специалиста за три года работы в министерстве магии во время жестокой войны?

— Не «вау», а самообновляющаяся записка на внутренней стороне двери, – проворчал Грюм, неправильно поняв, к чему относилось слово «вау». – Давай, малец, бери, сколько надо, и пойдём отсюда.

— А сколько надо? Какая у вас стоимость потребительской корзины студента на полном обеспечении? – обратился Джеймс Бонд к своему декану. – Сотни галеонов хватит?

— Тебе ещё товары на следующий год покупать, – с сомнением сказала Минерва.

— Решено! Возьму сто пятьдесят. – Джеймс Бонд с наслаждением запустил руки в кучу золотых монет, опомнился и проворно набил полотняные мешочки золотыми, серебряными и бронзовыми монетами. – Тяжело, блин. Сто пятьдесят галеонов золотом — это же десять с четвертью фунтов[30].

— Монета должна быть тяжёлой и звонкой, – отчеканил гоблин, запирая сейф.

— А можно оставить это золото у вас, чтобы не таскать всю эту тяжесть с собой, и просто расплатиться поручением перенести определённое количество золота из моего сейфа в сейф получателя?

— Чего?

— Ну представьте. Золото лежит у вас. Я пишу: «Я, Гарриот Джеймс Поттер, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, поручаю вам передать 17 галеонов золотом из моего сейфа в распоряжение Аластора Грюма». Вы это выполните?

— Конечно, выполним. Это ваше золото, вы и решаете, кому его давать. Но как вы докажете, что это вы сами написали это поручение?

— Вариант А — там будет моя подпись. Вариант Б — там будет подпись казначея банка.

— А почему казначей будет ставить на вашем пергаменте свою подпись?

— Потому что казначей сделает очень много подобных пергаментов, каждый из которых будет являться платёжным обязательством на один галеон. И каждый клиент банка сможет передать в распоряжение банка своё золото, получив взамен адекватное количество квитков пергамента. И каждый сможет забрать причитающееся ему золото в обмен на этот пергамент.

— Хммм…

— Подумайте. Золото при этом будет спокойно лежать у вас. Маги будут обмениваться платёжными обязательствами, а за золотом они будут приходить всё реже и реже, потому что никому не охота таскаться с такой тяжестью… Эти кошельки мне уже все руки оттянули.

— Золото будет лежать у нас?!

— Ну да! И вы сможете выдавать такие пергаменты в обмен на ювелирные изделия, согласно их оценке. Вы получаете драгоценное изделие, а в обмен отдаёте листы пергамента!

— Очень, очень интересно…

— Я вам больше того скажу. – Джеймс Бонд наклонился к самому уху гоблина. – Ведь никто не может проверить, сколько золота у вас в хранилищах. Поэтому вы сможете изготовить больше пергаментов, чем у вас есть золота. И никто ничего не узнает, если только весь мир разом не попробует забрать своё золото.

— Поразительно!!! Гениальная идея! Гарри, я понимаю, почему вас называют потрясающим, уникальным мальчиком!

Джеймс Бонд смущённо зарделся.

— Только как бы нам назвать эти листы пергамента? «Платёжное обязательство» — это так длинно и неэстетично.

— Вы же банк. Назовите «банковская краткосрочная облигация», или, сокращённо, «банк-нота». Придумайте дизайн покрасивее, чтобы её было приятно держать в руках. Богатый орнамент, тонкие украшения, с одной стороны — какое-нибудь узнаваемое здание, а с другой — портрет Корнелиуса Фаджа или, там, Альбуса Дамблдора. И чтобы никто не мог изготовить подделку — снабдите каждую банкноту индивидуальным номером. Усейте рисунки большим количеством тонких деталей. Вплетите в пергамент металлические нити. Нанесите ещё один рисунок, который будет виден только под определённым углом зрения, ещё один — который будет виден только на просвет, и ещё один — который будет виден только при определённом свете…

Гриштык лихорадочно записывал откровения на собственных манжетах.

— Да, да, и надо будет обязательно подобрать цвет! Такой солидный, тёмно-зелёный, ассоциирующийся с благородной патиной.

— Вы можете выпустить банкноты достоинством не только один галеон, но и два, три, пять, десять… – подсказал Джеймс.

— А ещё отдельно банкноты для сиклей и для кнатов… Ну, для одного кната выпускать целую банкноту будет слишком жирно, но двадцать кнатов — это уже вполне…

Дрезина остановилась у входа в главный зал.

— Господин Поттер, банк «Гринготтс» перед вами в долгу, – церемонно поклонился гоблин. – Я обещаю вам, что вы будете привилегированным нашим клиентом.

— Да ладно, – пожал плечами Бонд. – Это ведь, на самом деле, самая очевидная идея из всех. Я могу вам ещё несколько подкинуть, если эта сработает.

Гриштык ещё раз поклонился.

— Интересно, откуда этот мальчуган столько знает, – пробурчал Грюм под нос. – Сначала взорвал передо мной фонарь, теперь вот какие-то банк-ноты придумал… Слишком уж он умный для потерявшего память.

— Что вы там говорите, Аластор? – всполошилась Минерва. Она, как декан факультета, на котором учились Уизли, нервно реагировала на слово «взорвать». По той же причине она была слегка туговата на ухо.

— Да так, Минерва, думаю вслух, – и Аластор смерил Джеймса взглядом, из которого прямо сочилось подозрение.

— У выхода вас ждут Крэбб и Гойл-старшие, – прошептал Гриштык Джеймсу Бонду и Аластору Грюму. – Вам будет лучше выйти через боковой вход.

— Кто такие Крэбб и Гойл?

— Пожиратели Смерти, – буркнул Аластор. – Сумели отвертеться от Азкабана, потому что стопроцентных улик против них не нашлось, а косвенные выкупил Малфой. Теперь они ему по гроб жизни обязаны, стелятся перед ним, если он попросит — они ему своих жён с дочерями отдадут и будут рядом стоять, свечки держать. А их детишки служат на побегушках у Малфоя-младшего. Ты должен его знать, мне говорили, ты со всей этой братией на ножах.

— Но я же ничего не помню, – обескураженно произнёс Джеймс.

— Вот потому я тебе и рассказываю, чтобы при встрече ты знал, что имеешь полное право плюнуть им в глаза, – рявкнул Аластор.

— А можно, я сам решу, кто достоин моей слюны? – кротко попросил Джеймс.

Остаток пути до центрального зала они провели в молчании, только Гриштык что-то шептал себе под нос, прикидывал длинными узловатыми пальцами размер ожидаемой прибыли и уважительно косился на Джеймса Бонда.

В центральном зале группа воссоединилась. Оказывается, пока Минерва и Аластор катались с Джеймсом к фамильному сейфу Поттеров, остальные озаботились покупкой необходимых сопутствующих товаров.

— Осталось приобрести только набор мантий, – объяснила миссис Уизли. – Мы как-то не подумали снять с тебя мерку.

— Мантии — это очень хорошо, – рассудительно произнёс Джеймс. – А волшебную палочку мне выдадут в школе?

Римус хлопнул себя по лбу.

— Нам обязательно надо зайти к Олливандеру! Ты ведь не можешь защитить себя без палочки.

Джеймс передёрнул плечами, ощущая успокаивающую тяжесть «Вальтера ППК» в наплечной кобуре, «Микро-Узи» на пояснице, кортика в носке и двух гранат в рукавах.

— Олливандер — это?..

— Это изготовитель волшебных палочек. Лучший в Британии, правда, он сам скромно утверждает, что он вообще лучший в мире.

— Мы всё равно будем проходить мимо магазинчика мадам Малкин, так что можем купить мантии по пути, – настаивала миссис Уизли.

Тесной группой вся компания ввалилась в маленький магазин, над которым переливалась разными цветами вывеска «Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни».

Хозяйка магазина оказалась приземистой улыбающейся волшебницей, одетой в вызывающий розовато-лиловый халат.

— Закупаешься к новому учебному году в Хогвартсе? – вежливо кивнула она Джеймсу. – Ты пришёл по адресу — у меня тут ещё один парнишка из твоей параллели к школе готовится.

Бонд развернулся посмотреть на третьего после Рона и Гермионы соученика. В задней части магазина стоял бледный мальчик с тонкими чертами лица, а помощница мадам Малкин крутилась вокруг него, с помощью волшебства подгоняя к его росту длинную чёрную мантию.

Мистер Уизли, обернувшись, почти столкнулся с высоким тонкогубым мужчиной с прилизанными длинными светлыми волосами. Бонду показалось, что между ними едва не проскочила искра.

— Артур Уизли, – сладкоголосо прошипел блондин.

— Люциус Малфой, – не остался в долгу рыжий.

— Что привело вас в этот магазин? Не нужда же в одежде. У вас никогда не будет денег на мантии из этого магазина. – Серо-стальные глаза окинули остальных и остановились на перманентно взлохмаченном Джеймсе Бонде. – А-а, теперь понятно. Малышу страшно гулять по улицам одному. Здравствуйте, Гарри Поттер.

— Добрый день, – вежливо ответил Джеймс Бонд. – А мы знакомы?

— Знакомы ли мы? Ты освободил моего домового эльфа. Я думаю, да, можно сказать, что мы знакомы, – краем губ улыбнулся Люциус.

— Освободил вашего эльфа?! – вскинул бровь Бонд. – Этот эпизод я как-то позабыл. Как и все остальные.

— Молчи, Гарри! – прикрикнул на него Аластор. – Поймите, люди добрые, сами мы не местные, мы тут мимо проходили, за мантией для нашего мальчика…

— Что значит «позабыл»? – требовательно спросил Люциус, поймав взглядом глаза Джеймса. – Ты имеешь в виду, что этот эпизод был для тебя настолько незначительным, что ты уже и думать про него перестал?

— Нет, мистер Малфой, я имею в виду — я потерял память, – лучезарно улыбнулся Джеймс Бонд, не обращая внимания на тычки Минервы МакГонагалл в прикрывающий его поясницу «Микро-Узи». – Полторы недели назад, в результате некоего травматичного случая. Я не помню вообще ничего, что произошло до этого события. Так значит, мы знакомы?

Отец и сын-Малфои переглянулись.

— А не врёшь?! – строго спросил сын.

— Честное пионерское! – сверкнул глазами Джеймс Бонд.

— Это как?

— Это как «честное октябрятское», только в два раза круче! – выпалил Джеймс на одном дыхании.

— А что говорят в больнице святого Мунго? – в голосе Люциуса внезапно прорезались мурлыкающие нотки, изображающие сочувствие. Он раздвинул группу охранения Поттера, как ледокол — прибрежные льды, и склонился к мальчику. Внутри мальчика Джеймс Бонд ликовал от радости: контакт с потенциальным противником состоялся, теперь его доклад для Эм не будет основан на данных только одной стороны, о чём Эм его специально просила.

— Прошу прощения, Люциус, но мы торопимся, – между ними возник Римус.

— О, привет, – мурлыкающие нотки из голоса Малфоя пропали. – Как жизнь? Всё воем волком, да?

— Мистер Малфой, – строго сказал Бонд, – простите, но не кажется ли вам, что оскорблять людей, с которыми я пришёл, это не слишком хороший способ произвести первое впечатление? Мне говорили про вас много гадостей, но я был полон желания не верить им, потому что понимал, что люди могут быть предвзяты. Однако, я вижу, вы и сами во власти предрассудков.

— Я? Нет! – Люциус был до глубины души поражён тем, что он оказался на одном уровне с маголюбами и предателями чистоты крови. – Умоляю вас, Гарри, не судите строго. У меня сегодня был плохой день. Драко, пойдём.

— Всего хорошего, мистер Малфой. Драко, увидимся в школе! – Джеймс Бонд весело помахал вслед выходящей паре и натолкнулся на багровый от едва сдерживаемого бешенства взгляд Минервы. – Ой…

— Мистер Поттер, соблаговолите объяснить, что это было?! – прошипела Минерва МакГонагалл, упирая в Джеймса Бонда свой фирменный взгляд василиска.

— Насколько я понял, это был мой сокурсник, – ответил Бонд. – И он не «что», а «кто».

— Это дело поправимое, – прорычал Люпин, демонстрируя потрясающего размера оскал.

— Малфои — главные помощники Сам-Знаешь-Кого! – грозно высказался Грозный Глаз.

— Это доказано?

— Нет. Но это все знают.

— Вот уже три месяца, как вся магическая Великобритания знает, что я патологический лжец, страдающий от симптома недостатка внимания, приобретённого в результате черепно-мозговой травмы в младенческом возрасте. Это в самом деле так?

— Ну… Гхм… Если честно…

— Скажем иначе. То, во что множество людей разом верит, ещё не становится из-за этого истинным.

— С этим я соглашусь.

— В таком случае я вынужден настаивать, чтобы вы использовали более мягкие формулировки, – настойчиво упирал Бонд. – Мы ведь дерёмся за правое дело, так? Мы не можем позволить себе огульно обвинять человека, который, вполне возможно, оказался не в том месте не в то время. Пока вина не доказана, он настолько же невинен, как и вы, Грюм!

— Хорошо он тебя уел, да, Аластор, любитель применять круцио к сантехникам? – спросил Кингсли, откровенно наслаждающийся шоу.

— Молчи, тёмный маг, – буркнул Аластор. – Ладно, я согласен. Это — Люциус Малфой, предположительно, главный помощник Сам-Знаешь-Кого. А ты раскрыл ему, что потерял память!

— Ага. И что из этого?

— Он же расскажет теперь всё Волан-Де-Морту! Фред, откачай Рона.

— Расскажет. И что?

— И Волан-де-Морт будет считать, что он теперь в безопасности, потому что ты потерял память и не можешь выступать свидетелем его возвращения! Фред, откачай Рона.

— Правильно. Волан-де-Морт будет чувствовать себя в безопасности, поэтому снизит темпы восстановления своей армии, тратя больше времени на качество подготовки. Волан-де-Морт будет чувствовать себя в безопасности, поэтому он позволит себе потратить больше времени на планирование атаки на мою особу, давая мне время восстановить мои знания и мой набор заклинаний. Волан-де-Морт будет чувствовать себя в безопасности, поэтому уменьшит количество силовых нападений на сотрудников Министерства, сосредоточившись на разведке и на том, чтобы взять под контроль как можно больше ключевых личностей, давая нам время на разработку планов по его дискредитации. Фред, продолжай откачивать Рона вплоть до особого распоряжения. А знаете, что самое главное? Через две недели я вернусь в Хогвартс. Сохранить свою амнезию в тайне я всё равно не сумею. Если Драко Малфой — в самом деле сын Пожирателя Смерти, то через две недели они бы всё равно всё узнали!

— Раз я потерял память, я перестаю быть ключевой фигурой, – Джеймс Бонд вплотную подошёл к Минерве МакГонагалл и к Аластору Грюму и взял их за пуговицы, – а значит, снижается накал страстей между Министерством и Дамблдором. В Верховные Ворлоки Визенгамота его, конечно, не возьмут, но вы только представьте, что должны чувствовать противники Дамблдора, узнав, что его центральную фигуру только что смели с доски! Это даёт нам преимущество во времени и в манёвре, которого у нас не было.

Взрослые переглянулись. Великие и могучие маги не умели рассчитывать дальше чем на два шага вперёд.

— Война — это путь обмана. Поэтому, даже если ты способен, показывай противнику свою неспособность. Когда должен ввести в бой свои силы, притворись бездеятельным. Когда цель близко, показывай, будто она далеко; когда же она действительно далеко, создавай впечатление, что она близко, – добавил Джеймс Бонд.

— Это так по-слизерински! – скривилась Минерва МакГонагалл. – Кто научил тебя этому бреду?

— Да так, один китаец, – пожал плечами Джеймс Бонд[31]. Он уже понял, что его новые соратники не имеют ни малейшего представления о военном деле. – А вы что, собирались выйти на битву с Пожирателями Смерти, выстроившись правильными рядами, конный против конного, пеший против пешего, грудь на грудь и щит на щит?

— Ну… – Минерва переглянулась с другими членами Ордена Феникса. Джеймс Бонд закатил глаза.

— Ну, выстраивайтесь, выстраивайтесь, – разрешил он. – Пулемётчики таких очень любят. Спорю на что угодно, что Пожиратели не выйдут на поле боя ровными фалангами. А знаете, почему? Потому что они умнее! Мы на войне! – внезапно завопил Джеймс, распугав подбиравшиеся к нему самоходные метры мадам Малкин. – На войне сражаются не для того, чтобы победить красиво, а для того, чтобы просто победить! Красоту потом наведут историки!

— Гарри, здесь не место вести теоретические споры, – указала Гермиона. – Мадам Малкин…

— Нет, продолжайте-продолжайте, мне безумно интересно, – махнула рукой волшебница, опирая подбородок на кулак второй руки. – Значит, Мальчик-Который-Выжил потерял память, да? Чует моё сердечко, как же Рита этому обрадуется…

— Ей запрещено браться за перо ещё восемь месяцев, – встряла Гермиона.

— Мне, пожалуйста, четыре повседневных мантии и одну парадную, – вернулся к делу Джеймс Бонд.

— Нет проблем, – ответила владелица магазина. – Вот, прошу.

Джеймс Бонд провёл рукой по рукаву предложенной мантии. Видит Бог, в североафриканских отелях, куда его заносила нелёгкая служба суперагента, половые тряпки шились из более пристойной ткани.

— Унесите этот мусор и принесите мне нормальную мантию, – попросил он вежливо. – Или у вас сомнения в моей платёжеспособности?

— Но до сих пор вас устраивала подкрашенная мешковина! – изумилась мадам Малкин. – С каких пор вы стали разбираться в тканях, мистер Поттер?

— Тот мальчик, который только что отсюда вышел, Драко Малфой, – прищурился Бонд, – какую ткань выбрал он?

— О, это требовательный клиент, – сморщилась мадам Малкин, забирая мантии. – Они покупают только мантии из индийского кашемира, и отдают предпочтение зелёной шушпанчиковой подкладке.

— Слизеринцы, – прошипел откачанный Рон.

— Считайте, что у вас появился ещё один требовательный клиент, – решил Джеймс. – Мне, пожалуйста, четыре тонких кашемировых мантии; чёрная ткань, длину вы сами знаете, не маленькая уже. Размер в груди, в талии, в бёдрах тоже сами определите. Подкладка… У вас есть что-нибудь серебристое, с искрой?

— Разве что кожа земляной выдры, – с сомнением проговорила мадам Малкин, пощипывая себя за подбородок. – Мягкая, тёплая, немнущаяся, хорошо вентилирует тело.

— В таком случае, давайте её, – кивнул Джеймс. – Что?

— Ты заказал подкладку серого цвета, – указала Джинни. – Это цвет Пуффендуя. А мы на Гриффиндоре.

— Но твоя мантия вообще без подкладки, – поднял бровь Джеймс. – И потом, чёрное с серебристым — это стильно. И, мадам Малкин, пожалуйста, ещё одну парадную мантию. Тёмно-синюю, если можно, без кружевных манжет. И подкладку цвета «электрик». Что, Джинни, это опять Пуффендуй? Ах, Когтевран? Всё равно. И что-нибудь тёплое. Гермиона, там, в этом нашем Хогвартсе, снег вообще бывает?

— И ещё какой! – снова встряла Джинни.

— Тогда, пожалуйста, ещё одно твидовое пальто, – добавил Джеймс. – И шарфик в тон.

— А бордовую шапочку с помпончиками я вам добавлю за счёт заведения, – обворожительно улыбнулась мадам Малкин.

Джеймс Бонд представил себе суперагента английской внешней разведки, выходящего на опасное самоубийственное задание в бордовой шапочке с помпончиками, и сглотнул.

— Как вам будет угодно. Когда я смогу забрать свои вещи?

— Вам поднесут их на станцию, прямо к поезду, – мадам Малкин сноровисто сняла нужные мерки. – Двенадцать галеонов, пять сиклей и шестнадцать кнатов.

«Вот и появился шанс опробовать мои идеи», – сообразил Джеймс.

— Давайте, я выпишу вам платёжное поручение, – предложил он. – Кингсли, выдерните листок из вашего блокнота. Не жмотничайте, я знаю, что он у вас с собой. «Господину Гриштыку, гоблину. Прошу передать мадам Малкин 12 (двенадцать) галеонов, 5 (пять) сиклей и 16 (шестнадцать) кнатов. Это платёжное поручение не подлежит передаче третьим лицам». Дата, подпись. У гоблинов ведь есть возможность определить подлинность моей подписи?

— Да, есть, – кивнула мадам Малкин. – Но что вы прикажете мне делать с этим листочком?

Джеймс Бонд проглотил первые два ответа.

— Тут, через дорогу, находится гоблинский банк «Гринготтс», – терпеливо ответил он. – Передайте мой листочек какому-нибудь из тамошних гоблинов, и он перенесёт ваши деньги из моего сейфа в ваш. Вам при этом не надо напрягаться, таскать золото самой. Вас даже ограбить никто не сможет; в чужих руках этот квиток абсолютно бесполезен. Можете передать моё обязательство в банк прямо сейчас, – Джеймс Бонд приглашающе взмахнул рукой, – а я, в случае каких-либо проблем, буду у мистера Олливандера.

В гробовом молчании группа вышла из магазина мадам Малкин. Впереди, под скромной вывеской «Семейство Олливандер – Производители волшебных палочек с 382 года до нашей эры», располагалась витрина, в которой на выцветшей подушке лежала одна-единственная палочка.

— Триста восемьдесят второй год до нашей эры, – хмыкнул Джеймс. – Это напоминает мне монету с раскопок в Риме, на которой было выбито «Денарий Юлия Цезаря, 45-й год до Рождества Христова».

— И что в этом забавного? – скривился Рон.

— Так сразу и не объяснишь, – почесал в затылке Джеймс. – Может, то, что денарии перестали чеканить за двести с лишним лет до года, выбитого на монете, а может, то, что на монете был выбит срок до какого-то будущего события. Я даже и не знаю. А вам это не кажется подозрительным?

— Не кажется, – отрезал Грюм. – Я регулярно подобными монетами пользуюсь, и пусть только попробуют их не принять, круцио у меня на всех хватит. Кончай языком молоть, иди и купи себе волшебную палочку!

Джеймс Бонд, по пятам сопровождаемый Минервой МакГонагалл и выводком Уизли, вошёл в магазин Олливандера. Вслед за ним всосалась группа сопровождения. В магазине сразу стало тесно и рыжеволосно.

— А, мистер Гарри Поттер, – воскликнул маленький человек, выскочивший из-за стойки, словно чёртик из табакерки. – Давно не виделись, с самого прошлого года. Как поживает ваша палочка, одиннадцать дюймов, остролист и перо феникса?

— Собственно, поэтому я к вам и пришёл. Я её потерял, – хмыкнул Джеймс Бонд.

Лунные глаза, словно сияющие собственным светом, наполнились слезами.

— Вы потеряли мою палочку?!

— Я потерял свою палочку, – поправил Джеймс, – и теперь мне нужна новая.

— Остролист… Перо феникса… Ах, какая была палочка, какая палочка! – Олливандер смахнул слезу. – Ладно, молодой человек… Давайте посмотрим, получится ли у нас что-нибудь подобрать вам на этот раз… В прошлый раз, как вы помните, у нас не сразу получилось.

— Не помню, – отрезал Джеймс, но безропотно позволил самоходной рулетке начать измерения своей правой руки, сначала от запястья до локтя, потом каждый палец по отдельности…

Гэррик Олливандер тщательно изучил результаты нескольких измерений, после чего повернулся к клиенту наименее презентабельной частью своего тела, вынул с нижней полки огромного стеллажа узкую длинную коробку, благоговейно открыл её и протянул Джеймсу содержимое:

— Вот. Уникальная палочка, двенадцать и три десятых дюйма, ясень и копыто гиппогрифа. Попробуйте.

Джеймс Бонд впервые в своей сознательной жизни взял в руки безусловно магический артефакт. Почти не дыша, он удерживал палочку на открытых ладонях и смотрел на неё так, словно она была готова вот-вот взорваться. Впрочем, нет; к вещам, которые могли вот-вот взорваться, Бонд привык, и смотрел на них с лёгкой скукой и пренебрежением. Волшебная же палочка его завораживала; тёмное полированное дерево было тёплым наощупь, по блестящей поверхности пробегали тяжёлые янтарные искры. А, нет, это всего лишь отражение глаза Грюма.

Джеймс вопросительно поднял глаза на спрятавшегося за прилавком Олливандера.

— Чего вы ждёте? Взмахните ей! – предложил он, указывая в сторону витрины.

Джеймс взялся за тёплую ухватистую ручку, примерился и встал в дуэльную стойку, подробно описанную Златопустом Локонсом в его бессмертном шедевре беллетристики «Победа над привидением», по недомыслию какой-то воздыхательницы оказавшемся в списке учебников второго класса.

— Ну же, мистер Поттер, – канючил Олливандер, забившись под прилавок, натягивая на голову дуршлаг и мелко трясясь в ожидании действий Бонда.

Джеймс Бонд пожал плечами и резко взмахнул палочкой.

Голубоватый клинок огня ударил так точно и так ровно, что стекло витрины даже не лопнуло. Оно просто испарилось на высоте от пояса до плеч. Еле видимое пламя окрасилось багрянцем, со свистом всасывая в себя стекло, и исчезло без следа, оставив в воздухе характерный химический запах. В магазинчике воцарилась тишина; стало слышно, как на улице с переливчатым звоном разлетается шрапнелью чугунный фонарный столб, основание которого тоже оказалось в зоне поражения.

— Гэррик, а твою витрину-то гномы делали? – поинтересовался Кингсли, который, как и полагается телохранителю, в совершенстве освоил манёвр падения на землю при первых признаках опасности[32]. Аластор и Дедалус уставились на проплавленную витрину, изучая пальцами ровный край отверстия.

— Ещё при дедушке, – с подвыванием ответил хозяин магазина, выбираясь из-под лавочки и стягивая с головы дуршлаг. – Сносу ей не было, камнем её не разбить, заклинания она отбрасывала, даже таран бы выдержала… Снаружи. Молодой человек, очевидно, вам эта палочка не подходит. Положите её на пол, ме-е-е-едленно, не делая резких движений. И попробуйте вот эту, четырнадцать дюймов, морёный дуб и косточка из лифчика русалки.

Джеймс с опаской взял следующую палочку, снова встал в дуэльную стойку и по сигналу спрятавшегося под дуршлагом Олливандера резко выбросил её в сторону дыры в витрине.

Здание с противоположной стороны улицы заскрипело и рассыпалось, исторгнув из себя обитателей вперемешку с облаками пыли и обломками кирпичей. Аластор Грюм, боязливо косясь на происходящее через гномье стекло, уважительно покосился на Бонда.

— Нет-нет-нет, эта палочка вам тоже положительно не подходит, – всполошился Олливандер, выхватывая палочку из рук ошарашенного Бонда. – Попробуйте-ка вот эту, шестнадцать с четвертью дюймов, старая бамбуковая удочка и слизь скучечервей. Между прочим, это моя первая палочка! Я тогда напортач… Гхм, применил несколько технологических нововведений; самому интересно, найдётся ли лох, которого она выберет.

Джеймс Бонд поднял палочку на уровень глаз, взмахнул ею. Взмахнул активнее. Взмахнул ещё активнее. Скорчил зверскую рожу и взмахнул ей изо всех сил.

Олливандер с брезгливой гримасой снял дуршлаг. Тонкая дырявая металлическая ёмкость оказалась недостаточно непроницаемой преградой для слизи скучечервей.

— Нет, эта палочка тоже, кажется, не для вас. – Мастер обтёрся и взял из рук подростка растрескавшийся бамбук. – И вообще уже ни для кого. А вы необычный клиент, мистер Поттер, задери вас пчела… Что бы вам подобрать на этот раз? А, ладно, рискну.

На полированной поверхности прилавка перед Бондом очутилась длинная узкая коробка, в отличие от других, сделанная из металла.

— Крайне редкий экземпляр, – прошептал Олливандер, – единственный в своём роде. Восемь с половиной дюймов, дерево Умдглеби[33]. Магическая составляющая — свинец в медной оболочке, пропитанный ихором[34] дементора, пять единиц. Уникальная вещь.

Джеймс Бонд вспомнил скользящие по воздуху фигуры, отдачу от пистолета в своей руке, и с трудом сдержал улыбку.

Стоило ему взять в руки эту палочку, как на него словно подул тёплый ласковый ветер. Палочка мягко ткнулась ему в пальцы, согревая их своим внутренним теплом… Джеймс поднял палочку над головой, со свистом опустил её вниз, разрезая пыльный воздух, и из палочки вырвались искры, яркие, как фейерверк, и их отсветы заплясали на стенах.

— О, браво! Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Так, так, так… Очень, очень, чрезвычайно любопытно…

Мистер Олливандер поспешно отобрал палочку у суперагента, тихо млеющего от ощущения зажатого в кулаке всемогущества и, судя по всему, вознамерившегося украсить искрами весь магазин. Палочка отправилась обратно в коробку, на которой Бонд только теперь заметил вязь странных знаков, напоминающих череп и кости. Коробка под сноровистыми руками Олливандера начала быстро скрываться под слоями обёрточной бумаги.

— Простите, что вам кажется любопытным? – не выдержала Минерва МакГонагалл.

— Гарри Поттер, если мне не изменяет память, был чемпионом Хогвартса в прошлом году, – мастер палочек устремил на неё взгляд белёсых глаз поверх очков. – И тогда он учился на вашем факультете, «Гриффиндор». Чьи цвета — алый и золотой.

— Он до сих пор там учится, – кивнула декан.

— Когда он был у меня в прошлый раз, его палочка, найдя себе волшебника, испустила золотые и красные искры. Двенадцать галеонов, пожалуйста. Палочка будущего студента Хогвартса нередко предугадывает выбор сортировочной шляпы. Не всегда, но обычно — да.

Все, кроме Джеймса Бонда и беспечно упаковывающего покупку Олливандера, развернулись к стенам, наблюдая за угасающими искрами — серебряного и зелёного цветов.

* * *

Эм строго посмотрела на Кью.

— Ну что, вы можете похвастаться чем-нибудь интересным?

Шеф техников озадаченно почесал подбородок.

— Мэм, я вчера решил кроссворд за четырнадцать минут и тридцать семь секунд, предугадал, кто был главным злодеем в новом детективе с Брюсом Виллисом[35], и крайне продуктивно сходил в туалет. А почему вы спрашиваете?

Директриса MI6 поморщилась. В общении с личностями, обладающими техническим складом ума, требовалось очень точно формулировать условия задачи. Они это называли странным словосочетанием «обнуляйте переменные».

— Я имела в виду — вам удалось решить техническую проблему с устройствами для Бонда?

— Вы намекаете на устройство связи? Маленькое, портативное, незаметное, неразрушимое и не использующее в своей работе электричество?

— Для начала, да. Потом вы расскажете мне про приготовленные для него часы, защитный костюм и прочие вещи. Но я хочу сначала увидеть устройство.

— Должен сказать, ух и задачку вы мне задали! – Кью рискнул улыбнуться, демонстрируя лошадиные зубы. Эм перекосило. – Я думал-думал, все мозги продумал, а потом увидел такое устройство у своей внучки!

— У внучки?! Кью, я ценю вас, но если вы будете раздавать секретные устройства детям…

— Ну, не само устройство, прототип, – Кью достал из внутреннего кармана две консервных банки, связанных проволокой. – Видите? Механические колебания поступают в это приёмопередающее устройство, движутся по проволоке до второго устройства, которое играет роль мембраны. – Неимоверно гордый собой шеф технического отдела вложил одно из устройств в безвольные руки потерявшей дар речи Эм. – Алло, алло, как слышите?

— Слышу вас хорошо, – машинально ответила Эм, переводя потрясённый взгляд на проволоку. – И ничто не выдавало в Джеймсе Бонде суперагента британской разведки, ни футболка с «Юнион Джек»[36] на груди, ни куртка с надписью «Я работаю на правительство» на спине, ни волочащаяся за ним проволока, ведущая прямо сюда, на Воксхолл. Вы предлагаете нашему агенту бегать среди врагов с волочащейся сзади верёвочкой? А если на неё кто-нибудь наступит? Хотя да, удобно, — обежал вокруг противника десять-пятнадцать раз, и зарядку сделал, и обездвижил…

— Не считайте меня более сумасшедшим, чем я есть на самом деле! – гордо выпрямился Кью и перебросил Эм крошечный металлический диск, по размерам напоминающий таблетку аспирина. – Вот это — усовершенствованная версия. Я сделал её такой большой потому, что нам нужно создавать с её помощью звуковые колебания достаточной силы без какого-либо дополнительного активного усиления.

— А где проволочка?

— А нет никакой проволочки! – Кью едва не лопался от гордости. – Ребята, заносите вторую часть!

Три дюжих техника внесли в кабинет Эм уставленный аппаратурой стол. Явно электронные устройства шипели и плевались искрами, напоминая разъярённых котов в разгар выяснения отношений.

— Это вторая часть Мерлезонского балета, – ткнул пальцем Кью. – То, что вы держите в руках, — на самом деле неотъемлемая, интегральная часть вот этого металлического штырька. Поэтому все колебания, которые воспринимает ваша таблетка, отражаются на этом штыре, и мы можем их отловить и распознать. Человеческий голос распознаётся особенно хорошо.

— А в обратном направлении?

— Индуцируем колебания штырька, он передаёт колебания на таблетку, та вибрирует прямо в ухе, в результате Бонд нас слышит.

— А проволочка-то где?!

— А нет никакой проволочки! Это один и тот же штырь! Просто слегка разнесённый в пространстве! Един в двух частях! Квантовая телепортация в применении к макрообъектам! Электроника есть, но она на нашей стороне. Бонд ведь может таскать с собой кусочек металла?

— Может, – подтвердила Эм. – Давайте, опробуем его, что ли?

— Мэм, я бы не…

— Цыц. Это наш единственный шанс на операцию подобного рода, другого агента мы к ним можем и не внедрить, поэтому я хочу, чтобы всё было идеально. А это обычно означает, что мне придётся всё проверять лично. Что надо сделать с этой таблеткой?

— Засунуть её в ухо поглубже.

— Готово.

Один из техников склонился над столом с аппаратурой, достал из мешанины проводов микрофон и тихо в него зашептал.

— Я вас отлично слышу! – обрадовалась Эм. – А вы меня?

— Великолепно! – просиял Кью.

В кабинет, помешивая ложечкой в стакане с чаем, впорхнула мисс Манипенни.

— Ой, а что это у вас тут такое интересное? А, это, наверное, для Джеймса Бонда? Ой, какая интересная штучка! – Ева безошибочно обнаружила на столе металлический штырь в виброзащитном захвате и постучала по нему ложечкой.

— …!!! – произнесла Эм, сжимая ухо ладонью. – Ева, как только эти достойные джентльмены нас покинут, зайдите ко мне, и я на вас наору. А пока идите в приёмную!!! Кью, как достать эту штуку?

Радость Кью слегка померкла.

— Ну, я предупреждал, что это только прототип… В общем, вам понадобится хирургический захват, мыльная вода, мощный магнит и очень, очень много терпения. Может быть, пока мои ассистенты подготовят всё необходимое, вы захотите посмотреть механические часы с заводным лазером?

* * *

Джеймс Бонд ласково поглаживал свою волшебную палочку. Теперь он понял, почему Блофельд не выпускал из рук кота — палочка была тёплой, живой и поразительно ласковой, отзывчивой, как продолжение собственной руки. Мидихлориане радостно и послушно выполняли его волю, стоило взмахнуть указателем и сконцентрировать свои мысли с помощью мантры-заклинания.

— Люмос! – прошептал Джеймс и зачарованно застыл, наблюдая, как на кончике палочки разгорается слепяще-белый огонёк. Удивительно, лист бумаги, положенный прямо под светящуюся палочку, не обуглился и почти не потеплел. Магическая энергия превращалась в лучистую энергию видимой части спектра без каких-либо потерь. Огонёк был белым, это означает, что все волны видимой части спектра испускались в равных пропорциях, возможно, с лёгким перекосом в сторону коротких волн. Джеймс подставил под лучи палочки лупу в тяжёлой серебряной оправе, надеясь заставить бумагу загореться и, зная время нагрева от комнатной температуры до температуры воспламенения, диаметр лупы и расстояния, рассчитать, сколько энергии излучает палочка, — благо, температуру зажигания бумаги после 1953 года знают все[37]. Но его опыт был прерван тихим и словно неуверенным стуком в дверь.

Джеймс поспешно положил на место лупу, сказал «Нокс!» и погасил палочку, принимая благообразный вид погружённого в учёбу школяра.

Дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась, и в щель протиснулась Гермиона.

— Гарри, ты в порядке?

— О, да, конечно, в полном! – жизнерадостно ответил Джеймс, отрываясь от четвёртого тома «Старндартной книги заклинаний».

— Ты ни о чём не хочешь поговорить? – загадочно продолжила девушка.

— Герми, я просто не знаю, о чём разговаривать, – Джеймс заложил страницу пером и захлопнул книгу, отворачиваясь к гостье. – Ты же знаешь, я полностью потерял память. Я ничего не помню, но знаю, что за мной охотится Волан-де-Морт. Моя первейшая задача сейчас — выучить все заклинания, которые могут пригодиться мне в драке, и составить список для Эм… Э-м-м-м… Для себя, чтобы не забыть. Было бы ещё неплохо понять, как они работают, почему, что за энергия заставляет палочку светиться, и нельзя ли как-нибудь перебить подачу чужой энергии на чужую палочку в бою…

— Прекрати, Гарри. Я же прекрасно вижу, что дело не в этом. Ты стал совсем другим этим летом.

— Дык, блин, я ж говорю — мне память отшибло!!!

— Я не об этом, Гарри. Память — это, конечно, важно, но личность — это не только память. Я могу принять, что ты забыл всё, чему тебя учили пятнадцать лет, но глубинные изменения поведенческих палитр не объясняются простой потерей памяти.

Джеймс Бонд с тоской посмотрел на безумно интересный учебник, прекрасно понимая, что если он сейчас прогонит Гермиону, то только усилит её подозрения.

— Я не знал, что ты являешься сторонницей бихевиористских теорий гештальтпсихологии Макса Вертгеймера[38].

— Вот видишь, – Гермиона грустно покачала головой и без приглашения уселась на кровать, – А Гарри Поттер и имени-то такого не знал. А и знал бы — не запомнил бы. А и запомнил бы — не сумел бы выговорить. Он с трудом запоминал имена игроков ирландской сборной по квиддичу, за которую, между прочим, болел, и постоянно называл Конолли — Корнелли, причём сидя в двух стульях от Министра магии, Корнелиуса нашего Фаджа. Гарри путал Эрика Хмурого с Эммериком Хромым, хотя между ними почти двести лет и три гоблинских войны разницы. А сейчас расскажи мне, откуда ты узнал, кто такой Макс Вертгеймер. Книг по гештальтпсихологии в этом доме нет, и, кроме как в Косой Переулок, ты отсюда не выходил, а Дурсли читают только программу телепередач, и то вслух и по слогам.

Джеймс Бонд отличался быстрой реакцией и превосходной компетентностью в анализе сложных ситуаций. Вот и сейчас он мгновенно, хладнокровно и решительно подумал: «Это ж надо было так по-простецки вляпаться».

— Видишь ли, – осторожно начал он, лихорадочно размышляя над путями выхода из сложившегося тупика. «Когда же я научусь держать язык за зубами?» – А откуда ты знаешь, кто такой Макс Вертгеймер? Мы что, проходили его? На Прорицаниях?

— Я не посещаю Прорицания, – снова покачала головой Гермиона, – уже два года. Нет сомнений, какую-то часть памяти ты потерял.

— Так откуда тогда? Из школьной библиотеки?

— В школьной библиотеке нет магловских книг. Но мои родители — зубные врачи. Поначалу они использовали наручники и кожаные ремни, но потом кто-то намекнул им, что пациентов можно фиксировать и другими методами, и показал им ролик с застывшим перед змеёй кроликом. Тогда они и заинтересовались психологией безусловных реакций и методами модификации поведения. А я с детства любила читать.

— Удивительно, – поцокал языком Джеймс. – Ты, должно быть, столько всего прочла.

— Достаточно, чтобы научиться не терять мысль за обилием слов, – коротко усмехнулась Гермиона, чинно складывая руки на коленях. – Так кто ты, Гарри? Или ты не Гарри? В библиотеке Блэков есть фолиант «О методах причинения наимучительнейших пыток», и в нём рассказывается, что при нападении дементора в какой-то момент душа выходит из тела, оставаясь связанной с ним тоненькой пуповиной. Человек при этом заново переживает все самые мучительные моменты своей жизни. Хорошо натасканный дементор — как именно его натаскивали, подробно описывается в предыдущей главе — может удерживать душу в таком состоянии часами. Субъективно это будут месяцы или даже годы непрерывной агонии. С тобой, безусловно, произошло примерно это, потому что дементор не сможет удержаться от искушения причинить немного мучений своей жертве. Но постоянное переживание мучений может очень сильно изменить личность… До неузнаваемости.

Джеймс Бонд содрогнулся. Видеть спокойно сидящую девушку, абсолютно без эмоций рассуждающую о мучительных пытках, для него было внове. Но потом он вспомнил, что она, всё-таки, дитя зубных врачей…

— Я Поттер, – глухо сказал он, – Гарри Поттер. Но иногда… Мне кажется… Что дементоры всё же меня съели.

Вот тут ему удалось пробить её льдистую броню.

— Правда?! Как интересно! Расскажи!

— Да рассказывать-то особо нечего. Но это объясняет, почему у меня есть знания и воспоминания, которые принадлежат… Не совсем мне. Меня высосали из тела, так? И начали смаковать. Но потом на дементоров напал Дадли, так что им пришлось прерваться, и меня втянуло обратно в моё тело. Можно предположить… Что, пока меня пытались переварить, я воспринял немножко личности и памяти того бедняги, которого дементоры схарчили передо мной и не полностью переварили. Понимаешь? Часть личности Поттера была переварена. А часть недопереваренной личности предыдущей жертвы заняла её место.

Гермиона восторженно распахнула глаза.

— То есть твоя личность сейчас представляет собой полупереваренные испражнения дементора? Как интересно!!!

Джеймса Бонда перекосило. К счастью, Гермиона ничего не заметила:

— Но это же открывает целое новое направление в лечении душевных болезней! К примеру, можно организовать пересадку души из немощного тела в здоровое. Например, в тело сумасшедшего, или приговорённого к казни… Из здорового тела высасывают душу, после чего другой дементор, сидевший на голодном пайке, быстро высасывает душу из немощного тела и сплёвывает её в здоровое… Надо только предусмотреть двух санитаров с бейсбольными битами по обе стороны от каждого дементора…

Желудок суперагента, не страдавшего от недостатка воображения, накренился и провалился куда-то влево.

— Это очень, очень дурная идея, Гермиона, – Джеймс сжал кулаки. – Как по-твоему, кто воспользуется этим методом?

— Ну, для начала, нужно четыре дюжих санитара, две бейсбольные биты и два дементора, а они есть сейчас только у Министерства…

— …И у Волан-де-Морта. Ты понимаешь, что это означает? Что, как только ты хоть кому-нибудь проболтаешься, Волан-де-Морт сможет спокойно тасовать своих людей между телами. Им не нужно будет постоянно поддерживать империо, они смогут просто заводить жертву в укромное местечко, оперативно менять души, после чего Пожиратель в теле другого человека пойдёт делать то, что ему нужно, и его даже никто не заподозрит!

— Надо как можно скорее предупредить наших! – Гермиона закрыла ладошками рот и рванулась к двери.

— Ни в коем случае! – Джеймс перехватил девушку у двери и развернул, заставив плюхнуться обратно на кровать. – Пока я тебе не рассказал, ты и не предполагала, что такое возможно. Зная твою репутацию, можно надеяться, что и никто другой не догадается.

Гермиона отчаянно покраснела.

— Особенно если учесть, что я кое-кому не доверяю, – добавил Джеймс, внимательно наблюдая за её реакцией.

— Кому? – округлила глаза девушка. – Все, кто вошёл в этот дом, получили приглашения от самого Дамблдора, значит, он за них ручается.

Джеймс чуть было не сказал «Я не доверяю прежде всего самому Дамблдору», но вовремя прикусил язык.

— Ну, для начала, Северусу Снеггу, – начал суперагент, загибая пальцы. – Мы знаем, что он был Пожирателем Смерти. Мы знаем, что у него на руке есть Чёрная Метка. Мы знаем, что Лорд Волан-де-Морт более умелый легилимент, чем Снегг. То есть всё, что известно Снеггу, в потенциале будет известно и Волдику. И, заметь, я ещё не высказывал своих подозрений о том, что Снегг — тройной агент, а не двойной. Да и о том, что он двойной агент, мы знаем только с его слов.

У Джеймса Бонда на Северуса Снегга был зуб размером с клык саблезубого тигра. На днях Бонду пришлось выпить полдюжины таблеток от головной боли, потому что легилименция оказалась весьма болезненной процедурой. Хорошо ещё, что он сообразил прикрыться прилипчивой песенкой из старого рассказа Твена; по слухам, Снегг сумел выудить её из мыслей, и результат оказался более чем приемлемым. Правда, исходя из рассказов рыжеволосых Уизли, Гарри Поттер и Северус Снегг были на ножах ещё до пересадки душ. Вроде бы, Снегг и Джеймс Поттер увивались за одной и той же девчонкой, и та предпочла Джеймса. День за днём наблюдая острый крючковатый нос мастера зелий, немытые сальные патлы и мантию цвета паутины, Джеймс Бонд всё больше проникался идеей, что у матери его нынешнего тела было поистине золотое сердце. А как иначе можно объяснить, почему она не сбежала к Поттеру-старшему, как только он появился на горизонте? Ладно, Поттер-старший был гениальным Ловцом, известным спортсменом, не обделённым женским вниманием. Но, чёрт побери, даже гоблин был бы лучше Снегга.

— Снеггу — понятно. Но неужели ты думаешь, что кто-нибудь ещё может проболтаться?

— Как насчёт Наземникуса Флетчера? – предложил Джеймс.

— Согласна.

— А ведь Наземникуса тоже привёл Дамблдор. А как насчёт Рона? В запале он может выдать любую информацию кому угодно.

— Тут ты тоже прав, – задумчиво кивнула Гермиона.

— А его братья-близнецы, эта ходячая катастрофа с многочисленными разрушениями?

— Они не предадут тебя!

— Конечно, предать — не предадут, а вот продать могут. Ты же знаешь, как сильно им нужны деньги. К их чести, надо сказать, они обязательно предусмотрят запасной план, чтобы вытащить меня, как только ситуация накалится… План, разработанный близнецами. Как по-твоему, каков шанс, что он сработает? При условии, что он не будет включать в себя массовых разрушений?

Гермиона приуныла.

— Получается, ты никому не можешь доверять.

— Не могу, – кивнул Джеймс, прогуливаясь по комнате.

— Но ты доверился мне. Почему?

— По трём причинам, – Джеймс развернулся к девушке. – Во-первых, ты маглорожденная. Ты не будешь доносить на меня, потому что понимаешь, что, если победят Волан-де-Мордовороты, то ты до конца жизни останешься на положении прислуги. Во-вторых, мне могут понадобиться твои мозги, — не забывай, ты лучшая ученица параллели. А в-третьих,.. – голос Джеймса дрогнул, – мне просто хотелось поделиться хоть с кем-нибудь. Я чувствовал, что я схожу с ума.

«И заодно у меня получилось завербовать преданного, умного, сильного сторонника, который, тем не менее, поддаётся манипуляции», – продолжил суперагент про себя. – «Типичного гриффиндорца, судя по характеристике». Иногда он просто ненавидел свою работу.

— Хорошо. И что мы собираемся теперь с этим делать? – Гермиона подпёрла подбородок кулаками и устремила на суперагента сочувствующий взгляд.

— Ну, для начала… Ты ведь можешь незаметно выйти из этого дома и пройти к соседнему, на улицу Гриммо, 11? Там будет стоять парнишка с таким странным значком…

* * *

— Гарри, ты готов?

Джеймс Бонд захлопнул книгу. Он получил у Сириуса формальное разрешение пользоваться библиотекой Блэков, не спрашивая разрешения для каждой отдельной книги, и практически переселился туда. Огромное мрачное помещение, оформленное в мрачном готическом стиле, содержало по меньшей мере тридцать тысяч томов и представляло собой кладезь сведений по миру магии.

А уж какие темы затрагивались в этих книгах… Сириус предупредил его, в каких шкафах содержатся опасные фолианты, но даже содержимое книг, названных безопасными, лишало суперагента покоя. Джеймсу катастрофически не хватало возможностей проверить прочитанное по ещё двум-трём источникам, чтобы понять, является ли пропагандируемое в этих книгах отношение к маглам нормой в магическом мире. В качестве рабочей версии он предположил, что семья Блэков отличалась от остальных волшебников в худшую сторону, — если можно применить этот изящный эвфемизм к маньякам, убивающим ради развлечения, психопатам, садистам и уклонистам от уплаты налогов. И сам Сириус, и другие члены Ордена Феникса, в разговорах с которыми он касался семьи Блэков, в один голос утверждали, что Блэки были неприятными людьми даже по меркам магического мира. Но, с другой стороны, Орден Феникса устроил себе штаб-квартиру в доме Блэков, а значит, его члены были лицами заинтересованными. А отношение к маглам, высказанное Аластором Грюмом, Стэном Шанпайком и другими магами, якобы светлыми или нейтральными, заставляло подозревать, что Блэки в некоторых смыслах не так уж сильно ушли от других магических семейств.

Бонду катастрофически не хватало источников информации. Поэтому он с радостью согласился отправиться в больницу святого Мунго, чтобы тамошние колдомедики попытались излечить его «амнезию». Любые дополнительные сведения были необходимы.

Постоянное пребывание Джеймса в библиотеке Блэков имело ещё два следствия.

Во-первых, Бонд получил возможность прикинуть, какие силы могли быть приведены магами в действие. Если все заклинания, описания которых он встречал, были реальными и действовали, как и было описано, а не являлись плодами безумной фантазии свихнувшихся авторов, получалось, что магический мир по своей боевой мощи как минимум равен магловскому. Конечно, каждый отдельный маг не в состоянии противостоять тренированному солдату[39], но в случае внезапного магического нападения на мирных жителей количество жертв было бы колоссальным. Магия — раздолье для террористов. А уж если маги не скованы моральными нормами, как — по словам членов Ордена Феникса — и обстоит дело с последователями Волан-де-Морта, то участь маглов и вовсе будет незавидной.

А во-вторых, Джеймсу удалось найти общий язык с Гермионой, которая до десятилетнего возраста жила жизнью обычной девочки, без малейшего намёка на осознанную магию, но при этом не «теряла память». Гермиона стала служить толмачом, переводчиком магических терминов в привычную для агента систему, оказывая неоценимую помощь. При всех своих энциклопедических знаниях Гермиона вполне удовлетворилась представленным ей объяснением, и горела желанием помочь бедняжке Поттеру вернуть утраченную часть личности, выдавая суперагенту все известные ей секреты магического мира.

Разумеется, это не могло не вызвать проблем. Джинни и Рон Уизли, словно сговорившись, изо всех сил пытались вытащить Джеймса и Гермиону из библиотеки и разделить их. Рыжеволосым дьяволятам удалось привлечь на свою сторону близнецов, что сделало пребывание в библиотеке невыносимым: невозможно заниматься трезвой оценкой угрозы Великобритании со стороны магов под непрестанный грохот взрывающихся навозных бомб, резиновых уточек с пароходными сиренами и самодвижущихся блевательных батончиков «Вышибала». Судя по всему, Уизли расценивали чтение книг как крайне мерзопакостное занятие, недостойное настоящего волшебника, а всех несогласных с этим мнением априори считали занудами, мозгоклюями и тёмными магами. В конечном итоге Джеймсу пришлось обратиться к Сириусу, и тот призвал своих гостей к порядку. Суперагент подкрепил просьбу крёстного несколькими приёмами джиу-джитсу, и близнецы по крайней мере перестали обстреливать его навозными бомбами. Правда, теперь они ходили за ним хвостиком с просьбой обучить их искусству вышибания дурных идей с помощью пяток, но зато вели себя тихо, а в библиотеке стало возможно дышать.

Нет худа без добра. В обмен на пару приёмов Джеймс выучил у близнецов десяток полезных заклинаний и несколько рецептов высокоэффективных зелий. И заклинания, и зелья отличались крайне деструктивными последствиями, но были несложными и эффектными, что вполне устраивало начинающего мага на службе Её Величества.

В общем и в целом, суперагент, чья голова уже распухла от знаний, жаждал действия. И визит в больницу святого Мунго предоставлял такую возможность.

— Кто сегодня будет трястись надо мной? – поинтересовался Джеймс, откладывая в сторону книжку с красивыми, яркими картинками. Картинки детально изображали процесс свежевания магла. Прочитанные до сих пор главы не дали ответа на вопрос, зачем магу тратить время на это занятие; видимо, предполагалось, что либо читатель и сам знает, либо просто не будет задаваться столь незначительным вопросом.

— Вроде бы, Римус Люпин и Нимфадора Тонкс, – ответил Рон, с опаской оглядывая потемневшие от времени шкафы с книгами. – Кингсли снова обихаживает магловского премьер-министра, Грюм вчера получил заказанный с твоей помощью по каталогу комплект юного взрывотехника «Уничтожь своих соседей» и предупредил, что в ближайшие три дня, пока не разберётся со всем содержимым, он на работу не выйдет. Остальные боятся, что он не сдержит слово и всё-таки выйдет на работу, и тогда встреча с ним будет чревата…

— Он что, своих коллег собирается взрывать? – ужаснулся Джеймс.

— Да нет, – Рон махнул рукой, – возьмёт за пуговицу и будет в мельчайших подробностях рассказывать, что и в каких пропорциях он смешивал, чтобы оно как долбануло. А через три дня у него впечатления притупятся, и этот рассказ уже можно будет выдержать. Хотя… Это ж Шизоглаз… Может и взорвать. В целях повышения бдительности. Вот если бы какая-нибудь добрая душа свела его с Северусом…

— То есть иду я, Римус и Тонкс? – уточнил суперагент, запирая свой конспект в ящике секретера.

— Ну, ещё я, Джинни и профессор МакГонагалл, – Рон скривился при упоминании декана. – Сириус тоже хотел пойти, в образе собаки, но Подмор сказал, что в больницу с животными не пускают, а привязать его снаружи рискованно. Слушай, пойдём уже, а то на меня этот интерьер тоску навевает.

Джеймс оглядел рассохшиеся шкафы, доверху набитые бесценными фолиантами, и высокие стрельчатые окна, матовые от пыли. Для него этот интерьер ассоциировался прежде всего со знаниями. А знания не бывают плохими или хорошими, знания, как и информация, это факты, это оружие. Недаром говорится «кто предупреждён — тот вооружён». Оружие тоже не может быть злым или добрым; с помощью одного и того же пистолета можно и защитить невинного, и подло убить беззащитного. Поэтому любые знания полезны. В конце концов, это профессия разведчика — добывать информацию.

Неужели Рон так страдает только потому, что эта библиотека вызывает у него мысли об учёбе?

— Вместо того, чтобы чахнуть тут над книгами, лучше бы во двор выбрался, на метле полетал, – укорял его друг, за руку вытягивая из библиотеки. – Глядишь, вспомнил бы, как снитч ловить. Скоро школа начинается, ты ловец, а наша команда проиграет, если ты продолжишь летать так, как будто на метлу сел второй раз в жизни.

— Ну и чёрт с ней, – безмятежно ответил Бонд, которого спортивные успехи команды интересовали в последнюю очередь. – Мы, в конце концов, в школе учиться должны, а не в квиддич играть.

Рон в ужасе прикрыл рот ладонью: Гарри Поттер замахнулся на святое! К счастью, от необходимости придумывать достойный едкий ответ его избавила профессор МакГонагалл. Она поставила на стол тяжёлый серебряный кубок, едва увидев входящего на кухню Джеймса. Джеймс покосился на тяжёлую литровую ёмкость с выгравированной на боку надписью «Пьяному море по колено».

— Что? – перехватила его взгляд Минерва. – Это чай!

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, профессор, – тактично опустил глаза Джеймс и потянул носом. – Выдержанный шотландский односолодовый чай. «Scotch Breakfast», в пику нашему «English Breakfast». С утра. А что, всё правильно — с утра выпил… Чайку… Весь день свободен. Как пели классики, «на то оно и утро».

Минерва поперхнулась.

— Ну, Гарри, ты готов? – поинтересовалась профессор, поджимая губы и окидывая мальчика строгим взглядом.

— К чему? – ответил вопросом на вопрос Джеймс. – В меня будут тыкать иголками, считывать электроэнцефалограмму и показывать мне чернильные пятна?

— Что за глупости! – Минерва промокнула губы носовым платочком, тщательно сложила его в карман и бросила в рот мятную пастилку. – Это уважаемое колдомедицинское заведение. Тебе прозондируют разум, определят причину амнезии и попробуют сломать заблокировавший твои воспоминания блок.

— Если сумеют, – вздохнул Джеймс, набрасывая на себя лёгкую курточку: на улице было ветрено.

— Эти — сумеют, – с непоколебимой верой ответила Минерва, вешая на сгиб локтя зонтик. – Максимум — что-нибудь придумают, но счёт за работу выставят всё равно. Рон, где Джинни? Она с нами идёт? Тонкс, верни каштановый цвет волос, мы не хотим сегодня выделяться. Римус, к ноге! То есть, профессор Люпин, не соблаговолите ли вы присоединиться к нашей скромной компании?

— Мы не хотим сегодня выделяться! – прошипела Нимфадора, бросая полный зависти взгляд на сияющую ослепительной рыжиной шевелюру Джинни.

Джеймс Бонд обернулся к девушке и обомлел. Джинни, зная о том, что Гермиона их сопровождать не будет, явно решила форсировать события. Она была затянута в крайне откровенное платье из чего-то, напоминающего облачко светящегося газа. К сожалению, это платье явно шилось на молодую женщину… А не на девушку с угловатой подростковой фигурой, пока ещё лишённой женственных выпуклостей, но в качестве компенсации снабжённой изрядным количеством пубертатных прыщей. Из-за этого несоответствия платье подчёркивало то, что подчёркивать не следовало, и успешно скрывало то немногое, чем Джинни и правда могла похвастаться. В общем и в целом, зрелище получилось… Неординарным.

— Здравствуй, Джинни, – наконец нашёлся Джеймс, прикрывая глаза.

— И тебе здравствуй, – отозвалась Джинни. – Как я сегодня выгляжу?

— Сногсшибательно, – признал Джеймс. – Ты просто не в состоянии оставить кого-либо равнодушным. Будешь привлекать внимание всех вокруг. Особенно продавцов уходовой космети… Гхм, то есть мужчин. А мы собирались сегодня не выделяться.

— Правда, Джиневра, переоденься, – попросила профессор МакГонагалл, машинально нашаривая на столе кубок и делая из него большой глоток.

— Я хотела вам понравиться! – с обидой топнула ножкой Джинни, смотря на Джеймса.

— У тебя получилось, – нашёлся тот. – Но твой нынешний наряд… Настолько необычен, что на него просто не смогут не обратить внимание. А всему миру — и сообщникам Волан-де-Морта, Римус, откачай Рона, — известно, что где появляются Уизли, там имеет смысл искать и меня. Ты ведь не хочешь подвергать меня опасности? Поэтому я прошу тебя, переоденься. Платье совершенно замечательное, ты в нём смотришься потрясающе, лишаешь сознания, убиваешь без ножа, выкалываешь глаза, расширяешь штопором глазницы и протыкаешь шампурами зрительные нервы до самого затылка. Но я очень, очень прошу тебя… Одень что-нибудь менее яркое.

Джинни подумала.

— Ну, хорошо. Только что? Что бы ты хотел на мне увидеть, Гарри?

— Танковый чех… То есть паранд… Э-э-э… Ну, знаешь, такое… – Джеймс показал руками, не находя нужных слов.

— Я согласна! Я надеюсь, ты серьёзно! В смысле, ты правда хотел бы видеть меня в свадебной фате?! – Джинни зарделась. Джеймс закашлялся:

— Я не совсем это имел в виду! Просто одень джинсы, свитер и куртку… С капюшоном!

Сияющая девушка умчалась переодеваться. Рон, ухмыляясь, представлял себе, как будет пересказывать эту сцену Гермионе. Минерва, пытаясь стереть из своей памяти образ Джинни в полупрозрачном платьице, прихлёбывала свой «чай». И только Римус украдкой показал Джеймсу большой палец.

Спустя десять минут Джинни снова спустилась к двери, сопровождаемая Сириусом. Страшный и ужасный террорист с завистью смотрел на Римуса, которому предстояло Великое Приключение — выйти из добровольного заточения в четырёх стенах и сопроводить подростка в больницу.

— Сириус, дружище, как дела? – скрипуче поинтересовалась Минерва, которую слегка развезло.

— Скучно тут, – демонстративно зевнул террорист. – Подраться не с кем. А выйти вы мне не даёте.

— Если я встречу Малфоя, я обязательно попрошу его зайти, – серьёзно ответил Римус. – Будет с кем подраться, авось, развеешься.

— Мне и МакНейр подойдёт, – скромно ковырнул пол ножкой Сириус. – И потом, его не хватятся. С Малфоем в чём проблема? — в том, что он умный. Долбанутый, конечно, на всю голову, как и все эти придурки в балахонах, но умный. Поэтому Малфой заметный. А если вы мне МакНейра подсунете, то после того, как я с ним закончу, вместо него можно будет статую вернуть, и никто не заметит разницы. Разве что заподозрят неладное, когда поймут, что интеллект МакНейра внезапно значительно вырос.

— Так, может, тебе сразу Волан-де-Морта пригласить? – вскинула бровь Минерва. – Джинни, откачай Рона.

— Ну, мне, конечно, хочется подраться, но не до смерти же, – пошёл на попятный Сириус. – Волан-де-Морта можете не приглашать. Джинни… Ага, я вижу, ты поняла.

— Сириус, а помнишь, ты обещал научить меня заклинанию, которое выворачивает человека наизнанку? – вклинился Джеймс Бонд, соображая, что надо ковать железо, пока горячо. – Ну, так, чтобы вывести противника из строя во время драки.

— А, реверскорпус? – обрадовался Сириус. – Да, ты прав, это слегка ошеломляет, когда мышцы внезапно оказываются снаружи кожи. Поначалу. Потом-то спарринг-партнёр понимает, что к чему, и привыкает к сложившейся ситуации, поэтому это заклинание эффективно только на короткое время. Поэтому я использую его в сочетании со связкой салисибуса и бомбарды. Так сказать, чтобы на некоторое время противнику было, чем заняться. Сам догадаешься, что к чему?

— Салис сибус… – привычно начал раскладывать заклинание на части Джеймс. – Заклинание для того, чтобы посолить пищу. Поскольку соль не является пищей, она не входит в пять исключений из закона элементарной трансфигурации Гэмпа, и, следовательно, её можно создать из ничего. Но вектор магнус у этого заклинания невелик, поэтому соль будет просто высыпаться из кончика волшебной палочки. Чтобы добросить её до противника и увеличить зону поражения, нужна бомбарда. – На лице Джеймса против его воли начало проступать восхищение. – И тогда кристаллы соли впечатаются в мышцы и кровеносные сосуды, которые после реверскорпуса находятся поверх кожи. Сириус, ты и правда маньяк! Обычный человек до такого не додумается.

Сириус польщённо захихикал. Минерва закатила глаза.

— Может, уже пойдём? – робко попросила Джинни, опасаясь, что к ним присоединится Гермиона.

— Да, давайте выходить, – засуетилась Минерва. – Римус, ты сзади, Тонкс, ты впереди. Гарри, палочку взял?

Джеймс театрально похлопал себя по предплечью. Волшебную палочку он решил носить в самодельной кобуре на левом предплечье — оказывается, такой способ ношения был весьма популярен у магов древности, потому что позволял выхватить палочку почти мгновенно, и именно из-за этого рукава мантий делают такими широкими.

Сейчас кобура надёжно фиксировала палочку в рукаве растянутого свитера. Старый свитер когда-то принадлежал Дадли, и поэтому успешно скрывал не только саму палочку, но и кобуру с пистолетом, связку метательных «звёздочек» и несколько других приспособлений. Существование самого Бонда внутри свитера, в принципе, тоже было не слишком очевидно. Скажем так, этот свитер вполне можно было бы спутать с оболочкой воздушного шара средней грузоподъёмности.

Зато он надёжно скрывал всё, что Бонд посчитал нужным взять с собой.

— Палочка на месте, – бодро отрапортовал Джеймс, попутно проверяя наличие пистолетов, запасных обойм, гранат, взрывчатки, универсальных отмычек и бумажника с документами — чтобы не мелочиться, бумажников было три, и все документы были выписаны на разные имена.

— Отлично, – Минерва подобралась, допила остатки жидкости из кубка и вышла на крыльцо. – А день сегодня хороший!

Джеймс промолчал. С его точки зрения, промозглый ветреный сумрак, прижатый к земле низкими облаками, мокнущий под стылым дождём, чьи струи стелились почти параллельно земле, никак не мог претендовать на звание хорошего дня. Особенно если учесть, что он, Бонд, мог бы сейчас проводить время в Боготе, где, по крайней мере, было понятно, кто враг.

— Как мы доберёмся до больницы? – спросил Римус, поднимая воротник куртки. – Поедем на такси?

— На магловском общественном транспорте, – поправила Минерва.

Джеймс представил себе лондонское метро в час пик и горестно вздохнул.

* * *

Трое взрослых и трое подростков остановились перед старым кирпичным универмагом «Чист и Лозоход лимитед». Дом был запущенный, невзрачный; в витринах — несколько облупленных манекенов в съехавших париках и нарядах, лет десять как вышедших из моды. На пыльных дверях большие вывески: «Закрыто на ремонт». Джеймс отчётливо услышал, как крупная женщина, увешанная пластиковыми пакетами, сказала спутнице: «Вечно у них закрыто».

— А вот и не из-за меня!

— Сюда! – сказала Тонкс, подзывая их к витрине, где стоял одинокий и очень уродливый манекен женского пола. Искусственные ресницы отклеились, нижняя челюсть висела на одном шурупе, а из одежды был только зелёный клеёнчатый фартук мясника. В руке манекен сжимал топорик для разделки мяса.

— Из-за тебя, из-за тебя! А из-за кого же ещё?!

Все собрались вокруг Тонкс. Рон подтолкнул Джеймса в спину, чтобы он стал поближе, а Тонкс, глядя на манекен, наклонилась к витрине так, что от её дыхания стекло запотело.

— Стрём, – сказала она, – мы в отделение ментальной магии.

Джеймса на секунду позабавила надежда, что манекен услышит Тонкс сквозь шум и гам оживлённой улицы, по которой ездят машины, автобусы и ходят люди. Потом он вспомнил, что манекены вообще не слышат. А потом ему пришлось разинуть рот от изумления: манекен чуть заметно кивнул и поманил их пальцем, похлопывая по ладони разделочным топориком.

— Не из-за меня! Там был такой противный дядька со скрученными в верёвки волосами — вот из-за него!

Тонкс, схватив под руки Джинни и Джеймса, шагнула вперёд, прямо сквозь стекло. За ними вошли Рон и Римус с Минервой, которые не переставали спорить. Джеймс оглянулся — никто из огромной толпы перемещающихся по улице людей и головы не повернул в сторону безобразных витрин «Чист и Лозоход лимитед», никто не заметил, как шестеро человек растворились в воздухе.

Сквозь нечто вроде холодной водяной завесы Джеймс прошёл внутрь. Дождь и слякоть Лондона остались снаружи.

— Что значит «из-за него»? Ты же не просто магичка, ты перворазрядная колдунья! Ты что, не могла сдержаться?!

Ни безобразного кровожадного манекена, ни самой витрины внутри не было. Они очутились, судя по всему, в приёмном покое больницы, где на шатких стульях сидели рядами волшебники и волшебницы. Некоторые читали старые номера «Магического еженедельника», другие массировали и потирали неприятные уродства, вроде слоновьего хобота или лишней руки, торчащей из груди. В середине первого ряда колдунья с потным лицом, обмахивавшаяся экземпляром «Ежедневного пророка», то и дело издавала тонкий свист, пуская из ушей струйки пара. Неопрятный кудесник в углу при каждом движении брякал, как бубенчик.

— При том, что этот магл тыкал мне в морду своими грязными вонючими верёвками?!

Между рядами сновали волшебники и волшебницы в лимонных халатах, задавали вопросы и делали записи в больших отрывных блокнотах. На груди у них Джеймс заметил эмблему: скрещённые волшебная палочка и кость.

— Это называется «расты»! – возмутился Римус. – Сейчас такая мода!

— Дурацкая мода! – отрезала Минерва. – Он сам виноват, что меня на него стошнило!

— Хорошо, допустим, виноват и правда мужик с растами, а не пинта виски, которую ты выхлебала вместо завтрака. Но вторая-то половина вагона тут при чём?! Их-то за что?!

— А чего они?! – резонно возмутилась Минерва. – Идём, нам надо записаться в регистратуре.

Джеймс крутил головой так, что она готова была отвинтиться. В углу сидела пухлая блондинка за столом с табличкой «Справки». Стена позади неё была увешана объявлениями и плакатами типа «Чистый котёл не даст превратиться вашему зелью в яд», «Самолечение – это самообольщение» и «Не проводите операцию по пересадке сердца в домашних условиях без письменных инструкций». На другой стене за стеклом красовались пожелтевшие номера газеты «За передовую магию». Над ними висел большой портрет волшебницы с длинными серебряными локонами, под ним подпись: «Дайлис Дервент, целитель больницы св. Мунго (1722—1741), директор Школы чародейства и волшебства „Хогвартс” (1741—1768)». Дайлис как будто присматривалась к посетителям и пересчитывала их. Когда её глаза встретилась с глазами Джеймса, она отчаянно побледнела, зажмурилась и выскочила за раму.

Тем временем в начале очереди молодой волшебник отплясывал на месте джигу и, постоянно вскрикивая от боли, пытался объяснить характер своего недуга блондинке в справочной:

— Эти туфли… Я заказал их по каталогу «Фред и Джордж Golden Boys Инкорпорейтед»… Они грызут мне ноги! Ай! А в рекламе обещали, что им сносу не будет!

— Нет ножек — туфли и не снашиваются, – шепнул Рон. – Всё логично, за что заплачено — то и получено. Фред с Джорджем ведь не обещали, что в них можно будет ходить?

— Туфли, кажется, не мешают читать? – раздражённо спросила блондинка, указывая на большое объявление слева от стола. – Вам нужно в «Недуги от заклятий», пятый этаж, видите? Следующий!

— Ай… Уй-уй-уй… А где… Ой… Лифт? – спросил волшебник, продолжая плясать на месте.

— Какой лифт?! – вытаращилась на него блондинка. – У нас никакого лифта нет! Мы заботимся о вашем здоровье, чтоб вы были мне здоровы, поэтому вместо нездорового лифта у нас есть шикарная лестница, позволяющая потратить кучу калорий за каждый подъём!

Волшебник с тоской посмотрел на уходящие вверх пролёты и поскакал к перилам. К столику подошёл старый, сгорбленный волшебник со слуховой трубкой и пустой плетёной корзинкой:

— Я к Бродерику Боуду! – просипел он.

— Палата номер сорок девять. Но, боюсь, вы напрасно потеряете время: бедняга в полном затмении. Он всё ещё воображает себя курицей.

— Да, я знаю, – старик заговорщически подвигал бровями. – Но так хочется свежих яиц к завтраку…

Блондинку перекосило, и она бросила взгляд на следующего пациента: дородный волшебник держал за щиколотку девочку, которая вилась у него над головой, хлопая крыльями, проросшими прямо сквозь комбинезончик.

— Пятый этаж, отдел неправильно наложенных чар, – блондинка ткнула пальцем в сторону лестницы.

— Ой, скажите, а они там смогут не снять чары, а исправить их? – поинтересовался волшебник, потрясая порхающей над ним девочкой.

— Исправить?! – блондинка перевела взгляд на девочку. – Скорее всего, нет. Мы просто вернём её в оригинальное состояние.

— То есть сразу в совершеннолетнюю девушку её превратить нельзя? Минуя стадию утки?

— Ну… Э-э-э… Что?! Какой ещё утки?!

— Ну, – волшебник густо покраснел, – жена меня бросила, женщины на улицах не заглядываются, на проститутку денег нет, а тут смотрю — утка… Бесхозная… Но с уткой-то как-то не по-людски, вот я её и трансфигурировал… Неудачно. Так что, можно её в девушку?..

— Нет, мы её превратим обратно в утку, – отрезала блондинка. – Пятый этаж, и идите быстрее, пока я защитников прав животных не позвала!

— Каких животных?! – изумился волшебник. – А-а-а… Нет, вы не поняли. Это фаянсовая утка была. Ну, ночной горшок. – Волшебник побагровел и раздулся. – Вы что, меня за зоофила приняли?!

— Вам было бы легче, если бы я приняла вас за человека, возбуждающегося от вида ночного горшка? – поинтересовалась блондинка и отчеканила: – Пятый этаж!

Волшебница проводила пылающим взглядом колдуна с порхающей над его головой уткодевушкой и повернулась к Минерве МакГонагалл:

— Уму непостижимо, какие иногда к нам приходят личности. А у вас какая проблема? Погодите, я уже догадалась. «Алка-Зельтцер» продаётся в больничной лавке на шестом этаже.

— Нет, мы по другому поводу, – вклинился Римус, пока Минерва подыскивала слова. – Нам в отдел ментальной магии, на обследование причин амнезии.

— Пятый этаж, – ответила блондинка. – По коридору под вывеской «Наговоры, не совместимые с жизнью», мимо двери «Неправильно наложенные чары»… Вы её сразу узнаете, там под дверью будет торчать этот… Утконос… До конца и налево, в дверь с надписью «Ментальная магия». Следующий!

— Спасибо! – поблагодарил Римус и развернулся к остальным. – Ну что, на пятый этаж?

— Сначала на шестой, – сквозь зубы пробурчала Минерва. – В лавку. За «Алка-Зельтцером».

Спустя десять минут все шестеро стояли перед дверями в отделение ментальной магии. Профессор МакГонагалл потягивала шипучий напиток из стакана, и морщины на её лице потихоньку разглаживались. Джеймс по-прежнему крутил головой, но старался делать это незаметно и ненавязчиво, чтобы не смущать больных.

Пятый этаж представлял собой кунсткамеру всевозможных уродств. Здесь были люди, чьи шнурки сами собой завязывались узлом; люди, у которых из спины росла третья нога, периодически поддававшая им коленом под зад; люди с лишними носами, путешествующими по телу… В углу зала ожидания переминался с ноги на ногу волшебник в кусачих туфлях, у дверей кабинета расколдовывания стоял тот самый дородный волшебник, пытающийся за взятку уговорить целителя вместо расколдовывания утки довести трансфигурацию до конца. Целитель вежливо отнекивался, но уходить не спешил, набивая цену.

— Добрый день, господа… И дамы. – Из двери с матовым стеклом, на котором чёрными буквами было написано «Ментальная магия», высунулся пожилой мужчина в лимонно-жёлтом халате, его клиновидная бородка дерзко торчала вперёд. – Что тут у нас? Так-так, понятно, отравление низкокачественным алкоголем, видимо, вследствие наведённой избирательной глазной порчи узконаправленного действия; скорее всего, «Неподъёмные веки» Вия Гоголевского. А вы, милочка, небось, считали, что вместо сивухи пьёте выдержанный виски? Подойдите сюда и дайте мне взглянуть. С кем же это вы так поссорились?..

— Это не она, сэр, – вступилась за вторично потерявшую дар речи Минерву Тонкс.

— Да ну? – удивился целитель. – А с виду — типичное отравление… Хм… О, я понял. Нет, ваш случай безнадёжен.

— Что, правда?! – удивился Римус Люпин.

— Да. Боюсь, что это не наведённое внушение; вы на самом деле оборотень. Вас укусили и заразили ликантропией; это не лечится. Вы до конца жизни будете терять разум каждое полнолуние.

— Это замечательно! – Римус осклабился и горячо потряс руку целителя. – Значит, в остальное время месяца мне есть, что терять! Спасибо, вы буквально вернули меня к жизни! Эх, слышала бы вас моя матушка…

— Простите, сэр, но и это тоже не ваш пациент, – тактично указала Тонкс.

— Неужели?! А кто же тогда? – Целитель пристально оглядел оставшихся четверых. – Вы, молодая леди, явный метаморф, но это не заклинание и не болезнь, а просто свойство вашего организма… Этот юноша, правда, не думает ни о чём, кроме квиддича, в остальных отраслях человеческой деятельности он не умнее кирпича, но, боюсь, он не подвергался никакой порче, эта тупость — его сознательный выбор… Вам, девушка, я бы посоветовал обратиться к косметической магии, моя сестра держит замечательный салон на Оксфорд-стрит… А, я, кажется, понял. Вы привели её сюда, чтобы я удалил её ложную уверенность в том, что она может привлечь хоть кого-нибудь, кроме маньяка, только что сбежавшего из тюрьмы и двенадцать лет не видевшего женщин?

Римус, всё ещё под впечатлением от предыдущей тирады колдомедика, хихикнул:

— Да она и маньяка-то тоже… Не особо… Сириус ведь к тебе и на ярд не подходил, верно, Джинни?

Джинни покрылась багровыми пятнами. Рон бросил испепеляющий взгляд на Римуса с целителем и обнял сестру за плечи.

— Нет, сэр, опять не угадали, – добавила Тонкс, искренне наслаждаясь шоу.

Целитель подёргал бородку и уставился на Джеймса Бонда. Внимательно осмотрел его лохматую голову, круглые очки… Отвёл чёлку в сторону:

— Разрази меня промискуитет, это же Гарри Поттер!

— Ваша наблюдательность делает вам честь, – кивнул Джеймс. – А вас как величают?

— Старший целитель Максимилианус Бенедиктус Юлиус Гиндельштейн, доктор колдомедицинских наук, профессор головологии, почётный член Академии Британских Учёных, – отрекомендовался целитель и коротко кивнул, наслаждаясь произведённым впечатлением. – Для знакомых Беня. Для друзей Максим. Для близких друзей Анус.

— О, Беня, – мозг Джеймса Бонда подключился к речевому аппарату, минуя этап сознания, – ихь бин цуприден цу трапен ир[40]!

— Ихь тан нит радн идиш, – мгновенно ответил целитель. – Нихьт ин арбат[41]. Упс… Я прокололся, да?

— Ничего страшного, – великодушно махнул рукой Бонд. – Всё равно никто ничего не понял. Всё останется между нами, – и разведчик постучал себя по носу кончиком пальца.

— Хорошо, и в чём же ваша проблема?

— А я не помню.

— Запутанный случай амнезии, – пожаловался Римус, легонько тыкая Джеймса в спину. – Мальчик не помнит ничего произошедшего раньше, чем три недели назад.

Колдомедик зыркнул из-под бровей по сторонам:

— Пройдёмте в кабинет.

Все семеро прошли в дверь, и целитель тщательно запер её.

По мнению Джеймса Бонда, кабинет колдомедика ничем не отличался от кабинета в любой поликлинике. Кабинет перегораживал шаткий письменный стол, заваленный свитками пергамента и какими-то предметами, которые с равной вероятностью могли быть медицинскими приспособлениями, магическими артефактами или просто сувенирами. Вдоль одной из стен притулилась кушетка, неудобная даже на вид; в изголовье кушетки был прикреплён рулон бумаги, исполняющей роль одноразовых простыней. На стенах тут и там были закреплены какие-то приборы явно служебного назначения. Ещё в кабинете присутствовали закрытый трёхдверный шкаф, на котором лежала стопка справочников, плакат «Последствия чрезмерного злоупотребления настойкой полыни», несколько разномастных стульев, вешалка за дверью и чахлого вида бонсай на подоконнике. За оконным стеклом по-прежнему клубилась серая хмарь, вселяя уверенность, что посетители всё ещё находятся в Лондоне, а не были перемещены в более защищённое от маглов место.

— Ну что ж, давайте разберёмся с анамнезом, – предложил Максимилианус, усаживаясь за стол и беря в руки относительно чистый лист бумаги и перо. – Как вас записать?

— Поттер, Гарри Поттер, – выдавил из себя очаровательную улыбку Джеймс Бонд.

За следующие несколько минут он вкратце изложил свою версию событий: пробуждение у Дурслей примерно три недели назад, их попытки убедить его в том, что он психически неуравновешен, визит Минервы МакГонагалл, скоростное штудирование школьных учебников за первые четыре класса, переезд к старому другу отца (Римус вежливо склонил голову, пресекая ненужные расспросы), продолжение изучения материала предыдущих лет — и вот визит к колдомедикам в попытках докопаться до истинной причины амнезии. Целитель ни разу не перебил Джеймса и не задавал уточняющих вопросов, но лихорадочно конспектировал его рассказ, заполняя листок за листком.

— Так значит, вы не помните ничего, случившегося до того приснопамятного утра у Дурслей? – наконец, спросил он, когда Джеймс выдохся и закруглил своё повествование.

— Ничего, – честно ответил Джеймс. – Мне пришлось заново объяснять, кто такие маги, кто такие маглы, почему маги не любят маглов, что такое волшебство и что я — волшебник.

— Ну почему же не любят, – рассеянно возразил целитель, – это только Пожиратели Смерти не любят маглов… Остальные не мыслят в отношении маглов категориями любви и ненависти. Вот, скажем чеснок… Он горький, противный и щиплет язык. Но разве можно его не любить?

— Можно, – убеждённо ответил Бонд, который терпеть не мог чеснок.

— Вы ошибаетесь, молодой человек, – целитель отложил в сторону перо. – Вы не любите вкус чеснока. Но чеснок не виноват, что вы решили его сожрать, более того, его горечь — это средство защиты от таких, как вы. Чеснок не любит, когда его жуют. Вам, смею заверить, это тоже вряд ли понравилось бы. Но если пресловутый чеснок растёт себе где-нибудь там, где он не раздражает вас своим видом, запахом или вкусом, — разве вы будете стараться его уничтожить?

— Нет, – признался Джеймс. – Вот ещё, тратить время на какой-то там чеснок…

— Именно так и относятся маги к маглам, – кивнул целитель. – Некоторые маги любят маглов, как некоторые люди любят чеснок. Некоторые терпеть не могут, но не до такой степени, чтобы пойти и уничтожать всех маглов подряд. Точно так же, как и в случае чеснока, пнуть — пнут, убьют пару маглов, ну, может, пару десятков, ну, сотен… Но целенаправленно устраивать геноцид не будут, ибо лень.

— Но обычным магам маглы неприятны, – гнул свою линию Джеймс. Его душа пела от радости: ему удалось получить информацию не от беглого преступника и не от члена подпольной организованной преступной группы, а от настоящего профессора!

— Обычным магам маглы неприятны, – согласился Беня. – Как маглам неприятны люди, страдающие формой задержки умственного развития. Маглы неполноценны. Они не могут перекраивать реальность силой мысли. Магам неприятно находиться рядом с неполноценными людьми.

— Как я понимаю, понятия «толерантность», «положительная дискриминация», «равенство возможностей» и «недопустимость душевного ущерба» пока ещё в магическом мире не получили широкого распространения? – для проформы поинтересовался разведчик.

— Дорогой мой, – расплылся в улыбке колдомедик, – маги с лёгкостью доживают до полутора сотен лет. Автору курса по истории магии, Батильде Бэгшот, несколько лет назад исполнилось сто семьдесят. И это не предел: Никлаус Флемель перед смертью отпраздновал свой шестьсот шестьдесят пятый день рождения. И умер он не от старости, а в попытке найти новые приключения. Очень, очень многие из нас получили известие о том, что маглы запретили рабство, уже после окончания школы. Ну, те, кого интересовали события из мира неполноценных, конечно; остальные так и остались в неведении. Для маглов твоего возраста Элвис Пресли и «Битлз» — это седая древность времён молодости их дедушек. Для тех магов, кто интересуется магловской культурой, Элвис Пресли и «Битлз» — свежее веяние магловской эстрады, новая нотка в музыке, практически последний писк моды. Мы и маглы мыслим кардинально разными масштабами, живём с абсолютно разной скоростью. Я сам видел, что у маглов есть автоматические ручки, которые не надо макать в чернильницу, а мы до сих пор пользуемся гусиными перьями. – Колдомедик подобрал перо и с гримасой отвращения отбросил его в сторону. – Да что там, ручки, «Битлз»… Абсолютное большинство магов постарше с недоверием относятся к водопроводу, потому что это неправильно, чтобы вода сама собой текла из стены. И да, под кроватью у таких магов непременно спрятан ночной горшок, сиречь утка… «Толерантность»? «Равенство»? Многие волшебники до сих пор произносят слово «негр» исключительно через «и» и два «г», и им даже в голову не придёт помыслить о том, что такое обращение может оскорбить такого же мага, только темнокожего. Причём и самому темнокожему магу это в голову тоже не придёт, потому что он не знает, что это оскорбление. Если он не маглорожденный, конечно.

Целитель перевёл дух.

— Ладно, что-то я разоткровенничался. – Волшебник сложил пальцы домиком. – Итак, молодой человек, вы ничего не помните, но при этом рассуждаете о взаимодействии магов и маглов. И говорите на идиш. – Он перевёл взгляд на Люпина: – Раньше пациент проявлял знания идиш?

— Нет, он вообще ни на каком языке, кроме английского, не разговаривал…

Джеймс Бонд поднял руку, прерывая словоохотливого целителя:

— У меня есть несколько вопросов до того, как мы приступим к обследованию.

— Конечно, молодой человек, задавайте.

Джеймс Бонд обернулся. На него были устремлены шесть пар глаз.

— Вы понимаете, я впервые обращаюсь к магическому здравоохранению.

Целитель поднял тонкий листок пергамента и развернул его:

— А тут написано, что вы регулярно посещали целительский кабинет в школе. Так-так, посмотрим… Переломы, ушибы, травмы, а два года назад вам вырастили руку.

Джеймс Бонд украдкой ощупал собственные плечи. Обе руки производили впечатление конечностей, присоединённых к этому телу с самого рождения. Это Бонда не успокоило.

— Что, целую руку?!

— Ну, не всю руку, а только кости в ней, – поправился Максимилианус.

— Это когда Златопуст Локонс решил срастить тебе кости магией и случайно удалил их из тела совсем, – подал голос Рон.

— И что, прямо так взяли и вырастили кости?! – изумился Бонд.

— Зелье «Костерост», одна столовая ложка перед сном гарантированно выращивает все кости в конечности за 8 часов, – подтвердил целитель. – В случае обширных повреждений может потребоваться повторный приём. Но тут уже надо быть осторожным, от третьей ложки вырастают даже те кости, которых раньше в теле не было, включая бакулюм…

— Вот это здорово! Мне бы не помешало три-четыре бочки этого зелья. – Бонд перехватил непонимающий взгляд Рона и покраснел[42]. – Ну, для квиддичных матчей, разумеется. Ты мне рассказывал, что я то с метлы падал из-за дементоров, то бладжер мне руку ломал…

— …А от четвёртой начинают расти рога и шипы по всему телу, – продолжил колдомедик. – Что происходит от пятой ложки, я даже не буду рассказывать. Скажем так, когда нам требуется увековечить кого-нибудь, чаще всего мы, маги, просто гримируем артиста из тех, что поплоше, вливаем в него пять ложек «Костероста», подыскиваем постамент, придаём бедняге возвышенную позу, пока он ещё гнётся, и… Ну, в общем, скульпторы у нас не включены в список самых требуемых профессий.

Джеймс Бонд лихорадочно заполнял банки данных своей памяти.

— А обычные переломы не требуют «Костероста», – продолжал Максимилианус, не замечая горящих глаз разведчика. – Более того, у этого зелья достаточно широкий список противопоказаний и побочных эффектов. В общем, принявший его пациент чувствует себя так, словно его конечности жарят на шампурах, не отделяя от тела. Так вы хотели о чём-то спросить, молодой человек?

— Да. Меня интересовало…

Дверь распахнулась без стука. В кабинет вбежал молодой безусый колдомедик, чуть не подпрыгивая от возбуждения:

— Ты не поверишь, Максик, там у Ангелины пациент с дополнительной рукой!

— Почему не поверю, поверю, – флегматично ответил целитель. – У нас таких по полдюжины в день.

— Такое ты вряд ли когда-нибудь видел! Хочешь пойти и посмотреть, где у него выросла лишняя рука? – колдомедик безуспешно пытался прекратить хихикать. – Ты даже представить себе не можешь!

— Могу, – заметил Максимилианус с ноткой сомнения в голосе.

— Нет, не можешь, – убеждённо ответил целитель, подпрыгивая и лыбясь. – В таком месте ты руку ещё не видел!

— Неужели?..

— Не-а, не угадал! Ладно, заканчивай с этими и приходи, похохочем вместе! – и колдомедик умчался. Развевающиеся полы лимонно-жёлтого халата трепетали, как крылья летучей мыши.

Долю секунды все присутствовавшие в кабинете смотрели на закрывшуюся дверь, затем Джеймс Бонд прочистил горло:

— Меня интересовало соблюдение тайны пациента, но, боюсь, я уже получил ответ на свой вопрос.

— Гарри, – Максимилианус наклонился к подростку из-за стола, – у нас нет телевидения, почти нет радио и совсем нет Интернета, потому что его только-только изобретают. Мы развлекаемся, как можем. Конечно, после окончания школы целителей каждый свежеиспечённый колдомедик принимает присягу, но в ней говорится только, что он обязуется не ржать пациенту в лицо. По крайней мере, не каждому. А иначе колдомедику будет очень, очень стыдно. Но некоторые согласны пережить чувство стыда.

— То есть всё, что я расскажу вам в этом кабинете, завтра будет известно всей магической Британии?

— Завтра?! – колдомедик обеспокоенно посмотрел на висящие на стене часы. – Уже так поздно? Ох, не пугайте меня, молодой человек. Я бы поставил на два-три часа. Может, четыре, если у Аниты из отделения кожных травм сегодня выходной. Вот уж кто великий специалист по распространению слухов…

— Неужели вам доставляет столько удовольствия разглашать чужие тайны?

— Ну, жить-то как-то надо, – ухмыльнулся целитель. – Но вы же пришли поговорить со мной за амнезию? Так вот, сообщаю, что я тоже ей подвержен. Два галеона способны обеспечить мне великолепный приступ амнезии. Честное слово, я потом даже и не вспомню, что вы мне тут наплели.

Джеймс Бонд переглянулся с Минервой МакГонагалл и Римусом Люпиным. Римус вздёрнул губу, показывая клыки. Минерва блеснула стёклышками очков и едва заметно покачала головой.

— Хорошо, – сказал Бонд, – я куплю у вас приступ амнезии. Но мне мало вашего честного слова. Какие гарантии вы можете мне предоставить, что я не заплачу свои деньги просто так?

Максимилианус нахмурился:

— Но какой мне смысл нарушать своё слово?! Если вы заплатите мне за приступ амнезии, а потом я забуду об этом, вы же начнёте рассказывать всем вокруг, что я поступил с вами некрасиво! Я выиграю два галеона, но лишусь многих десятков, которые мне не заплатят будущие клиенты!

— Звучит логично, – кивнул Джеймс, – но недостаточно. Информация, которую я собираюсь выдать, стоит куда дороже жалких десятков галеонов. Или даже сотен.

Огонёк алчности, загоревшийся в глазах Максимилиануса-Бени, был настолько ярок, что предметы в комнате начали отбрасывать лишние тени. Бонд почти услышал стоящий в ушах колдомедика звон монет. Сзади заскрипели стулья Рона и Джинни, готовившихся внимать.

— Принесите Поттеру нерушимый обет, – предложила Минерва, – и дело с концом.

— Э, нет, на нерушимый обет я не согласен! – вскричал Беня.

— Зато я согласен, – Джеймс Бонд, уже сталкивавшийся с описанием этого заклинания, молнией метнулся вперёд и взял холодные сухие ладони целителя в свои руки. – Профессор МакГонагалл, не могли бы вы выполнить обряд? А заодно объясните, что произойдёт с целительской карьерой господина Максимилиануса, если он пренебрежёт своим долгом целителя и откажется помочь Мальчику-Который-Выжил!

Обстановка изменилась настолько стремительно, что стук падающего стула опоздал предупредить присутствующих. Римус неслышной тенью возник за спиной Максимилиануса и вдавил свою волшебную палочку ему в горло. Произносимые им слова звучали нечётко из-за выдвинутых на всю длину клыков:

— Мальчик-Который-Выжил получил это прозвище потому, что он славится своим умением выживать после попавших в него непростительных заклятий. А ты хочешь попробовать получить такое прозвище, Анус?

Минерва подошла к столу:

— Обещаете ли вы, Максимилианус, честно и откровенно отвечать на вопросы Гарри Поттера, в полную силу используя свои знания и способности?

— Обе… щаю… – сказал колдомедик. Тонкий сверкающий язык пламени вырвался из волшебной палочки Минервы и изогнулся, словно окружив сцепленные руки Максимилиануса и Бонда докрасна раскалённой проволокой.

— Обещаете ли вы всеми силами способствовать выздоровлению Гарри Поттера, невзирая на неудобства, которые это может причинить лично вам или важным для вас личностям?

— Послушайте, это ни в какие ворота не-х-х-х… Обещаю… – просипел целитель. Римус ласково погладил горло целителя, на котором набухал синяк в форме кончика волшебной палочки. Второй язык пламени вырвался из палочки Минервы и обвился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь.

— Обещаете ли вы никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не разглашать конфеденциальную информацию, касающуюся Гарри Поттера, которую вы получите сейчас или позже, устно, письменно или в любой другой форме, включая, но не ограничиваясь, телепатию, легилименцию, веритасерум или признавалиум, сознательно или бессознательно, за исключением случаев, когда это разглашение жизненно необходимо для успешного лечения, упомянутого в пункте 2 настоящего соглашения, и даже в этом случае разглашение должно быть выполнено с запрошенного заранее и явно выраженного согласия Гарри Поттера или, в случае невозможности получения ответа напрямую от Поттера в результате его нетрудоспособности, согласия опекуна Гарри Поттера, только в отношении лиц, для которых это согласие было запрошено, с поимённым перечислением этих лиц и в минимальном объёме, необходимом для получения помощи? – быстро выкрикнул Джеймс Бонд.

— Чего?!

— Просто скажи «обещаю», – устало пояснил Бонд.

— Обещаю, только уберите от меня этого придурошного оборотня!

Третий язык пламени, вырвавшись из волшебной палочки, сплёлся с первыми двумя, опутал крепко стиснутые руки Джеймса Бонда и Максимилиануса Гиндельштейна, словно верёвка, словно огненный след полёта феникса. Затем все три пламенных линии ослепительно вспыхнули и пропали.

— Непреложный обет заключён, – сказала Минерва, возвращаясь на свой стул.

— Вот ваши два галеона, – выложил монетки на стол Бонд.

Максимилианус потёр украшенную синяком шею, но монетки всё же спрятал.

— Итак, теперь вы можете быть абсолютно уверены, что ничто из того, что будет произнесено в этом кабинете, его не покинет, – просипел он. – По крайней мере, через мои уста.

— Я и это предусмотрел, – сказал Джеймс Бонд. – Рон, Джинни, пожалуйста, выйдите в коридор и следите, чтобы никто не попробовал подслушивать под дверью. Профессор МакГонагалл, будьте добры выйти в соседний кабинет и проследить за отсутствием нежелательных лиц там. Профессор Люпин… Римус… Я попросил бы вас остаться со мной.

— А что делать мне? – подала голос Тонкс.

— А вы тоже выйдете в коридор, – улыбнулся Джеймс, – и будете следить, чтобы подслушивать не получилось и у Рона с Джинни тоже.

— Ты не можешь так с нами поступить! – воскликнул Рон. – Мы же твои друзья!

— Друзья, которые не писали мне всё лето?! – вскипел Бонд. – Вы развлекались на площади Гриммо, тогда как я должен был жить у Дурслей! У Дурслей! Господи, да я предпочёл бы жить у Малфоев! Вы могли ежедневно читать книги семейства Блэк! Вы могли ежедневно общаться с Гермионой! А я был заперт в маленькой спальне с усиленными стенами и стальной дверью, и единственным моим развлечением был старый сборник кроссвордов Дадли, в котором на месте «17 по горизонтали: усиленная носовая часть корабельного киля» ручкой написано «форъваттер»[43]! Если бы я не был мальчиком, мне было бы вообще нечем заняться! И вы при всём при этом не написали мне ни единой весточки?! И продолжаете называть себя моими друзьями?!

Рон открыл рот. Рон закрыл рот. Подпирающая его сбоку Джинни выглядела, как раскалённый докрасна чайник на грани взрыва. Наконец, они дали волю своим эмоциям:

— Ты правда считаешь, что читать, и не абы что, а книги, лучше, чем сидеть взаперти?!

— Ты правда считаешь, что общаться с Гермионой — это развлечение?

Отпрыски Уизли выпалили свои реплики одновременно и с укоризной посмотрели друг на друга: каждый из них в качестве подлежащего осуждению действия выбрал то, против чего второй, в принципе, не возражал.

— Тонкс… Мне назвать тебя по имени? – вскинул бровь Бонд. – Будь добра. Профессор МакГонагалл, прошу.

Воспользовавшись замешательством, Тонкс вывела их наружу. Минерва вышла в соседний кабинет, напоследок окинув Джеймса Бонда пылающим взглядом.

Римус, оставшись без поддержки тяжёлой артиллерии, чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он постоянно переводил взгляд то на целителя, то на Джеймса Бонда, нервно облизывая губы и теребя рукоять своей волшебной палочки.

— Ну-с, молодой человек, вы связали уста мне и удалили всех, кроме оборотня, — кстати, почему? Я жду вашего рассказа.

— Во-первых, я хотел бы получить результаты полного медицинского обследования моего тела, – пошёл ва-банк Бонд. – Мне нужно точно представлять себе, на что оно способно, а на что неспособно. С чисто физиологической точки зрения. Детство этого тел… Моё детство было очень тяжёлым, с частыми побоями, недоеданиями, постоянным пребыванием взаперти, отсутствием свежего воздуха, витамина D и нормальной развивающей активности. Я хочу знать, во что всё это вылилось и как это исправить.

— Это несложно, – кивнул Максимилианус, – и явно не оправдывает столь яростного желания сохранить разговор в тайне. Кроме того, вы сказали «во-первых». Из этого я логически заключаю, что будет ещё и «во-вторых».

— Во-вторых, – не разочаровал целителя Джеймс, – объясните мне, каким образом магическое общество до сих пор не научилось справляться с дефектами зрения. – Суперагент подчёркнуто мягким жестом снял с себя и положил на стол свои круглые очки. – Маги занимаются изучением своего тела тысячи лет; близорукость — общая проблема для всех, умеющих читать; объясните мне, как получилось, что я, Мальчик-Который-Выжил, надежда и опора всего британского магического общества, ношу этот кошмар со сферой в минус четыре и с цилиндрами на три и восемь?! И ладно бы оправа была стильной… Почему очки носил мой отец, Джеймс Поттер? Поверьте мне, он был не самым бедным человеком! Почему носят очки профессор Дамблдор, профессор МакГонагалл и Артур Уизли? Неужели магия не может вылечить астигматизм и вправить мозги хрусталику?

— Отвечаю, – склонил голову Максимилианус. – Магия, конечно, может решить проблему зрения. Выправит хрусталик, присобачит на место сетчатку, очистит катаракту… И будет у вас великолепное зрение. Такое же, как у самого здорового магла. И вы будете видеть то, что видят маглы… Но не больше. А заклинания, позволяющие видеть то, что маглы не видят, куда накладывать прикажете? На собственные глаза? Перенапряжёте их магически, и никакие заклинания на них держаться не будут. В результате получите уже решённые проблемы в двойном размере и вдобавок кучу новых.

— Это, например, что маглы не видят?

— Ну, например, ауру вокруг магических артефактов. Простое заклинание «Взгляд ангела», накладываемое на очки, вываренные в специальном зелье, — и вам никогда не удастся спутать обычную бижутерию, заклятую против воров, с по-настоящему магическим артефактом. Или, раз уж мы заговорили о зельях, как насчёт таблицы совместимости ингридиентов? Или хотя бы оценка качества ингридиентов, проецируемая на внутренней стороне линзы?

Джеймс Бонд попытался оценить услышанное. Кью говорил о встроенных в глаза дисплеях как о новой технологии, ещё не прошедшей полноценные испытания. Маги пользуются ею, судя по всему, не первый век.

— А зачем варить очки? – только и сумел выдавить он.

— А из них бульон наваристый получается. Шучу. Чтобы создать на поверхности линз устойчивую к царапинам плёнку из магически активного вещества, на которое смогут влиять мидихлориане-симбионты мага, – пояснил Максимилианус. – Можно обойтись и без этого, магически изменяя само стекло линз… Ну, или пластмассу, если следовать новомодным веяниям… Но расхода энергии это потребует во много тысяч раз большего. Потому что стекло не живое и никогда живым не было… С другой стороны, плёнка из восприимчивых к магии полимеров, вывариваемых из особых растений, минералов и малоаппетитных субстанций, значительно облегчает деятельность мидихлориан и сокращает затраты энергии мага-носителя артефакта…

— То есть на обычном магле эти артефакты работать не будут?

— Нет притока энергии. Артефакт сохранит свои магические свойства, но без энергии работать не станет. Чтобы артефакт работал, его нужно либо зарядить достаточным количеством магической энергии заранее, либо обеспечить постоянную бесперебойную подпитку. Чему вас вообще учат в этом вашем Хогвартсе? А-а, я и забыл, вы же у нас память потеряли. Кстати, не пора ли нам перейти к основной цели визита?

— Во-первых, запишите меня к окулисту, – твёрдо ответил Бонд. – Я собираюсь избавиться от этого уродства. В данном конкретном случае я имею в виду очки. И куплю себе нормальный «Ray-Ban», чтобы выварить его в хорошем зелье и навешать приличных заклинаний.

— Слова не мальчика, но мужа, – одобрил колдомедик. – Только советую брать «Police». На них заклинания лучше ложатся. Зайти к окулисту можно будет перед тем, как вы закончите ваш визит в нашу больницу.

— Операция безболезненна?

— Из физических ощущений вы испытаете прохладу. Потому что ваш кошелёк значительно уменьшится в объёме и будет прикрывать меньше тела. Операция недешёвая.

— Пусть это вас не беспокоит, – ответил Бонд, отмахиваясь от побагровевшего Римуса в поношенном пиджаке. – Если она стоит меньше миллиона галеонов, я в деле.

— Да нет, всего тысячу триста… – целитель, похоже, был поражён напористостью клиента. – Заодно зайдём в процедурный кабинет и снимем полную колдограмму вашего тела. Признаюсь честно, мне до невозможности интересно рассмотреть ваш шрам. К нам часто попадают маги с повреждениями от тёмных заклятий, — ну, наверное, каждый из здесь присутствующих пробовал подсыпать зелье кровавой кашицы в соседский суп, после чего исподтишка швырял в соседку «ротапудерия» — но вот шрамы от «авады» у нас редкость.

Джеймс Бонд в первый раз в жизни услышал про зелье кровавой кашицы, чем бы оно ни было, но его память услужливо развернула перед ним картину, на которой он щедро капает фенолфталеин[44] в дымящуюся кружку чая с надписью «Кью». Заклинания «ротапудерия» Джеймс Бонд тогда не знал, но для достижения ожидаемого эффекта хватило холостого выстрела. У суперагента оказалось достаточно такта, чтобы скромно потупить взор.

Воцарившуюся тишину нарушил Максимилианус:

— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Мистер Поттер, расскажите мне, что именно вы не помните.

Джеймс помолчал, подбирая слова:

— Для начала я расскажу, что, по словам свидетелей, произошло. На меня напали дементоры. Их отогнал мой кузен Дадли, занимавшийся боксом, борьбой, кен-до и гоп-стопом.

Целитель уронил перо, которое вертел в руках:

— Но маглы не могут видеть дементоров!

— Могут, – твёрдо ответил Джеймс Бонд, вспоминая необычные, парящие над землёй фигуры в драных плащах. – Непосредственно во время нападения — могут. Это, можно считать, подтверждённый факт.

— Но это противоречит всем книгам!

— А сколько маглов могут похвастаться тем, что сумели отбиться от дементоров?

— Один-ноль в пользу Поттера, – прокомментировал Римус Люпин.

— Я подозреваю, что сцены, вызванные в моём воображении непосредственной атакой дементоров, были столь ужасны, что моё подсознание милостиво закрыло шлюзы моей памяти, отсекая все воспоминания, связанные с этой ужасной трагедией, – подал целителю идею Бонд.

— Но тогда у вас должны были сохраниться воспоминания о детстве! Ох, эта счастливая пора, когда ни о чём не надо заботиться, только целыми днями кушай и играй с другими детьми!..

— …Сиди под замком в тёмном чулане, где даже ноги вытянуть некуда! – с восторгом поддержал Бонд.

— В самом деле? Тогда понятно. Но у вас ведь сохранилось множество других знаний.

— Да, какое-то число общих знаний сохранилось, – осторожно сказал Джеймс.

— Давайте, проверим? Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте. Это не совсем игра в ассоциации, но очень похоже. Отвечайте на вопрос, но не задумывайтесь над ответом. Готовы?

— Ладно, я понял правила, давайте, жгите.

— Хорошо. Итак, начали… Идиш, значит, мы знаем… Parlez-vous français?

— Je ne parle pas français, – мгновенно отреагировал Бонд.

— Sprechen Sie Deutsch?

— Nein, nicht verstehen. Und Sie?

— ¿Habla usted español?

— Por desgracia, ni una sola palabra, – откинулся на спинку стула Джеймс.

— Parli italiano?

— No.

— Может, вы ещё и русский знаете?

— Увы.

— Хмм… Очень интересная картина вырисовывается. Et Latine scit?

— Nescio.

— 한국어를 할 줄 아세요?

— 당연하지!!!

— Shssss fshssss ssshss?

— И перестаньте на меня шипеть!

— То есть вы не знаете ни единого языка, кроме английского. – Целитель многозначительно переглянулся с Люпиным.

Джеймс Бонд почувствовал, что он где-то промахнулся.

— Я же честно ответил, что я не знаю ни один из этих языков!

— Да-да, не волнуйтесь, я так и понял. – Колдомедик поднял палочку, прорычал маловразумительную фразу и надиктовал в неё, как в микрофон: – У пациента явные признаки ретроградной или диссоциативной амнезии. Явно наблюдается способность к языкам, которых он прежде не знал, и утрачены знания языка, который он раньше знал, в частности, парселтанга.

— Эй, не знаю я никаких языков! И что такое парселтанг?

— Продолжим. Кто является сейчас премьер-министром Великобритании?

— Джон Мейджор, – ответил Бонд, не понимая, какое отношение современная политика имеет к его амнезии?

— А министром магии?

— Корнелиус Фадж. Мне это профессор МакГонагалл сказала.

— Кто был премьер-министром до Джона Мейджора?

— Маргарет Тэтчер.

— Когда она ушла в отставку?

— 28 ноября 1990 года.

— Где вы были в тот день?

— А вам этого знать не… Я не помню, – Джеймс Бонд провёл ноябрь 1990 года в Москве, пытаясь расстроить планы организации из высших советских чиновников саботировать перестройку и передать Ираку ядерное оружие для борьбы с намечающимся вторжением американцев[45].

Максимилианус пощёлкал кончиком своей волшебной палочки по ухоженным ногтям. Джеймс Бонд уже совсем собрался было поинтересоваться, является ли это действие активацией какого-нибудь заклинания, или целитель машинально играет с тем, что подвернулось ему под руки, как это делал Борис Грищенко[46], но Максимилианус продолжил серию вопросов:

— Охарактеризуйте своих родственников одним словом.

— Сволочи! – мгновенно выпалил Бонд, вспоминая кошачий лаз в двери, через который его кормили.

— Ого. А двумя словами?

— Мерзкие твари! Тремя — придурки, гады, кретины! Четырьмя — самолюбивые, ограниченные, тупые тру́сы!

— Кажется, вы не в слишком большом восторге от своих родственников.

— Вы хотите поговорить об этом? – поинтересовался Бонд. – В магическом мире практикуется психоанализ по Фрейду?

— Это когда больной разглагольствует на всякие отвлечённые темы, пока врач, сидя за его спиной, тихо дремлет в кресле? Нет, мы так не делаем.

— А как вы делаете?

— А вы сейчас увидите.

Максимилианус поднялся и направил на Джеймса тонкую трубку, судя по всему — стеклянную.

В следующий момент Бонд оказался под столом, уходя из зоны вероятного поражения. Его стул летел в сторону врача, а рука Бонда сжалась на рукояти пистолета.

— Не надо так бурно реагировать, юноша!

Суперагент рискнул выглянуть из-под стола. Максимилианус был распят на стене за своим столом, его удерживали глубоко ушедшие в кирпичную стену ножки стула. Сиденье стула слегка придавливало грудь Максимилиануса. Колдомедик искренне не понимал, за что с ним обращаются так агрессивно.

— Молодой человек, где ваше уважение к целителям?! Я же принёс вам Нерушимый Обет! Могли бы и сами сообразить, что я не имею права причинить вам вред или своим бездействием допустить, чтобы вам был причинён вред.

— Верно, – подтвердил пружинисто вскочивший на ноги Римус. – А второй закон Нерушимого Обета гласит, что он должен повиноваться относящимся к делу приказам, не противоречащим первому закону.

— И я имею право заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит первым двум законам, – с укоризной добавил пришпиленный к стене стулом целитель. – Не надо бросаться в меня вашим стулом, пожалуйста. А то у меня от неожиданности выделяется мой.

Бонд выпустил рукоять пистолета, вылез из-под стола и дёрнул за спинку стула. Когда к делу подключился Римус, а целитель навалился со своей стороны, дело пошло на лад, и вскоре Максимилианус был освобождён из своего вынужденного плена.

— И за что вы в меня стулом бросили? Что такого опасного в детекторе темномагических воздействий? – спросил колдомедик, подавая Бонду стеклянную трубочку.

— Прошу прощения, привычка, – буркнул Джеймс, рассматривая трубочку. Да, цилиндрический стеклянный сосуд, поблёскивает, как оружейная сталь, потому что заполнен какой-то тёмной жидкостью. Но, в целом, не опаснее авторучки. Если, конечно, не учитывать авторучки, вышедшие из лаборатории Кью…

— И что это внутри?

— О, вытяжка из спинномозговой жидкости инфернала. – Целитель перехватил непонимающий взгляд суперагента. – Ну, это человеческий труп, оживлённый магией.

— Зомби? – догадался Джеймс Бонд.

— Примерно. В общем, в этой трубке спинномозговая жидкость создания, доверху накачанного крайне тёмной магией. Экстракт из его спинномозговой жидкости замечательно реагирует на любую магию, даже не настолько тёмную.

Джеймс Бонд позволил Максимилианусу помахать перед собой детектором. Детектор упорно делал вид, что он просто заполненная тёмной жидкостью трубка. О результатах сканирования приходилось догадываться по изменению выражения лица целителя.

— Оч-ч-чень интересно, – колдомедик, нахмурившись, постучал детектором по макушке Бонда. – Молодой человек, я крайне заинтересован.

— Я буду жить, доктор? – с надрывом поинтересовался Бонд.

— Если уж вы сумели пережить то, что мне показывает детектор, то я и представить не могу, что способно вам повредить, – ответил Максимилианус. – Вы подвергались «Империо» и «Круцио». В вашей крови следы яда василиска. И какая-то крайне мощная целительная субстанция… Слёзы феникса?

— «Империо»? «Круцио»? – Римус Люпин качнулся вперёд. – Это же непростительные заклинания!

— Возможно, это след атаки Того-Кого-Можно-Было-Бы-И-Назвать-Если-Бы-Всякие-Дебилы-Не-Падали-Бы-В-Обморок-Каждый-Раз-Когда-Это-Имя-Произносят, конечно. Возможно, он решил помучить годовалого Поттера в тот день, когда убил его родителей, — простите, Гарри, — но я сомневаюсь, что мой детектор уловит следы столь давних заклинаний. По моему мнению, Поттера подвергали непростительным заклинаниям в последний год.

— В последний год?! Кто же это посмел?

— Понятия не имею, – честно ответил Джеймс Бонд. Он, разумеется, уже прочитал описания непростительных заклинаний вкупе с ожидаемыми эффектами, — большинство книг в библиотеке Блэков называли их необходимым минимумом для общения с окружающими, — но и представления не имел, что их когда-либо применяли к нему лично.

О, ему, конечно, поведали легенду об «Авада Кедавра», срикошетившей от его лба. Но к этой легенде разведчик относился с изрядной долей скептицизма.

Во-первых, из предположения, что Поттера защитила любовь его матери, с неизбежностью следует, что матери других детей любили их меньше, — следствие лестное, однако маловероятное. Матери вообще имеют тенденцию беззаветно и самоотверженно любить своих детей. Вон, Петуния любит Дадличку, хотя мерзопакостнее гадёныша ещё надо поискать. Скажем, если сравнивать Поттера и Дадли на основе рассказов тех людей, кто знал их во младенчестве, — маньяка-террориста Сириуса Блэка и глупой курицы тётушки Мардж, — получается, что Лили Поттер любила Поттера-младенца намного меньше, чем Петуния — Дадли. Потому что Гарри Поттер, судя по рассказам, был ангелочком, разве что без нимба, а Дадли уже в коляске проявлял неимоверные эгоизм, грубость и злобу, — тётушка Марджори называла их «умение настоять на своём», «умение общаться с другими» и «умение постоять за себя». Получается, что Лили любила идеального младенца, а Петуния сумела полюбить кошмар любой матери. Следовательно, любовь Петунии уж никак не слабее любви Лили Поттер.

Во-вторых, судя по рассказам, «Авада Кедавра» было любимым заклинанием Волан-де-Морта. Это заклинание Тёмный Лорд применял многократно, и до встречи с Поттерами оно срабатывало безукоризненно. Если стабильность и правда признак мастерства, то Волан-де-Морт стал мастером в применении «Авады Кедавры». А уж мастер совершенно точно знает, как реагировать, если что-то пошло не так. Его просто не могло развоплотить до состояния бесплотного духа.

(Тут Джеймс Бонд сам себя поправил: он всё ещё мыслил категориями магловского мира, где мастер, если у него не получалась какая-то деталь, брал другой напильник, снимал испорченный слой материала и всё равно доводил заготовку до ума. С другой стороны, «Авада Кедавра» — это не просто заклинание, это окончательное и бесповоротное уничтожение, чем-то сродни атомной бомбе индивидуального применения. Возможно, у мастера, собирающего атомные боеголовки, тоже не будет возможности тянуться за другим напильником, если кусок плутония докритической массы выскользнет у него из рук прямо над ящиком с другими кусками плутония докритической массы. И доказывай потом клокочущей вокруг плазме, что у тебя стаж, выслуга лет и фотография на доске почёта «работник месяца»…)

А в-третьих, Джеймсу Бонду чисто по-человечески было неприятно осознавать, что от его лба даже заклинания отскакивают.

Поэтому в качестве рабочей гипотезы он решил, что Волан-де-Морт попробовал на младенце Поттере какое-то новое, незнакомое, неизведанное заклинание. Возможно, только что изобретённое. Выбор младенца в качестве лабораторной мышки, с точки зрения суперагента, был вполне оправдан: защищаться он не может, убежать тоже, а, зная анатомию человека, — которую Волан-де-Морт к тому моменту, безусловно, уже изучил, благо, эта самая анатомия после каждой битвы с его участием была разбросана по всей округе, — можно будет потом вскрыть подопытного и проверить результат. Заклинание, как часто бывает со свежими разработками, сработало не так, как планировалось. Результат — шрам в виде молнии, одна штука, младенец живой, одна штука, и бездыханное тело, три штуки. Звучит логично, изученной до сих пор теории магии не противоречит, значит, можно принять за основу.

— Может, дементоры? – тем временем Римус Люпин продолжал гадать, кто в последнее время практиковался на Поттере в непростительных заклинаниях.

— Я ни разу не слышал, чтобы они применяли какие бы то ни было заклинания, – возразил Максимилианус. – Вы бы ещё домовых эльфов вспомнили…

— А что, эти непростительные заклинания на меня сильно повлияли? – встрял Джеймс Бонд.

— Я ещё не знаю, – честно ответил целитель. – Это будет видно по результатам обследования вашего физического состояния. А мы сейчас психическим состоянием занимаемся.

Максимилианус снова провёл вокруг головы Джеймса Бонда детектором.

— По крайней мере, точно можно сказать одно, – наконец, произнёс он. – В последний месяц вы испытали жуткий стресс. Очень сильный и связанный с магией. Причём не просто с магией, а с магией страха, ужаса, невыносимого отчаяния. Из вас попытались выпить душу. С моей точки зрения, это достаточно похоже на влияние дементора, чтобы согласиться с версией о нападении дементоров.

— Дементоры в Литтл-Уининге! – покачал головой Римус. – Куда катится мир!

— Итак, можно считать установленным, что на меня напали именно дементоры, – подвёл черту Джеймс Бонд. – Профессор Люпин…

— Мы же договаривались, без чинов, – отмахнулся оборотень. – Зови меня просто Римус.

— …Римус, скажи… А нет ли чего-нибудь странного в том, что дементоры оказались в Литтл-Уининге?

— Странного?!

— Ну, типа, они ведь должны охранять Азкабан? Большую и страшную магическую тюрьму, расположенную в Северном море? Просто я абсолютно уверен в том, что Литтл-Уининг находится к юго-западу от Лондона. А Северное море, когда я в последний раз смотрел на карту, всё ещё было к северо-востоку. Вы улавливаете мою мысль?

— Не вполне, – осторожно ответил целитель. В его глазах уже заберезжил свет понимания, но он всё ещё предпочитал, чтобы итог подбивал Гарри Поттер.

— Хорошо, разовью, – вздохнул Джеймс. – Исходя из мирного договора после Первой магической войны, экземпляр которого я нашёл в библиотеке Блэков в мусорной корзинке с надписью «До чего мы докатились», в обмен на прекращение преследований дементоры в полном составе принимаются на работу в службу магического правопорядка на должности тюремных смотрителей, с запретом на покидание Азкабана. Фактически, после победы над Тёмным Лордом камеры Азкабана были переполнены его приспешниками, а коридоры — другими его приспешниками. Разницы между узниками и стражниками не было никакой, поэтому их и заточили вместе. Только одних удерживали на месте крепкие стены и подавленная воля, а других — угроза немедленного коллективного уничтожения в случае нарушения.

— Молодой человек, в отличие от вас, мы Первую магическую войну помним по собственному опыту, – встал в позу целитель.

— Немолодой человек, маги сходится во мнении, что, в отличие от вас, именно я принёс нам в этой войне победу, – возразил Джеймс Бонд. – Поэтому сядьте и слушайте. Итак, дементоры знают, что, стоит хоть одному из них покинуть Азкабан без прямого приказа Министерства, как они все будут поставлены вне закона и уничтожены. Конечно, с уничтожением дементоров придётся повозиться, но в этом нет ничего такого, с чем не справился бы отряд авроров, усиленный достаточным количеством артефактов. И тут я натыкаюсь на дементоров в Литтл-Уининге. Который, смею заверить, от Азкабана очень далеко, исключительно в географическом смысле. Что из этого следует?

Римус Люпин был очень смышлёным человеком для оборотня. Ему хватало двух-трёх повторений, чтобы понять очевидное.

— Либо дементоры узнали что-то, что позволит им противостоять отрядам Министерства, либо они были отправлены в Литтл-Уининг по приказу Министерства, – произёс оборотень с огнём интеллекта в глазах.

— Правильно, – кивнул Джеймс Бонд. – Касательно первого, что бы это могло быть? Как по-вашему, мистер Максимилианус?

В зрачках целителя плескался ужас:

— Но это означает, что Тёмный Лорд вернулся! Ничто другое не могло бы оказать на дементоров такой эффект! Но в «Ежедневном пророке» пишут, что это невозможно, и что вы, молодой человек, врун, ипохондрик и сумасшедший!

— В сравнении с окружающими я поразумнее многих буду! – обиделся Бонд.

— Ну разумеется, тут за стенкой закрытое отделение для пациентов с необратимыми повреждениями разума, – согласился Максимилианус. – Но есть ведь и другая возможность. Что Министерство… Или какой-то один министерский работник… Специально отправил дементора в Литтл-Уининг.

— Кто ещё из магов живёт в Литтл-Уининге? – требовательно спросил Джеймс у Римуса.

— Только ты и мисс Арабелла Фигг, получившая почётное звание Сквиба – фыркнул тот. – Никакой нормальный маг в этой дыре не поселится. Честно признаюсь, натравливать дементоров на мисс Фигг… Нет, ну, можно, конечно, но это даже не из пушки по воробьям, это из осадного требушета по микробам. Проще было Дадли Дурслю заплатить.

— Ты предполагаешь, что Дадличка возьмётся за убийство за деньги?! – Джеймс взлохматил волосы. – Только не Дидди. Он никогда на такое не пойдёт. Брать деньги за то, что он с удовольствием сделает бесплатно?.. Хотя… Если подумать…

— То есть кто-то в Министерстве, официально или неофициально, решил расправиться с вами, молодой человек, – вернулся к теме Максимилианус, незнакомый с Дадли Дурслем. – Вы на это намекаете?

— Намекаю?! Чёрт побери, я говорю прямо: на меня напали дементоры, вы сами это подтвердили. Никаких причин для этого, кроме либо приказа из Министерства Магии, либо возрождения Тёмного Лорда, вы сами не нашли. От идеи, что Лорд вернулся, вы сами отказались, и я с этим не спорю, потому что потерял память. Тогда придётся признать, что на меня напали по приказу Министерства Магии. Сделайте же следующий шаг и признайте, что либо в Министерстве Магии, на очень высоком посту, скрывается одержимой местью тайный сообщник Того-Кого-Нафиг-Не-Нужно-Называть, либо Министерству внезапно стало выгодно, чтобы я склеил ласты. Первый вариант отпадает: я попал в поле зрения Министерства ещё несколько лет назад, крупных перестановок в кадрах, судя по «Вестнику передовика министерского хозяйства», за это время не было, за исключением бегства Людо Бэгмена и отставки Бартемия Крауча по причине смерти. Но ни тот, ни другой пост не дают права отдавать приказы дементорам. Следовательно, тот, кто послал ко мне дементоров, занимал пост, дающий ему право сделать это, задолго до нынешних событий… Но почему-то ждал, пока я овладею заклинанием Патронуса, дающим защиту против дементоров. Вам самому-то понятно, насколько шаткой этот факт делает версию мести? А значит, я внезапно стал неугоден Министерству в самое последнее время… Примерно с окончания Турнира Трёх Волшебников, если судить по тону статей в «Ежедневном пророке». Как раз с того момента, как я…

— …Вместе с Дамблдором заявили во всеуслышание о возрождении Тёмного Лорда, – потрясённо уставился в пустоту Максимилианус.

— Простая логика, – коротко поклонился Джеймс Бонд. – Не благодарите меня.

— И не собирался даже! – возмутился целитель. – Это что же получается, он на самом деле вернулся? Как ни поверни, как ни крути?

— Понятия не имею, – честно ответил Джеймс. – Но у вас есть другие объяснения?

Врач вскочил и начал лихорадочно запихивать пергаментные свитки со стола в объёмистый портфель.

— Куда же вы?

— Куда угодно, лишь бы из Британии! Если Тёмный Лорд вернулся, мы все в опасности! Я соберу жену и детей и сегодня же вечером уеду… В Индию, или в Китай, или к чёрту на рога, лишь бы подальше отсюда!

— Только не забудьте про Нерушимый обет, – напомнил Бонд. – Я жду официального заключения о том, что моя амнезия вызвана именно нападением дементоров. По пути наружу я хотел бы, чтобы вы провели меня через процедурный кабинет, где какая-нибудь очаровательная медсестра проверит моё физическое состояние, а дежурный офтальмолог исправит моё зрение. Потому что вот это, – Бонд снял с себя уродливые круглые очки, – меня уже вконец достало!

* * *

Сорок минут спустя повеселевший Бонд держал в руке выписанный каллиграфическим почерком свиток дорогого, тонкого пергамента. В свитке скрупулёзно перечислялись параметры его тела относительно нормы, и для слишком уж зашкаливающих давались рекомендации, как эти параметры в норму вернуть.

— «Общая истощённость организма — восемнадцать процентов», – прочёл Джеймс, радуясь возможности читать без помощи очков. – Интересно, в процентах от кого они измеряют истощённость? Если от Дадли, то тут все восемьдесят… «Рекомендации: стимулятор роста мышц „Конан-варвар” по две столовых ложки два раза в день, витаминный концентрат „Яблоки Тантала” после каждого приёма пищи, регулятор метаболизма „Фуа-гра”, снадобье для оздоровления печени „Прометей” ежеутренне… Нормализующие процесс полового созревания пилюли „Целибат”»… От этого я, пожалуй, откажусь. «Рекомендуемая норма физической активности: до двух часов в сутки активных игр, один час — упражнения на гибкость и развитие контроля над телом, один час — тяжёлая атлетика, постепенно наращивая нагрузки согласно программам в приложениях 3, 4 и 5». Это я дома посмотрю… «Плюс пятнадцать минут медитации перед сном». Ладно.

Суперагент свернул свиток и сложил его рядом с несколькими другими, после чего купил в больничной лавке запас рекомендованных препаратов, расплатился чеком и направился к выходу из больницы. Обижающаяся на него группа сопровождения вновь заняла места согласно походному ордеру.

— Ну, каковы успехи? – поинтересовалась МакГонагалл, когда вся группа вывалилась на шумную лондонскую улицу сквозь витрину закрытого универмага. Профессор вложила в свой вопрос такой запас яда, которого хватило бы на дюжину ручных змей Волан-де-Морта.

— Ты узнал, что хотел? – коротко спросила Тонкс.

— А я считал тебя другом! – шмыгнул носом Рон.

— А я считала тебя мужчиной! – вздёрнула носик Джинни.

— Мне прописали «Целибат», – мгновенно среагировал Бонд, с затаённой улыбкой наблюдая, как вытягивается лицо девочки. – Для нормализации полового созревания. Плюс, колдомедик сказал, по мере необходимости использовать крем «Удовлетворитель», который надо втирать в первичные половые признаки до полного пропадания сексуального влечения. Для подростка в возрасте от 14 до 17 лет повторять 5-6 раз в день. Так что прости, Джинни, но в ближайшее время… Для тебя… Мужчины из меня не получится. Может, поделиться с тобой «Удовлетворителем»? Мне два тюбика по цене одного продали.

Джинни покраснела и надулась. В сочетании с огненно-рыжими волосами она стала похожа на китайский фонарик. В целом, при Джинни можно было проявлять фотоплёнку.

— Что касается других вопросов… Я могу ответить по порядку? Спасибо. Во-первых, эта амнезия и правда результат нападения дементора. Ужасающие воспоминания, которые вызвал во мне прямой контакт с дементором, были настолько душераздирающи, что моё подсознание просто отрезало часть памяти. По сути, раз дементор пришёл из магического мира, то и пропавшие воспоминания относятся практически полностью к магическому миру. Может быть, когда-нибудь они вернутся, но есть немаленький шанс, что я лишился их навсегда.

Джеймс Бонд мысленно похлопал себя по плечу за складно смастерённую легенду и продолжил:

— Профессор МакГонагалл, профессор Люпин, несомненно, расскажет вам истинное значение результатов моего обследования. Максимилианус подтвердил, что на меня напали дементоры. Из самого факта этого нападения он сделал единственно возможный вывод, и сегодня же вечером собирается покинуть страну.

Минерва обдумала эти сведения.

— О!

— Вот именно, профессор. Теперь у нас есть козырь.

— Весьма неплохо, – расплылась в улыбке Минерва. – Дамблдор будет доволен.

По лицу Джеймса Бонда скользнула тень. Чем дальше, тем меньше он доверял профессору Дамблдору, с которым ни разу не общался лично, но который красной нитью проходил через всю его жизнь и направлял её с неумолимостью бетонного забора. Опыт суперагента не раз сводил Бонда с подобными личностями, и всегда они оказывались по неправильную сторону баррикад.

— Есть ли шанс, что Министерство магии подвергнет сомнению диагноз Максимилиануса?

— Шанс, конечно, есть всегда, – задумчиво поскрёб подбородок Римус, подзывая такси. – И тогда они должны будут потребовать повторное обследование. Но на предоставленного министерством специалиста мы не согласимся, ведь он непременно будет под влиянием Министерства, а соответствующие независимые специалисты в стране есть только в больнице святого Мунго. А для больницы святого Мунго признание необходимости в повторном обследовании означает, что Максимилианус выполнил свою работу не до конца. Руководство больницы не позволит бросать тень на персонал, поэтому попробует затянуть дело или просто подтвердит диагноз Максимилиануса. В Министерстве магии, я уверен, это тоже поймут, поэтому либо откажутся от идеи оспаривать диагноз, либо предложат обратиться к зарубежному специалисту. Во втором случае ты должен будешь произнести одно сильнейшее заклинание, и проблема исчезнет.

— И какое же это заклинание?

— О, – улыбнулся Римус, – оно очень простое, запоминай. «За ваш счёт».

* * *

— Эм, вы, как всегда, несравненны.

— Бонд, а вы столь же галантны, как и раньше.

— Не стоит, мэм. Я же не сказал, с чем я не могу вас сравнить.

Пятнадцатилетний подросток со вкусом развалился на стуле перед столом Эм. У торцов стола сидели Билл Таннер, Кью и мисс Манипенни. На торцах стола возвышались целые терриконы бумаг в папках и без них, середина же была пуста, и Эм с Бондом переглядывались, словно через долину меж двух холмов.

— К делу, Джеймс. А то вы снова вскружите голову моей секретарше. После вашего прошлого визита она повадилась ходить в лабораторию и рассматривать ваше старое тело. В рабочее время, между прочим. А это отвлекает её от исполнения прямых обязанностей.

— И вовсе оно не старое! – выкрикнула мисс Манипенни и вспыхнула, как помидор, но из-за груд бумаг этого никто не заметил.

— Ладно-ладно, Ева. Итак, Джеймс, докладывайте.

Джеймс Бонд откинулся на спинку.

— Хорошо, пусть будут эти глупые церемонии. Докладываю: внедрение прошло успешно. Легенда об амнезии была принята и прошла проверку магической системы здравоохранения. Меня пока никто ни в чём не подозревает. Был, правда, один момент; Гермиона Грейджер…

— Это та самая, которая летом побывала в Болгарии, не пересекая границ, – подсказал Билл Таннер.

— …вычислила, что я не похож на настоящего Поттера, но мне удалось успокоить её подозрения, так что я пока не ожидаю опасностей с этой стороны. Мне удалось получить доступ к гигантской библиотеке Блэков…

— Сириус Блэк, террорист, маньяк и убийца? Без суда отсидевший в тюрьме двенадцать лет?

— Ага, он самый. Крёстный Гарри Поттера. Правда, он говорит, что его подставили. Римус Люпин с ним согласен. Гермиона Грейнджер и Рон Уизли подтверждают его слова.

— Римус Люпин… – Эм щёлкнула пальцами. Билл Таннер и мисс Манипенни синхронно зашелестели своими бумагами. Биллу повезло раньше — он вложил в ждущую ладонь Эм тонкую папку.

— Семейство Люпин время от времени всплывает в данных МВД, хоть сведения о них крайне обрывочны. Но тут нам повезло: брак между неким Альбертом Люпиным и Ребеккой Люпин был зарегистрирован в англиканской церкви в северной Англии, практически на границе с Шотландией. 10 марта 1960 года у них рождается ребёнок, которого они назвали Римусом. Роды начались значительно раньше срока, и транспортировка роженицы могла привести к осложнениям, поэтому акушер принял решение принимать их на дому. К сожалению, акушер умер в 1973-м в результате несчастного случая. Однако его приятели — все уже на пенсии — поделились с нами его воспоминаниями о родах на дому в доме, освещавшемся свечами, где вместо холодильника был ящик со льдом, где посуда мыла себя сама, а когда ему понадобилась горячая вода, хозяин дома наполнил ведро из колонки во дворе и подал ему полным кипятка.

— Гейзер? – предположил Кью. – На границе с Шотландией была небольшая вулканическая активность. Шестьдесят пять миллионов лет назад, но всё-таки…

Остальные поморщились.

— Нет, никакого гейзера там нет, – возразил Билл Таннер, – потому что из колонки текла вполне холодная вода. Хозяин дома каким-то образом вскипятил её прямо в ведре за то время, что нёс со двора в дом. И не обжёг при этом руки. Вернёмся к нашим баранам. В 1966 году Альберт Люпин организовал крупномасштабную охоту на хищников, — запомните этот момент. В 1971 году ребёнок поступил в частный интернат…

— И больше его никто не видел, – хором закончили все.

— Да, и больше его никто не видел, – обескураженно подтвердил Билл. – Но ещё интереснее концовка этой истории. Помните про охоту? В 1977 году мистер Альберт Люпин и миссис Ребекка Люпин были убиты в своих постелях. По заключению судмедэксперта, загрызены крупными хищными псовыми. Из каждой строчки заключения фактически кричит слово «волк», – копии заключений на страницах семь и восемь. А ведь это уникальный случай — нападение волков на людей внутри их дома, в последней четверти XX века, в Великобритании, где волки, вообще-то, вымерли. Ничто из обстановки дома, кроме выбитой двери, не повреждено. После этого следы семейства Люпин окончательно потеряны.

— Дом обнаружен? – спросила Эм.

— Мы нашли несколько похожих по описанию домов, – ответил Билл, – список на страницах 9-10. Большинство из них покинуты. Наши люди сейчас опрашивают местных жителей на предмет связанных с этими домами легенд.

— То есть пьянствуют в барах, – словоохотливо перевела мисс Манипенни.

— Что поделать, если местные сплетники обычно собираются в барах, – дипломатично подтвердил обвинения Билл. – Так что — да, но исключительно в интересах дела.

— Дальше, – кивнула Эм Бонду.

— Самое главное, что мне удалось выяснить, — магия существует. Это, можно сказать, доказанный факт. Я неоднократно выполнял необъяснимые с точки зрения моих нынешних знаний воздействия на материальный мир. Эксперимент проверен на повторяемость: воздействие каждый раз было точно таким, как я ожидал, неизменно и успешно, — после того, как я научился выполнять соответствующие пассы волшебной палочкой.

У троих сидящих за столом прагматиков одновременно отвисли челюсти.

— Волшебной палочкой?! – наконец, сумела выдавить Эм.

Бонд взмахнул рукой. С едва слышным щелчком в его ладони появился тонкий цилиндр из тёмного дерева с резной рукоятью. Суперагент передал его Биллу Таннеру, и тот взял его двумя пальцами так осторожно, словно полированное дерево могло укусить.

— Это концентратор магического воздействия, – пояснил суперагент, с еле заметной улыбкой наблюдая, как Билл осматривает волшебный артефакт. – Обычно палочку носят в чехле на поясе, как кинжал, но я раскопал в старых книгах, что её носили в рукаве, это показалось мне удобным, и я за вечер смастерил для неё силовую кобуру. Сама по себе палочка безвредна и неактивна, никакого волшебства она не творит. Волшебство творят мидихлориане в моём теле, а находящийся в палочке материал и выполняемые ей жесты помогают мидихлорианам понять, что я от них хочу.

— Помогают кому?! – взвилась мисс Манипенни. – Я всегда подозревала, что Джордж Лукас — волшебник!

— Про это сведений у меня нет, – Джеймс Бонд сплёл пальцы. – Маги очень неохотно разговаривают о нашем мире.

— Хорошо, волшебство существует, – нетерпеливо вернула разговор в старое русло Эм. – Следующий вопрос. Что можно сделать с помощью волшебства?

— Почти всё, – пожал плечами Джеймс. – Ну, нельзя сотворить еду, это одно из исключений. Но почти всё остальное… Только с электроникой проблема: мидихлориане, оказывается, нечто вроде разумных электрических вихрей, только очень мелких. Если вокруг много магии, электроника выходит из строя.

Кью, отложив волшебную палочку, лихорадочно покрывал листы блокнота плотной вязью строчек.

— Что вы там строчите, Кью? – поинтересовалась Эм.

— Меня заинтересовала сама концепция разумного электрического вихря, – пояснил Кью, выдирая листок и складывая его в треугольный конверт. – Это надо будет проверить. Бонд, скажите, а как эти ваши… Мидихлориане… Переносят атмосферное электричество?

— Нормально, – подумав, ответил Бонд. – Когда я посещал магическую больницу, был дождь, и временами били молнии. На работу целителей это не влияло.

— Больница может быть защищена, – задумчиво протянул Билл Таннер. – Клетка Фарадея[47]…

— Возможно, – подумав, ответил Бонд. – Но ведь до сих пор маги как-то справлялись с грозами.

— То есть тазером[48] с магами воевать бессмысленно, – подытожил Кью, похлопал глазами и быстро вычеркнул несколько последних строк из своего блокнота. – А то у меня появилась было идея долбить их высоковольтными импульсами… – Кью бросил взгляд на Бонда; судя по всему, идея разложить Бонда на столе и долбить его высоковольтными импульсами затронула некие струны в душе старого учёного.

— Тазером с магами воевать очень даже полезно, – возразил Бонд, машинально сдвигаясь в сторону подальше от Кью. – На магов действует то же самое оружие, что и на людей, только защищаться они могут лучше. Итак, я убедился в том, что электронные приборы в присутствии магии начинают работать хуже или вообще выходят из строя. Даже экранированные, – вскинул руку суперагент, предупреждая Билла, с уст которого снова были готовы сорваться слова о клетке Фарадея. – Я взял дешёвые электронные часы, доставшиеся мне по наследству от Дадли Дурсля, и колдовал рядом с ними. После пятого однотипного заклинания, произнесённого на расстоянии в четыре фута, наблюдалось расхождение во времени с лежащими рядом механическими часами на восемь минут. После двенадцатого заклинания часы перестали показывать время. – Суперагент достал из кармана электронные часы Casio в пластиковом корпусе и передал их Кью; на циферблате темнело слово Er:or. – Первые пять заклинаний были произнесены, когда часы не были экранированы, вторые семь — когда часы были завёрнуты в металлическую фольгу, уложены в жестяную коробку, а та положена в чугунную кастрюлю, закрытую крышкой.

— Заземлённую? – поинтересовался Билл.

— Разумеется, – кивнул Джеймс с видом оскорблённой невинности, лихорадочно соображая, может ли провод, один конец которого был обмотан вокруг ручки кастрюли, а второй — закопан в горшок с засохшим цветком, считаться заземлением.

— Разберёмся, – пообещал Кью, забирая часы с хищной улыбкой тиранозавра, напавшего на след.

На другом конце стола внезапно активизировалась мисс Манипенни:

— Скажите… А электронные приборы, которые внезапно выходят из строя… Могут быть причиной катастроф? Падений самолётов, сбивающихся с курса кораблей?

Над столом повисло тягучее молчание, нарушавшееся только скрипом ручки Кью, лихорадочно заполнявшего свой блокнот. Эм переводила взгляд с одного на другого, ожидая, когда ей кто-нибудь разъяснит причину внезапного молчания присутствующих. Билл, поскрёбывая подбородок, смотрел на потолок. Бонд уставился в какую-то точку на столе.

— Не мог бы ты узнать, что такого интересного хранят маги в Бермудском треугольнике? – наконец, изрёк Билл.

— И в море Дьявола рядом с островом Миякедзима, – добавил Кью, не отрываясь от записей. – И ещё… Полный список я тебе потом дам.

— И в районе американской полярной станции… – добавила мисс Манипенни, но осеклась под тяжёлыми взглядами мужчин: – Что? Я это не сама придумала, об этих таинственных происшествиях целый фильм снят[49]! Не думаете же вы, что Курт Рассел согласился бы сниматься во вранье?!

Эм хлопнула по столу ладонью:

— Что будет и что не будет изучать мой агент, я решу сама. Вернёмся к этому вопросу позже. Итак, Джеймс, к отчёту. Магия существует. Не мог бы ты продемонстрировать нам что-нибудь волшебное?

— Нет, не мог бы, – быстро ответил Джеймс Бонд. – Согласно международному статуту о секретности, несовершеннолетние волшебники не имеют права применять магию на виду у маглов, — так маги называют обычных людей. Более того, Гарри Поттер уже получил одно предупреждение за применение магии на виду у маглов, и следующее нарушение повлечёт за собой неизбежное наказание.

Суперагент взглянул на вытянувшиеся лица, позволил себе секунду, чтобы насладиться триумфом, и продолжил:

— Но статут о секретности не запрещает несовершеннолетним колдовать в полном одиночестве в закрытой комнате, запертой и защищённой от подслушивания и подглядывания. В которой, совершенно случайно, осталась работать кинокамера. Механическая, разумеется, без единой электрической детали. Вы даже представить себе не можете, чего мне стоило её найти в наш цифровой век. – Джеймс перегнулся через стол и нажал кнопку селектора: – Джон, вы проявили киноплёнку, которую я вам принёс?

— Да, сэр, её сейчас доставят.

Дверь распахнулась, техники сноровисто установили кинопроектор с уже заряженной плёнкой и растянули экран, после чего покинули комнату — у них не было допуска к сведениям того уровня секретности, которым был защищён фильм. Кроме того, они успели посмотреть фильм раньше, когда заряжали аппарат.

В глубоком молчании присутствующие просмотрели короткий ролик, в котором Джеймс Бонд продемонстрировал несколько несложных заклинаний, прерывающихся необходимыми пояснениями. Суперагент досконально изучил статут о секретности. Недостаточное знание магами современной технологии помогало ему обойти правила: статут о секретности никак не регламентировал возможное использование аппаратуры, записывающей изображение и звук. Заклинаний для обнаружения такой аппаратуры не существовало, — по крайней мере, Джеймс Бонд в крайне обширной, хотя и несколько узконаправленной библиотеке Блэков упоминания о таких заклинаниях не нашёл. Кроме того, статут о секретности не запрещал несовершеннолетнему магу просматривать кинофильм вместе с маглами, если только он не содержал сцен с изображением секса и насилия, — видимо, считалось лишним давать подросткам идеи для развлечений в школьном интернате.

Ролик закончился. Билл раздвинул тяжёлые светонепроницаемые шторы и нажатием кнопки свернул экран.

Кью сверился с записями, сделанными в тусклом свете проектора:

— Джеймс, подскажите, какая максимальная грузоподъёмность у «Вингардиум Левиоса»? И какова бризантность[50] «Редукто»?

— Максимальная грузоподъёмность «Вингардиум Левиоса» обратно пропорциональна кубу расстояния до объекта, квадрату его массы и линейно зависит от магических способностей мага, – оттарабанил Джеймс, заучивший все ТТХ заклинаний назубок. – Про бризантность «Редукто» ничего не могу сказать, у меня под рукой не было свинцового цилиндра, а баллистическим тестам мы не обучены, звиняйте.

— Но это же… Потрясающе! – обрёл дар речи Билл. – Этот момент, когда ты левитировал наковальню… И когда заставил открыться сейф… И когда поджёг железную плиту[51], сфокусировав свет из палочки через систему воздушных линз…

— И создал птиц прямо из палочки… – взволнованно прощебетала мисс Манипенни. – И этот великолепный букет орхидей… А он настоящий?

Бонд, слегка покраснев от похвал, перебросил ей букет шикарных орхидей. Мисс Манипенни, закатив глаза, зарылась в этот букет, вдыхая запах.

— А они не ядовитые? – спросила Эм, наблюдая за потерявшей чувство реальности секретаршей.

Бонд вырвал букет у возмущённо пискнувшей Евы:

— Это заклинание не из школьного курса, я выучил его в библиотеке моего крёстного, Сириуса Блэка, – пояснил он, попутно пресекая попытки мисс Манипенни вновь завладеть букетом. – Нет, вроде бы, выглядят эти орхидеи вполне безобидно, но лучше проверить. Если бы вы только знали, что в этой библиотеке можно найти… Скажем так, отчёты нацистов по количественным и качественным характеристикам различных методов уничтожения евреев — лёгкое послеобеденное чтиво по сравнению с тамошними книжками. В отчётах нет иллюстраций.

Три высокоинтеллектуальных головы и одна надушенная подставка для шляп мгновенно подобрались:

— А вот с этого момента поподробнее.

— Сначала мне нужна рекомендация, – возразил Бонд. – Я постоянно сижу в библиотеке, читаю кучу всего. Большинство книг посвящены способам устранения конкурентов, завистников, кредиторов и прочей шушеры, причём способам весьма изощрённым, и почти всегда с летальным исходом. Описывается великое множество опасных зелий и заклинаний, а ещё больше рассказывается о заклинаниях бытовых, которые можно сделать опасными. Например, заклинанием для свежевания можно снимать кожу с пленного, делая это медленно и аккуратно, чтобы не повредить шкуру, которую можно потом… Мисс Манипенни, вы куда? А, в туалет… Вас тошнит? Ладно, я не буду больше упоминать свежевание пленных. Ой, Ева, ну что ж вы так неаккуратно, ковёр забрызгали… Так вот, Эм, надо ли мне верить в то, что я читаю? Может, эти книги — нечто вроде развлекательного чтива, ну, как наши Эрл Стенли Гарднер, Юлиан Семёнов или Агата Кристи?

— Ты пробовал какие-нибудь заклинания из тех, которые написаны в этих книгах? – после секундного размышления спросила Эм.

— Очень немногие, – кивнул Бонд. – Для абсолютного большинства тамошних заклинаний у меня нет достаточного запаса врагов. Но там упоминаются заклинания, которые я знаю из учебников, и которые гарантированно работают.

— Тогда, пока не доказано обратное, считай, что все эти книги рассказывают правду, только правду и ничего, кроме правды, – ответила Эм. – У нас нет сведений. Мы вынуждены брать на веру всю информацию, которую получаем, пока не появится возможность её проверить. Бонд, нам срочно нужно больше данных!

— Аналитики загружены на полную катушку, – возразил Таннер, – они работают в две смены.

— Если надо, будут работать в три, – припечатала его Эм и взглянула на Бонда через стол. – Продолжайте, Джеймс.

— Способности магов практически безграничны, – продолжил Бонд с лёгкой дрожью в голосе, наблюдая, как нежно-салатовая мисс Манипенни возвращается на своё место. – Проще говоря, всё, что вы можете себе представить, они могут сделать. Отрастить себе дополнительные руки взамен или вдобавок к утраченным. Они могут подчинять своей воле других людей или магов. У них есть средство причинять ужасающую боль, не оставляя никаких следов. Они могут перемещаться в пространстве методами, не отслеживаемыми современными техническими средствами. Электрическое оборудование в их присутствии будет сбоить или не работать так, как ожидалось, поэтому маг может спокойно пронести гранатомёт сквозь рамку металлоискателя в аэропорту, — если бы только маги знали, что такое «гранатомёт».

— Аналитическая группа считает, – откашлялся Билл Таннер, – что электроприборы начинают сбоить только тогда, когда маг задействует свои способности. Проще говоря, если поблизости активно какое-нибудь заклинание, тогда аппаратура не работает, а если активных заклинаний нет, тогда аппаратура работает, как обычно. Косвенно это подтверждается тем фактом, что ты, маг, сумел собрать и использовать радиопередатчик, пока был заперт у Дурслей.

— Принято, – кивнул Бонд и продолжил: – Маги могут влиять на психику окружающих, заставляя считать их лучшими друзьями, дальними родственниками или просто вызывая безотчётное доверие. У них есть маглорепеллентные заклинания, заставляющие нас, маглов, не обращать внимания на магов или на магические объекты. Скажем, школа «Хогвартс» кажется опасными для жизни руинами, обнесёнными забором с надписью «Не входить». Маги достигли впечатляющих успехов в деле биологической инженерии. В этом пакете у меня магическое подслушивающее устройство, так называемый Удлинитель Ушей. Вот, смотрите, я вставляю его в уши… Видите, они удлинились и поползли? Я могу направить их своей волей к интересующей меня двери или замочной скважине…

— Ева, перестаньте визжать и слезайте со стола, – предложила Эм, – это ведь не мыши, которых вы боитесь.

— Я думаю, что квазиживых ушей я тоже боюсь! – ответила мисс Манипенни, полузадушенно хрипя в промежутках между громкими визгами и машинально разворачиваясь так, чтобы показать фигурку Бонду под наиболее выгодным ракурсом.

— Они не опасны, – Джеймс Бонд свернул Удлинитель Ушей и передал его Кью, – и, к сожалению, абсолютно бесполезны для маглов, потому что не снабжены собственным запасом энергии. Они используют для работы энергию мага. Учтите, Кью, что этот Удлинитель Ушей был состряпан школьниками на летних каникулах.

— Как интересно! – Кью щупал длинные розовые спагетти Удлинителя Ушей. – А какая это энергия? Если это что-то, генерируемое мидихлорианами, которые представляют из себя разумные электромагнитные вихри, то, может, это какой-то подвид электрической энергии? А если мы поместим их в мощное электрическое поле, скажем, под генератор Ван дер Граафа[52], то…

— Кью, я более чем уверена, что вы способны разгадать эту шараду, – широко улыбнулась ему Эм, – тем более что всё равно никто из присутствующих не понимает ни единого вашего слова. Продолжайте, Бонд.

— Мир магов очень напоминает наш мир с отставанием лет на сто. У них есть общественный и частный транспорт в виде летающих мётел и ковров-самолётов, есть газеты, но я ни разу не слышал упоминания о магическом радио или телевидении. Вот пара экземпляров магических газет. Обратите внимание на фото.

— То есть в газете есть собственный источник энергии? – Кью коршуном бросился на «Ежедневный пророк», передовица которого была иллюстрирована фотографией министра магии Корнелиуса Фаджа, с широкой дебильной улыбкой машущего избирателям. – Интересно, куда эти паршивцы смогли его засунуть… Листы-то тонкие… Неужели в скрепки?

— А вот метла… – задумалась Эм. – У неё же очень низкая радиолокационная заметность, верно? Десяток диверсантов на мётлах может, не возбуждая паники, перелететь сквозь зону, защищённую радаром, и как гром с ясного неба наброситься на гарнизон военной базы…

Бонд поспешно отогнал шизофреническую картинку взвода спецназовцев в полном вооружении, восседающих верхом на колдовских мётлах.

— Маги очень часто используют субстанции, называемые «зелья», которые повышают восприимчивость вещей или живых существ к тому или иному магическому воздействию, – продолжил Джеймс. – В литературе упоминаются зелья для смены облика, для искусственного омоложения, для искусственного состаривания, для мгновенного заживления ран, множество видов приворотных зелий, несколько видов сыворотки правды, потрясающее количество ядов, мощнейшая взрывчатка и даже жидкая удача — зелье, на ограниченный срок приносящее удачу в любом начинании.

— Зелье для искусственного омоложения, – причмокнула морщинистыми губами Эм.

— Мощнейшая взрывчатка, – с придыханием произнёс Кью.

— Приворотные зелья, – мисс Манипенни стрельнула глазами в Бонда.

— Сыворотка правды!.. – Билл Таннер уронил голову на груды бумаг. – А рецепт этого зелья есть?

— Есть, – кивнул Джеймс, – но он вам ничем не поможет. Если его по этому рецепту сварит обычный человек, он получит в итоге малопонятную бурду, годную только на то, чтобы слить её в унитаз. Зелье — это магический артефакт, напитанный силой варившего его мага.

— Блин, – разочаровалась мисс Манипенни.

— Итак, подытожим, – подвела черту Эм. – Маги слегка отстают от нас в плане технологии, но в целом опережают нас по возможностям. Опасны ли они для нашего мира вообще и для Британии в частности?

