Аннотация: Yami no Matsuei. Ватари/Хисока. Немного ангста и романтика.
Да что же это такое! Опять это тихое: "Уйди, Хисока". И боль в фиолетовых глазах. А я ведь ничего - ни-че-го - не сделал! Я не могу не ругать Тсузуки, если он по неделе ничего не делает и где-то пропадает! Я волнуюсь за него. Больно же, ну что он так смотрит! Не повышать на него голоса, ничего ему не говорить, все терпеть - так, что ли, я делать должен? Он, что, правда хочет, чтобы его жалели? Если он сам меня отталкивает, ранит, то на что надеется?
И Тацуми смотрит из-за его спины с ледяным холодом. Будто не он меня отчитывал, что напарника нет на месте! Каждый день, так, что до сих пор щеки горят от унижения, когда вспоминаю. А теперь сковывает меня всего своей ледяной яростью за то, что я расстроил Тсузуки. Сам бы попробовал его не расстраивать. Я знаю, что себя он укоряет куда больше, чем на меня действует его лед, но... холодно, больно, одиноко, страшно. Все вернулось, как было.
Я выслушиваю все, принимаю все взгляды и эмоции, адресованные в мою сторону от них. Пока не дожидаюсь от Тацуми короткого: "Свободен". И буквально вылетаю из кабинета секретаря.
Я несусь в холл, увидеть хотя бы одно окно, мне станет немного легче, если я буду знать, что существует другой мир, за пределами всего этого. Просто что он существует. И, возможно, когда-нибудь, я выберусь туда.
- Хисока, - тихий оклик совсем рядом. Чужие эмоции слегка ударяют по расстроенным нервам. Но они теплые. Очень теплые. Ватари.
***
Господи, они снова его довели! Хисока дрожит, стоя у окна, и не отрывая глаз, смотрит туда. Он не позволяет себе заплакать, независимый и смелый. Но напряжение вокруг него, кажется, можно потрогать руками.
- Хисока, - тихо окликаю его. Я знаю, что он боится громких звуков. Особенно в таком состоянии. Стараюсь сохранить в эмоциях тепло, мягкость и нежность.
Эмпат поворачивается ко мне. В зеленых глазах снова боль, страх, холод. Уже привычные для него. Вот от этого мне становится по-настоящему страшно. Где тот Хисока, который начал проявляться, пока все это не случилось? Теплый, мягкий, понимающий, умеющий радоваться самым простым вещам? А если он так и не появится вновь?
- Успокойся, Хисока, - как можно более мягким тоном, - Подыши, - он почти перестает дышать, сжимаясь от холода. Это я выяснил почти сразу, как только подобное началось.
Он начинает дышать глубже и чуть-чуть расслабляется. Все еще сдерживает себя, не хочет плакать, не хочет касаться меня. Он такой сильный. Не знаю, сколько бы я так выдержал. Но мальчик может сломаться, и я прекрасно это понимаю. Поэтому едва ощутимо касаюсь его руки, ломая хрупкую преграду. Не хочу этого делать, я думаю, что это жестоко, но не могу оставить его в таком состоянии.
Он почти беззвучно всхлипывает и не сопротивляется, когда я приобнимаю его за плечи.
- Все закончилось, все хорошо, - из его глаз катятся слезы, - ну, тихо, тихо, Хисока, ты не виноват, что бы они ни говорили. Тише, успокойся, все хорошо, больше не холодно, не больно, - нашептываю ему. Как бы я хотел, чтобы ему действительно больше не было больно и холодно.
Крепче прижимаю его к себе. Господи, неужели эти два идиота не видят, что они делают с маленьким синигами? Самое страшное, что я могу пойти и наорать на них за это, но моя попытка абсолютно ничем не поможет. Тсузуки только начнет винить себя еще и в этом, добавляя эмпату новой боли. А Тацуми... как бы страшно это ни звучало, но ему, похоже, плевать. После того, как его драгоценный Асато впал в свое нынешнее больное состояние, Тацуми больше ни до кого нет дела. Его проймет, только если Хисока убьет себя. А мальчик реально может это сделать. Если его эмпатия выйдет из-под контроля.