— Мэм, мы для них даже не тараканы, – честно ответил Бонд. – Если магический мир захочет, они нас разметают, как волки — стадо овец. Для них нет никаких проблем явиться прямо на открытие сессии парламента и убить премьер-министра и королеву так, что нам останется только искать ирландских террористов. Единственное, что нас защищает, — наша численность, поэтому уничтожить нас всех им не удастся, но лишить человечество цивилизации, загнать нас в средневековье им будет легче лёгкого. После чего они смогут творить с нами всё, что захотят, потому что у них есть преимущество. Они всё ещё живут в средневековье, а мы уже забыли, что это такое — наполнять вёдра в реке и жить на натуральном хозяйстве. И это подводит нас к Волан-де-Морту.

— Да, – глаза Эм сузились, – мы наслышаны об этом человеке.

— Об этом маге, – поправил Джеймс Бонд. – Это самопальный диктатор, который хочет подчинить весь магический мир. При этом, по его плану, магловский мир полностью подчинён магическому, так что он собирается править Землёй.

— Надо подбросить ему идею начать с Сомали. Там правительство с трудом контролирует часть столицы. Сомалийцы сами не понимают, кто кем правит, вот заодно и разберутся.

— Он собирается узаконить пытки и убийства маглов с целью развлечения, – добавил Бонд, – и разрешить сексуальные практики, предосудительные по мнению большинства млекопитающих.

— Интересно, – протянула мисс Манипенни.

— И как у него получается? – спросил Таннер.

— Получается у него плохо, – признал Джеймс Бонд, откидываясь на спинку стула. – Лет двадцать назад он устроил нечто, называемое Первой Магической Войной. Десятилетие жесточайшего террора, фактически — гражданской войны.

— Первая магическая война? – перебил Таннер. – То есть до этого маги не воевали?

— Воевали, конечно, – Джеймс Бонд пожал плечами. – Между 1937-м и 1945-м вся Европа полыхала пламенем.

— Да, мы помним, – подтвердил Кью.

— Да ну, седая древность, – мисс Манипенни нетерпеливо передёрнула плечиками, – это так ску-у-учно. А какие именно практики он разрешил? Ой, я не вовремя, да?

— Вторая мировая война — это всего лишь отражение битв, бушевавших в магическом мире, – проигнорировал секретаршу Бонд. – Некто Геллерт Гриндевальд решил принести всем людям планеты добро, радость и счастье. А когда выяснил, что другие люди не согласны с его определениями добра, радости и счастья, учинил кровавую резню. Очевидно, чтобы всё-таки принести добро, радость и счастье.

— И как, успешно? – шевельнул кадыком Таннер.

— Маги Европы собрались и доступно объяснили Гриндевальду, что он морально неправ. Геллерт осознал, проникся, раскаялся, ушёл и заперся в тюрьме строгого режима, которую до этого построил. Ради общего блага.

— То есть он ушёл в тюрьму, выстроенную по его же собственным чертежам, – подытожила Эм. – Мило. Охраняли его, очевидно, слепоглухонемые инвалиды-коматозники?

— Да никто его не охранял, – пожал плечами Бонд. – Он понял, что проиграл подчистую, и добровольно удалился в камеру-одиночку, пафосно размазывая по себе слёзы и сопли.

— То есть Геллерт Гриндевальд, восемь лет терроризировавший Европу, проиграл, обиделся и ушёл переживать своё поражение в хорошо укреплённый загородный дом, снабжённый мощными защитными заклинаниями и всем необходимым для жизни. Бонд, вы сами-то понимаете, насколько это дурно пахнет?

— Мэм, это для нас такое поведение дурно пахнет, – по возможности мягко ответил Бонд. – А для магов это в порядке вещей. После окончания Первой Магической Войны сторонники проигравшей стороны были заперты в Азкабане, магической тюрьме строгого режима. Охрана Азкабана набрана из дементоров, магических существ, питающихся негативными эмоциями, преданными сторонниками Волан-де-Морта. То есть преступников охраняли их бывшие сообщники. И пока я на это не указал, никому даже в голову не пришло, что это не просто дурно пахнет, а прямо-таки воняет.

— Хорошо, Бонд, давайте вернёмся к Волан-де-Морту, – предложила Эм.

— Настоящее имя: Том Марволо Риддл, – без запинки оттарабанил Джеймс Бонд. – Самовлюблён, эгоистичен, тиран, не ценит своих помощников, без колебаний гонит их на смерть ради собственных идеалов. При этом сам довольно труслив и очень боится смерти. Характер скверный, не женат.

— Мы нашли несколько семей с фамилией Риддл, – ответил Билл Таннер, подавая Эм ещё одну тонкую папку. – Точнее, это потомки одного и того же рода, разросшиеся ветви генеалогического куста. Почему именно куста? Потому что центральная ветвь семьи пресеклась при загадочных обстоятельствах в 1943-м.

Эм открыла папку и подслеповато прищурилась в направлении мелкого машинописного шрифта.

— Семья из Литтл-Хэнглтона, вырождающиеся потомки богатых землевладельцев, – прочитала глава MI6, – обнаружены мёртвыми. Убиты Том Риддл, Томас Риддл и Мэри Риддл.

— Первый вывод — у них просто потрясающий полёт фантазии при выборе мужских имён, – заметил Кью.

— Никаких следов насилия, никаких следов борьбы, нет подозрения на ограбление, – продолжила Эм, сноровисто просматривая пожелтевшие страницы. – Это был 1943-й, у людей имелись всякие дела, связанные с защитой от нацистских бомбёжек, и никому не было дела до чужих трупов, потому что хватало своих. Вскрытие не проводилось; причину смерти установить не удалось, но в протоколе коронера упоминаются гримасы ужаса на лицах всех трёх жертв. Что-то копала контрразведка, подозревая тестирование немцами нового отравляющего газа, но гипотеза об атаке диверсионной группы нацистов в центре густонаселённого района Англии со столь малым числом жертв и без единого свидетеля показалась столь несостоятельной, что не проняла даже для этих дебилов из MI5.

— Мёртвое тело без внешних повреждений характерно для умерщвления непростительным заклинанием «Авада Кедавра», – высказался Бонд. – Рабочая версия: Том Марволо Риддл попытался воссоединиться со своими родственниками со стороны отца, те по какой-то причине дали ему от ворот поворот, мальчик обиделся и убил родных, после чего вернулся обратно в магический мир.

— Том Марволо Риддл, – зачитала мисс Манипенни, – сирота, родился 31 декабря 1926 года, мать умерла вскоре после родов, назвав мальчика в честь его отца. До 1937 года жил в приюте Вула для детей-сирот в Лондоне, летом поступил в частную школу-интернат, которую продолжал посещать до совершеннолетия. Несколько приводов в полицию за мелкое хулиганство, воровство, пироманию, жестокость и издевательства над животными. Характеристика из приюта резко отрицательная. Подтверждённые энурез и энкопрез до девятилетнего возраста. После совершеннолетия его следы теряются.

— Пиромания, зоосадизм и энурез, – многозначительно вздёрнула бровь Эм. – Где-то я уже встречала это перечисление[53].

— Очередная школа-интернат, о которой никто ничего не слышал, – глубокомысленно заметил Билл и похлопал по заполняющим его край стола папкам. – Я нашёл несколько сотен семей, в которых произошла такая же история.

— Мальчик знал, что его отца зовут Том Риддл, – подытожила Эм, – и мог попытаться его найти. Видимо, в сорок третьем он его всё-таки нашёл. Билл, что было дальше?

— Дом оставался в запустении, за ним следил старый садовник семьи Риддл, некто Фрэнк Брайс, – прочла мисс Манипенни из очередной папки.

— Родился 18 августа 1917 года, – подхватил эстафету Билл Таннер, читая из своей папки. – Всю свою жизнь прожил в деревеньке Литтл-Хэнглтон. Его родители работали прислугой у семьи Риддл, его мать была весьма хороша собой, поэтому неудивительно, что люди находили у Фрэнка семейные черты Риддлей. С шестнадцати лет работал садовником в этом доме. Во время Второй мировой войны Фрэнк был призван на фронт, ранен и декомиссован, получил пенсию по инвалидности. В 1943 году, незадолго до смерти Риддлей, он вернулся в Литтл-Хэнглтон. После их смерти полиция арестовала его, но никаких зацепок не было, и он почти сразу вышел на свободу. В дальнейшем он по собственному желанию снова стал следить за садом и домом Риддлей. Фрэнк единственный, кто не боялся подолгу находиться в доме, в котором произошли зверские убийства. Несмотря на это, спал он в сторожке в саду.

— Убийства? – встрепенулась Эм.

— Ну да, убийства, – перечитал Билл Таннер. – А что такого? Мы же согласились, что это были убийства.

— Мы — да, – Эм потёрла подбородок, – но полиция классифицировала эти события как «смерть при невыясненных обстоятельствах», потому что не было никаких признаков насилия. Если бы кто-нибудь произнёс слово «убийство», полиции пришлось бы взять на себя очередного «глухаря», потому что распутывать это дело совершенно неоткуда. И я прекрасно понимаю полицейских, не желающих искать человека, который может совершить убийство, не оставляя никаких следов.

— То ли дело — искать человека, который может причинить смерть при невыясненных обстоятельствах, не оставляя никаких следов! – воодушевлённо воскликнула мисс Манипенни. Джеймс Бонд скривился. – Ой, я опять не вовремя, да?

— Фрэнк Брайс был найден мёртвым в этом доме 16 августа прошлого года, – добавил Билл Таннер. – Двух лет и двух дней не дожил до своего семидесятисемилетия. Очередной «несчастный случай», «смерть при невыясненных обстоятельствах». Интересно, что спал-то он в сторожке, но нашли его — с обязательной гримасой ужаса на лице — в доме, на третьем этаже. Вопрос, зачем его в середине ночи понесло в дом, да ещё на верхний этаж, при больной-то ноге, остался открытым, потому что его никто не посмел задать. Полицейские эксперты обыскали дом, даже вызывали кинологов, но никаких следов, объясняющих странное поведение Фрэнка, не обнаружили, а собаки просто отказались заходить в дом, несмотря на все усилия кинологов.

Над заваленным бумагами столом повисла пауза.

— Что-то с этим домом нечисто, – озвучил общую мысль Джеймс Бонд. – Надо бы направить туда людей. Пусть Кью соберёт какой-нибудь детектор волшбы… С генератором Ван дер Граафа… И выяснит, что именно там произошло.

— Генератор Ван дер Граафа — это вам не игрушка, Бонд! – вздёрнул подбородок Кью. – К тому же, я понятия не имею, как… – Шеф технического отдела перехватил устремлённый на него оценивающий взгляд Эм и сбавил обороты. – То есть у меня, конечно, есть несколько идей насчёт способов регистрации магии, но… Я ведь только сегодня о ней узнал… Хотя, если подумать… Остаточные следы… Эманации эктоплазмы… Нарушенные причинно-следственные связи на субквантовом уровне… В общем, мне потребуется время, чтобы…

— Давайте резюмировать, – хлопнула по столу Эм. – Джеймс, продолжайте в том же духе. Нам нужна информация! Не высовывайтесь, не привлекайте к себе лишнего внимания, но изучайте всё, до чего только сможете добраться. Впитывайте знания, как губка. Постарайтесь заодно узнать, каковы истинные планы этого лорда Волан-де-Морта, но аккуратно. Аккуратно, Джеймс! Вам ведь знакомо это слово?

— Так точно, мэм, я его уже когда-то слышал, – склонил голову суперагент.

— Не выводите из себя никого. Возможно, когда Билл разберётся в личных делах этих семей, отдававших детей в несуществующие интернаты, мы сможем запугать, сломить или убедить работать на нас других людей, но пока вы — наш единственный представитель в волшебном мире. Тем более, вы тренированный шпион. Мы не имеем права рисковать. Будьте водой, Джеймс!

— Водой?! – необычные слова пробили сферу невнимания, которую Джеймс Бонд всегда выставлял вокруг себя, когда его начинали грузить пафосной нудятиной.

— Под лежачий камень вода не течёт, – внезапно сказала мисс Манипенни.

— Неправда, – возразил педантичный Кью, – я несколько раз переворачивал лежачие камни, и под ними была вода. Значит, она под них течёт.

Билл Таннер, Эм и Бонд переглянулись. Иногда сохранение здравого рассудка представлялось им привилегией, которую большая часть коллег так и не получила. В свете сентенции про воду, у Бонда были подозрения и насчёт Эм тоже, но это его совершенно не волновало: нормальный человек не может управлять тем бедламом, которым является MI6, по определению.

— Вода, Бонд, – упорствовала в своих аллегориях Эм. – Жидкость. Она мягкая, она текучая. Она принимает форму сосуда, в который её налили. Она не сопротивляется внешним воздействиям, её можно расплескать, но даже после самых страшных ударов она снова возвращается в первоначальное состояние, поглощая их энергию и становясь сильнее.

— Строго говоря, вода, поглощающая энергию удара, становится не сильнее, а теплее, – менторским тоном начал Кью, но заметил испепеляющий взгляд Эм и осёкся на полуслове.

— Вода легко перетекает с места на место, но является сильнейшим окислителем и растворителем, поэтому надолго её удержать в одном и том же месте не удастся, – с нажимом продолжила директриса, наклонившись над столом и упираясь в разбросанные бумаги ладонями. – Благодаря своим уникальным способностям вода проникает всюду. Если она не может куда-то стечь, она испарится в одном месте и сконденсируется в другом. Её невозможно удержать, но невозможно и остановить. Она вездесуща, Бонд. Она видит всё, она знает всё.

Против воли Джеймс Бонд поддался энергетике психологической накачки.

— А ещё она обладает генетической памятью[54], – продолжила Эм, привставая с кресла, – и запоминает всё, что когда-либо происходило рядом с ней. Вы понимаете, Бонд? Она всё помнит. Она всё видит. Она проникает всюду и выясняет все секреты, запоминает их и рассказывает исследователям, которые достойны этих знаний и умеют задавать правильные вопросы. Как я или как Билл. Будьте моей водой, Бонд! Проникните в самые секретные тайны волшебного мира и расскажите их нам!

— А ещё вода замечательно снимает головную боль наутро после вечеринки, – поделилась мыслью мисс Манипенни, разом разрушая весь пафосный настрой.

— И о воду можно хорошо стукнуться, если приложиться на высокой скорости, – добавил Билл, подмигивая. – Быстрое движение под небольшим углом к поверхности снимает кожу лучше любого наждака. Неосторожное обращение с водой чревато, Джеймс. Тот, кто пришёлся воде по душе, от холодной воды простывает, и потом лежит в постели, — ну, ты понял. А тот, кто не нравится, может и вообще… Захлебнуться.

— Я понял, – подмигнул Джеймс в ответ. – Значит, быть вашей водой, да, Эм? Я попробую.

— Попробуете? Джеймс, это не просьба, это приказ, – возразила Эм. – Будьте моей водой. Проникните всюду, вынюхайте всё, не пострадайте, вернитесь и расскажите. Если сумеете кого-нибудь «простудить»… — Эм оглядела угловатого подростка. – Да нет, вряд ли. Но если всё-таки сумеете, то не забудьте использовать и это тоже в интересах получения информации. Ну, а если кто-нибудь о вас порежется или захлебнётся, что уж тут поделаешь, на то вы и агент-«два нуля».

— Будет сделано, – кивнул Джеймс. – Теперь, что касается технического обеспечения… Электроника не работает, а я…

— Вот в этом чемодане есть всё необходимое на первое время, – Кью поднял из-под стола чёрный кожаный кейс с медными уголками и щёлкнул его замком. – Упаси вас Господь не прочитать инструкцию и на этот раз, Джеймс. Мы превзошли себя и приготовили очень нетривиальные устройства, и вам придётся выяснить заранее, как их включать и, особенно, как выключать. Это вам не невидимую машину по ледникам Исландии водить[55]. Обратите внимание, в этом кармашке ключ для завода лазера. А вот эти мыльный раствор и хирургический захват понадобятся вам в том случае, если вы захотите извлечь…

— Я понял, – кивнул Джеймс, слегка падая духом при виде толстенного талмуда, занимающего четверть внутреннего пространства кейса.

— Ну, тогда забирайте чемодан, и…

— Погодите. – Джеймс Бонд, нескладный пятнадцатилетний подросток в круглых очках (но уже с прямыми стёклами), в растянутом свитере и в джинсах, в каждой штанине которых могло спрятаться по два Джеймса Бонда, в стоптанных кроссовках фирмы «Abidas» с растрепавшимися шнурками, подошёл к столу и взял в руки кейс из тонкой кожи, буквально источающий запах миллионов долларов. – Вам эта картина не кажется немного подозрительной?

Билл, Кью, Эм и Ева оглядели оборванца, вцепившегося в дорогой кейс. В кабинете повисла напряжённая пауза.

— Что-то колет глаз, но не могу понять, что, – посетовал Кью.

— Джеймс, мальчик мой, этот кейс не подходит к твоему имиджу! – воскликнула мисс Манипенни.

— Точно, – согласился Бонд, ставя кейс на пол. – Специалисты, блин. Разведчики, мать вашу. Величайшие умы Великобритании, так вас разэдак. А сообразить, что мальчишке в джинсах старшего брата по возрасту не положено носить кейсы, выглядящие, словно в них золотой запас какой-нибудь африканской страны, не могут. Кью, у вас в подсобках есть какой-нибудь рваный рюкзак из джинсовой ткани?

— Кажется, нет, – стушевался Кью. – Но у нас с рюкзаком из джинсовой ткани приходит на работу уборщик, и мы можем специально для тебя его купить. И порвать.

— Кью, у нас бюджет! – напомнила Эм.

— Украсть и порвать, – поправился Кью.

— Вот и отлично, – кивнул Джеймс. – Поторопитесь, а то мне уже пора возвращаться.

Кью поднялся и направился к двери, его фигура напоминала шагающий циркуль. Начальник техников взялся за дверную ручку.

— Кью, ещё минутку, – спохватился Джеймс. – Небольшое уточнение. Когда будете рвать рюкзак, не увлекайтесь, хорошо? Помните: он должен остаться целым снизу!

— Целым снизу, – пошамкал губами Кью. – Джеймс, это гениально! Мне бы никогда и в голову не пришло! Я обязательно попробую это запомнить! Значит, целым снизу, да?..

Шеф техников закрыл за собой дверь. Суперагент вздохнул. День предстоял долгий.

* * *

— Минерва, этот мальчик беспокоит меня.

Альбус Дамблдор, великий и светлый маг, был мрачнее тучи и темнее неграмотного монгольского пастуха.

— Альбус, меня этот мальчик беспокоит не меньше. – Признанный мастер трансфигурации, нервничающая Минерва превратила дерюжный носовой платочек в кружевной без помощи магии.

— Это не наш Поттер! – Альбус стукнул кулаком по столу; громоздящиеся на столе серебристые приборы непонятного назначения жалобно звякнули. – Этот Поттер думает! Он анализирует услышанное и пытается узнавать новое! Даже то, что ему было неинтересно!

— Ты считаешь, что мальчик, внезапно полюбивший учиться, — это ненормально? – с оттенком интереса спросила декан «Гриффиндора», продолжая теребить потрескивающий платочек.

Альбус заложил руки за спину и прошёлся по кабинету из конца в конец. Поскольку кабинет был сверх всякой меры заставлен столами, стульями, креслами, шкафами и клеткой Фоукса, это заняло немало времени.

— Мы говорим о лучшем Ловце школьной команды с тех времён, как его отец закончил обучение, – поморщился директор. – И этот талантливейший, великий игрок внезапно полностью потерял способность управлять метлой. Настолько, что Роланда Трюк при виде его попыток оседлать метлу прогнала из залы несовершеннолетних, а потом упала в обморок.

— Зато он запомнил все заклинания Трансфигурации из первых трёх лет обучения, и сейчас зубрит заклинания четвёртого года, – сочла нужным вступиться за своего воспитанника Минерва.

— Вы знаете, Минерва, что Северус достаточно опытный легилимент, – директор отправился в обратный путь. – Я позавчера свёл его с Гарри, чтобы узнать, что же всё-таки произошло в ту роковую ночь почти три недели назад. Северус объяснил Гарри, что сейчас произойдёт, и попросил открыть свой разум. Я наблюдал сквозь щёлочку из соседней комнаты.

— И что, проникновение не удалось? – платочек треснул громче.

— У Северуса-то?! Да он может проникнуть даже в сознание скального тролля, а это уже само по себе чудо, — найти у этих тварей сознание… Нет, хакнуть базовый файрволл на входе-то он хакнул, тем более что мальчишка изо всех сил старался ему помочь. Затем Снегг добрался до последних воспоминаний и пошёл вглубь, копая от самого сильного впечатления. Но оказалось, что парнишка, невесть почему, вспомнил рассказ какого-то магловского писателя, Мрака Твина, кажется. Есть там такой рассказик «Режьте, братцы, режьте»[56], и он, этот рассказ, произвёл на Поттера огромное впечатление.

— И?..

Альбус злобно стукнул кулаком по открытой ладони, зашипел и затряс рукой. Дверь кабинета магическим образом приоткрылась. В приёмной сидел Северус Снегг, вытянувшись так, словно он насажен на кол, с остекленевшим взглядом уставившись в стену перед собой и неустанно бормоча себе под нос: «Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожней! Режьте, чтобы видел пассажир дорожный! Синий стоит восемь центов»…

— И так он уже третьи сутки, – скорбно проворчал Дамблдор, магически закрывая дверь. – Я потом нашёл этот рассказ и прочитал его сам. Меня спас точно рассчитанный обливиейт замедленного действия, наложенный на себя заранее. Как мы будем возвращать к жизни нашего зельевара — ума не приложу.

— А что за рассказ-то такой? – заинтересовалась Минерва, но увидела брошенный на неё взгляд директора и мгновенно стихла: – Да-да, я вся внимание.

— А эти новые идеи Поттера?! – Альбус запустил длинные узловатые пальцы в свою белоснежную шевелюру, медленно, но неукротимо переводя её из категории «три домовых эльфа укладывали волосок к волоску полтора часа» в состояние «двойной удар: электрического тока и кухонного ёршика». – Он за десять минут разговора убедил официального представителя «Гринготтс» ввести в магическом мире банкноты! Банкноты!!! И они уже имеют хождение! И продавцы с намного бо́льшим удовольствием принимают их, чем старые добрые полновесные монеты! Видите ли, это экономит место, это экономит время расчётов, это удобно! А гоблины пока стаскивают к себе наше золото!

Минерва МакГонагалл тактично промолчала. Не далее как этим утром она выполнила частный перевод некоторой доли своего золота на счёт «Гринготтс», получив в ответ равноценное количество банкнот. Таким образом, немолодая женщина избавилась от необходимости при выходе в город носить с собой мешок с несколькими килограммами монет, — теперь та же сумма умещалась в лёгком и стильном портмоне.

— А эти его изобретения для войны с Пожирателями Смерти?! – Дамблдор продолжал бушевать. – Аластор в восторге от этих «гранат», которые с грохотом взрываются и создают столько осколков, что никакой маг не в состоянии отловить и обезвредить их все. И сейчас Грюм оплёл свой особнячок чем-то, что он называет «растяжками», начертил для себя карту безопасного прохода, заперся внутри и торжественно эту карту съел. А нам приходится ежедневно менять ему мусорщиков, между прочим…

— Надо бы намекнуть ему, что Пожиратели Смерти умеют летать, – беспокойно пробормотала Минерва, отворачиваясь к окну и наматывая платочек на палец.

— Ладно, он умный мальчик, – признал Альбус, приглаживая волосы. – Я про Поттера, не про Грюма. Но зачем Поттер начал якшаться с Малфоями?

— Я этого тоже не могу понять, – согласилась Минерва.

— У меня возникает стойкое ощущение, что в нашей битве против Волан-де-Морта дилер забрал нашего козырного туза и вместо него подкинул нам тёмную карту, – пожаловался Дамблдор. – Нельзя не признать, что он умён. Это меня и тревожит. Умного человека намного сложнее направлять.

— Альбус, а может, не надо его направлять? – рискнула Минерва МакГонагалл. – В конце концов, он всё ещё ребёнок, только что переживший крайне травматичный опыт. Никому ещё не доводилось общаться с дементорами настолько близко, чтобы они уже начали высасывать душу, но ещё не окончили это действие. Это совершенно новая, неизведанная для нас территория, и эффекты тоже могут быть непредсказуемыми. Мы с тобой знаем, что детская психика пластична, он вернётся в своё привычное состояние, или почти в своё привычное состояние. Он поймёт, что мы — хорошие, а Волан-де-Морт — плохой. И он сам придёт к выводу, что ему следует быть на нашей стороне. В конце концов, его приятелей ведь мы хорошо обработали!

— Он забыл о том, что они его приятели! – взорвался Дамблдор, стискивая край огромного серебряного блюда с такой силой, что тонкий металл начал прогибаться под пальцами. – Раньше он вздыхал по Джинни, а сейчас обходит её третьей дорогой! Раньше он не расставался с Роном, ты сама стабильно раз в неделю влепляла им штрафные баллы за то, что они вместо трансфигурации занимаются разглядыванием коллекционных карточек игроков квиддичных сборных! А сейчас плевать хотел на Рона вместе с квиддичем, и вместо этого он днюет и ночует в фамильной библиотеке Блэков, отбрыкиваясь даже от Гермионы и впитывая знания, как губка! А Блэки, к твоему сведению, — не слишком приятный род. Кто знает, какой скрытый под видом книги магический артефакт может овладеть неокрепшим сознанием? Ладно — артефакты. Но ты представляешь себе, какие знания скрыты в этих книгах? Ты понимаешь, чью сторону он примет, начитавшись такой литературы?

— Ты преувеличиваешь! – отмахнулась МакГонагалл мотком ниток — всем, что осталось от платочка.

— Может быть, – кивнул Дамблдор. – Но ты знаешь, в таких ситуациях лучше перебдеть, чем недобдеть. Я начинаю подумывать о… Эм-м-м… Физической смене главного рыцаря сил добра. Вместо Поттера выставить Долгопупса, он, хвала небесам, с дементорами не целовался, и идеологической накачки не терял.

— А с Поттером что? – внезапно охрипла Минерва.

Молчание было красноречивым ответом.

— Погоди, Альбус, так же нельзя! – запротестовала декан, рассыпая нитки из кулака. – Мы всё ещё можем исправить!

— Можем, – кивнул Альбус, – поэтому я пока не форсирую события, а наблюдаю. Тут есть ещё Корнелиус. Он и его шайка не верят в возрождение Тёмного Лорда, а я не боюсь заявлять об этом открыто. Поэтому я ожидаю, что, чтобы нейтрализовать моё влияние на учеников, Корнелиус назначит в школу проверяющего. С самыми широкими полномочиями. Так что ближайший год в Хогвартсе будет весёлым, – мрачно подытожил директор. – Интересно, что получится, если мы стравим Поттера и этого проверяющего?..

— Альбус!!! – Минерва задохнулась от возмущения. Всё было неправильно, совсем-совсем неправильно! Но какой же аргумент можно противопоставить насквозь логичным, но неправильным доводам Дамблдора? – Но ты же сам говорил, что Волан-де-Морт отметил Гарри Поттера как равного себе, а это означает, что они должны будут сразиться!

— Они уже сразились, – отмахнулся директор, рассеянно просматривая какие-то счета из огромной груды, лежащей на столе. – В конце прошлого учебного года. И разошлись с ничьёй. Если это лучшее, на что Поттер способен, то нам в самом деле имеет смысл перейти к Долгопупсу.

— Но Поттер же отмеченный! – взвизгнула Минерва. – У него же шрам! А у Невилла нет никакого шрама!

Альбус повернулся к Минерве, аккуратно откладывая листы.

— Ты, видимо, слишком привыкла к виду Поттера, – мягко сказал он, готовя её к падению в пропасть. – И не отдаёшь себе отчёт в некоторых вещах. А следовало бы. Как увидишь его снова, отведи ему чёлку в сторону и присмотрись. Его шрам зарастает, он уже не красный, каким был когда-то, и даже не белый. Сейчас это просто заживающая царапина, к первому сентября от неё и следов не останется. Если Лорд Волан-де-Морт и оставил на нём свою метку, то Поттер от неё благополучно избавился. Хотел бы я знать, как… И на кого эта метка перейдёт теперь.

* * *

Спал Джеймс Бонд беспокойно. В сновидениях то и дело мелькала Гермиона с шестиствольным лазером, которую прогоняла Джинни с мухобойкой. Миссис Уизли рыдала над мёртвым телом домового эльфа Блэков Кикимера, приговаривая «Ты был мне совсем как муж». Артур Уизли возвышался за её плечом, вытирал топор и с перекошенной гримасой объяснял всем желающим, что именно это и послужило последней каплей. Драко Малфой, истерически хохоча, носился по особняку Блэков на пылесосе и распевал дрянные куплеты, в которых «Поттер» рифмовалось с «грязноттер». Близнецы Уизли, в увенчанных коронами головах, смотрели на свою мамашу, безутешно оплакивающую домового эльфа, и грустно ели попкорн. Феникс, с Орденом на груди, выглядящий, как снежно-белая полярная сова, величаво взмахивал крыльями, отбрасывая тень на мисс Манипенни. В конце сна привиделась запертая дверь, за которой находилось что-то очень важное. Дверь открылась, явив лицо Рона:

— Слушай, Гарри, давай быстрее, а то мама уже на стенку лезет, говорит, что мы опоздаем на поезд…

Джеймс проснулся, нацепил на нос очки и синхронизировался с окружающей обстановкой. Рон, уже одетый, тормошил его, попеременно то откусывая от истекающего мёдом гренка, то проводя по зубам зубной щёткой с пастой.

— А чёбрхл? – деловито осведомился суперагент, переваливаясь через край кровати и попадая в собственные тапочки. К сожалению, не ногами, а носом.

Рон куснул зубную щётку и умчался мыть гренок.

— Ктрй час? – Джеймс Бонд нащупал на тумбочке, возвышавшейся над головой подобно Эвересту, механические часы, нацепил их на руку и уставился на циферблат. – Грхрф… Гр-рмлин. Нет, ннне так. Гоблин. Тоже не то. А, вспомнил. Вотблин. Вот, блин, уже два часа дня! А поезд уходит в одиннадцать! И какой смысл торопиться, теперь-то?!

Джеймс присмотрелся к циферблату, снял часы, перевернул их и одел снова.

— Пол-восьмого утра! Вы совсем сдурели, поднимать ребёнка в такое время?! Мне, между прочим, по выслуге лет положено до девяти спать! Двадцатилетний стаж на правительственной службе — это вам не баран чихнул! Я вам устрою дедовщи-и-ах…

— Милый, ты уже встал? – в дверях возникла рыжеволосая миссис Уизли. Она подавилась следующей фразой, застав мальчика в коленно-локтевой позе, уткнувшегося носом в собственные тапки. – Э-э-э, дорогой, когда закончишь, не мог бы ты спуститься к нам?

— Щаприду, – буркнул Джеймс, борясь с желанием подсунуть такой восхитительно мягкий тапок под ухо и стянуть на себя сверху одеяло.

Сквозь освободившуюся дверь в комнату влетела до отвращения радостная, яркая, благоухающая Гермиона.

— Привет-привет, о радостный цветок, / Любви палящей солнечное пламя, / Пылающий от счастья лепесток, / Я вновь пою тебе свои дифрамбы… Или «Я инвестирую в тебя свои дирхамы[57]»? Гарри, ты не помнишь дословно поэму «Ветал и весталка[58]»?

— Гермиона! – Джеймс, наконец, нашёл в себе силы встать, но по-прежнему кутался в одеяло. – Я потерял память! Я вообще ничего не помню! И особенно я не помню, что служит причиной такой радости в восьмом часу утра.

— Мы возвращаемся в Хогвартс! Разве это не прекрасно?

— Э-э-э… Нет!

— Да брось, Гарри, пойдём, ты умоешься, позавтракаешь, и жизнь изменится к лучшему. Идём-идём-идём! Нет, одеяло оставь. Нет, совсем оставь. Знаешь, просто положи его на кровать. Нет, между ним и простынёй тебя быть не должно!

— Гермиона, ты где?

В комнату заглянула Джинни. Джеймс мог поклясться, что на лице девочки, увидевшей, как Гермиона отдирает суперагента от одеяла, промелькнула тень. Но суперагент в принципе не мог понять, как человек в восьмом часу утра может испытывать какие-то чувства, кроме острой мизантропии и желания уничтожить всё вокруг, поэтому промелькнувшая тень была сочтена несущественной.

— Там мама на ушах стоит, – сообщила девочка, воинственно сложив руки на груди. – Потому что Фред и Джордж решили левитировать свои сундуки вместо того, чтобы отнести их вручную, устроили гонки и размазали по лестнице Рона. Мама отскребла его от ступенек, более-менее почистила и теперь защищает от Фреда с Джорджем, которые хотят испытать на Роне свой «Чинительный батончик» — «один укус, и все раны мгновенно зарастают».

— А такое тоже есть?! – против воли заинтересовался Джеймс.

— Да, уже полгода как, – беспечно отмахнулась Джинни. – Реклама не врёт, раны и правда зарастают. В прошлой версии они зарастали пшеницей и ячменём, и парням очень интересно, какими будут последствия нынешней модификации.

— Дети, спускайтесь! – заорала снизу миссис Уизли. – Гарри, дорогой, оставь сундук и сову наверху, не левитируй их самостоятельно, у меня только один младший сын. Багажом займётся Аластор.

Наскоро плеснув в лицо холодной водой из-под тяжёлого медного крана и ткнув пару раз зубной щёткой в район рта, Джеймс спустился в столовую и получил свою порцию остывших гренок. Хлопки дверей звучали всё чаще, кухня наполнялась людьми, большую часть из которых Джеймс уже знал. Одним из последних появился уже примелькавшийся Аластор Грюм. Только возникнув, он хлопнул крышкой больших карманных часов и заворчал:

— Ну что за люди, никогда не могут ничего вовремя сделать!

— Аластор, ты чего ругаешься? – послышалось от дверей.

Вошедший в столовую Сириус Блэк был весел, подтянут, слегка небрит и весьма нетрезв. В его глазах светилась искра веселья, при виде которой Снегг поперхнулся и сбежал на кухню. Джеймс Бонд механически подумал, что Сириус наконец-то начинает напоминать маньяка-убийцу.

— Да, понимаешь, Молли навесила на меня заботу о багаже наших детишек, а сундуки к дверям не принесла.

— И что? Тебе нужна помощь? Нет проблем, сейчас помогу. Повторяй за мной: Акцио, сундук! Локомотор, сундук! Я уверен, ты справишься.

— Не в этом дело. Я же самый крутой аврор в этой части Европы. А меня заставляют заниматься багажом. Как будто я какой-то носильник.

— Это называется не «носильник», а «потаскун»… Тьфу, то есть «носильщик», Аластор. – Сириус глотнул чёрного кофе из старинной фарфоровой кружки. – Я всё ещё не понимаю, чем ты возмущён. Подумай сам, для разнообразия, головой: если… Нет, когда начнётся заварушка, кого Пожиратели убьют первым, из засады, так, чтобы никто не успел среагировать, — телохранителя или носильщика? Ну что, подменить тебя с багажом?

Аластор изменился в лице.

— Думаю, защиту багажа и правда нужно доверить самому достойному. Так уж и быть, я справлюсь. Эй, ребятня, закончили жрать, выстроились у крыльца и рассчитались на первый-второй! У нас машина через четыре минуты.

Яростно-рыжеволосые близнецы с громким хлопком аппарировали прямо к двери. Молли поправила изумрудный бант в косе Джинни, который удивительным образом ей не шёл. Повинуясь взмаху волшебной палочки престарелого аврора, к дверям потянулись сундуки и клетки с домашними питомцами. Затесавшийся между ними слегка помятый Рон обвёл окружающих расфокусированным взглядом.

— Ну, все в сборе? – Аластор пнул дверь чёрного хода. Одновременно у дверей затормозил длинный чёрный седан, который Джеймс мгновенно идентифицировал как представительскую модель Bentley Mulsanne 1992 года выпуска. Задняя дверь открылась, внутри сидел Стерджис Подмор и призывно махал рукой.

— Go, go, go! – скомандовал аврор, пихая близнецов одного за другим. – Первый, пошёл! Второй, пошёл! Третий… А ну, вернись! Римус, запихни это чучело рыжеволосое в машину и пристегни, а то я за себя не отвечаю!

Оборотень догнал безмятежно направившегося вниз по улице Рона, обнял его за плечи и развернул к лимузину.

— Ты! – Джеймс Бонд почувствовал, как ему в затылок упёрся волшебный глаз Аластора. Секунду спустя под поясницу упёрлась волшебная ступня Аластора. – Пошёл!

Джеймс буквально выстрелило из дверей. В доли секунды преодолев отделяющие его от машины метры, он ласточкой нырнул в тёмный, пахнущий кожей салон, шлёпнулся на сиденье у окна и осторожно выглянул наружу.

Никому из прогуливающихся по улице людей не было дела до шикарного автомобиля, припаркованного у старинного особняка. Маглы словно не замечали ни машину, ни бегущих в неё подростков. У дверей дома номер одиннадцать дремал грязный, спившийся бомж; его покрытая пятнами футболка была украшена изображением льва и единорога, поддерживающих медальон.

Бонд оторвался от созерцания улицы и обратил внимание на внутренности автомобиля.

Внутренности лимузина магическим образом расширили до размеров микроавтобуса. Сиденье под задним стеклом было занято близнецами, с таинственным видом шуршавшими какими-то обёртками. Пристёгнутый рядом с ними Рон вперил мечтательный взгляд в потолок, явно пребывая в какой-то параллельной вселенной. Прямо перед ними сидела Тонкс в виде старушки. Нимфадора, видимо, не задумывалась о внешнем виде магловских старушек, поэтому старушка в её исполнении щеголяла панковским ирокезом безумно-зелёного цвета. Рядом с Тонкс пристегнулась Джинни, перед ней села Гермиона. На откидных креслах у самой двери уселись Стерджис Подмор, Аластор Грюм и Молли Уизли. На полу между первыми рядями сидений расположилась огромная чёрная собака, на кресло рядом с водителем плюхнулся Артур Уизли.

— Время! – отрезал Аластор, и машина с визгом покрышек сорвалась с места. Джеймс подумал, что в магическом мире, должно быть, никто и не слышал о безопасной городской езде.

— Аластор, а как вы добыли машину? – спросила Молли Уизли, оборачиваясь к Грюму. – Я думала, Министерство в штыки воспримет идею помочь Поттеру.

— Мы сфабриковали магический прорыв канализации в районе Кингс-Кросс, и туда отправили бригаду сантехников, – объяснил Аластор, настороженно осматривающий окрестности. – Сейчас заедем на вокзал, а потом поедем черпать помои. Мы сначала думали сделать наоборот, но потом решили, что тогда на вас будут обращать нежелательное внимание в «Хогвартс-Экспресс»…

— Сантехники ездят на «Бентли»?! – придушенно пискнул Бонд. Он сам мог позволить себе только «Астон-Мартин», и то исключительно за счёт фирмы.

— Министерство магии расположено в Белгравии[59], – пояснила Тонкс Джеймсу, – просто потому, что оттуда два шага до Вестминстера и до Букингемского дворца. Наши сотрудники смотрели на улицу и замечали, какие машины не будут выделяться среди окрестных. И купили такие же. А потом слегка их улучшили. Теперь у нас сантехники приезжают на место вызова на «Бентли» и «Роллс-Ройсах», а бригады авроров выезжают на вызовы на «Феррари» и «Ламборгини». По двадцать человек в салоне, зато очень быстро добираются до места и совершенно не привлекают внимания.

Джеймс Бонд попытался представить себе взвод сил быстрого реагирования, совершенно незаметно и непринуждённо выбирающийся из сверкающей хромом «Ламборгини».

— Приехали! – скомандовал Грюм. Лимузин мягко притормозил напротив огромных арок вокзального фасада. – Тонкс, в авангард! Фред, Джордж, вы следом! Молли, Артур, вы по бокам! Девчонки, Рон и Гарри — в центр! Люпин, Стерджис — в арьергарде. Сириус, ты в резерве, в центре, вместе с девками и с малышнёй. Я занимаюсь багажом и прикрываю вас на расстоянии. Если кого-нибудь из вас убьют…

— То мы ему так наваляем! – хором закончили близнецы, протискиваясь к выходу.

— …То остальные имеют право оказывать сопротивление, – закончил Аластор и пружинисто вскочил с кресла. – Пошли! Давай-давай-давай… Шевелите копытами, осьминоги беременные[60]!

Джеймс ярко вспомнил своего флотского старшину. Правая рука сама сжалась в кулак, и суперагенту пришлось прикладывать усилия, чтобы не заехать аврору в челюсть.

Кавалькада, возглавляемая старушкой с изумрудным ирокезом, прошла в ворота и устремилась к платформе 9. Молли, развернувшись к детям, протянула каждому из них небольшой золотой билет.

Джеймс уставился на номер платформы: 9¾.

— И что нам делать теперь? – спросил он, выискивая соответствующую платформу. Между платформами 9 и 10 был всего лишь ряд колонн[61], дополнительных железнодорожных путей между ними не наблюдалось.

— Что? – обернулась Молли. – Ах, да, ты же память потерял. Всё очень просто, дорогой. Тебе надо всего лишь пройти сквозь стену.

— Что общего между магом и Халком[62]? – внезапно хихикнул Рон, всё ещё слегка потерянный для нашей реальности. – Они оба могут проходить сквозь стены. А в чём разница? После мага стена останется целой.

— Пройти сквозь стену, – кивнул Джеймс. – Ерунда. Всего делов-то. Да я сто раз уже так делал. Значит, стена, да? Кирпичная. Чёрт, твёрдая… Эмм… И как мы сквозь неё проходим? Размягчаем какой-нибудь абракадаброй?

— Разбегаемся и делаем вид, что её нет, – на полном серьёзе ответил Фред.

— Если боишься, можешь закрыть глаза, – подтвердил Джордж.

— А если что-то не сработает, тебя обязательно отчистят уборщики, – успокоил Фред. – Они тут часто курсируют, работы-то у них хватает…

— Мальчики, прекратите пугать Гарри. Размягчаем абракадаброй? Ты что! Колдовать в месте, где полно маглов?! Это же может привлечь нежелательное внимание! – возмутилась Молли.

— А человек, со всей дури собирающийся впечататься в стенку, конечно, никакого внимания не привлечёт, – ядовито заметил Джеймс, ощупывая кладку. – Потому что для маглов это естественно, разбегаться в глухую стену. У них это, фактически, национальный спорт, — биться головой. Называется «американский футбол».

— Отойди, – попросила Тонкс, – мне надо убедиться, что на платформе нас никто не ждёт.

Джеймс сделал несколько шагов в сторону. Старушка выполнила превосходный легкоатлетический разбег и нырнула в кирпичи ирокезом вперёд. Суперагент инстинктивно зажмурился и прикрылся, наполовину ожидая дождя из крови, костей и мозговой ткани. Когда дождь так и не начался, Джеймс открыл глаза, снова подошёл к стене и пощупал кирпичи. Кирпичи были твёрдыми, как и прежде, олицетворяя незыблемость в этом переменчивом мире. Суперагента это не успокоило.

— В сторону!

Бонд скользнул вбок, и мимо него промелькнули рыжие вихры Фреда с Джорджем. Стена на секунду размылась, когда подростки скользнули внутрь; Джеймсу показалось, что он смотрит на изображение кирпичной кладки, нанесённое на внезапно взвихрившийся туман. Мгновением спустя это ощущение прошло, стена вернулась на место, столь же неприступная, как и прежде.

— Гарри, дорогой, теперь твоя очередь, – улыбнулась Молли, приглашающе указывая рукой на твердокаменную поверхность. – Это всё — вопрос веры. Освободи свой разум.

— Оки-доки. Освободить разум, да? Ладно. Великолепно. Нет проблем. – Джеймс отошёл подальше для разбега, опёрся на поверхность противоположного барьера, чтобы набраться решимости, и закрыл глаза. – Освободить разум. Нет проблем. Щас освобожу. Ну, вперёд![63]

Его щёки почувствовали мимолётное дуновение прохлады. Джеймс открыл глаза и обнаружил кирпичную кладку в дюйме перед своим носом. Ошалев, Джеймс развернулся и прижался к кладке спиной. Он совершенно точно не делал ни единого шага вперёд.

На путях рядом с ним пыхтел и плевался паром кислотно-оранжевый паровоз, к которому были прицеплены вагоны такого же вырвиглазного цвета. Машинист дал свисток к отправлению, толпы народа самого необычного вида начали смешиваться в дверях вагонов — провожающие стремились наружу, отъезжающие прорывались внутрь.

Над паровозом поднялось что-то, издалека похожее на перископ; Джеймс сощурился и прочитал на боку вагона надпись «Скорый поезд Лондон–Ванаку[64]».

— Три минуты до отправления! – заорал дородный мужик в малиновом мундире станционного смотрителя, потрясая колокольчиком, совершенно неслышимым за пыхтением локомотива. – А ты чего тут потерял, четырёхглазик? – обратил он внимание на Бонда, попытавшегося спрятаться за собственными очками. – Ты ведь едешь в «Хогвартс», да? – Толстая рука с сосископодобными пальцами выхватила из нагрудного кармашка золотой билет. – Точно, «Хогвартс Экспресс», 11:00.

— Да, дяденька, – проблеял Бонд, вежливо отнимая билет.

— Ты ошибся платформой, пацанёнок. Мы на «девять и четырнадцать двадцать седьмых», а тебе надо на «девять и три четверти». – Смотритель ткнул пальцем вверх, на знак с надписью «9 ¹⁴/₂₇». – Кыш отсюда, твой поезд отходит через семь минут!

Бонд обернулся в поисках выхода, попутно замечая другие готовящиеся к отбытию локомотивы. Волшебная половина станции Кингс-Кросс явно не исчерпывалась платформами 9¾ и 9¹⁴/₂₇.

— Но я не знаю, как туда попасть!

— Велика проблема, – отмахнулся смотритель. – Вон в тот люк, пересечёшь платформу «одиннадцать и шестнадцать двадцать первых», потом по лестнице над платформами «восемь точка сорок пять в периоде» и «двенадцать и семь восьмых», спустишься на той стороне. Поднимешься на этаж выше, за привокзальным маготравмпунктом повернёшь направо, пробежишь до конца перрона «2,3^-е – i"ln(π)» и там у кого-нибудь спросишь.

— Фигня делов, – потрясённо ответил Бонд, честно попытавшись запомнить всю эту информацию.

— Ну, или пройди через магловскую часть вокзала, вход туда как раз за твоей спиной, – сжалился смотритель. – Только осторожно, там могут быть маглы. Не попадись им. Говорят, они волшебников сжигают.

— Давно уже нет, – отмахнулся Джеймс, примериваясь к стене. – Последнего обвинённого в колдовстве сожгли в 1826-м году[65].

— А я помню, как дедушке бабушка рассказывала, что её обвинили в колдовстве, и сосед поставил её перед выбором: ночь любви или смерть, – нахмурился смотритель. – Она была очень гордой, и её убили. Неужто врала?!

Бонд не стал выяснять подробности семейной жизни словоохотливого смотрителя, вновь проваливаясь сквозь кирпичную кладку.

— Гарри! Ты где был?! – взвопила Молли, обнимая Джеймса.

— Мы о тебе так волновались! – добавила Гермиона, обнимая мальчика с другой стороны.

— Чуть с ума не сошли! – подтвердила Джинни, ревниво протискивая свои руки между телами суперагента и Гермионы.

— Давайте быстрее, поезд вот-вот отправится! – предупредил Аластор, пропихивая сквозь стену вереницу чемоданов.

Джеймс в третий раз прошёл сквозь стену и испытал чувство «дежа вю»: вновь на него пыхтел паровоз, на этот раз малиновый, вновь машинист просигналил о скором отправлении, вновь толпы отъезжающих и провожающих смешались в дверях вагонов.

— Идём скорее! – потребовала Джинни, потянув Джеймса к вагонам. Аластор, сдвинувший фуражку носильщика на затылок, заканчивал укладывать багаж; его волшебный глаз, неистово вращаясь в искусственной глазнице, пытался следить за всеми вокруг одновременно.

— Мы с Роном назначены старостами школы, – помахала ему на прощание Гермиона, – поэтому поедем в вагоне для старост. Не переживай, увидимся на пиру!

Джеймс, чья голова пухла от новых впечатлений, поцеловал в щёчку старушку Тонкс, вежливо кивнул миссис Уизли, пожал лапу Сириусу и погладил по голове мистера Уизли, после чего позволил Джинни увлечь себя в поезд.

Перрон за стеклом купе дёрнулся, уплывая вбок. Тонкс, Артур, Молли, Аластор, Стерждис и Римус быстро исчезли за краем окна, и только Сириус какое-то время бежал рядом с вагоном, умильно высунув язык и взбивая сильными лапами облачка пыли.

— Ну, наконец-то мы одни! – воскликнула Джинни, закрывая дверь купе.

Джеймс Бонд, безошибочно дистиллировав из этой фразы декларацию о намерениях, судорожно схватился за пуговицы рубашки, собираясь бороться за них до последнего.

— Кхм, – послышалось с соседнего диванчика. Девочка, сидевшая у окна, шумно перелистнула страницу. Светлые волосы, довольно грязные и спутанные, доходили ей до пояса. У неё были очень бледные, почти прозрачные брови и глаза навыкате, которые придавали ей удивлённый вид. Волшебная палочка торчала у неё из-за левого уха, на шее висело ожерелье из бутылочных пробок. В её руках был сжат журнал «Придира», который она читала, перевернув вверх ногами.

— О, привет, Полумна, – кисло поздоровалась Джинни с заметным отсутствием энтузиазма.

— Привет, – ответила девочка, бросив на них короткий взгляд. – Здравствуй, Гарри. Вижу, ты сумел вылечить свой шрам.

Джинни потрясённо уставилась на Бонда — поскольку изменения происходили постепенно, она ничего не замечала. Джеймс провёл рукой по лбу.

— Он как-то сам растворился.

— Ну да, – Полумна перевернула ещё одну страницу, – конечно. Нисколько в этом не сомневалась. Для неизлечимых шрамов от тёмномагических заклинаний это вообще совершенно естественно — они сами внезапно исчезают без видимых причин. Разумеется. Я верю.

Джеймс беспомощно посмотрел на Джинни. Джинни развела руками и скорчила гримасу.

— Полумна учится со мной в одной параллели, но в «Когтевране».

— В твоих устах это звучит как порицание, – шёпотом заметил Джеймс.

— Ну, когтевранцы считают, что ума палата дороже злата, – пожала плечами Джинни. – Странные, правда? Что может быть дороже злата?

Джеймс Бонд живо вспомнил груды бриллиантов, колющих его спину[66]. В те моменты он отдал бы все эти бриллианты за нормальную постель, не задумываясь[67].

Дверь открылась, в купе сунулся высокий пухлый мальчик с жабой в одной руке, с чемоданом в другой и с сумкой под мышкой.

— О, привет, Гарри, привет, Джинни, – устало выдохнул мальчик, отпуская чемодан. – Здравствуй, Полумна. Можно к вам присоединиться? А то все остальные купе уже заняты.

— Нет проблем, – махнул рукой Джеймс, – ещё одно место свободно.

— Да, присоединяйся, – кисло кивнула Джинни. – Гарри, это Невилл, Невилл Долгопупс. Вы с ним учитесь вместе и живёте в одной комнате.

Джеймс протянул свежеобретённому соседу руку, тот, забывшись, протянул в ответ свою. Спецагент отстраннёно подумал, что он раньше никогда не пожимал жабу.

— Тревор, вернись! – взвопил Невилл, падая на колени и выпуская из-под мышки сумку.

— У нас в «Гриффиндоре» всегда так шумно? – поднял бровь Джеймс.

— Часто, – согласилась Джинни. – И нам ещё повезло, что Джордж и Фред едут в другом вагоне. Кстати, ты заметил, Рон заколосился? Похоже, они накормили-таки его своим чинительным батончиком.

Невилл поймал жабу и засунул её в сумку, вынув взамен растение, похожее на прыщавый кактус.

— Как дела, ребята? Как провели лето? А у меня вот что есть! Смотрите, это мне бабушка подарила, на день рождения! – выпалил безмерно гордый мальчик и поставил прыщавый кактус на стол.

У Джеймса Бонда было ещё меньше опыта с растениями, чем с совами. Что поделать, спецагенты в основном изучают растения, пользуясь критериями «достаточно прочная древесина, за ней можно укрыться от пуль», «достаточно прочная древесина, можно выломать дубинку» и «достаточно прочная древесина, можно попробовать её пожевать, всё равно вокруг ничего более питательного нет». Но даже со своим куцым опытом в области растений он понимал, что кактусы не должны выглядеть, как подросток в пубертатный период. Суперагент с содроганием присмотрелся к растению; умелая раскраска создавала иллюзию, что отвратительные волдыри перемещаются по мясистому стволу сами собой.

— И что это такое? – поинтересовалась Джинни, чей тон, не допуская разночтений, давал понять, что ей прыщавый кактус тоже не приглянулся.

— Это мимбулус мимблетония! – гордо сказал Невил, сияя так, словно он сам и вывел этот кошмар флориста. – Мне двоюродный дедушка Элджи прислал, из Ассирии. По его словам, такого даже в теплицах Хогвартса не держат!

— И я могу понять, почему, – наморщила носик Джинни. Мимбулус мимблетония пахла, как деревенский туалет после жаркого дня. Туалет, в котором, вдобавок ко всему, патетически утопилась крыса.

— Это волшебное растение? – поинтересовался Джеймс, на всякий случай отодвигаясь от столика.

— Нет, не волшебное, магическое. Я жду-не дождусь, когда покажу его профессору Стебель!

Джеймс поставил в уме закладку выяснить разницу между волшебным и магическим.

— И для чего оно нужно? Кроме как чтобы освежать воздух?

Джинни осторожно принюхалась и скривилась:

— Гарри, ты что? Этим — освежать воздух?

— Не этим, а после этого. В конечном итоге, в комнате, где побывало это растение, без проветривания не обойтись, верно?

Невилл обиделся из-за столь возмутительного пренебрежения чудесной мимблетонией:

— Оно делает массу всего! У него потрясающий защитный механизм! Подержи-ка Тревора.

Джеймс твёрдой рукой остановил Невилла:

— Слушай, э-э, Невилл, я понимаю, что тебе не терпится продемонстрировать нам защитный механизм этого прыщавого чудовища, но, может, ты подумаешь, почему он назван защитным?

— Потому что с его помощью растение защищается, – ответил Невилл, не оставляя попыток впихнуть жабу в руки Бонда. Предвидя такое развитие событий, суперагент сложил руки на груди.

— Правильно. Растение защищается. От созданий, которые собираются причинить ему вред. Чаще всего — путём поедания, но необязательно. Причём мы говорим о защите против существ, которых не отпугнул натуральный запах этого растения, — кстати, Джинни, не могла бы ты открыть окно? — это должны быть очень толстокожие и крайне малочувствительные животные. Ну-ка, Невилл, задачка на сообразительность: как магическое растение может отпугнуть большое, малочувствительное, а значит, бесстрашное создание, твёрдо вознамерившееся им перекусить?

— Мандрагора для этого использует убивающий вой, – с восторгом принял игру Невилл, – дьявольские силки душат жертву и ломают ей все кости… После этого жертва крайне редко нападает снова… Но у мимблетонии нет звукового органа или подвижных лиан… Может, она плюётся кислотой? Вроде как сок этих волдырей не ядовит, но я не знаю про его кислотность.

— Оглянись вокруг, Невилл, – предложил Джеймс, по-прежнему держа руки на груди. – Что ты видишь вокруг себя?

Невилл добросовестно огляделся.

— Это купе, – наконец, решил он с потрясающей для гриффиндорца догадливостью.

— Ты видишь здесь где-нибудь бетонные укрытия? Барьеры? Хотя бы пластиковые переносные пуленепробиваемые щиты?

Невилл отчаянно замотал головой:

— Гарри, что с тобой? Это же купе!

— Правильно. Тогда какого дьявола ты собираешься демонстрировать нам способности этого прыщавого вьюнка к самозащите, не зная толком, как он будет защищаться, и не представляя, как мы будем защищаться от его самозащиты?!

— Ой, и правда! Я не подумал! Спасибо, Гарри! – Невилл порывисто обнял Джеймса Бонда. Полузадушенный Тревор издал ушераздирающий квак, Невилл поспешно разомкнул объятия, схватил свою жабу и забился с ней в угол напротив Полумны, уставившись в окно.

Рон и Гермиона явились только через час. К этому времени тележка с едой уже проехала. Пожилая ведьма, продававшая еду с тележки, громко и неустанно восхваляла гоблинов, которые ввели в употребление банкноты и избавили её от необходимости таскать тяжёлые сумки с монетами.

— Умираю с голоду, – заявил Рон, пристроив своего филина рядом с Хедвигой на багажной сетке, взяв у Джеймса шоколадную лягушку и рухнув на свободное место рядом с ним. Он сорвал обёртку, откусил лягушке голову, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Тельце шоколадной лягушки конвульсивно подёргивало лапками в его ладони, пока Рон лениво пережёвывал голову. Джеймс Бонд поспешно отвернулся.

— У пятикурсников на каждом факультете по двое старост, – сообщила Гермиона, садясь и пристраивая на колени толстого рыжего кота Живоглота. Вид у Гермионы был недовольный.

— Угадай, кто староста Слизерина, – предложил Рон, не открывая глаз.

— Малфой, – мгновенно ответил Джеймс, напрягаясь.

— И эта жуткая корова Пэнси Паркинсон, – язвительно сказала Гермиона. – Какая из неё староста, если она толстая и медлительная, как тролль, которому дали по башке…

Мозг суперагента лихорадочно работал. После потери памяти никто не стал бы назначать старостой Гарри Поттера, но почему назначили Рона? Рона, не находившего ничего зазорного в метании навозных бомб в закрытом помещении, — назначить старостой, примером для школьников, ответственным за порядок? Джеймс Бонд был готов побиться об заклад, что Рон был не самым достойным учеником на факультете, если Гриффиндор по уровню хоть немного выше вечерней школы для малолетних преступников. Тогда, значит, это назначение было не наградой, а политическим решением. Что объединяло лучшего друга Гарри Поттера, лучшую подругу Гарри Поттера и злейшего врага Гарри Поттера, если в двух словах, начинающихся на Г и П?..

Мог ли Альбус Дамблдор повлиять на решения деканов факультетов, подать им свои идеи о правильных кандидатурах на должности старост? Учитывая, что Минерва МакГонагалл и Северус Снегг — рядовые члены возглавляемого им Ордена Феникса? Хм, а носит ли Папа Римский высокую шапку? Ответы на эти вопросы совпадают.

Джеймс почувствовал, что вокруг него плетётся паутина даже не одного, а нескольких взаимодействующих планов. Он уже мог с вероятностью примерно семьдесят два процента назвать двоих людей, дёргающих за ниточки своих паутин. Но время действовать ещё не пришло, слишком мало он знал о волшебном мире, слишком мало информации собрал.

— А кто у Пуффендуя? – спросила Джинни.

— Эрни Макмиллан и Анна Хобот, – ответил Рон. – То есть Ханна Аббот, – поправился он, получив тычок в рёбра.

— А у Когтеврана — Энтони Голдстейн и Падма Патил, – сказала Гермиона, потирая локоть.

— И в чём заключаются обязанности старосты? – поинтересовался Джеймс, изучая реакции своих друзей.

— Ну, мы должны время от времени патрулировать коридоры, – ответил Рон, посматривая на часы, – и мы можем наказывать людей за плохое поведение. Мне не терпится прищучить Крэбба и Гойла.

— Ты не должен злоупотреблять положением старосты! – резко сказала ему Гермиона.

— Малфой, конечно, ни капельки не будет им злоупотреблять, – саркастически откликнулся Рон.

— Ты что, намерен опуститься до его уровня?!

— Нет, я просто намерен добраться до его дружков раньше, чем он доберётся до моих.

— Ну перестань же, Рон…

— Рон прав, – неожиданно вступился Джеймс. – Террор можно побороть только более жестоким террором. Мягкость и нежность — это, конечно, замечательно, но совершенно непрактично.

— Гарри, ты… – задохнулась от возмущения Гермиона. – Ты предлагаешь нам стать, как они?

— Нет, я предлагаю нам победить, – парировал Джеймс. – После того, как мы победим, мы вполне можем позволить себе стать белыми и пушистыми. Мы даже можем поставить на могиле Малфоя памятник из белого мрамора с золотыми прожилками и ежегодно возлагать к нему венки. Но всё это будет после победы. А до тех пор надо просто побеждать. Вырывая победу зубами, когтями и пинками. Не гнушаясь никакими методами. Любой метод оправдан, пока он ведёт к нашей победе.

Рон в поддержку Джеймса высоко поднял надкусанную, ещё трепыхающуюся лягушку:

— Бить лежачего неспортивно, зато эффективно и безопасно!

— Ушам своим не верю! – глаза Гермионы метали молнии, ладони сжали плечи. – Вы говорите, как настоящие слизеринцы!

— Даже у самого дурного противника можно научиться хорошим трюкам, – пожала плечами Полумна. – В конце концов, морщерогие кизляки в целях маскировки принимают обличье взрывопотамов, ведут себя точно так же, и совершенно неотличимы ни на вид, ни по повадкам, ни на вкус.

— Морщерогие кизляки, – повторил Джеймс, пробуя название на вкус. – Звучит довольно опасно.

— Взрывопотамы опаснее, – машинально отметила Гермиона, – потому что кизляков не существует.

— Существуют, только все думают, что это взрывопотамы, – мягко поправила Полумна.

Следующие несколько часов дети увлечённо рассказывали Джеймсу Бонду про магическую флору и фауну Британии, время от времени отвлекаясь на сладости. Внезапно дверь купе снова открылась.

— В чём дело? – недружелюбно спросил Джеймс, которому как раз в этот момент рассказывали о повадках соплохвостов («Жрать всё, жалить всех, повторить»).

— Повежливей, Поттер, иначе будешь наказан, – высказался закрывший собой всю дверь здоровяк. Узкая полоска лба между сросшимися у переносицы височными костями выдавала в нём гиганта мысли. Одной-единственной, — больше в эту башку поместиться не могло. – Драко Малфой назначен старостой, и он имеет право наказывать провинившихся.

— Только в школе, – быстро ответила Гермиона, сжав руку начавшего закипать Джеймса. – А вне школы он имеет только одно право: огрести люлей, точно так же, как и любой другой охламон-слизериновец.

— Да ты, никак, забыла, где твоё место, грязнокровка! – взбешённо пискнул Малфой. К сожалению, его подручный забыл отойти в сторону, поэтому бешенство Малфоя выплёскивалось в виде подпрыгиваний за спиной загородившего дверь громилы в попытках увидеть хоть что-то внутри купе. Со стороны это выглядело настолько забавно, что гриффиндорцы и Полумна покатились со смеху, чем довели Малфоя до белого каления.

— А «грязнокровка» — это ведь плохое слово, да, Гермиона? – задумчиво потеребил подбородок Джеймс, отсмеявшись.

— Ну, в общем, да, нехорошее, – ответил ему Рон, всё ещё держась за живот.

Джеймс встал с удобного дивана, оценивая обстановку.

— Простите, мистер, как вас зовут? – спросил суперагент у крепыша, по-прежнему загораживающего проход.

— Ой, умора, он Крэбба назвал «мистером»! – послышался из-за спины захлёбывающийся от смеха голос Рона.

— Винсент Крэбб, – ответил здоровяк.

— Будь добр, Винсент, сделай шаг влево, – попросил Бонд обманчиво-вежливым голосом. – Или вправо. Только не зашиби Драко, он где-то за твоей спиной прыгает.

Складки на лбу Винсента Крэбба собрались в монументальные, словно вытесанные из гранита, барельефы.

— Шаг влево… Или вправо? Влево? Вправо?

Здоровяк медленно поднял ладони, каждая размером с лопату, на уровень груди и внимательно их осмотрел. На указательном пальце одной из рук было маленькое чернильное пятнышко.

— Это правая рука, – прогудел Крэбб, полный радости узнавания. – Я ей пишу, поэтому она правая[68]. А с другой стороны левая. У меня их две! Влево — это туда! А вправо…

Огромная туша повернулась, мимоходом заехав локтем Малфою в ухо, и двинулась дальше по коридору, трубным голосом споря с собственными руками относительно сторон. Малфой шлёпнулся на пол, смачно проехавшись новой мантией по останкам шоколадной лягушки.

— Крэбб всегда такой? – вполголоса спросил Джеймс у Гермионы.

— Сегодня у него ещё просветление, – ответила она, тоже давясь смехом. – Я не знаю, как он сдаёт экзамены; мне говорили, он вместо подписи крестик ставит, а читает вслух и по слогам…

Поднявшийся Малфой растёр шоколад по мантии в попытках отряхнуться. На лацкане тускло блеснул приколотый значок старосты :

— Ты дура, и ничего не понимаешь! – выкрикнул он ломающимся голосом, дико вращая глазами. – Это у него подпись такая — крестик! Который будет стоять над могилами всех противников великого дома Крэбб! И великого дома Гойл! И великого дома Малфой! И великого дома Блэк! И великого дома…

Джеймс недобро прищурился. Малфой вызывал у него инстинктивную идиосинкразию, что-то сродни ощущениям, которые возникают у арахнофоба при виде большой, волосатой, восьминогой тени на занавеске. И потом, этот беловолосый хорёк попытался оскорбить Гермиону:

— Прости, Драко, но ты упомянул дом Блэк… И вот я подумал… А кто у нас остался в живых из дома Блэк?

— Ну, моя мама, Нарцисса Малфой, урождённая Блэк, – начал отгибать пальцы Драко, гордившийся своими знаниями генеалогий.

— Не пойдёт, – покачал головой Джеймс. – Она покинула дом Блэков и перешла в дом Малфоев, когда вышла замуж за твоего папу. Давай дальше.

— Беллатриса Лестрейндж, – отогнул ещё один палец Драко, слегка сбавив напор.

— Дом Лестрейнджей, – отмёл Джеймс. – Ещё?

— Мариус Блэк, – вытащил козырного туза из рукава Драко.

— Сквиб, лишённый наследства и отлучённый от дома, – отмахнулся Джеймс. – Ещё?

— Сириус Блэк, – прошептал Малфой, прозревая.

— Правильно, – мягко заметил Джеймс, беря Малфоя за руку. – Единственный полноправный и дееспособный представитель дома Блэк — гриффиндорец, деятельный участник Ордена Феникса, ручная собачка Дамблдора и непримиримый противник Того-Кого-Тебе-Нельзя-Называть. Ты понимаешь, что Винсент Крэбб, взяв своим девизом служение в том числе и целям дома Блэк, рано или поздно вынужден будет пойти против всех, поддерживающих Тёмного Лорда? Просто потому, что Блэк активно декларирует свою позицию, а Пожиратели Смерти скрываются под масками и не называют своих имён, и, следовательно, Крэбб не сумеет понять, кто поддерживает цели Тёмного Лорда?

— Ну, мы сами-то знаем, кто под какой маской скрывается, – сказал Малфой и, спохватившись, зажал себе рот обеими руками. Суперагент внутри пятнадцатилетнего подростка сокрушённо покачал головой: в умении хранить секреты Малфой уступал даже патологическим сплетницам.

— А ты приблизил к себе такого человека, – сочувственно цокнул языком Джеймс. – Ты ведь понимаешь, что, стоит Сириусу Блэку узнать об истинном значении крестика в его подписи, как представитель великого дома Блэк тут же озвучит имена своих врагов, — и твой друг вонзит нож тебе в спину! Интеллектом он, уж прости, уступает даже вагону, который нас сейчас везёт, и поэтому ему будет всё равно, что ты его друг; ведь Честь его Рода, выражающаяся в значении его родовой подписи, важнее! Как ты сам этого не сообразил? Ну да, я понимаю, мы с тобой ещё маленькие, но думать-то надо начинать уже сейчас! Потом будет поздно. С ножом в спине особо не подумаешь.

Драко с ужасом посмотрел на удаляющегося Крэбба, по-прежнему занятого общением с собственными руками. Судя по доносящимся обрывкам разговора, он пытался в чём-то убедить собственные ладони, но ладони аргументированно отстаивали свою позицию и играючи давили Крэбба интеллектом. Сгрудившихся перед ним первокурсников прессовало к выходу из вагона, словно поршнем; Крэбба совершенно не интересовало, в какую сторону они собираются идти и хотели ли они вообще идти куда бы то ни было, достаточно было того, что они оказались в коридоре. Джеймс вообще не был уверен, что погружённый в философский спор Винсент замечает выдавливаемых им в тамбур ребятишек.

— В общем, – Джеймс хлопнул Драко по плечу так, что чуть снова не сшиб его на пол, – размышляй, на то тебе мозги и даны. Захочешь посоветоваться — подходи, помогу, чем смогу. А вот от этого громилы, – Бонд показал на Крэбба, – лучше избавься, пока не поздно. Задурить ему голову так, чтобы он был полностью послушен, ты точно не сможешь; ты эту голову видел? Там же ни одна мысль больше, чем на минуту, не задерживается. Умирает от одиночества. И кончай эти мелкие подколки на тему грязнокровок. Твой папа до такого не опускается, это ниже вашего достоинства.

— Тут ты прав, – Драко взглянул на Джеймса со смешанными чувствами в глазах. Так, словно Джеймс только что превратил воду в вино. И выпил всё сам, в одну харю.

— Давай, двигай, – Джеймс ещё раз хлопнул Драко по плечу, – мне тоже надо переодеться. Кстати, клёвая мантия!

— Правда?!

— Конечно. У моего сводного брата такая же. Только он называет её «купальным халатом», и вот такой брошки, – Джеймс постучал ногтем по значку старосты, – у него нет. Не дорос ещё парнишка до того, чтобы тырить мамины украшения, он пока только по её нижнему белью специализируется. И вообще, что с него, с магла, взять, его даже Крэбб переспорить сможет. Откуда Дадличке знать, как должны выглядеть правильные, кошерные мантии, правда? Хотя да, покупалась она именно как купальный халат. В общем, – Джеймс выставил вверх большие пальцы, – у тебя в этом хала… В мантии вот такой видок. Так и хочется спросить: «Как водичка?» И не парься по поводу этого пятна, шоколадный цвет очень выгодно подчёркивает фактуру ткани.

Джеймс закрыл за собой дверь купе, поднял один палец и прислушался. Ребята затихли. Судя по доносящимся из-за двери звукам, Драко пытался решить, сделали ему комплимент или опустили на уровень плинтуса. К однозначному решению Малфой-младший так и не пришёл, но конфликт решил не развивать, развернулся и побрёл в направлении вагона старост.

— Отлично, – подавил ликование в зародыше Бонд. – Гермиона, в ближайшее время он поостережётся тебя задевать. А теперь, девочки, я могу попросить вашей помощи?

Осторожное согласие Гермионы и Полумны было заглушено восторженными воплями Джинни.

Джеймс достал из своего чемодана мантию, жестом согнал с дивана Рона и Невилла и разложил на освободившейся площади два ярда тонкой, нежной ткани:

— Девочки, как, во имя Господа, это одевают?!

* * *

— Первокурсники, ко мне! Первокурсники!

Джеймс Бонд, усиленно работая локтями, вырвался из душного вагона в сырой воздух северной Шотландии. Джинни шла следом, неся клетки с Хедвигой и с Сычиком. Бонд вырвался на оперативный простор, смахнул крупные капли пота со лба и окинул взглядом окрестности.

Перрон, освещённый факелами, лежал между тёмным лесом и железной дорогой. С одной из сторон деревья расступались, открывая вид на искрящееся под светом звёзд озеро. Узкая лента железной дороги, на которой устало расположился «Хогвартс экспресс», убегала дальше в обе стороны, насколько хватало глаз. Платформа была заасфальтирована, но от перрона отходила грунтовая дорога; вдоль неё стояло множество допотопных карет, запряжённых болезненно худыми лошадьми.

Высокая волшебница прохаживалась по перрону, покачивая фонарём в руке, и надрывно кричала:

— Первокурсники, прошу построиться здесь! Ко мне, первокурсники!

Самая выступающая часть тела волшебницы, — подбородок, — обратилась в сторону Бонда:

— Мистер Поттер, как я рада, что вы снова с нами! Мы слышали об ужасном происшествии, о вашей потере памяти. Я профессор Граббли-Дерг, но вы можете звать меня просто госпожа волшебница первой степени Вильгельмина фон дер Граббли-Дерг, когда мы не в классе. Мы ещё встретимся, я буду преподавать у вас уход за магическими существами. Будем надеяться, вы найдёте способ вернуть себе память!

— Это вряд ли, госпожа волшебница первой степени, – вежливо ответил Джеймс, не делая ни малейшей попытки сменить тему разговора. – Целитель в больнице святого Мунго сказал, что память потеряна навсегда. Органическое повреждение коры головного мозга, из-за почти удавшегося поцелуя дементоров.

Челюсть волшебницы отвисла. Очевидно, дошедшие до неё слухи не включали в себя диагностированную причину амнезии. Бонд взял это на заметку.

— Подумать только! Бедное дитя! – прослезившаяся Вильгельмина попробовала сердобольно прижать мальчика к тощей груди, в результате чего съездила ему по уху тяжёлым горячим фонарём. В ответ на непроизвольно вырвавшееся у суперагента восклицание крайне интимного характера волшебница залилась краской, изменила тактику и, порывшись в кармане, протянула Бонду маленький кусочек сахара: – Кушай, мальчик, кушай! Пусть хоть эта сладость скрасит твою нелёгкую долю! Кора головного мозга пострадала, но, надеюсь, самой его древесины повреждения не коснулись?

Бонд тщательно осматривал кусочек сахара, пытаясь выбрать наилучшую тактику ответа. Визуальный осмотр показал, что кусочек был маленьким, слегка подмокшим, и на него налипли крошки трубочного табака. Бонд мог вспомнить несколько более отвратительных вещей, которые ему приходилось съесть за его полную приключений жизнь, но очень немного.

— Большое спасибо, госпожа волшебница… – наконец, произнёс Джеймс.

— Первой степени Вильгельмина фон дер Граббли-Дерг, – машинально поправила его Вильгельмина.

— С древесиной головного мозга у меня всё в порядке, – продолжил Джеймс. – Спасибо за угощение, и встретимся на уроках!

Волшебница ласково потрепала суперагента по голове, гаркнула «Первоклассники, ко мне!» во всё горло и, наконец, отвернулась от наполовину оглохшего Бонда.

— Она какая-то странная, – пожаловался Джеймс, пытаясь выковырять из уха остатки вопля волшебницы. – Что она здесь вообще делает? Зачем собирает первоклассников?

— Первоклассники плывут в школу через озеро, – ответила Джинни, опускаясь рядом с Джеймсом. – А мы вместе с остальными поедем вон в тех самодвижущихся каретах. Давай, пойдём быстрее, нам ещё карету занять надо.

— А если мы не пойдём, что, все кареты уедут без нас, а нас оставят здесь на произвол судьбы? – поинтересовался Джеймс. Пока длился этот разговор, он сводил воедино уже выясненную информацию о «Хогвартсе»: примерно в четырёхстах милях к северу от Лондона, то есть где-то на широте Эдинбурга; на берегу озера, рядом с железной дорогой. Помнится, Рон упоминал, что на втором курсе, когда они летели в «Хогвартс» на летающем автомобиле рядом с поездом, их заметили жители Норфолка. Получается, «Хогвартс» расположен не только на широте Эдинбурга, но и где-то неподалёку от него, потому что иначе «Хогвартс экспресс» не проходил бы через графство, расположенное на самом восточном побережье Англии, да и отправлялся бы не с Кингс-Кросс, а с вокзала Юстон.

Хотя сеть британских железных дорог суперагент помнил хуже, чем сеть железных дорог России, Японии или Венесуэлы[69], но, согласно его памяти, центральные железные дороги между Лондоном и восточной Шотландией по территории Норфолка вообще не проходили. Поэтому либо маги проложили собственные железные дороги, (в конце концов, собственные железнодорожные перроны на Кингс-Кросс у них есть, так что строить железные дороги они умеют), либо поезд специально идёт по второстепенным дорогам, где движение ниже, и есть шанс проскочить мимо диспетчеров движения.

Джеймс Бонд вспомнил свою короткую экскурсию на вокзале Кингс-Кросс, дымящие локомотивы вырвиглазных цветов, и покачал головой. «Если по нашим железным дорогам курсируют такие яркие поезда, и этого никто не заметил, то придётся признать: либо волшебники держат нашу транспортную систему в железном кулаке, либо они проложили свою собственную транспортную систему, прикрытую от нежелательного внимания, — пришёл к неутешительному выводу Джеймс. – Эм будет просто в восторге, когда узнает».

Опытный разведчик посвятил несколько мгновений размышлениям о целесообразности некоторых вещей. У магов есть мётлы, ковры-самолёты, аппарация, порт-шлюзы, автобус «Ночной рыцарь», — возможно, он не единственный такой, — частный автотранспорт типа «Форд Англия» и «Bentley Mulsanne» и Бог знает что ещё. Зачем им, вдобавок ко всему вышеперечисленному, ещё и железные дороги?

Так и не придя к однозначному выводу, Бонд, массируя поясницу, направился вслед Джинни. Большинство пассажиров поезда уже сошли с перрона и теперь дрались за места в каретах. Отчаявшиеся старосты пытались навести хоть какой-то порядок в шуме, гаме и толкучке, создаваемой почти пятью сотнями детей[70].

Сплочённые единой целью, Джеймс, Джинни, Невилл и Полумна заняли одну карету. Джеймс, любопытствуя, обошёл экипаж, растирая ладонями ноющую поясницу. «Надо будет объяснить магам понятие “школьный автобус”», – подумал суперагент, краем сознания замечая, как что-то ласково дует ему в ухо.

Только недюжинное самообладание помешало Бонду выхватить пистолет-пулемёт и превратить всё, что находилось за его спиной, в кровавую кашу.

Джеймс, дрожа от выплеснувшегося в кровь адреналина, медленно развернулся. К его уху плотоядно принюхивалось кошмарное создание, которое он поначалу принял за лошадь. Вблизи оно напоминало обтянутый кожей скелет лошади. Крылатой лошади, поправился суперагент, заметив сложенные вдоль позвоночника крылья, — тонкие, кожистые, напоминающие крылья летучей мыши. Заметив внимание обладателя столь привлекательного уха, ночной кошмар умильно склонил голову набок, уставился на ухо крупными карими глазами, хлестнул себя по бокам тонким крысиным хвостом и пустил из угла рта нитку слюны.

— Джинни? – не оборачиваясь, позвал суперагент.

— Чего? – высунулась из окна рыжая голова[71].

— А это кто?

— Где?

— Вот.

— Где?

— Прямо передо мной.

— Карета.

— Что?!

— Карета. Гарри, ты чего? Ты же только что такую же карету сам осматривал.

Джеймс снова окинул взглядом тонкое тело крылатой лошади и обнаружил, что оно крепится к карете сложной системой ремней и палок. В голове начали роиться термины «постромки», «оглобли», «взнуздать», «хомут» и «жернова», хотя агент сильно подозревал, что жернова всё-таки не связаны с тягловым скотом. Во время нескольких совершенно секретных операций Бонду приходилось присутствовать на ипподромах, но тогда всё его внимание поглощала не упряжь жокеев, а собственно операция.

— Джинни. Сосредоточься, ладно? Прошу тебя присмотреться повнимательнее. Передо мной, на расстоянии нескольких ярдов, стоит карета. От неё в мою сторону тянутся две длинных палки, которые, за неимением лучшего термина, я назову оглоблями. Ты их видишь?

Девочка высунулась из окна ещё дальше, свесив достойную Рапунцель гриву рыжих волос почти до земли. «Эти волосы и в самом деле можно назвать достойными Рапунцель, – отрешённо подумал суперагент, – они выглядят так, как будто по ним ежедневно вверх-вниз лазила страшная ведьма в сапогах, покрытых слоем чернозёма».

— Вижу, – радостно подтвердила младшая Уизли.

— Дальше, — смотри внимательно, — между оглоблями укреплён хомут. Ты его видишь, не так ли?

— Это такая кожаная хреновина, подвешенная на концах палок?

— Да, – пришлось согласиться агенту с этим неоднозначным определением. – Это именно она. А теперь напряги своё зрение и скажи мне, на чью шею надет этот хомут?

— …

— Ну же? – поторопил Джеймс, слегка нервничая, потому что потерявшая надежду на то, что объект её внимания добровольно расстанется с собственным ухом, «лошадь» перестала выжидать и снова потянулась к уху суперагента.

— Там никого нет, – ответила Джинни. – Мы каждый год приезжаем в Хогвартс на этих самоходных каретах, которые никто не тянет. Брось, Гарри, забирайся в карету, снаружи холодно, а внутри можно погреться. Я знаю, как.

Девочка скрылась в карете, втянув в окно волосы.

— Никто не тянет, да? – пробормотал Бонд, чувствуя, что сходит с ума. На его глазах эта «никто» играючи стронула с места тяжёлую карету в попытках добраться до его уха.

Джеймс погладил «лошадь» по носу и протянул ей поданный Вильгельминой фон дер Граббли-Дерг кусочек сахара. Кожа «лошади» на ощупь была холодной, но очень приятной и шелковистой; прикосновение к ней окончательно убедило Джеймса в том, что она ему не пригрезилась. «Лошадь» принюхалась к сахару и слизнула его с ладони одним движением, не обращая внимания на крошки табака. Бонд усмотрел в пасти «лошади» здоровенные клыки, достойные льва или тигра, и поспешно ретировался в карету.

Невилл поглаживал спрятанную в нагрудный карман мантии жабу, из-за чего напоминал человека с инфарктом. Сидевшая рядом с ним Полумна снова читала «Придиру», перевернув журнал. Джеймсу пришлось сесть рядом с Джинни, которая немедленно к нему прижалась.

— Долго нам ехать до школы? – поинтересовался Бонд.

— Минут двадцать, – ответил Невилл, пристраивая на колене свой прыщавый кактус.

Карета тронулась. Мягкое покачивание действовало успокаивающе.

— Профессор Граббли-Дерг сказала, что она будет вести у нас уход за магическими существами, – сказал Невилл. – Интересно, а где Хагрид?

— Кто? – не понял Бонд.

— Рубеус Хагрид, твой друг, школьный лесничий, уже два года преподававший уход за магическими существами, – объяснила Джинни. – Обычно он собирает первоклассников для перехода через озеро на лодках. Он наполовину великан, имеет рост в одиннадцать с половиной футов, с бородой, начинающейся от глаз. От великанов ему досталась любовь ко всяким опасным созданиям; в прошлом году мы ухаживали за соплохвостами, гибридами мантикоры и огненного краба, а до этого он водил дружбу с гигантскими плотоядными пауками, запер в школе гигантского цербера и пытался вывести у себя дома дракона. Дамблдор его очень уважает. Интересно, где он сейчас; в его сторожке свет тоже не горит.

«Мантикоры, огненные крабы, церберы, великаны, драконы, – отчаянно сортировал информацию Бонд. – Боже мой, куда я попал!»

— Я тоже их вижу, – услышал агент и, подняв голову, встретился взглядом с голубыми глазами Полумны.

— Что, прости? – переспросил Джеймс, всё ещё занятый мыслями о гигантском цербере.

— Эти создания, которые тянут кареты. Я сказала, что я тоже их вижу, – с удивительной безмятежностью в голосе повторила Полумна. – Их мало кто видит, но я увидела их ещё в самый первый раз, когда приехала в школу. Большинству детей нравится думать, что кареты движутся сами по себе, но мы-то с тобой знаем правду. Не волнуйся, Гарри, мы просто способны видеть то, чего не замечают другие. Ты не более безумен, чем я. Муа-ха-ха! – внезапно рассмеялась она глухим демоническим хохотом и уткнулась обратно в свой журнал.

* * *

У каменных ступеней, ведущих к дубовым входным дверям замка, кареты с лязгом остановились. Бонд вышел из экипажа первым, втягивая в себя новые впечатления, как безводный медный купорос – воду. Странные скелетоподобные псевдолошади, конечно, никуда не делись, они тихо стояли, овеваемые прохладным ветерком, и таращили пустые глаза.

— Хватит пялиться, Гарри, – позвал Рон со ступеней. – В домике Хагрида от того, что ты замёрзнешь, свет не зажжётся. Пойдём скорей, скоро пир начинается.

Джеймс пожал плечами и в сопровождении подхватившей его под руку Джинни прошёл в двери.

Вестибюль был ярко освещён факелами. Шаги учеников по каменным плитам отдавались эхом, носившемся под сводчатым потолком. Все двигались направо, к двустворчатой двери, которая вела в Большой зал. Предстоял пир по случаю начала учебного года. Джинни шёпотом объяснила Джеймсу назначение четырёх огромных, высотой в два этажа, песочных часов, наполненных рубинами, изумрудами, сапфирами и топазами.

В Большом зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. Вверху простирался беззвёздный чёрный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи. Ученики оживлённо переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки. Джеймс заметил, что многие наклоняются друг к другу и перешёптываются, глядя на него, когда он проходит мимо.

— Они всегда на меня так смотрят на меня? – поинтересовался он у Рона, кивком показав на учеников с галстуками Пуффендуя, стреляющих в его сторону глазами.

— Ну, в общем, да, – признал Рон. – Ты у нас личность известная. Победил Сам-Знаешь-Кого, потом вырвал философский камень из рук профессора Квирелла, спустился за Джинни в Тайную Комнату, победил василиска, в прошлом году выиграл Турнир Трёх Волшебников, а потом всё лето твоё имя направо и налево склоняли в «Ежедневном пророке». Так что не удивляйся и привыкай к тому, что ты всё время на виду.

«И как в таких условиях работать?» – взвопила сама сущность секретного агента, но Джеймс Бонд ничего не сказал. Потому что он был очень воспитанный.

Рон, Гермиона, Невилл и Гарри нашли себе четыре места подряд у середины стола. Прямо напротив них на скамейке вальяжно раскинулся жемчужно-белый полупрозрачный силуэт.

— О, привет, Ник, – осклабился Рон. – Дай пять! – Ладонь подростка прошла сквозь поднятую руку опалесцирующей фигуры, не встретив никакого сопротивления. Лицо жемчужно-белой фигуры при этом выражало смесь усталости, обречённости и покорности.

— Это… – Бонд судорожно сглотнул, – это что, ПРИЗРАК?

— Кто? – не понял Рон. – А, Почти Безголовый Ник? Ну да, он призрак. А почему ты… О, я понял. Ты ведь память потерял. Так вот, он привидение. Наше, гриффиндорское.

— Гарри, вы потеряли память? – на лице призрака сейчас читалось участие и сочувствие. Общее впечатление несколько портил тот факт, что именно в этот момент один из четверокурсников, сидевших рядом с Ником, передавал другому какой-то конверт — прямо сквозь голову призрака.

— Ник… Э-э-э… – Джеймс Бонд пытался справиться с фактом существования призраков. То есть он, конечно, проштудировал «Историю Хогвартса», в которой этим существам уделялось немало места, но одно дело — читать книгу, слышать рассказы о преподавателе истории магии профессоре Бинсе и совсем другое — видеть реального, живого… Ну, или по крайней мере мёртвого призрака.

— Сир Николя де Мимси-Порпингтон, к вашим услугам, – чопорно кивнул Ник.

Невероятный, сверхъестественный самоконтроль суперагента помог ему справиться с вывалившимися на него — или, в данном случае, с усевшимися напротив — новыми впечатлениями.

— Премного рад знакомству, мессир, – кивнул Джеймс Бонд, сочтя, что Николя де Мимси имеет французские корни, и, судя по стилю полупрозрачных одеяний, из пятнадцатого-шестнадцатого веков, а поэтому обращение «мессир» ему польстит.

Николя моргнул. В стенах школы к нему уже триста лет редко обращались иначе, чем «Эй, ты, чучело-почти-безголовое».

— Мастер[72] Поттер, я не могу выразить словами своё удовольствие от беседы с воспитанным человеком, – поклонился призрак.

— Вы должны простить меня, мессир, – Джеймс Бонд всем своим видом выразил сожаление, – к моему величайшему сожалению, я потерял память, и совсем ничего не помню. В частности, я, увы, не помню вас.

— Как печально, – склонил голову набок Ник, отчего она опасно зашаталась. Бонд увидел тонкую линию разреза, прикрытую пышным жабо, и понял смысл прозвища «почти безголовый». – Я буду молиться, чтобы ваша память вернулась к вам.

— Ты правда память потерял? – встрял в разговор четверокурсник. – И ничего не помнишь?

— Ничегошеньки, – подтвердил Бонд. – А ты?..

— Криви, Колин Криви, – мальчик привстал, протягивая Джеймсу руку через стол. – Ух, как круто! Теперь у тебя что ни день, то новые открытия! Классно, наверное, память потерять? А как ты экзамены сдавать будешь, в них ведь есть материал прошлых лет? Это тебя Сам-Знаешь-Кто заколдовал?

В отношении экзаменов Клоун Криви был, безусловно, прав. Джеймс, конечно, перечитал все учебники, но это не избавило его от опасений по поводу экзаменов. Однако его размышления были прерваны тычком локтя Рона:

— Смотри-ка, Хагрида за столом тоже нет!

Бонд посмотрел на стол преподавателей. Там сидели около полутора десятков волшебников и ведьм разного возраста, все в мантиях, некоторые — в высоких шляпах. Джеймс узнал Северуса и Минерву, — преподаватель зельеделия сидел с выпученными глазами, словно насаженный на кол, и с гримасой отвращения на лице предвкушал начало очередного учебного года. Полувеликана, заросшего бородой до самых глаз, за столом преподавателей явно не было, даже если бы Джеймс знал, как выглядят полувеликаны.

— Не мог же он совсем уйти из школы, – озабоченно пробормотала Гермиона.

— Конечно, не мог, – твёрдо ответил Рон. – Куда ему идти, у него и дома-то нет.

Джеймс Бонд мысленно поставил галочку. Судя по всему, единственная магическая школа Великобритании принимает на полную ставку учителей, профессиональных знаний которых не хватает на то, чтобы обеспечить себя хотя бы съёмным жильём. У Римуса Люпина хотя бы была уважительная причина, — насколько привычка ежемесячно обрастать шерстью и носиться по округе в поисках жертвы для жестокого убийства может быть уважительной.

— И где же он тогда?

— Вы о мистере Рубеусе Хагриде? – поинтересовался Ник. – Так он ещё не вернулся со своего летнего задания. Ну, которое ему дал профессор Альбус Дамблдор.

— Летнего зада… Ой, точно! – просиял Рон. – То самое, жутко секретное, да?

— Деловая поездка в западные Альпы, – пожал плечами Ник, и его голова снова опасно закачалась. – Секретное? Да, разумеется. Но, видите ли, в этой школе очень мало призракоустойчивых стен, поэтому… Я? Подслушивал? Да как вы смеете! Будь я жив, я бы вызвал вас на дуэль! Нет, я просто гулял, задумался, проходил сквозь одну стену, другую, услышал слово здесь, слово там…

Суперагент представил себе взвод призраков, в шахматном порядке проносящихся сквозь оперативное управление генерального штаба противника во время планирования операции. Имея на вооружении несколько привидений, можно значительно сэкономить на агентурной работе: приведениям не нужны материальные блага, им не требуется эксфильтрация в случае опасности, им не угрожают аресты, пытки и казни, им не нужна детальная легенда и вообще прикрытие. Надо только выяснить, чего они реально боятся, — не святой же воды, в самом деле! — и что их может заинтересовать, после чего рекомендовать Эм начать вербовку. Джеймс стрельнул глазами из-под опущенных век, отследив в зале порядка двух десятков призраков, и дал себе зарок выяснить их подноготную: вдруг здесь окажется призрак, для которого патриотизм и служба Родине — не пустой звук? Ну, на крайний случай, надо будет узнать, как сделать человека призраком: у Эм и сейчас есть найдутся несколько подготовленных агентов, которые будут счастливы послужить отчизне и в менее материальном виде.

Позади стола преподавателей появилась Вильгельмина фон дер Граббли-Дерг. Она протиснулась к незанятому стулу недалеко от Дамблдора. Это означало, что первокурсники уже пересекли озеро и вошли в замок. И действительно, несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором МакГонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье шляпы около сильно потрёпанных полей виднелся широкий разрез.

Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам.

— Вон та блондиночка ничего, правда? – прошипел Джордж тем самым особым шёпотом, который разносится по всему залу, каким бы большим он ни был.

— Да, а на Гриффиндор поступит вон та чёрненькая, – ответил ему таким же шёпотом скривившийся Фред.

Профессор МакГонагалл, зашипев в сторону зала, бережно поставила перед первокурсниками табурет и отступила. Вся школа ждала, затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела:

В недалёкие дни, когда была я не новой,
Те, что с целью благой и прекрасной
Одного государства создали основы,
Жить хотели в гармонии ясной.

Мысль была у них общая — страну создать,
Да такую, какой не бывало,
Чтобы юным уменья свои передать,
Чтобы знания не иссякали.

«Вместе будем мы строить, работать, учить!» —
Так решили создания эти,
По-иному они и не думали жить,
Ссора — гибель для общей идеи.

Маркс и Ленин — вот были друзья!
Троцкий, Сталин — их все восхваляли!
Процветала страна, как большая семья,
Их заслуги в годах не терялись.

Как любовь несогласьем смениться могла?
Как содружество их захирело?
Расскажу я вам это — ведь я там была.
Вот послушайте, как было дело.

Сталин молвил, что будет он тех только брать,
У кого пролетарские предки.
Сказал Ленин: «А я буду тех принимать,
Что умом и пытливы и метки».

Воззвал Троцкий: «А мне нужны лишь смельчаки,
Перманентно мы будем сражаться».
Маркс попытался их всех примирить:
«Всех принять под крыло я готов, нах».

Расхожденья вначале не вызвали ссор,
Потому что лежали меж ними
Пол-столетья в дыму и в войне мировой,
И страны необъятной простор.

Троцкий — Лев, чьим стала девизом отвага,
Принимал под знамёна одних храбрецов,
Дерзких в битве, работе и слове.

Сталин выбрал таких же, как он, молодцов,
Безупречных к тому же по крови.
Ленин знанья ценил, силу мозга, ума,
И марксистами все они звались.

Мирно жили они, свои строя дома,
Точно братья и сёстры родные.
Так счастливые несколько лет протекли,
И успехи их помнят поныне.

Но потом втихомолку раздоры вползли
В бреши слабостей ихних досадных.
И те люди, что мощной четвёркой опор
Страну некогда прочно держали,

Вскоре, ярый затеяв о первенстве спор,
Равновесье своё расшатали.
Умер Маркс, умер Ленин. В тени Октября
Троцкий с Сталиным в схватке сцепились.

Зуб за зуб, кровь за кровь, — занималась заря
Новой страшной войны за Россию.

И казалось, страну ждёт злодейка-судьба,
Что к былому вернуться им надо.
Вот какая шла свара, какая борьба,
Вот как брат ополчился на брата.

И настало то грустное утро, когда
Лев Давыдыч был изгнан в загранку,
Но и там не утихла лихая вражда,
Стало всем тяжело и погано.

А потом наступил тот ужасный момент:
Меркадер к Льву Давыдычу в гости пришёл,
И сказав, что он просто случайный студент,
Ледоруб ему в череп вогнал, — во прикол!

Было четверо — Сталин остался. И нет
С той поры уже полного счастья.
Так жила страна эта потом много лет,
Истребляя троцкистов злосчастных.

Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять,
Чтобы всем новичкам в этой школе
Для учёбы и жизни места указать, —
Такова моя грустная доля.

Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,
И никто пусть меня не осудит:
Хоть должна разделить я вас, думаю я,
Что от этого пользы не будет.

Каждый год сортировка идет, каждый год…
Угрызеньями совести мучась,
Опасаюсь, что это на нас навлечёт
Незавидную, тяжкую участь.

Подает нам история сумрачный знак,
Дух опасности в воздухе чую.
Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,
Врозь не выиграть битву большую.

Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,
И ничем мы спасенье не купим.
Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.
А теперь к сортировке приступим.

Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, сопровождавшиеся тихим говором и перешёптываниями. Джеймс, хлопая вместе со всеми, прекрасно понимал, чем вызваны всеобщие толки: в его прошлом был только один вид головных уборов, осмеливавшийся давать советы людям, и это были шлемофоны, принимающие гневные вопли многозвёздных генералов, или, в случае Джеймса Бонда, лично Эм.

— Разошлась она что-то в этом году, – сказал Рон, удивлённо вскинув брови. – Кто такой этот Сталин, и почему он грозит Хогвартсу? Какой-то крутой маг из России? Или это она иносказательно? С этим говорливым предметом одежды, блин, не разберёшь…

— То есть обычно она не даёт уроки истории?

— Обычно она поёт какую-то не слишком серьёзную песенку, ну, как сейчас, перечисляет качества, требуемые от новичка при зачислении на тот или иной факультет, и рассказывает о своей роли в решении его судьбы, – ответила Джинни. – Я не помню, чтобы она пыталась давать Хогвартсу советы.

— И я не помню, – согласилась Гермиона с ноткой тревоги. – А такое вообще раньше было?

— Безусловно, было, – авторитетно ответил Почти Безголовый Ник, наклонясь к ней и пройдя при этом сквозь Невилла (Невилл испуганно вздрогнул). – Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует…

— Шляпа, – внезапно осознал Бонд. – Выступает с предостережением. Вы хотите сказать, что эту песню она сочиняет самостоятельно?

— Ну конечно, – зашептала Гермиона. – Её заколдовали лично Отцы-Основатели, наделив частью собственных умений для того, чтобы распределять учеников по факультетам. Но это невозможно было сделать, не создав у неё подобие личности, и теперь она целый год сочиняет песню, которую будет петь в следующем году…

Джеймс хотел было продолжить расспросы, но увидел, что профессор МакГонагалл, которая должна была выкликать имена первокурсников, смотрит на шепчущихся испепеляющим взором. Почти Безголовый Ник поднёс к губам прозрачный палец, выпрямился на стуле и замер, приняв благонравный вид. Шепотки утихли. Профессор грозно окинула напоследок взглядом столы всех четырёх факультетов, опустила глаза к длинному свитку пергамента и назвала первое имя…

Процедура сортировки заключалась в том, что распределяемый выходил и садился на стул, а Минерва МакГонагалл опускала ему на голову шляпу. Едва коснувшись головы, шляпа выкрикивала название одного из факультетов, и под аплодисменты других студентов этого факультета первокурсник шёл и садился за соответствующий стол.

Мало-помалу длинная шеренга первокурсников рассосалась, Роза Циллер была зачислена в Пуффендуй, и профессор МакГонагалл, взяв табурет, вышла из зала. Вслед за этим встал директор школы профессор Дамблдор:

— Нашим новичкам, – звучно заговорил Дамблдор, – добро пожаловать! Нашей старой гвардии — с возвращением в насиженные гнёзда! Придёт ещё время для речей, но сейчас время для другого! Уплетайте за обе щеки!

Дамблдор сел и аккуратно перекинул бороду через плечо, чтобы она не лезла в тарелку. В зале, как по волшебству, появилась еда, все пять длинных столов ломились от мяса, пирогов, овощных блюд.

Джеймс Бонд, несмотря на урчание в желудке, позволил другим детям воевать за право первым набрать себе еду, использовав несколько мгновений для расчётов. На первый курс Хогвартса поступило восемьдесят два человека, что означало, что в школе всего около шести сотен учеников. То есть в Великобритании есть как мининмум шесть сотен волшебников в возрасте от одиннадцати до восемнадцати, при том, что дети в этом возрасте составляют 9.7 процентов от всего населения Великобритании.[73] Если пропорции в магическом мире примерно такие же, как в магловском, придётся признать, что всего в Великобритании порядка шести тысяч взрослых магов. Ну, часть детей, наверняка, учится в частных школах, часть учится на дому, часть — за границей; всё равно не получается больше десяти-двенадцати тысяч магов. Если даже всех их поставить под ружьё, получится не дивизия, а бригада. Маловато для угрозы человечеству. Даже в качестве угрозы для отдельно взятой Британии — всё равно маловато.

— Я начал говорить о предостережениях шляпы, – продолжил Почти Безголовый Ник, с тоской во взгляде наблюдая за жующими подростками. – Она высказывала их несколько раз во времена, когда школе грозили большие беды. И всегда, конечно, она говорила одно и то же: сплотитесь, обретите силу изнутри.

— А откуда Шляпа может знать, что школе грозит беда? – поинтересовался Рон с квозь набитый рот.

— Не имею понятия, – Почти Безголовый Ник снова пожал плечами и поправил жабо, удерживающее его голову на месте. – Впрочем, разумеется, она живёт в кабинете Дамблдора и, могу предположить, она держит глаза открытыми, а ушки — на макушке.

Джеймс Бонд не верил своим ушам. Полуразумная сущность с зачатками личности и с маниакальным стремлением к объединению всех колледжей — в кабинете самого могущественного мага современности, находится в курсе всех дел, планов и размышлений. Достаточно всего лишь одного Пожирателя Смерти с разовым доступом в кабинет Дамблдора и с хорошо подвешенным языком, чтобы запудрить Шляпе отсутствующие мозги и получить превосходного, абсолютно незаметного агента прямо в кабинете главы Ордена Феникса. Мог ли кто-нибудь из Пожирателей проникнуть в кабинет Дамблдора? А, с другой стороны, мог ли Дамблдор хранить столь опасный, столь сведущий артефакт в каком-либо другом месте, кроме своего кабинета?

Несмотря на размышления, мозг суперагента оставался холодным и продолжал анализировать окружающее. Он отрезал себе кусок бифштекса и нажал на него вилкой, рассматривая вытекающий сок. Цвет сока означал, что из туши не слили всю кровь перед приготовлением; значит, еду в Хогвартсе готовили не по правилам кашрута или халяля. Это позволяло сделать вывод, что в школе — а может, и в магическом мире вообще — религия не имеет той роли, как в немагическом мире.

Когда ученики покончили с едой, и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору. Джеймс позволил себе выразить приятную сонливость, ничем не отличаясь от остальных. Где-то его ждала кровать с четырьмя столбиками, чудесно мягкая, теплая…

— Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, — сказал Дамблдор. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили. – Рон и Гермиона обменялись ухмылками, значение которых Джеймс сразу понял. – Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча.

У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Долорес Амбридж, заместителя министа магии, нашего нового преподавателя защиты от Тёмных искусств.

Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты, во время которых Джеймс, Джинни, Рон и Гермиона обменялись взглядами, выражавшими легкую панику: Дамблдор не сказал, как долго Граббли-Дерг будет преподавать. Дамблдор продолжал:

— Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить…

Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось её негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь.

Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать её выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть своё изумление.

— Ни разу ещё новый учитель не осмелился перебить Дамблдора, – еле слышно прошептал Почти Безголовый Ник.

— Благодарю вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия.

Голосок у нее был высокий, девчоночий, с придыханием, и Джеймс Бонд почувствовал сильнейший прилив необъяснимой неприязни. Он знал, что всё в ней, от глупого голоска до пушистой розовой кофточки, вызывает у него отвращение. Она еще раз мелко откашлялась — «кхе, кхе» — и продолжала:

— Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращённых ко мне счастливых маленьких лиц!

Быстрый взгляд по сторонам убедил Бонда, что счастливые лица остались где-то в другом месте. Наоборот, все ученики были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются, как к пятилетним.

— Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями!

— Уж это вряд ли, – скривил рожу Фред.

— Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придется позаимствовать у нее кофточку, — шепнула Парвати Лаванде, и обе они беззвучно захихикали.

Профессор Амбридж снова издала своё «кхе, кхе», но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более деловито. Слова были скучными и как будто вызубренными.

— Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания.

Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор МакГонагалл так сурово нахмурила темные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. Джеймс явственно увидел, как она обменялась многозначительным взглядом с женщиной-профессором в тёмно-зелёной мантии. Амбридж, между тем, в очередной раз кхекхекнула и заговорила дальше:

— Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством…

Зал наполнился гудением; дети, упустив смысл речи Амбридж примерно в районе второго предложения, предпочли общаться друг с другом на отвлечённые темы, ожидая, пока жабоподобная дама в розовой кофточке закончит своё выступление. Джеймс, однако, не дал себе расслабиться, тщательно анализируя и запоминая каждое слово новой учительницы. Краем глаза он заметил, что Гермиона тоже целиком поглощена этой речью, медленной и тягучей, как жидкость на ловушке для мух.

— …Потому что иные из перемен приносят подлинное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно так же некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру, в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, и безжалостно, жестоко и мучительно, разбрасывая кроваые ошмётки, искореняя то, чему не место в детской школе! – Долорес Амбридж, наконец, закончила выступление и села, не обращая внимания на переговаривающихся в зале детей.

— Благодарю вас, профессор Амбридж, за ваше содержательное выступление, – расплылся в улыбке бешено аплодирующий Дамблдор. Джеймс Бонд решил, что эта улыбка настолько же настоящая, как плавающая в воде золотая монета.

— Это уж точно, что содержательное, – скривилась Гермиона.

— Ну и нудятина! – Рон сделал вид, что его тошнит в тарелку Джинни. – Одна из самых занудных речей, которые я слышал. А я ведь рос вместе с Перси.

— Перси — это твой брат? – уточнил Джеймс, переваривая речь Долорес Амбридж.

— Да, – кивнул Рон, – тот самый, который вместо плаката какой-нибудь квиддичной команды или, на худой конец, полуголой ведьмочки повесил над кроватью увеличенный до размера ковра плакат со сводной таблицей стандартов стенок котлов.

— Скажите, а кто составлял программу обучения? – поинтересовался Бонд, по-прежнему раздумывавший над речью Амбридж.

— Каждый учитель обучал нас тому, что казалось важным ему самому, – ответила Гермиона.

Джеймс и Гермиона переглянулись.

— Это всё очень, очень плохо, – прошептала она с крайне озабоченным выражением лица.

— Может, ещё обойдётся, – неуверенно ответил ей суперагент. – Это же школа. Тут полным-полно бюрократии. Бюрократия замечательно умеет защищаться от любых попыток атаковать её.

— О чём вы говорите? – не выдержала Джинни, отчаянно ревнуя.

— «Прогресс ради прогресса поощрять не следует», «безжалостно искоренять то, чему нет места в детской школе», «кровавые ошмётки», – процитировал Бонд. – Чем вы слушали? Эта Амбридж — замминистра магии! Высокопоставленная шишка из организации, противостоящей директору школы, назначена простым учителем в эту самую школу, имея потенциальные средства давления на директора! А ещё она предупредила нас о надвигающихся переменах! Вы что, не поняли, что она только что сказала?!

— Я даже не понял, что ты только что сказал, – пояснил Рон.

— Рон, представь себе две банды. Нет, это слишком сложно. Представь себе две квиддичные команды. Формально они соперники, но одна из команд дождалась, когда вратарь второй получит травму, надавила на её руководство и ввела во вторую своего игрока.

— Это плохо, – разом посерьёзнел Рон. – Он сможет пропускать голы.

— Это то, что происходит здесь, – Бонд указал широким жестом на учительский стол. – Министерство магии с Дамблдором на ножах. Ну, в переводе на понятный тебе язык, на авадах кедаврах. Но Дамблдор — всего лишь директор в одном из заведений народного образования, а ответственность за образование народа лежит на Министерстве магии, поэтому Дамблдор формально подчиняется Министерству. Это дало возможность Министерству ввести в команду Дамблдора своего игрока. Зуб даю, не пройдёт и двух месяцев, как выяснится, что полномочия этой Амбридж ограничены только её фантазией. Она разломает команду Дамблдора изнутри, рассорит учителей, восстановит учеников против них, и каждый раз, когда успеваемость начнёт падать, будет пользоваться этим для очередной дискредитации Дамблдора и для придания себе новых полномочий. Когда школа развалится окончательно, Дамблдора обвинят в несоответствии занимаемой должности и с почётом выпрут на пенсию, оторвав его от рычагов влияния. За год, максимум — за два, Дамблдор будет отстранён от работы, оторван от всех мало-мальски значащих источников информации и рычагов влияния, лишён всех постов и превратится в дряхлого пенсионера с большим запасом интересных историй. Своей речью Долорес Амбридж только что от имени Министерства объявила Дамблдору войну.

— Ты думаешь, Министерство под контролем Сам-Знаешь-Кого?! – прикрыла рот ладошкой Джинни.

Бонд серьёзно обдумал такую возможность.

— Пока ещё рано говорить, – ответил, наконец, он. – Но, скорее всего, нет. Корнелиус Фадж просто хочет остаться на своём посту и опасается усиления Дамблдора. Таким образом, у нас есть не два, а три центра тяжести в системе: Дамблдор, Сами-Знаете-Кто и Министерство магии. Они все стараются подставить друг другу подножки: авроры по-прежнему гоняют Пожирателей Смерти, Фадж использует свои средства, чтобы вывести Дамблдора из игры, Дамблдор со своим Орденом пытается добраться до Сами-Знаете-Кого и защищается против Министерства, а Волан-де-Сами-Знаете-Кто хочет захватить власть, и борется со всеми. Три силы, три ключевых игрока, три центра.

— И что же нам делать?

— Учиться и сдавать экзамены, конечно, – пожал плечами Бонд, но подумал совсем о другом. Когда весы колеблются, чтобы постоянно оставаться наверху, достаточно всего лишь вовремя перепрыгивать с чаши на чашу. – И ни в коем случае не допустить победы Министерства, по крайней мере пока мы не разберёмся с Сами-Знаете-Кем. Если Дамблдор — единственный, кого опасается Сами-Знаете-Кто, мы не можем допустить, чтобы Дамблдора выгнали из школы, в которой мы жив… В смысле, чтобы его сняли с доски.

Быстрый взгляд по сторонам разочаровал Бонда, — тот обнаружил, что он не обладает монополией на мозги в этой школе. За другими столами выделялись группки школьников, явно обсуждавших речь новой учительницы.

Тем временем Дамблдор объявил об окончании ужина, и ученики зашумели и засуетились, двигаясь к выходу. Гермиона взволнованно вскочила на ноги:

— Рон, мы должны показать первокурсникам дорогу!

— Ах да, – сказал Рон, который явно про это забыл. – Эй, вы, мелкота! Духи, ко мне! Стоять, когда с вами дед разговаривает!

— Какой ты дед, ты максимум черпак, – отвесил младшему брату подзатыльник Фред, нимало не гнушаясь уронить его авторитет перед первокурсниками. Рон покраснел:

— Ты! Ты чё лыбишься? Тебе что, очень смешно? А вот я тебя сейчас в Запретный Лес отправлю, там тебе совсем не весело будет! На своей шкуре узнаешь, почему он Запретным называется. А чучелку твою мы в вестибюле поставим, в назидание грядущим поколениям, чтобы знали, как смеяться над старостой! Ну что, тебе всё ещё смешно, салага?

— Вообще-то да, – ответил мальчуган, едва сдерживая смех при виде пыжащегося Рона.

— Стоять! Молчать! Я тебя сейчас… – У Уизли чуть пар из ушей не пошёл. – Встань передо мной, как лист перед травой!

— Ты бы рассказал детально, как надо встать, – посоветовала ему Гермиона, прыская в ладошку. – Это ж первогодки, у них ассоциативные ряды послабее твоего.

Бонд взглянул на багрового Рона, на Гермиону, на покатывающихся Фреда с Джорджем, на Невилла, сжимающего свой прыщавый кактус, и решительно подошёл к группе первокурсников, оттирая плечом Уизли:

— Слушайте меня, первоклашки. Я ваш старший товарищ, пятикурсник Гарриот Джеймс Поттер. Да, тот самый. Разговорчики в строю! Встаньте смирно, вытяните руки по швам. Стойте ровнее! Грудь вперёд, живот втянуть! Вы — гриффиндорцы, адепты самого крутого факультета в этой богом забытой школе, поэтому гордитесь этим! Покажите мне, как вы гордитесь!

Джеймс прошёлся вдоль замершего импровизированного строя первокурсников, критически осматривая их. Те ученики, которые ещё не покинули Большой Зал, замерли, с интересом наблюдая за представлением. Бонд кожей ощущал взгляды со стороны учительского стола: оценивающе-заинтригованный взгляд Дамблдора, взгляд Амбридж, наполненный интересом и презрением, взгляд Снегга, вызывающий желание брезгливо отряхнуться…

Джеймс Бонд дошёл до последнего первокурсника в ряду и развернулся.

— Да, ребята, вы меня разочаровали. В этом году набор в «Гриффиндор» явно не блещет. Ну что ж, это значит только, что ваш путь к званию настоящего гриффиндорца будет дольше и труднее обычного. Но мы выбьем из вас всю эту гражданскую придурь и сделаем из вас гриффиндорцев, которыми мог бы гордиться сам Годрик, не будь я Гарри Поттер!

На этих словах Джеймс Бонд, который Гарри Поттером не был, позволил себе мысленную усмешку.

— А теперь слушайте меня так, словно от этого зависит ваша жизнь. Вы — гриффиндорцы, и это значит, что вы должны быть самыми лучшими во всём, чем бы вы ни занялись, это понятно?

— Да! – грянул разрозненный хор.

— Я вижу, я был недопонят, – вкрадчиво продолжил Бонд, вспоминая своего инструктора по боевой подготовке, который занимался его обучением — сколько? Двадцать лет назад? Боже, как летит время… – Вы должны быть лучшими во всём. Когда вы отвечаете на вопрос, это должен быть такой ответ, который не оставит ни единого сомнения! Попробуем снова, салажата. Вы меня поняли?

— Да!!! – пропищали дети, увлекаясь этой странной игрой.

— Уже лучше. Итак, добро пожаловать в Гриффиндор. Пусть у вас не останется никаких сомнений: это обитель боли и ужаса. Вон там, за учительским столом, с сальными волосами сидит Ужас, а в розовой кофточке — Боль. Чтобы противостоять боли и ужасу, вам придётся быть лучшими. Это понятно?

— Да!!!

— Почему вам предстоит стать лучшими? Потому что вы с Гриффиндора. Вас ненавидят и боятся. Мистер Ужас, который пытается подслушать меня сейчас, будет издеваться над вами, глумиться и стараться подставить вас, потому что он ненавидит наш факультет. Миссис Боль будет искать любые поводы для возведения поклёпа на всю школу. Если вы дадите хоть малейшую слабину, им это удастся. Поэтому — никаких отлыниваний, никакой лени, ни единого нарушенного правила, никаких поводов для придирок! Любое домашние задание должно быть выполнено на лучшую оценку, любая задача решена наилучшим образом, любое новое знание освоено в кратчайшее время! Это ясно?

— Да!!!

— А теперь переходим к проблемам, – мрачно продолжил Бонд, прогуливаясь вдоль ряда первокурсников. – Со всеми этими нагрузками вам не справиться в одиночку. Поверьте мне, эти задания сломят любого. Поэтому нам надо — что?

— Поддерживать друг друга! – выпалил мальчик с ярко-синими глазами.

— Верно! – Бонд нацелил на него указательный палец. – Единственный шанс для нас справиться с материалом — помогать друг другу. У каждого из нас есть какое-то умение, в котором он силён. Невилл Долгопупс знает всё о растениях. Рон Уизли — специалист по квиддичу. Гермиона Грейнджер — гений в точных науках. С остальными вы познакомитесь позже. А вот в чём силён ты, парень? – Джеймс развернулся и ткнул пальцем в мальчика с простодушным деревенским лицом.

— Я умею левитировать предметы. Ну… Небольшие предметы.

— И? – поощрил Джеймс.

— И… Э… Я могу зажечь свечу.

— Зажечь свечу?

— Ну… Почти.

Бонд тяжело вздохнул[74]. Это будет тяжёлый курс.

— Это — Рон Уизли. – Тычок в нервный узел рядом с позвоночником заставил расслабившегося было Рона согнуться в деревянном полупоклоне. – А эта милая дама — мисс Гермиона Грейнджер. – Гермиона сделала лёгкий книксен. – Запомните их внимательно, выжгите их лица в своих сердцах, потому что они единственные, кто имеет возможность вас защищать. Это наши старосты. Каждое их слово — закон, каждое их распоряжение должно быть выполено ещё до того, как они закончили его произносить. А знаете, почему?

— Нет!

— Потому что они выжили в этом аду четыре года, и прошли через испытания, которых вы даже вообразить себе не можете! Потому что они стояли со мной плечом к плечу, когда я гонял Сами-Знаете-Кого в теле учителя Защиты от Тёмных Искусств по подземельям Хогвартса три года назад! – головы детей синхронно повернулись в сторону Долорес Амбридж, на что Джеймс и рассчитывал. – Потому что два года назад они были со мной и поддерживали меня, когда мы разобрались с загадками Тайной Комнаты и запечатали её! Потому что год назад именно они помогли найти лазутчика Сами-Знаете-Кого прямо в Хогвартсе! Потому что они по́том и кровью выработали у себя привычку выживать в самых тяжёлых условиях, которые в этой школе — норма жизни! Они могут не иметь возможности объяснить причины своих приказов, но, поверьте, каждое их распоряжение жизненно важно! Поэтому вы будете выполнять их приказы так, как будто от этого зависит ваша жизнь, — потому что вполне может быть, что она и правда от этого зависит!!!

— Да!!! – зашумели дети. Рон Уизли расплылся в улыбке, предвкушая повелевание двумя десятками рабов, и Джеймсу снова пришлось его стукнуть, заставляя принять более подобающий старосте вид.

— А теперь помните: к вам не должно быть ни единой претензии. Вы во всём должны превосходить всех ребят с других факультетов. И когда я говорю о претензиях, это означает, что если вы планируете какую-нибудь шалость, вы не имеете никакого права попасться! Это ясно?

За спиной Бонда Фред и Джордж бешено зааплодировали.

— Да!!!

— Кто мы?

— Я Юан Аберкромби…

— Не то! КТО МЫ?!

— Гриффиндорцы!!!

— Что мы должны делать?

— Быть лучшими! Держаться вместе! Помогать друг другу! Слушаться старост! Не нарушать правила! А если нарушаем, то не попадаться!!!

— Мы покажем им всем?

— ДА!!!

Джеймс вскинул руки в победном жесте. Вслед за ним вскинули руки все гриффиндорские первокурсники, секундой позже к ним присоединились остальные гриффиндорцы.

— Гермиона, они твои, – Джеймс отошёл в сторону, пропуская Гермиону к первоклассникам. На неё смотрели полтора десятка пар горящих глаз. Гермиона бросила восхищённый взгляд на Бонда и повернулась к детям:

— Ребята, мы сейчас идём в нашу факультетскую гостиную; там же находятся входы в спальни. Завтра начинаются занятия, поэтому сейчас вы только раскладываете свои вещи и ложитесь спать. Запоминайте дорогу, наша гостиная находится в секретном месте, и студенты других факультетов не знают, где она.

— Почему? – пропищала девочка, трогательно прижав ладошки к животу.

— Потому что иначе они смогут ночью установить ловушку у выхода из нашей гостиной, и тогда мы утром опоздаем на занятия и дадим повод для придирок к факультету, – пришёл на помощь Фред.

— Логично, – согласился Джордж.

— Вход в нашу гостиную защищён паролем, – продолжила Гермиона. – Я расскажу его у самого входа. Идёмте за мной, и тщательно запоминайте дорогу, потому что, начиная с завтрашнего дня, вам предстоит ходить здесь самостоятельно!

— Но вы всегда можете обратиться к старосте за помощью, – вмешался Джеймс. – Только помните, что старосты других факультетов не заинтересованы вам помогать.

— А теперь — идём!

Группа первоклассников, окружив Гермиону, направилась к дверям Большого Зала. Джеймс, сопровождаемый Невиллом, Роном, Джинни, Колином и другими гриффиндорцами, последовал за ней. До самых дверей суперагент ощущал на своей спине взгляды преподавателей — Дамблдора, Снегга, Амбридж — и других учеников, среди которых выделялся полный опасливой заинтересованности взгляд Малфоя.

* * *

— Мимбулус мимблетония! – произнёс счастливый Невилл, размахивая прыщавым кактусом. – Я запомнил пароль с первого раза!

— Верно, – улыбнулась Полная Дама, и её портрет повернулся на скрытых петлях, словно створка двери. Восхищённые первоклассники загалдели и по одному полезли в открывшийся за портретом круглый проём.

Джеймс Бонд посмотрел на узкий вход и шёпотом обратился к Рону:

— Значит, на каждом факультете примерно полторы сотни студентов, и все они каждое утро в одно и то же время протискиваются сквозь один-единственный выход? Теперь я понимаю, почему учёба начинается только после завтрака, на который необязательно приходить к самому началу. Кто вообще проектировал этот замок?

Общая гостиная Гриффиндора была большой круглой комнатой, располагавшейся в одной из широких приземистых замковых башен. Без какого-либо подобия порядка на всём пространстве комнаты располагались диваны, кресла и столы, за которыми ученики могли делать домашние задания. У огромного, ярко пылающего камина несколько человек грели руки, прежде чем подняться в спальни. Обстановка была бедной, но чистой; над всеми другими цветами преобладали красный и золотой. Огромный штандарт, изображающий гриффиндорского льва, висел на стене над камином; рядом со входом размещалась доска объявлений, к которой что-то приклеивали Фред и Джордж.

Гермиона показала новым ученикам их спальни и предупредила детей, что спальни закреплены за ними на все семь лет обучения. Она также сказала, что лестницы, ведущие в спальни, заколдованы, и мальчик не сможет подняться в спальню девочек, но девочка может войти в спальню мальчиков.

Джинни попрощалась с братьями, Гермионой, церемонно пожала руку Бонду, задержав его ладонь на долю секунды дольше, чем следовало, и скрылась в проёме, ведущем к спальням девочек.

— Это было крутое выступление! – хлопнул Джеймса по плечу Фред. – Скажи, что за озарение на тебя нашло?

Суперагент на секунду замешкался с ответом, осознав, что при его появлении смолкло несколько разговоров, а процент уставившихся на него глаз явно больше того, какого удостаивался любой другой гриффиндорец.

— Это всё из-за статей в «Пророке»? – едва слышно шепнул он, указывая Фреду глазами на притихших гриффиндорцев. Тот легонько пожал плечами и еле заметно кивнул.

— Я просто решил, что в столь сложные времена мы должны возродить командный дух колледжа, – громко ответил Джеймс, стараясь, чтобы его было слышно во всей комнате. – Перед нами стоят большие проблемы, и поодиночке мы с ними не справимся. Хорошо было бы, если бы не только первокурсники помнили, что с любой проблемой легче справиться вместе.

— Это какие же проблемы перед нами стоят? – спросил высокий русоволосый парень у камина. – Уж не возрождение ли Сам-Знаешь-Кого?

Джеймс Бонд вздохнул. Манипулировать гриффиндорцами было легче, чем попасть мячом в стену сарая изнутри. Если это реальный уровень интеллектуального развития магов Великобритании, то ему становится даже немного стыдно за свою страну.

— А у тебя есть какие-то возражения против этого? – развернулся он к новому собеседнику.

— Это Симус Финниган, – уголком губ прошептал Рон. – Он ирландец, наш сосед по спальне.

— Да, есть! – с вызовом бросил тот. – «Пророк» пишет, что ваши с Дамблдором рассказы о Сам-Знаешь-Ком — ерунда! И что ты — сумасшедший! Если хочешь знать, меня мама не хотела отпускать в Хогвартс, потому что я сплю с тобой в одной спальне!

— Но не в одной постели же, – вздёрнул бровь Бонд. Симус немедленно покраснел.

— Ты не томи, скажи честно, Сам-Знаешь-Кто правда воскрес? – выкрикнул кто-то.

— А я не помню, – обезоруживающе улыбнулся Джеймс Бонд. – У меня амнезия. Я потерял память, – добавил он, осознав, что не все в гостиной знают значение слова «амнезия».

Суперагент насладился театральной паузой и продолжил:

— Почти месяц назад на меня напали два дементора. Они напали на меня с братом недалеко от нашего дома, прямо в Литтл-Уининге. Им почти удалось высосать мою душу, но мне повезло, и я спасся. Правда, при этом я почти полностью потерял память.

Гриффиндорцы замерли, жадно вслушиваясь в эту историю. Тишина стояла такая, словно в огромной гостиной никто даже не дышал.

— То, что повреждения вызваны нападением дементоров, подтверждено целителем из больницы святого Мунго. Это не выдумки, не предположения и не вероятности, это медицинский факт. Если кто-то хочет, я могу дать ему прочитать результаты обследования. Брата они не тронули, что означает, что это были не дикие дементоры, вышедшие на охоту; они были целенаправленно натравлены именно на меня.

— Но это невозможно, – обрёл дар речи Симус. – Дементоры подконтрольны Министерству.

— Как и «Ежедневный пророк», – парировал Джеймс. – Хочешь предположить, что это означает?

— Но Сам-Знаешь-Кто?.. – зазвучало сразу несколько голосов.

— Я не помню, вернулся он или нет, – поднял руку Бонд. – Я потерял память! Я не помню никого из вас, — даже тебя, Симус. Мне пришлось заново знакомиться со своими друзьями, Роном и Гермионой. Я просто не знаю, воскрес ли Сами-Знаете-Кто. Я понятия не имею, кто убил Седдрика Диггори, и кто это вообще был такой. Но я совершенно точно знаю одно: появление дементоров в Литтл-Уининге очень сильно похоже на попытку убрать нежелательного свидетеля. На удачную попытку, потому что я потерял память. И ещё — подумайте вот о чём, – Джеймс наставил палец на Симуса, а затем обвёл им всех присутствующих: – В прошлой войне дементоры были на стороне Волан-де-Морта, — Фред, откачай Рона, — и есть шанс, что они до сих пор поддерживают связь с ним или с его последователями. Сейчас дементоры подконтрольны Министерству магии. Атака дементоров означает, что я крупно насолил или Волан-де… Ну, вы поняли… Или Министерству магии. Других вариантов нет, диких дементоров не осталось. То есть либо меня атаковали подручные Сами-Знаете-Кого, потому что я был свидетелем его возрождения, либо я был атакован по приказу Министерства магии, потому что они боялись, что я расскажу — что? Ложь? Но какой смысл Министерству бояться лжи, ведь если я расскажу враньё, то его будет легко опровергнуть?

Это утверждение было ложью. Джеймс Бонд отлично знал, что не каждую ложь можно опровергнуть, и что часто ложь выглядит правдивее правды, — но перед ним были заражённые юношеским максимализмом подростки, к тому же честные и неподкупные, как и полагалось истинным гриффиндорцам. Они инстинктивно примут это шаткое утверждение за правду.

— Просто подумайте! Из результатов обследования в больнице святого Мунго можно сделать только один возможный вывод. Кстати, целитель, который меня обследовал, этот вывод уже сделал, и сразу по окончании обследования он сбежал из страны.

Это, на самом деле, тоже играло против тезисов Бонда. Если колдомедик сбежал из страны и тщательно замёл следы, то он не сможет ни подтвердить, ни опровернуть слова Бонда. Учитывая имидж Гарри Поттера, сконструированный пиарщиками из «Ежедневного пророка», утверждение о нападении дементоров могло бы быть расценено как очередная бездоказательная выдумка мальчика, отчаянно нуждающегося в общественном внимании. По счастью, гриффиндорцы не задумывались о столь высоких материях.

По рядам слушателей пробежал испуганный вздох. В гостиной внезапно стало темнее, словно тени на стенах сомкнули ряды.

— Либо Сами-Знаете-Кто вернулся, либо Министерство решило атаковать Дамблдора, – протянул Симус Финниган. – Выбор не из приятных.

— Может быть, и то, и другое вместе, – добродушно поддержал его Бонд. – Вы не заметили эту красавицу в розовом платье, нашу новую преподавательницу ЗоТИ? Она — замминистра магии. Как по-вашему, если Министерство взялось за Хогвартс, будет ли она помогать нам? Будет ли учить чему-то полезному, или, наоборот, попробует напакостить? Напоминаю, мы — ученики в школе Дамблдора, и, теоретически, Дамблдор на нашей стороне, а она, теоретически, против Дамблдора…

— Ну, это легко выяснить, – осклабился Симус. – У нас на следующей неделе[75] будет урок с ней. Вот посмотрим, как она проведёт этот урок, и по его результатам выяснится, прав ты или нет.

— Нет проблем, – улыбнулся Джеймс, внутренне содрогаясь: он поставил всё на одну карту. – Вы как хотите, а я спать. Завтра у меня будет длинный день.

— Завтра суббота! – воскликнул Рон.

— Я знаю. Просто на тот случай, если я всё же окажусь прав, – Джеймс подмигнул Симусу, – я хочу начать готовиться к возможной атаке, которая сможет последовать в любой момент. Поэтому завтрашний день я начну с пробежки и физических упражнений, а потом пойду в библиотеку, повторять материал за предыдущие четыре класса. Чего и вам советую. Адьёс! – с видом триумфатора Джеймс проследовал через безмолвную гостиную к проёмам, ведущим в спальни.

— Там спальни девочек, – указала Гермиона, когда Джеймс выбрал левый проём.

— Да? Ну надо же. – Джеймс осторожно поставил ногу на лестницу, и та мгновенно втянула в себя ступеньки, превратившись в гладкий, скользкий, крутой спуск. – Ух ты, и правда, заколдованная лестница!

Гриффиндорцы потеряли дар речи.

— Почти все лестницы в Хогвартсе заколдованные, – наконец, сказал Колин Криви. – Ты что, и правда потерял память?! То есть это не шутка?! Ты правда ничего не помнишь о том, как погиб Седдрик Диггори?!

Джеймс Бонд развернулся к четверокурснику:

— Послушай, до сих пор я ещё ни разу не соврал. Зачем мне начинать это делать сейчас?! Уж поверь, если бы я хотел придумать какую-нибудь историю, я придумал бы что-нибудь поинтереснее амнезии!

— Интереснее амнезии?.. – восхищённо покачал головой Колин. – Да что может быть интереснее амнезии?!

— Но если ты соврал когда-то раньше, а потом на тебя напали дементоры и съели твою память, то ты можешь не помнить о том, что ты врал, и считать, что раз ты не врешь сейчас, то не врал и раньше, – схватился за соломинку Симус. – Но на самом-то деле ты врал!.. А?

— Речи истинного гриффиндорца! – похвалил Джеймс с неописуемым выражением восхищения на лице. – Ты уверен, что ты на правильном факультете, Симус? Мне кажется, красно-золотой галстук тебе не идёт. С такими логическими построениями тебе больше подошло бы что-нибудь серебряное и зелёное!

Волна свиста, насмешек и одобрительных выкриков заглушила ответ Симуса, покрасневшего до корней волос. Купаясь в лучах славы, Джеймс перешёл в правый проём, помахал рукой оставшимся в гостиной гриффиндорцам и начал подниматься по лестнице.

Рон показал Джеймсу Бонду его кровать. Суперагент оценил размеры кровати и толщину бордового бархатного балдахина, сбросил мантию, достал из сундука мягкие домашние тапочки, натянул пижаму и направился к двери ванной комнаты, чтобы почистить зубы на ночь.

— Эй, Гарри, – позвал Рон, путаясь в рукавах мантии. – Ты что, и правда решил завтра с утра заняться спортом?

— Разумеется, – ответил суперагент, выдавливая на зубную щётку колбаску зубной пасты. – И тебе советую. Ты не видел ещё книги, которые я взял у дяди с тётей? «Искусство рукопашного боя», «Тхэквондо для начинающих», «Твои первые шаги в джиу-джитсу», «Нетрадиционное применение бейсбольных бит (ловушка и мяч не требуются, вазелин приобретается отдельно)». Магия — это, конечно, хорошо, но я сомневаюсь, что в ближайшие несколько недель я буду адекватным соперником тёмным колдунам, поэтому надо научиться лучше владеть своим телом. – Агент окинул взглядом долговязого, но худого и костлявого Рона. – Кстати, тебе тоже не помешало бы слегка подкачать мышцы. Девчонки от них в восторге.

Рон задумался, сравнивая преимущества обладания телом, достойным финалиста конкурса «Мистер Олимпия», с лишним часом сна. Он всё ещё подсчитывал плюсы и минусы каждой альтернативы, когда Джеймс вернулся из ванной комнаты, вытирая руки пушистым полотенцем.

— Так что, присоединишься ко мне завтра? – спросил Джеймс, аккуратно развешивая полотенце на спинке кровати и заводя механические часы.

— Ты попробуй меня разбудить, – с сомнением предложил Рон, – но только аккуратно, и, когда я начну шевелиться, сразу убегай. А если я не встану, то иди без меня, хорошо?

— Договорились, – кивнул Бонд. Он откинул одеяло и тщательно изучал простыню на предмет обнаружения посторонней шестилапой живности, которая, по его мнению, непременно населяла кровати в старинных замках.

— А круто ты его осадил!

— Кого? – осмотр не выявил присутствия непрошеных гостей, и Джеймс быстро юркнул под одеяло.

— Симуса. Ну, когда ты в конце доказал свою амнезию тем, что ошибся лестницей.

— А-а, ты просто не помнишь. Когда мы вошли в гостиную, Гермиона показывала первокурсникам их спальни, и ещё Джинни ушла в спальню девочек, – ответил Бонд, взбивая подушку. – Я, конечно, могу ошибиться, но это был не тот случай. Спокойной ночи. – Агент задёрнул балдахин, вздохнул, достал из сундука устройство крайне стимпанковского вида и начал крутить заводной ключ.

* * *

Купальница[76] — Кондитеру:

Присоединение к рою и заселение в улей прошло успешно. Пасека расположена недалеко от Эдинбурга. Перевозка пчелиных роёв на пасеку осуществляется железнодорожным транспортом прямо из столицы; подробности в рецепте торта-медовика, который я прилагаю. В составе пасечников замена: на должность пасечника, ответственного за обкуривание пчёл дымом, пришёл специалист из министерства сельского хозяйства. Есть вероятность, что он хочет саботировать производство мёда и подсидеть заведующего пасекой, вплоть до увольнения. Таким образом, появляется третья заинтересованная сторона: кроме заведующего пасекой, производящего мёд по своим рецептам, и медведя, жаждущего сожрать весь мёд, в игру вступает министерство сельского хозяйства, намеревающееся монополизировать производство мёда. Намерения министерства по отношению к заведующему пасекой явно деструктивные; намерения министерства по отношению к медведю пока неясны (может ли министерство сельского хозяйства помочь медведю напасть на пасеку, чтобы впоследствии обвинить заведующего?) Налаживаю отношения с рабочими пчёлами из моей соты; отношение настороженное, но пчёлы идут на контакт. Наладить контакты с пасечниками пока не представляется возможным, — пасечники не общаются с пчёлами? Продолжаю адаптацию, завтра начинаю пробные ориентировочные вылеты, буду знакомиться с окрестностями пасеки. Спасибо за руководства по пчелиным танцам; додзё[77] на пасеке нет, но теперь у меня есть шанс хотя бы по самоучителю вспомнить, как правильно вилять брюшком. С нетерпением ожидаю рекламные буклеты от вашего цветовода-пиротехника с информацией о составлении икебан повышенной фугасности в кустарных условиях. (Никогда не знаешь, когда может понадобиться производящая потрясающее впечатление икебана!) Ожидаю дальнейших инструкций.

Всегда ваша,

Купальница.

PS: Поцелуйте за меня секретаршу главного кондитера!

Кондитер — Купальнице:

Мои мастера выпечки сетуют на отсутствие количественных данных в предоставленном вами рецепте, но они всегда на это сетуют. Исходя из психического портрета коржей, мастера выпечки говорят следующее: с вероятностью 63% специалист из министерства сельского хозяйства — засланный казачок, и готовит плацдарм для атаки медведя. Купальница, будьте осторожны, вас не должен, повторяю, вас не должен сорвать медведь! При малейших признаках активности медведя или медвежат выполняйте эксфильтрацию согласно оговоренной процедуре «Доставка медового пряника на дом». Информируйте меня обо всех действиях пасечников и в особенности об изменениях методик медосбора, на основе этой информации мастера выпечки грозятся выработать стратегию. Далее, пасечники не должны заинтересоваться пчелиными танцами. Я понимаю, что вам хочется снова научиться вилять брюшком, как раньше, но помните, что ваш стебель за 15 лет своей жизни ни разу брюшком не вилял. Опасайтесь повредить корневую систему и листья, не забывайте разминаться. Цветовод-пиротехник заканчивает разработку новейшей икебаны с кумулятивным эффектом, но пока не готов представить её на утверждение флористам, поэтому в случае крайней необходимости пользуйтесь известными вам букетами «корзинка роз», «вьюнок на растяжке», «кактус направленного действия», «разрывные анютины глазки» и «ландыш бронебойный с тепловым самонаведением класса „земля-воздух”». Однако я искренне надеюсь, что ваш талант флориста останется невостребованным! Мне ещё нужна эта пасека.

Берегите себя,

Кондитер.

PS: Ваша просьба о передаче для секретарши была выполнена лично цветоводом. В ответ цветовод-пиротехник передаёт вам полученную от секретарши пощёчину.

* * *

Минерва МакГонагалл, теребя в руке очередной платочек, робко постучалась в высокую двойную дверь. Каменная горгулья весьма противного вида смерила её одним глазом и проскрипела: «Можете войти». Декан Гриффиндора со скрипом открыла тяжёлую створку и вошла внутрь.

— А, дорогая моя Минерва, как ты? Как твои питомцы? Всё такие же несносные сорванцы? Угощайся, – Дамблдор, лучась, как заправская лампочка, протянул Минерве жестянку с лимонными дольками.

— Да с чего им быть другими, это ж гриффиндорцы, – неопределённо протянула Минерва, комкая платок. – Спасибо, Альбус, но я не ем сладости после обеда.

— А они не сладкие, – улыбка Дамблдора ни на йоту не изменилась, – они кислые и горькие, как хина. Абсолютно мерзкий вкус, от которого потом никак не избавишься. Я их специально ем, чтобы тренировать выражение лица. Угощайся.

Минерву передёрнуло, но она послушно протянула руку и взяла лимонную дольку, не смея перечить директору. Правда, самообладания декана хватило на то, чтобы не положить сомнительный десерт в рот.

Дамблдор щелчком отправил ещё одну кислотно-жёлтую конфету под язык, закрыл жестянку и тепло улыбнулся Минерве:

— Итак, дорогая, чем я обязан удовольствию лицезреть тебя?

— Альбус, ты меня пугаешь, – призналась Минерва, украдкой вминая лимонную дольку в платочек.

— Я тренируюсь общаться с этой клоуншей из Министерства, – отмахнулся директор и разом превратился из сияющего искусственной радостью клоуна в обычного, слегка утомлённого политика. – Что стряслось?

— Это Поттер, – Минерва МакГонагалл откашлялась и, набрав воздуха, продолжила: – Он обратился ко мне с просьбой изменить его учебное расписание.

— Ух ты! Интересно, почему это наш чудо-мальчик решил озаботиться своим образованием сейчас? Он же, вроде бы, был счастлив изучать те же предметы, на которые записался его приятель Уизли? А наше рыжее солнышко пятого курса выбирало предметы по принципу «меньше знаешь, крепче спишь», и с первой половиной этой фразы оно отлично справляется. Что Поттер захотел изучать?

— Вот список, – Минерва протянула директору украшенный витиеватой подписью свиток пергамента. – Он просит изучать магловедение, нумерологию, теорию магии и вурдалаковедение[78]. Вместо этого он готов пожертвовать уходом за магическими существами. В приложении А он аргументировал свою просьбу пространным эссе на тему ответственности мага перед современной магической наукой, в приложении Б привёл несколько вариантов собственного расписания, основанного на предполагаемой сетке уроков, которую он рассчитал с помощью методов статистического анализа, исходя из расписаний Хогвартса за последние 13 лет, а в приложении С привёл список литературы по соответствующим предметам, которую он успел прочитать, и по содержанию которой он готов держать экзамены, чтобы доказать своё право обучаться на этих курсах.

Тяжёлая часть свитка выскользнула из руки декана. Свиток, удерживаемый за свободный конец, развернулся до пола и покатился по кабинету, продолжая разматываться.

— Тот-Кого-Нельзя-Наказать решил сменить амплуа?! Надо намекнуть ему, что место зануды-заучки уже занято. – Альбус схватил свиток и вчитался. – Это что, список литературы?! – Директор пробежался глазами сверху вниз. – Сто восемьдесят семь пунктов?!

— Мальчик почти месяц жил в доме с очень хорошей библиотекой и без должного наблюдения, – пожала плечами Минерва. – Согласись, Альбус, в том, что касается вурдалаковедения, мало какая библиотека сравнится с собранием, подобранным Блэками. И у него был хороший учитель, Римус Люпин.

— Да, тут ты права, эта шавка в самом деле кое-что знает, – пробормотал директор, пробегая глазами по заполненным каллиграфическими закорючками строчкам. – Но что делать, я не мог выставить этого оборванца, ведь он школьный друг хозяина дома. Ох уж эти мне идеализированные воспоминания о школьных годах… Не удивлюсь, если эти два прикроватных коврика даже блох делят по-братски!.. Что?! Он вписал сюда «Курощение полтергейста»!

— Да, Альбус, – покорно кивнула Минерва, признавая несомненную грамотность директора.

— Но эта книга была запрещена ещё лет четыреста назад, и я думал, что все существующие экземпляры давным-давно изъяты и уничтожены! Тем более, их ведь никак не могло быть много. Чтобы пройти защитные заклинания, уничтожающие память переписчика, эту книгу необходимо переписывать кровью приносимого в жертву духа степенью не ниже третьей. А такие духи очень не любят, когда их начинают приносить в жертву, уж я-то знаю, перед дождями колено до сих пор ноет.

— Я в курсе, Альбус.

— И как он смог её прочитать, ведь кровь духа невидима?

— Очевидно, выучил Апарециум, – Минерва попыталась забрать у Дамблдора свиток.

— Как?! По книгам? Какая книга правильно опишет инициализрующий жест? – Дамблдор, как и полагается перешагнувшему за столетний рубеж старику, был несколько старомоден.

— Поттер мог спросить у Сириуса, зачем ему в библиотеке пустая книга. Какая разница, откуда? Факт, что Поттер его уже знает. Или его, или какое-нибудь аналогичное заклинание.

Альбус выпустил свиток и опёрся о свой стол. Минерва сноровисто скатала пергамент.

— Знаешь, что мне не нравится? – директор потёр ладонью лоб, словно страдая от мимолётного приступа мигрени.

— Кроме появления у Поттера мозгов? – подняла бровь Минерва. – Между прочим, он попал с одним из предложенных расписаний точно в ту сетку уроков, которую мы запланировали на этот год. А мы ведь стараемся их менять случайным образом, чтобы не получилось, что один и тот же преподаватель из года в год вынужден преподавать на последних парах. Ну, за исключением Авроры Синистры, у которой выбора нет, ибо — астрономия.

— Да нет, это меня как раз не сильно беспокоит, – отмахнулся Альбус, ещё не подозревая, насколько он ошибается. – Орудие с мозгами всегда полезнее орудия без мозгов. Подумай, Минерва, он отказывается от Ухода за магическими существами!

— Это естественно, – возразила Минерва, – мальчик потерял память и не знает о Хагриде ничего, кроме того, что ему рассказывали Рон с Гермионой. Возможно, его не восхитила мысль об огромном и не слишком умном получеловеке-полувеликане. Тем более что сейчас он куда-то запропастился, — а куда, кстати?

— И Рон, и Гермиона души в Хагриде не чают, – отмахнулся Альбус, сложил руки за спиной и начал в глубоком раздумье прохаживаться по кабинету. Золотые очки в форме полумесяцев зловеще поблёскивали. – Они без труда доказали бы Поттеру, что единственная радость в его школьной жизни — пообщаться с нашим лесничим. Но Уизли и Грейнджер потерпели неудачу. Это означает, что Поттер перестал слепо идти на поводу у друзей. Мы лишились ещё одного рычага влияния на мальчика.

Минерва порывисто сняла собственные очки и начала протирать их скомканным в кулаке платочком, забыв о растёртой по платочку лимонной дольке. О таком следствии из просьбы Поттера она даже не задумывалась. Именно поэтому она безусловно признавала лидерство Дамблдора в сложных политических интригах, которые тот вёл одновременно на нескольких фронтах и на нескольких уровнях.

— Мы не можем угрожать ему отправить его к родственникам, потому что теперь у него есть Сириус, который будет счастлив приютить его на каникулах, – раздумывал Альбус вслух, гуляя по кабинету и загибая пальцы. – Мы не можем повлиять на него через Хагрида, потому что он забыл, кто такой Хагрид, и, отказавшись от урока по уходу за магическими существами, у него не будет возможности сойтись с Хагридом заново настолько близко, как это было раньше. Он только что продемонстрировал, что уже вышел из-под влияния Уизли и Грейнджер. – Дамблдор посмотрел на свои пальцы. – Получается, у нас осталось всего два рычага влияния на Поттера: его полёты на метле, то есть квиддич, и его влюблённость в младшую Уизли.

— Почти что так, Альбус, – кивнула Минерва, водружая на нос лимонно-жёлтые очки.

— Почти?! – глаза под линзами в форме полумесяцев полыхнули ледяным пламенем.

— Он разучился летать на метле, – зажмурившись, выдохнула Минерва, – и терпеть не может Джинни. Считает её пустоголовой балаболкой, которая положила на него глаз. А что касается квиддича, то он согласен уйти из команды, потому что из-за выполнения домашних заданий у него не будет хватать времени на тренировки. Это есть где-то в приложении А, кажется, в середине четвёртого фута.

Альбус недоверчиво хмыкнул.

— В первый раз вижу, чтобы нападение дементоров включало мозги! Подожди-ка. То есть ты хочешь сказать, что Поттер сейчас абсолютно неуправляем?!

Платочек в кулаке Минервы треснул.

Альбус повернулся к МакГонагалл спиной, опёрся о стол и тяжело вздохнул, склонив голову.

— Что ты ответила Поттеру на его просьбу? – глухо проговорил он, не оборачиваясь.

— Я сказала, что мне надо посоветоваться с другими учителями и убедиться, что они согласны его принять, – сказала Минерва. – Естественно, все учителя готовы пойти навстречу нашему Гарри. Учитывая его амнезию и потрясающую работу на каникулах, когда он за неполный месяц прошёлся по всей теории школьной программы за предыдущие четыре года. Понятно, первое время ему будут делать послабления, но все учителя готовы его принять. Так что мне ответить Поттеру?

— Удовлетвори его просьбу, – задумчиво произнёс Дамблдор, пощипывая себя за бороду. – Давай, позволим ему вести игру. Дадим ему квоффл на время, и будем тщательно следить, что он собирается делать дальше. Причём дадим ему квоффл — буквально: убеди его продолжить тренировки по квиддичу. Загрузим его домашними заданиями и одновременно будем напирать на ответственность за судьбу команды. Посмотрим, как он будет справляться и с игрой, и с дополнительными занятиями. Авось он сломается под нагрузкой и откажется от лишних предметов.

— Ясно, – кивнула Минерва. – А если не сломается?

— А если не сломается, – хищно блеснули очки, – тогда мы его сломаем. Помнишь эту розовую калошу из Министерства? Примерно к Хэллоуину мы натравим её на Поттера. Либо она победит, и мы получим нашего чудо-мальчика обратно, либо мы его руками устраним угрозу из Министерства.

— То есть я соглашаюсь с просьбой Поттера поменять своё расписание?

— Именно так, – Альбус снова лучезарно улыбнулся. – Лимонную дольку?

— Нет, спасибо, – Минерва покачала головой и направилась к дверям, с трудом различая окружающую обстановку сквозь покрытые толстым слоем мармелада очки. – Я скажу ему сейчас же, а то он меня уже просто достал. Каждый раз, когда видел меня, спрашивал, что там с его просьбой.

— Каждый раз?! – Дамблдор разом перестал светиться. – Погоди-ка. Когда он подал тебе эту просьбу?

— Недели две назад, – ответила МакГонагалл, уже открывая дверь. – Кажется, двадцатого августа.

Улыбка Альбуса померкла, сменившись хищным оскалом:

— Ты хочешь сказать, что он подал тебе просьбу об изменении расписания спустя всего лишь полторы недели после переезда на Гриммо?

— Ну да, – кивнула Минерва. – Мне пришлось советоваться с профессорами по совиной почте. Но я отправляла сов только из своего дома, так что если за ними кто-то и проследил, то Гриммо, 12 они не найдут! – поспешно добавила она, неверно истолковав выражение лица директора.

— Минерва, этот пострелёныш написал, что готов держать экзамен по знаниям, заключённым в ста восьмидесяти семи книгах, – обманчиво-ласковым голосом начал Дамблдор, сложив руки домиком. – Которые он прочитал — когда? За полторы недели?! Почти две сотни томов?! При том, что вы ещё ходили в Косой переулок и в больницу святого Мунго, а семейка Уизли, которую я туда вызвал специально, чтобы его отвлекать, старалась изо всех сил? Что это за гений такой, который, полностью потеряв все начальные знания, может за неполные десять дней прочитать и запомнить две сотни гримуаров уровня «Курощение полтергейста», да так, что готов держать экзамен по заключённым в этих книгах знаниям?

— Во-первых, Альбус, он не только читал. Он ещё махал руками и ногами в малой столовой на третьем этаже. Я решила, что он разучивает пассы по ЗоТИ… И потом, я не думаю, что есть о чём волноваться. Поттер же читал не только упомянутые книги. Их он вписал лишь потому, что они отвечают темам уроков, на которые Гарри хочет ходить…

Дамблдор издал горловой рык медведя гризли в период гона. Минерва МакГонагалл испуганно замерла на полуслове. Ей было нечего сказать. Пока Дамблдор не сформулировал свой вопрос, она даже не задумывалась об особенностях чтения Поттера.

— И зачем я только держу Наземникуса Флетчера в Ордене… – пробормотал Дамблдор. – Этот придурок, вместо того, чтобы вынести и продать бесценные гримуары Блэков, которые могут попасть в руки Грейнджер или тому же Поттеру, тырит обеденное серебро. А намекнуть Флетчеру об истинной ценности этих книг я не имею права… Знаешь, что меня беспокоит, Минерва? – Альбус наполнил хрустальный бокал водой из своей волшебной палочки и смочил рот. – Какие ещё книги прочитал Поттер из книжного собрания Блэков? И сколько книг он прочитал после того, как он отдал тебе эту просьбу? Между прочим, где он сейчас?

— О, здесь нет никаких проблем, – охотно ответила Минерва, снова снимая свои очки и удивлённо их разглядывая. – Я видела его на поле для квиддича прямо перед тем, как подняться сюда.

— На поле для квиддича, значит… – морщины на лице Дамблдора разгладились.

— Ты не знаешь какого-нибудь заклинания, которое удаляет мармелад?.. Он снова спросил меня об изменении расписания, а когда я сообщила ему, что дам ответ через час, он сказал мне, что я смогу найти его в библиотеке. Альбус, почему ты зарычал?

* * *

Джеймс Бонд аккуратно постучал в строгую дверь, покрашенную тёмно-коричневой краской.

— Открыто! – донеслось изнутри. – Что, снова играли в квиддич и сломали мистеру Долгопупсу руку, ногу, позвоночник, четыре ребра, проломили череп в трёх местах, распороли аорту и залили кровищей теплицу профессора Стебель, из-за чего опьяневшие от крови мандрагоры опять выкопались из горшков и штурмуют Большой Зал? Объясняться с профессором Стебель будете сами!

Джеймс открыл дверь. Выполненная архаичным готическим шрифтом надпись на табличке рядом с дверью гласила: «Больничное крыло».

— Добрый день, – произнёс суперагент заискивающим тоном. – Если не ошибаюсь, вы мадам Помфри? Нет, никаких мандрагор. Никакой кровищи. На самом деле, даже никаких переломов. Сожалею и обещаю исправиться. В будущем.

Суховатая женщина средних лет в белом переднике поверх коричневой мантии и в белом чепце, стягивающем волосы, взглянула на вошедшего и прижала узкую ладошку к груди:

— Боги мои, Гарри Поттер! Что с вами случилось? До меня доходили слухи…

— На самом деле, я пришёл к вам за консультацией, – мягко успокоил целительницу Бонд. – У меня есть заключение колдомедика из больницы святого Мунго, и моим первым вопросом будет — сможете ли вы подтвердить или опровергнуть его?

Джеймс вкратце изложил Поппи Помфри историю своей амнезии, тщательно избегая любых упоминаний о дементорах, чтобы не повлиять на результат обследования.

— У нас маленький медпункт, а не специализированная больница, – посетовала целительница, склоняясь над сундуком с доброй сотней склянок. – Я в основном занимаюсь травмами, переломами, ушибами, гематомами, выбитыми глазами и распотрошёнными внутренностями, но это только когда профессор Трелони добирается до антропомантии[79]. И у большинства учеников нет никаких проблем с мозгами, поскольку нет и самих мозгов. Поэтому, боюсь, мои возможности в диагностике ментальных травм будут ограничены. Тем более что прошёл уже месяц после того, как вы получили травму… Астральная проекция разума почти наверняка зарубцевалась, чакры завяли, а точка сборки сдвинулась.

Сухая рука проворно выхватила из сундука несколько бутылочек, наполненных жидкостями весьма неприятного вида.

— Но попробовать всё-таки можно. Мистер Поттер, подайте мне вон ту ёмкость.

Джеймс Бонд вынул из допотопного стерилизатора причудливо изогнутую бутылку с длинным носиком-трубочкой. Целительница начала смешивать в бутылке жидкости, тщательно отмеряя дозы при помощи пипетки и мерного стаканчика. Она не обращалась ни к одной книге, — в больничном крыле вообще не было видно книг. Очевидно, целительница обладала потрясающей памятью, поскольку она уверенно смешивала микстуру, хотя, по её же словам, раньше ей заниматься этим не приходилось. К тому же Бонд заметил, что на большинстве использованных склянок не было этикеток.

Жидкость приобрела грязно-бурый цвет и забурлила, выпуская зелёный дым. Целительница забросила в изогнутое горлышко несколько крупинок жёлтого порошка. Крупинки застряли в изгибе примерно в середине горлышка, и мадам Помфри поднесла этот изгиб к пламени свечи. Нагревшиеся крупинки внутри стеклянной трубки внезапно вспыхнули яркой фиолетовой вспышкой; зелёный дым пропал, как будто его и не было. В кабинете ощутимо запахло серой.

Джеймс Бонд наблюдал за этим действом, словно театрал, попавший на премьеру любимого спектакля в постановке любимой труппы. Он замечал каждый жест, каждое движение, каждый ингридиент. И гадал, каким будет результат.

— Ну вот, – мадам Помфри сложила бумажный пакетик с остатками порошка в сундук, выпрямилась и протянула Бонду бутыль с грязно-бурой жидкостью. – Теперь вам надо втянуть это в себя, задержать дыхание, вспомнить совершённое на вас нападение и резко выдохнуть.

— Я же заплюю тут всё, – смутился Джеймс.

— Это не жидкость, это газ, – возразила мадам Помфри. – То есть заплевать-то всё вы, конечно, можете, я не сомневаюсь в ваших способностях, но содержимое этой бутыли вам в этом не поможет.

Джеймс рискнул. Он резко выдохнул, закрыл глаза, приложил к губам горлышко бутыли и втянул в себя бурый газ, наполняя им лёгкие. Абсолютно мерзопакостный на вид, газ обладал запахом аниса, мяты и каких-то луговых трав…

…Запахом недавно скошенной травы на газоне…

…На газоне, вдоль которого бежит серая лента асфальта…

…По асфальту текут тени стремительно приближающихся странных, скользящих фигуры…

…Пистолет дёргается в руке, отправляя свинцовую пилюлю в цель. Фигура дёргается от попаданий, но не замирает изломанной игрушкой на асфальте, а встаёт и продолжает приближаться, совершенно не обращая внимания на смертельно опасные удары пуль с полым наконечником…

…А в голове снова раздаётся предсмертный стон графини Терезы ди Вичензо-Бонд, которую он называл Трейси, заливающей обивку автомобильного кресла своей кровью, — вовсе не аристократически-голубой, как полагалось бы, а алой, ярко-алой…

…И её лицо внезапно превращается в лицо Веспер, искажённое толщей воды. Веспер захлёбывается, пузыри воздуха поднимаются сквозь решётку старинного лифта, и смотрит, смотрит прямо в глаза, жертвуя собой ради человека, которого любит… Жертвуя абсолютно напрасно, она могла бы остаться в живых, если бы он был немного расторопнее… Её беззвучный крик пронзает уши и отдаётся могильным холодом прямо в сердце…

Бонд пришёл в себя, дрожа, свернувшись на полу и раздирая кашлем собственные лёгкие. Мадам Помфри склонилась над юношей, протягивая ему хрустальный бокал с водой и шоколад. Джеймс изо всех сил пытался успокоить своё дыхание, не обращая внимания на струящиеся по лицу слёзы. Когда он отпил из бокала, зубы выбили по хрусталю замысловатую чечётку. Отдавая бокал целительнице, он промахнулся, и вода вперемешку с хрустальными осколками брызнула по полу.

— П-п-п… Простите, – едва сумел выдохнуть Джеймс, упираясь одной рукой в опасно качающийся пол и вытирая катящиеся градом слёзы другой. – Я, кажется, в-в-всё-таки зап… Заплевал ваш кабинет.

— Ерунда, Гарри, это ерунда, – мадам Помфри была потрясена не меньше юноши. – Обязательно откуси несколько кусков шоколада, тебе нужно восстановиться. Подумать только, так напасть на ребёнка… Это просто подло. Репаро! – Разлетевшиеся по всему кабинету осколки хрусталя собрались воедино, и бокал восстал из небытия. – Хочешь ещё воды? Кусай, кусай шоколадку, не надо оставлять её мне, она всё равно просроченная.

— Да, я бы не отказался, – кивнул Джеймс, пережёвывая тягучую горько-сладкую массу и потихоньку приходя в себя.

— Агуаменти! Держи. Можешь не бояться разлить или разбить. Только пей маленькими глотками.

— Спасибо, – Джеймс припал к воде, отхлёбывая её по глоточку. Неужели ему казалось, что этот газ имеет запах аниса? Ничего подобного, на языке остался привкус какой-то тухлятины.

Тёмно-бурое облачко, цвета газа из бутылки, колыхалось над суперагентом. Джеймс сосредоточился на нём и внезапно выдохнул:

— Дементор!!!

— Точно, – кивнула мадам Помфри, собирая тряпкой разлитую воду. – Вылитый дементор. Сомнений нет, именно дементор на тебя и нападал.

Бонд встал с пола, тщательно прицелился и поставил бокал на стол, после чего склонился над миниатюрнным дементором. Из-за колебаний воздуха казалось, что дементор движется, и эта небольшая — не больше десяти дюймов длиной — фигура излучала явную угрозу. Даже воздух рядом с ней казался суше и холоднее.

— Почему этот газ не рассеивается? – спросил агент, обходя крошечного дементора и впервые в жизни рассматривая его сзади.

— Я закрепила форму, в которую ты его вдохнул, – пояснила мадам Помфри. – Можешь сохранить его. Это облако газа может служить доказательством, что на тебя напал именно дементор: любой знающий маг по характерному цвету газа сумеет восстановить процесс, использованный мной, и убедиться, что это не фальшивка.

— Я именно так и сделаю, – пообещал Бонд, – только найду где-нибудь достаточно большую банку…

Мадам Помфри легонько подула на дементора, и тот уменьшился втрое, после чего целительница ловко надела на него стеклянную банку и быстро завинтила крышку:

— Держи. На банке чары стазиса, они сохранят фигурку внутри на несколько лет. В принципе, можно и дольше, только чары надо будет обновлять.

Агент внутри Гарри Поттера встрепенулся:

— То есть чары могут истощаться?!

Мадам Помфри строго посмотрела на юношу:

— Молодой человек, я понимаю, что вы потеряли память, но такие-то основы, по-моему, вообще забыть нельзя! Чем отличается магическое воздействие на реальность от немагического?

Джеймс Бонд оттянул пальцами нижнюю губу, вспоминая учебник:

— Магическое воздействие характеризуется влиянием мидихлориан…

— Оставьте эти ваши псевдонаучные выкладки! – строго прервала его мадам Помфри. – Всё намного проще. Магическое воздействие на реальность нарушает причинно-следственный закон. – Целительница протянула ладонь, и банка с газообразным дементором воспарила в воздухе. – Банка сейчас находится без опоры, и должна была бы упасть, но Вингардиум Левиоса удерживает её от падения. Я влияю на реальность, создаю следствие, для которого в физической реальности нет ни единой причины. Стоит мне прекратить это делать, – банка камнем рухнула в ладонь целительницы, – как реальность восстановит свои свойства, и эффект, вызванный моей магией, исчезнет. Что ты можешь из этого заключить?

Джеймс почесал в затылке:

— Реальность постоянно борется с магией?

— В точку! – Мадам Помфри ткнула юношу пальцем. – Если я не буду постоянно вливать свою энергию, или если не снабжу зачарованный предмет достаточным количеством своей собственной энергии, реальность исправит положение — и разрушит чары.

— Но как же Хогвартс? – запротестовал суперагент. – Он же выстроен с помощью магии тысячу лет назад, верно? Почему он не разваливается?

Мадам Помфри вместо ответа снова подняла банку с дементором в воздух и перенесла её с помощью Вингардиум Левиоса на стол, после чего сказала: «Фините Инкантатем!» — и демонстративно сложила руки на груди.

— Ага, я понял, – обрадовался Джеймс. – В тот момент, когда причинно-следственный закон перестаёт нарушаться, реальность перестаёт бороться с магией. Если я магией подвешу кирпич в воздухе и оставлю его висеть, когда энергия кончится, он упадёт. Но если я магией поставлю его на другой кирпич, ему будет незачем падать, потому что у него уже есть опора. Реальность не будет возмущаться местопололжением этого кирпича.

— Верно, – одобрительно кивнула целительница и снова кивнула на банку с мерно колышащимся дементором внутри. – Но газ имеет свойство рассеиваться. Чтобы сохранить его в определённой форме, чтобы мешать ему рассеиваться, нужен постоянный расход энергии. Точно так же заклинание, которое делает эту банку прочнее, будет терять энергию с каждым ударом, которому эта банка подвергнется. И поэтому директор Хогвартса каждый год обновляет антиаппарационный щит и маглорепеллентные заклинания. А вот несущие конструкции Хогвартся ударам не подвергались, по крайней мере, пока в школу не поступили Фред и Джордж Уизли… И поэтому есть шанс, что замок устоит вплоть до их исключения. Ну, или вплоть до их аттестации, но я лично ставлю на исключение.

— Но почему всего этого нет в учебниках?! – возопил Бонд, оскорблённый в лучших чувствах. – Это же всё объясняет!

— Зачем детям забивать голову всякой неинтересной ерундой? – резонно возразила мадам Помфри. – Мы все помним, что такое детство. Это прекрасная, счастливая, безоблачная пора, пора дружбы, любви и радости. Не омрачённая нудной зубрёжкой.

— Расскажите это Дурслям, – прошипел Бонд, вспоминая рассказы о том, как маленького Поттера целыми днями держали в чулане под лестницей. – О, кстати, насчёт детства. Меня тут обследовали в больнице святого Мунго на тему общего истощения организма. – Бонд передал свитки с результатами обследования целительнице, и та немедленно вчиталась в тонкие строчки. – Что вы можете сказать по этому поводу?

— «Конан-варвар» по две столовых ложки?.. Я бы назначила вам три… «Фуа-гра» и «Прометей» при совместном приёме могут дать забавные побочные эффекты, ну, и заодно тяжело повредить печень; разнесите их приём хотя бы на два-три часа по времени. Принимайте «Фуа-гра» перед ужином, а «Прометей» утром, до завтрака. «Целибат»… – целительница прошлась по стыдливо запунцовевшему Бонду суровым взглядом и снова уткнулась в свиток, – «Целибат» имеет смысл принимать трижды в день.

— Я отказался от приёма этого лекарства, – сообщил всё ещё смущённый Джеймс.

— И совершенно зря, молодой человек, – мадам Помфри устремила на него взгляд поверх очков. – Кому, как не мне, школьной целительнице, знать, насколько полезен «Целибат» для школьников старших классов! Будь моя воля, я бы ввела его в школьный рацион!

— У меня, на самом деле, вопрос не по «Целибату», – перевёл тему Джеймс. – Вот тут написано, что общая истощённость моего организма — восемнадцать процентов. Это при том, что я пять шестых года проводил в «Хогвартсе» и питался, ну, нормально. Какой же была истощённость моего организма при поступлении?

— Ох, мистер Поттер, вы были таким худеньким! – по щеке мадам Помфри скатилась одинокая слеза. – Вы были тенью. И даже не своей, а Джеймса.

Джеймс Бонд вздрогнул. Он всё ещё не привык к тому, что, когда звучит его имя, собеседник обычно имеет в виду отца Гарри Поттера.

— Вы были тенью Джеймса Поттера, – продолжила мадам Помфри. – У вас мамины глаза, но эта общая угловатость, неряшливость, неумение ухаживать за собой, отвратительная причёска, неподходящие круглые очки, неумение владеть своим телом, — это всё у вас от отца.

Целительница запнулась, оглядела юношу, одетого в стильную мантию, и заметила:

— Должна признаться, сейчас вы начали меняться в лучшую сторону, мистер Поттер, но до идеала вам всё ещё далеко. Вам положительно надо сделать что-нибудь со своей причёской.

— Но она защищена стихийным выбросом магии, – запротестовал Бонд. – Когда-то тётя Петуния попробовала меня постричь, и мне это настолько не понравилось, что волосы за ночь отросли сами собой.

— Мистер Поттер, вас послушать, так ваши мидихлориане сами решают, что вам надо, – строго произнесла мадам Помфри. – Маг вы или кто? Неужели вы считаете, что, если когда-то ваше бессознательное желание заставило мидихлориан зафиксировать эту уродливую причёску, то сейчас, когда вы стали сильнее, ваше сознательное желание, подкреплённое концентратором магического воздействия, не сможет убедить мидихлориан изменить её?

Джеймс Бонд ошалело хлопал глазами. Ему и в голову не приходило воспользоваться магией для улучшения собственного внешнего вида. Будучи простым честным шпионом, он привык полагаться на проверенные временем способы: накладные бороды, приклеенные усы, цветные контактные линзы, парики, крупные очки, искусственные шрамы и силиконовые валики под кожей, увеличивающие челюстные и надбровные дуги и в целом делающие из весьма симпатичного человека эдакую гориллу с IQ ниже уровня городской канализации. Интересно, насколько это сложно — изменять себя? У Нимфадоры Тонкс этот талант врождённый, но можно ли научиться тому, что делает она?

Бубнящая целительница отвлекла суперагента от мечт о лаврах самого незаметного шпиона в истории человечества. К тому же, эти мечты наткнулись на непреодолимый барьер логики: если шпион — и правда самый незаметный, то о нём никто не узнает, и лавров он не дождётся. Общеизвестно, что знаменитыми становятся только провалившиеся шпионы.

— …Только не пытайтесь магически сделать себя похожим на Хамфри Богарта[80]! – продолжала свою проповедь мадам Помфри. – Помните, о чём мы с вами говорили раньше. Если у вас в реальности нет предпосылок, чтобы быть атлетически сложенным красавцем с плечами шире дверей Большого Зала, то реальность возьмёт верх, и последствия будут ужасными.

— Нет, что вы, я совсем не хочу быть похожим на боггарта, – автоматически ответил всё ещё витающий в облаках Джеймс, мимоходом задумываясь, зачем бы ему вообще понадобилось выглядеть, как вызывающий ужас призрак. – Погодите-ка. То есть вы хотите сказать, что я был физически недоразвитым?

— Недоразвитым? Это не совсем верное слово, – возразила мадам Помфри. – Если бы вы не носили в карманах сикли, вас бы унесло ветром.

— А что вы, как целительница, сделали для того, чтобы мальчик, чьё здоровье находится в вашей ответственности, перестал напоминать побег тростника? – задал Джеймс тот вопрос, ради которого, собственно, и завёл этот разговор.

— Я?! Ничего, – мадам Помфри сложила сухие руки на груди. – Но не потому, что я не хотела, мистер Поттер, правда! Я даже специально для вас выписала микстуру «Конан-варвар», – вон она, стоит на шкафу, — но получила запрет…

— О, прошу вас, сказав «А», говорите уже и «Б», – ободрил целительницу Бонд, чувствуя, как холодная капля пота стекает по позвоночнику.

Мадам Помфри прижала ладонь ко рту, в её глазах плескался подавленный ужас.

— Прошу вас, не стесняйтесь, – предложил Бонд. Его душа пела. – Вам приказал Дамблдор, верно?

— Я не могу ответить на ваш вопрос, – холодно произнесла мадам Помфри. – Прошу вас, мистер Поттер. Консультация окончена.

— Мне просто интересно, кто может отдавать такие приказы, которые идут вразрез с вашим профессиональным долгом, – продолжил Джеймс Бонд. – По моим подсчётам, пять лет назад в школе была только одна достаточно влиятельная личность, которая могла повлиять на вас. Вы ведь тоже член Ордена Феникса, верно?

— Мистер Поттер! – целительница аж задохнулась от возмущения. – Как вам не совестно высказывать такие предположения в стенах школы, там, где полно шпионов и лазутчиков Того-Кого-Нельзя-Называть!

В данный момент в больничном крыле находился только один шпион и лазутчик, и он продолжил добивание:

— Но вы даже не спросили, что это такое, — Орден Феникса, чем подтвердили мои сведения.

— Все знают, что Орден Феникса — тайная организация, созданная Альбусом Дамблдором во времена Первой Магической войны для защиты правопорядка и для борьбы Сами-Знаете-С-Кем, насчитывающая порядка тридцати членов, – ответила мадам Помфри, отметая предположение, что она как-то связана с этой организацией. – Это известно каждому, кто читал «Ежедневный пророк».

— Вообще-то, в «Пророке» её называют организованной преступной группировкой, – возразил Джеймс, – ну да Бог с ними. Мне профессор МакГонагалл призналась, что вы входите в состав Ордена.

— Как она могла! – взорвалась целительница. – Доверять такие сведения подростку!

— Ничего она мне не говорила. Вы сами только что признались. Ну так что, это Дамблдор попросил вас следить за тем, чтобы я оставался хилым и болезненным? Не отпирайтесь, мадам Помфри. Я ведь всё равно уже всё сам вычислил.

Целительница молчала, прижимая сухие руки к груди, и смотрела на Джеймса Бонда полными слёз глазами. Суперагент тяжело вздохнул:

— Мне кажется, с этими документами на руках я смогу привлечь вас к ответственности, если у меня возникнет такое желание. Вряд ли Министерство Магии, под чьим контролем находится судебная система, упустит такой шанс лишить Дамблдора одного из его верных сторонников. Скорее всего, они попробуют выжать из этого иска максимум, и я, откровенно говоря, вам не завидую. Самое меньшее, что вас ожидает, — это лишение лицензии и «волчий билет», но если Министерство решит дать делу ход, — а оно решит, не сомневайтесь, — дело может пахнуть и Азкабаном. Насколько я знаю, камеры там не запираются, ведь только у нескольких заключённых хватает силы воли ходить. Правда, среди них есть самые преданные сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть, – подмигнул Бонд едва сдерживающей рыдания медсестре. – Например, Беллатриса Лестрейндж. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем она узнает, что рядом с ней, в пределах досягаемости, находится член Ордена Феникса? Как по-вашему, она с друзьями вас просто растерзает, или сначала помучает? Думаю, дементоры, питающиеся эмоциями, не станут её удерживать…

Рыдания, замешанные на безысходности, всё-таки прорвались наружу.

— Ну-ну-ну, мадам Помфри, не надо так убиваться, – продолжил Бонд, в душе ненавидя себя за методы, которыми приходится действовать. Но не он начал эту войну. Чтобы не смотреть целительнице в глаза и не потерять остатки уважения к себе, Джеймс повернулся спиной к вербуемому агенту и сделал несколько шагов к окну, за которым устилали землю золотым ковром опадающие листья. – Я же не сказал, что непременно подам на вас в суд. Я просто обрисовал, так сказать, потенциальные возможности. Вероятно, вам они показались несколько мрачноватыми. В таком случае, у меня есть решение, которое, скорее всего, больше придётся вам по душе. По крайней мере, оно не включает в себя мучающую вас Беллатрису и наслаждающихся вашей агонией дементоров.

Целительница, размазывая по щекам слёзы, полностью обратилась в слух.

— Мне нужна будет информация. Много информации, причём непосредственно касающейся Ордена Феникса и лично его главы, Альбуса Дамблдора. Ведь запрет на восстановление моего организма исходил от Дамблдора?

— …От Дамблдора, – затравленно пискнула мадам Помфри. – Директор сказал, что резкие улучшения состояния вашего тела помешают становлению характера настоящего героя. Мистер Поттер… Вы же знаете, что мы, члены Ордена Феникса, никогда не верили в то, что Сами-Знаете-Кто окончательно сгинул. И только у вас есть возможность победить его в силовом противостоянии. Что такое моя или ваша жизнь по сравнению с жизнями тысяч магов, которые непременно окончатся, если мы не победим? Мы не имели никакого морального права оставить без надежды магическую Британию и весь мир.

— Давайте, я сам буду решать, на что тратить свою жизнь! – взорвался Бонд. Молчание было ему ответом.

— Вам нужен был герой. Но готовых героев, способных справиться с врагом, у вас не было. И поэтому вы, под мудрым руководством Альбуса Дамблдора, решили вырастить нужного вам героя, – подытожил Бонд. – Руководствующегося заранее сформулированными и одобренными правилами. Чья жизнь развивается по спланированному сценарию, чтобы на выходе получить рыцаря без страха и упрёка, готового положить жизнь за правое дело.

Бонд отвернулся от окна и подцепил колючим взглядом зелёных глаз снова заполняющиеся слезами голубые глаза целительницы:

— Почему меня отправили к Дурслям? Только не надо рассказывать сказки про то, что меня защищает особое заклинание моей матери. Кровь тут ни при чём; заклинание, если оно и было, сработало бы в любом месте, которое я считаю своим домом, а строение на Привет драйв, 4 я никогда своим настоящим домом не считал. Но я склоняюсь к мысли, что никакого защитного заклинания, наложенного моей матерью на нашу общую кровь, которое затем защитило дом тёти Петунии, вообще не существовало. У моей матери просто не хватило бы времени на концентрацию, а последствия стихийного выброса маг с бо́льшим, чем у неё, количеством мидихлориан, легко преодолел бы. Тогда зачем я должен был терпеть десять лет унижений, страданий, лжи и злобы? Для того, чтобы, когда меня приведут в волшебный мир, он показался бы мне чудом из чудес в сравнении с ужасами дома Дурслей, и я согласился бы даже пожертвовать своей жизнью, чтобы защитить его?

Мадам Помфри не отвечала, и это само по себе служило ответом.

— Вы чудовища, – после паузы продолжил Бонд. – Вы заслуживаете всего того, что с вами мог бы сделать Волан-де-Морт. Вы ничем не лучше его, даже хуже. Он, по крайней мере, убивает сразу; он ни разу не позволял себе издеваться над ребёнком на протяжении десяти лет.

— Не думайте, что я была согласна с каждым шагом директора, – целительница подняла заплаканные глаза на Бонда.

— Но вы продолжали выполнять его приказы, – возразил суперагент, – и это делает вас соучастницей. На Нюрнбергском процессе мир однозначно постановил: выполнение преступных приказов есть преступление. Вы виновны, мадам Помфри.

Джеймс Бонд сделал небольшую паузу, прерывавшуюся лишь сдавленными всхлипами целительницы.

— Но, как говорят циклопы, кто прошлое помянет, тому глаз вон. Я закрою глаза на ваши оплошности, которые стоили мне четырёх лет жизни и подорванного здоровья. Взамен вы станете моими глазами и ушами в Ордене Феникса и в руководстве Хогвартса. Мне потребуется всё, что вы знаете, и большая часть из того, что вы можете для меня узнать.

— Вы хотите, чтобы я шпионила для вас? – сама мысль об этом, похоже, была настолько неприятна мадам Помфри, что мгновенно высушила её слёзы.

— Скажем так, – мягко произнёс Бонд, – вы растили меня для того, чтобы я остановил Волан-де-Морта даже ценой собственной жизни. Но я — не меч, у меня есть свой собственный разум. И, я думаю, у меня есть право знать, за кого и во имя чего я сражаюсь. Не известные всем лозунги, а реальность.

Повисла очередная пауза.

— Помогите мне, мадам Помфри, – почти умоляюще попросил Бонд. – Меня использовали. Вас тоже использовали, чтобы использовать меня. Но я по-прежнему остаюсь самым сильным магом в этой части света. Я могу остановить Волан-де-Морта и без того, чтобы разразилась очередная война. Но для этого мне нужны сведения. Я же не прошу вас идти впереди меня по минным полям. Я прошу всего лишь знаний, — того, ради чего я вообще изначально появился в этой школе.

Пауза затягивалась.

— С другой стороны, всегда есть альтернатива, – задумчиво протянул Бонд. – Пару лет назад в Азкабане как раз освободилась одна камера…

— Я помогу вам, – решила целительница. – Не потому, что я б-б-б… Боюсь ваших угроз. А потому, что это будет честно.

— Честнее не придумаешь! – льстиво подтвердил суперагент. – Узнаю гриффиндорскую жилку. Итак, мой первый вопрос…

* * *

— Успокаиваемся, – холодно произнёс Снегг, закрывая за собой дверь.

Этот призыв к порядку был излишним: стоило двери захлопнуться со стуком могильной плиты, как в классе воцарились безмолвие и неподвижность.

— Прежде чем начать сегодняшний урок, – сказал Снегг, проносясь между столами с видом невовремя разбуженной летучей мыши, – я счёл бы уместным напомнить, что в июне вы будете держать серьёзный экзамен, который такие кретины, как вы, вне всякого сомнения, провалят. Однако я рассчитываю, и весьма серьёзно рассчитываю, — мисс Патил, прекратите отнимать у мистера Гойла вашу серебряную ложечку, — что хотя бы некоторые из вас попробуют перерасти соответствующий вашим способностям интеллектуальный уровень плесени и сдать СОВ на удовлетворительную оценку. Остальным придётся столкнуться с моим… Неудовольствием. Мистер Поттер, вы хотите что-то спросить?

— Сэр, мне просто интересно, а то, что было до сих пор, — это был пример вашего удовольствия?

— Очень остроумно, Поттер, минус пять баллов с Гриффиндора за попытку помешать мне вести урок, — вот это пример моего удовольствия, мистер Поттер. Кто-нибудь ещё хочет доставить мне удовольствие? Желающих нет? Хорошо. По окончании пятого курса многие из вас перестанут у меня учиться. По программе, нацеленной на подготовку к выпускным экзаменам, в моём классе зельеварения будут заниматься только лучшие из лучших. Остальным придётся со мной распрощаться.

Человек-летучая мышь окинул класс тяжёлым взором. Невилл Долгопупс попытался упасть в обморок.

— Но до приятной минуты расставания мне предстоит терпеть вас, идиотов безмозглых, ещё год, – мягко сказал Снегг, – и потому, будете ли вы впоследствии претендовать на высшую аттестацию или нет, я советую вам всем собраться с силами и постараться провалить СОВ на не слишком ужасную оценку. Сегодня мы будем готовить зелье, которое часто входит в экзаменационные задания для пятикурсников. Это — Умиротворяющий бальзам, замечательный антидепрессант, снимающий беспокойство и успокаивающий тревогу. К сожалению, у него весьма длительный период абстинентного состояния и внушающий почтение список побочных эффектов, как то: бессонница, беспричинные приступы паранойи, повышение температуры, кровяного давления, увеличение частоты пульса, покраснение, шелушение и отслоение кожи, выворачивание суставов, множественные сильные полостные кровотечения и выпадение зубов через уши. Поэтому пробовать на создателях мы будем только неудавшиеся экземпляры. Ингредиенты и способ приготовления, – Снегг взмахнул волшебной палочкой, – написаны на доске, всё, что вам необходимо, находится в шкафу. В вашем распоряжении полтора часа. Приступайте.

Джеймс Бонд привычно прищурился, пытаясь разобрать каракули, появившиеся на доске. На самом деле, щуриться ему, конечно, уже не надо было, потому что его зрение было исправлено колдомедиками больницы святого Мунго, но тело к этому ещё не привыкло, и моторная память осталась.

— Два корня лопухии, нарезать крупными кусками, после чего истолочь в порошок алебастровым пестиком в мраморной ступке, – прочитал он и повернулся к шкафу. Около прохода к шкафу копошилась куча мала учеников, пытающихся дорваться до ингредиентов и материалов первыми. Узкий коридор намертво заткнули Крэбб и Гойл, но и они тоже не могли дотянуться до полок, поэтому оба здоровяка изо всех сил скребли каблуками по полу, всё сильнее втискивая себя в коридорчик, словно пробку в бутылочное горлышко. На их спины навалилось не меньше двух десятков учеников, пытающихся протиснуться между массивными тушами слизеринцев. Не было никакой возможности броситься в эту толчею и выйти из неё с нужными предметами… Или хотя бы невредимым.

Джеймс Бонд взмахнул рукой. Волшебная палочка с едва слышным щелчком возникла в его ладони.

— Акцио мраморная ступка! Акцио алебастровый пестик! Акцио два корня лопухии, что бы это ни было! – потребовал Бонд. – Пожалуйста, ну что вам стоит их принести, а? – добавил он в запоздалой попытке смягчить жёсткий тон приказа.

Пробка у узкого прохода к шкафу взорвалась изнутри. Крэбб отлетел влево, сшибая с ног застрявших за ним учеников, Гойл — вправо. На лбу у одного из них красовалась набухающая шишка, соответствующая по форме днищу тяжёлой мраморной ступки, на лбу второго алела ссадина от пестика. Вдобавок, каждый из них получил по губам узловатым грязным корневищем довольно мерзкого вида.

Джеймс выхватил предметы из воздуха и расставил их на своём столе, после чего извлёк из-под мантии бритвенно-острый финский нож с лезвием из воронёной стали и кровожадно рубанул корневище.

— Стоп! – потребовал Снегг, вскакивая со своего стула. – Мистер Поттер, что это вы себе позволяете?

— Э-э-э… – Джеймс озадаченно посмотрел на багровеющего учителя, перевёл взгляд на свои руки. – Вы сказали, что все нужные ингредиенты лежат в шкафу. Вот я их и добыл.

— Вы использовали для этого «Акцио»! – по внешнему виду Снегга было похоже, что использование «Акцио» для переноса мраморной ступки на стол если и лучше массового применения непростительных заклятий, то ненамного.

— Сэр, в 1835 году Андерс Вичавитайтис, колдун из Прибалтики, исследовал влияние заклинаний призыва на магические предметы, – смиренно ответил Джеймс Бонд. – Он нашёл, что заклинание «Акцио» интерферирует с собственной магией предметов только в том случае, если эти предметы сами обладают чарами призыва или полёта. В 1937 году Йосико Токасуми, преподаватель чар из «Махаутокоро», опубликовал обширную монографию, в которой расширял исследования Вичавитайтиса и дополнял их. Согласно его выводам, чары призыва могут вызвать кратковременный отказ в работоспособности артефактов, использующих чары левитации или чары призыва. Этот отказ обратим, и влияние чар призыва — и без того не слишком сильное — полностью рассеивается через период времени от трёх до девяти секунд. Выдержки из этой монографии, включая соответствующие расчёты и статистическую обработку подтверждающих теорию экспериментов, приведены в выпуске журнала «Пытки и нестандартные применения бытовых заклинаний» в номере 4 за 1938 год. В какой-то мере я сам подтвердил эти выводы в прошлом году, призвав «Молнию» во время первого испытания Турнира Трёх Волшебников.

Джеймс Бонд поднял в руках мраморную ступку, до середины наполненную кусками корней.

— Я предположил, что этот предмет, если и является артефактом, в чём я очень сомневаюсь, не содержит чар левитации или чар призыва. Если вы желаете, мы можем это легко проверить: я просто заверну его в кусок мешковины и отправлю на анализ моему другу, мистеру Артуру Уизли. Как вы знаете, он работает в Министерстве магии, и его задача — проверять, являются ли обыденные, повседневные вещи заколдованными артефактами. Уверен, он не откажется нам помочь, и мы получим официальное, пригодное для предоставления в суд свидетельство уважаемого в магическом мире эксперта. Так что, отправлять ступку мистеру Уизли?

Из-за спины Бонда на словах «уважаемого в магическом мире эксперта» послышался смешок. Джеймс обернулся, но Драко Малфой умело перевёл смех в кашель. Рон Уизли, всё ещё пытающийся выбраться из-под упавшего на него Гойла, покраснел.

— Что?! Нет… Не надо! Это просто ступка!

Бонд поднял пестик и бровь:

— А это, случайно, не утерянный в древние времена Великий Мастурбатор из курганов друидской эпохи Ирландии?

— Поттер, прекратите паясничать, это самый обычный пестик! – Снегг на секунду замешкался, и Бонд усили нажим:

— В таком случае я не вижу причин, по которым я не могу воспользоваться чарами призыва для получения ступки, пестика и растений. Как вы имели возможность убедиться, мой метод проще, быстрее и надёжнее, чем толпиться в узком проходе, пытаясь добраться до инвентаря. А теперь, если вы позволите, профессор, у меня осталось всего восемьдесят минут, а мне ещё эликсир варить надо.

И Джеймс со смачным звуком вонзил пестик в чашу ступки.

Снегг побледнел от ярости.

— Вы невозможный, невыносимый, самодовольный грубиян, мистер Поттер! Вы такой же, как ваш отец! Невежа, считающий, что весь мир вам должен из-за вашего шрама!

— Из-за какого шрама? – спросил Бонд, сдвигая чёлку в сторону и демонстрируя абсолютно чистый лоб. Но Снегга было так просто не остановить:

— Вы несносны, Поттер! У вас отсутствуют самые элементарные знания!

— Разумеется, профессор, у меня же амнезия! А вас она что, тоже поразила? Я уже говорил вам, что я потерял память.

— Вот где вы будете искать безоаровый камень, если я попрошу вас его принести, а?

— В вашем шкафу, профессор!

— А чем отличаются волчья отрава и клобук монаха?

— Одно из них — это сильнодействующий яд, предназначенный для уничтожения крупных вредителей животноводства из семейства Псовые. Второе — одежда, которую носит определённая группа людей, объединённая по своим религиозно-поведенческим пристрастиям. Или вы имели в виду растение аконит? В таком случае, профессор, почему бы вам не научиться формулировать ваши вопросы перед тем, как обвинять учеников в неспособности на них ответить?

Снегг метал молнии из глаз. Снегг шипел, как перегретый чайник. Снегг был готов взорваться. Но взрыва не произошло, — потому что ему было абсолютно нечем крыть.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора за пререкания с профессором, – холодно бросил он, отворачиваясь, – и дополнительные занятия зельями раз в неделю на протяжении двух месяцев для Поттера.

Оглушающая тишина воцарилась в подземелье. Её нарушали только шаркающие шаги профессора и стук пестика о ступку в руках Бонда. Но этот стук прекратился, когда Бонд поднял руку:

— Профессор, я намереваюсь оспорить ваше решение о снятии баллов с Гриффиндора и о назначении мне дополнительных занятий, – проинформировал тот, снова приступая к работе. – Вы не можете снять баллы со всего факультета за то, что я честно, подробно и верно отвечал на ваши вопросы. И вы не имеете права назначить мне отработки, пока я не закончил зелье и вы не признали его неудовлетворительным.

— Вы ставите под сомнение мою способность распознать с первого взгляда придурка, неспособного сварить даже пельмени? – прошипел Снегг.

— О, сэр, я чувствую, вас ждут глобальные потрясения! – с чувством ответил Бонд, заканчивая разминать коренья. – Я совсем не тот человек, которого вы привыкли гнобить в течение последних четырёх лет! Агуаменти! – Бонд наполнил свой котёл водой на три четверти, метнул зажигательное заклинание в спиртовку под ним и ссыпал истолчённые коренья в котёл. – Профессор, позвольте мне вас больше не задерживать. Вы загораживаете мне доску. «Довести до кипения, снять пену малахитовой лопаточкой. Добавить пол-унции лаванды, пол-унции вербены, унцию лесной воды, две капли лака для ногтей, пять унций жидкости для полоскания рта, пять унций лимонада, в течение двадцати минут помешивать веточкой жимолости. Ни в коем случае не использовать повилику!» О, знакомый рецептик[81]!

— Поттер, попрошу вас не использовать чары во время благородного занятия по приготовлению зелий! – потребовал униженный, но не сломленный профессор.

— Почему, сэр? Это облегчает работу, не мешает варящимся зельям и даёт нам дополнтиельную практику в чарах! – возразил Джеймс, капая в изумрудную жидкость две капли лака для ногтей.

— Потому что я так сказал!!! – взорвался Снегг.

— Боюсь, сэр, мне недостаточно ваших слов для того, чтобы перестать делать то, о чём нас особо просил профессор Флитвик, — практиковаться при каждом удобном случае, – терпеливо ответил Бонд, наполняя мерную мензурку жидкостью для полоскания рта. – Ведь вы с ним оба профессоры, преподающие обязательные предметы. Почему бы вам не встретиться с ним и не обсудить аспекты взаимного влияния преподаваемых дисциплин с целью выработать единую политику преподавания? Если существуют какие-то зелья, которым могут помешать творящиеся вокруг заклинания, вы, как уважаемый профессор, осознающий, что вы преподаёте в школе, где постоянно творится какая-нибудь волшба, безусловно, сказали бы нам об этом. Я неправ, сэр?

Снегг открыл рот. Снегг закрыл рот. Этот гадёныш предусмотрел всё. Обсуждать свои методики преподавания с квартероном-гоблином было ниже достоинства декана Слизерина, особо приближённого к Тёмному Лорду.

— Мощнейшие защитные чары на этих стенах, – Снегг обвёл рукой закопчённые колонны, поддерживающие низкий потолок подвала, – защищают нас от влияния чар, творящихся за пределами этого класса!

— Великолепно, сэр, очень хорошая попытка, – с серьёзным видом кивнул Бонд, начиная помешивать одуряюще пахнущее варево веткой жимолости. – Но это не указано ни в «Истории Хогвартса», ни в других книгах по теме. Кроме того, в начале урока вы публиковали инструкции на доске и открывали шкаф с помощью заклинаний. И Симус, вон, тычет в спиртовку под своим котлом волшебной палочкой, и вы ему ни слова не сказали, что означает, что использование заклинаний во время урока никогда не было под запретом. А в руководстве «Спутник начинающего зельевара», на странице 38, пятый параграф сверху, прямо говорится: «Ежели милсдарь вознамериццо сварить некую фиготень, пусть не защщщищщщаиццо от волшбы внешней, бо дух ворожейства лиходейского токмо крепше фиготень сделает». – Бонд взглянул на опешившую Гермиону: – Это манускрипт 1218 года, там ещё и похуже словечки встречаются.

Снегг махнул рукой:

— Ладно, мистер Поттер, варите свою фиготень дальше, посмотрим, что у вас получится.

— Сэр, по-моему, вы, взмахнув рукой, стёрли кусочек инструкций с доски, – снова поднял руку Бонд. – В третьем пункте было: «Добавить толчёного лунного камня, помешать три раза против часовой стрелки, варить на слабом огне семь минут, затем добавить две капли сиропа чемерицы». Вы случайно стёрли всё, начиная со слова «затем», сэр. Я далёк от мысли, что вы пытались саботировать собственный урок, но…

Снегг заскрипел зубами так, что Невилл Долгопупс снова попытался упасть в обморок.

— Спасибо за вашу наблюдательность, мистер Поттер, – Снегг восстановил надпись и вернулся за свой стол, будучи мрачнее тучи.

— Пять баллов Гриффиндору за наблюдательность и восстановление инструкции! – пискнул Рон и в ужасе от собственной смелости зажал себе рот.

— Утверждаю, – буркнул Снегг, не глядя на учеников.

Джеймс Бонд сосредоточился на зелье. Снегг выбрал чрезвычайно трудное зелье, требующее кропотливой работы. Ингредиенты необходимо было добавлять в котел в строго определённом порядке и строго определённых количествах. Помешивая состав, надо было совершить строго определённое число движений, сначала по часовой стрелке, потом против; перед добавлением последнего ингредиента температуру огня, на котором варится зелье, необходимо было уменьшить до определённого значения на определённое количество минут.

— От вашего зелья должен сейчас идти лёгкий серебристый пар, – сказал Снегг, когда до конца урока осталось десять минут.

Джеймс, весь взмокший от пота, переставил котёл на каменную поверхность рабочего стола и начал остужать зелье, обмахивая его веером. Котёл Рона испускал зеленоватые искры, а над зельем Гермионы стоял мерцающий серебристый туман, похожий на пар над котлом Джеймса. Снегг коршуном налетел на их троицу, буквально обнюхивая каждый котёл:

— Уизли, что это, по-вашему, такое?

— Умиротворяющий бальзам, – выдавил из себя Рон, проливая жидкость из котла на каменный стол.

— Скажите мне, Уизли, – мягко спросил Снегг, – вы читать умеете?

Драко Малфой засмеялся.

— Ну, я обычно если и читаю, то комиксы, – ответил Рон, – и вот ещё плакаты «Пушек Педдл»…

— Прочтите, пожалуйста, пятый пункт инструкции.

— «Добавить слизь бармаглота, три раза похрюкотать зелюком, досыпать хливких шорьков, пока мюмзики не окажутся в мове»[82], – прочитал Рон.

— Вы сделали всё, что написано в пятом пункте, Уизли?

— Нет, – очень тихо ответил Рон.

— Простите, я не расслышал.

— Нет, – повторил Рон громче. – Я забыл похрюкотать.

— Я знаю, что вы забыли похрюкотать, Уизли, и это означает, что ваша работа гроша выеденного не стоит. Минус пять баллов с Гриффиндора за неспособность старосты следовать инструкциям. Минус пять баллов с каждого гриффиндорца, стоящего рядом с безмозглым Уизли, за то, что вы не помогли ему во-время похрюкотать, — я имею в виду вас, Долгопупс, вас, Грейнджер, и вас, Поттер. Эвнеско!

Приготовленное Роном зелье исчезло; он, как дурак, застыл над пустым котлом. Джеймс взглянул на Гермиону, в её глазах стояли слёзы, — Снегг отомстил за унижение. Джеймс протянул руку под столом, нашёл ладонь Гермионы и крепко её сжал. Ответное пожатие придало ему сил:

— Сэр, разрешите обратиться? – спросил Бонд.

— Да, Поттер?

— То, что вы сняли с нас баллы сейчас, означает, что мы имеем право помогать друг другу варить зелья? То есть это не индивидуальная, самостоятельная работа, а коллективная?

Снегг моргнул, и Джеймс попробовал развить успех:

— Означает ли это, что Гермиона, как лучшая ученица потока, может курировать зельеделия у всего курса? А на СОВ мы тоже будем варить зелья всем кагалом? Потому что если нет, сэр, то я и эти баллы оспорю.

— Вы играете со смертью, Поттер, – зашипел Снегг, становясь похожим на кота, впервые увидевшего собственное отражение. – Вы собираетесь учить меня, как надо учить вас?

— Ну, сэр, если вы, очевидно, сами не справляетесь, то кто-то же должен вам помочь, сэр, – серьёзно ответил Бонд, пряча усмешку.

— Вы хотите стать моим врагом?

— А до сих пор я был вашим другом?!

— Очень хорошо, Поттер, пусть будет по-вашему. Я отменяю снятие пятнадцати баллов с Гриффиндора! – Снегг отвернулся от Бонда и возвысил голос. – Тех из вас, кто справился с чтением инструкции, прошу наполнить вашим зельем колбу, снабдить её наклейкой с разбочиво написанными именем и фамилией и поставить на мой стол для проверки. Домашнее задание на четверг: двенадцать дюймов пергамента о свойствах лунного камня и его использовании в зельеварении. Двенадцать дюймов, не меньше! Можно в толщину.

— Сэр, ваш приказ о моих отработках остаётся в силе? – подёргал его за рукав Джеймс.

Северус с гримасой отвращения взглянул на курящийся серебристым дымком котёл:

— Видимо, нет, Поттер. Вы впервые на моей памяти сварили пристойное зелье. Вы свободны.

Прозвенел звонок. Джеймс наполнил своим варевом колбу, написал на приклеенной к ней бумажке имя и фамилию и быстро поставил её в самый центр учительского стола, чтобы никто не мог «случайно» смахнуть её со стола. Ему помог тот факт, что зелье Гойла, когда тот переливал его в колбу, взорвалось и подожгло его мантию.

После обеда Бонд с опаской отправился на прорицания. Это был первый изучаемый им предмет, аналогов которому в мире маглов не было. С помощью Рона Джеймс нашёл Северную Башню и первым поднялся в полумрак кабинета прорицаний, в котором царил стойкий дух благовоний.

— Здравствуйте, – сказала профессор Трелони своим обычным голосом — глухим, потусторонним. – Добро пожаловать в новом учебном году на урок прорицаний. Все каникулы я, конечно, внимательно следила за вашими судьбами, и мне приятно видеть, что вы благополучно вернулись в Хогвартс — о чем я, разумеется, знала заранее.

— На столах перед вами лежат экземпляры «Оракула снов» Иниго Имаго. Толкование сновидений — важнейший способ заглянуть в будущее, и вполне вероятно, что наше владение этим разделом ясновидения будет проверено на экзаменах по СОВ. Хотя, конечно же, я не считаю, что экзаменационные успехи или неудачи играют какую-либо роль, когда речь идет о священном искусстве прорицания. Для тех, у кого есть Зрячее Око, оценки и аттестаты значат очень мало. Но, поскольку директор считает нужным подвергнуть вас экзаменационным испытаниям…

Она позволила голосу мягко сойти на нет, давая всем понять, что, по мнению профессора Трелони, ее предмет выше таких пошлых материй, как экзамены.

Джеймс Бонд ошарашенно посмотрел на Рона. Тот схватился за книгу и начал ожесточённо её листать. Бонд подумал и поднял руку:

— Профессор Трелони?

— Да, мистер Поттер, я предвижу ваш вопрос. Мой ответ — нет.

— Я хотел спросить только, знаете ли вы, какие темы будут у нас на СОВ, – обескураженно продолжил Бонд.

Трелони споткнулась и повернулась к Бонду:

— Мой дорогой, я, конечно же, знаю, какие темы вам предстоят. Но я не имею права вам этого рассказывать. Поэтому я и ответила вам «Нет».

— Но, зная, какую тему у нас будут спрашивать, вы можете обучать нас в основном этой теме, – указал Бонд, – не в ущерб другим, разумеется. Это позволит нам лучше сдать СОВ, и положительно отразится на вашей профессиональной репутации… А?

Сивилла Трелони в ярости была похожа на разъярённую стрекозу:

— Мистер Поттер, если эта идея пришла в голову вам, то не надо думать, будто все остальные в этом мире более глупы! Разумеется, никто сейчас не может знать наверняка, какие темы будут даны на СОВ в конце года. Потому что существует немало магов, владеющих благословленным искусством созерцания будущего, и некоторые из них, будучи не связаны этическими нормами учителя, подобно вашей покорной слуге, могли бы открыть их своим родственникам или знакомым. Если бы темы СОВ были однозначно определены за десять месяцев до их начала, это дало бы необоснованное преимущество некоторым ученикам. Поэтому темы СОВ определяются совершенно случайно магически защищённым методом в ночь перед экзаменом, а на время экзаменов на экзаменационные залы навешиваются заклятия, препятствующие ученикам проникать сквозь завесу времени и увидеть свои действия на экзамене. К сожалению, даже у самого превосходного ясновидения есть свои пределы, мистер Поттер, и предвидеть результаты случайного выбора ученики не смогут. А мы, учителя, связаны правилами профессии, и не имеем права раскрыть эти сведения ученикам. Это отвечает на ваш вопрос, мистер Поттер?

Джеймс Бонд суммировал вываленный на него ушат знаний: во-первых, предвидение будущего — не редкость, во-вторых, темы экзаменов не определены вплоть до ночи перед экзаменами, и в-третьих, профессор Трелони не горит желанием ему помогать.

— Почти, профессор. Но, скажите, разве не странно, что мы, маги, не занимаемся предсказаниями событий глобального масштаба?

— Что вы имеете в виду, Поттер?

— Ну, самое простое и лёгкое, — предсказать конец света, – ответил воодушевлённый Бонд, не обращая внимания на то, что Рон дёргает его за рукав мантии и корчит страшные рожи. – Столкновения с гигантским астероидом, вроде планеты Нибиру. Космические катастрофы. Искривление плоскости эклиптики. Мировые войны. Извержения супервулканов. Такие мощнейшие катаклизмы, наверняка, оставляют свой след в материях, видимых Третьему Глазу!..

— Разумеется, оставляют, – кивнула Сивилла с довольным видом. – Планета Нибиру у меня запланирована на 2012-й год.

— И их, наверное, легко заметить, – продолжил Бонд. – Столь масштабные эманации смерти и разрушений…

— Не слишком сложно — для знающего, – подтвердила Сибилла.

— Тогда давайте предсказывать их! А ониромантией[83] займёмся потом!

Джеймс Бонд уже предвкушал лавры великого разведчика, выведавшего планы противника ещё до того, как эти планы у противника появились.

— Для знающего, мистер Поттер, – повторила профессор Трелони. – Чтобы стать знающим, вам надо долго и упорно тренироваться, чтобы раскрыть пошире ваш Третий Глаз. И ониромантия замечательно подходит в качестве средства для тренировки. А теперь, если вы уже закончили критиковать мой выбор учебного материала, откройте, пожалуйста, предисловие и прочтите, что Имаго пишет об искусстве толкования сновидений. А затем разбейтесь на пары и, пользуясь «Оракулом снов», попробуйте истолковать самые последние сновидения друг друга. Приступайте.

К сожалению, это был одинарный урок, а не сдвоенный. Как ни хотелось Бонду побольше узнать о методиках предсказания будущего, когда они закончили читать предисловие, на собственно толкования сновидений осталось минут десять, не больше.

Рон уныло посмотрел на Невилла, увлечённо рассказывающего Дину Томасу свой недавний кошмар. Исходя из сюжета, шляпа бабушки Невилла, вооружённая садовыми ножницами и париком Снегга, гонялась за Невиллом по классу трансфигураций, потому что тот опять потерял Вспомнивсётель.

— Ну, давай ты, что ли, – Рон со вздохом перелистнул сонник на оглавление. – Я снов никогда не запоминаю.

Джеймс Бонд задумался о сюжете для толкования.

* * *

— И, значит, ты, вместе с красавицей-агентессой НАБ, выпал из самолёта?

— Да, но не просто так, а на вертолёте, – ответил Бонд. – И мы полетели прямо вниз, и неизбежно разбились бы[84].

Весь класс, затаив дыхание, слушал сон Гарри Поттера. Сивилла Трелони при неярком свете умудрялась даже делать какие-то заметки.

— Но я сумел запустить двигатель, и мы, чудом избежав падения, совершили мягкую посадку.

— А тот парень, Густав Грейвс?

— Я выдернул у него кольцо парашюта, и его вытащило из самолёта, затянуло в турбину двигателя, и… В общем, он не выжил.

— А спутник, вооружённый лучом концентрированного солнечного света?

— В тот момент, когда Густава Грейвза — то есть Тан-Сун Муна — размололо турбиной, управляющий модуль на его руке тоже был уничтожен, и коды управления «Икаром» были потеряны, – объяснил Бонд. – Сбить мы его, конечно, не могли, потому что система самозащиты у него никуда не делась. Так и оставили мотаться на орбите. Рано или поздно он затормозится о верхние слои атмосферы, упадёт и сгорит.

Воцарилась тишина.

— Это самый потрясающий сон, который я когда-либо слышала, – вздохнула Парвати Патил. – Он, конечно, немного кровав, но весьма захватывающ. Особенно эта финальная битва на разваливающемся самолёте.

— Да, нам тогда пришлось нелегко, – взгляд Бонда затуманился, и он машинально потёр места синяков, давно исчезнувших с совсем другого тела.

Сивилла Трелони прочистила горло, распространяя вокруг себя запах дешёгого хереса:

— Мистер Поттер, спасибо за увлекательное повествование. Пять баллов Поттеру за богатый материал для исследования и ещё пять баллов Гриффиндору за прилежность и успехи в учёбе.

— Народ в холле, наверное, обалдевает, – шепнул Рон. – Наши рубины в песочных часах так и мечутся туда-сюда: пять вниз, ещё пять вниз, пятнадцать вверх, десять вниз… И всё с твоим именем!

— Поскольку у нас осталось совсем немного времени до звонка, я сама истолкую вам этот сон. В самом начале Гарри Поттеру приснился взрыв, — это символ смерти и разрушения. Этот взрыв впечатал в лицо помощника главного злодея алмазы — алмаз, будучи самым твёрдым природным веществом в мире[85], является естественным средством разрезания, обрывания, представляет собой символ смерти и разрушения. Затем Гарри Поттер попытался сбежать на надувной лодке по воде, а вода, которая всё скрывает, всё уходит в неё бесследно, является символом смерти и разрушения.

— По грязи, – уточнил Бонд. – Гарри Поттер сбегал на лодке с воздушной подушкой по грязи.

— Грязь, которая может замарать всё, что угодно, подобно смерти, являющейся концом всего сущего, показывает, как неотвратима смерть, и потому является символом смерти и разрушения, – не моргнув глазом, продолжила Сивилла. – Его лодка падает в водопад, а вода является символом смерти и разрушения. Потом Гарри Поттера четырнадцать месяцев пытали укусами скорпионов, — символом чего является скорпион, Парвати?

— Смерти и разрушения! – пискнула девочка, обожающими глазами глядя на впавшую в транс учительницу.

— Верно! Затем Поттер сбегает из больничной палаты на корабле, прыгая в воду, которая, как мы знаем… Затем — Куба, где проводятся операции генной терапии, что бы это ни было. Любые операции связаны с телом, а тело имеет обыкновение умирать и разрушаться. Густав Грейвс, миллионер, владелец алмазных копей, а алмаз… Его прыжок с парашютом — фактически, падение с большой высоты, которое зачастую оканчивается… Поединок на мечах с Поттером, а мечи, предназначенные для обрывания жизней, символизируют смерть…

За стенами полумрачного кабинета раздалась трель звонка.

— …И разрушение. Вот в таком вот аспекте, – оборвала себя на взлёте профессор Трелони. – Ваше домашнее задание: начинайте вести дневник сновидений. Через месяц сдадите мне дневник с указанием точной даты сновидения, полным и подробным его описанием, и истолкованием согласно соннику Индиго не меньше чем на пять дюймов каждое. И учтите, я не поверю, что в вашем возрасте вам снятся сны реже, чем раз в два дня. Урок окончен!

Сивилла растворилась среди цветастых занавесей, и ребята загалдели, собирая вещи.

— Смерть и разрушение? Она серьёзно? – кипятился Бонд. – Я же в конце целую страну спас!

— Ну, Густав Грейвс ведь умер, – указал Рон. – А самолёт разрушился. А что, у маглов правда есть такие штуки, которые без магии по небу летают? И как они не падают? Надо будет у папы спросить. Да ладно, не обращай внимания, – пихнул он друга кулаком в плечо, – Сивилла считает день прожитым зря, если не предскажет кому-нибудь мучительную смерть от совершенно необычайных причин. В прошлом году она предсказала Невиллу, что его на пиру в честь окончания учебного года съест огромная полуразумная зефирина!

— И что, съела? – рассеянно поинтересовался Джеймс, стоя прямо за Невиллом в ожидании своей очереди на спуск по лестнице.

— Нет, на пиру нам подали зефир, и Невилл одну штучку съел, – ответил Рон. – После чего Сивилла сказала, что она предсказала, в принципе, правильно, только в знаке ошиблась, — кто и кого. Но относительная огромность съедающего относительно съедаемого и полуразумность совпали.

* * * Обновление 28.12.13

Когда они вошли в класс защиты от Темных искусств, профессор Амбридж уже сидела за учительским столом.

На ней была уже знакомая пушистая розовая кофточка, макушку увенчивал чёрный бархатный бант. Невольно Бонд задумался о большой мухе, по глупости усевшейся на голову крупной розовой жабе.

В классе все старались вести себя тихо: профессор Амбридж была пока что величиной неизвестной, и никто не знал, насколько строгим ревнителем дисциплины она окажется.

— Здравствуйте! — сказала она звонким голосом, когда ученики расселись по местам.

Несколько человек пробормотали в ответ:

— Здравствуйте.

— Стоп-стоп-стоп, — сказала профессор Амбридж. — Ну нет, друзья мои, это никуда не годится. Я бы просила вас встать, поклониться и ответить: «И вам желаем здоровьичка, профессор Амбридж». Ещё раз, пожалуйста. Здравствуйте, учащиеся!

— Здрав-жлав-проф-Ридж! — проскандировал класс.

— Вот и хорошо, — сладким голосом пропела профессор Амбридж. — Ведь совсем нетрудно, правда? Волшебные палочки уберём, перья вынем.

Джеймс Бонд, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер обменялись угрюмыми взглядами. Вне зависимости от того, по какой причине помрачнели его друзья, суперагент знал: занятие, посвящённое защите от чего бы то ни было и не включающее в себя практическую часть, обречено на провал. Насколько агенту было известно, маги, тем более школьники, защищались исключительно с помощью волшебных палочек. По-видимому, практическая часть, если и будет, начнётся после основательного изучения теории. Как британец, Бонд только приветствовал подобный последовательный подход, но как сорвиголова с лицензией на убийство, испытывающий органическую неприязнь к чтению любого рода инструкций, он испытывал к подобной расстановке приоритетов глубочайшую идиосинкразию.

Профессор Амбридж вынула из сумочки необычно короткую волшебную палочку и резко ударила ей по классной доске. Доска заскрипела и выдавила из тёмных глубин на поверхность аккуратные слова:

«Защита от Тёмных искусств. Возвращение к основополагающим принципам».

— Возвращение? – громко зашептал Симус. – Возвращение?! Можно подумать, мы с кем-то, кроме профессора Люпина, отходили от этих принципов хотя бы на полшага!

Розовая жаба с чёрной мухой на макушке, не оборачиваясь, взмахнула палочкой в сторону класса. Сноп ярко-пурпурных искр завис над Симусом.

— На первый раз я тебя прощаю, но на будущее — запомните: каждый, кто заговорит без разрешения, – профессор Амбридж соизволила повернуться к классу лицом, – будет выдворен из классной комнаты до конца урока. Что не освобождает его или её от необходимости принести мне к следующему уроку полный конспект всего нового материала, который я преподам, и сделанное домашнее задание. Особо хочу отметить, что домашнее задание будет оценено на один балл ниже. Для тех, кто меня не слушает, поясню: любое слово, произнесённое без моего разрешения, означает прорву работы, за которую вам поставят низкую оценку. Мы поняли друг друга?

По классу пробежало утвердительное бормотание.

— Мне кажется, надо попробовать ещё разочек, — сказала профессор Амбридж. — Когда я задаю вопрос, ответ я хотела бы слышать в такой форме: да, профессор Амбридж, или нет, профессор Амбридж. Итак: мы друг друга поняли?

— Да, профессор Амбридж, или нет, профессор Амбридж, – в едином порыве грянул класс.

— Что?! – глаза жабы попытались вылезти на лоб.

— Вы ведь тоже не оставили нам выбора, – объяснил Симус.

— И нас покидает… Как тебя зовут? Симус Финниган! До свидания, мистер Финниган. К следующему уроку я жду от вас конспект и домашнюю работу, за которую вы получите не больше «Выше ожидаемого», даже если напишете «Превосходную» работу. Чтобы получить разрешение говорить, вам надо всего лишь поднять руку и подождать, пока я к вам обращусь. Всё ясно?

— Да, профессор Амбридж, – ответили ученики хором. Симус Финниган громко хлопнул дверью, но Долорес Амбридж даже бровью не повела:

— Отмечу для начала, что до сих пор ваше обучение Защите от Тёмных искусств было довольно-таки отрывочным и фрагментарным, не правда ли? – сказала профессор Амбридж, повернувшись к классу лицом и аккуратно сложив руки на животе. – Постоянно менялись учителя, и не все они считали нужным следовать какой-либо одобренной Министерством программе. Результатом, к сожалению, явилось то, что вы находитесь гораздо ниже уровня, которого мы вправе ожидать от вас в год, предшествующий сдаче СОВ. Вам, однако, приятно будет узнать, что эти недостатки мы теперь исправим. В нынешнем учебном году вы будете изучать защитную магию по тщательно составленной, теоретически выверенной, одобренной Министерством программе. Запишите, пожалуйста, цели курса.

Профессор постучала по доске, и та с хрипами и стонами явила слова:

«Цели курса:

1. Уяснение принципов, лежащих в основе защитной магии.
2. Умение распознавать ситуации, в которых применение защитной магии допустимо и не противоречит закону.
3. Включение защитной магии в общую систему представлений для практического использования».

Ученики переписали цели с доски в пергаменты. Затем Амбридж попросила:

— Откройте, пожалуйста, наш одобренный Министерством учебник «Теория защитной магии» Уилберта Слинкхарда на пятой странице и прочтите первую главу: «Основы для начинающих». И если кто-нибудь произнесёт хоть слово без разрешения, он пойдёт составлять компанию мистеру Финнигану.

Джеймс Бонд открыл учебник и попробовал начать читать. Перелистнул несколько страниц. Перевернул учебник вверх ногами, — понятнее от этого текст не стал. Пролистал его весь в поисках иллюстраций. Иллюстраций не было. Суперагента это не успокоило.

Текст был написан совершенно зубодробительным языком. Предложения короче шести строк отсутствовали как класс. Расстановка знаков препинания подчинялась строгим правилам предрождественской распродажи: расставил сорок штук — получаешь право расставить ещё двадцать бесплатно, торопитесь, срок предложения ограничен. Вдобавок, автор текста постоянно менял времена повествования, используя сложные и громоздкие грамматические конструкции; текст пестрел архаизмами, перекрёстными ссылками, врезками, номерными сносками вниз страницы и буквенными сносками в конец каждой главы. Индекс упоминаемых тем находился сразу за оглавлением, в конце книги, и завершался здоровенным сводом терминов и определений, которые было необходимо знать, чтобы хоть как-то понимать написанное. Этот наиважнейший текст — список терминов и определений — мало того, что был сдвинут в конец, так ещё и был рассортирован не в алфавитном порядке, а по номеру страницы с первым упоминанием объясняемого термина. Из-за толстого индекса тем и списка терминов оглавление, завершающее текст учебника, оказалось сдвинуто к середине книги и располагалось примерно на пятисотой странице из семисот; оно было написано точно таким же шрифтом, как и обычный текст, и его было несложно проглядеть. В довершение всего, нумерация страниц была выполнена не арабскими, а римскими цифрами. Вишенкой на торте были виньетки и украшения, вплетённые в номера страниц и делающие их совершенно нечитаемыми.

В общем и целом, эта книга являла собой блестящий образчик академического учёного труда. Автор мог совершенно не беспокоиться за сохранность своего произведения в грядущих веках: этим книгам было суждено стоять на полках и не открывать своего содержания любопытному взору — за отсутствием такового. Джеймс Бонд не мог представить себе человека, который сумеет дочитать хотя бы до восьмой страницы и не заснёт при этом. Разве что Кью… Хотя нет, он такие книги пишет, а не читает.

В поисках вдохновения для следующей попытки взять приступом текст первой главы Бонд оглядел класс. Рон Уизли склонился над открытой книгой и монотонно колотил себя по голове пеналом. Невилл Долгопупс остекленевшими глазами смотрел в точку на три дюйма выше первой строчки. Гермиона даже не притронулась к книге, — она сидела ровно, словно проглотив аршин, и высоко вытянула правую руку.

Шёпотки и шушукание в классе начали потихоньку затихать, поскольку всё больше учеников обращали внимание на поднятую руку Гермионы и предвкушали бесплатное развлечение. Джеймс Бонд их понимал: любое развлечение, даже очень сомнительное, было лучше, чем чтение многомудрого фолианта, способного навеять скуку даже на статую.

Профессор Амбридж демонстративно смотрела в другую сторону. Гермиона продолжала тянуть руку вверх.

Джеймс Бонд кашлянул. Жаба-в-розовом метнула на него пылающий негодованием взор и потеряла возможность игнорировать поднятую руку сидящей рядом с Бондом Гермионы.

— Вы хотите задать вопрос по поводу главы, милая моя? — спросила она голосом, обещающим бездну мучений, если ответом будет «нет».

— Нет, мэм, – ответила Гермиона. – Я хочу задать вопрос по поводу целей вашего курса.

— Они написаны на доске, – голос Жабы-в-розовом потерял последние остатки учтивости. – Мне кажется, они должны быть совершенно понятны любому индивидууму, осилившему первые два класса начальной школы. Это называется «слова», и они составляют «предложения»…

— Да, мэм, я вижу написанные на доске слова. Но декларированные на доске цели никак не отвечают теме курса.

— Как ваше имя, дорогая моя? – Профессор Амбридж была явно впечатлена тем, что кто-то дерзнул произнести слово «декларированный».

— Гермиона Грейнджер.

— Видите ли, мисс Грейнджер, тема курса — защита от тёмных искусств, и цели, написанные на доске, несомненно, связаны с этой темой.

— Да, мэм, но только с теоретической и юридической стороной, – возразила Гермиона. – Практический же вопрос использования защитных заклинаний не упомянут.

— Практическое использование защитных заклинаний?! – Профессор Амбридж выдавила из себя смешок. – Ну что вы, милая моя, это совершенно лишнее! Вам здесь совершенно ничего не угрожает. Зачем бы вам понадобилось прибегать к защитным заклинаниям?

Ученики попытались уяснить для себя эту новость. Рон прибегнул к уже доказавшему свою несомненную пользу пеналу. Джеймс Бонд закусил костяшку пальца: самый интересный предмет, судя по всему, именно в этот год окажется сугубо теоретическим. Суперагент чувствовал себя так, словно только что сделал заказ в ресторане «Капец диете», потребовав себе двухфунтовый кусок мяса средней прожарки, ведёрко чипсов, истекающих маслом и пересыпанных крупной солью, и литр колы, а официант, извинившись за недостачу продуктов, принёс ему взамен два листика салата, веточку петрушки и стакан воды из-под крана.

Положение надо было срочно спасать. Джеймс поднял руку, но его опередил Рон; по-видимому, удары пенала помогли пропихнуть сложную мысль сквозь сросшиеся на переносице височные кости:

— Мы что, не будем применять магию?!

— Ваше имя, молодой человек?

— Рон Уизли, госпожа профессор.

— Вон из класса, мистер Уизли. Перед следующим уроком вы сдадите мне конспект сегодняшней лекции и домашнее задание. Всего хорошего!

Рон демонстративно сгрёб свои вещи в сумку и вышел из класса, повторив поступок Симуса. Косяк двери окружила пока ещё тонкая трещина.

Долорес Амбридж дождалась, пока Рон кончит хлопать дверью, и обратила внимание на Гермиону, по-прежнему сидевшую с вытянутой рукой:

— У вас всё, мисс Грейнджер?

— Нет, мэм, – предельно вежливо продолжила Гермиона. – Мне хотелось бы знать, не в том ли смысл защиты от Тёмных искусств, чтобы научиться применять защитные заклинания?

— А вы, очевидно, эксперт Министерства по вопросам образования? – слащаво улыбнулась Амбридж.

— Боже упаси! – искренне возмутилась Гермиона. Мешки под глазами Жабы-в-розовом набрякли, но голос не потерял слащавости:

— Тогда, боюсь, ваша квалификация недостаточна, чтобы судить, в чём состоит смысл моих уроков. Как мне кажется, новая программа разработана волшебниками постарше и поумнее вас. Вы будете узнавать о защитных заклинаниях в тщательно контролируемой среде, безо всякого риска, тихо, спокойно, абсолютно без неожиданностей…

— Нет, не без неожиданностей, – прошипел Джеймс Бонд, выбрасывая вверх руку[86].

— Да, мистер Поттер? – встрепенулась Жаба.

— Вам кажется? То есть вы не уверены? – выпалил Джеймс.

Взгляд выпуклых глаз над кожистыми мешками вперился в вихрастую шевелюру Бонда.

— Просто неверный выбор слов, мистер Поттер. Я, конечно же, абсолютно уверена в опыте и квалификации составителя этого курса, потому что я составляла его лично.

— Мэм, а нам можно поинтересоваться вашим опытом и вашей квалификацией? – невинно спросил Бонд. – Просто, как вам, несомненно, известно, до вас эту должность занимали весьма опытные специалисты. Профессор Хмури — легендарный аврор, лично упрятавший в Азкабан больше Пожирателей Смерти, чем было у Сами-Знаете-Кого. Профессор Локонс — автор кучи бестселлеров о борьбе с нежитью. Профессор Люпин — специалист, знающий о повадках оборотней, так сказать, изнутри. А какова ваша квалификация, мэм? Если быть точным, не сочтёт ли Совет Попечителей ваше назначение на пост преподавателя Защиты от Тёмных Искусств снижением уровня образования?

Если бы красную жабу покрасили розовой краской, переехали асфальтовым катком и украсили огромной чёрной мухой, то получилась бы картина, похожая на представшую изумлённым ученикам.

— Моя квалификация не является предметом для обсуждения! Тем более не стоит сравнивать меня, чистокровную волшебницу, с какими-то полулюдьми вроде Люпина, – зашипела жаба. Зрачки Бонда сузились. – Я удовлетворила лично Корнелиуса Фаджа, министра магии, а то, что достаточно для него, достаточно и для вас!

— Мэм, я нисколько не хотел вас обидеть, предположив, будто вы не можете удовлетворить мистера Фаджа, – возразил Бонд, возвращаясь на привычную стезю тонкой издёвки. – Я просто боюсь, что без должной проверки нам будет непросто убедиться в вашей способности удовлетворить сначала профессора Дамблдора, весь Совет Попечителей, а затем и широкие массы общественности.

Дин Томас, побагровев, сучил ногами под столом. Парвати Патил залилась краской. Даже Гермиона с трудом сдерживала нейтральное выражение лица: нарисованная воображением картина, изображающего Дамблдора, обстоятельно и всесторонне тестирующего Долорес Амбридж, в особенности её способность удовлетворять, была слишком абсурдна.

— Гарри Поттер, боюсь, мне придётся признать, что вы срываете мне урок, – нахмурилась Амбридж. – Ещё одно замечание обо мне как о преподавателе, и вы понесёте наказание.

— Понял, мэм, – Бонд сложил руки на столе с видом примерного ученика.

— Разрешите ещё один вопрос по материалу курса, мэм?

— Слушаю вас, мисс…

— Патил, мэм. Парвати Патил.

— …Мисс Патил.

— Мэм, наш курс будет сугубо теоретическим?

— Именно так. Никаких опасностей, никаких травмирующих экспериментов, никаких непростительных заклинаний на моих уроках вам не грозит.

— Но, мэм, ведь экзамены СОВ… Они ведь включают и практическую часть. Мы что, должны будем первый раз выполнить изучаемое заклинание на экзамене?

— При наличии достаточно хорошей теоретической подготовки я не вижу проблем, почему вы не должны справиться с практическим заданием с первого раза. Если же вы не справитесь, это означает, что ваша теоретическая подготовка была неудовлетворительной.

— Но есть же вещи, которые приходят только с опытом!.. – возразила Парвати.

— Нет, нет таких вещей, – отрезала Долорес. – Сугубо теоретической подготовки более чем достаточно. Или вы ожидаете, что кто-нибудь на вас нападёт? Здесь, в этом кабинете?

Профессор обвела пухлой рукой класс. К сожалению, именно в этот момент солнце закрыла какая-то тучка, и из углов класса к детям прянули страшные чёрные тени.

— Мэм, мир не ограничивается только этим кабинетом, – заметил с места Дин Томас.

— А во внешнем мире, по-вашему, существует какая-то опасность, с которой не справится департамент охраны магического правопорядка? – Профессор Амбридж была настолько взбешена, что не обратила внимания на обращение с места и без поднятой руки. – Вы подвергаете сомнению способности Министерства? Может быть, вы и в министре не уверены? И кто же, по-вашему, может на вас напасть?

Бонд кожей почувствовал упёршиеся в него взгляды. Его рука против воли поднялась вверх.

— Ну же, Поттер, смелее, – язвила Жаба. – Выдайте нам имя этого злоумышленника, который может решиться напасть на детей!

Джеймс встал.

— Мэм, не далее месяца назад на меня напали дементоры. Двое. Факт нападения дементоров подтверждён двумя независимыми экспертами. Это не домыслы, не слухи, а документально подтверждённый факт: дементоры напали на ребёнка. Расскажите, мэм, как чтение теоретических выкладок помогло бы мне защититься от дементора?

Жаба уставилась на Джеймса Бонда ненавидящим взглядом.

— Вы лжёте, Поттер. Дементоров нет и не могло быть в Литтл Уининге. Они полностью подконтрольны Министерству, и не могут нападать на магов.

— А на маглов? – быстро спросил Бонд, перед глазами которого вновь стояли фигуры в изодранных плащах, не обращающие внимания на пистолетные выстрелы.

— Да кого вообще волнуют эти маглы! – отмахнулась Долорес Амбридж. – Суть в другом, Поттер. Вы лжёте. Дементоры не нападают на магов. Дементоры не покидают Азкабан. И даже если бы покинули, — в чём я очень, очень сомневаюсь, учитывая авторитет Министерства, — и напали бы на вас, то я уверена, что они бы вас поцеловали. Поцелуй дементора, как мы знаем, полностью разрушает душу. Но вы здесь, Поттер, и спорите со мной, — а это значит, что дементоры вас не поцеловали, что означает, что они на вас и не нападали.

Кровь ударила Бонду в голову. Он никогда не славился способностью соблюдать спокойствие, когда на него повышают голос розовые жабы.

— Мэм, я уже почти два года знаю заклинание, отгоняющее дементоров, «Экспекто Патронум».

— Но вы не использовали его, Поттер, – Жаба обнажила мелкие жёлтые зубки. – Вы же были рядом с маглом, с вашим братом. Если бы вы его использовали, Министерство немедленно бы об этом узнало, вы были бы исключены из школы, и ваша палочка была бы сломана. Но вы, я повторяю, здесь, с нами, и это доказывает, что никаких дементоров не было, что вы их придумали. Вы лжец, Поттер, все ваши утверждения за последние полгода — всего лишь ложь маленького мальчика, соскучившегося по вниманию.

У Джеймса Бонда отвисла челюсть. Сначала Малфой, потом мадам Помфри, теперь вот высокопоставленный министерский работник… Хранение тайн у магов было налажено ещё хуже, чем в Третьем Рейхе, где шпионы ходили по рейхсканцелярии косяками, открывая двери ударом ноги, а секретные планы попадали к противнику раньше, чем в войска, ответственные за их исполнение[87].

— Мэм, вы абсолютно правы, – признал Бонд. – Если вы так говорите, значит, никто на меня не нападал. Но тогда, простите, как вы объясните свидетельства двух уважаемых колдомедиков, Максимилиануса Гиндельштейна и Поппи Помфри? Они оба провели независимые обследования и дали непредвзятые заключения, в один голос утверждая, что на меня напали дементоры.

— Поппи Помфри?! Независимый специалист?! Не смешите меня! Она же всем известная подручная Аль… – Жаба осеклась на полуслове, попыталась испепелить Джеймса взглядом и отвернулась от него, оставив предложение незаконченным.

— Я не хочу, чтобы между нами остались какие-то недосказанности, – возвысила голос она, обращаясь ко всему классу. – Я предпочла бы сказать вам прямо и откровенно. Вам внушали, что некий тёмный волшебник возродился из мёртвых…

Долорес Амбридж сделала едва заметную паузу, выжидающе смотря на Бонда. Не дождавшись реакции, она продолжила:

— …Что некий тёмный волшебник опять гуляет на свободе. Это ложь.

— Как скажете, мэм, – пожал плечами Джеймс, всё ещё стоя у своего стола. – Но вот Сириус Блэк… Он ведь сбежал из Азкабана, вы знаете? Два года назад. Потом прорвался в Хогвартс и располосовал картину, а затем полог над моей кроватью. И ещё некоторые приверженцы Сами-Знаете-Кого-Тут-Нельзя-Называть остались на свободе… И они могут проникнуть в Хогвартс, как убедительно доказал пример Сириуса Блэка. Неужели вы считаете, что нам хватит чисто теоретических знаний, чтобы защититься от них? Как, по-вашему, мы должны от них отбиваться? Стукнуть книжкой?

— Мистер Поттер, если вы не прекратите срывать мне урок, я буду вынуждена вас удалить, – прошипела Жаба. – Пока я здесь, вам ничто не угрожает. Если кому-то кажется, что ему что-то угрожает, он или она могут прийти ко мне, и я буду рада развеять любые их сомнения!

— Но теория… – попыталась возмутиться Парвати с места.

— Да, теория!!! – рявкнула Амбридж. – Теории достаточно! Вы слышите меня? Я, заместитель министра магии, Долорес Амбридж, уверяю вас: в любом деле теоретических знаний достаточно, чтобы с первого раза без проблем разобраться с практикой!

В голове Бонда что-то щёлкнуло.

— Пари, мэм? Просто чтобы убедиться, что вы правы?

— Что?..

Бонд сделал неуловимый взмах рукой.

— Это финский большой охотничий нож, эрапуукко. Рукоять из карельской берёзы, клинок из высокоуглеродистой стали, заточен так, что им можно бриться. Обратите внимание, мэм, это охотничий нож, — и это означает, что его надо держать в руке во время использования. Центр его тяжести находится в рукояти. – Бонд уравновесил нож на вытянутом указательном пальце и показал. – Поэтому для того, чтобы метнуть его в цель и попасть, необходима некоторая… Теоретическая подготовка. Нож в полёте вращается вокруг центра своей тяжести, – Бонд, удерживая нож большим и указательным пальцами, повернул его второй рукой. – Поскольку центр тяжести находится в рукояти, плечо рычага у клинка получается длиннее, то есть даже если нож попадёт в цель остриём, но под неправильным углом, движение рукояти просто вырвет его из цели. Чтобы нож попал в цель и остался в ней, надо рассчитать подкрутку так, чтобы клинок сделал нечётное число полуоборотов, и при попадании рукоять оказалась точно на баллистической кривой «рука—цель». Тогда рукоять своей тяжестью загонит лезвие, куда надо. Я понятно объясняю?

Увидев остекленевшие глаза Амбридж, Бонд удовлетворённо кивнул. Тщательно подобранные фразы, интонации и паузы могли ввести в ступор любого противника, достаточно глупого, чтобы выслушать объяснения. В конце концов, Бонд учился у мастера: во время инструктажей Кью засыпали даже цветы. Пора слегка оживить сцену.

— Итак, смотрите: лезвие зажимается между большим пальцем и указательным, пальцы полусогнуты, расстояние до цели семь ярдов[88], скорость броска 63 фута в секунду, время полёта около трети секунды, за это время надо, чтобы нож выполнил полтора оборота. Скорость вращения регулируется хватом, чем ближе к центру тяжести, тем меньше оборотов. Буква «а» в слове «магии».

Блестящая молния сорвалась с руки Бонда и ударила в середину классной доски, звонко припечатав последнее слово первой цели курса. Из чёрной поверхности торчала рукоять и примерно половина лезвия; остальные три или четыре дюйма клинка ушли внутрь доски.

— Ваш ход, мэм, – слащаво улыбнулся Бонд, протягивая профессору Амбридж точно такой же нож. – Буква «а» в слове «магии» во второй цели курса, пожалуйста. Докажите, что теоретических знаний достаточно для выполнения практических задач.

Долорес взялась за нож так, словно он мог её укусить.

— Смелее, мэм, – подбодрил учительницу суперагент. – Я только что дал вам все необходимые теоретические пояснения. Можете даже встать на моё место, чтобы облегчить себе расчёты. Расстояние семь и три четверти ярда, скорость броска 50 футов в секунду, быстрее вы всё равно не метнёте, время полёта около полусекунды. Три полуоборота ножа, но полётное время больше, поэтому нож должен вращаться медленнее. Учтите свободное падение, которое составит чуть больше четырёх футов. Я хочу сказать — цельтесь выше.

Профессор судорожно схватила клинок и сделала неумелый широкий замах. Раздался короткий вскрик, нож металлически звякнул об пол, профессор Амбридж сунула порезанную руку в рот, Невилл схватился за нос, в который попала рукоять ножа во время замаха.

— Поттер, вы освобождены от сегодняшнего занятия, – шипящим от боли и ярости голосом произнесла Амбридж сквозь пузырящуюся на губах кровь. – Я сейчас напишу вам записку, отнесёте её вашему декану. К четвергу приготовьте, пожалуйста, конспект сегодняшней лекции и домашнее задание.

— Никаких проблем, мэм. – Джеймс Бонд наклонился и подобрал нож. – Но, если можно, один вопрос, мэм… Нет-нет, по теме урока, именно по защите от тёмных искусств!!! Скажите, это правда, что тот, кто владеет частичкой тела другого человека, — пучком волос, обрезком ногтя, но лучше всего несколькими каплями крови, — может полностью подчинить его своей воле? Вы умеете противостоять этим заклинаниям? Ах, антинаучная бредятина… Я так и думал, но решил уточнить. Да, ну, ерунда, я просто прочитал об этом в одной книжке, поэтому и заинтересовался. В самоучителе «Как навести жестокую мучительную смерть и остаться чистым от подозрений» Жана-Батиста Круциатуса. Да, очень старый, запылённый гримуар, а что?.. Нет-нет, что вы, чистое любопытство. Простите, что отвлёк. Просто тут на клинке осталась ваша кровь…

Амбридж побледнела. Бонд аккуратно закрыл за собой дверь.

* * *

Джеймс Бонд понятия не имел, где искать профессора МакГонагалл, поэтому он решил спуститься в холл и поискать общее расписание где-нибудь рядом с Большим Залом. Проблема заключалась в том, что суперагент всё ещё не слишком хорошо ориентировался в школьных переходах, а движущиеся лестницы и секретные переходы порядком сбивали его с толку. Поэтому Бонд решил придерживаться общего направления к центру замка, положившись на могучий британский «авось» — может, ему повезёт найти кого-нибудь, кто знает дорогу к кабинету МакГонагалл.

Агент забросил на плечо увесистую сумку с учебниками и побрёл по коридору, уставившись на тугой рулон пергамента, который дала ему Амбридж. Пергамент был запечатан изумрудно-зелёной наклейкой с печатью, которая начала переливаться яркими неоновыми цветами, когда Бонд попытался поддеть край наклейки ногтем.

Суперагент класса «два нуля» обязан быть очень сообразительным и смекалистым.

— Ага, тут замешана магия! – смекнул Бонд, завернул за угол и налетел на маленького большеротого толстенького типчика, который жонглировал чернильницами.

— Простите, – потупил глаза Джеймс, разглядывая ноги типчика в аляповатых зелёных брюках. Ноги не доставали до пола. – С кем имею честь?

— Ух ты, да это же Поттер! – ухмылка типчика стала ещё шире. Он взлетел повыше и, сложив губы трубочкой, наклонил над макушкой Бонда чернильницу.

Тонкая струйка холодной чёрной жидкости разбилась о макушку суперагента и потекла вниз, пропитывая волосы.

Бонд автоматически скользнул в сторону, махнув перед глазами толстячка сумкой в совершенно другом направлении, сбивая его с толку. Суперагент сорвал расстояние в развороте и выставил локоть, собираясь впечатать его в солнечное сплетение типа всем весом своего тела, — прямо скажем, не слишком большим, зато помноженным на угловой момент.

Локоть прошёл сквозь толстячка, даже не затормозив. Вслед за ним сквозь толстячка прошёл сам Бонд, ровно с тем же результатом. Суперагент рассчитывал воспользоваться телом противника, чтобы погасить инерцию, но, поскольку тело противника решило пренебречь своими обязанностями, инерция осталась непогашенной.

Джеймс попробовал сгруппировался, но тринадцать ступенек лестничного пролёта, по которому он скатился кувырком, всё-таки выбили из него дух.

— Ух ты, Поттер решил подраться! – ухмыльнулся типчик и запустил в Бонда, лежащего у нижней ступеньки лестницы и гадающего, что он сломал, а что — просто ушиб, чернильницей. Хрустальная ёмкость разбилась о копчик с мелодичным звуком, и Джеймс почувствовал, как ткань мантии на его мягком месте тяжелеет, впитывая холодную жидкость.

— Поттер-грязноттер-обормоттер оборзел! – завопил типчик. – Что на сей раз, мой прекрасный обормотный друг? Слышим голоса? Видим видения? Говорим на… – тип испустил могучий неприличный звук, – неведомых языках?

Отрешившись от оскорблений, рассчитанных на пятнадцатилетнего сопляка, Бонд лихорадочно размышлял. Толстячок не стоял на полу, то есть он не материален. Но он жонглировал чернильницами, которые, увы, — на копчике синяк будет — вполне материальны. Так что это нематериальное существо, способное частично становиться материальным и взаимодействовать с материальными объектами по своему желанию. Посмертная сущность? Стихийный дух? Класс седьмой, не выше… Что-то такое он читал… «Курощение полтергейста», глава четвёртая, третий параграф… Почему бы и не попробовать, хуже-то всё равно не будет?

Бонд перекатился на живот, чудом избежав контакта с ещё одной чернильницей, разорвавшейся на том месте, где он только что лежал, и выбросил руку по направлению к противнику. Еле слышный щелчок силовой кобуры был заглушен очередной подколкой толстячка, подбрасывающего на ладони следующую чернильницу. Волшебная палочка из дерева Умдглеби легла в ладонь Бонда так естественно, как будто была создана исключительно для него, —что, учитывая откровения Олливандера, могло быть правдой.

— Грязноттер решил колдануть? – осведомился толстячок.

— А капилло ускуе ад унгуес, – начал читать по памяти Бонд, рисуя кончиком палочки в воздухе фигуру, похожую на знак бесконечности. – А туо ларе инципе, аб инитио, аб Йове принципиум[89]…

— Эй, ты что делаешь?! – воскликнул типчик, покрываясь мертвенной бледностью. Наглая ухмылка испарилась с его лица. Упущенная чернильница хрустнула об пол, чернила потекли по ступенькам.

— …Актум ут супра, аге квод агис эт респице финем, – продолжил Бонд нараспев, его голос набирал мощь и силу, движения палочки стали шире и яростнее. – Барбарус хик эго сум, квиа нон интеллигор улли[90]…

— Прекрати! Остановись немедленно!!! – типчик съёжился, опускаясь на пол. – Перестань, пожалуйста! Не надо!

— …Бене тритум, бене мисцеатур, капут мортуум! – разразился Бонд, вставая и яростно крестя перед собой воздух палочкой. – Каро ест куи секурис эст!!! Цессанте кауса, цессат эффектус! Контумация кумулят поенам![91]

— Нет, нет! Пожалуйста! Остановись! Я всё сделаю! Прекрати!

Бонд выдохнул. Съёжившийся тип, ставший совсем жалким, замер на верхней площадке лестницы на коленях, прямо посреди лужи чернил. Толстячок был белее снега от ужаса, он скрестил руки на груди, обхватив ладонями себя за плечи, и униженно уткнулся носом в собственные колени, замерев в позе полной покорности судьбе — и Бонду, являющемуся в данной ситуации её указующим перстом.

Бонд поднялся по ступенькам, стараясь не слишком сильно охать.

— Ты кто?

— Я П-п-п… Пивз, повелитель.

— Ты что?

— Я п-п-п…

— Пивз, ага. Уже знаю. Дальше[92].

— …П-п-полтергейст, повелитель.

— Класс?

— В-в-восьмой. Я почти получил седьмой, но у меня никак не выходит менять собственную форму. Зато по злобности и пакостности я получил «Превосходно»!

— Верю. – Бонд помолчал. – Какие отношения у тебя с другими призраками, населяющими эту школу?

— Они меня недолюбливают, – ответил полтергейст с затаённой гордостью.

— А с персоналом, с учителями?

— Профессора меня терпят. Я создаю в школе эффективную среду для выработки у учеников общей внимательности, способности к самозащите, наблюдательности, и помогаю им тренировать защитные заклинания, – Пивз явно процитировал кого-то из преподавателей, объясняющих взбешённому родителю, почему зловредного полтергейста нельзя испепелить или хотя бы изгнать. – Аргус Филч меня не любит.

— А Дамблдор? – нажал Бонд.

— Д-д-д… – Пивз поднял на Бонда полные муки глаза. – Он… Не надо! Не отдавай меня ему!

— Ты служишь ему?

— Нет! – воскликнул Пивз с неподдельным негодованием. – Он же добрый!

У Бонда на этот счёт было своё мнение, но он предпочёл оставить его при себе.

— Ты подчинён кому-нибудь?

— Нет.

— Ты знаешь, что я сделаю с тобой, если ты мне соврал? – мягко поинтересовался Бонд, направляя палочку в центр лба Пивза. Тот побледнел ещё сильнее и закивал, не сводя глаз с кончика палочки.

— Хорошо. Будешь повиноваться мне на срок в десять лет или пока я не отпущу тебя, – прошипел Бонд свистящим шёпотом, назвав первое пришедшее в голову число. – Иначе я дочитаю этот текст до конца и развею тебя прахом. Принеси клятву, вассал.

— Как скажете, повелитель, – пробубнил Пивз, вновь опуская голову. – Куйус тестикулос хабес, хабеас кор эт серебеллум. Домине ми сик фуери иубет. Дикси, ет анимам меам сальвави[93].

— Встань с колен и почистись, – предложил Бонд, убирая палочку в кобуру. – Я милостивый господин.

— Гарри Поттер милостив, – тоскливо протянул Пивз, поднимаясь, отряхивая колени от осколков стекла, — чернила в ткань брюк почему-то не впитались, — и потихоньку возвращая себе нормальный цвет лица. – Это всем известно.

— И что тебя не устраивает? – осведомился Джеймс, пытаясь осмотреть себя. – Блин, новую мантию испортил… Ты предпочёл бы, чтобы я тебя заковал в Маску Призрака?

— Нет, но ты же сейчас потребуешь, чтобы я исправился, – вздохнул Пивз. – Перестал прятать навозные бомбы в салатах, швыряться плодами цапня в головы ученикам, пририсовывать усы и бороды к портретам и устраивать извержения туалетов в женских спальнях.

— Я?! Боже упаси! – воскликнул Джеймс. – Наоборот, продолжай делать всё, что делал, чтобы никто не заметил разницы. Только следи, чтобы твои шутки не оскорбляли и не задевали меня… И Гермиону, – добавил он, подумав. – С остальными можешь делать, что хочешь. Но не упоминай всуе ни меня, ни её. Вообще никто не должен знать, что ты теперь служишь мне.

— Я могу продолжать проказничать?! – восхитился Пивз, веселея на глазах.

— Да. Но не смей задевать меня… Или Гермиону! – повторил Джеймс. – С остальными делай, что хочешь.

— Так я полетел? – переспросил Пивз, всё ещё не веря своему счастью.

— Погоди минутку. Твои способности я примерно представляю; полтергейсты средних классов в литературе описаны неплохо. Я найду им применение. Я буду время от времени оставлять тебе задания на листках пергамента, которые буду засовывать, – Бонд огляделся, – за ухо этой горгульи.

Каменная горгулья злобно ощерилась на Джеймса и медленно свернула пальцы в кулак размером с его голову.

— Или под её ногой, – быстро отреагировал суперагент, наблюдая, как горгулья пожала плечами и расслабилась. – Ты должен выполнять то, что я от тебя требую. На совесть выполнять, ты понял? А не устраивать мне итальянскую забастовку, выполняя мои указания до буквы, но нарушая смысл. Ясно?

— Да уж куда яснее-то, – вздохнул Пивз, снова теряя радужный настрой.

— Дальше. Проводи меня к мисс МакГонагалл. Тебе с ней встречаться не надо, – упредил Бонд, видя готовый сорваться с губ Пивза вопль возмущения. – Просто доведи меня до дверей её кабинета, и до следующего моего распоряжения ты свободен.

— А… Мантию почистить? – робко спросил Пивз, делая неуклюжие попытки стряхнуть капли чернил с волос Джеймса.

— Не надо, и так сойдёт, – отмахнулся Бонд, выстраивая в уме грядущий диалог с Минервой. – Но предупреди прачечную, что мантия должна вернуться ко мне отмытой дочиста, ясно?

— Хорошо, повелитель, – согласился Пивз. – Это, между прочим, хорошая идея — в прачечную слетать. Я им ещё чернила в отбеливатель налью.

— Только проследи тогда, чтобы моя мантия не пострадала, – попросил Джеймс, изогнувшись и осматривая чернильное пятно. – Больше, чем она уже. Следующее задание: мне нужно составить карту этого замка. Всех переходов, всех лестниц, всех коридоров и комнат. Ты умеешь проходить сквозь стены, вот ты этим и займись. Заодно разрешаю оставить несколько сюрпризов в разных местах.

— Хорошо, шеф, – покладисто кивнул Пивз. – Будет сделано. Только… А ваша карта Мародёров — что, испортилась?

— Карта кого?!

* * *

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

Кусок пергамента, который Джеймс собирался использовать для следующего сочинения, покрылся разводами коричневых чернил. Кляксы и чёрточки опутали пергамент, и Джеймс с удивлением обнаружил перед собой план Хогвартса. Когда он вглядывался в какой-то участок, тот приближался, расширяясь на весь лист. Стоило прекратить сосредотачиваться на участке, и он снова отдалялся, уступая место полному плану школы.

Бонд вгляделся. Крошечные ниточки следов тянули за собой пузыри реплик, как в комиксах. В каждом пузыре были написаны имя и фамилия. Следы двигались по карте, соответствуя, насколько суперагент смог понять, реальному положению людей в школе.

— Это… Это бесценно! – восхитился Джеймс, наблюдая, как Северус Снегг мерит шагами собственный кабинет. – Ты знал о таком чуде и не украл его?

— Что я, дурак, что ли? – обиженно проворчал Пивз. – Это же пергамент. Как я его сквозь стену пронесу? Где я его хранить буду, так, чтобы на меня не подумали? И вообще, переносить материальные объекты сквозь материальные тела — это же пятый класс полтергейста, мне до туда ещё учиться и учиться. А потом, я же не вор. То есть испортить, порвать, уничтожить, написать обидную надпись и засунуть в нос хозяину, пока он спит, — всегда пожалуйста. Но потом вернуть, хозяину или кому-нибудь другому. Это барабашки воруют, им по статусу разрешается, а мы, полтергейсты, чужое не присваиваем, только своё берём, чьё бы оно ни было.

Джеймс, не слушая обиженное ворчание, сосредоточился на профессоре МакГонагалл. Карта послушно приблизила один из кабинетов. Маленький Гарри Поттер на пергаменте забавно сбежал вниз по лестнице, постучал в дверь кабинета и подождал, пока её откроют изнутри.

— Спасибо, Пивз! – расплылся в улыбке суперагент. – Молодчина! Славная вышла шалость! – сообщил он пергаменту, и тот вновь превратился в чистый, пожелтевший лист. – Интересно, кто придумал этот артефакт. Да, заклинание ненаносимости не позволяет привязать план Хогвартса к внешним ориентирам, но составление самой карты… Это, наверное, очень древний магический амулет?

Полтергейст смущённо зарделся. Он не привык к словам благодарности.

— Карту создал твой отец вместе с тремя сообщниками, – ответил полтергейст. – Джеймс Поттер был главным артефактором, Римус Люпин и Сириус Блэк предоставляли план школы и заклинание именования обнаруженных объектов, а Питера Петтигрю они использовали как резерв магической силы… И, между прочим, истощили его почти до состояния сквиба. Я знаю, я в сливной трубе сидел, когда они готовили свою волшбу. Всё думал, как бы им помешать, но ничего не вышло. Зато над Миртл поиздевался.

— Сириус Блэк? – суперагент моргнул. Маньяк, террорист и вечно нетрезвый сумасброд никак не ассоциировался у него с могущественным магом, осилившим столь сложное заклинание. – Мой отец? Римус Лю… Он же вообще оборотень!

— Да, они все научились превращаться в животных, – подтвердил Пивз, неправильно истолковав изумление Бонда. – Твой отец — уж прости меня, повелитель, — был редкостным оленем. Как он увивался за Лили! И по голове её книжками бил, и за косички дёргал, и кнопки на стул подкладывал, и тараканов в чернильницу сыпал, — их пришлось из самого Лондона заказывать, втридорога, в Хогвартсе-то тараканы не водятся, — прямо весь извёлся, желая, чтобы она на него внимание обратила. А просто подойти и поговорить не сообразил. Одно слово, олень.

— Я слышал, что они были ещё теми оторвами, – признался Джеймс.

— А от кого я, по-твоему, научился цепнями бросаться?

Суперагент и полтергейст помолчали.

— Ладно, если для меня других распоряжений нет, то я, пожалуй, полечу, – быстро добавил Пивз, всё ещё слегка нервничая. – Скоро эльфы на кухне ужин начнут накрывать, мне надо успеть рвотный порошок в кашу подсыпать, а потом ещё у меня в планах отвинтить люстру в Западной Галерее. У меня же зачёт по скоростному разрушению в ноябре, тренироваться надо.

— Лети, – разрешил Джеймс. – Только скажи, как мне с тобой связаться, если понадобится очень срочно что-нибудь попро… Приказать. Ты же эту горгулью не каждый день проверять будешь.

— Да просто Добби позовите, он меня быстро найдёт, – поморщился Пивз. – Ну, или магией дёрните. В той вашей книжке написано, как. Только это больно, поэтому не усердствуйте, повелитель.

— Не волнуйся, – отмахнулся Бонд, – Я не буду тебя почём зря дёргать. Но горгулью всё-таки проверяй. Раз в день или раз в два дня.

— Бу-сде, шеф, – Пивз молодцевато козырнул и перевернулся головой вниз. – Всё, я убёг.

Полтергейст рванулся к полу, словно им выстрелили из пушки, и пронзил его насквозь.

Джеймс Бонд посмотрел на пол, в котором только что исчез вполне материальный на вид толстячок, вздохнул и направился к кабинету профессора МакГонагалл.

* * *

Джеймс не успел уловить заклинание, которым Минерва разрезала наклейку на пергаменте. Скреплявшая пергамент полоска с печатью растаяла ниточкой пахнущего ванилью зелёного дыма. Декан Гриффиндора погрузилась в чтение. Бонд, переминаясь с ноги на ногу, украдкой осматривал кабинет.

Обстановка в кабинете напоминала любой другой кабинет прирождённого бюрократа. В углу стоял шкаф с документами; на его крыше были грудой свалены фолианты весьма потрёпанного вида. Старый письменный стол, пара кресел и потемневший медный лист перед камином дополняли обстановку. Бонд заметил на каминной полке банку с каким-то порошком и догадался, что это был так называемый «летучий порох». Узкое и высокое окно располагалось над левым плечом сидящего за столом, давая достаточно света.

Ни на одной поверхности не было заметно ни единой фотографии или картины, кроме висящего прямо над камином портрета. Кто именно был запечатлён на портрете, Джеймс понять не сумел, потому что табличка внизу потемнела от времени и копоти, а изображение, видимо, ушло за раму размять ноги, — на холсте осталось только деревянное кресло с резной спинкой на фоне пышной гардины.

Одна из стен кабинета была до середины обита кошачьими когтеточками. На высоте около трёх футов над полом они были продраны почти насквозь. Бонд вспомнил, как Минерва МакГонагалл превращалась в кошку, убеждая его в существовании магии, и едва заметно улыбнулся. Интересно, как анимаг-айлурантроп[94] отреагирует на валерьянку?

Тем временем Минерва закончила читать записку и подняла голубые глаза на Бонда, смущённо топтавшегося перед столом.

— Итак, – грозно обратилась к нему профессор МакГонагалл, – это правда?

— Что правда? — спросил Джеймс, давая понять, что он будет всё отрицать. – Профессор, – добавил он в запоздалой попытке смягчить невежливость.

— Это правда, что вы повысили голос на профессора Амбридж?

— Я?! Да ни в коем случае! — сказал Джеймс, приобретая вид ангелочка, которого взяли с поличным на распространении героина и скупке краденого. «Этот белый порошок — просто мука, я кулинар-любитель, собираюсь печь пирожные, и мои друзья заглянули ко мне, решив отблагодарить меня подержанными промтоварами, я ведь очень скромный, и принимать благодарность новыми товарами или деньгами мне совесть не позволяет…» Вид этот был отточен до совершенства за время выслушивания нотаций в кабинете Эм. – Мы просто дискутировали.

— Вы обвинили её во лжи?

— Нет, мэм, я просто выразил своё сомнение в её квалификации и в соответствии методов преподавания цели обучения.

— Вы располосовали ей руку?

— Мэм, у меня несколько десятков свидетелей, готовых под присягой подтвердить, что, когда она порезалась, я её даже не касался.

«Ну, давайте, давайте, – подумал Джеймс, продолжая играть роль ангелочка. – У вас на меня ничего нет. Муку я покупал в магазине, вот чек, пирожные я регулярно пеку, вот рецепт, а от подарков избавляюсь, не захламлять же мне квартиру».

Профессор МакГонагалл хмуро поглядела на Джеймса. Потом сказала:

— Возьмите-ка печенье, Поттер.

— Что взять?

— Печенье, – раздраженно повторила она, показывая на коробку с шотландским клетчатым рисунком, лежащую на столе поверх многочисленных бумаг. – И сядьте.

Бонд послушно сел в кресло и запустил руку в коробку, достав оттуда большой имбирный пряник в форме тритона.

Профессор МакГонагалл положила записку на стол и устремила на Гарри очень серьезный взгляд.

— Поттер, вы должны вести себя осторожнее.

Джеймс откусил кусок имбирного тритона и уставился на неё. Голос, которым Минерва это произнесла, не был ни сухим, ни жестким, ни деловитым; он был тихим, встревоженным и куда более человечным, чем всегда.

— Плохое поведение на уроках Долорес Амбридж может обернуться для вас гораздо большими неприятностями, чем потеря факультетских очков и оставление после уроков.

— Но я ведь не вёл себя плохо! Я только…

— Подумайте хорошенько, Поттер! – отрывисто бросила профессор МакГонагалл. – Вы знаете, что она работает в Министерстве. Вы знаете, что она личная помощница Фаджа. Вы должны понимать, что она отчитывается перед ним и докладывает, кто из учеников лоялен Министерству, а кто предпочтёт выступить на стороне Дамблдора.

— Или Волан-де-Морта, – пробубнил Джеймс еле слышно. – Или попробует отсидеться в стороне.

— Министерство не верит в возрождение Волан-де-Морта, – профессор МакГонагалл вскочила и порывисто бросилась к стене с когтеточками. – Поэтому для них есть только две категории магов: те, кто лояльны Министерству и поэтому не возражают против Фаджа на посту министра магии… И опасные сумасшедшие, которые поверили Дамблдору и вам, Поттер, и которые не убеждены в способности Министерства в целом и Фаджа лично противостоять Тёмному Лорду, раз уж они не смогли предотвратить возрождение Тёмного Лорда.

Джеймс слегка вскрикнул от боли. Имбирный тритон оказался магическим, вроде шоколадной лягушки, и с наслаждением тяпнул суперагента за палец.

— То есть, вы хотите сказать, что назначение Амбридж в школу — это просто борьба за власть между Фаджем и Дамблдором? – пыхтя, спросил Бонд, пытаясь незаметно отодрать тритона от своего пальца.

— Это не «просто» борьба, Поттер! – Минерва, забывшись, глубоко вонзила ногти левой руки в жёсткие петли когтеточки. – Это борьба за будущее нашей страны! Если Фадж, ослеплённый жаждой власти, будет тратить силы на борьбу с Дамблдором вместо того, чтобы объединиться с ним и сообща разгромить пока ещё слабых Пожирателей Смерти, а нам, Ордену Феникса, придётся тратить время на противодействие козням наших же друзей из аврората, то будет только одна сторона, которая выиграет в этом противостоянии. Волан-де-Морт!

— Я понял, – кивнул Джеймс, поднял извивающийся имбирный пряник и мстительно отгрыз ему хвост.

— Здесь говорится, что вам надо будет оставаться после уроков каждый день на этой неделе, начиная с завтрашнего, – сказала профессор МакГонагалл, снова взглянув на записку от Амбридж.

— Каждый день на этой неделе! – в ужасе повторил Бонд, рассыпая крошки. Это замедлит его исследования магического мира впятеро! – Но, профессор, не могли бы вы…

— Нет, не могла бы, – отрезала Минерва; её пальцы терзали когтеточку. – Она ваш преподаватель и имеет полное право вас наказывать. Завтра в пять вы должны быть в её кабинете. И запомните: с Долорес Амбридж шутки плохи.

— Но я же просто хотел узнать правду! – возмутился Джеймс, потрясая пряником. – Какова её квалификация? Почему она запрещает нам тренировать заклинания? Как я могу использовать её кровь?

— Ради всего святого, Поттер! – из-под левой руки профессора МакГонагалл послышался треск. – Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить?[95] Дело в том, что вы должны сидеть тихо и держать себя в руках!

Она замерла, сжав губы в ниточку. Бонд тоже встал, торопливо доедая пряник.

— Вы что, не слушали речь Долорес Амбридж на пиру по случаю начала учебного года?

— Слушал, как же, – ответил Джеймс. – Она сказала… Что бездумный прогресс нельзя поощрять. И ещё об искоренении и о кровавых ошмётках… В общем, это значит, что Министерство магии собирается навести в Хогвартсе свои порядки. Правда, со смещением Дамблдора им придётся попотеть, и поэтому задача Амбридж — раскачать лодку, восстановить общественное мнение против Дамблдора и убедить Совет Попечителей передать школу под полный контроль Министерства.

Минерва МакГонагалл устремила на него изумлённый взгляд.

— Вы это сами поняли, или Гермиона подсказала?

— Можно взять ещё печенье? – незаметно ушёл от ответа Бонд.

* * *

Купальница — Кондитеру:

Исходя из показаний солнечных часов, разница по долготе между столицей и пасекой составляет чуть больше трёх градусов западной долготы. Озеро, на берегу которого расположена пасека, — скорее всего, Харперриг, Трипмаер или Гленкорс, более точных данных пока нет. Получается, что пасека расположена в Боналли Каунтри Парке или где-то совсем рядом с ним. Уточню местоположение пасеки и сообщу его после первого занятия с телескопами.

Плюсы: сумел завербовать ещё двух агентов, один из которых плевать хотел на стены и прочие материальные условности. Минусы: получил дисциплинарное взыскание за излишнее правдолюбие, как раз у пасечника, занимающегося обкуриванием (прислан министерством сельского хозяйства). Отбываю с завтрашнего дня. Метод наказания пока неизвестен. О жертвах и разрушениях сообщу дополнительно, смету на устранение повреждений, вызванных моим несогласием с применённым наказанием, предоставлю отдельно. Рекомендую привести в полную готовность подразделения по борьбе с чрезвычайными ситуациями, на случай, если моё несогласие подвергаться наказанию будет обжаловано дирекцией пасеки, и дискуссия перейдёт в стадию кровавого побоища.

Исходя из последних данных, министерство сельского хозяйства внедрило своего пасечника всё-таки не ради подготовки плацдарма для атаки медведя с медвежатами, а ради смещения заведующего с целью взятия пасеки под свой контроль. Прошу мастеров выпечки оценить вероятность этой гипотезы. Учтите, что пасечник, ответственный за обкуривание пчёл дымом, запрещает, повторяю, запрещает тренировать любые действия, связанные с этим обкуриванием. Рабочие пчёлы должны изучать только теорию. При этом сам пасечник не владеет даже ножом (прилагается свидетельство медперсонала, накладывавшего швы). Я пока затрудняюсь объяснить настойчивый отказ в тренировках; это противоречит целям обучения, существующей обстановке и самой логике, если к местным реалиям применима обычная логика. Может, наши мастера выпечки сумеют найти какую-нибудь причину. Пока что я вижу, что здравый смысл здесь применяется очень избирательно.

На завтрашнее утро у меня запланирована тренировка полётов. Стебель, вроде, неплохо умел обращаться с полётным устройством; самой сложной задачей будет отдать ему полное управление, оставаясь пассивным зрителем или осуществляя общее целеуказание. Не знаю, насколько у меня это получится.

Методики виляния брюшком, изучаемые по книгам, вкупе с маточным молочком «Конан-варвар» дают свой результат. Стебель кажется не таким рохлей, каким был месяц назад. Может быть, спустя ещё полтора-два месяца я смогу соблазнить не только секретаршу главного кондитера. Кстати, передайте ей поцелуй.

Купальница.

Кондитер — Купальнице:

Мастера выпечки оценивают вероятность существования борьбы между заведующим пасекой и министерством сельского хозяйства в 67 процентов. Эти же мастера оценивают вероятность сговора между всем министерством и медведем или между отдельными представителями министерства и медвежатами в 64 процента, а вероятность слепого использования отдельных сотрудников министерства в интересах медведя оценивается в 92 процента. Купальница, будьте предельно осторожны; пасечник из министерства сельского хозяйства может действовать в интересах медведя, даже не зная этого.

Полиция Эдинбурга и окрестностей предупреждена, армейским формированиям, расквартированным в регионе, разосланы «красные пакеты». Официальное объяснение — испытания гидродинамического оружия в одном из водоёмов. По мнению нашего главного цветовода-пиротехника, «гидродинамическое оружие» звучит достаточно угрожающе, чтобы простые жители не пошли любопытствовать.

Цветовод-пиротехник сумел раскурочить источник энергии из оставленных вами газет. Бегал по кондитерской, орал то ли «эврика», то ли «эвридика», радостно размахивал руками, а сейчас заперся в своём кабинете и пачками строчит заявки на патенты, причём каждую требует оплатить за счёт кондитерской. На предложение выйти и поделиться своим открытием со всем миром — маниакально хохочет и отвечает, что он купит нам этот мир на авторские гонорары. Мы ничего не понимаем, но искренне верим в добро, справедливость и галоперидол, который вколем пиротехнику, если он не придёт в себя.

Поздравляем с удачной вербовкой и ждём, когда же вы начнёте пересылать нам данные.

Кондитер.

PS: Секретарша кондитера желает вам не навернуться с летательного устройства и не слишком сильно отшибить себе там всё твёрдой ручкой. На вопрос «что именно она имела в виду под словами „там всё”» — хихикает и краснеет. Не могли бы вы пояснить её фразу?

* * * Обновление 19.01.14

Бонд, зябко кутаясь в длиннополую мантию, вышел из дверей школы на крыльцо и поёжился при мысли о том, что ему надо будет сейчас сойти по каменной лестнице и нырнуть в стелящийся по земле промозглый туман.

На плече у суперагента лежала метла с причудливо изогнутой ручкой. Джеймс Бонд упорно тренировал тело Гарри Поттера, откладывая момент полётных тренировок. Но сейчас он уже сравнительно легко делал несколько кругов вокруг поля для квиддича, не снижая темпа и не запыхиваясь, выполнял отжимания, без проблем подтягивался и крутил «солнышко» на смастерённом турнике, а также упражнялся с тяжёлыми камнями, которых в гористой Шотландии было в избытке. Конечно, на полноценные тренировки это походило мало, но под воздействием магических коктейлей, которые суперагент принимал после визита в Мунго, его тело наращивало мышечную массу, как на дрожжах.

Бонд тщательно следил за тем, чтобы тренировать главным образом не силу, которая ему вряд ли понадобится, а выносливость. Мышцы на его теле не бугрились, а вились, подобно канатам под кожей. Ну, или пытались виться, подобно канатам, и получалось у них не ахти, — с визита в Мунго прошло всего около трёх недель, и достигнутый результат, впечатляющий по сравнению с первоначальным вариантом, всё ещё мог напугать только студента-медика перед зачётом по анатомии.

Джеймс доковылял до трёх колец на северной оконечности поля, прислонил к ним свою «Молнию» и начал выполнять разминку. Когда он добрался до отжиманий, восточная часть небосвода уже пламенела от рассветной зари, а когда слегка вспотевший суперагент закончил зарядку, над горизонтом показался краешек солнца[96].

Откладывать больше было нельзя. Бонд вознёс короткую мысленную молитву Закону Рычага, в надежде, что это позволит ему сохранить равновесие на тонкой палочке, подвешенной между небом и землёй на тонких, нематериальных, неощутимых нитях магии… На недостаток воображения Джеймс Бонд никогда не страдал, поэтому он побледнел и зажмурился… Но всё-таки протянул руку к метле.

— Аве, Цезарь, моритури те салютант[97], – пробормотал он, ощущая в руке полированный черенок метлы.

Агент перебросил ногу через тонкую палку и попытался примоститься на изогнутой рукояти. Поёрзав, он отчаялся найти положение, при котором палка не будет давить на самые чувствительные части его тела после эго.

— Но ведь как-то же маги на этих штуках летают! – воскликнул Джеймс, с трудом пристроив полированный черенок между ног.

Гордость и краса британской внешней разведки встречал рассвет, сидя на метле в чистом поле, и чувствовал себя полным идиотом. Он и понятия не имел, что делать дальше. Расчёт на то, что тело само вспомнит, как себя вести, не оправдался. Надежды по-быстрому слетать вечером в паб за бутылочкой пива таяли, как последние клочки тумана под утренним солнцем.

Бонд подпрыгнул. Он подпрыгнул повыше. Ещё выше. Результата это не возымело. Метла оставалась безжизненной палкой, которую удерживали от падения только руки суперагента, обхватившие её черенок. Может, волшебники взлетают с разбега? Как жаль, что он не обратил внимания на взлёт Тонкс, когда спецотряд перевозил его с Привет Драйв на площадь Гриммо… Обильно потея, Бонд поскакал по полю; неудобная метла нещадно колотила его по ногам, не высказывая ни малейшего желания взлететь.

— Привет, Поттер! Чем занимаешься?

— В лошадку играю, – мрачно ответил Джеймс. – Я лошадка, и-го-го.

— Круто. И как, сколько уже выиграл? Тебе не помешает, если я тут потренируюсь немного?

Миловидная темнокожая девушка в школьной форме гриффиндоровских цветов опустила с плеча здоровенный сундук. Сундук громыхнул о землю так, словно весил тонну. Бонд против воли вспомнил агентессу АНБ Джинкс[98].

— Да на здоровье, места, вроде, хватает, – Джеймс, чувствуя себя полным придурком, слез с метлы. – А что ты будешь тренировать?

— А, да, ты же всё забыл, – девушка склонилась над сундуком и щёлкнула замками крышки. – Я Анджелина Джонсон, капитан факультетской команды по квиддичу, охотница. Но ты можешь звать меня Энджи. Я всё лето жила с маглами, и тренироваться там, сам понимаешь, сложно, а скоро начинается сезон, надо войти в форму.

— Охотница, – смакуя, причмокнул губами Джеймс. – А я не знал, что в квиддич надо охотиться, думал, это игра с мячом. А на кого надо охотиться? На слизеринцев?

— Хорошо бы, – зажмурилась от предвкушения Анджелина. Бонда перекосило. – Нет, это просто должность такая. Ты же сам ловец, должен помнить. Ах да, ты же всё забыл. Ну ничего, сейчас я проведу тебе крэш-курс по основам квиддича.

— Давай, мне безумно интересно, – с трудом подавляя зевок, ответил Джеймс. – Рон мне пытался что-то объяснить, но его объяснения в основном сводились к возгласам «Пах! Пах! Бдыщь! А он так — вввиу!» Очень эмоционально, но малоинформативно.

Анджелина откинула крышку сундука.

— В квиддич играют на овальном поле длиной 500 и шириной 180 футов. На каждом конце поля расположены три мачты с круглыми воротами, высотой 30, 40 и 50 футов каждая, – Анджелина ткнула пальцем в мачты, похожие на гигантские формы для выдувания мыльных пузырей.

Бонд прислушался. В круглых кольцах свистел ветер. «Надеюсь, эта игра активная, – подумал он, – иначе в ноябре там, наверху, нетрудно будет замёрзнуть».

— За пределы поля нельзя ни вылетать, ни выносить мячи, – продолжила Анджелина. – Но их можно туда выбивать, и обычно они возвращаются намного более злые.

— Намного более злые, – тупо повторил Бонд. – Мячи. Угу. Просто жаждущие крови, да?

— Именно так. Скоро сам убедишься. – Анджелина подняла тёмно-красный деревянный мяч приблизительно круглой формы размером чуть больше человеческой головы. – Это квоффл. Он заколдован так, чтобы падать медленно-медленно, поэтому летит почти по прямой. – Анджелина легонько подбросила мяч, и тот завис в воздухе. – Это позволяет нам, охотникам, легко перехватывать его, и избавляет от нужды после каждого промаха подбирать его с земли.

Анджелина выдернула мяч из воздуха и звонко шлёпнула по нему ладонью.

— В каждой команде трое охотников. Мы, охотники, можем перебрасывать квоффл друг другу. Основная цель — забросить его в кольца соперника, причём в направлении строго от центра поля. Это приносит 10 очков. Защищает ворота вратарь, он в команде один, и не может покидать штрафную площадку, – охотница показала на усыпанные песочком круги вокруг мачт с кольцами, носящие явные следы посещения многочисленными кошками. Джеймс Бонд представил себе Минерву МакГонагалл, которая не может устоять перед искушением и минирует поле перед матчем со Слизерином, и прыснул.

— Один вратарь, трое охотников, – суперагент прикинул на пальцах. – А в чём проблема с пределами поля? Квоффл мне не кажется таким уж злобным.

— Так это же квоффл, – протянула Анджелина, натягивая устрашающую маску хоккейного вида. – Вот, возьми-ка.

Бонд послушно подобрал короткую деревянную биту. Окованная железом бита была покрыта белыми следами ударов.

— А вот это бладжер, – Анджелина поднялась с земли, держа в руке тяжёлый железный шар чуть поменьше квоффла.

— Он тоже заколдован? – поинтересовался Бонд, ощущая исходящую от бладжера угрозу.

— Ну, в общем, да, – хихикнула Анджелина и выпустила бладжер.

Только сверхчеловеческая реакция Бонда позволила ему отмахнуться от пушечного ядра битой. Раздался резкий звук удара. Бладжер по касательной поднялся вверх, развернулся и ринулся обратно к Бонду, нарушая все законы тяготения. Суперагент от души врезал ему битой, рука Джеймса онемела до плеча, а бладжер, взлетев вертикально, внезапно затормозил и со свистом пошёл вниз, намереваясь вогнать макушку Джеймса в пятки.

Анджелина дёрнула Джеймса в сторону. На том месте, где только что стоял суперагент, фонтаном взлетели комья земли, словно от близкого разрыва артиллерийского снаряда. Капитан команды отважно ринулась в эпицентр и вернулась, прижимая к себе пытающийся вырваться бладжер.

— Это ещё что за фигня?! – вежливо поинтересовался Бонд абсолютно офонаревшшим голосом, роняя биту и разминая отнявшееся плечо.

— Это бладжер, – беспечно ответила Анджелина, пристёгивая мяч в специальном углублении особой системой ремней.

— И что, такой вот фигне совершенно спокойно позволяют летать среди детей?! – плечо Бонда начало потихоньку вновь обретать чувствительность.

— Ну конечно, это добавляет спорту красок. Два таких бладжера носятся над полем, пытаясь переломать мётлы, сбить игроков, сломать им кости, раздробить тело, выпустить кровь, расплескать внутренности и причинить другие мелкие неприятности. Задача игроков — уворачиваться от бладжеров. Задача загонщиков — отгонять бладжеры от своих игроков и направлять их в игроков соперника. Этими самыми битами они отбивают бладжеры так, чтобы, когда отбитый бладжер затормозит и перейдёт в режим выбора цели, ближе всего к нему оказался игрок другой команды.

— Давай убедимся, что я правильно понял, – попросил Джеймс, аккуратно двигая правой рукой. – Ты хочешь мне сказать, что по полю в течение всего матча носятся эти… Ядра-самострелы? Основной целью которых является калечить игроков? И это считается нормальным? Куда смотрит отдел магических игр и спорта?

— О, он вовсю работает! – с улыбкой ответила Анджелина. – Это ведь именно отдел магических игр Министерства магии Великобритании предложил убрать с бладжеров шипы и навесить заклинание, заставляющее их возвращаться на поле.

— Возвра… Шипы?!

— Ну да, после той трагедии в финале чемпионата мира 1834 года, когда бладжер выбили в толпу зрителей, и он атаковал любого, кто окажется к нему ближе других, неважно, игрок это или зритель… Восемьдесят погибших, четыреста тридцать раненых, большинство — из-за попыток зрителей обуздать бладжер, а самое ужасное — матч пришлось переигрывать. У сборной Андорры к моменту остановки матча было преимущество в восемьдесят очков! Они, бедняги, так и не оправились тогда от этого удара, и в переигровке кубок завоевала сборная Персии. Им ещё специальным указом разрешили играть на коврах-самолётах. Третье место заняла сборная имперской России, сформированная на базе образцово-показательной противомаговой истребительной эскадрильи «баба Яга», выступавшая в летающих ступах и с помелами. В игре за бронзовые медали они просто разгромили сборную Бразилии, у которой к двадцатой минуте матча закончились запасные игроки, и им засчитали техническое поражение. Расходы на похороны команды великодушно взяла на себя страна, принимавшая чемпионат.

— Расходы на похороны, – протянул Джеймс с опаской.

— А никто и не говорил, что квиддич — это спорт для слабаков, – парировала Анджелина. – На поле всякое может случиться. Если игрока собьют с метлы на высоте двухсот футов, как ты думаешь, сумеет ли он продолжать матч, даже если у стюардов получится собрать его в один мешок? А если ловца, несущегося за снитчем на скорости в сто пятьдесят миль в час, подловит загонщик противника и отправит ему в морду бладжер встречным курсом, — как по-твоему, понадобится команде запасной ловец, или можно использовать этого же, несмотря на бладжер, застрявший в копчике?

Джеймс нервно икнул. Он сомневался, что после описанного Анджелиной столкновения с бладжером он сможет быть полезен MI6. Разве что в качестве чучела, для размещения в музее спецслужбы, с табличкой «почему нормальный человек не должен играть в магические виды спорта».

— Но ты не беспокойся, – беспечно отмахнулась Анджелина. – У нас два крутых загонщика, Фред и Джордж Уизли. Они позаботятся о том, чтобы бладжер в тебя не попал.

Душа суперагента рухнула в пятки. Он не мог представить себе более неудачный выбор для загонщиков. Может, конечно, они проявляют в игре больше ответственности, чем вне её, но Бонд не позволил себе слишком уж на это надеяться.

— Я понял. А что такое ловец?

— Ловец — это у нас ты, – с гордостью хлопнула Джеймса по плечу Анджелина. – А, да, ты же всё забыл. Вот, смотри.

Девушка достала из сундука крошечный золотой мячик.

— Это снитч. Бери, не бойся, он не укусит, это же не бладжер.

Джеймс взял мячик. Тот расправил паутинно-тонкие, полупрозрачные крылышки и затрепетал ими, похожий на толстенькую стрекозу.

— Снитч очень быстрый, и его очень сложно заметить. Задача ловца — поймать снитч до того, как его поймает ловец соперника. Поимка снитча приносит 150 очков, а матч длится до тех пор, пока снитч не будет пойман.

Мячик, издавая лёгкое жужжание, взлетел с ладони Джеймса.

— Следи за ним, – посоветовала Анджелина.

Мячик исчез.

— Куда он делся?!

— Улетел. Вон он, – Анджелина показала вверх; едва видимая золотая муха зависла рядом с кольцами, после чего, набирая скорость и теряя высоту, устремилась к центру поля. На полпути снитч внезапно изменил направление движения и рванулся вертикально вверх, совершенно не снижая скорость, и почти исчез из виду.

— Как же за ним можно угнаться? Он же плевать хотел на инерцию! – Снитч завис на высоте нескольких сотен футов, блеснул золотым боком и снова скользнул вниз, прямо к двоим стоящим на поле людям.

— Его поведение случайно, – пожала плечами девушка. – Он может решить зависнуть на одном месте. Может внезапно затормозить и лететь очень медленно. Может попробовать скрыться в траве. Он не может покинуть поле, но у него нет ограничений по высоте. И ты, Гарри, замечательно его ловил. Давай, попробуй поймать его сейчас!

— Прямо сейчас? Ладно…

Джеймс Бонд наклонился, скрыв руки в покрывающей поле густой траве, резко выпрямился и взмахнул рукой. Раздался звонкий металлический звук. Бонд снова наклонился и поднял из травы снитч с обвисшими крыльями.

— Так нормально?

— Нормально? Гарри, ты поймал снитч за несколько секунд, – потрясённо ответила Анджелина. – Как ты это сделал?

— Ну, может, дело в том, что я лучший ловец Хогвартса, – смущённо ответил Джеймс; скромность никогда не входила в число его талантов. – А может, дело в том, что я терпеть не могу мух, и неплохо навострился орудовать свёрнутой газетой, – добавил он, пряча за спину правую руку с зажатой в ней битой.

* * *

— Он не справится.

Анджелина Джонсон нервно сжимала кулаки, бродя из угла в угол. Минерва МакГонагалл безучастно следила за ней, сидя в кресле своего кабинета.

— Мисс Джонсон, мне кажется, я достаточно ясно выразилась, – произнесла Минерва. – Он должен быть ловцом.

— Но он даже на метлу садиться не умеет! На «Молнию», которая специально сама зависает на нужной высоте, её даже держать не надо!

— Значит, научится.

— Я пробовала ему показать! Я полчаса потратила на то, чтобы рассказать ему, как правильно взлетать! Но он даже не сумел заставить «Молнию» подняться с земли словом «вверх»!

Декан была непоколебима:

— Ловцом будет Поттер. Точка.

Анджелина взлохматила свои волосы:

— Намекните мне хотя бы, существует ли хоть одна причина, по которой я должна брать в команду ловца, который не может оторваться от земли?

— Он поймал снитч за четыре секунды. Я сама видела вот из этого самого окна.

— Это было случайностью! Если бы снитч не пролетал мимо него, он бы не смог его сбить!

— Мисс Джонсон, вы не хуже меня знаете, что случайностей не бывает. Четвёртый закон магических взаимосвязей Гудвина однозначно…

— Да мне плевать на законы Гудвина! Гудвин вообще был мошенником[99]! – взорвалась Анджелина. – Я, как капитан, не могу взять в команду ловца, который не умеет летать!

Декан на секунду задумалась, затем решилась:

— Хорошо, будь по-вашему. Вы свободны, мисс Джонсон. Выходя, сдайте свою квиддичную форму и пригласите сюда мистера Рона Уизли.

Анджелина на секунду потеряла дар речи:

— Вы выгоняете меня из моей команды?!

— Нет, мисс, я выгоняю вас из команды факультета, деканом которого я являюсь, – поправила Минерва МакГонагалл, избегая встречаться с девушкой взглядом. – И надеюсь, что выбранный мной капитан команды будет более благосклонен к моим… Рекомендациям.

— Это Рон Уизли-то?! – вскричала Анджелина. – Конечно, он будет более благосклонен! У него же своих мозгов нет, и не было никогда! Ему нужен кто-нибудь, кто скажет, что ему думать и какое решение принимать! Единственная домашняя работа, которую он написал без помощи со стороны, была по уходу за магическими существами, и тогда у него хватило наглости на свитке длиной 10 дюймов написать «Я ни чиво ни знаю и плоха запаминаю слава, и вапще на этой нидели у миня балит галава и весь зледующий месяц будет балеть». И Харгид поставил ему за это «Выше ожидаемого», потому что он и этого-то не ожидал! Да если вы скажете ему взять в команду Полную Даму с портрета, он и на это согласится!

— Что вовсе не так уж плохо, с моей точки зрения, – отрезала Минерва.

— Да, конечно, – ядовито бросила Анджелина, упирая кулаки в стол декана и нависая над Минервой, — настолько угрожающе, насколько только худенькая девушка осмеливалась нависать над человеком, определяющим всю её жизнь в этой школе. – Но вы понимаете, что в этом году сборная Гриффиндора займёт четвёртое место в кубке школы только потому, что существуют всего четыре места?

— Мисс Джонсон, вы совершенно справедливо считаете, что меня это не беспокоит, – безмятежно ответила Минерва МакГонагалл, поднимая взгляд вправо и вверх. – Благодаря разработанному мной совершенно необычному плану кубок будет нашим. Если, я повторяю, если мистер Поттер будет ловцом, а мистер Уизли — вратарём.

Это заставило охотницу задуматься.

— То есть у вас есть какой-то план?

— Есть, – кивнула Минерва МакГонагалл. – И этот план включает в себя проигрыш с разгромным счётом в первом матче.

— Но потом мы, типа, внезапно вырвемся вперёд и победим в двух других матчах, когда наши соперники не будут ожидать от нас ничего плохого?

— Примерно так, – декан по-прежнему упорно отказывалась встречаться с охотницей взглядом.

— А мне можно услышать этот план? – полюбопытствовала девушка. – Я, как бы, в некотором роде лицо заинтересованное…

— Вы и так уже знаете больше, чем вам следует, – жёстко отрезала Минерва. – Сами понимаете, я не могу рисковать и раскрывать карты раньше времени, нас могут подслушивать даже здесь, в моём кабинете. В своё время вы обязательно всё узнаете.

— Но ваш план… Он точно сработает? – Анджелина хваталась за соломинку.

— Безусловно, – кивнула декан. – Иначе бы я его не упоминала.

— Хорошо. Тогда я утверждаю Рона Уизли на место вратаря и Гарри Поттера, прости Господи, на место ловца. – Анджелина приняла решение и покорилась воле профессора. – С вашего разрешения…

— Да-да, конечно, идите, мисс Джонсон, – сухо улыбнулась Минерва МакГонагалл.

Дверь кабинета захлопнулась за охотницей. Другая дверь скрипнула. Из шкафа выбрался Альбус Дамблдор и с наслаждением чихнул, подняв в воздух облако пыли.

— Минерва, дорогая, тебе нужно навести порядок в шкафу, – посетовал он, выбивая свою роскошную бороду о край стола. Пыль летела в разные стороны.

— Ну, как всё прошло? – поинтересовалась профессор МакГонагалл, нервно сжимая платочек.

— Весьма впечатляюще, – похвалил её Альбус. – Нам удалось — тебе удалось, моя дорогая — навалить на Поттера дополнительное задание, с которым он не будет справляться. Таким образом, у него просто не останется времени на учёбу.

— Да, Альбус, – покорно ответила Минерва. – Но мне, в некотором роде, интересно… А что это за план такой, о котором ты сказал мне упомянуть? Он, этот твой план, правда существует? Неужели ты в самом деле ожидаешь, что Поттер внезапно вспомнит свои навыки и начнёт летать даже лучше, чем раньше?

— Что? – директор явно задумался о чём-то своём. – Нет, конечно! Он не научится летать. Я думаю, он вообще не сможет оторваться от земли.

— Но тогда моя команда проиграет, – обескураженно ответила Минерва. – Опять.

— Да что такое школьное первенство по квиддичу по сравнению с мировой револю… Тьфу, по сравнению с борьбой с Тёмным Лордом! – преувеличенно жизнерадостно ответил Дамблдор, но уголки его рта поползли вниз. – Ну, подумаешь, проиграете кубок. Так вы и раньше его проигрывали много лет подряд. И что? Что изменится?

— Но если бы вместо Поттера в команду взяли Джинни Уизли… Она, конечно, не такой хороший ловец, каким был Поттер, но… И кого-нибудь нормального, хотя бы Кормака МакЛаггена, вместо этой ходячей дырки, Рона, на ворота. У него же бладжер между ушей может пролететь!

— У каждого может пролететь между ушей бладжер, – рассеянно, думая о чём-то своём, заметил Дамблдор. – Это зависит от удачи загонщика противоположной команды.

— Ну, ладно, не бладжер, квоффл!..

— Минерва, дорогая моя, мы это уже обговаривали, – через силу улыбнулся Альбус одними губами. Он обошёл стол и взял руки Минервы в свои. – Мы сделаем всё, что нужно, чтобы решить, продолжать ли рассчитывать на Поттера. И потом, план у меня и правда есть. Если то, на что я рассчитываю, сработает, возможно, мы всё-таки сумеем сделать так, что Поттер вернёт себе способность летать!

— А мне можно услышать этот план? – полюбопытствовала профессор. – Я, как бы, в некотором роде лицо заинтересованное…

— Минерва, ты и так уже знаешь больше, чем тебе следует, – проникновенно ответил Дамблдор. – Сама понимаешь, я не могу рисковать и раскрывать карты раньше времени, нас могут подслушивать даже здесь, в твоём кабинете. В своё время ты обязательно всё узнаешь.

— У меня дежа вю, – пожаловалась Минерва. – А всё-таки? Хоть на ушко скажи…

Альбус талантливо изобразил внутреннюю борьбу, затем пожал плечами, наклонился и прошептал на ухо Минерве несколько слов.

— А-а! Альбус, ты гений! Великолепный план! – просияла Минерва. – Узнаю руку мастера!

Польщённый Дамблдор потупил взгляд и поклонился.

— Только… Не мог бы ты объяснить мне, что такое «авось»?

* * *

Эм оторвала взгляд от толстой пачки донесений и сумрачно посмотрела на часы. Те уничижительно звякнули, отбивая час. Одновременно в дверь раздался стук.

— Войдите, – смилостивилась хозяйка кабинета.

Дверь открылась, впуская внутрь Билла Таннера, Кью, мисс Манипенни, бородача из аналитической группы и высокую худую даму из группы наблюдения. Вошедшие чинно расселись по свободным стульям. Кью выглядел слегка более растрёпанным и потерянным для окружающей реальности, чем обычно. Мисс Манипенни села за маленький столик в углу кабинета и приготовилась вести протокол.

— Все готовы? – для проформы осведомилась Эм. – Совещание по противостоянию магической угрозе объявляю открытым. Присутствуют Эм, Кью, Вильям Таннер, Джейкоб Дауни и Изабелла Крулл. Протокол заседания ведёт Ева Манипенни. На повестке дня три вопроса: во-первых, наш главный технический специалист расскажет, что его волшебникам удалось нарыть в отношении настоящих волшебников, во-вторых, мистер Таннер поведает нам о прогрессе в его группе, а затем миссис Крулл поделится с нами результатами работы её команды. Итак, Кью?

Гениальный учёный, внимательно вслушивавшийся в вопрос, тряхнул головой, напоминая седого сенбернара, и выразительно замычал.

— Кью? Вы с нами? – обеспокоенно произнесла Эм. – Ева, он принимал таблетки?

— Конечно, мэм, – отозвалась мисс Манипенни из угла. – Как и говорил врач, по одной таблетке через полчаса после каждого приёма пищи. Кто же знал, что этот хомяк ест восемь раз в день!

— Удивительно, как он с таким количеством галоперидола ещё не стал овощем, – прокомментировал Таннер, раскладывая перед собой папки согласно какой-то одному ему понятной схеме.

Эм пощёлкала пальцами перед лицом Кью. Тот попытался поймать их. Директор с трудом отдёрнула пальцы от зубов, клацнувших прямо рядом с ногтями.

— А может, как раз и стал, – заметила миссис Крулл. – Чем-то вроде венериной мухоловки.

— Мисс Манипенни, пригласите какого-нибудь мозгоправа, – попросила Эм, с опаской глядя на шефа техников, с выражением глубокой сосредоточенности исследующего пальцами собственные зубы. – Мой заместитель по техническому обеспечению нужен мне живым, здоровым и нормально функционирующим. По крайней мере, не более ненормально, чем обычно.

Секретарша, цокая каблучками, вышла в приёмную и наклонилась над селектором. Спустя несколько секунд в кабинет вошли Джон и Джим. Два дюжих спецагента выдернули щёлкающего зубами Кью из-за стола и унесли его за дверь, вежливо посторонившись перед мисс Манипенни.

— Минус один, – прокомментировала Эм. – Так падают колоссы. В отсутствие нашего техника, Билл, ход переходит к вам. Чем вы нас порадуете?

Билл Таннер развернул верхнюю папку.

— Начну с общих вопросов. Бригада аналитиков во главе с мистером Дауни разработала четыре черновых плана взаимодействия людей и магов. Джейкоб?

Бородач шумно прочистил горло. Было видно, что он впервые выступает перед столь высокопоставленными слушателями. Эм погрустнела, — обычно это означало, что выступающий включит в доклад лишние подробности и подтверждающие данные, вместо того, чтобы сжато и коротко остановиться на наиболее важных деталях и сразу перейти к выводам.

— Вкратце, у нас есть четыре основных пути развития ситуации, – приступил Джейкоб, раздавая каждому по листу бумаги с несколькими абзацами текста. В «шапке» листа стоял гриф секретности, согласно которому этот листок в случае опасности следовало сжечь, пепел засыпать азотной селитрой, полученную субстанцию использовать в качестве удобрения, а урожай съесть. Каждый листок был пронумерован, и каждый расписался в получении копии. Копия Кью осталась лежать перед пустым стулом. – Как мы знаем из переданных агентом Купальницей сведений, в 1689 году магическим сообществом был принят «Статут о Секретности», регламентирующий отношения людей и магов. С тех пор этот статут неоднократно изменялся, дополнялся и нарушался, но всегда — магами. Наши действия тоже являются нарушением этого закона, но со стороны людей. Наши действия могут быть следующими: либо мы предпримем все возможные усилия, чтобы забыть всю эту историю с магией, как страшный сон, в надежде, что наши миры и в дальнейшем не будут соприкасаться, (вариант «Водораздел»), либо мы предпримем эскалацию ситуации в той или иной мере. Как результат, мы можем либо достичь объединения мира современной технологии с миром современной магии мирным путём (вариант «Утопия»), либо докатиться до вооружённого конфликта, в котором победят либо маги (вариант «Гекатомба»[100]), либо люди (вариант «Аутодафе»[101]).

— Хотелось бы добавить, что это четыре главных, но не единственно возможных варианта развития событий, – добавил Таннер. – Есть всевозможные развилки и ответвления. Например, мы можем добраться до военных действий, но в процессе выяснения отношений уничтожить Землю (вариант «Экстерминатус»[102]).

Сидящих за столом передёрнуло.

— Самым привлекательным выглядит вариант «Водораздел», – продолжил мистер Дауни. – Мы не лезем к ним, они не лезут к нам. Он же, увы, выглядит наименее реалистичным. Исходя из нынешней ситуации, шанс вернуть всё как было составляет менее десяти процентов.

— Почему? – спросила Изабелла Крулл. – Приложив усилия…

— У нас очень мало сведений о магическом мире, – мягко ответил Джейкоб, – и мы совершенно ничего не знаем о том, что о нём известно другим странам. Мы уже направили запрос в министерство обороны США, у нас с ними договор об обмене информацией, и мы знаем, что в их спецслужбах есть подразделение, занимающееся всякой паранормальщиной. О подразделении ФБР, наверное, вообще все в мире знают[103].

— Конечно, Дэвид Духовны такой лапочка! – пискнула мисс Манипенни из своего угла.

— Кроме того, мы знаем, что на NASA возложена задача защищать Землю, землян, их собственность и животных от внеземных обитателей и их артефактов, – задумчиво добавила Изабелла. – Они собирались упрятать человека, по желанию или без оного вступившего в контакт с инопланетянами, в карантин — без суда и следствия. А потом бедолагу ещё ожидал тюремный срок и штраф в пять тысяч долларов. То есть правительство США совершенно серьёзно рассматривало возможность контакта людей и инопланетян, и предприняло юридические меры для предотвращения этого контакта.

Билл Таннер поморщился. Очевидно, зацикленность Изабеллы на инопланетянах его немало раздражала. С другой стороны, именно вследствие её готовности отойти от принятых норм и установок она и была приглашена в группу, работающую над проектом «Пасека».

— Этот закон был отменён четыре года назад, – сказал Джейкоб[104].

— У США есть целый отдел при минобороны, отслеживающий НЛО, – добавила Изабелла.

— У нас тоже, – отмахнулся Джейкоб[105]. – Но при чём здесь НЛО, мы же о магии разговариваем!

— Я думаю, эти вещи связаны, – упорствовала Изабелла Крулл. – Никто ведь всерьёз не считает, что мидихлориане развились на Земле, правда?

Гробовая тишина была ей ответом. Эм до сих пор не была уверена в существовании мидихлориан. Билл считал их результатом параллельной, но насквозь земной эволюции. Джейкоб вообще не задумывался об их происхождении. Мисс Манипенни думала том, в какой цвет перекрасить ногти.

Эм прочистила горло.

— Давайте, вернёмся к нашим баранам… И овцам, не обижайтесь, Изабелла. Так что там насчёт невозможности варианта «Водораздел»?

— О, это элементарно, – включился Джейкоб, снова обретя почву под ногами. – Мы не знаем, что известно или неизвестно о магии в других странах. Мы понятия не имеем, на каком уровне находятся контакты Министерства магии КНР и Коммунистической партии Китая. Может быть, все тамошние маги, как один, ходят строем, читают Красную Книжечку и исполнены коммунистического рвения. Мы не имеем ни малейшего представления о том, как далеко зашло сотрудничество магов и правящей элиты в странах бывшего Восточного блока. Там даже сама правящая элита не знает, чьё сотрудничество с кем и насколько далеко зашло. Индия, одна из наиболее быстро развивающихся экономик южной Азии, задыхается от нехватки места и ресурсов и уже давно точит зубы на соседние территории, — и если на их стороне, помимо самой мощной в регионе армии, подкреплённой силой ядерного оружия, выступят маги, то что им смогут противопоставить силы обороны Шри-Ланки, и без того истощённые борьбой с «Тамильскими тиграми»?

— То есть? – подбодрила новичка Эм.

— То есть, свернув контакты с магическим миром, мы отдаём инициативу в руки потенциального противника, – изящным росчерком закончил Джейкоб. – Мы заранее ограничиваем себя в возможностях защиты от потенциальных атак. А учитывая возрастающую угрозу террористов, мы не имеем права игнорировать вероятность атаки магическими методами. Если мы свернём проект «Пасека», мы лишимся возможности защищать нашу страну и наших граждан, а также потеряем возможные козыри для будущих дипломатических схваток.

— Я поддерживаю Джейкоба, – добавил Билл Таннер. – Помните недавний теракт во Всемирном Торговом Центре[106]? А теперь представьте, что такие разрушения способен произвести студент с фитюлькой размером с карандаш в руке!..

— Легко, если он проектировал эти здания! – подхватила Изабелла.

— Я не совсем это имел в виду, – поправился Билл, – но, в общем, мысль ясна. Мы не имеем права игнорировать магический мир, даже если бы они согласились игнорировать нас, — что, судя по отчётам агента Купальницы, совершенно не так. О Томасе Реддле все помнят? А о Геллерте Гриндевальде? Поэтому вариант «Водораздел» неприменим.

В кабинет вошёл трезвый, собранный и лоснящийся Кью. Он демонстративно обозначил полупоклон в сторону Эм, прошлёпал к своему креслу, отставил его, поддёрнул отутюженные брюки и сел. Молодой мальчишка с растрёпанной причёской и в очках сноровисто нёс за ним капельницу на высокой штанге; прозрачный белый шланг уходил под манжету рубашки левой руки главного техника MI6.

— Прошу прощения, судя по всему, я что-то пропустил, – извинился Кью, быстро расписался в получении листка и бегло просмотрел предложенные аналитическим отделом варианты. – На этого ребёнка не обращайте внимания, это протеже моего протеже, я зову его «Эс»[107]. У него есть доступ ко всем материалам, к которым есть доступ у меня, и он иногда выдаёт потрясающие идеи насчёт этих больших электронных арифмометров… Ах да, компьютеров, спасибо, Эс.

Остальные сидевшие за столом переглянулись.

— Что вы думаете о «Водоразделе»? – подтолкнула его Эм.

— Абсолютно неприменим, – категорически отрезал Кью. – То, что от знаний откажемся мы, ещё не значит, что от них откажутся Ирак, Иран, Северная Корея, Китай, Аргентина, Индия, Пакистан, сербы с хорватами и боснийцами, ирландцы и израильтяне. Даже если они не знают о магии сейчас, они могут узнать о ней завтра, а мы будем безоружны. Войну за Фолклендские острова все помнят? Если бы у аргентинцев были маги, нам было бы не защитить нашу территорию. Действовать по плану «Водораздел» — это всё равно, что вывесить белый флаг над Букингемским дворцом.

— Согласен, – подтвердил Таннер.

— Хорошо, – согласилась Эм. – Что у вас там дальше, Билл? «Утопия»?

— Вероятность успеха одиннадцать процентов, – включился Джейкоб. – Учитывая долгую историю ведьмоборчества, подвиги Инквизиции и сочувствующих ей мирян, а также отношение магов к нам, — которое, судя по донесениям Купальницы, ближе к лёгкой гадливости, чем к добрососедству, — этот вариант в ближайшем будущем кажется совершенно невозможным.

— В нашем мире больше восьмидесяти процентов людей активно исповедуют какую-нибудь религию, – пояснил Билл. – Из них три с половиной миллиарда являются приверженцами авраамических религий. Напомню, что общее для них Писание прямо требует уничтожать всех ведьм, магов и волшебников, которых им посчастливится найти[108]. То есть каждый второй житель Земли имеет религиозный мотив к убийству магов. Даже если девять десятых из нас испугаются или просто решат отбросить ветхозаветные указы и дать магам спокойно жить, оставшихся трёхсот пятидесяти миллионов фанатиков хватит, чтобы начать знатную всемирную бойню, от участия в которой остальным просто не получится отвертеться.

— Но ведь Писание не отрицает возможность сотворения чудес с Божьей помощью? – полуутвердительно поинтересовалась Эм. Всё её знакомство с религией заключалось в партии в покер с архиепископом пару раз в год, на званых пьян… Приёмах.

— Верно, но нам придётся из кожи вон вылезти, чтобы убедить даже наших сограждан, что маги творят чудеса с Божьей помощью. При том, что сами себя они называют колдунами и ведьмами, а их ритуалы напоминают фильмы ужасов категории Z[109]. Вам никогда не удастся убедить мою бабушку, что зелье, приготовленное из сушёных глаз слизней, сотворено с Божьей помощью.

— Помните, мы не сможем достичь утопического сосуществования людей и магов только в рамках Великобритании, – закончил за Билла Джейкоб. – Когда этот план начнёт действовать, он непременно выйдет за пределы нашей страны. Просто потому, что мы не сможем запретить нашим согражданам рассказывать о волшебниках и магии каждому, кто согласится слушать. И если наших, доморощенных англикан мы ещё как-то сможем успокоить, — в конце концов, архиепископ Кентерберийский проиграл вам, Эм, желание, потому что в прошлом году вы его перепили на корпоративе, — то отношение к магам консервативных и горячих испанцев, итальянцев или исламских фанатиков я даже не берусь предсказать.

— Я берусь, – мрачно ответила Изабелла Крулл. – Компании, производящие мешки для тел, озолотятся.

— Вот-вот.

Присутствовавшие помолчали. Наконец, Эм подвела черту:

— Хорошо. «Водораздел» и «Утопию» мы забраковали. То есть остаются только варианты силового противостояния?

Таннер и Дауни обменялись быстрыми взглядами.

— В общем, примерно так. Из них вариант «Аутодафе» выглядит наиболее вероятным, – ответил Джейкоб. – С шансами примерно три к двум мы размажем магов. В основном за счёт количества: магов очень мало. Во всей Великобритании их не больше двадцати тысяч, скорее, ближе к пятнадцати, и это включая младенцев и стариков. Уровень жертв среди мирного населения оценивается, в зависимости от сценария, числом от ста тысяч до двадцати миллионов.

— Это же треть всего населения страны! – внезапно осипшим голосом воскликнула Эм.

— Ну, на самом деле, – Таннер перевёл взгляд на потолок, – эти сценарии специально учитывают только вариант «британские маги против британских маглов». Но гражданскую войну даже с сотней тысяч жертв нам от мировой общественности не скрыть. Как результат, битву нам в рамках одной страны тоже не удержать. Если маги других стран подтянутся на помощь британским магам, а мы не сможем привлечь на свою сторону союзников, потому что они нам не поверят, или потому, что агенты влияния магов, проникшие в их правительства, будут их сдерживать, то нас просто раздавят. В самом-самом лучшем сценарии, если британские маги пользуются поддержкой из-за рубежа, а мы нет, и мы всё-таки побеждаем, то число жертв с нашей стороны начинается с сорока пяти миллионов.

— Дайте угадаю, – мрачно предложила Изабелла. – Это вариант «Самоубийство»?

— Да, он на обороте, – Дауни показал соответствующий абзац. – Мы не знаем, существуют ли в магическом мире договоры о взаимовыручке, но у них есть международные спортивные состязания, так что межгосударственные каналы связи налажены. В таком случае, заключить договор о взаимопомощи — дело решаемое.

— То есть, если допустить помощь нашим магам извне,.. – начала Эм.

— То вариант «Гекатомба» практически неизбежен, – честно ответил Таннер. – Мы всё ещё можем победить, но и в мировом масштабе количество жертв начинается с двух третей населения. То есть с четырёх с лишним миллиардов человек. При этом значительное число жертв будет в развитых странах, просто потому, что мы будем наиболее успешны в борьбе с магами. А это приведёт к неизбежному ослаблению развитых стран, усилению влияния стран третьего мира, переделу сфер влияния, и Великобритания в любом случае будет отброшена на века назад. С моей точки зрения, в этом случае разницы между победой и поражением нет никакой. Я не уверен, что мы можем себе такое позволить.

— Почему число жертв будет таким большим? – спросила Изабелла, подключившаяся к проекту «Пасека» позже других.

— В основном потому, что маги будут применять тактику массового террора против мирного населения, – ответил Джейкоб. – У них просто выбора нет, их слишком мало, чтобы попробовать уничтожить нашу армию в открытом столкновении. А террор… Это выход. Мало что можно противопоставить работнику службы водоснабжения, на которого наложили заклинание абсолютного подчинения и дали задачу незаметно влить пробирку зелья в водопровод. При этом сотрудник пройдёт любые проверки, даже тестирование на детекторе лжи, и будет вести себя безупречно, до тех пор, пока не появится возможность совершить теракт.

— Мы можем установить правило постоянного перекрёстного контроля на всех стратегических объектах, – продолжил объяснения Билл, – только это всё равно не поможет. Если удастся подчинить одного работника, он приведёт к магам своего напарника, те наложат заклинание на него, потом эти двое приведут к магам ещё двоих… А рано или поздно уж одного-то работника они подчинят. После наложения первого заклинания маги смогут взять под контроль любой, самый защищённый стратегический объект примерно за сутки. При этом сами маги могут к объекту даже не приближаться, а действовать через своих марионеток.

Глаза Эм внезапно расширились:

— Господи, стратегические объекты! Ядерное оружие! Баллистические ракеты!

— Вот именно, мэм, – кивнул Билл. – Если каша заварится совсем круто, им достаточно будет только узнать код допуска к одной ракете и нанести удар по какой-нибудь России, а потом аппарировать из Британии на время нанесения ответного удара. Когда радиоактивная пыль осядет — вернуться, очистить землю и воздух заклинаниями, если у них такие заклинания есть, и продолжить жить припеваючи в свободной от маглов стране.

Над столом воцарилась гнетущая тишина. В углу кабинета робко подняла руку мисс Манипенни:

— А почему они этого до сих пор не сделали? Почему до сих пор не установили контроль?

— А кто сказал, что не установили? – эхом отозвался Билл.

— Не установили, – жёстко отрезал Кью. – Эс, твой выход.

Молодой человек в крупных очках сделал шаг в сторону:

— Ну, как мы знаем, современная электроника начинает сбоить в присутствии активно работающего заклинания. Это происходит потому, что магия, по сути, представляет собой нарушение причинно-следственных связей на субквантовом уровне. Проще говоря, заклинание заставляет мидихлориан делать так, что два плюс два не равно четыре.