Поэтому я ничего не могу, кроме как обнять его, пошептать слова утешения, отогреть своими эмоциями. С каждым разом он оттаивает все дольше. Потому что уже понимает - он оттаивает для нового удара. Маленький забитый котенок. Как бы я хотел его спасти от этого.
Хисока, наконец, затихает. Он немного расслабился и больше не дрожит.
- Пойдем ко мне в лабораторию? - предлагаю ему. Он молча кивает. Я, взяв за плечи, увожу его из коридора.
***
Тепло Ватари пробивается ко мне, растапливая весь лед. Он всегда шепчет, что мне больше не больно, и я всегда верю. Не знаю, почему. Он уводит меня к себе. После таких срывов он всегда меня защищает. Прячет. Чтобы я мог отдохнуть. Я уверен, что рядом с ним мне не грозит новая боль. В том маленьком мире, в который он умудряется меня спрятать, ее как будто нет.
Я сажусь у стола, а Ватари уходит на пару минут в дальний конец лаборатории и возвращается с кружкой травяного чая.
- Спасибо, - я принимаю кружку и отпиваю немного. Чай согревает меня и успокаивает.
Мы сидим молча, я знаю, что не мешаю ему, и что могу оставаться, сколько захочу. Это он мне уже говорил. А еще Ватари никогда не настаивает, чтобы я ему что-то рассказывал. Поэтому я рассказываю почти все. Не могу держать это в себе:
- Я не понимаю, - вздохнул я, - если Тсузуки хочет, чтобы его жалели, почему делает вид, что нет? И почему ни он, ни Тацуми-сан не могут просто жить. Они же любят друг друга. Почему считают, что недостойны простых человеческих чувств?
- Ну, вспомни себя, - мягко поясняет аналитик, - до встречи с Тсузуки ты ведь тоже считал, что к тебе невозможно испытывать теплые чувства.
- Но речь не обо мне, - слабо возразил я.
- А чем эти ситуации так уж отличаются?
Я вздохнул снова и опустил голову:
- Ватари, я настолько неправильный? - неуверенно.
***
- Ватари, я настолько неправильный? - дело сдвинулось с мертвой точки. Обычно он не задает дополнительных вопросов.
Да, вот здесь и вылезает все, что не давало ему покоя с детства. За те несколько месяцев, пока Тсузуки не переменился, фиолетовоглазый синигами отучил его от мысли о собственной неправильности. По правде говоря, Хисока был в отделе любимчиком. Не было тех, кому бы он не нравился. Юный возраст, ум, рассудительность, уважение к окружающим - что еще нужно? И приучаться из такого положения обратно к роли, к которой он надеялся не возвращаться, более чем сложно.
- Ну что ты, Хисока, - начинаю говорить по-прежнему мягко, но уверенно, - ничего подобного. Ты замечательный, понимающий, умный. Ну с чего ты это взял?
- Я делаю только хуже. Всем, - убито проговорил он.
- Нет, - серьезно смотрю на него, - нет, ты не прав. У Тсузуки и Тацуми свои проблемы, в которые они не должны были вмешивать тебя. Ты прекрасно все понимаешь, но они тебя не слушают. Не ты делаешь им плохо. Они сами виноваты, Хисока. И они - это не все.
- Спасибо, - кажется, ему чуть полегче. Он так устал. Не могу не спросить:
- Хисока, а ты нормально спишь?
- Кошмары за "нормально" не считаются?
- Тебе надо отдохнуть. Если хочешь, можешь лечь на кушетку, я принесу плед и посижу с тобой, - ругаю себя . Такое предложение может его слишком смутить, и он откажется.
Да, смущение действительно проступает, но он говорит:
- Если я тебя этим не стесню.
Улыбаюсь и приношу плед. Он ложится на кушетку, и я укрываю его, а потом сажусь рядом:
- Поспи, Хисока, - легонько глажу его по волосам. Он послушно закрывает глаза.
Как ты можешь думать о том, что ты неправильный? Ты прекрасен. Знаю, как это звучит, но у меня нет других слов.
***
Просыпаюсь медленно и очень неохотно. Как же приятно спать без кошмаров и просыпаться не от собственного крика. Кажется, Ватари каким-то образом спрятал меня даже от моих навязчивых снов. Полусонно потягиваюсь.