— Чё? – выразила общую мысль Эм.

Эс закатил глаза, но вовремя опомнился.

— Послушайте, вспомните «Люмос», любезно продемонстрированный нам агентом Купальницей в том фильме. Если бы у палочки были причины светиться без всякой магии, она бы светилась, верно? Но кусок дерева не будет светиться сам по себе, пока он не подвергся обработке низкотемпературной плазмой.

— Пока его не бросили в огонь, – перевёл Кью.

— Верно, спасибо, сэр. Так вот, если деревяшка не должна светиться, но светится, то причинно-следственная связь нарушена. Есть следствие, для которого нет никаких причин. Это вам понятно…?

— …Тупые вы курицы, – закончил Кью.

— Верно, спасибо, сэр. Ой, блин. В общем, магия — это всегда нарушение причинно-следственных связей. Полёт предметов, которые летать не должны; поворачивание деталей замка в состояние «открыто», когда нет отмыкающего замок ключа; модификация поведения человека, когда он делает что-то прямо противоположное собственным целям, убеждениям и намерениям.

— В отличие от нашего макромира, в квантовом мире причинно-следственные законы не столь прямолинейны[110], – продолжил Кью, – и допускают некоторое… Свободное трактование. Очевидно, это и даёт возможность мидихлорианам обходить ограничения принципа причинности. Но целенаправленное и одностороннее нарушение неравенств Белла в угоду чьему-то желанию не может не отражаться на макромире, поэтому, в качестве побочного эффекта от массового нарушения условия микропричинности Боголюбова на микрочастицах, составляющих макрообъекты, мы получаем вторичные нарушения тонких структур в квантовой энергодинамике — и, как следствие, в расположенной поблизости электронике.

Глаза всех слушателей приобрели однозначно-стеклянное выражение. Пауза затянулась.

— Вот сейчас даже я не понял, – признался Эс.

— Рядом с активно действующим заклинанием электронные приборы и даже некоторые очень точные механические приборы будут сбоить, – перевёл Кью. – Чем больше энергии нужно на осуществление заклинания, тем скорее они начнут сбоить, и тем больше вероятность выхода прибора из строя. Сильнее всего пострадают полупроводниковые приборы. Почему — понятно?

Присутствующие синхронно покачали головами.

— Не надо объяснять! – прервала Эм уже готового взорваться терминами Кью. – Что это нам даёт?

— Во-первых, детекторы магического воздействия уже направлены в производство, – отогнул палец Кью. – Во-вторых, на всех стратегических оборонных объектах полупроводников больше, чем адвокатов в суде. Если бы кто-нибудь попытался там хоть «люмос» засветить, или на какого-нибудь сотрудника постоянно действующее «империо» навесить, военные бы уже на ушах стояли.

— Мисс Манипенни, подготовьте запрос в министерство обороны о поставках полупроводниковых приборов в войска взамен испортившихся, – среагировала Эм. – Билл, как только отчёт будет у вас, я хочу знать, были ли части, в которых отмечалось необычное число выходящих из строя приборов. Даты, время, марки приборов, имена людей, которые рядом с этими приборами работали, имена их друзей и знакомых, имена их детей, — всё, вплоть до любимого корма их собак! Кью, отрядите кого-нибудь из ваших ребят потолковее, чтобы помочь Биллу отделить подозрительные случаи от ложных тревог.

— Эс, фас, – скомандовал Кью.

— Aye, yes! – издевательски откозырял Эс.

В возникшую паузу вклинилась мисс Манипенни:

— Скажите, а в службе водоканала тоже полупроводники есть? Или только на «Кингс-Кросс», там, где один проводник на два вагона?

Билл и Кью переглянулись, затем синхронно посмотрели на Эм.

— Вообще-то, исключая станцию контроля качества воды, самый сложный прибор на водоканале — это чугунный вентиль, – осторожно сказал Билл.

— Кью, установите свои приборы на всех стратегических объектах страны, – потребовала Эм. – Как «стратегический» я определяю любой объект, чей выход из строя, намеренный или случайный, подвергнет опасности жизни пятнадцати тысяч человек. Все водоочистные сооружения, водозаборники, системы водопроводов, водонапорные башни, электростанции, газопроводы, нефтепроводы, хранилища едких и опасных химикатов…

— Оружейные склады, – подал голос Джейкоб.

— Вычислительные центры, – встрял Эс.

— Да, оружейные склады, вычислительные центры, объекты утилизации токсичных отходов, больницы, аэропорты, станции службы спасения, порты, вокзалы, правительство, министерства, полицейские участки, заводы и предприятия пищевой промышленности с достаточным спросом. Разрешаю привлечь гражданских для разработки системы сигнализации. Но следите, чтобы никто не проболтался. Проболтавшихся разрешаю ликвидировать. Только нежно.

Кью представил объём работы, охнул и бросил в рот таблетку из блистера, извлечённого из внутреннего кармана пиджака. Эс похлопал его по плечу и сдвинул регулятор капельницы, увеличивая поступление нейтрализующих химикатов в кровь.

— Ладно, – посуровела Эм. – Билл, каковы предложения аналитиков?

— Всё просто, мэм, – пожал плечами Билл Таннер. – Любое открытое противостояние неизбежно превращается в мировую войну, «Водораздел» и «Утопия» невозможны, значит, нам надо сохранять status quo и не высовываться, пока мы не получим решительное преимущество, которое позволит нам навязать магическому миру свою волю и предотвратить вариант «Гекатомба».

— И как мы его получим?

— Пока не знаю, – признался аналитик, – но это означает только, что надо продолжать смотреть. И нам нужно больше информации от Купальницы. Может быть, маги не лезут на наши стратегические базы просто потому, что не знают, что они у нас есть? В конце концов, из немагических семей они забирают детей в возрасте десяти лет. В этом возрасте дети мало что знают об оружии и технике. За два месяца каникул, учитывая объём домашней работы, о котором нам сообщил агент Купальница, дети не вникают в технический прогресс настолько, чтобы слишком уж сильно поколебать представления магов о нашей технике. Есть шанс, что мы для магов — такая же терра инкогнита, как и они для нас.

Эм изучала честное и открытое лицо Билла в поисках скрытых мыслей, после чего, не найдя даже явных, кивнула:

— Ладно, пока сидим тихо и не высовываемся. Служба наружного наблюдения, ваша очередь.

Изабелла Крулл откашлялась:

— Мэм, вы должны понимать, что до сих пор перед нашим ведомством не стояла задача вести наблюдение на нашей собственной территории. Тут больше подкованы MI5.

— Чёрта с два я отдам им операцию с моим агентом… И с таким бюджетом, – буркнула Эм.

— Наши разведывательные спутники до сих пор были нацелены в основном на страны Варшавского договора и на северное побережье Африки, где тренируются ирландские террористы, – вздохнула Изабелла. – Если мы попробуем перевести их на орбиту, покрывающую нашу собственную территорию, мы рискуем привлечь нежелательное внимание и ослабить поток разведданных о по-настоящему интересных объектах.

— Ну да, о нудистских пляжах Средиземноморья, – буркнул Кью со смесью негодования и восхищения в голосе.

— Поэтому мы тут пораскинули мозгами… Где можно найти хорошие, высококачественные спутниковые снимки территории Великобритании?

— В Google Maps? – заинтересованно предложила мисс Манипенни.

— Да ну вас, ей-богу, – фыркнула Изабелла Крулл. – До начала работы Google Maps ещё десять лет, Сергей Брин сейчас грызёт гранит науки в Стэнфорде. Нет, всё проще. Если наши спутники нацелены на страны Варшавского блока, то их спутники, и это логично, нацелены на нас. Поэтому мы дали указание агентам, внедрённым в оперативные управления генеральных штабов стран бывшего Варшавского блока, добыть нам самые высококачественные спутниковые фотографии Великобритании, которые у них только есть. Кстати, мэм, агент «два нуля тридцать четыре» во время выполнения задания слегка перестарался и захватил власть в Македонии, а сейчас протрезвел, опомнился и вместе со снимками передал записку, в которой просит произвести его эксфильтрацию, пока никто не сообразил, что он там главный.

— Билл, нам нужна Македония? – поинтересовалась Эм.

Билл Таннер поскрёб в затылке.

— Там греки под боком, – шепнул Джейкоб. – Очень злые, потому что суверенное государство Македония бросает тень на их собственный, греческий регион под названием Македония. Туристы путаются и оставляют свои деньги не там, где надо грекам.

Эм передёрнуло при мысли о разъярённых греках, заваливающих Форин Оффис[111] нотами протеста и сжигающих красные флаги перед Тауэром.

— Никакой эксфильтрации, сам заварил, пускай сам и расхлёбывает, – резюмировала глава MI6. – Пусть найдёт того, кто там у них был главным, извинится и вернёт им страну, тихо и без шума[112].

Изабелла Крулл раздала материалы. По рукам разошлась увесистая пачка снимков, к каждому из которых была приложена карта соответствующего района. Для облегчения работы высшего командования MI6, которое, по общему мнению, было неспособно найти свою голову двумя руками, несоответствия между снимками и картами были подчёркнуты жёлтым фломастером, обведены в красную рамочку и перечислены на обороте.

— Оптическая техника у русских похуже нашей, – скороговоркой объясняла Изабелла, раздавая тяжёлые листы фотобумаги, – но даже с такой техникой с высоты в сто шестьдесят километров можно разглядеть много всего интересного. Начнём с экспоната 8: железнодорожный вокзал «Кингс-Кросс» и подводящая к нему железнодорожная сеть. Приложение: карта подъездных, маневровых, оборотных, сортировочных, вытяжных, ходовых и соединительных путей в районе вокзала «Кингс-Кросс».

Присутствующие уставились на испещрённую жёлтым фломастером фотографию пёстрого фона, сделанную после того, как по нему погонял светлый шерстяной клубок гиперактивный котёнок, и на примерно соответствующее ей картографическое изображение паутины, сплетённой нажравшимся LSD пауком.

— Это что? – поинтересовался Кью, переворачивая фотографию вверх ногами в поисках севера.

— Неважно, – жёстко прервала его Эм. – Куда важнее другой вопрос: миссис Крулл, от нас ожидается, что мы будем понимать, на что смотрим?

Изабелла включила сиротливо приткнувшийся в углу стола проектор и взяла указку. Спроецированный на опустившийся из потолка экран слайд представлял собой наложенные друг на друга фотографию и карту.

— Эти бледные ниточки на фотографии — бетонные шпалы железнодорожных путей, – сказала Изабелла, проведя кончиком указки по экрану. – С высоты рельс не видно, зато шпалы расплываются и сливаются воедино. Эти пути совпадают с теми, которые есть на нашей карте. А вот этих путей, – указка прошлась вдоль еле заметных чёрточек, – на карте нет.

— И какой мы делаем из этого вывод?

— Ну, когда мы находили не указанные на карте железнодорожные пути в странах Варшавского блока, мы предполагали, что там находится секретный военный объект, – Изабелла тряхнула головой, отбрасывая волосы. – С точки зрения военной науки, расположение секретного объекта под вокзалом оправдано: мы можем замаскировать строительство объекта работами по расширению вокзала, да и противник решится нанести удар оружием массового поражения по центру гражданской инфраструктуры только в самом крайнем случае. Русские так возводили противоатомные бункеры для правительства, маскируя их строительство созданием станций метро. К сожалению, тут есть одна неувязка, а именно — железнодорожные пути.

Изабелла откашлялась и продолжила:

— Железные дороги — это, в общем, средство для перемещения грузов. И хотя наши генералы, конечно, тоже в какой-то степени груз, но в основном по железным дорогам переправляют к местам базирования баллистические ракеты. А вот размещение пусковых установок под вокзалом совершенно неоправданно. Представляю себе, как ржали над нами советские генералы, которые решили, что мы в обстановке абсолютной тайны и строжайшей секретности собираемся перевозить межконтинентальные баллистические ракеты прямо на виду у тысяч пассажиров круглосуточно работающего вокзала.

— Да они сами!.. – возмутился Кью, но осёкся под тяжёлым взглядом Эм.

— Учитывая откровения агента Купальницы, покинувшего Лондон по железной дороге, мой отдел выдвинул предположение, что эти дополнительные пути были построены магами и обслуживают магическую часть вокзала.

— А путевые обходчики?..

— Мэм, мы всё-таки служба наружного наблюдения! Ну разумеется, мы направили туда путевых обходчиков! С точки зрения бюрократии повод был — не подкопаешься: каких-то двое бродяг прямо посреди ночи залезли на территорию вокзала, срезали три десятка рельсов и сдали их в вторчермет. Необходимо было обойти все пути вплоть до окончания зоны ответственности путевой службы вокзала и убедиться, что эти двое бродяг не стащили ещё какие-нибудь рельсы, или, чего хуже, не открепили их, оставив на месте.

— А откуда известно, что бродяг было именно двое?

— Бюллетени за полученные на задании травмы и направления на операции по удалению грыжи на страницах семь и восемь.

— Ясно.

— Путевые обходчики получили план путей, воссозданный на основе спутниковых фотографий, вместо своих обычных карт. Результат: четыре случая алкогольного опьянения на рабочем месте, три случая наркотического опьянения, одно отравление пропиткой для шпал, две драки с потерей сознания всеми участниками и один случай внезапно принятого решения пойти в монахи прямо посреди обхода. Ни один обходчик не сумел пересечь эту линию, – Изабелла очертила концом указки квадрат вокруг расходящихся веером путей, которые были видны только на спутниковой фотографии.

— И что там?..

Проектор защёлкал, пережёвывая следующие несколько слайдов. На экране возникли изображения покосившегося забора из проволочной сетки, оплетённого ржавой колючей проволокой, вызывающего отвращение даже на вид. На заборе через каждые двадцать ярдов висели проржавевшие таблички «Не входить!», «Опасно для жизни!», «Собственность правительства Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии», «Осторожно, мины!», «Проход воспрещён. Пересекающие эту линию будут застрелены. Кто не спрятался, снайпер не виноват», «Не влезай, убью!» и «Иди уже отсюда, харе таблички читать». За забором простирались девственные дебри сорняков, вымахавших значительно выше человеческого роста.

— «Соёдинённое Королевство Великобритании и Ирландии»? – подняла бровь Эм. – Мы уже семьдесят четыре года пользуемся другим названием[113]. Сколько же лет этим табличкам?

— Мы не смогли взять образцы, – пожала плечами Изабелла и постучала концом указки по густой траве ярдах в трёх от забора. – Ни один из наших людей не смог приблизиться к забору ближе, чем на восемь футов. Они утверждают, что само нахождение рядом с забором вызывало у них депрессию и желание отправиться в другую сторону, напиться или сорвать на ком-нибудь злость. Обратите внимание, местность за забором явно заброшена. Но установленный рядом сейсмограф зафиксировал колебания, соответствующие проходящему неподалёку поезду, в момент, когда по известным нам путям вокзала Кингс-Кросс не двигался ни один локомотив.

— А на фотографии никакого забора нет, – Кью ткнул скрюченным пальцем в спутниковый снимок.

— А если бы и был, ты бы его не разглядел, – еле слышно добавил Эс и ещё немного подкрутил колёсико капельницы.

— А забора на самом деле и нет, – улыбнулась Изабелла. – Эти фотографии были сняты нашим сотрудником, приблизившимся к забору почти вплотную. А вот эти, – проектор щёлкнул, – сняты с расстояния в четыре километра с помощью системы усиления изображения «Вуайерист», любезно подброшенной нам ребятами из технического отдела.

— Так это вы её спёрли!.. – задохнулся от возмущения Кью.

На слайде, несмотря на сильную зернистость изображения, были видны самые обычные железнодорожные пути. По одному из них следовал ярко-оранжевый поезд, влекомый архаичным паровозом. Слабый дым, вьющийся из трубы, тоже был оранжевого оттенка.

— Кью, объясни, как фотоаппарат может зафиксировать не то, что есть на самом деле? – потребовала Эм.

— У меня есть одна идея, но мне хотелось бы получить больше данных, – скривился Кью. – Возможно, постоянно действующее заклинание умудряется менять характеристики фотонов на небольшом расстоянии от объекта, что, в теории, соответствует теории бран, и даже доказывает возможность динамических изменений характеристик колебаний этих бран. Это потрясающе, целая новая область для исследований. Только вы же, сволочи, мне опубликовать их не дадите.

— Паровоз типа «Прерия», по-моему, LMS Fowler 2-6-2T, модель 1933 года, – прищурился Эс. – Кью, посмотрите, это больше похоже на объект из вашего времени.

— Где? А, да. Нет, это модель 1931 года, на них ставили тендер-конденсаторы, – Кью показал на идущую от котла трубу. – Обычно такая модель предназначалась для работы в туннелях.

— Туннели?.. Да где, чёрт побери, они нашли в Британии туннели, в которых можно безнаказанно ездить на оранжевом паровозе — и не привлекать ничьего внимания?!

— Да пёс с ним, с паровозом, – рявкнула Изабелла Крулл. – Посмотрите лучше на фотографию 14. По-моему, мы сумели установить местонахождение Пасеки!

* * *Обновление 20.01.14

— Они ведь это не серьёзно? – спросил Бонд, пугая проходящих мимо школьников абсолютно остекленевшими глазами.

— О, абсолютно серьёзно! – ответила Гермиона весело и задорно.

— Монголия — величайшая мировая держава?!

— Ага!

— А монгольфьер — основное средство общественного транспорта в Монголии?!

— Ага!

— Устройство колесцового замка для кремниевого ружья как высшее достижение магловской военной техники?!

— Ага!

— Они издеваются?!?!

— Не-а!

Суперагент взлохматил волосы. Сознание специалиста отказывалось принять тот факт, что единственное творение Леонардо да Винчи, получившее признание при его жизни, считалось вершиной научно-технического прогресса.

— А как же самолёты, танки, автоматическое самозарядное оружие, стрельба с закрытых огневых позиций за горизонт, ракетная техника? Выход человека в космос, высадка на Луну, исследования солнечной системы? Ядерные реакторы, водородная бомба, победа над чёрной оспой, компьютеры, суперкомпьютеры, использование компьютерной графики для производства спецэффектов в кинофильмах? Кстати, сам кинематограф? Видео? «Поляроид»? Микроволновые печи, кондиционеры, сотовые телефоны, океанские лайнеры? Это всё что — не считается?

Гермиона бросила быстрый взгляд вдоль коридора, убедилась в отсутствии слишком уж явно любопытствующих глаз, схватила Джеймса за воротник мантии и втянула его за собой в пустой класс.

— Ты чего?! – зашептал сбитый с толку суперагент. До сих пор в его жизни красотка, вталкивающая его в пустую комнату, делала это только с одной из двух целей, обе из которых переводили дальнейшие события в категорию «18+»: либо из-за сцен, содержащих великое светлое чувство и откровенное изображение секса, либо из-за сцен, содержащих попытку убийства и откровенное изображение насилия. Однако его предыдущая тирада вряд ли была способна спровоцировать сексуальный интерес даже у нимфоманки, а Гермиона не казалась ему девушкой, которая решится на убийство с сомнительной выгодой в конце учебного дня. Поэтому Джеймс Бонд пребывал в замешательстве, не зная, как реагировать на порывистое движение девушки.

Гермиона захлопнула дверь за спиной Джеймса и уронила тяжёлую сумку с учебниками на парту.

— Я понимаю, что для тебя это был первый урок магловедения, но я изучаю его уже два года, – горячо зашептала она. – Поверь мне, сегодня был ещё не самый странный урок. Я думаю, что…

В ухе Джеймса блеснула крошечная металлическая пуговица. Далеко от Хогвартса, в Лондоне, самописец, регистрирующий колебания металлического штырька, задрожал.

— …Что темы для уроков специально выбираются так, чтобы маги считали, что они превосходят маглов, – жарко шептала Гермиона.

Джеймс огромным усилием воли отрешился от ситуации и задумался исключительно над содержанием слов девушки.

— Поясни, – попросил он, тоже сбрасывая свою сумку на парту.

— Ну, я заметила, что то, чему нас учат, — это не наука, – Гермиона поправила волосы, убрав прядь за ухо. – Нам дают разрозненные сведения безо всякой статистической обработки, не следуя какому-нибудь порядку, не сводя их в систему. Мы можем на одном уроке изучать электричество и разбирать принципиальную схему электродвигателя, а на следующем рассматривать устройство паровоза, с фотографиями их безумно сложной приборной панели. При этом нам обязательно расскажут, что паровозы вроде «Хогвартс экспресс» были дополнительно усовершенствованы, чтобы повысить их эффективность. Поэтому у детей закрепляется мнение, что электродвигатель — это что-то проще паровоза, паровоз — лучше электродвигателя, а магически усовершенствованный паровоз — ещё лучше.

— Я обратил внимание, – Джеймс достал учебник магловедения и открыл его, – что мы в этом году сначала проходим радиосигналы, потом — телеграф, а потом у нас есть глава о магическом использовании радиоприёмников.

— Это именно то, о чём я говорю, – Гермиона потянула книжку на себя. – Ты почитай эти главы: сначала мы узнаем, что маглы сумели производить радиоволны с помощью искрового разряда, затем — что они разработали азбуку Морзе и начали передавать сигналы по проводам, а маги усовершенствовали эти решения и сумели передавать по радио звук.

Учебник магловедения затрещал.

— И никаких тебе упоминаний о коротких волнах, которые могут отразиться от ионосферы и добраться до любой точки земного шара, или об ультракоротких волнах, с помощью которых можно передавать даже стереозвук, – Джеймс Бонд позволил учебнику выскользнуть.

— Вот именно! А ты-то откуда это всё знаешь?

— Но в этом ведь и причина того, что волшебники считают маглов ниже себя! – прозревая, воскликнул суперагент. – Им никто никогда не рассказывал, насколько маглы умные и прогрессивные. Даже те немногие, которые интересуются поведением и жизнью маглов и запишутся на соответствующий факультативный курс, не узнают ничего, отражающего реальное положение дел. И то, что они выучат, будет только подтверждать их мысль: маглы неспособны создать ничего стоящего, весь прогресс в мире — от волшебников! Но на самом деле это не так, ведь именно волшебное сообщество является реакционным! Именно волшебники застряли в средневековье!

— Гарри, но откуда ты знаешь про диапазоны радиоволн? Это следы этой твоей… Второй личности?

— Да, – кивнул Джеймс. – Я не знаю, что это была за личность, но она очень много чего знала о мире. И была поумнее многих магов!

— Нисколько не сомневаюсь, – кивнула Гермиона, отдавая книжку обратно. На краткий миг пальцы Джеймса и Гермионы коснулись друг друга. По подросткам словно пробежал электрический разряд, Джеймс отдёрнул руку, Гермиона смутилась.

— Я очень хотела бы, чтобы ты побольше рассказал мне об этой личности, – попросила Гермиона, маскируя смущение вознёй с собственной сумкой. – Кажется, она была очень необычным человеком. И ты очень изменился за лето, Гарри.

— Необычным — это уж точно, – проворчал Джеймс, складывая учебник в сумку. – Но, увы, сейчас я точно ничего не смогу рассказать, мне надо идти к Жабе, отбывать наказание.

— Иди, конечно, – Гермиона подняла сумку на плечо. – Потом обязательно расскажешь, что за наказание придумала эта ведьма.

Джеймс Бонд зашёл в туалет, заперся в кабинке, проверил путь по Карте Мародёров и постучался в дверь кабинета Долорес Амбридж ровно в пять часов вечера.

— Войдите! – послышался из-за двери тоненький девчачий голосок преподавателя по Защите от Тёмных Искусств. Джеймс Бонд вошёл, заинтересованно оглядываясь по сторонам.

На все поверхности были наброшены ткани — кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята настолько напоминали любимого персидского кота главы «СПЕКТРа», международного преступника Блофельда, что Джеймс ошеломлённо пялился на них, пока профессор Амбридж снова не заговорила.

— Добрый вечер, мистер Поттер.

— Драссьте, профессор Амбридж, – обозначил полупоклон суперагент. – Ну, какие у вас на меня сегодня планы? Будем издеваться? Бить плёткой? Заковывать в кандалы? Выжигать неприличные слова на спине?

Долорес Амбридж поперхнулась чаем. Джеймс Бонд машинально отметил, что профессор, как и полагается истинной англичанке, в пять вечера пила чай, — но его, точно такого же англичанина, к столу не пригласила. Бонд также отметил, что пила профессор, судя по запаху, индийский чёрный чай «Дарджилинг». Не чай с соответствующей отдушкой, а настоящий индийский «Дарджилинг». Стоил этот чай весьма недёшево[114]. Какой значительный контраст с Римусом Люпиным, который, занимая в «Хогвартсе» этот же пост, не мог позволить себе даже одежду без заплат! Что ж, это позволяло сделать выводы о разнице зарплат между преподавательским составом единственной в Великобритании магической школы и Министерством магии, которое, строго говоря, представляло собой магическое правительство государства, а значит, должно было подавать пример скромностью и экономностью. Ведь и Артур Уизли, работник того же Министерства, и Аластор Грюм, бывший работник элитарного силового подразделения Министерства, чай такого уровня позволить себе не могли. Неужто профессор Долорес Амбридж не отказывала себе в удовольствии взять взятку-другую? Об этом стоит поразмыслить.

— Что вы, мой мальчик, – отдышалась Амбридж, – я хотела только заставить вас писать строчки! По крайней мере, поначалу.

— Ладно, я готов, – пожал плечами Бонд. Писание строчек находилось где-то в середине списка из пятидесяти самых неприятных для него пыток, но только потому, что Бонд ненавидел писать пером. С другой стороны, было бы слишком наивно рассчитывать на то, что наказание должно ему понравиться.

На столе лежал явно приготовленный для него пергамент. Бонд прошёл к столу и без приглашения сел, чередуя еле заметную издёвку с завуалированными оскорблениями.

— Эм-м-м… Перед тем, как мы начнём, вы не хотите меня ни о чём попросить? – поинтересовалась сбитая с толку Амбридж.

— Например, о чём, мэм? – сделав невинные глаза, поинтересовался Бонд. – Вы считаете, что я сорвал вам урок, — кстати, как ваша рука, не болит? — и решили наказать меня. Вы вправе это сделать, — я прочитал соответствующий пункт из устава «Хогвартса», и ваше право было подтверждено деканом моего факультета. Так что у меня нет никаких вопросов.

— Вы обращались к Минерве МакГонагалл? – зрачки Жабы сузились, но она опомнилась и взяла себя в руки. – Ну, впрочем, неважно. Я просто подумала, что вы ведь выбраны Ловцом в сборную вашего факультета по квиддичу, а тренировки у вас в пять вечера трижды в неделю. И вы могли бы захотеть попросить меня перенести ваше наказание на другой час.

— Да ну его, этот квиддич, – чистосердечно брякнул Бонд. – Глупая игра, в которой на площадке одновременно сражаются четыре разных группы игроков, и ни один игрок не может сменить свою группу во время игры. Если уж тебе досталась бита, будь добр, всё время отбивай бладжеры, а к квоффлу даже не притрагивайся, и неважно, что ты в прекрасном положении для броска по воротам противника. Вратарь не может покинуть свою вратарскую площадку, каким бы хорошим загонщиком он ни был. Ловец не может ни квоффл забросить, ни бладжер пнуть. Загонщик не имеет права дотрагиваться до снитча, даже если он прямо перед носом висит. Глупо, глупо, глупо! С тактической точки зрения, тренер должен вести на одном поле четыре разных игры, причём фактически из семи человек в команде в тактических комбинациях участвовать могут не больше пятерых, потому что ловец занят поисками снитча, а вратарь обязан прозябать у себя над кольцами. Дурацкая игра.

Долорес Амбридж опешила.

— Но, мистер Поттер, вы же ловец! Надежда команды!

— Да я и на метле-то летать не умею, – отмахнулся Бонд. – Чёрт с ним, с квиддичем. На самом деле, меня больше ужин волнует. Мы до ужина закончим?

— Погодите-ка, – Долорес порылась в пачке пергаментов и выудила один, покрытый паутинно-тонкой вязью. – Вы были лучшим ловцом школы на протяжении последних четырёх лет, исключая последний, когда чемпионат школы не проводился. Вы, очевидно, умели летать на метле. Что изменилось?

— Да я же рассказывал вам на уроке, мэм, – махнул рукой Джеймс. – На меня с братом напали дементоры. Уж не знаю, откуда они возникли в нашем тихом спокойном Литтл-Уининге… И куда потом исчезли. Меня почти поцеловали, но мой смелый кузен Дадли попросил их удалиться. Парковой скамейкой. Душу они мою, правда, потрепали знатно, и вот с тех самых пор я и летать разучился, и по-змеиному ни бе, ни ме…

Губы Долорес Амбридж сжались в тонкую белую линию.

— Никаких – Дементоров – в – Литтл-Уининге – не – было – и – быть – не – могло! – отчеканила она. – Вы врёте, Поттер! Зачем вы врёте мне?

— Может, их и не было, – тут же пошёл на попятную суперагент. – Я ведь полностью потерял память, вы знаете? То есть я не помню нападения дементоров. И не могу утверждать, что они там были. Дадли говорил, что там было семьдесят три человека, поэтому уж кто здесь врёт, так это он.

Бонд достал из рюкзака банку с крошечной фигуркой дементора внутри.

— Но две разных проверки, проведённых двумя разными целителями, дали один и тот же результат. Видите? Вот такое создание на меня напало. Если это и не дементор, то существо настолько похожее, чтобы разница между ними была несущественной.

Долорес рассмотрела банку и покачала головой.

— Детские фокусы, – заметила она. – Напустить в банку дыма, затем заклинанием придать ему форму… Любой мальчишка сумеет это сделать. Признайтесь, Поттер, эта фальшивка — ваших рук дело? Зачем вы её изготовили? Хотели убедить всех, что на вас напали? Хотели привлечь к себе внимание? Хотели поставить под сомнение способность Министерства справиться с дементорами? Вы лгали мне, Поттер, – Амбридж достала из пенала чёрное, длинное и тонкое перо. – Вперёд, приступайте к написанию строчек. Строка за строкой, пока пергамент не закончится, вы будете писать «Я не должен лгать».

Джеймс взял перо. Оно показалось ему каким-то хищным и очень опасным.

— Мэм… Вы не дали мне чернила. Я могу достать свои, если у вас все деньги ушли на чай.

— Чернила вам не понадобятся, мистер Поттер, – ласково ответила Амбридж. – Приступайте.

Бонд пожал плечами, поставил перо на пергамент и провёл первую черту.

Тыльную сторону его правой ладони словно рассёк скальпель. Одновременно с кроваво-красной линией на пергаменте точно такая же линия появилась на его руке. От неожиданности суперагент шумно втянул воздух. Прямо у него на глазах свежий порез затянулся, оставив после себя только еле заметную красноту.

— Да-да? – Долорес Амбридж смотрела на него, растянув в ухмылке жабий рот.

— Ваше перо испорчено, – плаксиво сказал Бонд. – Оно колется и меня режет.

— Ну, это для того, чтобы смысл лучше впечатался, – со смешинкой в голосе ответила профессор. – Продолжайте, пожалуйста.

— Не буду. – Бонд демонстративно отложил перо. – Мне почему-то кажется, что эта черта на пергаменте написана моей кровью. А я недавно цитировал очень интересную книгу, которая рассказывает, что можно сделать с кровью волшебника, и какие интересные эффекты с её помощью можно достичь. Собрав мою кровь на этот пергамент, вы получите власть над моей душой и телом, а устав «Хогвартса» прямо запрещает наказания, разрушающие личность ученика.

Лицо профессора приобрело неописуемое выражение. Словно жабой запустили в стеклянную стену.

— Вы отказываетесь принимать назначенное вам наказание? Вы понимаете, мистер Поттер, что следующий шаг — исключение вас из школы?

— Только в том случае, если его утвердит директор, – быстро ответил Джеймс. – Как по-вашему, не сочтёт ли Дамблдор, на которого Министерство вылило столько грязи за это лето, любое назначенное мне представителем Министерства наказание слишком жестоким? Даже если бы это было самое обычное перо, я уверен, он бы что-нибудь придумал, – Бонд снова взял перо. – Интересный артефакт, мэм. Это из вашей частной коллекции?

Долорес Амбридж разевала и захлопывала рот, будто вытащенная из воды рыба.

— Я назначила вам наказание! – наконец, закричала она тоненьким, визгливым голоском. – Будьте добры выполнить его в точности, иначе вы вылетите из школы ещё до того, как произнесёте «Дамблдор»!

— Никаких проблем, мэм, – Бонд тонко улыбнулся, — той самой улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. Его рука, находящаяся вне поля зрения Розовой Жабы, скользнула в карман мантии. – Вы хотите, чтобы я писал строчки? Я буду писать строчки.

— Так пишите, чего же вы ждёте, – улыбнулась Амбридж, пригубляя чашечку чая. – Пишите строчки, или вылетайте из школы, Поттер. Выбор за вами.

Бонд, вздохнув, взял в руки хищное чёрное перо и поставил его на пергамент. Сквозь шипение и болезненные охи послышался скрип пера по тонко выделанной коже. Долорес Амбридж широко улыбнулась и погрузилась в чтение конспектов лекций и домашних работ.

За окном стемнело, небрежно брошенное заклинание профессора заставило зажечься лампы, установленные попарно на каждом столе. Бонд, по-прежнему шипя и шумно втягивая в себя воздух от боли, корпел над строчками. Проходил час за часом. Перо поскрипывало. Долорес Амбридж читала студенческие работы, время от времени делая в них пометки.

Наконец, фонарь, закреплённый над крыльцом школы, погас, — наступила полночь. Долорес, закончив проверку внушительной стопки пергаментов, потянулась и взглянула на часы.

— Похоже, на первый вечер достаточно, мистер Поттер. Давайте вашу работу сюда.

Бонд, отложив перо в сторону, встал и потёр пальцами одной руки запястье второй. Рука невыносимо болела, и суперагент начал растирать и разминать её.

— Пожалуйста, мэм, – на секунду оторвавшись от своего занятия, Бонд протянул свиток пергамента.

Амбридж взяла свиток — в неярком свете ламп строчки казались почти чёрными — и, убедившись, что слова «Я не должен лгать» покрывают убористой вязью обе его стороны, отбросила пергамент на второй стол.

— Можно мне взглянуть на вашу руку? – елейным голосом попросила она.

— Я не думаю, что в этом есть необходимость, – смущённо улыбнулся Бонд. – Знаете, моя рука сейчас не в таком виде, чтобы оскорблять её видом столь высокопоставленную особу.

Губы Амбридж презрительно сжались.

— Как вам будет угодно, мистер Поттер. Идите, и помните, что завтра в пять мы продолжим.

Бонд торопливо попрощался, по-прежнему растирая руку, и вышел из кабинета. Он медленно двинулся по коридору, но, повернув за угол и зная, что отсюда она уже не услышит шагов, бросился бежать. Откуда-то из-за его спины раздался полный ярости вой. Суперагент, вздрогнув, припустил быстрее.

Долорес Амбридж держала безнадёжно испорченное Кровавое Перо. Стальной наконечник был изувечен, — похоже, его поставили на твёрдую столешницу и давили, пока половинки острого когтя не разъехались в стороны и не изогнулись под немыслимыми углами. Затем варвар нажал на хвостовик, удерживающий наконечник пера в креплении, и отломил его, разломав пишущую часть пера на три куска. После этого Поттер снял серебряный держатель для наконечника со стержня пера и подсунул его под ножку стула; семь часов ёрзания на стуле превратили цилиндрический зачарованный держатель в тонкую и безжизненную металлическую полоску. В довершение разрушений, Поттер сломал стержень пера, расщепил и обломил его так, чтобы тот образовал остриё. Это остриё Поттер обмакивал в самые обычные чернила, очевидно, из притороченной к поясу чернильницы, которую Амбридж и не подумала отобрать. Подлец выводил строчки ими! А рука у него, видимо, просто занемела после стольких часов сжимания тонкого стержня пера.

Минус один крайне полезный артефакт, и никакой крови Поттера для ритуалов. Паршивец даже оборвал край пергамента с единственной каплей его собственной крови — и унёс его с собой.

Долорес Амбридж запрокинула голову к потолку и издала ещё один потрясающе злобный вой.

* * * Обновление 15.02.14

Огромный манор, выстроенный в неоготическом стиле, изо всех сил старался показаться злобным, страшным и угрожающим. Не то чтобы у него это получалось. Розовые кусты на клумбах были чуть более яркими, чем следовало, плющ, обвивавший южную стену, чуть более зелёным, а белый камень крыльца словно насыщал осенний вечер собственным сиянием. Мужественные атланты, стоящие на контрфорсах и подставившие крутые плечи под балконы, щеголяли широкими дебильными улыбками, которые совершенно не сочетались с тяжеловесностью каменных конструкций, опирающихся на их спины. Сами тяжёлые опорные конструкции балконов тоже совершенно не подходили к лёгкой, ажурной каменной паутине перил. Сочетание милых мускулистых здоровяков под балконами и уродливых горгулий на крыше было просто чудовищным. В общем и в целом, манор производил впечатление трогательного пушистого котёнка, вообразившего, что он злобный, жуткий и крайне опасный тигр.

Возникший прямо перед воротами человек привычно окинул взглядом всё это несочетаемое великолепие и тяжело вздохнул.

— Надо будет намекнуть Дринки, что это просто преступление, — давать атланту, на плечи которого давит балкон, лук и стрелы купидона, – вздохнул Люциус Малфой и потянул на себя скрипучую калитку.

С тех пор, как этот мальчишка Гарри Поттер освободил его домового эльфа, поместье потихоньку… Преображалось.

Рынок рабочих рук в последнее время был совсем ни к чёрту, домовыми эльфами обзаводились все, кто мог их себе позволить. Наличие домового эльфа стало таким же показателем статуса, как раньше — инкрустация волшебной палочки драгоценными металлами (ухудшающая её магические характеристики, но зато стильно выглядящая; она демонстрировала всем вокруг, что у мага нет нужды колдовать, зато денег куры не клюют), а ещё раньше — изготовленная вручную метла спортивной модели. К сожалению, домовые эльфы получали оплату не золотом или товарами, а какими-то магическими энергиями, в которых сам Люциус разбирался слабо, поэтому при найме эльфа достойные и уважаемые магические семейства практически не получали преимуществ перед недостойными и неуважаемыми. Это, увы, позволило эльфам задирать свои длинные носы и выбирать, к кому они пойдут служить, а к кому нет. Гвоздём в гроб старого мира для Люциуса было сообщение, что Перси Уизли, недавно отпочковавшийся от своей сумасбродной рыжеволосой семейки, обзавёлся собственным эльфом.

Высокий статный блондин удручённо покачал головой, шагая по посыпанной гравием дорожке к крыльцу усадьбы. Куда катится мир! Перси Уизли — владелец собственного эльфа! Он же снимает комнату в мансарде над ресторанчиком полоумной миссис Пшешбжински, из-за чего его пиджаки пропахли борщом, кашанкой и бигосом, а каждое его появление в кабинете заставляет всех присутствующих переключаться на мысли о еде! С другой стороны, парню можно позавидовать, — он снял комнату почти в центре Лондона за смешную сумму, и всё потому, что сумел выговорить фамилию владелицы ресторана…

Поскольку размножение — пожалуй, единственное занятие, в котором домовые эльфы не преуспевали, с одной стороны, хороших домовых эльфов расхватали никчёмные личности уровня Уизли, а с другой, немногие оставшиеся взвинтили цены на свои услуги. И после освобождения Добби, рассказавшего всем, кто соглашался слушать, о том, как Малфои с ним обращались, Малфоям пришлось нанять не того эльфа, которого хотелось бы, а того, который согласился. Точнее, согласилась.

Дринки, вечно удивлённая, постоянно смешливая эльфийка, пошла в услужение только потому, что она была слишком весёлой и шебутной для детского садика. В это надо вдуматься: слишком весёлая и слишком шебутная — для детского сада! И это существо сейчас занималось хозяйством в его доме! Хотя, надо признать, с хозяйством она управляется неплохо. Правда, Люциус так и не смог объяснить ей, зачем ей наказывать себя за дурные мысли о хозяевах. И если он даст расчёт ей, то следующий кандидат не будет управляться с хозяйством и вполовину настолько же хорошо. Поэтому придётся терпеть. Терпеть саму Дринки и терпеть её попытки внести толику жизнерадостного смеха в размеренную, серую и унылую жизнь рода Малфоев.

Люциус Малфой приблизился к высокой двустворчатой двери. Дверь почувствовала приближение персоны, которой было позволено входить внутрь, и начала бесшумно открываться. Люциус окинул осторожным взглядом косяк двери в поисках чего бы то ни было необычного. Ничто, кроме петель, не нарушало ровный поток тёплого желтоватого света, обрисовывающего контуры дверей. Люциуса это не успокоило.

После двух лет жизни в одном доме с этой эльфийкой Малфои выучили назубок: открывать двери нужно очень осторожно, на банановые корки наступать нельзя, рассыпанные по полу шарики в темноте абсолютно не видны, а в любом месте коридора на уровне щиколотки может быть натянута верёвка. Причём Дринки было бесполезно ругать за эти её идеи: она пребывала в абсолютной уверенности, что каждая такая выходка невероятно забавна и должна веселить всех участвующих, и прежде всего саму жертву[115]. Поначалу Малфои пытались её ругать за такие методы внесения живительного смеха в их скучную повседневность. Дринки очень серьёзно выслушивала нотации, записывала самые заковыристые матерные выражения для последующего изучения, после чего трогательно просила прощения и обещала, что больше не будет. В этом крылась главная опасность: она свято держала своё слово и больше никогда не повторяла вызвавшую неудовольствие шутку. К сожалению, она не страдала отсутствием изобретательности.

Малфои и Дринки уже почти привыкли друг к другу, установив некое подобие паритета: не реже раза в неделю кто-то из Малфоев попадался в одну из сравнительно безопасных шуток эльфийки и начинал громко, заливисто смеяться. За это она вела их домашнее хозяйство — образцово вела, прилежания и старательности у неё было не отнять, хотя опыт работы в детском саду сказывался и на этой сфере её деятельности. Но, что важнее, она не пыталась изобрести новые способы развеселить своих хозяев, раз уж старые ещё работали.

И тут из мёртвых восстал Тёмный Лорд. И осчастливил своего верного слугу тем, что выбрал своей резиденцией его скромную усадьбу. Из-за чего она стала напоминать проходной двор, посещаемый личностями, большинство из которых сам Малфой, будь на то его воля, сослал бы в Азкабан пожизненно (а остальных — посмертно). И которые — что важно — понятия не имели о достигнутом с Дринки паритете.

Люциус замер на пороге и медленно ввёл трость в створ двери. Ничего не произошло. Малфой постучал кончиком трости по верхней части косяка. Снова ничего не произошло. Люциус облегчённо вздохнул и вошёл в открывшуюся дверь:

— Дорогая, я дома!

Мелодичный голосок Нарциссы отозвался из глубины особняка:

— Да, милый, проходи в Малую Голубоватую Столовую, я попрошу Дринки подать нам ужин.

Люциус воспользовался холуем[116], чтобы снять туфли, затем сбросил плащ и встряхнул его, очищая пропитанную зельем ткань от дорожной пыли. Конечно, было бы приятнее отдать плащ слуге, но человеческих слуг в поместе Малфоев не держали, а Дринки была ростом по пояс Люциусу, и помощи в одевании оказать не могла. Богато украшенная серебром трость из чёрного дерева заняла своё место в подставке для тростей. Голова змеи, сверкая изумрудами на месте глаз, осталась в руке Малфоя, пока он переносил свою палочку из трости в поясные ножны. Затем Люциус надел мягкие пушистые тапочки, прошлёпал через всю прихожую к одиноко стоящему столику, бросил в стакан три кубика льда, щедро оросил их медвяно-жёлтой жидкостью из стоящего рядом кувшина и пригубил получившуюся смесь.

Из дверей за его спиной выплыла Нарцисса. Люциус увидел её отражение в полированном дереве и развернулся к жене. Сердце кольнуло: под глазами Нарциссы набрякли чёрные мешки, кожа была нездорового оттенка, а лёгкое дрожание рук свидетельствовало об усталости.

— Как ты провела день, дорогая? – спросил Люциус жизнерадостным звонким голосом, изучая каждую морщинку на лице обожаемой женщины. Один только внешний вид его любимой свидетельствовал, что день она провела паршиво. – Кто у нас? – продолжил он еле слышно.

Нарцисса подошла вплотную и обозначила поцелуй, которым жена приветствует вернувшегося с работы мужа, когда в доме есть посторонние.

— Ой, я ни на минутку не переставала думать о тебе, – с широкой улыбкой защебетала она. – Сначала Питер играл нам на рояле. Марш Слизерина, представляешь? Потом Лорд устроил партию в магические шахматы, но ты же знаешь, я совершенно не умею играть в шахматы, поэтому постоянно проигрывала. Фенрир развлекал нас рассказами об охоте, а ещё буквально час назад заехал Северус…

Люциус скривился. Мало у кого в магическом мире было меньше способностей к музыке, чем у Питера Петтигрю. Судя по затаившейся в уголках глаз жены боли, Человек-Крыса терзал рояль не меньше трёх часов. Сам факт того, что он после этого ещё был жив, свидетельствовал о невероятном, просто потрясающем самоконтроле Нарциссы. Потом Нарциссе, увлечённой шахматистке, пришлось поддаваться Тёмному Лорду, да так, чтобы он не заметил, что его партию ведут к выигрышу вместо него. Затем эта шавка Фенрир, наверняка, рассказывал, как он кусал детей, магических и магловских; для него понятие «волчья охота» расшифровывается однозначно. Рассказывать такие истории при матери, чей ребёнок сейчас, фактически, является заложником в логове врага, было бредовой идеей, даже для потерявшего всякую связь с реальностью оборотня. Ну и, наконец, точнёхонько к ужину явился этот ходячий пример глубокой депрессии в сочетании с рекламой шампуня для волос, картинка «до применения». И со всем этим сбро… Народом сейчас придётся общаться, шутить, веселиться и смеяться над их натужными шутками. Малфой закрыл глаза и еле слышно застонал; Нарцисса, услышав этот стон, утешающе похлопала его по плечу.

— Люциус? Эй, Люциус, ты вернулся?

Единственный человек, не являющийся частью семьи, от которого Люциус сносил обращение на «ты», словно возник из тьмы в конце коридора.

— Да, мой лорд, – почтительно согнулся в полупоклоне Люциус.

— Иди сюда, у нас совещание.

Проголодавшийся Малфой тяжело вздохнул. Работа в министерстве приучила его к тому, что, если хочешь запороть какое-нибудь дело, надо созвать совещание на тему этого дела, отвлекая реальных работников от, ну, выполнения этого самого дела. Обогащённые тысячью советов и миллионом придирок, работники будут вынуждены писать пространные ответы на каждое полученное во время совещания предложение, и в результате сама цель совещания будет прочно похоронена. К сожалению, Лорд никогда не занимал административных должностей, если не считать должность диктатора.

— Да, мой лорд, я иду.

— Я скажу Дринки, чтобы она оставила еду подогретой, – шепнула ему Нарцисса. – Иди, тебя уже ждут.

Нарцисса нежно сжала предплечье мужа, подбодряя его. Люциус вернул пожатие, залпом допил жидкость из стакана и отправился в Светло-Зелёный Зал, где уже собрался ближний круг приверженцев Тёмного Лорда.

Широкий овальный стол из тёмного полированного дерева освещался подвесными люстрами с безумным количеством свечей. Магическое пламя — которое, конечно, пламенем не являлось — заливало зал тёплым светом, не давая копоти и не повышая температуру. Во главе стола сидел Тёмный Лорд. Задрапированная в чёрную мантию высокая, худая, бледная фигура с отсутствующим носом, кроваво-красными глазами и длинными узловатыми пальцами напоминала карикатурное изображение инопланетянина из дешёвых магловских комиксов. Вокруг стола рассаживались шестеро Пожирателей Смерти, — ближний круг Волан-Де-Морта, за исключением тех, кто прохлаждается в комфортабельном морском отеле в Северном море, где за пребывание не надо платить, а обслуживающий персонал не избегает поцелуев.

По правую руку от Тёмного Лорда сидел Северус Снегг, как обычно, щеголяя кислой физиономией и сальными волосами. За ним сидели Нот и Эйвери. С другой стороны занимали свои места Алекто Кэрроу и Макнейр. Люциус прошёл к последнему незанятому стулу, качая головой. Уж если разработка тайных планов Тёмного Лорда требует совещательного голоса сестрёнки Кэрроу и Макнейра, единственное достоинство которых заключалось в маниакальном садизме при полном отсутствии ума… Кажется, дело совсем швах. Вот если бы Люциус выбирал себе помощников, он бы обратился к Разии и Гиббону, за которыми, конечно, нужно присматривать, но они хотя бы умеют продумывать действия на несколько ходов вперёд. Да что там, Люциус уже… Но эту мысль он мгновенно и жестоко оборвал. Может, воскрешение и не слишком хорошо подействовало на умственные способности Волан-де-Морта, но его магические способности не пострадали, и он по-прежнему оставался лучшим легилиментом из всех живущих.

— Ну что, господа, все в сборе? – осведомился Волан-де-Морт, сплетая узловатые пальцы.

Кэрроу тщательно осмотрела себя.

— Докладываю: я в сборе, – по-военному чётко ответила она.

— Блондинка[117], – с ноткой презрения шепнул Макнейр Малфою. Малфой откинул свои длинные белокурые волосы за спинку стула и согласно кивнул, приветливо улыбаясь. В его воображении многочисленные, но неумелые подручные свежевали вопящего Макнейра тупыми ножами. Люциус терпеть не мог дискриминации по цвету волос, в отличие от дискриминации по коэффициенту интеллекта, раз уж дискриминация по чистоте крови не дала нужного результата.

Тёмный Лорд улыбнулся:

— Ну, раз вы все здесь, давайте приступим. До меня дошли слухи, что мальчишка Поттер потерял память. У кого есть что сказать по этому поводу?

Северус откашлялся:

— Не вели круциатить, вели миловать! Разрешите, повелитель?

Тёмный Лорд задумчиво кивнул:

— Слово предоставляется господину Снеггу.

— Примерно в начале августа, – начал Северус, потрясая немытыми патлами, – одна дамочка, некто миссис Фигг, прислала Дамблдору сообщение о том, что Поттер подвергся нападению дементоров. Дамблдор направил Минерву МакГонагалл разбираться с ситуацией. Она подтвердила: Поттер забыл абсолютно всё. Он даже не знал, что учился в «Хогвартсе», не помнил ни единого заклинания. Он забыл своих друзей, он забыл преподавателей, он даже вас забыл, мой Лорд.

Волан-де-Морт промолчал, лишь крутнул пальцами, побуждая Снегга продолжать рассказ. Снегг выразил свою радость обильным потом:

— Дамблдор отрядил своих лучших людей, чтобы они скорректировали мировоззрение Поттера согласно его инструкциям, но это не сработало. Поттер остался неуправляемым. Он не верит Дамблдору и считает, что тот собирается использовать его в своих целях.

— У мальчика прорезался разум, – сухо прокомментировал Нот.

— Как вы знаете, Дамблдор доверяет мне, – Снегг одним пальцем оттянул воротник мантии и сглотнул. – Он попросил меня проникнуть за ментальный блок Поттера и убедиться, что тот и правда потерял память. Я подверг его легилименции.

Снегг замолчал. Волан-де-Морт поднял на него налитые кровью глаза и шумно выдохнул через прорези на месте ноздрей:

— И?

— Я не смог пробить его разум, – пожаловался Снегг, ощутимо дрожа под немигающим взглядом Лорда. – У меня без проблем получилось войти в его мысли, но не более того. Парнишка, уж не знаю, случайно или намеренно, применил защиту Пепсико и не дал мне пробраться дальше пары последних дней.

— Да, – задумчиво произнёс Тот-Кого-Нельзя-Называть, – если раньше я чувствовал с ним эмоциональную связь, то сейчас она нарушена.

— А что такое «защита Пепсико»? – громким полушёпотом поинтересовался Макнейр.

— Это когда маг крутит в мозгу одну и ту же песенку, – отмахнулся Эйвери. – Типа рекламы напитка «Пепси-кола» производства компании Пепсико. «Лу-ли-лу, тра-ля-ля, пейте литр „Пепси” в день, и всё вам будет до фонаря, при условии, что подключение к аппарату искусственной почки оплачивается вашей медицинской страховкой».

— Говоришь, Поттер зациклился на какой-то песенке? – полыхнул глазами Тёмный Лорд.

— Ну, если быть совершенно точным, то на стихотворении, – ответил Снегг.

— На каком? – полюбопытствовала Кэрроу.

— Погодите, как там было… «Кондуктор, отправляясь в путь, / Не рви билеты как-нибудь, / Стриги как можно осторожней…»

Глаза Северуса Снегга остекленели, в уголке рта показался пузырёк слюны. Губы конвульсивно дёргались в такт словам: «Режьте, братцы, режьте! Режьте осторожно! Режьте, чтобы видел пассажир дорожный…» Ритм прилипчивого стихотворения, не так давно уже пробивавший защиту легилимента, обнаружил в его разуме едва подёрнутые ржавчиной рельсы и радостно припустил по ним вкольцевую, подчиняя себе ум, мысли и эмоции Северуса.

Нот пощёлкал пальцами перед лицом мастера зелий. Тот не отреагировал.

— Минус один, – прокомментировал Эйвери. – Должен признать, история, рассказанная нашим зациклившимся алхимиком, звучит слишком невероятно, чтобы в неё поверить. Нападение дементоров в центре Англии?! Если это были дикие дементоры, почему они напали только на Поттера? Ведь если бы они напали на кого-то ещё, у нас в Министерстве все на ушах бы стояли.

— Если только они не нападали на маглов, – кровожадно ухмыльнулась Кэрроу.

— Если только они не нападали на маглов, – согласился Эйвери. – Но Министерству до маглов дела нет. То есть, я хочу сказать, кого интересуют приступы депрессии или потеря разума у маглов, когда английская квиддичная команда не прошла в плей-офф Чемпионата Мира, а Дамблдор мутит воду, утверждая, что Шеф вернулся? Тут даже маг рехнуться может, а маглу-то это тем более простительно. Я бы даже сказал, обязательно.

— Интересно, сколько там было дементоров, – подал голос Малфой. – Если их было слишком много, то даже маглы бы что-нибудь заметили. Я слышал, у них есть такие лекарства, против депрессии. Мы могли бы выяснить, не было ли изменения динамики выписывания этих лекарств людям, которые живут рядом с тем местом, где напали на мальчишку.

— Чего?! – спросил Макнейр и поскрёб не слишком чистый затылок.

— У маглов есть такой аналог целителей, «врачи», – сказал Люциус уже более уверенно. – Антидепрессанты выписываются «врачами», так просто их купить нельзя. Если вдруг очень много маглов, живущих в Литл-Уининге, попросили у своих «врачей» лекарства против депрессии в начале августа, можно быть уверенным, что без множества дементоров там не обошлось.

— А дома эти антидепресс… Вот то, что ты сказал, сделать нельзя?

— Это же маглы. Они в принципе не способны сделать себе лекарства сами. Все магловские зелья, — хотя какие там зелья, так, видимость одна, — варят только специально обученные маглы, которые ничего больше не умеют, а остальные маглы покупают эти зелья в «аптеках», – объяснил Малфой; из каждого его слова так и сочилось презрение. – За это другие маглы делают фармацев… Зельеварам мебель, одежду, транспорт и прочее. Маглы называют это узкой специализацией, – выплюнул слова Малфой и взял стакан воды, чтобы прополоскать рот после произнесения столь жутких мерзостей.

— А откуда ты столько про маглов знаешь, а? – прищурилась Кэрроу. – Ты, случайно, не маглофил?!

Рука Люциуса упала на рукоять волшебной палочки, — такие обвинения в его доме положено было смывать кровью, — но его остановил щелчок пальцев Лорда:

— Люциус, Алекто, успокойтесь. Выясните отношения потом. Люциус, твоя идея интересна. Ты можешь провернуть это через свой отдел?

— Увы, повелитель, – развёл руками Малфой, – у меня вообще никакого выхода на соответствующие службы нет. Лучше оформить это через отдел Эйвери, сбросить задачу аврорам, а уж те прочешут тот район частым гребнем. Заодно и слово «антидепрессанты» выговаривать научатся… Пусть отработают версию с внезапным прорывом дементоров из Азкабана на поля рiдной Британщины. Назовём это учениями. По результатам отработки можно будет даже кого-нибудь наградить.

— У меня даже возникла идея, кого, – радостно сообщил Эйвери, торопливо конспектируя идею Люциуса. Тот едва заметно фыркнул, — десять к одному, что фамилия Эйвери окажется в первой трети списка награждаемых.

— А это точно были дементоры? – осведомился Макнейр. – Потому что, сами понимаете, после дементоров маги обычно теряют не память, а душу.

— Снегг? – обратился к мастеру зелий Лорд. – Ау, есть кто дома?

— Синий стоит восемь центов, жёлтый стоит девять центов, – радостно сообщил Волан-де-Морту Снегг, глядя на него абсолютно безумными глазами.

— Ясно, – пожал плечами Лорд и достал свою палочку. – Кто-нибудь знает, как выводят из транса преподавателей? Нет? Ладно, попробуем шоковую терапию…

Малфой закрыл глаза. У Тёмного Лорда для подчинённых было единственное лекарство на все случаи жизни. Что, конечно, его совсем не краси… Люциус резко оборвал и эту мысль.

— Круцио!

Тишина. Никаких воплей, никаких стуков головы об пол, никаких судорожных конвульсий.

— Круцио!!!

Малфой рискнул приоткрыть глаза.

—  Круцио, я сказал! Блин. Кру-ци-о!!! Ну круцио же, как ты не понимаешь!

Разум Снегга кружился в воображаемом поезде, по которому ходили кондукторы, постоянно порывавшиеся вместо пробивания ножницами порвать билеты пассажиров руками, из-за чего их приходилось непрестанно увещевать: «Осторожней режь, смотри!» Это занятие настолько поглотило все его мысли, что какие-то крики где-то вдали, неподалёку от его тела, просто не оказывали никакого влияния. Поскольку физических повреждений заклинание не причиняло, нервные окончания, отправив болевым центрам сообщение о жутких страданиях, считали свою работу выполненной и успокаивались. Болевые центры, конечно, и рады были бы скормить всю гамму мерзопакостных ощущений сознанию, но его не было дома, оно каталось на поезде где-то за тридевять земель, поэтому болевые центры пожимали плечами и выкидывали все мерзкие ощущения в мусор с пометкой «адресат от получения посылки отказался». В результате Снегг продолжал сидеть с блаженной улыбкой на губах, не обращая ровным счётом никакого внимания на жуткие пытки, которым его подвергал Тёмный Лорд.

Лорд Волан-де-Морт впервые столкнулся с тем, что круциатус не оказывает на человека совершенно никакого влияния. От обиды и осознания несправедливости мира нижняя губа Великого И Ужасного Лорда опасно задрожала.

Малфой понял, что надо спасать положение, иначе дело опять кончится истерикой. На вой и плач прибежит Дринки, у неё рефлекс. А когда Дринки начнёт лечить истерику у одного, истерика будет и у всех остальных. И перспектива спокойно поужинать отдалится в совсем уж невообразимую даль.

— Позвольте мне, милорд, – мягко попросил Люциус и, не дожидаясь разрешения, поднял свою палочку. – Империо!

Снегг, проникновенно убеждавший усталого кондуктора взяться за ножницы, моргнул. Рядом с ним внезапно возник Малфой.

— Северус, идём, – позвал блондин, заправляя длинные белые пряди за ухо.

— Сейчас-сейчас, – мотнул головой Северус. – Значит, понял, да? Осторожней режь, смотри! А что случилось-то? – обратился мастер зелий к Малфою.

— Да там шеф буянит, – скривился тот. – Вот-вот истерить начнёт. Требует тебя к себе, срочно. Так что давай, этот кондуктор и без тебя справится, ты ему уже всё очень хорошо объяснил. Сто раз повторил, не меньше. Я уверен, он запомнил. А нам возвращаться пора.

— Точно запомнил? – прищурился Северус, оглядывая кондуктора. Тот в панике поднял ножницы. – Смотри у меня! Я ведь могу и без предупреждения нагрянуть!

Малфой и Снегг исчезли. Стихотворение сбилось с ритма, вагон начал рассыпаться на ходу. В тающем интерьере полупрозрачный кондуктор мстительно метнул ножницы в то место, где только что была голова Снегга, взял всю пачку билетов и, злорадно ухмыляясь, вкривь и вкось разорвал её руками перед тем, как исчезнуть.

Снегг, моргая, приспосабливался к свету люстр. Напротив него Малфой прятал палочку в поясные ножны. Тёмный Лорд титаническим усилием воли сдержал истерику:

— Откуда известно, что на Поттера напали именно дементоры? Сам понимаешь, старая полоумная кошатница не может считаться надёжным источником.

— А на Поттера напали дементоры?! – моргнул Снегг. – Когда?! А почему мне… А, да, верно, напали. В начале августа.

Волан-де-Морт зарычал. Он и до смерти не славился терпением. Очевидно, после смерти он так и не понял, что ему теперь торопиться некуда.

— Поттер был в больнице святого Мунго! – торопливо добавил Снегг. – У этого… Как его… Жоп… Ануса. Максимилиануса Бенедиктуса Юлиуса Гиндельштейна. Тот провёл всепотустороннее обследование Поттера с помощью вытяжки из спинномозговой жидкости инфернала, и доказал, что Поттера атаковали темномагические существа, скорее всего — дементоры. И потом, уже в «Хогвартсе», Поттер сходил к наш… К тамошней целительнице, мадам Помфри. Она использовала чары ментальной фиксации, и получился дементор. Такой серенький, симпатичный. Поттер его в банке носит.

— Зачем?!

— А кто их, маглофилов, знает. Он сам говорит, что это доказательство нападения дементора. На мой взгляд, это доказательство наличия фигурки дементора в банке, и не более того.

— Ладно. Так что, он и правда потерял память?

— Я веду у него зельеделие. Так вот, Гарри Поттер сильно изменился за лето. Он сварил превосходное зелье с первой же попытки! Этого у него никогда не получалось, – пожал плечами Снегг. – Я понимаю, что умение точно следовать инструкциям — ещё не бог весть какое доказательство, но ведь парень четыре года он еле-еле вытягивал на «удовлетворительно», и вдруг получает «превосходно»! Да, нельзя однозначно утверждать, что он забыл всё, что происходило с ним до августа, но какое-то сильное потрясение в первые дни августа он точно пережил.

Малфой тактично кашлянул.

— Мой сын и я столкнулись с Поттером в ателье готового платья мадам Малкин. Он ничем не выдал, что знаком с нами. Не высказал ни малейшей неприязни, а ведь я пару лет назад пытался его убить. Он дружелюбно говорил с Драко и сделал замечание мне, когда я слегка задел этот ходячий блохастый прикроватный коврик, Римуса Люпина. Более того, он прямо сообщил мне, что потерял память.

— Но можно ли ему верить? – оттянул губу Волан-де-Морт.

— Он дал мне честное пионерское слово, – пожал плечами Люциус. – Уж если не верить честному пионерскому слову, то чему вообще можно верить?

— А что такое «честное пионерское слово»? – громким полушёпотом поинтересовался Макнейр.

— Это как «честное октябрятское», только в два раза круче, – снизошёл до объяснения Малфой.

Тёмный Лорд отрешился от беседы своих соратников. Кровавые водовороты в его глазах медленно вращались, пока он пытался выбрать наилучшую стратегию поведения, основываясь на тех крохах фактов, которые были ему известны.

— Можно ли считать, что Дамблдор потерял единственного свидетеля моего воскрешения? – наконец, спросил Волан-де-Морт.

За столом воцарилась тишина. Никто не хотел брать на себя ответственность и прямо отвечать на вопрос Тёмного Лорда. Прямой ответ мог склонить его к тому или иному решению, но если решение оказывалось неудачным, виновным в последствиях оказывался не тот, кто его принимал, а тот, кто высказал собственное мнение. А уж за расправой у Волан-де-Морта никогда не выстраивались очереди, наказания он раздавал быстро, круто и умело, хоть и слегка однообразно. Таким образом, Тёмный Лорд сноровисто отбил у соратников всякую охоту к проявлению личной инициативы, низведя умных, в общем-то, магов до состояния бездумного стада, способного лишь следовать в направлении, указанном вожаком. Побочным эффектом этого результата стал тот факт, что Волан-де-Морту отныне приходилось продумывать каждую операцию до мелочей, вплоть до расположения ключевых участников и точного расписания их действий, потому что запуганные Пожиратели Смерти отказывались проявлять личную инициативу даже в тех случаях, когда они очевидно принесли бы пользу или даже предотвратили бы провал.

Тёмный Лорд постоянно жаловался Люциусу на напряжение и переутомление. Неудивительно, ведь он был вынужден планировать абсолютно все действия Пожирателей Смерти самостоятельно, при том, что незаурядные мозги Малфоя, Нота, Разии, Гиббона оставались невостребованными. Ноющему и жалующемуся Волан-де-Морту и в голову не приходило, что в его переутомлении виноват прежде всего он сам.

Вот и сейчас Люциус, для себя уже всё решивший, симулировал полное отсутствие всяких идей и с интересом ждал, у кого сдадут нервы.

— Ну, я думаю, если у Поттера кончилась вся память, – сказал Макнейр, – то он не может утверждать, что вы возродились, мой лорд.

— Таким образом, у Дамблдора нет никаких доказательств вашего воскрешения, – склонился к столу Эйвери. – В сочетании с кампанией по дискредитации Поттера и Дамблдора, развёрнутой Министерством этим летом, можно считать, что у них нет шансов убедить магов, что вы восстали и вновь строите свои коварные, злоб… Прогрессивные планы.

Волан-де-Морт переплёл пальцы и захрустел суставами:

— То есть я могу пока расслабиться и не бояться, что авроры завтра постучат в эту дверь?

— А даже если постучат, у нас найдётся, чем их встретить, – мрачно добавил Малфой, который уже нашёл применение необычным талантам Дринки и попросил её подготовить несколько шуток для незваных гостей.

Тёмный Лорд медленно и аккуратно расплёл пальцы. Тело, которое он получил после воскрешения, было человекоподобным лишь отчасти, поэтому у осколка души Тома Ридля возникли достаточно серьёзные проблемы с привыканием к новому вместилищу. Вдобавок, Червехвост серьёзно напортачил во время процедуры воскрешения…

— Тогда будет целесообразно направить всю нашу энергию на другие дела. Мы зайдём Гарри Поттеру в тыл, вооружившись пророчеством, которое расскажет, как его погубить. Люциус, ты выяснил, что там невыразимцы делают с пророчествами?

Малфой поскрёб подбородок, на котором — после целого дня на работе — уже начала проступать щетина.

— Они с ними ничего не делают, мой лорд. Я, конечно, выяснял только окольными путями, но суть деятельности отдела пророчеств можно выразить в пяти словах: «Найти, забрать и быстро спрятать»[118]. Я так и не понял, зачем им эти пророчества, потому что осуществлять их они не намерены. Более того, они используют все свои возможности, чтобы помешать пророчествам осуществляться.

Волан-де-Морт вновь нетерпеливо крутнул пальцами. К обсуждению подключился Эйвери:

— Место хранения пророчеств вынесено в локальный пространственный карман, поэтому у нас нет никаких представлений о том, насколько оно велико, – начал маг, доставая из нагрудного кармана огромный тубус с чертежами и планами здания. – Вход в отдел пророчеств никак не маркирован, это просто дверь, и мне не удалось выяснить, какие на неё навешаны сигнализационные заклинания.

— Начни сначала, – посоветовал Нот, заметив стекленеющие глаза Макнейра и Кэрроу.

— Хорошо, – Эйвери сноровисто разложил на поверхности стола другой чертёж. – Вот частичный чертёж Отдела Тайн. Это лифт. На этом этаже Министерства расположен только Отдел Тайн, поэтому, если невыразимцы использовали какое-нибудь сигнализационное заклинание, то оно, очевидно, будет подвешено вот тут, – Эйвери ткнул пальцем в чертёж, – на единственной двери между лифтом и основными помещениями отдела.

— Дверь можно пройти и не открывая, – осклабился Макнейр. – Где-то у меня был запасной топорик… Или аппарнуть за неё. Там, по чертежу, большая и пустая комната, можно попробовать прыгнуть, и не видя, что за ней.

— Эту дверь, не открывая, не пройдёшь, – качнул головой Малфой. – Она только снаружи выглядит, как дверь. На самом деле это портал в защищённое пространство, которое находится неизвестно где. Если ты «аппарнёшь» за неё, ты окажешься в десяти ярдах в глубине гранитной скалы. Если ты прорубишь её топором, воткнёшься в полированный гранит. Её надо открыть, чтобы активизировать матрицу объединения пространств.

Нот, который до сих пор внимательно слушал, встрепенулся:

— Это же бешено энергозатратная магия! Неужто невыразимцы пробили себе финансирование на такие заклинания? А как они сами в свой отдел попадают? Каждый день проходят через эту дверь? А Фадж ещё не вырвал у себя последние волосы, когда узнал, сколько стоит разовая активизация заклинания такого уровня?

— Да какие там затраты, – отмахнулся Снегг, – это же артефакт. Вы что, ещё не поняли?! Каждая дверь в этом чёртовом отделе — артефакт! Они совершенно не гнушаются изготовлением артефактов для собственных нужд. Невыразимцы сидят на целой груде артефактов, у них в одной из комнат Арка Смерти стоит, говорят, рабочая. Знаете, сколько магической энергии можно получить из разности потенциалов между двумя сторонами этой Арки? Вы представляете, какие у них запасы энергии?!

— А кто говорит, что Арка Смерти — рабочая? – полюбопытствовала Кэрроу.

— Да есть там один, Боде, – нетерпеливо дёрнулся Малфой. – Говорит, лазил в эту арку, на «слабо́». Арка Смерти, всё верно. Рабочая.

— Сволочи, – равнодушно прокомментировал Волан-де-Морт. – Дальше.

Эйвери быстро передвинул чертёж:

— Дальше там вот такая круглая комната. В ней 12 дверей, каждая из которых ведёт в своё частное пространство. Я сумел выяснить содержимое нескольких. В одном как раз и хранится Арка Смерти. Вот ещё одно помещение, здесь Министерство занимается промывкой мозгов. А вот тут — кабинет изучения времени. И, что самое главное, из комнаты изучения времени есть выход в комнату хранения пророчеств. Я только не знаю, это одно пространство или опять матрица объединения пространств, замаскированная под дверь.

Волан-де-Морт побарабанил по столу пальцами.

— Я выяснил, мой лорд, что в Зале Пророчеств каждое пророчество записано в стеклянную колбу-активатор, – добавил Малфой. – В качестве дополнительной меры защиты, взять пророчество с полки может только тот, кто упоминается в этом пророчестве.

— А подхватить падающее пророчество с перевёрнутой полки? – осклабился Макнейр.

Малфой запнулся на полуслове. Похоже, ему необходимо пересмотреть своё отношение к психопатам и садистам: иногда они выдавали вполне достойные мысли.

— Кто может добраться до Зала Пророчеств? – прошипел Тёмный Лорд. – Малфой, ты можешь подчинить кого-нибудь из Отдела Тайн?

— Я в неплохих отношениях с Боде, – признал Малфой, – могу попробовать подчинить его, и тогда он добудет пророчество методом Макнейра.

— Хорошо, но надо придумать что-нибудь ещё.

— Взять Отдел Тайн штурмом! – встрепенулась Кэрроу. – Мы подавим охрану, прорвёмся внутрь и установим периметр. Там же только одна дверь, поставим в коридоре двоих хороших дуэлянтов, и они смогут держать оборону хоть до морковкина заговенья. А вы, мой лорд, тем временем войдёте внутрь Зала Пророчеств и сможете взять пророчество лично.

Тёмный Лорд взревел:

— Это будет рывок в мышеловку! А выходить как?! Что помешает им окружить выход из Отдела Тайн аврорами? Или вообще засыпать его камнями, пока я там, внутри?

Малфой закатил глаза:

— А что помешает вам, запертому в Отделе Тайн, войти в кабинет изучения времени, взять Маховики Времени, вернуться в прошлое и выйти из Министерства ещё до того, как вы туда вошли? На самом деле, даже лучше, если вход в Отдел Тайн засыпят камнями. Тогда у нас будут артефакты, до которых противник добраться просто не сможет.

Волан-де-Морт задумчиво пожевал нижнюю губу.

— Это да. Но нам нужно больше бойцов. Преданных, безбаш… Бесшабашных. Вроде Долохова и четы Лестрейнджей. Нам нужно подкрепление, а для этого надо будет устроить побег из Азкабана.

— Из Азкабана?!

— А почему нет? Мы знаем, что оттуда сбежал Барти Крауч, мы знаем, что оттуда сбежал Сириус Блэк, так что это не невозможно. Тем более — с нашей помощью.

Живот Малфоя громко забурчал. Люциус смущённо потупился.

— Идите, – царственным жестом отмахнулся Волан-де-Морт. – Люциус, подчини Боде, а пока я сам подумаю над планом побега.

Пожиратели Смерти встали, Эйвери задержался, сворачивая чертежи и убирая их в тубус. Снегг, торопливо откланявшись, бросился к дверям, – он опаздывал в «Хогвартс». Макнейр и Кэрроу тоже не стали задерживаться. Малфой и Эйвери вышли из дверей последними, оставляя Волан-де-Морта чертить какие-то рисунки на листах пергамента и бормотать что-то себе под нос.

Эйвери, воровато оглянувшись, жарко зашептал на ухо Малфою:

— Люциус, скажи, а тебе не страшно, что он всё время живёт в твоём доме?

— Нет, ни капельки, – честно ответил Люциус. Ему в самом деле было не страшно, только неприятно. – А почему мне должно быть страшно?

— Ну, как же, – задвигал бровями Эйвери и указал в сторону дверей, где Нот прощался с Нарциссой, – ты целыми днями на работе, и твоя жена с ним одна. Наедине. Вдвоём. С посторонним мужчиной. Тебе не страшно?

— С кем?! А-а, ты об этом. Нет, не страшно. Я доверяю моей жене, и я доверяю моему лорду, – с усталой улыбкой сказал Малфой. – Ну и потом, есть ещё один нюанс… Эй, Червехвост, поди сюда.

— Вы звали меня, сэр?

— Расскажи господину Эйвери, как ты облажался во время воскрешения нашего повелителя.

Питер Петтигрю задрожал от смущения и попытался закрыться серебряной рукой:

— А может, не надо?

— Надо, надо, – угрожающе вздёрнул губу Малфой. – Заодно подумаем, как передать эту информацию Беллатрисе… Чтобы она не раскатывала губу заранее.

Петтигрю задрожал ещё сильнее. Против прямого приказа хозяина дома он пойти не мог.

— Ну, сэр Эйвери, для создания тела Тёмного Лорда мы использовали древнее заклинание «Кость, плоть и кровь». В качестве основных действующих компонентов для сопутствующего зелья использовались кость отца, плоть слуги и кровь врага. В качестве врага, благодаря хитроумной комбинации нашего повелителя, нам удалось заполучить самого Гарри Поттера, с костью отца тоже проблем не возникло, а вот плоть слуги…

Маленький человечек с крысиными чертами лица взглянул на серебряную кисть руки с гримасой отвращения:

— Мы пользовались переводом старинного еврейского заклинания на древнегерманский. Но, оказывается, еврейская традиция предписывает очень тщательно следить за здоровьем слуг и рабов. Если еврей повреждал рабу зуб, или палец, или глаз, или любой другой орган, он обязан был дать рабу вольную. Если у еврея в доме была одна кровать, то на ней должен был спать раб, если в доме была только одна подушка, она доставалась рабу[119]. То есть требовать от слуги, который даже не раб, чтобы он добровольно отрезал от себя важный кусок, еврейская книга заклинаний не могла никак.

Эйвери, не понимая, к чему это долгое вступление, переводил взгляд с тонко улыбающегося Малфоя на смущённого Петтигрю.

— Но мы-то этого не знали! – продолжил Петтигрю. – Поэтому, когда заклинание потребовало кусок плоти, я и откромсал себе руку.

— Я всё ещё не понимаю, – пожаловался Эйвери Малфою.

— Существует только один кусочек плоти, от которого, по еврейской традиции, не только можно, но и нужно избавляться, – ухмыльнулся Малфой. – Древнееврейское слово ערלה в самом деле имеет значение «плоть», но лишь в смысле «крайняя плоть». А умники, переводившие древнееврейский на древнегерманский, решили не уточнять, какая именно плоть имелась в виду, потому что — ну зачем уточнять само собой разумеющееся? Так что вместо обрезания Петтигрю устроил себе отрезание. Поэтому заклинание сработало вкривь и вкось, и тело нашего Лорда вместо полноценного человеческого получилось вот таким… Кадавроподобным. И, поскольку в первоначальном наборе ингредиентов крайняя плоть отсутствовала, любой мужчина может совершенно спокойно оставлять свою жену наедине с Лордом. Из выступающих органов тела у него теперь только пальцы и остались, и даже в них он путается.

Эйвери с ужасом и сочувствием в глазах бросил взгляд на зал, в котором Волан-де-Морт продолжал чёркать по пергаменту и бормотать что-то себе под отсутствующий нос:

— Но… Как же он… В смысле… Бедняга!!!

Люциус Малфой скорчил грустную гримасу и тяжело вздохнул:

— По крайней мере, нам не придётся беспокоиться о том, что он заставит нас присягать своему наследнику. Откровенно говоря, я бы намного больше беспокоился, если бы наш Лорд получил возможность клепать наследников. Он же помешался на Поттере ещё хуже, чем Белла — на Лорде, а такие насквозь чокнутые размножаться не должны. Ну что, Эйвери, останешься у нас на ужин?

* * *

Джеймс Бонд сидел с открытым ртом, впитывая новые знания, как губка. Профессор Флитвик, походя рассыпав в класс целое созвездие зёрен мудрости, завершил лекцию, точно успев к звонку. К сожалению, большинство студентов рассматривали «Теорию Магии» как необязательный факультативный предмет, на котором можно подгодовить домашнее задание по другим урокам или просто развлечься. Но не Бонд. Для него, как и для нескольких когтевранцев, «Теория Магии» открывала самые глубинные основы, ну, теории магии, объясняя не просто, как работают заклинания, но почему они вообще работают.

К сожалению, столь интересный предмет не включал в себя использование современных статистических методов обработки данных, поэтому систематизация знаний оставляла желать лучшего. А терминология, устоявшаяся в середине XVI века, была просто ужасной.

— К следующему уроку подготовьте мне сравнительную таблицу не менее чем пяти видов древесины для использования в магических целях. Для каждого вида укажите его магическую восприимчивость, приёмистость, способность к запасанию магической энергии, отзывчивость и уймлябельность, а также другие данные, которые вы сочтёте нужным внести. Укажите источник ваших данных; если вам придётся определять их самостоятельно, опишите ваш эксперимент. Я ожидаю, что вся работа с необходимыми пояснениями займёт у вас не меньше десяти дюймов, – закончил профессор и закрыл папку с планом урока.

Джеймс торопливо побросал вещи в сумку и бросился к учительскому столу.

— Огромное спасибо за потрясающую лекцию, профессор, – горячо поблагодарил он.

Глаза гоблина-квартерона блеснули под круглыми очками.

— Всегда пожалуйста, мистер Поттер. Я, признаться, был удивлён, что вы решили записаться на мой предмет. Хотя у вас никогда не было проблем с Чарами, мне как-то казалось, что теоретическая волшба — не ваш конёк.

— Что вы, сэр, я тогда просто не понимал, насколько многого я не знаю, – возразил Джеймс. – Да, собственно, и сейчас… Ваша лекция была посвящена восприимчивости материалов к магическим взаимодействиям, но я не очень понял, что это за характеристика такая — уймлябельность?

Профессор Флитвик оценивающе взглянул на юношу, отложил свою папку и спрыгнул со стопки книг, с которой он преподавал.

— Позвольте мне вам продемонстрировать, – попросил Флитвик, снимая с учительского стола два деревянных кубика со стороной примерно в четыре дюйма. – Вот этот кубик сделан из бальсы, – и профессор перебросил его Бонду, – обратите внимание, он почти невесомый, а вот этот — из каменного дерева.

— Уй, мля! – выдохнул Бонд, когда тяжеленный куб попал острым углом ему в рёбра.

— Вот вы и узнали, что такое «уймлябельность», – улыбнулся профессор. – У вас есть ещё вопросы?

— Да, сэр, – Джеймс судорожно пытался разогнуться. Кубик из каменного дерева упал на пол, и в полированном дереве появилась приличного размера выбоина. – Ведь то, что вы сегодня нам рассказывали, имеет отношение к производству волшебных палочек?

Профессор Флитвик, собравший свою сумку, на минутку замер.

— Ну, в общем, конечно, да, – осторожно ответил он. – Но не только.

— Я вот что хотел спросить, сэр, – поинтересовался Бонд, – а почему мы изучаем «Теорию Магии» в отрыве от практических дисциплин, а практические дисциплины — в отрыве от теоретического обоснования? Почему наш учебный процесс столь фрагментирован?

Джеймс собрался с духом и выпалил те данные, которые передали ему из офиса Кью. Основой для теоретических выкладок, завершившихся весьма смелым научным открытием, послужила та самая, переданная Бондом газета. Конечно, результатом была адаптация описания изначально магического процесса, изложенная учёным-технарём и рассказанная так, чтобы её понял шпион-силовик, который теперь попытается объяснить процесс колдуну… Но, какого чёрта, в жизни и так мало радостей. Пора открыть профессору чар глаза на то, как работает магия.

— Вот Гермиона, к примеру, изучает древние руны. Любой текст — мощнейшее средство, потому что алфавит и, тем более, руническое письмо, являясь средством упорядочивания информации, позволяет нарушать закон Клаузиуса[120], и, таким образом, создаёт потенциал ситуационных изменений, с помощью которого, в частности, мидихлориане могут совершать работу по изменению реальности. И чем выше уровень упорядочивания информации, тем больше энергии будет запасено. То есть иероглифы, каждый из которых обозначает слово, и руны, которые означают целые понятия, запасают больше энергии, чем слова, написанные отдельными буквами, которые кодируют всего лишь звуки. Это же очевидно, что мы можем использовать рунические надписи в качестве независимого источника энергии для заклинаний, чтобы они не требовали подпитки от мага. Все заколдованные гримуары и манускрипты, по сути, используют заключённую в самих себе энергию для того, чтобы поддерживать наложенные на себя заклинания, а текст самых мощных манускриптов специально составлен так, чтобы иметь два или три смысла одновременно, — ведь тогда уровень упорядочивания, а значит, и запасаемой энергии, выше… Но ни в одном учебнике не говорится, как можно настропалить самостоятельное заклинание с собственной активацией и с рунным источником энергии. Почему?

Глаза профессора Флитвика пересекли изборождённый морщинами лоб и поползли на макушку. Очевидно, он не привык слышать от пятикурсников слова длиннее трёх слогов. Но рефлексы старого учителя не пропали даром: профессор сумрачно взглянул на разливающегося соловьём Бонда и врезал ему локтём под рёбра, сбивая дыхание.

— У-ха? – вежливо поинтересовался Джеймс, пытаясь вдохнуть.

— Вы с ума сошли, Поттер?! – прошипел декан факультета Когтевран, пришпиливая Джеймса к стене и одновременно беззаботно улыбаясь проходящим мимо семикурсницам. – Вы хотите, чтобы вас услышал ещё кто-то, кроме меня?

— Да кому в этом вертепе нужны умные люди! – в сердцах брякнул Бонд, восстанавливая дыхание и потирая ушибленный о стенку локоть. – Кто нас будет подслушивать…

Суперагент осёкся. Из стены выплыл жемчужно-белый призрак, вежливо кивнул профессору Флитвику, выпучил глаза на распластанного по стене Джеймса и скрылся в потолке.

— Не думайте, что вы один такой умный, – прорычал Флитвик, когда последние прохожие, материальные и не очень, скрылись из виду. – Рано или поздно каждый маг решает, что, написав пару строк, он сможет избежать работы. Ну, – честность была одним из основных качеств гоблина-квартерона, – каждый маг, чей интеллект превышает уровень Рона Уизли. То есть далеко не все, увы, не все…

Профессор Флитвик прислушался. Шагов поблизости слышно не было, но учителя это не удовлетворило. Он достал из кармана портативный вредноскоп и поставил его на пол.

— Послушайте, Поттер, вы затрагиваете суть артефакторики, – прошептал Филиус Флитвик, заглядывая студенту в глаза. – Вы говорите о том, чтобы создать артефакт. Не просто магический предмет, который будет работать, пока его подпитывает находящийся рядом маг, а самостоятельно активизирующееся вместилище для заклинания. Мы не учим этому, не упоминаем это и даже намёков не даём на тему того, что это возможно!

— Но почему?! – возмутился Бонд. С его точки зрения, — неимоверно раздражавшей Кью, — каждая кнопка должна быть нажата, каждый рубильник переброшен, а каждый верньер передвинут. В существовании знания, которым запрещено пользоваться, суперагент не видел никакого смысла. Если бы у него были рычаг и точка опоры, он бы перевернул Землю ещё до того, как сообразил бы, что этого делать не надо.

Профессор Флитвик вздохнул. Он тоже слегка перегнул палку. Граница проходила не по Рону Уизли, а примерно на уровне Гермионы Грейнджер. Вопросом об артефактах и правда задавались некоторые студенты, но в основном на его факультете. Ему приходилось пару раз объяснять смысл запрета на артефакторику слизеринцам и один раз — студентке с факультета Гриффиндор, некоей Минерве МакГонагалл, с которой они вместе учились. Но это было давно, и как объяснить причину табу на изготовление артефактов гриффиндорцу нынешнего поколения, чьим лозунгом могло бы быть выражение «Храбрость превыше всего, в том числе мозгов», или «Сначала бросимся в прорубь, а потом посмотрим, умеем ли мы плавать», он даже не представлял. Поэтому, неверно интерпретируя мотивацию Бонда, Филиус Флитвик решил его усовестить. Он не знал, что совесть у суперагентов MI6 включается только после получения специальной шифрограммы от начальства.

— Очень многие маги прошлого баловались созданием артефактов, – начал профессор. – Именно потому, что это так легко, просто и привлекательно: взяли телегу, накарябали на ней нехорошее слово, дунули, плюнули, и вот вам самоходная картофелекопалка на сорок гектар. Всего делов-то: подойти тёмной ночью к соседскому огороду, активировать её пинком под заднюю ось и скрыться в кустах. В результате к утру у вас полная телега картошки, которая сама заползла к вам в амбар и даже закрыла за собой дверь, если вы с заклинанием не перемудрили. А теперь позвольте мне описать последствия. Сосед, узрев пропажу всего урожая, с горя застрелился из лука; соседская жена, увидев эту душераздирающую картину, повесилась на бельевой верёвке, запачкав свежепостиранные панталоны; соседская дочь, оставшись без панталон, ушла на панель, которую вы ей любезно предоставляете в рамках гуманитарной помощи, пока ваша жена вас с бедной сироткой не засекла. А соседские угодья вы с остальными соседями разделили по-братски, и означенный огород вы прирезали к своему участку. Нормально, да?

Бонд окинул описанную картину взглядом. Несправедливость ситуации по-настоящему задела его, истинного английского джентльмена старой закалки, за живое:

— А жене обязательно засекать?..

Филиус Флитвик хлопнул себя по лбу.

— Хорошо, мистер Поттер, попробуем иначе. Вот вы заколдовали телегу, превратив её в картофелекопалку с собственным источником энергии на сорок гектар работы. Как по-вашему, что она будет делать, если картофеля у соседа окажется не сорок гектар, а тридцать восемь? А если на её пути встретится ручей или распадок? А если сосед бросится под неё в попытке остановить?

— То есть вся проблема в граничных значениях? – уточнил Джеймс. – В том, чтобы прописать корректные действия в необычных ситуациях? Ну, это легко. Современные алгоритмы…

— Да при чём здесь алгоритмы! – вскричал Филиус. – Я вам о другом говорю. О том, что, снабжая артефакт собственным источником энергии, вы теряете над ним контроль! Он будет продолжать работать, пока не истощится энергия, или пока не встретится одно из описанных в заклинании условий остановки! Вы знаете о фарфоре династии Мин?

Суперагент мгновенно переключился в режим ходячей энциклопедии:

— Важный пример гончарного, художественного и изобразительного искусства Дальнего Востока XIV—XVII веков, показывает динамику развития мастерства скульпторов, характеризуется началом экспорта изделий в Европу. Тонкие, просвечивающие изделия, украшенные замысловатой росписью. Мастерство гончаров и художников было таково, что рисунки на внешней стороне чаши и на внутренней накладывались друг на друга, создавая совершенно необычное впечатление… А иногда добавлялся ещё и внутренний слой изображений, видимый только на просвет. С этим связан элемент чайной церемонии, когда пьющий после каждого глотка поворачивает чашку. Это делается, чтобы рассмотреть рассказываемую чашкой историю[121].

— Знаете, как они получили такой тонкий фарфор?

— Понятия не имею, сэр.

— Ну, потом они, конечно, научились его лепить, но изначально это была ошибка одного мага. Он, видите ли, терпеть не мог мыть посуду…

— Как я его понимаю! – с чувством сказал Бонд.

— …И заколдовал посудные щётки так, чтобы они тёрли посуду, пока не отмоют её дочиста. Увы, маг был не слишком сильным, и на поддержку заклинаний у него уходило столько энергии, что ему было проще вымыть посуду вручную.

— Он не пробовал нанять домработницу?

— Дело кончилось тем, что он начертил на щётках иероглифические тексты, снабдив их собственным источником энергии. А потом его дела пошли в гору, и он позволил себе купить расписные чашки. Только, вот беда-то, он не объяснил щёткам, что рисунок на чашках — это не грязь.

— Ага. – Джеймс прикинул расход энергии на оттирание глазури, эмали и грунта. – Интересно, что он на щётках написал, какой длины был текст, и сколько у него времени на написание этого текста ушло. Этой энергией же город можно было осветить. Такие бы способности — да в мирных целях…

— Чего? – профессор Флитвик явно не ожидал столь прагматичного подхода. – А-а, нет. Он же почти неграмотным был, начертил картинку из трёх штрихов, которая означала «щётка моет посуду сама, абсолютно без моего участия, до тех пор, пока никакой грязи на посуде не останется, пока посуда не станет чистая-чистая, белая-белая, как новенькая, без единой…»

Глаза Бонда сузились. Профессор Флитвик перехватил задумчивый взгляд юноши и в испуге зажал себе рот обеими руками.

— Плохая, плохая, плохая идея! – завопил он сквозь плотно прижатые ко рту руки. – Даже не смейте думать об этом, Поттер! Вспомните Прагу!

Суперагент нахмурил лоб.

— А что было в Праге?

— А в Праге был голем, сделанный раввином Бен Бецалелем! Он слепил механического водоноса из глины, зарядил его словом אמת [122] и отправил его носить в еврейский квартал воду во времена очередного погрома! А потом, когда голема повредили беснующиеся снаружи гетто погромщики, его не смогли отключить, и он так и носил воду, ведро за ведром, пока не залил весь квартал!

— Но его ведь потом остановили! – потёр подбородок Джеймс.

— Этого — да, остановили! Ценой невероятных жертв и огромных разрушений[123]! А того, кто носил воду в Атлантиде, — нет!

Джеймс задумался.

— То есть Атлантида?..

— Да, да, из-за такого вот артефакта! Но это ещё не самое страшное!

— Континент, ушедший под воду, — не самое страшное?!

— Да какой там континент, так себе, одно название, Австралия и то больше. Бедняги худо-бедно приспособились, натаскали воздуха с поверхности, занимаются подводной охотой и собирательством. Знаешь, сколько маглы кораблей в год теряют? А что делать, жить на что-то надо, пункты приёма металлолома есть, а откуда его под водой взять. Вот и ковыряют днища помаленьку, айсберги на центральные маршруты затаскивают, волны нагоняют. Ну, после 1912-го их заставили слегка сбавить обороты с айсбергами[124], конечно.

Далеко от «Хогвартса», в Лондоне, следивший за расшифровкой данных самописца техник уронил челюсть. Когда он сумел подобрать её на место, единственной внятной реакцией обычно невозмутимого британца был безумный вопль «Эм!!!»

Джеймс Бонд потёр занывшее ухо.

— Так вот, самой страшной опасностью для артефактора является даже не невозможность остановить работу артефакта, а возможность его запустить. Подумайте-ка, Поттер, что способно запустить артефакт?

Суперагент в некоторых направлениях мыслил линейно.

— Пересечение тонкого светового луча. Касание незаметной натянутой нити. Нажатие скрытой кнопки, включающей детона… Активатор. Громкий звук. Появление объекта в зоне, где объектов быть не должно. Изменение электрических ёмкостных характеристик пространства. Да мало ли. Хоть на заклинание его можно завязать.

— Вот! – ткнул Джеймса пальцем в грудь Филиус Флитвик. – Вы, Поттер, назвали единственный правильный способ последним. А знаете, почему?

— Потому что это единственный способ, который гарантирует, что артефакт будет использовать маг, – выдохнул, прозревая, Джеймс.

— Верно. В любых других случаях магический артефакт будет работать и в руках магла тоже, – Флитвик продолжал колотить Бонда пальцем в грудь при каждом слове. – А это нарушит статут о секретности. Поэтому артефакты — штука невероятно опасная! Она может раскрыть маглам факт нашего существования! И именно потому, что никто даже не подумает подвесить активатор артефакта на заклинание, артефакты запрещено создавать и использовать!

Вредноскоп, всё это время тихонько стоявший на полу, внезапно завращался и противно заверещал.

— Сюда кто-то идёт, – профессор Флитвик одним движением подхватил вредноскоп с пола и вприпрыжку понёсся в конец коридора. – Идите, Поттер, и забудьте даже думать про артефакты!

— Только один вопрос, сэр, – выкрикнул ему вдогонку Бонд. – Если магл активирует артефакт, созданный несовершеннолетним волшебником, то Министерство сможет отследить, кто создал артефакт? И понесёт ли этот волшебник наказание?

— Министерство-то? – остановился в конце коридора Филиус. – Да они даже беспалочковую магию отследить неспособны[125]! Куда им с артефактами разбираться. Ну, вышлют команду зачистки, артефакт уничтожат или деактивируют, маглу сотрут память, и расскажут всем, что это был свет от Венеры, преломившийся в выхлопе болотного газа, или ещё что-нибудь подобное. Вот когда мой школьный пенал попробовал изъять магловский констебль… Гхм, да, – внезапно оборвал себя Флитвик. – Но у вас же, если я не ошибаюсь, сейчас встреча с представителем Министерства. Почему бы вам не спросить её?

На этом преподаватель теории магии высоко подпрыгнул и скрылся в одной из боковых арок.

Из пересекающегося коридора выбежал Рон Уизли в квиддичной форме, держа на плече метлу.

— Гарри! А что ты тут делаешь? – изумился Рон, заметив приятеля, который в последние дни довольно умело его избегал.

— Туалет ищу. А ты?

— Ты прямо перед туалетом стоишь. Всё-таки сильно тебя дементоры стукнули, да. А я… Это… В совятню иду.

Джеймс припомнил план замка.

— Это которая в западной башне? При том, что мы сейчас в Turris Magnus. Неблизкий же ты выбрал путь, воин Гриффиндора. В сияющей броне.

Рон оглядел себя. Квиддичная форма на нём и в самом деле выглядела, как латы. Очень старые, деревянные и обшарпанные. В целом, Уизли больше всего напоминал оруженосца, нарядившегося в самодельные рыцарские доспехи и обеими руками мечтающего о ратных подвигах, пока настоящий рыцарь пытается проспаться после вчерашнего.

— И с метлой, – обратил внимание Джеймс. – Не иначе как в совятне сегодня субботник. В рамках воспитания духа рыцарства. Рон, если уж ты врёшь, то хотя бы делай это интересно, забавно, и так, чтобы тебя нельзя было поймать на фактической ошибке в первой же фразе. На тебе квиддичная форма цветов Гриффиндора. Она жаркая, душная и жутко неудобная, судя по тому, что твоё лицо почти сравнялось по цвету с твоими волосами. Значит, это либо форма загонщика, либо вратаря, потому что остальным такая тяжесть больше помешает, чем защитит. Но загонщиков у нас в команде два, и ты знаешь обоих с рождения, а вот место вратаря, насколько мне известно, пустует; Анджелина объявит официальные результаты квалификаций только на следующей неделе. Значит, ты идёшь тренировать свои способности вратаря. Это я понял и не спрашивая. Мой вопрос звучал как «А ты что тут делаешь?», с ударением на «тут». То есть, я не хочу тебя расстроить, но квиддичное поле совсем в другой стороне, а Аргус Филч будет очень огорчён, если ты попробуешь поиграть в квиддич в комнате наград.

— А я не в комнату наград иду, – ответил слегка сбитый с толку Рон, перекладывая метлу на другое плечо. – Я в Башню Прорицаний иду.

— Запал на Сивиллу, да? – пихнул приятеля локтем Бонд, и они вместе отправились по коридору. – Знаешь, есть в ней что-то такое… Неземное. Потустороннее. Этот запах дешёвого хереса, эти хрустальные шары, которые она вместо очков использует… Я даже в какой-то степени могу тебя понять. По крайней мере, можешь быть точно уверен, что она тебе не изменит. Ну кто ещё польстится на такую… Гхм… В смысле, она уникальна. Серьёзно, я таких больше не видел, и надеюсь никогда и не увидеть. Значит, квиддичная форма, да? А ты не говорил, что увлекаешься сексуальными ролевыми играми. Собираешься нарядить её в форму капитана команды болельщиц? А метла тебе зачем? Ой, прости, кажется, я догадался.

Рон покраснел ещё сильнее, что было достижением. Если раньше от него можно было зажигать спички, то сейчас уже на расстоянии в пару футов они воспламенялись бы сами.

— Да ну тебя! – ответил он. – Вся школа знает, что Сивилла сохнет по Хагриду. «Ах, эти мужественные руки, зти волосатые плечи, эта борода… Настоящий мужчина!» И чем ей Дамблдор не мужчина, с такими-то критериями?.. Она Хагриду даже ни разу смерть не предсказывала. Только паралич, потерю всех конечностей и долгую, непрекращающуюся агонию. Зато у её башни самый высокий шпиль.

Джеймс поднял бровь:

— Я даже не буду спрашивать, как вы в своих сексуальных играх собираетесь использовать шпиль башни.

Рон покраснел ещё сильнее. Затем до него дошёл смысл предположения Джеймса, и он окончательно смутился. Радиус самовозгорания спичек разросся до размеров стадиона.

— Мы не собираемся играть в игры! Тем более в сексуальные! – вспыхнул он. – Я надеюсь, она вообще не заметит, что я мотаюсь вокруг шпиля!

— …И подглядываешь в окна… – вполголоса шепнул Бонд. Он преследовал чисто академический интерес: выяснить температуру, при которой полыхнёт квиддичная форма.

— …И подгля… Что? Нет, я, вообще-то, собрался там тренироваться, – ответил окончательно сбитый с толку Рон. – Тут что-то жарковато, тебе не кажется? Я собрался установить кольцо на шпиле башни и магией заставить квоффл лететь ко мне. А сам я буду его отбивать. Я не могу позориться на поле для квиддича, где все будут надо мной смеяться, а к Сивилле, сам знаешь, никто не заходит… По своей воле, я имею в виду…

— И давно ты страдаешь такой фиг… Я хочу сказать, у тебя получалось такое раньше?

— Нет. У меня проблема с магией, – Рон залился краской. Над его макушкой закурилась тонкая струйка дыма. – Я не могу заставить квоффл атаковать. Максимум, что у меня получается, это Акцио, а просьба «подать мяч мне в руки» всё-таки немного не то же самое, что «брось мяч в кольцо за моей спиной».

Бонд, удовлетворённый результатами эксперимента, взглянул на свои механические часы. До пяти вечера оставалось ещё несколько минут.

— Я могу тебе помочь, – сказал он. – Только мне понадобится один комплект мячей для квиддича.

— Конечно, – Рон достал из-под плаща авоську с потрёпанного вида мячами.

— У тебя ещё один комплект есть? – деловито осведомился Джеймс, рассматривая пошкрябанный квоффл. – Я не хочу работать с последним комплектом.

— Да, ещё найду, – кивнул Рон, донельзя заинтересованный тем, что будет делать Джеймс. – Не сейчас, но вообще смогу достать.

— Ладно. Давай мячи сюда. Теперь иди в конец коридора и следи, чтобы никто нам не помешал, – суперагент безмятежно повернулся к приятелю спиной, подождал, чтобы его шаги затихли в отдалении, достал из-за пояса финский нож и одним ударом раскроил квоффл, как дыню. Насвистывая немудрёный мотив, он приступил к работе…

— Мистер Поттер, что это вы делаете? – поинтересовался сухой женский голос.

— Помогаю моему другу Рону Уизли готовиться к квалификации на должность вратаря Гриффиндорской квиддичной команды, профессор МакГонагалл, – поднял незамутнённые зелёные глаза на Минерву Бонд. Его руки крепко сжимали квоффл, бритвенно-тонкая линия разреза была практически незаметна. – Готово, Рон!

Уизли вприпрыжку прискакал из дальнего конца коридора.

— Здорово, Гарри, теперь я смогу… О, здравствуйте, профессор.

— Держи, – Джеймс передал Рону квоффл. – Теперь он будет сам на тебя прыгать. С разных направлений, с разной скоростью, но всегда очень быстро. Тебе придётся использовать всё своё умение, чтобы его отбивать.

— Спасибо, Гарри, ты настоящий друг!

— Никаких проблем. Иди, тренируйся, только всё время находись рядом с кольцом. Встретимся вечером!

— До свидания, профессор!

Рон забросил метлу на плечо и вихрем унёсся в направлении башни Сивиллы.

— Как именно вы ему помогали, Поттер? – поинтересовалась Минерва, слегка потерявшая дар речи.

— Ну, его проблема была в том, что он не мог тренироваться в одиночку, – ответил Джеймс, проверяя, хорошо ли он спрятал нож. – Сложно заставить мяч лететь так, чтобы тебе было сложно его поймать, потому что это означает — действовать против своих же желаний. А привлекать к тренировке других ребят он не хочет. Моя помощь заключалась в том, чтобы заставить квоффл атаковать кольцо.

— И как вы это сделали? – полюбопытствовала Минерва МакГонагалл. – Навесили на квоффл атакующее заклинание Громозада? Самонаводящуюся порчу Миллистервы? Или, может, применили на кольцо квоффлоаттрактивное заклинание?

— Вообще-то, я просто запихнул внутрь квоффла бладжер и заклеил суперклеем, – смущённо ответил Бонд. – Пока Рон находится рядом с кольцом, он не заметит разницы. А потом ему будет уже всё равно.

* * * Обновление 9.03.14

Долорес Амбридж в глубокой задумчивости постукивала палочкой по своим ногтям, не опасаясь испортить маникюр из блёклого розового лака. Приняв, наконец, решение, она зачерпнула пригорошню летучего пороха из банки на каминной полке и широким жестом швырнула его в огонь:

— Корнелиус Фадж!

Камин в личном кабинете Министра магии, кавалера Ордена Мерлина первой степени, Корнелиуса Фаджа мелодично звякнул кочергой о медную решётку:

— Господин Фадж, на связи мадам Амбридж. Будете отвечать?

Фадж, яростно правивший какой-то документ, бросился к камину с прытью, несвойственной шестидесятилетним министрам:

— Чёрт побери, конечно, буду!

Вспыхнувшее в камине пламя образовало лицо Великой Розовой Жабы.

— Господин министр? Вы одни?

— Да, да, я один, рассказывай, что там творится! – Корнелиус в нетерпении чуть сам не засунул голову в огонь, что стоило бы ему остатков шевелюры.

— Господин министр, здесь просто беда какая-то! Настоящий кошмар, дурдом и светопреставление!

— Узнаю «Хогвартс». Адресом вы не ошиблись, это уже радует.

— Да нет, я не в этом смысле. Я в том, что детей тут учат плохому! Даже слизеринцы считают Дамблдора не самым плохим директором школы, а Гриффиндор и Пуффендуй на него вообще молиться готовы! И половина школы уверена, что Сами-Знаете-Кто воскрес! В особенности гриффиндорцы и слизеринцы!

Физиономия Фаджа вытянулась и посерела.

— И эти дети регулярно пишут домой родителям… И влияют на их мнение… Долорес, вы должны что-то предпринять!

— Я вся внимание, господин министр. Что вы хотите, чтобы я сделала?

Фадж лихорадочно грыз ногти. Долорес решила, что совсем немного личной инициативы не повредит:

— А если я слегка авадну Дамблдора? Совсем чуть-чуть? Это поможет?

Министр грустно улыбнулся:

— Долорес, если вы сумеете заавадить лучшего дуэлянта в мире, который играючи победил Гриндевальда, мне придётся отдать приказ о вашем физическом уничтожении. Потому что иначе вы, ослеплённые гордыней, в один прекрасный день можете решить, что Министерством управляют неправильно. И, более того, что вы знаете, как управлять им правильно, — явно ошибаясь, потому что только я знаю, как управлять Министерством правильно. В этот день вы вынете свою палочку и попробуете устроить в Министерстве переворот, уверенная в своей непобедимости. И тогда либо вас убьют при попытке, что лишит меня ценного сокровища, — очень хорошей помощницы, — либо у вас получится, что лишит меня ещё более ценного сокровища, — моей жизни. А к своей жизни я, знаете ли, весьма привязан. Что? Почему это только я знаю, как правильно управлять Министерством? Ха! Стал бы я бороться против этого старого дурака Дамблдора, если бы не был уверен, что его политика приведёт наше общество к краху, да, к полнейшему краху!

Корнелиус Фадж устало провёл рукой по скверно выбритому подбородку. В последнее время министр сильно сдал:

— Кроме того, Долорес, если вы заавадите Дамблдора сейчас, магическая общественность решит, что его убрали по политическим причинам. А значит, в бреднях, которые он неустанно распространяет уже два с лишним месяца, есть некий резон. Я не могу этого допустить. Нет, авадить его будет совсем неправильно. Вот если бы с ним произошёл какой-нибудь несчастный случай…

— Авиакатастрофа? – деловито осведомилась Амбридж. – Падение с метлы с высоты в четыреста футов головой вниз… Плюс случайное попадание ногами в тазик с быстрозастывающим цементом, который кто-то необдуманно поставил на краю жерла вулкана. Как вы думаете, это достаточно несчастный случай, или стоит сгустить краски?

Фадж проглотил первые несколько ответов на инициативу подчинённой.

— Дамблдор не пользуется мётлами, – ответил он, выбрав, наконец, реплику, не содержащую негативно окрашенных эмоциональных междометий. – Он не подходит к клеткам с драконами, не общается с фестралами, не гладит гиппогрифов. Единственное животное, с которым он близок, — Фоукс, его ручной феникс, умеющий плакать по желанию хозяина, а слёзы феникса являются мощнейшим целительным средством. Все его перемещения в последний год проходят исключительно пешком или методом аппарации, в которой наш Альбус поразительно силён. Он ест за общим столом, исключительно из тех блюд, из которых кто-то уже набрал себе еду. У него есть маленький бар в кабинете, но я готов поставить галеон против кната, что по его кабинету даже мышь не сможет пройти без того, чтобы Дамблдор узнал длину усов и цвет шерсти всех её родственников до пятого колена.

Долорес, что бы о ней ни думали, идиоткой не была. Из тирады своего начальника она сделала правильный вывод: Фадж принялся следить за Дамблдором задолго до того, как тот открыто выступил против Министерства.

— Дамблдор очень тщательно подходит к обеспечению своей безопасности, – продолжил Фадж. – Он не ведёт уроков, потому что на уроках что-нибудь может пойти не так. Ну, знаете, какое-нибудь зелье может взорваться, или метла хулигана случайно попадёт в висок… Мало ли способов расстаться с жизнью в школе. Так вот, Дамблдор знает их все, и он скрупулёзно следит, чтобы не попасть в ситуацию, которая может вылиться в один из них. Он передвигается только по защищённым коридорам, часть из которых недоступна школьникам. Он никогда не проходит по одному и тому же пути дважды подряд. Ни у кого нет доступа в его личную ванную комнату, и мне неизвестно, как он пополняет запасы шампуня для своей бороды. По крайней мере, домовые эльфы «Хогвартса» этого точно не делают. Никто не знает, где он находится, когда он не занят своими прямыми обязанностями, — и, честно говоря, эти самые обязанности не могут отнимать у него слишком уж много времени, особенно теперь, когда мы выперли его из Визенгамота. Я подозреваю, что он снял антиаппарационный щит где-то на территории своей берлоги, и то, что он не покидает школу, вовсе не означает, что он не покидает школу. В общем, получается, что самый реалистичный вариант, в котором наш герой покинет этот мир, — это если он подавится своими лимонными дольками. Ах, как бы я хотел, чтобы ему попалась роковая долька![204]

Амбридж промолчала. Ей было нечего сказать. Она пришла примерно к таким же выводам, не имея и десятой части данных и средств, доступных министру.

— Насчёт его методов… Поразмыслите об этом, Долорес, – добавил Корнелиус, вытягивая руки к огню. – Мы так и не узнали, от чего скончался Армандо Диппет. Его смерть в конце 1992-го была уж слишком удобной для Альбуса. Рита Скиттер пару лет назад в разговоре со мной упоминала Диппета: якобы тот намекнул ей о каких-то интересных сведениях, касающихся Дамблдора. Что-то действительно не соответствующее его имиджу рыцаря без страха и упрёка. Я уж не знаю, что именно могло так восхитить Риту, и можно быть уверенными, — Рита так и не успела узнать, о чём хотел поведать ей Диппет, иначе это появилось бы на первой полосе «Ежедневного пророка». Но странности на этом не исчерпываются. Напомню, что формального вскрытия тела Диппета не проводилось, дознания по факту смерти не было, а работник ритуального бюро, заполнявший свидетельство о прекращении земного существования, вписал в графу «причина смерти» «сердечный приступ» — со слов Дамблдора, который и обнаружил тело.

— Со слов Дамблдора, – повторила Амбридж. Ей показалось, что в кабинете внезапно стало холоднее.

— Кстати, Дамблдор так и не объяснил, что ему понадобилось от Диппета, которого он раньше не навещал. Но в тот год было много возни с Тайной Комнатой, а Диппет был директором «Хогвартса», когда её открывали в предыдущий раз, и когда погибла та девочка… Поэтому все решили, что Дамблдор хотел выяснить какие-то факты о Тайной Комнате. Честно говоря, даже я так думал, – добавил Корнелиус в нехарактерном для себя приступе самокритики. – Но, Долорес, поразмыслите-ка вот о чём. Свидетельство о смерти заполнял не колдомедик, а могильщик, – многозначительно поднял бровь министр. – Который обычно мертвецов не видит, ему крышка гроба мешает. Вы бы доверили выяснять причину смерти кому-то, кто ни разу в жизни мертвеца не видел, и про здоровье знает только то, что возня с сырой землёй этому здоровью не способствует? Вам это не кажется подозрительным?

— Кажется, – кивнула Амбридж. – Вот теперь, когда вы об этом упомянули, — кажется.

— И ещё один маленький нюанс, – добавил Корнелиус. – А откуда там вообще взялся могильщик, если тело, согласно завещанию, должны были кремировать немедленно по обнаружении? И кремировали. Лично Дамблдор. Хотя тут ему хватило такта подождать прибытия наших сотрудников, которые наблюдали за кремацией. И которых, блин, совершенно не насторожило, что чернила на завещании ещё не высохли, хотя Диппет, судя по состоянию тела, был мёртв уже пару дней.

Долорес зябко поёжилась. Фигура добродушного, вечно улыбающегося директора школы предстала перед ней в новом свете.

— А есть ещё Батильда Бэгшот, – Корнелиус Фадж вскочил на ноги и начал нервно расхаживать перед камином, – которая совершенно внезапно сошла с ума, стоило Рите Скиттер подкатить к ней с вопросами о прошлом Дамблдора. Долорес, я хорошо знал Батильду, это же кремень в юбке. В сто десять лет она бегала, как молодая, пинком открывала дверь в мой кабинет, могла перепить Хагрида, а «Историю магии» цитировала с любой страницы по выбору, причём в любом направлении. И вдруг — внезапный инсульт с почти полной потерей памяти и дееспособности. А догадываешься, кто её обнаружил, лежащей на полу и неспособной даже подняться? И кто поднял меня на смех, когда я предложил проверить его палочку с помощью «Приор Инкантато»?

— Дамблдор? – ахнула Амбридж.

— Поверьте мне, Батильда Бэгшот и Армандо Диппет — это не единственные странные случаи среди окружения Дамблдора, – твёрдо произнёс министр, снова плюхаясь на пол перед потрескивающим камином. – Есть ещё Гораций Слизнорт, который внезапно оставил посты мастера зелий и декана Слизерина после того, как Волан-де-Морт был уничтожен, и, казалось бы, ему теперь нечего бояться. То есть в течение всей Первой Магической войны он дрожал от страха, но работал, и не за страх, а за совесть. Но как только опасность миновала, вместо заколачивания денег он уходит в отставку и селится в глуши. Это Слизнорт-то, душа компании, председатель Клуба Слизней, у которого есть связи везде, и который не представлял себе жизни вне светского общества! А с начала лета он вообще начал переезжать каждые несколько дней, и мы потеряли его из виду. Зачем? Почему? Что он узнал, чего он испугался? Или, скажу проще, что в словах Дамблдора напугало его настолько, что он пустился в бега?

— Возвращение Тёмного Лорда? – рискнула Амбридж, заранее зная реакцию Фаджа.

— Чушь! – взмахнул рукой министр. – Мы оба знаем, что после «авады» не возвращаются. У нас в семидесятых были полные морги примеров правильной работы «авады», а в 81-м появился пример неправильной работы, но такого, чтобы умереть и воскреснуть, — не было ни разу. А ведь заклинание мгновенной смерти популярно и известно всем, если бы оно могло не сработать при каких-то условиях, оно просто по закону больших чисел не сработало бы раньше. И, кстати, я вообще не верю, что «Авада Кедавра» могла не сработать. Мне кажется, Тёмный Лорд испытывал на Гарри Поттере какое-то новое заклинание, и вот с ним что-то пошло не так. Но если это была «авада», и она отрикошетила в Сами-Знаете-Кого, он просто не мог не умереть. А если он умер, то не мог воскреснуть.

Корнелиус взлохматил редкие пряди волос.

— Так вот, Слизнорт увидел, что Дамблдор пытается нажиться на старом пугале Сами-Знаете-Кого. Зачем? Для чего? Для того, чтобы набрать себе сторонников, тут других вариантов нет, — все знают, что Дамблдор был единственным, кого боялся Сами-Знаете-Кто. А зачем Дамблдору сторонники? Разумеется, чтобы захватить власть, ведь всё остальное у директора «Хогвартса», Верховного Ворлока Визенгамота и помощника Николаса Флемеля с неограниченным доступом к философскому камню, способному превращать любой металл в золото, уже есть. Единственный орган власти в магической Британии — Министерство Магии, значит, Дамблдор хочет захватить власть именно в Министерстве. Но помимо тысяч магов, которые присоединятся к Альбусу Дамблдору из страха перед Сами-Знаете-Кем, Дамблдору потребуются ещё люди, которые умеют думать. Слизнорт как раз из таких. Зная, что представленная общественности причина выеденного яйца не стоит, Слизнорт пустился в бега, опасаясь — чего? Что Дамблдор силой принудит его служить себе! Гораций прячется от Дамблдора, это же очевидно! – внезапно выкрикнул Фадж. – Что такого знает Гораций о методах вербовки Альбуса, что сбежал из-под его крыла, как только миновал кризис? Что знает Слизнорт о Дамблдоре такого, что пошёл на слом ритма своей жизни, устоявшегося за тринадцать лет, и пустился в бега, только бы тот его не нашёл?

Амбридж впитывала информацию, как губка.

— Долорес, впереди война, – пафосно простёр руку Фадж. – Война страшная, потому что наш противник не будет гнушаться никакими средствами. Уж если он ещё до её начала пошёл на откровенную ложь, чтобы набрать себе пушечного мяса… И чем раньше мы его остановим, тем лучше. Потому что если мы проиграем, судьба всей магической Британии окажется в руках маньяка, способного на убийства, насилие и ложь, чтобы добиться своих целей. Которые вовсе не являются целями магов, потому что если бы они ими были, не возникло бы нужды в убийствах, насилии и лжи!

Даже хромающая логика Невилла Долгопупса увидела бы бреши в этих утверждениях. Долорес искренне попыталась, но сдержаться не смогла:

— А мы, значит, имеем право пойти на убийства, насилие и ложь, чтобы не допустить прихода к власти мага, способного на убийства, насилие и ложь?..

— Да! – пафосно простёр вторую руку Фадж. – Потому что мы выражаем волю народа! А Дамблдор выражает волю только самого себя! И тех, кому он сумел запудрить мозги. И тех, кто всё ещё считает его рыцарем без страха и упрёка. И тех, кто присоединится к нему, неважно, против чего он призывает выступить. И ещё тех, кто из чувства противоречия будет поддерживать любую оппозицию. И ещё…

Корнелиус Фадж перебросил рот на холостую передачу, пока тот не намолотил ещё чего-нибудь, и челюсть какое-то время конвульсивно пробуксовывала, ожидая подачи мысли. Долорес Амбридж немного подождала, давая министру возможность закончить фразу, а затем решительно вернулась к основной теме доклада:

— Опровергнуть его бредни фактами мы не можем, так? Логика — не самая сильная дисциплина у магов, и если мы будем пытаться по пунктам доказывать, что Дамблдор неправ, единственное, чего мы добъёмся, — это что простаки… То есть избиратели подумают, что в его словах что-то есть.

— Иначе зачем нам его опровергать? Верно, Долорес. Нам необходимо не опровергать его, а выставить его на посмешище. Люди не будут верить тому, над кем смеются. Слушайте, я назначу вас на должность Генерального Инспектора «Хогвартса».

— Зачем? – насторожилась Амбридж.

— Вы тогда сможете присутствовать на уроках других преподавателей. Вытащите из них всё, что покажет их несоответствие занимаемой должности. Докажите, что подбор учителей в этой школе ниже любых стандартов. Мы высмеем их в «Пророке», соберём Совет Попечителей и выгоним из школы всех, кто поддерживает Дамблдора. Заменим их нашими людьми, а уж они объяснят студентам, кто прав, а кто нет. А студенты повлияют на родителей. Ну, и ещё у вас будет больше возможностей собирать информацию про Дамблдора.

— То есть я смогу решать, кто имеет право преподавать, а кто нет?

— Именно так. Я ещё подумаю над формулировками. Дальше. Вы сказали, что половина студентов верит в бредни Дамблдора о возвращении Сами-Знаете-Кого?

— Да, причём этому подвержены в основном слизеринцы и гриффиндорцы.

— Неудивительно. Гриффиндорцы поверят Дамблдору, даже если тот скажет, что небо жёлтое, воздух сиреневый в крапинку, а Луна сделана из зелёного сыра. Хотя каждый ребёнок знает, что она — из жёлтого. А слизеринцы поверят кому угодно, если тот скажет, что их Лорд воскрес. Что мы с этим можем сделать?

— Пока ничего. Я уже сказала прямо, что никто не воскресал. Мне не поверили. Если я буду настаивать, это может привлечь ненужное внимание.

Фадж снова вскочил и прошёлся по своему кабинету взад-вперёд.

— Как отнеслись ученики к новой учебной программе?

— Резко отрицательно, господин министр. Их пугает до колик мысль о том, что в первый раз волшебную палочку они возьмут в руки на экзамене.

— Тем не менее, продолжайте. Не хватало нам ещё, чтобы детишки решили, будто мы не в состоянии их защитить… Что там с Поттером? – наконец, резко спросил министр. – Он потерял память?

— Он потерял совесть!!! – взорвалась Амбридж. – Представляете, этот паршивец сказал, что ничего не знает о воскрешении Тёмного Лорда! Но теперь он уверен, что на него нападали дементоры! Вы только подумайте, дементоры — в Англии! И они его не поцеловали! И ему верят!!!

— Я слышал, у него есть доказательства, – протянул Фадж, грызя ноготь.

— Да, свиток из больницы святого Мунго и дементор в банке. По-вашему, это что-то доказывает?

— Ну, смотря кто написал свиток… И смотря как дементора запихнули в банку.

— Свиток подписан каким-то Гиндельштейном. Про дементора в банке я и не говорю, это оформленный и зафиксированный газ, творение Поппи Помфри, она ради любимчика Дамблдора не только на подлог пойдёт.

Лицо Корнелиуса вытянулось.

— Гиндельштейн — один из лучших целителей в области ментальной магии. Оспорить его заключение будет непросто. Значит, дементоры всё-таки были?..

Министр, поглощённый своими размышлениями, не обратил внимания на секундную запинку своей заместительницы:

— Нет, сэр, я уверена, что если бы дементоры и правда решили напасть на Поттера, они бы непременно поцеловали его, и это уничтожило бы его душу. Раз его душа в порядке, значит, никаких дементоров там не было. А это значит, что заключение из Мунго — следствие подделки или взятки.

Корнелиус с громким хрустом обкусил ноготь.

— То есть Поттер не настаивает на том, что Сами-Знаете-Кто воскрес?

— Нет, сэр, не настаивает.

— Тогда почему вы так резко его атакуете?

Долорес Амбридж вздохнула, вспомнив унижение, которому её подверг Поттер.

— На первом же уроке он располосовал мне руку. Ножом, представляете? Я назначила ему наказания. В первый вечер он писал строчки.

Амбридж отложила в сторону пергамент, покрытый надписями «Я не должен лгать».

— Во второй вечер я потребовала, чтобы он написал сочинение с выражением признания легитимности позиции и действий Министерства, поддержку лично вам, господин министр, и принятие любых действий, которые вы сочтёте нужными.

Амбридж положила поверх предыдущего пергамента ещё один, абсолютно идентичный первому и тоже покрытый надписями «Я не должен лгать».

— На третий вечер он пришёл с Минервой Макгонагалл, которая должна была на правах декана подтвердить легитимность назначенного мной наказания. Она отменяла всё, что бы я ни придумывала. В конце концов, мне пришлось отменить все наказания целиком. Зато я задала ему двойную домашнюю работу, которую этот паршивец сдал, не моргнув глазом.

Фадж глубоко задумался.

— Ладно, Долорес, продолжайте. Не слишком наседайте на Поттера, я не хочу, чтобы он решил, будто вы его ненавидите. – Амбридж заскрипела зубами. – Я сейчас же подпишу декрет об образовании, и вы сможете вплотную заняться преподавателями. Не буду вас больше отвлекать, Долорес. Выходите со мной на связь в любое время, как только узнаете что-нибудь новое.

Зелёное пламя в камине погасло. Долорес отшатнулась от огня, сняла с полочки внутри камина чайник и налила себе крошечную чашку чая. Должность Инспектора… Хм-м-м… Даст ей определённые… Преимущества. Это надо как следует обдумать.

Значит, Фадж уверен, что Тот-Кого-Нельзя-Называть атаковал годовалого Поттера не с помощью «Авада Кедавра»? Очень интересно. Это, конечно, объясняет, почему вместо смерти мальчик отделался только шрамом. Но ведь отсюда один шаг до другого вывода: если в Волан-де-Морта отрикошетила не «Авада Кедавра», то, может, он и не умирал вовсе?

Крошечная металлическая пуговица, прилепленная к нижней стороне столешницы с помощью жвачки, поблёскивала, отражая языки пламени. В далёком туманном Лондоне металлический стержень, частью которого была эта пуговица, добросовестно передавал на самописцы каждый звук.

* * *

Джеймс Бонд вихрем влетел в спальню, чуть не столкнувшись с Роном Уизли, направлявшимся в ванную комнату.

— Классное утро сегодня, правда? – воскликнул суперагент.

— Амгхнэ? – просипел Рон, тщетно пытаясь разлепить глаза и оттирая со щеки отпечаток подушки.

— Рон, так нельзя! – Джеймс Бонд ласточкой нырнул под балдахин своей кровати. – Мы во враждебном окружении во время магической войны. Сам-Знаешь-Кто не спит! А строит свои гнусные планы. Ну, конечно, при условии, что он и правда возродился, не спит и строит планы… А ты спишь! Вот скажи, Рон, ты сможешь помешать ему привести свои планы в жизнь, если будешь дрыхнуть, как сурок?

— Мнгхэмнгхэ! – ответил Рон, возмущённый этим сравнением до глубин своей души. Кои глубины он немедленно продемонстрировал, широко зевнув.

— Враг не дремлет! – Суперагент вынырнул из-под балдахина, сжимая в руке небольшой конверт. – Вот я проснулся в шесть, совершил утреннюю пробежку, выполнил комплекс разогревающих упражнений, потом совершил четыре подхода силовых и чуть-чуть поработал над выносливостью, затем занялся общеукрепляющими и расслабляющими упражнениями. После чего принял душ, и сейчас бодр, свеж, весел, благоухаю и с радостью смотрю в будущее. Хотя нет, благоухал я до душа. Ты бы присоединился ко мне, что ли. Мало что освежает с утречка лучше двухмильного кросса.

— Хгхфф! – возмутился Рон и попытался пройти в ванную комнату сквозь стену, промахнувшись мимо дверного проёма.

— Как хочешь, – пожал плечами Бонд. – Если меня будут искать, я на совятне, мне кое-что отправить надо.

Джеймс Бонд закинул за плечо школьную сумку, выскочил из спальни, сбежал по винтовой лестнице, вихрем промчался мимо первокурсников, столпившихся у доски объявлений под новым деловым предложением Фреда и Джорджа, и через лаз за портретом Толстой Леди вывернулся в коридор.

— Так, а где у нас совятня? – суперагент уже неплохо ориентировался в школе, но громада замка, оснащённого многочисленными переходами, тайными и не очень, всё ещё действовала ему на нервы. Хуже всего было то, что до любой цели можно было добраться как минимум пятью разными способами, а Бонд ещё не выучил расписание пробок и заторов в коридорах.

Потоптавшись на месте, Джеймс сделал выбор в пользу галереи, идущей по верхнему этажу главного корпуса. Большинство студентов сейчас шли на завтрак, который подавался в Большом Зале, поэтому вряд ли ему встретится слишком уж много народу. Суперагент легко промчался по коридору, сбежал вниз из стилобата замковой башни, пересёк флигель, поднялся на два лестничных пролёта и побежал вдоль панорамных окон, наслаждаясь видом осеннего шотландского леса. Солнце только-только поднялось над холмами, и поверхность озера курилась туманом.

Совятня встретила суперагента сшибающей с ног волной запаха нескольких сотен птиц, основным занятием которых в стенах школы было производить ценные сельскохозяйственные удобрения.

— Хедвига! Хедвига! – позвал Бонд, прикрывая нос ладонью.

Снежно-белая полярная сова спустилась к юноше и, обиженная на него за редкие визиты, ласково попыталась отодрать от вихрастой головы ухо.

— Хедвига, послушай, – нежно заворковал агент, одновременно отбиваясь от птицы блоками из кун-фу, – мне надо, чтобы ты отнесла этот пакет туда, где ты уже один раз побывала. На Воксхолл, понимаешь? Лично в руки невысокой тётке, которая всё время бегает с таким лицом, как будто у неё в животе устрицы объявили войну швейцарскому сыру, а до конца приёма у королевы ещё четыре часа. Ты её помнишь, у неё ещё секретарша такая…

Бонд изобразил руками нечто вроде гитары и пропустил два укуса и удар крылом в нос. Хедвига прекрасно помнила интерес мисс Манипенни к совиному пуху и не горела желанием встретиться с ней снова.

— Мне очень надо! – прогнусавил Бонд. Удар крылом заставил его судорожно вздохнуть; лёгкие, набравшие воздух совятни, горели и грозились подать в отставку, а обонятельные рецепторы оказались перегружены. Менее привычный человек просто упал бы в обморок. К счастью, четырнадцать месяцев заключения в северокорейском плену приучили агента игнорировать немощь тела, что, впрочем, не облегчало его страданий. В неимоверном амбре ало-золотой галстук Гриффиндора начал тускнеть и сворачиваться в трубочку, как осенний лист. Отрешённо Бонд подумал, что было бы неплохо выяснить, кто убирается в этом аду, и после окончания операции выхлопотать ему медаль за отвагу. Если, конечно, психиатрическая экспертиза покажет его вменяемость.

Хедвига, переминаясь с ноги на ногу, позволила Джеймсу примотать к ноге небольшой свёрток. Совы не могли переносить большие тяжести, но пакет, масса которого, к тому же, была уменьшена магически, был вполне по силам крупной полярной сове.

— Имей в виду, если тебе покажется, что за тобой погоня, – торопливо шептал Бонд, завязывая узелок, – дёрни вот за этот шнурок. Это освободит тебя от поклажи. Можешь сделать это на виду у преследователей; пусть увидят, что за тобой нет смысла гнаться дальше. Если груз достанется преследователям, ничего страшного, так будет даже лучше. Но помни: как только дёрнешь, у тебя будет примерно пять секунд, чтобы вылететь из зоны поражения осколками. Ты всё запомнила?

Сова добродушно ухнула, гордая от возложенной на неё миссии. У Джеймса возникло ощущение, что Хедвига не слишком хорошо разбирается в терминах вроде «зоны поражения», но дополнительные объяснения могли только уменьшить энтузиазм. Поэтому суперагенту оставалось лишь убедиться, что сова достанет клювом до шнурка, погладить блестящие белые перья и проследить за взлётом птицы.

Когда Хедвига улетела, Джеймс повернулся к остальным совам.

— Ну, кто здесь школьная сова и готов выполнить важное поручение ученика?

На верхних жёрдочках возникло некое шебуршение. К Бонду мягко спланировал симпатичный рыжий филин.

— Дежурный на сегодня, да? – сочувственно цокнул языком Джеймс, привязывая к ноге филина туго свёрнутый пергамент. – Ну что, как служба? Что там говорят синоптики, погода сегодня лётная? Какова динамика изменения численности поголовья мышей в округе? Мне просто интересно: вас здесь, по самым скромным подсчётам, около трёх сотен, может, больше. И вам всем нужно кушать по мелкому грызуну несколько раз в день. А ежедневных караванов, гружёных клетками с мышами, я что-то не заметил. И откуда же в таком случае берётся ваша еда? И не говорите мне, что наш декан-айлурантроп трансфигурирует для вас какие-нибудь обычные объекты в мышей. Во-первых, это означает трансфигурацию нескольких тысяч объектов ежедневно; она прокачала бы свои магические способности настолько, что скрутила бы Волан-де-Морта в бараний рог одной левой. А во-вторых, её кошачья природа просто не позволит ей изо дня в день делать мышей и не охотиться на них.

Филин задумался. Он до сих пор не имел обыкновения интересоваться источником своего ежедневного рациона. В его глазах засветилась надежда, что, если он немного поднапряжётся, он сможет не интересоваться этим и дальше.

— И если мышей мы сами делаем на трансфигурации, – продолжил Джеймс, затягивая узелок на ноге птицы, – то жучков-паучков ведь мы ни разу не создавали. И чем тогда питается жаба Невилла? А ведь жабы предпочитают насекомых. Как бы так у Невилла выяснить, чтобы он не заподозрил?

Джеймс погладил птицу:

— Это письмо тебе надо отнести Сириусу Блэку. Он скрывается от всех, но, по странному выверту законов и правил магического мира, на почтовых птиц это ограничение не распространяется, так что ты его легко найдёшь. Я уже весь мозг вывихнул, но смог найти только одну причину, по которой аврорат или Пожиратели Смерти до сих пор не сцапали Блэка при помощи маячка, навешенного на пакет, отправленный ему с совой: это будет неспортивно. Так что лети, передай ему эту записку лично в руки, и возвращайся.

Филин понятливо ухнул и взмыл в небеса. Одновременно Джеймс услышал, как позади него скрипнула дверь.

— Привет, – произнесла девушка с явно азиатскими чертами лица, проходя внутрь с письмом и свёртком в руке.

— И вам привет, юная леди, – вежливо поклонился Джеймс. – С кем имею честь беседовать?

— Я Чжоу Чанг, – юная леди смущённо поправила галстук, выполненный в синем и серебряном цветах. «Когтевран», – подумал Бонд, пытливо разглядывая галстук — и заодно его окрестности, обрисованные натянувшейся тканью. – «Нет, если так пойдёт и дальше, мне всё-таки придётся принять пару доз „Целибата”». Джеймс с некоторым усилием вернул глаза к лицу девушки.

— А меня зовут Поттер, Гарри Поттер, – представился Бонд.

— Да, разумеется, Гарри, я тебя знаю, ведь ты ловец квиддичной команды Гриффиндора, – Чжоу робко улыбнулась. – И нам ещё предстоит встретиться на поле. Я ведь прошла квалификацию на должность ловца команды Когтеврана, как Сед-д-д…

Внезапно её черты лица исказились, и Чжоу расплакалась.

Суперагенты британской разведки, разумеется, обязаны изучать психологию, потому что в их работе психологические битвы занимают ничуть не меньше времени, чем физические. Но с девушкой, рыдающей навзрыд от того, что она добилась права играть за квиддичную команду факультета, представителю британской разведки пришлось столкнуться впервые.

— Ну, ну, Чжоу, честное слово, я понимаю твою беду, – соврал Джеймс, обнимая девушку за плечи и склоняя её голову к себе на плечо. – Но пойми, ведь существуют вещи, над которыми мы не властны. Иногда события просто случаются. Даже очень неприятные. Впрочем, если тебе надо выплакаться, то я всегда буду рядом…

Бонд поглаживал девушку по спине и бормотал какую-то утешительную чушь, подходящую под все случаи жизни, до тех пор, пока рыдания не перешли во всхлипывания, а затем не прекратились вовсе.

— Я… Прости, – Чжоу подняла голову, оторвавшись от основательно промокшей мантии гриффиндорца. – Прости меня, пожалуйста, Гарри, просто для меня это всё ещё шок. Понимаешь, я ведь теперь буду летать в команде на таком же месте, как и Седдрик Диггори, мой… Ну… Бывший. Он был моим парнем до того, как его уб-б-б… – Чжоу всхлипнула. – Прости, Гарри. Я вела себя так…

— Эмоционально, – подсказал Джеймс деревянным голосом. Он по-прежнему полуобнимал девушку, легонько прижимал её к себе и чувствовал её тепло. Пятнадцатилетнему организму этого было достаточно, чтобы плотины самоконтроля начали трещать под атакой гормонов.

Чжоу шмыгнула носом, и слёзы потекли снова. Совятня, увы, осталась совятней, и режущий глаза запах никуда не исчез.

— Чжоу, как ты смотришь на то, чтобы продолжить беседу в менее ароматном месте? – с улыбкой предложил Джеймс, демонстрируя чудеса самообладания и отодвигаясь от девушки. Он, наконец, вспомнил, кем был Седдрик Диггори. – Сельская экзотика — это, конечно, очень аутентично и самобытно, но располагающей к беседе обстановкой здесь и не пахнет. – Суперагент вдохнул и закашлялся. – То есть, может, и пахнет, но эта вонь забивает…

— Минутку, мне надо только отправить письмо, я совсем забыла, что у мамы сегодня день рождения. – Чжоу отступила на шаг, и Джеймс мгновенно перебросил висящую на плече школьную сумку вперёд, позаботившись, чтобы она прикрывала его хотя бы от середины бедра. Девушка повернулась к суперагенту спиной и промокнула глаза бумажной салфеткой, ликвидируя ущерб от неожиданного приступа плача при помощи крошечной пудреницы с зеркальцем.

— Я подожду тебя снаружи, – решил Джеймс и направился к выходу, как вдруг дверь совятни снова распахнулась.

— Ага! – сказал завхоз Аргус Филч, наступая на Джеймса и потрясая дряблыми щеками. – Это ты! Мне сообщили, что ты намерен послать большой заказ на навозные бомбы!

Джеймс ошеломлённо отшатнулся от Филча:

— Я?! Зачем?!

— Чтобы разбрасывать по школе, ясен пень! – Филч сделал длинный шаг вперёд и хлопнул Джеймса по карманам. – А ну, показывай своё письмо! А это что за труба у тебя под мантией? Свинчатки в школе запрещены!

— Это не труба, – процедил сквозь зубы Джеймс. – И если вы стукнете меня там ещё раз, я подам на вас в суд за сексуальные домогательства. У меня есть свидетель!

— Есть, – подтвердила заинтересовавшаяся Чжоу, убирая пудреницу.

— Ладно, парень, давай разойдёмся миром, – Аргус, не ожидавший подобного развития событий, отступил на шаг и поднял вверх руки. – Просто отдай мне письмо.

— Не могу, я его уже отправил, – пожал плечами Бонд. – А кто сказал вам, что я собираюсь сделать заказ на навозные бомбы?

— У меня свои источники, – высокомерно ответил Филч. – Погоди, то есть как — отправил?

— Совой, – вздёрнул бровь Джеймс. – Мы вообще в совятне или где? Отсюда что, можно отправить письмо каким-то другим образом?

— Отправил?! – челюсть Филча отвисла. – Точно отправил? А может, хотел, но забыл, а?

— Точно отправил, – кивнула Чжоу. – Я сама видела.

Губы Филча задрожали, он явно был готов расплакаться. У Джеймса второе плечо всё ещё было сухим, но по каким-то своим личным причинам он не горел энтузиазмом подставлять его престарелому завхозу.

— Аргус, я даю вам своё честное слово, что не заказывал навозные бомбы, – твёрдо сказал Бонд. – Я вообще не одобряю это развлечение, считаю его глупым, недалёким и примитивным. Я бы ещё понял, если бы речь шла о фейерверках, петардах или хлопушках, хотя и это тоже на грани допустимого. Но навозные бомбы? Мистер Филч, вы меня обидели. Да, мне говорили, в прошлом я вёл себя, как придурок, но вы должны знать: я никогда, никогда больше не буду заказывать навозные бомбы.

Джеймс Бонд величавым жестом простёр руку в сторону, где под жёрдочками сов высились настоящие терриконы свежего гуано:

— Платить за то, что можно набрать бесплатно?! Да за кого вы меня принимаете?!

* * *

Гермиона положила бронзовый кнат в притороченный к ноге совы маленький мешочек и нетерпеливо развернула «Ежедневный пророк»:

— Так, тут на всю первую полосу сенсация: по сведениям аврората, террорист и убийца Сириус Блэк скрывается в Лондоне!

— Это его Малфой на вокзале узнал, – скривил губы Рон. – Донёс и накапал, кому надо.

— «…Министерство предупреждает волшебное сообщество, что Блэк крайне опасен… убил тринадцать человек... совершил побег из Азкабана…» Обычный вздор, – заключила Гермиона, положив свою половину газеты. – Если убил тринадцать человек, то сразу начинается навешивание ярлыков: «террорист», «убийца». А у него, может, просто день с утра не задался. Или сказывается психическая травма, полученная в подростковом возрасте из-за жизни вместе со слизеринцами. У него же дома всё, кроме его комнаты, было серебряное с зелёным, а это палитра, вызывающая депрессию и желание убивать. По крайней мере, у меня. Значит, опять не сможет выходить из дома, вот и всё, – добавила шёпотом она. – Дамблдор предупреждал его, что высовывать нос наружу нельзя.

Джеймс Бонд просмотрел свою часть газеты. Под огромной рекламой магазина мадам Малкин притулилась крошечная заметка…

— Эй, ребята, посмотрите-ка сюда! Вот эта статья — «Нарушитель в министерстве»!

— Стерджис Подмор, тридцати восьми лет, проживающий в Клэпеме, Лабурнум-Гарденс, 2, предстал перед Визенгамотом по обвинению во вторжении и попытке ограбления, имевшим место в Министерстве магии на этой неделе, – задыхающимся от волнения голосом начал читать Рон. – Подмор был задержан в час ночи дежурным колдуном Министерства Эриком Манчем, который застиг его за попыткой проникнуть в совершенно секретное помещение. Подмор, отказавшийся от защитительной речи, признан виновным по обоим пунктам и приговорён к шести месяцам заключения в Азкабане.

Уизли закончил читать заметку. Приятели переглянулись.

— Подмор — он же из Орд… Ну… Из Организации, верно? – шёпотом произнёс Рон.

Джеймс Бонд, в представлении которого Организацией называется что-то организованное, в отличие от Ордена Феникса, поморщился.

— Да, верно. Я охранял его, когда меня перевозили к Сириусу. Ну, то есть он думал, что это он меня охранял.

— Интересно, на чём его взяли, – потёрла подбородок Гермиона. – Куда он хотел проникнуть?

— А что вообще в этом Министерстве магии есть? – невинно спросил Бонд и навострил ушки. – Там же сплошная канцелярщина и бюрократия, да? Ему что, пачка писчей бумаги среди ночи понадобилась?

Рон оглянулся проверить, не пользуется ли шепчущаяся троица излишним вниманием. Разумеется, огненно-рыжий парень, озирающийся с крайне загадочным видом, не мог не привлечь внимание всех, кто соскучился по развлечениям за завтраком; шум в Большом Зале стих, и около двух сотен глаз уставились на троицу гриффиндорцев с любопытством. Рон этого не заметил. Джеймс мысленно закатил глаза.

— Понимаешь, в Министерстве работают волшебники, – начал Рон свистящим шёпотом, слышным, наверное, даже в Башне Прорицаний. – А они очень не любят куда-то перемещаться. Поэтому самые ценные устройства и приборы хранятся там же. А есть ещё отдел Невыразимцев…

— Кого?!

— Невыразимцы. Это секретный отдел внутри Министерства, то ли подчиняющийся лично Министру, то ли вообще никому не подчиняющийся. Они изучают и проводят практические исследования в самых невыразимых областях знаний, таких, как время, любовь, смерть, мысль… Ну, и всякое такое. Об их работе вообще мало кто знает.

— А кому они сдают отчёты о проделанной работе?

Рон Уизли и Гермиона Грейнджер переглянулись. Такая простая мысль ещё не приходила им в голову.

— Думаю, что министру магии, – осторожно ответил Рон, ступая на зыбкую почву предположений. – Но я не уверен, что министру магии можно читать эти отчёты.

— А каково влияние их исследований на магический мир?

— Э-э-э… Ну, мы знаем, что есть специальные маги, которые изучают любовь. Значит, любовь существует.

— Любовь существует, только это не магия, это химия, – отмахнулся Джеймс Бонд, которому по долгу службы приходилось использовать шприцы со всякими интересными субстанциями. – Влюблённость характеризуется повышенным содержанием «гормона цели» дофамина и «гормона деятельности» норэпинефрина, а также пониженным содержанием «гормона удовольствия» серотонина. Поэтому состояние влюблённости традиционно связывают со страданиями, в описании которых преуспел Шекспир, а влюблённые прилагают потрясающие усилия, чтобы добиться объекта своей страсти, зацикленность на котором обусловлена дофамином. Этот период пылкой страсти длится до года, после чего, если влюблённые всё-таки сумели соединиться и не убить друг друга, начинает расти содержание других гормонов. Прежде всего это вазопрессин и окситоцин, гормоны привязанности и моногамии, отвечающие за желание защитить своего избранника, остаться с ним и завести детей. Эти гормоны выделяются в повышенных дозах на протяжении нескольких лет, достаточных, чтобы родить и защитить детей в самый уязвимый период их жизни, после чего выделение гормонов сходит к норме, и пара может разойтись, — так называемые «кризисы четвёртого и седьмого года совместной жизни». А за обычные сексуальные позывы отвечают гормоны эстроген, тестостерон, выделения щитовидной железы и надпочечников. В частности, инъекция тестостерона вызывает у женщины мощнейший немедленный приступ сексуального желания[126].

Потрясённые импровизированной лекцией студенты возбуждённо зашумели. Чистокровные когтевранцы спрашивали у полукровок и у маглорожденных, кто такой Шекспир. Слизеринцы решили, что это, видимо, известный квиддичный игрок.

— А где можно по-быстрому купить пятигаллонную цистерну тестостерона? – выкрикнул с места Колин Криви.

— Колин, тебе это не поможет, даже если ты её всю за раз в вену девушки закачаешь, – отшутился Джеймс. – Ты себя в зеркале видел? Тоненькие ручки, тоненькие ножки, еле пробивающиеся усики. Честное слово, Колин, это не то зрелище, от которого девушки теряют голову, даже с тестостероном в вене. У тебя будет больше шансов, если ты этой канистрой девушку по голове стукнешь. А если не хочешь стучать девушек по голове, советую тебе сначала побриться, а потом заняться спортом. А вот через полгодика серьёзных упражнений на развитие мускулатуры посмотрим, понадобится ли тебе ещё и тестостерон!

Колин ощупал тщательно культивируемые волосинки под носом:

— Но усищи делают меня похожим на мужчину!

— Нет, – вздохнул Джеймс, – твои усики делают тебя похожим на ребёнка, который хочет казаться мужчиной. Не надо строить из себя что-то, чем ты не являешься. Будь собой. Подумай вот о чём: если ты не можешь привлечь девушку, будучи собой, то сделать это, изображая из себя кого-то другого, у тебя вообще нет шансов. Ты ведь даже специальное обучение не проходил.

Рон Уизли вспомнил, как он после финального матча Чемпионата мира по квиддичу пытался произвести впечатление на вейл, рассказывая им о том, что изобрёл метлу, на которой можно долететь до Юпитера, и уткнулся носом в стакан с тыквенным соком.

— А этому специально обучают?! – отвисла челюсть у Криви.

— А этому специально обучают?! – плотоядно облизнулась Джинни.

Джеймс Бонд стушевался:

— А что это Рон у нас ничего не ест? Сейчас же, вроде, не Рамадан, в который до первой звезды нельзя. Рон, ты, я вижу, тоже письмецо получил?

Рон вынул нос из стакана с тыквенным соком. Рядом с его рукой лежал простенький коричневый свиток, видимо, сброшенный одной из почтовых сов. Рон схватился за конверт и рассмотрел печать на перевязи свитка:

— Перси?! Ребята, это от Перси!

— Это письмо неизвестно от кого, запечатанное печатью, которую ты, спросонья и в состоянии эмоционального возбуждения, принял за печать Перси, – наставительно поднял палец Джеймс. – И что пишет ваше яблоко, упавшее далеко от семейной яблони?

Рон развернул свиток и начал читать. Чем дальше скользили его глаза по свитку, тем сильнее он хмурился. И когда закончил, на лице его было написано отвращение. Он бросил письмо Гарри и Гермионе, и они, наклонившись друг к другу, прочли его вместе.

Дорогой Рон!

Я только что услышал (не от кого иного, как от самого министра магии, который узнал это от твоей новой преподавательницы, профессора Амбридж), что ты стал старостой Хогвартса.

Я был приятно удивлен этой новостью и раньше всего хочу тебя поздравить. Должен признаться, я всегда опасался, что ты пойдешь, если можно так выразиться, «дорожкой Фреда и Джорджа», а не по моим стопам, поэтому можешь вообразить, с каким чувством я воспринял известие о том, что ты перестал пренебрегать требованиями руководства и взял на себя реальную ответственность.

— «Взял на себя реальную ответственность» — это когда вам с Гермионой прислали письма с извещениями о том, что вы теперь назначены на должности старост «Хогвартса»? – поинтересовался Джеймс. – Без возможности отказаться, без какого-либо, пусть формального, выражения согласия? Интересное у него представление о том, что такое «взять на себя». У них в Министерстве обязанности так же распределяются? В добровольно-принудительном порядке?

— Читай дальше! – пихнула суперагента локтем Гермиона.

Но хочу не только поздравить тебя, Рон, я хочу дать тебе некоторые советы — почему и посылаю это письмо утренней почтой. Надеюсь, в суматохе, когда почту и свежую прессу получают все, никто не обратит внимания, что тебе тоже пришло письмо. Тебе ведь обычно никто не пишет, ты никчемный, никому не нужный…

— Тут дальше зачёркнуто, – пожаловалась Гермиона.

— Под кляксой ещё можно прочесть слово «кусок де», но дальше текст совсем замазан, – поддакнул Джеймс.

— Интересно, что он имел в виду? – мрачно поинтересовался Рон.

— Наверное, «кусок денег», – успокоил приятеля Джеймс. – Или «кусок дейтерия». Это такой очень ценный химический элемент. Его сравнение показывает, какую ценность ты представляешь для брата, – глубокомысленно добавил супершпион, следя за тем, чтобы не врать слишком уж откровенно.

— «Кусок дейтерия»? Ну, тогда ладно, – успокоился Рон.

Из того, что говорил мне министр, сообщая о твоем назначении, я заключил, что ты по-прежнему часто общаешься с Гарри Поттером. Должен сказать тебе, Рон: ничто не угрожает тебе потерей значка больше, чем продолжающееся братание с этим учеником.

— Внимание, вопрос: а насколько тебе важен значок, о котором говорит Перси? – прищурился Джеймс. – Тот самый значок, который накладывает на тебя дополнительную ответственность, мешает тебе вести себя так, как ты привык, добавляет обязательств и не приносит никакой выгоды, кроме права посещать ванную комнату старост? При том, – Бонд шмыгнул носом, – что ты и к обычной-то ванне относишься с настороженностью? А главное — тот самый значок, о котором ты не просил?

— Совсем неважен, – чистосердечно брякнул Рон, не обращая внимания на возмущённый вопль Гермионы.

— Тогда почему Перси считает, что потеря значка будет для тебя наказанием, а не поощрением?

Рон пожал плечами.

Не сомневаюсь, мои слова тебя удивят, и ты, безусловно, возразишь, что Поттер всегда был любимцем Дамблдора, — но должен сказать тебе, что Дамблдор, вероятно, недолго будет оставаться во главе Хогвартса, и влиятельные люди совсем иначе — и, наверное, правильнее — оценивают поведение Поттера. Распространяться не буду, но если ты просмотришь сегодняшний «Ежедневный пророк», то получишь хорошее представление о том, куда дует ветер... и, быть может, наткнешься на имя твоего покорного слуги!

— Раздел «Криминальная хроника» на восьмой полосе? – предположила Гермиона.

Серьезно, Рон, нельзя, чтобы считали, будто вы с Поттером одного поля ягода. Это может очень повредить тебе в будущем — я имею в виду и карьеру после школы. Как тебе должно быть известно, этим летом у Поттера было помутнение рассудка, что сказалось на нём не лучшим образом. Его бредни о нападении дементоров не могут вызвать ничего, кроме усмешки и жалости. Если хочешь знать мое мнение, то многие, с кем я говорил, по-прежнему убеждены в том, что все его заявления, начиная с последней весны, — это ложь.

Джеймс в восхищении зааплодировал:

— Какая потрясающая логика! Пишется фраза «если хочешь знать моё мнение», после чего мнение вываливается на читателя вне зависимости от его желания. Он пишет «моё мнение», но вместо своего мнения рассказывает о мнении каких-то людей, с которыми он говорил. Дальше. Заметьте, он не использует слово «большинство», просто «многие». Трое из десяти — это тоже «многие». И он не сказал, что эти «многие», с которыми он общался, являются важными, ответственными или влиятельными персонами, но явно хочет, чтобы мы сделали такой вывод, потому что Перси работает в Министерстве, и логично предположить, что общается он в основном со служащими Министерства. Но в Министерстве ведь не все занимают должность министра магии! Есть уборщицы, охранники, клерки, счетоводы, интенданты. Так что, может, он спросил мнение секретарши, охранника на входе и Стэнли Шанпайка из «Ночного рыцаря» — вот и «многие», о которых можно написать в письме.

Возможно, ты боишься порвать отношения с Поттером — я знаю, что он бывает неуравновешен и даже буен, но, если ты обеспокоен этим или заметил еще что-то тревожащее в его поведении, настоятельно рекомендую тебе обратиться к Долорес Амбридж. Эта замечательная женщина, я знаю, будет только рада помочь тебе советом.

— Я?! Буен?! – Джеймс Бонд в негодовании грохнул по столу кулаком.

Перехожу ко второй части. Как я уже заметил выше, режиму Дамблдора в Хогвартсе, возможно, скоро придет конец. Ты должен быть предан не ему, а школе и Министерству.

— Как интересно!.. – протянула Гермиона. – Значит, «никчемный, никому не нужный кусок», а потом — «ты должен быть предан»?!

— Но это ведь МакГонагалл по указке Дамблдора навесила на Рона должность старосты, – указал Джеймс.

— А откуда мы знаем, что Дамблдору не выкрутили руки в Министерстве?

На это у Джеймса было что ответить, но он предпочёл дочитать письмо.

Я с огорчением услышал, что в своих попытках произвести в Хогвартсе необходимые изменения, которых горячо желает Министерство, профессор Амбридж встречает очень мало поддержки со стороны персонала (впрочем, сейчас ей станет легче — смотри опять-таки «Ежедневный пророк»!). Скажу еще: ученик, выказавший готовность помочь профессору Амбридж сегодня, года через два получит очень хорошие шансы стать старостой школы!

— Потрясающая перспектива! – скривился Рон. – Горбатиться как проклятый на должности старосты факультета два долгих года, чтобы потом в качестве награды на тебя навесили ещё больше забот и ответственности?!

Жалею, что редко виделся с тобой этим летом. Мне больно критиковать родителей, но боюсь, что не смогу жить под их кровом, пока они связаны с опасной публикой из окружения Дамблдора. (Если надумаешь писать матери, можешь сообщить ей, что некий Стерджис Подмор, близкий друг Дамблдора, недавно заключен в Азкабан за незаконное проникновение в Министерство. Может быть, это откроет ей глаза на подлинную сущность мелких преступников, с которыми они теперь якшаются.) Считаю большой удачей для себя, что избежал позорного общения с такими людьми — министр проявил ко мне величайшую снисходительность, — и надеюсь, Рон, что семейные узы не помешают и тебе понять всю ошибочность взглядов и поступков наших родителей. Я искренне надеюсь, что со временем они сами осознают, насколько они заблуждались, и, если настанет такой день, с готовностью приму их извинения.

— Он примет их извинения! Ну не наглость?!

Пожалуйста, обдумай хорошенько все, что я здесь написал, в особенности о Гарри Поттере, и еще раз поздравляю тебя с назначением старостой.

Твой брат
Перси.

— Ну и ну! – выразила общую мысль Гермиона. – И что ты об этом думаешь?

Рон, красный, как варёный рак, взял письмо и собрался его разорвать.

— Погоди минутку, – остановил его Бонд. – Скажи-ка ещё раз, в каком отделе работает Перси?

— В прошлом году он трудился в отделе международного магического сотрудничества, в совете по выработке торговых стандартов, а сейчас его взял под своё крылышко Фадж, – с гримасой ответил Рон, всё ещё горя желанием порвать письмо. – Он сейчас вкалывает на должности младшего советника министра магии.

— И его работа заключается в?.. – подтолкнул Рона Джеймс.

— Понятия не имею, – скорчил гримасу тот. – Наверняка какие-нибудь перекладывания бумажек с места на место, составления отчётов о процентном соотношении прогорающих котлов, вычисление средней грузоподъёмности ковров-самолётов по отношению к мётлам с целью вычисления таможенных пошлин на импорт и прочие безумно весёлые занятия.

Джеймс Бонд не верил своим ушам. Это было всё равно что зачерпнуть ковш со дна горной реки и обнаружить, что он полон золотых самородков. Источник информации не просто в Министерстве магии, но в самой канцелярии министра, с доступом к любым документам и к любым отчётам?!.. Лучшего результата можно было бы добиться, только завербовав Жабу или самого Фаджа.

Если только удастся убедить Рона ответить на письмо.

— Ой, смотрите-ка… – Гермиона перевернула страницу. – Так вот что имел в виду Перси!

Целый разворот занимала статья, озаглавленная «Министерство проводит реформу образования. Долорес Амбридж назначена на новую должность генерального инспектора». Огромная фотография заместителя министра занимала место целых трёх колонок; Долорес с приторно-дебильной улыбочкой подмигивала фотографу. С места Джеймса казалось, что толстую низенькую тётку разбил странного вида тик.

Гермиона прочла вслух:

— «Вчера вечером Министерство магии приняло неожиданную меру, издав декрет, предоставляющий ему беспрецедентный контроль над Школой чародейства и волшебства «Хогвартс».

„Последнее время министр с растущим беспокойством следил за деятельностью Хогвартса, – сообщил нам младший помощник министра Перси Уизли. — Нынешнее решение принято в связи с озабоченностью родителей, считающих, что школа движется в нежелательном направлении“.

За последнее время это не первый случай, когда министр Корнелиус Фадж использует новые законы для совершенствования образовательного процесса в Школе волшебства. Не далее как 30 августа был принят Декрет об образовании ? 22, согласно которому в случае, если нынешний директор не в состоянии подыскать кандидата на преподавательскую должность, Министерство само подберет подходящего человека.

„Именно так и получила назначение в Хогвартс профессор Амбридж, — заявил вчера вечером Уизли. — Дамблдор никого не нашел, и в результате министр назначил Амбридж. Выбор чрезвычайно удачный...“»

— Так вот как она проникла в школу! – вскричал Рон.

— Ага, Дамблдор её пустил, – скривился Джеймс. – Ты же сам прочитал: «если директор не в состоянии подыскать кандидата». По-твоему, Дамблдор за все каникулы так и не смог никого найти? При том, что он сумел протащить в преподаватели Сивиллу Трелони, Златопуста Локонса и Рубеуса Хагрида?

— Не смей трогать Хагрида! – вспылил Рон. – Он, может, и неказистый, но прямо над его животом бьётся большое сердце! Вот познакомишься с ним поближе, сам поймёшь.

— Да, просто огромное, килограмма на полтора, – согласился Джеймс, уже примерно представляющий размеры пресловутого лесничего по рассказам приятелей. – Но речь-то не об этом. У Хагрида нет права на преподавание, он и школу-то не закончил, уже не говоря о педагогическом факультете, на котором учат правильно преподавать. Кстати, Снегг, очевидно, тоже педагогике не обучался. – Джеймс щёлкнул пальцами, пытаясь привлечь внимание: – В нашей школе преподаёт человек без образования вообще! То есть критерии отбора преподавателей в школе низки настолько, что под них даже плесень подходит! А историю магии вообще приведение преподаёт! Теперь внимание, вопрос: неужели во всей магической Британии не нашлось существа, живого или мёртвого, который мог бы втирать нам очки на протяжении года, рассказывая о борьбе со всякими зверушками, которых Хагрид на следующем уроке покажет в качестве магических существ?

Рон открыл рот, но промолчал. Ответить ему было нечего. Гермиона, насупившись, читала статью.

— Вы Наземникуса Флетчера помните? – развил успех Джеймс. – Помните, как он заливал, что вместе с тринадцатью гномами ходил за сокровищами дракона? Нет, бред, конечно, это он одну книжку пересказывать пытался, на свой лад. И заодно объяснить, почему он стал вором[127]. Но рассказывал-то он так, что заслушаться можно было! Неужели, по-вашему, он стал бы отказываться, если бы ему предложили за деньги рассказывать истории детям, живя при этом на всём готовом в замке, набитом ценностями и антиквариатом? Да, я слышал, что должность эта проклята. Но вы ведь помните, кто такой Наземникус? Назначение этого неприятного типа на проклятую должность — это я называю «убить двух зайцев одним выстрелом».

Рон снова открыл рот, и снова промолчал.

— Да Дамблдор мог с улицы любого нищего привести! – кипятился Бонд. – Потрясти старых приятелей, как, по вашим словам, он сделал в прошлом году с Шизоглазом. Обратиться к своим бывшим ученикам. На худой конец, он мог сам встать к доске и годик почитать нам лекции, или дать возможность кому-нибудь из других учителей сменить амплуа, — вон, Снегг на эту должность зубы точит… Но Дамблдор этого всего не делает. Он предпочитает не реагировать, отдаёт ход Министерству. Вы понимаете, что Амбридж появилась в школе только благодаря действиям, а точнее, бездействию Дамблдора?

— Но… Зачем?! – наконец, нашёлся Рон. – Зачем Альбусу вводить в преподавательский состав кого-то из стана своих врагов?

— Пока не знаю, – зловеще прищурился Джеймс. – Дамблдор ведёт какую-то очень хитрую игру. Но на каждую хитрую гайку найдётся свой болт с левой резьбой. Я обязательно выясню, что за игру он затевает.

— Вот это речи настоящего гриффиндорца! – расплылся в улыбке Рон, и Джеймса перекосило.

— Слушайте дальше, – шикнула Гермиона: – „Это очередной решительный шаг министра в его стремлении остановить то, что многие считают упадком Хогвартса, — заявил Уизли. — Инспектор уполномочен инспектировать работу коллег-преподавателей, с тем чтобы поддерживался высокий уровень учебного процесса. Этот пост был предложен профессору Амбридж в дополнение к ее преподавательским обязанностям, и мы рады, что она согласилась“.

— Инспектировать преподавателей, – задумчиво протянул Рон. – Это как спрашивать их, да? Что они умеют, а что не умеют?

— И что она поймёт в их ответах? – презрительно вздёрнула губу Гермиона. – Нет, она будет следить, чтобы на уроках превозносили Фаджа и Министерство, а все остальные получат запись о неполном служебном соответствии и вылетят с работы быстрее, чем произнесут «Корнелиус Фадж — злобный, надутый индюк без капли мозгов и с самомнением размером с планету!»

— Я всё слышала! – проорала Амбридж из-за учительского стола.

— Ладно, пора идти, – Рон залпом допил свой сок. – У нас сейчас «История магии» с Бинсом, может, она уже там и инспектирует его.

Джеймс Бонд взглянул на Долорес Амбридж, сидящую рядом с мадам Помфи и изучающую Большой Зал злобным взглядом крошечных глаз, посмотрел на Рона и тяжело вздохнул.

* * *

Северус Снегг коршуном пронёсся по классу, раздавая проверенные работы.

— Я проставил вам такие оценки, какие вы получили бы за свои работы на СОВ, – с самодовольной усмешкой объявил Снегг, раздавая работы. – Дабы у вас было реальное представление о том, чего вам ожидать на экзамене.

Джеймс Бонд взглянул на свою работу. На титульном листе красовалась жирная красная буква «О». Она была зачёркнута, и рядом более тонкими линиями было написано «С». Эта буква тоже была зачёркнута, и под ней красовалась «У». Буква «У» была замарана чернилами крест-накрест так, словно проверяющий пытался отбиться пером от маньяка, доводящего жертву до истощения методом принудительного чтения домашних заданий школьников вслух. Под искалеченной «У» была нарисована маленькая и очень несчастная «В». Рядом с ней была пририсована тоненькими штрихами буковка «П» со знаком вопроса.

Бонд тонко улыбнулся. Магам была известна торговля по каталогам с отправкой приобретений покупателю почтой. Школьные учебники тоже можно было заказать, и «Флориш и Блотс» без каких-либо вопросов высылали посылки на реальные адреса в Лондоне и его пригородах. Там эти посылки обнаруживались людьми, мускулистость которых была значительно выше среднестатистической, а ценность — значительно ниже. Эти ребята собирали посылки в непритязательные спотривные сумки, которые в какой-то момент оказывались под лавочками рядом со спортплощадками, на которых другие мускулистые ребята играли в волейбол. Игра вскоре заканчивалась, и натруженные ладони волейболистов хватались за ручки сумок. Волейболисты «забывали» сумки в специально приготовленных металлических контейнерах, изолирующих большинство известных видов излучения, предусмотрительно размещённых в багажниках такси. Таксисты заезжали на автозаправки, где гопники вскрывали багажники и приделывали контейнерам ноги, пока таксисты точили лясы с кассиршами. Гопники прятали контейнеры в не привлекающие внимания чемоданы и оставляли их в автоматической камере хранения. Посетители камеры хранения… Но к этому моменту самый внимательный следователь потерял бы след. Ни одно звено в цепочке не знало, что они передают и кому, а восьмым-девятым звеном были ребята, подчинённые Биллу Таннеру. Эти аналитики разобрали полученные учебники чуть ли не по атомам. Тексты были загружены в компьютеры, которые начали искать соответствия, закономерности, похожие места, перекрёстные упоминания, ссылки, синонимы и общности в методах, действиях, свойствах и описаниях. Из расширенного контекстного анализа, из оговорок авторов, из иллюстраций, фотографий и комментариев извлекалась информация о магическом мире, заполняя быстро растущую базу данных разведки. Конечно, маглы мало что знали о магии, но систематизирование информации превращает любой набор сведений в науку, а систематизировать аналитики умеют хорошо, в отличие от анализа кучи систематизированной информации.

Побочным эффектом систематизирования этой информации стала необычайная лёгкость в подготовке домашних заданий. Бонд передавал текст задания в Воксхолл и шёл заниматься своими шпионскими делами, — например, в который уже раз пытаться заставить метлу летать. Свойства лунного камня вытаскивались из базы данных при помощи простого запроса, после чего специально нанятый эссеист создавал из сухой кучи сведений связный текст. Затем эссеист уходил с квадратными глазами, а текст проходил две правки, корректуру, литературное ухудшение до уровня пятнадцатилетнего школьника, дополнительное слепое двойное тестирование на аналитиках, утверждался на уровне Билла Таннера и отсылался обратно Бонду. В среднем над каждым домашним заданием работали от сорока до шестидесяти человек, обладающие в сумме не меньше чем семнадцатью докторскими степенями в различных областях наук; на подготовку домашнего задания уходило всего несколько часов. Ещё какое-то время Бонд тратил на то, чтобы переписать готовый результат набело своим почерком, тщательно расставляя кляксы и описки.

Человек-С-Сальными-Волосами бросил свиток Гермионе через два ряда, очевидно, опасаясь приближаться к Поттеру, который демонстрировал опасные признаки разумности. Гермиона развернула своё домашнее задание, увидела букву «В» и скосила глаза в сторону Джеймса, силясь разглядеть, какую оценку получил тот. Джеймс, не желая давать пищу беспочвенным подозрениям насчёт своих учебных талантов, быстро спрятал свиток домашнего задания в сумку.

На сегодня зельевар решил испытать своих учеников в изготовлении Укрепляющего раствора. Джеймс внимательно прочёл инструкции. Это целебное зелье было неплохим заживляющим средством, помогающим заживлять лёгкие физические ранения и снимающим эффекты проклятий. К сожалению, названием Укрепляющий раствор был обязан одному своих побочных эффектов, из-за чего его категорически запрещалось принимать в отсутствие касторового масла или отваров из листьев сенны, корня крушины или корня ревеня[128]. Суперагент вздохнул; похоже, маги принципиально не придумывали ничего полезного, не снабдив его внушительным набором побочных эффектов, противопоказаний и нежелательных последствий.

Бонд с присущей всем британцам, кроме Невилла Долгопупса, педантичностью начал смешивать ингредиенты. В конце урока его зелье было светло-бирюзовым, хоть и менее прозрачным, чем у Гермионы, но, по крайней мере, не розовым, как у Рона. Снегг собрал зелья, чтобы ученики смогли продолжить работать над ними на следующем уроке.

Кабинет Прорицаний встретил учеников уже привычным запахом благовоний и дешёвого хереса.

— Добрый день, добрый день, мои дорогие, – заунывным речитативом начала Сивилла Трелони и осеклась на полуслове, увидев, как сквозь люк в полу пролазит, отдуваясь, и пыхтя, госпожа Генеральный Инспектор Хогвартса собственной персоной.

— Вам положительно надо установить здесь лифт, – прохрипела Долорес Амбридж, наконец, распрямляясь и хватаясь рукой за мощный пласт жира где-то в районе сердца. – Двести восемьдесят шесть ступенек от Большого Зала, и это не считая последнего верёвочного акробатического недоразумения. Как вы вообще сюда поднимаетесь?

— А я отсюда не спускаюсь, – пожала плечами профессор Трелони. Долорес Амбридж не сразу нашлась с ответом:

— Э-э-э… У вас здесь есть всё необходимое?

— Что есть нужды тела? – с завываниями ответила Сивилла, потихоньку возвращаясь к привычной модели поведения и начиная кружить по комнате. – Пустое, ненужное, никчёмное, суета сует и томление духа!.. Тогда как Третий Глаз, будучи моим проводником в мире будущего и прошлого, открывает мне захватывающие перспективы, раскрывает все тайны, все секреты, ибо нет преград для истинного Зрения!..

Лоб прорицательницы звучно врезался в колонну, иголка воспроизведения соскочила с дорожки мысли, и Сивилла затихла, потирая ушибленное место.

— Нет преград, ага. Очевидно, – Долорес Амбридж уселась на подушку, открыла блокнот и начала что-то в него писать. Сидящая рядом Патил попыталась подсмотреть, но полумрак кабинета не позволял увидеть записываемый текст.

— Д-д-давайте разобьёмся на пары, – предложила профессор Трелони, продолжая растирать лоб, – откроем «Оракул снов», после чего каждый истолкует последнее ночное видение партнёра. Начали!

— Минутку, госпожа профессор Трелони! – вытянул руку Джеймс Бонд. – Мне был вещий сон, и я хотел бы, чтобы его попробовали истолковать вы, потому что — прости, Рон — мой напарник не может считаться специалистом в ониромантии.

Сивилла поправила съехавшие набок очки и покосилась на Амбридж. Та осклабилась.

— Но почему вы так уверены, что ваш сон был вещим, мистер Поттер? – обратилась к Джеймсу провидица.

Этой детали в дневнике снов не было.

— Там в самом начале было написано, – ответил Джеймс, глядя на преподавательницу глазами, которые без сомнения можно было бы принять за эталон честности. – Ма-а-аленькими буквами, в нижней части картинки. «Вещий сон, основан на реальных фактах».

— Ну что ж, давайте попробуем истолковать его, мистер Поттер, – согласилась профессор с неуверенностью в голосе. Очевидно, сны, которые сами себя позиционировали как вещие, в её практике встречались нечасто.

Джеймс Бонд открыл свой дневник сновидений и откашлялся.

— Итак, было мне видение, – начал Бонд с интонациями эсхатологического проповедника. – Я проснулся как бы на берегу прозрачной реки, наполненной слезами человеческими, и был в этой реке как бы остров, покоящийся на шести огранённых рубинах. И услышал я голос громовой, снисходящий с небес, пронизывающий всё сущее и обращающийся ко всему материальному: «Да понизится взвешенная рыночная стоимость акций эмитентов, специализирующихся в области высоких технологий!» И вот, вижу я, индекс NASDAQ начинает падать…

Сивилла поперхнулась чаем. Улыбочка Долорес Амбридж застыла и отстранилась, оставшись словно нарисованной в воздухе прямо перед её лицом. Джеймс Бонд с абсолютно серьёзной миной продолжал декламацию:

— …И явился мне кризис перепроизводства в одеждах бледных, и сказал он: «Не вкладывай средства в минидиски Sony, ибо недолговечным будет продукт сей, и через двадцать лет — кто вспомнит их?» И вот, было явлено мне: поднимается на пол-неба зарево дымное, понеже научились хакеры прожигать диски компактные, и воруют программное обеспечение у правых и неправых, и стон слёзный раздаётся в финансовых отделах корпораций компьютерных… А ещё было явлено мне: красивый монолит OS/2 Warp, системы операционной компьютерной, рассыпается в пыль под пято́й системы новой, глючной, Виндовсом девяносто пятым мастдайным зовущейся…

В подобном ключе Джеймс вещал ещё минут пятнадцать. Поскольку шпионские дела не имели обыкновения основываться на материи столь случайной, как сновидения, записи снов для последующего толкования тоже создавались на Воксхолл. Собранный по крупицам из сообщений экономистов и аналитиков «сон» представлял собой набор фактов с весьма достоверно определёнными последствиями; он должен был проверить способность Сивиллы Трелони к предвидению. Если бы предсказательница будущего оказалась неспособна сделать из представленных фактов правильные заключения, на предвидении как на науке был бы поставлен жирный крест.

— Интересный сон, – заметила Сивилла Трелони, когда Джеймс, наконец, выдохся. – Ну что ж, давайте, попробуем истолковать его. Кто хочет попробовать? Ну же, мальчики и девочки, смелее. Что говорит Иниго Имаго о падении курса NASDAQ?

— А он что-то о нём говорит?! – отвисла челюсть у Джеймса.

— Ох, ну, не прямыми словами, конечно, – улыбнулась Сивилла. – Видите ли, искусство обозревания будущего крайне опасно для непосвящённых. С его помощью можно натворить много бед.

— И без его помощи тоже, – буркнул Рон. Он был, в некотором смысле слова, экспертом по бедам, потому что с рождения жил в одном доме с Фредом и Джорждем.

— В подобных случаях мы должны искать окольные пути, потому что прямые дороги ведут в тупик, – вещала профессор Трелони, порхая по кабинету. – И разве не было сказано: «Нормальные герои всегда идут в обход?» Лаванда, расскажите нам, как бы вы искали в соннике слово NASDAQ.

Лаванда Браун надулась от гордости за возложенную на неё миссию:

— NASDAQ созвучно слову «наждак», это такая бумага с приклеенным к ней алмазным песком, предназначенная для обработки деталей на окончательных стадиях полировки. Алмаз, как мы знаем, является символом смерти и разрушения, но ещё он крайне ценный минерал. Раз это явление было в вещем сне, надо полагать, те высшие силы, которые выбрали Гарри Поттера своим орудием в нашем мире, хотели дать ему какую-то ценную информацию. То есть высокая стоимость подчёркнута уже дважды. Я делаю из этого вывод, что NASDAQ связан с бумагами очень высокой стоимости, с чем-то, что я для простоты назову «ценными бумагами»… Во сне вместе с NASDAQ упоминалось слово «индекс», обозначающее позицию, местонахождение. Но как индекс может падать? Очевидно, только в том случае, если он определяет не абсолютную позицию, а относительную. Скажем, стоимость «ценных бумаг», выраженную в каком-то эталоне, вроде незыблемого золотого галеона. В таком случае «падение» означает, что бумага, которая стоила двадцать галеонов, теперь стоит три. Таким образом, правильное толкование упомянутого во сне движения NASDAQ, то есть изменения стоимости «ценных бумаг», надо искать в разделе сонника, посвящённой деньгам и материальным ценностям, на страницах 327-409…

Класс зашуршал страницами. Джеймс Бонд ошарашенно смотрел на одноклассницу. Пятнадцатилетняя блондинка, щеголяющая розовым бантом в волосах, по своему интеллектуальному развитию немного уступающая пластмассовой кукле Барби, пробиралась сквозь воздвигнутые аналитиками Секретной Службы лабиринты «вещего сна» с уверенностью прирождённого следопыта.

— А вот и ответ: «Деньги снятся к обману, хлопотам, суете. Золотые монеты — к несчастью, горю. Видеть золотые монеты в грязи — сон, предвещающий поклонение и почитание недостойного человека, который ознаменует своё правление безмерным тщеславием и растратами материальных богатств, нажитых многими поколениями»[129].

Лаванда триумфально захлопнула сонник:

— Таким образом, падение индекса NASDAQ сонником Имаго однозначно расшифровывается как первый этап финансового кризиса, который может привести к весьма плачевным последствиям. Рынок «ценных бумаг» зашатается, и многие семьи, вкладывавшие в них деньги, потеряют все свои сбережения и пойдут по миру, будучи вынуждены использовать все свои запасы, накопленные на чёрный день.

— Молодец, Лаванда, – одобрительно кивнула Сивилла. – Пять очков Гриффиндору за правильно истолкованный сон. Мистер Поттер, с остальным вы теперь сможете справиться и сами, верно? Если будут вопросы — обращайтесь. А теперь всё-таки разбейтесь на пары и истолкуйте сны друг друга.

Джеймс Бонд и Рон Уизли посмотрели друг на друга. Долорес Амбридж в углу яростно строчила в уже второй странице блокнотика.

— Клёвые у тебя сны, – завистливо прошептал Рон. – Эх, мне бы так. Теперь моя очередь, да? Ну, скажем… Скажем, что мне приснилось, будто Снегг накрывает моё зелье котлом.

Джеймс безрадостно открыл сонник и пролистал список тем.

— Хмм… Про котлы тут ни слова, зато есть про накрывание медным тазом. Рассказать, как это истолковывается?

Тем временем Амбридж встала и обратилась к порхающей по классу профессору Трелони:

— Так-так. Пока дети заняты, можно вас на минуточку? Скажите, как долго вы занимаете эту должность?

Сивилла Трелони остановилась, повернулась к Инспектору, нахмурилась, скрестила руки на груди, свела плечи, словно хотела как можно лучше закрыться от позорного допроса. Она помолчала, но, видимо решив, что вопрос не слишком унизителен и можно на него ответить, с большим недовольством сказала:

— Преподавателя Прорицаний? Почти шестнадцать лет.

— Изрядный срок, – прокомментировала профессор Амбридж и сделала пометку в блокноте. – И на работу вас взял профессор Дамблдор?

— Разумеется. Он стал директором в 1956-м; каждый, нанятый после этого года, безусловно, был нанят профессором Дамблдором. Уж это-то вы и сами могли сообразить, – и Сивилла Трелони задохнулась от осознания собственной дерзости. Пухлая рука Амбридж дёрнулась, ставя в блокноте очередную пометку.

— И вы праправнучка знаменитой ясновидящей Кассандры Трелони? Той самой, по имени которой был назван синдром Кассандры[130]?

— Да, – подтвердила Трелони, слегка выпрямившись. Ещё одна пометка в блокноте.

— Но, по-моему, — поправьте меня, если ошибаюсь, — после Кассандры вы в семье первая, кто наделён ясновидением?

— Это… М-м… Часто передаётся лишь через три поколения.

Жабья улыбка на лице Амбридж сделалась ещё шире.

— Разумеется, – произнесла она сладким тоном и сделала ещё пометку. – Так, может быть, вы и мне что-нибудь предскажете? — И по-прежнему с улыбкой испытующе уставилась на Трелони.

Губы Сивиллы задрожали. Она оглянулась вокруг в поисках какой-то опоры, поддержки, защиты от безжалостной инспекторши. Джеймс Бонд увидел взгляд затравленного зверька, и жалость, без которой суперагент не может продолжать свою работу, шевельнулась в его душе.

Он поймал взгляд озирающейся Сивиллы своими глазами, улыбнулся ей мягко и тепло, убедился, что женщина зафиксировала своё внимание на его лице, и начал еле слышно шептать.

Базовые техники гипноза изучают в MI6 даже дворники. Сивилла, живущая в полумраке и алкогольных парах так долго, что уже потеряла частичку доверия к своим ушам, разумеется, превосходно умела читать по губам.

— Легко, – улыбнулась Сивилла и вдруг заговорила раскатистым замогильным басом; слова Бонда проходили от её глаз ко рту, лишь издали приветствуя её разум взмахом руки. – Я предвижу… Войну. Попытки Министерства установить контроль над школой лишь отвлекают его от настоящего врага. В отличие от вас, те, чьи глаза открыты, а уши слышат, знают, откуда грядёт настоящая буря. Корнелиус Фадж будет сметён, как пушинка на пути урагана. Он лишится своего поста ещё до того, как Уран снова войдёт в дом Нептуна. Все, кто хранит верность Фаджу сейчас, потеряют богатство, работу, а может, и жизнь. Только те, кто вовремя отстранится от падающего колосса, смогут уцелеть. Делайте свой выбор, Долорес. Подумайте, кто для вас важнее, Фадж или вы сами. Помните, поезд может уйти, и не всем хватит мест в последнем вагоне!

Профессор Амбридж покрылась красными пятнами. Со стороны это выглядело, как инвертированный мухомор. Сивилла Трелони осознала, что только что произошло, и в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Простите, мэм… Профессор Амбридж… Кажется, я впала в транс. Простите… Надеюсь, я не предсказала вам ничего дурного? Я не помню предсказаний, сделанных в трансе, но они всегда, всегда сбываются…

Долорес Амбридж яростно захлопнула блокнот и направилась к люку в полу.

* * * Обновление 5.04.14

Профессор Амбридж слащаво улыбнулась и поприветствовала класс:

— Здравствуйте, мои детишечки!

От приторного голоса Джеймса передёрнуло, но он нашёл в себе силы присоединиться к громогласному ответу:

— Здрав-жлав-проф-Ридж!

— Садитесь, – Розовая Жаба уселась за учительский стол. – Палочки спрятать, учебники вынуть. На позапрошлом уроке мы прошли первую главу, посвящённую взвешенному и ответственному подходу в использовании магии для предотвращения причинения вреда мыслящему или условно мыслящему существу, включая нападающего. На прошлом уроке мы прошли вторую главу, рассказывающую о применении защитных заклинаний как о поводе для обвинения в превышении необходимой самообороны. У кого-нибудь есть вопросы по пройденным темам?

— Да, мэм, у меня, – поднял руку Симус Финниган. – В первой главе даётся общая рекомендация не причинять вреда даже в условиях самозащиты. Во второй главе рассказывается, что даже если мы сумеем отбиться от нападения с помощью магии и не повредить нападающему, это не избавит нас от возможной ответственности перед Визенгамотом. У меня вопрос: а как мы должны защищаться?

— Я очень рада, что вы подняли этот вопрос, мистер Финниган, – Долорес расплылась в улыбке настолько, что, казалось, её голова сейчас разломится пополам. – Ответ вы получите в восемнадцатой главе.

— Но, мэм, мне очень хотелось бы знать его сейчас, – проникновенно ответил Симус. – Ведь как знать, если на меня нападёт какой-нибудь ученик, я должен уметь постоять за себя, не выходя за рамки последних рекомендаций Министерства.

— Вы ответственно подходите к теме, – задумчиво кивнула Амбридж.

Джеймс Бонд сидел на своём месте, почти не дыша. Он тщательно обговорил весь диалог с Симсусом незадолго до урока.

— Мой ответ, мистер Финниган, — в случае нападения вы должны немедленно позвать кого-нибудь из старших и ответственных магов. В школе самым ответственным магом являюсь я, а вне школы — это будут представители департамента по охране магического правопорядка. И эти ответственные лица уже предпримут все необходимые действия для вашей защиты.

Симус кивнул, делая вид, что он на полном серьёзе воспринимает эту бредовую идею.

— Но, мэм, а что мне делать, если на меня нападут в месте, где поблизости нет ни вас, ни авроров? Например, в следующем месяце мы идём в Хогсмид. Вы будете сопровождать нас во время перехода? Это больше трёх миль, почти часовой переход. А если кто-то решит вернуться раньше других, вы будете сопровождать каждого по отдельности, или собирать группы?

Улыбка Долорес Амбридж слегка поблекла.

— Путь между «Хогвартсом» и Хогсмидом совершенно безопасен.

— Но Сириус Блэк проникал уже и в сам «Хогвартс»! – вскинула руку Парвати Патил. – Если его даже в школе не смогли поймать, то что помешает ему подстерегать нас по пути в Хогсмид, где у него намного больше мест для засад?

Улыбка Долорес Амбридж поблекла совсем.

— Я сказала, что дорога между «Хогвартсом» и Хогсмдом совершенно безопасна! Кто считает иначе, имеет полное право не покидать безопасных стен школы.

К такому повороту событий Симус и Парвати готовы не были. Возражения стихли на корню.

— Всё, вопросов больше нет? – Улыбка вернулась на лицо преподавательницы Защиты от Тёмных Искусств, сделав его ещё более уродливым. – Тогда будьте добры открыть третью главу, «Моральные и нравственные обязанности мага, выбравшего защиту с помощью заклинаний, перед остальными членами магического сообщества вне зависимости от их действий».

Ученики зашуршали листами, но, к удивлению остальных, руку подняла Гермиона.

— Да, девочка моя? – спросила Долорес Амбридж.

— Я уже прочитала третью главу, мэм.

— Переходите к четвёртой.

— Мэм, я прочитала всю книгу, от первой до последней главы.

— В таком случае, вас, конечно, не затруднит процитировать, что говорит Слинкхард в главе пятнадцатой о контрзаклятиях.

— Он говорит, что это неправильное наименование. Он говорит, «контрзаклятием» люди называют свои заклятия для того, чтобы это звучало более приемлемо. Но контрзаклинание является, по сути, нападением, и заслуживает адекватного ответа.

Профессор Амбридж подняла брови, и Джеймс понял, что это произвело на неё впечатление.

— Но тогда получается, – продолжила Гермиона, – что противник должен обратиться в аврорат за защитой от моих контрзаклинаний, которые он считает нападением, ущемляющим его мужс… Человеческое достоинство. А я не уверена, что он так поступит, потому что если бы он следовал указаниям Министерства, он не стал бы применять ко мне заклинания изначально. Таким образом, изначальная концепция, выведенная в книге, вызывает очень большие сомнения.

— Вы так думаете?! – взгляд профессора Амбридж стал ледяным.

— Да. – Гермиона говорила звонким голосом, так что теперь их слушал весь класс. – Мистер Слинкхард не любит заклятий, правда? Но, думаю, они могут быть очень полезны, если ими пользоваться для защиты.

Амбридж выпрямилась и искривила губы, что ей, с её физиономией, было нетрудно:

— Мисс Грейнджер, я снимаю с Гриффиндора пять очков.

По классу пробежал шумок.

— За что? — сердито спросил Симус.

— За неоправданное нарушение хода занятий, – спокойно произнесла профессор Амбридж. – Я здесь для того, чтобы внедрить одобренную Министерством методику, не поощряющую учеников высказывать своё мнение о предметах, в которых они мало смыслят. Ваши прошлые преподаватели этой дисциплины, по-видимому, давали вам больше воли, но ни один из них — за исключением, возможно, профессора Квиррелла, который хотя бы ограничивался темами, проверенными на протяжении веков, — не удовлетворил бы министерскую инспекцию.

— О, мэм, как здорово, что вы затронули эту тему, – поднял руку Джеймс. Пришла пора пускать в ход тяжёлую кавалерию. – Мы давно хотели поинтересоваться, как будет проходить инспекция учителя по ЗоТИ.

— Как будет проходить что?! – профессор Амбридж была настолько поражена, что не обратила внимания на выкрик с места.

— Мэм, разрешите обратить ваше внимание на прискорбный факт, – начал Джеймс тоном учителя младших классов, объясняющего гиперактивному ученику с диагностированным антисоциальным поведением, что два плюс два не всегда равняется двадцати трём, – что вы получили назначение на должность Генерального Инспектора «Хогвартса». Эта должность была учреждена с целью проверки соответствия методик преподавания школьных учителей рекомендациям Министерства. Вы со мной согласны?

Долорес Амбридж продиралась сквозь заросли словоблудия с отчаянием первопроходца. Пока что ей удалось не потерять нить рассуждения, но это давалось ей с огромным трудом.

— В школе преподают множество учителей, и один из них — преподаватель Защиты от Тёмных Искусств, – продолжил Джеймс. – Поскольку эта должность преподавателя ничем не отличается от всех прочих, преподаватель, занимающий её, тоже должен пройти инспекцию. Да, мэм, мы знаем, что учебную программу на этот год составил специалист Министерства, и что преподаёт нам сотрудник Министерства, но вы удивитесь, как часто сотрудники Министерства нарушали распоряжения самого Министерства… Взять хотя бы Артура Уизли, заколдовавшего свой автомобиль, или некоего Стерджиса Подмора, совсем недавно попробовавшего проникнуть в запретное помещение… Нет, мэм, вы не можете инспектировать сами себя, потому что налицо конфликт интересов. Вас должен инспектировать кто-то другой. Независимый специалист в защите от тёмных искусств, чьи заслуги признаны Министерством, и который сможет составить достоверный и доскональный отчёт о ваших методиках преподавания, о вашем отношении к ученикам, о вашей профессиональной пригодности…

Долорес Амбридж покрылась красными пятнами. Рон Уизли, до сих пор ожесточённо записывающий в блокнот, начал плавиться…

— Разрешите представить вам известнейшего специалиста по защите от тёмных искусств, профессора Аластора Грюма, – зааплодировал Джеймс Бонд, – его квалификация и опыт не могут вызвать нареканий. Результаты инспекции вы узнаете через десять дней.

* * *

Купальница — Кондитеру:

Внедрение продолжается без каких-либо эксцессов. Довёл до истерики пасечника, ответственного за обучение обкуриванием дымом. Нет, это не эксцесс, она сама виновата, незачем было на меня жужжать.

Местная вариация математики включает в себя знания обычной алгебры, геометрии, стереометрии, функционального анализа, математического анализа на уровне производных и интегралов с двумя переменными и дифференциальных уравнений высших порядков. Вся эта тарабарщина применяется для создания точных моделей будущего, для расчётов сил, необходимых для достижения того или иного эффекта, и для создания новых мнемонических формул концентрации. Рабочие пчёлы бьются головой о стены каждый раз после урока, и я их прекрасно понимаю, потому что учить функциональный анализ, используя термины времён Галилея и Ньютона, значительно тяжелее, чем кажется. Сам бы бился, да стены жалко.

Я пока не разобрался, является ли предугадывание (это одна из наших дисциплин) чем-то стоящим или нет. Хитрый план, составленный вашими специалистами по выпечке, был походя расколот даже не пасечником, а рабочей пчелой, причём такой, которую нельзя заподозрить в наличии интеллекта. (Антенны на голове цвета блонд и головогрудь 4-го размера, если это кого-то интересует). Пусть эти ваши пекари придумают какую-нибудь другую проверку, или я умываю крылышки.

Конфликт с пасечником, ответственным за обкуривание пчёл дымом, переходит в активную стадию. Я этому пасечнику активно не нравлюсь, и эти чувства взаимны. Прошу разрешение на применение мухобойки.

Собираюсь продолжить заказывать вам кулинарные книги из местного магазина с доставкой на дом. Вдобавок, в мои ближайшие планы входит контакт с рабочей пчелой, родившейся от медвежонка, — я хочу выйти на оппозицию среди медвежат; ведь если медведь настолько безумен, как мне тут жужжат, среди медвежат не может не быть оппозиции. Кроме того, я собираюсь посетить кабинет заведующего пасекой, по возможности без его ведома.

Поцелуйте секретаршу Главного Кондитера!

Фсем чмоке в этом чате,

Купальница.

Кондитер — Купальнице:

С огромной радостью сообщаю вам, что по ходатайству Главного Кондитера вы представлены к ордену цветочной пыльцы первой степени. Поскольку ваш полёт является секретным, орден вместе с наградной грамотой будет храниться в сейфе Главного Кондитера, и никто никогда о нём не узнает. Но вы сможете приходить и любоваться им по вторникам, с четырёх до пяти дня, если у вас и у Главного Кондитера не будет других дел.

Мастера выпечки выражают вам бесконечную признательность за поставки кулинарных книг. Они вытащили из этих книг столько всяких рецептов, что теперь сами в них путаются. Список кулинарных книг, которые позарез нужны мастерам выпечки для продолжения работы, прилагается. Это поможет им состряпать более увлекательный план для проверки действенности дисциплины «предугадывание».

Пересылаем вам пару увлекательных брошюр на тему дифференциальных уравнений и математического анализа. Цветовод-пиротехник уверен, что если вы тщательно уясните содержимое этих брошюр, вас покинет желание биться головой о стены после каждого урока. (Строго между нами: Главный Кондитер проверила эффект этих брошюр на себе; желание биться головой о стены действительно пропало, но появилось желание повеситься).

Купальница, мы настоятельно не, повторяю, НЕ рекомендуем применение мухобойки. В конечном итоге, решение о применении мухобойки остаётся за вами, на то вы и пчела-«два нуля», но у пасечников могут возникнуть вопросы, и нежелательные последствия на данном этапе трудно прогнозируемы. Если вам совсем невмоготу, разрешаем применение инсектицидного аэрозоля и установку мухоловок типа «липкая бумага». Цветовод-пиротехник добавляет от себя несколько схем крайне забавных букетов, только следите, чтобы в момент распускания бутонов вас от вазы отделяла капитальная стена.

Удачи с пчёлкой-потомком медведя. Насчёт кабинета заведующего — думайте сами, тут все полётные карты в ваших щетинистых лапках. Держите нас в курсе событий.

Кондитер.

PS: Секретарша Главного Кондитера говорит, что если вы не уберёте свой фасетчатый глаз с этой рабочей пчёлки-блондинки с четвёртым размером головогруди, то она вам все крылья повыдергает и жало сломает. Потому что на пасеке все пчёлки несовершеннолетние.

* * *

Еле слышное тиканье механических часов резало тишину на равные дольки. Конечно, тишина была лишь номинальной; спальня мальчиков в интернате никогда не была особенно тихим местом. Дин Томас мягко посапывал, время от времени причмокивая. Симус Финниган выводил громкие рулады вполне профессионального храпа, от которого не спасал бархатный балдахин. Рон Уизли спал, как сурок, но с завидной периодичностью внезапно начинал вопить «Нет, Фред, не надо, я не буду это глотать, нееааргх», пинался ногами и затихал, только вцепившись зубами в собственную постель. В общем и в целом, тиканье механических часов резало на равные дольки среду, в которой затычки для ушей были бы небесполезным приобретением.

За очередным «тик-таком» последовал чуть более громкий «клац»: взаиморасположение шестерёнок освободило механический штырь, стопоривший встроенный в часы барабан. Барабан начал вращаться, цепляясь крошечными выступами на своей поверхности за металлические полоски разной толщины, которые были плотно прижаты к барабану. Оттянутые выступами полоски возвращались в исходное положение, издавая негромкий металлический лязг разной высоты. Под балдахином юношеской кровати зазвучала донельзя заунывная мелодия «Ах, мой милый Августин» в переложении для скверно настроенной шарманки.

Никакого видимого эффекта это не произвело, кроме того, что Рон Уизли издал панический вопль «Джинни, убери от меня паука!» и перевернулся на другой бок.

Барабан сделал три оборота, исчерпал завод своей пружины и затих. Другой механизм, взведённый вращением барабана, не дождался нажатия кнопки, освободился и вогнал набор острых штырей в кожу человека, на руке которого были закреплены эти часы.

Джеймс Бонд охнул и проснулся.

«Два тридцать утра, – подумал суперагент, пытаясь протереть глаза. – А я, вместо того, чтобы отсыпаться, как все нормальные люди, должен вставать и идти в холодную зимнюю… Ну хорошо, в прохладную осеннюю ночь. Ну разве жизнь не прекрасна? Хм, кажется, нет».

Джеймс встал с кровати, оделся в заранее приготовленный костюм, не имеющий ничего общего с хогвартсовской школьной формой, нацепил на себя жилетку со множеством мелких, туго набитых кармашков, натянул на голову тонкую вязаную шапочку с прорезями для глаз, попрыгал, убеждаясь в том, что ни одна деталь его костюма или поклажи не издаёт лишних звуков, и откинул балдахин.

— Нет, Фред, Джордж, пожалуйста! – взмолился Рон во сне. – Папа, умоляю! Я же был хорошим сыном! Остановите её! Не позволяйте маме делать это! А-а-а! Нет! Я не хочу, не буду, это противоестественно! Уберитеааргх… Это же манная каша, холодная и с комочками! – Рон вцепился зубами в подушку, невербально гарантируя, что тот, кто с ложкой к нему подойдёт, от неё и погибнет.

Суперагент вздохнул. Он не старался соблюдать тишину: внезапное безмолвие настораживает намного сильнее, чем бытовые шумы. Тем не менее, его перемещение по спальне было достаточно тихим, чтобы описать его терминами аппарации: Джеймс исчез из окрестностей своей кровати и появился у двери[131].

Дверь провернулась на петлях, не скрипнув: машинное масло поработало на славу. Агент проворно сбежал по ступенькам, перепрыгивая через те несколько, которые чуть проседали под тяжестью человека. Они могли быть частью древней сигнализации, а могли быть просто расшатанными камнями, но зачем рисковать? Тем более, что кроссовки с подошвами из вспененной резины позволяли совершать прыжки через ступеньки без риска перебудить при приземлении пол-интерната.

Гостиная Гриффиндора была тихой и тёмной, лишь отблески углей, тлеющих в камине, рассеивали мрак. Тень выскользнула с лестницы, ведущей в спальни мальчиков, и пересекла широкую комнату, наступая только на те половицы, которые не скрипели. У узкой ниши выхода тень замерла, убедилась в отсутствии какой-либо слежки и переставила будильник на своих наручных часах на 4:00. В половине пятого в гостиную приходили от пяти до восьми домовых эльфов, убирающих комнату и наводящих порядок на столах в преддверии нового дня. Предполагалось, что пятнадцати минут хватит, чтобы вернуться в гостиную из любой точки «Хогвартса», и ещё четверть часа суперагент взял про запас.

Был, конечно, риск наткнуться на привидение, которое не испытывает нужды во сне, а поэтому может ошиваться в гостиной в любое время. На этот случай Бонд проштудировал собственный конспект «Курощения полтергейста» и отчаянно надеялся, что этого хватит. В конце концов, судя по рассказам Рона, на протяжении предыдущих четырёх лет троица Рон-Поттер-Гермиона истоптала все коридоры «Хогвартса», в основном в запрещённые часы. Причём, исходя из тех же рассказов, их перемещения непременно сопровождались схватками с полчищами Пожирателей Смерти под предводительством Снегга, — очевидно, испаряющихся с рассветом, потому что больше никто никаких Пожирателей не видел. И либо никто из персонала школы не замечал троицу гриффиндорцев, либо тем, кто замечал, было приказано ничего не предпринимать по поводу детей, шляющихся по школе после отбоя. Очаровательная перспектива…

Джеймс Бонд заполз в нишу и аккуратно провернул портрет Толстой Дамы. Щедро смазанные петли снова не издали ни звука, Толстая Дама лишь заворочалась во сне. Юноша выскользнул в коридор и тихо прикрыл вход в гостиную портретом, заклинив его в слегка приоткрытом положении: в его планы не входило будить Толстую Даму по возвращении.

Официально по ночам школа патрулировалась старостами и учителями. Но старосты были набраны из числа учащихся, и утренние уроки у них никто не отменял, а из учителей только преподаватель астрономии Аврора Синистра сохраняла бодрость на протяжении всей ночи. Даже Человек-с-Засаленным-Скальпом должен был спать хоть немного. Разветвлённость замковых переходов и карта Мародёров позволяли легко проскочить мимо редких патрулей. И, в любом случае, одной из целей вылазки как раз и была проверка безопасности ночных перемещений.

Суперагент подставил карту Мародёров под луч света, падающий из окна, пообещал куску пергамента, что у него и в мыслях не было совершать добрый поступок, и повёл пальцем вдоль хитросплетений светло-коричневых линий. Так… Пути доступа к основной и второстепенным целям, возможности затаиться и пути отступления… Вроде бы, всё выглядело тихо и гладко, как обычно это бывает на бумаге. Агента это не успокоило.

Умом он понимал, что школа, в которой живут юноши и девушки в том самом возрасте, когда гормоны бьют в голову и сразу наотмашь, не должна слишком уж строго следить за перемещениями учеников по ночам. Ну, то есть, да, лестницы в спальни девочек заколдованы, но это ведь не значит, что девочка не может спуститься. И что делать мальчику с девочкой, которым в два часа ночи по обоюдному согласию внезапно захотелось обсудить режим Пиночета в Чили, а спальни предоставляют примерно столько же возможностей для уединения, сколько токийское метро в час пик? Выбор у них один: выйти из гостиной и направиться в какой-нибудь пустующий класс, благо, замок огромен, учеников в нём не так много, и пустующих классов хватит на всех. Тысяча учеников в самом гормонально нестабильном возрасте, плюс, возможно, какое-то количество преподавателей, уже вошедших в этот самый гормонально нестабильный возраст с другой стороны, прямо перед впадением в детство… Да если бы существовала какая-нибудь сигнализационная система, механическая или биологическая (или квази-биологическая, в виде привидений), реагирующая на присутствие людей в коридорах, то с момента отбоя и до самого утра она должна была бы орать, не переставая. А непрестанно орущую систему обычно отключают. Уж за тысячу-то лет её точно должны были отключить… Разве нет?

Осознавая всю шаткость своих предположений, Бонд сообщил карте, что проделка удалась, и спрятал её в карман. Затем агент мягко двинулся вперёд, спустился на пару пролётов, пересёк несколько галерей и вышел в очередной коридор.

Этот коридор украшали высокие каменные горгульи. Бонд отрешённо подумал, каким извращённым должно быть мышление, чтобы расставить в коридорах школы, по которым гуляют впечатлительные детишки, здоровенных уродливых чудовищ с оскаленными пастями. У одной горгульи, внешне ничем не отличающейся от прочих, суперагент остановился, достал волшебную палочку, стукнул горгулью по носу и прошептал:

— Ячменное огневиски!

Горгулья, ожив, сдвинулась в сторону. За ней открылся узкий проход к спиральной винтовой лестнице. Джеймс протиснулся внутрь и уже занёс было ногу над ступенькой, но внезапно остановился. За его спиной горгулья тяжело шагнула на место.

Винтовая лестница была чуточку… Неправильной. Каменный пол между ступеньками и площадкой перед выходом к горгулье был разделён тонкой, не толще волоса, щелью. Щель выпуклым полукругом опоясывала лестницу, и камень внутри был чуть-чуть выше камня снаружи. А ещё жилы кварца и вкрапления слюды в камнях по разные стороны щели не совпадали. Совсем немного, на считанные доли дюйма, но всё-таки не совпадали.

Суперагент мог узнать ловушку, когда видел её. Ну, технически, для того, чтобы увидеть ловушку, ему иногда надо было впечататься в неё носом, и не один раз, но в табличке с надписью «Это ловушка!» и стрелочкой нужды обычно не возникало. Чем Джеймс Бонд выгодно отличался от некоторых других суперагентов, чей послужной список оказывался не настолько длинным и обрывался внезапно и трагически. «Движущаяся лестница!» – сообразил Джеймс. Точно как в находящемся неподалёку Лестничном колодце, где лестницы только и делали, что запутывали учеников, меняя своё расположение каждые несколько минут.

Может быть, крадущийся по школьному коридору после отбоя ученик и имел шансы отбрехаться, особенно если удачно соврёт про внезапно проснувшийся интерес к режиму Пиночета в Чили. Но неожиданно включившийся эскалатор к личным покоям директора в условиях необъявленной трёхсторонней войны между Дамблдором, Министерством и Волан-де-Мортом вызвал бы не просто подозрения, но настоящий приступ паранойи. А когда у влиятельных людей разыгрывается паранойя, у менее влиятельных людей могут полететь головы с плеч, причём необязательно метафорически.

Джеймс Бонд перегнулся через щель, осматривая стены лестничного колодца. Хороший камень, гранит, а не какой-нибудь там песчаник. Кладка настолько плотная, что между камнями не просунешь и лезвие ножа. С другой стороны… Кому в наши дни нужен нож? Вон, Амбридж сумела порезаться ножом, который взяла за рукоять…

Агент быстро пробежался пальцами по карманам своей экзотической портупеи и сноровисто собрал рогатку, за которую Фред и Джордж отдали бы свои правые руки (не задумываясь о том, как в таком случае они будут пользоваться этой рогаткой). Затем из одного кармана Бонд добыл пригорошню небольших капсул в хрупкой оболочке, а из другого извлёк катушку очень тонкого, почти невесомого, но крайне прочного синтетического тросика. Тросик был пропущен сквозь сложное кольцо в районе пупка, а шарики, нанизанные на тросик, отправились в полёт к стенам лестничного колодца. При попадании шарики лопались и намертво приклеивались к стенам, надёжно удерживая тросик.

Суперагент работал быстро, аккуратно и методично. Это была та деятельность, ради которой он жил: с помощью устройств, помогающих ему совершать невозможное, и своего собственного разума, помогающего ему не задумываться над тем, что он совершает невозможное, — проникнуть в планы злодеев, сорвать их и защитить жителей Британии от опасностей, о которых они и не подозревали. Долгие недели подготовки, кропотливого сбора данных, анализа и разработки завершались операцией, которая редко длилась дольше нескольких часов. И хотя агент умом понимал необходимость тщательного предварительного расследования, по-настоящему он жил только во время операций, когда кровь стынет в жилах, когда кажется, что между ударами бешено колотящегося сердца проходят часы, когда любое неверное движение грозит смертью — или, ещё хуже, отстранением от следующего задания.

И пусть эта операция не санкционирована никем, пусть она проводится только с той подготовкой, которую Бонд сумел обеспечить себе сам, пусть целью операции является всего лишь изучение документов и личных вещей Дамблдора… Всё равно — это настоящая боевая операция в цитадели умного, хладнокровного и опасного врага. И Бонд собирался получить удовольствие от каждого её мига. Он даже почти желал, чтобы его заметили, — уж очень ему хотелось проверить в деле разработанные им пути отхода.

Размышляя подобным образом, Джеймс, прилепившись к стене подобно пауку на паутинке, перебирал ногами, продвигаясь от одного места попадания шарика к другому. Большую часть его веса удерживал тросик, спина поддерживалась упругими пластинами, вшитыми в жилетку, и перемещение практически не отнимало сил. Время от времени Джеймс доставал рогатку и выпускал ещё несколько клейких шариков, обеспечивая себе дальнейший путь. В результате винтовая лестница обзавелась тончайшими, почти незаметными перилами на высоте груди взрослого человека; Бонд добрался до верхней площадки лестницы и спрыгнул на пол, тщательно следя, чтобы не попасть в очерченный щелью в полу полукруг.

Теперь перед ним возвышалась двустворчатая дубовая дверь. Джеймс сноровисто осмотрел её. Дверь выглядела именно такой, какой должна быть дверь, ведущая в приёмную директора: высокой, помпезной, но не слишком тяжёлой, потому что люди, открывающие её по двадцать раз в день, в большинстве своём не молоды и не могут похвастаться превосходным здоровьем. Эдакая фанера, замаскированная под дуб.

— Когда что-то надо запереть, всегда надо использовать три запора, – легонько забормотал себе под нос Бонд, вставая перед дверью на колени:

— Механический…

Замочная скважина выглядела очень вычурно, под стать двери; фигурная прорезь для ключа была настолько хитрой, что, казалось, пересекала сама себя. На металле тускло светились клейма, обозначающие вандалостойкость, невзламываемость, алохоморазащищённость и отмычкоупорность. В целом, этот замок послужил бы украшением любого банковского сейфа. Увы, он был под стать двери не только по внешнему виду: петли располагались снаружи, и с тем, чтобы выбить из них ничем не защищённые стержни и снять с петель полотно двери, не открывая замок, справился бы даже Колин Криви.

— Объектный…

В свете волшебной палочки Бонд тщательно осмотрел периметр косяка двери. Были обнаружены несколько волосков и пара пёрышек, умело скрытых между дверью и косяком. Эти находки обрадовали Джеймса: хоть Карта Мародёров и уверяла, что Дамблдора сейчас в школе нет, суперагент не слишком доверял ей. Всё-таки сложно поверить, что троица подростков сумела состряпать заклинание обнаружения, от которого не сможет закрыться один из величайших магов современности. Но пёрышки и волоски, которые сместятся, если дверь будет открыта, имеет смысл размещать только в том случае, если человек хочет знать, не посещал ли кто-нибудь его комнату в отсутствие хозяина.

«Ну, мы всё-таки говорим о магах, – подумал Бонд, извлекая ещё один предмет из своей жилетки. – Дамблдор мог снять антиаппарационный щит внутри своего кабинета, после чего выйти, разместить все эти штучки и переместиться внутрь. Или воспользоваться каким-нибудь тайным ходом. Хоть Пивз и уверяет, что никаких тайных ходов в кабинете нет… Но он и о Тайной Комнате не знал».

Размышляя о потенциальном коварстве волшебников, Джеймс обвёл дверь по периметру тюбиком, выдавливая в зазор между полотном двери и дверной коробкой тягучую жидкость. Эта жидкость на воздухе мгновенно застывала, надёжно фиксируя все волоски, пёрышки и шерстинки, включая те, которые Бонд проглядел. Затвердевшая жидкость начала потихоньку испаряться, спустя три часа от неё и следа не останется. На возможность снять дверь с петель эта застывшая масса никак не влияла; на испытаниях она с лёгкостью трескалась примерно посередине между дверью и косяком.

Бонд выбил из петель стержни, аккуратно помечая, как они были расположены первоначально. Теперь дверь удерживалась только собственной тяжестью.

— И психологический.

Последний шаг целиком и полностью зависел от Пивза. Ровно час назад Пивз должен был залететь в кабинет директора, убедиться, что там нет ни одной живой души, опрокинуть чернильницу на кресло директора и забавы ради перевернуть все портреты лицом к стене. Если он это сделал, портреты не смогут увидеть того, кто войдёт в дверь. Даже если бы они увидели, опознать Бонда (ну, или Поттера) они бы не смогли, но зачем рисковать, правда?

Джеймс напрягся, с удовольствием ощущая работу мышц, — всё-таки «Конан-варвар» действует! — снял обе створки двери разом и сдвинул их в сторону, освобождая проход в кабинет директора.

Портреты, действительно, висели лицами к стене или были занавешены. Клетка феникса тоже была накрыта. Магические изображения, очевидно, мало чем отличались от певчих птиц; из-под занавесей на портретах раздавались посапывания или полноценный молодецкий храп.

Кабинет был освещён несколькими сферами, плававшими в воздухе и испускавшими тускло-оранжевый свет. Бонд занёс ногу над порогом, намереваясь наступить на заботливо положенный за дверью половичок… И убрал её назад, на лестничную площадку:

— Систем психологической защиты может быть несколько. Какой смысл класть коврик внутри кабинета, а не снаружи?

Огонёк на кончике его волшебной палочки изменил цвет и погас, вспыхнул снова, разгорелся и снова погас. На самом деле, он менял не яркость, а только частоту излучения. За несколько секунд, повинуясь желанию Бонда, шарик света, созданный «люмосом», прошёлся по всему спектру, от глубоких инфракрасных лучей до высокочастотных ультрафиолетовых. В ультрафиолетовом свете половичок засветился жёлто-белым; он был пропитан люминесцентной жидкостью, как губка. Если бы злоумышленник (каковым Бонд себя не считал) и сумел обойти замок, пёрышки, шерстинки и портреты, о его действиях красноречиво свидетельствовали бы светящиеся под ультрафиолетом следы ног.

Джеймс Бонд перепрыгнул предательский коврик и вступил в святая святых школы.

Содержимое кабинета… Озадачивало. Все стены кабинета были заставлены шкафами; они ломились от изделий, которые с равным успехом могли быть украшением, оружием, предметами культа, декоративными вазочками или лабораторной посудой. У дальней стены располагался массивный письменный стол, заваленный пергаментами и свитками. Рядом с ним висела клетка Фоукса, ручного феникса директора, — сейчас, разумеется, накрытая плотным одеялом, спасибо Пивзу. Небольшая лестница вела на крошечное возвышение в углу кабинета, где размещалась личная библиотека Дамблдора, — очень скромная, там стояла всего пара книжных шкафов, но от этого возвышения буквально веяло какой-то злой силой, и по доброй воле Джеймс забираться на него не рискнул бы. Позади письменного стола виднелись ещё одни двойные двери, более простые; судя по Карте Мародёров, они вели в опочивальню директора (Джеймс предпочёл не задумываться, каким образом четвёрка юнцов сумела пробраться за них и убедиться, что там расположена именно спальня). Ещё в кабинете находился маленький мраморный столик; на нём красовались какие-то серебряные сосуды и стеклянные реторты, словно выдутые стеклодувом-астматиком во время приступа икоты. При виде некоторых из этих реторт Клейн залез бы в свою бутылку и заперся изнутри[132]. В широкой каменной чаше, стоящей на низкой подставке и украшенной жутко выглядящими рунами, медленно вращался серебристо-белый туман. На одном из шкафов лежала Сортировочная Шляпа. На стене над обязательным камином висела подставка, удерживающая огромный, богато украшенный меч.

Как всякий мальчишка, Бонд первым делом заинтересовался мечом.

Меч был оснащён претенциозной серебряной рукоятью, в которой красовались здоровенные рубины. «Наверняка фальшивые, настоящих рубинов таких размеров не бывает», – подумал Джеймс, заложив руки за спину, чтобы случайно не дотронуться до чего-нибудь и не включить возможную сигнализацию. Под рукоятью, на клинке, было выбито имя Годрика Гриффиндора.

«Мечам часто дают имена, – задумался Джеймс, выдёргивая из своей портупеи нитку и осторожно проводя ею по лезвию, – но обычно они выбиваются на рукояти, потому что рукоять видна из ножен. Если бы я хотел напугать потенциального задиру, я бы тоже выбил название меча на рукояти: задира увидит, что я ношу прославленный в веках „Бжейкуа-Бжашла”[133], и поостережётся нападать. Но какой смысл выбивать имя на клинке, причём даже не имя меча, а имя его владельца?! Или Годрик Гриффиндор был настолько безбашенным забиякой, что не рассчитывал остепениться и завести детей, которым можно будет потом передать меч?»

Нитка распалась на две части от малейшего касания лезвия. Бонд прищурился, разглядывая серый клинок в полумраке. «Сталь паршивая, – наконец, решил Джеймс[134], – но режет превосходно. Значит, опять магия».

Как ни странно бы это прозвучало, но волшебник Джеймс Бонд не любил магию. Его слегка напрягала та лёгкость, с которой магия нарушала кажущиеся незыблемыми законы сохранения массы и энергии. Когда миссис МакГонагалл превращается в кошку, куда-то должны исчезнуть порядка сотни фунтов сухонькой женщины, плюс одежда, тугой узел волос и очки. Куда они пропадают? Откуда берутся вновь, когда кошка превращается обратно в миссис МакГонагалл? Что произойдёт со всем этим веществом, если скорняк отловит миссис МакГонагалл в кошачьем обличье и сошьёт из неё пару меховых наушников для Дамблдора? Если это вещество так и останется вне нашего мира, то не окажется ли, что какая-то часть упорядоченной информации (скажем, платье) бесследно испарилась? А ведь это серьёзнейшее нарушение принципов квантовой механики: информация не может исчезать бесследно[135]. Каким образом волосы Минервы МакГонагалл приводят себя в порядок после превращения? У Джеймса не получалось привести причёску в приемлемое состояние и без всяких там превращений, а Минерве удаётся трансфигурироваться в кошку и обратно — и даже не растрепать свой узелок! Нет, честному британцу положительно надо держаться подальше от этой магии. Уж слишком она своенравна и необъяснима.

Тем временем мечу надоело, что его щекотят ниткой, и он вынес строгое предупреждение Бонду, долбанув его бледно-голубой искрой. Джеймс зашипел, больше от неожиданности, чем от боли, — удар был слабым, словно удар статического электричества. «Видимо, меч защищён от попыток до него добраться», – решил Бонд, признавая, что эта предосторожность отнюдь не лишняя, в школе-то…

Сделав сей многомудрый вывод, суперагент отошёл в сторону, достал из очередного кармашка своей портупеи механическую кинокамеру и начал съёмку всего интерьера. Механизм негромко стрекотал, идеально вплетаясь в храп портретов. Джеймс запечатлел весь интерьер, взял крупным планом меч, каменную чашу с курившимся в ней туманом, закрепил камеру у себя на плече и приступил к документам с рабочего стола директора. Каждый документ разворачивался при помощи пары карандашей, извлечённых из бездонной портупеи, и снимался на плёнку. Джеймс даже не пытался их прочитать — нет смысла тратить на это время; всё, что его касается, будет потом прислано ему же из Центра.

Как оказалось, предосторожность с карандашами была не лишней. Очередной развёрнутый пергамент, стоило Джеймсу бросить на него взгляд, полыхнул бледно-голубым пламенем, оставив от карандашей жалкие дымящиеся угольки, оканчивающиеся буквально в дюйме от пальцев Бонда.

Только недюжинное самообладание позволило суперагенту сдержаться и не высказать в одной ёмкой, но длинной и совершенно непечатной фразе всё то, что ему хотелось произнести. Изображённые на портретах великие маги прошлого замечательно продолжали спать под шум разворачиваемых пергаментов и шебуршание, доносившееся от рабочего стола; удар пламени из пергамента был почти бесшумным, но внезапно раздавшиеся проклятия могли навести их на мысль, что в комнате кто-то есть. Поэтому Джеймс Бонд ограничился страдальчески вздёрнутой бровью и быстро переложил пергаменты так, как они лежали раньше, замаскировав отсутствие испепелённого пергамента грудой других, более экстравертных документов.

Разобравшись с поверхностью письменного стола, Бонд проверил часы и прошёлся по комнате, не зная, чем ещё заняться. Внутрь ящиков письменного стола ему лезть внезапно расхотелось, да и вообще юношеский пыл авантюризма слегка поутих после двухфутового столба пламени из совершенно невинного на вид пергамента, чуть не оставившего будущих детей Бонда без отца. Защищать какие-то школьные отчёты заклинаниями такого уровня — при том, что меч всего-то щёлкнул предупредительной искрой… Или эти документы на столе были не просто школьными отчётами? Ну и что в таком случае можно сказать о Дамблдоре, хранящем сверхсекретные документы на столешнице письменного стола, а не в сейфе? Чем дальше, тем меньше Джеймс понимал магический мир.

Взгляд суперагента упал на Сортировочную шляпу, сиротливо заброшенную на шкаф. Джеймс подумал минутку, а затем тряхнул головой, решительно сдёрнул шляпу со шкафа и нахлобучил её себе на макушку.

— А, ты, наверное, хочешь узнать, в правильный ли факультет я тебя распределила? – зазвучал в его голове странный и какой-то очень матерчатый голос.

— Типа того, – осторожно подумал Джеймс.

— А ну-ка, посмотрим… – Джеймс почувствовал, как мягкие, матерчатые пальцы копаются в его голове, перебирая черты характера. – Так-так-так, очень интересный случай. Храбрости хоть отбавляй, хитрости и изворотливости тоже достаточно, и трудолюбие просто эталонное. Только не к каждому занятию. На самом деле, к весьма ограниченному числу занятий. Да ещё к таким, о которых мальчикам до совершеннолетия вообще знать не полагается… Умишко, правда, средний, поэтому в Когтевране тебе делать нечего. И куда же мне тебя определить?.. А куда я тебя определила, кстати?

— В Гриффиндор, – с улыбкой ответил шляпе Джеймс. – И, по-моему, совершенно напрасно. Гриффиндорцы, конечно, очень храбрые, но уж слишком прямолинейные и простодушные.

Шляпа на миг замолчала, просеивая характер суперагента через истёртую основу тысячелетней материи.

— Точно в Гриффиндор? – осведомилась она, изобразив мысленный аналог удивлённо вздёрнутой брови.

— Совершенно точно в Гриффиндор, – убеждённо ответил суперагент. – Кстати, что это вообще за претенциозность такая — алое на золотом? Выглядит, как в дешёвом борделе.

— А меня ни разу не надевали в дешёвый бордель, – рассеянно пожаловалась Шляпа, задумчиво копаясь в голове своего носителя. – Собственно, мой бывший хозяин вообще предпочитал любви войну… Говоришь, алое на золотом смотрится пафосно? Никакой утончённости, никакого изящества? Прямолинейность и простодушие? Так это и есть стиль Гриффиндора, пусть земля ему будет пухом… Знал бы ты, какая у него была аллергия на пух…

Шляпа снова замолчала. Очевидно, обнаруженное ей в голове суперагента всё меньше и меньше укладывалось в представления о мозгах среднестатистического подростка.

— Значит, джин с водкой, смешать, но не взбалтывать? Хотела бы я знать, что такое водка. С джиннами-то мы с Годриком знакомы, ух и покрошили мы их… А зачем ты пил джиннов? Чтобы усилить свои магические способности?

Джеймс напрягся. Чего доброго, эта ушанка вскроет его настоящего работодателя…

— Погоди-погоди, не так быстро, – попросил суперагент. – Ты лучше вот что скажи. Ты всегда тут сидишь?

— Ну, большую часть времени, – осторожно ответила Шляпа.

— И тебе не скучно? – выполнил классическую вербовочную подачу Джеймс.

Шляпа, хоть и была предметом одежды, заглотила наживку, крючок, грузило с поплавком и остановилась только на удилище:

— Да тут, блин, ваще нечем заняться. Я бы и рада пообщаться, только эти придурки на картинах меня не слушают. Фоукс, попугай этот недоощипанный, тоже всё норовит повыдергать из меня нитки себе на гнездо. Идиот, ведь знает же, что для гнезда феникса нужно асбестовое волокно, ну, или гранит. Скажи, по моему виду разве похоже, что я сделана из асбеста? Так что мне только и остаётся, что сидеть и сочинять песенки к Церемонии Сортировки.

— Да, твоя последняя песенка имела шумный успех, – выполнил вторую подачу Джеймс. – А откуда ты столько всего знаешь про историю? Особенно историю России? Да и откуда тебе известно, что происходит сейчас в мире вокруг тебя? Ты же ни с кем не общаешься, сама сказала.

— Я же не всегда работаю Шляпой! – гордо ответила Шляпа. – И не всегда занимаюсь сортировкой. Я, в конце концов, личность. Осознающая себя сущность. Поэтому имею право на отпуск, который могу проводить так, как захочу.

В мозгу Джеймса Бонда одна за другой возникли яркие картинки: тиара Папы Римского Сильвестра II[136], треуголка Наполеона I, охотничья шляпа Робин Гуда, цилиндр Авраама Линкольна, куфия Ясира Арафата, гейбл Марии I Кровавой, кепка Ленина, берет Эрнесто Че Гевары, котелок Чарли Чаплина, старуха Шапокляк…

— То есть… – прозрел суперагент – …Ты поёшь здесь песенку, а остальной год развлекаешься в мире маглов под видом головного убора? Наверняка, нашёптывая им всякие интересные мысли…

Сортировочная Шляпа попыталась покраснеть:

— Не всегда. Достаточно редко, на самом деле. У меня не такие уж частые отпуска. – Тут Шляпа сообразила, что оправдывается перед пятнадцатилетним сопляком: – Должна же я как-то развлекаться! Тут, в школе, тоска смертная.

Джеймс Бонд не замедлил выполнить третью подачу:

— А что директор? Он тебя не развлекает?

— Дамблдор-то? – Шляпа хихикнула. – Да он вообще себе на уме. Что-то вычерчивает за своим столом, в Омуте Памяти шарится… Весь в делах, весь в заботах!

— В чём шарится?

— Да вон, чаша стоит, видишь? В ней директор переживает заново свои воспоминания. Ну, чтобы не загружать свою память ненужными мыслями и воспоминаниями, маг может вынуть часть дум из своей головы и сохранить их отдельно. Вон, целая батарея бутылочек в шкафу выставлена. Их можно вылить в омут памяти и пережить снова, одному или в компании. Как кинофильм, — ты ведь рос у маглов, и знаешь, что является для них важнейшим из искусств?

Джеймс замер с открытым ртом.

Значит, сохранённые воспоминания одного из самых могущественных волшебников современности, да? И каждый маг может вот так сохранять свои воспоминания? Не опасаясь, что что-то забудется, упустится, исказится? А потом продемонстрировать их… Компании… Широкой публике? И те будут видеть все детали, словно это они там присутствуют?

Бонд мгновенно представил себе переворот, который это нехитрое, по виду, приспособление произведёт в индустрии развлечений. У него, конечно, были какие-то накопления на чёрный день, но агент мог узнать золотую жилу, когда спотыкался об неё и вспахивал носом самородки величиной с лошадиную голову[137].

— Спасибо, Шляпа, ты мне очень помогла! – горячо поблагодарил Джеймс Бонд. – Знаешь, если тебе очень скучно, я мог бы время от времени заходить и разговаривать с тобой… Если хочешь, конечно.

— Ну… – Шляпа осеклась. Ещё ни разу на её памяти маг в здравом уме и твёрдой памяти не предлагал беседу предмету одежды. С другой стороны… – Если тебе будет не сложно. Понимаешь, тут в самом деле нечем заняться, а до следующего отпуска ещё немалый срок.

— Замётано, – мысленно осклабился Джеймс. – Только, прошу, ни слова Дамблдору. А то он почему-то нервничает, когда ученики забираются в его кабинет.

— И в самом деле, – усмехнулась Шляпа, – что в этом такого? Ладно, не боись, я буду нема, как… Э-э-э… Скажи, ты точно уверен, что я распределила тебя в Гриффиндор? Просто в Слизерине ты добился бы…

Джеймс со всем возможным почтением снял Шляпу с головы, забросил её на место, постаравшись придать этому натюрморту нетронутый вид, и подошёл к шкафу с воспоминаниями. Значит, все… Ну ладно, не все, но значительная часть мыслей и воспоминаний Дамблдора стоит, разлитая в бутылочки по четверть пинты? Интересно, есть ли здесь какая-нибудь дополнительная защита, или профессор Дамблдор настолько уверен в себе, что считает, будто бы общей защиты на входе в его кабинет будет достаточно?

Суперагент достал ещё один карандаш, подцепил ручку и потянул на себя дверцу шкафа. Та, еле слышно скрипнув, распахнулась. В воздухе резко запахло озоном.

Если бы Бонд дал себе труд подумать хоть немного, он бы сообразил это и сам. Ведь все пушинки, пёрышки и предательский коврик, которые он так лихо обошёл на входе в кабинет, не защищали от нежелательного проникновения, а только информировали вернувшегося Дамблдора о том, что в кабинет кто-то вламывался. Но в случае с сохранёнными воспоминаниями этого было мало. Злоумышленник, открывший этот шкаф, мог получить доступ к самым важным знаниям директора, самым ценным, раз уж тот решал сохранить их в бутылочках, не доверяя собственной голове, — и что, директора удовлетворило бы простое знание, что кому-то это удалось?!

В следующий миг Джеймс с удивлением обнаружил себя в полёте, ныряющим за тяжёлый письменный стол. Инстинкты суперагента перехватили управление и заставили тело повиноваться, не обращая внимания на его жалкие потуги возразить, что оно, мол, не тренировано, и вообще таких упражнений ещё не проходило…

Затем кабинет превратился в огромный барабан, по которому врезал злобный горный тролль. По крайней мере, так показалось Джеймсу. Очевидно, этот горный тролль одновременно увлекался фотографией, потому что в свете сопровождавшей громовой удар вспышки Джеймс увидел внутреннюю обстановку кабинета — сквозь плотно зажмуренные веки… И дюйм тяжёлых дубовых досок столешницы.

Пыль потихоньку начала оседать, и Джеймс рискнул выглянуть из своего укрытия. Окружающая обстановка больше не напоминала лабораторию алхимика; больше всего она теперь напоминала временный барак-цель на танковом полигоне после окончания учений. Низкий мраморный столик, стоявший посреди кабинета, рассыпался крошкой, стоявшие на нём серебряные приборы растеклись по каменному полу весело блестящими лужицами, над которыми курился пар. Чаша Омута Памяти почти не пострадала, только серьёзно закоптилась с одной стороны, и из неё вынесло взрывной волной всё содержимое. В стене напротив шкафчика с воспоминаниями красовалась сквозная дыра, и свежий ночной ветерок радостно выдувал остатки тепла из кабинета.

Джеймс сглотнул в попытке снова начать слышать и выпрямился, вставая из-за массивного стола. Груды пергаментов и свитков, ранее живописно разбросанные по поверхности стола, сейчас не менее живописно покрывали пол под столом, вокруг стола, и немного стены и потолок во всех направлениях. Некоторые пергаменты тлели. Другие, с наложенными на них охранными чарами, лениво самоуничтожались, — на глазах у Бонда один свиток внезапно решил покончить с собой и превратился в слепяще-белый шар огня, вырезав в каменном полу, куда его забросило взрывом, идеальную полусферу. Близкий взрыв заставил сработать охранные чары на ещё нескольких пергаментах. В общем, звуковое сопровождение соответствовало празднованию Нового Года в суровой глубинке, где ещё не запрещены китайские праздничные хлопушки.

Суперагент сглотнул ещё раз, но шум в ушах не затихал. Как будто морской прибой… Только откуда здесь взяться морю? Или шум толпы… Но откуда здесь взяться толпе?

На глаза Джеймса попался тлеющий портрет, сорванный взрывом со стены…

…Интересно, мог ли громкий «бум», мощности которого хватило, чтобы пробить полуметровую стену башни, разбудить спящих на портретах людей? Риторический вопрос, конечно. Интересно, они сразу предупредили Дамблдора о вторжении? Тоже риторический вопрос. Так что же делать? Хм, ещё более риторический вопрос. Если Бонда застанут на месте происшествия, его дальнейшая судьба может быть очень незавидной. Зато короткой.

Джеймс потряс головой. Лёгкая контузия, вызванная близким взрывом, исчезла. Пора было заниматься тем, что получалось у Бонда лучше всего: уносить ноги. Но сперва…

Суперагент подошёл к шкафу, оставшемуся стоять с открытой дверцей. Шкаф выглядел абсолютно невинно. Джеймс взял выручивший его карандаш, потыкал в бутылочки, уронил одну из них. Чувство близкой опасности кольнуло его под лопатку, и Бонд, не выдержав, сгрёб столько воспоминаний, сколько поместилось в руки.

За закрытыми дверями спальни послышался хлопок аппарации. «Значит, врали нам про антиаппарационный щит», – мимоходом подумал суперагент, лихорадочно распихивая бутылочки с воспоминаниями по карманам портупеи. – «Видимо, на директора общие правила не распространяются». За дверью во внутренние покои послышались торопливые шаги, и одновременно за пустым дверным проёмом раздался скрип пришедшей в движение лестницы. А Бонд едва только успел освободить одну руку…

Через несколько секунд сквозь двери в обоих концах кабинета войдут очень сильно раздражённые, взрослые, опытные маги. Что делать? Колдовать? Будучи недоучкой, выйти против опытного мага? Смешно. Применить магловское оружие? После того, как он продемонстрировал своё умение метать ножи на уроке Защиты от Тёмных Искусств, — это означало просто расписаться в личности нападавшего. Что же делать?.. Неужели карьера великого шпиона экстра-класса окончится вот так, бесславно, в почти родной Шотландии?

Шаги затихли прямо за внутренней дверью, заскрипели засовы. Почему засовы обязательно должны так мерзко скрипеть? Или это что-то вроде отличительного знака, сразу дающего понять, что сей засов — не просто кусок металла в трёх петлях, но элемент внутренней обороны средневекового замка, чуть ли не служака госбезопасности? И зачем навешивать на дверь между кабинетом и спальней столько разных засовов? Впрочем, сейчас чем их больше, тем лучше… И никакого оружия рядом, даже меч с подставки над камином схватить нельзя!.. Думай, Джеймс, думай… Или можно?.. Ведь Рон же рассказывал что-то… Тайная Комната, поединок с василиском…

Бонд, по-прежнему удерживая одной рукой десяток бутылочек с воспоминаниями, второй сорвал со шкафа Сортировочную Шляпу, зажал её под мышкой, вытянул руку вертикально вниз, зажмурился… Отбросил шляпу обратно на шкаф.

Дверь внутренних покоев открылась. В проёме стоял Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор собственной персоной, — в тёмно-синей мантии с золотыми звёздами, в знаменитых очках в виде полумесяцев, со всемирно известной бородой, перевитой золотой цепочкой и заткнутой за пояс, и в состоянии холодной ярости. Напротив него стояла закутанная в тёмную облегающую одежду фигура, одной рукой прижимающая к груди десяток очень знакомых бутылочек, а в другой держащая наизготовку меч Годрика Гриффиндора.

— Ты кто такой?! – изумился Альбус, поднимая свою волшебную палочку.

Его противник не стал тратить время на разговоры. Тяжёлый древний меч коротко свистнул, клинок описал сверкающий полукруг, целясь в шею мага. Альбус почти машинально отмахнулся, меч отлетел от внезапно сгустившегося воздуха, словно на его пути встала каменная глыба.

Фигура в тёмном, казалось, именно на это и рассчитывала. Она крутнулась на месте, используя инерцию отбитого выпада, прижала меч ко лбу, ускоряя разворот, и прыгнула в сторону — туда, где ветерок легонько шевелил взрывоопасные пергаменты, проникая сквозь метровую дыру в древней кладке.

Незваный гость не стал останавливать собственное вращение; инерция разворачивала его, и в дыру он влетел уже совершив почти полный оборот, спиной вперёд, лицом к директору. Альбус бросился следом, но внезапно рука гостя пришла в движение, и длинное лезвие магического меча остро свистнуло у самого лица волшебника. Дамблдор еле успел затормозить, чтобы не напороться на хищное остриё. Бонд, может, был не слишком искусным магом, но о поединках на мечах он знал всё.

Тёмная фигура пролетела сквозь дыру в стене и растворилась в ночном мраке.

В дверной проём вбежала Минерва МакГонагалл. В наспех накинутой мантии, с растрёпанными волосами, сжимающая в руке волшебную палочку, она представляла собой поистине леденящее кровь зрелище.

— Альбус? Что здесь произошло? Пожиратели?

— Нет, Минерва, не пожиратели, – Дамблдор осторожно выглянул из дыры. Разумеется, снаружи было темно, как ночью, но это проблема решаемая: – Люмос максима! Минерва, собери наших, надо немедленно обыскать всю территорию замка! Подними старост, нам необходимо выяснить, кто из учеников сейчас не в спальне! Этот гад украл у меня почти все воспоминания! Минер… На что ты там смотришь?!

Минерва, в ужасе прижимая ладошку ко рту, показала второй рукой. Зажатая в ней волшебная палочка дрожала. В открытый проём вбежал Северус Снегг, бросил взгляд на присутствующих и остановился, словно налетев на каменную стену. Следовавшая за ним Долорес Амбридж в мерзопакостной розовой мантии гнусно захихикала. Дамблдор оглядел себя и заковыристо выругался.

Меч, свистнувший возле самого лица, прошёл под подбородком. Краса и гордость Альбуса Дамблдора, его борода, была косо обрезана в дюйме от челюсти, и теперь свисала из-за пояса. Золотая цепочка по-прежнему удерживала волосы вместе.

Джеймс Бонд отбросил сослуживший свою службу меч подальше, — ещё не хватало мотаться вокруг башни шотландского замка с неестественно острой железякой в руке. Бесшумный пиропатрон сработал, как надо, гарпун легко вонзился в старый камень, и сейчас суперагент, подобно пауку, спускался вниз на тонкой полимерной нити. Попутно он рассовал по карманам оставшиеся у него бутылочки. Джеймс был доволен собой. Оттолкнувшись от стены, он рыбкой вошёл в брызнувшее цветными осколками окно, быстро сориентировался и задал стрекача в сторону башни Гриффиндора.

Оставшийся за его спиной тонкий полимерный шнур, вступив в реакцию с кислородом воздуха, некоторое время разогревался, а потом бесследно растаял, испустив лёгкий белый дымок. Добравшаяся до гарпуна волна жара воспламенила магний в составляющем его сплаве, и гарпун исчез в короткой белой вспышке, — абсолютно, впрочем, незаметной в ослепительном сиянии «Люмос максима». Та же судьба постигла хитроумную снасть, с помощью которой Бонд форсировал лестницу к кабинету директора.

Означенный директор ходил по кабинету взад и вперёд, напоминая тигра, которого кто-то рискнул дёрнуть за боро… За хвост. Ногами он отбрасывал со своего пути пергаменты. Часть из них по-прежнему взрывалась, сгорала, таяла и растекалась лужицами, но уже значительно реже, чем раньше, — основное число секретных документов за это время успело самоуничтожиться. Дамблдор не обращал на попытки документов сохранить секретность никакого внимания, в отличие от Долорес Амбридж, глаза которой бегали по кабинету, пытаясь найти хоть какой-нибудь компромат.

— Поднять всех! – рычал Дамблдор. – Филча ко мне! Пусть проверит ворота! А потом пусть навесит обратно двери кабинета — и на этот раз пусть закрепит их как следует!!! Я хочу знать, каким образом этот бандит смог проникнуть в мой кабинет, не подняв тревоги! Найдите мне Пивза, пусть этот полтергейст-недоучка объяснит мне, почему он решил занавесить все портреты в моём кабинете именно сегодня! И я хочу знать, что за фигня стрекотала у этого бандита на плече! Поднимите всех учеников, я требую, чтобы каждое существо в этой школе предоставило мне поминутный отчёт за всю прошедшую ночь!

— Сэр, это совершенно излишне, – робко возразил Северус. – Не каждое.

Альбус замер на месте и устремил ледяной взгляд на Снегга.

— Ты догадываешься, кто это мог быть? Кто-то из твоих? Малфой? Клянусь, я этого хорька с глиной смешаю и эту дырку им заделаю!.. Может, ты даже знаешь, что за штука была у него на плече?

— Нет, совсем нет, – хохотнул Северус, но мгновенно осёкся. – Малфой тут ни при чём, и любой другой слизеринец тоже. Простая логика, на самом деле. Вам отрезали бороду, — очевидно, одним взмахом. Я вижу, что в кабинете не хватает меча Годрика Гриффиндора. Снять его с подставки без вашего, профессор, разрешения невозможно, но ведь его можно добыть и другими способами… Сортировочная Шляпа лежит не на том шкафу, на который Минерва положила её после церемонии сортировки, и я уверен, что если мы спросим Шляпу, она подтвердит мои выводы. И все мы знаем, что только истинный гриффиндорец может в час острой нужды извлечь меч Гриффиндора из Сортировочной Шляпы.

Северус откинулся на спинку чудом уцелевшего кресла, наслаждаясь своим триумфом:

— Профессор, вас отбрил истинный гриффиндорец. Вот и ищите своего истинного гриффиндорца, господа.

* * *

Древний замок ходил ходуном. До самого утра, разумеется, никто уже не мог заснуть. Слухи, передаваемые из уст в уста, были один другого страшнее, и с каждой передачей обрастали новыми леденящими душу подробностями:

— Это был Пожиратель! Он ворвался в астрономическую башню, взорвал там все телескопы и попытался аппарировать обратно в Азкабан, но забыл про антиаппарационный щит, и профессор МакГонагалл вместе с директором Дамблдором размазали его по стенке! Внешней!

— Колин, ты ври, да не завирайся. Не Пожиратель это был, а Сириус Блэк собственной персоной! И он убил профессора МакГонагалл, тяжёло ранил Дамблдора и был остановлен только спецгруппой из аврората, которая перехватила его в Большом Зале!

— Да нет, Дин, откуда ты взял эту чушь?! Минерва МакГонагалл жива, она просто тяжело ранена, поэтому домашку по трансфигурации можно не делать.

— А я слышал, что её заменит профессор Амбридж!

— Не может быть, её поцеловали дементоры!

— Да, на неё только дементор и польстится… Стоп, какие дементоры?!

— А, ты ещё не знаешь?! Атака Пожирателей Смерти под предводительством самого Сами-Знаете-Кого была только прикрытием! На самом деле удар наносила группа дементоров, поднявшаяся из Чёрного Озера. Они проникли в подземелье Слизерина, перецеловали там всех, поднялись выше и набросились на Снегга! Ух, и горазд же он заклинаниями швыряться! Он их, конечно, сильно потрепал, но сдержать не смог, и они обвалили на него потолок коридора! Затем дементоры полностью разрушили башню Когтеврана! А потом направились к спальням Пуффендуя, и там началась действительно настоящая битва!

— Да быть того не может!!!

— Мне Почти Безголовый Ник рассказывал!

— Да мало ли что пришло нашему призраку в его почти отрубленную голову. Я не верю, что дементоры слизеринцев перецеловали. Сами ведь понимаете, слизеринцы все поголовно сторонники Сами-Знаете-Кого. Зачем дементорам, которые тоже заодно с Сами-Знаете-Кем, уничтожать детей своих союзников? Союзники ведь могут и не понять юмора.

— Ай, Гарри, опять ты со своей логикой! Это ведь дементоры, им же всё равно, кого целовать, лишь бы целовать!

— Так ты, Лаванда, у нас, оказывается, тоже немножко дементор? На прошлой неделе с Дином целовалась, а на этой тебя уже два раза с Симусом застукали! – парировал Джеймс.

Гостиная Гриффиндора взорвалась смехом. Старшеклассники собрались вокруг ярко разожжённого камина, делясь слухами и пытаясь понять, что послужило причиной внезапной побудки и переклички в четвёртом часу утра.

Джеймс Бонд едва успел забраться в свою постель и задёрнуть балдахин, как Минерва МакГонагалл ворвалась в спальню и объявила общий сбор. На переодевание времени уже не оставалось, поэтому суперагенту пришлось накинуть мантию прямо поверх портупеи со всеми его специальными приспособлениями. Достаточно достоверно симулируя сонливость, он спустился в гостиную вместе с остальными юношами и принял деятельное участие в попытке узнать, что же послужило причиной нарушения ночного порядка.

Джеймс не мог не отметить тот факт, что побудка, произведённая деканом Гриффиндора, не мешала гриффиндорцам всерьёз обсуждать тяжёлое ранение или даже смерть этого самого декана. Ещё одна заметка, касающаяся умственных способностей магов, появилась в бездонной памяти суперагента…

* * *

Тем временем в кабинете директора Альбус продолжал мерить шагами пол.

— Ну? – рыкнул он, не обращая внимания на семенящую рядом с ним мадам Помфри, пытающуюся осмотреть его подбородок.

— Все на месте, – убитым голосом ответила Минерва. – Я проверила по списку, потом пересчитала по головам, потом попросила Почти Безголового Ника пересчитать. Он, бедняга, очень старался, но в его время арифметика у высшего сословия была не в почёте, поэтому он получил четыре разных результата… Толстая Дама говорит, что из гостиной никто не выходил и не входил.

— А горгулья говорит, что кто-то дал ей правильный пароль, – добавил Филиус Флитвик. – Она сказала, что легко сможет опознать того, кто это сделал. Нечасто встретишь мага с вязаной шапкой на лице.

— Это был маг?

— Да, совершенно точно, он постучал по горгулье волшебной палочкой, иначе бы она и с места не сдвинулась, – кивнул Флитвик.

— Ещё один довод в пользу таинственного гриффиндорца, – заметил Снегг, сидя на диване с донельзя довольным видом и прихлёбывая какой-то слабо опалесцирующий напиток из высокого бокала.

Минерва МакГонагалл развернулась в сторону декана Слизерина:

— Это каким же образом наличие волшебной палочки может быть аргументом в пользу того, что неизвестный был гриффиндорцем?

— Ну, маглом он быть не мог, – пожал плечами Снегг. – Значит, шансы за Гриффиндор возрастают.

Филиус Флитвик чертил странную фигуру в воздухе. Кончик волшебной палочки оставлял за собой светящийся след.

— Через ограду «Хогвартса» никто не проникал, – наконец, сообщил он. – Кальмар говорит, что в Чёрном Озере тоже никаких нарушений не было. Надо бы ещё, конечно, русаллидов поспрашивать, только со мной они разговаривать не будут, эта треска недокопчёная требует к себе особого отношения. Тоже мне, заготовки для суши с самомнением… Вам придётся разговаривать с ними лично, сэр.

— Что с поисками по территории? – потребовал Дамблдор, на секунду останавливаясь. Мадам Помфри немедленно бросилась на остатки его бороды, исследуя подбородок на предмет возможных физических или магических травм.

— Филч говорит, что из замка никто не выходил, – включилась в разговор профессор Стебель. – Двери были заперты. Потайные ходы никто не открывал, ни с этой, ни с той стороны. Кентавры очень удивились, когда я рассказала им, что кто-то мог покинуть замок; по их мнению, это было бы безумием, ведь арахниды сейчас собирают припасы на зиму. Если кто-то забрёл в их часть леса, он у них и останется. Навечно. Надо бы ещё самих арахнидов поспрашивать, но Хагрида нет, а я к этим членистоногим и на милю не подойду. Но я более чем уверена, что злоумышленник не скрывался в Запретном Лесу.

— То есть этот гад всё-таки спрятался в замке, – прошипел Дамблдор. – Интересно, как он вернулся внутрь, если двери никто не вскрывал? – Дамблдор попытался вернуться к хождению по кабинету, споткнулся и соизволил обратить внимание на мадам Помфри: – Ну, вы скоро там?

Бедная целительница затрепетала под пылающим взором директора:

— Да, да, я уже… В смысле… Травм нет, физически всё в порядке, но…

— Но?! – свёл брови Дамблдор.

— Но, прошу прощения, сэр, вы помните историю о Геракле и Лернейской Гидре?

— Это когда Геракл начал рубить Гидре головы и заметил, что вместо каждой срубленной вырастало по две новых? Геракл издевался над зверьком, пока тот не стал похож на веник, после чего несчастное животное умерло от голода, потому что небольшой желудок и слабый кишечник не могли обеспечить питательными веществами столько голов? Помню, конечно, — сведения из уроков по уходу за магическими существами я пока ещё не забыл! Но какое отношение…

— После эпической «победы» Геракла над Гидрой наиболее сострадательные алхимики начали исследования в области магического оружия, которое само прижигало бы рану, – Поппи, посвятившая жизнь сохранению здоровья, никак не могла одобрить издевательство над животными. – Среди них был и некто Оттар Гриффиндор, дальний предок Годрика, основателя школы. Он либо натёр меч соответствующими притираниями, либо, скорее, отдал секрет субстанции Рагнуку Первому, который создавал меч, вплетая магическое зелье в серебро во время изготовления клинка…

Дамблдор зарычал, предчувствуя итог.

— Вашу бороду отсекли магическим, сиречь волшебным мечом, мгновенно останавливающим рост отрезанного объекта, – пролепетала Поппи. – И, сэр, прошу прощения, но она, боюсь, уже не отрастёт. Никогда.

Безумный вопль ярости заглушил последние её слова.

Когда Альбус вновь вернулся в реальность, он был холоден и бесстрастен, как айсберг. Его ярость никуда не делась, но стальная воля директора сумела обуздать её, огранить и выковать из безумной жажды разрушения алмазный клинок, который пел от желания быть пущенным в ход и напиться крови обидчика. Но до тех пор, пока не придёт его час, клинок ярости согласился оставаться в ножнах.

— Я хочу, чтобы деканы факультетов вместе со старостами осмотрели замок сверху донизу. Если заметите что-нибудь необычное, сразу зовите меня. Где Пивз?

— Неизвестно, сэр, – ответила дрожащим голосом Минерва. Она впервые присутствовала при вспышке ярости Дамблдора, и мощность разбрасываемых в приступе злобы заклинаний произвела на неё впечатление. – Домовые эльфы обшаривают подсобные помещения. С часу ночи никто его не видел и не слышал, что для полтергейста весьма необычно.

— Найдите его и приволоките ко мне, – процедил Дамблдор. – «Курощение полтергейста» я, конечно, ему не обещаю, но кое-что действенное у меня для него найдётся. Филиус, вы у нас самый талантливый чароплёт, посмотрите вокруг. Нападавший выскочил в эту дыру. Пробуйте найти его след. Вы что-то хотели сказать?

О, да, Филиус Флитвик хотел много чего сказать! Он хотел указать директору, что его решения непоследовательны. Сначала он приказывает деканам осмотреть замок. Затем требует у Филиуса Флитвика, декана Когтеврана, оставаться в кабинете директора и брать след, — который уже наверняка затёрт и уничтожен директором, швырявшим мощнейшие заклинания направо и налево во время попытки выместить свою ярость. Но инстинкт самосохранения у квартерона работал безупречно:

— Нет, сэр. Я приложу все силы, чтобы найти след.

— Отлично. Мадам Трюк, милая, свяжитесь с капитанами квиддичных команд и организуйте воздушное патрулирование вокруг замка. Когда мы наводним замок старостами и деканами, злоумышленник может попытаться покинуть его, и нам потребуются глаза снаружи. Идите, идите! Профессор Флитвик, почему мне кажется, что вы всё-таки хотите что-то сказать?

Инстинкт самосохранения попытался перехватить управление речью, но на какую-то долю секунды опоздал:

— Сэр, двадцать четыре старосты и деканы, даже если добавить к ним двух старших старост и всех свободных учителей, — это всё равно примерно три дюжины человек. Им требуется тщательно осмотреть Хогвартс, семиэтажный замок, не считая подземелий, башен, подсобных помещений и потайных ходов. Получается по пять человек на этаж. Наводнить замок старостами и деканами, сэр? Не с таким соотношением.

— Хм-м-м… Добби?

— Я здесь, сэр!!! – домовой эльф возник из пустоты под письменным столом Дамблдора.

— Мне потребуется прочесать весь замок частым гребнем. Эльфы должны сообщать патрулирующим деканам или старостам обо всём, выходящем за рамки обыденного, а уж они будут звать меня. Приказ ясен?

— Да, сэр! Когда вашей милости угодно будет начать поиски?

— Как только деканы и старосты к ним приступят. Кстати, а почему вы ещё здесь?

Северус Снегг поднял палец. Дамблдор, ощупывавший остатки некогда роскошной бороды, устремил на него вопрошающий взор:

— Да, Северус?

— Сэр, не моё, конечно, дело, — мы ведь уже знаем, что злоумышленник обучался или обучается на факультете Гриффиндор, — но мне хотелось бы знать… Кто будет обыскивать Тайную Комнату?

— Тайную Комнату?

— Да. Сэр, злоумышленник мог спрятаться в ней.

— Но Плакса Миртл никого не видела… – вступила в разговор Минерва МакГонагалл, однако Северус оборвал её жестом:

— Плакса Миртл могла и не заметить его, или специально утаить от нас его появление. Суть в том, что никто из нас не может проникнуть в Тайную Комнату, потому что никто из нас не владеет парселтангом, на котором необходимо произносить пароль.

Зрачки Дамблдора сузились:

— Продолжайте, Северус…

— Ещё была, если вы помните, та странная комната на седьмом этаже, где вы, сэр, нашли целую выставку ночных горшков, – скривился Северус. – Вы так и не сумели потом её отыскать. Но никто из нас не сомневается, что эта комната существует. Вдруг злоумышленник её нашёл? Тогда он сможет отсидеться там, пока мы не перестанем за ним охотиться. Смею предположить, сэр, если он и правда спрятался, он легко пересидит эту ночь и скроется из школы утром, когда мы, в силу необходимости вернуться к занятиям, прекратим патрулирование коридоров.

— Он мог уйти из школы через какой-нибудь парный Исчезательный Шкаф, – подала голос Септима Вектор. – Да, я знаю, что Министерство изъяло все рабочие парные шкафы, включая десяток наших школьных. Но суть в том, что мы понятия не имеем, чем забиты наши склады и неиспользуемые классные комнаты. Вполне может быть, что мы что-то проглядели, а он — нашёл. Вы ведь помните Зеркало Еиналеж, сэр? Его ни в одной инвентарной описи нет.

Дамблдор, не отдавая себе в этом отчёт, снова зарычал. На сей раз — от отчаяния.

— Но я бы не стал делать столь далеко идущие выводы, – поспешно продолжил Снегг. – По счастью, я знаю, как обыскать Тайную Комнату. – Мастер зелий выдержал театральную паузу. – В последние годы я руководствуюсь одним основополагающим принципом: если происходит что-то непонятное или невероятное, надо искать Поттера. Поттер владеет парселтангом и сможет открыть нам Тайную Комнату. Кстати, Поттер обучается на факультете Гриффиндор, и он уже доказал свою способность извлечь меч Гриффиндора из Сортировочной Шляпы, так что я не удивлюсь, если именно он окажется вашим злоумышленником, сэр.

— Но он же был в своей постели, когда я будила гриффиндорцев! – возмутилась Минерва.

— А он в ней спал? – парировал Снегг, разворачиваясь к сухонькой женщине. – Или просто лежал, запыхавшись, как будто только что выиграл спринтерскую гонку?

— Молодые юноши, не принимающие «Целибат» вопреки советам медиков, часто так дышат в постели! – возразила Поппи Помфри и покраснела.

— Суть в том, что у Поттера хватит отсутствия мозгов, чтобы забраться в кабинет директора, – продолжил Снегг. – У него хватит изобретательности и магической силы, чтобы усыпить Толстую Даму и скрыть от неё тот факт, что он выходил, а потом возвращался. Если в школе происходит что-то необычное, то в девяти случаях из десяти виноват в этом Поттер. Даю голову на отсечение, вызовите его, дайте ему признавалиум, — и убедитесь сами!

Дамблдор, пощипывая косо обрезанные остатки бороды, задумчиво кивнул:

— Минерва, будьте так любезны, пригласите сюда Поттера. Северус?

Декан Слизерина вскочил, с улыбкой хлопая себя по карманам:

— Как удачно сложились обстоятельства! Совершенно случайно, ложась спать, я подумал, что мне не помешает положить в карман ночной мантии пузырёк признавалиума…

Минерва МакГонагалл поднялась. Её глаза метали молнии, бедная женщина путалась в словах:

— Профессор Дамблдор, это недопустимо, непозволительно! Вы собираетесь подвергнуть мальчика зелью… Если об этом узнает общественность…

— То, о чём общественность не узнает, ей не повредит, – возразил Дамблдор. – А она ни о чём не узнает. Вы все меня слышали? Общественность. Ни о чём. Не узнает! Я просто угощу мальчика чашечкой чая за дружеским откровенным разговором, — имею я на это право, в конце-то концов? Добби, будьте добры, организуйте мне две чашки, заварной чайник свежего крепкого чая и тарелочку печенья. Северус, оставьте пузырёк здесь, на столе, и уходите. Идите, идите все, вам надо патрулировать коридоры, искать злоумышленника! Профессор Флитвик, вам что, особое приглашение нужно?

Филиус Флитвик, отчаявшись понять логику директора, покинул кабинет.

* * *

— Ну, что от тебя хотел Дамблдор? – спросила Гермиона, просматривая свежий номер «Ежедневного пророка».

— Да так, – уклончиво ответил Джеймс, отпивая тыквенный сок. – Спрашивал, не знаю ли я случайно, кто сегодня ночью залез в его кабинет.

Сам Дамблдор произвёл фурор, явившись на завтрак с острой козлиной бородкой, вызывающе торчащей вперёд. Длинные роскошные седые волосы старый коз… Волшебник всё-таки оставил, но, чтобы они гармонировали с новым имиджем, завил их в шикарные расты. В общем и в целом, образу растафарианского бонзы не хватало только гитары и косяка, причём косяк нужен был только для антуража, дури-то своей достаточно. Когда директор школы, потрясая растами, вступил в Большой Зал, в зале воцарилось настолько плотное молчание, что его можно было резать ножом.

— И что ты Дамблдору ответил? – заинтересованно поднял бровь Рон и вознил зубы в бутерброд.

— Я ему ответил, что понятия не имею, о чём он спрашивает, – пожал плечами Джеймс. – Он всё хотел выяснить, не были ли это Фред с Джорджем, или вы с Гермионой, или мы втроём, или кто-то один из нашей троицы…

— Неужели, кроме нас, в кабинет директора и залезть-то некому?!

Суперагент всё ещё не мог понять, каким образом руководство школы вышло на него. Он, совершенно очевидно, не оставил никаких поддающихся идентификации следов. Также совершенно очевидно, что у директора не было никаких улик против него. Но зачем тогда приглашать его на чай, — только его, никого больше, да ещё лично к директору? И зачем Дамблдору было устраивать чаепитие в разрушенном кабинете с проломом в стене?

Джеймс отнёсся к этому философски. В течение импровизированного чаепития он добросовестно опустошил целых три чашки чая. Именно «опустошил», — две он влил в стоящий рядом со столом цветок, а ещё одну сумел выплеснуть в пролом. Как ни удивительно, но Дамблдор, похоже, так и не понял, что юноша сумел его обмануть. И причиной этому явно был домовой эльф, — невысокое странное существо с длинными остроконечными ушами, острым носом и выпученными глазами. Эльф прятался за письменным столом Дамблдора и то показывал на чайник, то высовывал язык из уголка рта и демонстративно делал вид, что душит себя, обеими руками. Потом прибежал завхоз Аргус Филч, доложил, что патруль нашёл разбитое окно тремя этажами ниже, и директор немедленно свернул импровизированный допрос, так ничего и не добившись. Выходя, Джеймс успел кивнуть странному эльфу с признательностью, и тот едва не потерял сознание от восхищения.

— Знаете, это довольно жутко, знать, что кто-то с дурными намерениями может пробраться в «Хогвартс», и не абы куда, а в кабинет директора, – продолжила Гермиона.

— Почему же с дурными? – обиделся Джеймс.

— Пока мы с Роном осматривали школу, я напомнила ему, как два года назад сюда вломился Сириус Блэк, обведя вокруг пальца добрую сотню дементоров. Теперь — вот это нападение… Похоже, школа вовсе не настолько хорошо защищена, как хочет показать Дамблдор. А Долорес Амбридж отказывается нас учить реальным вещам, которые мы сможем применить для самозащиты, – развила мысль Гермиона, облизывая ложку.

— Это точно, – встрял Рон. – Единственное, что мы с ней сможем выучить, это в какое отделение Министерства направлять прошение о разрешении на вызов авроров, пока Пожиратели будут делать из нас отбивную.

— В общем, нам нужен другой учитель по ЗоТИ, – подытожила Гермиона. – Который будет нас учить по-настоящему.

— Было бы неплохо, – согласился Джеймс. – Только кто согласится? Это ведь означает — пойти против Министерства, которое берёт власть в «Хогвартсе», и против Дамблдора: раз он сам не организовал нам такое занятие, значит, выступает против него.

— Директор Дамблдор может желать, чтобы мы нашли выход самостоятельно, – с фанатичным блеском в глазах возразил Рон. – Разве можем мы претендовать на то, чтобы быть достойными его мудрости, если не справимся с такой мелкой проблемой?

Желудок Джеймса от такого безоглядного выражения доверия накренился и рухнул куда-то влево.

— И кого же вы думаете пригласить? – поинтересовался он. – Аластор откажется, я его насилу вытащил сюда на полдня, чтобы утереть нос этой Амбридж. Римус Люпин?..

— Он нашёл себе работу в западном Уэльсе, – покачала головой Гермиона. – Хорошая работа, на свежем воздухе. Платят, правда, немного, но дарёному коню…

— Правда?! – изумился Джеймс. – И кем он там работает?

— Пастушьей собакой, – ответил за неё Рон. – Ну, то есть на самом деле работает Сириус, он же анимаг. А деньги получает Римус.

— То есть Римус, в принципе, мог бы?..

— Нет, он очень дорожит этой работой и отказывается покидать Уэльс, – покачал головой Рон.

— Ещё бы! Я бы тоже дорожил работой, на которой я получаю деньги, а работает кто-то другой.

— Гарри!..

— Ладно-ладно. Так кого вы предлагаете взять в учителя? Я знаю, вы бы не начали этот разговор, если бы у вас не было плана.

Рон и Гермиона переглянулись.

— Разве не ясно? Тебя, Гарри.

Джеймс оторопел:

— Ме… Чего?!

— Ты будешь учить нас защите от Темных искусств.

Джеймс уставился на неё. Потом повернулся к Рону, ожидая встретить такой же раздражённый взгляд, какими они порой обменивались, когда Гермиона начинала рассуждать о громадных проектах вроде защиты прав эльфов. Но, к своему ужасу, в глазах Рона он не прочёл досады, Рон нахмурился и целенаправленно, очень напряжённо, прилагая запредельные усилия, думал. Потом сказал:

— Это мысль.

— Какая мысль? — спросил суперагент, холодея.

— Чтобы ты нас учил.

— Но…

Джеймс заискивающе заулыбался — он решил, что над ним подшутили.

— Я же не учитель. Я не могу…

— Гарри, в этом году ты лучший по защите от Темных искусств, — сказала Гермиона.

— Я? — Брови Джеймса взлетели вверх. — Ты же обходишь меня на всех испытаниях! Ты — супердевочка, гений, надежда школы! Судя по остальным учащимся, последняя…

— На самом деле нет, – спокойно возразила Гермиона. – На третьем курсе ты был лучшим — это были первые настоящие испытания, и первый учитель, который знал предмет. Но я не об уроках говорю! Вспомни, что ты сделал!

— Блин, сколько раз повторять, я не могу вспомнить, что я сделал, потому что я потерял память!!!

— Я не уверен, что хочу такого тупого учителя, – с ехидной улыбкой сказал Рон Гермионе. И, повернувшись к Джеймсу: – Давай подумаем. – Он очень похоже изобразил задумавшегося тупицу Гойла — сказывалось примерно равное умственное развитие. – Ага, в первый год ты спас от Сам-Знаешь-Кого философский камень.

— Допустим, — сказал Джеймс, отчаянно жалея, что предыдущему хозяину его тела не хватило мозгов спрятать философский камень где-нибудь, где он смог бы принести больше пользы Соединённому Королевству и его скромному слуге лично. — Но я же не магией…

— Во второй год ты убил василиска и уничтожил Реддла.

— Да, но если бы не меч Годрика…

— В третий год, – Рон повысил голос, – ты отразил сотню дементоров…

— Не больно-то мне это помогло в августе…

— В прошлом году, — Рон почесал в затылке, — ты снова схватился с Сам-Знаешь-Кем.

— Да послушай же. – Джеймс начал сердиться, потому что улыбалась уже и Гермиона. – Вы можете послушать? Все это звучит очень красиво, но мне просто везло — половину времени я сам не понимал, что делаю, ничего не планировал, действовал вслепую, и почти всегда мне помогали. Тем более — я потерял память, и не могу сказать, как именно я выкручивался из тех или иных ситуаций!

— Правильно, – Гермиона убрала прядь волос за ухо. – Поэтому за август ты проштудировал заново все учебники по всем курсам, которые проходил, которые хотел бы пройти, которые не хотел бы проходить, и все книги, которые просто попались под руку в библиотеке Блэков. В том, что касается теоретической магии, ты сейчас самый подкованный из всех нас, Гарри.

Рон и Гермиона по-прежнему улыбались, и Джеймса с головой накрывало чёрное отчаяние. Эм это не понравится, Эм это очень-очень не понравится… Но какой у него выбор? Гермиона права, он и правда знает сейчас больше, чем любой другой ученик. И не присягал ли он защищать всех граждан страны[138]? Не ляжет ли отказ в помощи тяжким пятном на его совесть? Да, это пятно там будет среди своих и легко затеряется, но всё-таки?..

С другой стороны… Если он примется за эту задачу… Может, ему удастся вколотить детишек хоть немного знаний, которые помогут им выжить в это непростое время? И заодно слегка сдвинуть их мировоззрение, улучшив отношение к маглам?

Надо посоветоваться с Эм.

— Ребята, вы не представляете себе, чего от меня просите! Это не просто так, вам ясно? Это… Это смертельная опасность, когда счёт идёт на доли секунды, и необходимо точно знать, как твой противник среагирует — даже не на твоё следующее действие, а на то действие, которым ты парируешь его действие! Это просто невозможно рассказать вот так, сразу!

— А мы и не просим рассказывать «вот так, сразу», – серьёзно ответил Рон. – Ты подумай, Гарри. Потому что ты — единственный наш шанс выучить хоть что-нибудь полезное. Отмахиваться от Пожирателей Смерти параграфами из законов, как предлагает Амбридж, мы можем долго, но что-то сомневаюсь я, что это на них подействует.

— Подумай об этом, – тихо сказала Гермиона. – Ладно?

— Я подумаю, – кивнул Джеймс. – Обязательно подумаю. А сейчас давайте доедать, и нам пора бежать на уроки.

* * * Обновление 6.05.14

Купальница — Кондитеру. МОЛНИЯ! Сверх всяких категорий срочности! Даже срочнее, чем ежедневная рассылка анекдотов!

Пасечник, ответственный за обкуривание дымом, очевидно, делиться курительной смесью не будет. Состав курительной смеси он раскрывать отказывается, только моргает красными глазами и смеётся. Вместо того, чтобы отсыпать, как все порядочные люди, он настойчиво советует читать брошюру министерства здравоохранения о вреде курения. Поскольку рабочим пчёлам уже достаточно прожужжали уши, они ищут альтернативные источники курительных смесей. Инициативная группа обратилась ко мне. Кондитер, пчёлы просят меня научить их курить! Ну, в смысле, обкуривать, с курением-то у них проблем нет, на каждой переменке за улей бегают.

Должен сказать, резон в их жужжании есть. Я прочитал кучу методических пособий и сумел их запомнить. И предыдущие приключения моего стебля создали ему прочную репутацию растения с шипами. Плюс, думаю, тесно общаясь с рабочими пчёлками, я смогу лучше узнать, что они думают о нас, сирых, не связанных с миром, в котором реки текут молоком и мёдом. Возможно, я даже смогу повлиять на их мнение.

Я отказываюсь брать на себя ответственность за решение такого уровня. Моя рекомендация — согласиться и позволить мне обучать пчёлок. Уж я их обучу!.. Особенно эту блондинистую, с головогрудью четвёртого размера.

С совершеннейшим почтением,

Купальница.

Кондитер — Купальнице:

Купальница, вы сдурели?! Вам маточное молочко в межушный ганглий ударило? Какое, к жужелицам, обучение пчёл обкуриванию, вы же сами ещё толком жужжать не научились, а туда же, в трутни метите! Нет, нет, нет и ещё раз нет! И отвалите от этой блондинистой пчёлки, пока я вам лично жало не открутила…

…Так, Купальница, это Главный Кондитер. Предыдущий абзац был написан моей секретаршей, и мне только сейчас удалось отобрать у неё ручку. Но, надо сказать, в основном её мысли здравые. Я запрещаю, повторяю — ЗАПРЕЩАЮ вам обучать пчёл обкуриванию дымом. Незачем вам сейчас высовываться, ваша задача — собирать информацию, и только. Вы не должны влиять на ситуацию, пока наши мастера выпечки не сообразят, что у нас за ситуация и с какой стороны вообще на неё надо влиять. А до тех пор от вас требуется просто плыть по течению. Лететь по ветру. Ходить до ветру, если вам так легче. И держать антенны широко растопыренными.

Вот вам ещё пыльца для размышления: сам факт того, что вас, новичка в мире рек, текущих молоком и мёдом, просят обучать тамошних пчёл, уже вываренных во всей этой медовухе, очень дурно пахнет. Совсем не сахарозой, если вы понимаете, что я имею в виду. Мастера выпечки определяют вероятность того, что это предложение — проверка, в 43 процента. Для особо одарённых медоносов повторяю: два из пяти за то, что это какая-то подстава. Кто заказал подставу, мастера выпечки ещё не знают, там примерно равные шансы за медведя, за заведующего пасекой, за министерство сельского хозяйства, за инициативную группу любителей сладенького и за какие-то неучтённые силы. От шанса, что это предложение — западло, отмахиваться нельзя. Значит, вы должны вести себя точно так же, как вела бы себя любая нормальная пчела, если бы её попросили обкурить кого-нибудь дымом: вам надо было просто тупо захихикать и улететь.

Итак, никакой самодеятельности. Никаких обучений пчёл обкуриванию дымом. Никаких курительных смесей, — по поводу последнего вам ещё предстоит отдельный разговор с нашим наркологом. Ничего, выходящего за рамки обычной деятельности рабочей пчелы!

Но вам всё равно надо налаживать контакт с пчёлами из других ульев. Почему бы не предложить им присоединиться к вам, когда вы виляете брюшком?

Кондитер.

PS: И запомните, Купальница: нет ничего более срочного, чем ежедневная рассылка анекдотов!!!

* * *

— Гарри, ты уже собрался? Идём скорее!

— А если мы задержимся на полчаса, что, Хогсмид закроют на переучёт?

Джеймс Бонд готовился к первому в его жизни посещению безусловно магической деревни без сопровождения взрослых. Этот поход мог дать ему дополнительную информацию о повседневном быту магической Британии, поэтому отнестись к нему надо было со всей ответственностью. Суперагент уже принял стимулятор внимания и мозговой деятельности, за что вечером будет страдать от головной боли, и сейчас взвешивал на руках «Вальтер ППК» и «Микро-Узи», выбирая, что важнее: точность или огневая мощь. Так и не придя к какому-либо выводу, он бросил взгляд в окно, вспомнил, что до Хогсмида топать не один километр, и спрятал тяжёлый «Узи» обратно в сундук.

Погода в первые выходные октября решила порадовать школьников. Тяжёлые тучи, из которых лились непрекращающиеся ливни всю предыдущую неделю, наконец, уступили место лёгким белым облачкам; низко стоящее солнце заливало основательно промоченную землю последним теплом осени. Грязь на дороге между замком и деревней успела слегка схватиться, но, конечно, ей было далеко до полного высыхания, поэтому Джеймс отдал предпочтение высоким кожаным ботинкам на рифлёной подошве. На подошву налипнет глина, но, по крайней мере, есть шанс удержаться на ногах и не поскользнуться на раскисшей тропе. Поверх обязательной мантии Джеймс набросил лёгкий плащ, а в руки взял зонтик: прогноз погоды, переданный ему утром из Лондона, обещал семидесятипроцентную вероятность лёгкого дождя в течение дня. «Вальтер» удобно устроился на пояснице, откуда Бонд мог с лёгкостью выхватить его сквозь специально сделанные отверстия в плаще и в мантии.

Разумеется, зонтик тоже был не простой. Спицы были изготовлены из титанового сплава и заточены до бритвенной остроты; балансировка позволяла как драться им во вращении, так и метать на приличное расстояние; в полой центральной трубке зонтика скрывалась обойма метательных дротиков со снотворным и выстреливающий их баллончик с углекислым газом; а чёрная ткань, по виду — шёлк, обеспечивала приемлемую защиту от огня и пуль до тридцать восьмого калибра включительно. Джеймс спросил у Кью, защищает ли этот зонтик ещё и от дождя. Кью долго жевал губами, а потом признался, что это экспериментальный прототип, ещё не прошедший всех испытаний. «Очаровательно», – скривился Бонд, но зонтик взял.

— Ну, ты идёшь? – балдахин отодвинулся в сторону, пропуская внутрь рыжеволосого Рона Уизли. За ним маячили маячки Фреда, Джорджа и Джинни. – Давай быстрей, там Жаба рвёт и мечет из-за своего желания сопровождать нас всю дорогу до Хогсмида, и грозится оставить здесь всех, кто через пять минут не будет стоять во дворе.

— Ещё минутку, – попросил Джеймс, захлопывая сундук и вынимая проволочку из незаметного отверстия слева от замка.

— А это что такое? – сунулся любопытный Рон.

— Это такое устройство, защищающее мой сундук от повышенного внимания, – словоохотливо ответил Джеймс, пробегая пальцами по крышке сундука. Тонкие пальцы нажимали на различные элементы покрывающей крышку резьбы, и из-под крышки слышались лёгкие щелчки. – Если кто-то не в меру любопытный попробует открыть сундук до того, как я вернусь, я об этом немедленно узна́ю.

— Мы же в Хогсмиде будем, – поднял бровь Джордж. – Как же ты узнаешь, что кто-то открыл сундук?

— Я услышу, – оскалился Джеймс. – И вы тоже услышите. Вся округа услышит. Я зову эту систему «любопытная Варвара», – добавил суперагент, ласково поглаживая сундук.

— О, охранная система на основе вопиллеров! – ухмыльнулся Фред. – У нас была подобная идея, но мама запретила нам над ней работать, когда мы установили прототип на дверь туалета и забыли его отключить. Но система ведь сработала, да, бро?

— Ещё как сработала, бро! – поднял сжатый кулак Джордж. – Проблема в том, что мама открыла дверь в пять утра. Вследствие побочного эффекта от испытания, до полудня ни у кого не возникало позывов к посещению этого заведения. А мама, оказавшаяся в эпицентре, ещё два дня открывала любые двери телекинезом из дальнего конца коридора. Зато стиркой штанов нас завалили по самое «не хочу», помнишь, бро?

— Ещё бы не помнить, бро, – расплылся в мечтательной улыбке Фред. – Мы тогда придумали стиральную машину на основе беличьего колеса, в которое — за неимением белок — запихали садовых гномов.

— И как? – поинтересовался Джеймс, одёргивая плащ.

— Да что «как»… – погрустнел Джордж. – Мы знали, что садовые гномы панически боятся воды, поэтому рассчитывали, что беличье колесо, погруженное в блюдечко с водой на полдюйма в самой нижней части, будет вращаться без остановки, пока им хватает сил. Но мы не знали, насколько эти мелкие безобразники двужильные… И мы не сумели точно отцентровать барабан стиралки. Когда его раскрутило до пятисот оборотов в минуту, он сорвался с креплений и пробил стену. Вода во все стороны, бельё усеивает огород, мыльные пузыри поднимаются в безоблачное небо классическим грибом, и посреди всего этого стоит мама, залитая грязной водой по пояс снизу и облепленная мокрыми подштанниками по пояс сверху…

Фред непроизвольно потёр ягодицы. Тяжела стезя изобретателя.

Профессор Амбридж, она же Жаба, в вырвиглазно-розовом плаще и с неизменным чёрным бантом на макушке, собирала школьников в замковом дворе. Хогсмид решили посетить почти шесть сотен учеников, то есть практически все, за исключением первых и вторых классов. Справиться с такой толпой возбуждённых долгожданным походом школьников было бы непросто даже аврорам Министерства, уже не говоря об одной учительнице, которой, к тому же, не горели желанием помогать другие преподаватели.

— …И помните: в случае магического нападения вы должны, во-первых, сохранять спокойствие, а во-вторых, предпринимать методы самозащиты, указанные в главах 7 и 8 «Теории защитной магии» Уилберта Слинкхарда, – надрывалась Розовая-Жаба-Под-Мухой. – Тщательно законспектируйте выдвинутые к вам претензии, запишите применённые к вам заклинания, а потом на уроках мы рассмотрим поступок нападавших с морально-этической точки зрения. Ни в коем случае не ввязывайтесь с ними в драку, а отступите, сохраняя порядок, на территорию школы и поставьте в известность меня лично.

— А если это будут Пожиратели Смерти? – подняла руку незнакомая Джеймсу девочка с галстуком Пуффендуя.

— Нет никаких Пожирателей Смерти! – взорвалась от ярости Долорес Амбридж. Очевидно, эту речь она произносила уже не в первый и не во второй раз. – Не существует больше никаких Пожирателей Смерти! – Стоявший неподалёку от неё Северус Снегг поморщился и ушёл в замок. – Но если на вас всё-таки нападут эти мифические Пожиратели Смерти, постарайтесь, чтобы осталось как можно больше следов, особенно кровавых, и тогда представители департамента охраны магического правопорядка непременно во всём разберутся!!! И пригласите этих Пожирателей Смерти зайти ко мне, я выдам им медаль за очистку генофонда магической Британии от генов тупизны и бредогенерации!

Драко Малфой с широкой улыбкой пихнул локтем Гойла.

Большие часы на часовой башне захрипели и пробили девять ударов. Красная от злости Амбридж взмахнула волшебной палочкой, и ворота замка открылись. Школьники выстроились в длинную очередь, а в воротах встал Филч, постоянно сверяющийся со списком учеников, получивших разрешение родителей или опекунов посещать деревню. Список был длинный, и очередь продвигалась не быстро. Джеймс знал, что у Гарри Поттера было законное разрешение на посещение Хогсмида, подписанное Сириусом Блэком, но всё равно напрягся, когда Филч едва не обнюхал его. Однако всё было в порядке, и завхоз позволил Джеймсу пройти.

Большую часть пути до Хогсмида Джеймс Бонд помалкивал, рассматривая окружающую местность. Коническая хижина Хагрида по-прежнему выглядела покинутой, но бахча рядом с ней пузырилась огромными тыквами; очевидно, к Хэллоуину тыквы станут размером с небольшой автомобиль. Дорога, продетая в проём ворот, была обычной грунтовкой; узкие колеи, наезженные колёсами карет, не оставляли сомнений, — автомобили по этой дороге не ездили. Джеймс лениво размышлял, почему руководство школы не заасфальтирует или хотя бы не замостит эту дорогу. Если вся территория школы накрыта антиаппарационными чарами, то учителям, решившим в середине учебного года навестить родственников, надо топать аж за ворота. По грязной и заснеженной грунтовой дороге? Ладно, допустим, за одежду можно не беспокоиться, её домовые эльфы отчистят. Но тут же можно банально поскользнуться, упасть и сломать себе что-нибудь. Неужели учителей это не волнует? Видимо, не волнует. Скорее всего, как Дамблдор снял антиаппарационный щит у себя в спальне, так и другие учителя имеют отнорок на территории школы, из которого можно аппарировать. Или, что равновероятно, они пользуются сетью летучего пороха, не заморачиваясь с аппарацией.

Гермиона, пробившаяся к Джеймсу, шепнула ему на ухо:

— Ну что, ты подумал о том, что мы тебе предлагали?

— Да, подумал, – одними губами ответил ей Джеймс.

— Это хорошо. Мы с Роном прикинули, кто из ребят может захотеть обучаться настоящей защите, и кое-кто проявил интерес. Я назначила сбор в «Кабаньей голове». Это трактир на задворках Хогсмида, по-моему, подозрительное место. Там собираются те, кто не хочет быть на виду. Ученики обычно туда не ходят, и нас не подслушают. Здорово я придумала, правда?

Мысленно Джеймс шлёпнул себя ладонью по лицу, закрывая глаза, но внешне он никак не проявил своих чувств:

— Гермиона, скажи, если в паб, известный тем, что в нём собираются люди, не желающие привлекать внимания, и куда крайне редко заходят ученики, вдруг внезапно набьётся десяток школьников, — как по-твоему, это может привлечь чьё-нибудь внимание? Пока ты размышляешь, я задам другой вопрос. Как ты думаешь, через сколько минут Долорес Амбридж будет поставлена в известность, что группа школьников уединилась в баре с очень плохой репутацией?

Гермиона осеклась и сбилась с шага.

— Так что же делать?

— Ничего, что уж тут сделаешь, – безмятежно ответил Джеймс. Они как раз прошли мимо колонн, увенчанных статуями крылатых вепрей, и повернули налево, на дорогу к деревне. Порыв ветра ударил им в лицо. – Сделай вид, что тебе на глаза упала чёлка, поправь её и, пользуясь тем, что твоё лицо полуприкрыто, оглянись и посмотри, сколько человек наблюдают за нами. Только быстро, у тебя будет не больше трети секунды, любая задержка привлечёт внимание. Конечно, было бы лучше, чтобы ты зажала в ладони крошечное зеркальце и не крутила головой, но, думаю, ты и без него справишься.

— Наблюдают за нами?! – охнула Гермиона.

— Ну, скорее, за мной, – самокритично признал Джеймс, продолжая безмятежно шагать по грунтовой дороге. – Но мы с тобой о чём-то шепчемся, поэтому за тобой будут наблюдать тоже.

Гермиона наклонилась вперёд, и тугая плеть волос хлестнула её по глазам. Девушка тряхнула головой, заправляя выбившуюся прядь под шапку.

— Я насчитала пятерых, – ответила она. – Амбридж, Снегг, МакГонагалл, Филч, Малфой.

— Ещё Вектор, Трюк, Гойл, Джинни Уизли, Чжоу Чанг, Пэнси Паркинсон, Полумна Лавгуд, тот странный мальчик из Слизерина и, я подозреваю, нескольких я ещё просто не сумел вычислить, – признал Джеймс.

— И что им нужно, по-твоему?

— Не что, – по виду Джеймса нельзя было сказать, что предмет разговора хоть в малейшей степени его волнует, – а кто. Я. Все они каждые несколько минут проверяют, где я нахожусь. Ну, Джинни и Чжоу могут интересоваться мной, потому что они — девушки, а я — нет, но я не смею подозревать Аргуса Филча или Долорес Амбридж в интимных посягательствах на мою особу. Значит, среди всех этих топтунов есть наблюдатели, которых я интересую не как крайне привлекательный юноша, а как носитель какой-то информации, как обладатель каких-то секретов или знаний. Скажи, по-твоему, если они заметят, что мы с тобой поговорили, и после этого ты начала носиться среди толпы школьников, беседуя то с одним, то с другим, это может привлечь внимание? Чёрт, да твоё поведение позволит просто вычислить всех, кто заинтересован в моих «уроках», ещё до первого урока.

Гермиона подумала.

— И что ты собираешься делать?

— Ничего, – безмятежно ответил Джеймс, продолжая шагать. – Если я не пытаюсь скрыться, то и топтуны станут расслабленными. Когда мы доберёмся до деревни, школьники разбегутся по трактирам, и следить за мной станет сложнее, вот тогда наступит момент попытаться стряхнуть хвост.

— «Топтуны», «стряхнуть хвост»… – повторила Гермиона. – Ты говоришь, как… Детектив.

— Ха! – в глазах суперагента вспыхнули весёлые искорки. – Это ты ещё не слышала, как говорят настоящие силовики.

— Совершенно верно, не слышала. Я вообще с полицией дела не имела, только иногда они приходили к нам и обвиняли маму и папу в применении пыток. Те показывали им дипломы врачей-стоматологов, и полицейские уходили, потому что стоматологам разрешается пытать людей за их счёт… Интересно, а ты-то откуда знаешь сленг полицейских? Опять остатки… Той личности?

— Ага. – Джеймс шагал по-прежнему, размеренно, спокойно. – Так когда ты договорилась встретиться в «Кабаньей голове»?

— Минут через двадцать.

— Ладно. Тогда давай пройдём мимо вон того магазинчика, там целая куча народу…

— Это же «Зонко», магазин волшебных шуток и проказ! Конечно, там будет много школьников, ни один другой магазин не продаёт навозные бомбы!

— И хорошо. Мы просочимся через толпу у витрины, потом свернём вон в тот паб…

— Это «Три метлы», самый приличный трактир в деревне.

— Да всё равно, хоть четыре. Важно, что у неё два входа, в гостиницу и непосредственно в бар, и есть большое зеркало над стойкой, — мы войдём в один вход и выйдем из второго, а по пути сможем заметить, следует ли за нами кто-нибудь. А выйдя из второго входа, сразу свернём за угол и пойдём задворками. Рон?

— Да, Гарри? – длинный рыжеволосый парень ревниво втиснулся между Джеймсом и Гермионой.

— Ты, уж прости, слишком заметный. Поэтому тебе придётся идти сразу в «Кабанью голову».

— Ладно, – Рон поджал губы, но счёл, что сейчас не время спорить. – Я ещё Фреда и Джорджа с собой прихвачу.

— А они тоже собираются прийти на нашу встречу?

— Конечно. И Джинни, разумеется!

Джеймс вздохнул:

— Я почему-то так и думал. Кто ещё?

Рон и Гермиона переглянулись:

— Да так… Полумна, братья Криви, Кэти Белл, Ли Джордан, сестрёнки Патил, Хана Аббот, ну и ещё там по мелочи…

Джеймс мысленно схватился за голову. Насколько он знал Рона, «ещё там по мелочи» означает человек пятнадцать. Вдобавок к тем, кто уже был назван, общее число участников легко перехлестнёт за две дюжины. Учитывая выбранное Гермионой место, нет никаких шансов сохранить эту встречу в секрете. С тем же успехом можно было разослать всем следящим за ними лицам персональные приглашения.

— Ясно. Забываем про попытку уйти от слежки. Такая толпа, учитывая четыре огненных маяка, — без обид, Рон, — не может остаться незамеченной. Раз те, кто за нами следят, всё равно узнают, куда мы направляемся, не имеет смысла скрываться. Идём прямо туда. Гермиона, веди.

Свернув с главной улицы магической деревни, троица прошла несколькими закоулками и вышла к покосившемуся, запущенному многоэтажному зданию подозрительно закопчённого вида. На ржавой скобе над дверью висела облезлая деревянная вывеска с изображением отрубленной головы кабана, с которой текла кровь на белую скатерть. Вывеска скрипела на ветру. Троица остановилась перед дверью в нерешительности.

— Идём? – робея, сказала Гермиона. Джеймс сделал шаг вперёд, открыл дверь.

Изнутри потянуло табачным дымом, животными и подгоревшими котлетами. Воздух был настолько спёртым, что его можно было резать кусками и продавать в качестве лекарства для пострадавших от гипероксии. Джеймс, которому по долгу службы приходилось посещать и более опасные места, бесстрашно переступил порог.

Внутри было совсем не так, как в «Трёх мётлах», большом баре, теплом и сияющем чистотой. Трактир «Кабанья голова» представлял собой убогую, грязную комнатку, чем-то насквозь пропахшую, скорее всего козлами. Окна эркера покрывал такой слой сальной грязи, что дневной свет едва просачивался в комнату, и освещалась она огарками свечей, расставленными на грубых деревянных столах. Пол, на первый взгляд земляной, оказался каменным, с вековыми наслоениями грязи. Джеймс вспомнил рассказ друзей о том, как Хагрид выиграл здесь драконье яйцо у незнакомца в капюшоне. «В „Кабаньей голове” встретишь много всякого чудного народа», — любил приговаривать Хагрид, по словам Рона. Джеймс ещё удивился, почему Хагриду не показалось странным, что незнакомец прятал лицо, но теперь он увидел, что здесь, похоже, было принято его прятать. У одного из посетителей голова была вся обмотана грязными бинтами с щелью на месте рта, куда он вливал стакан за стаканом какую-то жгучую дымящуюся жидкость. У окна сидели двое в капюшонах — и если бы они не разговаривали с сильным йоркширским акцентом, Джеймс, пожалуй, принял бы их за дементоров. А в тёмном углу возле очага сидела колдунья в густой чёрной вуали, достававшей до туфель, и виден был только кончик её носа, поскольку выпирал из-под вуали.

Джеймс окинул быстрым взглядом интерьер и прошёл к барной стойке:

— Сливочное пиво с медовым ликёром, смешать, но не взбалтывать.

Бармен взглянул на Джеймса с таким видом, словно своим предположением, что в этом заведении продаются слабоалкогольные напитки, тот оскорбил его до глубины души, но достал несколько пыльных бутылок и начал смешивать коктейль.

— Пожалуйста, ещё две бутылки сливочного пива, – пискнул Рон, облокачиваясь на барную стойку.

— Детишки, а почему вы не в «Трёх мётлах»? – вздёрнул губу бармен.

— Потому что у вас тихо и спокойно, – ответил Джеймс, поворачиваясь к барной стойке спиной и опираясь об неё локтями. – Потому что мы решили внести посильный вклад в экономику этого заведения, — если вы, конечно, не против. И потому, что в этом баре никто не интересуется чужими делами, и никого не волнует, почему мы здесь, а не в «Трёх мётлах».

Ведьма, закутанная в вуаль с головы до пят, закашлялась. Гермиона устремила на неё пытливый взор, пытаясь понять, не является ли та переодетым лазутчиком.

Колокольчик у входной двери звякнул, и внутрь стали просачиваться школьники — бледные и испуганные интерьером. Первыми вошли Невилл с Дином и Лавандой, за ними сразу — Парвати и Падма Патил вместе с Чжоу Чанг и одной из её вечно хихикающих подруг, потом одна и с мечтательным видом, словно забрела сюда случайно, Полумна Лавгуд; потом Кэти Белл, Алисия Спиннет и Анджелина Джонсон, Колин и Деннис Криви, Эрни Макмиллан, Джастин Финч-Флетчли, Ханна Аббот, девочка из Пуффендуя с длинной косой — Джеймс не знал её имени; три парня из Когтеврана — насколько помнил суперагент, их звали Энтони Голдстейн, Майкл Корнер и Терри Бут; Джинни Уизли, а за ней высокий курносый блондин, в котором Гарри узнал игрока команды Пуффендуя. Замыкали процессию Фред и Джордж Уизли со своим другом Ли Джорданом — у всех троих были большие бумажные мешки с товарами от «Зонко».

— О, а вот и остальные, – прокомментировал Джеймс. – Бармен, ещё два ящика сливочного пива. Что же ещё делать студентам в увольнительной, кроме как надираться до жуткого бодуна напитком крепостью в четыре градуса. Всем привет, заходите, заходите, я рад вас видеть! Бармен, здесь есть какая-нибудь зала, где нам бы никто не помешал?

У бармена, увидевшего вламывающуюся в его берлогу толпу малолеток, отвисла челюсть. Такой популярности «Кабанья голова» не знала с момента своего создания. Против всех ожиданий, он не выглядел обрадованным:

— Зря вы сюда пришли, – наклонился он к уху Джеймса, безошибочно выделив главного. – Вы ж дети. Вы даже защититься не сможете, если что.

— Сможем, – не поворачиваясь, лениво отмахнулся Джеймс. – Нас очень подробно проинструктировали, что делать, если на нас нападут. Боюсь, в случае реальной атаки нам найдётся, чем удивить нападающих. К слову, заведение застраховано?

Бармен вновь изменился в лице. Если раньше он был просто недоволен неожиданными клиентами, то сейчас он буквально пришёл в ужас:

— Конечно, застраховано! Но… Это же Фред и Джордж Уизли, разве нет? На них страховка не распространяется, все повреждения, причинённые ими, списываются в форс-мажор, потому что они хуже стихийного бедствия!!!

Рон расплылся в улыбке. Вот это было настоящим признанием заслуг семьи Уизли!

— Короче, уважаемый, – вновь развернулся к бармену Джеймс, – есть у вас тут какой-нибудь закуток? Или нам располагаться прямо здесь, заняв половину места и мешая остальным клиентам нашей непринуждённой беседой на повышенных тонах? Нет, иначе мы не умеем, мы же школьники!

Бармен нахмурил брови, но быстро сдался и махнул рукой:

— За дверью лестница. Один этаж вверх, там будет общая комната гостиницы. Располагайтесь в ней. Стульев, правда, не хватит, ну ничего, на полу посидите, небось не приклеетесь, если газетку подсте́лите.

— Спасибо, многоуважаемый, – кивнул Джеймс и выложил на стойку два галеона. – Это задаток, за остальное расплачу́сь позже. Рон, хватай второй ящик! Ребята, я рад всех вас видеть, а сейчас — двинули на второй этаж!

Бармен проследил за подростками, качая головой. Это не помешало ему подхватить оба галеона одним движением и бросить их в ящик кассы, открывшийся сам собой.

Общая комната гостиницы, очевидно, задумывалась чем-то вроде факультетской гостиной. Это была почти квадратная зала, с окнами, выходящими на четыре стороны здания. К сожалению, этим сходство и ограничивалось. Окна были ещё более грязными, чем на первом этаже, — Джеймс Бонд пришёл к выводу, что там они выполняли роль витрины, позволяя убедиться, что внутри в самом деле располагается питейное заведение, тогда как на уровне второго этажа прохожие ходят редко, и, следовательно, окна можно не мыть вообще никогда. В зале имелось два колченогих стола и несколько стульев, которые приличный хозяин постеснялся бы выставить на помойку. Камин, расположенный в южной стене, не разжигался уже несколько лет; кочерга намертво приржавела к подставке. (Джеймс мимоходом удивился, потому что кочерга была медной, а медь, как известно, не ржавеет, но, с другой стороны, если её достаточно долго не мыть…) Стены были обиты дубовыми досками. Их, конечно, попытались обстругать, но у плотника из инструментов явно были только топор и лом, поэтому доски выглядели так, словно их грызли. Пол был каменным, но многовековые наслоения пыли и грязи не позволяли сказать о нём больше ничего. Джеймс подозревал, что если сюда привести археологов, они без труда смогут раскопать в этой грязи стоянку людей эпохи неолита.

В целом, это была как раз такая зала, в которой полагается принимать налоговых инспекторов, выпрашивая скидку в связи с плачевным экономическим положением.

Фред и Джордж разожгли захваченные снизу масляные лампы, слегка рассеяв мрачный полумрак. Гермиона открыла окна, предпочитая выстудить комнату, но открыть доступ свежему воздуху.

Школьники, галдя, расселись вдоль стен, подстелив под себя разорванный на листики экземпляр «Ежедневного пророка». Полумна выбрала лист с фотографией Корнелиуса Фаджа и тщательно уложила его носом в грязь.

Пока народ рассаживался, Джеймс поймал Гермиону за руку:

— Ты говорила, что придут всего несколько человек.

— Две дюжины — это тоже «несколько», – безмятежно улыбнулась она.

— И о чём, по-твоему, я должен буду с ними говорить?

— О, не волнуйся, сначала говорить буду я. – Гермиона ловко открыла свою бутылку сливочного пива и сделала глоток из горла. – Эй, ребята, попрошу внимания!

Шум в зале уменьшился. Два с лишним десятка пар глаз уставились на Гермиону, стоящую в центре комнаты, и на Джеймса, стоящего позади и левее неё. Джеймс пожал плечами и отхлебнул свой коктейль. Гермиону ожидает большой сюрприз…

— Так вот… Хм… – начала Гермиона, внезапно смутившись. – Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Так вот… У Гарри возникла идея… – Джеймс поперхнулся своим коктейлем. – То есть у меня возникла идея, что тем, кто хочет учиться Защите от Тёмных искусств, было бы полезно… То есть по-настоящему ей учиться, а не той ерунде, которую преподаёт Амбридж… – Голос Гермионы зазвучал сильнее и увереннее. – Потому что это никакая не защита, а пустые разговоры. («Вот именно», – сказал Энтони Голдстейн, и Гермиона заговорила еще смелее). Ну, и я подумала, что стоит взять это дело в свои руки. – Искоса взглянув на Джеймса, она продолжала: – В смысле, учиться защите как следует, не теоретически, а настоящими заклинаниями…

— Но сдать защиту от Тёмных искусств на СОВ ты, надеюсь, тоже хочешь? – сказал Майкл Корнер.

— Конечно, хочу. Но не только. Я хочу действительно овладеть защитой, потому что… Потому что… – Гермиона набрала в грудь воздуха. – Потому что Лорд Волан-де-Морт вернулся. Фред, откачай Рона.

Реакция была мгновенной и предсказуемой. Подруга Чжоу взвизгнула и пролила на себя пиво, Терри Бут вздрогнул, Падма Патил поёжилась, а Невилл как-то странно тявкнул и попытался выдать это за кашель. Все при этом выжидательно уставились на Джеймса.

— Такой, по крайней мере, план, – сказала Гермиона. – Если хотите участвовать, надо решить, как нам это провернуть…

— Где доказательство, что Вы-Знаете-Кто вернулся? – воинственным тоном сказал светловолосый игрок Пуффендуя.

— А какие доказательства тебя устроят? – вступил в разговор Джеймс. – Чёрная метка над твоим домом? Личный визит Лорда Волан-де- — Фред, приготовься — Морта? Заверенное у нотариуса свидетельство трёх уважаемых Пожирателей Смерти?

— Ну, россказни одного истосковавшегося по вниманию Мальчика-Со-Шрамом уж точно не могут считаться доказательством, – фыркнул пуффендуец.

— Но Дамблдор ему верит! – выкрикнул Рон.

— О, да. Но вот в чём загвоздка: а кто верит Дамблдору? – парировал блондин, поворачиваясь к рыжеволосому Уизли.

— Так, ребята, достаточно, – топнул ногой Джеймс. – Как я понимаю, вы пришли сюда послушать, что на самом деле произошло той июньской ночью, во время финала Турнира Трёх Волшебников.

Хор голосов, канючащих «Нет, конечно, ни в коем случае», оставил общее ощущение полной поддержки озвученного Джеймсом предположения.

— Я не смогу удовлетворить ваше любопытство, – поднял руки вверх Джеймс, следя за тем, чтобы не пролить свой коктейль. – Как вы все уже знаете, я потерял память. В самом начале августа на меня с братом напали дементоры. Факт нападения дементоров подтверждён двумя целителями, в больнице святого Мунго и в нашей школе. И если мадам Помфри ещё можно обвинить в преследовании интересов Дамблдора, то Максимилианус Гиндельштейн никак под это определение не попадает.

— А доказат… – опять начал пуффендуец, но Джеймс снова поднял руку и усилил голос:

— Я не буду рассказывать вам, что произошло в ту ночь, когда погиб Седдрик Диггори. Я не помню. Эти знания уничтожены сильным темномагическим колдунством, и я никогда не смогу вспомнить, что тогда произошло. Поэтому мне приходится основываться точно на тех же данных, что и вам. И, исходя из этих данных, я могу твёрдо утверждать: Волан-де-Морт вернулся.

На этот раз шок был сильнее. Подружка Чжоу Чанг сумела упасть на пол, — потрясающее достижение, учитывая, что она сидела на газете. Школьники немедленно зашумели, призывая Джеймса выложить карты на стол и объяснить, как это получается, что из общеизвестных фактов неопровержимо следует, что Тёмный Лорд вернулся, тогда как Министерство с пеной у рта утверждает обратное.

— Но суть даже не в этом, – продолжил Джеймс, почти переходя на крик. – Суть в другом. Вернулся Волан-де-Морт или нет — это совершенно неважно. Что, в нашем мире, кроме него, отморозков не хватает? По-вашему, всех Пожирателей Смерти переловили и отправили в Азкабан? Так Сириус Блэк доказал, что и из Азкабана можно сбежать. Более того, он пробрался не куда-нибудь, а в «Хогвартс», в мою спальню, и разрезал балдахин над моей кроватью. Вы понимаете, что это означает? Это означает, – Джеймс поймал глазами взгляд агрессивного блондина и уставился в его глаза, наращивая давление, пока тот не опустил глаза, – что никто не может чувствовать себя в безопасности. Нигде. Даже в школе. Какая разница, воскрес Сами-Знаете-Кто или нет? Нас может убить любой из его подручных.

Джеймс моргнул, снимая напряжение, и обвёл глазами притихших школьников.

— Совершенно неважно, вернулся Лорд Волан-де-Морт или нет. Многие из его последователей до сих пор на свободе. В нашей школе преподаёт Северус Снегг, Пожиратель Смерти с Чёрной Меткой на руке. В нашей школе учатся Малфой, Крэбб, Гойл. Их родители проходили по делу Пожирателей Смерти, их судили, но улики были слишком шаткими, а адвокат Малфоев — уж слишком ушлым. Дело развалилось. Однако, – Джеймс поднял палец, – улики были. Кто может поручиться, что Гойл не получит приказ от своего старика и не явится в наши спальни, чтобы убить нас?

— Я поручусь, – выкрикнул Ли Джордан из заднего ряда. – В тот момент, когда Гойл запомнит, с какой стороны берутся за волшебную палочку, ему дадут специальную награду школы — за совершение выдающегося поступка!

Дружный смех разрядил атмосферу, но Джеймс не позволил себе даже улыбнуться.

— О, Ли, у меня для тебя новость, – продолжил суперагент, когда смешки затихли. – Гойл сейчас учится на пятом курсе. Это означает, что материал предыдущих четырёх курсов он усвоил достаточно хорошо, чтобы получить проходную оценку на экзамене. Ты понимаешь, Ли, это означает, что Гойл знает трансфигурацию достаточно, чтобы профессор МакГонагалл поставила ему проходной балл! А у тебя по трансфигурации сколько? Да, возможно, Гойл не гений, но, смею тебя заверить, он знает, с какого конца браться за волшебную палочку. Поэтому я предлагаю тебе задуматься, зачем он поддерживает имидж тупого громилы. Не для того ли, чтобы усыпить нашу бдительность?

Джеймс снова обвёл взглядом собравшихся. Кажется, ему удалось безраздельно завладеть их вниманием.

— А самое главное — для того, чтобы отделать тебя, Ли, как котлету, ему не понадобится никакая волшебная палочка. Вы видели его руки? Он может завязать кочергу в узел. Клянусь, я видел, как он помогал профессору Стебель переносить кадки с пальмами-камнеедками. Это двадцатигаллонные бочки, на четыре пятых заполненные влажной землёй, и сверху ещё двухметровое дерево торчит. Я потом попробовал поднять одну такую кадку. Без «вингардиум левиоса» и без «локомотор», просто хотя бы с места сдвинуть. Знаете, сколько я смог её пронести? Три фута! А эта громила таскала их из дальнего конца теплицы в зимний сад! За один присест — без остановок и без магии!

— Ну да, он сильный, – скуксился пуффендуец. – Но мы-то умнее.

— Может быть, да, – кивнул Джеймс, – а может быть, он специально ведёт себя, как тупой балбес, чтобы вы думали, что вы умнее. А на самом деле умнее — он. И, пользуясь тем, что вы все считаете его тупицей, он в любой момент сможет сделать с вами всё, что захочет. Потому что вы не готовы к умным поступкам с его стороны. Потому что вы даже не подумали защищаться. Потому что вы уверены в своей безопасности: ведь вы же умнее!

В комнате воцарилось гнетущее молчание.

— Совершенно неважно, вернулся Лорд Волан-де-Морт или нет, – продолжил Джеймс. – Защищаться всё равно надо уметь. А чтобы уметь защищаться, надо тренироваться. И это именно то, чего профессор Амбридж нам и не позволяет делать. Мы не сможем отбиться от Гойла параграфами из законов о допустимой самообороне. Они просто рикошетируют от его лба. Против него надо применять что-нибудь более действенное. «Остолбеней», «Петрификус Тоталус» или кирпич замечательно подойдут.

После секундной паузы школьники зашумели. Им надо было поразмыслить над словами суперагента, но в этом возрасте подростки органически неспособны думать молча. Джеймс не мешал им, воспользовавшись моментом, чтобы допить свой коктейль.

— Гарри, это правда, что ты можешь вызвать телесного Патронуса? – выкрикнула девочка с длинной косой.

— Да, в форме оленя, – подтвердила Гермиона.

— А ты правда убил василиска мечом из кабинета Дамблдора?

— Понятия не имею, – пожал плечами Джеймс.

— Правда, – вмешалась Джинни. – Я сама видела. По крайней мере, последствия. Поверьте мне, если надо уничтожить редкое, уникальное животное, то Гарри Поттер — тот, кто вам нужен! Помните, как он уделал дракона в прошлом году, на первом задании Турнира?

Джеймс почувствовал укол стыда. Он старался не причинять вред животным, по мере возможности. Школьники продолжали шушукаться. Наконец, Чжоу Чанг решилась:

— Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что мы все согласны, — мы хотим брать уроки у Гарри. Гарри, ты поможешь нам изучить боевую магию?

Шум мгновенно стих. Две дюжины пар глаз вновь уставились на Джеймса, теперь уже с надеждой.

Джеймс аккуратно поставил чашку на подоконник.

— Не-а, – наконец, ответил он. – Не помогу.

Зал взорвался.

— Тихо, тихо! – Джеймсу снова пришлось начать топать ногами, чтобы угомонить недовольных. – Ша! Ша, я сказал! Рон, не смотри на меня так, словно я только что сказал, что квиддич хуже бейсбола. Нет, я не буду помогать вам изучать магию!

Суперагент выдержал ещё одну паузу.

— Во-первых, я не вижу причин взваливать на себя обязанность преподавать магию людям, большинство из которых с рождения жило в магическом мире. Это всё равно, что мне, человеку, преподавать плавание русалкам. Во-вторых, всем моим знаниям магии всего два месяца, и получал я их из книг. Вы, безусловно, справитесь не хуже, если перестанете лениться и начнёте по-настоящему вкладывать силы в учёбу. В-третьих, я вам для этого просто не нужен; всё, что нам надо знать для СОВ, есть в библиотеке. Что вам действительно нужно — это место, где вы могли бы тренироваться. Ну и в-четвёртых, я не сказал, что я вам совсем не помогу. Я не буду учить вас магии, это верно, но магией ведь мир не исчерпывается! Я предлагаю вам присоединиться ко мне в занятиях физической подготовкой.

Школьники снова расшумелись:

— Погоди-ка, но если не заниматься магией, то какой вообще смысл во всей этой ерунде? Физическая подготовка?! – громко хохотнул приснопамятный блондин из Пуффендуя. – Какой толк от физической подготовки в магической битве? Выжимание тяжестей, бег, приседания, — тьфу! Всё, что противник должен сделать, — это лишь палочкой взмахнуть! У маглов даже шутка такая есть, «никогда не убегай от волшебника, умрёшь уставшим».

— Но умение быстро бегать понадобится, если догнать хочется тебе, – тихо сказала Полумна, однако никто не отреагировал на её замечание.

— Прости, как тебя зовут? – добродушно поинтересовался Джеймс.

— Захария Смит.

— Захария, можно попросить твоей помощи в небольшой демонстрации?

— Только без рук! – Блондин настороженно поднялся со своего места и прошёл вперёд, осторожно переступая через сидевших перед ним подростков.