- Хисока, ты проснулся, - какая ласковость в голосе, в эмоциях... Почему я не могу ощущать ее постоянно? Почему я не могу забраться в уютную раковину маленького мира и никуда не вылезать?
- Да. Спасибо тебе, - сажусь и пытаюсь отследить, сколько я проспал. За окном сумерки, - А сколько сейчас времени?
- Вечер уже. Все по домам расходятся, - улыбнулся он.
- Мне влетит, - обреченно вздохнул я.
- Не влетит, не бойся, - похоже, на этот раз он меня защитил.
- Ладно, тебе верю.
- Ну как ты?
- Нормально, - я, и правда, наконец, отдохнул, - Еще раз спасибо, Ватари.
- Не за что, обращайся, - солнечно улыбнулся химик.
***
Я закрыл за Хисокой дверь и вздохнул. Надеюсь, до утра его не ждут нервные потрясения. Он слишком уязвимый сейчас. Может просто не выдержать.
Маленький, как ты все еще терпишь? Не представляю себе.
А еще я с каждым днем все больше в тебя влюбляюсь. Жаль, что не могу тебе об этом сказать. Тебе сейчас не до этого. Но ты мне нравишься, сильное и своенравное, но очень чувствительное создание.
***
Прихожу домой, скидываю одежду и иду в ванную. Еще один способ оттаять. Хотя, предыдущий был приятнее. Так, интересно, и что это была за мысль?... Ладно, не важно. Я слишком устал, чтобы думать. В воде тепло. Так приятно... Новый уголок, куда можно спрятаться. Трусливо, да? А я не умею по-другому. Завтра я, как всегда, получу от Тсузуки кучу извинений. Вот только... они мне не нужны. Больше не нужны. Потому что это ничего не меняет. Мне нужно тепло, нужно, чтобы больно больше не было. Ни мне, ни кому-либо вокруг. Это так много?
Черт, я опять думаю только о себе. Эгоист. Нет, так нельзя, я тут не самый несчастный. В конце концов, я же сам виноват. Мне это уже столько раз говорили, что я не могу не верить. А раз сам, значит, и страдать нечего.
Вылезаю из ванны, иду к себе в комнату и забираюсь с книгой под теплое одеяло. Самое лучшее сейчас - уйти отсюда. Забыть. Создать себе новый воздушный замок.
***
Господи, они уже меня довели! Я не помню, чтобы к кому-то относился с таким... разочарованием, почти злостью. Но эти два идиота бьют все рекорды! За почти проваленное, хотя и простейшее задание, Тацуми отчитал мальчика при всех, хотя Тсузуки он, готов поспорить, не сказал ни одного грубого слова. Где твоя всегдашняя справедливость, Сейчиро? Я разочарован. А Асато, разумеется, поглощен собственной неудачей, где уж ему защитить напарника. Потом эти двое наедине все обсудят, и у них все опять будет хорошо, потому что вина оказывается сейчас повешенной на Хисоку. Надо как-то убрать из их отношений эмпата. Нельзя, чтобы он привыкал к мысли, что виноват во всех смертных грехах. Он и так любит себя винить.
Едва дождавшись, пока все кончится, Хисока выскакивает за дверь. Поднимаюсь со стула и выхожу вслед за ним. Пусть немного придет в себя, а потом поговорим. Я знаю, где его искать.
***
Как унизительно! Да, Тацуми-сан хорошо умеет бить по самому больному месту, когда недоволен. Отчитать меня при всех - самое невыносимое наказание. Лишить меня зарплаты - переживу, обжечь холодом эмпатию - выдерживаю, напомнить про Тсузуки - да привык уже. А это... Он раньше никогда так не делал. Хочется провалиться сквозь землю. Неужели я и правда так виноват, что меньшего не заслуживаю?
Едва выдерживаю, чтобы дослушать его тираду и выбегаю из кабинета. Не могу больше, хочу уйти отсюда. Ведь есть же другой мир? Правда?
Да, есть. Вот он, за окном. День закончится, и я уйду туда. Ненадолго.