— Как скажешь. Без рук, так без рук. Пройди сюда и встань напротив меня. Прижмись спиной к стене. Отлично. А теперь, Захария, не будешь ли ты так любезен вытянуть правую руку горизонтально вдоль стены? Слегка раздвинь пальцы и прижми ладонь к стене.

Захария повиновался. Джеймс вновь повернулся к школьникам:

— Вы можете думать так же, как он: «кому нужна физическая подготовка, когда противнику достаточно всего лишь палочкой взмахнуть!» Но, видите ли,..

Джеймс выбросил руку вперёд; почти одновременно раздался громкий хлёсткий удар. Между пальцев правой руки Захарии вырос серебристый шип метательного ножа. Захария вытаращил глаза: его пальцы от ножа отделяли буквально несколько миллиметров.

— …Противник не взмахнёт палочкой, если вы обездвижите его руку[139]. Спасибо, Захария, ты можешь сесть.

Захария попытался выдернуть метательный нож из дубовой доски. Тот засел крепко. Джеймс подошёл к нему, положил руку на плечо, отодвигая пуффендуйца в сторону, а второй рукой легко, не напрягаясь, выдернул нож.

— В хорошей физической подготовке есть ещё несколько преимуществ, – продолжил Джеймс, показывая нож притихшим школьникам. – Например, противник, думая, как Захария, не будет ожидать физического нападения. Но метко пущенный нож нельзя перехватить с помощью «Вингардиум Левиоса», и даже «Протего» его необязательно остановит. Честно говоря, – добавил Джеймс в редком для себя приступе откровенности, – достаточно сильный маг сможет отбить нож с помощью «Протего», но для того, чтобы щитовые чары отбросили тяжёлый материальный объект, потребуется влить в них намного больше сил, чем нужно для защиты от заклинаний. Учитывая, что во время дуэли магических сил никогда не бывает достаточно, думаю, с помощью ножа можно поразить большинство магов. Во всех смыслах слова. Даже тех, которые сражаются против вас, то есть когда на вашей стороне нет эффекта внезапности.

Гробовое молчание было ему ответом.

— Немагические действия не сможет отследить Министерство Магии, – добавил Джеймс, потихоньку отчаиваясь. Он решил придержать информацию о том, что Министерство не в состоянии отследить даже беспалочковую магию.

Фред и Джордж Уизли переглянулись. Затем на их лицах появилась тонкая улыбка, при виде которой Молли Уизли схватилась бы за сердце.

— А ещё, – продолжил Джеймс, отчаянно подбирая аргументы, – хорошая физическая форма всегда нравится противоположному полу.

— Ну что, я купился, – вскочил с пола Колин Криви, поглаживая нежную кожу под носом, где ещё совсем недавно красовались редкие подростковые «усищи». – Я записываюсь в твою группу физподготовки.

Эти слова прорвали плотину. Зала мгновенно наполнилась гвалтом.

— Тихо, тихо! – прикрикнул Джеймс. – Я напомню, что это не моя группа. Я там вообще не при делах. Я занимаюсь физподготовкой сам для себя. Если хотите, присоединяйтесь, но я не собираюсь быть главным. Я могу консультировать вас, советовать, как выполнять те или иные упражнения, давать какие-нибудь рекомендации, но не более того! Если вы захотите ещё и тренировать боевые или защитные чары — ради бога, но я во всём этом участвовать не собираюсь, особенно как организатор. Я даже слышать об этом не хочу.

— Но почему?!

— Потому что все наши начинания должны быть полностью легальными, а самовольная практика заклинаний выходит за эти рамки. Мы не пойдём на открытую конфронтацию ни с руководством школы, ни с Министерством, пока не будем абсолютно уверены, что сможем навязать им свою волю. Мы не будем делать ничего незаконного. Всё должно быть организовано так, чтобы комар носу не подточил. Гермиона, поделись с нами сакральным знанием устава школы!

Гермиона откашлялась:

— Устав «Хогвартса» разрешает организацию кружков по интересам и групп взаимопомощи по выполнению домашних заданий. В правилах достаточно жёстко регламентировано, что можно, а что нельзя делать в рамках группы взаимопомощи; например, отклоняться от учебной программы нельзя, поэтому нам это не подходит. Но кружок по интересам организовать вполне можно. Требуется всего лишь написать заявку, подать заявление руководству школы, приложить программу занятий кружка, список участников, и, если руководство согласится на организацию нового клуба, нам выделят помещение, определят часы для занятий и выделят преподавателя, который будет наблюдать за порядком во время встреч. Последнее меня пугает больше всего, – поджала губы девушка.

— Не страшно, с этим мы справимся. Самое главное — написать заявление так, чтобы нам пошли навстречу, – отмахнулся Джеймс и в очередной раз обвёл глазами школьников. – Теперь вы понимаете, что ни о каком углублённом изучении защитных чар мы даже заикаться не можем? И я не буду учить вас магии, потому что мы не будем ни на йоту отходить от задекларированных целей кружка.

Школьники, вскочившие было, присмирели и снова начали рассаживаться.

— Но разве целью кружка является не?.. – начал сбитый с толку Деннис Криви.

— Целью кружка, об организации которого я здесь уже битых полчаса разглагольствую, является только и исключительно физическая подготовка, – отрезал Джеймс. – Никакой магии. Назовём кружок как-нибудь позагадочнее, например, «группа поклонения здоровому образу жизни „Эндорфинная эйфория”».

— Но…

— Потому что единственный преподаватель этой школы, который хоть что-то смыслит в спорте, это мадам Трюк. А она честная, как настоящий гриффиндорец, и довольно неплохо шарит в защитной магии. И если мы сумеем раскрутить её на пару уроков, это даст нам больше, чем весь курс этики жертвы, которую нам пытается привить Амбридж.

У подростков заняло время переварить этот план. Заражённые подростковым максимализмом, они никак не могли взять в толк, что существуют ситуации, когда кратчайший путь между двумя точками — совсем даже не прямая.

— Ну так что мы решили? – требовательно спросил Джеймс Бонд.

— Я с тобой, – мгновенно ответил Колин Криви. – И Деннис тоже.

— И я! – взметнул руку Рон.

— И мы! – Фред с Джорджем подняли руки Джордана.

— Отлично. Кто хочет присоединиться к нашей группе, пропагандирующей здоровый образ жизни и умеренную физическую активность с далеко идущими перспективами физического и нравственного совершенства, пусть запишется у Гермионы, – потёр ладони Джеймс, нисколько не сомневаясь, что у девушки найдётся с собой пергамент, перо и чернила. – Только пустите меня куда-нибудь в середину списка. Помните, я ничем не отличаюсь от вас, такой же простой и незатейливый поклонник физической культуры…

Джеймс протолкался сквозь образовавшуюся вокруг Гермионы толпу, взял перо и добавил к списку участников порядковый номер и свои данные: «007. Гарри Поттер».

* * *

После долгого размахивания руками и всеобщих криков, дело наконец-то встало на рельсы. Гермиона обещала заняться всеми организационными вопросами. Руководителем кружка, после тягомотных разбирательств, записали Дина Томаса, заместителем — Захарию Смита, а финансовым координатором — Энтони Гольдштейна, у которого умение разбираться в экономических вопросах было врождённым, в силу происхождения. Таким образом, кружок сразу стал межфакультетским; это должно было уменьшить вероятность, что руководство школы его не одобрит.

В какой-то момент обсуждение снова застопорилось, потому что время предполагаемых занятий кружка не должно было пересекаться с тренировками квиддича, но никто не хотел рассказывать, когда у их факультета тренировка, чтобы соперники не подсмотрели секретные комбинации. Только невероятная сила воли не позволила Джеймсу выразительно закатить глаза: ну какие уже комбинации могут придумать школьники для игры, правила которой не менялись две с половиной сотни лет[140]?

Джеймс выскользнул из комнаты, спустился вниз по лестнице, положил на стойку ещё два галеона, молчаливо кивнул бармену и вышел из бара.

Ноги, натруженные многочасовым стоянием, болели, но дело того стоило. Сейчас, когда самые активные головы трёх факультетов заняты планированием встреч свежеобразованного кружка, можно было без помех исследовать Хогсмид, деревню, в которой абсолютно все жители являются магами.

Джеймс Бонд неспешно прогуливался по улицам, рассматривая дома, заглядывая в окна и подмечая всякие мелочи, которые могли помочь аналитикам в Вавилоне-на-Темзе в их попытках понять магическую цивилизацию.

Только центральные улицы были замощены, и мостились они булыжниками. Проулки и периферия были самыми обычными грунтовыми дорогами. Летом грунтовое покрытие укатывалось в твёрдую корочку, но сейчас, после сентябрьских дождей, деревенские улочки превратились в канавы, заполненные жидкой грязью. Джеймс аккуратно пробирался по деревянным мосткам, на удивление крепким, нависающим над трясиной проезжей части. Следы узких каретных колёс в грязи были редкостью, — очевидно, наземный транспорт в волшебном мире не слишком распространён.

Но как-то же волшебники перемещаются по окрестностям? Допустим, в паб слетать можно и на метле, а в другой город добраться посредством камина, — но в магазин на метле не полетишь. Джеймс прекрасно помнил, как «хорошо» управлялась с метлой Нимфадора Тонкс, когда её попросили перевезти сундук Гарри Поттера на Гриммо, 12… А если семья собирается устроить пикник, — что, дети летят за родителями на своих детских мётлах? А еду они телепортируют на место заранее, чтобы муравьёв привлечь?

Джеймс искоса осматривал пристройки, которые в обычном коттеджном пригороде назвал бы гаражами. Некоторые из них, безусловно, содержали кареты; это выдавали следы на подъездных дорожках. Но другие пристройки были снабжены довольно скромными для их размеров дверями, зато щеголяли огромными окнами. Неужели в чопорной Британии так распространены арабские ковры-самолёты? С другой стороны, а какой ещё аналог семейного транспортного средства можно придумать?..

С каретами тоже были затруднения. В среднем один из каждых пяти домов содержал гужевую повозку какого-либо вида (все двери, выходящие на подъездные дорожки, были закрыты, и убедиться в своей правоте Бонд не мог). Но только в одном доме обнаружилось что-то, похожее на конюшню. Кем запрягают кареты в других домах? Такими же страшными скелетоподобными существами, как те, которыми были запряжены кареты «Хогвартса»? А где их содержат? Нет, теоретически, конечно, можно предположить, что в деревне есть несколько больших конюшен, и все хозяева тягловых животных обязаны содержать своих животных там, и забирать только на время использования. Это неудобно, но, в принципе, допустимо, особенно если у деревенского старосты какая-нибудь аллергия на конскую шерсть. Но загвоздка в том, что конюшня — это довольно большое заведение, спрятать его никак нельзя. Там должен быть манеж, чтобы кони не застаивались; кузница, чтобы коня можно было подготовить к долгой поездке; какой-то аналог ветеринарного врача; возможно — помещение для мойки лошадей… Где-то надо хранить сбрую и амуницию, так что нужны ещё инвентарная и амуничная… Где-то надо запасать фураж… Если лошади ходят под седлом, то нужны попоны, а их надо часто стирать, так что понадобится прачечная или что-то подобное. Да и лошади ведь не бок о бок стоят, каждой лошади нужен денник, а это довольно большое помещение, чтобы крупное животное чувствовало там себя не стеснённо.

Но Джеймс, сколько ни присматривался, не мог найти в деревне ни одного характерного длинного невысокого строения с симметрично расположенными окнами, в котором можно было бы разместить денники на несколько десятков лошадей.

Есть, конечно, вариант, что маги спрятали это строение в пространственном кармане, решив, таким образом, и проблему эстетики, и проблему запаха (конюшня, при всей своей полезности, пахнет вовсе не фиалками). Но, поразмыслив немного, Бонд эту версию отверг. Пространственные карманы несколько раз упоминались в книгах из библиотеки Блэков, однако Джеймс ни разу не встречал реального использования пространственного кармана; даже Тайная Комната, судя по рассказам Рона и Джинни, была расположена не в пространственном кармане, а просто искусно скрыта в замковых подвалах[141]. Значит, заклинание, создающее пространственный карман, либо очень сложное, либо нестабильное, либо слишком энергозатратное. В любом случае, если бы лошадей выводили на улицы, хотя бы ради того, чтобы запрячь их в кареты, остались бы следы, в такой-то грязище. Но сколько Бонд ни искал, следов копыт он не заметил.

Неужели все кареты здесь не на гужевой тяге? А на какой? Магической? Интересно, каков местный аналог автомобилей?.. Хотя Рон рассказывал, что сборная Шармбатона прилетела на Турнир Трёх Волшебников в карете, запряжённой огромными, летающими лошадьми… То есть всё-таки гужевой транспорт. Но летающие кареты не оставили бы следов в грязи, верно?

Из собравшихся над головой облаков начал накрапывать дождик. Джеймс раскрыл свой защитный зонтик массового поражения и поспешил вернуться на главную улицу Хогсмида. Суперагент планировал нанести визит в ратушу или её аналог, но дождик, похоже, зарядил надолго, а школьник, гуляющий под дождём, привлекает нежелательное внимание, поэтому Джеймс скрылся в одном из магазинчиков.

Толпа школьников в магазине Зонко уже рассосалась; дети затарились необходимым количеством навозных бомб и кусающих чашек и расползлись по барам накачиваться слабоалкогольными напитками, которые в магловской Англии ни один продавец не продал бы несовершеннолетним. Управляющий лавки магических шуток и два его ассистента скучали за прилавками; в глубине заведения уставший продавец убеждал третьекурсницу, что она просто не выживет без Сахарного пера.

Звякнул колокольчик, и внутрь просочился худой мальчик в тёмно-сером плаще, стильных очках и с хищно выглядящим чёрным зонтом.

— …И вот представьте себе: вы пишете работу по гоблинскому восстанию XVII века, но мысль никак не приходит вам в голову. Вы помещаете кончик пера в рот, делаете вот так…

Продавец продемонстрировал, как надо делать, издав звук, с которым последние капли грязной воды уходят в слив почти засорившейся раковины.

— …И мысль внезапно появляется!

— Вы хотите сказать, что работы по гоблинским восстаниям надо из пера высасывать?!

— Простите, юная леди, я не так выразился, – устало закатил глаза продавец. – Просто, когда у миловидной девушки занят рот, ей в голову столько всего хорошего приходит!..

— Пошляк!!!

— Простите, юная леди, я снова не так выразился, – покаялся продавец. – Но посудите сами: как вы восполните недостаток сахара в организме во время самостоятельной работы, если у вас не будет Сахарного пера?

— Недостаток сахара?..

— Умственный труд — это очень тяжёлое занятие, – воодушевлённо продолжил продавец. – С древних времён считалось необходимым поддерживать себя сладостями. Это знали ещё в Древнем Риме, где у цезарей, вершивших скорый, но справедливый суд, под одной рукой была сладкая патока, замешанная на меду, для успокоения нервов и для подпитки усталого мозга, а под другой — разогретый сургуч для имперской печати… И горе тем обвиняемым, при разборе дел которых цезарь забывался и отхлёбывал расплавленного сургуча… Поэтому считается, что сахар необходим мозгу, чтобы не закиснуть, понимаете?

— А какая у ваших сахарных перьев энергетическая ценность? Какие искусственные красители, заменители, подсластители и ароматизаторы использовались при приготовлении? Я надеюсь, обошлось без ГМО?

Продавец беспомощно посмотрел на управляющего.

— Девочка, я пропорцию знаю, – крикнул тот. – Полтонны калорий смешиваются со ста граммами Сахарных перьев. Смотри сама, на упаковке написано: «512 ккал / 100 гр». Так что в одно перо точно не влезло больше двух-трёх калорий, можешь быть спокойна, наши перья, можно сказать, диетические. И ничего искусственного в них точно нет, мы используем только натуральные сахарин, аспартам и глутамат натрия, — свеженькие, только что выжатые из сахарной брюквы.

— Но брюква ведь не сахароносна, – возразила девочка.

— Наша — сахароносна! – гордо ответил продавец. – Мы её специально выводили, добавляя сахароносную сущность. Да можешь её саму спросить, она сейчас в задней комнате ужинает, поймала себе какую-то корову на ужин… Что она тебе, врать будет? Нет, обошлось без генных модификаций, мы вообще никаких Ген не знаем, только пересадка сахароносной сущности!

— Уговорили. – Девочка серьёзно посмотрела на продавца. – Давайте пачку Сахарных перьев, два Мятных наслаждения и один Мерзопакостный сюрприз из лягушачьей икры. Только заверните покрасивее, это для моей сестры, у неё завтра день рождения.

Джеймса Бонда перекосило.

— Ищите что-то, молодой человек? – окликнул его один из ассистентов.

— На самом деле, я просто ищу, где бы укрыться от слухов, – заискивающе улыбнулся Джеймс. – Вы тоже наверняка слышали про это возвращение Тёмного Лорда и всякую подобную ерунду?

Ассистент разом посуровел:

— Да это просто ерунда какая-то. Неужели никто не может приструнить этого Поттера, рассказывающего сказки?

— А Поттер рассказывает сказки?! – изумился Джеймс Бонд в теле Поттера.

— Конечно! – убеждённо ответил словоохотливый ассистент. – Ведь не может же быть, что Сам-Знаешь-Кто выжил после того сражения в 1981-м!

— Почему?

— Потому что после «Авада Кедавра» не выживают, – открыл великую тайну ассистент. – А если Сам-Знаешь-Кто не выжил, то и вернуться не мог. Это же простая логика, парень. Жаль только, что Поттер про неё не слышал. Нет, парень, я так тебе скажу: никого этот Поттер со своим подручным Дамблдором вокруг пальца не обведёт. Мы знаем истину, мы регулярно читаем её в «Ежедневном пороке»!

— «Пророке», – автоматически поправил Бонд. – Но почему вы считаете, что Сами-Знаете-Кто использовал против мальчика именно «Аваду Кедавру»? Что, других заклинаний нет? Свидетелей-то не было, подтвердить никто не может.

— Ну а что же ещё? – развёл руками ассистент. – У меня сеструха родила недавно. А хахаль ейный, как услышал про беремчатость, поступил в военно-морской флот и уехал начальником гарнизона на Фолклендские острова, без права переписки. Так что сестрёнка моя родила и принесла ребятёнка в дом к нам с мамашей. Так вот, честно тебе признаюсь, – ассистент бросил на Джеймса взгляд исподлобья, – когда эта падла начинала орать, я ни о чём, кроме «Авада Кедавра», и думать-то не мог. А ведь я очень добрый, просто невероятной доброты человек. Только представь: визги, вопли, ор, изо дня в день, неделя за неделей…

Джеймс вспомнил свои нечастые пересечения с годовалыми детьми и согласно кивнул.

— И это я ещё про ребёнка не рассказывал, – сокрушённо покачал головой ассистент.

— Так вы считаете, что Сами-Знаете-Кто не вернётся и вернуться не может? – вернул разговор к предыдущей теме Бонд.

— Нет, конечно, – пожал плечами ассистент. – И все, кто говорит иначе, просто пытаются оправдать попытку переворота, который задуман этим Гарри Поттером и его подручным, Альбусом Дамблдором.

После второго упоминания в голове Джеймса что-то щёлкнуло:

— Погодите. Со своим подручным Дамблдором? Вы ничего не путаете? Поттер ведь — юноша, подросток! Как же его подручным может быть опытный и мудрый маг? Точно не наоборот?

— Я ничего не путаю! – насупился ассистент. – Сам посуди: ну кто такой Дамблдор? Директор школы. В прошлом прославился победой над Гриндевальдом, за что ему дали орден Мерлина и пропихнули в Визенгамот. Но с тех пор он ничем себя не проявил, в Первой магической войне в первых рядах не сражался, и влияния на её исход не оказал. Сейчас его и из Визенгамота попёрли… А с другой стороны — восходящая звезда, победитель Ну-Ты-Знаешь-О-Ком-Я, самый юный ловец в истории «Хогвартса», золотой мальчик, змееуст, убивший василиска, победитель Турнира Трёх Волшебников. Причём он сумел убить Седдрика Диггори и выкрутиться. Ну и у кого из них двоих больше шансов быть мозгом операции, а у кого мозгов нет совсем? Кто за кого должен держаться, кто у кого должен в подручных бегать?

— Эй, Хью, у тебя что, мозгов нет? – рявкнул продавец. – Хватит пацану зубы заговаривать!

— Ладно, давай к делу, парень, чего тебе отсыпать? – опёрся на прилавок продавец. – Навозные бомбы кончились.

— Мне, пожалуйста, две пачки Сахарных перьев, – Джеймс суетливо выгреб на прилавок кучу мелочи. – Если можно, без лягушачьей икры.

— Можно, – кивнул Хью. – Семь сиклей и двенадцать кнатов. Оплати в кассу.

— Спасибо, – Джеймс получил пакетик. – А разрешите ещё вопрос? Вот вы содержите целый магазин всяких волшебных шуток. Но школьников выпускают в Хогсмид только три раза в год. С чего ваш магазин живёт всё остальное время? Или вы за эти три дня делаете кассу так, что можете легко существовать весь год без продаж вообще?

Продавец посуровел:

— Парнишка, бери свои Сахарные перья и проваливай отсюда.

— Потрясающее отношение к клиентам, – прокомментировал Джеймс. – А общество защиты потребителей знает о том, что творится в вашей лавке?

— Вали-вали, – продавец угрожающе поднялся, – а то с нашей брюквой познакомишься. Поверь мне, это не то знакомство, после которого можно жить долго и счастливо. Там вариантов всего два: либо недолго, либо долго, но очень несчастливо.

— Я вас не боюсь! – пискнул Джеймс Бонд, схватил пакет, сделал неприличный жест продавцу и выскочил за дверь. Сердце колотилось, как бешеное. Конечно, со своим арсеналом он одолел бы и брюкву, и носорога, и стадо мамонтов, но тогда пошла бы прахом вся его маскировка.

Джеймс остановился передохнуть, взглянул на небо. Дождь уже перестал, но свинцово-серые облака по-прежнему низко неслись над землёй, едва не задевая шпили деревенских строений. За время пребывания суперагента в магазине главная улица не обзавелась ни конюшнями, ни ратушей, поэтому Джеймс тяжело вздохнул и отправился в сторону школы.

Стоило Джеймсу миновать последние дома, как хляби небесные разверзлись снова. Дорога к школе, и без того не пользовавшаяся особой популярностью, окончательно обезлюдела. Порывы ветра подхватывали дождевые капли и забрасывали их под зонтик с целеустремлённостью, заслуживающей лучшего применения; Бонд мгновенно вымок до нитки.

Суперагент как раз выбирал между возможностью припустить во все лопатки и добраться до школы, пока его не продуло пронзительным северным ветром, и между вариантом вернуться в Хогсмид и переждать очередной приступ ливня в каком-нибудь трактире, с ненулевой вероятностью попасть под следующий ливень, когда его ушей достигло низкое угрожающее рычание.

Джеймс хладнокровно остановился. Разумеется, он не испугался, — с чего бы ему пугаться? В одной руке суперагент держал зонтик, который сам по себе мог отразить нападение небольшой армии. Другой рукой он мог выхватить, на выбор, либо пистолет, либо волшебную палочку. И того, и другого хватило бы, чтобы остановить абсолютное большинство потенциальных противников. Но тут Бонду вспомнилась фигура дементора, встающая после выстрела в голову девятимиллиметровой пулей, и ему стало не по себе. Нет, Джеймс по-прежнему не испугался, но его рука покрепче сжала ручку зонтика.

— Кто здесь? – спросил Джеймс максимально спокойным и уверенным в себе тоном. К сожалению, впечатление было смазано, потому что ломающийся голос юноши пустил петуха в начале второго слога.

Рычание усилилось. Если раньше оно являлось простым предупреждением, то теперь это была откровенная декларация намерений. И эти намерения содержали безмерное количество сцен насилия.

Джеймс, всё ещё не решив, за что хвататься, за палочку или за пистолет, предпринял попытку тактического отхода на заранее подготовленные позиции. Иными словами, он направил зонтик примерно в ту сторону, откуда доносилось рычание, и начал пятиться обратно к деревне. Проблема в том, что низкочастотное рычание, казалось, исходит сразу отовсюду, поэтому решить, какие именно заросли вдоль дороги скрывают источник рычания, было невозможно. Попутно суперагенту пришлось выдержать короткую, но яростную битву с обезьяной, которая была превращена в человека толстым слоем цивилизации; очевидно, угрожающее рычание затронуло некие центры паники спинного мозга, и обезьяна внутри Бонда порывалась задать стрекача, или хотя бы залезть на самое высокое дерево и кидаться оттуда… Ну, чем-нибудь, что не жалко и чего много. У Бонда были обоснованные предположения на тему того, какой именно малоценной субстанции будет много, если он сейчас поддастся желаниям внутренней обезьяны, и его, цивилизованного суперагента, это слегка обижало.

Заросли слева от дороги раздвинулись, и оттуда показалась морда. Если бы Дали наглотался ЛСД и попытался изобразить льва, растущего из козла, у него получилось бы примерно такое же животное. Вишенкой на торте был размер этой морды: она могла бы использовать зонтик Бонда в качестве украшения в бокале коктейля. Морда прекратила рычать и явила на свет божий потрясающий набор клыков, каждый размером с руку взрослого мужчины.

Суперагент пересмотрел свои планы. Очевидно, тактический отход на заранее подготовленные позиции перестал отвечать сложившейся ситуации. Пора переходить к следующему пункту плана: просто драпать.

Джеймс издал леденящий душу вопль ужаса, развернулся и бросился бежать. К сожалению, он не успел сделать и десяти шагов, как его нога задела что-то, и Бонд плюхнулся в грязь. Сзади раздался радостный рёв. Агент перекатился на спину. Оказалось, он споткнулся о мальчишку, который тоже был сбит в дорожную грязь. Морда поднялась над землёй на длинной шее, и тварь начала выходить из зарослей. Из-за её размеров это заняло немалое время. Последним появился длинный чешуйчатый хвост. Немигающие голодные глаза сфокусировались на барахтающемся в грязи суперагенте.

Удар молнии прорезал свинцовые облака, осветив гигантского змеехвостого козла с львиной мордой, перед которым в ужасе сжались двое парней. Оглушающий удар грома заглушил довольное рычание монстра.

В тот момент, когда Бонд понял, что от его действий зависит жизнь другого человека, панику смело́, словно холодным душем. Суперагент хладнокровно поднял зонтик, прицелился прямо в открытую пасть и нажал гашетку. Двенадцать дротиков со снотворным покинули ствол практически одновременно. Десять из них вонзились в нёбо животного, ещё два отскочили от зубов, когда монстр, почувствовав укол, рефлекторно захлопнул рот. Джеймс щёлкнул рычажком, подхватил выпавшую обойму и вогнал на её место новую: он понятия не имел, как быстро должно начать действовать это снотворное, но совершенно точно знал, что на существо, настолько превосходящее по своим размерам человека, оно подействует значительно медленнее.

Чудовище выбросило вперёд лапу. Джеймс перекатился через копошащегося в грязи парня, чем заставил его снова распластаться по земле, и принял удар на зонтик. Бронебойная ткань заскрипела и начала рваться под ударами копыт.

— Вставай, быстро! – рявкнул Бонд, отбивая ещё один удар лапы и с чавкающим звуком вынимая парня из грязи. – Беги в деревню! Живее! Да беги же ты, не стой столбом, я прикрою!

Ещё одна очередь дротиков вонзилась в нос чудовища. Там кожа тонкая, больше шансов, что хоть сколько-нибудь этого снотворного попадёт в кровь… Джеймс отразил ещё один удар, превративший зонтик в лохмотья, и взмахнул рукой. Волшебная палочка с еле слышным щелчком легла ему в ладонь. Пули с такой тварью ничего не сделают, не факт даже, что они смогут пробить кожу. Значит, надо защищаться магией.

— Редукто! – выкрикнул Джеймс. Искра пронзительно-синего цвета вылетела из кончика волшебной палочки и понеслась по направлению к монстру. Тот щёлкнул зубами на летящий в его сторону огонёк. Один из клыков рассыпался в мелкую труху. Монстр этого, похоже, даже не заметил. Ну конечно, что ему, с его набором клыков, потеря одного — или даже целого десятка…

— Ты ещё здесь? – прорычал Бонд, оглядывая паренька, после купания в грязи приобрётшего равномерно-коричневый цвет. – Беги, быстрее, я не удержу его! Бомбарда Максима!!!

Белая искра была сожрана монстром без очевидного вреда для него. Правда, в его брюхе что-то забурлило, но Джеймс не мог бы поручиться, что это действие заклятия, а не голодное бурчание.

— Экспульсо!!!

Самое мощное заклинание из арсенала взрывных, запущенное Бондом, тоже пропало втуне. Значит, надо действовать иначе… Джеймс смахнул с ресниц дождевые капли, блокируя выпад лапы остатками зонтика. Это последствия адреналинового всплеска, или движения монстра и правда слегка замедлились?

— Информус! – послышалось сбоку. Суперагент рискнул взглянуть. Мальчишка, вместо того, чтобы бежать, достал свою волшебную палочку и присоединился к битве! – Это химера! Мы с ней не справимся, Поттер!

Джеймс мысленно дал себе подзатыльник. Ну конечно, химера, огромная плотоядная кошка с телом козла и хвостом змеи. Бестиарий содержал очень мало информации о химерах… Водится в Греции, интересно, что она жрёт в тамошних горах… Единственный случай победы волшебника над химерой… Беллерофон, сын Посейдона, владелец крылатого коня Пегаса… Он ещё потом с этого Пегаса упал на радостях… Некоторые химеры умеют летать, у них есть крылья, а некоторые умеют изрыгать огонь… К счастью, не эта…

— Ступефай? – предположил Бонд, желая просто выиграть время. Химера брезгливо отмахнулась от парализующего заклинания и напала на суперагента, пытаясь подмять его под себя тяжестью тела. Джеймс отпрыгнул, попутно просеивая свою копилку знаний в поисках чего-нибудь, что может замедлить монстра… Замедлить… Что-нибудь тяжёлое ему на лапы нацепить… Вот оно!!!

— Стилкло[142]! – выкрикнул Джеймс.

Чудовище разочарованно зарычало. Роговые копыта с бритвенно-острыми краями превратились в гигантские жернова из оружейной стали. Тяжеленные копыта глубоко погрузились в размокшую почву. Разумеется, с таким весом на каждой лапе чудовище перемещаться не могло.

— А теперь — ходу! – предложил Джеймс, и вместе с неожиданным соратником они рванули обратно в деревню.

Химера обиженно ревела им вслед.

* * * Обновление 22.06.14

— Ну что, господа… И дамы, – Эм шлёпнула по столу ладонью, – приступим, помолясь? Раньше сядем — раньше выйдем. Работа не волк, в лес не убежит, а жаль. Кью, а не начать ли с вас?

— Не начать, – твёрдо ответил Кью. – Я жду спутниковые снимки. Эти придурки из отдела неконвенционального использования мирных космических технологий опять спутали координаты. Восемь часов и девяносто четыре минуты телескоп «Хаббл» был наведён на окна стриптиз-бара в Амстердаме! За что мы только платим этим долбодятлам?!

— За то, что они знают, как перехватить управление чужим телескопом и смотреть через него туда, куда надо нам, пока НАСА думает, что этот телескоп направлен на потрясающе важную точку на небосводе, которая к людям никакого отношения не имеет и на нашу жизнь никак повлиять не может, – пояснила Эм, перекладывая бумаги. – Кстати, а что вы скармливали этим звездочётам, пока их телескоп был под нашим управлением?

— Позаимствовали у нашего штатного мозгоправа картинки для теста Роршарха, перемололи их в кофемолке и загрузили в «Хаббл» фотографию результата с увеличением в тридцать тысяч раз, – рассеянно ответил Билл Таннер. – Астрономы из гринвичской обсерватории уже объявили об открытии новой спиральной галактики. Пользуясь случаем, хочу заявить, что мы и так уже создали некоторый перекос в количестве спиральных галактик. Учёные всего мира теперь считают, что шестьдесят процентов всех галактик — спиральные.

— А на самом деле? – полюбопытствовала мисс Манипенни.

— Плюс-минус треть, – отмахнулся Таннер. – И наш повар, у которого мы постоянно воруем кофемолку, жалуется, что кофе приобрёл какой-то мерзкий бумажный привкус.

— А он не сказал, как ему удалось обнаружить разницу во вкусе по сравнению с нашим обычным кофе? – заинтересовался Кью.

— Я предполагаю, что наш повар просто проходил специальные курсы садистов, и там ему рассказали, каким должен быть вкус по-настоящему скверного кофе, – снова пожал плечами Билл. – Может быть, это даже есть в какой-нибудь кулинарной энциклопедии, типа «Тысяча и один способ заставить клиента выпить чашку помоев за его счёт».

— А что мы будем делать с галактиками? Пусть так и остаются спиральными?

— Вот когда Межгалактический Конклав заявит свой протест, тогда и займёмся восстановлением исторической справедливости, – отрезала Эм, которая была прежде всего прагматиком. – Или когда нам выделят деньги на нормальные спутники-шпионы. Если тенденция, выраженная в предложенном мне Джонни Мейджором проекте бюджета на следующий год, сохранится, я думаю, что эти события произойдут одновременно. А до тех пор мы будем по мере необходимости помогать зарабатывать докторские степени людям, строящим карьеру на глубокомысленном созерцании крайне далёких и совершенно не интересующих нас пятнышек в небе.

— Но эти наблюдения крайне важны для науки! – слова Эм настолько задели Кью, что тот потерял инстинкт самосохранения. – Самонадеянно утверждать, что далёкие звёзды никак не могут повлиять на нашу жизнь!

— Это не самонадеянность, это физика, – снова хлопнула по столу Эм. – Школьный курс, третий закон Ньютона. Звёзды влияют на нас точно так же, как мы влияем на них. Кью, я неприятно поражена, как вы могли не знать таких азов! Кстати, к вам, Ева, это тоже относится, я видела у вас на столе гороскоп. Так, закончили обсуждать современную науку и начали обсуждать современную магию! Если бы ещё кто-нибудь смог объяснить мне разницу… Кью пропускает ход, следующий по часовой стрелке у нас мистер Таннер. Билл?

Мисс Манипенни выпила стакан воды. Билл Таннер размял ладони и хрустнул пальцами.

— Во-первых, мы нашли дом семейства Люпин.

Аналитик проворно раздал присутствующим пачку фотографий.

— Архитектурный тип дома позволяет датировать его постройку серединой восемнадцатого века. Это каркасный дом с фронтонным камином и ложным дымоходом на другом конце дома, размерами 42 на 20 футов, крыша высокая, двускатная. Одна из внутренних стен капитальная, остальные — каркасные с кирпичным наполнением. Над спальней имеется деревянный настил для чердака[143]. Однако кладка внешних стен немного выделяется из общей картины, — она кирпичная, в два с половиной кирпича.

Эм раздвинула пальцы, прикидывая толщину стен. Пальцев не хватило, пришлось использовать руки:

— Билл, два с половиной кирпича — это же почти два фута. Они там от артиллерии скрывались?!

— Кирпичи были взяты на анализ, – продолжил Билл. – И выяснилось, что кирпичи восемнадцатого века, а вот раствор между ними — двадцатого. Если быть более точным, из третьей четверти двадцатого века.

Зрачки Эм сузились:

— Подозрительно знакомая дата…

— Эм, вы совершенно правы. Напоминаю: в 1966 году Альберт Люпин организовал облаву на хищников. Укрепление внешних стен дома сразу после облавы не могло быть случайностью. Они разобрали какое-то подсобное помещение на кирпичи — или несколько помещений, учитывая необходимое количество кирпичей; мои ребята сейчас роют носом землю в поисках фундаментов — и укрепили этими кирпичами стены дома.

— Ну, не надо так зверствовать, мистер Таннер, – вскинула бровь Эм. – Мисс Манипенни, запишите, чтобы наши интенданты выдали ребятам Билла сапёрные лопатки и носовые платки.

Мисс Манипенни отставила в сторону стакан с водой и быстро записала в блокнот несколько фраз.

— Укрепление стен означает, что охота, сколь успешной она ни была, не дала нужных результатов, и мистер Люпин опасался мести, – подал голос Кью.

— Не просто опасался, а ожидал её и был уверен в том, что ему будут мстить, – согласился Билл. – Однако, как вы помните, в 1977-м Альберт Люпин и его жена Ребекка были загрызены внутри дома. Что подводит нас к неопровержимому выводу, косвенно подтверждающему данные, полученные от Бонда.

Билл откашлялся, выдерживая театральную паузу:

— Во-первых, оборотни существуют. Во-вторых, они умны, по крайней мере настолько, чтобы спастись во время широкомасштабной облавы с собаками, уйти от преследования, а затем проникнуть в дом, где их атаку ждали и были к ней готовы, и совершить убийство волшебника. В-третьих, они злопамятны и мстительны. Эти оборотни отомстили за облаву спустя одиннадцать лет! Причём мне даже не удалось выяснить, сумели ли охотники подстрелить хоть кого-нибудь, так что я не знаю, было ли убийство местью за гибель одного из своих, или оборотни просто мстили за то, что их травили собаками, как обычных волков.

— Погодите, но если бы охотники сумели хоть кого-нибудь подстрелить, то они не перестали бы похваляться трофеем, – заметила мисс Манипенни, наполняя свой стакан вновь. – Я знаю наверняка. Дедушка одного моего ухажёра ездил в Африку охотиться на львов. Так вот, у него на полу лежала настоящая львиная шкура, на нижней стороне которой была этикетка кейптаунского комбината искусственных кож, а на стене висела фотография, на которой этот охотник поставил ногу на льва с такой силой, что у того из пасти полезла набивка…

— Логично, – согласилась Эм. – Билл?

— Нет, никто ничем не похвалялся, – покачал головой аналитик. – Из чего напрашиваются два возможных вывода: либо результаты охоты были такими, которыми никак нельзя гордиться, потому что они так никого и не пристрелили, либо они были просто вусмерть пьяными, и сами не до конца уверены, подстрелили ли они хоть кого-нибудь.

— Пьяными? – поднял бровь Кью.

— Дело происходило у самого западного участка границы Англии и Шотландии. Судя по всему, мистер Люпин хорошо подготовился к охоте, – подал очередной листок Билл. – Он заказал в ближайшей винокурне — «Бладнох», город Уигтаун, — для этой самой охоты сорок шесть бочек готовых к розливу изделий. Вот выписка из учётной книги производителя. Обратите внимание, формально счёт выставлен на сумму во много раз ниже себестоимости, с пометкой, что часть оплаты производилась услугами по стандартным расценкам. Как по-вашему, наше министерство торговли регламентирует расценки на услуги волшебников? Вот ещё кусочек пиццы для размышления: винокурня, всего за два года до этого проданная за бесценок, устанавливает два дополнительных котла для перегонки, — и именно в 1966 году[144]!

Эм сжала кулачки:

— Я надеюсь, его прижали к ногтю?

— Там сейчас резвятся аудиторы[145]. Проблема в том, что винокурня сменила четырёх владельцев с тех пор, и концов сейчас не найти. Но это не причина не пытаться.

— Сорок шесть здоровенных бочек. Должно быть, это была та ещё охота, – покачал головой Кью.

— А тамошняя бражка что, и правда была забористой? – поинтересовалась Эм.

Сидящие за столом переглянулись.

— Односолодовый виски на основе 72%-ного спирта двойной дистилляции, выдерживаемый в хересных бочках из испанского дуба от десяти до тридцати лет, – причмокнул Кью. – Да, бражка должна быть довольно забористой. Мисс Манипенни, почему вы позеленели? А, вспоминаете вчерашнее…

Эм попыталась представить себе охотников, наклюкивающихся элитным вискарём. Дальше желания предъявить им обвинение в преступной растрате ценного ресурса дело не пошло. Потом она вспомнила, что речь идёт о волшебниках, для которых в порядке вещей отпустить проигравшего войну неприятеля в добровольную ссылку в собственноручно спроектированный, хорошо укреплённый замок, даже не выставив охрану у ворот, и тяжело вздохнула.

— Принимаем в качестве рабочей гипотезы, что они уже во время сбора перед облавой лыка не вязали, – резюмировала Эм. – Поэтому и не попали ни в кого. Если бы попали, обязательно хвастались бы. Тогда вопрос — почему оборотни возмутились и решили мстить? Тем более через 11 лет. Как-то нелогично получается, разве нет?

Присутствующие попытались представить себя на месте разумных существ, каждое полнолуние обрастающих шерстью и совершающих попытки жестоких убийств с последующим поеданием жертвы. Получалось плохо.

— А я слышала, что оборотней нельзя убить обычным оружием, – поделилась с остальными откровенно скучающая мисс Манипенни.

— Да, я тоже об этом читал, – оживился Кью и достал из принесённого с собой портфеля пухлую растрёпанную книжку, ощетинившуюся закладками. – Вот, страница 472: «Пусть тот отважный рыцарь, кто решится выйти на бой с оборотнем, полагаясь на своё обычное вооружение, запасётся также храбростью и благословлением. Авось хоть это ему поможет, придурку; ведь простое оружие не способно повредить оборотню».

— А как можно убить оборотня? – нахмурилась прагматичная Эм.

Кью сноровисто зашуршал страницами:

— Есть несколько предположений… Всё на основе бездоказательных домыслов, легенд и слухов; оборотни по какой-то причине не стремились принимать участие в экспериментах… Никакой ответственности перед наукой!.. Вот, слушайте: вроде бы, оборотни чувствительны к ранам, нанесённым серебром. Оно действует на них так же, как железо — на обычных людей. На странице 315 предлагают сжигать пойманного оборотня живьём. А ещё можно нанести ему гарантированно смертельную рану, например, отрубить голову. Предполагается, что если отрубить оборотню голову, а тело сжечь, это его почти наверняка убьёт.

— Это любого убьёт, не только оборотня, – проинформировал собравшихся Билл.

Над столом снова воцарилась тишина. Шеф аналитиков и начальник технического отдела напряжённо думали. Эм тоже напряжённо думала, пытаясь сообразить, о чём думают Билл и Кью.

— А я вчера в баре была, – протянула мисс Манипенни, чтобы как-то развеять обстановку. – Меня Джон пригласил. Или Джим? Я их всё время путаю. Мы с ним выпили такой забавный зелёный коктейль… Абс… Не помню названия. Горький, но Джон туда накапал карамели. Или Джим?.. Очень романтично получилось: он окунул кубик сахара в жидкость, поднял над бокалом на специальной ложечке и поджёг его[146]. Такое красивое синее пламя… Сахар плавился и капал вниз… Но, увы, шестой бокал этого коктейля слегка ударил мне в голову, и я больше ничего не помню. Джим был такой милый. Или Джон. Он мог бы воспользоваться моим беззащитным состоянием, но галантно свалился под стол, чтобы не порочить мою репутацию, и отключился. Настоящий джентльмен… Хоть и Джон. Или Джим. Пришлось искать кого-нибудь другого, кто смог бы воспользоваться моим беззащитным состоянием…

Зрачки Кью внезапно расширились:

— Тридцать восемь процентов!

— Чего?!

— Напиток будет гореть, если содержание этилового спирта в жидкости выше тридцати восьми процентов, – лихорадочно поделился знаниями Кью. – В абсенте семьдесят процентов спирта, поэтому он горит. А в виски больше сорока, поэтому оно тоже горит!

— Абсент горит, виски горит, и трубы тоже горят, – пожаловалась мисс Манипенни и опрокинула в себя стакан воды.

— Сорок шесть бочек! – схватился за голову Билл.

— О чём это вы, господа?! – нахмурилась Эм. – Мы же только что об убийствах говорили! Как мы от убийств перешли к ухажёрам Евы?

— Джим, – мечтательно произнесла мисс Манипенни и выпила ещё стакан воды. – Он был таким нежным. Так трогательно лежал на полу, подсунув себе под ухо ботинок, пока моим беззащитным состоянием жестоко пользовались прямо на его пиджаке…

— Мистер Люпин, разумеется, знал, что оборотня убить сложно, – выдохнул Билл. – И он использовал виски… Вот почему не осталось трофеев!

— Билл, Кью, полный назад! Кто посмел использовать основной экспортный продукт Шотландии для сокрытия улик?!

Билл глубоко вздохнул.

— Мэм, я предполагаю, что Альберт Люпин целенаправленно охотился на оборотней. Он был осведомлён о том, насколько сложно их уничтожить, поэтому захваченных оборотней он сжигал с помощью виски.

— А почему он не воспользовался бензином? Его ведь намного проще купить, – вздёрнула бровь Эм. – Все наши агенты пользуются бензином. Это, можно сказать, стандартная практика в нашем нелёгком труде: если тебе надо избавиться от тела, ты кладёшь его во вкопанную по самые края в землю ванну, заливаешь бензином, делаешь к ней бензиновую дорожку и бросаешь туда горящую зажигалку «Zippo», лишаясь при вспышке бровей. Ну, некоторые снобы пользуются неочищенной нефтью или керосином, но, в общем, это несущественные отличия, на вкус и цвет товарища нет, на результат это не влияет, без бровей остаются все. Я это точно знаю, я ежеквартально подписываю накладные на зажигалки «Zippo». И если б вы только знали, каких трудов требует незаметная доставка надлежащего количества ванн в некоторые страны, население которых ещё не открыло для себя гигиену… И это я ещё не упоминала, что некоторые агенты-«два нуля» принципиально пользуются только гидромассажными ваннами…

Билл Таннер представил себе Бонда, тёмной ночью пересекающего границу с привязанной к спине ванной, и во избежание тяжёлых повреждений мозга прервал поток сознания:

— Эм, я думаю, всё просто. Судя по отчётам Бонда, маги не в курсе технического прогресса в нашем мире. Точнее, скажем так, я уверен, что небольшая верхушка магического мира вполне адекватно и точно представляет себе, на что способны «маглы», но эти данные специально утаиваются от абсолютного большинства магов. Вы же сами читали так называемый «учебник магловедения».

— Да, читала, – кивнула Эм. – Пятидесятидвухтысячетонный «Титаник», который напоролся на айсберг потому, что матросы не сумели справиться с парусами, — это сильно. И эта страшная глава про современное оружие… Пулемётный расчёт состоит из двух человек, потому что один должен целиться и стрелять, а задача второго номера пулемётного расчёта — сорвать зубами бумажную обёртку порционного выстрела, засыпать в ствол пулемёта порох, затем загнать шомполом пыж, досыпать экспансивных пуль по вкусу, закрепить пули в глубине ствола вторым пыжом, заодно прочистив ствол от остатков порохового нагара, после чего досыпать порох на затравочную полку и проверить кремень… Как там было написано? «Остаётся только удивляться скорострельности в шестьсот выстрелов в минуту, достигаемой исключительно долгими изнурительными тренировками!»

— Ну вот, – подытожил Билл, – я предполагаю, что мистер Люпин просто не знал, что бензин и горючие жидкости для розжига барбекю у нас продаются повсеместно. Но о существовании виски знает любой человек, родившийся севернее Лондона за последнюю тысячу лет.

— Давайте, вернёмся к облаве, – попросила Эм.

— Мы всё ещё пытаемся опознать других участников охоты, – признался Билл. – Местные жители нам в этом не помощники: это было тридцать лет назад, да вдобавок большинство из них родились севернее Лондона, и поэтому очень хорошо осведомлены о существовании виски, что не улучшило их память. Но нам всё-таки удалось узнать, что охотники были незнакомцами, почти все вели себя странно, и у них было необычное оружие. А, да, все носили стеки для верховой езды, хотя лошадей у них не было.

— Стеки для верховой езды, – задумчиво потеребила нижнюю губу Эм. – Без коней.

— Я думаю, что опрошенные моими аналитиками провинциалы описали бы увиденные ими предметы как маршальские жезлы, если бы знали, что такое маршальский жезл, – сжалился Билл. – Представьте себе, что они видели. Прут, вот такой примерно длины, с выделанной ручкой, часто изготовленный из дерева, иногда — с богатой отделкой…

— Волшебная палочка?!

— Точно. Итак, охотниками были маги, охотились они на оборотней. Я предполагаю, что какую-то часть оборотней они поймали и уничтожили, но основная цель облавы достигнута не была. Опасаясь мести, Альберт Люпин укрепил своё жилище, но это его не спасло. Убийца ждал одиннадцать лет, но всё-таки совершил затем свою месть.

— Найдите ямы, где сжигались тела, – сжала губы Эм. – Попробуйте добыть останки. Сейчас не шестьдесят шестой год, прошло тридцать лет, у нас есть компьютеры, генетический анализ, молекулярная идентификация и, прости Господи, Windows 95. Виски горит, но это всё-таки не чистый спирт, высокой температуры он не даст. Даже если они разжигали с помощью виски дрова, это всё равно температура порядка тысячи градусов. Какие-то следы гарантированно сохранились. Давайте, попробуем подобраться к оборотням с этой стороны. Кто знает, может быть, наши головастики сумеют выяснить природу метаморфизма по обгорелым молекулам тридцатилетней давности.

Билл отчётливо заскрипел зубами:

— Но мы даже не знаем, где точно проходила облава! Они вполне могли не ограничиться крошечным лесом Фингландригг, а отправиться в национальный парк Нотамберленд! Это же тысяча квадратных километров! Чёрт, да я знаю десяток государств меньшего размера[147]!

— Задействуйте резерв. Отзовите ребят из отпусков. Разрешаю привлечь местную полицию, — пусть думают, что мы напали на след какого-нибудь нераскрытого убийства. Тем более что мы именно это и сделали.

Таннер сжал голову руками, представляя объём бумажной работы, необходимый для привлечения полицейских внутри Соединённого Королевства к операции службы внешней разведки, и негромко застонал.

— Они могли собрать и развеять пепел, – Кью снова полез в ощетинившийся закладками томик. – Тут для вампиров даётся рекомендация: тело сжечь, пепел прокалить, остатки развеять, а то, что не развеивается, закопать на перекрёстке оживлённых дорог. При этом голову советуют отпилить двуручной пилой, рот набить цветами чеснока и закопать лицом вниз на другом перекрёстке. Против оборотней такой процесс тоже эффективен.

Мисс Манипенни поперхнулась своей водой.

— Ну, это мы легко выясним, – осклабилась Эм и сняла трубку телефонного аппарата. – Джон? Ах, он дома, на больничном, с жуткой головной болью и с необъяснимой жаждой? – директриса MI6 подмигнула мисс Манипенни, которая, хоть и выглядела слегка помятой, всё же нашла в себе силы явиться на работу, — очевидно, сказывалась долгая практика. – Джим? Нет?! Он тоже дома, тоже на больничном, тоже с головной болью и с удивительной жаждой?! – Эм бросила удивлённый взгляд на мисс Манипенни, которая пожала плечами, одними губами произнесла «Слабаки» и налила себе ещё стакан воды. – А с кем я говорю? Мистер Джейкоб Дауни[148]? Вы-то мне и нужны! Найдите кого-нибудь в управлении дорожного строительства и выясните, на каких перекрёстках наблюдался вандализм в отношении дорожного полотна. Нет, не граффити! Нет, не классики! Нет, фраза «Я люблю Анджелу, Бриджит, Хлою, Дафну, и тебя, Эрик, тоже немножко» не является вандализмом! Джейкоб, сосредоточьтесь! В данном случае «вандализм» означает «повреждение». Мне надо знать, какие перекрёстки пришлось асфальтировать заново. Особое внимание на 1966 год и на область западной границы Англии и Шотландии. Что значит «зачем»?! Это дело государственной важности! Мы оборотней ищем.

Эм положила трубку и радостно потёрла руки:

— Через час мы будем знать, хоронили ли кого-нибудь в наших перекрёстках. Дальше, что у нас там по плану?

Кью снова зашелестел страницами:

— Считается, что искренняя молитва, сопровождающаяся чтением псалмов и исполнением религиозных гимнов, защищает от оборотня.

— Я в это верю, – вмешался Билл Таннер. – У меня даже сомнений никаких нет. Представьте себе: я злой и страшный серый волк, я в человечках знаю толк. Я нападаю на вкусненького человечка. А он, вместо того, чтобы убегать или защищаться, останавливается, складывает ручки и начинает нараспев декламировать что-нибудь вроде «Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут»[149]. Является ли такое поведение естественным в данной ситуации? На месте оборотня я бы подумал дважды, а потом всё равно обошёл бы этого человечка стороной: вдруг это заразно?

Эм переглянулась с Кью:

— Звучит логично. Но Бонд докладывал, что в магическом мире религия не играет никакой роли. Маги празднуют Рождество и Хэллоуин, но не наполняют их религиозным смыслом. Джеймс особо отмечал, что его одноклассницы, индианки по происхождению, не праздновали ни Ганеш-чатуртхи[150], ни Наваратри, ни Виджаялашами[151], и я не буду узнавать, как он научился произносить эти слова.

— Совершенно верно, и это лишь подтверждает мою мысль, – изящно продолжил Билл. – В принципе, даже если бы жертва начала читать Шекспира, это сработало бы точно так же, как псалмы. Само по себе поведение потенциальной жертвы рвёт хищнику шаблон и заставляет оборотня задуматься, а так ли уж он голоден.

— Ладно, с этим разобрались, – подытожила дискуссию Эм. – Было бы неплохо ещё узнать, с чего это оборотни так взъелись на мсье Люпина, но это так, теоретический вопрос.

— Я знаю, – воспитанно подняла руку Ева. – Это было в подшивках старой прессы, которые прислал нам Бонд.

— Да мы же их все перелопатили!

— В журнале «Кикиморская модница» за июнь 1961 года, на странице светской хроники.

— О.

Мисс Манипенни сноровисто зарылась в свои бумаги и извлекла оттуда потрёпанный журнал:

— Вот, смотрите, статья «Курьёзы моды, или Доколе нас будут судить недостойные?» Цитирую: «Господин Альберт Люпин, специалист по боггартам заливных лугов Уэльса, позволил себе нелицеприятные высказывания в адрес господина Фенрира Сивого, временно нетрудоустроенного джентльмена без определённого места жительства, задержанного над трупами двумя магловских девочек, 8 и 10 лет. Господин Люпин между другими голословными обвинениями позволил себе резко высказаться в отношении господина Сивого на основании одежды последнего, состоявшей из залитой кровью рубашки и порванных брюк. В результате мистер Сивый был помещён под стражу, причём авроры явно применили силу, превышающую минимально необходимую. Как удалось выяснить нашему корреспонденту, обвинения, как и ожидалось, оказались абсолютно необоснованными: рубашка господина Сивого была пошита известным французским чародеем-кутюрье Златоблеском Пуговисьё. (Заметим в скобках, что фотография несправедливо задержанного господина Сивого, влекомого под руки аврорами, обогатила тусклую лондонскую тусовку модников новым способом носить рубашки: когда одна фалда рубашки заправлена, а вторая нет. Это смелое попрание традиций стало последним писком моды у мальчиков-мажоров Великобритании в следующем сезоне). Сам господин Люпин ни на одну рубашку Пуговисьё ещё не заработал, но это не помешало ему возвести на господина Сивого злостный поклёп, обвинив его в ликантропии и в убийстве двух магловских девочек». Тут примечание для читательниц «Кикиморского модника»: Люпин сказал, что Сивый — мерзкий оборотень и людоед, бездушное, злобное существо, заслуживающее только смерти. Слово «людоед» помечено звёздочкой, чтобы предупредить читательниц об опасности. Оказывается, прочтение этого слова вызывает стресс, и, если прочитать его между часом и четырьмя часами дня, когда под воздействием солнечного света и циркадных ритмов дерма зоны-Т теряет больше всего волокнистых структур, эластина и коллагена, вызванный прочтением этого слова стресс может привести к образованию мимических морщин.

Мисс Манипенни бросила озабоченный взгляд на часы, которые добросовестно показывали четверть пятого.

— Очевидно, причина мимических морщин в том, что целевая аудитория этого журнала морщит лоб в попытках понять значение слова «людоед», – поджала губы Эм, лицо которой вследствие перманентного стресса уже давно превратилось в подобие топографической карты. – Дальше.

 – «Поскольку ни один здравомыслящий сотрудник Министерства не станет подозревать временно безработного господина в рубашке Пуговисьё в столь неприятном состоянии, как ликантропия», — тут снова дано примечание, на случай, если читательницы забыли слово из предыдущего абзаца, — «мы рады сообщить читательницам, что господин Сивый был с извинениями освобождён из-под стражи, а господин Люпин — переведён на более низкую должность с соответствующим понижением оклада. Таким образом, момент, когда господин Люпин сможет позволить себе хотя бы одну рубашку Пуговисьё, отодвинулся в будущее ещё на несколько десятков лет».

— Да, теперь мы знаем, за что оборотни взъелись на Люпина, – задумчиво пробормотал Билл. – А про наших… Магловских девочек что-нибудь написано?

— Да, в самом конце, – кивнула мисс Манипенни, быстро просматривая заметку. – «Редакция приносит глубочайшие сожаления господину Сивому в связи с порчей столь стильной рубашки, безответственно залитой кровью девочек, и напоминает, что магочистка „Блеск” гарантирует очищение ткани от любых немагических загрязнителей. Мы уже направили министру магии петицию с рекомендацией убедить маглов воздержаться от заливания своей кровью столь ценных предметов одежды. Что же касается возможной недоказанной трагической гибели девочек, пусть этим занимается магловская полиция».

— Как будто наша полиция в состоянии отследить оборотня, – скривился Билл. – И даже если да… Мне искренне жаль полицейских, выехавших на задержание. Вы вообще представляете себе, каковы шансы у обычного человека против сильного, жестокого, не стеснённого никакими моральными нормами зверя с человеческим разумом?

Дверь открылась, и в кабинет вошла Изабелла Крулл[152] с плотным бумажным пакетом в руке. Кью расплылся в улыбке: наконец-то подоспели его спутниковые снимки.

— Подытожьте, Билл, – потребовала Эм.

— В 1960-м году у четы Люпинов родился сын Римус Джон, – отбарабанил Таннер. – В 1961 году отец Римуса, Альберт, работавший тогда в Министерстве Магии, допустил в служебное время замечание, характеризующее его как нетолерантного видиста и ликантрофоба. Оборотень Фенрир Сивый оскорбился, затаил злобу, и в середине 1960-х отомстил. Мы ещё не знаем, каким именно образом, но, если мисс Манипенни продолжит штудировать журналы мод, возможно, узнаем.

— Убил кого-нибудь из родственников, – пожала плечами Эм. – Делов-то…

На Билла снизошло озарение:

— Нет, не убил! Если бы убил, это бы подтвердило брошенные Альбертом в запале слова о том, что оборотни — мерзкие, бездушные, злобные существа, достойные только смерти! Нет, Фенрир поступил намного оригинальнее, — он заразил ликантропией кого-то из близких Альберта, обратил его в оборотня! Чтобы Альберт понял, что сама по себе ликантропия ещё не делает из человека мерзкое, бездушное, заслуживающее смерти существо! В конце концов, это же просто болезнь. Оборотни обычно не виноваты в своей болезни. Нельзя относиться к больным людям, как к заслуживающим смерти монстрам!

— Почему? – не поняла Эм.

— Фигассе болезнь, – заметил Кью, – здоровье отменное, с зубами никаких проблем, продолжительность жизни минимум двести лет, и регенерация на уровне кольчатых червей. Да у нас все согласились бы так болеть! Вот погодите, доживёте до моего возраста, оцените все прелести геморроя размером с кулак… А что касается звериной морали, так наши футбольные фанаты этим оборотням ещё сто очков форы дадут.

Билл быстро перелистал свои записи:

— Вот! Вот! Бонд писал, что Римус Люпин — оборотень! Единственный сын Альберта и Ребекки! Фенрир Сивый заразил ликантропией сына своего обидчика!

— И даже тут проявляется хвалёная мужская солидарность, – фыркнула мисс Манипенни в стакан с водой. – Жену-то он, небось, превращать в оборотня не стал. А почему? Да потому, что придёт этот Альберт домой из паба подшофе, а дома — клыкастый монстр со скалкой наготове! Тут-то и концы придут ячейке общества. Либо она его на месте пристукнет, либо он поразмыслит немного и передумает домой из паба возвращаться…

— Превращение сына в оборотня Альберт Люпин простить не мог, – торопливо продолжил Билл, желая выплеснуть переполняющие его мысли, пока они не захлестнули его разум. – Собрал своих друзей, очевидно, тоже не самых безобидных, и они устроили охоту на оборотней. Кого-то пожгли, кого-то пристукнули, но вряд ли зацепили самого Сивого. И тогда Сивый обиделся уже всерьёз. Выждал, пока не представился подходящий случай, и загрыз старичков, причём так, что ни у кого не осталось никаких сомнений: это сделал оборотень. Это знак всем остальным, кто тоже считает оборотней глупыми, недалёкими, злобными монстрами: «Мы и правда злобные монстры, мы и правда недалеко, и однажды мы доберёмся и до вас».

Билл откинулся на спинку стула, схватил стакан из-под носа мисс Манипенни и залпом опрокинул его в себя.

— Браво, мистер Таннер, – Эм обозначила безудержную овацию несколькими хлопками в ладоши. – Блестящие аналитические построения. Теперь, раз вы такой умный, на вас же возлагается задача подкрепить их фактами — или опровергнуть, если факты будут противоречить. Возьмите себе в помощь мисс Манипенни и проштудируйте эту «Модницу-кикимору», уделяя особое внимание страницам светской хроники. Ева, будете объяснять Биллу значения непонятных слов типа «перманент» или «педикюр», а также объясните нашему гипермозгу, чем зона-Т от точки G отличается. Пока вы, мистер Таннер, будете вникать в магическую моду, ваши сотрудники перевернут северную Англию вверх дном, но найдут следы охоты. ДНК оборотней меня интересует особо; даже в перегоревших останках должны остаться довольно длинные цепочки. Попытайтесь выяснить у местных всё, что они знают или помнят про эту охоту. На основании результатов осмотра местности приготовьте черновую оценку численности оборотней; нам надо знать, сколько их на Британских островах. Почему — понятно?

Мисс Манипенни покачала головой.

— Потому что Римус Люпин — первый и, судя по всему, единственный оборотень, обучавшийся в «Хогвартсе», – Эм с гримасой отвращения достала из папки рассказ Бонда о Дракучей Иве, записанный со слов Рона Уизли и Сириуса Блэка. – То есть оборотни не отдают своих щенков в школу. А это значит, что в оценку численности магического сообщества Британии, составленную на основе количества учеников в «Хогвартсе», оборотни не входят. От слова «совсем». И их может быть пять на все острова, а может быть десять миллионов. Это немного меняет расклад сил, верно?

— Да, немного меняет, – слабым голосом произнёс Билл Таннер, думая о разработанных прогнозах развития отношений магического и магловского миров, целиком основывающихся на предположении, что численность магов Британии не превышает десять-двенадцать тысяч человек.

— Но Бонд доложил нам об изобретении волчьелычного зелья, – возразил Кью, зарываясь в свои бумаги. – Это совсем новое лекарство, значительно облегчающее проявления ликантропии в полнолуние. Где-то тут у меня был рецепт…

— Не надо, Кью, я о нём помню, – отмахнулась Эм. – Верно, волчьелычное зелье было изобретено, и применялось на мистере Люпине, — уже после того, как он окончил школу. Так вот, судя по рассказам Рона Уизли и Гермионы Грейнджер, его ежемесячно заменял на уроках этот гот, как там его, Северус Снегг. То есть, даже несмотря на зелье, в полнолуние оборотень всё равно нормально работать не может. Но в школе ежемесячное отсутствие ученика скрыть или замять просто не получится. Поэтому можно быть уверенными… – Эм взглянула на бледного, как смерть, Билла, и не удержалась от шпильки: – Можно с высокой степенью вероятности предполагать, что других оборотней в школе нет. Поэтому у нас нет никаких данных о численности оборотней.

Над столом воцарилась зловещая тишина. Затем глава аналитиков побледнел ещё больше и попытался задрожать.

— Билл, о чём это вы так напряжённо думаете?

— О вампирах, – ответил аналитик и промокнул покрывшийся холодным потом лоб. – О вампирах, о баньши, об упырях, о кицунэ, об эльфах — дроу, светлых, да́ну, тёмных и домовых; об альвах, о гномах, в том числе о садовых гномах, о дварфах, о карликах-тангар и о карлах-йода, о лепреконах, о зверлингах, о гоблинах и гремлинах, о хоббитах, о псоглавцах с гор Скифии, о близких к эльфам сидах, о гарпиях и шантаки, об элементалях, об ограх, об орках и об урук-хаях, о гигантах, о тиранидах, эльдарах и хаоситах, о некронах, личах и фэйри. И, конечно, о троллях, минотаврах, кентаврах, русалках, арахнидах, торпп и о пикси. Возможно, я пропустил кого-то, о ком я тоже думаю. Как по-вашему, они все маскируются под людей, чтобы учиться в «Хогвартсе», или совершенно случайно тоже выпали за скобки уравнения? И что будет с нашими согражданами, если между волшебным миром и нашим разразится полномасштабная война, и все вышеперечисленные решат выступить на стороне магов?

Мисс Манипенни поставила стакан мимо стола.

* * *

— Ты идёшь спать?

Юноша, своими размерами напоминающий трёхстворчатый шкаф, в ожидании ответа приятеля цапнул с тарелки последнюю печеньку и аппетитно ею зачавкал.

Его приятель, сидящий за столом из полированного зелёного мрамора, потянулся до хруста в костях, затем помассировал себе поясницу:

— Нет, Гриша, мне ещё надо закончить сочинение по тридцати пяти способам использования сушёных глаз тритона для нарушения аппетита у соседей. Иди в спальню, я примерно через час приду.

Грегори Гойл нахмурился, ожидая, пока сложные слова просочатся сквозь неприспособленные для такой работы мозговые извилины.

— Ладно. Тогда я пойду спать, а ты примерно через час придёшь. Дверь я запирать не буду, сам запри.

Грегори тяжеловесно развернулся, спустился по малахитовой лестнице и ушёл в коридорчик, ведущий к спальням, наводя на мысли о линкоре «Тирпиц», скрывающемся в норвежских фьордах.

Драко Малфой посмотрел ему вслед, затем окинул взглядом гостиную Слизерина.

Свет над крыльцом школы уже давно погас. Хрустальная шотландская ночь вступила в свои права. Ученики «Хогвартса», большей частью, спали, и видели во сне то, что обычно видят во снах подростки в самом разгаре пубертата, — то есть не совсем понятно, что именно, но что-то очень волнующее и приятное. И только Невилл Долгопупс видел во сне Северуса Снегга, который грубо, настойчиво, по-мужски снимал с него баллы.

Драко потянулся ещё раз, взялся за перо, дописал абзац и поставил жирную кляксу в конце предложения. Малфой-младший произнёс несколько слов, которые сильно расстроили бы Нарциссу; перо немедленно отправилось в чернильницу, и юноша попытался вытянуть лишние чернила с пергамента с помощью волшебной палочки, но, видимо, переусердствовал: пергамент занялся лиловым пламенем. Драко, в надежде сбить пламя, прихлопнул сочинение учебником. Лиловая пыль, — всё, что осталось от пергамента, — разлетелась по всему столу.

— Блин! – ругнулся юный волшебник, наблюдая, как кружатся в ночном воздухе четыре часа кропотливой работы. – Ну и чёрт с ним, завтра у Паркинсон скатаю.

Драко ещё раз воровато осмотрелся. За последние минуты обстановка в гостиной не изменилась. Юноша задумался, машинально почесав волшебной палочкой между лопаток; наконец, принял решение и целеустремлённо направился к камину, доставая из кармана маленький мешочек с серебристой пудрой:

— Поместье Малфоев, малый боковой камин в Розово-Синей Спальне, на втором этаже!

Изумрудное пламя полыхнуло среди рубиновых углей. Драко встал на четвереньки и сунул нос в камин:

— Эй, есть кто дома?

Далеко от «Хогвартса» поместье Малфоев жило своим чередом. Находившееся в комнате жемчужно-белое существо повернулось к камину и уставилось на юношу чёрными провалами глаз:

— Кто ищет моего гнева, беспокоя меня в неурочный час?

— А-а-а! – заорал Драко от вида белого призрака. Правда, в последний момент юноша вспомнил, что нематериальные существа не могут пользоваться сетью Летучего Пороха, и лично ему ничто не угрожает; поэтому вопль «А-а-а!» был произнесён вполголоса и с сохранением всего достоинства, которым может обладать нескладный пятнадцатилетний подросток, стоящий на четвереньках и уткнувшийся носом в золу.

— Сына, это ты?

— Мама?!

Нарцисса Малфой сняла с лица хлопковую маску, пропитанную целебным эликсиром, и поправила мантию из белого атласа:

— Сынок, я ведь говорила тебе стучаться в каминную решётку! Нет, не лбом, в следующий раз возьми кочергу. А если бы мы с папой занимались здесь всякими делами, о которых тебе ещё рано знать?

— Это, например, делали бы мне братика или сестричку?

— А в этом вопросе есть ещё что-то, чего ты не знаешь?! – удивилась Нарцисса. – Странно, вроде не маленький уже. Меня-то просветили в первый же вечер в «Хогвартсе». Смотри, технически процесс несложный… Если тебе нужно, я попрошу папу, чтобы он обсудил с тобой детали.

— Нет, нет, мама, – поспешно замахал руками Драко, – там всё понятно, а что непонятно, я надеюсь узнать сам, так сказать, на практике. Методом научного тыка. Просто интересно, какими такими делами вы можете заниматься, чтобы мне об этом было рано знать?

— Ну, например, дела, связанные с нашим гостем, – вздохнула Нарцисса, выделяя тоном два последних слова.

— А он всё ещё у нас?!

— А куда ж ему деться. К МакНейрам нельзя, у них маленький ребёнок. Хуже Тёмного Властелина, воскресшего с нарушением ГОСТа, может быть только Тёмный Властелин, воскресший с нарушением ГОСТа, который не выспался, потому что в комнате за стенкой у ребёночка были колики и резались зубки. Причём, хвала разуму, Тёмный Властелин сам это прекрасно понимает.

— А Эйвери?

— У него трёхкомнатная в Большом Сити, – пожала плечами Нарцисса. – Которую он делит с женой, тёщей, тёщиной сестрой и её великовозрастным сыном-сквибом, увлекающимся ролевыми играми и дённо и нощно кующим какие-то доспехи прямо на балконе. А ещё они живут дверь-в-дверь с Амелией Боунс. Лично мне кажется, что глава отдела охраны магического правопорядка будет просто счастлива познакомиться с новым соседом.

— Да, есть такое. А что Петтигрю?

— Так его же убили.

— Когда?!

— Четырнадцать лет назад, ты что, забыл? Мы тут собираемся по этому поводу вечеринку организовать. Он уже и список желаемых подарков приготовил. – Нарцисса поморщилась. – Никому не посоветую провести двенадцать лет в облике крысы. Он заказал беличье колесо, поилку и массажёр для хвоста. О чём это я?.. Ах, да. В общем, суть в том, что он официально объявлен мёртвым, и прямых наследников у него не было, поэтому его дом ушёл Министерству Магии, а те его продали и из дохода выплатили компенсацию семьям пострадавших маглов.

— Мам, у него же была шикарная хата! Я помню фотографии, которые он мне показывал. Его поместье было ненамного меньше нашего! Сколько же отхватили эти маглы на горе волшебника, магл их возьми?!

— Вроде бы, по двадцать галеонов на нос… Или что-то эквивалентное. А я никогда и не говорила, что в нашем Министерстве нет коррупции! – предупредила Нарцисса последующие вопросы сына.

— Кстати, о коррупции, – Драко переключился на другую тему, – папа ещё на работе?

— Нет, он уже дома, обсуждает что-то с Мистером Безносым, – снова поморщилась Нарцисса. – Но они должны уже с минуты на минуту закончить. Я уже приказала Дринки снова разогреть ужин, он ещё не ужинал.

— Тогда я его подожду, – решительно сказал мальчик. – Есть кое-что, что мне надо с ним обсудить.

— Ладно, тогда расскажи пока, как прошли твои выходные в Хогсмиде, – Нарцисса села за туалетный столик и начала наносить на лицо и шею какие-то притирки и мази, пользуясь одной ей известным алгоритмом и безошибочно выбирая пузырьки из целой батареи одинаковых скляночек. – Я слышала, там был какой-то инцидент с чудовищем. По крайней мере, МакНейр сам не свой от радости был, когда его вызвали.

— Да, на меня напала химера, – признался Драко. – Ну, знаешь, такая здоровенная тварь с мордой льва, телом козла и хвостом дракона.

— Химера?

В комнате повеяло абсолютной уверенностью в себе и элегантным лоском — это в большие двойные двери вошёл Люциус Малфой, в костюме и чистой рубашке, с тщательно приглаженными волосами, прихваченными на затылке изящной серебряной заколкой. Над поясными ножнами скалилась серебряная голова змеи с изумрудными глазами. Одежда Пожирателя Смерти была безукоризненно чистой, без единой лишней складочки, хотя надел он её около восемнадцати часов назад. И только затаившаяся в глазах головная боль могла подсказать, насколько этот человек устал.

— Ты хочешь сказать, что на тебя напала настоящая химера, и ты её победил?

— О, привет, па. Нет, я её не победил, мы от неё сбежали.

— Сбежали от химеры, и она вас не догнала? Сколько вас начало бежать, и сколько добежало?

— Двое и двое. Химера не могла бежать, её Поттер заколдовал.

— Поттер, – выплюнул Люциус, черты его лица заострились от сдерживаемого гнева. – Ты про Гарри Поттера?

— Ну да, – кивнул Малфой и потряс затёкшую руку: общаться с родителями, стоя на четвереньках и дыша золой, было совсем неудобно. – Ты его знаешь, это тот Мальчик-Со-Шрамом, который всё время врёт, что наш воскресший Повелитель воскрес.

Драко вкратце пересказал историю нападения химеры. Поразмыслив немного перед разговором, он решил придерживаться фактов: облазив все злачные места в Хогсмиде, он решил вернуться в школу; по пути между деревней и школьными воротами на него выскочило чудовище, затем его сбил с ног Гарри Поттер. Но, против всех ожиданий, Поттер не стал убегать, хотя было понятно, что, если он побежит, то спасётся, — химера предпочтёт сожрать чистокровного волшебника, лежащего в грязи, нежели гоняться за магловским выродком, которого ещё надо поймать. Вместо логичного в данной ситуации отступления Поттер отвлёк химеру на себя и сдерживал её атаки до тех пор, пока Драко не пришёл в себя, после чего превратил копыта химеры в стальные жернова, эффективно зафиксировав её в дорожной грязи. И вот тогда они сбежали уже вдвоём.

Нарцисса подняла глаза и поймала в зеркале взгляд Люциуса, который задумчиво потирал подбородок.

— Я только не могу понять, почему Поттер решил принять бой, – пожаловался Драко. – Я точно знаю, что этот магловский выродок, маглофил, якшающийся с предателями крови и с грязнокровками, меня не любит; хотелось бы ещё знать, за что. А тут у него был прекрасный шанс избавиться от меня так, что на него никто бы и не подумал. Почему он им не воспользовался?

— Дамблдор, – одними губами произнесла Нарцисса.

— Что? Нет, – уверенно покачал головой Люциус, – у Дамблдора сейчас нет таких возможностей. Его выперли из Визенгамота, отобрали Орден Мерлина и тщательно контролируют все его контакты. Школьному директору это просто не по зубам, даже школьному директору, пятьдесят лет назад блиставшему на международной арене и сохранившему кое-какие связи. У него просто не осталось возможностей притащить в Британию химеру. Её же ещё из Греции надо вывезти, там накладные, счета на транспортировку, поисковая партия, ещё одна поисковая партия для поиска предыдущей поисковой партии, охотничья бригада, которая нападёт на химеру, пока та переваривает вторую поисковую партию… Это куча денег, и мимо кассы такие суммы не проведёшь, обязательно останутся бумажные следы. Ну подумай сама, что он напишет на заявке — «прошу прислать мне одну химеру для школьного живого уголка»?

— Но у нас в школе был цербер, – напомнил Драко, у которого затекли уже обе руки. – Это тоже опасное животное. Сам повелитель рассказывал, как он, пребывая в голове у профессора Квиррелла, устанавливал арфу-самогудку, потому что цербер при звуках флейты теряет волю[153]. Церберы, между прочим, это тоже греческая порода.

— Цербер — это совсем другое, – отмахнулся Люциус, снимая пиджак и размещая его на специальных плечиках. – Цербер по документам проходил как «сторожевой пёс», и официально был записан на Хагрида. Я сам потом проверял документы, там комар носу не подточит. Просто потрясающая операция… Никто не может сказать, что сторожу и лесничему не нужен сторожевой пёс, поэтому деньги на покупку пса были выделены из бюджета; я сам голосовал «за», — ведь в следующем году ты, Драко, шёл в школу, а я помню, что такое Запретный лес. Получив одобрение совета попечителей, Дамблдор заказал сибирскую хаски, и его заказ был отвергнут ветеринарной службой из-за густой шерсти этих собак, в которой легко могут скрываться всякие заразные насекомые, а также из-за подверженности этой породы эпилепсии. Легко прогнозируемый результат, на который Дамблдор и рассчитывал. Это уже не поднималось на уровень совета попечителей, потому что если совет попечителей должен будет заниматься столь мелкими делами, как выбор собаки для лесничего, то зачем тогда школе директор?..

Люциус зашёл за невысокую ширму, чтобы переодеться в домашнее.

— Получив отказ из ветеринарной службы, Дамблдор переоформил заказ, и на сей раз запросил греческую овчарку. Ну да, недоверчивая, неуправляемая и агрессивная псина — в детской школе… Но ветеринарная служба не возражала, хотя, наверняка, ветеринары крутили пальцами у висков. Возможно, кто-то из ветеринаров и написал донос в Министерство, но это уже не так важно.

Малфой-старший вышел из-за ширмы, разглаживая на себе домашнюю мантию из тонкого батиста.

— Как затем было установлено министерской комиссией, созданной для расследования гибели профессора Квиррелла, Дамблдор одновременно связался со своими знакомыми в Греции частным образом. Поэтому питомник, в который пришла его заявка, ответил Дамблдору сообщением, что он не может выполнить заказ, и предложил в качестве компенсации вернуть деньги или поставить альтернативного сторожевого пса соответствующего уровня. Поскольку дело было в середине августа, Дамблдор, «скрепя сердце», согласился на замену, и вскоре цербер был передан Хагриду в «Дырявом котле». Затем целый год Хагрид занимался тренировками цербера и был на седьмом небе от счастья. И мы, совет попечителей, тоже ничего не заметили, потому что по документам Дамблдор заказывал сибирскую хаски, а это замечательная порода, очень дружелюбная и красивая. Это только потом я узнал, что она совершенно не территориальна, и функции охранника или сторожа выполнять не может в принципе.

Драко зевнул.

— Слушай, слушай, – усмехнулся Люциус. – Тебе стоило бы поучиться на этом примере. Гениальная операция по добыче опасного животного, причём даже доносы ветеринаров были бы обойдены, потому что, согласно ответу питомника, греческую овчарку они предоставить не смогли. Ни у кого просто не хватило мозгов поинтересоваться, а кого же они тогда предоставили вместо греческой овчарки. Ну а потом, имея в запасе целый год, Дамблдор замял историю с псом, упоминая его в отчётах, только когда это было совершенно необходимо, и даже тогда используя кличку, — «Пушок». Что ты представляешь себе, когда слышишь кличку «Пушок»? Наверняка не злобного трёхголового плотоядного монстра размером с дом, усеянного головами змей.

— Да, пожалуй, это было умно, – согласился Драко. – А почему выводы этой комиссии, расследовавшей гибель профессора Квиррелла, не были использованы для снятия Дамблдора с поста директора? Ещё его можно было бы осудить.

— И кто бы его судил? – усмехнулся Люциус. – Визенгамот, которым он крутил, как хотел? Там же три четверти — его друзья и протеже. Они бы оправдали его, даже если бы он был пойман с поличным за приготовлением смеси, которая уничтожила бы всех волшебников Британии. Нет, выводы комиссии были отложены для более удобного случая. Как говорится, мы не злопамятны, но логи пишутся.

— Ясно. – Драко снова переступил с руки на руку. – Так что там с химерой?

— Химера не Дамблдоровская, – отрезал Люциус. – Откуда она взялась, неизвестно, но Дамблдор тут ни при чём. Я со времён истории с Пушком тщательно слежу за школьными счетами, химеру мимо меня не пронесли бы. Или Дамблдор в последние годы значительно поумнел и начал действовать тоньше, во что я не верю.

— То есть это не Дамблдор, – вздохнула Нарцисса, кончиками пальцев массируя нежную кожу под глазами.

— Нет, я практически уверен, что это не он, – упрямо мотнул головой Люциус. – Драко, кто ещё был на дороге, кроме тебя и Поттера?

— Никого…

— А кто знал, что ты направляешься в «Хогвартс»?

— Гойл, но он задержался в «Трёх мётлах», потому что выпил восемь бутылок просроченного сливочного пива.

Люциус прошёлся по комнате, постукивая пальцами по серебряной голове змеи, венчающей его волшебную палочку.

— Химера была натравлена не на тебя, а на Гарри Поттера, – наконец, пришёл к выводу Малфой-старший. – Ты просто попался не в то время не в том месте. Я не вижу других вариантов. У нас нет настолько могущественных врагов, которые провернули бы столь масштабную операцию только ради того, чтобы причинить тебе зло. Да и ты, уж прости, Драко, слишком маленькая цель, чтобы тратить на тебя целую химеру. Согласись, простой взрывопотам сработал бы ничуть не хуже.

Странно, но эта фраза уязвила гордость молодого поколения семейства Малфоев.

— Я знаю заклинание против взрывопотамов, – буркнул Драко.

— Такое, которое пробьёт его нечувствительную к магии шкуру? – поднял бровь Люциус. Юноша замялся.

Нарцисса закончила очередной раунд борьбы с неизбежным увяданием и развернулась на стульчике так, чтобы видеть одновременно и гуляющего по комнате мужа, и торчащего из камина сына:

— Но если химера была натравлена на Гарри Поттера, а Драко ни при чём, то, получается, Поттер его спас.

Мужская часть семейства обдумала эту мысль.

— А он точно не стал сбегать? – с затаённой надеждой спросил сына Люциус. Юноша покачал головой. – Это плохо. Это очень-очень плохо. Чёртовы гриффиндорцы, лезут, когда их никто не просит!..

— Пап, а что ты сейчас такое сказал? – поинтересовался Драко. – Ты понимаешь, что если бы он не остался, меня бы сожрали?

— А ты понимаешь, – Люциус присел на корточки перед камином и поворошил кочергой угли, заодно ласково взъерошив волосы сынишки, – что у нас теперь перед ним Долг Крови?

— У нас?.. – внезапно охрип Малфой-младший.

— Ну, на самом деле, у тебя, – вздохнул Малфой-старший, – но поскольку ты несовершеннолетний, мы с мамой несём ответственность за выплату твоих долгов… Поттер спас тебя, понимаешь? Мы можем проконсультироваться у МакНейра, но я и так могу сказать, что атакующая химера имеет тенденцию пожирать всех, кто окажется у неё на пути. Поттер мог спастись сам, но вместо этого принял бой и спас тебе жизнь. Ты перед ним в долгу. А поскольку тебе ещё нет семнадцати, мы все перед ним в долгу.

Драко изучил открывающиеся перед ним перспективы. Они его не порадовали.

— Может, это сам Поттер подстроил эту ловушку? – упавшим голосом спросил юноша. – Если он сам принёс туда химеру, чтобы она атаковала меня, а он бы меня спас, этот долг ведь не считается?..

— Откуда у Поттера возможность добыть химеру, если даже у Дамблдора её нет? – развёл руками отец. – Зато я знаю кое-кого, у кого такая возможность есть.

— И это?..

— Министерство Магии. Министерство никогда не публикует свои финансовые отчёты, поэтому может возить химер через границу целыми стадами. Ну, тут я, конечно, приврал; на стада химер в Греции охотников не хватит, но несколько химер добыть можно. И я даже примерно знаю, как всё произошло.

Люциус откашлялся.

— Я ведь заимперил Подмора, помните? И он стал нашим агентом в Министерстве. Вполне может быть, что Тот-Кто-Спит-В-Малой-Розовой-Спальне-С-Ужасными-Цветочками-На-Обоях через Подмора вышел на кого-то, ещё более высокопоставленного… И с помощью ресурсов Министерства подготовил ловушку Поттеру. Странно только, что я об этом плане не знаю, но тут ничего удивительного нет: Тот-Кто-Сопит-В-Две-Дырочки не доверяет даже своему отражению в зеркале, поэтому вполне мог не посвятить меня в этот план. Тем более что я сейчас по уши занят планированием атак… Экскурсии в Северное море.

Драко и Нарцисса обозрели представленный их вниманию сюжет.

— Получается, что наш сыночек чуть не был убит во время операции, устроенной Тем-Кого-Не-Надо-Называть-А-То-Он-Проснётся-И-Хрен-Его-Потом-Снова-Уложишь?.. – прижала ладошку ко рту Нарцисса.

— Планы Этой-Личности никогда не отличались повышенным вниманием к сопутствующему ущербу, – пожал плечами Малфой-старший. – Я думаю, он просто не подумал, что по этой дороге в момент атаки может идти ещё кто-то.

— Но тогда, получается, Поттер меня спас, – удручённо поджал губы Драко.

— Верно, – кивнул Люциус. – И на нас теперь Долг Крови. И если мы его нарушим…

Глава Великого и Славного Дома Малфоев выдержал торжественную паузу.

— …То магия может нас покарать. Поэтому нарушать его мы не станем.

— Папа, но ты же говорил, что магия — это неразумный инструмент для достижения цели, вроде Крэбба или Гойла, – затянул Драко. – А сейчас ты говоришь, что она будет нас карать, как будто у неё есть разум, и она может решать, кто соответствует её высоким идеалам, а кто нет!

Люциус строго посмотрел на сына:

— Сынок, я верю, что магия — это и правда только инструмент, – сказал он. – И ты веришь, что магия — это только инструмент. Но важно ведь только то, что по этому поводу думает сама магия. Если она считает себя инструментом, то всё хорошо, а если нет?.. Поэтому, на всякий случай, надо относиться к ней с опаской и с осторожностью. В особенности когда дело касается того, чтобы нарушать законы и традиции, проверенные веками, семейством, последовательно выступающим за приверженность законам и традициям, проверенным веками. Это я о нас, если кто не понял.

Все члены семейства Малфоев тяжело вздохнули.

— И что мне теперь делать с этим Долгом Крови? – поинтересовался Малфой-младший, перед внутренним взором которого открывались удручающие перспективы до конца жизни находиться в услужении у человека, олицетворяющего всё то, что сам Малфой ненавидел.

— Для начала, не унывать, – пожал плечами Малфой-старший. – Мы говорим о мальчике, который воспитывался у маглов. Он понятия не имеет о традициях магического сообщества. Не удивлюсь, если у маглов вообще ничего подобного Долгу Крови нет.

— Есть, – вступила в разговор Нарцисса. – Только у них это называется «вендетта». Я помню, читала одну книжку…

Уголки губ мужской части семейства Малфоев синхронно опустились вниз.

— Ну, вы с ним и так не слишком много общаетесь, – дёрнул плечом Люциус, – поэтому просто держись от него подальше. Чтобы ему в голову не пришло о чём-нибудь тебя попросить. Потому что, пока ты не вернёшь ему Долг Крови, тебе придётся выполнять все его просьбы, если только они не нарушают честь семьи настолько, что ты предпочтёшь скорее умереть, чем выполнить её. И хочу тебе заранее сообщить, что одна из традиций нашей семьи — ни в коем случае не совершать пафосных самоубийств.

— Хорошо, пап, – покладисто ответил Драко. – Теперь буду держаться от него ещё дальше. Я и так не слишком его задевал… Вот только…

— Что?

Драко задумался, но в конце концов решил выложить все карты на стол.

— Он попросил меня устроить вам встречу. В смысле, тебе, главе Великого Дома Малфоев, и ему, главе Великого Дома Поттеров.

Нарцисса и Люциус переглянулись.

— Откуда магловский выродок знает понятие «Великий Дом»?!

— Потише, Нарцисса. Этот магловский выродок, во-первых, спаситель нашего сына, а во-вторых, глава Великого Дома.

— И он не магловский выродок, – поправил педантичный Драко. – Его мама и папа были волшебниками, поэтому он — магический выродок. Хотя что-то магловское в нём, безусловно, есть. Так что ему ответить?

Люциус прошёлся по комнате ещё раз, в отчаянии колотя себя кулаком по ладони.

— Делать нечего, придётся мне с ним встретиться. Долг Крови. Он спас жизнь моего наследника, поэтому с моей стороны будет уж совсем невежливо отказать ему. Придётся устроить приём, мы созовём гостей и пригласим его. Я поговорю с Северусом, чтобы тебя, Драко, отпустили на вечерок. А с этой драной кошкой МакГонагалл пусть он сам договаривается.

Драко покорно выслушал тираду отца, после чего бросил в изумрудное пламя свиток:

— Всё будет совсем не так. Вот тут он написал точные инструкции, которые тебе, па, необходимо выполнить, чтобы встретиться с ним.

— Инструкции?!

Люциус подобрал выкатившийся из камина свиток и развернул его.

— Ну, что он пишет? – попыталась заглянуть ему через плечо Нарцисса.

— Он предлагает, чтобы в день, в который я смогу с ним встретиться, я прибыл бы в Хогсмид и забурился бы в «Кабанью голову». В качестве опции, я могу снять комнату в «Кабаньей голове» на пару часов. В девять вечера Гарри Поттер найдёт меня в этом заведении.

— Комнаты в «Кабаньей голове» кишат клопами, – быстро сказал Драко.

— Зато они сдаются на почасовой основе, – подтвердила Нарцисса, – только хозяин просит себе половину дохода.

Малфой-старший смерил жену тяжёлым внимательным взглядом и снова повернулся к камину:

— Скажи, разве вас выпускают в Хогсмид в любое время?

— Нет, следующий поход будет под Рождество, – пожал плечами юноша.

— Это означает, что либо Поттер договорился с руководством школы и получил разрешение на самовольные отлучки, либо он знает какой-то путь в обход контролирующего ограду заклинания, – потеребил нижнюю губу Люциус.

— Пару лет назад я видел его голову рядом с «Визжащей хижиной», – сообщил Драко. – Только голову, без остального тела. Но в тот год у Поттера не было разрешения на посещение Хогсмида. Я так думаю, что у его головы такого разрешения тоже не было…

— Значит, он знает какой-то тайный выход из школы, – кивнул Люциус. – Я и сам знал про парочку.

— Ты знал — и не сказал мне?! – Драко был уязвлён до глубины души.

— Конечно! – усмехнулся Люциус. – Я всегда говорил: будь внимателен и наблюдателен. Неужели ты думаешь, что кто-то показывал их мне специально? Но была и другая причина: оказывается, Филч про них тоже знал, поэтому я ими воспользовался всего по одному разу каждым. После чего передраил все кубки в комнате наград. Видимо, Филч не про все тайные ходы знает.

Люциус принял решение:

— Скажи ему, что я согласен. В тот день, когда я смогу с ним встретиться, я пришлю ему сову с вкладышем Саурмана из шоколадных лягушек. В этот вечер я буду ждать его в «Кабаньей голове» в девять вечера. Если он не придёт, наш долг перед ним уменьшится.

— Хорошо, – кивнул Драко, – я ему передам. Только тогда уж ты и мне такой вкладыш пришли.

— А тебе-то зачем?! – изумился Люциус.

— А я их собираю, – мрачно ответил Драко. – Ладно, я пойду, пожалуй. Пока, пап! Спокойной ночи, ма!

Драко вытянул голову из камина и чихнул, подняв в воздух облачко пепла. Изумрудное пламя сменилось обычным, и крик Нарциссы «Люциус, только без рук, я тебе всё объясню!» оборвался на середине.

* * *

Купальница — Кондитеру:

Драссьте, незабвенные!

Во первы́х строках своего письма спешу сообщить, что межульевая организация была организована, простите за тавтологию. Клуб обучения стеблей правильным тактикам виляния брюшком получил кодовое название «Здравый смысл», потому что здравый смысл — это именно то, чего не хватает стеблям, желающим научиться вилять брюшком. Мы собираемся подать совершенно официальную заявку на открытие клуба. Поскольку мой личный стебель там не в первых рядах, он просто составная часть снопа, ко мне не может быть никаких претензий, и 99 шансов из 127, что клуб откроют. И тогда я, действуя аккуратно, незаметно и исподволь, войду в доверие к этим пчёлкам и сумею выяснить у них то, что нас интересует. Кстати, тут попадаются весьма любопытные экземпляры. Вы уже знаете, что тётушка одной местной пчёлки — глава департамента шершней при министерстве сельского хозяйства?

По пути обратно к ульям на меня напала какая-то оса-наездник. Я шлёпнул её «газеткой» (кстати, спасибо цветоводу-пиротехнику за кевларовый шрифт и титановые знаки препинания), но прибить наглое насекомое не сумел, им сейчас занимаются специалисты из санэпидемстанции. Но я сумел спасти пчёлку, родившуюся от медвежонка, и уже затребовал у неё встречи с медвежонком. Честное слово, это получилось случайно, и я не хотел.

За сим откланиваюсь. Поцелуйчик секретарше!

Купальница.

Кондитер — Купальнице:

Мы все здесь просто счастливы слышать эти новости. Здравый смысл уж точно не помешает. Купальница, по результатам мозгового штурма у нас возник вопрос: а сколько вообще полуразумных насекомых в мире рек, текущих молоком и мёдом? И какую позицию занимают они? Выясните и доложите, потому что наших данных не хватает для ответа на этот вопрос. Это самый приоритетный полётный план на данный момент.

Поцелуй секретарше передан. Она передаёт, что всё ещё не простила вас за мысли о той пчёлке с блондинистыми антеннами.

Кондитер.

* * * Обновление 28.07.14

Филиус Флитвик прошёлся по классу. Шевелюра гоблина-квартерона рассекала воздух на высоте столешниц школьных парт.

— Сегодня мы поговорим о магических активаторах. Кто знает, что это такое?

Рука Грейнджер взлетела вверх.

— О, я нисколько не сомневался, что вы знаете, мисс. Может быть, кто-нибудь ещё читал учебник дальше обложки? Мистер Поттер?

Джеймс пожал плечами. Учебник он, конечно, вызубрил, но знание учебного материала — это как мастерство кун-фу: истинный мастер не станет применять его без особой нужды.

— Что, неужто никто не желает заработать для своего факультета десять баллов? И даже пятнадцать? А двадцать? Мистер Крэбб, я же по глазам вижу, что вам хочется поделиться с нами этими сведениями!

Винсент Крэбб в ужасе сглотнул:

— Я… Эта… Прафеси… Анальных терминов не знаю. Можно, я своими словами?..

Профессор критически выгнул бровь:

— Своими словами — можно, при условии, что эти слова можно произносить при детях.

Воодушевлённый Крэбб упёр взгляд в потолок. Его лоб собрался складками, будто высеченными из гранита, — таким образом организм слизеринца, который был значительно умнее, чем сам слизеринец, пытался симулировать нужное число извилин в области головы, необходимое для плодотворной мыслительной деятельности.

— Магический активатор — эта такая фигня, которая пиу из палочки, и куда она шмяк, там ступефай, – наконец, разразился определением Крэбб.

Вторая бровь Флитвика приобрела такую же выгнутую форму, как и первая:

— Пиу — и обязательно ступефай?!

Винсент Крэбб тщательно изучил потолок. Ответ на каверзный вопрос лектора посмел не проявиться на пыльной штукатурке.

— Нет, – рискнул Крэбб, ступая на шаткую почву догадок и предположений. – Необязательно ступефай. Иногда авада…

— Стоп, закончили обсуждение, – оборвал подростка Флитвик, резво вспрыгивая на стопку книг за своей кафедрой. – Пять баллов Слизерину за весьма образное описание магического активатора. Итак…

— Профессор, вы обещали двадцать, – пробасил Винсент Крэбб.

— …Итак, – повысил голос Флитвик, – магический активатор в самом деле вылетает из палочки при произнесении заклинания и указывает на объект, который подвергается воздействию заклинания. Но не всё так просто! Мисс Грейнджер, обязательно ли существование магического активатора?

— Нет! – выпалила раскрасневшаяся Гермиона, довольная, что её, наконец, вызвали. – Некоторые заклинания не требуют магического активатора, например, Люмос.

— Хорошо! Обязательно ли существование видимого цветового активатора? Мистер Крэбб, вы так тянете руку, — вы хотите ответить?!

— Профессор, вы обещали двадцать…

— Мистер Поттер?

— Нет, сэр, необязательно. Некоторые заклинания имеют невидимый магический активатор, например, Вингардиум Левиоса или Локомотор.

— Превосходно! Пять баллов Гриффиндору за отличную подготовку к уроку. Итак, кто может рассказать мне, зачем нужен магический активатор?

Ученики усиленно зашелестели страницами учебников. Рука Гермионы вновь поднялась вверх — её правая рука, постоянно вытянутая к потолку, вследствие оттока крови была значительно бледнее левой.

— Ну же? Мистер Гойл?

— Магический активатор нужен… Чтобы… Эта…

— Пиу, – басовито подсказал Крэбб.

— Вот именно, спасибо, Крэбб… Чтобы пиу. В смысле, заклинание без магического активатора будет… Э-э-э… Будет…

— Великолепно, – скривился Филиус Флитвик. – Открываем тетради для конспектирования. Пишем: «Магическое воздействие на реальность производится мидихлорианами в теле мага. Поскольку мидихлориане, являясь условно разумными существами невообразимо маленького размера, имеют очень отдалённое представление о нашем макромире, для большинства заклинаний необходимо дополнительное указание понятным им образом, на какой именно объект маг хочет, чтобы они воздействовали. Магический активатор, выпускаемый из концентратора магического воздействия, он же „волшебная палочка”, помогает мидихлорианам понять, на какой именно объект они должны воздействовать». Все записали?

— «Пра-из-во-ди-ца мы-ды-хлор-ы-а-на-мы…»

— Мистер Крэбб, после урока перепишете у кого-нибудь. Вопрос: обязательно ли указывать на объект? Мистер Финниган?

— Нет, сэр, необязательно. В том случае, когда мидихлориане хорошо умеют понимать мага, в чьём теле они существуют, маг может дать им понять, что от них требуется, не прибегая к магическим активаторам. Но это намного сложнее, и в любом случае будет не всегда работать, уж очень отличное у мидихлориан мышление, если у них вообще есть хоть какое-нибудь мышление, сэр.

— Вы правы, мистер Финниган. Позвольте мне подытожить: магический активатор не обязателен, иногда его нет совсем, иногда он есть, но невидим. Тогда в чём же преимущество использования магического активатора? Мисс Браун?

— Они цветные и красивенькие!!!

Класс грохнул. Смеялись все, даже Винсент Крэбб, хотя и с некоторым опозданием.

— Вы правы, мисс Браун, – профессор Флитвик, наконец, нашёл в себе силы смахнуть слёзы с ресниц и продолжить урок, – но это не единственная причина.

Профессор взмахнул своей волшебной палочкой; на школьной доске появилась выполненная в цвете картина мелом, изображающая дуэль двух магов. Колдун у левого края доски, в украшенной оккультными символами одежде, с выражением ужаса на лице защищался от атаки второго волшебника, который с победой гримасой выпускал из поднятой над головой палочки ярко-оранжевый магический активатор.

— Основная задача магического активатора — указать на объект, который магу хочется заколдовать, – профессор Флитвик спрыгнул с помоста из книг и продолжил размеренно дефилировать по классу. – С одной стороны, это означает, что для успешного наложения заклинания активатор должен попасть в нужный объект. С другой — это означает, что, если предотвратить попадание активатора в объект, заклинание наложено не будет. Мистер Крэбб, вы что-то записываете?

— «Ат-да-лён-на-е прыд-став-ле-ние а на-шим мак-ра-мым-ре…»

— Ясно. Посмотрите на доску. Как по-вашему, какими способами маг слева может защититься от летящего в него заклинания?

— Протего! Протего! Пусть применит щитовые чары! – загалдели подростки скопом.

— Да, это один из вариантов, – согласился Филиус Флитвик, потирая подбородок. – Заклинание щитовых чар, Протего, поглотит или отразит активатор атакующего заклинания, и тем самым предотвратит атаку. Но это только при условии, что мощность щита выше мощности атакующего заклинания, иначе атака пробьёт щит. Говоря техническим языком, активатор, потеряв часть вложенной в него энергии, всё-таки доберётся до колдуна, а значит, мидихлориане в теле волшебника справа поймут, какой объект им предлагается заколдовать, и произведут нужный эффект. Хорошо, кто-нибудь может предложить другой способ защиты?

— От активатора можно уклониться! – выкрикнул Невилл Долгопупс, который был неспособен уклониться даже от неподвижно стоящего в центре комнаты стола.

— Превосходно, – кивнул профессор. – Помните, чтобы атакующее заклинание сработало, активатор должен попасть в атакуемого. Если атакуемый извернётся и уйдёт с линии полёта активатора, активатор пронесётся мимо, и атакующее заклинание не причинит ему никакого вреда. Именно поэтому лучшие дуэлянты такие быстрые и гибкие, – Филиус Флитвик, бывший чемпион дуэльного клуба, сделал несколько молниеносных выпадов и уклонений, вогнав Невилла в чёрное уныние. – Но уход с линии полёта активатора — не последний способ избежать атаки! Мисс Браун?

— Можно спрятаться за что-нибудь? – неуверенно предложила девушка, теребя пальцами кончик косы.

— Верно! – кивнул профессор. – Обратите внимание, когда вы защищаетесь, активатор не должен попасть только в вас, но в любой другой объект он может попадать, сколько ему заблагорассудится. Если вы спрячетесь, или подставите что-нибудь массивное активатору вместо себя, заклинание сработает на тот объект, в который попал активатор, а не на вас! Конечно, большинство атакующих заклинаний при этом будут абсолютно безопасны, — например, уже упоминавшийся сегодня Ступефай, парализующее заклинание, блокирующее периферическую нервную систему, при попадании в какой-нибудь камень вряд ли сможет парализовать его ещё сильнее.

Класс с готовностью рассмеялся.

— Профессор, вы обещали двадцать баллов! – пробасил Крэбб. Очевидно, упоминание парализующего заклинания переключило какое-то реле в его мозгу. Флитвик незаметно поморщился.

— Но спрятаться не всегда будет лучшим вариантом, – быстро продолжил профессор. – И ещё важно соображать, за чем вы прячетесь. Скажем, если в вас метнули Бомбарду Максиму, то укрыться от неё за мешком с гвоздями будет не самой лучшей идеей!

Класс снова рассмеялся. Джеймс Бонд потёр лоб. Когда же речь зайдёт о по-настоящему интересных вещах?

— Кто может сообщить мне, из чего сделан активатор? – Флитвик махнул волшебной палочкой на доску. Изображение на доске увеличилось, и теперь почти всю доску занимала волшебная палочка с вырывающемся из неё сгустком пронзительно-оранжевого цвета.

— Из магии!

— Нет, мисс Патил, неверный ответ. Кто-нибудь ещё? Вы сегодня поразительно задумчивы, мистер Малфой, не хотите ли поделиться с нами причиной вашей задумчивости?

— Да просто мой папа вот-вот пойдёт атаковать Азка… – Драко сделал страшные глаза и заткнул себе рот ладонью.

— Скажи ему, что он должен нам пятнадцать баллов, – гулким шёпотом потребовал от Малфоя Крэбб.

— Профессор, я не очень хорошо себя чувствую, вот и несу всякую ерунду, – нашёл в себе силы продолжить фразу Драко. – Думаю, я надышался ядовитых испарений лягушкоядной ромашки на уроке зельеделия. Разрешите мне выйти в больничное крыло?

— Идите, – пожал плечами Флитвик и подождал, пока откровенно мандражирующий Драко не соберёт свои вещи и не покинет класс. – Ну так что, какие ещё будут идеи?

— Раз мидихлориане имеют электромагнитную природу, логично предположить, что их основной способ изучения окружающего мира — свёрнутое и зацикленное самоподдерживающееся электромагнитное поле, – сказал Бонд.

— Отлично, мистер Поттер, пять баллов Гриффиндору за хорошую догадку!

— Профессор, какие догадки?! Это написано в учебнике, на сто восьмой странице!

— Таким образом, мы имеем вылетающий из волшебной палочки сгусток электрического поля, – продолжил профессор Флитвик, игнорируя правдолюбивый порыв Джеймса Бонда. – Ежу понятно, что столь мощное поле, свёрнутое в очень маленьком пространстве, просто обязано иметь большой запас энергии. В конце концов, за счёт этой энергии мидихлориане получают информацию об объекте, на который нацелено заклинание. Таким образом, напряжённость электромагнитного поля в непосредственной близости активатора приобретает поистине колоссальные величины. Свечение магического активатора — это коронный разряд, похожий на огни святого Эльма, и его цвет зависит от разности энергий и скорости истече…

Мощный всхрап сотряс своды класса.

— Но, я вижу, вам это неинтересно, – оборвал собственное словоизлияние профессор Флитвик. – Давайте лучше поговорим про необходимость использования магического активатора. Мы уже выяснили, что он, в принципе, не нужен, можно обойтись и без него, и некоторые, в самом деле, обходятся. Так, может, лучше направить все силы на то, чтобы научиться бросать заклинания без активаторов?

Класс, усыплённый терминами «электромагнетизм» и «коронный разряд», молчал.

— Ну, подумайте, – умоляюще попросил профессор Флитвик. – Без активатора заклинания будут работать быстрее, и они будут невидимы, если только действие самого заклинания не производит какой-то визуальный эффект. Противнику будет сложнее на них реагировать. Так зачем нам нужны активаторы?

Молчание.

— А по какой траектории будет распространяться заклинание без активатора? – рискнул спросить Джеймс Бонд, рассматривая ярко-оранжевый шар, изображённый на доске.

— По прямой, – улыбнулся профессор Флитвик.

— А если по пути будет поставлен Протего?..

— Двадцать баллов Гриффиндору за превосходное понимание материала! – расцвёл гоблин-квартерон.

— А вы обещали пять, – обиженно пробасил сбитый с толку Крэбб.

— Совершенно верно, мистер Поттер, – продолжил профессор, по-прежнему игнорируя Крэбба. – Без активатора заклинание будет распространяться по прямой. Но, если использовать активатор, его можно закрутить, направив в цель кружным путём! – Филиус Флитвик сделал выпад волшебной палочкой. – Возьмём, для примера, обезоруживающее заклинание, экспеллиармус. Видите, как я смещаю кончик моей волшебной палочки в самом конце выполнения инициирующего жеста, добавляя подкрутку активатора? Таким образом, я могу изменить траекторию полёта созданного активатора, направить его по дуге, и, даже если бы мой противник выставил перед собой плоский прямой щит Протего, закрученный активатор имеет весьма неплохие шансы его обойти — и обезоружить противника!

По классу пробежал восхищённый шёпоток, окончившийся ещё одним звучным всхрапом.

— Запомните, правильно закрутить магический активатор очень сложно, – продолжил своё шествие по классу Флитвик. – Во-первых, потому, что вы используете движение магического концентратора главным образом для того, чтобы дать вашим мидихлорианам понять, какое, собственно, заклинание вы от них ждёте. Вам надо совместить подкрутку и инициирующий жест. Во-вторых, потому, что скорости полёта активаторов разных заклинаний разные, и поэтому подкрутка одного из них не сработает для другого. В-третьих, в зависимости от подкрутки дуга может получиться весьма крутой, и вы, правильно выполнив активирующий жест, но перемудрив с подкруткой, можете промазать мимо цели. Но все эти трудности компенсируются одним неоспоримым преимуществом: хорошо закрученный активатор может обойти любой плоский щит и всё-таки попасть в намеченную вами цель, а магов, умеющих создавать защитный купол в горячке магической битвы, можно пересчитать по пальцам.

Профессор прошёлся по классу, развернулся и выпустил обезоруживающее заклинание, эффектно его закрутив. Ярко-алый шарик вылетел из учительской палочки, пронёсся над головами учеников по очень крутой дуге, под восхищённые ахи подростков сделал два витка вокруг головы Невилла Долгопупса, после чего рассыпался ворохом алых искр.

— А без активатора?.. – пискнул лихорадочно записывающий Бонд.

— А без активатора меньше шансов, что противник поймёт, каким заклинанием вы в него метите, но больше шансов, что выставленный на всякий случай плоский щит Протего заблокирует вашу атаку, которая будет распространяться строго по прямой, – наставительно поднял палец профессор Флитвик. – Приходится делать выбор. И, по личному опыту, с активатором всё-таки проще.

Профессор вернулся за кафедру.

— Последний аспект, касающийся магических активаторов, который мы будем разбирать на сегодняшнем уроке, — это их поведение при контакте с материальным телом, не являющимся легитимной целью для заклинания. Кто-нибудь догадывается, что происходит с активатором в таком случае?

— Он взрывается! – пискнула Парвати Патил.

— Совершенно верно, – кивнул Флитвик. – Дело в том, что электромагнитное поле, из которого в основном состоит активатор заклинания, заключено в устойчивую, но хрупкую форму стазиса, разрушающуюся при контакте. Эта форма сформирована тем же самым электромагнитным полем; фактически, активатор удерживает в замкнутой форме сам себя. Но при нарушении целостности формы вся запасённая в активаторе энергия высвобождается наружу, и, если она не используется для трансляции самого заклинания,.. Бум!

Гоблин-квартерон раскинул руки, словно рыбак, описывающий вчерашний улов.

— В свете чего хочу вас предупредить, ребята, — не учитесь закручивать магические активаторы без помощи профессионалов, – подмигнул профессор. По классу пронёсся разочарованный стон, заглушённый звонком.

— К следующему уроку приготовьте, пожалуйста, сочинение на двенадцать дюймов, описывающее свойства магических активаторов, – потребовал профессор Флитвик, – выскажите теорию зависимости скорости полёта магического активатора от тех параметров заклинания, которые придут вам на ум, проверьте вашу теорию и задокументируйте результаты проверки, а также опишите свойства электромагнитного поля, как оно преподнесено в учебнике.

— Где поле? – проснулся Симус Финниган. – Квиддич? А почему меня не предупредили?

— Поле ему подавай… Спи, агроном, – ласково пробасил Гойл и со всей дури огрел Симуса учебником.

— Пять баллов со Слизерина за недостойное поведение в классе!!! – взорвался от ярости профессор.

— Профессор, вы обещали двадцать! – включил заезженную пластинку Крэбб.

— Разве?! Ну, ладно. Колдун сказал — колдун сделал, – и профессор Флитвик улыбнулся гадкой, не предвещающей ничего хорошего улыбочкой.

* * *

— Профессор, подождите минутку!

— Что вам, мистер Поттер?

— Этот урок… Это просто потрясающе! Замечательно! Изумительно! Вы с такой лёгкостью отвечаете на вопросы, которые я ещё даже не подумал задавать…

Профессор Флитвик был взрослым, разумным на три четверти человеком, но с восхищённым отношением учеников ему приходилось сталкиваться не чаще, чем Филчу. Он ещё не успел отрастить себе носорожью кожу, способную справиться как с грубой лестью, так и с утончённым подхалимажем. Поэтому профессор ограничился смущённой улыбкой и скромно потупленными глазками в пол:

— Ох, мистер Поттер, вы, право слово, хватили через край…

— Разрешите задать вам ещё пару вопросов?

Грубая лесть сделала своё чёрное дело: профессор размяк и потерял форму, поэтому не сумел немедленно отреагировать на столь коварный выпад:

— Ну, э-э-э…

— Спасибо. Меня так заинтересовал ваш рассказ об активаторах, что я решил узнать о них побольше. Вы не могли бы порекомендовать какую-нибудь монографию на эту тему?

— Так сразу и не упомнишь, – нахмурился профессор, окончательно теряя самоконтроль. – Я думаю, вы смогли бы начать с фундаментального четырёхтомника герра Штудгетона Нихьтферштейна «Zaubern Aktivatoren und Grundzauberstab Beschwörung Aktoren», в котором рассматриваются аспекты создания активаторов. Затем можно перейти к трудам Кебаба Аль-Гемаля, в частности, «المحركات عصا سحرية», но, если для вас это слишком сложно, начните с «Введения в практическое волшебство» Генриха Крамера[154]. – Тут Флитвик, наконец, осёкся, наблюдая, как сноровисто Джеймс Бонд записывает арабскую вязь.

— Мистер Поттер, я хотел у вас спросить…

— Минутку, ещё один вопрос, профессор… – Джеймс быстро перебил профессора, дописывая названия. – А вот когда заклинание накладывается с помощью предварительно зачарованного артефакта, магический активатор тоже присутствует?

— Конечно, – важно кивнул Флитвик. – Для заклинания используется запас энергии, хранящийся в артефакте, но его всё равно накладывают мидихлориане. Более того, магический активатор в случае артефакта будет двигаться строго по прямой, потому что подкрутить его невозможно.

— Ясно, – Джеймс тщательно спрятал кусочек пергамента с записанными названиями. – Профессор, скажите, а упомянутые вами книги — они ведь находятся в нашей школьной библиотеке?

— Да, кроме инкунабулы Крамера, её надо заказывать через межбиблиотечную систему, – кивнул Флитвик. – Но я по-прежнему не понима…

— И вы считаете, что мне следовало бы ознакомиться с этими и с другими книгами по теме? – Джеймс скрестил пальцы за спиной.

— Ну, в общем, да, но…

— Спасибо, сэр, вы мне очень помогли! – суперагент радостно забросил сумку с учебниками на плечо. – Простите, сэр, но сейчас очень короткая перемена перед следующим уроком… А, кстати, вы не знаете случайно, как накладывается заклинание временного помутнения сознания?

— Конфундус? Ну, это очень легко. Активирующее движение волшебной палочки представляет собой фигуру, похожую на зеркальное изображение вопросительного знака; инициирующая мнемоническая формула произносится так, чтобы её последний слог совпал с последним движением палочки, указывающим на того, кого необходимо запутать. – Профессор Флитвик протёр очки. – Я удивлён, мистер Поттер, что вы, на пятом курсе, этого ещё не знаете. Вот в мои годы пятикурсники постоянно отрабатывали это заклинание на первоклашках…

— Огромное спасибо, профессор, вы меня невероятно выручили, – горячо поблагодарил профессора Джеймс и вприпрыжку припустил по лестнице. Теперь Флитвик будет думать о Конфундусе и забудет о необычайных способностях Гарри Поттера к языкам. Запоминается последняя фраза, — это Бонд вывел для себя, словно математическое доказательство. Теперь, если Флитвика спросят, кто к нему обращался и зачем, он наверняка ответит, что обращался к нему Поттер, и спрашивал о заклинании Конфундус.

За углом Джеймс резко сбросил скорость и свернул в тёмную нишу за рыцарскими доспехами. Под ногами зашуршали фантики от конфет, заброшенные сюда школьниками, которым было лень топать десять ярдов до мусорного бака; очевидно, эльфы-домовики обленились, и думают, что если что-то не видно, то и убирать там незачем.

— Ну? – требовательно прошипел Джеймс в темноту.

Пустые рыцарские доспехи с лязгом подняли кольчужной рукавицей забрало шлема.

— Всё в порядке, – зашептал Пивз изнутри. – Как вы и просили, шеф, вот ваше разрешение на доступ в запретную секцию. На самом деле, должен сказать, работёнка была та ещё. Чего только стоило наложение соответствующих заклинаний, чтобы устное «да» Флитвика было воспринято пергаментом как полное разрешение на неограниченный доступ, и проявилась бы соответствующая подпись…

Джеймс Бонд, который органически не переваривал шантажистов, насупился и протянул руку. Пивз мгновенно сменил тон:

— Но да, это было довольно поучительно, плюс я сдал зачёт по магическим подделкам, когда копировал печать Флитвика. А вот сургуч самый настоящий, я потом ему в сургучницу ещё дохлых пауков подсыпал… Хотя то, как вы сняли отпечаток его большого пальца с ручки двери, и правда впечатляет!..

Бонд выразительно прочистил горло. Пивз тут же просунул сквозь открытое забрало шлема туго свёрнутый пергамент.

— С печатью, с оттиском большого пальца, и всё такое, – суетился полтергейст. – Всё как положено. Даже больше, чем положено.

Джеймс развернул пергамент и быстро пробежался глазами по тексту.

Согласно новому заданию Центра, суперагент должен был найти всю необходимую информацию о других разумных и псевдоразумных видах, обитающих в магическом мире. Бонд, разумеется, первым делом засел за каталоги книжных магазинов, щедро тратя галеоны на заказ соответствующей литературы с доставкой «на дом». По уже отработанной схеме, книги эти передавались аналитикам, и те радостно потрошили их в поисках столь нужной информации.

Однако беда пришла, откуда не ждали: справочной литературы по многим разумным видам, делящим Британские острова с магами, в открытом доступе просто не существовало, а оценка некоторых видов была потрясающе неадекватной. Например, Бонду так и не удалось найти ни одной книги, в которой признавалось бы существование хотя бы зачатков разума у акромантулов, хотя Рон Уизли и Форд «Англия» в один голос утверждали, что эти гигантские пауки разумны и не уступают в своём развитии Хагриду. (Суперагент предпочёл не выяснять точное значение этой характеристики, ибо из неё с равной вероятностью следовало как то, что гигантские пауки обладают интеллектом прямого потомка кровожадных гигантов, в сравнении с которыми даже Крэбб кажется Эйнштейном, так и то, что разум Хагрида остановился на уровне развития паука, — обе перспективки не из приятных). Кентавры, небольшая группа которых тоже обитала в Запретном Лесу, со скрипом признавались «существами, обладающими интеллектом, близким к человеческому», но больше никакой информации о них не было. Очевидно, кентавры крайне неохотно рассказывали о себе. Лучше всех из магических существ были изучены домовые эльфы, но и они держались скрытно, и о своей численности предпочитали помалкивать.

Литературы о вампирах и баньши было значительно больше, но большей частью она сводилась к захватывающим описаниям, полным погонь, готичных гробов в подвалах, вбиваемых колов и повсеместно развешиваемого чеснока. Иногда в повествование вплетались полные страсти любовные линии, из которых следовало, что вампиры все поголовно обладают железобетонной харизмой в два дюйма толщиной и безудержной мужской силой. Как ни парадоксально, но именно тщательное изучение описаний моментов страсти позволило аналитическому отделу MI6 заключить, что описанные в этих книгах события — вымысел, от начала до конца, (все книги несли подзаголовок «основаны на реальных фактах»). Причём вывод аналитиков подтверждали как Эм, исходящая из своего личного опыта матери двоих детей, а потому кое-что понимающая в страсти, так и Кью, суждение которого, к его глубокому сожалению, основывалось исключительно на специализированной медицинской литературе.

В результате напряжённого мозгового штурма мудрецы аналитического отдела внешней разведки пришли к потрясающему по своей очевидности выводу: если нужных сведений нет в открытом доступе, может быть, повезёт найти их в библиотеках с закрытым доступом? Такая библиотека в непосредственной близости от внедрённого агента была, — запретная секция библиотеки «Хогвартса». На этом месте аналитики сочли свою задачу выполненной и понаставили себе синяков на плечах от радости. Джеймсу Бонду было передано новое поручение: незаметно проникнуть в запретную секцию, всё внутри переворошить, все найденные материалы доставить куда следует, и незаметно её покинуть, сделав на прощание ручкой, можно без жертв и даже без слишком уж больших разрушений.

Составив эту задачу и передав её Бонду, аналитики улеглись почивать на лаврах. Эти титаны разума не задумывались над столь мелкими и незначительными загвоздками, как, например, каким образом Джеймс Бонд должен попасть в запретную секцию библиотеки. Это было оперативно-тактической проблемой совсем не того уровня, на котором парили выдающиеся стратеги аналитического отдела. Должен — и точка.

Как ни странно, самого Джеймса такое положение вещей вполне устраивало: он терпеть не мог гиперопёки из Вавилона-на-Темзе и крайне ценил возможность самостоятельно распутывать загадки. Поэтому Бонд начал решать поставленную задачу с обычной для агента его уровня обстоятельностью. Каким образом легче всего проникнуть в охраняемое помещение? — Совершенно законно, с полным правом войдя туда через главный вход, пинком распахнув перед собой дверь и помахивая зажатым в руке пропуском. В данном случае это означало, что ему предстоит получить подписанное каким-нибудь профессором абсолютно легальное разрешение на доступ в запретную секцию. Что, разумеется, не исключало возможности получить это разрешение каким-нибудь не слишком легальным путём. По небольшому размышлению, Джеймс Бонд решил это разрешение подделать.

Ситуация осложнялась тем, что Бонд никогда в жизни не видел настоящего разрешения на доступ в запретную секцию библиотеки. Пришлось вновь полагаться на Пивза, запуганного «Курощением полтергейста» до дрожи в призрачных коленках. Тот смотался в запретную секцию библиотеки, проверил несколько хранившихся в столе библиотекарши свитков и обнаружил, что единой формулировки разрешения не существовало, — какое колоссальное упущение со стороны школьной администрации, безмерно усложняющее жизнь простым честным шпионам! Там, где Минерва МакГонагалл скрупулёзно перечисляла номера разрешённых к прочтению томов по библиотечному каталогу и грозила всем, читающим разрешение, страшными карами за одну только мысль открыть книгу, не входящую в этот список, Хагриду было достаточно нацарапать: «Пусть идйот хоть в Забредный лесъ, хоть в забредную сегцыю, лиж бы ат миня аццтал», — и поставить крестик вместо подписи.

Конечно, подделать разрешение от Хагрида было бы проще, но, к сожалению, Хагрид ещё не вернулся со своего совершенно секретного задания. А подавать библиотекарше разрешение, подписанное преподавателем, который в школе с лета не появлялся, было немного чересчур даже для Бонда.

Разрешения профессора Флитвика были золотой серединой между педантичностью Минервы МакГонагалл и тщательно культивированным пофигизмом Рубеуса Хагрида. С одной стороны, Флитвик считал ниже своего достоинства перечислять отдельные книги или хотя бы темы, к которым он просил открыть доступ. С другой стороны, каждое разрешение составлялось в столь высокопарных и витиеватых формулировках, что запутаться в них было плёвым делом.

К сожалению, Пивз наотрез отказался выносить хотя бы одно разрешение за пределы запретной секции библиотеки, мотивируя свой отказ страшными карами, которым подвергнет его за такой проступок библиотекарша мадам Пинс (не родственница Пивзу, суперагент это уже выяснил). Какими бы ни были эти кары, Пивза они пугали ещё больше, чем «Курощение полтергейста». Пришлось сочинять текст разрешения самостоятельно, стараясь не слишком сильно выбиваться из общей канвы и попутно упражняясь в подделывании почерка профессора:

Дражайшая и прекраснейшая мадам Пинс! Позвольте мне прежде всего высказать восхищение вашей несравненной красотой. Желаю ей — и вам — цвести и услаждать наш взор ещё долгие-долгие годы, и умоляю не принимать мои слова за пожелание ограничить свой карьерный рост должностью библиотекаря в провинциальной школе без каких-либо перспектив продвижения.
 
Что же касается причины, побудившей меня написать вам это трижды недостойное ваших прекрасных очей письмо, то, помимо ощущаемой мной необходимости напомнить вам о моём восхищении вашим очарованием, я вынужден добавить, что передавший вам этот свиток, некто Гарриот Джеймс Поттер с факультета «Гриффиндор», должен получить доступ в находящуюся под вашим патронажем запретную секцию школьной библиотеки. Нижайше прошу вас, незабвенная, обеспечить этому достойному юноше все условия для работы с теми книгами, которые он сочтёт необходимыми, — ибо он пишет объёмный доклад по чарам, и я могу только предполагать, какими источниками он решит воспользоваться. Надеюсь также, что вы окажете ему посильную помощь в поиске интересующих его трудов, если он будет в таковой нуждаться, и если это не будет чрезмерно отвлекать вас от ваших обременительных обязанностей.
 
За сим вынужден завершить эту весточку, — и не позвольте её краткости ввести вас в заблуждение относительно признательности, испытываемой мною к вам.
 
С уважением,

Филиус «Очаровашка» Флитвик, профессор заклинаний и чароведения.

Джеймс Бонд сумрачно взглянул на разом побледневшего Пивза:

— Ты уверен?.. Ты абсолютно уверен, что Флитвик пользуется именно таким слогом для составления официального разрешения на доступ в запретную секцию?..

Пивз затряс головой так, что кольца кольчуги мелко зазвенели:

— Именно так он и пишет, мастер, честное-пречестное слово, я могу вам хоть сейчас продекламировать все три его разрешения, которые я нашёл в библиотечном столе!

Джеймс свернул свиток, тщательно проследив за тем, чтобы оттиск большого пальца не был испорчен. Конечно, внимательная проверка доказала бы, что профессор Флитвик не подписывал это разрешение, — да достаточно было бы у самого Флитвика спросить, — но Бонд сомневался, что библиотекарша Ирма Пинс будет устраивать проверки по столь незначительному поводу.

— Благодарю за службу, – похвалил суперагент полтергейста. – Временно ты свободен, но не забывай проверять гаргулью.

— Ну, по крайней мере, это было забавно, – смилостивился Пивз. – Бывай, шеф! – И полтергейст скрылся внутри рыцарских доспехов, которые тут же развалились на составные части с ужасающим грохотом.

* * *

Библиотекарша мадам Пинс резким кивком головы сбросила очки на кончик носа и взглянула на растрёпанного юношу поверх линз:

— Значит, вы утверждаете, что профессор Флитвик подписал вам разрешение на доступ в Запретную Секцию?

Джеймс Бонд принял взгляд библиотекарши в глаза, обладатель которых, очевидно, в принципе не знаком с понятием «ложь»:

— Именно так, мадам. Подписал, заверил собственноручной подписью, поставил печать, оттиснул отпечаток большого пальца, потом ударился о пергамент лбом и сказал «Если тебя и после этого туда не впустят, ко мне не подходи, ты мне и так уже все уши проколупал».

— Проколупал?!

— Он использовал другой глагол, но я не думаю, что его стоит повторять здесь, в храме знаний, – Бонд по-прежнему глядел на библиотекаршу с выражением кристальной честности в глазах.

Мадам Пинс ещё раз смерила юношу взглядом и уткнулась в разрешение:

— Но тут не сказано, к каким именно темам вам позволен доступ!

— Ко всем, – пожал плечами Джеймс. – Без ограничений. Можете его сами спросить, авось на вас он орать не станет. Хотя, по зрелому размышлению, в этом я не могу быть уверен, — когда я его оставил, он был в весьма взвинченном состоянии.

Библиотекарша тщательно исследовала печать, проверила её на отсвет, понюхала, потом отколола крошечный кусочек воска и пожевала его с выражением максимальной сосредоточенности на лице.

— Выглядит подлинной, – пожаловалась она суперагенту.

— Это потому, что она и есть подлинная, – объяснил Джеймс и перешёл в контрнаступление. – Мадам Пинс, ну посмотрите на меня. Я — лучший ловец лучшей школьной команды со времён моего отца. Вы правда считаете, что я стал бы домогаться престарелого гоблина-квартерона ради того, чтобы меня пустили в библиотеку, по своему собственному желанию? Когда на улице погодка — самое то для квиддича?

На улице уже второй день шёл мерзкий всепроникающий дождь, которым так славится осенняя Шотландия. Но библиотечные окна были покрыты столь толстым слоем пыли, что сквозь них самый яркий июньский полдень казался декабрьскими сумерками.

Мадам Пинс со вздохом свернула разрешение, спрятала его в стол и кивнула Джеймсу Бонду:

— Прошу следовать за мной, юноша.

Запретная Секция была отгорожена от основного зала толстым канатом, сплетённым из жёлто-чёрных верёвок. По канату периодически с шипением пробегали светло-голубые искры, настойчиво намекая, что у пересекающего эту символическую преграду должна быть в наличии веская причина — или хороший громоотвод. Мадам Ирма Пинс остановилась у каната и сняла его конец с медного колышка, создавая проход:

— Правила поведения в Запретной Секции очень просты, – сказала она, пропуская Бонда перед собой, проходя за ним следом и тут же вешая канат обратно на колышек. – Во-первых, не снимать с полки больше одной книги за раз. Во-вторых, не повреждать книги и не допускать, чтобы книги повреждали друг друга.

Джеймс вспомнил «Чудовищную книгу чудовищ», атакующую Петунию Дурсль, и кивнул, соглашаясь с необходимостью защиты одних книг от других.

— В-третьих, никакой еды! Это стандартное правило библиотеки, но в случае с Запретной Секцией его необходимо соблюдать неукоснительно. Один тезаурус отожрался на забытом пакете шоколадных лягушек, перетёр цепь, сдерживавшую сборник театральной критики, и они вдвоём практически уничтожили антологию древнегреческой трагедии. В-четвёртых, при чтении книг, помеченных золотой пластинкой на переплёте, необходимо надевать шлем.

— Шлем?!

Библиотекарша раздражённо указала рукой на стеллаж у входа в Запретную Секцию. Там располагалось несколько головных уборов, отливающих в полумраке металлическим блеском.

— Это же шапочки из фольги!

— Молодой человек, это единственная защита неокрепших умов от мыслей, содержащихся в самых опасных книгах! Да вы вообще представляете, что с вами будет, если вы начнёте читать путевые заметки Джорджа Адамски о путешествии на Венеру в корабле-матке[155] без защитной шапочки из фольги?

Джеймс Бонд промолчал, пытаясь представить себе, зачем кому бы то ни было читать книги Джорджа Адамски.

— Дальше. Можно делать выписки, но нельзя копировать больше одной четверти книги, – продолжила библиотекарша. – Это стандартное требование правообладателей, будьте добры тщательно ему следовать, мистер Поттер.

Требования издателей и потенциальные нарушения прав на интеллектуальную собственность заботили суперагента меньше всего.

— Скажите, а здесь есть туалет? – спросил Бонд, отчаянно стараясь не звякать кинокамерой на каждом шагу.

— Да, вон там, за стеллажом, – поджала губы библиотекарша, – но туда нельзя выносить книги.

— И когда я захочу покинуть эту юдоль скор… Гхм, этот храм знаний,..

— …Вы дёрнете за вот этот шнурок и дождётесь, пока я выпущу вас, – подхватила мадам Пинс. – Главное, не пытайтесь покинуть зал самостоятельно. И не вздумайте вынести отсюда хоть одну книгу. Могущественная магия, защищающая эти стеллажи, не позволит вам выйти за канат, пока всё, что вы снимите с полок, не будет возвращено на свои места.

— Понял, – обречённо кивнул Поттер. – А вы сейчас возвращаетесь в основной зал? А то, может, останетесь здесь, со мной? Потому что — ну что может быть интересного в том, чтобы наблюдать, как в отсутствие контроля со стороны взрослых обращаются с книгами полторы сотни детишек, соскучившихся без привычных игр…

Библиотекарша побледнела, как мел, и, не прощаясь, сбежала в читальный зал надзирать за первокурсниками. Суперагент остался один в зале, содержащем самые ценные книги «Хогвартса». Ну, строго говоря, в кабинете Дамблдора был ещё один шкаф с книгами, но до него у Бонда руки ещё дойдут.

Джеймс неторопливо прошёлся вдоль стеллажей, получая общее представление о месте, с которым ему предстоит работать, и попутно намечая книги, с которыми он ознакомится в первую очередь. Конечно, подборка в Запретной Секции уступала тому потрясающему собранию инкунабул, манускриптов и свитков, которое бездарно плесневело в доме Блэков, но и здесь было, чем восхититься. Педантично отрабатывая запрос центра, Бонд прежде всего отбирал книги, посвящённые другим разумным или псевдоразумным расам, но не забывал и про артефакторику, и про чароведение, благодаря которому и получил разрешение посетить Запретную Секцию.

Выбрав для начала десяток томов, Бонд записал их названия в журнал выдачи книг, затем торжественно водрузил на макушку шапочку из фольги, снял с полки и открыл первую книгу:

— «Полумрачная эпопея. Затмение на рассвете новой луны. История отношений пищи и потребителя в четырёх частях, записанная основной частью рациона». Так-так, полюбопытствуем…

Иллюстрация на форзаце изображала лощёного толстощёкого хлыща во фраке с непременной хризантемой в лацкане, склонившегося над девицей в тонкой, просвечивающей ночной рубашке. Девица томно откинула голову назад, обнажив нежную шею. Хлыщ, склонившись над девичьей шейкой, масляно поблёскивал глазами в сторону декольте и сладострастно облизывал губы.

— Многообещающая картинка, – хмыкнул Бонд, наудачу открыл книгу и пробежал глазами по странице. – «Значит, Белла, ты не выносишь вида крови? – спросил Каллен. Похоже, происходящее искренне его забавляло. Крепко зажмурившись, я из последних сил боролась с тошнотой. – Причём, вида чужой крови! – не унимался Эдвард, смакуя каждое слово». Нет, похоже, это не совсем то, что нужно Эм. Вот мисс Манипенни от такого произведения будет в полном восторге. Без шапочки из фольги такое читать просто опасно. Мир просто не готов к таким откровениям. Вот лет через десять, когда маглы поглупеют ещё больше, может быть…

Суперагент со вздохом сожаления пролистал книгу до конца, вернул её на полку и снял следующую:

— «Вампирские войны. Абсолютно правдивая история, записанная магистром болтологии Врунно Трепалло со слов заслуживающего всякого доверия барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена».

На форзаце красовалась профессионально изготовленная и богато украшенная карта, пестреющая топонимами вроде «холмы Дикого Ужаса», «реки Крови», «мыс Последней (Относительно Доброй) Надежды», «утёсы Жутких Кошмаров», «озеро Слёз» и «лощины Непуганых Девственниц». Суперагент хмыкнул и открыл содержание:

— Так-так… Путешествие из Албании на север через Татры… Оттуда на восток, в Саяны… На юг, через Шамбалу и Тибет… А напрямки, через Османскую Империю, очевидно, религия не позволила? Из Шамбалы — на запад, в горы Индии… Да, Индия — страна большая, и непуганых девственниц в ней вполне хватит на лощинку-другую, при условии, что эти лощины будут очень маленькими, а девственниц будут отбирать строго по качеству непуганности.

Джеймс наудачу перелистнул пару сотен страниц и развернул книгу примерно посередине:

— «И поднял я коломёт, собранный собственноручно из глефы старой, оглобли осиновой и кальсон ношеных, и нацелил его вампирессе в её чёрное сердце, и бросил ей прямо в лицо ужасные слова: „Сдохни, упыриха: это были мои последние кальсоны!” И щёлкнули её мои кальсоны по лицу, и схватилась мерзкая упыриха за горло, и глаза её полезли на лоб через уши, потому что от самой Богемии до Саянских гор нет ни одной финской сауны, где джентльмен мог бы смыть с себя дорожный пот…»

Суперагента передёрнуло, и он поставил книгу обратно на полку. Насколько он помнил свои путешествия по СССР, с финскими саунами до середины 1980-х там и в самом деле было напряжно. С другой стороны, бани ещё никто не отменял. Видимо, чопорный саксонец просто не снизошёл до того, чтобы поинтересоваться, как купаются местные крестьяне. Хотя с чистоплотностью в России всегда было лучше, чем в Восточной Европе...

Перспектива легко и незатейливо выяснить численность, местонахождение, привычки, характер общественного строя и социальные цели вампиров таяли на глазах, подобно силуэту с длинными клыками в лучах рассвета.

Джеймс Бонд прошёлся мимо стеллажей. Книги насмешливо взирали на него с полок. Найти нужную информацию в этой прорве литературы просто не представлялось возможным.

Если только она сама не захочет найтись.

Джеймс снял шапочку из фольги и аккуратно положил её обратно в стеллаж, поразмыслил немного, нахмурив лоб, и направился в самую дальнюю часть Запретной Секции, где книги были прикованы к полкам толстыми цепями и все до единой были отмечены золотыми полосками на переплёте. Там суперагент тщательно зажмурился, положил руку на корешки книг и медленно пошёл вдоль шкафа, легонько касаясь кончиками пальцев каждой книги, переплёт которой попадался ему под руку.

На полпути от одного прохода к другому Бонд почувствовал, что книга, которой он коснулся, выступает из полки. Ненамного, на доли дюйма, но её корешок не был выровнен с остальными. Осознавая, что библиотекарша скорее будет питаться канцелярским клеем, выколупывая его из старых переплётов, чем выставит книги неровно, Джеймс вынул книгу, за которую зацепились его пальцы…

* * *

Альбус Дамблдор, стоя у окна, наблюдал за разгорающейся в утреннем небе рассветной зарёй.

— Вы меня звали, Альбус? – неслышно, словно тень, в кабинет вошла Минерва МакГонагалл, неслышно зевая в нервно скомканный в ладонях очередной платочек.

— Да, Минерва. Я хотел бы посоветоваться с вами…

— Снова о Поттере?

— Ну разумеется, о нём, не об этой же Розовой Жабе, верно? Кстати, как там она?

— Задолбала, – честно призналась Минерва МакГонагалл. – Мадам Долорес Амбридж задёргала весь преподавательский состав своими внезапными проверками. «Результаты проверки вы получите через 10 дней», ну на-адо же! – В голосе профессора трансфигурации начали прорезаться тягучие, воющие нотки. – Обычно результаты проверки ока-а-азываются просто ушшаса-яющ-щими. Она придирается к тону, которым ведётся лекция-яу, к выбору материя-я-ала, к составу и объёму домя-я-аушшшшш-него задания! Ненавиж-ш-шу!

Глазами Альбус Дамблдор по-прежнему видел сухонькую женщину с тугим пучком волос на затылке, но в его сознании на месте профессора МакГонагалл выгибала спину кошка с прижатыми к голове ушами, встопорщенной шерстью, торчащим печной трубой хвостом и выдвинутыми на всю длину когтями.

— Спокойно, спокойно, Минерва, её здесь нет, – Дамблдору пришлось сцепить руки за спиной, чтобы удержать искушение пригладить шёрстку мага-айлурантропа. – Как вы думаете, зачем она это делает?

— О, это элементарно, Альбус! – Кошка по-прежнему злобно била хвостом, но шерсть на её загривке уже потихоньку опускалась. – Как только Министерство узнает, что его контролёр не одобряет методы преподавания в единственной магической школе Британии, вопрос о кардинальной смене преподавательского состава будет вынесен на широкое обсуждение. В результате нас всех выкинут отсюда, а на наше место придут работники Министерства, которые насадят среди учеников полное отсутствие свободы воли и безграничную преданность Министерству.

— И что, это сработает даже с вашими гриффиндорцами? – не упустил возможности поддеть декана директор.

— Разумеется, – горько пожала плечами Минерва. – Достаточно будет только сказать, что именно Министерство защищает магов Великобритании от происков зла, чтобы мои храбрые и умные, но, увы, недостаточно разумные гриффиндорцы согласились терпеть любые лишения. А за год-другой постоянной идеологической обработки даже Уизли согласятся голосовать за Фаджа.

Альбус Дамблдор обдумал представленное ему мнение. Оно мало чем отличалось от его собственного, но ведь всегда приятно, когда кто-то другой излагает твои мысли своими словами, ещё не догадываясь, что произносит неоспоримую истину.

— То есть, по-вашему, это попытка Министерства захватить контроль над школой? Но зачем это Фаджу? Школа и так никогда не была угрозой для его правления.

— А что же ещё? – развела руками Минерва и украдкой снова зевнула. – Всё сходится, один к одному. Все ученики школы, вышедшие из неё за последние полтора десятка лет, верят в вас, Альбус. Без вас, без вашего сдерживающего влияния Министерство сможет творить всё, что им в голову взбредёт.

Лицо Альбуса Дамблдора исказила злобная гримаса ярости:

— Значит, они верят в меня, да? Тогда почему Фаджу так легко удалось выкинуть меня из состава Визенгамота? Там же демократия, Мерлин её задери, никто не может продавить своё решение без поддержки большинства!

— Верно, Альбус. – Минерва подошла к директору, робко положила руку на его сжатые кулаки: – Просто в Визенгамоте заседают крайне доверчивые, легковерные маги. Фаджу и его приспешникам удалось задурить им головы, вот они и решили пока что пойти за Фаджем, а не за вами. Но это просто потому, что их обманули, оболгали, предоставили им неправильную информацию, склонили к поспешным поступкам, не дали времени на размышления! А вовсе не потому, что почти весь Визенгамот считает, что вы — параноидальный шизофреник, придумавший историю с возрождением Волан-де-Морта потому, что почувствовали, как власть утекает из ваших рук.

Альбус Дамблдор сжал кулаки так, что кожа на костяшках пальцев побелела, но его голос по-прежнему был спокоен:

— Значит, параноидальный шизофреник, да? Интересно, что сможет их переубедить… Тёмная метка над зданием Министерства?

Честность была одним из самых неудобных качеств Минервы МакГонагалл:

— Не думаю. Скорее, они решат, что это вы подстроили, в попытке удержать у себя остатки власти. В конце концов, каждый владелец волшебной палочки, изучивший заклинание Морсмордре и научившийся активирующему жесту, способен подвесить Тёмную метку над зданием Министерства, — а вы, безусловно, умный и талантливый маг, и у вас в школе есть бывший Пожиратель, так что и жест, и заклинание вы, безусловно, знаете. А ещё я видела у вас в гардеробной такой забавный тёмный плащ с капюшоном и белую маску …

Дамблдор метнул на Минерву столь яростный взгляд, что она осеклась:

— Я сказала что-то не то?

Директор предпочёл не комментировать последнее её утверждение. Вместо этого он усилием воли заставил себя разжать кулаки, забросил в рот очередную лимонную дольку, отвернулся к окну и сделал приглашающий жест, подзывая декана Гриффиндора присоединиться к нему:

— Скажите, Минерва, что вы знаете о магловском мире?

Этот вопрос поставил профессора МакГонагалл в тупик.

— Ну, э-э-э, Альбус, я знаю, что существуют маглы, и что они, э-э-э…

— Достаточно, – величавым взмахом ладони оборвал поток гласных Дамблдор. – Скажите, вы знаете, как они добывают пищу?

Минерва МакГонагалл попыталась напрячь всё ещё сонные извилины.

— В основном с помощью набегов, грабежа и разбоя, – наконец, признала она. – Они посещают предприятия розничной торговли, закупая невероятные количества продуктов, которых при рациональном использовании хватило бы на вчетверо большее количество людей. На их лексиконе посещение пункта розничной торговли называется «набег»: «Давай, устроим набег на магазины!». А при мысли о ценах, по которым им впаривают эти продукты, в голову приходят исключительно слова «разбой» и «грабёж».

— Понятно, – поднял бровь директор. – Но это не единственный способ добывать пищу, верно?

— Да, – украдкой зевнула Минерва, – не единственный. Некоторые маглы, склонные к мазохизму и москитофилии[156], предпочитают сидеть рядом с водоёмами и ловить рыбу на снасть, называемую «удочкой». Количества вылавливаемой таким образом рыбы ни в коем случае не хватит на полноценное пропитание, но маглам нравится чувствовать себя добытчиками, даже если усилия, затраченные на вылавливание крошечной плотвички, абсолютно не соответствуют результату. В Мунго какое-то время ходили слухи о присущем маглам комплексе, побуждающем их брать удочку и идти кормить комаров, но Министерство Магии наложило запрет на эксперименты над существами, чей интеллект приближается к человеческому. Это я о маглах.

— Ясно. Итак, есть маглы, которые кормятся в предприятиях розничной торговли, и есть маглы, которые удят рыбу. Это всё?

— Ну, есть ещё охотники, – Минерва МакГонагалл потёрла кулаком глаза. – Это примерно то же самое, что рыболовы, только они получают удовольствие от того, что убивают других живых существ. Все их мысли заняты убийствами, они мечтают взять в руки ружьё и выйти на тропу войны, уничтожая беззащитных зверушек с расстояния, на котором те ничего не могут предпринять для самозащиты. Символом особой доблести у охотников считается пожирание плоти уничтоженного ради забавы зверя после символической термообработки на открытом пламени костра. Учитывая, что дикие звери никогда не проходили санитарных проверок, и могут быть больны, чем угодно, а жа́ра костра явно недостаточно, чтобы полностью обеззаразить мясо[157], не приходится сомневаться: это действие проводится в ритуальных, символических целях. Скорее всего, охотники исповедуют так называемый тотемный анимализм, и верят, что, ритуально пожирая плоть убитого животного, символически впитавшую мощь первобытного пламени, они приобретают качества этого животного: быстроногость оленя, свирепость вепря, плодовитость кролика.

— Хм… Очень интересно, Минерва. Хотелось бы знать, открыли ли маглы уже свой охотничий сезон…

— Сезон охоты на зайцев и на оленей в Британии открыт круглый год, – декан Гриффиндора пригладила волосы.

— Да ну?! На оленей — круглый год? Эк мы с Джеймсом Поттером лопухнулись-то… – ошарашенно почесал в затылке директор, и Минерва широко распахнула глаза. – А вы не знаете случайно, каким оружием пользуются маглы в своей охоте?

— Обычно охотничье оружие — это переламываемая двустволка с заряжанием с казённой части, но могут быть исключения.

Дамблдор указал рукой на Омут Памяти. Над покрытой тонким слоем белёсого тумана жидкостью возникла небольшая фигурка снайпера в камуфляже, примерно в фут высотой. Снайпер держал на весу полутораметровую винтовку калибра .50. Фигурка сменилась фигуркой другого снайпера, в похожей форме, занятого обустройством долговременной засады-«секрета». Эта фигурка сменилась ещё одной. И ещё. И ещё…

— Скажите, это обмундирование и вооружение являются обычными для магловских охотников?

Минерва приблизилась к Омуту Памяти и всмотрелась в сменяющие друг друга фигурки.

— Примерно пару недель назад я заметил, что в лесах вокруг школы ошивается аномально большое количество маглов, – продолжил Дамблдор. – Я не стал беспокоиться, надеясь, что это временное явление, — в конце концов, к школе они не приближались, доступу магов в Хогсмид не препятствовали, и вообще вели себя очень вежливо и незаметно. Прям-таки образцово вежливые люди. Я, конечно, понимаю, что такую форму можно купить в любом магазине туристического снаряжения… Но когда они не покинули окрестности ни через день, ни через два, ни через неделю, я почувствовал некоторые опасения.

— Вроде бы непохоже на обычное охотничье ружьё… Хотя их столько модификаций, что все упомнить невозможно. Надо бы с Чарити Бербидж посоветоваться… А обливиейтнуть их нельзя?..

— А с этим загвоздка. Когда я попытался приблизиться к одному из них под покровом заклятия невидимости, он начал поворачиваться в мою сторону и довольно неплохо отслеживал мои перемещения. Причём смотрел при этом не на меня, а на какой-то прибор у себя в руке. Я не стал рисковать и подходить ближе, — в конце концов, это в самом деле мог быть просто охотник; прибор в его руке мог предназначаться для отслеживания движения животных; а заклинание невидимости не маскирует ни шум, ни производимое движение воздуха, которые можно обнаружить техническими методами. Но сам факт настораживает.

МакГонагалл подумала несколько секунд.

— Нет, я не считаю, что тут есть, из-за чего беспокоиться. К Хогсмиду они не приближаются, к «Хогвартсу» тоже, так что опасности нарушения Статута о секретности нет. Я думаю, это самые обычные охотники. Скоро те северные олени, которые не впадают в спячку, должны будут потянуться на зимовку в Средиземноморье, вот охотники и рассаживаются вдоль маршрутов миграции. В общем, моё мнение, — беспокоиться не о чем. Это и был тот вопрос, ради которого вы разбудили меня до рассвета, Альбус?..

Дамблдор проглотил замаскированную шпильку, не поморщившись, и зажевал её лимонной долькой.

— Давайте, поговорим о Поттере. Что-то наш чудо-мальчик притих в последнее время. Что с ним происходит? О чём он думает, чем живёт?

— Притих?! – Минерва снова зевнула и попыталась прогнать из глаз остатки сна.

— Ну же, Минерва, – развёл руками Дамблдор и сложил их на груди, пощипывая кончик своей бородки-эспаньолки. – Вы его декан. Кому, как не вам, знать мысли ваших подопечных?

Минерва честно попыталась вспомнить хоть что-нибудь, связанное с Поттером, за последние недели.

— С момента инцидента с химерой он, по-моему, ничем не выделялся среди других учеников, – с опаской произнесла профессор МакГонагалл, стискивая в кулаке платочек.

— И вы не заметили увеличения объёмов его ежедневной корреспонденции?

— Вроде бы, он не получает за завтраком больше писем, чем обычно. Может, каталог-другой раз в несколько дней, не больше того. Ну, знаете, каталоги фирм, которые торгуют товарами с доставкой на дом.

Альбус Дамблдор помолчал, выбирая способ, которым можно будет как можно деликатнее донести до своей верной помощницы новость о том, что она дура.

— А вот по моим сведениям, Гарри Поттер почти каждый день отправляет сов в книжные магазины, – начал он издалека. – Иногда несколько раз в день. Причём он нечасто использует для этого Хедвигу, я думаю, потому, что снежно-белое оперение полярной совы легко заметить, а значит, за ней будет легко проследить.

— Мальчик любит учиться, – выдвинула осторожную догадку МакГонагалл, вспоминая истерику, которую устроил профессор Дамблдор в прошлый раз, когда она сказала, что Поттер находится в библиотеке.

— Это верно, замечательно и похвально для ученика, – прорычал великий светлый маг, – но, если он так любит учиться, то где доставляемые ему книги? Вы же сами сказали, что количество его корреспонденции, которую он получает за завтраком, практически не увеличилось! Хорошо, он заказывает книги, — но куда их ему доставляют? Дурслям?

— На Гриммо? – предположила Минерва, сжимая в руке платочек.

— Я дал наказ Флетчеру выяснить, – отмахнулся Дамблдор. – Нет, новых книг на Гриммо нет. Более того, значительное количество старых тоже куда-то пропали. По словам Кричера, Сириус дал Поттеру полный доступ ко всей библиотеке, с правом изымать тома, если ему это будет нужно. Вот он их и изъял. Но куда он их после этого поместил? Куда Поттер мог деть почти тонну книг? Причём тонна — это только из дома Блэков!

— Сундук с чарами расширения внутреннего пространства? – с сомнением протянула Минерва.

— Рон Уизли говорит, что у него в сундуке есть несколько странных приборов, но не книг, – отмахнулся Дамблдор. – Более точно он приборы описать не может. Надо ещё учесть, что мне приходится обращаться к нему окольными путями: я спрашиваю Молли Уизли, она задаёт наводящий вопрос близнецам, а уже те пытают Рона. Но, по словам Рона, каждый раз, когда Поттер копается в сундуке, он задёргивает портьеру вокруг своей кровати, и суметь бросить взгляд в его раскрытый сундук — это редчайший случай.

— Приборы?..

— Не знаю, Минерва, не знаю. Это не что-то темномагическое, иначе вопилки на школьных воротах его не пропустили бы, да и у Филча чутьё на волшебную контрабанду превосходное, даром, что он сквиб. Но если это не тёмная магия, то что это? И откуда? Из дома Блэков? А с каких пор у Блэков хранится что-то не темномагическое? У них даже туалетной бумагой надо пользоваться с осторожностью, потому что её лицевая сторона очищает место применения, а изнаночная — наводит геморрой!

Минерва промолчала. Ей нечего было сказать. Дамблдор прошёлся по кабинету из конца в конец, остановившись у пятна свежей штукатурки на стене.

— Поттер заказывает книги — десятками томов. Нам неизвестно, сколько именно денег он тратит на эти книги. Ещё в прошлом году ему необходимо было бы внести предоплату за каждую книгу, и тогда мы бы знали, сколько денег он тратит, потому что школьные совы, конечно, сообщили бы нам, сколько унций золота или серебра он привязывает к их лапкам. В конце концов, ценность груза влияет на страховку доставки, а за полис страхования доставки, в случае школьной совы, платит школа. Кроме того, распределение и центровка столь массивного груза, как золотые и серебряные монеты, отражаются в записях «чёрных ящиков» совиной почты… Но его изобретение безналичных расчётов смешало нам все карты! Абсолютно любой заказ может быть оплачен платёжным поручением, которое выглядит, как простая записка, лёгкая, сворачиваемая в невесомую трубочку. Записка, которая не требует ни внесения в грузовую ведомость, ни особого размещения на теле совы, ни специальной записи в страховом полисе, потому что платёжное поручение бесполезно для любого, кроме его получателя! Платёжное поручение может быть выписано на любую сумму, а совы, даже если бы сумели развернуть это платёжное поручение, увы, не обучены грамоте! Мы понятия не имеем, с какой скоростью и с какими целями он опустошает сейф своих родителей!

Профессор МакГонагалл была прежде всего школьным учителем. Она и раньше не видела проблемы в том, что дети тянутся к знаниям, и ей было непонятно, почему Дамблдор так зацикливается на том, что Поттер, судя по всему, хочет стать всего лишь более хорошим магом.

Дамблдор обтёр ладонями лицо, словно стирая с него налипшую паутину — или груз проблем:

— Он платит за книги, но не получает их. Зачем ему покупать книги, которые он потом не сможет прочитать? И кто получает заказываемые им книги?

— А какие книги он заказывает? – поинтересовалась профессор трансфигурации, надеясь услышать, что это просто информация о квиддичных командах. Хотя… Тонна книг из особняка Блэков… С каких это пор Блэки вообще интересовались квиддичем?

Взгляд Дамблдора рыскнул по сторонам. Его кабинет выглядел, как обычно, только свежее пятно штукатурки отмечало место сквозной пробоины в стене, да количество баночек с воспоминаниями в шкафу было значительно меньше привычного.

— Протего Тоталум! – директор взмахнул своей палочкой, укрепляя стены кабинета дополнительным магическим барьером. – Минерва, всё, что я скажу сейчас, не должно покинуть этот кабинет.

— Как скажете, директор, – покорно кивнула МакГонагалл.

Дамблдор помолчал, собираясь с мыслями и ожидая, пока магический щит выйдет на проектную мощность.

— Я послал Снегга потолковать с несколькими продавцами, у которых Поттер покупал книги, – начал великий светлый маг. – Потолковать, как он это умеет.

Рот Минервы округлился. Применение легилименции против мага без ордера аврората и без присутствия колдомедика было преступлением, за которое полагался Азкабан, — причём в качестве самой нижней границы возможных наказаний.

— Я не могу понять систему, которой пользовался наш герой, заказывая книги! – Дамблдор грохнул кулаком по столу. Минерва вздрогнула. – Кажется, он заказывает всё подряд, наобум! Легенды вампиров, сборник магических свойств минералов, рецепты эликсиров против морщин, набор «Скоромагия: заочный курс колдовства для начинающих», энциклопедия волшебных существ Британских островов, книги по магловедению, монография о гриндиллоу. Гриндиллоу, Мерлин всемогущий! С каких пор хоть кто-нибудь на этой земле интересуется гриндиллоу?!

— Но мальчик всё забыл, – попыталась образумить директора Минерва. – Он ничего не знает о нашем мире, он всё равно что только что извлечённый из магловского мира ребёнок. Конечно, он будет интересоваться всем подряд, хвататься за всё, что попадается под руки, в попытке восстановить свои знания. И что такого странного в том, что мальчик купил книгу по магическим свойствам минералов? С теми заданиями, которые задаёт профессор Снегг, я бы удивилась, если бы ему хватило материалов в нашей библиотеке. Профессор, для ученика это нормально — учиться! Потому они и называются «ученики».

Дамблдор сокрушённо покачал головой. Иногда настойчивый отказ Минервы МакГонагалл видеть дальше своего носа вызывал у него мигрень.

— Минерва, я соглашусь с вашими словами, если вы сейчас, немедленно, не сходя с этого места, дадите мне достойную доверия причину, по которой мальчик в возрасте пятнадцати лет будет интересоваться средствами против морщин. Не против юношеской сыпи, Минерва, а против морщин! Ну? Я жду!

Профессор МакГонагалл сокрушённо пожевала собственные губы. Единственная возможная причина, которая пришла ей в голову, была слишком неправдоподобной. Но другой-то нет!

— У него любовница, – наконец, решилась декан. – Пожилая дама, в возрасте. Она взяла его на содержание и оплачивает его прихоти. В обмен на… – МакГонагалл покраснела – Доступ к телу, он взял на себя поиск и добычу интересующих её книг.

Дамблдор опешил. Такую вероятность он даже не рассматривал.

— Минерва, одумайтесь! Какая любовница? Где?! Мальчишка проводит всё своё время в школе, он совершенно точно не покидает территорию! Пожилые любовницы не будут ждать мальчика по полгода, я это наверняка знаю!

— Откуда, Альбус? – невинно полюбопытствовала Минерва, и тот немедленно прикусил язык.

— Неважно! Даже если предположить на минуту, что у него такая любовница и правда есть, — ну неужели вы думаете, что она удовлетворится книгой о косметических эликсирах? На её месте я бы взял сами эликсиры!

— А если она по какой-то причине не может получать почту конфиденциально? Если содержимое её посылок мгновенно становится известным каким-то людям, которых она не хочет уведомлять о своей обеспокоенности внешним видом? Все женщины немножко тщеславны, – заключила Минерва, ни в коей мере не считающая себя тщеславной.

— Не может получать почту конфиденциально? – прищурился Альбус.

— Например, потому, что она получает почту во время завтрака в Большом Зале, где содержимое каждой посылки мгновенно становится известным всей школе! – прижала ладошку ко рту декан.

Дамблдор потрясённо распахнул глаза. Вот за это он и держал в своём ближайшем окружении Минерву МакГонагалл. Думала она редко, но, когда она это всё-таки делала, результат обычно оказывался совершенно неожиданным. «Возможно, потому, что никто не ожидал от неё мыслительного процесса», – не упустил возможности мысленно поддеть декана директор.

— Сами эликсиры она получать не может, потому что опасается скомпрометировать себя, – начал распутывать клубок догадок Дамблдор. – В конце концов, все, проживающие в школе, получают корреспонденцию одновременно, во время завтрака; если бы кому-то пришли эликсиры против старения кожи, это мгновенно бы узнала вся школа. Но получить книгу — это другое дело. Особенно если книг много. Кто будет разбирать названия всех этих скучных томов? Я точно не буду. Затем ей будет достаточно всего лишь дописать несколько ингредиентов в еженедельный общий школьный заказ, чтобы получить всё необходимое. Мы и не заметим приписки, потому что количество будет слишком крошечным, чтобы серьёзно повлиять на итоговые суммы, да и все мы прекрасно знаем, что девчонки-старшекурсницы варят амортенцию[158], получая ингредиенты именно таким образом. – Минерва согласно кивала на каждой фразе, с удовлетворением наблюдая, как Дамблдор притягивает за уши всё новые и новые догадки к их общей теории. – Потом эта неизвестная дама попросту изымет полученные ингредиенты из общего заказа и спокойно сварит себе зелье.

— Звучит логично, – в очередной раз кивнула профессор МакГонагалл.

— Всё равно не сходится. Зачем ему тогда монография о гриндиллоу?

— Чтобы запутать нас, – мгновенно нашлась Минерва. – Вы же сами говорили, Альбус, что при получении нескольких книг вероятность углядеть название каждой отдельной уменьшается. Он просто заказывает всё подряд, формируя посылки таким образом, чтобы действительно важные для его любовницы книги были замаскированы большим ворохом ничего не значащей макулатуры!

Директор не ответил. Он просчитывал правдоподобие этой странной версии. Снегг говорил, что посылки доставлялись в разные места по всей Британии. Это давало пищу для дополнительных предположений о том, каким образом книги затем переправлялись в Хогвартс. Кто-то их должен был собрать, перепаковать и отправить дальше… То есть конечным адресатом просто обязан быть кто-то влиятельный, кто-то, у кого есть достаточно подручных по всей Британии, или достаточно средств, чтобы их нанять…

— Всё равно не сходится, – упрямо повторил Дамблдор, качая головой. – Зачем он забрал кучу книг из поместья Блэков?

— В качестве первого взноса для начала отношений, – упрямо тряхнула головой Минерва МакГонагалл. – В качестве испытания. Девчонки иногда назначают своим ухажёрам испытания, я читала об этом в книжках. Принести какую-нибудь розочку с вершины горы, или молодильных яблочек из тридесятого царства, или приволочь цербера из Аида… Тоже мне, романтика! Задание «вытащить кучу древних книг из поместья, напичканного тёмной магией» вполне укладывается в эту концепцию. Видимо, любовница — тогда ещё потенциальная любовница — не знала, что он живёт прямо в таком поместье.

Дамблдор ущипнул себя за бородку, взглянув на рассветное небо:

— Идём, Минерва. Вот-вот прибудет совиная почта, авось, мы увидим дополнительные подтверждения нашей теории.

Директор пригладил расты, поправил очки, и, сопровождаемый деканом, вышел из своего кабинета, направляясь к Большому Залу. Замок просыпался, наполняясь гомоном множества подростков.

В дверях Большого Зала Дамблдор и МакГонагалл чуть не столкнулись с Долорес Амбридж. Цветущая преподавательница ЗоТИ, в отороченной белыми кружевами розовой мантии, в напоминающей собачьи каракули розовой шапочке и в больших плюшевых тапочках с помпончиками, от неожиданности присела перед директором в неуклюжем реверансе.

— Доброе утро, профессор Амбридж! – расплылся в фальшивой улыбке директор.

— Добрейшее утречко, профессор Дамблдор, профессор МакГонагалл! – заворковала Долорес, с трудом удерживая в руках здоровенную пачку книг, перевязанную шпагатом и со следами совиной почты на верхней обложке. – Господин директор, вам так идут ваши расты! Как ваша спина, не беспокоит? У меня есть рецепт чудной мази против ревматизма, могу поделиться! Госпожа профессор, я случайно получила новый каталог когтеточек, не возжелаете взглянуть?

Декан Гриффиндора в панике закашлялась.

— А что, почту уже доставили? – деревянным голосом спросил Дамблдор.

— Да, только что, – улыбнулась Амбридж, балансируя пачкой книг на узких пухленьких ладошках, сияя от радости и пытаясь не вымазаться в следах совиной почты одновременно. Блестящие полосы какой-то притирки в морщинках на её лице выглядели похожими на полупрозрачные потёки золота. – Вот я, например, получила книги, которые так долго ждала. Пойду раскладывать их! А почему у вас такое кислое выражение лиц? О, кстати, о кислом выражении лиц, — надо будет обязательно зайти к профессору Снеггу, внести пару пунктов в план закупок. Ла-ла-ла…

Напевая вполголоса что-то маломузыкальное, но крайне эмоциональное, Долорес Амбридж с кряхтеньем поволокла полученный ассортимент букинистической лавки к себе в кабинет. Дамблдор и МакГонагалл с паникой во взоре смотрели ей вслед.

— Стоп, стоп, мы ещё ничего наверняка не знаем, – опомнился директор, приглаживая вставшие дыбом волосы.

— Но мы можем выяснить, – холодно заметила Минерва МакГонагалл. – Дин! Дин Томас!

— Да, госпожа профессор?

— Скажи, Гарри Поттер ночевал сегодня в вашей спальне?

— Да, мэм.

Выдох облегчения был почти зримым.

— Он ложился одновременно с нами, но незадолго до рассвета куда-то ушёл, и я его до сих пор не видел.

Директор «Хогвартса» и декан Гриффиндора уставились друг на друга. В их глазах плескался беспредельный ужас.

* * *

Незадолго до этой жуткой сцены…

Джеймс Бонд прошёлся вдоль условно прямой шеренги качающихся на холодном октябрьском ветру, зевающих и протирающих глаза школьников.

— Не спать! – воскликнул коммандер голосом отъявленного флотского сержанта. – Мы пришли сюда спортом заниматься, или что?

На первое занятие новоявленного кружка поклонников здорового образа жизни «Эндорфинная эйфория» явилось всего двенадцать человек. Честно говоря, Бонд и на это-то не рассчитывал, но он помнил мудрое изречение руководителя норвежской разведки[159]: «Тише едешь — дальше будешь». Говорят, что казнь лиц, приговорённых к ликвидации службой силовых операций норвежской разведки, была наиболее жестокой из всех возможных: приговорённые умирали от старости, но в постоянном ожидании.

Бонд взглянул на полоску света над восточным горизонтом и обратил свой взгляд на поступивших в его распоряжение бойцов. Бойцы, ещё сами не знавшие, что они бойцы, пытались согреться. Близнецы Уизли беззастенчиво дрыхли, укутавшись в тёплые мантии и облокотившись друг на друга.

— На первом занятии я ознакомлю вас с правилами физической подготовки, – объяснил Джеймс Бонд, прогуливаясь вдоль импровизированного строя. – Если кто-то спросит, имейте в виду, что я рассказываю всё это для себя и разговариваю сам с собой, а вы тут вовсе не при делах, просто стоите рядом и слушаете. Сначала я раздам вам порядковые номера.

Джеймс сделал длинный скользящий шаг и коротким тычком в плечо свалил Фреда Уизли на стылую землю. На рухнувшего брата повалился Джордж.

— Оди́н!

— Эй, ты чего пинаешься?

— Встаньте, оба. Запоминайте свой номер! Я специально шлёпаю вас достаточно чувствительно, чтобы вы запомнили его. Это очень важно, я не просто так это делаю! Неужели вы считаете, что я ради своего удовольствия вас колочу?! – Джеймс отвернулся, пряча улыбку. Когда ещё можно будет совершенно безнаказанно отвесить оплеухи близнецам Уизли, беззастенчиво терроризирующим учеников младших курсов!

— Готовы? Я — номер ноль. Фред, — оди́н! Джордж, — два! Прости, Джордж, я, кажется, слегка переборщил. Всё нормально? Челюсть не сломана? Три! Четыре! Невилл, — пять! Шесть! Семь! Гермиона, — восемь! Девять! Чжоу, десять! Джинни, одиннадцать! Захария, двенадцать! Все запомнили свои номера?[160]

Нестройный хор голосов имел, в среднем, утвердительную окраску.

— Для чего нам нужны эти номера? Это сейчас нас двенадцать. Завтра нас будет пятнадцать, послезавтра — семнадцать…

— Запослезавтра — девятнадцать! – выкрикнул Колин Криви, сверкая на Бонда обожающими глазами.

— Верно, спасибо, Колин. Я имею в виду, что нас скоро будет много. Настолько много, что мы не сможем упомнить, кто из нас где. Поэтому каждый получает номер, и он отвечает за людей, получивших ближайшие к нему номера. Таким образом, за каждого человека ответственны два других, получивших номера, ближайших к нему. Ты, Чжоу, номер десять, должна знать, где находятся Колин, номер девять, и Джинни, номер одиннадцать. Ты, Джинни, ответственна за Чжоу и за Захарию. Захария, за тебя отвечают Джинни и я, а ты отвечаешь за меня, номера нулевого, и за Джинни. Каждый из вас несёт ответственность за двоих, но и за вас несут ответственность двое! – возвысил голос Бонд. – Это называется «работа в команде» и «командная ответственность». В случае переклички мы мгновенно узнаем, кого не хватает. Кроме того, во время сложной ситуации проще сказать «восьмой — на четвёртую позицию, шестой страхует», чем формулировать ту же фразу с использованием фамилий, тем более что её, к тому же, может перехватить и подслушать противник.

Бонд помолчал. Слово «противник» привлекло внимание учеников. Они по-прежнему зевали, но уже не пытались спать стоя.

— Сейчас мы начинаем упражнения с лёгкой пробежки. Отсюда, из двора, мы бежим по дорожке до ворот «Хогвартса», оттуда за квиддичное поле, обегаем вокруг него, делаем небольшой крюк до хижины Хагрида, от неё бежим вдоль опушки Запретного леса — не подходя к деревьям! — до Дракучей ивы, огибаем её и возвращаемся на квиддичное поле. Это всего полторы мили, не разминка, а ерунда, вы скоро будете вспоминать эту дистанцию с нежностью, потому что через месяц мы будем бегать десятимильный кросс.

Суперагент ткнул пальцем в потихоньку светлеющее небо:

— На дороге темно, «Люмосом» мы пользоваться не будем. Рассвет даст нам достаточно света, чтобы различать дорогу. Но кое-кто, не будем показывать пальцем, может оступиться и упасть. Если кто-то упал, ему помогают подняться те, кто за него отвечает. Если кто-то отстаёт, спрос с тех, кто за него отвечает. Помните, мы не просто так вышли побегать, мы тренируемся! Это, в принципе, то же самое, только звучит круче. И требует командной игры! Мы — команда, мы помогаем друг другу! Да?

— Да! – гаркнули подростки.

— Отлично! А теперь начинаем разогревающие упражнения. Номера один и два, можете снять тёплые мантии и оставить их здесь, вам скоро станет жарко! Итак, разминку начинаем с рук. Пальцы, кисти, запястья, локти, плечи, повторить, ещё, ещё, хорошо! А теперь в обратном порядке — махи руками в стороны, а теперь вперёд-назад, а теперь локти, а теперь запястья, отлично! Закончили с руками, переходим к поясничному поясу! …Три, четыре, раз, два… Невилл, смотри на меня, ты слишком сильно наклоняешься, не потяни спину, ты должен размять и разогреть её, а не надорвать! Раз, два, три, четыре, раз, дв-в-в… Э-э-э…

Джеймс Бонд, демонстрируя упражнения, уставился на Гермиону. Девушка как раз прогибалась в пояснице, тонкий тренировочный костюмчик обрисовывал её фигуру. Джеймс мгновенно отвёл взгляд, но, к сожалению, следующей ему на глаза попалась Чжоу Чанг, у которой было даже больше фигуры, да и сама её фигура была намного более рельефной и обрисовываемой… Гормоны ринулись в кровь, в висках застучало. Джеймсу пришлось крепко сжать зубы и перевести глаза на Джинни, по сексуальности слегка уступавшей бетонному забору, вследствие чего её лицезрение не угрожало физиологическими эксцессами. К тому же, Джинни, заметив взгляд Бонда, не упустила возможности обольстительно улыбнуться, чем окончательно сбила всё сексуальное желание.

— Теперь разминаем ноги! Как следует разминаем, не ленимся, им сейчас работать! Разогреваем мышцы! Раз, два, три, четыре! Быстрым шагом — пошли к воротам! Раз, раз, раз… Ускоряем темп! Раз-два-раз-два-раз-два… Не отставать!

Плотная группа школьников, тяжело дыша, вывалилась из ворот двора и быстрым шагом потопала по дорожке к школьным воротам.

— Когда вы привыкнете к таким нагрузкам, мы будем усиливать их, – продолжил Бонд, обходя всю толпу и разворачиваясь к ним лицом, продолжая идти спиной вперёд. – Например, мы будем петь какие-нибудь воодушевляющие кричалки. Они помогают держать ритм и заодно развивают дыхание. Ну, побежали! Держим, держим, держим ритм! Ходу! Поднажали, родимые, осталось всего семьсот двадцать восемь дней до дембеля!

Сосредоточенно топая, мальчишки и девчонки, сопровождаемые Джеймсом Бондом, перешли на бег.

Сорок минут спустя уставшие и измученные, но гордые своими подвигами ребята завершили расслабляющие упражнения и снова выстроились перед суперагентом для воодушевляющей речи:

— Это была наша первая совместная тренировка. Дальше мы будем тренироваться регулярно, каждое утро, вне зависимости от погоды на улице и от дня недели. Если уж совсем заметёт, то мы попросим мадам Трюк открыть нам какой-нибудь класс побольше и будем бегать внутри, но пока высота снежного покрова не достигнет четырёх дюймов, мы продолжим бегать на улице. Я надеюсь, мы к тому моменту уже получим разрешение на организацию кружка.

— А когда мы будем учиться метать ножи? – подал голос Захария Смит, очевидно, ожидавший, что он сможет после первой тренировки побрить муху брошенным ножом.

— Если вы будете продвигаться в соответствии с составленным мной расписанием тренировок, то весной, – ответил Бонд. – Слушайте меня! Сейчас вы, — каждый из вас, — пойдёт и примет расслабляющий душ! Тщательно разотрите мышцы! Советую потом на минуту пустить холодную воду, чтобы тонизировать верхний слой кожи, но не до замерзания! И обязательно потом хорошо разотритесь полотенцем! Ещё насморка нам здесь не хватало…

Бонд замечал, как ребята пританцовывают на месте. Хороший знак, означающий, что их тела сбросили оковы сна, а мышцы разогрелись. Румянец на щеках доказывал, что подростки окончательно проснулись и с лёгкостью войдут предстоящий им тяжёлый учебный день; кровеносная система, подстёгнутая тренировкой, удалила скопившиеся за ночь продукты метаболизма и наполнила мозг кислородом. Сегодня ребята будут лучше соображать на уроках, а материал будет усваиваться ими с большей лёгкостью. Всего-то сорок минут ежеутренней тренировки способны разительно изменить жизнь! Либо так, либо они просто дружно хотят в туалет.

— …А затем, после душа, вы тщательно заправите свои постели! – потребовал Джеймс. – «Тщательно» — означает «ни единой складочки на покрывале, уложенном ровно, чтобы свисающие края были симметричны со всех сторон, а подушка лежит в изголовье с тщательно расправленной наволочкой». Проконтролировать это я не смогу, поэтому полагаюсь на вашу честность. И с завтрашнего дня вы будете точно так же тщательно заправлять постель до того, как выйдете на тренировку. Наведение порядка на постели должно быть первым делом, которое вы выполняете утром! Ясно? А потом вы обязательно пойдёте и как следует позавтракаете!

— А зачем нам заправлять постели?! – набычился Фред, чья постель представляла собой вариацию на тему гнезда нечистоплотного грифа, пока за неё не принимались руки домовых эльфов. — Домовики с этим замечательно справляются сами!

— Заправив утром постель, вы сделаете первое дело за день. Это даст вам толику гордости и подтолкнёт сделать что-то ещё, и ещё, и ещё, – объяснил Бонд. – К концу дня одно сделанное дело превратится во множество. Идеально заправляя постель, вы к тому же укрепляетесь в мысли, что даже небольшие вещи в жизни имеют значение. Иначе вы никогда не сможете делать правильно крупные дела. Так что, если вы хотите поменять мир, начните с собственной постели![161] Я доступно объяснил?

— Вроде, да, – скривился Фред. – Только я не хочу менять мир. Я хочу всего-навсего много денег, много поклонниц, и чтобы слизеринцы сдохли.

— Но сейчас у тебя нет ни денег, ни поклонниц, а слизеринцы живы, – под смех других ребят ответил Бонд. – Исправить это положение вещей — это и есть изменить мир.

— То есть если я заправлю постель, слизеринцы сдохнут? – распахнул глаза Фред.

— Да! Но не сразу! – с серьёзной миной подтвердил Бонд. – Каждый день, заправляя постель, ты приближаешь тот момент, когда сдохнет последний слизеринец! А теперь, пока мы не простыли, — айда в душ!

Ещё четверть часа спустя выгодно выделяющиеся на фоне остального сонного царства блестящими глазами и живой мимикой участники первой тренировки клуба «Эндорфинная эйфория» столкнулись перед огромными песочными часами в холле, направляясь в Большой Зал.

— Рон, привет! – воскликнул Джордж. – А ты знал, что если Фред заправит постель, все слизеринцы сдохнут?

— Да, мама говорила, что если он это сделает, то случится что-то невероятное, – подтвердил Рон, который на тренировку не пошёл, потому что возжелал спать, а Джеймс не стал тащить его насильно. По какому-то странному выверту логики, теперь Рон дулся на Джеймса за пропущенную тренировку. – Что, прям так сразу и сдохнут?

Этот диалог вёлся через весь холл прямо поверх голов присутствующих весьма громкими голосами. Слизеринцы, в присутствии которых проводился этот обмен репликами, синхронно поёжились.

— Точно-точно, это нам сам Гарри Поттер сказал! – кивнул Фред. Слизеринцы обратились в бегство, Джордж протянул брату руку, Фред звонко хлопнул по ней ладонью.

— А что это там Симус читает? – прищурился Колин.

К школьной доске объявлений был пришпилен большой лист, закрывавший собой все остальные — списки предлагаемых подержанных книг по чарам, регулярные напоминания Аргуса Филча о правилах школы, расписание тренировок по квиддичу, предложения об обмене карточками от шоколадных лягушек, последние объявления о контрольных, даты вылазок в Хогсмид и объявления о потерянных и найденных вещах. Новое объявление было напечатано жирным чёрным шрифтом, внизу красовалась официального вида печать и подпись с завитушками.

Джеймс и Рон прочли объявление, стоя позади кучки озадаченных второкурсников.

— Значит, закроют клуб «Плюй-камни»? – спросил один другого.

— Думаю, с вашими плюй-камешками обойдется, – мрачно заметил Рон, отчего второкурсник вздрогнул и устремился прочь. — А нам, похоже, не так повезёт, да, Гарри?

Джеймс Бонд перечитывал приказ. Он, в принципе, был готов к противодействию, но он не ожидал, что Амбридж выступит так скоро.

— Это не случайное совпадение. – Руки у него сами собой сжались в кулаки. – Она пронюхала.

— Да как? – возразил Рон.

— Нас могли подслушать в баре. И, если честно, разве мы знаем, скольким из пришедших можно доверять? Любой мог побежать с доносом к Амбридж.

— Захария Смит! – выпалил Рон, стукнув кулаком о ладонь. – Или этот скользкий тип... Майкл Корнер. Гермиона это уже видела?

— Видела, – подтвердила Гермиона, возникшая за их спинами. – Интересно, как Амбридж…

— Кто-то ей сболтнул, – сердито сказал Рон.

— Никто не мог, – тихо ответила Гермиона.

— Не будь наивной! Если ты такая порядочная, это не значит, что все…

— Никто не мог, потому что я заколдовала пергамент с подписями, – угрюмо настаивала Гермиона. – Будь спокоен: если кто-то расскажет официальным должностным лицам о клубе «Эндорфинная эйфория» до того, как мы с Дином Томасом подадим документы об учреждении клуба руководству школы, мы точно узнаем, кто это был, и он сильно об этом пожалеет.

— А что ему сделается? — заинтересовался Рон.

— Скажем так, чувства, испытываемые рядом с дементором, покажутся ему безмятежным ликованием, – грозно рыкнула Гермиона. – Пойдём в зал, надо успеть позавтракать. О, а вон и Дин Томас!

— Гермиона, Гарри, Рон, привет! – Дин Томас замахал им рукой и вприпрыжку подбежал. – Гарри, извини, я не пришёл сегодня, потому что…

— Потому что проспал, хотя я тебя будил, – кивнул Джеймс. – Ничего, не ты один. Рон тоже проспал. Завтра ты придёшь?

— Шутишь?! – Дин ткнул пальцем в объявление за их спинами. – Клуб же распущен!

— Ничего подобного! – Джеймс стукнул указательным пальцем Дина в грудь. – Вы с Гермионой ещё не успели подать документы, так что клуб нельзя распустить, потому что нельзя распустить то, чего ещё нет! А тренироваться мы можем и поодиночке. Я сегодня показал ребятам базовый набор упражнений, завтра мы разделимся на пары, ты будешь в паре с кем-нибудь, кто уже был сегодня, и он тебе всё покажет и объяснит. Парами-то собираться не запрещено! Слышали? – Джеймс обратился к Рону и Гермионе. – Завтра тренировка состоится, просто мы будем тренироваться не одной толпой, а парами. Отыщите всех наших и скажите им.

Дин Томас с сомнением почесал подбородок:

— Ну, в общем, формально придраться не к чему. Парами ведь собираться и правда можно…

— А ты закончи поскорее составлять устав клуба и подай уже его Амбридж на рассмотрение, – скривился Джеймс. – Сколько можно ждать? Идём, Гермиона, завтрак уже вовсю идёт.

Троица гриффиндорцев развернулась и направилась к дверям Большого Зала, но Дин Томас их тут же снова догнал:

— Ах, да, Гарри, тебя профессор МакГонагалл искала.

— Зачем?!

— Не знаю, я не спрашивал. Она спросила меня, где ты сегодня ночью спал, я ответил, что у нас в спальне, но перед рассветом ушёл, и я понятия не имею, куда.

— Во двор, – автоматически ответил Джеймс. – Разминка всегда начинается во дворе, оттуда мы бежим кросс до квиддичного поля, а затем тренируемся там.

— Но я-то этого не знал. Там ещё Дамблдор был. Они эдак странно друг на друга посмотрели, а потом Дамблдор резанул воздух рукой, вот так, и сказал: «Поттер скурвился, Минерва. Переходим к плану „Б”, цель — Долгопупс». Интересно, что бы это означало?

* * *

Яростный ветер срывал белые хлопья пены с гребней волн, которые, в свою очередь, с громовым рёвом разбивались об источенные зубы скал. Это можно было бы назвать бурей, но по местным меркам погода была почти спокойной. Северное море в конце октября не радовало случайных путников. Неслучайные путники тоже были не в восторге. Встреча тёплых вод Гольфстрима, влекомых с юга, и холодных масс воздуха, опускающихся с вечных арктических льдов, приводила к столь яростной круговерти, что знаменитый Мальстрём[162] в отчаянии опускал руки и уходил нервно курить в коридор.

«Самое время для условно-досрочного освобождения нескольких важных персон, по чистой случайности загремевших за решётку», – подумал Лорд Волан-де-Морт и радостно потёр друг о друга сухие ладошки с длинными пальцами. Стоящий справа от него Люциус Малфой услышал скрип, и его перекосило: «Неужели так сложно воспользоваться кремом для кожи? Уж если ты считаешь себя предводителем великой организации устроителей нового мирового порядка, то будь добр хотя бы выглядеть соответственно».

— Ну, где там наши застряли? – бросил Тёмный Лорд в пустоту.

Эйвери просеменил за левое плечо Тёмного Лорда:

— На правом фланге — брат и сестра Кэрроу, заняли позицию и ждут сигнала. На левом — Крэбб и Гойл, ищут свою позицию и не могут найти, потому что никто не сказал им, что зелёного флажка, отмечавшего их позицию на учениях, в реальности не будет. Ударная группировка — вы, я и Люциус Малфой. Вторая линия — Разия, Гиббон, Нот, — прямо за вашей спиной, повелитель. МакНейр и Рашкас в арьергарде, будут прикрывать отход.

Тёмный Лорд пожевал тонкими губами. Могучий интеллект великого мага оценивал сейчас мириады факторов: скорость и направление ветра, высоту и массу волн, видимость, время суток, угол падения солнечных лучей в неизменно сопутствующий дементорам мрак, положение видимых и невидимых светил, астральные проекции которых могли повлиять на действие каждого бросаемого заклинания…

— Начинайте, – бросил Волан-де-Морт, когда все анализируемые им факторы предсказали максимально возможные шансы на удачное завершение операции. Ну, или когда ему надоело выдерживать театральную паузу, — тут нельзя сказать точно.

Эйвери коротко поклонился, закатал рукав и ткнул волшебной палочкой в Чёрную Метку. Малфой скорчился от приступа острой боли.

К сожалению, Тёмного Лорда так и не удалось убедить, что использовать Чёрные Метки в качестве сигнальной сети — дурная идея, хотя Малфой лично потратил на это как минимум два вечера. Аргументы Люциуса были просты, как мычание: в то время как Чёрные Метки есть у всех нападающих, они также есть и у всех освобождаемых, а освобождаемые находятся под неусыпным контролем существ, читающих эмоции. Любой сигнал, передаваемый по Чёрным Меткам в непосредственной близости от Азкабана, встревожит заключённых, и это смогут прочитать дементоры. Зачем оставлять хоть малейшую возможность предупреждения дементоров о начинающейся атаке? Но Лорд Волан-де-Морт, очевидно, имел свои соображения о том, что важно, а что не важно. Поэтому связь между отрядами поддерживалась путём мгновенных болевых уколов, передаваемых Чёрными Метками. Один укол — «Наступаем», два — «Ждём», три — «Отступаем», четыре — «Уносим ноги», пять — «Валим отсюда», шесть — «Атас, менты!» и так далее. С точки зрения Малфоя, кодировка оставляла желать лучшего, но когда Тёмный Лорд упирался рогом, его было не переубедить.

Подстёгиваемые уколом боли из Тёмной Метки, Пожиратели Смерти ринулись на ничего не подозревающую тюрьму.

Крошечный скалистый островок в Северном море раз в неделю перебирался с места на место, повинуясь древнему заклинанию, разговорное название которого звучало примерно как «Да чтоб тебя холера прихватила». Во время перемещения остров оказывался в полной власти шторма. Всесокрушающие тёмно-зелёные валы высотой с трёхэтажный дом, — тихая и спокойная погодка в это время года, особенно если припомнить, как выглядит по-настоящему мерзкий осенний шторм в Северном море, — качали многоэтажную каменную крепость, как щепку. Поскольку никто из содержащихся в Азкабане узников не был профессиональным моряком, их ощущения в эти минуты были далеки от безмятежного спокойствия. Это было частью замысла Тёмного Лорда: по его задумке, обожравшиеся отрицательных эмоций дементоры должны быть более сытыми, а потому медлительными и хуже реагировать на атаку.

Над самой верхушкой крепости-тюрьмы на бреющем полёте пронеслись брат и сестра Кэрроу. Они оставили за собой впечатляющие снопы света, которые должны были отвлечь стражу дементоров от левого фланга, где Крэбб и Гойл, наконец, разобрались, где море, а где тюрьма, и бросились на штурм.

— И-ди-о-ты… – спрятал лицо в ладонях Люциус.

Крэбб не учёл амплитуду колебаний башни тюрьмы из-за ударов волн и всей своей тушей впечатался в тёмный камень на уровне верхнего яруса. Гойл, закончив манёвр и не обнаружив рядом напарника, завис и начал оглядываться. В этот момент в него со всей дури вмазалась башня тюрьмы, качнувшейся обратно согласно неумолимому закону равновесия.

— Минус два, – прокомментировал Эйвери. – А дементоры ещё даже не обратили внимания на нападение.

— Спокойно, – властно простёр руку Тёмный Лорд, – всё учтено могучим ураганом, всё идёт так, как и должно быть! Всё идёт по плану! – Волан-де-Морт поднял свою волшебную палочку левой рукой и щёлкнул пальцами правой. – Помните эликсир, в котором я заставил их выварить свою одежду? Я проснулся среди ночи и понял, что — всё идёт по пла-ну…

Между тёмными пятнами, оставшимися в местах попаданий Крэбба и Гойла, засиял жемчужно-белый луч. Волан-де-Морт выставил вперёд правую руку ладонью вниз, собрал узловатые пальцы вокруг невидимого цилиндра и сделал движение, будто откручивал крышку.

— А при коммунизме всё будет зашибись, / Он наступит скоро, надо только ждать, / Там всё будет бесплатно, и всё будет в кайф, / Там, наверное, ваще не нужно будет умирать…[163] – мурлыкал себе под нос Тёмный Лорд.

Повинуясь его жесту, луч описал полукруг, взрезая древний камень с той же лёгкостью, с какой струя горячей жидкости режет пласт снега. Миг — и крыша тюрьмы отделилась от основания. При следующем ударе волны башня накренилась, крыша съехала и, подняв фонтан брызг, пошла ко дну.

Только тут дементоры осознали, что происходит что-то нестандартное. Тёмная фигура в изодранном плаще воспарила над вскрытой башней, оценивая обстановку. В дело вступили Разия, Гиббон и Нот, мгновенно взяв одинокого дементора в кольцо.

— Наш выход, – проскрипел Тёмный Лорд и бросился вперёд.

Тройка Пожирателей Смерти промелькнула над бушующим морем и ворвалась в башню. Узкие коридоры, камеры, в которых сидели опустившиеся ниже уровня городской канализации люди, потерявшие весь интерес к жизни… Люциуса Малфоя начало медленно выворачивать наизнанку от общего ощущения безысходности, который витал в стенах древней тюрьмы. («В стенах», а не «под сводами», потому что, строго говоря, сводов-то уже и не было).

— Беллатриса!

Короткое заклинание сбило чисто номинальный замок, дверь камеры распахнулась. Оттуда выпрыгнула кричащая, грязная, оборванная фигура со спутанными волосами:

— Мой Лорд!

— Тихо, тихо, девочка, – Лорд Волан-де-Морт провёл пальцами по спутанной шевелюре Беллатрисы и прижал её к себе с гримасой отвращения на лице: – Тебе бы помыться…

— Как прикажет мой повелитель, – покорно кивнула Беллатриса и попыталась скинуть с себя дурно пахнущее, заскорузлое рубище, служившее тюремной робой.

— Не здесь! – поспешно встрял Люциус Малфой и бросил Беллатрисе волшебную палочку. – Магию ещё помнишь? Нам надо вытаскивать своих!

— То есть по-быстрому круциатнуть Подмора не получится? – осклабилась Белла, хватая палочку. – Его в соседнюю камеру засунули. Вон он, бедняжка, сидит, страдает, пытается выложить из букв «П», «Ж», «О» и «А» просьбу о помиловании…

— Нет! Нельзя круциатить Подмора, он вообще за нас, только сам этого ещё не понял! И вообще никого не надо круциатить, а то на свежую боль — знаешь, сколько дементоров сбежится?

— А если заавадить кого-нибудь? Ну, кого не жалко? Это быстро… – Белла провела языком по губам. – Ну, пожалуйста! Они даже почувствовать ничего не успеют. Ну, дементоры, в смысле.

— Белла, прекрати, – рявкнул Волан-де-Морт. – Никого не авадить, никого не круциатить, никого не империть вплоть до особого распоряжения! Быстро освобождаем наших — и сматываемся; я удивлён, что нас вообще ещё не пытаются остановить! Где твой рогоносец, ты знаешь?

— Родольфус-то? Два пролёта вниз, первая дверь налево, стучать три раза. Если ответит женский голос, сказать, что ошиблись дверью.

— Эйвери, займись! А Рабастан?

— Один пролёт вниз, вторая дверь направо, под шконкой в углу у параши!

— Люциус!

— Понял, ваше тёмнолордство!

Сверху горохом посыпались остальные члены команды Пожирателей. Крэбба и Гойла привели в чувство, но взгляд у них всё ещё был расфокусированный.

— Беллочка, сколько лет, сколько зим! А ты всё хорошеешь! Тебя бы только помыть, приодеть, расчесать, кожу в порядок привести, причёску нормальную сделать, брови выщипать, маникюр, педикюр, корсет, подштукатурить слегка, что-нибудь эдакое в волосы вплести — и вполне можно на бал выпускать! Как раз Хэллоуин на дворе.

— Ах, Нот, проказник, ты всё так же галантен! Погоди, что значит — Хэллоуин? Я тебя сейчас!..

— Белла, фу!

— Пардон, мой лорд, но этот упивающийся с-с-с…

— Я сказал, фу!!!

— Да, мой лорд!

— То-то же. Где остальные, ты знаешь?

— Долохов где-то на пятом уровне, мы только на прогулках виделись. Мальсибер и того ниже, на втором. Роквуд где-то рядом с Рабастаном сидит. Трэверс…

В проёме между перилами появилась всклокоченная голова Эйвери:

— Лорд, у нас гости!

Лорд Волан-де-Морт, на лице которого радость от обретения старых последователей всё ещё смешивалась с отвращением от их внешнего вида, мгновенно собрался и посерьёзнел:

— Ребята… И девчата… К бою. Мы репетировали этот момент на учениях сотню раз…

— Ахха, мой лорд, я даже почти запомнил, что делать! – осклабился Гойл.

— Вот и проверим! – скривился Волан-де-Морт. – Атакующий ордер номер два! Крэбб, Гойл, — на фланги, Кэрроу — в центр, вперёд, вперёд, вперёд! Белла, за мной!

— Да, мой лорд! – звенящим от экстаза голосом воскликнула Беллатриса. – Поперёк батьки — никогда, но вот за батькой — хоть в пекло, лишь бы он первым шёл!..

Компактное построение помчалось по ступеням лестницы вниз. У некоторых дверей группа останавливалась, ощетиниваясь палочками во все стороны, заклинания сшибали замки, и новые оборванные, грязные, но несломленные Пожиратели Смерти вливались в тесные ряды команды.

Абсолютно деморализованные дементоры, никак не ожидавшие нападения на собственную твердыню, рискнули дать бой только в самом низу, на втором надземном уровне. Жёлто-чёрная ленточка с надписью «Проход воспрещён!» преграждала путь, из-за этой импровизированной баррикады высовывались тёмные фигуры в рваных плащах:

— Сссссс…

— Сам такой! – уведомил переговорщика Лорд Волан-де-Морт, останавливая группу.

— Ссссссто ффффаммм ссссдесь наттта? – осведомился шипящий голос, исходящий из речевого аппарата, явно не предназначенного для разговора на человеческом языке.

— Не волнуйтесь, я только забираю своих и сразу уйду.

— Оссссссффффффобошшшшшдение?..

— Условно-досрочное, подписано Визенгамотом, – Тёмный Лорд достал из-за пазухи какой-то свиток и помахал им. – Завизировано лично министром магии Корнелиусом Фаджем. Желаете ознакомиться?

— Шшшшелайййем!

Волан-де-Морт легко перебросил свёрнутый свиток через ленточку.

— Ннно ттттуттт напписссссано «Сссссчёттт иссс ппрачччечччной…»

— ЛОЖИСЬ!!!

Пожиратели Смерти рухнули, как подкошенные. В следующий миг коридор полыхнул столь яростным белым светом, что глаза заболели, даже будучи плотно закрытыми — сначала веками, потом руками, а потом каменным полом коридора.

— Экстракт из ихора Патронусов, – пояснил Волан-де-Морт, вставая и помогая подняться Малфою. – Надолго он их не задержит, надо быстро вытаскивать остальных и валить, пока дементоры не уведомили аврорат!

Клин Пожирателей вскрыл оборонительные порядки дементоров, как консервный нож — пивную банку. Дементоры, залитые ихором Патронусов, крутились на месте, бились о стены в тщетных попытках стереть с себя ненавистную субстанцию и шумно дышали; для боя сил уже не оставалось. Не ввязываясь в схватку, Упивающиеся Смертью пронеслись по ярусу, вызволяя заключённых.

На сей раз дементоры очухались быстро. Не успел клин Пожирателей добежать до конца коридора, как защитники Азкабана применили своё основное оружие. На Пожирателей, сшибающих замки и выводящих из камер полубезумных узников, навалилась тяжесть депрессии, перерастающая в страх, затем в ужас, затем в отчаяние… Дементоры не показывались на глаза, но им не нужен был физический контакт, чтобы обездвижить человека.

Самые страшные, самые жестокие воспоминания нахлынули на разросшуюся группу атакующих. К чести Пожирателей Смерти следует сказать, что мало какие из этих воспоминаний были связаны с совершаемыми ими убийствами; совесть не входит в базовые требования к сторонникам Волан-де-Морта. Например, Беллатриса снова переживала тот кошмар, ужас, унижение и стыд, когда на приёме у Малфоев она случайно взяла устрицу щипчиками для улиток. Отчаяние затопило волшебницу с головой; она чувствовала себя деревенской дояркой, неспособной отличить чайную ложечку от десертной…

Волан-де-Морта, оказавшегося на острие клина, с головой накрыли воспоминания из того осеннего вечера, когда он ворвался в дом Поттеров в Годриковой впадине… Этот ужасающий, в буквальном смысле слова убийственный момент, когда его собственное заклятие отражается от мелкого Поттерёныша, вонзается в его тело, обрывает жизнь, оставляя от самого гениального тёмного волшебника всех времён и народов беспомощный, бессильный дух, неспособный ни на что, ни на какие действия…

Волан-де-Морт вновь и вновь переживал этот страшный момент. Вот он врывается в дом, где его враги пестуют мальчишку, самой судьбой назначенного на роль возможного палача Тёмного Лорда… Вот он пинком вышибает дверь, бросает «Авада Кедавра!» в нескладного парня в старомодных круглых очках… Ну что, Джеймс Поттер, помогло тебе заклятье Доверия?.. Наперерез бросается Лили Поттер… «Авада Кедавра!» Вспыхивает зелёное пламя, и Лили склоняется перед будущим повелителем мира; Волан-де-Морт брезгливо переступает через ещё тёплое тело… И вот, наконец, мальчик, о котором говорилось в пророчестве, ещё два слова — и все опасности наконец-то окажутся позади!..

— Экспекто Патронум!!!

Нет, как всё-таки удачно получилось, что самые счастливые и светлые воспоминания в жизни непосредственно предшествуют самым мрачным и тёмным!

Серебристый Патронус вырвался из волшебной палочки Тёмного Лорда и разогнал собравшихся вокруг дементоров. Ужас и отчаяние отхлынули. Упивающиеся Смертью поднялись — кто-то пружинисто вскочил, кто-то взобрался по стеночке, кряхтя, отфыркиваясь и вполголоса проклиная юношеский идеализм, из-за которого пришлось лезть в эту тюрьму, побери её тёмные волшебники… — и приготовились к дальнейшей битве.

Но драться не пришлось. Дементоры внезапно прыснули в стороны, как уклейки, и мощный рокочущий бас прорезал сумрак тюремного коридора:

— Лорд Волан-де-Морт?!

— Ну, допустим, – признался Тёмный Лорд, держа волшебную палочку наизготовку. – А ты… Погоди-погоди… Наводящий-Ужас?

Высокий дементор в почти не дырявом плаще обозначил степенный полупоклон. За ним возникли трое других дементоров, габаритами превосходящих всех остальных. В коридоре сразу стало темнее, потому что эта тройка почти перекрыла его.

— Ага, Наводящий-Ужас. А это мои помощники, Вгоняющий-В-Депрессию, Навевающий-Тоску и Шаловливый-Язычок.

Шаловливый-Язычок послал Упивающимся Смертью приветственный воздушный поцелуй.

— Очень приятно! – ответил Тёмный Лорд, опуская волшебную палочку. Его Патронус медленно перемещался между людьми и дементорами, следя за соблюдением дистанции.

— Что это вы тут творите? – пророкотал Наводящий-Ужас.

— Освобождаем моих соратников, – Волан-де-Морт расслабился и спрятал палочку. – Отбой боевой тревоги, Пожиратели. Раз уж сам Наводящий-Ужас здесь, драки закончились.

— Рад это слышать, – прокомментировал Наводящий-Ужас. – Слушайте, лорд, вы хоть понимаете, что вы наделали? Взломали тюрьму, перепугали моих ребят, кровью Патронусов пол-коридора залили… Его ведь не отмоешь теперь, эти мерзкие эманации добра, счастья и покоя въедаются намертво.

— Простите, многоуважаемый, – церемонно поклонился Тёмный Лорд, – но я подумал, что если Министерство захочет расследовать этот инцидент, лучше будет обеспечить им достаточно материалов, выгораживающих вашу расу.

— Это вы, конечно, правильно придумали, – с одобрением кивнул Наводящий-Ужас и ласково щёлкнул Патронуса Тёмного Лорда. – Но могли бы просто предупредить. Вы хоть представляете, через какие жестокие эмоциональные мучения проходит дементор, забрызганный ихором Патронуса? Их же теперь на реабилитации придётся полгода держать, не меньше. На строгой диете из пыточных мучений и современного рэпа. Сказали бы мне заранее, я бы подставил под вашу атаку… Кого надо.

— И навлекли бы на себя подозрения, – возразил Волан-де-Морт. – А сейчас, я думаю, вам не составит труда убедить Министерство, что вы подверглись жесточайшему нападению злобных, мерзких, отвратительных Пожирателей Смерти, которые всё-таки добились своего, несмотря на отчаянное сопротивление защитников… Но, увы, даже лучшие из лучших, даже не жалея себя, не смогли остановить нашу атаку. Более того, вы понесли столь тяжёлые потери, что у вас не осталось даже сил на преследование, и поэтому вы позволили нам скрыться.

Наводящий-Ужас немного подумал.

— В целом, звучит убедительно, – признал он. – Возможно, число жертв даже следует увеличить. Вгоняющий-В-Депрессию, будьте добры…

Громила-дементор развернулся и покинул строй. Спустя несколько секунд он вернулся, сжимая в мощных лапах худого, маленького дементорёныша в бесформенной цветастой хламиде и с фенечками на тоненьких ручках.

— Ппроисфол… Тииктатууураа… – шипел тот; очевидно, только Наводящий-Ужас мог нормально общаться на человеческом языке. – Ннно мы ффсё раффно попетимм… Миру мирр, майю май, санимайся любоффью, а не ффойной… Тффори топпро…

Повинуясь указанию хозяина, Патронус набросился на цель. Дементорёныш затих.

— А что делать, – патетически вздохнул Наводящий-Ужас, – оппозиция набирает силу. Молодёжь считает себя вправе отринуть заветы предков. Сначала они заменяют пристойные чёрные балахоны на вот такие вот гавайские рубашки, потом подвергают сомнению необходимость питаться страхом, начинают слушать Джона Леннона и Джимми Хендрикса, появляются фенечки, веночки в волосах, знаки пацифика на стенах и заборах, шествия сопереживания, и кто знает, в какие стихийные погромы могут вылиться эти антинасильственные демонстрации! Мне тут недавно донесли, что несколько дементоров захотели сделать мультсериал про цветных пони, изучающих магию дружбы!!!

Волан-де-Морта передёрнуло.

— Ну, они не сами его рисовать собирались, понятно, а маглам внушить, но всё-таки… Заразу надо выжигать в зародыше, правильно я говорю? Ладно, кого тебе ещё недостаёт? – вернулся к делам насущным Наводящий-Ужас.

— Мальсибера и Трэверса, – сверился со списком Волан-де-Морт.

Наводящий-Ужас перешёл на телепатическое общение. Навевающий-Тоску и Шаловливый-Язычок развернулись и неторопливо пофланировали по коридору.

— Сейчас доставят, – пояснил предводитель дементоров. – Давайте подниматься, что ли; нам пора сообщать Министерству о нападении. Будет очень неприятно, если Министерство узнает о героической битве в стенах собственной тюрьмы от пролетающего мимо случайного путника.

— Спасибо за помощь, Наводящий-Ужас, – пожал холодную осклизлую конечность Волан-де-Морт. – Мы не забудем твоего добр… Злого, холодного и расчётливого поступка.

Дементор зарделся от смущения:

— Да ла-адно… Вы, главное, помните: когда вы власть возьмёте, все маглы отходят нам. На пропитание, так сказать. А то у нас из-за Министерских запретов на свободную охоту прироста населения практически нет. Стыдно сказать, в прошлом году нам даже пришлось ввести распределение товаров первой необходимости по карточкам. Вообще в розничной торговле осталось только пробуждение от соседского перфоратора в выходной и попытки завести дизель на морозе. Мучения у стоматологов, например, раздаются только по две минуты в одни руки… А футбольные матчи с участием сборной России вообще пришлось изъять из продажи. Такой деликатес был! Но теперь эту утончённую безысходность мы исключительно в школы передаём, на детские завтраки, пусть детишки полакомятся.

Коротая время за светской беседой, Пожиратели Смерти и дементоры поднялись на самый верх немилосердно качающейся башни, где стены были срезаны лучом Волан-де-Морта. Туда же приволокли Мальсибера и Трэверса. Морской воздух, наполненный ароматами йода, соли и свободы, казался божественным после затхлости, сырости и вони тюремных коридоров.

— Ну, ещё раз спасибо вам, – вновь пожал руку дементору Лорд Волан-де-Морт.

— Не стоит, право, не стоит. На моём месте вы бы точно так же помогли старому союзнику, – тепло улыбнулся покрытой струпьями воронкой Наводящий-Ужас. – Если будете в этих краях, залетайте в гости!

— Спасибо, – передёрнуло Тёмного Лорда. – Но я предпочитаю держаться подальше от тюрем. Желаю вам, в свою очередь, много-много кошмаров!

— Ах, благодарю! – предводитель дементоров сердечно прижал руки к груди. – Ваши бы слова…

Пожиратели Смерти вместе со спасёнными взмыли в воздух. Шаловливый-Язычок поймал взгляд Беллатрисы и с надеждой причмокнул. Беллатрису передёрнуло.

Кавалькада с Волан-де-Мортом во главе покинула качающийся остров и направилась в сторону берега. Спасённые бурно радовались вновь обретённой свободе. Люциус Малфой приблизился к Тёмному Лорду:

— Повелитель, разрешите?..

— Да, конечно, мой верный Люциус. Что тебя беспокоит?

— Я просто удивлён. Вы привели в действие столь многослойный план… Продемонстрировали колеблющимся, что сможете выдернуть своих сторонников даже из Азкабана, показали, что можете биться против дементоров, натянули нос Министерству, восстановили отношения со старыми союзниками…

— На самом деле, в плане было ещё несколько слоёв, – милостиво приоткрыл свои карты Волан-де-Морт. – Я посеял недоверие между Министерством и дементорами. Не думаешь же ты, что Министерство в самом деле поверит, будто сам Тёмный Лорд возглавлял нападавших! И ты заметил, что мы вытащили из тюрьмы не всех? Уолш остался в камере, и Уотсон тоже, и Реджибальд… Их черёд придёт позже.

— Вы вытащили только самых умелых, опытных и сильных магов, – кивнул Люциус. – До мелкой сошки вам дела нет. Потому что вам пока не нужна большая толпа сторонников, вы планируете ещё одну скрытную акцию, для которой потребуется маленькая, но очень мощная команда. Зал Пророчеств, верно? Раз уж Подмор не справился, и на Боуда надежды мало. А затем — Поттер.

— Разумеется, – кивнул Волан-де-Морт. – А ещё я оставил в тюрьме нескольких магов, пусть даже полезных мне, потому что они публично конфликтовали с Сириусом Блэком.

— Потому что Сириус Блэк — единственный, кому удалось сбежать из Азкабана!

— Правильно. А раз он сумел сбежать сам, он мог вернуться и вытащить своих друзей. Я ожидаю, что Министерство решит, будто это Сириус Блэк организовал атаку на Азкабан. Авось аврорат активизирует свои поиски непутёвого кузена нашей Беллатрисы… Кто знает, может, Министерство сможет даже накрыть этот гадюшник, Орден Феникса, с которым якшается Блэк. Конечно, лучше всего было бы повернуть дело так, будто Дамблдор, оказывающий покровительство Сириусу Блэку, известному террористу, на самом деле мой соратник, а его Орден — это такое сообщество фанатов Упивающихся Смертью. Учитывая, что Дамблдор с Министерством сейчас на ножах, в Министерстве ведь могут и поверить, а?

У Люциуса отвисла челюсть.

— Честно говоря, вряд ли, мой повелитель, – честно ответил он.

— Да? Ну, в общем, я тоже так думаю. Неважно, своей цели мы всё равно добьёмся.

Маги помолчали, но затем Люциус всё-таки не выдержал.

— Мой повелитель, я раньше не знал, что у вас есть телесный Патронус.

— Да, мне обычно он не нужен, я умею договариваться с дементорами. Но умение создавать телесного Патронуса — важный показатель способностей мага.

— Но ваш Патронус…

— А что такого? – вскинулся Волан-де-Морт. – Красивое, изящное существо. Магическое, заметь, в отличие от всяких магловских кошечек-зайчиков-тюленей-выдр-ланей. И бессмертное. Оно может восстановиться, даже если физически повреждена большая часть его тела. Его можно разрезать на части, и оно всё равно сумеет выжить. Это существо олицетворяет моё стремление к бессмертию, поэтому я очень горжусь тем, что у меня такой Патронус. А что, мой Патронус тебе не нравится?

Люциус словно поскользнулся на обледеневшем краю горной пропасти.

— Нет-нет, повелитель, что вы! Прекрасное, классическое животное, настоящий магический зверь потрясающей красоты и благородства! Просто… Я думаю, плебеи и чернь не сумеют правильно оценить тот факт, что Патронус Тёмного Лорда — скучечервь…

* * * Обновление 25.08.14

Белоснежная сова раздражённо постучала клювом в стекло.

— Да-да, пушистенькая моя, уже открываю! – мисс Манипенни побежала к окну. Профессионализм разведчицы, пусть и секретарши, помноженный на обаяние полярной совы, позволил ей забыть о её фобии, и Ева перестала бояться мышей, которые, несомненно, пребывали внутри желудка харизматичной птицы.

— Ева, прекратите дёргать ручку и отойдите от окна! – Эм высунулась из своего кабинета и протянула руку с пультом дистанционного управления. – Гхм. Лучше ещё подальше, это всё-таки устройство Кью. Вон в тот угол. И пригнитесь, что ли…

Эм с опаской нажала на единственную большую красную кнопку. Помещение задрожало. Записанный на плёнку голос возвестил, что процедура запуска ракет начата успешно. Затем послышался утробный лязг, сопровождавшийся чавканьем гидравлического привода, и окно со скрипом открылось.

— Процедура запуска каких ещё ракет? – спросила мисс Манипенни, забирая птицу с подоконника.

— Не знаю. Каких-нибудь, – ответила Эм, пряча пульт в карман делового костюма. – Мне этот пульт Кью дал, чтобы окно не надо было вручную открывать. Понятия не имею, что он там ещё на кнопку навесил. А какая, собственно, разница? Если ракеты были запущены успешно, то все последствия должны волновать не нас, а тех, к кому они прилетят, верно?

Мисс Манипенни пришлось признать, что определённая логика в этом есть.

Сова рассмотрела блестящими жёлтыми глазами поочерёдно секретаршу и главу британского разведывательного аппарата, а затем переступила с ноги на ногу. В кривых чёрных когтях она сжимала небольшой прямоугольный свёрток, запакованный в обёрточную бумагу.

— Спасибо, Хедвига, – поблагодарила сову Эм, протягивая ей блюдо с колбасками. – Мышей у нас нет, а теми, которые есть, ты не питаешься, потому что обтянутый резиной шарик плохо проходит сквозь пищеварительный тракт[164]. Так что не будет ли тебе угодно взять вот эти охотничьи колбаски?

Хедвига наклонила голову и внимательно изучила предлагаемые ей колбаски. Под слоем оболочки в них явно находилось мясо, скорее всего — домашнего животного, предположительно известного вида. Проблема в том, что мясо это присутствовало внутри колбасок в количествах, близких к следовым. Остальное содержимое колбасок представляло собой смесь жиров, белков, углеводов и красителей непонятного происхождения, щедро приправленных ароматизаторами, создающими амбре, идентичное натуральному. Подумав, сова взяла пару колбасок: на совятне повадился кушать филин Малфоев, а Хедвиге было интересно проверить познания профессора Граббли-Дерг в ветеринарии.

— Умный птах! – Ева гладила красивые перья совы. – Как насчёт попить? Принести тебе водички? Или сразу обратно полетишь?

Сова представила себе, какая у здешних маглов вода, если они считают едой вот эти колбаски, встряхнулась и вылетела в окно, крепко сжимая подарок для филина Малфоев когтями правой лапы.

Эм снова нажала на кнопку пульта. Окно, ещё раз проскрипев, прочавкав и прозвенев всевозможными деталями, закрылось и загерметизировалось. Директриса MI6 прошла к столу секретарши и ткнула в кнопку селектора:

— Таннер, Кью, немедленно ко мне! Прибыл образец мёда с пасеки!

Тем временем Ева содрала обёрточную бумагу и обнаружила внутри резную шкатулку из тёмного дерева, письмо и простой карандаш.

— Мэм, посмотрите, тут записка! Держу пари, что это от Бонда!

— Ну а от кого же ещё? – хмыкнула Эм, забирая у возмущённо пискнувшей Евы письмо. – Её принесла его сова в посылке, на упаковке которой в поле «отправитель» стоял его псевдоним. Было бы странно, если бы это письмо было от миссис Крулл, верно?

В дверь сухо, коротко и по-официальному постучались. Мисс Манипенни побежала открывать, заодно быстро собирая на стол прохладительные напитки и немудрёную еду на тот случай, если кому-то захочется перекусить во время импровизированного совещания. Не привлёкшие сову колбаски были красиво разложены на тарелочке и водружены в центр стола.

Билл Таннер, приглаживая остатки волос на лысеющей голове, прошёл к столу для совещаний. Следом за ним, высокий, прямой, как палка, шагал Кью, держа в руках крайне официального вида скоросшиватель. За Кью семенил Эс, гладко причёсанный, в узких очках и в клетчатом свитере, внося одним только своим видом толику юношеской живости в чопорное британское общество.

Когда все расселись, Эм передала шкатулку Биллу Таннеру и развернула письмо.

— Всем трям! – начала читать директриса MI6 вслух. – Надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии, потому что это жизненно необходимо для продолжения вашего существования. В этой же посылке я прислал вам шкатулку…

Резная шкатулка, лежавшая на боку, внезапно подпрыгнула на столе и перевернулась ножками вниз.

— …Содержащую страшное, злобное существо, воплощение всех ваших ночных кошмаров…

Шкатулка задрожала.

— …Боггарта. Надеюсь, что вы с ним справитесь. Удачи! Приписка: мисс Манипенни, вам очень идёт это платье!

Ева зарделась:

— Откуда он узнал, что я надену сегодня моё любимое платьице?..

Шкатулка задрожала вновь, словно кто-то пытался распахнуть её крышку, колотясь об неё изнутри.

— Значит, боггарт, – Эм подчёркнуто аккуратно сложила записку и уставилась на шкатулку с таким видом, словно это Эм была воплощением ночных кошмаров заключённого в ней существа.

Билл Таннер жестом фокусника открыл распухшую от влеек и закладок записную книжку:

— Боггарт, нежить, класс Привиденьевые, отряд Вризраки, нематериальное существо, уровень опасности второй по классификации Таннера-Дауни. С материальными предметами взаимодействует крайне ограниченно…

Шкатулка снова запрыгала по столу. Присутствующие посмотрели на неё.

— …Питание неизвестно, способ размножения неизвестен, встречается повсеместно, гнездится поодиночке, неподалёку от людей, обычно в старых вещах, в тёмных ящиках, под кроватями, отмечен случай гнездования в старых напольных часах с кукушкой. В случае вторжения на территорию в непосредственной близости от гнезда пытается прогнать вторгшегося, принимая самое страшное для данного индивида обличье, и преследует обидчика вплоть до изгнания со своей территории. Радиус защищаемой территории редко превышает двадцать футов. Однако противодействовать одновременной атаке нескольких существ неспособен, потому что может сосредотачиваться только на одном образе.

— Очевидно, они все мужчины, – фыркнула мисс Манипенни.

Громкий стук сотряс шкатулку. Тяжёлая крышка приподнялась, но рухнула обратно.

— Из-за чрезвычайно развитой склонности к метаморфизму, внешний вид существа в естественном состоянии неизвестен, – продолжил Билл немного дрожащим голосом, косясь на скачущую по столу шкатулку. – Магическое влияние на человека нулевое, физическое влияние нулевое, уровень интеллекта отрицательный.

— Билл, в твоих записях что-нибудь про влияние на нормальных людей, то есть на маглов, и про защиту есть? – несколько нервно потребовала Эм, с тревогой глядя на шкатулку.

— Маглы, маглы, маглы… – Билл проворно зашелестел страницами записной книжки. Шкатулка вновь запрыгала по столу. – Вот. Маглы могут видеть боггартов, но не всегда чётко. Воздействие боггартов на маглов ничем принципиальным не отличается: боггарт принимает образ самого худшего кошмара и отгоняет магла от своего гнезда. Маглы потом списывают увиденный образ на галлюцинацию или на разыгравшееся воображение, потому что реально атака боггарта им никакого вреда не приносит.

— А про защиту?

Билл перевернул ещё несколько страниц.

— Да! Вот, «защита от боггарта: смех».

— Что?! – в горле у Эм пересохло.

— Тут так написано: «Чистый, радостный смех вводит боггарта в замешательство и сбивает с толку. Сбитый с толку боггарт прячется в гнезде».

— То есть на нас будет переть наш самый страшный кошмар, а мы должны при этом заливисто смеяться?! Эти маги совсем с глузду съехали?!

— Тут есть ещё что-то… – Билл перевернул свою записную книжку вверх ногами и вытянул из неё длинный, сложенный гармошкой листок, покрытый неразборчивыми каракулями. – Есть заклинание против боггарта, которое помогает засмеяться. Оно называется «Ридикулус». Надо представить себе какую-нибудь комичную картинку, связанную с нынешним видом боггарта, и произнести его, и тогда боггарт примет тот вид, который вы себе представили. Это позволит рассмеяться. Например, если ваш худший кошмар — это громила-насильник, то, скажем, если представить себе громилу-насильника, с потухшим взором глотающего одну за другой таблетки не помогающей ему «Виагры»…

— Хорошо, – зарычала Эм, – но у нас нет волшебной палочки. И даже если бы была, нам она совершенно бесполезна, у нас нет мидихлориан, которыми можно управлять с помощью волшебной палочки!

— У нас есть карандаш, – подал голос до сих пор молчавший Кью, отодвигаясь от стола, когда шкатулка запрыгала в его сторону.

— Верно! Зачем-то же он его прислал, – поддакнул своему начальнику Эс, преданно глядя на Кью щенячьими глазами желающего выслужиться подчинённого.

Эм подняла записку Бонда, развернула её и перелистнула на вторую сторону.

— «В комплекте с боггартом идёт зачарованный мной карандаш, – с удивлением прочитала Эм. – В карандаше — около пятидесяти выстрелов Ридикулус. Для активации выстрела надо нажать на резинку на торце карандаша, заряд направляется графитовым стержнем».

— Ух ты, настоящий магический артефакт! – восхитился Билл Таннер и потянулся к карандашу, но тут же получил по пальцам от Кью:

— Это может быть опасно, поэтому подбери-ка грабки… Учёные всегда должны получать доступ к новым технологиям первыми… Ух ты, настоящий магический артефакт! Куда?! Эс, а ну, отдай!!!

— А можно я тоже его полапаю? – возмутилась мисс Манипенни, потянулась через стол и выхватила карандаш, за который велась жестокая битва между представителями науки.

— Отдай немедленно! – хором возмутились Кью и Эс и попытались отобрать артефакт у Евы.

Локоть мисс Манипенни проехался по круглым колбаскам и вонзился в край блюда с фруктами. Блюдо легко заскользило по зеркальной лакированной поверхности стола и с глухим стуком впечаталось в мелко подрагивающую шкатулку. Шкатулка поехала к краю стола, издала громкий стук, когда пара ножек покинула пределы столешницы, замерла на самом краю, покачалась на глазах у застывших в ужасе разведчиков, а затем, в полном соответствии с законами жанра, рухнула вниз.

Из-под стола выпрямился Джеймс Бонд.

Не Гарри Поттер. Не нескладный юноша пятнадцати лет от роду. А взрослый, тренированный, уверенный в себе мужчина в самом расцвете сил, с плечами, распирающими широкий пиджак, с лёгкой улыбкой на губах, обещающей в равной степени сладострастное наслаждение (женщинам) и жуткую боль (врагам). В его глазах светился недюжинный интеллект, движения глаз выдавали непревзойдённую скорость реакции, а сердце истинного патриота стучало в едином ритме с гимном Великобритании.

В приёмной директора MI6 повеяло элегантностью, лоском, обоснованной самоуверенностью, шиком и опасностью, приправленной таким количеством тестостерона, что ковёр на полу начал дымиться.

Мисс Манипенни внезапно почувствовала слабость в ногах. Она съехала по столу на свой стул, не в состоянии отвести глаз от внезапно возникшего в комнате мужчины. По виду секретарши было понятно, что если Бонд сейчас посмотрит на неё, её немедленно хватит удар.

Но Бонд и не собирался на неё смотреть. Он окинул взглядом троих неподвижно замерших мужчин и направился к Эс, уставившись на него полными нежности глазами. Не доходя до остолбеневшего юного дарования нескольких шагов, Бонд смущённо потупился, достал из кармана пиджака маленькую коробочку и открыл её. Внутри коробочки искрилось обручальное кольцо с бриллиантом такой величины, что им можно было колоть орехи, включая кокосовые.

Бонд смутился ещё больше, встал на колени и предложил обручальное кольцо Эс. Во взгляде, который суперагент устремил на молодого учёного, было столько любви, обожания, восхищения, преданности и надежды, что свадебному салону средней руки их хватило бы на год.

В кабинете воцарилась немая сцена. Бонд стоял на коленях и сверкал обручальным кольцом на Эс. Эс пытался собрать мысли в кучку, не позволяя себе слишком уж сильно заинтересоваться бриллиантом в кольце. Кью с интересом ждал продолжения, Билл Таннер пытался не заржать в голос, а Эм с возрастающей тревогой следила за мисс Манипенни.

Секретарша едва сдерживала рыдания, наблюдая, как великая и светлая любовь всей её жизни — не путать с мелкими еженедельными увлечениями — совершенно искренне и откровенно предлагает руку и сердце не просто другому человеку, но мужчине.

— Карандаш! – шепнул Билл.

— Что?

— Карандаш с Ридикулусом! – более громко повторил Таннер. Джеймс Бонд бросил на него строгий взгляд из-под нахмурившихся бровей. – Представь себе что-нибудь забавное и нажми на резинку карандаша!

Ева сжала задрожавшие было губы в тонкую линию, направила кулак с карандашом на по-прежнему стоящего на коленях Бонда и с силой вдавила подушечку большого пальца в резинку.

Бриллиант выпал из оправы, упал на пол и разбился на тысячу осколков; золото потускнело и приобрело характерный медный вид. Костюм Бонда перекосился, из дорогого штучного предмета гордости кутюрье в одночасье став незамысловатой вариацией на тему средневековой одежды, мимо которой пройдёт любой уважающий себя бомж. Лицо суперагента покрылось толстым слоем театрального грима, поверх волос возник неряшливо сделанный парик.

— Меня перенесла сюда любовь, её не останавливают стены. В нужде она решается на всё, и потому — что мне твои родные! – внезапно продекламировал Бонд, сам испугавшись звуков своего голоса[165].

— Они тебя увидят и помрут. Со смеху, – искренне ответил Эс. – Ах, Бонд, как жаль, что ты Джеймс Бонд! Отринь MI6 да имя измени, и лишь тогда меня женою сделай, чтоб Эсом Кьюйным больше мне не быть[166].

Дружный смех вырвался из пяти глоток. Вместо убийственно серьёзного признания в любви перед невольными зрителями возникла сцена из спектакля в постановке кружка театральной самодеятельности, уже давно влачившего своё существование при отделе глубокой разведки MI6. Строгое, полное надежды выражение лица Бонда только добавило комичности ситуации.

Бонд окинул смеющихся людей грозным взглядом исподлобья, встал, отбросил ненужную коробочку. Оправил пиджак, который снова превратился в вещь, достойную шпиона экстра-класса, привёл в порядок лицо. С тонкогубой, не предвещающей ничего хорошего улыбочкой поддёрнул рукав, показывая присутствующим часы…

— Эй, – внезапно прекратил смеяться Кью, – это же новый прототип! Положи, где взял!

Джеймс Бонд мстительно улыбнулся и расстегнул браслет. Часы с гулким стуком упали на пол. Суперагент улыбнулся ещё раз и звучно припечатал их каблуком. Драгоценное устройство стоимостью в военный самолёт хрустнуло, как панцирь насекомого.

Кью схватился за сердце:

— Гад, сволочь, два года работы псу под хвост!..

Бонд, откровенно наслаждаясь, достал из кармана перьевую авторучку. Продемонстрировал её Кью. Ухмыльнулся, переламывая её голыми руками. Чернила брызнули в разные стороны, воспламеняясь на лету и проедая глубокие дыры в мебели. Кью осел в кресле, потирая грудь и хватая ртом воздух, как вытащенная из воды рыба.

— Мисс Манипенни, карандаш, быстро! – воскликнул Эс, который иногда умел соображать не медленнее других. Секретарша бросила ему карандаш, Эс подхватил его на лету и сунул в конвульсивно сжимающийся кулак Кью:

— Жмите, сэр!

Бонда затрясло. Он с удивлением обнаружил, что сломал китайские палочки для еды, а вместо часов раздавил коробочку с какой-то липкой и вонючей краской, которая запачкала его ноги до колен. Джеймс с тупым удивлением развернул ладони: переломленные им китайские палочки были вымазаны в каком-то мерзком соусе, с пальцев свисала лапша.

Присутствующие снова захохотали. На лице Бонда отразилась неуверенность, но он мгновенно овладел своими чувствами, повернулся к зрителям спиной…

…А лицом к ним повернулся уже Кью.

— Что за дела? – нахмурился тот Кью, который сидел в кресле. – Это я так выгляжу?! Неправда, у меня волосы приглажены!

Кью, не обращая внимания на сидящего перед ним двойника, подошёл к Эс и ткнул его узловатым пальцем в грудь:

— Ты — бездарь, никчемный бесталанный ботан! Только и умеешь, что на клавиши нажимать, тупица безмозглый. Носишься со своими компьютерами, как дурак. А будущее — за механикой! Кто провалил экзамен на встраивание выкидного лезвия в зубную щётку? Да с ним даже Билл Таннер справился! Даже Джон и Джим сумели собрать ядерную бомбу из пылесоса, мясорубки и старой безопасной бритвы! – Кью подошёл ещё ближе и принялся стучать пальцем по груди Эс на каждом слове. – А ты — дебил косорукий, электронщик без диплома, бездарное ничтожество! Ты — самое слабое звено в команде! Ты уволен, без выходного пособия и с «волчьим билетом», тебя теперь даже в билетёры метро не возьмут!

По лицу Эс катились слёзы. Кью, который одобрительно кивал после каждой фразы боггарта, мельком взглянул на подчинённого и, отвернувшись, протянул ему карандаш. Эс, всхлипывая, машинально взял его, направил на стоящего перед ним Кью и нажал резинку.

Картина переменилась в мгновение ока. Слёзы на лице Эс высохли, зато стоящий перед ним Кью сгорбился, отступил на пару шагов назад, и по его щекам побежали влажные дорожки:

— Нет, вы не можете так со мной поступить! Я возглавлял технический отдел больше сорока лет! Вы не должны выгонять меня на пенсию только потому, что я ничего не понимаю в этих ваших электронно-вычислительных машинах! У меня же ничего нет, кроме этой работы… Вы не имели права вносить в экзамен переаттестации вопрос «Назовите адрес памяти, с которого по умолчанию начинается пространство ввода-вывода, выделенное для звуковых карт Sound Blaster и их аналогов в архитектуре IBM PC». Ну откуда мне было знать, что это 0х220?

Боггарт, изображавший Кью, помолчал, потом упал на колени и прижался лбом к ботинкам Эс, обильно орошая их слезами:

— Не надо выбрасывать меня на улицу! Я признаю́, что вы лучший техник, чем я! Вы великий, умнейший, неподражаемый, великолепный специалист, вы — превосходный глава технического отдела, а я — просто ничтожество в пыли у ваших ног! Можно облизать ваши туфли?

В глазах Эс вспыхнуло торжество, он издал короткий смешок. На лице боггарта появилось явное беспокойство, затем он повернулся к Эм, вгляделся в её глаза… И развернулся к зрителям спиной, меняясь для следующей попытки напугать.

Тем временем Кью смерил Эс взглядом с температурой жидкого гелия:

— Значит, уволить меня без выходного пособия, да? Значит, лучший технический специалист? Глава отдела? Ничтожество в пыли у ваших ног, молодой человек? Туфли?

Эс хватило ума смутиться:

— Я не могу нести ответственность за то, что решил показать боггарт!

— Посмотрим, – зловеще прошептал Кью. – Вы у меня теперь месяц из лаборатории не вылезете. Пока не встроите выкидное лезвие в зубную щётку, спасибо за идею. И чтоб без компьютеров, без этого вашего трёхмерного моделирования! По старинке, сначала рисуночек тушью на чертёжной доске в трёх проекциях и в изометрии, потом прототип из пластилина, потом ручная сборка из самостоятельно изготовленных деталей, тестирование… С журналом лабораторных работ — в бумажной форме! И если я замечу, что вы во время работы прикоснулись хоть к чему-нибудь продвинутее счёт, я все ваши компьютеры… – Кью напрягся, вспоминая нужное слово – Отфор-ма-тирую! Под ноль.

— Понял, – изобразил раскаяние Эс, лихорадочно вспоминая, на какой дискете у него утилитка unformat.

— Под ноль, – повторил Кью, оскалив клыки. – По старинке, магнитиком! – Эс побелел.

Боггарт закончил меняться, и к Эм обратился премьер-министр Великобритании Джон Мейджор.

— Моя Оливка! – промурлыкало чудовище, читая из мозга Эм как по-писаному.

— Здравствуй, Джонни, – улыбнулась Эм. – И что ты мне скажешь? Что я уволена?

Джон Мейджор радостно закивал.

— Да и наплевать, – улыбнулась Эм. – Всё равно этот гадючник у меня уже в печёнках сидит. Полный штат придурков и гениев, которые развили свою придурошность до столь высокого уровня, что прошли её насквозь и вышли с другой стороны, — Кью, прости. Я и сама подумывала уйти на покой.

— Да я не в обиде, – отмахнулся Кью, скорчив козью морду. – Всё равно про придурков — это ведь не ко мне, а вон туда, – и шеф техников кивнул в сторону Эс. Выступление боггарта только подчеркнуло антагонизм между представителями поколений механиков и компьютерщиков. И те, и другие были уверены, что за ними будущее.

Эм снова обернулась к слегка опешившему боггарту:

— И, наверное, ты хочешь сказать мне, что увольняешь меня не просто так, а с порицанием и без выходного пособия?

Премьер-министр снова кивнул, но уже настороженно.

— Как по-твоему, можно ли долгие годы возглавлять MI6 и не понимать, что в случае единственной ошибки меня выпрут за дверь без выходного пособия? Номерные счета на Каймановых островах, вклады в нескольких не слишком щепетильных швейцарских банках, облигации на предъявителя, крупные пакеты акций нескольких фирм, связанных с нефтью, газом и компьютерными технологиями, крошечная алмазная шахта в Сьерра-Леоне, а также заначки с золотом, платиной, рубидием и драгоценными камнями скрасят мою скромную пенсию. Я первые несколько лет буду жить в своё удовольствие, ни в чём себе не отказывая, а потом, если мне будет скучно, на проценты от вкладов куплю Уэльс. Давно, знаешь ли, подумывала прикупить землицы и заняться сельским хозяйством.

Джон Мейджор нахмурился, почесал в затылке, но внезапно просиял, достал из внутреннего кармана пиджака газету и показал её Эм. Передовица, снабжённая цветной фотографией, потрясала заголовком: «Беспрецедентный провал внешней разведки Великобритании: все агенты влияния, источники и разведчики убиты».

Эм прищурилась, пробегая взглядом по выделенным крупным шрифтом ключевым абзацам статьи.

— Провал агентуры в Колумбии… Публичная казнь шпионов в Тегеране… Саддам Хусейн подписал смертный приговор резиденту… Джеймс Бонд повешен оперативниками ИРА в Бостоне… Трагедия британской разведки в России… Средняя Азия горит под ногами MI6… Интересно, как это они откопали нашу резидентуру в Туркменистане, у нас там её отродясь не было. Ох, как ужасно, я просто трясусь от ужаса, – сухо подытожила Эм. – Если мои мальчики лопухнулись и позволили схватить себя, то так им и надо. Разведка — не место для неудачников, они знали, на что шли. Бонд тоже знал.

Боггарт обиженно насупился и перевернул страницу:

— «Волшебники существуют», – прочитала Эм. – «Объединённый исламский халифат атакует Великобританию с помощью джиннов и дэвов. Неисчислимые жертвы среди мирного населения». Это ты, типа, на вариант «Гекатомба» намекаешь?

Боггарт настороженно кивнул, ожидая подвоха.

— Ну и пусть, – решила Эм. – Да, британцев уничтожат. Но потом волшебники и административное руководство халифата разругаются между собой, потому что ислам сам по себе крайне негативно относится к магии, считая её возможной только посредством злых духов[167]. Мусульмане потребуют от магов отказаться от магии или объявят их неверными, маги будут сопротивляться, и в конце концов они перебьют друг друга, только британцы при этом уже не пострадают. Ещё какие-нибудь ужасы у тебя для меня есть?

Боггарт с выражением отчаяния на лице развернул газету на странице местной хроники, демонстрируя директрисе заметку в углу страницы.

— Взрыв бытового газа во время семейного торжества уничтожил всех моих родственников? – критически подняла бровь Эм. – Ты хочешь сказать, что в то время, когда Британию атакуют объединённые силы исламского халифата и магов, мои родственники — все сплошь большие шишки в армии и в министерствах — находят время собраться для семейного торжества? Ты сам-то хоть понимаешь, насколько это притянуто за уши? Ну ладно, допустим. Как там поют скальды?.. Однажды в Белфасте случилось несчастье, у Молли на кухне взорвали баллон. Взорвали случайно, без умыслов тайных, по дури, по пьяни взорвали баллон[168]. Но, пойми, из этой заметки следует, что мои внуки, которых у меня, честно говоря, слишком много, перестанут шуметь утром в выходной день за дверью моей спальни. И ты этим собрался меня пугать?..

Боггарт обречённо сгорбился, задумчиво сожрал газету, с выражением безутешного отчаяния на лице развернулся, ушёл в шкатулку и закрыл за собой крышку.

Эм с каменным лицом подождала, пока боггарт скроется в своей шкатулке, опёрлась локтями на стол, закрыла лицо руками и шумно выдохнула:

— Сволочь, ведь знал же, гад, куда бить…

Билл Таннер похлопал Эм по плечу:

— То есть… Вы пугались?

— Ну конечно, пугалась! – с недоумением воззрилась на него Эм сквозь пальцы. – Блин, вариант «Гекатомба» в сочетании с полномасштабной ядерно-магической войной против всего арабского мира, когда наша армия находится в полной зависимости от их нефти, а все наши источники разведданных обнаружены и уничтожены, — да это кого угодно испугает!

— Но… – Эс посмотрел на по-прежнему зажатый в своём кулаке карандаш. – Вы же не пользовались «Ридикулусом»… Как же вы сумели победить боггарта?

Эм смерила молодого учёного презрительным взглядом:

— Эс, а вы знаете, что такое — давать отчёт о перерасходе бюджетных средств перед финансовой комиссией Парламента? Да тамошние финансовые воротилы, стоит им только почувствовать малейшую нотку страха, проглотят тебя с потрохами и не подавятся! Они у себя в Сити таких, как ты, пачками пожирают на завтрак, вместо овсянки. И представь себе, что ты должен этим бонзам объяснять, почему наши тайные агенты для сокрытия следов и уничтожения тел соглашаются использовать исключительно гидромассажные ванны Jacuzzi и зажигалки Zippo по двадцать фунтов стерлингов за штуку. После такого какой-то несчастный боггарт будет пытаться меня напугать? Тоже мне, нашёл дурочку!

Кью наклонился, подобрал шкатулку и забрал из кулака совершенно ошалевшего Эс карандаш, зачарованный «Ридикулусом»:

— Я найду способ расколупать этого боггарта. Мнится мне, что к этому псевдопризраку надо присмотреться повнимательнее. Значит, он читает мысли, и овеществляет самый страшный кошмар, да? А если я простимулирую его электрошоком, интересно, он сможет прочитать не кошмар, а код сейфа?

— Не повредите его, это уникальный экземпляр! – защебетала мисс Манипенни, всё ещё под впечатлением от явленного боггартом Джеймса Бонда в его взрослой ипостаси. Судя по подозрительно блестящим глазам, секретарша увлечённо гадала, насколько материален создаваемый боггартом образ, и прикидывала, сможет ли она убедить боггарта, что поцелуй с Джеймсом Бондом является её самым страшным кошмаром.

— А я соберу установку по анализу беспричинных изменений реальности и попытаюсь перехватить магический активатор заклинания «Ридикулус», – поспешно добавил Эс, заглядывая в глаза Кью, изображая щенячью преданность и пытаясь загладить инцидент с лобызанием туфель. Кью, чей опыт заправилы в подковёрных интригах был примерно в три раза больше, чем весь жизненный опыт Эс, в ответ на эти жалкие потуги лишь желчно усмехнулся:

— Нет, молодой человек, вы пойдёте и встроите выкидное лезвие в зубную щётку. А перехватом активатора займусь тоже я. И патент будет выдан на моё имя! – выпустил Кью парфянскую стрелу.

Эм, украдкой сглотнувшая таблетку успокоительного, звонко хлопнула ладонью по столу:

— Хватит пререкаться. Что у нас ещё есть нового по проекту «Пасека»?

Билл Таннер снова открыл свою записную книжку и пролистал её до конца записей, сделанных торопливым почерком:

— Аналитики, работающие под началом Дауни, определили, что абсолютное большинство книг, полученных нами от Бонда, не имеют никакой ценности, даже художественной, – Билл почесал нос и перелистнул страницу.

— Совершенно верно, абсолютно недостойная умных людей макулатура, – встряла мисс Манипенни, которая целую неделю по вечерам не могла оторваться от приключений Эдварда Каллена и Изабеллы Свон.

— Зато нам удалось установить, что, по крайней мере, вампиры реально существуют, – продолжил Билл. – Слишком уж много общих черт указывают славянские, британские, индейские и азиатские источники, как добытые Бондом, так и наши, человеческие. У шумеров, цивилизации, существовавшей десять тысяч лет назад, были акшары, питавшиеся кровью. У вавилонян были лилу, крайне антипатичные личности. Лилу крайне похожи на героиню еврейского эпоса Лилит, первую жену Адама, и её подручных, кровососущих демонов. Сходство между вавилонскими и еврейскими легендами, в общем, неудивительно, раз уж сами евреи признают факт вавилонского пленения.

Билл Таннер почесал в затылке и перевернул следующую страницу.

— У армян времён царства Урарту был мифологический герой Даханавар, который защищал границу государства от захватчиков самым банальным способом: выпивал из всех непрошеных гостей кровь. Очевидно, какого гостя считать прошеным, а какого нет, Даханавар решал по ходу дела, в зависимости от собственного голода. Интересно, что он пил кровь не из горла, а из ног.

— Бедренные вены, – вступил в разговор Кью, – это настоящие туннели, наполненные кровью. Шире них только аорта. Если бы я был вампиром, я бы тоже начинал с ног. Так быстрее.

— Принимается, – кивнул Билл, – хотя древние армяне были уверены, что речь идёт о ступнях, но пусть их; может, они просто не приглядывались. Но мотив ступней повторяется и в мифах других народов. У африканского племени Ашанти из южной Ганы есть истории о существах сасанбосам, которые живут на деревьях, нападая на людей сверху. У них железные когти и железные ступни, так что они могут не бояться заноз.

— Бедняги, – всхлипнула мисс Манипенни. – Это получается, что их маникюрный наборчик включает в себя долото, кусачки и ножовку по металлу?

— И нитроэмаль с антикоррозийным покрытием, – мрачно пошутил Кью.

— У зулусов есть фольклорный персонаж импундулу, который может принимать форму птицы, питается кровью врагов местного шамана и способен управлять погодой, – продолжил Билл. – Бронебойные когти и железный клюв в комплекте. Кстати, вот ещё один общий момент: вампиры почти всегда умеют управлять погодой. Как минимум, создавать громы и молнии, а иногда сами могут превращаться в туман.

— А ещё они жутко сексуальные, – встряла мисс Манипенни и испуганно заткнула себе рот, чтобы не выдать чрезмерно близкого знакомства с текстом «Затмения на рассвете новой луны».

— Да, и это тоже, – кивнул Билл, не обращая внимания на замешательство Евы. – Те же самые импундулу могут принимать образ симпатичного юноши и соблазнять невинных дев. При этом девушка видит своего знакомого, только обладающего невероятной притягательностью и харизмой. Соблазнённая сверхъестественным существом дева не может нести ответственность за своё поведение, и поэтому не может быть приговорена к наказанию, чем эти самые девы умело пользовались. Мои ребята провели анализ всех случаев соблазнения импундулу, о которых нам известно. Реальных случаев контакта со сверхъестественным существом мы насчитали пять. Остальные, в количестве семисот четырнадцати, сводятся к чрезмерно любопытной девушке и чрезмерно активному, но насквозь реальному юноше, которым по тем или иным причинам запрещалось встречаться. В отчаянии от несчастной любви девушка уходила на самую окраину территории племени в полном одиночестве, оставив всем заинтересованным лицам указания, где её можно найти. Там страдающую девушку внезапно соблазнял вампир, визуально неотличимый от её ухажёра, — сам ухажёр при этом был в совершенно другом месте, но всегда в одиночку, без свидетелей, или со своими друзьями, которые за него и соврать могут. После стр-р-рашного соблазнения девушка возвращалась и каялась родителям во вступлении в фактический брак с нечистой силой. Остальных ухажёров после такого заявления как ветром сдувало, после чего отец, скрепя сердце, отдавал её единственному оставшемуся претенденту на её руку и сердце. Все довольны, все счастливы, кроме оклеветанных импундулу.

Эм обозрела нарисованную аналитиком картину с высоты своего жизненного опыта.

— А что касается тех пяти случаев?..

— О, там интереснее. В этих случаях потенциальный соблазнитель либо был на виду при большом количестве свидетелей, либо вообще отсутствовал в это время в селении, — например, в произошедшей в 1972 году истории его лечили в больнице Кейптауна, за двести миль от места соблазнения. А в одном случае он был убит на охоте далеко от того места, где его двойник соблазнял девушку, но в тот же момент. Девушка после того, как это обнаружилось, повредилась рассудком.

— Я могу её понять, – задумчиво кивнула Эм. – Как я понимаю, Билл, у вас припасено ещё несколько десятков страниц с подобными фактами?

— Тридцать восемь, – весело ответил Билл. – Компиляция из наших легенд, из магических источников и из учебников Бонда. Всё сходится.

— Тогда просто перейдите прямо к итогу.

— Хорошо. Итог: во-первых, вампиры существуют; во-вторых, их разумность несомненна; в-третьих, их система ценностей и приоритетов значительно отличается от нашей. В-четвёртых, их отношения с магическим миром больше всего напоминают холодную войну.

— А вот с этого места поподробнее, – склонилась над столом Эм.

— Мэм, вы должны понимать, что мы основываемся на отрывочных и неполных данных, – предупредил Билл. – Судя по нашим сведениям, вампиры и маги поддерживают вооружённый нейтралитет, осложняющийся периодическими стычками. Вампиров изучают в рамках курса Защиты от Тёмных Искусств в первые три года обучения в школе. То есть это базовые знания, которыми необходимо обладать как можно раньше. У Гарри Поттера во втором классе преподавал некто Златопуст Локонс, выпустивший в свет автобиографическую книгу «Встречи с вампирами», подробно описывающую, как он одерживал многочисленные победы над представителями вампирского племени, иногда оптовые. Мы предполагаем, что подобная книга не могла бы найти своего издателя, если бы Министерству Магии было важно поддерживать с вампирами хорошие отношения. Рита Скиттер, известная журналистка, в своей статье в «Ежедневном пророке» требовала от Министерства Магии усилить меры по борьбе с вампирами. Рита использовала глагол «подавлять», то есть проблема вампиров стоит настолько остро, что их необходимо подавлять… Позволю себе напомнить, что «Ежедневный пророк» — это, фактически, рупор Министерства Магии; мои аналитики уверены, что подобного рода призыв не мог бы там появиться, не будь он отражением реально существующей проблемы. И это не игра в одни ворота: американский вампир Амарилло Лестат написал книгу «Монолог вампира», предназначенную — вы хорошо сидите? — для того, чтобы усыпить внимание читателей. Их так легче кусать. Эта книга издавалась только в магическом мире[169], то есть нацелена на жертв-магов, а не на обычных людей… И в то же время вышла в свет книга мемуаров Элдреда Ворпла «Братья по крови: моя жизнь с вампирами», посвящённая, как несложно догадаться, жизни обычного мага среди вампиров.

— И что? – не поняла мисс Манипенни.

— Раз маг публикует книгу о жизни среди вампиров, это означает, что подобный опыт весьма необычен, – объяснил Таннер. – Ну, как в нашем мире Джеральд Даррелл публиковал книги — и, между прочим, весьма неплохие — о жизни среди диких и опасных животных Африки. Очевидно, маги среди вампиров не живут. Получается, что места жительства вампиров обособлены, эдакие гетто, куда посторонний не сунется, не будучи настойчиво приглашён на ужин. Но раз вампиры позволили магу жить среди них, значит, о полномасштабной войне речь не идёт.

— Вы молодец, что упомянули Джеральда Даррелла, Билл, – похвалила аналитика Эм. – Мне надо купить какой-нибудь подарок внукам на Хэллоуин… Дикие животные позволят исследователю находиться среди них, если они сыты, или если им хочется усыпить его внимание.

— Вы считаете, опыт Ворпла — это целенаправленная дезинформация со стороны вампиров? – поднял бровь Билл.

— В Северную Корею регулярно ездят туристы, – пожала плечами Эм. – Они оставляют прекрасные отзывы, восторженные, восхищённые. Потому что им показывают то, чем Северная Корея может гордиться, и то, что вызывает у туристов восхищение. Но это вовсе не означает, что отношения между северокорейским режимом и странами, чьи граждане посещают Корею в качестве туристов, просты.

— Но эта аналогия подходит под наши выводы, – указал Таннер. – Вооружённый нейтралитет, с периодическими стычками. Из откровенно враждебных Северной Корее стран туристов туда не пускают.

Эм встала из-за стола, подошла к окну, мучительно пытаясь принять решение и взвесить его долгосрочные последствия. За её спиной Кью, достав из нагрудного кармана пиджака отвёртку, украдкой колупал шкатулку с боггартом.

Косые стрелы солнечных лучей пробивали низкие облака, падая на зелёные воды Темзы. За пределами этого здания, защищённого от всех мыслимых воздействий, штаб-квартиры MI6, живут люди. Простые работяги, трудяги, клерки. Они не верят ни в колдовство, ни в магию; кровососы-вампиры в их понимании ассоциируются исключительно с налоговой инспекцией. Они даже не подозревают, что само их выживание зависит от прихоти существ, обладающих невероятными возможностями, способными в мгновение ока изменить баланс сил в мире.

Люди выживают только потому, что на них не обращают внимания. Словно муравьи, копошащиеся в крошках, сбрасываемых со стола неловкой рукой пьяненького мужичка. Стоит мужичку решить, что муравьёв в его квартире слишком много, и он применит инсектицид, даже не задумываясь при этом, что у муравьёв могли быть свои планы на будущее.

Опасно недооценивать муравьёв, узнавших о существовании мужичка с инсектицидом. Муравьи могут договориться с осами. Враг моего врага — если и не мой друг, то, по крайней мере, временный союзник. Конечно, потом, возможно, придётся разорить осиное гнездо, но до тех пор…

Вампиры. Питающиеся кровью создания, обладающие собственной культурой и развитым интеллектом, хотя и отличающимся от человеческого. Это же надо было придумать — написать книгу, чтобы усыплять читателей и получить возможность кусать их… По крайней мере, они обучены грамоте. Зачем вампиру могут понадобиться люди? В качестве кормовой базы? Сколько человек в год нужно вампиру для пропитания? Подойдёт ли им донорская кровь? Как можно привлечь вампиров в качестве сдерживающей силы против магов? Что можно им пообещать, на что они клюнут, в обмен на что согласятся заключить договор о взаимопомощи? На какие уступки можно пойти, чтобы привлечь их на свою сторону? Какие из этих уступок можно предоставить, пользуясь силами MI6? Как можно гарантировать соблюдение вампирами своей части договора? Учитывая их паранормальные способности и нечеловеческую логику?

Нет данных, нет данных, нет данных!!! Аналитики загружены до предела, но даже они не в состоянии вытащить из магических книг сведения, которыми маги никогда в жизни не интересовались!

Директриса MI6 задумчиво потёрла лоб, закрыла глаза, прижалась лбом к холодному стеклу. За окном сгущались тучи. Нависающие над землёй свинцово-серые громады полностью отвечали состоянию души Эм.

— Враг моего врага… – задумчиво пробормотала она. – Билл, вы установили место обитания хоть одного вампира? Не всякой шушеры, а настоящих вампиров, имеющих какой-то вес в вампирском обществе?

— Обижаете, мэм! С вероятностью в восемьдесят шесть процентов мы знаем, где живёт европейский Мастер Вампиров. Место жительства североамериканского Мастера Вампиров известно с достоверностью пятьдесят восемь процентов, центральноазиатского — тридцать девять, центральноамериканского — тридцать два, ну и всякие Африки, Южные Америки, Океании и Дальние Востоки… Координаты уже переданы в ракетные войска стратегического назначения.

— Отлично. Собирайте чемоданчик. Вы едете к главному европейскому кровососу. Кью, подберите нашему аналитику набор подарков, способный впечатлить высокопоставленного вампира. А ещё экипируйте его для борьбы с вампирами, хотя бы в целях самозащиты. Ева, вызовите Джейкоба Дауни и набросайте с ним вдвоём план договора о дружбе и взаимопомощи.

Билл побледнел:

— Мэм, но я ведь не полевой агент!

— И правильно. Я не буду рисковать полевыми агентами. А аналитиков у меня три этажа.

Таннер захлопнул рот. Эм отвернулась от окна, посмотрела на белого, как снег, аналитика, и поняла, что слегка перегнула палку:

— Билл, поймите, вы — один из немногих с допуском к проекту «Пасека». Ни один полевой агент, кроме Бонда, ничего не знает ни о волшебстве, ни о вампирах. Бонд останется на «Пасеке», о его эвакуации и речи быть не может, он наш единственный контакт с миром магии. Если я сниму какого-нибудь спеца с двумя нулями с другого задания, нам придётся потерять месяц на то, чтобы ввести его в курс дела, и ещё месяц на то, чтобы убедить его, что мы в своём уме. При этом то, другое задание, с которого сняли этого агента, будет стоять на месте из-за отсутствия квалифицированного специалиста, способного справиться с работой. Кроме того, с моей точки зрения, вы подготовлены к силовому противостоянию с вампирами лучше любого агента-«два нуля».

— Но вамп…

— Позвольте мне выразиться иначе. Любой агент-«два нуля» ничего о вампирах не знает, а вы знакомы хотя бы с теорией, в общих чертах. Таким образом, любой другой агент подготовлен к силовому противостоянию с вампирами хуже вас. Я не вижу никаких причин предпочесть вам любого из них.

— Но ведь вампиры питаются!..

Холодная сухая ладошка Эм закрыла Биллу рот:

— Тише, тише, орать на всё здание совершенно необязательно. Да, вампиры. Но вы знаете о них больше любого другого, причём не из бульварной литературы, а из магической. Кто бы ещё объяснил мне разницу… Вы знаете их уязвимые точки, и способны подобрать защитный арсенал, который, в теории, скорее всего, сможет вас спас…

— У них нет уязвим-м-ммм!..

— Не перебивайте, пожалуйста, когда я затыкаю вам рот. Ева, подготовьте приказ о назначении мистера Билла Таннера временно исполняющим обязанности нового полевого агента. Билл, я присваиваю вам код «три нуля один».

— Три нуля? – вскинулся Эс, которого интересовала система номерного кодирования агентов. Это была одна из тех областей в MI6, в которых не прослеживалось и следа логики. Эс предполагал, что на самом деле она там есть, просто очень хорошо скрыта, и сгорал от желания узнать правду.

— Ага. Это означает, что он может ради выполнения задания убивать людей, магов и нежить. Обычно число указывает, сколько единиц агент может порешить. А «ноль» означает «без ограничений», – пояснила Эм, по-прежнему удерживая ладонь на рту Билла.

— Но тогда «два нуля» означает… – задумался Эс вслух. – Людей… И?..

— И ещё больше людей, – отрезала Эм и пристально посмотрела Биллу в глаза.

Тело Таннера потихоньку справлялось с мощным выбросом адреналина. Аналитик приходил в себя, возвращая способность думать не только о неминуемом провале грядущего задания, во время которого выражение «пить из горла́» заиграет новыми красками. Выражение глаз Таннера вновь приобрело осмысленность, и Эм рискнула подсластить пилюлю:

— Агенты «три нуля» получают оклад в двойном размере!

Это она сделала зря. Билл рванулся в сторону. Не готовая к манёвру Эм не успела его перехватить, и рот аналитика оказался на свободе:

— Да на фига мне эти деньги, если меня убьют вам-м-мппп!..

— Мистер Таннер, ну хватит уже вести себя, как старшеклассница перед первым свиданием с капитаном школьной команды регби. Вы талантливый специалист, и у меня нет никого, кроме вас.

— Пошлите Эс! Вон он как лыбится, я вижу, ему не терпится войти в историю в качестве первого человека, наладившего контакт с вампиром на срок, превышающий минимально необходимую продолжительность укуса! Ну, хотя бы попытавшегося. Эс, какая у тебя группа крови?

— Я не могу! – быстро поднял руки вверх Эс. – У меня работы по горло… Кхм, да… И мне ещё выкидное лезвие в зубную щётку встраивать…

— Билл, прекрати, – Эм перешла на «ты». – Заканчивай катать истерику. Я отряжу тебе в помощь Джима и Джона, у тебя карт-бланш, вооружи их любым оружием, используй любые средства. Не жалей денег, так уж и быть, я выкручу руки Джонни Мейджору, он поднимет нам финансирование. В конце концов, он проиграл мне желание в «камень-ножницы-бумагу». Только добудь мне хотя бы принципиальное согласие вампиров поддержать нас в возможной войне против магов.

Билл умел смиряться с неизбежным, когда его впечатывали в неизбежность лбом. Несколько раз, для надёжности. С размаху. А потом ещё добавляли пинком.

— Ладно. Уговорили. Кью, я составлю вам список идей, которые мне хотелось бы воплотить до того, как я суну свою шею вампирам в пасть. Реактивные коломёты, пистолеты с разрывными серебряными пулями, ультрафиолетовые излучатели, кассетные чеснокодавилки… Давайте, встретимся после обеда и обсудим варианты.

— Интересно, у вампиров электроника работает? – подумал вслух Эс, с завистью наблюдая, как Кью прячет шкатулку с боггартом в карман.

— Исходим из предположения, что нет, – покачала головой Эм.

Кью расплылся в улыбке:

— Я знал, знал, что механика вернёт утраченные позиции! Пойду, скажу Ар[170], — механика вновь на коне!

— Механика на коне — это одна лошадиная сила! – прошипел Эс.

* * *

Суперагент был умным, наблюдательным и внимательным к окружающей обстановке, поэтому необычайное оживление, царившее в Большом Зале, заметил сразу после того, как впился зубами во второй бутерброд:

— Чего это все суетятся, как наскипидаренные?

— А ты почитай сегодняшний «Пророк», сам поймёшь, – ответила ему Гермиона, протягивая сложенную газету.

Джеймс Бонд дожевал бутерброд, покрытый толстым слоем джема, и развернул тонкие газетные листы. Заголовок, украшающий передовицу, был выдержан в лучших традициях жёлтых изданий: «Дерзкий побег из Азкабана! Дюжина осуждённых Пожирателей Смерти самовольно покинула тюрьму, не дожидаясь условно-досрочного освобождения. Министерство Магии обещает: все преступники вернутся в Азкабан в самое ближайшее время».

Под столь многообещающим заголовком красовалась фотография Корнелиуса Фаджа. Министр выглядел жалко: сбившийся набок галстук, замызганная шляпа и глаза побитой собаки в комплекте. Вид министра настолько противоречил обнадёживающему тону статьи, что Бонд задумался о возможной слепоте выпускающего редактора.

Суперагент расправил газету и начал читать.

Как следовало из статьи, Сириус Блэк в одиночку напал на Азкабан, пока тот перемещался между стоянками, взломал неприступные стены, уничтожил внешнее кольцо охраны до того, как та успела позвать на помощь, проник в защищённые от любого проникновения внутренние казематы и с гоготом пронёсся по коридорам, разбрасывая беззащитных дементоров направо и налево, срывая замки и выпуская заключённых. Дементоры немедленно организовали контратаку и, с огромными потерями, сумели вернуть большинство заключённых обратно в камеры. Воспользовавшись суматохой, Сириус Блэк с дюжиной своих самых близких друзей скрылся из Азкабана и взял курс на Шпицберген, зализывать раны и строить новые коварные планы.

— Ужас какой, – Рон в отчаянии заткнул свой рот тарталеткой с печёночным паштетом, – и фафем он эфо сфелал?

— Зачем кто сделал что? – рассеянно ответил Джеймс, переворачивая страницу.

Рон с усилием сглотнул.

— Зачем Нюхалз атаковал Азкабан и выпустил Пожирателей Смерти?

— Ты что, серьёзно веришь, что это сделал Сириус?! – с удивлением воззрился на приятеля Джеймс.

— Ну а кто же ещё?! – пожал плечами Рон. – Ведь это же в газете написано. Вот, его опознал главный охранник! Почитай данное им описание, всё сходится!

Джеймс просмотрел статью в поисках упомянутого Роном описания. Из него следовало, что органы чувств у дементоров сильно отличаются от человеческих, потому что из приведённой характеристики следовало, что на Азкабан напал «мужчина, здоровый, но повредившийся в уме, причиняющий боль, вызывающий ужас; его третья аура чёрная, с тёмно-зелёными вкраплениями в области точки сборки».

— Это описание подходит почти каждому, – махнул рукой Джеймс. – Вот если бы они сказали, что нападение совершил белый мужчина, худощавый, рост пять футов десять дюймов, вес около ста шестидесяти фунтов, чёрные спутанные волосы до плеч, глаза серые, скулы выдаются вперёд, носит усы и бакенбарды, особые приметы: безумный взгляд, татуировка с церковью о двенадцати куполах на спине, безудержное доверие Дамблдору и способность превращаться в огромного чёрного пса, я бы согласился: да, нападавший в самом деле похож на Сириуса. А по цвету третьей ауры определять преступника в наши дни бесперспективно.

— Но ведь только Сириус знает, как убежать из Азкабана! – возразил Рон.

— Разве? – Джеймс положил себе ещё овсянки. – Разве Барти Крауч не сбежал?

— Его оттуда извлекли. С ним поменялась местами его мать…

— И что, вас в этой истории ничего не удивило?

— Помимо того, что тюрьму со сторонниками Сам-Знаешь-Кого охраняют сторонники Сам-Знаешь-Кого, как ты уже объяснил?..

Джеймс хлопнул ладонью по столу. Иногда неразумность союзников действовала ему на нервы.

— Барти Крауч-старший навестил умирающего сына вместе с умирающей женой, так? Жена и сын выпили Оборотное зелье, которое Крауч-старший смог пронести в комнату для свиданий, и поменялись местами, после чего дементоры увели жену, а сын ушёл с отцом, верно? Затем жена Крауча-старшего тихо и спокойно угасала в Азкабане, старательно отхлёбывая Оборотное зелье с кусочками своего сына каждый раз, когда её могли увидеть другие заключённые, и вскоре умерла. До сих пор всё верно?

— Вроде бы, да… Но к чему ты клонишь?

— К тому, что если в комнату для свиданий Азкабана можно спокойно пронести и передать заключённому Оборотное зелье, то в Азкабан можно пронести вообще всё, что угодно! Взрывчатку, наркотики, волшебные палочки… И это ещё не всё. У женщины была возможность хранить в своей камере готовое Оборотное зелье. И его не нашли! То есть не производятся ни профилактические обыски, ни тайные наблюдения за заключёнными, ни периодические перемещения заключённых из камеры в камеру. Тюрьма полна дементоров, но ни одного человеческого наблюдателя, который раскусил бы действие Оборотного зелья, в тюрьме нет, — получается, дементоры охраняют заключённых вообще без контроля Министерства Магии. Никто не сажает в камеры «подсадных уток» в надежде, что заключённые разговорятся и проболтаются о чём-нибудь, а ведь это азы любой тюрьмы. Вам всё это не кажется подозрительным?

— Подозрительным? – Рон почесал в затылке. – Гарри, ты чего? Это же Азкабан! Дементоры лишают человека воли и давят на него так, что он даже пошевелиться лишний раз не может! Помнишь, нам Хагрид рассказывал?..

— Не помню, – отрезал Джеймс и положил себе крошечную яичницу-глазунью из одного яйца с кусочками аппетитно торчащего из неё бекона. – Ау, Земля? Я потерял память! Кроме того, психику Хагрида продавит даже амёба. Но допустим, что дементоры и правда давят на психику… Нюхалз сумел сохранить разум и волю на протяжении двенадцати лет. Двенадцати лет, Рон! Это целая куча времени! Это столько, сколько обучается в «Хогвартсе» средний представитель рода Крэббов!

Винсент Крэбб, услышав упоминание своего имени, осклабился и радостно замахал рукой. Гойл, сообразивший, что упоминание раздалось за столом Гриффиндора, скорчил дикую рожу и стукнул Крэбба кулаком в плечо. Малфой, которого задело тушкой Крэбба по касательной, тяжело вздохнул и закатил глаза, безмолвно жалуясь зачарованному потолку на своих соратников.

Джеймс, не обращая внимания на эту пантомиму, продолжил:

— Жена Барти Крауча-старшего сумела сохранить достаточно разума и воли, чтобы пить Оборотное зелье каждый раз, когда её могли увидеть. А ведь применение Оборотного зелья довольно болезненно, — вы рассказывали мне про тот случай на втором курсе, когда мы изображали Крэбба, Гойла и кошечку. Помнится, вы сравнивали это ощущение с плавящейся кожей… Как по-вашему, сидящие на голодном пайке из-за вынужденного заключения в Азкабане дементоры, — существа, питающиеся страхом, болью и страданиями, — могли не заметить, что один заключённый постоянно испытывает страдания, когда мимо его камеры проводят другого заключённого?

Рон и Гермиона переглянулись. Джеймс с неподражаемой грацией великосветского франта отрезал кусочек яичницы и отправил его в рот.

— Я что-то никак не соображу, к чему ты клонишь, – пожаловался Рон, устремляя на суперагента взгляд, каким мелкий рогатый скот смотрит на новые ворота.

Бонд тщательно прожевал еду и проглотил её, после чего промокнул губы салфеткой.

— Я клоню к тому, что побег Барти Крауча-младшего был подстроен.

— Подстроен?! – ахнула Гермиона.

— Безусловно, – кивнул суперагент. – Я только ещё не знаю, кем именно — Волан-де-Рон, держись-Мортом, который нашёл способ связаться со своими старыми соратниками ещё до обретения тела, Министерством Магии или Дамблдором.

Рон резко встал:

— Знаешь, Гарри, я не обязан выслушивать такие мерзости! Как ты можешь подозревать Дамблдора?!

Рыжеволосый Уизли демонстративно смерил безмятежно уплетающего гренок Бонда пылающим взором, схватил свою тарелку и вразвалку направился к братьям и сестре, занявшим стратегические точки вокруг блюда с атлантическим лососем.

Гермиона слегка растерянно проводила удаляющегося Рона взглядом и обернулась к Бонду:

— Ты серьёзно думаешь, что Дамблдор мог вытащить из тюрьмы Барти Крауча?

Джеймс тщательно вытер пальцы и налил себе горячий шоколад, переходя к десерту:

— Легко. Мотив-то у него есть. Дамблдор катастрофически терял своё влияние, в последние годы оно упало до минимума. Теперь следи за руками: освободив Крауча, преданного сторонника Волан-де-Морта, Дамблдор даёт возможность восстановиться своему врагу, который, однако, в силу ограниченного телесного опыта за последние двенадцать лет, а также в силу полного безумия за более долгий срок, не представляет больше особой опасности. Зато замечательно годится в качестве пугала для других магов, которые ещё помнят Первую Магическую Войну. Если разыграть карты правильно — подкинуть моё имя в Кубок Огня, проследить, чтобы я постоянно побеждал в Турнире Трёх Волшебников и добрался до порт-шлюза первым — можно убедить весь мир, что Волан-де-Смерд вернулся. В активе имеем пропавшего чемпиона с кубком, заклинание «Акцио!» доставляет кубок обратно, простая проверка показывает, что это порт-шлюз, с его помощью на кладбище отправляется группа авроров, там обнаруживается один труп чемпиона и один упивающийся своим триумфом Волан-де-Мрёт, толкающий пафосные речи перед сторонниками. Волдя не рад появлению авроров и крошит их в капусту. Но кто-то непременно спасается, поверь мне на слово, силовики замечательно понимают, когда заканчивается время геройствовать и начинается время драпать. Сбежавший возвращается сюда, в «Хогвартс», где тем временем кучкуются официальные лица Министерства, докладывает о возрождении Волди всему честно́му люду, после чего пафосно умирает на глазах толпы. И тогда вся магическая Великобритания, подвывая от ужаса, на коленях поползёт к единственному магу, которого Сама-Знаешь-Кто боится. С тщательно рассчитанным риском игра беспроигрышная: всего-то и надо что время от времени направлять Барти Крауча. При этом сам Крауч будет искренне полагать, что весь план целиком, от начала и до конца, — исключительно его идея, а Дамблдор ему в лучшем случае мешал.

Джеймс откусил ещё один кусочек пончика.

— Но получилось так, что моя волшебная палочка вошла в гасящий резонанс с волшебной палочкой Волан-де-Морды, и это позволило мне спастись. Я уверен, что Дамблдор знал о теоретической возможности Приори Инкантатем, но он не рассчитывал, что Волдя решит меня помучить. Дамблдор не садист, а прагматик; он бы убил меня сразу, без театральных представлений и без дуэлей; он судил по себе, и ожидал столь же разумного поступка от Волан-де-Морды. Но тот захотел покрасоваться, устроил дуэль, и у меня появилась возможность сопротивляться. Палочки вошли в резонанс, это позволило мне спастись, и вся игра полетела Нюхалзу под хвост: задыхающийся от ужаса мальчишка с трупом в одной руке и с золотой миской в другой — это не настолько круто, как израненный аврор в полном боевом облачении. Мне никто не верит. Дамблдору тоже никто не верит. Министерство в ответ на столь жалкий результат гениальной комбинации окрысилось и начало теснить Дамблдора по всем фронтам. К нам присылают мадам Розовую-Жабу-С-Чёрным-Бантиком, – Джеймс кивнул на щебечущую с Помоной Стебель профессора Долорес Амбридж, – основная цель которой — развалить преподавание в этой школе. При этом Волдя затаился где-то в глуши и ждёт, когда Дамблдор с Министерством закончат танцевать друг напротив друга и приступят к обмену ударами, чтобы выступить со свежими силами, когда обе стороны истощат себя в борьбе. Знаешь, я не удивлюсь, если выяснится, что именно Дамблдор подослал ко мне дементоров. Просто чтобы придать хоть немного убедительности своей идее о выходе бывших сторонников Волан-де-Смерда из повиновения.

Юноша и девушка помолчали. Горячая кровь гриффиндорки протестовала против представленного ей расклада, но холодный разум не мог найти ни одного изъяна в этой теории. В самом деле, побег Барти Крауча-младшего был на руку только Волан-де-Морту и Дамблдору, и у Дамблдора было больше возможностей для действия, чем у беспомощного призрака с единственным помощником, который официально вот уже четырнадцать лет как мёртв.

— Но Дамблдор же сам ставил защиту вокруг Кубка Огня! – воскликнула Гермиона, сама прекрасно понимая, насколько этот аргумент жалок.

Джеймс Бонд взглянул на неё, подняв бровь:

— Ты согласна со мной, что это даёт ему замечательную возможность для манипуляций?

— Но ведь… Он же снова собрал Орден Феникса!

— Правильно. Теперь объясни мне, какой смысл в этом Ордене, если ему не с кем бороться? Да если бы Волан-де-Мымрд не воскрес, его стоило бы выдумать, только чтобы получить официальное право командовать своими верными соратниками и атаковать Министерство!

Гермиона сквозь навернувшиеся на глаза слёзы посмотрела на учительский стол. Профессор Дамблдор в своих обычных очках в виде полумесяца, абсолютно не подходящих к растам и к эспаньолке, мило беседовал о чём-то с Долорес Амбридж. Преподавательница ЗоТИ прижимала к себе очередную пачку книг, и директор тщательно пытался как можно незаметнее скосить глаза, чтобы прочитать названия. В общем и в целом, этот обмен любезностями напоминал танец двух кобр с капающим с клыков ядом.

— Я не верю… Не мог профессор Дамблдор так поступить! – всхлипнула Гермиона.

— Не волнуйся, доказательств-то нет, – утешил девушку Джеймс, накрыв её ладошку своей. – Не пойман — не вор. Если мы с такими голословными утверждениями пойдём в аврорат, нас, конечно, выслушают, но только из вежливости. Любой грамотный юрист не оставит от наших домыслов камня на камне. Всё, что мы можем делать, это держать ушки на макушке и предугадывать действия противника на восемь шагов вперёд, надеясь, что нам представится шанс вывести преступника, задумавшего эту гениальную комбинацию, на чистую воду до того, как он решит нас убрать.

— Что?!

Рука Джеймса по-прежнему лежала на ладони Гермионы. Оба старательно делали вид, что не замечают этого.

— Гермиона, ты что, не понимаешь, что здесь затевается? Это глобальный передел власти как минимум в рамках магической Британии, а то и во всей Европе. Кто бы ни стоял за всей этой чехардой, он просто не рассматривает возможность опустить руки и уйти, если на его пути будут стоять два подростка. Или два десятка подростков. По-твоему, если мы придём к нему и скажем «Мы раскусили тебя, подлый негодяй, а-та-та тебе», он расплачется, развернётся и уйдёт?

— Как ушёл Грин-де-Вальд? – сквозь слёзы хихикнула Гермиона.

— Вот именно! Держи карман шире.

— Тогда зачем ему надо было вытаскивать Пожирателей из Азкабана? Да ещё подставлять Сириуса?

Джеймс Бонд стушевался:

— Этого я ещё пока не знаю. То есть придумать можно много вариантов, но какой из них правильный — увы. Может, мои аналит… Э-э-э… Анализы что-нибудь дадут.

Джеймс протянул руку и взял позабытую было газету. От Гермионы не ускользнуло, что газету, лежавшую справа от него, Бонд взял левой рукой, потому что правая по-прежнему легонько прижимала к полированной поверхности стола кисть девушки. От Джеймса, в свою очередь, не ускользнуло, что Гермиона это заметила, и суперагент, чувствуя себя последней сволочью, от души понадеялся, что эти переживания отвлекут девушку от оговорки про аналитиков. Чёрт бы побрал этот подростковый организм, никакого самоконтроля!

— Смотри-ка, здесь опубликован список сбежавших!

— И что, там есть кто-то знакомый?

— Лестрейнджи — все трое… Долохов… Мальсибер… Роквуд…

— Никого не знаю.

— Знаешь, просто под другим именем. Беллатриса Лестрейндж — урождённая Блэк, двоюродная сестра Сириуса.

— А. – Бонд покрутил пальцами левой руки. – Кому-то было выгодно, чтобы подумали на Сириуса.

— Это сработает, только если человек ничего про семью Блэков не знает, – покачала головой Гермиона. – Сириус и Беллатриса ненавидели друг друга. Если бы у Сириуса были ключи от всех дверей Азкабана, и ему бы платили за каждого выпущенного узника, он оставил бы её гнить в тюрьме.

— Какой любящий братец, – пробормотал Джеймс. – Пригнись!

Полные объедков тарелки взорвались, разбрасывая содержимое во все стороны. Школьники загалдели ещё громче, с лёгкостью опровергая предположение о невозможности подобной ситуации. В воздухе распространилась отвратительная вонь:

— Милуетесь, да? – ухмыльнулась Пэнси Паркинсон, метнувшая бомбу-вонючку.

Большой Зал обернулся к эпицентру событий. Не осталось ни одного школьника, не заметившего, что Гарри Поттер держит ладонь на руке Гермионы Грейнджер. Рон Уизли торопливо проглотил остатки лосося и покрылся красными пятнами.

— Тили-тили-тесто… – тоненько затянула Пэнси.

— Жених и невеста! – грохнул стол Слизерина.

Школьники зашлись в хохоте:

— Ой, умора! – вытирал брызнувшие из глаз слёзы Драко Малфой. – Поттер, бедняжка, ну зачем тебе этот бобёр! Совсем умом повредился, малыш. А, я понял! Просто ты хочешь выпилить из её зубов набор фигур для магических шахмат! А что, зубы большие, их точно хватит, может, даже на два комплекта!..

Гермиона стала пунцовой от стыда и попыталась вырвать руку. Джеймс лихорадочно просчитывал варианты… А, была — ни была!

Лёгкое сжатие пальцев, и рука Гермионы остаётся лежать под его ладонью… После чего Джеймс поднял её руку своей, наклонился и легко поцеловал руку Гермионы, словно средневековый рыцарь, выражающий безграничное почтение.

Смех стих. Ошеломлённые школьники были готовы изводить шуточками смущённых подростков как минимум до конца года, но Джеймсу удалось порвать шаблон жертвы, и никто не знал, как действовать дальше. Зал притих. В звенящей тишине Бонд взглянул в абсолютно непонимающие глаза красной, как варёный рак, Гермионы:

— Гермиона — лучшая ученица параллели, наиболее талантливый студент школы со времён Минервы МакГонагалл и обладательница самой шикарной фигуры в этом зале. Западать — так на лучшее! А вы можете удовольствоваться вторым сортом.

Следующий шаг решит, чем кончится этот инцидент… Бонд мысленно скрестил пальцы… И услышал хлопок.

Колин Криви с выражением абсолютного счастья на лице хлопал в ладоши:

— Гермиона — лучшая девчонка в школе! Гер-ми-о-на! Гер-ми-о-на! Слава Гриффиндору, Гермионе слава!

Стол Гриффиндора взорвался овацией. Долей секунды спустя присоединились Когтевран и Пуффендуй. Слизеринцы сидели с мрачными рожами, словно оплёванные.

Бонд наконец выпустил руку Гермионы и, глядя на неё полными восхищения глазами, прошептал:

— Прости, но иначе они бы нам проходу не дали.

Гермиона, всё ещё не понимающая, каким образом она из посмешища превратилась в королеву школы, ошеломлённо кивнула. Овация не смолкала.

— Пять баллов с Гриффиндора за нарушение порядка во время завтрака и ещё десять — за непристойное поведение в присутствии учителей! – запищала раздувшаяся от обиды за слизеринцев Долорес Амбридж, но её никто не услышал.

И только Рон и Джинни обменялись поверх голов ликующих гриффиндорцев полными злобы и абсолютного взаимопонимания взглядами.

* * *

Кондитер — Купальнице:

Привет, дубинушка! В смысле, привет, растение. Спасибо за присланный кусочек тортика. Тортик был по-настоящему кошмарным, но мы его всё-таки понадкусывали, а то, что осталось, отдали в отдел контроля качества выпечки, авось они сумеют выковырять из него что-нибудь полезное. Увы, тортик заперся внутри коробочки и отказывается выходить, несмотря на заверения дегустаторов, что они его не съедят.

Главный мастер выпечки получил повышение до боевой пчелы-«три нуля», с правом использования мухобойки против цветов, пчёл, медведей и сельскохозяйственных комбайнов. На следующей неделе он в сопровождении двух слепней летит налаживать контакты с коровами. Проблема в том, что коровы питаются сеном, а мастер выпечки, хоть и пчела, но всё-таки то ещё сено. Поэтому наш цветовод-пиротехник сейчас изобретает шашлычницу с увеличенным радиусом разлёта шампуров и прочие весёлые устройства, облегчающие проведение барбекю как на свежем воздухе, так и в помещении. Имей в виду, если тебе понадобится устроить зажигательную вечеринку.

С нетерпением ожидаем дополнительных данных, которые позволят выйти на лошадок, свистящих тараканов, шогготов и прочих козлов.

Кондитер.

Купальница — Кондитеру:

Только что по всем каналам прошло сообщение, что из живого уголка сбежала дюжина медвежат! Пасека в панике, заведующий заперся в своём кабинете и консультируется с ветеринарами. Ветеринары клятвенно обещают перехватить медвежат и усыпить их, как только найдут. Либо так, либо их отдадут обратно в живой уголок, а там их зацелуют до смерти детишки. Но я что-то сомневаюсь, что детишки так уж сильно горят желанием целоваться с медвежатами. Учитывая, что детишки в прошлой жизни целовались на стороне медведя, я бы не стал доверять детишкам.

Режим секретности на Пасеке повышен до параноидального. В целом, это означает, что завхоз перестал оставлять ключи от главных ворот на столе своего кабинета, где их может спереть любой болван (слепки ключей прилагаю). Что интересно, детишек вокруг Пасеки почему-то не расставляют, хотя два года назад, когда сбежал только один медвежонок, их здесь была тьма-тьмущая. Какими соображениями руководствуется министерство сельского хозяйства, мне решительно непонятно.

А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо. Клуб «Здравый смысл» продолжает заниматься прививанием здравого смысла стеблям, учащимся вилять брюшком. Стебли, между прочим, на удивление легко обучаются; по первоначальному плану, выпускание шипов было запланировано на Остару[171], но можно скорректировать сроки и начать выпускать шипы уже на Йоль[172].

Получение дополнительной информации о лошадках осложняется тем, что лошадки крайне скрытны и недоверчивы. О последнем человеке, попытавшемся поинтересоваться историей и жизненными устремлениями лошадок, известно, что на его трупе насчитали сто семьдесят три колотых проникающих ранения. С моей точки зрения это означает, что лошадки не любят, когда ими кто-то интересуется. Поэтому я попробую копнуть в сторону шогготов, они как-то более дружелюбны (сто сорок восемь колотых).

Привет секретарше Главного Кондитера!

Купальница.

* * *

Джеймс Бонд прилежно переписывал из присланного аналитиками конспекта на пергамент сочинение по десяти методам использования трупного яда в кулинарии. За окном уже давно стемнело, ученики младших классов, позёвывая, расползлись по своим комнатам, хоть это и заняло у них больше времени, чем обычно, — уж очень сильно выбило всех из колеи известие о побеге двенадцати Пожирателей Смерти из Азкабана. Потом, сияя, как заправская звезда, пришла Анджелина Джонсон. Темнокожая охотница сообщила, что Генеральный Инспектор подписала разрешение квиддичной команде Гриффиндора, и назначила тренировку на следующий вечер. Джеймс пока даже отдалённо не мог представить себе, чем он займётся на этой тренировке, потому что искусством полётов на метле он до сих пор не овладел.

Поминутно зевающий Рон уткнулся носом в книжку. Джеймс несколько раз настойчиво предлагал ему подняться в спальню, но рыжий упрямец качал головой, утверждая, что не устал, и стрелял глазами в Гермиону, с головой ушедшую в изучение древних рун. С приснопамятного инцидента в Большом Зале Рон ни на секунду не оставлял Джеймса и Гермиону наедине.

Кроме трёх вынужденно неразлучных приятелей, в гостиной не осталось ни одной живой души.

Внезапно полено в тлеющем камине громко выстрелило, привлекая внимание. Джеймс резко обернулся и увидел обрисованную яркими язычками огня лохматую голову Сириуса:

— Сириус?! Ты с ума сошёл, тебя же поймают!

— Я тоже рад тебя видеть, Гарри, – с перекошенной улыбкой ответил террорист номер один магической Британии. – Знаешь, мне очень отрадно слышать, что ты раз моему визиту.

— Привет, Сириус! – Рон и Гермиона подтянулись к камину, стараясь загородить голову Сириуса от любого, кто мог бы войти в гостиную. При этом Рон ревниво втиснулся между Джеймсом и Гермионой.

— О чём разговор, крёстный, – развёл руками Джеймс, схватил кочергу и пошевелил ею угли, оставив её в камине. – Чем обязаны счастью лицезреть опаснейшего террориста в цитадели знаний, находящейся под неусыпным оком авроров?

— На меня повесили всех собак! – оскалился Сириус.

— А чего ты хотел, с такой-то анимагической формой, – хмыкнул суперагент, – власти над миром и на ручки[173]?

— А? Нет, не в этом дело. Все просто уверены, что это я вытащил ребят из Азкабана!

— Это же логично, Сириус, – покачала головой Гермиона. – Раз ты сумел сбежать из Азкабана, значит, ты знаешь, как это делается. Раз ты знаешь, как это делается, ты мог вытащить ещё кого-нибудь. Например, свою сестру, зятя и деверя[174].

— Ведь простой народ всё ещё думает, что ты Пожиратель Смерти, – поддакнул Рон, поблёскивая глазками на Гермиону.

— Но я их не вытаскивал! – покачал головой Сириус. – Я никогда особенно не дружил с Беллатрисой. Ближе всего мы были в возрасте десяти лет, когда я пытался проломить ей голову папиной алебардой.

— И кто об этом знает?

Сириус страдальчески вздохнул.

— Ребята, помогите мне. Раньше, если бы меня поймали, меня бы снова посадили в Азкабан, и я бы оттуда легко смылся, дорожка-то протоптана. Но сейчас, если меня поймают, меня просто отдадут дементорам. После поцелуя не возвращаются.

— Знаешь, мне говорили, что после Авады тоже не выживают, – Джеймс рассеянно потёр то место, где лоб Гарри Поттера был украшен зигзагообразным шрамом. – Не всё так однозначно. Да и поцелуй дементора… В общем, не конец света.

— Вот давай, на тебе будем эксперименты ставить! – возмутился Сириус. – Ты-то уже привык выживать в ситуациях, где все шансы против тебя. Что тебе, одним Смертельным Проклятием больше, одним меньше… Если мне скажут, что ты можешь сам поцеловать дементора и высосать его душу, я ни капельки не удивлюсь. А я — простой незарегистрированный анимаг, облыжно обвинённый в терроризме, Пожирательстве Смерти, презрении правил министерства, убийстве Петтигрю и, на сдачу, во взрывании маглов… Я таким штукам не обучен.

Джеймсу пришлось признать, что определённый резон в словах Сириуса есть.

— Сириус, как мы можем тебе помочь? – спросила Гермиона, протягивая к огненной скульптуре руки — ночи уже были весьма прохладными.

— Я не знаю, – Сириус снова вздохнул. – Но у меня есть алиби на момент побега! Я же работаю сторожевой собакой, помните? То есть овец гоняю я, а деньги получает Люпин. И в день побега я был на высокогорных пастбищах!

— Мы подумаем, что можно сделать, Сириус, – пообещал Джеймс.

— Хорошо. А у вас как жизнь?

— Не очень, – выпалил Рон, пока Гермиона оттягивала от огненной головы Сириуса своего кота. – Министерство издало новый декрет, и нам только сегодня разрешили реорганизовать команду по квиддичу. Матч со Слизерином на носу, а у нас ещё ни одной нормальной тренировки не было!

— А как насчёт вашего кружка юных физкультурников? – подмигнул Сириус.

Пауза.

— Но как ты узнал?! – не выдержала Гермиона, гладя кота.

— Надо умнее выбирать места для встреч, – с широкой улыбкой ответил крёстный. – «Кабанья голова», видите ли…

— Но лучше же, чем в «Трёх мётлах»! – возразила Гермиона. – Там всегда полно народу. И Амбридж там же сидела!

— Чем больше народу, тем меньше шансов, что вас подслушают. А делать что-то незаконное лучше всего прямо на глазах у тех, кто призван этому помешать. – Джеймс мысленно шлёпнул себя по лицу, — это была единственная возможная реакция на столь вопиющую безграмотность, — но Сириус продолжил: – Тебе ещё учиться и учиться, Гермиона.

— И кто же нас подслушал?

— Наземникус, кто же ещё.

— Это он был колдуньей в вуали? – ахнула Гермиона.

— Нет, он изображал девочку-шестикурсницу из «Когтеврана», – покачал головой Сириус. – В течение всей вашей беседы в зале на втором этаже он с клиентом находился в одной из комнат на третьем и беспрепятственно слушал всё, что вы обсуждали. Пришлось, правда, отдать половину выручки бармену, но дело того стоило.

— С клиентом?! – поразился Рон. – И клиент не заметил, что Наземникус — не дев…

— Он сказал, что в этом деле главное — знать подход, – пожал плечами Сириус. – И я не рискнул продолжать расспросы.

— А что Наземникус делал в «Кабаньей голове»? – прищурился Джеймс.

— Ну что он мог делать, по-твоему? За тобой наблюдал, конечно!

— За мной до сих пор следят?!

— Разумеется. За всеми вами. И за Невиллом теперь тоже. И следят отнюдь не напрасно, раз вы не нашли ничего более умного, чем собрать нелегальный кружок. Только почему физподготовка, Гарри? Защита от Тёмных Искусств была бы более…

— А почему Наземникус от нас прятался? – перевёл тему Джеймс. – Мы были бы рады ему. Особенно в костюме девочки-шестикурсницы…

— Он был отлучён от «Кабаньей головы» двадцать лет назад, – объяснил Сириус. – Он посмел попросить жалобную книгу, а у этого бармена хорошая память. Мы лишились Грюмовой мантии-невидимки, когда арестовали Стерджиса, так что последнее время Наземникус часто наряжается во всяких интересных людей… Когда всё внимание сосредоточено на внешности девочки, сложно заметить, что это и не девочка вовсе. Жаль только половину выручки…

Джеймс потрясённо покачал головой, отдавая должное маскировке мошенника. Внешность Наземникуса была прямой противоположностью тому, как юноша в самом разгаре пубертата представлял себе девушку-шестикурсницу.

— Но, впрочем, первое дело к тебе, Рон. Я пообещал Молли передать тебе материнский наказ: держись подальше от этого психованного придурка со шрамом во лбу. Она приказывает тебе ни в коем случае не участвовать ни в каких тайных кружках. Она сказала: тебя непременно исключат, и твоя жизнь будет загублена. Сказала: у тебя полно времени впереди, чтобы научиться бегать и прыгать, а сейчас тебе об этом беспокоиться ещё рано. Или уже поздно, всё равно от Фреда и Джорджа не убежать. Кроме того, – Сириус перевёл взгляд огненных глаз на Джеймса и Гермиону, – она советует Гарри и Гермионе не затевать это дело, хотя признает, что приказывать им не вправе, и поэтому просто просит помнить, что заботится только об их благе. Она всё это написала бы, но сову могут перехватить, что грозит вам крупными неприятностями. А сказать это лично не может — сегодня она на дежурстве.

— На каком дежурстве? — удивился Рон.

— Неважно, в Ордене. Так что на меня легла обязанность сообщить тебе это, а от тебя передать подтверждение, что тебе всё сказано, — потому что мне она, кажется, тоже не доверяет.

Снова наступила пауза, в продолжение которой Живоглот, мяукая, пытался зацепить голову Сириуса, а Рон ковырял дырку в медном листе перед камином.

— Так ты хочешь, чтобы я сказал, что не буду участвовать в кружке, который организовал Гарри? – наконец, спросил он.

— Я?! Конечно, нет! – изумился Сириус. – По-моему, это чудесная мысль! Что может быть лучше десятимильной пробежки под мокрым снегом ещё до завтрака? Разве что квиддич, защита от Тёмных Искусств, дополнительные уроки со Снеггом и остывшая манная каша с комочками…

— Так, закрыли тему, – оборвал крёстного Джеймс. – Значит, психованный придурок со шрамом во лбу, да?

— Неважно, – тряхнул волосами Сириус. – Неужели вы думаете, что мы, Мародёры, спасовали бы перед этой старой каргой Амбридж? Да мы бы хоть клуб нумизматов организовали бы, лишь бы ей досадить!

— Нумизматы — это которые деньги собирают, да? – задумался Рон. – Слушайте, а может, и правда?..

— Но в прошлом семестре ты без конца твердил: не рискуй, будь осторожен! – возразила Гермиона.

— В прошлом году, Гарри, по всем признакам кто-то в «Хогвартсе» замышлял тебя убить! – уже с нетерпением отвечал Сириус.

— В позапрошлом тоже, – не упустил случая поддеть Сириуса Джеймс. – Ты и замышлял! Вот скажи, зачем тебе понадобилось резать мой балдахин, а?

Сириусу хватило такта смущённо потупиться и уйти от ответа.

 — В этом году, мы знаем, убить тебя хочет кое-кто вне «Хогвартса», поэтому я считаю, что тренировки, пусть даже такие бездарные, как физкультура, — мысль хорошая.

— А если нас исключат? – не без насмешки спросила Гермиона.

— Гермиона, – сказал Джеймс, – это же была твоя идея!

— Знаю. Просто мне интересно, что думает Сириус.

— Ну, лучше вылететь из школы, умея быстро убегать, чем вылететь из школы, умея только смирно сидеть в ожидании нападения.

— Золотые слова! – с энтузиазмом подтвердили Рон и Джеймс. – Постоянная бдительность!

— Ну, и как вы организуете группу? Где собираетесь?

— В этом вся загвоздка, – пожал плечами Джеймс. – Мы не знаем, где встречаться. Пока температура ещё приемлемая, мы устраиваем кроссы вокруг квиддичного поля, но скоро начнётся снег, и мы просто не сможем бегать снаружи.

— А если в Визжащей хижине? – предложил Сириус.

— О, это идея! – воскликнул Рон, всё ещё поглощённый мыслями о нумизматике и строящий планы на собирание коллекции современных галеонов, но Гермиона скептически хмыкнула. Остальные трое, включая Сириуса в огне, повернули к ней головы:

— Вас, Сириус, когда вы собирались в Визжащей хижине, было четверо, – сказала Гермиона. – И вы все умели становиться скотами… Прости, то есть превращаться в животных. И при желании, наверное, уместились бы под одной мантией-невидимкой. А нас две дюжины, среди нас ни одного анимага, и нам нужно место для махов ногами, и не мантия-невидимка, а хороший шатёр…

— Армейская палатка-невидимка, – хихикнул Джеймс.

— Справедливо, – сказал Сириус, несколько потухнув. – Ну, уверен, вы что-нибудь придумаете. Был довольно просторный потайной ход за большим зеркалом на пятом этаже, можно там попрактиковаться…

Рон покачал головой:

— Фред с Джорджем говорят, что он то ли заблокирован, то ли обвалился, то ли Филч его нашёл и разместил там музей орудий пыток…

— А-а, – нахмурившись, сказал Сириус. – Я подумаю, и ещё…

Он не закончил. Лицо его вдруг стало напряжённым. Оно повернулось в сторону, упёрлось взглядом в глухую кирпичную стену камина.

— Сириус? — встрепенулся Рон.

Но тот уже исчез. Джеймс обескуражено посмотрел в огонь, потом на Рона и Гермиону.

— Чего он вдруг?..

Гермиона испуганно охнула и вскочила на ноги, глядя в камин.

В огне появилась рука и словно пыталась что-то схватить — пухлая короткопалая рука с уродливыми старомодными перстнями.

Рон и Гермиона отскочили. Живоглот зашипел. Рука Амбридж в огне всё ещё делала хватательные движения, словно знала, где были минуту назад волосы Сириуса, и во что бы то ни стало хотела в них вцепиться.

Джеймс, единственный, оставшийся рядом с камином, вынул из углей кочергу — её второй конец светился в темноте вишнёво-рубиновым светом — и несколько раз сильно ткнул раскалённым концом в шарящую в углях руку. Из-за закрытого портретом Толстой Леди выхода в коридор донёсся приглушённый расстоянием вопль; рука пропала. Джеймс пожал плечами и повесил кочергу на стойку рядом с каминными щипцами.

— Так что вы там говорили про мантии-невидимки?.. – обернулся он к приятелям.

* * * Обновление 1.11.14

Филиус Флитвик, верный своей привычке, прогуливался между парт, наблюдая за тем, как ученики тренируются в применении заклинания немоты. К сожалению, преподавателю было строго-настрого приказано следить, чтобы во время урока заклинание применялось исключительно к подопытным животным, поэтому в классе стоял постоянный навевающий дремоту гул от десятков переговаривающихся школьников, каждый из которых был уверен, что уж он-то абсолютно бесшумен. Контрапунктом в какофонии голосов звучало кваканье лягушек и карканье ворон. Флитвик скрипел зубами и дрожал от желания продемонстрировать заклинание немоты на учениках, но пока держался.

— Как по-твоему, это Амбридж нападала на Сириуса? – полушёпотом спросил Рон, пытаясь подманить подопытного ворона на припасённый от завтрака кусочек хлеба. Ворон, предпочитающий падаль, презрительно посмотрел на Рона, развернулся к нему хвостом и запрыгал по парте вдаль, резво набирая взлётную скорость. Рон с воплем «Куда!» ринулся за ним.

Джеймс Бонд и Гермиона переглянулись.

— Иногда он просто сводит меня с ума, – пожаловалась Гермиона и со вздохом взмахнула волшебной палочкой: – Акцио, ворон Рона!

Ворон с удивлением обнаружил, что после взлёта летит задом наперёд. Раздосадованный вопль «карр!» затерялся среди квакания лягушек, которым крайне не нравилось, что на них отрабатывают заклинание немоты.

— Рон, как по-твоему, сколько ещё людей в этой школе обладают пухленькими ручками, украшенными огромными, безвкусными перстнями? Подсказка: сегодня к завтраку Долорес Амбридж вышла с повязкой на правой руке…

— Но как она пронюхала о том, что Нюхалз сидит в нашем камине?

Джеймс задумался.

С одной стороны, преподавательница Защиты от Тёмных Искусств повела себя предельно непрофессионально. Попыткой схватить Сириуса в камине она продемонстрировала, что, во-первых, камины в факультетских гостиных просматриваются, чтобы не сказать «прослушиваются», а во-вторых, у третьей стороны есть возможность вмешаться в ведущийся по камину разговор. Возможно, в каминах Министерства Магии и каких-нибудь важных шишек реализованы те или иные алгоритмы шифрования, но камин в гостиной Гриффиндора, а также камин в том месте, откуда выходил на связь с ребятами Сириус, явно работали в режиме принудительной конференции. Каждый желающий мог присоединиться к разговору, при этом остальные участники не были поставлены в известность и не имели возможность выразить своё согласие или несогласие с присоединением нового участника. Означает ли это, что большинство каминов магической Британии именно такие? Имеет смысл обдумать эту мысль.

На месте Амбридж Бонд, конечно, просматривал бы школьные камины, но, обнаружив несанкционированную беседу, не стал бы немедленно её прерывать. Он бы для начала воспользовался возможностью узнать содержание беседы, — ведь и Сириус, и ребята были уверены, что разговор абсолютно конфиденциален, и, пока Долорес Амбридж не начала шуметь, пытаясь схватить Сириуса, даже не подозревали о её участии в беседе. Затем Бонд аккуратно выяснил бы периодичность разговоров и, возможно, попробовал бы локализовать камин, через который выходит на связь Блэк, просто чтобы иметь возможность схватить его в любой момент. А потом, имея доступ к каналу связи, который противник полагает абсолютно секретным, можно было бы начать аккуратно скармливать детишкам дезинформацию в строго дозированных количествах и следить, где она всплывёт, выясняя связи Блэка в магическом мире. Таким образом, за несколько сеансов связи можно было бы без труда вскрыть всю сеть соратников Сириуса Блэка. А затем их можно было бы взять тёпленькими, когда только в голову взбредёт, и обвинить в чём угодно, начиная от пособничества террористу и попытки государственного переворота и заканчивая шпионажем в пользу Свазиленда. Собственно, так поступил бы любой нормальный человек, знакомый с деятельностью разведки и контрразведки хотя бы по детективным романам. Своим благородным порывом Долорес Амбридж, очевидно, никогда не читавшая романов, завалила всё дело.

Или всё сложнее, и её действия на самом деле были тщательно спланированы? Может, основной целью было как раз дать понять, что камины прослушиваются, и за разговорами следят? Но зачем? Какой смысл бескорыстно предоставлять потенциальному противнику столь ценные сведения?

С этими магами просто голова кругом идёт. Абсолютно нелогичные создания!

— Мистер Поттер, вы собираетесь лишить лягушку голоса методом гипноза? – поинтересовался возникший у локтя Флитвик.

Джеймс Бонд нахмурился на свою подопытную лягушку. Та вернула ему сумрачный взгляд, полный безнадёжной тоски.

— Силенсио! – суперагент взмахнул палочкой, целясь в лягушку.

— Ква! – парировала лягушка и презрительно надула щёки.

— Си-лен-си-о! – повторил Бонд и аккуратно постучал лягушку палочкой промеж глаз, надеясь вытряхнуть из палочки магический активатор физическим путём.

— Квааа! – возразила лягушка и попыталась удрать.

— Акцио, лягушка Гарри! – со вздохом призвала земноводное Гермиона. – Гарри, ты произносишь «Силенсио». А надо «Силенцио», через Ц. Вот, слушай: силенцио!

Подопытная лягушка девушки поперхнулась на середине квака и укоризненно посмотрела на гриффиндорку.

— Если бы эта толстощёкая жаба поймала Нюхалза, он бы уже сегодня был в Азкабане, – скривился Рон и направил свою волшебную палочку на ворона: – Силенцио, тупая ты птица!

— Сам дурак! – высказался ворон, косясь на своего мучителя блестящим глазом.

— Ты неправильно действуешь палочкой, – сказала Гермиона, критически наблюдая за его манипуляциями. – Не маши, а делай выпад.

— Вороны упрямей лягушек, – пробурчал Рон, с неприязнью глядя на пернатого мученика. – Силенцио, ты, комок перьев!

— Ква! То есть кря! В смысле, кар! – аргументировал ворон.

— Отлично. Меняемся! – Гермиона схватила ворона и заменила его своей лягушкой. – Силенцио!

Ворон продолжал разевать острый клюв, но из него не выходило ни звука.

— Мисс Грейнджер, просто великолепно! – раздался тоненький писклявый голосок профессора Флитвика откуда-то с уровня локтей. – А вы чем можете похвастаться, мистер Уизли?

Рон ткнул волшебной палочкой свою лягушку, которую до этого лишила голоса Гермиона. Лягушка гневно попыталась квакнуть, но заклинание немоты, наложенное Гермионой, ещё действовало.

— Потрясающе! – профессор Флитвик всплеснул руками в восхищении, разглядывая онемевшую лягушку. – Мистер Уизли, у вас и правда получилось! Вы меня поражаете до глубины души, мистер Уизли! Ещё три-четыре удачно наложенных заклинания, и я начну подозревать, что вы небезнадёжны!

— Спасибо, сэр! – зарделся смутившийся от неожиданной похвалы Рон.

Тут Джеймс сообразил, что преподаватель чароведения стоит в непосредственной близости и по долгу службы будет обязан ответить на вопрос:

— Сэр, простите… Вот я думал… Мы сейчас изучаем заклинание немоты, силенцио. А как с ним справляются японцы? Ведь у них в языке нет звука «л», они вместо него произносят «р». Но когда я делаю небольшую ошибку в мнемонической формуле заклинания, например, произношу «силенсио» вместо «силенцио», заклинание не срабатывает. Как же оно будет работать у японцев, которые просто не смогут произнести слово со звуком «л»? Или они произносят что-то вроде «шизукани»? Нет, скорее, «анжин'», на традиционном китайском, который в странах Дальнего востока служил тем же, чем латынь в Европе.

Профессор Флитвик поперхнулся.

— А как произносят свои заклинания якутские шаманы? У них не было связи с Поднебесной, – мило улыбнулся Бонд. – Магловские лингвисты выделяют якутский язык в отдельную, самостоятельную ветвь тюркской группы языков. Но в якутском языке нет звуков «з», «ж», «ф», «в», «ш»; у них даже открытого «е» нет. Они не смогут произнести «Вингардиум Левиоса». А ведь магические традиции у народов дальнего востока и крайнего севера весьма обширны и сильны, в тамошних условиях люди без помощи магии просто не выжили бы. Какими мнемоническими формулами пользуются якуты, если эти формулы не могут происходить ни из латыни, ни из китайского, ни из арабского?

Профессор Флитвик поперхнулся вторично.

— Вы не подскажете мне книжку по мнемоническим формулам концентрации на иностранных языках? – нанёс финальный удар Бонд. – Ведь если я научусь использовать их, это может дать преимущество в бою. Если я решу использовать заклинание немоты, чтобы помешать моему противнику произносить свои заклинания вслух, то на вызов долгого и многосложного «си-лен-ци-о» потребуется значительно больше времени, чем на быстрое и короткое «ан-жин'»! А какой-нибудь «пайхуай» или «пьяофу» намного короче, чем «Вингардиум левиоса».

Преподаватель чароведения выпучил глаза на слишком умного студента и поперхнулся ещё раз — что было само по себе достижением, ибо на протяжении всей предыдущей фразы он не дышал.

— И уж как весело будет чередовать заклинания с корнем в латыни с заклинаниями с корнем в китайском! Или в японском. Или в якутском. Или в науатль[175]… И пусть противник попробует их отбить!

Бывший чемпион-дуэлянт сузил глаза и потеребил подбородок. Очевидно, сама мысль смешивать языки заклинаний раньше и в голову ему не приходила. Но она, определённо, стоила того, чтобы её рассмотреть.

— Ваш вопрос выходит за рамки материала курса, мистер Поттер, – наконец, нашёлся Филиус Флитвик. – Подойдите ко мне в стандартные часы для консультаций, и я подберу для вас литературу.

Раздался звонок. Профессор Флитвик вернулся к кафедре, потребовал от школьников поупражняться в заклинании немоты в свободное время и распустил класс. На улице шёл дождь, поэтому детям разрешили остаться в помещении, несмотря на потенциальные разрушения, которые могли нанести замку играющие во время перемены школьники.

Троица приятелей взяла чашки с горячим чаем и забралась в пустующий класс на втором этаже. Мимо дверей класса пролетел Пивз, стреляя чернильными пульками в первоклассников, и Бонд отметил про себя, что надо было бы поинтересоваться у своего подручного, как ему удалось избавиться от пристального внимания Дамблдора.

Гермиона уселась на парту, натянув рукава на ладони, и отхлебнула обжигающе горячий чай из фарфоровой чашки, наблюдая за танцем капель на внешней стороне оконного стекла. Рон, ревниво крутящийся рядом с Гермионой, тоже посмотрел за окно и приуныл:

— А у нас вечером ещё тренировка по квиддичу… Под таким-то дождём!

— Матч со Слизерином будет через три недели, – философски пожал плечами суперагент. – Это, если меня не подводит календарь, уже ноябрь. То есть температуры от шести до десяти градусов Цельсия, облачность, ветер со скоростью пятнадцать футов в секунду и дождик с вероятностью два к одному.

— Ставлю сикль, – машинально отреагировал на информацию о шансах Рон.

— Уймись, – посоветовала ему Гермиона, не отрывая взгляда от окна.

— В смысле, матч со Слизерином будет как минимум в таких же условиях, если не хуже, – продолжил Джеймс. – Так что тренировка под дождём оправдана. Хотя этот факт, конечно, не делает полёты на метле под мерзким всепроникающим потоком холодной и отвратительно мокрой воды более приятным. Особенно для того, кто так и не научился летать.

— А ты так и не научился летать?! – у Рона отвисла челюсть.

Джеймс Бонд повторил философский трюк с плечами.

— Ну, как максимум, проиграем, – ответил он. – Гриффиндор не выигрывал кубок школы с 1986 по 1994 года. И что? Никто ведь не умер. Я бы сказал, наоборот, наиболее зловещие события в школе начинались именно тогда, когда Гриффиндор был близок к победе в квиддичном турнире.

— Ребята… – протянула Гермиона, отставляя в сторону чай. – Есть вещи поважнее квиддича.

— Да ну?! – Рон был готов потерять сознание от обрушившейся на него информации, вступившей в конфликт с его мировоззрением.

— Я задумалась, а правильно ли мы делаем?

Джеймс мысленно вздёрнул бровь. Приступ разумности у пятнадцатилетнего подростка? Хотя это не просто подросток, это Гермиона Грейнджер, самая умная ученица школы. Возможно, будучи гением во всех остальных областях, она сумела и социальную ответственность себе отрастить…

— Ты про тренировку? – тем временем продолжал канючить Рон. – Нет слов, Герми, я благодарен тебе за глубокое сочувствие, но Гарри прав, нам надо тренироваться день и ночь, и тогда я, может быть, научусь, наконец, запоминать, какие кольца мне надо защищать, а какие атакова… Э-э-э… Я хотел сказать, если мы хотим попробовать обыграть Слизерин, нам надо до матча достичь пика формы, а то мы представляем собой форменную бесформенность, которая может не смочь…

— Я про наш клуб, «Эндорфинная эйфория», – девушка, наконец, отвернулась от окна и серьёзно взглянула в глаза друзьям. От Джеймса не укрылось, как перед произнесением названия клуба глаза Гермионы скользнули по классу, проверяя отсутствие чересчур любопытных ушей. В личном рейтинге Джеймса Бонда Гермиона поднялась ещё на одну ступеньку: девушка имеет представление об азах конспирации. Далеко пойдёт, если её вовремя не остановить…

— Я просто подумала, – голос Гермионы окреп, – правильно ли мы поступаем, затевая этот кружок.