Слезы текут по щекам, не подчиняясь моей воле. Может, я не заслуживаю того мира, в который хочу сбежать? Что если когда-нибудь я не найду туда выход?
- Хисока, - какое тепло! Голос, эмоции, то, как он гладит меня по руке.
Ватари, спасибо тебе. Ты почему-то укутываешь меня в тепло и ласку каждый раз, как мне плохо. И я верю тебе.
Не могу удержаться, прижимаюсь к нему. Он гладит меня по голове, шепчет что-то. Говорит, что все хорошо, что я не виноват ни в чем, что я самый замечательный.
Его мысли... Ватари, ты любишь меня? Значит... это так называется? Не думал, что я смогу...
Поднимаю голову и серьезно смотрю ему в глаза:
- Ты меня любишь.
Он пугается. Почему? Из-за меня?
- Рано или поздно ты должен был почувствовать, - он прячет глаза, - Тебя... это смущает?
Неужели он боится, что я его оттолкну? Разве так можно сделать?!
- Просто... я не знал, что это так называется, - я и правда смущен, но должен договорить, - Я тоже тебя люблю.
Ты так счастлив, что у тебя и слов нет. Прижимаешь меня к себе, боясь, что это сон. Улыбаешься. И я тоже чуть улыбаюсь тебе в ответ.
- Чудо мое, - нежно говоришь ты и уводишь меня к себе в лабораторию.
***
Чудо мое, как же давно ты не улыбался. А ведь ты так красиво это делаешь. Улыбка у тебя пока что неуверенная, смущенная, но я вижу, что это ты - милый, теплый, нежный котенок. Я уже боялся, что ты таким не вернешься. А ты выглянул, почувствовав тепло и ласку. Я все сделаю, что видеть тебя таким.
Я усаживаю тебя к себе на колени:
- Ну что ты так покраснел, котенок? - ласково смеюсь, - Нечего смущаться, не вижу ничего такого в маленьком приятном жесте.
Ты киваешь и доверчиво льнешь ко мне. Замечаешь открытый на компьютере перед нами файл:
- Что это?
- Мои исследования, - рассказываю тебе, над чем я работал в последнее время. Твои глаза блестят любопытством. Мне это нравится.
Мы сидели вместе до позднего вечера. Хорошо, что я никому не понадобился за это время. Ты был такой живой, радостный. А потом сказал, что тебе уже пора. Возразить мне было нечего, я потрепал тебя по волосам, сказал, что люблю, и отпустил.
Что же мне делать? Я не хочу, чтобы мой котенок, едва успев вернуться, тут же в страхе спрятался обратно. Хотя, есть у меня одна идея.
***
Это был лучший день их всех за последнее время. Я обо всем забыл. Мне было хорошо, спокойно. Ты подарил мне кусочек счастья. И я улыбался. Редко со мной такое случается. А ты посмотрел на меня так... восхищенно, что ли. И сказал, что я очень красивый, когда улыбаюсь. Я смутился и спрятал глаза, но мне было невероятно приятно.
А потом я подумал, что надо идти. Поздно уже, мы оба устали. У тебя были очень грустные глаза, ты сразу поник. Ну, я ведь еще приду. Мы обязательно вернемся в тот кусочек счастья, который сегодня нашли, я знаю.
***
- Тацуми, можно к тебе? - я осторожно приоткрыл дверь его кабинета.
Интересно, мы все еще лучшие друзья или уже нет? Вот и попробую это выяснить.
- Заходи, Ватари. Что ты хотел? - вид у него усталый.
- Я подумал, что будет нелишним с тобой просто поговорить, - улыбнулся, сев на стул напротив него.
- Почему ты так решил?
- Ты изменил некоторым своим принципам настолько, что это на тебя уже непохоже.
- О чем ты? - он помрачнел.
- За что ты изводишь Хисоку? - осторожно спрашиваю я, готовясь к всплеску гнева.
Да, я и правда очень хорошо его знаю. Синие глаза мечут в меня молнии:
- В каком это смысле?
- Сейчиро, ты сваливаешь на него всю вину за недочеты в работе, а также за половину проступков Тсузуки или за плохое его настроение. Ты ведь знаешь, что мальчик вынужден выполнять всю работу практически один. За что ты так жестоко с ним обошелся сегодня?
- Он отвечает за своего напарника!
- Знаешь, что я думаю? Если ты любишь Тсузуки, вот ты за него и отвечай. Или еще лучше, предоставь это ему самому. Пусть Асато наконец научится не только сожалеть, но еще и что-то делать. Ему это пойдет на пользу.
- Это жестоко, Ютака.
- Это - жестоко?! Сейчиро, ты совсем не можешь быть справедливым, если дело касается Тсузуки?
- Не могу. Ты же знаешь, что я люблю его, - тихо сказал он.
- Тогда почему бы тебе не перетасовать напарников? Поставь Асато в пару к себе.
- А Куросаки куда?
- Ко мне, соответственно, - чуть улыбнулся я.
Тацуми внимательно меня разглядывает. Потом выдает в полном удивлении:
- Ты влюбился.
- Что, так заметно? - смеюсь.
- Да. Даже удивительно, что я раньше не догадался.
- Ты вообще стал на редкость близоруким в последнее время.
- А ты уверен, что это хороший план?
- Разумеется, уверен. Я к тебе когда-нибудь приходил с плохими планами? - весело улыбаюсь.
- Твои эксперименты? - усмешка.
- Не в счет. Это другое.
- Тогда нет.
Получилось! Я самый счастливый человек на свете!
***
Идти на работу сегодня совершенно не хочется. Но надо.
Захожу в офис, там еще почти никого. Ну, только я прихожу в такую рань. Ладно, надо садиться за работу, чтобы лишние мысли не мешали.
Дверь открывается, и ты заходишь внутрь. Улыбаешься мне:
- Привет.
И мне тоже хочется в ответ улыбнуться:
- С добрым утром.
Подходишь ко мне вплотную. Зачем? Наклоняешься и целуешь меня в щеку. Волна твоей нежности успокаивает меня. Мне нравится этот, как ты вчера сказал, "маленький приятный жест". Но я все равно смущаюсь.
Ты ласково смеешься и гладишь меня по волосам:
- Тебя приятно целовать. Понравилось?
- Да, - еще больше краснею.
- Ну что ты, Хисока, в этом нет ничего такого, - гладишь меня по щеке, приподнимая мою голову, чтобы я посмотрел в твои теплые глаза. И я тебе верю. Так не хочется прерывать момент, но я чувствую кое-что:
- Сюда кто-то идет.
***
Ты стесняешься посторонних? Я тоже. Любовь - это священно, ее никто не должен видеть. Нехотя отстраняюсь от тебя и сажусь на стул рядом. Это Вакаба, а еще Тацуми и Тсузуки. Интересно, почему Асато вдруг не опоздал?
Офис медленно наполняется народом. Уже где-то через час Тацуми подходит к нам. Ты чуть вздрагиваешь. Я незаметно глажу тебя по руке. Не бойся, котенок, он тебя больше не обидит. Видно, что ты уловил мои мысли, но смотришь на меня с сомнением. Я только ободряюще улыбаюсь тебе.
- Ватари, Куросаки-кун, вас шеф к себе вызывает, - сообщает Тацуми.
Ты пока ничего не понимаешь, думаешь, что это очередное расследование. А я по глазам Сейчиро угадываю, зачем вызывают нас.
***
Ушам своим не верю!
- Я подумал, что, в связи с некоторыми причинами, будет лучше поменять вам напарников, - спокойно говорит шеф Коноэ, - так что Тсузуки будет в паре с Тацуми, а Куросаки с Ватари.
Быть не может! Я не знаю, как такое могло произойти, но это... у меня слов нет!
- Можете идти, если нет возражений, - заканчивает шеф.
Мы выходим из кабинета, и я тут же накидываюсь на тебя с расспросами. Ты даже не удивился, когда услышал. Улыбаешься сияющее, довольно, счастливо.
- Ватари, ты знал!
- Знал, - киваешь ты.
- Откуда?
- Это была моя идея.
Не выдерживая, радостно обнимаю тебя за шею и шепчу на ухо:
- Ютака... любимый...
Ты прижимаешь меня к себе, не в силах ничего сказать. Ну и не надо. Я и так все знаю.