— Что? – сказали Джеймс и Рон хором.

— Это же была твоя идея! – возмутился Рон.

— Знаю. – Гермиона переплела пальцы. – Но после разговора с Нюхалзом... – «Ещё один плюсик, – подумал Джеймс. – Полезная привычка — использовать кодовые имена даже в обстановке, кажущейся абсолютно безопасной».

— Он целиком за это, – тем временем произнесли губы суперагента.

— Да, – сказала Гермиона, снова уставясь в окно. – Поэтому я и засомневалась, так ли хорошо мы придумали.

— Погоди-ка, — сердито сказал Рон, ставя чашку с чаем на парту. — Сириус нас поддержал, и поэтому ты думаешь, что нам надо отказаться?

Рон Уизли, и так находившийся в самом анусе Джеймсовского табеля о рангах после урока, на котором он называл настоящее имя Блэка, скатился вниз ещё на десяток строчек.

Вид у Гермионы был довольно несчастный. Глядя на свои руки, она сказала:

— А ты доверяешь его мнению, если честно?

— Да, доверяю. Он всегда давал замечательные советы! Вот, например, подбросить моей маме слизняков в…

Гермиона жестом оборвала откровения Рона и заговорила, тщательно выбирая слова:

— Рон, тебе не кажется, что он стал… Ну… Опрометчивым с тех пор, как его упрятали в дом на площади Гриммо? Тебе не кажется, что он… Как бы… Живёт через нас?

— Что значит «живёт через нас»? — удивился Рон.

— Это означает, что он использует нас как эмоциональный прокси-сервер[176], – рассеянно объяснил Джеймс, изучая взглядом лицо Гермионы. – Ему не хватает сенсорики, кинестетики, хочется пощекотать нервы, посмотреть в лицо опасности, подёргать смерть за усы. Очевидно, ему мало того факта, что он преступник в федеральном розыске, и невероятно рискует уже потому, что отказался сидеть взаперти и решил пасти коров, прикрываясь личиной оборотня. Коровы, конечно, большие, и по уровню интеллекта соответствуют некоторым представителям Гойлов и Крэббов, но всё-таки доставать коров — это не то же самое, что сражаться Сам-Знаешь-с-Кем. Вдобавок, от коров копытом в нос получить можно, а это здорово расхолаживает. Поэтому Блэк, адреналиновый наркоман, пытается подвигнуть нас на рискованные, опасные поступки, чтобы мы потом прибежали к нему с колечками дыма, поднимающимися от опалённых мантий, и взахлёб рассказывали бы ему о невероятно опасных приключениях. Эмоциональная подпитка от нашего рассказа позволила бы ему скрасить участь особо опасного преступника, временно скрывающегося в облике пастушьей собаки. Он толкает нас на необдуманные, опасные поступки, чтобы мы вляпались по самые уши, потом выбирались, с трудом, ломая ногти и кроша зубы, и необязательно свои, а затем взахлёб делились бы с ним впечатлениями. Таким образом, он пользуется нами в качестве безопасного способа получать адреналин. Он будет наслаждаться нашими приключениями, но переживать их, рисковать собственной шкурой и получать все шишки будем мы.

Рон обозрел открывшуюся перед ним перспективу с высоты своего могучего разума, примерно соответствующей высоте полёта калифорнийской кукушки[177].

— То есть у нас будет множество потрясающих приключений, мы приобретём славу, богатство и всеобщее признание, и всё это только за то, что будем рассказывать Сириусу о наших победах?

Джеймс Бонд хлопнул по своему лицу ладонью. Он предпочёл бы хлопнуть ладонью по лицу Рона, но побоялся, что не справится со своими желаниями и выбросит вперёд руку несколько сильнее, чем принято между друзьями. Предварительно сжав кулак.

— Рон, Нюхалз подстрекает нас, – попыталась достучаться до интеллекта младшего Уизли Гермиона. – Он хочет, чтобы мы попадали в неприятности, потому что для него это способ хоть как-то разбавить ту тоску, в которую его жизнь превратилась сейчас.

— Угу, можно подумать, в Азкабане у него была не тоска, а сплошной праздник, – пробурчал Джеймс, удостоился укоризненного взгляда от девушки и прикусил язык.

— Я всё равно не понимаю, что в этом плохого, – убеждённо потряс головой Рон. – Если мы нарвёмся на приключения, то это же здо́рово! Подумайте сами. Если мы справимся с каким-нибудь сложным и рискованным делом, это будет означать, что мы стали самостоятельными, ответственными, что нам можно доверять даже очень серьёзные, взрослые дела. И тогда мама сможет не стоять над душой, а просто сказать мне, чтобы я съел на завтрак манную кашу. А я отвечу ей: «Да, конечно, мама, ты можешь на меня положиться, я уже вполне взрослый и ответственный, я её всенепременно съем», — и есть её не стану.

Джеймс и Гермиона переглянулись. Джеймс еле заметно покачал головой. Гермиона со вздохом кивнула, соглашаясь.

— Да и вообще, Сириус плохого не посоветует, – с убеждённостью в голосе продолжал Рон, с головой уйдя в собственные мысли и не замечая переглядывания товарищей. – Я ведь уже говорил, что он никогда не давал плохих советов? Вот и слизняки, которых я подбросил маме в…

— То есть мы продолжаем? – Гермиона вновь предпочла прервать откровения рыжеволосого парня.

— Конечно! – воскликнул Рон. – Только… Гарри… Нельзя ли что-нибудь сделать с утренними пробежками?

— Что, например? – поинтересовался Джеймс, наклоняясь к окну и разглядывая затянутое свинцовыми тучами небо.

Полосы дождя перемешивали газон с землёй, превращая шотландский глинозём в полесские болота всюду, куда падал взгляд. Человек, сошедший с гравийной дорожки на пожелтевшую траву, за пару шагов вырастал на шесть дюймов только за счёт грязи, налипшей на подошвы его ботинок. Конечно, как бы тщательно подростки по возвращении с утренней пробежки ни чистили свою обувь, вестибюль всё равно пересекали цепочки грязных следов. Домовые эльфы Хогвартса были в полном восторге от дополнительной работы: по странному выверту психики этих совершенных слуг, дополнительная тяжёлая работа была им в радость. Однако бег по скользкой глине и по мокрой траве улучшал реакцию, координацию и чувство равновесия, а дополнительный груз на подошвах служил утяжелителем для развития мышц, рост которых подстёгивался «Конаном-варваром». Несмотря на небольшой срок работы клуба «Эндорфинная эйфория», конечности участвующих в нём подростков перестали напоминать тростинки с утолщениями в местах расположения суставов, а начали наливаться мышечной массой. Даже Колин Криви, бывший эталон худобы, перестал смахивать на живой скелет. Конечно, до гармоничного развития было ещё далеко, но уже сейчас членов клуба можно было выпускать на улицы Лондона, не опасаясь, что сердобольные старушки накидают им в шапки мелочи.

Пора было подумать о более разнообразных тренировках, чем бег и силовые физкультурные упражнения.

— Я слушаю. Что не так с утренними пробежками? – вернулся из своих эмпиреев Джеймс.

— Ну… – Рон душераздирающе зевнул. – Нельзя ли перенести их на вечер? А?

* * *

Луна освещала облачный покров, укутавший Шотландию, создавая обманчивое впечатление покоя, безмятежности и защищённости. С высоты пяти тысяч футов низкая тяжёлая облачность была похожа на пушистое одеяло, бережно возложенное на неприветливые скалы и увитые вереском глены[178].

Пилоты вертолёта RAH-66 «Команч»[179], оснащённого по последнему слову техники, тщательно следили за тем, чтобы не залезть на территорию маршрутов гражданской авиации: неподалёку от сектора, который им было поручено патрулировать, располагалась посадочная глиссада одной из взлётно-посадочных полос аэропорта Эдинбурга, одного из самых загруженных аэропортов в Великобритании. Второй пилот прослушивал радиопереговоры диспетчерской аэропорта и постоянно вертел головой, следя за навигационными огнями лайнеров. Разумеется, он прекрасно отдавал себе отчёт в бесполезности последнего действия: на скорости снижения в пятьсот километров в час самолёт пролетает по восемь километров за каждую минуту. Даже если удастся заметить самолёт, чьи навигационные огни будут казаться практически неподвижными, что означает сближение с угрозой столкновения, и уйти в сторону, чтобы широкофюзеляжная многотонная махина просто промчалась мимо, — лёгкий вертолёт сдует потоком воздуха, как бабочку. В результате винтокрылая машина превратится в груду обломков, пилоты превратятся в пережаренный шашлык, задание останется невыполненным, и Эм снимет с виновных шкуру, невзирая на жизненные показатели пилотов или на отсутствие таковых. Последнее пугало обоих пилотов «Команча» даже больше перспективы шашлыка.

Положение осложнялось тем, что вертолёт RAH-66 был построен с использованием технологии «стелс», поэтому гражданский радар аэропорта его не видел. Транспондер[180] был отключён, пилоты общались с базой только по узконаправленному лучу, так что для всего остального мира вертолёта не существовало, и авиадиспетчеры не могли отвести от него самолёты. Но миссия того стоила.

Маленькая деревня, расположенная в глубине прилегающего к Эдинбургу лесопарка, с высоты ничем не отличалась от других деревушек, разбросанных там и тут по холмам. Но конкретно рядом с этой деревушкой пролегала обнаруженная со спутника железнодорожная ветка, которую топтуны службы внешнего наблюдения обнаружить не смогли. Приборы вертолёта подтверждали, что вокруг деревни раскинулся сплошной лиственный лес, — пилоты из-за низкой облачности визуального наблюдения не вели, — но те же самые приборы время от времени засекали движение значительных масс металла на скорости около пятидесяти миль в час прямо сквозь чащобу. Приборы бесстрастно фиксировали эти два противоречащих друг другу факта для последующего анализа. Пилоты, читая этот бред по показаниям приборов, тихо сходили с ума.

— О, смотри-ка, ещё один пошёл, – отметил первый пилот, замечая всплеск на детекторе электромагнитной индукции.

Второй пилот оглядел небо в поисках самолётов и рискнул бросить взгляд вниз:

— Ничего не вижу.

— Разумеется, под нами километр сплошной облачности, – усмехнулся первый пилот. – Ты ж смотри, как прёт! Шестьдесят миль в час делает! И это ещё по бурелому!

— Длинный? – поинтересовался второй пилот и снова начал оглядывать небо.

— Футов шестьсот, не меньше, – первый пилот нажал на кнопку радиопередатчика. Переговоры шли по узконаправленному лучу, и перехватить их было невозможно. – Центр, это «Страус», продолжаю барражирование на высоте пять тысяч футов. Только что засёк ещё одну быстродвижущуюся аномалию. Приём.

Голос Изабеллы Крулл, прошедший через несколько последовательных систем скрэмблирования, звучал сухо и безэмоционально:

— Принято, «Страус». Характеристики обнаруженной аномалия соответствует предыдущим? Приём.

Первый пилот изучил показания приборов, пока второй в очередной раз разглядывал небо:

— «Страус» Центру, да, показания такие же. Если бы меня попросили проанализировать то, что я засёк, я бы сказал, что это поезд. Но стандартная инфраструктура железной дороги остутствует, повторяю, приборы не находят ни просеки, ни насыпи, ни характерного отражения от рельсового полотна. Визуальное подтверждение невозможно из-за низкой облачности. Исходя из показаний приборов, я вынужден заключить, что поезд несётся прямо сквозь лес. Приём.

Короткая заминка.

— Поняла вас, «Страус». Продолжайте наблюдение. Что с объектом альфа-два? Приём.

Первый пилот поднял полётный планшет. В отличие от времён Второй мировой войны, полётные планшеты конца XX века были электронными, сделанными по последнему слову технологии, — с плоским жидкокристаллическим экраном толщиной всего в дюйм и со световым пером в качестве средства ввода. По поводу последнего пилоты были не в восторге, потому что понимали, что в реальном бою перо непременно упадёт на пол кокпита и закатится куда-нибудь под кресло в самый ответственный момент; техники обещали приспособить планшеты к вводу информации пальцем, но пока дальше обещаний не продвинулись.

— Центр, это «Страус». Повышенная воздушная активность вокруг дерев… Пардоннэ муа, вокруг объекта альфа-два. Я получаю немало радарных откликов от быстро перемещающихся объектов на высоте до трёхсот футов, часто меньше.

— «Страус», это могут быть птицы? Приём.

— Центр, только если у нас в Шотландии внезапно образовалась целая колония океанских альбатросов, – покачал головой пилот. – Это здоровенные отклики. Пара метров, не меньше. Перемещения явно носят разумный характер. Полное ощущение, что объекты перемещаются по прямой линии, соединяющей какой-нибудь дом в дере… В объекте альфа-два и один из соседних городков, для каждого объекта свой. Я бы сказал, что это похоже на индивидуальный транспорт, если бы мотоциклы умели летать, мы бы получили примерно такую же картину. Приём.

Изабелла Крулл покачала головой. Мотоциклы, да?

— «Страус», вы заметили какую-нибудь периодичность в перемещениях? Существуют ли строго определённые правила взлёта, набора скорости, захода на посадку? Или каждый летает, как ему вздумается? Приём.

Один из недавно установленных техниками Кью приборов заморгал жёлтой лампочкой. Второй пилот постучал первого по плечу:

— Ал, у нас проблема.

— Барт, отвянь, – отмахнулся первый. – Нет, Центр, это я не вам. Исходя из наблюдения за траекториями полётов, обычно все летящие объекты предоставлены сами себе. Но в случае реальной опасности столкновения — тогда и только тогда, когда траектории объектов сближаются, а скорости таковы, что объекты окажутся в сфере радиусом в тридцать футов одновременно, — один из объектов либо резко меняет траекторию, либо резко меняет скорость.

— Контроль движения… – задумчиво произнесла Изабелла.

— Да, Центр, мы считаем, что существует служба контроля движения, но она реагирует только в таких чрезвычайно опасных случаях, – подтвердил первый пилот. – Весь остальной полёт проходит без вмешательства диспетчерской, включая операции взлёта и посадки. Что интересно, объекты, движущиеся единой группой, не удостаиваются внимания этих диспетчеров, даже если их траектории опасно близки друг к другу. Мы тщательно записываем траектории всех обнаруженных объектов, возможно, наши киберпанки с помощью своих счётных машинок сумеют вытащить что-нибудь ещё. Приём.

— Частоту связи засекли? Приём.

— Никак нет, Центр, никаких радиочастотных сигналов запеленговано не было, – покачал головой первый пилот. – Мы думаем, что наблюдали манёвр уклонения трижды за время патрулирования, и эфир оставался чист. Ну, насколько он может быть чист вблизи города с полумиллионным населением и рядом с самым загруженным в округе аэропортом. Так что либо связь ведётся по узконаправленному лучу, который мы засечь не сможем, либо вне диапазона наших детекторов. Приём.

— Ал, у нас серьёзная проблема! – второй пилот постучал первого по лётному шлему.

— Барт, хватит! – возмутился первый пилот. – Ещё раз так сделаешь, и я тебя катапультирую. Без отстрела лопастей винта.

Вместо ответа Барт схватил первого пилота за лётный шлем и силой заставил его поднять голову и повернуть её налево.

— Блин, – упавшим голосом произнёс Ал.

— Что там у вас, «Страус»? – взволнованно спросила Изабелла.

Ал бросил взгляд на приборную панель. Вертолёт летел по широкой дуге, облетая район патрулирования на скорости около сорока миль в час; автопилот скрупулёзно выдерживал высоту в пять тысяч футов и шаг ротора, соответствующий наиболее тихому полёту. Тем не менее, их сопровождал человек. Ветер от вертолётного ротора трепал его длинный балахон, и трепещущие полы скрывали его средство передвижения, которое выглядело как… Метла?!

— «Страус», вы там что, головы в песок воткнули?! – в голосе Изабеллы Крулл из наушников прорезалась настоящая паника.

— Центр, у нас тут нарисовалось сопровождение, – сглотнул Ал, осторожно уводя вертолёт от летящего человека.

— Чего?!

— Я говорю, тут нас чудак верхом на венике облетает, – первый пилот плюнул на правила безопасности и рванул ручку вправо. Вертолёт накренился, уходя от опасного соседства.

Чудак на метле без труда двинулся следом за вертолётом, во все глаза разглядывая летательный аппарат, словно необычайную диковинку.

— Он нас преследует! – Барт сорвался на визг.

Далеко от Шотландских облаков, в Лондоне, Изабелла Крулл закусила губу. Следующее её решение определит, по какому пути будут развиваться отношения магической и немагической Британий. Если она отдаст приказ вертолёту оторваться от преследователя, в магическом мире появится свидетель повышенного внимания со стороны нормальных людей к волшебникам. Если она отдаст приказ уничтожить волшебника, магический мир может обозлиться и развязать в ответ настоящую бойню, особенно если этот волшебник успел с кем-нибудь связаться и рассказать о вертолёте. И ведь неизвестно, успел ли он связаться; раз «Страусы» не перехватили обращения магических авиадиспетчеров, то и разговоры между отдельными магами они могли не заметить.

А самое главное, — что бы Изабелла ни решила, какой бы приказ ни отдала, её можно будет обвинить в результатах, не соответствующих ожидаемым, и повесить на неё всех собак. Билл в отъезде, пытается заговаривать зубы вампирам; времени советоваться с Эм нет; решение необходимо принять сию секунду.

Изабелла Крулл сосредоточилась, отрешилась от истеричных воплей из наушника, нашла в своей душе очаг невозмутимого спокойствия, погрузилась в него и сделала то, что всегда выручало её в подобных ситуациях: подбросила монетку.

— «Страус», улетайте оттуда! На всех парах! Стряхните этого наблюдателя с хвоста, не вредя ему, и идите запасным маршрутом на нашу базу на Оркнейских островах!

— Принято, Центр! Барт, держись крепче!

Значит, Оркнейские острова… Ал взял ручку на себя, поднимая вертолёт вверх по крутой дуге. Волшебник попытался погнаться за невиданной машиной, но его метла не могла выдержать соревнования с тремя тысячами лошадиных сил, он вскоре отстал и скрылся за кормой.

Никто не увидел, как волшебник завис в воздухе, глядя вслед скрывшейся в ночной тьме механической диковинке, достал из кармана мантии большую плоскую бутылку и со смесью недоверия, восхищения и опасения во взгляде посмотрел на этикетку.

* * *

Тем временем полутора километрами ниже этой драматической сцены Джеймс Бонд собирался на очередную прогулку. На сей раз ему предстояла операция, намного более опасная, чем проникновение в кабинет директора. Аналитики с Воксхолл запросили, ни много ни мало, образцы высокоактивных магических субстанций из личного склада мастера зельеделия. Джеймсу предстояло обчистить кабинет человека, который его ненавидит, в то время, когда хозяин кабинета спит в соседней комнате. А кто сказал, что работа разведчика — это скучно?

Джеймс разложил на кровати своё снаряжение и начал придирчиво отбирать то, что может пригодиться. Тазер… Светошумовые гранаты… Пакеты для образцов… Суперагент взвесил на ладони свой любимый «Вальтер ППК», пожал плечами и засунул его за поясницу. Комплект одноразовых перчаток… Маска из чёрной ткани, чтобы затруднить опознание… Ещё одна маска, розовая, в виде шлема Дарта Вейдера, чтобы получить преимущество в бою, пока противник будет подбирать челюсть с пола… Карта Мародёров…

— Я, Гарриот Джеймс Поттер, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь, что замышляю шалость, только шалость и ничего, кроме шалости!

Карта покрылась коричневыми разводами, сложившимися в изображение стен и переходов замка. Джеймс без труда обнаружил личные покои Северуса Снегга. Зельевар, увы, находился в своей комнате; возможно, спал, а возможно, сидел, сжимая в руке большую дубинку, и поджидал незваных гостей. Работа школьным учителем не способствует излишнему человеколюбию… Ведя пальцем по пересечениям коридоров, суперагент начал прокладывать маршрут, стремясь избежать встреч с патрулями.

Палец суперагента добрался до гостиной Гриффиндора, как вдруг одно из пятнышек рядом с его ногтем зашевелилось и выбросило протуберанец с написанным внутри именем…

— Добби?!

— Гарри Поттер, сэр, не сердитесь на Добби!

Джеймс Бонд глубоко вздохнул, закрыл глаза и начал считать про себя до ста. Этому способу его обучили ещё в академии: если ты хочешь кого-то убить, сначала посчитай до ста. Если желание не пропадёт, по крайней мере, у тебя будет время придумать, куда девать тело.

— Скажите только слово, сэр, и Добби сейчас же накажет себя!

«Восемь», – мысленно произнёс Джеймс и разомкнул губы:

— Добби, ты хоть понимаешь, что был на волосок от смерти?

Домовой эльф с облегчением махнул рукой:

— Добби не боится пустых угроз, сэр. Предыдущий хозяин Добби угрожал убить его столько раз, что если бы Добби получал кнат за каждую угрозу, Добби уже купил бы себе «Гринготтс».

Суперагент покачал головой и опустил пистолет:

— На этот раз, Добби, это была не пустая угроза. Ты правда был на волосок от смерти. Не подкрадывайся ко мне так, а то в какой-то момент я могу не успеть совладать со своими рефлексами.

— Добби накажет себя позже, сэр, – униженно поклонился эльф и помахал длинными пальцами, перевязанными грязными бинтами. – Добби засунет ухо в мясорубку.

Домовик появился напротив суперагента, с другой стороны кровати, но всё ещё в пределах балдахина. Длинные острые уши были просто увешаны чем-то, что издалека походило на вязаные презервативы. Тело домового эльфа было скрыто под старой наволочкой, подпоясанной отрезком бельевой верёвки. Зато на ногах красовалось четыре носка. Суперагент спрятал «Вальтер» и протёр глаза: это и впрямь были четыре носка, а не две пары; три на левой ноге и один на правой.

— Разве тебе не будет больно, если ты засунешь ухо в мясорубку? – поднял бровь Джеймс.

— О, Гарри Поттер такой добрый! – Домовик шумно высморкался в собственную наволочку и начал вытирать кулаком слёзы. – Гарри Поттер беспокоится, что Добби будет больно! А Добби никогда даже и не думал плохо о Гарри! Добби зачаровал бладжер, чтобы тот переломал Гарри все кости, чтобы его отправили в больницу святого Мунго, подальше от школы, где ему грозила опасность! А ещё Добби заколдовал торт с кремом, чтобы Гарри вышибли к чертям из «Хогвартса», сломали его волшебную палочку и выгнали с позором из волшебного мира к мерзким, тупым маглам, исключительно из желания спасти жизнь мистера Поттера, сэр! А Гарри Поттер за это попросил Добби никогда больше не спасать ему жизнь! – Добби захлюпал носом.

Джеймс Бонд рассматривал домовика с выражением лица, которое появляется у энтомолога, обнаружившего новый, особо мерзкий вид насекомых.

— Так ты, говоришь, спасал мне жизнь методом переламывания костей и изгнания из волшебного мира?

— И ещё перлюстрацией писем, сэр, – с широкой улыбкой закивал Добби, радуясь, что Гарри Поттер наконец понял всю гениальность плана.

Джеймс Бонд обдумал открывающиеся перспективы.

— А сейчас ты тоже пришёл меня спасать? И если да, то что ты придумал на этот раз? Отравление? Отрубание головы? Расчленение? Предупреждаю, я буду сопротивляться.

Добби замахал ушами так энергично, что несколько вязаных презервативов слетели со своих мест и разлетелись вокруг кровати:

— Нет, сэр, нет! Гарри Поттер запретил спасать себя, сэр! Теперь никаких переломов, перлюстраций и исключений! Как максимум, гематомы, поверхностные ожоги второй степени и полостные кровотечения, и только в целях продемонстрировать неверующим, насколько героичен Гарри Поттер, и насколько велика сила его воли!

— Обойдёмся без демонстраций, – твёрдо ответил Бонд.

— Гарри Поттер запретил спасать себя, но не запрещал спасать его сову, – и домовик протянул суперагенту Хедвигу.

Джеймс одним прыжком перелетел через кровать. Хедвига добродушно ухнула и, выражая свою радость, ущипнула хозяина за нос.

— Гарри Поттер беспокоится о своей птичке! – прослезился Добби.

Хедвига проявила своё участие попыткой отжевать у домовика кусок уха.

— Что с ней?

— Уже ничего, сэр, – развёл руками домовой эльф, стоически принимая укусы полярной совы. – Добби нашёл её у забора школьной территории. У неё было ранено крыло. Добби отнёс птичку профессору Граббли-Дерг, и та её вылечила.

Джеймс осторожно погладил крылья совы. Хрупкие полые кости, казалось, были в полном порядке. Хедвига поймала взгляд суперагента, сделала вид, будто дёргает шнурок у себя на лапе, и величественно развернула крылья, изображая взрыв.

— Умница ты моя! – расплылся в улыбке Джеймс. – Надеюсь, им хорошо досталось, а?

Хедвига втянула голову в плечи, создавая впечатление пожимания плечами, и помахала крыльями, символизируя, что она убиралась оттуда сломя голову и не интересуясь происходящим позади неё.

— Добби, ты сможешь отнести Хедвигу в совятню? – попросил Джеймс. – Я не могу покидать гостиную после отбоя. И потом, совятня совсем в другой стороне от того места, куда я собираюсь.

— Конечно, сэр! – Добби вытянулся во фрунт и осклабился в довольной улыбке. – Гарри может положиться на Добби, сэр! Добби доставит вашу птичку в лучшем виде! Если Гарри потребуется что-нибудь ещё, ему достаточно только кликнуть Добби, и Добби тут же начнёт отправится помогать ему, сэр!

— Кликнуть? – поднял бровь суперагент.

Добби вздохнул, показал на Карту Мародёров, на облачко с именем «Добби» в одной из спален факультета Гриффиндора:

— Просто быстро щёлкните по моему имени дважды, сэр.

— Я понял, – кивнул Джеймс, сворачивая Карту. – Странно, но я примерно так и представлял себе кликание.

— Я вам больше не нужен, сэр? – осведомился Добби.

— Нет… Хотя постой. Ты ведь домовой эльф, так?

— Наблюдательность Гарри Поттера делает ему честь, – настороженно ответил Добби.

— То есть ты примерно представляешь себе, что есть в этом замке.

— Нет, сэр, Гарри Поттер ошибается. Добби знает абсолютно точно, что есть в этом замке, – поправил домовик, по-прежнему стоя навытяжку.

— Мне нужно место, где подростки… Школьники… Примерно тридцать человек, могли бы заниматься физической подготовкой. Ну, знаешь, турники, тренажёры, штанги, гири, может, пара перекладин, гимнастический конь и всё такое. И желательно, чтобы рядом была душевая, – шмыгнул носом Джеймс.

Добби задумался, но почти сразу подпрыгнул и весело тряхнул ушами. Ещё несколько вязаных презервативов закатились под кровать.

— Добби знает чудесное помещение, сэр! Добби услышал о нем от других эльфов, когда прибыл в «Хогвартс». Оно называется Комната Так-и-Сяк, сэр, иначе — Выручай-комната.

— Почему? — полюбопытствовал Джеймс.

— Потому что в эту комнату можно войти, только когда по-настоящему в ней нуждаешься. Иногда она есть, а иногда её нет, но когда она появляется, то обставлена так, как требуется нуждающемуся. Добби воспользовался ей, – с виноватым видом сказал эльф, понизив голос, – когда моя подружка Винки сильно напилась. Он спрятал её в Выручай-комнате и нашёл там опохмелители от сливочного пива и хорошую кровать размера «эльф кинг-сайз», на которой Винки отсыпалась. И Добби знает, сэр, что мистер Филч нашёл там чистящие средства, когда у него кончился запас, и…

— И если вам очень нужно в туалет, – перебил Джеймс, вспомнив, что рассказывали Рон с Гермионой про речь Дамблдора на прошлогоднем Святочном балу, – она будет уставлена ночными горшками?

— Добби полагает, что да, – серьёзно ответил эльф. – Это весьма удивительная комната.

— Сколько народу о ней знает?

— Очень мало, сэр. Люди натыкаются на неё, когда очень нужно, но потом не могут её найти, — им невдомёк, что она всегда есть и только ждёт, когда её призовут на службу.

— Блестяще, если так. – Сердце у Джеймса забилось учащённо. Значит, волшебная комната, о которой никто не знает, и которая содержит то, в чём открывший её по-настоящему нуждается? – То, что нужно, Добби. Когда ты мне её покажешь?

— В любое время, сэр Гарри Поттер, – сказал Добби, обрадованный его энтузиазмом. – Если хотите, можно пойти сейчас же!

Бонда подмывало так и сделать, но аналитики по-прежнему ждали образцы препаратов из личных запасов Снегга.

— Не сегодня, – сказал он, скрепя сердце. – Это серьёзное дело. Я не хотел бы напортачить. Надо все хорошенько продумать. Слушай, ты можешь для начала сказать мне, где именно находится эта Выручай-комната и как туда попасть?

— О, сэр, это очень просто, – ответил домовик. – На восьмом этаже, напротив гобелена с Варнавой Вздрюченным, которого пялят тролли. Там напротив этого гобелена пустое место, глухая стена, сэр. Вам нужно пройти мимо неё трижды, сосредоточенно думая о том, какая именно обстановка в комнате вам понадобится. На третий раз в стене появится дверь, и комната не исчезнет и не изменится, пока кто-нибудь находится внутри неё, сэр.

— Отлично, Добби, ты очень мне помог, – Джеймс обнял домовика, следя за тем, чтобы не сдавить Хедвигу, и Добби чуть не потерял сознание от счастья:

— Гарри Поттер прикоснулся к Добби и поблагодарил его! О, сегодня замечательный день, сэр! Я буду рад помочь вам, если понадоблюсь, вы знаете, как позвать меня!

— Последний вопрос, – Джеймс поднял ладонь в тщетной попытке заткнуть радостное словоизвержение. – Ты сейчас отнесёшь Хедвигу на совятню, проверишь, чтобы у неё был корм и питьё, а потом пойдёшь на кухню, совать уши в мясорубку?

— Именно так, сэр, – посерьёзнел домовик. – В вопросах самодисциплины домовые эльфы никогда не врут. Если я не накажу себя, как обещал, мне будет очень стыдно, и я не смогу выполнять свою работу, сэр. А свободный эльф, нарушающий договор с работодателем, — это очень, очень плохо, сэр. Поэтому я должен пойти и наказать себя.

— Ты на полном серьёзе собираешься искалечить себя? Но это же будет очень больно, – обескураженно ответил Джеймс.

Домовик тяжело вздохнул, подобно учителю, собирающемуся объяснять непонятливому ученику прописные истины.

— Гарри Поттер не должен волноваться за Добби, сэр. Добби обещал засунуть уши в мясорубку — Добби это сделает. Добби не обещал, что мясорубка при этом будет работать.

* * * Обновление 22.11.14

Тишина в ночном школьном коридоре не является чем-то необычным. Более того, школьные коридоры славятся своей пустынностью по ночам. Будем откровенны, в них и днём-то мало кого заманишь; дети обычно посещают школу лишь потому, что на этом настаивают их родители. Впрочем, учителя в школу тоже не рвутся; часто они удостаивают школу своим присутствием исключительно из меркантильных побуждений.

Не все, конечно. Далеко не все учителя выбирают работу в школе из-за необходимости оплачивать свои покупки в нашем мире потребления и понтов. Некоторые учителя, по их собственным утверждениям, любят учить детей. А отдельные личности, очевидно, любят детей мучить, и идут работать в школу ради удовлетворения своих садистских наклонностей.

Но вернёмся в конкретный школьный коридор. Он был пуст, как и полагается уважающему себя школьному коридору в середине ночи. Однако некоторые косвенные признаки подсказывали, что этот коридор был более пуст, чем любой другой, потому что в нём происходили странные, необъяснимые явления, тогда как самый внимательный глаз — исключая глаз Аластора Грюма — не обнаружил бы в нём ни единой живой души.

Сначала чуть-чуть колыхнулось пламя факела, потрескивавшего в держателе на стене. Затем еле слышно звякнула кольчуга доспехов, скалящихся островерхим шлемом из ниши. А несколькими секундами позже послышался звук столкновения плоти с каменной тумбой под вазой с искусственными цветами, незаметной на фоне серой стены, и отчётливое зубовное скрежетание. Если бы в коридоре кто-нибудь присутствовал, можно было бы решить, что он, запутавшись в накинутой на голову материи, впечатался мизинцем в вышеупомянутую тумбу, и теперь срочно решает, так ли уж ему важна скрытность, или можно облегчить душу громогласными проклятиями. Но в коридоре по-прежнему никого не было.

До определённого момента. А когда этот момент наступил, воздух рядом с тумбой заколыхался, струясь в стороны, и из ничего соткался Джеймс Бонд. Суперагент жадно хватал ртом воздух, в глазах его стояли слёзы, левая рука придерживала сорванную с головы мантию-невидимку, а правая разминала мизинец поджатой ноги.

Суперагент был обут в тонкие матерчатые туфли с подошвой из вспененной резины. Они идеально глушили звук шагов, но, к сожалению, их разработчики пожертвовали защищённостью в угоду скрытности. Специалистам из отдела технического обеспечения в голову не могло прийти, что разработанную ими обувь для сверхсекретных миссий будет носить школьник, несущийся по территории школы с присущим всем подросткам умением не замечать объекты окружающего мира, пока они не подвернутся под ноги. Буквально.

Джеймс набрал побольше воздуха в лёгкие и тихонько стравил его через нос. Боль в мизинце отлегла, и суперагент нашёл в себе силы повернуться к тумбе и несколькими общедоступными жестами объяснить ей, насколько неприемлемым было её поведение, а также выразить уверенность в том, что она практикует элементы половой жизни, предосудительные по меркам самых либеральных предметов мебели. Облегчив таким образом душу, Джеймс снова закутался в мантию и аккуратно обошёл тумбу по широкой дуге.

Мантия пахла плесенью, лежалой отсыревшей материей и ветхой пылью. Джеймс сначала дышал через специально оставленную для этого складку, но потом посмотрелся в зеркало, чуть не заорал при виде летящего по воздуху носа и героически законопатил воздуховод. С тех пор суперагент старался вдыхать как можно реже.

Рон и Гермиона рассказали ему, что мантия-невидимка отлично защищает от посторонних глаз. Рон также посвятил Джеймса в известность о существовании аналогичных мантий, которыми пользуются работники Министерства Магии, но добавил, что заклинание невидимости на тех мантиях быстро истрёпывается и не держится дольше нескольких месяцев. Заклинание невидимости на мантии Гарри Поттера же, очевидно, держалось уже долгие годы, раз уж Рон с Гарри пользовались этой мантией на новогодних каникулах 1992-го года, чтобы навещать Зеркало Еиналеж. Столь необычные свойства артефакта, в который сейчас кутался супершпион, беспокоили Джеймса: он был абсолютно уверен, что никто не подзаряжал мантию, пока она лежала у него в сундуке, потому что если бы кто-то сунулся к нему в сундук, его пришлось бы отскребать с потолка. Неужели артефакт заряжен столь мощной магией, что эффект заклинания держится несколько лет? Причём довольно много лет, потому что мантия выглядела очень старой и потрёпанной. А сколько вообще лет может работать артефакт на одной зарядке? Существует ли предел энергии, которую можно закачать в артефакт? Профессор Флитвик эти вопросы хладнокровно проигнорировал.

Разумеется, Джеймс тщательно осмотрел мантию с обеих сторон, но не нашёл ни этикетки с именем изготовителя, ни какого-либо текста, который мог служить аккумулятором магической энергии артефакта. Профессор Флитвик высокомерно отказался делиться знаниями о том, какие ещё методы зарядки артефактов энергией существуют. Бонд составил запрос в аналитический отдел, но Билл Таннер находился в служебной командировке, а в его отсутствие аналитики не стремились перерабатывать, поэтому ответ на запрос всё ещё не поступил.

И, конечно, следовало принимать во внимание, что эта мантия-невидимка разительно отличается от мантий министерских авроров. Возможно, это отличие объясняется тем, что она действует несколько иначе? Скажем, скрывает носителя не ото всех, а ото всех, кроме… Кого? Возможно, она была подброшена Поттеру кем-то, на кого она не действовала? Кому хочется быть в курсе всех перемещений Гарри Поттера, особенно тех, которые сам Гарри Поттер считает тайными? Восемь букв, первая «д»?.. Воспоминания Рона о появлении мантии-невидимки подтверждали эту теорию.

Джеймс уже убедился, что Карта Мародёров плевать хотела на мантию-невидимку: местоположение Рона, укутанного в мантию, отображалось на Карте точно так же, как и без неё. Может ли кто-нибудь ещё создать себе подобный артефакт? Если это удалось четверым подросткам, то, очевидно, да.

Но, поразмыслив, Бонд всё-таки решил использовать мантию-невидимку для визита к Снеггу. Раз уж вторжение в кабинет директора прошло без последствий, видимо, даже если у кого-то ещё есть артефакт, подобный Карте Мародёров, он не регистрирует перемещения, а только показывает текущую картину. Если же гипотетический хозяин аналога Карты Мародёров будет смотреть на неё сейчас, он обнаружит Джеймса Бонда вне зависимости от того, укутан он в мантию-невидимку или нет. А от взглядов случайных свидетелей мантия защищает превосходно, в чём Джеймс убедился, продефилировав в мантии-невидимке сначала по гостиной Гриффиндора, а затем перед Пивзом, Добби, Почти Безголовым Ником и мадам Помфри. Так что надежда на то, что его, закутанного в эту мантию, не обнаружат патрульные, была не совсем беспочвенной.

Успокаивая себя этими сложными умозаключениями и покрываясь холодным потом при мысли о том, насколько они шатки, Джеймс Бонд добрался до двери, ведущей в подземелье Снегга.

Струя машинного масла щедро окатила дверные петли. Джеймс выждал пятнадцать минут, обмирая при каждом странном звуке, на которые древний за́мок был особенно богат, и, закусив губу, потянул за ручку.

Дверь начала открываться.

Джеймс замер. Этого в его планах не было. Профессор Снегг не походил на человека, способного оставить дверь в свои покои незапертой. Чутьё шпиона взвыло где-то в районе копчика: «Ловушка!»

Суперагент достал из бездонных карманов своей портупеи крошечный узконаправленный фонарик, светящий в инфракрасном диапазоне, пару длинных гибких световодов и монокль ночного видения. Световоды были просунуты в щель между дверью и косяком. Джеймс аккуратно поворачивал один из них, направляя поток невидимого света в разные стороны, и осматривал освещаемое пространство через другой.

Всё поле зрения закрыл разлохмаченный хвост верёвки. Путём нехитрых манипуляций агент обнаружил, что этот хвост свисает из узла, крепко затянутого на ручке двери со внутренней стороны. От ручки верёвка, слегка провисая, уходила в темноту класса, за пределы досягаемости луча света фонарика.

Джеймс заменил световоды на угловой зажим с тончайшими губками, похожий на хирургический. Аккуратно, но сильно сжав зажимом верёвку в дюйме от ручки двери, агент сноровисто приклеил ручки зажима со своей стороны к дверной раме быстросхватывающимся клеем, после чего острым лезвием на длинной гибкой рукояти перерезал верёвку между дверной ручкой и зажимом. Верёвка не шелохнулась ни на йоту; она не провисла сильнее, чем раньше, и не натянулась. Но теперь верёвка была намертво присоединена к косяку двери, а не к её ручке.

Агент сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая сердцебиение и пытаясь игнорировать исходящий от мантии затхлый сырой запах, снова взял в руки световоды и продолжил осмотр косяка двери. Других сюрпризов он не обнаружил, поэтому погасил факел в коридоре, дождался, пока глаза адаптируются к изменению освещения, воткнул фонарик инфракрасного света в специальную петлю маски у виска, зажал монокль ночного видения в глазнице и легонько потянул на себя дверь. Дверь открылась без единого звука. Джеймс скользнул внутрь, закрыл за собой дверь и сразу отступил в сторону, пытаясь одновременно осмотреться.

Тишина была настолько давящей, что её можно было резать ножом. Бонд тщательно осмотрел каменный пол, выискивая возможные препятствия, о которые можно споткнуться и выдать себя шумом, ничего подобного не обнаружил и двинулся по тёмному классу вдоль верёвки.

Верёвка оканчивалась на учительском столе. К другому её концу был привязан маленький серебряный колокольчик. Рядом с учительским столом, на расстоянии вытянутой руки от колокольчика, в широком мягком кресле сидел Северус Снегг. Его глаза были закрыты, на губах блуждала лёгкая улыбка, руки сжимали волшебную палочку. Великий и ужасный профессор зельеделия спал, и, судя по тому, как он поглаживал свою палочку, снился ему Невилл Долгопупс. Джеймс прошёл мимо него на цыпочках, затаив дыхание и избегая лишних движений.

Святая святых кабинета, шкаф с личными запасами профессора, возвышался в конце узкого бокового прохода. Бонд тенью проплыл по проходу и остановился перед застеклёнными дверцами в добрых три метра высотой.

Со стороны кресла Снегга послышалось шуршание ткани. Джеймс Бонд мгновенно покрылся липкой испариной, готовый задать стрекача или защищаться. Но Северус всего лишь повернулся в более удобную позу, пару раз причмокнул и засопел. Бонд выждал несколько минут, пока дыхание Снегга снова станет ровным и ритмичным, и вновь повернулся к шкафу.

Из карманов портупеи Бонда был извлечён алмазный стеклорез на присоске. Джеймс сноровисто оклеил стекло плёнкой, глушащей звуки, и нажал на рукоять стеклореза. Старое стекло легко поддалось искусственно выращенному кристаллу. Через пару минут напротив каждой полки красовалась идеально круглая дыра диаметром в фут.

Джеймс бросил ещё один опасливый взгляд на учителя зельеделия и приступил к грабежу.

Некоторое время спустя мимо профессора проплыл невидимый воздушный шар. От гигантского количества извлечённых из шкафа реагентов портупея Бонда раздулась так, что полы мантии-невидимки едва скрывали ноги шпиона. Джеймсу пришлось двигаться медленнее, чем улитке, чтобы чутко спящий профессор не почувствовал движения воздуха.

Теперь оставалось самое сложное: унести ноги. Скрыть исчезновение груды реактивов из личных запасов Снегга не удастся в любом случае, поэтому Джеймс решил не маскировать вторжение. Дырки в стекле шкафа остались молчаливым свидетельством дефлорации хранилища. Верёвку сращивать тоже необязательно: это потребует дополнительных затрат времени, которое лучше использовать на увеличение расстояния между Бондом и ограбленным кабинетом. В принципе, единственной зацепкой был удерживающий верёвку зажим. Снегг и без того был склонен видеть вину Поттера во всех неприятностях, так что не следовало бы потакать его паранойе, оставляя ему для исследования предмет очевидно магловского происхождения. Но зажим был сделан из сплава оксида меди и магния, и при нагревании превращался в облачко испарившейся меди и горстку белого порошка, напоминающего меловую пыль[181]. Джеймс укрепил на приклеенном зажиме капсюль-воспламенитель, выставил задержку на пять минут, нажал кнопку активатора и открыл дверь в коридор.

В глубине класса Снегг шумно потянул воздух носом. Джеймс последовал его примеру, мысленно отфильтровал запах лежалой ткани и выругался про себя.

В воздухе витал едва ощутимый аромат потушенного факела — видимо, коридоры подземелья проветривались из рук вон плохо.

Джеймс медленно оглянулся, осматриваясь сквозь монокль ночного видения. В круг невидимого света инфракрасного фонарика вплыло худое лицо, обрамлённое спутанными сальными волосами. Легонько звякнул колокольчик.

Если несколькими минутами раньше профессор Снегг и спал, то сейчас он выглядел абсолютно проснувшимся и бодрым. Мастер зелий стоял прямо за спиной Джеймса и пытался понять, почему дверь кабинета, судя по запаху потухшего факела, открыта, но колокольчик не предупредил его о вторжении. Бонд практически мог читать мысли мастера зелий: Снегг легонько касался пальцами верёвки, протянутой к двери, и эта верёвка, судя по ощущениям, была по-прежнему натянута, но изменившийся звук шагов не оставлял сомнений в том, что дверь, к ручке которой была привязана эта верёвка, на самом деле открыта.

Долго так продолжаться не могло. Снегг должен понять, что во мраке хогвартского подземелья у него нет шансов увидеть…

— Люмос! – взревел Снегг, выбрасывая палочку в сторону суперагента, который стоял прямо в дверном проёме.

Яркий свет залил класс. Контактные линзы, которые надел на задание Джеймс, мгновенно поляризовались, отсекая чрезмерно яркий поток света и не позволяя суперагенту потерять зрение. Для того, чтобы приноровиться к изменению освещения, Бонду понадобилось всего лишь моргнуть. Северус Снегг же, очевидно, не подумал о том, как отреагируют его собственные, адаптировавшиеся к полной темноте глаза на яркую вспышку на расстоянии вытянутой руки.

Бонд понятия не имел, что надо делать в ситуации, когда тебя вот-вот застанет на месте преступления маг; его не готовили к таким ситуациям, а самостоятельная подготовка и самодельная психологическая накачка не были достаточно эффективными. В прошлый раз, когда Джеймс столкнулся лицом к лицу с Дамблдором, ему повезло вспомнить рассказ про Сортировочную Шляпу и поединок с василиском, но сейчас поблизости не было ни одной Сортировочной Шляпы, и на уме крутились только какие-то глупости. Ожидая появления более-менее дельной мысли, Джеймс потихоньку отступал в коридор спиной вперёд. На расстоянии четырёх футов от него точно так же медленно шёл вперёд мастер зелий, вытянув руку с палочкой вперёд, а второй рукой прикрывая временно ослепшие глаза.

«Сейчас до него дойдёт, что он слышит только свои шаги, – с тоской подумал Джеймс Бонд, вознося горячую молитву изобретателям подошвы из вспененной резины, – и он неизбежно придёт к выводу, что тот, кто открыл дверь, замер на месте и не двигается, а значит, в него можно…»

— Ступефай! Ступефай! Ступефай! Петрификус тоталус!

Северус Снегг начал обстреливать пространство перед собой парализующими заклинаниями по расширяющемуся вееру направлений. К счастью, временная слепота повлияла на его собственное чувство направления, поэтому первые заклинания полетели не в сторону двери, а от последующих Джеймс успел увернуться, пропуская алые магические активаторы над плечом.

Разлетающиеся искры эффектно закрученных заклинаний жужжали и свистели вокруг Бонда, подобно пулям. При попадании в стены они выбивали впечатляющие облачка каменной пыли. Обстановка мгновенно стала привычной и знакомой суперагенту. Обнаружив себя в ситуации, давным-давно отработанной на бесчисленных тренировках, Джеймс немедленно успокоился. В его голове сам собой возник план дальнейших действий. Суперагент, не торопясь, приступил к выполнению своего плана:

— Кэ-гхм!!!

Снегг круто развернулся, вытянув руку с палочкой в направлении звука. Джеймс стоял, не шелохнувшись. Глаза мастера зелий потихоньку привыкали к свету «люмоса», и он отставил вторую руку в классическую дуэльную стойку, чтобы улучшить своё равновесие и получить бо́льшую свободу в закрутке магических активаторов. Но он по-прежнему яростно моргал, и его глаза по-прежнему слезились.

Джеймс беззвучно шагнул вперёд, слегка распахнул свою мантию, вытянул руки и одним лёгким, изящным движением накрыл держащую палочку руку Снегга поло́й мантии-невидимки.

С точки зрения профессора зелий, его рука от локтя до кисти растаяла в прохладном ночном воздухе. Снегг, замерев, уставился на обрубок руки, пытаясь осознать, где находится его кисть, почему он по-прежнему её ощущает, и, если она всё ещё в полном порядке, почему он, в таком случае, её не видит.

Затем Северус почувствовал, как его верная волшебная палочка вырывается из руки. Он попытался удержать рукоять палочки, но кисть внезапно скрутило от боли, пальцы разжались, и сухое дерево волшебной палочки покинуло его ладонь.

Северус, всё ещё не до конца осознавая происходящее, растопырил пятерню и попытался нашарить невидимую палочку невидимой ладонью. Внезапно его пальцы нащупали что-то толстенькое, металлическое, продолговатое. Снегг машинально схватил этот предмет и потянул его к себе.

Рука, целая и невредимая, появилась из воздуха, как по волшебству. Ладонь сжимала небольшой металлический цилиндрик чёрного цвета, с шестигранными торцами, на одном из которых красовались белые буквы. Цилиндр был украшен множеством прорезанных в нём отверстий, сквозь которые виднелась серебристая начинка.

Снегг повернул руку ладонью вверх и попытался разобрать белые буквы на торце цилиндра.

Мир исчез в безумной, бешеной вакханалии света и звука.

Джеймс Бонд, неспешно удаляясь от ограбленного кабинета, тонко улыбался под мантией-невидимкой, поигрывая трофейной волшебной палочкой. Конечно, это не совсем честная победа. Ну откуда Снеггу было знать, что это очень, очень плохая идея, — пристально смотреть на взрывающуюся на ладони светошумовую гранату…

* * *

Очаровательная девушка-экскурсовод слащаво улыбнулась:

— …А вот на этом месте, утверждает легенда, граф Джакопо повелел отрубить головы ста пятидесяти пленным турецким солдатам.

Группа остановилась. Пожилые японские туристы начали щёлкать фотоаппаратами, пытаясь запечатлеть крошечный внутренний дворик замка. Розовощёкая, раскрасневшаяся пара из России миловалась на отшибе, и мысли их явно были далеки и от замка, в котором они находились, и от зверств одного из его бывших владельцев; Билл даже не был уверен, что они слышали объяснения экскурсовода. Несколько туристов-итальянцев, лица и тела которых несли на себе печать чрезмерного увлечения пиццами и спагетти, а щёки переваливались через воротник и почти достигали ширины плеч, воспользовались остановкой, чтобы отдышаться и утереть пот.

Из разношёрстной экскурсионной группы выделялись Билл Таннер, Джон и Джим. Оба подручных, — телохранители и помощники в одном лице, — не сговариваясь, надели на экскурсию одинаковые тёмно-серые костюмы в чёрную полоску, свободного покроя пальто, начищенные туфли с подбитыми подошвами и солнцезащитные очки. Билл, заранее подозревая, что его сопровождающие оденутся в точном соответствии со стереотипами тайных агентов, вырядился в джинсы, высокие ботинки, линялый свитер и кожаную куртку. При нулевой температуре воздуха шефу аналитиков было отчаянно жарко, но, по крайней мере, теперь их троица напоминала не секретных сотрудников в разгар тайной миссии, посмотреть на которую приходят жители всех окрестных деревень, а экстравагантного миллионера с глуповатыми, но старательными телохранителями.

Лица телохранителей, внимательно слушавших экскурсовода, были нежно-салатового цвета.

— Этот дворик же всего семь на десять ярдов! – придушенно сказал Джим. – После казни ста пятидесяти человек тут по щиколотку должно было натечь…

Джон, не глядя, заткнул рот Джима рукой. Второй рукой Джон затыкал собственный рот. Цвет физиономий оперативников подсказывал, что их отношение к рассказу экскурсовода вот-вот вырвется наружу и зальёт брусчатку двора. Возможно, тоже по щиколотку.

— Граф лично наблюдал за казнью с балкона, – девушка показала на нависающий над двориком балкон второго этажа. – Легенда утверждает, что он очень любил свою жену. Прямо в процессе наблюдения. Это служило дополнительным унижением для турецких пленных; таким образом, граф показывал им, что он дарит новую жизнь, тогда как они пришли на его землю, как захватчики, которые могут принести и заслужить только смерть.

Билла передёрнуло.

— Легенда, конечно, врёт, – мило улыбнулась девушка-экскурсовод. – Достоверно известно, что графиня не переносила вида льющейся крови.

— Ну правильно, зачем разбазаривать хорошую еду, – полушёпотом произнёс Билл. Экскурсовод бросила на него быстрый, внимательный взгляд и хлопнула в ладоши:

— Давайте, пройдём внутрь! У нас впереди ещё осмотр кухни, столовой, рабочего кабинета, ванной комнаты и графской спальни.

Японцы, шумно обсуждая странные привычки местечковых европейских правителей, потянулись в открывшиеся двери. За ними протиснулись итальянцы. Джон направился было следом, но Билл поймал его за рукав и показал вниз.

На тёмной от дождя плите мощёного двора белыми шрамами выделялись параллельные щербины. Кто-то долго и упорно молотил по камню топором. Не меньше ста пятидесяти раз. Джон пожалел о том моменте, когда пошёл служить в MI6, и заодно о том моменте, когда родился. Билл пожал плечами и направился к дверям как раз в тот момент, когда к ним подошла парочка туристов из России.

— А вы, я вижу, наш? – улыбнулся круглолицый юноша.

Аналитик окинул взглядом парочку, первым делом обратив внимание на девушку.

Круглолицая, раскрасневшаяся то ли от лёгкого морозца, то ли от непривычной обстановки, девушка явно радовалась жизни. Она, очевидно, то ли не понимала экскурсовода вообще, то ли просто не вслушивалась в её объяснения, предпочитая полным садизма объяснениям удовольствие от созерцания действительно красивой архитектуры замка, а может, просто общество спутника. Одета девушка была вполне по-зимнему; из-под вязаной шапочки с легкомысленным помпончиком задорно торчал кончик тёмной косы, лёгкий белый вязаный шарфик украшал тонкую шею. Худенькая точёная фигурка была скрыта пурпурной нейлоновой курткой, видимо, не по сезону жаркой и поэтому расстёгнутой до талии. Под курткой красовался чёрный свитер, ножки были затянуты в джинсы и угги[182]. Её спутник был одет несколько более элегантно: тёмные брюки из тонкой шерсти, приталенное пальто и ослепительно белый шарф, хорошо подобранный под цвет волос, виднеющихся из-под головного убора.

Билл моргнул. Головной убор на макушке молодого человека представлял собой нечто среднее между грузинской кепкой-аэродромом и французским беретом. Сочетание элегантного пальто и авангардного берета было настолько шокирующим, что на секунду выбило аналитика из колеи.

— Он не наш, – парень повернулся к девушке. – Жаль, по виду и не скажешь.

Билл, разумеется, знал русский язык. Невозможно подняться до сколько-нибудь значительных постов в аналитическом отделе MI6, не понимая тонкости и нюансы психологии жителей страны, которая на протяжении семидесяти лет, с короткими перерывами, считалась наиболее вероятным противником. Невозможно адекватно оценивать психологию людей, чьего языка ты не понимаешь. Плюс, знание дополнительных языков повышает зарплату.

— Как это «я не ваш»? Ваш, разумеется, – улыбнулся Билл. – В смысле, наш. Откуда сами-то будете?

— Рудня, – юноша с улыбкой развернулся и спокойно протянул руку. – Это городок на границе с Белоруссией. А вы?

Если бы Россия была размером с Люксембург, Биллу пришлось бы несладко. Но бескрайние просторы страны матрёшек, балалаек и «Тополь-М» позволяли надеяться, что не все её жители побывали во всех её уголках. Более того, некоторые уголки своей страны россияне прямо-таки настойчиво отказывались посещать по своей воле. Например, диковатые, но живописные просторы Колымы или Магадана…

— Я из Синегорья[183], – Билл с размаху хлопнул своей лапой по тонкой руке юноши. – Бывали у нас на Колыме?

Молодого человека передёрнуло:

— Бог миловал.

— А зря, – поддел нового собеседника Таннер. – У нас потрясающая рыбалка. Вот такой величины налимы! Обязательно выкройте время и приезжайте.

Собеседник беспомощно оглянулся на свою девушку. Та явно с трудом удерживалась от хихиканья.

— Нет уж, спасибо, лучше вы к нам, – наконец, нашёлся он. – У нас на Березине…

— Да знаю, знаю, – отмахнулся Билл. – Рудня, население около десяти тысяч человек, успешно маскируется под региональный центр сельского хозяйства. На самом деле в городе и его окрестностях расположены десяток сверхсекретных крупных производственных предприятий чёрной и цветной металлургии, работающих на оборонную промышленность[184]. Из-за чего содержание формальдегида в воздухе в шесть раз выше нормы, а в водоёмах плавают вот такого размера куски оружейной стали.

— Ну… Да, бывает, – признал молодой человек. – Но редко. Они ж обычно на каменноугольный кокс берут, а народ всё больше на червя да на опарыша ловить пытается. Конечно, с голодухи они и на опарыша ловиться будут, но не из-за червя, а из-за стального крючка-«троечки».

Таннер попытался переварить последнюю фразу. Молодой человек несколько секунд изучал выражение его лица, а затем хлопнул в ладоши:

— Купился! Нет, он и правда купился!

Билл выдохнул.

— Как вас зовут-то, молодые люди?

— Я Леонид, а это моя невеста, Ольга.

Имена ухнули в безразмерную картотеку памяти аналитика. Выдавленный ими по ассоциативной цепочке из глубин подсознания пузырь с некоторым количеством других имён, предположительно — русских, определил ответную реакцию Таннера:

— Меня зовут Варфоломей, а эти два чудака — Никодим и Евлампий.

Джон и Джим переглянулись. Оперативники низшего звена, досконально выучить русский язык они пока ещё не усели, но общую канву разговора уловили. Теперь оперативники пытались решить, надо ли им оскорбляться на мимоходом брошенную в их сторону тираду, и если да, то какое из двух слов более обидное.

— А как вы узнали, что я — ваш? – поинтересовался Билл.

— Ой, ну это очень просто, – отмахнулся Лёня. – Кожанка, джинса́ и две «торпеды» за спиной. Однозначно — или бывший комсомольский деятель, или мафиозо низкого пошиба. На комсомольского деятеля вы не похожи, так что… – Лёня испуганно взглянул на вытянувшееся лицо аналитика и поправился: – С другой стороны, одежда очень практичная и ноская. Вопросов не вызывает.

— Я понял, – задумчиво кивнул Таннер. – Значит, мафиозо[185]?

— Скорее, подручный, – встряла в разговор Оля. – Из тех, что на подхвате. Ну, знаете, такие, которые думают, что они что-то значат, но которые на самом деле всего лишь выполняют всю грязную работу, и которых настоящие крупные рыбы всегда могут сбросить со счетов. Можно спросить, а что у вас?..

— Вольха, ну нельзя же так! – скривился Лёня. – Мы ещё толком не познакомились…

— Можно, Лён, можно, – успокоила его девушка. – Надо же знать, с кем мы ведём беседу.

Обалдевший Билл в определённых условиях соображал не хуже кадрового спецагента уровня «два нуля», и знал это. Правда, он предпочитал не задумываться, является ли этот факт комплиментом: с одной стороны, агенты уровня «два нуля» нередко получали по голове, что не могло не сказываться на их умственных способностях, а с другой, плохо соображающего человека на пост главы аналитического отдела не поставят.

— Можно, разумеется, – успокоил собеседников Таннер, – но будет честно, если сначала на этот же вопрос ответите вы. В конце концов, это ведь вы его задаёте.

Логика, прямо скажем, хромала, но Лёня — Лён? — внимания на это не обратил:

— Разумно. Ну что ж, я крышую городок, а вот она занимается травкой.

— А у меня небольшой прииск, – приврал Таннер. – Серебряный.

Дверь снова открылась, высунулась девушка-экскурсовод:

— Вы решили покинуть экскурсию? Деньги не возвращаем!

— Нет-нет, мы идём, – Билл широким жестом пригласил молодых людей пройти вперёд и гостеприимно распахнул перед ними дверь.

Остальная группа уже прослушала объяснение о кухне, в которой красовался один из первых в округе холодильных аппаратов, специально модернизированный для охлаждения больших объёмов жидкости, и проследовала в рабочий кабинет графа, где он предавался своему любимому занятию — анатомии. Стены были увешаны плакатами, изображающими человеческое тело в разрезах. Разрезы были очень натуралистичными, и Джон с Джимом в очередной раз позеленели.

— Здесь граф Джакопо изучал загадки человеческого тела, – с восхищённым придыханием продолжила девушка-экскурсовод. – Особенно его интересовала одна из главных тайн нашего организма, кроветворная функция костного мозга. Сейчас уже не осталось сомнений, что граф Джакопо изучил и детально описал механизм образования эритроцитов в процессе гемопоэза человека значительно раньше Максимова[186]. Наследники графа уже обратились в европейский суд в Гааге, чтобы обеспечить их именитому предку достойное место в плеяде учёных.

Экскурсовод развернулась и зацокала по облицованному каменными плитами полу:

— Прошу за мной… Вы видите малую боковую столовую. Здесь граф и его супруга принимали менее именитых гостей, ради которых не было смысла открывать большую центральную гостиную. В основном посещения этой залы удостаивались жители деревень, расположенных на землях графа.

Билл осмотрелся. Не слишком просторное помещение было уставлено мягкой мебелью, явно принесённой сюда впопыхах и из других комнат. Цвет обивки не сочетался с цветом драпировок на стенах; витые вычурные ножки в стиле барокко не создавали единого гарнитура. Общее впечатление откровенно диссонировало с уже увиденными другими помещениями, обставленными каждое в своём, едином стиле и с безупречным вкусом. Царапины на известняковом полу не соответствовали расстоянию между ножек мебели, да и не было в этой комнате мебели, способной процарапать известняковые плиты. В дальнем углу гостиной находилась совершенно неуместная здесь четырёхгранная каменная колонна.

Девушка-экскурсовод тем временем продолжала:

— Граф Джакопо очень любил, фигурально выражаясь, держать руку на пульсе; знать, как живут и чем дышат его ленные крестьяне. Для своего времени он был крайне прогрессивным общественным деятелем, — что называется, плоть от плоти и кровь от крови своего народа. Конечно, доступ в замок даже столь либерального лендлорда требовал специального приглашения. Крестьяне в основной своей массе не умели читать, поэтому приглашение выбранным крестьянам передавал специальный герольд в сопровождении почётного эскорта. Посещение деревни герольдом считалось у крестьян поводом для праздника.

Билл восхищённо покачал головой, оценивая искусно поданную правду, которая создавала абсолютно ложное впечатление. Что может быть естественнее для вампира, чем держать руку на пульсе? Если облагодетельствованный вниманием сюзерена крестьянин артачился, эскорт, несомненно, помогал ему принять приглашение, а то и доставлял его в замок волоком. И, разумеется, остальные крестьяне радовались, что внимание кровососа на сей раз их миновало.

Экскурсовод собрала группу у ряда небольших дверей в одной из стен столовой:

— Народное предание гласит, что складские помещения, которые находятся вот за этими дверями, на самом деле предназначались для деревенских жителей. Видите, в них есть вторые двери, открывающиеся наружу? Якобы, граф сделал попытку предоставить кров в своём собственном замке нескольким семьям с детьми, чтобы морально оправдать получение пищи от крестьян. Конечно, народное предание ошибается; как вы можете увидеть, в этих каморках совершенно недостаточно места для нормальной жизни. Эти помещения изначально были построены исключительно для хранения пищи. Доказательство прямо перед вами: если вы внимательно осмотрите ведущую наружу дверь любого помещения, вы увидите, что запоры на ней находятся только с внешней стороны, что не имеет смысла, если каморка предназначена для жизни людей внутри. Но это, несомненно, ложное предание иллюстрирует нам, что в глазах простых крестьян граф Джакопо был крайне высокоморальным человеком, стремящимся компенсировать тяжесть принятых в его время норм.

Японцы залопотали и защёлкали вспышками фотоаппаратов. Билл Таннер усмехнулся: во всей высокопарной тираде не было и намёка на то, что люди не считались пищей.

— Прошу прощения, – поднял руку один из обливающихся потом итальянцев, – Но разве граф не был вампиром?

Экскурсовод блеснула глазами на Билла и на парочку из России.

— Ну что вы, конечно, нет! Вампиров не существует, – ответила она. – Граф был несколько эксцентричен, это верно, но не более эксцентричен, чем любой другой лендлорд того времени. Да, в его окружении ходила байка, что можно вернуть себе молодость, искупавшись в крови сорока юных дев, которую немало популяризовал Жиль де Ре, сподвижник Жанны д'Арк. Но у нас нет доказательств, что граф Джакопо хоть сколько-нибудь интересовался продлением собственной жизни, тем более, таким бесчеловечным способом.

— Тогда что же за еда хранилась в этих клетушках? – итальянец в ожидании ответа начал обтирать голову и шею платком. Из-за большой площади, подлежащей обтиранию, этот процесс грозил затянуться надолго.

— Сыры, – отрезала экскурсовод. – Идём дальше. – И, цокая каблучками по каменному полу, направилась к выходу из столовой.

Группа потянулась за ней. Билл на секунду задержался и подошёл к возвышавшейся в углу четырёхгранной каменной колонне. Углы колонны на высоте от пояса до груди были сбиты, известняк процарапан вглубь почти на сантиметр. Очевидно, сырам крайне не нравилось, что их ели, и поэтому их приходилось приковывать к колонне кандалами.

Билл ускорил шаг и догнал шедших последними итальянцев.

— …Сыры, si, – ворчал один из них, продолжая обтираться платком, – как будто у меня самого нет сыродельни. Хранить сыры в надземных помещениях с южной, солнечной стороны дома? — О, да, я в это верю! За кого они вообще нас принимают…

— Спальни графа и его супруги находились друг над другом в отдельном крыле замка, – обернулась к группе экскурсовод. – Спальня графа была внизу, спальня графини — наверху. Прямо перед входом в спальню вы видите отдельную винтовую лестницу, по которой супруг, желавший пообщаться перед сном, мог добраться до спальни второго супруга, не путешествуя через пол-замка до лестницы в центральном холле. Обычно, конечно, графиня ждала своего любящего мужа наверху, умастив свою кожу благовониями и маслами. За вот этой дверью находится ванная комната, у графини на втором этаже комната такая же, только ванна поменьше, сидячая. Водопровод современный, конца XIX века, проведён уже наследниками графа, но сама ванна оригинальная. Обратите внимание, что ванна деревянная; холодными зимними ночами дерево служит теплоизолятором и не позволяет воде остывать слишком быстро. Медное зеркало тоже сохранилось со времён графа.

— Но ведь граф же был богатым человеком, – поднял руку Билл, – почему он не приобрёл серебряное зеркало?

— Граф был богатым, но очень скромным, – парировала экскурсовод. Таннер обратил внимание, что она опустила определение графа как «человека». – Он не видел нужды демонстрировать богатство в собственной ванной комнате. Поэтому зеркало и подсвечники у него были медными, бритва — стальной, с дубовой ручкой, а расчёска — из коровьего рога.

Билл кивнул, давая понять, что он принял это объяснение. Группа разбрелась по ванной комнате и спальне, не заходя за ограничивающие доступ жёлто-чёрные шнуры на вычурных столбиках.

— Господа и дамы, экскурсия закончена, прошу продвигаться в сторону холла, где вы сможете приобрести сувениры на память о вашем посещении нашего замка в сувенирном магазине, – хлопнула в ладоши экскурсовод.

Туристы, подгоняемые зоркой девушкой-экскурсоводом, нестройной ватагой поплелись в сторону холла. Билл потихоньку замедлял шаг, пока не оказался совсем рядом с девушкой-экскурсоводом. Странная пара из России, Ольга-Вольха и Леонид-Лён, шли в нескольких шагах впереди.

— Экскурсия, конечно, интересная, – громогласно восхищался итальянец, заканчивая обтираться платком, – но какого чёрта они все строят свои замки на самых верхушках гор? А раз уж построили, то почему не построить к нему ещё и фуникулёр? Неудивительно, что сюда ездит так мало народу…

— Мисс, могу я задать вам вопрос? – обратился к экскурсоводу Таннер, когда остальная часть группы разбрелась по сувенирной лавке и по кафетерию при замке.

— Разумеется, – приглашающе улыбнулась экскурсовод.

— Я, когда готовился к этой поездке, изучил немало материалов про этот городок, – начал Билл Таннер вполголоса. – И меня заинтересовала странная кривая смертности в окрестных землях. Не могу сказать, что в XVI–XVII веках тут был рай земной, но по сравнению с деревнями, находящимися всего в ста километрах, местные деревушки демонстрировали удручающе низкие показатели. Причём умирали чаще всего те, кто в других деревнях доживал до преклонного возраста: молодые люди, в возрасте около 20–25 лет, не поражённые болезнями или физическими увечьями. Чаще всего они умирали, успев оставить потомство, но уровень внезапной смертности был настолько высок, что сначала сам граф Джакопо, а потом его наследники вынуждены были зазывать сюда переселенцев, обещая им невероятные налоговые послабления. Не имеющие, между прочим, аналогов, за исключением ещё нескольких поместий с похожими проблемами. Если это вас заинтересует, у меня есть при себе список.

— Вы серьёзно подготовились к экскурсии, – улыбнулась девушка-экскурсовод, однако улыбка не коснулась её глаз.

— О, подождите, то ли ещё будет, – обнадёжил её Таннер. – Поверьте, мне было очень интересно выслушать ваше объяснение, почему в фамильном замке очень небедного графа, расположенном не так уж далеко от крупных месторождений Кутна Хора, нет ни грамма серебра. Вы совершенно правы, в стародавние времена, когда процесс получения алюминия был сложным и дорогим, алюминий ценился на уровне серебра и золота[187]. Это превосходно объясняет, почему посуда в замке алюминиевая, — конечно, если забыть, что граф не хотел пускать пыль в глаза, как вы сами заметили несколькими минутами ранее, когда мы осматривали его ванную. Но насколько стародавними являются времена, когда алюминий был в цене? Алюминий в пригодных для изготовления предметов масштабах был получен только в 1854-м году. До 1825 года алюминий в принципе был недоступен человечеству[188]. Соответственно, в XVI веке из него нельзя было изготовить посуду. Тогда остаётся открытым вопрос, с помощью чего питался граф и его домочадцы?

Глаза девушки-экскурсовода сузились.

— И, конечно, остаётся открытым вопрос, почему служба лесных егерей, образованная ещё при самом графе, продолжает неукоснительно выпалывать осины в находящихся на территории поместья лесах? Берёзы растут, как им заблагорассудится, но ни одной осины на территории поместья нет. Лесов вокруг довольно много, потому что постоянно — см. пункт первый — находящемуся на нижней границе вымирания населению деревень не нужны были обширные поля и пастбища. Процесс ежегодной проверки лесов — кропотливый, длительный, и стоит, наверное, совершенно безумных денег. Но наследники графа продолжают уважать волю покойного. Или… Не совсем покойного?

— Что вы имеете в виду? – прошипела девушка-экскурсовод.

— Мне нужно встретиться с графом, ваше сиятельство, графиня Джакопо, – учтиво поклонился Билл. – Между прочим, отличная маскировка — водить экскурсии по собственному замку. В качестве жеста доброй воли, разрешите преподнести вам с супругом два билета в национальную картинную галерею Литвы, с посещением запасников. Там я рекомендую вам обратить внимание на картину неизвестного художника «Бал у Джакопо», 1853 года или около того. Мастеру мастерски, прошу прощения за каламбур, удалось передать ваши черты лица.

Девушка поджала губки и сделала неуловимый жест рукой. Возникшие у дверей мужчины в форме технического персонала замка перекрыли выходы.

— Слишком уж вы умный, – улыбнулась графиня. – И что мне помешает уничтожить вас троих прямо сейчас?

Билл спокойно поднял руку, поддёрнул рукав и показал девушке свои часы, пульсирующие голубым светом:

— Нравится украшение? Эти часы настроены на биение моего сердца. Если мой пульс внезапно прекратится, этот замок и вся территория вокруг него будет уничтожена термоядерными боеголовками. По два бомбардировщика «B-52» с базы Авиано постоянно барражируют в ста километрах от этого замка. Каждый бомбардировщик несёт 20 ракет, которые будут выпущены одновременно. Подлётное время для ракеты AGM-129ACM с боеголовкой W80 мощностью в сто пятьдесят килотонн составляет около семи минут. В общем, если вы сделаете хоть что-нибудь, что повлечёт за собой остановку моего пульса… Или что-нибудь, что вызовет у меня желание снять эти часы… На ваше поместье прольются шесть мегатонн тотального уничтожения, рассредоточенных так, что потом, когда стеклоподобная корка застынет, останется только нанести разметку на свежепостроенную парковку.

— О, я умею поддерживать жизнь очень долго, – облизнулась графиня Джакопо, показывая длинные, иглоподобные клыки. Её глаза не отрывались от мерной пульсации часов.

Билл закрыл глаза. Ремешок часов отстрелился, и только реакция Таннера, подхватившего часы и прижавшего их к руке, предотвратила трагедию.

— Управление с помощью нейронного импульса, – словно извиняясь, пропыхтел он, прикрепляя ремешок обратно к часам. – Проще говоря, крепление реагирует на мои мысли. Для того, чтобы превратить тут всё в облако высокотемпературной плазмы, мне достаточно только подумать.

Вампирша с видимым усилием оторвала взгляд от часов, спрятала клыки и приветливо улыбнулась:

— Ладно, вы получите свою аудиенцию с графом.

Один из технических работников подошёл, небрежным взмахом руки заставив других слуг испариться без следа:

— Вы привели весьма убедительные аргументы… Итак, я вас слушаю, джентльмены. Желаете разговаривать здесь, или пройдём в мой кабинет?

Билл Таннер закончил прикреплять ремешок обратно к часам и вежливо поклонился старому вампиру:

— Ваше сиятельство, должен признать, вы на портрете вышли хуже, чем в жизни.

— Не возражаете, если мы присоединимся к вашей беседе?

— Одну минутку, господа… И дамы.

Таннер отвернулся от вампиров и отвесил по крепкому подзатыльнику Джиму и Джону:

— Я вас, придурков, для чего с собой позвал? Чтобы вы ушами хлопали, пока к нам туристы пристают?

Затем бывший шеф аналитиков, а ныне единственный действующий агент-«три нуля», обратился к парочке русских туристов, вынырнувших из-за двери:

— Лёня, Вольха, прошу прощения, но этот разговор, увы, не предназначен для чужих ушей. Уж не обессудьте.

Блондин Лён медленно подошёл, поднимая верхнюю губу и демонстрируя внушительные клыки:

— Для чужих ушей он, конечно, не предназначен, что верно, то верно. Но ведь мои уши — не чужие. Я тоже очень заинтересован услышать, что именно вы собираетесь поведать графине Джакопо. Можно сказать, кровно заинтересован. Да и Вольхе будет интересно… Не так ли, дорогая?

Девушка, которую Билл до сих пор считал чем-то вроде средства для приятного времяпровождения при Лёне, усмехнулась, подняла ладони перед грудью и развела их примерно на полфута. Между ладоней зажглась пронзительно-синяя сфера в шесть дюймов диаметром, ласкающая кончики пальцев и основания ладоней девушки короткими, быстрыми разрядами молний.

— Конечно, милый. Мне безумно интересно, что вы, господа с Колымы, собираетесь рассказать европейскому Мастеру Вампиров.

Джон постучал Билла по локтю и подсунул ему под нос прибор, сварганенный в царстве техников Кью:

— Босс, она — магичка!

— Спасибо, капитан Очевидность, я уже как-то и сам догадался.

— Арр'акктур тор Ордвист Ш'эонэлл, какими судьбами?! – распахнул объятия граф Джакопо, но ограничился вежливым похлопыванием блондина по плечу. – По-прежнему путешествуешь инкогнито? Как дела в твоей Догеве? Она всё такая же, дыра дырой, сплошные болота, комары и дороги, которые сами не знают, куда ведут? Рад видеть тебя у нас, тем более — с такой очаровательной женой[189]. Госпожа Редная, моё почтение… Конечно, я был бы ещё больше рад, если бы над нашими головами не висело шесть мегатонн, так что давайте, отложим приветствия и послушаем, что интересного может сказать вот эта пища.

По лицу Таннера скатилась крупная капля пота. Ставки ощутимо повышались. Значит, вампир и волшебница — муж и жена? Блин, кажется, планы сыграть на извечном противостоянии между магами и вампирами рассыпаются, как карточный домик во время урагана.

— Ну что ж, давайте, поговорим. Без свидетелей. Не возражаете побеседовать прямо тут?

— Не возражаем. Фактически, настаиваем. Правда, дорогая?

Вольха вместо подтверждения хлопнула в ладоши, раздавив синюю энергетическую сферу. На всех окнах разом с пушечным треском хлопнули жалюзи.

* * *

— …Тридцать шесть, тридцать семь, Варнава Вздрюченный, тридцать девять, сорок, сорок один, сорок два. Ну что, посмотрим, что нам приготовила Вселенная в ответ на, фактически, самый главный вопрос. Вопрос жизни, смерти и всего такого.

Джеймс Бонд высунул голову из-за угла коридора и обозрел бывшую глухую стену напротив гобелена, на котором тролли, одетые в розовые балетные пачки и тапочки, развлекались со своим учителем танцев.

Место глухой стены сейчас заняла дверь. И что это была за дверь! Её было вполне можно ставить в качестве водонепроницаемого люка где-нибудь между отсеками подводной лодки. Ориентировочно дюйм легированной стали и прочные засовы, входящие в специальные отверстия по всему периметру двери, управляющиеся колесом в её центре. И ни одного смотрового окошечка.

— Великолепно, – выдохнул Джеймс, взялся за колесо и крутнул его влево. Дверь с лязгом отворилась.

— Великолепно! – выдохнул Джеймс снова, на сей раз с восхищением.

Внутри был спортивный зал. Нет, не так, — Спортивный Зал, с заглавных букв.

Полный набор тренажёров: на плечевой пояс, на руки, на мышцы спины, на мышцы брюшного пресса, на межрёберные мышцы, на мышцы поясницы, на мышцы ног. Гимнастические снаряды всех видов и форм, начиная от банального коня и заканчивая навороченными перекладинами, с регуляторами жёсткости и высоты. Набор грифов и блинов к ним, целый мешок талька. Беговые дорожки с возможностью изменения угла наклона застыли ровными рядами; сразу за ними притулились велотренажёры и орбитреки. Все тренажёры выглядели довольно архаично, — и это естественно, ведь они должны были быть исключительно механическими, — но суперагент не ожидал и этого. За тренажёрами располагалась отлично оборудованная полоса препятствий, а за ней… Стрельбище?!

Джеймс Бонд подошёл поближе. Да, сомнений нет, именно на таком стрельбище он постигал азы науки совмещения тупорылой металлической болванки и уязвимых мест ростовой мишени. Сколько пороху было им сожжено… Агент усилием воли оборвал воспоминания и прошёл к зарешёченному оружейному шкафчику.

Шкафчик, разумеется, был тщательно закрыт со всех сторон частой металлической решёткой из тонких стальных прутьев. Будь у Джеймса кусачки побольше и несколько часов свободного времени, он, безусловно, сумел бы пробиться сквозь стенку шкафчика. К счастью, это не потребовалось: шкафчик был не заперт. Ключ весьма прозаического вида торчал в замке.

Джеймс распахнул дверцы, каждая размером с дверь гаража, и восхищённо цокнул языком.

Ножи боевые, ножи охотничьи, ножи метательные и ножи универсальные. Пистолеты, ещё в оружейной смазке. Номера последовательные, то есть всё оружие из одной партии. Пистолет-пулемёты, — от стареньких, грубоватых, но эффективных MP5 и до эффектных, футуристических FN P90. Штурмовые винтовки — и американские M-16, и израильские Galil, и российские автоматы АКС-74У под патрон 5.45… И даже австрийские AUG, нежно любимые непрофессионалами за их современный дизайн, встроенный оптический прицел, магазин из прозрачного пластика и возможность быстро превратить автомат в пистолет-пулемёт или в длинноствольный пулемёт, — как будто кто-нибудь берёт с собой на боевую операцию несколько дополнительных ствольных коробок… Винтовки и снайперские ружья стояли в специальных подставках с мягкой обивкой. Нижние отделения шкафа были заполнены патронами, тщательно упакованными в цинковые ящики. В специальном отделении, в вырезанных в мягком поролоне гнёздах, лежали ручные гранаты. Запалы от гранат хранились отдельно, в контейнере с контролируемой температурой и влажностью.

Суперагент с благоговением взял «Barrett M82», прицелился в ростовую мишень у дальнего конца стрельбища… И со вздохом поставил снайперскую винтовку обратно: на расстоянии в двадцать пять метров цель можно было поразить даже тапком.

Конечно, оставался открытым вопрос, не опасно ли стрелять из всего этого богатства. Бонд не слишком верил в способность магической комнаты создать боевое оружие и амуницию, а его сугубо пользовательского опыта было недостаточно для того, чтобы судить о боепригодности арсенала самостоятельно. Поэтому Бонд аккуратно взял из оружейного шкафчика один из пистолетов, нож, переложил в карман пару обойм, захватил осколочную гранату и несколько запалов, закрыл и тщательно запер оружейный шкафчик, после чего направился к тренажёрам.

Полчаса спустя он приобрёл абсолютную уверенность: тренажёры настолько реальны, насколько могут быть реальными куски металла, дерева и резины, снабжённые несколькими подшипниками, роликами и тросиками. Все тренажёры оказались механическими, как Джеймсу и показалось с первого взгляда. Тем не менее, тренироваться на них можно было так же хорошо, как и на самых навороченных пневматических устройствах.

Джеймс положил ключ от оружейного шкафчика в карман и направился к входной двери, рядом с которой стоял небольшой книжный шкаф. В шкафу оказались руководства по правильному питанию, методички тренировок и указания по начальной боевой подготовке, причём написанные как в магическом мире, так и в нормальном. Бонд захватил пару книг, выглянул из входной двери, убедился, что коридор абсолютно пуст, и выскользнул из Выручай-Комнаты.

— Полезное помещение, – пробормотал Джеймс себе под нос. – Комната, которая может стать какой угодно, по моему желанию? Ну что ж, есть у меня одно желание, не связанное со стрельбой и тренировками…

За его спиной дверь с тихим шипением растворилась в капитальной стене — до следующего визита суперагента, и только его одного. Джеймс Бонд был совершенно уверен в том, что никто другой в этой магической школе не сумеет открыть Выручай-Комнату с тем же самым содержимым. Ведь содержимое комнаты зависит от того, в чём нуждается тот, кто бродит мимо её входа. Но никому в школе и в голову не придёт представлять себе тренажёрный зал и стрельбище, мечтая о местах, которые были наиболее ненавистны в возрасте двадцати лет…

* * *

Купальница — Кондитеру:

Я вновь приветствую вас, ваша сладость! Как продвигаются ваши кондитерские дела?

Последнее время было богатым на события. Разрешите мне прожужжать вам всё по порядку.

Для начала, на мою птичку-колибри напала кошка. Птичка-колибри возвращалась ко мне от вас с новыми образцами леденцов, после того, как слила вам новые образцы добытого мной нектара. На подлёте к пасеке на неё как выскочит, как выпрыгнет… По описанию — вроде, кошка. Хотя кто её знает, как представляют себе кошек колибри… Так вот, эта то ли кошка, то ли дракошка сумела пощекотать моей птичке перья, — но птичка, не будь дура, сбросила переданный ей на кондитерской фабрике пакетик засахаренных цветов и врубила форсаж, едва успев выйти из радиуса разлёта карамелек. Оценить состояние кошки не представляется возможным, воронка слишком глубокая, и вдобавок я вообще не уверен, кого мне искать.

В результате нападения колибри получила повреждения гидравлики и механизации правого крыла, не сумела дотянуть до основного аэродрома, запросила аварийную посадку и с истошным воплем рухнула на неподготовленную полосу у забора пасеки. Её подобрал спасательный отряд в лице разнорабочего с вязаными презервативами на ушах, после чего колибри — и груз, и сопровождавший его пилот, — оказались вне опасности, потому что разнорабочий — сторонник Купальницы. Рекомендую представить разнорабочего к награде; например, дать ему значок «Почётный цветовод» третьей степени. Он приколет его к одному из презервативов и будет счастлив по самые уши, — и, поверьте, учитывая размер этих ушей, это весьма немало.

Птичка была вынуждена обратиться в санчасть, чтобы пройти курсы восстановления перьевого покрова и психологической реабилитации. Сейчас она уже почти в норме, и я готовлю её к возвращению на маршрут «Пасека—Кондитерская», — разумеется, оснастив новым, улучшенным пакетиком засахаренных цветов с карамельками повышенной летальности. (Спасибо цветоводу-пиротехнику за своевременно предоставленные сладости!)

Сбежавших из живого уголка медвежат по-прежнему ищут, но как-то безвольно, без огонька. Словно на самом деле эти медвежата никому не нужны. Детишек, известных болезненной страстью к поцелуям, вокруг пасеки по-прежнему нет.

Далее. Операция по экспроприации специй из личных запасов пасечника, ответственного за варку медовухи, прошла безупречно. Я вам отсыпал немного, посмотрите там, в пакетике. Прошу сообщить, соответствуют ли эти специи тем, которые можно купить на развале в пищевом супермаркете, или мне придётся проторить дорожку к запасам пасечника. В последнем случае предупреждаю о возможном выходе из строя бедняги-пасечника; у него до сих пор проблемы со слухом после того, как я продемонстрировал ему свой фонарик. И ещё у него правый глаз почти ничего не видит, а левый дёргается при любом громком звуке. Кстати, пусть бухгалтерия спишет в расход один фонарик шокового действия.

И в-последних, но не в последнюю очередь, — мне удалось прорасти в особой оранжерее, подстраивающейся под желания прорастающего в ней стебля. Образцы субстанций из оранжереи прилагаю в пакете номер два. Мне необходимо знать минеральный состав почвы из этой оранжереи, а также полные технические характеристики предлагаемых в ней удобрений и средств их распыления. Можно ли использовать эти удобрения? Или они, как и полагается низкокачественной аммиачной селитре, при попытке использования оставят от меня мокрое место? Я взял в этой оранжерее ещё пару руководств юного садовода-любителя, — полистайте и выскажите ваше компетентное мнение.

За сим откланиваюсь. вашего ответа с абсолютнейшим нетерпением, и потираю лапки в ожидании нового плана полётов.

Купальница.

PS: Пожалуйста, передайте выражения моей глубочайшей привязанности секретарше Главного Кондитера, если не впадлу.

Кондитер — Купальнице:

Главный Кондитер считает необходимым довести до вашего сведения, что главный мастер выпечки вышел на контакт с коровами, и те его пока не сожрали. Кажется. По крайней мере, судя по снимкам со спутника, коровник всё ещё стоит, а не обтекает, пузырясь, как должно было бы быть, если бы контакт мастера выпечки с коровами перешёл в стадию переваривания. Никаких дополнительных сведений о коровах мы в кондитерской пока что не получили, — а, поверьте, мы заинтересованы в свежих сливках не меньше других. Главный Кондитер имеет в виду, что вы можете не слишком волноваться за судьбу мастера выпечки.

Мы с большим интересом получили пакетик со специями и с удобрениями. Надо заметить, вы превзошли все ожидания: пакетик с образцами специй потянул на сорок фунтов. В будущем предупреждайте, или отправляйте специи отдельной экспресс-доставкой. Оплата операции по удалению грыжи у грузчика вычтена из вашей зарплаты.

Заключение экспертного отдела, возглавляемого цветоводом-пиротехником: специи соответствуют купленным в супермаркете, за исключением того, что специи из личных запасов пасечника несколько выше качеством. Поскольку мы пока не знаем даже, как использовать специи из супермаркета, пока что можете воздержаться от экспроприации личных запасов пасечника. Секретарша, по доброте душевной, прилагает лекарство от дёргающегося глаза в надежде, что это поможет вам загладить свою вину перед ним. Буквально. (Приложение: упаковка лейкопластыря).

По поводу удобрений из новой оранжереи: предоставленные вами удобрения достаточно хорошего качества, чтобы эксперты фирм по производству этих удобрений не обнаружили различий между вашим и их образцами. Присланное вами средство для распыления удобрений прошло стандартный баллистический тест с неотличимыми результатами от аналогов, имеющихся в нашем распоряжении. Руководства юного садовода-любителя соответствуют методичкам наших сельскохозяйственных вузов. Так что удобряйте всё вокруг себя спокойно, Купальница!

Продолжайте свои занятия «Здравым смыслом». У вас там, вроде как, скоро намечается матч первенства пасеки по ловле медовых коржиков? Надеемся, вы уже овладели сакральным искусством пилотирования веника?

Держите нас в курсе событий,

Кондитер.

* * *

— …Итак, мы установили, что Поттер полностью неуправляем, – вздохнул Альбус Дамблдор. – И я предлагаю… Точнее, не так. Я настаиваю на том, чтобы перейти к плану Бэ.

— А у нас есть план Бе-е-е?! – поразился Наземникус Флетчер. – Я даже не помню, чтобы у нас был план А.

Заседание Ордена Феникса проходило в нездоровой, тревожной обстановке.

Члены тайной, сверхсекретной организации, единственной, обладающей способностями и умениями противостоять тёмным планам злоб… То есть злобным планам Тёмного Лорда, собрались в особняке на площади Гриммо, 12. К сожалению, многие члены Ордена Феникса не почтили своим присутствием это заседание. Например, хозяин особняка в образе шавки гонял овец, и был крайне доволен собой. Римус Люпин получал деньги за то, что хозяин особняка гоняет овец, и был доволен собой ещё больше. Дедалус Дигл не смог отпроситься с работы, потому что его работодатель не счёл «участие в совещании крутейшей, очень секретной тайной организации», как написал Дигл в объяснительной записке, достаточной причиной для отсутствия на рабочем месте. Кингсли Брустер прислал сову с сообщением, что премьер-министру маглов в ближайшие пару дней потребуется абсолютная защита, требующая полной самоотдачи Брустера сутками напролёт, потому что миссис Брустер уехала навестить мать, и грех не использовать такую возможность. Некоторые другие члены Ордена Феникса прислали те или иные отговорки, — например, Стерджис Подмор сообщил, что очень сожалеет, но присутствовать на секретном совещании не будет, потому что он всё ещё сидит в Азкабане. Но основной костяк организации сидел вокруг длинного дубового стола и внимал своему руководителю, щеголявшему дредами и эспаньолкой.

— Конечно, у нас был план А, – вздохнул Альбус и бросил на Наземникуса укоризненный взгляд. – Мы собирались свести в бою Лорда Волан-де-Морта и Гарри Поттера.

Воцарилась пауза.

— И? – нарушил её Флетчер с выражением полного непонимания на лице.

— И Гарри Поттер, безусловно, убил бы Волан-де-Морта, – охотно пояснил Дамблдор, пододвигая к себе большую тёмную кружку, наполненную чем-то липким, с лёгким запахом хмеля.

Неудобство встречи в доме на площади Гриммо в отсутствие хозяина заключалось в том, что Кричер, домовой эльф Блэков, отказывался выполнять любые приказы и просьбы. Молли Уизли пришлось взять на себя заботу о посетителях. Кричер пытался саботировать её работу, выливая свежесваренный суп и бросая пауков в жаркое, но тут уже вмешался Аластор Грюм. Престарелый аврор потолковал с домовым эльфом по душам, показал ему пару приёмов из арсенала блюстителей магического правопорядка, и эльф, обиженный на весь мир, заперся в своём чулане, ожидая, когда Вселенная вернётся на круги своя, а захватчики добровольно покинут его дом.

Дамблдору, конечно, уже приходилось пить домашнее пиво миссис Уизли, и он, откровенно говоря, предпочёл бы кошачью мочу, но выбора не было. Натренированный лимонными дольками со вкусом хины, директор «Хогвартса» отхлебнул мерзкого, противного пойла и сладко улыбнулся Наземникусу:

— Тебя что-то смущает, мой юный друг?

Наземникус Флетчер выглядел, как человек, пытающийся осознать разницу в размерах между Землёй и Юпитером. То есть логически всё понятно, но вот при попытке представить себе эту картину воображение берёт тайм-аут.

— Прошу прощения, Альбус, я просто думаю вслух… То есть наш план А состоял в том, чтобы свести не окончившего обучение школьника с самым злобным, самым безумным, самым сильным и самым мощным магом современности… Присутствующие не в счёт… Свести мальчика, который ни разу не дрался, если не принимать во внимание работу боксёрской грушей для кузена и его компании, — и волшебника, который убивает так же легко, как дышит… И ожидать, что мальчик победит?! Я вторично прошу прощения, но мне одному кажется, что и наш план А был… Ну… Так себе?

— А! – широко улыбнулся Альбус, украдкой бросил взгляд в кружку и еле заметно содрогнулся: пива оставалось ещё много. – Ты, в общих чертах, прав. Но не надо забывать о преимуществе, которое есть… Которое было у Гарри Поттера. О силе любви!

Наземникус Флетчер прыснул со смеху, но съёжился под укоризненными взглядами соратников и заткнул себе рот двумя руками. Не то чтобы ему было абсолютно незнакомо чувство любви. Ему просто было незнакомо чувство любви к кому-нибудь ещё, кроме себя.

— Готовность пойти на страдания и муки ради друзей! – тем временем вещал Альбус, активно жестикулируя и украдкой пододвигая свою кружку к краю стола. – Готовность принести себя в жертву! Точно так же, как Лили Поттер ценой собственной жизни смогла сбить самое страшное, самое смертельное заклинание, Аваду Кедавру, и отвела неминуемую погибель, защитив собственного сына, — так и наш отважный герой, пылая огнём любви к нашему миру, смог бы защитить его от злобных козней Волан-де-Морта!

— Но самой Лили её любовь не помогла, – вполголоса заметил Северус Снегг.

— Да, это верно, – притворно вздохнул Дамблдор. – К сожалению, любовь не всегда может уберечь от бед. Но даже если любовь сгорает дотла, — из её пепла, подобно фениксу, рождается новая жизнь! Именно поэтому наш орден называется Орден Феникса. Орден любви!

— А я думал, это в честь цыплёнка табака, – разочарованно протянул Аластор Грюм.

Присутствующие с готовностью рассмеялись.

— Нет, Аластор, увы, но нет, – хихикнул Альбус, отставляя свою кружку ещё ближе к краю.

— Так в чём проблема с Поттером? – вернулся к предыдущей теме Наземникус. – Хороший же был план. Мальчик любит нас, идёт к злому лорду, кто-нибудь кого-нибудь убивает. Если побеждает Поттер, мы в дамках. Если побеждает Лорд, мы защищены силой любви, и опять-таки в дамках. С моей точки зрения, вполне пристойный план. Зачем его менять?

— Потому что Гарри Поттер разлюбил магический мир!!! – рыкнул Альбус Дамблдор, громыхнув по столу кулаком. Пиво в его кружке попыталось вспениться, но быстро оставило эту безнадёжную затею. – Я вообще не знаю теперь, кого или что любит Гарри Поттер! Такое ощущение, что его подменили этим летом! Минерва, не соблаговолите суммировать наши изыскания?

Минерва МакГонагалл, комкая в руке мокрый от пота платочек, встала и откашлялась:

— Значит, так… Гарри Поттер отдаляется от Рона Уизли — это раз.

— Да, это правда, – всхлипнула Молли от огромной восьмиконфорочной кухонной плиты, умудряясь варить что-то дурнопахнущее прямо во время совещания. – Рончик аж весь испереживался. У него на этой почве и оценки ухудшились…

— Гарри Поттер активно даёт понять Джинни Уизли, что он согласен рассматривать её в качестве женщины только в том случае, если в мире не останется больше ни одного человека, в том числе мужчин, — это два, – продолжила Минерва.

— Да, бедная Джинни прямо сама не своя, – разрыдалась Молли. – Такой бесчувственный эгоист, разбил девочке сердце! А мы уже построили планы на свадьбу, на ораву очаровательных ребятишек, на содержимое сейфа Поттеров в «Гринготтс»… Ой, я вслух, да?..

— Гарри Поттер спас Драко Малфоя от неминуемой гибели в пасти химеры, — это три.

— Это как раз вполне укладывается в идею о всеобщей любви и всепрощении, – возразил Аластор Грюм. – Я бы на его месте пожелал бы химере приятного аппетита и пульнул бы в неё заклинанием для улучшения пищеварения.

— Он бьёт клинья к Гермионе! – сквозь слёзы воскликнула Молли. – К девочке моего Рончика! Хотя мы с Рончиком уже всё распланировали! Это просто нечестно! У неё родители — дантисты; вы хоть знаете, сколько зарабатывает хороший дантист? Ну почему богатый Поттер клеится к небедной Гермионе, а на нашу Джинни клюнул только Дин Томас, бедный, как церковная мышь, и впридачу негр?

— Эх, жаль, что Брустер на работе, – прошептал Грюм на ухо Снеггу. Тот, пряча улыбку, согласно кивнул.

— Это четыре, – с каменным лицом кивнула Минерва. – Бить клинья к девочке, на которую положила глаз миссис Уизли, — это, конечно, стр-р-рашное преступление.

Альбус Дамблдор прервал шушукание в задних рядах, стукнув по столешнице ладонью.

— Гарри Поттер перешёл на сторону Министерства Магии!

В кухне воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь бульканьем кастрюль Молли.

— Я что-то не понял, – рискнул нарушить её Наземникус, – А мы на чьей стороне? Разве не простого народа? Интересы которого и блюдёт Министерство Магии?

— Ну, в общем, да, – признал Дамблдор. – Примерно так и есть. Только Министерство Магии сейчас на стороне Волан-де-Морта.

— А оно об этом знает? – поинтересовался Элфиас Дож, сворачивая самокрутку.

 — Разумеется! – рявкнул Альбус. – Утаивая информацию о возрождении Волан-де-Морта, успокаивая обывателей ложными заверениями в их безопасности, Министерство Магии выступает на стороне Пожирателей Смерти! А Гарри Поттер помогает Министерству! Гарри Поттер переметнулся на сторону Пожирателей Смерти!!!

Аластор Грюм поднял на директора школы честные глаза — правда, волшебный глаз тут же съехал куда-то в район носа:

— Я, конечно, прекрасно понимаю, что предательство своих друзей является древней и уважаемой традицией магического мира, но не могли бы вы предъявить доказательства? Проформы ради.

Альбус сделал широкий жест в сторону Минервы МакГонагалл и откинулся на стуле, скрывшись в тени. Бедная декан Гриффиндора покрылась пунцовыми пятнами смущения:

— У нас есть доказательства, что Гарри Поттер… Э-э-э… И заместитель министра магии, Долорес Амбридж… Ну… Любовники. В сексуальном смысле этого слова.

Альбус ехидно усмехался в свою эспаньолку. Минерва, которая была вынуждена признать, что она знакома со словом «любовники», а затем ещё и произнести термин «сексуальный», не знала, куда деваться от стыда. Платочек в её ладони медленно, но верно превращался в комок ниток.

Собравшийся вокруг стола народ попытался переварить эту новость. Затем Наземникус восхищённо засвистел и подбросил в воздух свою шляпу:

— Фью-ю-ю! Вот это номер! Сумел подмять такую тёлочку!

Эта фраза прорвала плотину:

— Молодец, Поттер!

— Настоящий чмо! То есть мачо!

— Не остановится ни перед чем!

— Мужик! Самец! Весь в отца! Тот тоже норовил завалить всё, что движется!

— Там и мамины гены поработали… Помните Лили? О-о-о!..

— Эй, полегче! Лили была целомудренной и скромной девушкой!

— Да-да, Северус, конечно. А ты не пробовал мыть голову и ухаживать за собой? Тогда, глядишь, и не пребывал бы в таких заблуждениях…

— Гарри готов спать даже с розовыми жабами! Вот это я понимаю, настоящий гриффиндорский темперамент! Надо будет не забыть никогда, ни при каких обстоятельствах не оставаться с ним наедине. А то мало ли что этому соблазнителю в голову взбредёт… Или не в голову… Или не в ту голову…

— Да какой там тестостерон! – попыталась остудить эмоции Молли Уизли. – Если бы дело было только в тестостероне, он бы давно уже мою Джинни охмурил, благо, она ему чуть ли не прямым текстом предлагала охмуриться! А он только хмурился и нос воротил! Там явно дело без приворотного зелья не обошлось. Вы вообще представляете, чтобы «нормальный мужик», «самец», «мачо» стал бы воротить нос от моей Джинни?

— Честно? – поднял бровь Аластор.

— Ой, Грюм, да какой из тебя эксперт по амурным делам! Всё, что тебя может заинтересовать в сексуальном плане, продаётся в магазинах товаров для самообороны!

— А тебя — в магазинах товаров для дома! Артур, скажи, каково это — быть женатым на женщине, возбуждающейся исключительно от вида самопомешивающихся котлов?

— Зато у меня семеро детей, – хмыкнул Артур Уизли.

— Пятеро, – негромко подправила Молли. – У тебя пятеро детей. Это у меня — семеро.

— У меня — семеро! – отрезал Артур и повернулся к Грюму. – А у тебя сколько?

— Как и у тебя, шестеро, но зато я не теряю время на безуспешные попытки их воспитать! – парировал Грюм. – Чем выгодно отличаюсь от тебя, балбеса, потому что у тебя это тоже не получается, но у меня, в отличие от тебя, вечера свободны!

— И сколько же ты платишь алиментов?! – поинтересовался Снегг у своего соседа.

— Как и полагается, половина с «белого», зарегистрированного, проведённого через налоговую дохода — на всех, – подмигнул ему Аластор, сроду не признававший никаких расчётов, кроме наличных.

— Хватит, хватит, хватит! – замолотил по столу Альбус. Кружка с отвратительным пойлом оказалась на краю стола, Дамблдор этого демонстративно не заметил. – Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать аморальное поведение Поттера! Суть в том, что он сейчас якшается с заместителем министра магии, и ставит под угрозу само существование нашей организации в частности и всю борьбу с Тёмным Лордом в целом!

Взбудораженные самоотверженным поступком Гарри мужчины потихоньку успокаивались. Тут и там ещё мелькали двусмысленные ухмылки, тычки локтём в бок и понимающие переглядывания: «Нет, но каков пострелёныш, а!» – «Не говори, вот что значит порода!» — но в основном члены Ордена Феникса предприняли отчаянную попытку вернуться к деловому стилю общения.

— Так что вы предлагаете, Альбус? – спросил Снегг, украдкой нюхая прядку своих волос.

— О, это элементарно, – осклабился Дамблдор. – Я предлагаю взять Невилла Долгопупса в качестве героя.

В комнате вновь воцарилось молчание. Закалённые в многочисленных боях, суровые, мужественные люди (исключая Нимфадору Тонкс, которая была женственной, но включая мужеподобную Молли Уизли) пытались представить себе поединок Невилла Долгопупса и Лорда Волан-де-Морта.

Минерва МакГонагалл села. Тишину прорезал звук ножек стула, скрипящих по каменному полу.

— Невилл — это такой толстячок? – осведомился Аластор. – Не уверен, что он справится. Ну, то есть в качестве отвлекающего манёвра его выпустить можно, но только если с фланга зайдёт ударный отряд.

— Невилл Сами-Знаете-Кому на один зуб, – согласился Артур Уизли. – В Поттере есть… Была… Какая-то загадка. Тайна. Секрет. Был какой-то внутренний стержень, который мог дать ему силы в битве. А Невилл просто тюфяк.

Альбус молча обозревал через прищуренные глаза вырисовывающееся сопротивление.

— Невилл не сможет, – покачал головой Дедалус. – У него кишка тонка убить человека. Даже Тёмного Лорда.

— А я считаю, у него есть шанс, – задумчиво возразил Снегг. – Иногда он такие вещи случайно вытворяет, которые и захочешь — не повторишь. Варил он у меня в прошлом году морозильное зелье, так у него котёл расплавился. Только представьте себе: зелье, которое замораживает всё, до чего дотрагивается, — и котёл, который, будучи наполнен этим зельем, растёкся раскалённой лужицей! Я так и не понял, как у него это получилось.

Дамблдор благодарно блеснул очками в сторону профессора зельеделия:

— Я считаю, что дело в правильной психологической накачке. Немного уверенности в себе, чуть-чуть дружеской поддержки, капелька осознания собственной избранности, — и наш новый герой пойдёт уничтожать Тёмных Лордов направо и налево, кто не спрятался, я не виноват.

Собравшийся вокруг стола народ словно наяву увидел картину: Долгопупс, крушащий орду Тёмных Лордов. Каждый автоматически внёс в эту картину необходимое дополнение, которое переводило её из разряда героического фэнтези в жанр реализма, — у всех Тёмных Лордов руки были связаны за спиной, рот заклеен сантехническим скотчем, а жизненно важные органы отсутствовали. А что делать, иначе она оставалась абсолютно фантастичной.

— Ой, не знаю, не знаю, – вздохнула Нимфадора Тонкс. – Мы как-то свыклись уже с мыслью о том, что именно Гарри Поттеру предстоит схлестнуться с Сами-Знаете-Кем. И он сам наверняка морально к этому готовился. И тут вдруг внезапно мы снимаем с него все требования и вешаем их на Долгопупса? Как бы они не сломались. Оба.

— Но мы ведь поможем Невиллу? – напористо наклонился вперёд Дамблдор.

Хор утвердительных голосов заверил его, что да, они постараются помочь Невиллу.

— А что будет с Гарри Поттером? – поинтересовался Дедалус Дигл.

— Раз уж Гарри Поттер якшается с заместителем министра, грех не использовать его для передачи дезинформации Министерству, – подал мысль Грюм.

— Да, конечно, отличная мысль! – воскликнул Альбус. – Мы будем делать вид, что он по-прежнему наша опора и основная козырная карта. Пусть передаёт своей любовнице сведения, которыми мы его снабдим. Пусть Министерство ищет нас там, где нас нет.

— Это позволит нам не вступать в конфронтацию с их силами, – пылко согласилась Нимфадора, – и нам не придётся уничтожать авроров, которые, в общем-то, неплохие люди, просто им не повезло работать не на той стороне!

— Да, верно, – Дамблдор указал пальцем на девушку, а затем поднял большой палец вверх. – Отличная мысль, Тонкс! Мы будем стремиться к наименьшим потерям. И Поттер нам в этом поможет!

Заканчивая эту фразу, Дамблдор окинул взглядом собравшихся, на долю секунды задержав его на Снегге. Взгляды директора школы и профессора зельеделия встретились. В мозгу у него зазвучали непроизнесённые вслух слова:

«Но если Поттер начнёт мешать нашему делу, — Северус, убей его».

Снегг кивнул.

Это переглядывание, не занявшее и десятой доли секунды, не осталось незамеченным Минервой. Из кулака профессора трансфигурации сыпались разорванные в пыль нитки.

— Отлично, – подытожил Альбус. – Значит, решили: на битву с Волан-де-Мортом натаскиваем Невилла. Надо будет напомнить ему про сумасшествие его родителей, подчеркнуть, кто в этом виноват, вызвать у него агрессию, — Северус, будьте добры заняться этим; вы, с присущим вам тактом, справитесь с вызыванием агрессии лучше других. Затем вы, Аластор. На вас — обучение Долгопупса продвинутым тактикам магического боя. Не нужно доводить мальчика до совершенства, он всё равно не справится с Тёмным Лордом, пусть продержится хотя бы несколько минут, этого хватит. Минерва, на вас стоит задача заставить Невилла полюбить нас всех, вплоть до готовности пожертвовать собой. Молли, Артур, Тонкс, Диггл, — по мере сил напоминайте Невиллу, что мы все за него горой, что мы все его очень любим, очень за него переживаем… Ну, вы знаете, как правильно размазывать розовые сопли с сахаром. Если нет, спросите у Молли, она вас научит. Помните, надо, чтобы мальчишка влюбился в наш мир! Только любовь может противостоять Тёмному Лорду, и эту любовь надо привить Долгопупсу!

— А может, просто амортенцией его накачать? – выдвинул контрпредложение профессор зельеделия. – Я могу сварить её от лица нескольких человек.

— Я думал об этом. Нет, не подойдёт, – с сожалением ответил директор. – Надо, чтобы любовь была, во-первых, естественной, а во-вторых — направленной не на каких-то отдельных личностей, а на весь мир в целом.

— Да чё толку рассусоливать-то, – стукнул своим посохом Грюм, – давайте дело делать. Пришлёте мне сову, когда я понадоблюсь. Всем покедова!

С громким хлопком Аластор аппарировал из кухни. Это послужило своеобразным сигналом к окончанию совещания: члены Ордена Феникса начали торопливо прощаться и исчезать.

Альбус Дамблдор, отвечая на вежливые полупоклоны, задел стоявшую на краю стола кружку локтём. Бурая жижа залила кухню, закручиваясь водоворотами вокруг тапочек Артура Уизли и намертво приклеив их к плитам пола.

— Ой, какая печаль! – воскликнул Дамблдор. – Репаро! Прости, Молли. Я такой неуклюжий!..

— Ничего страшного, Альбус, дорогой, – слащаво ответила Молли, привычно скрывая вспышку гнева под маской искренней заботы. – Вы не ушиблись? Нет? Ну и отлично. Проходите вот сюда, только смотрите, не наступайте на мокрое, иначе наследите по всему дому. Давайте, я вам в качестве компенсации ещё кружечку нацежу?

Дамблдора передёрнуло:

— Нет-нет, спасибо, Молли, не надо! Ты же знаешь, мне нельзя много пить. И есть. А то с твоими домашними харчами я скоро перестану в двери проходить… Спасибо за предложение, но, правда, не надо. Нет, даже капелька будет лишней. Нет. Спасибо. Нет! Нет!!! Молли, медленно поставь кружку на стол и отойди от неё!!!

Миссис Уизли, всем своим видом выражая оскорблённую добродетель, сделала пару шагов назад и сложила руки на груди. Альбус спрятал волшебную палочку и попытался исправить эффект своего поведения:

— Впрочем, ты меня убедила. Плесни-ка мне чего-нибудь из того, что сейчас на плите. – Альбус принюхался. – Во! Вот из этого чана идёт просто потрясающий запах… По сравнению со всеми остальными. Что у тебя тут, Молли, хозяюшка?

Молли Уизли покрылась красными пятнами:

— Значит, «по сравнению с остальными», да? В этом чане я вывариваю грязное бельё. Вам полчашки, Альбус, или полную?

* * * Обновление 31.12.14

— Ну что, все собрались?

В приоткрывшийся люк проскользнула Мариетта Эджкомб. Лязгнувший люк попытался прищемить её за полу мантии, но девушка, храбро пискнув, вырвала у жадного проёма свою одежду.

— Поторопитесь, поторопитесь, – попросил Бонд, шагая вдоль строя учеников.

Гермиона сверилась со списком:

— Все тут, можно начинать.

— Отлично. – Бонд круто развернулся и хлопнул в ладоши. – Мы все знаем, для чего мы здесь. Мы хотим стать лучше. Быстрее, выше, сильнее. Мы хотим получить возможность защитить себя от тех, кто может покуситься на наше здоровье, на наше имущество и на нашу жизнь. Чтобы защитить себя, мы будем действовать так, как позволяют нам наше тело, наш дух и наша совесть.

— Наша что? – переспросил Фред.

— Неважно, бро, к нам это не относится, – хмыкнул Джордж. – Если только её тут не прививают в качестве первой тренировки вон на том пыточном устройстве. Если же всё-таки прививают, то нам с тобой пора валить.

— Не прививают, – улыбнулся Джеймс. – Но вы должны уяснить одну вещь. Я помогу вам стать более сильными, более ловкими и более смелыми. Даже тебе, Невилл. Но, клянусь Мерлином, если кто-то из вас попробует применить полученные от меня умения в безнравственных целях, я обрушусь на него, как гора, и раздавлю, как букашку. Даже тебя, Захария. Вы можете защищать себя. Вы можете защищать друзей. Но вы не можете атаковать кого-то, кто вам не угрожает. Это ясно?

Фред презрительно поднял верхнюю губу:

— Ну и какой тогда смысл?..

— Так. – Джеймс подошёл к близнецам Уизли и отметил, что те при его приближении всё-таки сделали попытку подтянуться, хотя были выше его на полголовы. – Я вижу, нам ещё работать и работать. Фред, ответь-ка, что является лучшей защитой?

— Дать по голове и сбежать! – воодушевлённо выпалил Фред.

— В общих чертах так, – улыбнулся Джеймс в ответ на эпидемию хихикания, внезапно поразившую членов клуба «Эндорфинная эйфория». – Только надо облечь твой ответ в более высокопарные слова. Лучшая защита — это нападение! Поэтому моё условие «нападать только в целях защиты» означает…

— Бей первым! – осклабился Фред.

— Мочи на опережение! – расплылся в улыбке Джордж. – Вот это по-нашему! Я говорил тебе, бро, что Гарри не такой балбес, каким кажется!

— Сегодня мы займёмся составлением графика тренировок, – продолжил Бонд, не обращая внимания на смешки. – Ребята… И девчата… Вы все разные. И упражнения вам нужны разные. Колину надо наращивать мышечную массу. Невиллу нужны упражнения на ловкость и координацию. Гермиона…

Девушка смущённо улыбнулась Бонду, опустив голову. Тот почувствовал, что начинает краснеть, и, чтобы отвлечься, попытался представить себе Гермиону в составе боевого отряда. Силовик? Стрелок? Сапёр? Всё не то, тонкая фигурка Гермионы не вписывается ни в одну из этих ниш. Разве что…

— …Гермионе надо поработать над реакцией и научиться контролировать инерцию. Фред и Джордж, ваши тела просто-таки молят об упражнениях на выносливость. Чжоу, тебе надо оформить мышцы.

Чанг выпрямилась, выпятив грудь, и задумчиво окинула открывшиеся просторы масляным взглядом хитрых глаз:

— Гарри, ты считаешь, что мои мышцы нуждаются в оформлении?

Джеймс проглотил первые три ответа на эту реплику:

— Чжоу, поверь, когда ты завершишь курс тренировок, ты сама увидишь разницу. Полумна, тебе тоже не мешает поработать над мышечной массой. Захария, ты сильный и ловкий, будет глупо зарывать такой талант в землю; тебе надо только слегка помочь с координацией.

Бонд отступил на пару шагов:

— Конечно, это не означает, что если кому-то нужно работать над выносливостью, ему можно забросить упражнения на мышечную массу. Мы начнём с обычной разминки, после чего сделаем несколько подходов на тренажёрах, заодно я объясню, как ими пользоваться. А потом я помогу вам составить индивидуальный график тренировок и определю ближайшие цели, которых вам надо будет достичь. К тому времени, как мы закончим, уже будет пора расходиться, поэтому потом мы сделаем расслабляющие упражнения и на этом сегодня закруглимся. Компрёне ву?

— Только один вопрос, Гарри, – поднял руку отчаянно зевающий Рон. – Это ведь устройства для бега?

— Да, Рон, это беговые дорожки, – подтвердил Джеймс.

— То есть безумных кроссов с ранья больше не будет? Типа, ура?

— Ну, Рон, если ты считаешь, что твой успех в битве против Пожирателей Смерти будет зависеть от умения бежать на месте… – улыбнулся суперагент. – Мы не знаем, когда и где нам понадобится умение быстро бегать. Мы не знаем, какой будет погода в тот день, когда нам придётся бегать. От нашего умения перебирать ногами по раскисшей земле против стылого ветра может зависеть наша жизнь. Кроссы продолжатся. – Джеймс повысил голос: – Поймите меня правильно! Все эти тренажёры, хитроумные устройства и приспособления не помогут вам подготовиться к бою. Это не реальный мир! Это тренажёрный зал! В реальной драке у вас не будет возможности усесться на сиденье поудобнее, а если не получилось с первого раза, сделать вторую попытку! Всё это железо, – обвёл рукой ряды тренажёров Бонд, – предназначено только для того, чтобы помочь вам развить ваше тело. Но оно не подготовит вас к схватке. А схватки нам предстоят, и не одна! К реальной драке можно подготовиться только бесчисленными тренировками в очень похожих условиях. Но поскольку мы не знаем, когда нам предстоит драться, мы будем готовиться во всех возможных условиях!

Джеймс ткнул пальцем в Ангелину:

— Ведь можно же тренироваться для квиддича в Большом Зале, верно? Высота потолка позволяет. Но мы тренируемся на реальном поле, вокруг настоящих колец, и при любой погоде, так?

Капитан команды Гриффиндора кивнула, соглашаясь, но тут вперёд выступила Гермиона:

— Я тут придумала способ сообщать всем нам о времени дальнейшей встречи. Вот это — фальшивые галеоны. На ребре у них цифры. На настоящих галеонах это серийный номер гоблина, который его отчеканил. На моих галеонах цифры показывают дату и час следующего собрания. Когда дата меняется, монета делается горячей, так что, если вы носите её в кармане, вы это почувствуете. Все берём по одной; когда Гарри назначает дату, он меняет цифры на своей, и, поскольку я навела на них Протеевы чары, с вашими произойдёт то же самое.

Ответом ей было недоуменное молчание. Гермиона обвела взглядом смущённых слушателей.

— Я подумала, это хороший способ, – неуверенно пояснила она. – В смысле, если Амбридж прикажет вывернуть карманы, то ничего подозрительного не увидит. Ну… Если вам не хочется…

— Ты умеешь наводить Протеевы чары? – спросил Терри Бут.

— Да. Это легко, простой закон контагиона…

— Но это ведь… Это уровень ЖАБА, – сказал Бут слабым голосом.

— Ну… – Гермиона старалась держаться скромно, – это стало уровнем ЖАБА в 1963-м, после того, как Альбус Дамблдор, став директором школы, продавил через Визенгамот план изменения учебной программы. Но ещё ваши дедушки сдавали Протеевы чары на четвёртом курсе в качестве стандартного школьного заклинания.

Джеймс почуял, что дискуссия может сорваться в дебри, которые ему сейчас совсем не нужны, и оборвал разговоры хлопком в ладоши:

— Закончили упражнения для рта и языка. Начинаем упражнения для разогрева мышц!

* * *

Приближался первый матч сезона: Гриффиндор — Слизерин. Анджелина требовала чуть ли не ежедневных тренировок, и в собраниях клуба «Эндорфинная эйфория» наступил перерыв. Из-за того, что Кубок по квиддичу в прошлом году не разыгрывался, предстоящую игру ожидали с повышенным интересом и даже волнением. Живо интересовались ею и пуффендуйцы с когтевранцами — и тем и другим, понятно, предстояло сразиться с обеими командами. Деканы факультетов, пытаясь сохранять приличествующую им беспристрастность, на самом деле горячо желали победы своих. Насколько важен для профессора МакГонагалл выигрыш у Слизерина, Джеймс понял по тому, что за неделю до матча она перестала давать им задания на дом.

— Полагаю, в ближайшие дни у вас и без этого достаточно дел, – торжественно произнесла она, и они не поверили своим ушам. Но тут она посмотрела в упор на Джеймса и Рона и сурово добавила: – Я привыкла видеть Кубок по квиддичу у себя в кабинете, и вовсе не хочу уступать его профессору Снеггу, так что потренируйтесь лишний раз, если не затруднит.

Снегг проявлял не менее горячую заботу о своей команде. Он так часто заказывал поле для слизеринцев, что команде Гриффиндора иногда не удавалось потренироваться. Он пропускал мимо ушей жалобы на то, что слизеринцы пытаются вывести соперников из строя в коридорах. В больничное крыло пришла Алисия Спиннет — брови у неё стали расти так быстро и густо, что совершенно закрыли глаза и уже мешали есть. И хотя четырнадцать свидетелей доказывали, что её достал заклинанием «Суперцилис Брежневиус» слизеринский вратарь Майлс Блетчли, когда она занималась в библиотеке, Снегг не пожелал их слушать и сказал, что она, наверное, сама пыталась применить чары для ращения волос.

Рон отчаянно хорохорился, стремясь показать, что он готов к игре, но на самом деле до готовности ему было ещё далеко. После любой ошибки он терял уверенность в себе и начинал допускать новые. Каждая следующая ошибка или просто замечание товарищей по команде выводили его из себя ещё больше, и в конце концов Рон срывался в истерику, визжал, плевался во все стороны и грыз одно из колец. С другой стороны, примерно на полпути от визга до попытки проесть кольцо Рон принимался описывать круги вокруг своих колец с такой скоростью, что никакие броски квоффла не имели шансов пробить эту защиту. Таким образом, Джеймс предложил избрать тактикой команды Гриффиндора на ближайшую игру доведение Рона до истерики в самом начале матча и дальнейший тщательный контроль помешательства вратаря, не позволяющий ему вернуться к визгу или впасть в кататонию с кольцом в зубах. Разумеется, Рон был не в курсе этих планов.

Октябрь скончался в проливных дождях и вое ветра, и с железным холодом пришёл ноябрь, с заморозками по утрам и ледяными бурями, обжигавшими лицо и руки. Небо на потолке Большого зала затянула жемчужно-серая мгла, горы вокруг Хогвартса надели снежные шапки, а в замке стало так холодно, что между занятиями ученики ходили по коридорам в толстых защитных перчатках из драконьей кожи.

Утро матча выдалось холодным и ясным.

Суперагент закончил свой завтрак и обратил внимание, что Рон сидит на лавке, обхватив колени и глядя в одну точку.

— Не заболел? Может, не надо было заедать кукурузные хлопья с молоком маринованными огурцами?

— А толку? – вопросом на вопрос ответил Рон. – Если я скажусь больным, слизеринцы меня засмеют. Да и нет у нас на факультете другого вратаря. Никто ведь не тренировался. Придётся идти мне.

— Поджилки трясутся?

— А у тебя нет?!

— Поверь, я и не в таких передрягах бывал.

— Это, конечно, верно. Тот василиск тебя чуть не сожрал. Но я-то в таких передрягах не бывал!

— Ничего, ещё побываешь, – подбодрил приятеля суперагент. – И вообще, подумай, насколько мелок и незначителен этот матч по сравнению с мировой революцией! Выиграем мы или проиграем — кто вспомнит о нас через тысячу лет? А сейчас возьми себя в руки и успокойся. Истерить будешь потом. Минут через двадцать.

— Я пустое место. Вратарь-дырка. Сыграть не смогу, хоть убей. Чем я думал?

— Тем же, чем и обычно. Не парься, это твоё решение не выбивается из общего ряда, – Джеймс хлопнул Рона по плечу. – И потом, за звание вратаря-дырки тебе ещё надо побороться. У кипера Джимми Тейлора — он выступал за любительскую футбольную команду города Ридинг — результативность повыше твоей будет. Сыграв 27 матчей сезона, Джимми пропустил 456 мячей. В среднем около 17 за игру, или по одному голу каждые пять минут[190].

— Да? – заинтересовался Рон. – Ну надо же. И что с ним стало потом?

— Ну а что с ним могло произойти, – пожал плечами Джеймс. – Тело пришлось опознавать по зубным пломбам. Черепная коробка вскрыта, мозг извлечён и заменён футбольным мячом, на груди вырезано «Не надо было тебе идти во вратари», во рту торчала красная карточка, а в анус был вставлен флажок линейного арбитра. Коронер — тоже из Ридинга — квалифицировал ужасное происшествие как самоубийство. На почве плохой игры[191].

Рон ухнул обратно в пучину самобичевания.

— Чувствую, сегодня я отберу у него звание самой большой дырки Британии…

Напротив сели Гермиона и Джинни в красно-золотых шарфах и перчатках, с красно-золотыми розетками. Джинни нарядилась в фиолетовую мантию и покрасила волосы в тёмно-зелёный цвет. Её лицо было густо обсыпано белой пудрой, а веки покрыты толстым слоем теней; в своей попытке создать образ женщины-вамп Уизли перестаралась и превратилась в подобие панды. Нанося кроваво-красную губную помаду, девушка компенсировала опыт и координацию движений энтузиазмом. Общее впечатление было чудовищным.

— Как самочувствие? – спросила Джинни, стреляя глазками в Джеймса. – Как настроение? Рончик, ты чего такой серьёзный? Давай, нарисуем тебе улыбочку! Гарри, а я выучила новый фокус, и могу заставить карандаш исчезнуть! Про что вы говорили, кто здесь самая большая дырка Британии?

Рон смотрел на остатки молока в своей тарелке с таким выражением, как будто не прочь был в них утопиться.

— Рон слегка не в духе, — сказал Бонд. – Он от волнения съел три тарелки кукурузных хлопьев с молоком и закусил маринованными корнишонами.

Джинни и Гермиона, не сговариваясь, отодвинулись от размазывающего слёзы Рона. Послышалось утробное бурчание протестующего живота.

— Это хороший знак, – успокоила Гермиона, косясь на живот голкипера. – Я заметила: лучше всего сдаёшь экзамены, когда немного волнуешься. И когда тебя поджимает время. Ты, главное, на поле не вздумай переволноваться, хорошо? А то тебе потом будет не отмыться. Фигурально выражаясь.

— Привет, – протянул у них за спиной сонный голос. Гарри поднял голову. От стола когтевранцев к ним подошла Полумна Лавгуд. Множество лиц смотрело в их сторону, кое-кто смеялся и показывал пальцами. Блондинка соорудила шляпу в виде львиной головы в натуральную величину, и только каким-то чудом ухитрялась удерживать её на своей макушке.

— Я болею за Гриффиндор, – сообщила Полумна, показав на шляпу, что было уже излишне. – Посмотрите, что мы умеем…

Она постучала по шляпе волшебной палочкой; шляпа разинула пасть и громогласно взревела голосом Северуса Снегга:

— Десять баллов со Слизерина!!!

Рон при звуках голоса ненавистного преподавателя вжался в лавку, его лицо приобрело землистый оттенок:

— Предупреждать надо, Полумна! Гарри, у тебя запасная мантия есть?

— Неплохо, а? – радостно сказала Полумна. – Я хотела, чтобы она ещё жевала змею, символизирующую Слизерин, но времени не хватило. В общем, желаю удачи, Рон, Гарри!

Она побрела прочь. Не успели подростки оправиться от удивления, вызванного её шляпой, как подбежала Анджелина Джонсон в сопровождении Кэти и Алисии, избавившейся от сверхбровей стараниями милосердной мадам Помфри.

— Когда закончите, — сказала Анджелина, — идем прямо на поле, выясняем погодные условия — и в раздевалку.

Джеймс поднял глаза горе́:

— У маглов есть такая фраза: «Что ты на потолок уставился, там ничего не написано». Но у вас-то это не соответствует истине. Тяжёлая облачность, ветер северо-западный, от слабого до умеренного. Температура воздуха около трёх градусов ниже ноля, относительная влажность порядка девяноста процентов. Одним словом — бр-р-р!

Анджелина покосилась на зачарованный потолок Большого зала:

— И то верно.

— Скоро будем, — сказал Бонд. — Рону надо закончить завтрак и сменить мантию…

— Это хорошая идея, – покачала головой Кэти Белл. – Пусть позавтракает. Если он будет кушать как следует, мы заткнём им одно кольцо, и охранять останется только два…

Анджелина шикнула на подруг и потащила их в раздевалку.

Однако через десять минут стало ясно, что Рон больше ничего съесть не сможет, и Джеймс счёл за лучшее сразу вести его в раздевалку. Когда они встали из-за стола, Гермиона тоже поднялась и за руку отвела Гарри в сторону.

— Постарайся, чтобы Рон не увидел слизеринских значков, – шепнула она.

Джеймс выразительно поднял бровь, — он ещё не успел рассмотреть слизеринские значки, — но Гермиона предупреждающе покачала головой: Рон шёл к ним, потерянный и безутешный.

— Удачи, Рон, – сказала Гермиона и нежно поцеловала склонившуюся к ней щёку. – И тебе тоже, Гарри.

— Эй, а меня поцеловать? – возмутился Рон, но Джеймс уже волок его мимо слизеринского стола в вестибюль.

Замерзшая трава похрустывала под ногами, пока они спускались к стадиону. Лёгкий ветерок заставлял слабо колыхаться флаги на башнях, небо затянуто жемчужно-серой мутью, видимость хорошая, и солнце не будет слепить глаза. Джеймс объяснял это Рону по дороге, но тот вряд ли его слышал.

Анджелина уже переоделась и, когда они вошли, давала последние указания команде. Джеймс и Рон сменили мантии (Рон несколько минут рассматривал свою мантию и сокрушался о причинённом ущербе, пока на него не цыкнула Алисия) и сели, чтобы выслушать установку на игру.

Гомон снаружи усиливался — зрители валили из замка на матч.

— Только что выяснила окончательный состав Слизерина, – сказала Анджелина Джонсон, заглядывая в пергамент. – Прежние загонщики Деррик и Боул выбыли, но Монтегю взял на их место обычных горилл, а не тех, кто умеет летать. Их зовут Крэбб и Гойл, я о них мало знаю.

— Мы знаем, – откликнулся Рон. – То есть, мы с Гарри, только Гарри всё забыл.

— Вид у них такой, что вряд ли отличат один конец метлы от другого, – сказала Анджелина, убирая пергамент в карман. – Впрочем, я всегда удивлялась, как это Деррик и Боул умудряются не заблудиться на поле без дорожных указателей.

Рон, для которого наибольшую проблему представляло уяснить, какие именно кольца следует защищать, помрачнел ещё больше.

— Крэбб и Гойл либо очень, очень тупые, либо очень умные, крайне убедительно делающие вид, что они очень тупые, – заверил Анджелину Джеймс. – В любом случае, они будут вести себя, как дуболомы, чтобы не выходить из образа. И они выполняют распоряжения Малфоя, а не капитана команды. Это можно использовать.

Слышно было шарканье сотен ног, поднимавшихся по лестницам трибун. Доносилось пение, но Джеймс не мог разобрать слова. Он тоже волновался, но знал, что его волнение — пустяк по сравнению со страхом Рона, который держался за живот, с серым лицом и сжатыми губами уставясь в пустоту.

— Пора, – вполголоса сказала Анджелина, услышав приглушённый удар колокола. – Идём... Ни пуха, ни пера…

— К Снеггу!!! – хором ответили пять голосов.

Команда встала, мётлы на плечо, и цепочкой вышла на стадион. Рёв зрителей и пение, заглушаемое приветственными выкриками, были почти осязаемы.

Команда Слизерина уже построилась и ждала их — все с серебряными значками в виде короны. Их новый капитан Монтегю сложением походил на Дадли Дурсля — руки, как волосатые окорока. Позади стояли Крэбб и Гойл, почти такие же здоровенные, и тупо щурились на небо, помахивая битами. Малфой стоял сбоку; бледное солнце освещало его белёсые волосы. Он поймал взгляд Рона и, осклабясь, постучал по значку у себя на груди.

— Капитаны, пожмите руки, – приказала судья мадам Трюк, когда Анджелина приблизилась к строю слизеринцев. Джеймс видел, что Монтегю больно сдавил ей пальцы, но она даже не моргнула. – Седлайте мётлы…

Джеймс опустил «Молнию» на замёрзшую траву. Метлой он управлять так и не научился. Что ж, похоже, школу ожидает некоторый шок.

Мадам Трюк дунула в свисток, одновременно освобождая мячи. Бладжеры рванулись в небо, выбирая себе первые цели. Огромный красный квоффл взмыл к облакам, где за него тут же завязалась драка. В кучу малу подростков вонзились оба бладжера, сверху донеслись крики боли: загонщики орудовали битами от души, следя только, чтобы не попасть по игроку своей команды.

— Рон! Рон! – закричала Алисия. – Наши кольца вон там!

— …Квоффл в руках у Кэти Белл, – послышался усиленный заклинанием голос комментатора Ли Джордана. – Она уворачивается от Монтегю, переворачивается вниз головой, пропуская шедшего на столкновение Уоррингтона, резко пикирует, уходя от бладжера…

Джеймс, время от времени поглядывая в небо, взмахнул рукой. Едва слышный щелчок силовой кобуры, высвободившей его палочку, был заглушён вздохом разочарования, донёсшимся с трибун: Крэбб, отчаянно искавший хоть что-нибудь, по чему можно врезать битой, впечатался в Кэти Белл на относительной скорости сорок миль в час. Кэти потеряла равновесие и рухнула вниз, где её достал пущенный Фредом Уизли бладжер.

— Уизли явно целился в Крэбба, но бладжер выбрал себе другую цель, – вещал Джордан, – и теперь Белл травмирована, а квоффл у Слизерина. Монтегю обходит Джонсон, пас Пьюси, голкипер бросается наперерез… Это первое испытание для нового голкипера Гриффиндора, брата загонщиков Фреда и Джорджа Уизли, талантливого новичка команды… Держись, Рон! Пьюси выполняет финт и отыгрывает назад Монтегю, бросок, гол! Десять — ноль в пользу команды Слизерина!

Стон прокатился над чашей стадиона, только трибуна с фанатами Слизерина распевала песенку:

— Рональд Уизли — наш король, / Рональд Уизли — наш герой, / Перед кольцами дырой / Так всегда и стой!

— Рон, не унывай, – бубнил Ли Джордан, пока охотники Гриффиндора перегруппировывались, собираясь с силами для следующей попытки прорвать оборону слизеринцев. – Ну, подумаешь, купился на старый трюк с перепасовкой, и вообще попытался защищать кольца, спрятавшись за ними. С кем не бывает… Ну, в общем, ни с кем не бывает, да… Э-э-э, минутку, а что там делает ловец Гриффиндора?

— Перед кольцами дырой / Так всегда и стой!

Раздался резкий свисток. Анджелина Джонсон замерла с квоффлом в руках. Голос Джордана был пропитан изумлением:

— Гарри Поттер, легендарный ловец Гриффиндора, трансфигурировал свою метлу в кресло, поставил на подлокотник дымящуюся чашку и устроился в кресле с книжкой?!

Мадам Трюк снизилась и зависла перед Джеймсом Бондом:

— Мистер Поттер, вам там удобно?

— Да, вполне, мадам Трюк, не беспокойтесь! – помахал ей рукой Джеймс Бонд, улыбнулся и отхлебнул глоточек чая.

Судья спешилась и подошла к Бонду.

— Мистер Поттер, прежде, чем я дисквалифицирую вас, не соблаговолите ли объяснить, что вы делаете?

— Читаю книжку! – жизнерадостно ответил Бонд и поднял лежавшую на коленях книгу. – «Свойства лунного камня и их отличие от свойств лунного грунта». Это для домашних заданий по зельям, если их не выполнять, профессор Снегг жутко ругается, и даже грозится нашему декану наябедничать.

— Вы не можете этого делать! – прошипела мадам Трюк.

— Хорошо, – покладисто согласился суперагент, спрятал книгу за пазухой и достал другую. – «Триста полезных модификаций сельскохозяйственных растений», Ольга Мендес Монсанто[192]. Между прочим, первое издание, коллекционный раритет! Это по заданию профессора Стебель…

— Не стройте из себя идиота, Поттер!!! Вы не можете читать книгу на поле во время игры в квиддич!

— Почему? – поднял бровь Бонд. – Покажите мне правило, запрещающее ловцу во время игры читать книгу.

Команда Гриффиндора собралась вокруг, слизеринцы, не зная, что им делать, крутились на своей половине поля. Мадам Трюк набрала в грудь воздух для ответной отповеди:

— Вы сидите на одном месте! Это небезопасно! Бладжер…

— Я полностью доверяю Фреду и Джорджу Уизли, – покачал головой Бонд, скрестив за спиной пальцы. – Я верю, что они не допустят, чтобы в меня попал бладжер.

Кэти Белл демонстративно потёрла поясницу. Фред Уизли скорчил рожу, которую издалека и со спины можно было принять за принесение извинений.

— Но вы не ищите снитч! – взвизгнула мадам Трюк.

— Ищу, – возразил Бонд. – Пользуясь своей собственной методикой. Со стороны это выглядит, как будто я пью чай и читаю книжку. Вы собираетесь встать на пути прогресса? Вы хотите принудить меня использовать устаревшие методы многовековой давности, вместо того, чтобы позволить мне самому определять тактику и стратегию моей игры? Если да, я оспорю ваше решение в отделе магических игр и спорта Министерства Магии, и вас лишат судейской лицензии.

— Но у меня нет никакой… – опешила мадам Трюк, однако быстро взяла себя в руки: – Хорошо, и как вы намереваетесь поймать снитч, сидя в этом кресле?

— Пусть это будет моим маленьким секретом, – улыбнулся Джеймс.

— По крайней мере убери кресло с поля!

— Ни в коем случае, мэм! Это моя метла, — вся школа видела, как я внёс её на поле. В правилах ничего не говорится о запрете на трансфигурацию собственной метлы во время игры. И потом, в особых обстоятельствах магам можно играть в квиддич, используя какую-нибудь альтернативу метле. Например, в 1834 году в плей-офф чемпионата мира сборная Персии играла на коврах-самолётах, а сборная России — на ступах.

Мадам Трюк наклонилась к юноше и почти упёрлась своим носом в его:

— Сколько тебе заплатили слизеринцы, чтобы ты слил матч? – проревела она и тут же перешла на шёпот. – Треть мне, и я сейчас же дисквалифицирую всю команду с техническим поражением сто — ноль.

— Как вы могли такое подумать! – воскликнул Джеймс и тоже зашептал: – Десять галеонов, но пусть игра продолжится.

— Пятнадцать, и я вдобавок не дам им тебя заменить, – шепнула мадам Трюк.

— По рукам, – еле слышно ответил Бонд.

Мадам Трюк выпрямилась:

— Я не вижу никакого способа поймать снитч, сидя в кресле, но это, как справедливо заметил молодой человек, не моего ума дело. Если он собирается так ловить снитч, пусть ловит. Матч продолжается! Гриффиндор вводит квоффл в игру.

— Как ни удивительно, но, похоже, судья разрешает продолжить встречу, несмотря на то, что ловец одной из команд, очевидно, не собирается отрываться от земли, – с неимоверным удивлением в голосе продолжил комментировать Ли Джордан. – Анджелина готовится начать атаку…

Свисток взлетевшей мадам Трюк дал сигнал к возобновлению матча.

— Итак, квоффл в воздухе! Пас Белл, она в одно касание возвращает его Анджелине и уклоняется от силового приёма Уоррингтона… Ах, какая девчонка! Квоффл у Джонсон, она обходит Пьюси, резко тормозит, пропуская перед собой бладжер, Пьюси и Монтегю атакуют её сверху… Пас Алисии! Вот так-то, ешьте пыль, слизеринцы! Алисия тоненькая, как тростинка, и весит вдвое меньше каждого из этих боровов, — понятно, что у неё инерция значительно меньше, а манёвренность намного выше! Кэти снова получает квоффл от Алисии, делает бочку, Алисия отвлекает на себя защитников, голкипер слизеринцев должен защищать кольца в одиночку от трёх девчонок… Алисия Спиннет выполняет атакующий манёвр, но квоффл уже у Анджелины… Бладжер! Фред — или Джордж, какая, в общем, разница — пустил бладжер прямо во вратаря слизеринцев, ему пришлось уклоняться, и Анджелина немедленно воспользовалась открывшимся кольцом! Десять — десять!

Трибуны взревели. Ловец Гриффиндора, морщась от звуковой волны, налил себе ещё чашку чая из термоса и перелистнул страницу.

— Слизеринцы атакуют всеми силами: клин охотников, загонщики на флангах. Они предпринимают попытку продавить оборону Гриффиндора за счёт своей массы и инерции! И у них получается! Они прорвались! Рон в панике, он один против пятерых слизеринцев… Слизеринцы готовятся к броску…

Над стадионом вновь зазвучала сочинённая слизеринцами песня. Со своего места Джеймс Бонд видел, как Пэнси Паркинсон дирижирует хором болельщиков:

— На помойке он родился, / Слизерину пригодился…

— Рон бледнеет и выполняет некий малопонятный мне, но очень хитрый тактический приём и прячется за собственной метлой… – продолжал Ли. – У кого квоффл? Я не вижу квоффл! А, слизеринцы забыли квоффл у своего вратаря, Майлза Блетчли, который машет им из штрафной площадки и называет их словами, которые сильно расстроили бы его мамочку…

Драко Малфой кружил над стадионом, подобно стервятнику над пустыней. Пустыня, как ей и полагается, была абсолютно пустынной. Пикировать было не на что. Снитч как сквозь землю провалился.

— Слизеринцы вернулись к своей штрафной, Адриан Пьюси получает квоффл от Блетчли, и команда Слизерина пытается снова построиться клином… Синхронный удар двух бладжеров заставляет их рассыпаться, гриффиндорцы налетают на охотников Слизерина! Настоящая собачья свара[193] прямо в штрафной площадке серебряно-зелёных! У кого квоффл? А, Джонсон выхватила квоффл у Монтегю! Её атакуют Крэбб и Гойл, — было бы неплохо, чтобы им кто-нибудь рассказал, в чём состоят их обязанности на поле, пока братья Уизли избивают бладжерами охотников Слизерина. Удар! Джонсон падает, но судья смотрит на потирающего указательный палец большим Малфоя и показывает, что всё было в пределах правил! Квоффл у Спиннет, она заходит с обратной стороны колец, отвлекает Блетчли, пролетает сквозь кольцо слизеринцев и бросает квоффл за спину! Двадцать — десять в пользу Гриффиндора! Судья останавливает матч, слизеринцы собираются за своими кольцами, команда гриффиндора отходит на другую половину игровой площадки, и мадам Помфри вызывается на поле, чтобы оказать первую помощь упавшей Анджелине Джонсон.

Драко Малфой завис неподалёку от Джеймса Бонда и скабрёзно ухмыльнулся:

— Это новая тактика ловцов Гриффиндора, Поттер? Решил подождать, пока снитч прилетит к тебе сам?

— Мы с тобой в одной ситуации, Малфой. Ты ведь его тоже не ловишь, – Джеймс аккуратно перелистнул страницу, – но зато я провожу это время с комфортом.

— А почему ты его не ловишь?! – Драко был до глубины души обижен столь вопиющим презрением к овеянному славой магическому спорту.

— А зачем?! – Джеймс прижал пальцем строку к странице и воззрился на слизеринца. – Ну, допустим, поймаю я его. Вау, какая жесть… В смысле, какая честь. Моё имя нацарапают на кубке школы — уже во второй раз, заметь. И что дальше? Это поможет мне продвинуться в профессиональном плане? Увеличит шансы получить хорошую работу? Пфф! Я же не в профессиональные ловцы намылился. В следующем году за кубок будет новое сражение, а через пять лет никто и не вспомнит, что я помог завоевать кубок факультету. Sic transit gloria mundi. А вот знания, – суперагент потряс книжкой, – лишними не бывают. Хорошие оценки, безусловно, помогут мне выглядеть более привлекательно в глазах потенциального работодателя. При выборе между чем-то бессмысленным и не особо приятным и чем-то умным и полезным следует выбирать последнее, разве не это говорил тебе отец?

— Ну да… – обескураженно нахмурился Малфой, устои и принципы которого Джеймс в очередной раз сумел потрясти всего лишь несколькими словами.

— Но если тебе настолько важна эта бессмысленная игра, то давай, лови снитч. Что же ты его не ловишь? – Джеймс вернулся к книжке. – Поле в твоём распоряжении, вперёд, действуй! Или ты даёшь гриффиндорцам фору?

— …Счёт шестьдесят — тридцать в пользу Гриффиндора! – тем временем разливался соловьём Ли Джордан. – Львы рвут оборону змей!..

Малфой побледнел от ярости и топнул ногой — что, учитывая его пребывание на метле на высоте десяти футов над землёй, выглядело комично.

— Да я его давно поймал бы, если бы видел… То есть, если бы хотел!

— Он во-о-он там, – махнул рукой Джеймс, не отрываясь от книжки. – Рядом с вашими кольцами. Можешь ловить, если хочешь.

Драко, не тратя времени на ответ, рванул с места. Джеймс, прищурившись, посмотрел вслед слизеринцу, пожал плечами и вернулся к странице.

— Драко Малфой после короткой беседы с Гарри Поттером устремился на свою половину поля… – у Джордана свело дыхание от волнения: – Неужели он увидел снитч? Тем временем Гриффиндор развивает очередную атаку. Белл пасует на Джонсон, та уходит от Пьюси, бросок!.. Квоффл отскакивает от головы Монтегю, который завис посреди штрафной площадки, пытаясь сообразить, где он видел квоффл.

По траектории Малфоя было понятно, что тот углядел крошечную золотую искорку, но примерно в центре поля снова потерял её из виду.

— Ложная тревога, Малфой не видит снитча, – прокомментировал Джордан. – Слизерин проводит скоростную контратаку, Пьюси проходит по флангу, его блокируют девочки Гриффиндора. Пас на Монтегю! В центре поля Уоррингтон принимает на себя удар двух бладжеров… Ах, простите, он тащил за шиворот Гойла, и принял бладжеры на него. Отличная тактика, молодец, Уоррингтон! Три охотника Слизерина вырываются на простор, их мётлы дают им преимущество в скорости, — а я писал Людо Бэгмену, что нам нужно стандартизировать транспортные средства для игры! Почему меня все игнорируют? Вот и Алисия, когда я предложил ей встречаться…

— Мистер Джордан!!!

— Прошу прощения, профессор МакГонагалл, это для оживления репортажа. Итак, девчонки в красно-золотом отстают, и перед тремя серебристо-зелёными остался только голкипер Гриффиндора, неподражаемый Рон Уизли! Ведь никому не придёт в голову подражать Уизли, правда?..

Песенка слизеринцев зазвучала с новой силой:

— Рональд Уизли наш король, / Рональд Уизли наш герой, / Перед кольцами дырой / Так всегда и стой!

— Рон Уизли пикирует на Уоррингтона!.. Уоррингтон выполняет бросок… Гол!!! Уизли не тормозит! Столкновение! Мадам Трюк показывает, что гол засчитан, и вдобавок у слизеринцев есть право на штрафной бросок!

Троица Уизли, красные, как раки, что-то втолковывали рефери, но мадам Трюк, поджав губы, отрицательно качала головой. Ли Джордан вглядывался в движения губ:

— А, Рон не хотел убить Кассиуса Уоррингтона. По утверждениям Уизли, Рон просто забыл, как управляют метлой. Да, Рон, мы верим, что ты мог забыть такую базовую вещь!

Джеймс Бонд, не отвлекаясь от книжки, негромко хмыкнул.

Рон Уизли отправился на своё место перед кольцами, против воли вслушиваясь в слова издевательской кричалки слизеринцев:

— Квоффл он поймать не может, / Победить он нам поможет…

Мадам Трюк вручила квоффл Уоррингтону. Огромный, мощный, похожий на быка слизеринец взглянул на зависшего перед ним Рона Уизли с такой ухмылкой, что тот вновь попытался спрятаться за собственную метлу.

— Рефери даёт свисток… Гол! Шестьдесят — пятьдесят в пользу Гриффиндора, но команда Слизерина только сейчас разобралась в вопросах «кто против кого играет» и «в какие кольца надо бросать квоффл», тогда как красно-золотые уже выдыхаются, их вратарь прячется за кольцами, а ловец до сих пор не поднялся в воздух!

Альбус Дамблдор, задумчиво прищурившись, теребил свою козлиную бородку. Его глаза не отрывались от тонкой мальчишеской фигуры, замеревшей в кресле у бровки поля. Наконец, директор счёл допустимым наклониться к Минерве и прошептать что-то в её ухо.

— Постойте! Постойте! – Минерва МакГонагалл отчаянно замахала шляпой с трибуны. – В составе команды Гриффиндора замена!

Мадам Трюк показала Рону, что тот может пока не вводить квоффл в игру. Рон Уизли, увидев направленный в его сторону жест судьи, шарахнулся вбок и заехал рукоятью своей метлы по голове Фреда. Трибуны Слизерина с восторгом приветствовали поведение голкипера Гриффиндора, — и рёв одобрения заглушил реакцию Фреда.

Посреди всей этой катавасии Джеймс Бонд, олицетворение спокойствия и безмятежности, перевернул ещё одну страницу.

— Кого меняем? – осведомилась мадам Трюк у Минервы МакГонагалл.

— Гарри Поттера, – поджала губы декан Гриффиндора.

— А по какому курсу?.. Ой, что это я. Выставленный на поле Гарри Поттер возврату и обмену не подлежит.

— Чего?!..

Декан Гриффиндора воззрилась на Альбуса Дамблдора в поисках поддержки и решения. Тот вернул ей непроницаемый взгляд.

— Правила ясно говорят: замена производится только в том случае, если игрок получил травму, из-за которой он не может выполнять свою миссию на поле, или если эта травма подвергает опасности его жизнь, – продолжила Роланда Трюк. – По-вашему, похоже, чтобы Гарри Поттер не мог выполнять свою миссию на поле?

Женщины посмотрели на ловца. Джеймс Бонд поднял глаза от книжки, заметил уставившихся на него дам, лучезарно улыбнулся, помахал им рукой и снова уткнулся в книжку. Прямо перед его носом пролетел золотой снитч; ловец Гриффиндора отмахнулся от крылатого мячика, не прерывая чтение.

— Но он же не ловит снитч! – возмутилась Минерва и снова оглянулась на Дамблдора.

— Это его право, – пожала плечами Роланда. – Может, такова его особая тактика. Ни вы, ни я этого не знаем, и он заплатил мне пятнадцать галео… Гхм. Дальше. По-вашему, похоже, чтобы он получил травму, подвергающую опасности его жизнь?

— Гхм-м-м… – откашлялся обладатель козлиной бородки. Обе дамы обернулись к нему.

Директор «Хогвартса» Альбус Дамблдор ласково погладил серебряный кубок школы, который так жаждали поставить на свою полку оба его ближайших помощника. Затем он перевёл взгляд на сидящего в кресле юношу, последовательно рушащего все его планы. А затем — на перебрасывающихся бладжерами Фреда с Джорджем.

— Получил ли Поттер опасную для жизни травму? Пока нет, – улыбнулся Дамблдор. – Не могли бы вы объявить тайм-аут и подозвать ко мне гриффиндорских загонщиков?

* * * Обновление 26.01.15

Пронзительная трель свистка остановила избиение младенцев сигналом к окончанию матча. Болельщики хлынули на поле, поздравлять выигравших и выражать презрение проигравшим.

— Это было круто! – Рон спешился и вытер со лба пот, пока тот не замёрз. – Я уж было подумал, что нас совсем размажут. В смысле, меня. И вас заодно.

Джеймс кивнул, вставая из своего удобного кресла. В его руке трепыхал крылышками золотой снитч.

Рядом с подростками тяжело шлёпнулся Драко Малфой:

— Это нечестно! Ты нарушил правила!

— Какие? – холодно осведомился Джеймс, оборачиваясь к блондину.

— Ты не использовал метлу!

— Использовал, – возразил суперагент. – У меня шестьсот человек свидетелей, которые в один голос подтвердят, что я принёс на поле именно метлу модели «Молния». Правила не запрещают трансфигурировать свою собственную метлу во что-нибудь другое во время матча.

— Но… Но… – Малфой готов был взорваться от ярости. – Но ты весь матч не вылезал из кресла!

— Это метла! – Бонд повернулся к своему креслу и взмахнул палочкой. – Метла, видишь? Не умеешь проигрывать, да, Малфой?

Малфой побледнел:

— Проигрывать — кому? Команде бездарных тупиц, маглокровкам, уродам? Да в вашей команде половина — вообще Уизли!!!

— Тут ты нас уел, – вздохнул Джеймс. Фред и Джордж, насупившись, подошли поближе.

— Ты, Поттер, спас их от позора проигрыша, но ты не можешь улучшить их натуру. Разве ты не знаешь, что после визитов Уизли гоблины должны проветривать «Гриннготс»? Хорошо ещё, что Уизли туда редко приходят, денег-то у них нет.

Близнецы напряглись, Джеймсу пришлось расставить руки, удерживая их от попытки расправиться с блондином.

— А тебе понравилась наша песенка, Рон? – продолжал издеваться Драко. – «На помойке он родился, Слизерину пригодился…» Это ведь правда, ты же в самом деле родился на помойке! Ну, твоя семейка-то это своим домом называет. Мы хотели сочинить ещё пару строк, но рифм не нашли к «толстой» и «уродине», — хотели и про маму твою спеть… И к «бездарному тупице» — это про твоего отца…

Поскольку руки уже удерживали Фреда и Джорджа, Джеймсу пришлось блокировать Рона корпусом.